XVIII. Св. Синод в царствование Александра II
Царствование Императора Александра II, ознаменовавшееся столь многими и крупными преобразованиями в политической, общественной и народной жизни, не коснулось ведомства Святейшего Синода. Между тем, произведенные графом Протасовым, по его инициативе, с Высочайшего соизволения, перемены в среде духовного ведомства провели решительную грань, отделившую Синод от его прошедшего. В то время, как граф Протасов восторгался своими нововведениями по духовному ведомству, видел в них залог и обеспечение правильного и успешного течения дел-современные ценители реформ графа Протасова думали о них иначе, словом не одобряли. Известный церковный ревнитель А. Н. Муравьев, в свое время много говоривший и писавший о переменах графа Протасова по духовному ведомству, так отзывался о духи и направлении его реформ: «Учреждение министерства духовных дел, соединенного с просвещением народным, было первым нарушением Регламента Петра Великого, ибо оно подчинило Синод светскому влиянию министра, хотя весьма благонамеренного и благочестивого, каков был князь Голицын, но сих двух добродетелей недостаточно для управления делами церковными: необходима опытность духовная и соблюдение тех основных правил, соборных и отеческих, на коих держится церковь православная, ибо она не может быть управляема мимо епископов и без соборного совещания. По возникшим от того неустройствам духовным, первенствующий член митрополит Серафим принужден был, при всем своем смирении, просить Государя Императора отпустить его на покой, если не восстановится прежний порядок управления церковного. Порядок был восстановлен, но кратковременное министерство оставило по себе неблагоприятный пример для будущего. Еще прежде министерства, в начале сего столетия, при образовании училищ, учреждена была духовная комиссия при Святейшем Синоде, которая состояла из членов духовных и светских; но первенствующий член Синода имел всю распорядительную часть и один, своим лицом, сносился со всеми ведомствами по сему предмету. Митрополит Серафим, уже в преклонные годы свои утомленный множеством дел, жаловался однажды обер-прокурору Нечаеву, что его одолевают дела духовной комиссии, и, по предложению сего обер-прокурора, произвольно уступил ему всю переписку, а через то и свою начальническую обязанность по сей комиссии. С тех пор обер-прокурор Святейшего Синода, имевший только один равный со всеми голос в комиссии духовных училищ, сделался на место первенствующего члена совершенным ее распорядителем. Но власть обер-прокурора приняла чрезвычайные размеры, при уничтожении сей комиссии, во время управления графа Протасова, ибо тогда не только все дела комиссии управления, весьма обширных-духовно-учебное и хозяйственной, а из бывшего отделения православных дел при обер-прокуроре составилась обширная канцелярия, и все сие с директорами и вице-директорами, по образцу департаментов министерских: таким образом устроилось опять полное министерство, хотя и без имени, но с гораздо большими правами и преимуществами, нежели первое, ибо уже было потрясено то нравственное влияние, которым искони пользовался Святейший Синод». Описав далее возникшие на практике неудобства, коими сопровождалось учреждение духовно-учебного и хозяйственного управления, ревнитель интересов церкви продолжал: «вообще число светских чиновников по особым поручениям и за обер-прокурорским столом, и в разных управлениях и канцеляриях, умножилось до чрезвычайности, без всякой нужды только для большего подобия с министерством. Вследствие сего сократилось влияние Святейшего Синода мало по малу…привыкли к светскому руководству. Один только обер-прокурор имел слух царский. При императрице Екатерине первенствующий член нередко приглашался к ее столу и таким образом имел случай беседовать лично». Вообще Муравьев открыто указывал разные невыгодные стороны тех перемен, которые последовали в течении, положении и направлении синодальных дел со времени и во время обер-прокурорства графа Протасова. Снедаемый скорбью о делах церковных, Муравьев предлагал и меры к улучшению. В отношении к Синоду он полагал необходимым «для большего успеха в делопроизводстве иметь в присутствии Святейшего Синода настольный реестр всех поступающих дел и уже решенных, доколе они еще не исполнены. Тогда каждый член может лично усмотреть течение дел и требовать справок, а между тем первенствующий член, при начале каждого месяца, должен обращать внимание на то, приведены ли в исполнение все решения Синода, бывшие в течение месяца. Вместе с сим каждый из членов имеет право входить с предложениями в Синод, как это и прежде бывало, так как в коллегиальном управлении это есть выражение равенства членов между собой и подвигает течение дел по особой заботе некоторых, более опытных из числа заседающих. При этом для возвращения к первобытному единству управления духовного, необходимо упразднить…духовно-учебное и хозяйственное управления весьма многосложные и сделать из них по отделению в синодальной канцелярии с особым обер-секретарем для каждого. Вследствие таких перемен, духовное образование подчинится опять прямо Синоду без посредства, и сократится много времени в делопроизводстве и много денег…Одним словом устроить все, как прежде было в Синоде более 130 лет. Таким образом очистится древне-коллегиальное управление от позднейших министерских форм, которые только нарушают порядок делопроизводства». В отношении к первенствующему члену Святейшего Синода выражены пожелания, чтобы он «хотя, будучи только первым между равными ему архиереями, но по положению стоящий во главе Святейшего Синода, который поставлен во главе свей российской церкви, пользовался особенным уважением всех архиереев, с некоторыми отеческими правами в отношении их. Если заметит он какие-либо беспорядки по епархиям, то пишет прямо от себя к архиереям, и каждый из них должен обращаться к нему за советом в затруднительных случаях. Ему подчинены все священники при миссиях наших за границей, и он должен иметь пасторский надзор за всеми духовными миссиями для обращения иноверцев. Первенствующий член сносится также и с патриархами восточными от лица Святейшего Синода, если не имеется нужды в соборной грамоте. Таким образом в лице его сосредоточится единство всей российской церкви и восстановится древний порядок первенствующей церкви Христовой, когда, пре равенстве епископов между собой, в каждой области церковной, старший митрополит служил для всех средоточием и отечески направлял их к соблюдению правил соборных».
Записку с изложением своих предначертаний А. Н. Муравьев представлял тогдашнему обер-прокурору Святейшего Синода графу А. П. Толстому с мыслью, что «один лишь обер-прокурор может вывести церковь из того положения, в какое она поставлена, явив себя графом Протасовым в обратном смысле». О своих предположениях А. Н. Муравьев ставил в известность и московского митрополита Филарета, в мнениях и отзывах которого встречаются следы замечаний на некоторые из предположений Муравьева. Митрополит Филарет, представляя Муравьева «искренним ревнителем православной церкви», о самых его предположениях выражался: «я возражаю не против сущности ваших замечаний на стеснительное положение синодального действования,-но против неточности изложения, от которой могут произойти два неблагоприятные последствия: первое, что могут сделать возражения против сей неточности, и все ваше замечание окажется опроверженным,– второе, что неверно означенная неправильность может получить такое исправление, которое вновь будет неправильно и неудовлетворительно…я делаю замечания только на сомнительные места вашей записки и, следовательно, с прочим ее содержанием согласен. Мне нет надобности переписывать все ваши мысли и при каждой говорить, что это справедливо"…Главные из своих замечаний митрополит Филарет, направляясь по поводу слов «читал и исполнить», которыми обыкновенно синодальный обер-прокурор пропускает определения Святейшего Синода к подписанию оных членами Святейшего Синода и к исполнению по синодальной канцелярии. В этих словах Муравьев усматривал крайнее усиление обер-прокурорской власти, когда замечал: «итак, два таинственные слова «читал и исполнить», без всякого даже числа, решают дела церковные, самые важные, как и самые обыкновенные. Какой патриарх пользовался столь неограниченной властью?.. « На это уверение Муравьева митрополит Филарет разъяснял: слова «читал и исполнить» вы представляете знамением чрезмерной власти обер-прокурора и произвола останавливать синодальные решения. На сие вам могут сказать: это неправда; это дело обер-прокурорского надзора за канцелярией; так же поступают и обер-прокуроры сената, и если долг обер-прокурора есть наблюдать, чтобы в синодальных решениях не было несогласного с государственными законами, то как можно ему исполнять сей долг, если синодские решения будут исполняемы, не быв ему показаны?...По моему мнению вы могли бы сказать: обер-прокурору дано право писать на определениях «читал», прежде предложения оных к подписанию, и прежде исполнения подписывать: «исполнить». Это сделано для порядка и надзора, а отнюдь не для того, чтобы он мог решение Синода оставить вовсе без действия. Обер-прокурору сената назначены даже сроки, против замедления сего действия"… Муравьев не одобрял учреждения хозяйственного управления при Святейшем Синоде для заведывания церковными и духовными капиталами. По сему предмету он писал: «Хотя и необходимо было обратить внимание на хозяйственный порядок по управлению синодальному, но члены Святейшего Синода сделались как бы чуждыми своему хозяйств при устройстве сего нового т. е. хозяйственного управления, и распоряжение различными капиталами сосредоточилось в руках обер-прокурора». В устранение сего Муравьев полагал: упразднив хозяйственное управление, дела по хозяйственной части Святейшего Синода сосредоточить в особом отделении канцелярии Святейшего Синода с отдельным обер-секретарем. По существу сего предположения митрополит Филарет замечал: «управление огромными капиталами и многосложным движением их можно ли сосредоточить в не очень важном лице обер-секретаря? Таковая ответственность не может лежать на таком лице. А обременять Святейший Синод тяжкой денежной ответственностью удобно ли и было ли бы это иерархическое дело?» Вообще митрополит Филарет тоном своих замечаний на предположения Муравьева старается более их исправить, чем опровергнуть. «Искренний, по словам митрополита Филарета, ревнитель православной церкви» А. Н. Муравьев не успокаивался на том, что его мнение о стеснительном действовании Святейшего Синода делались известными в духовной среде. При всяком удобном случае он распространял их и далее при помощи переписки, призывая к сочувствию. При таком настойчивом образе действования, заявления А. Н. Муравьева всё-таки носили более академический характер. Решительнее думали поступать представители российской иерархии, которые одновременно с А. Н. Муравьевым брались оценивать произведенные графом Протасовым реформы. Голос свой они направляли к престолу. В одной из таких записок, обращенной на Высочайшее имя, читаем: «Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь! Вступление Вашего Императорского Величества (речь к императору Александру II) на прародительский престол пробудили силы государственной жизни. Все отрасли ее пришли в движение, и по пути, указанному любовью Вашей, стали быстро стремиться к благотворному преспеянию. По той мере, как стезя государственного развития, озаряемая светом истины, становилась светлее и светлее, недостатки, крывшиеся в великом теле общества, стали обнаруживаться резче и возбуждать во всех благородных душах, идущих за Вами, Государь, глубокое желание исправить из, уврачевать болезни общества, разлить по всему организму его жизнь, чуждую страданий, исполненную ощущением сладости бытия, жизнь, невоспещаемую никаким уклонением в своем развитии, и дующую всем вкушать поддержанным кровом Вашего Величества чувства общей любви и счастья, сколько это доступно на земле. При таком всеобщем движении к совершенству, не могло остаться не замеченными и некоторые недостатки, существующие в духовенстве русском. Стали появляться в журналах статьи, в которых указывалось на них то как бы мимоходом, то в виде намеков. А за границей явилась целая книжка, в которой, как в мрачной картине, выставлены всякого рода недостатки духовенства. Враги святой церкви, составляющей драгоценное наследие России, не замедлили воспользоваться этим разоблачением пороков сословия для своих старинных целей. От недостатков духовенства они делали заключение к недостаткам св. церкви, и приглашали легкомысленных разорвать праотеческий союз с ней. Печальные, хотя не многие опыты отпадения некоторых заблудших показывают, что древний змей нашел в России не одну Еву. Но как заключение от недостатков сословия, обстоятельствами поставленного в неправильное положение, к недостаткам самой церкви, созданной Господом, хранящим в ней свою истину неприкосновенной, неосновательно: так большей частью поверхостны, односторонни, преувеличены, несправедливы возгласы, направленные против духовного сословия. То, что составляет порок некоторых, представляется в этих возгласах принадлежностью всех. То, что привилось к нему как необходимость силой обстоятельств или положения, в какие оно поставлено, изображается в них, как свободное уклонение самого сословия от пути, по которому оно должно шествовать. С другой стороны, нельзя вполне и отвергать этих порицаний. В некоторых из них выражается печальная истина. Недостатки в духовенстве есть и иногда не малые…Зная причины всех беспорядков, существующих в иерархии и духовенстве, а с другой стороны любя св. церковь, любя отечество, беспредельно любя Вас, Государь, я допустил бы тяжкий грех перед Богом, перед людьми и перед св. церковью, если бы остался безмолвным зрителем бедственного положения церкви и не возвысил перед Вами, всемилостивейший Государь, своего голоса, когда, по благосердию Вашему, Вы сделали доступным к себе вопли всяких нужд и страданий. Выслушайте, Государь, голос человека, со свей искренностью сердца, преданного Вам, голос истины, истекающий из глубины сознания величия того, о чем он говорит. Дело касается св. церкви, следовательно, и вечного спасения каждого из Ваших подданных и Вас самих Государь».
Приступая к разрытию самого предмета, о котором автор желает говорить, он пишет:
«Для того, чтобы известное какое-либо общество действовало соответственно предположенной ему цели, необходимо, чтобы оно беспрепятственно пользовалось данными ему силами, и приводило в исполнение все те способы, которые нужны для осуществления цели. Было бы крайне несправедливо, если бы мы, отправляя какого-либо человека в далекий путь, связали назад его руки, а к ногам приковали огромные чугунные шары и, кроме того, полагали страшные преграды при каждом шаге его вперед. Очевидно, что он в своих движениях будет вял, измучится среди своих усилий приблизиться к цели и всегда будет далек от нее. Обращая на современное нам духовенство взор добросовестный и беспристрастный, неповрежденный никакими предубеждениями и страстями, мы не можем не сознаться, что весьма многие в духовном звании стоят на самой высокой степени нравственного совершенства, многие принадлежат к образованнейшим людям, и многие, перейдя из духовного в светское звание, были самыми полезными деятелями на поприще государственной службы. Следовательно, если заключается в св. церкви, по-видимому, отсутствие живой деятельности и благих предприятий, если усматривается в духовенстве даже какая-то нравственная дисгармония жизни и деятельности со своим долгом, то причин надобно искать не в лицах, призванных пасти церковь и не в самом существе церкви. Их надобно искать вне сословия духовного и самой церкви». Отыскивая эти причины, автор не останавливается на изображении всего положения св. церкви, а лишь показывает, как управляется церковь в нашем отечестве, останавливаясь на высшем средоточии жизни св. церкви-на Святейшем Синоде. Не находя во внешней обстановке и внутреннем делопроизводстве Св. Синода желательного для сего учреждения устройства, автор подвигает верховную власть вникнуть в положение и течение дел церковных, говоря: «св. церковь не есть человеческое учреждение. Это есть царство Божие на земле, царство вечной истины и добродетели, основанное Единородным Сыном Божьим. Епископы совершают не свое дело. Они суть только орудия, посредством которых Спаситель мира, вечный архиерей, продолжает Сам созидать в человечестве жилище Божества. Препятствовать им в делах церкви, которые сосредотачиваются в одной цели-в приведении всех и всего к Отцу Небесному во Христе-значит препятствовать Самому Богу насаждать и развивать в людях божественную жизнь. Не человек управляет царством Божьим на земле, а Сам Сын Божий, основавший его и изливающий в него токи благодати из Своего божественного царства. Он Сам видимо предстоит среди светильников (Апок.1:12–13) и держит звезды церкви в деснице Своей (Апок. 1:15) …Все мы принадлежим к этому царству; все должны слушать нашего Иисуса Христа, Царя и Правителя сего царства, если не желаем быть исключены их него. Господь завещал сие царство апостолам и преемникам их (Лук.22:29). Зная это, никто, кроме отступников, никогда не дерзал возлагать рук своих на достояние Божие. Россия также всегда держалась порядка, утвержденного Иисусом Христом и существовавшего в церкви с апостольских времен. Митрополит и епископы пасли в ней церковь. Впоследствии митрополит наименован был патриархом, имя переменилось, но божественная благодать в управлении церковью оставалась также неразлучной с ним, как и прежде, -ибо это было епископское лицо, посредством таинства хиротонии сделавшееся органом Св. Духа в действовании на церковь. При Петре I вместо одного епископа, называвшегося патриархом, орудиями божественного управления церкви сделались несколько епископов, под названием Синода; число лиц изменилось, но лица остались те же, власть над церковью по-прежнему восходила через епископов, Самим Богом указанных для сей цели, к Сыну Божию-единственной Главе церкви. Петр Великий ни сам своим лицом не вторгался в управление российской церковью и никто из мирян не уполномочивал на такое вторжение…И святейшие восточные патриархи утвердили не что-либо иное, как именно Синод, состоящий из архиереев и архимандритов, завещав ему твердо держаться правил, издревле содержимых св. церковью, и требуя, чтобы Синод в том виде, в каком они утвердили, оставался непоколебим…В нынешнем российском Синоде мы не видим ни того состава, ни той власти, которые должны принадлежать ему по намерению его учредителя и которые учреждены восточными патриархами. В Синоде мы видим существенную перемену, дающую ему иной характер, а не тот, какой имел в виду Петр I, и какой признали за ним святейшие патриархи. Перемена эта… тем важнее, чем важнее предмет, которого она касается, чем возвышеннее власть, деятельность которой этой переменой нарушается. Власть Синода-не человеческая, а божественная, сила ее-в собрании архиереев, через которых действует Сам Бог в управлении церковью, основанной Им на земле"…
В источнике, коим пользуемся, имеется программа церковного переустройства. Переустройство это, по предначертаниям, должно состоять в том, что Святейший Синод должен изменить самое свое наименование и принять имя «святейшего правительствующего постоянного всероссийского собора…» Этот собор должен состоять из шестнадцати человек, в числе коих один первенствующий, одиннадцать заведующих управлениями-каждый по согласному назначению Синода; четыре без управления-как советники, судьи и наблюдатели за всеми делами. Они же служат представителями собора, заседают в Комитете Министров и в Государственном Совете при слушании в них дел духовного управления или дел смешанного ведомства властей духовной и гражданской…Собор совмещает в себе частные управления: 1) управление для общего делопроизводства и сношений с двумя отделениями-внутренним и внешним; 2) управление церковное общее; 3) управление церковное военное; 4) управление монастырское; 5) управление по делам раскола; 6) управление иностранных исповеданий, обращений и миссионерств; 7) управление духовно-законное и церковно-судебное; 8) управление общественного благочестия, народной нравственности и пр.; 9) управление духовно-воспитательное и учебное; 10) управление призрения, благотворительности и милостыни; 11) управление цензуры и относящихся к ней дел и 12) управление хозяйства, казны и контроля. Для каждого управления предлагается особая, точная, ясная и краткая программа, определяющая круг ведомства и порядок производства дел. Члены собора предполагаются постоянные, бессрочные; заведующие управлениями не сменяются ранее 5–6 лет, кроме причин законоуважительных. Перемещения внутри собора из одного управления в другое, равно и назначение заведующих управлениями из четырех свободных членов совершаются самим собором по решительному большинству мнений сообразно знаниям, опытности и специальным способностям, и склонностям лиц. Свободные от заведывания управлениями четыре члена, кроме указанных выше, лежащих на них весьма важных обязанностей, посылаются собором по усмотрению важности обстоятельств на объезды, ревизии, следствия и т. п. Дела всех управлений окончательно решаются собором по большинству голосов, и по решении приводятся в исполнение, исключая дела, которые требуют общего государственного обсуждения. Эти последние вносятся в Комитет Министров и там поясняются и защищаются лицом, наведывающим управлением, из которого те дела исходят, или же которому от собора поручено будет. Духовные дела, входящие в Государственный Совет, слушаются в нем, с приглашением в его присутствие, для объяснений и защиты члена собора им назначаемого…Для обсуждения предположений, предначертаний и общей разработки каких-либо вопросов, собор образует из своей среды совещания, из числа членов по собственному усмотрению, приглашает в эти совещания, в случае нужды и специалистов из какого бы то ни было звания. Для замещения членов собора, выбывающих за смертью, на покой, назначением на епархии, равно и для избрания архиереев на епархии, или перемещения из одной епархии в другую, собор руководится своими соображениями и опытностью. При всех новых назначениях и постановлениях он представляет на Высочайшее утверждение два лица, избранные собором большинством голосов. О перемещениях же из одной епархии в другую только всеподданнейше доносит с изложением причин. На место выбывшего первоприсутствующего избираются собором, только не из своей среды, а из всех архиереев империи два лица, которые затем представляются на Высочайшее утверждение, как кандидаты в сие звание, окончательно собором назначенные. Обязанности первоприсутствующего временно, в случае его болезни, отсутствия и других причин, исполняет старейший из членов собора».
Изложенные предначертания касались переустройства всей высшей церковной администрации. По некоторым их этих предначертаний, или по полнородным с ними предположениям, находим рассуждения в мнениях и отзывах преосвященного Филарета, митрополита московского. Последний рассуждает именно о составе Святейшего Синода. Желая определить число заседающих в Святейшем Синоде, митрополит Филарет намечает руководственные для сего начала, полагая оные в том, что число заседающих не должно быть очень малое, потому что Святейший Синод имеет характер собора, и для удобства разделения труда, также и для того, чтобы в делах важных было довольно совета, как гласит Писание: «спасение во мнозе совете», и наконец, с той целью, чтобы синодальные решения имели более нравственного веса в умах православного народа. Равным образом число заседающих в Святейшем Синоде не должно быть и очень велико, по той причине, что при множестве членов одного присутственного места труднее в суждении и в действовании достигать единства, которое особенно нужно в управлении церковном, и для того, чтобы немногие епархиальные архиереи присутствованием в Святейшем Синоде отвлекаемы были от личного действования в епархиях. Вместе с сим митрополит Филарет полагал, что число заседающих архиереев должно быть более числа архимандритов, так как в случае перевеса в составе Святейшего Синода лиц пресвитерской степени может легко случиться, что постановляемые по большинству голосов решения будут решениями лиц пресвитерской степени, а это показывало бы, что пресвитеры управляют церковными делами и епископами к извращению иерархического порядка. Руководствуясь изложенными началами, митрополит Филарет признавал соответствующим этим началам следующий состав Святейшего Синода: 4 архиерея постоянно заседающих и 1 призываемый на очередь, а иногда по обстоятельствам 3 архиерея, постоянно присутствующие и 2 призываемые на чреду, Его Императорского Величества духовник, обер-священник армии и флотов, архимандрит, призываемый на чреду. В случае дела, имеющего особенную важность в отношении к догматам или управлению церковному, можно было бы призывать еще одного или двух архиереев во время рассмотрения такого дела. Для устранения затруднений, сопровождающих отсутствие архиерея из епархии, для присутствования в Святейшем Синоде, митрополит Филарет находил полезным « в ближайшие к Петербургу епархии, с особенным вниманием, определять таких архиереев, которые назначаются или предполагаются для Святейшего Синода». Вообще митрополит Филарет далек был от мысли требовать каких-либо изменений в отношении к Святейшему Синоду, а тем более искать замены сего учреждения. По поводу сетований А. Н. Муравьева на то, что Петр I уничтожил патриаршество и оставил Синод, митрополит Филарет замечает: «хорошо было бы не уничтожать патриарха, и не колебать тем иерархию, но восстанавливать патриарха было бы не очень удобно; едва ли был бы он полезнее Синода. Если светская власть начала тяготеть над духовной; почему один патриарх тверже вынес бы сию тягость, нежели Синод? И при вселенском патриархе нужным оказался Синод; и в России есть Синод. Очень ли велика разность в том, что в России первенствующий член Святейшего Синода не называется патриархом? Это по крайней мере требует исследования, а не ведет к решительному осуждению того, что Синод остался. Было время, когда в России не было ни патриарха, ни Синода, а только митрополит. Но власть светская искренне чтила духовную власть и ее правила; и сия имела более удобства действовать с ревностью и одушевлением. Вот в чем дело. Что касается взаимного согласия и споспешествования церковной и государственной власти в России в прежние времена и усердной деятельности духовенства в пользу государства, то-поистине достойно внимания». Выражая свое сочувствие старому доброму времени, митрополит Филарет по-видимому забывал, или не желал знать, что то время развивало свои отношения по другим началам и завещало последующему совершенно иные традиции, которыми наше время пренебрегло, установив новые формы политической жизни и церковных отношений. Инициаторы современных улучшений взывают к заветам доброй старины, -но их голос замирает во мгле неудержимого прогресса.
Митрополит Филарет выражал свои мнения и по вопросу об участии представителей иерархии или лиц духовных в Государственном Совете. В этом отношении митрополит Филарет находил вообще неудобным участие духовных лиц в обсуждении дел Государственного Совета с одной стороны потому, что епископы наши вообще не посвящены в дела, о которых рассуждается в Государственном Совете, а потому присутствие их, пишет Филарет, без всякого участия, безмолвное, но соединенное с обязанностью подписывать протоколы, может уронить их в общем мнении,-с другой-три или четыре члена из духовенства, при многочисленности прочих членов Государственного Совета, едва ли будут иметь значительное влияние и принесут значительную пользу, а между тем, участвуя в делах Государственного Совета, епископы будут разделять ответственность за оные и подвергаться критике, от которой доселе были освобождены. Вместе с тем митрополит Филарет указывал и на то опасение, что при господствующем направлении нельзя надеяться, чтобы государственное управление получило характер церковный; скорее можно полагать, что Государственный Совет, пользуясь присутствием епископов, станет решать дела, подлежащие Синоду, и таким образом «светское управление еще более прострет свою власть на церковь.» Отстраняя по этим соображениям мысль об участии духовных лиц в высшем государственном управлении, митрополит Филарет признавал совершенно уместным совокупное рассуждение Святейшего Синода и Государственного Совета по некоторым особым предметам, на равных правах, с сохранение целости и взаимной независимости того и другого сословия. Подобные рассуждения уместны в тех случаях, когда Государственный Совет, нуждаясь в мнении церкви по касающемуся ее вопросу в лице министров и других членов, собирается к митрополиту на комитет, в котором последний ведет и председательство. «Такой порядок, замечает Филарет, в производстве дел отделяя в достоинстве церковь от министерств, т. е. светского управления, не противоречит предначертанным еще Петром Великим конференциям Синода с Сенатом. Известно, что Синод, имея в виду такие сенатские определения, которые по характеру своему касались и ведомства синодального, выражал желание, чтобы таковые определения составлялись по общему Сената с Синодом обсуждению, «к лучшему общей пользы усмотрению». Соизволяя на это, Петр присовокупил, что будет «в случае его отсутствия встретится такое нетерпящее отлагательства дело, то надлежит Синоду согласиться с Сенатом и подписать и потом публиковать». Известно, что Петр Великий вообще установил порядок конференций Синода с Сенатом в тех случаях, когда с той или другой стороны окажутся какие-либо сомнительные дела. Указывая на этот порядок и применяясь к нему, митрополит Филарет не возражал и против нынешних конференций Синода с Государственным Советом, аргументируя свое мнение соображением, что в то время Сенат был тем, что ныне Государственный Совет, т.е. верховное законодательное присутственное место в государстве. Посему сказанное тогда о Сенате надлежит ныне применить к Государственному Совету. Возражая против постоянного участия духовных лиц, в качестве представителей церкви, в делах Государственного Совета, и допуская уместность совещаний Синода с Государственным Советом по особенным делам и в особенных случаях без преобладающего значения какой-либо стороны, митрополит Филарет не одобрял временной командировки членов Святейшего Синода в качестве делегатов в Государственный Совет по какому-либо делу. В этом случае митрополит замечал, что делегированное лицо будет иметь меньше значения и силы, по сравнению с действительным членом Государственного Совета. Относя на основании изложенных рассуждений назначение первенствующего члена Святейшего Синода и других епископов, наравне со светскими сановниками, членами Государственного Совета, к «неудачным нововведениям» и почитая это под «благовидной наружностью» сильным ударом для церкви, митрополит Филарет видимо стремился оградить тем самостоятельность церкви и достоинство духовного сословия от силы светского влияния. В этом отношении, как и во всех других вопросах, требовавших перемен, митрополит Филарет отстаивал более существующий порядок вещей, указывая на то, что всякое коренное преобразование было бы не по времени и могло бы усилить общее колебание мыслей весьма естественное, когда столь важное нововведение предпринимается с такой легкостью. Нам пришлось бы много распространяться, если бы мы пожелали собрать все, что предлагалось и предлагается в видах устранения возникших во времена графа Протасова порядков. А потому, прекращая об этом речь, взглянем ближе на состав Св. Синода.
Особенностью в этом отношении является то, что вызывавшиеся для присутствования в Св. Синоде епархиальные архиереи оставались в нем к ряду по несколько лет. Вызов их и оставление в Синоде совершались по особым Высочайшим повелениям. Для сего, в виду приближения кому-либо из присутствовавших архиереев срока пребывания, Государю Императору представлялась справка с точным указанием времени вызова, срока прибытия и даты предстоящего отъезда поименованных в справках архиереев. По докладе таковой справки с полным списком епархиальных архиереев, Государь Император Высочайше указывал кому продлить срок пребывания, кого уволить в епархию и кого из архиереев вызвать вновь. При вступлении на престол императора Александра II в составе Св. Синода были следующие лица: первенствующий член Никанор митрополит новгородский и с-петербургский, вызванные из епархии архиереи: Григорий, архиепископ казанский, имевший звание члена Св. Синода, Евгений, архиепископ астраханский, бывший экзарх Грузии и член Св. Синода, и Аркадий, епископ олонецкий, два протопресвитера В. Б. Бажанов и В. И. Кутневич.
Из поименованного состава казанский архиепископ Григорий был вызван 25 февраля 1850 г., после смерти воронежского епископа Игнатия, вызванного в 1848 г. и скончавшегося в Петербурге 20 января 1850 г. Преосвященный Григорий, со времени его вызова, оставался в Синоде по особо повторявшимся каждый год Высочайшим повелениям о продлении ему срока пребывания в Синоде. Достойно примечания обстоятельство. В1853 году 31 марта казанский архиепископ Григорий письменно просил обер-прокурора исходатайствовать ему Высочайшее соизволение на возвращение в епархию. В отношении на имя синодального обер-прокурора казанский архиепископ писал: «Имея настоятельную нужду в обозрении вверенной мне казанской епархии, чего прошедшим летом, по продолжительной моей болезни, не мог я сделать, и чувствуя приметный упадок сил от лет, которых мне в следующую осень будет шестьдесят девять, убедительнейше прошу Ваше Сиятельство исходатайствовать мне у Его Величества, Благочестивейшего Государя Императора увольнение во вверенную мне епархию на постоянное там жительство, пока Владыке жизни угодно будет продлить мою земную жизнь». По всеподданнейшем докладе сего отношения обер-прокурором, Государю Императору угодно было просившего об увольнении оставить в Синоде с дозволением посетить епархию, и для сего отправиться из Петербурга в мае и возвратиться в октябре. С этого времени казанский архиепископ, оставаясь в Синоде, лишь на летнее время, каждый года, по особой просьбе, уезжал в епархию для устройства дел епархиальных. В коронацию императора Александра II казанский архиепископ почтен лично саном митрополита, а по смерти митрополита Никанора назначен новгородским и с-петербургским митрополитом, заступив положение первенствующего члена Св. Синода. Для ознакомления с высокой личностью сего святителя, обратим внимание на Высочайший рескрипт, в котором, по поводу его назначения петербургским митрополитом, так были изображены его доблести: «Преосвященный митрополит новгородский и с-петербургский Григорий! При назначении приемника почившему о Господе митрополиту Никанору, Я принял во внимание ваше многолетнее духовное поприще, полезное для церкви, назидательное для паствы и исполненное разнообразных заслуг, уже приобретших вам лично сан митрополита, и посему признал за благо вверит вам обе епархии, бывшие в его управлении. Отличающие вас строгие правила и кроткие чувства христианского благочестия внушают Мне несомненную надежду видеть управление ваше совершающимся в духе любви и мира, теплой пастырской заботливости о словесном стаде Христовом и просвещенной ревности о строгом хранении древних спасительных уставов православия, зиждущих благо церкви и нашего любезнейшего отечества. Да поможет вам небесной Своей благодатью Сам Божественный Пастыреначальник в сих предстоящих вам новых священных подвигах. Поручая себе молитвам вашим, пребываю всегда к вам благосклонный Александр. 1 октября 1856 г.».
Астраханский архиепископ Евгений был вызван 27 апреля 1850 г. на место уволенного в то время в епархию Иннокентия, архиепископа херсонского, вызванного в Синод 1 апреля 1847 г. Иннокентий увольнялся в епархию, согласно его просьбе, по болезни; при чем, по докладу обер-прокурора, ему было выражено Высочайшее сожаление. Евгений был вызван по соглашению обер-прокурора и митрополита Никанора и оставался в Синоде, пока на его место 19 марта 1855 г. не был вызван симбирский епископ Феодотий. Олонецкий епископ Аркадий, вызванный в 1854 г., оставался в Синоде до вызова на его место 9 апреля 1856 г. ярославского архиепископа Нила. Следует заметить, что тогдашний обер-прокурор Св. Синода граф А. П. Толстой, 24 ноября 1856 г., докладывая Государю Императору о вызове в Синод казанского архиепископа Афанасия, переведенного из Иркутска, мотивировал свой доклад тем, что «по смерти митрополита Никанора присутствие Св. Синода состоит ныне только из пяти лиц, -тогда как состояло всегда из шести, а именно из четырех архиереев и двух обер-священников». Нил ярославский и Афанасий казанский вызывались между прочим для наблюдения за переводом богослужебных книг на сибирские наречия. Одновременно с ними присутствовал тверской архиепископ Филофей, сменившей Феодотия, симбирского архиепископа, уволенного 29 марта 1857 г. В этом же году приглашался в Синод камчатский епископ Иннокентий для участия в рассмотрении вопроса об устройстве камчатской епархии. Иннокентий не пробыл предположенного для него годичного срока и в конце того же года возвратился в епархию. Конец 1857 г. был временем смерти приснопамятного киевского митрополита Филарета (Амфитеатрова), который, по крайней слабости сил, не смог принять участия в коронации Государя, несмотря на особое приглашение. Князь Васильчиков, докладывая Государю Императору о смерти киевского митрополита Филарета, в таких глубоко-поучительных и назидательных чертах изображал положение старца в последнее время его жизни и часы кончины. От 24 декабря 1857 г. Васильчиков писал:
«В субботу 21декабря, после семидневной болезни, скончался киевский митрополит Филарет. Тиха и благочестива была его жизнь, покойно и тихо перешел он в жизнь вечную…Давно уже помышлял он о смерти и благочестиво готовился к ней. Сорок месяцев и 21 день приобщался он ежедневно св. Таин, а в последний день своей жизни, по выслушании обедни, служение которой, по желанию его, началось в три часа по полуночи в его покоях, старец из собственных рук, с особенно умилительным чувством христианского спокойствия и смирения, в последний раз приобщился св. Таин, слабеющим голосом прочитал молитву «Ныне отпущаеши раба твоего»; затем после двухчасовых страданий, в которых, при чтении канона Божией Матери, чувствовал облегчение в молитве, и под чтение у одра его псалтыри, с полным сознанием тихо отошел в жизнь вечную.
Накануне в беседе со мной, покойный, выражая в высокотрогательных чувствах глубочайшую благодарность Вашему Императорскому Величеству и Ее Величеству Государыне Императрице за Всемилостивейшее внимание к лавре и к нему лично, наложил на меня святую обязанность довести о том до Высочайшего Вашего сведения и доложить Вам, Государь, что первая его молитва, когда предстанет перед престолом Всевышнего, будет за благоденствие Ваше, Государыни Императрицы, Августейшего Вашего дома и за Богом вверенную Вам Россию. Глубоко предан был покойный Вашему Величеству, пламенно любил отчизну и преисполнен был истинно христианской ревности о православной церкви.
Как открылось из духовного его завещания, он еще в 1841 году принял св. схиму в церкви преподобного Антония, под именем Феодосия, в схиме завещал он положить его и во гроб, также им самим приготовленный, и похоронить его на ближних св. пещерах, в указанном месте, и не воздвигать памятника. Покойный не оставил почни никакого состояния, духовное завещание его исполнено христианского наставления в духе смирения духовенству и пастве; ценные вещи как к облачению, по сану его принадлежащие, так и другие, завещаны им лавре и Киево-Софийскому собору; а деньги, коих осталось только до 3000 рублей, за исключением издержек на погребение и для раздачи нищим, предоставлены на содержание бедных учеников духовного училища и на бедных в Киеве духовного звания».
Киевскую епархию после смерти Филарета Государь предположил вверить тогдашнему экзарху Грузии, лично по случаю коронации и по собственной инициативе Государя, удостоенному сана митрополита преосвященному Исидору. Предварительно сего назначения Государь повелел тогдашнему обер-прокурору списаться по сему предмету с митрополитом Исидором, который отозвался, что он «не находит никаких важных причин, которые могли бы удерживать его в Тифлисе». Сообщая о сем обер-прокурору, митрополит Исидор приложил две выписки из писем к нему покойного киевского митрополита Филарета, которые по знаменательности и назидательности их решаемся привести. В письме от 22 января 1857 г. Филарет писал: «Вашему высокопреосвященству желанием желаю расти и возрастать на служение св. церкви и отечеству. А мое отшествие приближается с каждым днем. Силы мои так ослабели от глубокой старости и частых болезней, что нет надежды на возвращение сил. А дух мой радуется, что приближается избавление его из сей темницы, с надеждой быть со Христом, Светом незаходимым и животворящим. Всем сердцем молю Господа Бога моего Иисуса Христа и Пресвятую Матерь Его, да, по отшествии моем, вручит Он, Всеблагой, киевскую паству, а паче небеси-подобную Киево-Печерскую лавру вашему высокопреосвященству. А о моем недостоинстве помолитесь, владыко святый, да не лишен буду наследия царствия небесного». В письме от 23 апреля 1857 г. митрополит Филарет писал: «Вашему высокопреосвященству от всей души желаю многие лета послужить православной церкви Христовой, особенно в настоящее время испытаний, когда запад темный всеми силами устремляется на достоинство ее. А мои, кажется, и дни сочтены суть. Прежде поправлялось мое здоровье весенним благорастворенным воздухом, а теперь и животворная весна мало помогает. Да будет во всем воля Господня. А мое недостоинство не преминет молить Господа Бога, да устроит Он Промыслом Своим путь ваш в богоспасаемый град Киев, древнюю матерь градов российских».
По докладе обер-прокурором отзыва митрополита Исидора, Государь Император назначил экзарха Грузии киевским митрополитом, которого удостоил следующего рескрипта: «Преосвященный митрополит киевский Исидор! С отшествием ко Господу приснопамятного святителя церкви нашей, митрополита киевского Филарета, желая видеть приемника ему, исполненного заслуг и ревности в священном деле назидания душ и церковного благоуправления, я обратил мое внимание на вас, уже стяжавшего лично сан митрополита многополезными трудами на долговременном пастырском поприще, преимущественно в крае Закавказском.
Вверяя ныне вам митрополию заветной для нас страны, где устами Первозванного апостола предвозвещен отечеству нашему свет божественной истины и откуда воссиял он во все его пределы, усердно молю Всевышнего, да управит во славу Свою новое служение ваше и поможет у колыбели святой веры наших предков бодрствовать на страже древнего русского благочестия, и из тамошнего святилища духовных знаний воздвигать новых немолчных проповедников вселенского православия, коего добрыми подвижниками, торжествующими над тлением среди преходящих веков, достойно красуется светоносная матерь градов русских.
Поручая себя вашим молитвам, пребываю всегда к вам благосклонный Александр. 1 марта 1858 года.»
Назначение митрополита Исидора в Киев видимо приближало его к Петербургу и к Св. Синоду. В следующем 1859 г. 18 апреля, по поводу приближения сроков вызванным в С-Петербург для присутствования в Св. Синоде преосвященным: Афанасию, архиепископу казанскому, Филарету архиепископу харьковскому, который 5 мая 1858 г. был вызван на место Нила, ярославского архиепископа, и Филофею епископу тверскому, Государь Император Высочайше соизволил повелеть вызвать в С-Петербург для присутствования в Св. Синоде, сроком на один год, члена оного преосвященного митрополита киевского Исидора и епископов херсонского Димитрия и вятского Елпидифора, с тем, чтобы митрополит киевский прибыл сюда после храмового праздника в Киево-Печерской лавре Успения Пресвятой Богородицы 15 августа, а до того времени оставался здесь епископ тверской Филофей. Не лишне прибавить, что вызов поименованных лиц состоялся по докладу тогдашнего обер-прокурора, который во всеподданнейшем докладе писал, «что преосвященный митрополит с-петербургский Григорий полагал вызвать поименованных лиц». Митрополит Исидор, однако не прибыл к назначенному сроку, -ему, вследствие его просьбы, с Высочайшего соизволения, разрешено оставаться в Киеве до проезда через Киев Государя Императора. Он прибыл в Синод в половине (12) октября. В том же году 12 августа вызван в Синод и другой митрополит, преосвященный литовский Иосиф, который с 1847 г. уже состоял членом Св. Синода, -но в оном не присутствовал. Ходатайствуя о назначении литовского архиепископа членом Св. Синода, -обер-прокурор во всеподданнейшем докладе писал: «Преосвященный архиепископ литовский Иосиф, успешно и неутомимо действующий к пользе православия во вверенной ему епархии, заслуживает, особенно в нынешнее время, особенного поощрения. Посему согласно прежним предположениям, кои в свое время удостоились одобрения Вашего Императорского Величества, обязанностью считаю всеподданнейше представить о назначении его членов Св. Синода». К сему обер-прокурор присовокуплял, что «как преосвященные, удостоенные звания члена Св. Синода, вызываются для присутствия в Синоде тогда лишь, когда не представляется нужды, чтобы они пребывали в своих епархиях, и притом вызываются не иначе, как по особой всякий раз Высочайшей воле, -то и преосвященный Иосиф, в случае удостаивания его сим званием, должен оставаться в своей епархии, которая в нем особенно нуждается». Оставаясь на основании сего Высочайшего распоряжения в епархии, митрополит Иосиф неоднократно получал повеления об обзоре воссоединенных из уний епархий и в настоящий раз вызван в Синод, по желанию последнего с тем, что присутствие его в Синоде признавалось полезным « по особой важности вопросов , возникающих касательно западных губерний и представляющейся иногда необходимости восполнять официальные донесения подробнейшими сведениями, которые могут быть сообщены Св. Синоду членами его, близко знающими разные местности духовного управления».
Митрополит Иосиф прибыл в Синод в конце (28) октября. С вызовом двух митрополитов, Св. Синод наполнился до своего состава по штату 1819 года. В него входили: три митрополита, два епископа: херсонский Димитрий и вятский Елпидифор и два протопресвитера. Из них при приближении срока, а именно 30 апреля 1860 г. митрополиту Иосифу и архиепископу херсонскому Димитрию отсрочено пребывание на год, несмотря на то, что Иосиф просил об увольнении его в епархию по расстроенному здоровью и по делам епархиальным. На место же митрополита Исидора и Елпидифора, тогда архиепископа таврического, были вызваны епископы: калужский Григорий и кишиневский Антоний. Преосвященный Елпидифор не видал своей новой епархии, ибо по болезни уволился на покой и жил в Александро-Невской лавре, где и скончался 31 мая 1860 г. Смерть Елпидифора в некотором смысле повлекла сначала болезнь, затем и смерть первенствующего члена Св. Синода митрополита Григория, который, получив простуду при выносе тела покойного, занемог и скончался 17 июня 1860 г. В погребении митрополита Григория участвовали присутствовавшие тогда в Синоде: Димитрий архиепископ херсонский, Григорий епископ калужский и Антоний епископ кишиневский, два петербургских викария: Леонтий епископ ревельский и Нектарий епископ выборгский, ректор академии, говоривший надгробное слово над почившим. На место митрополита Григория стал первенствующим членом Св. Синода новгородский и с-петербургский митрополит Исидор; киевскую после него кафедру занял архиепископ варшавский Арсений. Преосвященные Димитрий и Григорий оставлены в Синоде и на 1861 г., на место же кишиневского Антония вызван тверской архиепископ Филофей. Литовский митрополит Иосиф, оставленный для присутствования, находился временно в епархии и по болезни просил сначала отсрочить ему пребывание до осени 1861 года, затем ходатайствовал уволить его совершенно от поездки в Петербург для присутствования в Св. Синоде по расстроенному здоровью, каковое увольнение и было получено 21 ноября 1861 г. Из присутствовавших в этом году преосвященный Филофей был оставлен и в 1862 г., на место же уволенных в епархии Димитрия херсонского и Григория калужского приглашены были архиепископы могилевский Евсевий и рижский Платон. 14 октября того же 1862 г. был вызван и киевский митрополит Арсений «для присутствования в продолжение зимних месяцев, как более свободных от епархиальных занятий». Вызванные в 1862 г. оставлены и на 1863 г., когда тоже приглашался и киевский митрополит Арсений. Ходатайствуя о сем вызове, тогдашний обер-прокурор генерал адъютант Ахматов докладывал Государю Императору, что об этом «особенно ходатайствует митрополит новгородский». Оба митрополита с этого времени становятся совместными участниками в делах синодального управления. В 1865 г. обер-прокурор Св. Синода граф Д. А. Толстой, ходатайствуя перед Государем Императором о вызове киевского митрополита Арсения по примерам прежних лет, свидетельствовал о необходимости его участия, в виду его многолетней опытности, в важных вопросах, требовавших обсуждения. О сотрудниках митрополитов, присутствовавших в Синоде из епархиальных архиереев, не поведем далее речи; заметим только, что вызванный в 1865 витебский архиепископ Василий и остался с званием члена в Св. Синоде.
В отношении к присутствовавшим из лиц белого духовенства приходится отметить только то, что 4 апреля 1865 г. был назначен к присутствию в Св. Синоде тогдашний законоучитель детей Государя протоиерей малой церкви Зимнего дворца И. В. Рожественский. Главный священник армии и флота протопресвитер В. И. Кутневич в то время был болен и скончался 16 апреля. Место Кутневича осталось не занятым, -ибо приемники его по должности главного священника армии и флотов не присутствовали в Св. Синоде, как не имели за собой приемников и члены Св. Синода протоиерей Рождественский и протопресвитер Бажанов. После смерти в Св. Синоде заседают только лица архиерейского сана, с равными правами голоса, -одни со званием членов Св. Синода, -другие- присутствующих, вызываемых из епархий. Таким образом Св. Синод, за время его существования, испытал много перемен в составе своих членов. Эти перемены указывая, как Синод отодвигался от первоначального его учреждения, вместе с тем говорят и о направлении церковных дел в разные периоды синодального управления.