IV. Предания народов о грехопадении первых людей, как источнике зла в мире

Замечательно, что Божественное первооткровение о грехопадении прародителей, как основном источнике и причине появления и распространения зла в мире, сохранилось почти у всех народов как древнего, так и нового времени, хотя в их преданиях оно, конечно, почти всегда является в довольно затемненном и искаженном виде⁶⁸. «Во всех странах земного шара, – говорит Люкен⁶⁹, – у всех языческих народов древнего и нового времени, насколько они нам сделались известными, мы находим предания, саги и мифы о первоначальном счастливом состоянии первых людей и о последовавшей затем утрате его вследствие грехопадения. Учение о грехопадении может быть названо одною из самых влиятельных догм в древних, особенно восточных религиях». Лучше сохранились эти предания вообще у тех народов, которые более или менее вели изолированную жизнь, не смешивались с другими народами и не подчинялись их влиянию. Впрочем, почти все языческие народы как древнего, так и нового времени знают из своих преданий в общем, что первые люди, их родоначальники, вначале блаженствовали, живя в особой, счастливой местности, преимущественно на горе или особенных островах, не знали труда и забот, болезней и скорбей, употребляли напиток бессмертия, или ели плоды с древа бессмертия, и потому не умирали; но потом, в большинстве случаев чрез неповиновение богам, восстание против них или гордость, они потеряли это блаженство и стали подвергаться различным бедствиям, скорбям, труду, болезням и смерти. Грехопадение прародителей в преданиях народов почти всегда ставится в ту или другую связь с личностью любознательной женщины, при чем часто языческие верования упоминают здесь о змее, драконе, лягушке или каком-либо страшном чудовище, как о представителе злой или враждебной Богу силе, содействовавшей потере блаженства первых людей, нередко упоминают также о яблоке, дереве какого-либо особенного свойства или, по крайней мере, о каких-либо плодах вообще.

Древние семитические и хамитические народы западной Азии, как-то: древние ассирияне, вавилоняне и финикияне, без сомнения, подобно всем другим языческим народам древнего мира, веровали в существование золотого века и в утрату блаженства чрез грехопадение прародителей. К сожалению, эти народы, близко стоявшие к народу израильскому, скоро утратили свое политическое существование и не оставили после себя никаких литературных памятников, по которым бы мы могли подробнее ознакомиться с их верованиями и преданиями. Только по немногим клинообразным ассирийским и вавилонским надписям, открытым Раулинсом и прочитанным отчасти им, отчасти Оппертом, Шрадером, Де-Сольси и Боттою, наши ученые могут составить себе некоторое представление о верованиях древних ассирийцев и вавилонян. Кроме того, можно находить еще некоторые отрывочные сообщения, встречающаяся у писателей других народов, по преимуществу греков, содержащия, впрочем, только общие черты верований этих народов. Вот почему мы не имеем, собственно говоря, точных сведений о том, какие предания и верования о грехопадении прародителей сохранялись у этих народов древнего мира.

Впрочем, есть основание думать, что как ассирияне, так и вавилоняне согласно со всеми другими народами Азии, причиною зла, господствующего в мире, считали именно женщину. На это указывает уже то обстоятельство, что их богиня (она же – и первая женщина) безразлично называлась то «госпожою потомков», то «госпожою битв», то «богинею войны, уничтожающей жизнь». Рядом с божеством, которое они называли Белом или Ваалом, «верховным богом», «творцом», «отцом богов», «царем всего» они признавали возможным допустить и бытие «бога разрушителя», как злого духа, причиняющего людям скорби и бедствия.

В частности у вавилонян несомненно сохранялось предание о грехопадении прародителей (весьма, впрочем, искаженное), по которому морское чудовище, по имени Оан, с рыбьим туловищем, с двумя человеческими головами, обладавшее человеческим голосом и двумя человеческими ногами, вопреки воле богов, научило человека языку и всем искусствам⁷⁰. Кроме того, известный археолог, знаток вавилонских и ассирийских древностей, Георг Смит, нашел, между прочим, один барельеф, хранящийся в настоящее время в британском музее, и изображающий, без сомнения, грехопадение первых людей. Посередине этого барельефа изображено дерево с плодами; по обеим сторонам его находятся две человеческие фигуры, протягивающие руки к плодам этого дерева; позади одной из фигур извивается змей⁷¹.

У финикиян было предание о рае и каком-то особенном райском дереве. Рай они называли плавающим божественным или благоуханным островом – островом бессмертия⁷². Как люди лишились этого рая, сказание ничего не знает. Но несомненно, что причиною зла, господствующего в мире, финикияне также признавали женщину, почему и Астарту они почитали богинею бесплодия и уничтожения жизни. Источником зла и смерти является, во всяком случае, существо женское. На факт грехопадения прародителей, конечно, указывает некоторым образом и то финикийское сказание, по которому первый смертный – Эон – изобрел какую-то пищу, добываемую от плодов деревьев⁷³.

В гораздо более полном и гораздо более определенном виде дошли до нас предания и верования других древних азиатских народов – персов и индийцев, хотя и эти предания в сравнении с Божественным первооткровением оказываются настолько затемненными, что чрез них едва только пробивается слабый луч истины.

По Зенд – Авесте т.е., священным книгам древних персов, Ормузд (Ahura – mazda), «добрый бог», «премудрый владыка», «великий», «одаренный самым лучшим телом» и имеющий душу, от начала находится в постоянной борьбе с своим противником Ариманом (Angromainjus), злым существом, хотя и самобытным, но не абсолютным, которое часто оказывается бессильным не только пред Ормуздом, но и пред пророком его Зороастром или Заратустрой; силу его могут парализовать, впрочем, даже и обыкновенные люди своими молитвами доброму божеству. Ариман имеет телесный вид змеи и обитает в мрачном аде вместе со всем воинством злых духов, которых он создал для того, чтобы делать вред миру, и которые также имеют образы змей (один из них – Гандарева – был даже одарен золотою пятой). В начале 12000-летняго периода мира, находя борьбу бесплодною, а её успех сомнительным, Ормузд заключил с Ариманом перемирие на 9000 лет. И во время этого-то перемирия Ормузд создал сначала небесный или духовный мир, а потом – мир земной или вещественный, который вышел из его рук совершенным. Творение земного мира продолжалось шесть гаханбаров или периодов. Сначала Ормузд создал видимое небо, потом воду, землю, деревья, животных и, наконец, человека⁷⁴.

Древние персы, мидийцы и бактрийцы веровали в существование четырех веков мира. В первом веке, который продолжался 3000 лет, мир был без зла, и владычествовал только один Ормузд; во втором Ариман начал борьбу с Ормуздом, в третьем он разделяет с ним власть над миром, а в четвертом, по-видимому, даже одержит победу над Ормуздом, но потом сам, наконец, будет уничтожен и тогда последует сожжение мира⁷⁵. Это случится уже пред воскресением мертвых, которому будет предшествовать явление Саошьянса («спасителя», «приносящего пользу») или Асватерето («высокий между телесными существами»), называемого также Веретрадша («победоносный»), который собственно и победит Аримана⁷⁶.

О блаженной жизни в первом веке и о потере её людьми персидские предания рассказывают следующее. Первая страна, которую создал Ормузд называлась местом приятности и изобилия, чистым Ираном. Это персидский – рай. Древние персы представляли его в виде горы Альбордша, находившейся на средине земли и её семи поясов; вокруг неё движутся солнце и луна. Из неё вытекают четыре больших источника, которые и орошают всю землю. На самой горе растет дерево бессмертия, священный Гом, сок которого воскрешает даже мертвых. Ариман, самый страшный враг этого дерева, создал нарочито крота, чтобы он испортил его корни, но Ормузд нашел средство предотвращать это зло⁷⁷. В первый век в этом раю жил первоцарь Джемшид пахавший землю золотым плугом. Не знали тогда люди ни холода, ни жары, ни властей, ни нищих, ни обманщиков, ни воров, ни телохранителей, ни смерти, ни необузданных страстей, ни неверных жен. Даже животные не подвергались тогда ни страданиям, ни смерти. Первые люди были бессмертны, но не по природе своей, а только потому, что ели, сколько было угодно, плоды от древа бессмертия, которому они даже покланялись. Таким образом Гом или древо бессмертия в представлении персов мало-помалу превратилось в олицетворение божества жизни. Впрочем, древние персы знали даже два вида этого растения: белый Гом и желтый Гом. Белый Гом растет только на небе и вкушающим его плоды обеспечивает бессмертие; желтый Гом, который представляет только подобие небесного, растет на земле, и его сок приятен богам, почему персы обыкновенно и употребляли его при всех своих жертвоприношениях и молитвах. В Вендидаде⁷⁸ сам Ормузд так говорит о белом Гоме или Гаокерине: «Чтобы противостоять болезни, чтобы противостоять смерти, чтобы противостоять страданиям, чтобы противостоять лихорадочному жару, гнилости и осквернению, которые Ариман устроил для тела людей, я создал вокруг Гаокерины многие сотни и тысячи целительных растений⁷⁹. «Люди жили в раю счастливо до тех пор, пока в царство света не проник дух тьмы – Ариман и не осквернил творение Ормузда, введши в него грех, смерть и всякого рода зло. Он причинил смерть и самому Каймородсу или Гайомаратану («земной, смертный») – первому человеку. Ду Акуман (Ариман) убил этого человека, жившего невинно и бывшего нетленным.

Что касается в частности факта грехопадения первых людей, то у иранцев (т.е., персов, мидян и бактрийцев) хранилось, между прочими, еще и следующее предание. Из семени Каймородса или Гайомаратана – первого человека, убитого Ариманом, выросло растение – Reivas, из которого и произошли первые люди – Мешия и Мешиана (муж и жена). Сначала они были предназначены только для неба и жили счастливо и невинно, пребывая в постоянном повиновении закону. Но злой завладел их мыслями и внушил им, что воду, землю и деревья и все доброе создал не Ормузд, а Ариман. Поверив этой лжи, они стали дарвандсами, т.е. злыми, а их души до воскресения должны находиться в Дуцаку (в аду). Сперва они питались только чистою водою, но теперь уже стали ходить на охоту и сосать молоко белой козы – что, однако же, было для них злом. Между тем их не оставлял в покое и злой дух, речь которого всегда содержит в себе только одну ложь. Став еще смелее, он каким-то обманом предстал пред ними и во второй раз, дал им какие-то плоды, которые они ели; чрез это они сразу потеряли сто блаженств, которыми до тех пор наслаждались. Далее это иранское предание рассказывает о том, как, потеряв свои блаженства, люди стали убивать баранов и есть мясо, как небесные духи научили их потом приготовлять огонь и как люди, сделав в земле отверстие, нашли там железо, вследствие чего между людьми произошли вражда, ненависть и убийство.

Кроме приведенного, в священных книгах иранцев – Ясне, Авесте и Вендидаде – находятся еще и другие сказания, в которых также можно усматривать затемненное воспоминание о рае, змее и грехопадении прародителей. По этим сказаниям⁸⁰, имя первого человека было Иима. Он жил в «саду Иимы», и это время с полным правом может быть названо «золотым веком» человечества: и люди, и животные не знали тогда ни скорби, ни страданий, ни болезни, ни смерти. Сам Иима мог смотреть на солнце, не подвергаясь слепоте. По сказанию Авесты, Иима, также не знавший сначала ни старости, ни смерти, ни греха, стал грешником лишь впоследствии, когда «он поддался (т.е. поверил) лживым речам» и когда в его сердце проникли гордость и высокомерие. Тогда Ормузд оставил его без своей помощи – и он подвергся смерти⁸¹. В Вендидаде грехопадение первого человека представляется иначе. Иима не исполнил требования Ормузда – быть носителем закона, и Ормузд после этого сказал ему: «Если ты, Иима, не хочешь мне повиноваться, как обязанный помнить и исполнять закон, то распространяй мои миры и делай их плодоносными».. После этого Иима стал увеличивать землю и раскалывать ее своим золотым заступом (çufra).

В приведенных древне-персидских сказаниях, конечно, нельзя не видеть многих черт, напоминающих нам Божественное первооткровение о райском блаженстве и грехопадении прародителей. Сюда относятся: предание персов о райском блаженстве первых людей, о Гоме или древе жизни, о гибельном влиянии злого духа на судьбу человека и его лживых речах, указание на нежелание человека повиноваться закону Божию, на утрату первоначального блаженства чрез веру в ложь злого духа, ядение плодов, неповиновение воле Божией; сюда же относятся и такие черты, как: последовавшее за падением человека возделывание земли, появление скорбей, болезни и смерти, ядении мяса баранов, научение свыше приготовлять огонь (т.е. жертвоприношение), нахождение железа и т. п. Все эти черты, правда, облечены у персов в грубую и чувственную форму язычества; но нельзя не удивляться и тому, как они в течении многих веков могли сохраняться среди язычников, удаленных от света Божественного Откровения, даже и в этой чувственной форме!

У индийцев верование в то, что мир, в своей жизни, прошел четыре ступени своего развития или четыре возраста, раскрыто с большею ясностью и подробностью, чем у других народов. По учению браманов⁸² эти возрасты мира представляются в следующем порядке: 1) Крита-век (или Satja-Iuga) это – «век истины и совершенства», когда добродетель ходила на четырех ногах, именно – истины, покаяния, любви и милосердия, и люди жили счастливо; 2) Трета-век (Tretajuga), это – «век трех жертвенных огней»⁸³ когда добродетель потеряла одну ногу; 3) Двапара-век (Dwa-parajuga) это – «век сомнения», когда добродетель ходила уже только на двух ногах, потому что погас дух покаяния; наконец, 4) Кали-век (Kalijuga) это – «век греха», когда добродетель стоит только на одной ноге милосердия и, после того как погасла любовь, человеческое сердце порабощено суетностью, жадностью и скупостью. Это – наш теперешний век и он будет продолжаться до сожжения и погибели настоящего мира, после чего только снова наступит век новый и счастливый.

Представление индийцев о рае весьма сходно с представлением персов. Как на место для рая индийское предание указывает на мифическую гору – Меру, которая находится где-то на севере, в центре земли, разделенной на семь поясов. «Это высокая и красивая гора», говорится в Магабгарате⁸⁴ имя её – Меру. Гора высокая и величественная. С блестящей поверхности вершин солнце бросает свои лучи в самые отдаленные страны. Покрытая золотом, она составляет достойное жилище дев (богов) и гандарв (гениев – восхвалителей). Страшные драконы охраняют эту гору и приводят в трепет каждого приближающегося к ней грешника. Её бока покрыты травами небесного происхождения, а её вершины, скрывающейся в облаках, не, достигает даже мысль смертных. Она украшена прекрасными деревьями, светлыми ручейками, и со всех сторон раздается гармоническое пение птиц». На ней находится четыре больших пруда, полных молока, масла, творога и сахарного сока. Из неё вытекают четыре больших реки во все стороны света. На самой вершине её обитают Шива и Индра вместе с блаженными людьми. Там есть прекрасный сад Нандана и в нем среди четырех скал растет древо бессмертия – Кальпауркшам и другое, называемое Кальдеир, с которого ни один смертный не мог безнаказанно взять даже цветка. Со всех четырех сторон райская гора укреплена золотыми, серебрянными, медными и железными цоколями, а вокруг неё беспрерывно движутся солнце, луна и звезды. Она имеет много уступов, на которых пребывают духи и святые по различным степеням их заслуг. У буддистов эта гора называется Сумеру, в Тибете – Кёнлу, в Китае – Суми.

Блаженство первого века индийцы, как и другие языческие народы, представляли себе только в виде чувственного благоденствия и счастья. Вот как, напр. у Страбона, один греческий цинический философ, по имени Онесинкрит, описывает его со слов кающегося брамана – Калана. «Сначала повсюду было столько пшеничной и ячменной муки, как теперь пыли; на земле текли источники, одни – наполненные водой, другие – молоком, медом, вином и маслом. Но вследствие пресыщения люди впали в высокомерие, и Зевс, ненавидя это состояние, уничтожил все и обрек их на жизнь, полную труда»⁸⁵.

Причиною зла в мире древние индийцы признавали, впрочем, то обстоятельство, что под райскою горою, на страшной глубине, в подземном мире, находился великий змей. Этот змей, восстав против царства Индры, низринул его и таким образом уничтожил райское блаженство людей⁸⁶.

Подробнее, хотя и не столь отчетливо, рассказывает о грехопадении первого человека следующее индийское предание, представляющее человека под образом божественного Брамы⁸⁷. Как на причину его падения оно указывает на его высокомерие. Для испытания Брамы-человека Шива (бог) повелел цветку с дерева Кальдеир, к которому никто не должен был прикасаться, упасть на землю. Брама, желая быть равным Богу и достигнуть до бесконечной высоты Бога в огненном столбе бесконечности, поднял этот цветок, который и солгал ему, будто бы он действительно подобен Богу. Тогда Бог явил себя страшным в своей бесконечности и проклял Браму, вследствие чего из Брамапатнама (рая) он был низринут в бездну, где должен был мучиться целые миллионы лет. Если судить об этом веровании древних индийцев, имея в виду Божественное Откровение, то можно прийти только к тому заключению, что в нем смешано падение прародителей с падением ангелов.

По другому сказанию⁸⁸, причиной падения первого человека была его жена, произошедшая из его тела. Она ввела его в грех и чрез это он должен был оставить свое тело, которым согрешил и которое теперь превратилось в тучу и тьму, т.е., стало тленным и смертным. В этом предании сохранена та истина, что именно жена побудила мужа нарушить заповедь Божью. При этом нельзя не обратить внимания на то, что индийцы признавали виновницею смерти, всякой скорби и всех болезней в этом мире также и жену бога Шивы, первую женщину Бавини, которая обыкновенно изображалось даже борющейся со змеем.

Одно древнее индийское предание рассказывает о грехопадении прародителей следующее⁸⁹. Первого человека – Пуру или Пуруша – Бог создал из земли и затем дал ему жену. Они питались земными плодами и не уничтожали ничего, что имеет жизнь. От них произошли браман, кетри, судра и вайзия, т.е., все четыре индийские касты в лице своих родоначальников. Сначала они во всей точности исполняли заповеди своих родителей; но потом забыли о них, не стали исполнять своих обязанностей, предались различным порокам, так что своею завистью, убийствами, а больше всего своим желанием поставить себя даже выше самого Божества, они навлекли на себя праведный гнев Бога. Бог за это истребил их и этим закончился первый счастливый век жизни мира. В этом индийском сказании, очевидно, сохранились, хотя и в смутном представлении, следующие черты Божественного первооткровения: 1) что человек был создан из земли, 2) что Бог по сотворении, дал ему помощницу – жену; 3) что до своего падения люди питались только растительною пищей и не употребляли в пищу животных, и, наконец, 4) что поводом к грехопадению людей и их погибели послужили их неразумное и высокомерное желание – быть как боги.

По учению древних индийцев⁹⁰, души людей вообще суть только падшие высшие существа или духи, которые были созданы Богом чистыми, но вследствие своего падения должны были перейти в человеческие тела. Маизазур или Маижазура, высший дух неба, с которым, между прочим, ведет свою борьбу и индийская Ева – Бавани (жена Шивы), соблазнил часть духов к возмущению против Вечного. Вечный изгнал их из неба и навсегда вверг их в Ондераг (ад, бездна, тьма). Но, по ходатайству перворожденных (т.е. Брамы, Вишну, и Шивы) и оставшихся верными духов, Бог решился помиловать их. В виду этого он повелел произойти настоящему миру с пятнадцатью странами очищения (верхний мир с семью, а нижний мир с восемью странами или ступенями) и повелел Вишну освободить падших духов из ада с тем, чтобы перевести их на эти ступени очищения. На них они должны каяться и очищаться посредством восьмидесяти девяти переселений в тела различных животных до коровы и человека включительно, верностью и послушанием постепенно подымаясь до наивысшей ступени очищения и таким образом, наконец, снова достигая наивысшего совершенства. Что же касается тел, которые восхотел создать Вечный ради их очищения, то они должны были, по его повелению, подвергаться постоянному изменению, распадению и обновлению. – В этом индийском веровании можно видеть разве только смутное воспоминание язычества о падении ангелов, как оно возвещено Божественным Откровением; но восточное представление о переселении душ присоединенное к падению ангелов, затемнило истину почти до неузнаваемости.

Наконец, нельзя не упомянуть еще об одном предании, которое пользуется особенною распространенностью среди индийских буддистов. Вот это предание⁹¹: «Вследствие падения Тегри – духа высшей страны – с целью возродиться в царстве людей, произошло шесть родов живых существ в трех мирах (на земле, в верхнем мире и в нижнем мире). Наилучшим из всех этих живых существ был человек, и он, как превращение Тегри, имел неисчисляемый возраст(т.е. был бессмертен). Хотя люди обитали на земной поверхности, но для хождения они однако же своими ногами не пользовались, а носились по воздуху (т.е., были насколько возможно, удалены от материи). Питанием их была не нечистая земная пища, а особая небесная пища – Жамадги (древо жизни), и являлись они на свет не чрез рождение, а чрез истечение, так как тогда еще не было различия полов. Для того, чтобы смотреть, они не нуждались ни в солнце, ни в луне, но все видели при помощи только своего собственного блеска. Имени «человек» тогда также не было еще в употреблении, а общим их именем было – «живое существо». Когда впоследствии такое существо с похотливыми наклонностями нашло пищу, называемую земным маслом, и ело ее, а другие подражали ему, тогда исчезла пища – Жамадги (древо жизни). Употребляя земное масло, они утратили способность ходить на небе (т.е. жить в раю), упали на землю (т.е. были изгнаны из рая) и исчез свойственный им световой блеск (райская невинность и чистота), погаснув в темноте (в наклонности ко греху). Это было начало произошедшего отсюда зла потемнения духа». Затем, предание рассказывает о том, как вследствие еще более глубокого падения люди стали способными к чувственной любви, а чрез приобретение собственности – к спорам, вражде и скупости.

У индийцев сохранилось весьма интересная для нас молитва к Варуне или «вседержителю», который, хотя в позднейшей период развития индийской религии и отнесен к девам но в действительности должен быть назван древнейшим божеством индийцев. В этой молитве или гимне нельзя не видеть ясного указания на верование древних индийцев в первородный грех, его наследственность и его тяжкие последствия для человеческого рода. «Я вопрошаю тебя, о Варуна: когда явится у меня желание признать свои грехи? Все мудрецы говорят мне одно и то же: Варуна прогневан тобою. Не за древний ли это грех, о Варуна, хочешь ты погубить твоего друга, который всегда тебя прославляет? Возвести мне, всесильный Господь, о моем освобождении от греха, и я скоро обращусь к тебе со славословием. Изреки нам освобождение от грехов наших отцов, равно как и от тех которые мы совершили в собственном теле. Освободи меня, о царь, как вора, который съел украденный им скот; освободи меня, как освобождают теленка от веревки. Это было не нашим собственными делом, о Варуна; это произошло невольно; это было отравленное ядом влечение, это была страсть, рок, отсутствие размышления»⁹². Из этого гимна самый осмотрительный, даже недоверчивый исследователь не может не увидеть, что древние индийцы, возносившее такую молитву своему Варуне, убежденно веровали в наследственность греха, греховность человеческой природы, несение наказания за древний грех, за грехи отцов, за то, что не было собственным делом, что было отравленным ядом, влечением, делом рока, произошло невольно.

Известный христианский апологет Делич упоминает⁹³ так же об одном «тибетском сказании, но которому люди ели от сока земли и чрез это их тело стало жестким и тяжелым, а мир помрачился».

Кроме того, среди индийцев было особенно распространено верование, что некогда, именно «когда не было как смерти, так и бессмертия», люди питались от плодов Сомы – священного растения, даровавшего продолжение жизни⁹⁴. Нет сомнения, что это верование, как и иранское (персидское) сказание о белом Гоме находится в связи с преданием о библейском древе жизни.

Наконец, нельзя не упомянуть еще об одном индийском сказании, по которому Индра, прославляемый как «победитель змея» (vrtrahan), служение которому было даже выше служения Варуне, одержал блестящую победу над «разрушителем человеческого счастья» – змеем, ставшим затем лишь олицетворением мрачных грозовых туч⁹⁵.

У древних китайцев также встречаются предания, находящиеся несомненно в генетической связи с Божественным первооткровением о грехопадении прародителей, как о первоисточнике зла, господствующего в мире.

По верованию древнейших китайцев⁹⁶ из воды и мирового яйца произошло вначале первосозданное существо – Пан-ку или Пуан-ку. Китайцы часто называли его также словом Тай, т.е., разумом. Этот Пан-ку впоследствии рождает или – точнее – развивает из себя три существа, так называемые Сан – гоанг, или грех первоцарей: Тин-гоанга, Ти-гоанга, Дшин-гоанга, т.е. «царя-небо», «царя-землю», «царя-человека». Этих трех первоцарей китайцы называют так же какими-то мистическими наименованиями I, Hi и Wei, которые они объясняют таинственно, как и общее наименование их – Йесан (триединое). У этих трех первоцарей рождаются затем наследники – два сына: Йуэн-чуо, т.е., «Плод и Семя» и Суи-дшин, т.е., «Огненный человек», которые сначала насаждали деревья и изобрели огонь (т.е., жертвенный огонь). Этим окончилось время и владычество Сан-гоанга и начался затем век Фо-ги, которого китайцы и считают, собственно, первым человеком⁹⁷. Золотой век они относят ко времени владычества Сан-гоанга и украшают его всеми красками своей скудной, впрочем, фантазии.

Рай, по верованию китайцев⁹⁸ находился в Азии на горе Куэн-Луне и Тянь-Шане и древнейшие китайские писатели изображают⁹⁹ его таким образом. «На середине горы (Куэн-Луна) есть сад, где постоянно дышит нежный зефир и нежно движет листья прекрасного дерева Тонга (райское древо или древо жизни), которое ими покрыто. Этот прелестный сад находится у запертых врат неба. Орошающие его воды вытекают из обильного желтого источника, который называется источником бессмертия . Пьющие из него не умирают. Этот источник разделяется на четыре реки; одна течет на северо-запад, другая на юго-восток, третья – на юго-запад, четвертая – на северо-восток. Эти четыре реки суть источники Господа – духа, который из них все оплодотворяет». По другому древнему китайскому писателю, Хай-гай-лингу, в саду растут чудные деревья, текут чудные источники... Он называется запертый, скрытый, висящий сад цветов... Из него произошла жизнь. Он – путь к небу; но поддержание жизни зависит от плода одного дерева. Древнее толкование на это место называет это дерево древом жизни». Из представленного можно видеть, что китайское предание о рае ближе других языческих преданий стоит к описанию рая, изложенному богодухновенным библейским бытописателем. Замечательно, что у древних китайцев их рай так же часто называется «горою жизни», как и «горою смерти».

Райское блаженство первых людей один китайский писатель, Чуангтзе, описывает¹⁰⁰ таким образом. «Тогда, – говорит он, – ни один путник еще не восходил на склон горы, и корабли не плавали по поверхности мирового моря. Повсюду все росло само собою. Все было хорошо повсюду. Животные целыми стадами беспрепятственно паслись на полях, птицы стаями летали в воздухе и все земные плоды сами собою произрастали из почвы. Человек жил среди животных; весь мир был как бы одною семьею. Добродетель процветала без посредства научения и люди жили в невинности, не чувствуя раздражений плоти... Инь и Янь, т.е., мужское и женское, оба начала жизни, или муж и жена, жили в совершенном согласии. Духи не причиняли им вреда, и правильно были установлены все времена года. Ничто не могло им вредить, ничто не могло причинить смерти. . Хотя человек и обладал познаниями, но он не имел случая делать из них какого-либо употребления. Это состояние называется веком великого согласия. Но это блаженство в жизни человека и гармония в жизни окружающей его природы были разрушены грехом человека и могут быть восстановлены снова не иначе, как чрез примирение с небом. «Сознание китайцев», – говорит Делич¹⁰¹, – так глубоко было проникнуто этим предположением, что особенные вредные явления природы поставляются даже в причинную зависимость от особенных господствующих пороков».

Как на грех, повергший в бедствие весь род человеческий, китайцы обыкновенно указывают на жажду знания, обнаружившуюся у первых людей. «Непомерная жажда знания, – говорит Гоай-нан-тзе, – знаменитейший писатель одной древней китайской школы¹⁰², – повергла человека в погибель». Другой китайский писатель, Ло-пи, говорит: «После того, как человек навлек на себя гнев, дикие звери, птицы, насекомые и змеи вступили с ним в борьбу. Едва достиг он знания, как все твари стали его врагами. В несколько, часов изменилось небо, и человек уже стал не тем, каким был раньше»¹⁰³. Это знание китайцы называют словом куа, знание Иня и Яня, или мужеского и женского пола, каковому знанию первых людей научил дракон вышедший из глубины¹⁰⁴. Предание это оканчивается замечанием, что «жена есть первый источник и корень всякого зла».

Далее, один китайский поэт в Хи-кинге (древней книге гимнов) говорит следующее¹⁰⁵. «Мы обитали в блаженной стране, но женщина привела нас сюда. Нам было подчинено все, но женщина повергла нас в рабство. Она ненавидит невинность и любит пороки. Мудрый муж вывел стену вокруг (вокруг порока), а жена, которой хотелось все знать, разрушила ее. О, как неразумна она! Она подобна птице, крик которой возвещает смерть». – Жена и сестра первого человека Фо-ги, а вместе с тем и мифическая первая женщина в китайской мифологической литературе называется также Ниу-гоа, что, по объяснению Христиана Менцеля¹⁰⁶ значит, что она «пришла к древу запрещенными путем и вкусила от него».

Наконец, нельзя не обратить внимания на следующий рассказ, содержащийся в китайских книгах, называемых Тао-сее¹⁰⁷. «Знайте, что когда была приведена в порядок пустыня, и был создан этот мир, тогда вы были белою летней птицей. Воды были первым творением неба; вторым – были деревья и растения, которыми было украшено земное царство. Все цвело и блистало. Прекрасная белая летняя птица гуляла по воле везде, ходила и приносила самые прелестные цветы. Она умела извлекать бесконечные удовольствия даже из солнца и луны и, наконец, приобрела себе такую силу, которая сделала ее бессмертною. Её крылья были велики и почти круглы, её полет был быстр. Однажды, ставши похотливою, она прельстилась цветами прелестного сада великой царицы, у которой она сумела выманить тайну, и съела несколько почек, которые едва раскрылись. Таинственная птица, охранявшая этот сад, дала той летней белой птице такой удар клювом, что она от него и умерла. Тело летней птицы осталось без жизни; но душа как бессмертная, не истлела нисколько; она из него перешла в другие тела, а теперь находится в том теле, которое принадлежит Чуангу-тсе. Эта птица, как говорит предание, есть олицетворение китайцев, т.е., человечества. Следовательно, по этому сказанию, все человечество унаследовало смерть тела за то, что оно прельстилось прекрасными цветами прелестного сада и съело несколько почек...

И так, в древнейших преданиях китайцев обращают на себя внимания следующие черты: 1) рай изображается весьма сходно с библейским повествованием; 2) по верованию китайцев, люди сначала блаженствовали, но потом были лишены этого блаженства; 3) причиною утраты блаженства предание признает непомерную жажду знания; 4) источником и первой виновницей зла была женщина; 5) вкушение почек с дерев какого-то таинственного сада послужило поводом для телесной смерти людей. Таким образом, в древнейших преданиях китайцев, можно сказать, находятся все основные черты библейского повествования о грехопадении прародителей, хотя эти черты значительно затемнены и обезображены в них чисто китайскою фантазией.

Японцы, подобно всем другим народам древнего мира, так же приписывают женщине начало появления зла в мире. Но у них уже гораздо труднее найти следы подлинного предания о грехопадении прародителей. Первоначально, рассказывает японское предание, существовал только хаос; небо и земля, мужской пол и женский еще не различались друг от друга. Впоследствии светлое, чистое сосредоточилось вверху, в виде неба, а тяжелое и темное – внизу, в виде моря, на которым плавала и твердая земля. В это время между небом и землей вырос на подобие цветка – Ками, названный именем Kuni toko tatsi no mikkoto (т.е. «достойный почитания вечного царства») и царствовал 100,100 миллионов лет. Из самого себя он родил духа воды, а дух воды – духа огня, дух огня – духа деревьев, который имел уже жену и царствовал с нею 200,000 лет; за ним следовал дух металлов с своею женою и шесть духов земли с своими женами, из которых каждый царствовал по 200,000 лет. Эти духи однако же не знали своих жен; только седьмой – Исана-ги стал жить с своею женою и родил все острова японского царства, а потом – и весь остальной мир. Затем он родил владычицу мира, прекрасную, лучезарную дочь, которую водрузил на небе в виде солнца, а потом – и её сестру – луну. Наконец, Бог произвел еще двух братьев, из которых младший, вследствие своей вспыльчивости, вынудил к битве свою сестру – солнце, расстроил любимое ею землепашество и навел па нее такой страх, что она сама нанесла себе рану своею швейного катушкою и сверх того заключилась с гнева в пещеру. После этого весь мир стал мрачными. 800,000 богов снова выгнали ее из пещеры хитростью и силой, бросив её брата на землю, где он, убив злого дракона, освободил от него людей¹⁰⁸.

Древние Египтяне несомненно имели предания, согласные с Божественным откровением, о грехопадении прародителей, как источнике зла, господствующего в мире. К сожалению, в настоящее время мы не можем располагать точными сведениями о верованиях древних египтян, потому что их собственный священные книги, приписываемые Тоту, утрачены давным-давно, и наши сведения об египетских верованиях ограничиваются лишь теми небольшими отрывками и заметками, которые встречаются в писаниях греческих историков и философов. Первого человека египтяне называли Ментом. Но не этим безличным существом, а только Озиpuсом и Изидой, как первой человеческою парою, египетская мифология начинает первоисторию человеческого рода. К их времени она относит также и процветание золотого века. Как первый человек, Озирис родился в Нисе, в раю, который, по верованию египтян, находился в Аравии – их первоначальной родине, и был расположен на каком-то острове, окруженном священным источником – Тритоном, на скалистой горе, отвесной со всех сторон, к нему вел только один небольшой и тесный проход. В нем было много прекрасных, обильных цветами лугов, деревьев с вечными плодами, источников, орошавших все страны мира сладкими водами, в нем-то жили макробийцы (бессмертные), а на чудесных райских цветах лежали нимфы¹⁰⁹. Рожденный и воспитанный там, Озирис изобретает для людей виноград и разные плоды, а его сестра и супруга – Изида – пшеницу и ячмень. Построив золотой храм и научив людей земледелию, Озирис чрез это даровал им счастливый золотой век . Первые люди, по верованию древних египтян, были созданы из земли, души их прилетели с неба, а наружность заимствована из преисподней. Блаженство первых людей или золотой век продолжались, однако, только до смерти Озириса. Желая найти бессмертие (Изида также почиталась изобретательницею напитка бессмертия), Озирис оставляет Египет и путешествует по разным странами. Но в это время он был ранен и умерщвлен своим братом – злым демоном – Сетом, богом ночного мрака, необитаемой соленой поверхности моря, всех ядовитых животных и нравственного зла, т.е., лжи и злословия, «всемогущим разрушителем и опустошителем». Вместе со своими 72 единомышленниками он положил умерщвленного Озириса в гроб и бросил его в Нил. Так прекратился золотой век, – и братоубийство оказалось первым грехом в мире¹¹⁰. Изида почти всегда изображалась борющеюся со змеем, держащей в одной руке змея (Сета), а в другой – копье. Тем не менее, по верованию египтян, Сета окончательно побеждает только сын Озириса – Хорос¹¹¹. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что на египетских памятниках часто находят (Лепсиус, Бругш и Эберс) изображение человеческой фигуры, борющейся со змеем. Это, конечно, есть ни что иное, как изображение Ра (отец египетских царей, отец богов), который, по египетскими, сказаниям, вел постоянную борьбу со змеем Апепом, стремившимся проглотить его. – Нельзя не видеть, что все эти сказания содержат в себе смутное предание о грехопадении прародителей.

Более содержательными и более определенными оказываются верования древних греков¹¹². Подобно всем древним народам, греки также сохраняли предания о рае и различных веках мира. Местом рая они считали гору Атлас, которая, по их представлению, была окружена небом, даже достигала неба и подпирала его. На ней будто бы находится сад гесперид с чудесным деревом, на котором растут золотые плоды. Сад этот окружен неприступною стеною и охраняется драконом – Ладоном, так что никто не может в него войти и взять плоды. Самим гесперидам запрещено было рвать эти яблоки. Только одним бессмертным принадлежит столь чудный сад и его плоды, только они одни пользуются ими и продолжают чрез это быть бессмертными. В нем живут лишь благочестивые и счастливые перволюди, атлантиды, или гипербореи, не знающие ни вражды, ни болезней, ни ранней смерти. Они называются также макробийцами или «долгоживущими», достигают тысячелетнего возраста, но не едят животной пищи, а живут только фруктами»¹¹³.

О блаженстве первых людей в золотой век Гесиод говорит следующее¹¹⁴. Бессмертные, живя на Олимпе, произвели золотое поколение говорящих людей. Кронос был владыкою неба, и все они, беззаботные души, жили, как боги, свободно от трудов и печалей, они не испытывали даже скорбей старости; жили они всегда в вечной радости; все было для них добром; умирали они, как бы побежденные сном. Земля, раздаятельница хлеба, сама собою приносила им обильные урожаи и другие многие дары. Затем Гесиод рассказывает о серебрянном веке, который для людей был уже гораздо хуже, потому что, прожив сто лет в детской невинности, люди забылись, стали обращаться высокомерно друг с другом и были непочтительны к богам. Поэтому разгневанный Зевс уничтожил это поколение. Затем следует третье или медное поколение людей, созданное Зевсом из пепла, это – страшный род великанов. Но после того, как это поколение собственноручно истребило само себя, Кронид создал четвертое – поколение героев. Когда же и это поколение пало – частью в фивскую, частью в троянскую войну, и перешло на острова блаженных, где трижды в год земля приносит сладкие, как мед, плоды – тогда наступил железный век, полный труда и скорбей. Золотой век, это, очевидно, райская жизнь первых людей; второй век – век допотопных патриархов; третий век – век развращенных народов пред потопом; четвертый век или железный это – век, начавшийся уже после потопа.

Факт грехопадения прародителей служит предметом многих греческих сказаний. Так, мы встречаемся с ним уже в истории Кроноса и титанов – представителей первого века. Это первое поколение людей скоро оказалось нечестивым, «простиравшим в высокомерии руку (очевидно, против неба), что бы буйствовать, за что оно потом и было наказано». Зевс, как высочайшее божество, решается показать над ними свою силу и вступает с ними в борьбу. Зевс ввергает их в тартар и назначает к ним стражами гекатонхиров и циклопов, первоначально бывших сынами неба, но потом изгнанных с неба в тартар.

Во многих женских существах греческой мифологии нельзя не видеть указания на «первую женщину», с личностью которой почти всегда соединяется представление о грехопадении. Таковою, напр., является уже Деметра, которая до своего падения, под именем Реи и Фемиды, живет на Олимпе, а как падшая, под именем Персефоны, принадлежит к подземному миру, потому именно, что она съела яблоко, которое ей дал владыка подземного мира. Сюда же нужно отнести греческое сказание о Лето или Латоне, первой жене, рожденной из первоночи хаоса. Она также падает, изгоняется и должна блуждать повсюду, а злой демон Пифон (Питон) преследует ее. Она – мать близнецов, Аполлона и Артемиды, и ей было обещано, что некогда её потомок умертвит дракона – Пифона.

По мифическим сказаниям древних греков именно змей (реже – морское чудовище) является обыкновенно существом враждебным для людей и причиняющим им множество бедствий и скорбей, вследствие чего греческие герои нередко вступают с ним в борьбу с целью – умертвить его. Так, Ясон умерщвляет ужасного змея, Геракл убивает морское чудовище, хотя в то же время и сам был укушен в пяту морским раком; Тезей также ведет борьбу с каким-то чудовищем и т. д.

Нельзя не обратить внимания на то, какое значение в греческой мифологии было приписываемо вообще яблоку или древесным плодам. Яблоко там было и символом любви, и символом ненависти; но было известно также и «яблоко раздора». Не одна Деметра пострадала чрез то, что съела предложенное ей яблоко. Аталанту никакой юноша не мог победить при беге в запуски, чтобы жениться на ней, согласно этому условию. Она всегда выходила победительницей. Но яблоки сгубили её, – и она была побеждена Миланионом. Миланион, по совету Афродиты, во время состязания в беге бросал намерено золотые яблоки, подаренные ему Афродитою. Аталанта не могла устоять пред таким соблазном: во время бега она подбирала эти яблоки, вследствие чего Миланион раньше её достиг цели, и стал её обладателем. Но что же? – Аталанта после этого превратилась в злую и страшную львицу, а её муж стал львом. – Греческая мифология знает также спор, возникший между богинями Герой, Афиной и Афродитой из-за яблока Эриды. Парис присудил это яблоко Афродите, чрез что Гера и Афина стали злейшими врагами Трои, так что причиною страшной участи Трои было, можно сказать, это злосчастное яблоко. Атлант, сын Титана Иапета, брат Прометея, демоническое начало мудрости и лукавства, представляется обладателем гесперидских садов с золотыми яблоками, которые Гея подарила Гере при вступлении её в брак с Зевсом и которые охранял дракон Ладон. Три таких яблока Геракл вручил Афине. На древних изображениях Митры всегда можно видеть яблоко со змеею, а рядом с нею – скорпиона.

Полнее всех других древнегреческих преданий указывает на факт грехопадения прародителей, как на источник господствующего в мире зла, известный мифический рассказ о Прометее который, как первый человек, поставляется во главе людей и начинает собственно человеческую историю. По словам Гесиода, первый человек Прометей глубоко оскорбил Зевса. На торжественном собрании богов и людей в Меконе или Сикеоне, когда должно было принести жертву, он, испытывая божественное всеведение, на одной стороне жертвенника положил мясо, на другой кости и жир, покрытые кожею жертвы. Так он научил людей приносить в жертву богам только бедра, в чем однако же было усмотрено презрение но отношению к богам. Желая отомстить за такое презрение, Зевс намеренно избирает худшую часть и отбрасывает жертву. Разгневанный на неблагодарных и высокомерных людей, он скрыл от них всегда светивший им огонь, чтобы жизнь их стала трудною и чтобы работы их не шли успешно. Но при помощи Афины, Прометей всходит на небо и, обманув Зевса вторично, тайно в дудочке приносит на землю огонь, похищенный от колес солнечной колесницы. Еще более раздосадованный этим новым обманом, Зевс в наказание смертным создает Пандору («всеодаренную») – первую женщину среди людей. Гефест весьма искусно сформировал из земли её тело, Афродита наделила ее всеми прелестями земными, Паллада-Афина сообщила ей талант убедительности, Хариты – свои совершенства, а Гермес – свои порочные наклонности. От неё-то и происходить поколение «нежно образованных» женщин. Между прочим, сам Зевс подарил Пандоре таинственную коробочку, содержавшую в себе все те бедствия, которые должны были постигнуть людей. После этого Пандору Зевс отправил к Эпитемею, брату Прометея. Напрасно «предусмотрительный» Прометей увещевал своего «нерассудительного» брата не принимать от Зевса ни жены, ни подарка. Гермес все-таки ввел ее к нему и он, позволив обмануть себя, принял в свой дом прелестную женщину, видом похожую на человека, но с лицом богини. И вот эта-то прелестная Пандора становится причиною всякого зла, господствующего в мире. «Ибо, – говорит поэт, – до тех пор поколения людей жили на земле, не испытывая никакого зла и не подвергаясь тяжелым работами, не зная того, что приготовляет людям смерть – истребительной болезни». Побуждаемая безумным любопытством, Пандора открыла и потрясла роковую коробочку, – и тот час бедствия, болезни и смерть, до тех пор никому совершенно неизвестные, распространились из неё по всему миру. На дне коробочки осталась одна надежда! Но и это случилось лишь благодаря тому, что Прометей поспешил закрыть злосчастную коробочку.

Что касается в частности судьбы Прометея, то, по мифическим сказаниям греков, Зевс повелел Гермесу приковать его к мировым столбам, по другим же сказаниям (Эсхила), к одной из кавказских скал, а орлу смерти, сыну злого демона Тифона, повелел клевать его и терзать его печень, выраставшую ночью на столько, насколько была истреблена днем. Вследствие этого Прометей, собственно не умирает; но его страдания, как и страдания всего человечества, беспрерывно продолжаются в течении многих тысячелетий. Не умереть окончательно, а только, так сказать, постоянно замирать под тяжестью невыносимых мучений и скорбей – вот то наказание, к которому Прометей был осужден за презрение богов и оскорбление Зевса.

Подобно Прометею в греческой мифологии образами первого человека являются также и другие герои, как напр., Пелей («земляной муж»), Фороней, Тантал и т. п. Почти все они, находясь сначала в дружбе с богами, потом восстают против них и за это низвергаются в подземный мир. Особенно интересно сказание о первом царе и родоначальнике пелопидов на Пелопоннесе – Тантале. Сначала он был любимцем богов, находился с ними в дружественных отношениях и даже постоянно обедал за их столом. Но когда он похитил у богов напиток бессмертия, он был наказан страшными мучениями: низвергнутый в подземный мир, он стоит по шею в воде и в то же время испытывает самую мучительную жажду.

Этруски, кельты и латины также без сомнения, хранили предания о первоначальном блаженстве прародителей и об утрате его. К сожалению, их верования остались для нас почти неизвестными. Впрочем, древние писатели свидетельствуют¹¹⁵ что и они учили, по крайней мере, о различных веках мира. Так, например, сохранилось сказание латин о золотом веке при Сатурне. По этому сказанию, Сатурн, прибыв на корабле в Италию, был в Лациуме первым царем, облагородил диких туземцев, выросших из деревьев, и дал стране различные обычаи и установления; при нем-то и процветал золотой век, «пока не наступил век худший и менее блистательный с ужасами войн и жаждой приобретения»¹¹⁶. У всех народов с мыслью о яблоке почти всегда соединяется мысль о чувственной похотливости и смерти. У римлян же это сближение представлений проявилось в такой сильной степени, что одно и то же слово – malus у них употреблялось как для обозначения яблока, так и для обозначения зла, несчастия, беды, напасти, горя, вреда, убытка, болезни и скорби. Словом malus они называли яблони, а также и все худое, нехорошее, дурное, злое. Это обстоятельство не может не останавливать на себе внимания и объяснения его можно искать только в том библейском повествовании, по которому вкушение запрещенного яблока действительно было началом зол и последующего греха.

У древних германцев также хранились предания о рае, золотом веке и грехопадении прародителей¹¹⁷. Местность рая германцы называли¹¹⁸ Асгардом («сад богов»). Она находится, по их верованию, посередине земли; боги живут там в прекрасном городе Вингольфе («дом радости») или Валгалле, куда будут собраны к Одину и храбрые герои. Там есть долина Идафельд с золотыми столами для богов и там-то боги прожили «золотой век» первого времени. Там находится также и священное дерево – ясень, называемое, впрочем, Игдразил, а под ним «священнейшие и почетнейшие помещения для богов»¹¹⁹. Это мировое дерево растет выше неба и имеет три корня, простирающиеся по различным мирам, а из-под него вытекает три источника, у которых живут сильфиды, змей Нидхёгг (завистливый злой дух), а на ветвях деревьев сидит все знающий орел (противоположный злому духу – дух света). В Асгарде есть также и яблоки бессмертия, которые едят боги, чтобы не стареть, и которые бдительно охраняет богиня Идуна. После того как был устроен этот чудный Асгард, Всеотец (Один – высший бог) посадил на судейские троны особых правителей – руководить судьбою людей и советоваться о делах города (Асгарда). Прежде всего, на площади Идафельд находившейся посреди города, они построили величественный зал, в котором было поставлено двенадцать сидений для них и сверх того – трон для Всеотца. Это – самое дорогое и обширнейшее жилище в мире; как внутри, так и снаружи оно представлялось чистейшим золотом. Оно было названо Гладсгейм, т. е., страною радости. Затем правители устроили еще и другое помещение для богинь; оно также было весьма красиво и называлось Вингольф, что значит – город красоты. Наконец, они построили кузницу, сделали молоток, щипцы, наковальню и все прочие инструменты и сковали тот металл, который называется золотом. После этого вся домашняя утварь и конская сбруя были у людей из золота. Вот почему и это время называется обыкновенно золотым веком. К сожалению, век этот продолжался недолго; он был скоро утрачен вследствие прибытия женщин, которые пришли из страны великанов – Ётунгейма. Таким образом, и у германцев женщина является причиною утраты первоначального блаженства и виновницей всех бедствий и скорбей, постигших человеческий род. По другим германским преданиям, впрочем, довольно темным, первоначальное блаженство людей было утрачено чрез жену самого Одина, Фриггу, которая, соблазнившись золотом, нарушила супружескую верность, вследствие чего разгневанный Один, не могший снести этого позора, сам изгнал себя из Асгарда.

О существовании золотого века знают и сказания скифов, по которым вначале, при владычестве трех сынов Таргитая, людям упали с неба все золотые хозяйственные принадлежности – плуги, ярма, топоры, чаши и т. п.

Африканские негры небогаты вообще мифическими сказаниями; но и у них можно находить некоторые остатки преданий о грехопадении и первоначальной счастливой жизни прародителей. Вот основное верование африканских негров племени Йумале¹²⁰ «Высочайший Бог, существующий прежде всего сотворенного, есть Тил. Он обитает в мире выше неба. Его спутниками и вестниками являются Госурины (духи), которых он создал после сотворения луны и прочих звезд. Но есть и злые духи – Димму. Тил через небо спустился вниз и своим дыханием создал землю. Земля сначала была ровною, без гор и долин. Затем Бог посеял деревья и травы. Потом он стал близ леса и воззвал: «Омбо» (человек)! И вот слева вышел мужчина, а справа – женщина, как великаны, снабженные двойною кожею. Тогда же он создал и животных своим словом. Люди смотрели Тилу прямо в лицо, между тем как животные отворачивались и искали корм. Поэтому Тил дал людям язык и свой мыслящий дух. После этого Тил даровал людям землю вместе со всем, что на ней, дал им заповеди и сообщил им абату (совесть) или способность различать добро и зло. Имя первого человека было Окиши (слава) и Оббабифиш (господин языка). Его жена называлась Ийе или жизнь. Бог научил людей возделывать землю, строить дома и т. д. Они должны были жить всегда в мире между собою, не должны были хищничать и разбойничать. Пять дней они должны были работать, а в шестой совершать празднества. В этот день они не должны были устраивать пиршеств и не должны были касаться супружеского ложа. Были установлены также особые празднества с постами и молитвами. Земных животных они не должны были мучить, особенно не должны были наступать и умерщвлять пресмыкающихся. Сами они были бессмертны, но животные не были освобождены от смерти и повод к этому подала лягушка. В дни творения она вспрыгнула Тилу на ногу, и Тил проклял ее: Кетракаки, т.е., ты должна развалиться. Затем, Бог повелел Дакрури, т. е., людям образовать горы, и одна из них, Музикдген, стала князем гор. Впоследствии люди однако же забыли заповеди Тила, не соблюдали праздничных дней, предавались невоздержанию, враждовали, умерщвляли друг друга и мучили животных. Тогда разгневанный Тил решил погубить их. Он послал с неба огонь и уничтожил все – и людей, и животных, и растения. Образ земли даже был изменен чрез огонь и были образованы новые горы. Тил снял вершину горы Тильмани, которая первоначально была чрезвычайно велика, и бросил ее на день пути в равнину Дай и размозжил великое множество людей. Вся земля стала пустынным пожарищем, осталось только одно существо, Музикдген (князь гор), которое было пощажено Тилом потому, что оно было беспорочно. Затем Тил вторично сотворил людей и животных. Он также стал близ леса и воззвал: Омбо абнатум Дгу, т.е. человек дитя духа! И вот из леса вышла косуля и начала лизать у Тиля ноги. Тил милостиво сказал ей: встань и ходи прямо. Как только косуля поднялась, исчезла животная форма и стояла чудно-красивая девушка, которую Тил назвал Мариам. Он благословил ее, после чего она родила четырех детей, пару белых и пару черных. Когда они выросли, Тил повелел им вступить в брак. По другому сказанию, Тил вырезал у этой девушки два кружка из колен, и из правого создал пару черных людей, а из левого пару белых. Первым он сказал: идите вниз (на север), так что они стали прародителями арабов; последним: идите вверх (на юг). При этом втором творении Бог также создал животных – смертными, а людей – бессмертными. Когда же последние снова перестали исполнять заповеди, Бог опять сошел с неба. Ходя по берегу, он услышал кваканье лягушки. Спрошенная им, чего она хочет, лягушка, став пред ним смиренно, сказала: «О Тил, отчего мы, невинные животные, никому не причиняющие страданий, должны умирать, а ужасный человек живет вечно? – Ты права, – сказал Тил, – все они заслужили смерть. Но я не хочу более уничтожать их огнем, а должны они умирать от болезни и старости». С этого времени люди стали смертными. Мариам также умерла в глубокой старости, не будучи почитаема богинею». В этом сказании обращает на себя внимание указание на нарушение заповедей Божьих, как на причину господствующего в мире зла – скорбей, страданий, болезни, старости и смерти.

Весьма интересное сказание хранят негры, обитающие на западном берегу Африки. «Абази Ибум, всемогущий Бог, создал все вещи, существующие во всем мире, но человека он не создавал, потому что человек жил наверху с Абази в его городе на небе (т.е. в раю). Однажды Атаи (женская половина Абази) сказала ему: «Созданы вещи, они хороши. Там – земля, которую ты распростер, здесь – небо, на котором живем мы. Но тому, что ты создал, не достает главы, и только человек может помочь в этом. И вот как может случиться: он будет жить на земле и зажжет огонь (очевидно – жертвенный); ибо холодно на небе, когда не горит огонь на земле». Абази говорит: «Если я пошлю человека на землю, то, живя там, человек скоро начнет мерится со мною и скажет: «я подобен ему», скажет: «я знаю все, что случится». Говорит жена его: «Человек не будет так хвастать, я сама буду смотреть за ним». Абази согласился. «Пусть, – сказал он, – будет так». После этого Абази призывает к себе человека мужского пола, «Муж должен жить на земле, – сказал он, – а когда настанет время обеда, пусть он восходит на небо, чтобы принять пищу. Он никогда не должен иметь желания находить пищу внизу; ибо тогда он более уже не взойдет наверх и забудет меня». Затем жена (Атаи) говорит Абази: «Не хорошо, что человек живет один только; ему нужна жена». Абази посылает мужу на землю жену, увещевая ее не пользоваться вместе с мужем одною и тою же подстилкою. И вот люди живут вместе, а при наступлении обеденного времени они восходят наверх. Однажды друг их – Атаи – прислоняется к жене. «Зови меня другом», – сказала она. «Страна, в которой вы живете кажется прекрасною; но как это так, что вы столь недеятельны? Вы едите пищу, которая вам не принадлежит и даже ваша рука не могла бы приготовить таковой». Друг её (жена) отвечает: «Правда, то, что ты говоришь. Но Абази учит нас, чтобы мы не желали имеет собственную пищу. Мы тогда забудем Абази и Абази разгневается. Подруга отвечает: «Нет, он не разгневается, он ничего не скажет за это». После этого Атаи дает своему новому другу топор и огонь, семена и плоды, и научает ее возделывать ям (диоскорею) Плоды произрастают повсюду в изобилии. В полночь муж подымается со своей подстилки и приближается к жене. «Абази разгневается», – думает она. «Нет, он не будет гневаться», – говорит он. «Впрочем, он и без того уже должен разгневаться, потому что его повеления уже нарушены, так как мы возделываем землю. «Будем же презирать и остальные его заповеди». И вот они более не ходят уже в час обеда в город Абази; они почивают уже вместе, как муж и жена. Абази спрашивает мужа: «Где твоя жена?» – «Она больна», – сказал он. Он не хотел сказать, что она беременна. В тот же день Абази позвал Атаи: «Смотри, как случилось все, что я предсказывал. Человек – не забыл ли он меня?» – «Оставь их, – сказала Атаи; – я сама буду смотреть за ними». После этого она послала на землю смерть. Смерть пришла, умертвила родителей; но дети остались. Они живут вместе; но отчего не в мире и спокойствии? Ведь они враждуют между собою. Атаи дозволяет происходить между ними спорам, смерти и всякому злу, потому что их отец сделал злое. Однажды случилось, что старший сын и вторая дочь спорили с младшим сыном и старшею дочерью. Первые забрали все вещи своего отца, которые он обыкновенно употреблял по обычаю белых, и убежали с ними в отдаленный угол леса. Последние взяли кирки и топоры и также убежали в лесную чащу. Там они зажгли лес и от его дыма сделались черными. Старший же сын и его дети остались белыми. Таким образом мы, черные и белые, живем вместе, происходим от одного отца и одной матери». Это сказание, очевидно, не нуждается ни в каких комментариях.

Предание о рае, первоначальном блаженстве прародителей и грехопадении их английский путешественник В. Смит¹²¹ нашел также и у негров Фанти, обитающих на Золотом берегу. «Они утверждают, – рассказывает он, – что человек был создан не таким, каким он является теперь, и что в начале все части творения были поставлены на месте высшем и более соответствующем их пользе (т.е. в раю), но что потом Бог изменил их положение, чтобы научить людей смирению». Другое не безынтересное сказание о грехопадении прародителей он нашел распространенным по всему Золотому берегу. По этому сказанию, Бог в начале создал негров и белых, и предоставил неграм сделать выбор между дарами – золотом и знанием. Но когда они остановились своим выбором на золоте, он отверг их от себя за их жадность. Это предание повторяется и неграмиАшантиями, хотя и с окраскою позднейших представлений. «Вначале, – говорят они, – Бог создал трех белых и трех черных мужчин и женщин и предоставил им выбор между добром и злом. Большая Калабаша (бутылочная или продолговатая тыква) была поставлена на землю вместе с запечатанною бумагою, и первый выбор Бог предоставил черным. Они взяли калабашу, думая, что в ней находится все. Но, открыв ее, нашли только в ней кусок золота, кусок железа и некоторые другие металлы, употребления которых они не знали. Белые же взяли запечатанную бумагу и она разъяснила им все. После этого Бог разгневался на черных, оставил их в кустах, а белых повел к морю. Он шел с ними всю ночь и научил их построить корабль, на котором они переехали в другую страну, из которой после долгого времени прибыли снова и торговали с черными, которые без этого обстоятельства были бы первым народом в мире. Это отпадение от Бога, Который больше полюбил белых, чем черных, было причиною того, что они обратились к подчиненным божествам (фетишам), который управляют горами, лесами и реками»¹²². Вообще среди негров широко распространено несомненно древнее предание, что черные находятся под проклятием Бога, вследствие чего они обратились к почитанию фетишей и вследствие чего белые предназначены к господству над ними. Когда в 1722 году путешественник Робертс¹²³ начал говорить неграм у зеленого предгорья, что черные и белые – одни и те же люди, совершенно равные пред Богом, они ответили ему, что в действительности это не так, но на них тяготеет проклятие, что они вечно должны быть подчиненными и рабами белых и что белые знают это очень хорошо, почему они часто и уводят от них в рабство как мужчин, так и женщин.

У обитателей Кабинды и Ангоя хранится предание, по которому «Замби (добрый бог) создал всех людей белыми; но когда одна женщина из любопытства открыла дверь запретного места, где находились некоторые прелестнейшие вещи, то на голову её и её соблазнителя упала полная бочка черной краски, чрез что оба они сделались черными. В испуге они убежали из Эм-путо к реке Закре»¹²⁴.

У Аквапимских негров, живущих на севере от Алькры, есть такое сказание¹²⁵ «В первобытные времена Нйангкупонг, т.е., высокий город Нйамы или небо, был к земле гораздо ближе, чем теперь. Если кто хотел есть рыбу, он касался своею палкою Нйангкупонга, – и рыбы падали на землю, подобно дождевым каплям, только в большем размере. Что же, однако, случилось? Женщина толкла в ступке фуфу (банановые плоды). Но она не имела достаточного пространства для своего песта. Поэтому она сказала Нйангкупонгу: «поднимись!» Нйангкупонг поднялся и спросил: «будет?» – «Нет, – сказала она, – еще выше». Так она сделала трижды. Наконец, остановила его. Вот как случилось, что Нйангкупонг настолько удалился от земли, что теперь, когда зовет его кто-либо, он едва ли уже и слышит».

У Oтшисов это сказание имеет несколько иную редакцию. «Прежде, – говорят они¹²⁶, бог был очень близок к людям. Если они имели в чем-либо нужду, то стоило им только толкнуть палкою вверх, – и тот час дождем сыпалась рыба и всякие вещи. Но женщина толкла в ступке фуфу и нечаянно ударила пестом бога в лицо.. Тогда бог разгневался, удалился на высоту и не стал уже более слушать людей»¹²⁷.

Кроме того, о сотворении мира отшисы рассказывают следующее: «Бог начал творение мира в квазиду (первый день их семидневной недели) и окончил его в фиду (шестой день недели). В седьмой же день он не сотворил ничего, но дал людям заповедь».

Племя готтентотов, Намаквасы хранит следующее сказание¹²⁸. «В первые дни Луна (под луною намаквасы разумеют «Творца людей и животных») призвала зайца и приказала ему сообщить человеку следующее известие: «как я умираю и снова рождаюсь, так и ты должен умирать и снова оживать». Заяц повиновался этому повелению, но передал слова Луны извращенно, сказав: «человек должен, как луна умирать, и не рождаться снова». За это злодеяние Луна ударила зайца палкою так, что у него разделилась чрез это губа, и он стал бегать и должен бегать до нынешнего дня». По поводу этого предания старые намаквасы обыкновенно говорят: «мы положительно приходим в бешенство, что заяц сделал это, и не можем есть его мясо».

Жители Лаонго рассказывают, что сначала Замби-ам-Пунго (добрый бог) создал весь мир и людей добрыми. Но последние согрешили против него и в наказание за это были окрашены в черный цвет¹²⁹.

Американские туземцы особенно богаты сказаниями о райском блаженстве и грехопадении прародителей. Среди них положительно нет ни одного племени, которое не хранило бы более или менее определенных преданий об этих важнейших событиях в истории человечества, а вместе с тем и в истории всего мира. Начнем с севера.

Алеуты, обитающие на островах, лежащих между Азией и Америкой, сохранили, напр., следующее предание¹³⁰. «После сотворения островов Бог создал людей, которые в начале были бессмертными, а когда уже доживали до глубокой старости, они всходили на высокую гору и оттуда бросались в озеро, из которого выходили снова с обновленной молодостью. Между тем богу понравилась одна из их девиц, и он взял ее к себе женою. Во время одного сердечного собеседования она сделала ему упрек за то, что, при сотворении алеутских островов, он сделал большую ошибку, дав им так много гор и ни одного леса. За это Бог разгневался и умертвил брата своей супруги, после чего стали смертными все люди».

По сказанию Гренландцев¹³¹, «первый человек назывался Каллак. Он вышел из земли, его жена создана из его большого пальца, а от них уже произошли все люди. Смерть людям принесла в мир женщина, сказав: «пусть они умирают, чтобы предоставить место последующим».

Северные индейцы хранят следующее сказание¹³². «Первый человек, по свидетельству отцов, назывался Чепивиг. На земле он нашел изобилие питательных средств и создал детей, которым дал два рода плодов, черные и белые, но запретил им есть черные. Дав таким образом заповедь, которою должно было руководствоваться его семейство, он на некоторое время отлучился и сделал большое путешествие, чтобы принести в мир солнце. Во все время этого отсутствия дети его были послушными и ели только белые плоды, но истребили их совершенно. Когда он отправился в путешествие во второй раз, чтобы принести луну, дети его забыли о повелении отца и, за неимением других плодов, стали есть черные плоды. По возвращении, отец был крайне разгневан и сказал детям, что на будущее время земля будет приносить только дурные плоды, а их самих постигнут болезни и смерть, каковую участь разделяют теперь и их потомки». В этом сказании сходство с Божественным первооткровением о первоначальном блаженстве и грехопадении прародителей слишком очевидно, чтобы можно было его не видеть.

По сказанию Чиппевегов (племя, родственное северным индейцам), в первое время земля была широким океаном и не было никакого другого живого существа, кроме одной могущественной птицы, глаза которой были огненные, её взгляд – молния, а её удар крыльев – раскаты грома. Однажды она сошла на океан, и как только коснулась его, тотчас на поверхность вод всплыла земля и осталась в равновесии. Тогда птица повелела произойти из земли различным существам, чтобы населить ее, только не чиппевегам, которые родились от собаки. После творения мира, птица сделала еще стрелу, которая должна сохраняться со всею тщательностью и к которой прикасаться было строго запрещено. Но чиппевеги имели легкомыслие даже унести ее. Это разгневало птицу до такой степени, что с того времени она не стала никому показываться. Чиппевеги также веруют, что в первые времена их отцы жили до тех пор, пока ноги вследствие хождения делались негодными, а горло вследствие продолжительного употребления пищи теряло силу глотать¹³³.

У Виандотов пользуется большим распространением верование, что вначале Бог создал двух братьев: доброго и злого; последней убил свою мать и был за это наказан смертью, а бабушка, научившая его совершить это убийство, превращена была в луну¹³⁴. Здесь опять виновницею зла является женщина – бабушка.

По сказанию Докатов¹³⁵, первые люди, созданные великим духом, сначала были просто деревьями, пустившими в землю глубокие корни, и потому неподвижными; но змей обгрыз их корни и чрез это они получили возможность свободно двигаться. Таким образом, змей здесь предоставляет людям повод к проявлению безграничной свободы или произвола!

Ирокезы¹³⁶ передают следующее сказание. «Вначале, еще до сотворения земли, было шесть человек. Так как земли еще не было, то они блуждали в воздухе. Между прочим, они узнали, что на небе (в раю) находится женщина, и потому решили, что один из них, называвшийся Гогуаго, т.е., волком должен отправиться туда. Птицы понесли его на своих крыльях и поставили на место. Там, он поджидал под деревом, пока женщина, по своему обыкновению, пришла к находившемуся внизу колодцу почерпнуть воды. Когда она явилась, он вступил с нею в разговор, и сделал ей подарок из медвежьего сала, которое она и съела. Таким образом, не смотря на пребывание на небе, женщина была соблазнена. Владыка неба, разгневанный этим, изгнал ее и низринул вниз. Когда она упала вниз, черепаха взяла ее на свою спину; речная выдра и рыбы принесли ил из глубины моря и сделали из него маленький остров, который постепенно увеличивался и, наконец, принял вид теперешней земли. Сначала у этой женщины было только два сына, из которых один, носивший разбойническое оружие, умертвил другого, не имевшего никакою вредоносного оружия. После этого она имела еще многих других детей, от которых и происходят все люди». В этом предании многие черты положительно поражают своим близким сходством с библейским повествованием о грехопадении Евы и о первом братоубийстве.

По другому сказанию Ирокезов¹³⁷ люди созданы были из ония (камень, земля). Великий дух вдохнул в две сделанные из земли фигуры из своих уст дыхание и жизнь, и таким образом явились «первый человек и его подруга». Но первый человек Юскека убил своего брата и чрез это сделался единоличным обладателем всего мира.

У Манданов (в средней Америке) довольно распространено следующее предание¹³⁸/ «Первый человек Нуманк-Махана и злой дух – Охки-Гаддах были противниками с самого начала. Последний соблазнил прекрасную деву съесть часть его бока, имевшего вкус буйволового мяса. Дева родила сына, умерщвленного первым человеком».

По сказанию Лениленатийцев¹³⁹ первый человек – Нагабуш или Нанабуш по повелению великого духа, создал растения и животных, но сам восстал против бога за то, что бог умертвил его брата.

Мексиканцы (тольтеки), подобно почти всем другим языческим народам, знают¹⁴⁰ о существовании четырех веков мира, хотя называют их не по металлам, как греки, но по основным стихиям природы: воде, воздуху, земле и огню. Местность рая они представляли себе в виде высочайшей горы в мире, на которой покоятся облака и обитает дух воды – Тлалок, который и называется поэтому «владыкою рая»; он насылает оттуда дожди и источники для оплодотворения всей земли. Первого человека первого века мексиканцы называют Кветцалкоатл («покрытая перьями змея»); он владычествовал в Туле и Холуле. Он был почитаем мексиканцами как бог воздуха и, в сущности, есть одно и то же лицо с Тлалоком – владыкою рая и богом воды. Время Кветцалкоатла изображается как самое счастливое и беззаботное. Земля при нем была такою плодородною, что человек едва мог поднять колос с земли, а длина колоса превосходила даже рост человека. Хлопок окрашивался сам собою; множество птиц, чудно поющих и украшенных прелестными перьями, наполняли воздух; все люди были богаты и пользовались всеобщим миром и счастьем. Но так как Кветцалкоатл жил в столь великом счастье, то завистливый Тецкатлипока (великий дух) восхотел изгнать его из страны. Спустившись с неба по свитой из паутины веревке, Тецкатлипока явился дочери царя Гуэмака, Циоакоатле («жена змея»), в виде молодого прекрасного продавца перечной шелухи и соблазнил ее, после чего произошло всеобщее растление нравов. Кветцалкоатлу он дал напиток, который должен был будто бы даровать ему бессмертие, но вместо того вселил в него только непреодолимое желание странствовать и искать отдаленной страны Тлапаллана. Так исчез Кветцалкоатл, а вместе с ним и его счастливый век. Но прежде чем исчезнуть самому, Кветцалкоатл разрушил свой дворец, состоявший из золота и серебра (райский город), превратил свои фруктовые деревья в сухие кустарники, (терние и волчцы) и заставил всех певчих птиц сопровождать его и воодушевлять его во время его путешествия. Впрочем, мексиканцы ожидают, что некогда Кветцалкоатл возвратится снова, а вместе с ним возвратится и его счастливый век.

Кроме того, у мексиканцев есть еще и другое сказание, представляющее для нас не малый интерес, как содержащее в себе повествование о происхождении первой женщины. Вот оно¹⁴¹. Ксолотл, первобытный великан и первый человек, произошел от первых супругов – Ометеуктли и Омецигуатла, живших в небесном рае, но в начале теперешнего века изгнанных из него на землю. Он восхотел создать род человеческий и из кости человека образовал мать человеческого рода, которая была названа Цигуакогуатл, т.е., «женщина со змеёю», а также Квиляцли и Тонакацигуа, т.е., «женщина от нашей плоти». Она была матерью двух братьев – близнецов. – На одном мексиканском иероглифе она изображена разговаривающею со змеею; позади её стоят близнецы – сыновья её, на различный характер которых указывает их различный цвет, и один из них хочет убить другого.

Дикари, обитающие в Гватемале также хранят предание о грехопадении¹⁴². Хитростью злого духа, говорят они, первый родоначальник человечества Гун-гун-апу был заманен в пещеру и там должен был умереть. Его голова, которую у него отрезали, была воткнута на кол. Но вдруг кол этот начал пускать побеги и даже давать плоды, называемые теперь шкаро (Crescentia), в которые превратилась голова Гун-гун-апу. Девица Кеквик (т.е. первая мать), дочь одного могущественного князя Кухумаквика, захотела увидеть этот плод. Она обратилась к древу смерти и воскликнула: Какие прелестные плоды! Не умру, если не сорву хотя одного из них. И затем произошел разговор между девушкой и головою Гун-гун-апу, превратившейся в плод. После этого девица протянула свою руку к плоду и накапал на нее жизненный сок плода; от этого она зачала и стала матерью двух сыновей – Гунапу и Кебалямкве («тигра» и «оленя»). Впоследствии эти сыновья её, взросши в горах в уединении, стали мстить своему отцу, князю подземного мира».

По сказаниям диких обитателей Южной Америки¹⁴³, причиной появления и распространения зла в мире также является именно женщина. Индейцы в Боготе представляют ее женою первого человека Бохике, чрезвычайно красивой, но слишком злой, противодействовавшей своему мужу во всем, что только ни предпринимал он для счастья людей. За её злость Бохика, наконец, прогнал ее на весьма далекое расстояние от земли, и тогда она стала луною, которая по ночам освещает нашу землю.

Таманаки в Гвиане так объясняют причину, по которой люди стали смертными¹⁴⁴. Амаливака, первый человек, создавший мир вместе со своим братом Фокки, некогда жил среди таманаков и захотел так устроить реку Ореноко, чтобы по поверхности её всегда можно было плавать на корабле и вверх и вниз и чтобы таким образом гребцы никогда, не чувствовали усталости. Прожив с таманаками некоторое время, он оставил их и пошел на корабле в Канат по другую сторону моря, откуда впрочем скоро возвратился снова. При своем вторичном отъезде он обратился к таманакам и сказал им в приточной форме: «вы будете по временам изменять кожу». Под этими словами он разумел то, – говорят таманаки, – что наши предки не должны были умирать, но должны были постоянно обновляться юностью и менять кожу, как сверчки и змеи. Но одна старая женщина, услышав это, с удивлением сказала: «Ох!» этим она дала понять, что она не верит словам Амаливаки. Такое поведение женщины так сильно рассердило Амаливаку, что он сказал ясными словами: «вы должны умирать». Если бы та старуха поверила, прибавляют таманаки, то мы не умирали бы».

Сказание другого племени, обитающего в голландской Гвиане, – Майпуров, – гласит так¹⁴⁵: Кукуруман, создавший людей, вскоре после сотворения их, пришел в мир, но нашел людей настолько злыми, что они посягнули даже на его собственную жизнь; за это он отнял у них бессмертие и отдал их животным, меняющим кожу.

Дикие обитатели Боливии (Юрукарцы) рассказывают о происхождении зла в мире следующее¹⁴⁶. «Одна дева (первая мать) увидела в лесу красивое дерево Уле, все покрытое цветами. Она подкрасила его краскою року, и дерево превратилось в мужа, который взял ее себе в жену. Сначала они жили очень счастливо, пока Уле не был растерзан ягуаром. Жена его нашла, впрочем, растерзанные и разбросанные члены мужа, сложила их вместе и он ожил. Но так как одной части недоставало в его лице, то в таком виде он уже сам не хотел быть спутником её в жизни, и бросил ее. Сын Уле назывался Тири и был властителем над всею природою. Но будучи совершенно одиноким и желая имеет друга, он из ногтя своего пальца на ноге создал первого человека Кару, у которого от птицы Гокко родился сын. Но вскоре сын этот умер, и был зарыт в землю. На его могиле вырос куст Мани с фисташковыми орехами. Тогда Тири сказал Кару: твой сын опять возвратится к жизни; но ты не должен есть плодов с этого дерева. Кару однако же, вопреки запрещению Тири, съел один фисташковый орех, выросший на могиле его сына. Тогда Тири сказал ему: «Так как ты был непослушлив и проглотил своего сына, то ты и все люди должны быть смертными, должны претерпевать страдания и работать».

У Караибов западноевропейские ученые отыскали следующее сказание¹⁴⁷. «Луогуо, караиб, был первым человеком. Так как небо существовало от вечности, то он создал только землю и море. В начале земля была совершенно мягка, гладка и без гор, пока не пришло солнце и не раскалило землю также сильно, как и те прелестные сады на небе (рай), где еще находятся пышные луга и где есть источники, в которых вместо воды течет квикон (караибский напиток). Там, в этом раю, находятся и великолепные дома, в которых живут хемеены (боги) и куда также войдут и караибы после своей смерти. Луогуо сошел с неба на землю и долго жил там. Из его пупка и его бедер произошли люди. Одним из первых созданных им людей был Ракумон. Он, впрочем, скоро превратился в большую змею, с человеческой головой, постоянно находившуюся на Кабате – чрезвычайно высоком и прямо распущенном дереве. Ракумон-змей сам питался только плодами этого дерева – большими сливами или маленькими яблоками и предлагала их всем проходившим мимо. Впоследствии он превратился в звезду. Караибы (первые люди) вначале жили очень долго, не подвергаясь болезням, и питались рыбами, которые никогда не старели».

Арауканцы веруют в бытие злого духа Гуэнкубу, которого они почитают как бога вражды, войны и смерти и от которого произошло первоначальное зло, господствующее в мире.

Мунски смешивают, несомненно, слабое воспоминание о грехопадении прародительницы со слабым воспоминанием о потопе. По их сказаниям, явившейся с востока старик Ботшика, имевший три головы, научил людей обрабатывать поля, делать себе одежды и почитать богов. Но его красивая, хотя и злая, жена, по имени Гунтака или Чиа, расстроила все его начинания и сделала то, что река Фунцха наводнила всю страну, причинив людям страшные бедствия¹⁴⁸. Змея – демона знают также и Саливы, обитающие в Новой Гранаде. По их сказаниям, этот змей некогда уничтожал народы при Ореноко. Тогда сын Бога Пуру сошел с неба и победил змея к радости всех людей, а потом сказал ему: «иди в ад, проклятый; ты никогда не должен возвращаться в мой дом». На одном иероглифе, найденном в Мексике, изображен Тецкатлипока раздирающим на части змею.¹⁴⁹.

Перуанцы, согласно своим преданиям, утверждают, что «Кон, дух без плоти и костей, создал сначала мир, а потом человека, которому предоставил все роды пищи и удовольствий. Но человек оскорбил Кона и был наказан тем, что у него была отнята эта пища, а земля стала пустынею. Весь род человеческий был превращен в отвратительных, черных животных, пока Пахакамак, сын Кона, не создал настоящего поколения людей¹⁵⁰. По верованию перуанцев, люди жили на земле первоначально нагими и не имели законов. Кроме того, у перуанцев еще есть и другое сказание, сущность которого состоит в том, что один брат из зависти подверг другого погибели и смерти и – именно в то время, когда последний поклонялся высочайшему Богу»¹⁵¹.

Европейские исследователи¹⁵² нашли также предание о грехопадении прародителей (в искаженном, конечно, виде) и у бразильских индейцев. Эти дикари рассказывают, что лисица, как злой дух, повергла их в немилость у их бога – великой северной звезды, – что вначале они жили счастливо и покойно, не имели даже нужды заботиться о пище, а теперь вследствие той немилости бога они должны вести жизнь, полную труда и забот.

Даже у дикарей, обитающих на островах Тихого океана и считающихся самыми грубыми и неразвитыми, встречается очень много сказаний о первоначальном райском блаженстве прародителей и их грехопадении, как источнике зла, охватившего весь мир. Жители Тонги, напр., знают о существовании рая, который они называют островом блаженных – Болотуг. По их верованию, рай находился на самом море, и оттуда произошли все люди, которые первоначально жили там, как слуги богов. Он был полон прекрасных деревьев с бессмертными плодами, которые, если были срываемы, тотчас заменялись новыми. Никто из смертных не мог войти в него. Только однажды как-то некоторые случайно зашли в него. Но что, же случилось? Увидев прекрасные плоды, они хотели сорвать их, но – вместо плодов хватали только одну тень; а вышедши из рая, они тотчас умерли. В частности о грехопадении прародителей эти дикари рассказывают следующее: «Земля, т. е., Тонга крючьями Тонгалоа была вытащена из моря. В одно мгновение она покрылась травою и цветами, так что ею любовались даже боги. В то время младшие боги стремились освободиться от опеки старших в раю (Болотуге) и прибыли на землю. Они в изобилии вдыхали в себя благовонный воздух земли, и ели вкусные плоды. Однако те, которые ели плоди, теряли свою божественность, становились смертными и лишались радостей рая. Велик был ужас богов в Болотуге от этого, почему и сделано было запрещение – оставлять небо и есть плоды. Но дочь слепого бога Лангуи, первая женщина, Фитимо-Полога, соблазнилась, прибыла на землю. Между смертными тогда произошла страшная битва из-за прелестной богини, пока Лангуи не разделил сражавшихся громовою стрелою. Дочь же свою Лангуи немилосердно преследовал и впоследствии превратил ее в ящерицу.

Подобных сказаний, распространенных между дикарями, живущими на островах Тихого океана, можно привести множество; но все они довольно однообразны по своему содержанию и отличаются друг от друга только весьма незначительными вариантами. Остановим поэтому свое внимание еще лишь на том, что рассказывают жители одного из Каролинских островов Алеи. «Сестра Элиулапа т. е., бога или первого человека, называвшаяся Лигобунд, вместе с тремя своими детьми снизошла на землю. К её удивлению, земля была бесплодна и суха; но, по её могучему слову, поверхность земли мгновенно была покрыта травами, цветами и различными фруктовыми деревьями. Вскоре Лигобунд населила землю также и разумными существами – людьми. Люди тогда еще не знали никаких страданий и не умирали, но вместо того, чтобы умирать, в конце каждого месяца впадали в краткий сон и снова просыпались при первом появлении луны на горизонте, как бы пробуждаясь от приятнейшего дремания. Эригерес, злой дух, позавидовал, однако же, такому блаженству людей и ввел среди них род смерти, против которой нет никакого средства. С того времени кто умирает, тот умирает навсегда».

Жители Фидживых островов так объясняют себе происхождение зла или – точнее – смерти. «Когда первый человек умер и был погребен своими детьми, к ним пришел бог и приказал им отрыть могилу. По неверию они отказывались исполнить это повеление бога, хотя бог обещал им снова оживить труп их умершего отца. Тогда бог сказал: «Этим вы запечатали свою собственную судьбу. Но если бы вы послушались меня, то, когда бы вы оставляли этот мир, вы были бы только зарываемы в землю, как зарывают райскую смоковницу (обыкновенное дерево), не для того, чтобы вы гнили в ней, а для того, чтобы вы созревали. Теперь же, в наказание за ваше непослушание, вы будете умирать и гнить».

Жители Сандвичевых островов думают, что рай находился на острове Таити¹⁵³ и рассматривают, что там именно пребывал Когоаарии, создавший солнце, и что там все было в изобилии и даже в излишестве. В раю протекал, между прочим, источник Вай Ора Роа («вода продолжающейся жизни»), который все делал юным и уничтожал старость. В частности о грехопадении людей они знают следующее: «Этуа Роно, всемогущий бог, жил сначала на Сандвичевых островах и при нем был золотой век. Но блаженство обитателей этих островов было непродолжительно и скоро было утрачено. Именно Роно разгневался на свою супругу за её неверность. Он низринул ее со скалы, хотя впоследствии пожалел об этом и потому сам решил оставить Сандвичевы острова. Тем не менее, он обещал некогда снова возвратиться на плавучем острове вместе со всем тем, чего только может желать человек, и отъехал на корабле в отдаленную страну. После его исчезновения прекратилось блаженство золотого века; явились войны и человеческие жертвы».

На одном из Сандвичевых островов, Овагу, в помещении, служившем храмом, Коцебу, нашел женскую и мужескую статуи, из которых первая, оборотясь к последней, срывает плод с дерева, находящегося между ними и увешанного бананами, а мужчина только простирает руку к плоду. Что это изображение указывает на Адама и Еву, – с этим согласен и Гумбольдт.¹⁵⁴.

Из народов Азии буряты, обитающие у Байкальского озера, хранят многие предания, между которыми особенного внимания заслуживает следующее¹⁵⁵. «Земля была необитаема и пуста, наполнена бесцветными водами, над которыми летали птицы. По повелению бога – Бурхана, явилась водяная птица Ангута, которая, опустившись на дно моря, своим клювом достала маленький кусочек красной земли, выбросила ее на поверхность воды, образовала пену, а потом – и твердую землю. Далее слово бога повелело, чтобы созданы были животные. Прежде всего, явилась собака, кожа которой была, однако же, тогда гладкой и без шерсти. Затем бог создал людей, сначала, впрочем, без души, но зато тело их было чрезвычайно красиво и свободно от всяких болезней. Когда бог восходил на небо, чтобы принести душу, охрану тела он поручил собаке и повелел ей внимательно смотреть за тем, чтобы никто не приближался к его любимому творению. Но от вечности существовал еще злой дух – враг бога – Эрмонг или Альбигу. Он воспылал страстью – увидеть то тело, которое было столь красиво и безболезненно. Поэтому в отсутствие бога он приполз к нему и убеждал собаку позволить ему, хотя прикоснуться к телу человека и немного погладить его рукою. Но собака оставалась верным стражем и не позволила себя обмануть. Не достигнув таким путем своей цели, злой дух, полный гнева и досады, возвратился на север и повелел оттуда подуть такому холодному ветру, что от его холода собака свернулась в комок. Этим моментом воспользовался злой дух, подпрыгнул и плюнул на человеческое тело. Возвратившись, бог нашел свое создание оскверненным и не захотел тогда же восстановить его прежней красоты. Правда, он все-таки повелел небесной душе войти в него, но зерно для болезней и смерти уже было им воспринято, и с тех пор осталось у человека навсегда. Собака также потеряла свою прежнюю красоту и с тех пор стала покрытою грубою и косматою шерстью».

Вогулы также веруют, что вначале люди были бессмертными, но что впоследствии болезни и смерть явились как наказание Божье.

Колы, обитающие в передней Индии, признают бытие единого, личного, невидимого Бога, как Творца мира, и называют Его Зинг-бонгою (светлейшим солнца, богом лучезарным). Женщину они считают виновницею всякого зла и указывают на нее, как на орудие злых духов. По их сказаниям, Зинг-бонга сотворил тело человека в виде дитяти; но пришла лошадь и хотела опрокинуть его. Тогда Зинг-бонга создал еще собаку, чтобы она охраняла человека и не допускала к нему лошади. После этого уже бог дал человеческому телу жизнь и затем создал еще девочку. Что, по сказанию колов, Бог создал первых людей в виде мальчика и девочки – в этом, очевидно, нельзя не видеть указания на первобытное невинное состояние прародителей. Как произошло грехопадение людей, колы, по-видимому, не знают; но они все-таки утверждают следующее: «Зинг-бонга сказал человеку: «ты будешь есть, утирая пот, текущий с головы, работая, возделывая землю плугом и вскапывая её». Кроме того колы говорят: мужчины с самого начала подверглись тяжелому труду, а женщины болезням рождения»¹⁵⁶.

У славянмифическая космология никогда не была особенно развита. Христианство скоро и безвозвратно уничтожило у них многие языческие верования; от других же остались только бесцветные и отрывочные следы. Тем не менее, в так называемых былинах, еще можно видеть древнеславянское верование, что бедствия людей (преимущественно же смерть) причинило какое-то страшное чудовище, являющееся чаще всего в образе змея (Змей Горыныч).

И так, мы представили вниманию своих читателей с достаточною подробностью все предания, как древних, так и новых народов о первоначальном блаженстве прародителей в раю и об их грехопадении, которое всем народами согласно признается причиною с одной стороны утраты этого блаженства, а с другой – появления зла, господствующего в мире. Эти предания мы изложили по специальному труду Люкена, а также Эбрарда, Зеппа, Рождественского и др. ученых, заслуживающих полного доверия и с надлежащею критикою отнесшихся к тем источникам, из которых они заимствовали свои сведения об этих преданиях. Кроме того, в подстрочных примечаниях мы указали и другие источники, по которым скептики имеют полную возможность проверить приведенные нами сказания народов. Впрочем, справедливость требует отметить, как факт, что никто из самых крайних рационалистов, даже тех, которые с непонятным легкомыслием превращают в пустой миф всю историю Божественного Откровения, никто из самых непримиримых врагов супранатурализма никогда не высказывал до сих пор сомнения относительно подлинности и фактического существования сообщенных нами народных преданий; никто еще не дерзал утверждать, что эти предания измышлены теми или другими историками, хранителями народных преданий (напр. Гесиодом, Платоном, Плутархом, Виргилием, Страбоном), путешественниками, миссионерами, или, что они взяты не у тех народов, которым они приписываются. С другой стороны, с полным доверием к действительному существованию этих преданий у различных народов относятся и все ученые филологи и мифологи, как напр., Гумбольдт, Макс Мюллер, Гримм, Фишер, Ляссен, Шпигель, Штифель-гаген, Зимрок, Гудшон, Преллер, Дункер, Тэйлор, Арним и мн. др., не мало посвятившее внимания и труда на изучение этих народных преданий. Поэтому и мы можем с полным доверием относиться к фактическому существованию приведенных нами верований и преданий у различных народов, ибо мы не имеем никакого основания сомневаться в том, что эти предания сообщены учеными исследователями со всею безукоризненною добросовестностью.

Кроме того, все согласны, даже и рационалисты всех возможных оттенков и направлений, что эти предания народов, отличаясь между собою в частностях, в сущности имеют своим содержанием один и тот же предмет – блаженство прародителей в раю и его утрату чрез грехопадение.

Наконец, все исследователи, как рационалисты, так и не рационалисты, совершенно согласны между собою в том, что в приведенных нами народных преданиях повторяются те именно черты, на которые указывает Божественное первооткровение, как, напр., а) в описании рая и райского блаженства: чудный сад, древо жизни, древо с необычайными, смертоносными для людей плодами, река и источники, пребывание Самого Бога или богов в раю, бессмертие людей, отсутствие скорби, болезней, греха, трудов и неприятностей; б) в описании грехопадения: женщина, как главная виновница грехопадения, её любознательность и высокомерие, божественная заповедь или повеление, яблоко или другой какой-либо плод, змей или какое-либо чудовище, разговор жены со змеем, проклятие, изгнание из рая и тяжкие последствия грехопадения: труды, болезни скорби, смерть, терние и волчцы вместо изобилия и плодородия земли.

К сожалению, согласие между учеными различного направления исчезает тотчас же, как только им предстоит решить вопрос относительно смысла и значения этих народных преданий, а равно и источника, из которого они происходят. А между тем, казалось бы, нет ничего проще, как определить внутренний смысл и значение этих сказаний, в которых так просто и бесхитростно излагается всеобщее и всегдашнее верование народов в существование первоначального райского блаженства прародителей и его утрату чрез грехопадение, состоявшее в восстании против Бога, неповиновении Его воле, нарушении или неисполнении данной им заповеди.

Уже Цицерон¹⁵⁷ указывая на факт существования веры в бытие Божье у всех народов, выставляет как положение, что «то, в чем согласна природа всех, необходимо истинно», т. е., необходимо признавать истинным то, в чем согласны все люди; несомненность факта вполне устанавливается свидетельскими показаниями нескольких лиц, заслуживающих доверия. Это положение хотя и может вызывать против себя возражения со стороны чисто философского отвлеченного (теоретического) мышления, но само в себе оно, без сомнения, истинно. Пусть доказывают философы, что и все люди, взятые вместе, как человечество, могут ошибаться и заблуждаться даже тогда, когда они высказывают вполне согласное суждение об одном и том же предмете, доступном восприятию наших чувственных органов. Пусть они, по обычаю, ссылаются на известный исторический факт мнения всего человечества относительно того, что земля стоит неподвижно, а солнце движется беспрерывно вокруг неё. Пусть говорят они об обманчивости наших органов чувственного восприятия и т. д. Но здравый человеческий разум, непосредственное наше убеждение и разумное сознание человечества представляют нам также не менее важные доказательства и в свою пользу. И мы не можем согласиться с тем безотрадным приговором теоретиков, по которому все человечество будто бы осуждено на то, чтобы вечно вращаться только в бесконечном заблуждении, никогда не выходя из границ лжи, обмана и погрешностей. Заблуждение есть зло, а потому оно может быть явлением случайным, а не всеобщим и необходимым, для всех и всегда одинаковым. В противном случае для человека не оставалось бы ничего, кроме беспомощного отчаяния и мрачного скептицизма. Как ни уважаем мы великие умы философов элеатов, Спинозы, Беркеле, Фихте, Шопенгауэра и др., но мы не можем признавать окружающего нас мира только покрывалом Майи, пустым призраком, обманом чувств, произведением нашей фантазии, бытием кажущимся неистинным и т. п. В самом бытии внешнего мира мы однако же убеждаемся только потому, что верим нашим чувствам и непосредственному сознанию всего человечества. Цицерон высказал свое положение, желая доказать, что потребность веры в бытие Божье врожденна самой природе человеческой. Предания народов, приведенные нами, имеют не менее важное значение, как доказательства действительного существования тех событий, о которых они рассказывают. Они суть, так сказать, свидетельские показания о совершившемся факте. Правда, мы знаем о них, мы слышим эти свидетельские показания не от самых очевидцев данных событий. Но их полное согласие между собою относительно существенных чёрт передаваемых событий даже в частностях служить для нас неопровержимым доказательством того, что они первоначально вышли непосредственно от тех лиц, которые были свидетелями – очевидцами самых событий. Замечательно, что самые народы, которым принадлежат эти предания, обыкновенно ссылаются на первопредание и свои верования прямо относят или к первым людям, которых они почитают уже за высшие существа, или же к Самому Богу. Конечно, последнего, т. е., сознание бытия Бога, как высочайшего Существа – мы не можем допустить вполне. «Но что не вполне истинно, – не без основания говорит Люкен¹⁵⁸, – то может быть истинно хотя отчасти. Это согласное указание столь многих народов (на источник их преданий) и нельзя понимать иначе, как признав, что действительно позднейшей системе мифов предшествовало традиционное основание, на которое и могло опираться то указание. Так как духовная жизнь народов одичала и у людей, поврежденных грехопадением, получила перевес грубая жизнь природы, то вокруг засыхающего ствола первопредания и вырос миф, подобно тем диким «терням и волчцам», которые, как действие проклятия, сама собою произвела почва человеческого сердца, оставленная попечительного рукою Бога».

Ни один языческий народ не хранит предания, которое отвергало бы предания всех других народов о первоначальном блаженстве прародителей и о последующей утрате его чрез грехопадение. Ни один народ не верует, чтобы вначале люди были подвержены страданиям, скорбям, болезням, смерти, а потом стали блаженствовать и наслаждаться счастьем. Следовательно, приведенные нами предания народов суть единогласное свидетельское показание всего человечества и потому дает нам право на следующее заключение: 1) что вначале люди жили в раю и блаженствовали, но потом, оскорбив Бога нарушением Его заповеди, они стали в противоречие как с собственною природою, так и с Божественным планом мироздания, и потому не только утратили свое первоначальное блаженство, но и были наказаны Богом, чем и объясняется появление и распространение зла в мире; 2) что сами прародители сообщили своим детям, внукам, правнукам и т. д. как о своем первоначальном блаженстве, так и о своем падении, и таким путем предание об этом переходило из уст в уста, из поколения в поколение, пока не дошло до тех народов, от которых оно стало известно уже и нам. Что к этому первоначально совершенно истинному преданию, по временам, примешивались грубые и чувственные представления позднейших поколений, это совершенно понятно, и этим вполне объясняются те вариации, который мы встречаем в народных преданиях, при полном согласии относительно существенных черт передаваемых событий. Когда опытный реставратор снимает грубые позднейшие наслоения, произведенные не искусною рукою на стенах величественного древнего храма и открывает пред нашим взором древнюю мозаику и фрески, мы восхищаемся цельностью произведения и благородством эстетического вкуса первых строителей этого храма, и только сожалеем о тех жалких невеждах, которые своею грубою кистью впоследствии испортили первоначальную красоту созданий искусства. Нечто подобное нужно сказать и о язычестве. Снимите все грубые и чувственные наслоения чисто языческого происхождения на приведенных нами народных верованиях и преданиях и вы увидите ту величественную истину, которую исказил помраченный грехом человеческий разум, но который находится в полном согласии с истинами самого Божественного Откровения. Само собою понятно, что приведенные нами предания народов могли идти только самостоятельным путем, без всякой генетической связи с библейским повествованием о райском блаженстве и грехопадении прародителей. Библейское повествование имело своим источником сверхъестественное откровение, данное непосредственно Моисею; предания народов предполагают для себя естественный источник – в рассказах самих прародителей.

Так именно и смотрят на приведенные нами предания народов ученые исследователи, не ослепленные предубеждением и ложными школьно-философскими тенденциями. Наш, так рано, к сожалению, умерший ученый апологет Н.П. Рождественский на основании взаимного согласия народных преданий, вынужден был придти к заключению, «что все они имеют для себя объективный первоначальный источник, что в них воспроизводится, хотя и не во всех подробностях одинаково точно, первоначальное истинное предание о первобытном состоянии, которое в чистом его виде сохранено в Библии»¹⁵⁹. К тому же результату пришли Зепп, Эбрард и Люкен, пятнадцать лет употребившие на беспрерывное и неустанное изучение преданий языческих народов, находящихся в согласии с Божественным Откровением¹⁶⁰.

Совершенно иной взгляд на предания языческих народов о первоначальном блаженстве прародителей и об утрате его чрез грехопадение высказывают рационалисты, как вообще и все те мыслители, которые не могут примирить своего мировоззрения с учением Божественного Откровения. Они признают подлинность языческих преданий, но совершенно отвергают объективное значение тех событий или фактов, которые составляют содержание этих преданий. Что у языческих народов существовали и существуют рассказы о первобытном блаженном состоянии их родоначальников и об утрате его чрез грехопадение, в этом рационалисты нисколько не сомневаются; но они, безусловно, отрицают, что в действительности первые люди блаженствовали в раю и что они потеряли это блаженство чрез нарушение божественной заповеди. Каким же образом нужно, по их мнению, объяснить существование самих преданий у языческих народов? Что нужно думать об их происхождении?

По мнению рационалистов, предания народов о рае и его потере суть дело пустой фантазии. Горестное положение человечества в настоящее время, скорби, болезни, потеря друзей и родных, неудачи в жизни, вражда, гнев, клевета, несправедливость – вот что будто бы заставило всех людей создать в своем воображении рай в прошедшем, перенести на него все свои чаяния и надежды, озолотить, так сказать, начало человеческой жизни, и в этой отрадной картине прошлого искать для себя утешения в скорбях настоящего. Таким же путем произошло будто бы и самое библейское повествование. Что же касается грехопадения прародителей, то рассказ о нем, по мнению тех же рационалистов, измышлен просто для объяснения зла, господствующего в мире в настоящее время, почему фантазией народов он и поставлен в связь с рассказом о райском блаженстве.

Что сказать об этом рационалистическом объяснении и столь отважном решении одного из важнейших вопросов?

Нужно слишком легкомысленно относиться к решению вопросов народной психологии, чтобы, хотя на некоторое время удовлетвориться подобным объяснением такого универсального и общечеловеческого факта, как верования народов, содержащиеся в преданиях о рае и грехопадении. Когда пессимисты на основании указанных предположений хотят объяснить происхождение народных верований в рай будущий, в вечное блаженство, в бессмертие души и загробную жизнь, когда к тому же приходит Фейербах, исходя от мнимых требований человеческого эгоизма – в этих гипотезах больше смысла, чем в предположениях о рае прошедшем. И если бы в воззрениях всех народов не соединилось вместе с представлением о будущем рае также представление о будущем аде, тартаре, вечных мучениях и т.п., то в гипотезах пессимистов и Фейербаха о происхождении верования в рай будущий христианские апологеты, очевидно, встретили бы для себя не малое затруднение. Но какое разумное основание могло бы иметь даже и страждущее ныне человечество для измышления никогда небывалого райского блаженства? Допустим, что мы находимся сейчас в крайне бедственном и тяжелом положении; какую нам пользу принесет, или какое облегчение мы получим, если мы станет выдумывать, будто бы мы когда-то были счастливы, если такого счастья никогда в действительности не было? Легче ли нам станет от этого? Людям свойственно возлагать свои надежды и ожидания всегда только на будущее. «Тяжело теперь; но, Бог даст, будет лучше!» И все люди всегда в будущем ищут своего счастья! – Иное дело, если признать, – как оно в действительности и было, – что люди вначале своей жизни пользовались блаженством и наслаждались счастьем, а потом, по своей собственной вине, потеряли это блаженство. Тогда понятно, что тяжелое настоящее каждый раз невольно должно вызывать у них скорби, сожаление, раскаяние, воздыхания и беспрестанные воспоминания об утраченном прошедшем, о первобытном блаженстве, о потерянном рае. И не пустою, неразумною фантазией, а этой постоянной скорбью об утраченном блаженстве нужно объяснить себе то обстоятельство, что все языческие народы с удивительною верностью хранят (а не измышляют) свои предания о рае и грехопадении и свои воспоминания о том, откуда они вышли и за что они страдают от господствующего в мире зла. Эти предания и воспоминания суть для них то драгоценное наследство, которое им досталось от самих прародителей и передается одним поколением другому.

Предания языческих народов о первоначальном райском блаженстве и грехопадении прародителей, говорят рационалисты, измышлены пустою и праздною фантазией. Но как же объяснить еще и то обстоятельство, что все народы, как ни различны они по своим религиозным верованиям, по своим нравственным понятиям, условиям внешней жизни, развитию, духовному просвещению, по своему географическому положению, климату, культуре и т. п., вполне согласны между собою в передаче существенных черт этих событий? Рационалисты хотят объяснить это согласие народных преданий о райском блаженстве и грехопадении прародителей «согласным ходом идей и одинаковым путем развития религиозного сознания». Но кто может согласиться с подобным объяснением? Кто может допустить, чтобы, «согласный ход идей» или «одинаковый путь развития религиозного сознания» привели всех людей и все человечество именно к мысли о том, что женщина была главною виновницею грехопадения, что в раю было четыре источника, что господствующее в мире зло находится в связи с каким-то яблоком, что грехопадение человека связано именно с существованием змея и т. д., и т. д. Очевидно, все это – такие частности и притом – имеющие такой случайный характер, что к ним никогда не приведет необходимо никакой «ход идей», никакой «путь развития религиозного сознания»; объяснять же такое поразительное совпадение случайных частностей в сказаниях самых различных и многочисленных народов одною простою случайностью было бы и ненаучно и неразумно. «Нельзя допустить, – говорит Н.П. Рождественский¹⁶¹, – чтоб под влиянием одного общего мотива – недовольства настоящим – фантазия разных народов повсюду создавала одни и те же образы, одни и те же, иногда до поразительности сходные, картины первобытного времени. Хотя фантазия бесспорно есть общечеловеческая способность, однако же, не лишено справедливости и то, что у каждого человека, а также и у каждого народа, своя фантазия. Если бы предания о рае были самостоятельными и независимыми друг от друга продуктами фантазии разных отдельных народов, в таком случае эти предания, кроме самого общего сходства, в подробностях и частностях не представляли бы или ничего сходного друг с другом, или весьма немного. В преданиях разных народов о первобытном состоянии, конечно, есть некоторые не незначительные различия в частностях, но разности эти представляют не более, как только вариации на одну и ту же тему». Прекрасное рассуждение по этому же поводу предлагает и Эбрард. «Со времени рационализма, – говорит он¹⁶², – стало модой из сопоставления языческих сказаний с повествованием книги Бытия выводить заключение: «языческие народы имели совершенно подобные же сказания; следовательно, и повествуемое в книге Бытия, также должно быть только такого же рода сказанием». Но здесь должен возникнуть вопрос: как это случилось и как могло быть, что столь различные народы разного происхождения и отделенные друг от друга по месту жительства, каковы: Индийцы, Бактриане, Мидо-персы и Израильтяне, в такое время, когда никаким образом не могло быть никакой соприкосновенности между ними, каждый умел рассказать о своих предках одни и те же события (и притом, по местам, с мелкими подробностями)? Это можно объяснить только в том случае, если допустить, что у всех племен действительно были одни и те же предки. Общность сказаний вынуждает к заключению об общности и единстве их происхождения. Племя «а» ничего не могло бы знать о предках племени «b», если бы эти предки племени «b» не были также и его собственными предками. Упомянутые предания (иранские) переданы были в наследство этим различным народам общими предками семитических Израильтян и индогерманских Иранцев и Индийцев. А отсюда вытекает дальнейшее заключение, что если эти общие предки рассказали своим потомкам вышеупомянутые истории о рае, о грехопадении, о сокрушителе змея, о потопе и ковчеге, то они должны были и видеть все это на опыте. Несмотря, однако же, на это, не хотят принимать такого заключения, а, напротив того, усиливаются открыто доказывать возможность предположения (конечно, странного), что помянутые общие предки не на самом деле испытали все это, а все совместно только создали это своим воображением, и что это было делом поэтического вымысла».

Не менее безосновательно и то предположение рационалистов, будто бы предания народов о грехопадении прародителей измышлены народною фантазией только для объяснения зла существующего в мире. Разве можно что-либо объяснить себе (успокаивать себя) своею собственною ложью? Всякое объяснение предполагает по крайней мере искание истины, а не измышление небывалых событий. Как свидетельствуют сами рационалисты своим отношением к Божественному Откровению, даже факт грехопадения прародителей не для всякого представляется удовлетворительным решением вопроса о происхождении зла в мире. Было и есть много людей, которые находят для себя решение этого рокового вопроса в самом существовании материи, считая ее источником чувственности, а вместе с тем и источником зла. Другие отрицают и самый факт существования зла. Наконец, персидские предания убеждают нас в том, что можно признавать для зла особое, даже вечное начало и в то же время веровать в факт грехопадения прародителей. Если же, как показывает опыт, разум человеческий может предлагать различные решения вопроса о происхождении зла, то как же можно согласиться с рационалистами, что все народы как древнего, так и нового мира надеялись найти такое решение только в измышлении мифа или сказания о небывалом грехопадении прародителей?

Впрочем, предположение, что сказания народов о первобытном райском блаженстве и последовавшем за ним грехопадении прародителей, при их всеобщем распространении и поразительном согласии между собою в существенном, можно объяснять как результат пустой фантазии на почве пессимистического понимания жизни, – настолько неосновательно само по себе, что от него мало-помалу стали уже отказываться и сами рационалисты новейшего времени. Чем же, однако, они думают заменить его? Так как возвращение к библейскому пониманию для них было бы равносильно совершенному отречению от всего своего рационалистического мировоззрения, с которым они так уже сжились, что оно вошло как бы в их кровь и плоть, то очевидно, они и теперь будут стараться найти для себя объяснение факта существования указанных нами народных верований не в Божественном Откровении, а где-либо вне его. И действительно они хотят проложить себе новый путь – самостоятельный, надеясь найти объяснение естественное или, как они говорят, научное, не библейское. Они допускают возможность непосредственного духовного воздействия одного народа на другой, вследствие чего естественно предполагать, что взгляды, предания, мифы и мировоззрения одного народа могут быть усвояемы другими народами, стоящими на низкой ступени культурного развития. Таким-то именно духовным взаимодействием между иудейством и язычеством рационалисты и надеются объяснить себе факт существования у всех народов согласных преданий о первоначальном блаженстве людей и о последовавшем затем грехопадении их.

Но здесь рождается новый и для решения весьма трудный вопрос: кто же на кого производил в данном случае это духовное воздействие? Язычество ли на иудейство или наоборот – иудейство на язычество?

Сначала рационалистические мыслители выдавали за аксиому, что иудейское мировоззрение, как оно изложено в книгах ветхого и даже нового завета, не самостоятельно, что оно заимствовано у язычников. Особенно в этом случае любили указывать на Персию, откуда будто бы иудеи и вынесли свое учение о дьяволе и злых духах вообще. Этим же путем заимствования, – думают рационалисты, – нужно объяснять и появление у иудеев сказания о грехопадении, чрез которое первые люди утратили свое мнимое первобытное блаженство в раю. Кроме того, предполагали, что на склад верования иудеев оказали будто бы значительное влияние египтяне, ханаане или финикийцы, ассирияне, вавилоняне, даже греки и т. д. Было время, когда влиянием язычества хотели объяснять не только появление у евреев учения о грехопадении и наследственности прародительского греха, но и всю историю искупления, – из язычества старались вывести всю христианскую догматику. – Конечно, нельзя отрицать вообще возможности влияния верований одного народа на ход развития и склад верований другого народа. Напротив можно даже фактически доказывать возможность такого влияния. По крайней мере, не подлежит более никакому сомнению, что такое влияние египтяне и восточноазиатские народы имели, напр., на воззрения и верования греков. Но тем не менее таким влиянием язычества нельзя объяснить происхождение библейского повествования о райском блаженстве и грехопадении прародителей. Прежде всего ставится старый, но для рационализма неразрешимый вопрос: откуда такое верование могло явиться у самих персов, египтян, финикийцев и т. д.? Очевидно, опять пришлось бы говорить о пессимистическом понимании жизни и деятельности народной фантазии, т. е., пришлось бы опять прибегать к тем же самым предположениям, от которых уже отказываются и более благоразумные из рационалистов. Затем против такого решения вопроса говорит очевидная первоначальность, и непосредственность Божественного Откровения, – возвышенность, чистота, ясность и искренность библейского повествования в сравнении с грубыми, чувственными, отрывочными и нескладными сказаниями языческих народов. Далее, – в настоящее время христианскими экзегетами и учеными филологами уже неоспоримо доказано, что библейское повествование, изложенное в Пятикнижии Моисея, существовало в то время, когда были немыслимы никакие сношения для евреев ни с персами, ни с вавилонянами; напротив древность многих языческих литературных памятников ныне подвергнута сильному сомнению¹⁶³. Наконец, сами рационалисты (или, по крайней мере, более беспристрастные из них) признают невозможным объяснить таким предположением всеобщего распространения преданий о рае и грехопадении, так как эти предания встречаются и у таких народов, которые, никогда не могли находиться в каких-либо сношениях ни с персами, ни с вавилонянами.

Вот почему в последнее время, особенно благодаря новейшим исследованиям ученых философов и мифологов, рационалисты, в лице своих выдающихся представителей, приходят уже к противоположному предположению, и всеобщее распространение между всеми народами преданий о райском блаженстве и грехопадении хотят объяснить влиянием библейского учения на языческие верования, а не наоборот. Так, опираясь на исследования Шпигеля, в настоящее время уже многие склонны думать, что иудеи, бывшее в плену вавилонском, оказали сильное влияние на персидские верования, причем, обыкновенно, указывают на пророка Даниила и его значение при дворе Навуходоносора в качестве «князя волхвов» и т. д. Конечно, нельзя отрицать возможности влияния со стороны носителей Божественного Откровения на языческие верования различных народов. С другой стороны, в новом повороте рационалистического понимания заключается уже некоторая выгода и для христианских апологетов: Божественное Откровение начинают, по крайней мере, признавать уже более древним и первоначальным, чем каким считали его до сих пор. Но, тем не менее, всеобщее распространение сказаний о райском блаженстве и грехопадении прародителей среди всех языческих народов нельзя объяснить и непосредственным влиянием богооткровенного учения, потому что можно указать множество таких народов, которые никогда не находились с древними евреями ни в каких сношениях и однако же хранят указанные предания, нередко даже в более чистом виде, чем народы, соприкасавшиеся с ветхозаветным иудейством.

Правда, серьезное изучение различных языческих преданий, особенно в первое время их открытия, на некоторых христианских апологетов произвело столь сильное и поразительное впечатление, что они доходили до крайностей и приписывали этим сказаниям даже такое значение, какого они на самом деле не имеют. Достаточно сказать, что были апологеты (напр. Ринк и Зепп), которые в язычестве думали отыскать верования, соответствующие всем частным пунктам христианского вероучения и усматривали в нем предания, будто бы относящееся ко всем событиям из земной жизни Спасителя. Конечно, это – крайность, – хотя, впрочем, таких апологетов и немного. Говоря же вообще, христианские апологеты относятся к языческим сказаниям даже как-то боязливо, с крайнею разборчивостью и осторожностью, делают слишком большие уступки рационализму, охотно допускают возможность влияния со стороны учения Божественного Откровения на верования языческих народов, и при всем том все-таки приходят к неизбежному заключению, что предания народов имеют свой самостоятельный и объективный источник, и что в них нельзя не видеть единогласного свидетельства всего рода человеческого о том, что Бог зла не создал, что Он даровал людям только блаженство, для которого они и были созданы, но что люди утратили это блаженство своим восстанием против Бога, своею неблагодарностью к Нему, своим высокомерием и гордостью, и что, следовательно, причиною зла, господствующего в мире, нужно признавать не Бога, а самого человека, как разумно-свободное существо.

Прекрасный пример того, как нужно относиться к преданиям языческих народов о первоначальном блаженстве прародителей и их грехопадении, как причине господствующего в мире зла, представляет современный апологет христианский – Вейсс. «Согласие народных преданий, – говорит он¹⁶⁴, – всегда является если не вполне ценным доказательством, то, во всяком случае, сильной вероятностью в пользу истинности того, что согласно признается столь различными народами и в столь различные времена. Объявлять ложными такого рода воззрения, пользующиеся столь всеобщею распространенностью не только слишком смело, но и погрешительно. Ошибочное мнение есть слабость духа. Но слабость или ошибка есть нечто случайное и находится вне природы. Таковое (заблуждение или слабость духа) всегда и у всех не может встречаться в одинаковом виде. Иначе следовало бы признать, что природа сама собою необходимо ведет к заблуждению и притом к определенному и повсюду одинаковому заблуждению. Но это немыслимо. Следовательно, признанию, в котором во все времена и повсюду были согласны все люди, не может быть отказано в несомненной истине. Но чтобы доказать факт этого согласия, нужна не незначительная осмотрительность и точность. В этом отношении некоторые апологеты впали в ошибку и, несмотря на свои наилучшие намерения, скорее принесли делу вред, чем пользу... Если новейшая наука здесь обнаруживает сдержанность, доходящую часто до намеренного отрицания, то в этом и мы должны усматривать благоразумное предостережение для себя, чтобы вместо одного раза десять раз подвергать своему исследованию факты... Мы должны опасаться научно оправдывать свою веру таким произвольным образом, как поступает часто, по своему младенчеству, наука сравнительного изучения религий с этими древними воспоминаниями. Они требуют такого же строгого исследования своего истинного содержания, как и золотистый мул, вытаскиваемый из рек, и не менее тщательного истолкования, как и какое-либо место из Св. Писания или из классиков. И только после этого они могут обильно вознаградить нас за потраченный труд. Ибо что́ при таком ведении дела будет утеряно в отношении к количеству доказательств, то будет вполне вознаграждено их несомненностью». – Но и при таком крайне осторожном и благоразумном научном отношении к языческим народным преданиям, подвергая своему всестороннему и беспристрастному исследованию только те из них, которые не вызывают уже никакого возражения со стороны как рационалистов, так и ученых филологов мифологов, Вейсс все-таки приходит к тому заключению, что приведенные нами народные языческие предания суть несомненное свидетельство о действительных событиях – как первоначальном блаженстве, так и грехопадении прародителей, что они не находятся ни в какой генетической зависимости от библейского повествования, но имели для себя самостоятельный и объективный источник в непосредственном рассказе самих прародителей.

Таким образом, и Божественное первооткровение, как оно изложено в книге Бытия, и учение всего Св. Писания как ветхого, так и нового завета, и народные языческие предания одинаково согласно свидетельствуют нам о том, что зло в мире есть явление случайное, что оно не входило в Божественный план мироздания и что грехопадение прародителей, как свободно-разумных существ, подпавших влиянию духа злобы, есть первоначальный источник его происхождения.

Теперь посмотрим еще, как решается вопрос о происхождении зла в мире человеческим разумом в лице выдающихся представителей человеческой мысли – философоф.