Слово на день Покрова Пресвятой Богородицы, говоренное в Херсонском Успенском собора в 1867 г.

Мы торжествуем ныне событие, весьма отрадное в мире христианском. Мы торжествуем и прославляем в молитвенно-благодарных песнях явление Божией Матери, бывшее некогда в одном из цареградских храмов – явление не образное, не в пламени огненне из купины (Исход. 3:2), не в видениях восторжения духовного, и не во гласе вещаний слышимых, но незримых, а существенное и самоличное. Это явление Пренепорочной Девы св. Церковь назвала и величает Покровом Владычицы, и ввела в среду великих христианских праздников уже более девяти столетий. Начало и происхождение его таково.

Вера в молитвенное заступление о нас Пресвятой Богоматери была в Церкви Христовой с первых веков христианства. Она основывалась на том, что Царица небесная, живя еще на земле, низводила своими молитвами милость и благословение Божие на всех, кои, прибегая к Ней с верой, просили Ее помощи и заступления, когда же Она преставилась на небо, и воссела одесную Сына своего, многоразличная милость и благодать Божия еще в большем обилии стали нисходить от престола Вседержителя и изливаться на всех, по молитвам к Ней же возносимым. Основание веры, как видите, весьма твердое и незыблемое. Но оно, и после того, не преставало расширяться и углубляться по мере того, как вследствие молений к Пресвятой Владычице, всем и всюду ниспосылались от милосердия Божия и благодатная помощь, и избавление от находящих зол и напастей, и всякое деяние благо, и всяк дар совершен. Итак, не доставало только видения, каким образом Владычица Ангелов и человеков предстательствует перед Сыном своим и молится за мир грешный. Но благой Промысел не замедлил показать земнородным и эту тайну мира горнего.

Под конец девятого столетия, перед самым просвещением св. Руси православной верой, греческое царство, несмотря на обширность своих пределов, видимо изнемогало, частью от внутренних междоусобий и возмущений, а частью от непрерывных внешних нападений разных народов: Персов, Норманнов, Болгар и Сарацин. Языческие и мусульманские орды и племена, с разных сторон вторгались в его пределы, и опустошая целые страны мечом и огнем, наводили, по временам, страх и трепет на всю империю, не исключая и самой столицы ее Византии. Силы человеческие казались недостаточными к умирению церковных смут и политических нестроений, а тем паче, к остановлению и отражению возраставшего напора внешних врагов царства и православия. Оставалось одно, – ожидать засупления свыше.

При таком-то положении Церкви и государства, однажды, сам царь, со всем православным клиром и со всем множеством людей христоименитых, молился в день воскресный, при утреннем богослужении во Влахернском храме, – молился и изливал перед иконой Приснодевы стенания и вопль души своей. Неземной свет внезапно облистал пространные своды храма. И вот, в среде сего лучезарного света, Она – Царица неба и земли является на высоте храма, окруженная ликами святых небожителей, Ангелов и Архангелов, Пророков и Апостолов, Святителей и Мучеников, – является молящейся к Сыну своему и осеняющей храм и всех сущих в нем, держимым Ей омофором. Чудное небесное явление не для всех было доступно и вместимо; его сподобились видеть только те, коих душевное око не засорено было грехом, и не омрачено пристрастием к земным наслаждениям, но благодатная сила его и действие тотчас же ощущены и познаны были всеми. Царство Византийское видимо одушевилось виденным знамением. Ратуя во имя непреоборимой Защитницы православия, и ободряясь Ее державой непобедимой, оно приостановило набеги полчищ христоненавистных и утишило волнения внутренние. Вместе с тем и Церковь Христова ощутила в себе новую жизнь и силу, и имела утешение видеть не только расширение своих канонов, направленных к ограждению ее внутренней частоты и благолепия, но и распространение своих пределов. А это было причиной, что православная Византия, хотя и клонилась уже к упадку, но многие века стояла еще, возмогая невидимой силой. Та, которая явилась ныне, облеченною в солнце, и луна под ногами Ея (Апок. 12:1) – Пренепорочная Дева – как столп Церкви непоколебимый, и как стена царств святых нерушимая, на долго, на долго еще охраняла царственное достояние царей равноапостольных, а святую веру и доныне хранит Она там, – в самом средоточии агарянского нечестия и изуверства, непоколебимо и неизменно.

Какое же, братия, извлечем назидание из сего события, поистине утешительного и знаменательного? Конечно такое, что после столь дивного видения, очевидцами коего были люди не менее дивные, наша вера в молитвы и заступление Божией Матери, сама превращается в ясное видение. Ибо, если Пресвятая Владычица благоволила видимо явить себя в подвиге молитвенном, то не значит ли, что Она и действительно молится, и предстательствует за нас грешных перед святейшим престолом Вседержителя? Если Она осеняла и покрывала предстоящих в храме держимым Ей омофором, то не значит ли, что Она с любовью приемлет под свой молитвенный покров и охранение всех притекающих к Ней с искренней мольбой и верой? Если, наконец, следствием Ее молитвенного предстояния было то, что взывавшие к Ней о помощи получили спасение Божие, и избавились от обдержавших напастей, то не есть ли это доказательство осязательное, что Ее молитвы и заступления сильны и действенны перед лицом Триипостасия Божия?

Впрочем, братия, как бы то ни было, но не нам Русским искать доказательств непреоборимой силы молитвенных заступлений Пресвятой Девы. Не нам, сынам православного Севера, не знать, как неоскуден источник благостыни небесной, льющийся от Ее вседержавного покрова на православные царства и народы.

Мы упомянули об озарении земли Русской светом Евангелия вскоре после досточудного явления Влахернского. Да, дочти девять веков уже, как в пределах наших сияет благодатный свет Христов; почти девять веков уже, как с верой во Христа Спасителя мы приняли веру и в досточудный Покров Приснодевы. Подыми же главу твою, св. Русь православная, и приведи на память, столько с того времени испытала ты невидимых прикровений, ограждений и избавлений от различных зол и напастей, по мере веры и прибежности Твоей к молитвам Владычицы мира? Тоже нечестие агарянское, сокрушившее Византию, не устремлялось ли многожды и на твое православие, чтобы, ниспровергнув этот оплот твоего могущества, озлобить тебя до конца, смирить в оковах выю твою, отнять у тебя исполина и крепкого, и человека ратника, и судию, и старца (Ис. 3:2)?

И надобно признаться, что юное, необъединенное отечество наше, терпя потерпело от частых приражений к нему изуверства диких орд Татарских. Надобно признаться, что кровожадность и лютость их надолго служили чистительным горнилом и для нашей земли Русской, как небезгрешной. Но дело в том, что Ангел Божий не преставал, по молитвам державной Заступницы, хранить нас и укреплять среди самых озлоблений. Припомните, кто так видимо споборствовал нам на конечное одоление супостатов? Что то была за сила, которая не раз устрашала и рассеивала несметные полчища Тамерланов, Казы Гиреев и других всегубителей Ногайских и Крымских, устремлявшихся на разграбление и поругание святыни Московской? Не сила ли молитвенных предстательств о нас Приснодевы? Не та ли сила, которая доселе прославляется в дивных памятниках боголепно приосеняющих нашу древнюю Митрополию, не только в виде отдельных храмов, но и целых обителей? А умолчим ли о другом памятнике особенной милости к нам Богоматери, – о памятнике менее вещественном, но не менее историческом и священном? Я разумею царей Русских из дома Романова, и то начало царствующей ныне династии, которое так беспримерно в летописях мира.

Что за чудное зрелище – это начало? Многочисленный сонм иерархов Русских со всем синклитом бояр Московских, в сопровождении бесчисленного народа, с молебным пением, с иконами и крестами наполняют храм Ипатьевской обители¹⁸, и там, представ перед юного Михаила Романова, умоляют его именем Пречистой, принять и возложить на себя златой венец и бармы Мономаха, и воссесть на осиротевший престол Владимиров. Благочестивая матерь будущего всероссийского венценосца долго отвечала на вопли народные одним рыданием и молитвой к Пресвятой; наконец не могши долее противостоять слезным мольбам Церкви и народа, решается дать на царство сына своего, но не иначе, как вручив его защите, молитвам и благодатному водительству державной Заступницы, перед Ее чудотворным образом. И вот, от сего то священного лика Богоматери, именуемой Феодоровской, и как бы из самих рук Царицы небесной, принят царственный юноша и поставлен не только во главу царства Русского, но и в родословный корень царствующего дома. Какое святое начало! Но это не все. Святое и славное начало вполне оправдалось продолжением.

Блистательный ряд доблестных самодержцев, утвердивших церковь, удерживавших царство, оградивших его всякого рода «уложениями» и «сводами законов», не говорит ли во всеуслышание веков настоящих и грядущих, что молитвенный покров, из-под которого, так сказать, вышел славный дом Романовых, не оскудел и не истощился в спасительных приосенениях державы Русской? Что значат мудрые царствования Петров, Екатерин, Николаев и Александров, – этих исторических исполинов, так владычественно указавших России ее цель и значение в среде держав мира? Не суть ли это осязательные знамения, что Пресвятая Дева не престает милостиво призирать на Россию, во всех ее проявлениях жизни государственной? А двукратное избавление от зиявшей смерти Благочестивейшего Монарха нашего не говорит ли громче всех событий мира, что охранный покров небесной Молитвенницы непоколебимо простерт над державным домом Романовых, и что он служит не только спасительным щитом для царства и царей Русских, но и стеной и прибежищем для всех сынов православной России.

Но если так беспредельно к нам благосердие Пресвятой Девы; если столь безмерна небесная благостыня, милующая, по Ее молитвам, и царей наших, и царство; то самое величие щедрот Божиих не обязывает ли, братия, нас, составляющих это царство, быть вполне достойными покровительства Вседержавной Заступницы, и делами богопротивными не заграждать тока благодати в самом исходище? Вспомните судьбу царства греческого. Доколе не оскудевал в нем настоящий, жизненный элемент всех земных царств и народов, –доколе вера Христова, обнимая все пределы царства, сияла в нем полным блеском своего православия, доколе она укрепляла и сближала своими уставами всех во един дух о Господе и выражалась в жизни богобоязненной и смиренномудрой, Христолюбивой и царелюбивой, дотоле держава Византийская, и при множестве врагов внешних, стояла непоколебимо и даже господственно и победоносно. Когда же дух Евангельского благочестия, дух веры, единения и любви друг к другу –оскудел и истощился в среде народов, ее составлявших; тогда и всесветное царство, не преставая именоваться христианским, изнемогло и пало под иго врагов креста Христова.

Что же, братия! Пренебрежем ли столь поучительным уроком? Пренебрежем ли этим живым и неумолкаемым глаголом времен минувших? Покоясь под благодатной сенью покрова Приснодевы, не должны ли мы тем паче трезвиться о Господе, и не смежать очей сердца нашего, предаваясь греховной дремоте; а еще более, не должны ли мы укрепляться и возрастать в том духе древней веры и древнего благочестия, коим дышали, жили и возмогали в державе крепости Христовой наши славные деды и прадеды? О, если когда, то ныне должны, как бы, греметь в нас слова Апостола: бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны и тверды (1Кор. 16:13), не только удаляясь от господствующего в мире растления похотью (2Петр. 1:4), но и возращая в себе все святое во всякой добродетели и похвале (Филип. 4:8). Если когда, то ныне, дух разнузданности и своеволия, опирающихся на непонятую свободу, дух кичения, суемудрия и неверия, ратующих во имя древнего, языческого нечестия, не престают еще бушевать и на почве Русской, увлекая, к сожалению, даже и не совсем легким смыслом.

Уклоним же, братия, слух и сердце от ядовитых навеваний сих духов лестчих (1Тим. 4:1). Предадим себя всецело Христу-Богу и Его Пречистой Матери, как не престающей Заступнице нашей. Она не укоснит помочь нам; Она оградит нас и спасет своим всемощным покровом не только от тлетворных обаяний века, но и от всех ухищрений и козней тьмы и ада. Господь же наш Иucyc Христос, Ее молитвами и благодатью заслуг своих, сам да утвердит нас во всяком слове и деле блазе (2Солун. 2:10,17). Аминь.