Глава III. Игумен Платон и его влияние на Византийское общество

Игумен Платон и его влияние на Византийское общество; состояние монашества в 1-й период иконоборцев

Уже за 20 лет было Феодору, когда он закончил школьное образование. Теперь предстоял выбор практической деятельности. По видимому молодому образованному человеку открывалась широкая дорога государственной и общественной службы. Как ни мало ценилась в то время наука и образование, все же нужда в образованных людях сказывалась и для чисто государственных потребностей. Ясное дело, Феодор скоро бы мог получить занятие тем более, что и отец его сам состоял на царской службе. Но Бог судил ему нечто иное. На Феодора имели неотразимое влияние дядя его по матери, игумен Платон, и мать. Последняя сама находилась под влиянием брата, как и другие члены семьи ее и ближайшие родственники.

Игумен Платон и для своего времени был далеко незаурядным деятелем. С колыбели оставшись сиротою, он нашел приют в доме своего родственника. Здесь он имел возможность получить достаточное по своему времени образование, а трудом и воздержной жизнью скопил довольно большое состояние. Чувствуя любовь к жизни подвижнической, Платон роздал имущество, удалился на гору Олимп и постригся в обители «Символах». На 35 году жизни своей, он избран был в игумена обители. Много забот приложил Платон к внешнему благоустройству монастыря. Собственноручно им переписано было много книг для монастырской библиотеки. В часы досуга он занимался и составлением душеспасительных сочинений в руководство монахам. В 775 году игумен Платон по своим делам прибыл в Константинополь. Здесь много важных событий произошло к этому времени. Император Константин V скончался. На престол вступил сын его Лев IV Хазар. Болезненный, мало чем интересовавшийся, Лев более всего дорожил своим спокойствием. Хотя он и воспитан был в строгом иконоборчестве, однако не проявлял той нетерпимости по отношению к иконопочитателям, которою отличался его отец. Супруга Льва, Ирина, стояла за почитание икон. Это далеко ни секретом было. По улицам столицы теперь можно было встречать и иноков, которым еще недавно запрещено было появляться в городе. При дворе смелее стали говорить о почитании святых икон. Словом, теперь занималась заря лучших дней. Умные люди замечали это и спешили пользоваться обстоятельствами.

Преп. Феодор Студит в своем надгробном слове игумену Платону яркими красками изображает деятельность его по прибыли в столицу. Встреченный монахами, разрозненными, запуганными, подобными овцам без пастыря, Платон для них стал учителем, светильником, освещавшим тернистый путь иноческой жизни. Не только монахи, но и весьма многие из светских обывателей столицы узнали о прибытии учительного игумена. Квартира Платона наполняется посетителями. Все желают получить благословение, совет и наставление игумена, который «был мужем приятным в слове и еще более приятным по нраву, по виду аскет, многосведущий в учении, ставший всем для всех, по Апостолу, для брачных учителем целомудрия, защитник девственниц, советник для находящихся во власти, врач душевно страждущих; он примирял детей с родителями, родителей детям возвращал, господам внушал расположенность к рабам, а этих последних научал быть послушными господам»²⁴. Что же производили столь влиятельные жизнь и деятельность Платона? По словам преп. Феодора, многие целыми семьями переменялись на лучшее. Это лучшее он усматривает в том, что во многих явилось стремление к иночеству. А относительно своих родных Феодор прямо заявляет, что Платон для них был первым и почти единственным ( πρῶτος γὰρ καὶ μόνος σκέλος) учителем жизни совершенной²⁵. Лучшею ученицею Платона, без сомнения, оказалась сестра его, мать преп. Феодора, Феоктиста. Об этом мы узнаем из надгробного ей слова, сказанного Феодором. Научившись грамоте уже в замужестве, Феоктиста усвоила на память все псалмы. В часы ли досуга, или занимаясь хозяйством, она пела псалмы и «ими воспламенивши сердце и взирая на будущие блага, что предпринимает эта удивительная женщина? Совлекши с себя дорогие одежды и одевшись в какую-то как бы вдовическую схиму, она показывала прекрасный пример домочадцам: никогда не божилась, никогда не лгала, не вкушала мяса и особенно держала строгий пост во дни четыредесятницы»²⁶. Вот ученица, достойная учителя! И в семье она уже завела весь порядок жизни на монашеский лад. Преп. Феодор прибавляет, что Феоктиста показывала прекрасный пример домочадцам. Это значить, что другие члены семьи сочувствовали ей. К чему же это привело? Феоктиста имела утешение видеть монахом мужа своего, троих братьев его, троих сыновей своих и дочь. Таковы плоды духовного учительства игумена Платона. Быть может, и в других семьях, под влиянием его, происходило то же самое. Если не все, то единичные члены избирали путь иноческой жизни. Без сомнения, далеко не один Платон был влиятельным учителем чернечества. Вспомним хотя о Стефане Новом. Скольких он постриг в иноческий чин? Всякий строгий к себе инок, аскет и подвижник производил тогда большое влияние на византийское набожное общество. А подвиг исповедничества за почитание икон окружал иноков ореолом святости. Удивительно ли, что в глазах многих за счастье почиталось принять иночество под руководством того или другого известного подвижника и исповедника? В этом случае еще раз оправдалась та истина, что меры жестоких преследований за религиозные убеждения достигают чаще противоположных результатов. Иноков гнали и преследовали византийские императоры иконоборцы. К гонимым инокам по преимуществу прибывали новые ревнители монашеского жития. В период времени царствования иконоборцев число иноков увеличилось. Предшествовавший период, несомненно, передал в качестве наследия византийскому обществу времени иконоборцев большое число обителей. Под влиянием гонений число монастырей в центрах городской жизни, правда, сократилось. Но зато теперь населяются пустынные местности, горы и пещеры. Тяжелые испытания несколько поднимают уровень нравственности среди иноков. А это вместе с грамотностью делает их вообще почетными лицами в глазах большинства византийцев. Уважение часто влекло за собою привязанность, увлечение и оканчивалось для многих пострижением. Это одна из причин численного роста иноков в период иконоборцев. Нужно сказать, что это причина и одна из самых почтенных и чистых по внутренним мотивам.

Но на ряду с этой причиною было много и других. Шестой вселенский собор 49-м своим правилом постановил следующее относительно монашеских обителей: «Возобновляя и сие священное правило²⁷, определяем, дабы единожды освященные, по изволению епископа, монастыри пребывали навсегда монастырями, и принадлежащее оным имение соблюдалось монастырю, и дабы оные уже не могли быть мирскими обиталищами, и никем не могли быть преданы мирским человекам. Аще же доныне сие и случалось с некими из оных, то определяем, да отнюдь не будут удерживаемы: дерзающие же от настоящего времени творить сие, да подлежат епитимии по правилам». Соборным правилом гарантируется монастырям неприкосновенность. Они не могут уже быть «мирскими обиталищами» и не могут быть переданы в мирские владения. Обитель остается свободною от всяких податей и повинностей. Иконоборческие императоры бесцеремонно нарушили это соборное правило. Лучшие Константинопольские монастыри были отобраны в казну и обращены в казармы для постоя войск. Но соборное правило осталось неотмененным, а конфискация обителей являлась только временным несчастием для них. Что же было следствием соборного определения? Богатые люди иногда принимали монашество. Во многих это неожиданное часто пострижение вызывало недоумение. А между тем дело объяснялось просто. Имущество богатого человека делалось собственностью монастыря, или уже существовавшего или вновь воздвигаемого, и таким образом навсегда освобождалось от повинностей и разных налогов. Преп. Феодор Студит в одном месте похвальной речи в честь игумена Платона о таковых скороспелых иноках говорить: «Они, не знаю каким образом, забыли Господа, говорящего: «кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33) и в другом месте повелевающего: «все, что имеешь, продай и раздай нищим и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною» (Лук. 18:22), воздвигают себе обиталища и монастыри, произносят обеты, начальствуют и господствуют над своими, захватывая с собою рабов и различные вещи, вчера еще не произнесшие обетов, ныне как старые игумены, вчера еще не знавшие, как разумно вести самих себя, ныне уже взявшиеся руководствовать других неопытных; не добродетель, а злоупотребление властью заставляло их принимать игуменство. Они должны были бы в течении многих лет учиться хорошо повиноваться, чтобы научиться таким образом управлять, и, не испытав первого, они с опасностью принимают второе, делая руководимых такими же, каковы они и сами».²⁸ Очевидно Феодор не одобряет таковых игуменов, порицает их роскошную жизнь в своих монастырях с рабами и прислужниками, осуждает пользование игуменскою властью на погибель себе и другим. Если бы появление таких обителей было редким, то, конечно, преп. Феодору не было бы и нужды указывать на него. По словам же его, обычай этот столь быль распространен, что Платон, раздавший все свое имение нищим пред поступлением в монастырь, являлся как бы исключительным и далеко незаурядными образцом.

Если состоятельных людей привлекали монастыри своими привилегиями, то и бедные люди из городов и селений искали в них свободы от государственных податей и общественных налогов. В начале иконоборческого периода Византийская империя переживала тяжелые дни. Арабы были под стенами Константинополя с суши и с моря. Льву III Исаврянину удалось прогнать арабов. Но желание и на будущее время быть готовым дать отпор врагам заставило императора с первых же лет правления усилить войско. Старая система пополнения его наемными солдатами Льву казалась неудовлетворительною. Он решил производить правильные наборы. Многие из молодых людей, желая избавиться от военной службы, поступали в монастыри в качестве послушников. Когда же император стал забирать и послушников в войско, то последние открыли бегство в пустынные монастыри, где и постригались. Если и там застигала их властная рука правительства, то являлся на помощь и еще один путь для избежания военной службы – это скитальчество, переход из одного монастыря в другой. Частые наборы дали возможность первым иконоборческим императорам увеличить численность войска. На содержание его потребовались и увеличенные расходы. Война не доставляла средств для содержания воинов. Поэтому явилась нужда увеличить налоги и подати. Спутниками этой системы было обеднение горожан и жителей деревень. Беднейшие убегали в монастыри, где за труд давалось готовое содержание²⁹.

Если в монастыри уходили люди по различным мотивам и далеко не всегда ради подвигов во спасение души, то, конечно, и монашеская жизнь того времени представляла, несмотря на некоторое возвышение, много еще нестроений. Прежде всего нестроения обусловливались внешними причинами. Во дни гонений трудно было устроить жизнь по правилам. Слабая воля людская нашла во внешних бедствиях предлоги к переменам в смысле послабления. Явилась пресловутая поговорка, что по нынешним де временам старые уставы не применимы. Что же давали взамен их? Личная воля игумена во многих случаях стала заменять устав. «Ныне, писал Феодор Студит к игумену Симеону, в монастырях господствует нестроение и непослушание; почти все, можно сказать, опираются на обычаи человеческие и на установления соседей, противные заповедям Божиим, и хотят лучше соблюдать образ жизни такого-то и такого-то игумена, нежели, божественных отцов наших; отчего пастыри стали неразумны, и не ищем Господа, и не держимся неукоризненного и неизменного образа жизни... Это относится к тем, которые говорят и ссылаются на времена и дни и поколения, будто те стали иные, а эти иные. А я возражаю, что такое различие произошло не от времени. Ни небо не получило другого вида или другого движения, ни светило, виновник дня, не приняло другого сияния, ни вселенная не стала носиться и обращаться вопреки прежнему порядку. Но это произошло от перемены свободной воли, оскудевшей божественною любовью и обратившей привязанность свою к вещам тленным, не желающей и не решающейся следовать достохвальным примерам и отображать первоначальный и отеческий боговидный образ, а следующей примерам безобразным, нелепым и чудовищным»³⁰. Если же воля игумена становилась законом, то и случаи нарушения ее, как не опирающейся на авторитет высший, становятся нередкими. Теперь различают строгих и не строгих игуменов. Развивается хождение по монастырям, переходы из одного в другой, а иногда и возвращение в мир³¹. Более честолюбивые, тяготясь подчинением воле игумена, сами принимают на себя роль учителей, не имея на то никаких прав³². Конечно, среди большого числа нарушителей древних монашеских уставов, как яркие звезды, теперь выделяются такие игумены, как Стефан, Платон и сам Феодор Студит. Для этих последних идеалом являлись древние уставы первых основателей и организаторов иночества. Выше их они ничего не знали и знать не хотели.