Слово на тот же день Успения Пренепорочной Девы-Богородицы, в том же Успенском соборе сказанное в 1866 г.

О дивное чудо! Источник жизни во гробе полагается. (Стих. 1, на Господи воззвах)

И в самом деле, нельзя не удивляться, каким образом, и за что, Пренепорочная Мария, уязвляется, жалом смерти, яко едина от жен мертвенных, тогда как смерть есть оброк и возмездие за грех (Рим. 6:23)? Каким образом полагается во гробе Та, которая, приняв в Себя жизнь присносущную, и соделавшись матерью Слова всесотворшего, явилась пред лицом земли и неба источником жизни для всех земнородных? Но св. Церковь, изумляясь сему таинству, сама же и поясняет его. «От мертвых чресл произведшися», говорит она о Пресвятой Деве, «естеством подобна, чистая, исхождение разреши»¹⁵. То есть: происшедши от смертных родителей, Пречистая была подобна нам по естеству, а потому и смерть вкусила. Да и как было Марии, дщери Адама первага и перстнаго, не вкусить смерти, когда и сам Адам второй – бывший в духе животворящ, родившись от Нее во времени, вкушал смерть и проходил мраком могильным, чтобы разрушить все сопротивное животу и свету? Итак, братия, уже не дивное только чудо, но и святое и премудрое, что источник жизни – Владычица Ангелов и человеков, не изъемлется из общего закона смерти, коей оканчивается на земли все земное и временное.

Но если так, то в чем же будут состоять плоды спасения, совершившегося через Слово воплощенное, для самой Виновницы жизни и спасения? О, весьма во многом, даже и в самой смерти. Ибо что значит, что св. Церковь смерть всех богопрославленных святых, именуя то кончиной, то преставлением, смерть Приснодевы не иначе называет, как только успением, как бы в смысле исключительном? Не то ли, что святейшая Богоматерь, по разумению Церкви, действительно не умерла, а уснула сном дивным и Ей только свойственным?

Правда, кончина или смерть и каждого из нас, имеет большое сходство с обыкновенным засыпанием, или сном. И чтобы понять это, следует только вспомнить: когда, как и для чего мы спим? Кто не знает, что мы предаемся сну, по прошествии дня и после целодневных трудов и занятий, когда силы телесного организма нашего начнут в нас ослабевать и изнуряться? Кто не знает, что, когда мы засыпаем: тело наше совершенно перестает служить душе и становится неподвижным и нечувствительным ни к каким явлениям жизни; а душа, не теряя самоличности и самосознания, вступит в иные условия жизни, действует как бы вне тела и становится способнее к общению с миром духовным? Кто не знает, что мы засыпаем и спим для того, чтобы, пробудившись в следующее утро, восстать к новой жизни, с обновленными силами и в теснейшем соединении души с телом?

Теперь посмотрите, не тоже ли самое происходит с нами в смерти? Не тогда ли, и не так ли же мы умираем, как и засыпаем? Не тогда ли является к нам смерть, когда день жизни нашей – для одних длиннее, дли других короче – пройдет и кончится, и когда жизненные силы в нас оскудеют и истощатся? А тайна самого умирания нашего в чем состоит? Не в том ли, что душа разлучается с телом, сделавшимся неспособным далее служить ей, и с полным сознанием вступает в иной мир и в новые условия жизненной деятельности? Наконец, вспомните, чем оканчивается такое наше умиpaние? Не тем ли же, чем и сон? Не тем ли, что всем нам предлежит в одно великое утро Божие возбудиться по гласу трубы Архангела, и восстать при новом, и уже нерасторжимом воссоединении души с телом, восстать с силами неоскудевающми и нестареющими, чтобы жить новый день, день без зари и солнца, день нескончаемый и вечный.

Вот, братия, несколько черт естественного сходства вообще смерти нашей с нашим же обычным засыпанием и сном! Нельзя отвергать, что кончина Пресвятой Богоматери, и в этом отношении, может до известной степени называться успением; но нельзя думать, чтобы это одно имела в виду Церковь, так ублажая исшествие из сего мира Приснодевы, – и причина понятна, Успение Присноблаженной Девы, понимаемое в смысле сказанном, не возвысило бы Ее не только над избранными Божиими в царстве благодати, но и над простыми смертными. Итак, само дело говорит, что причины, по коим мы песнословим преставление Царицы небесной, и величаем, его успением преславным и предивным, должны скрываться в мире не природы, но благодати.

Смерть грешников люта, говорит слово Божие; значит смерть праведников вожделенна и мирна. Но такая смерть есть удел одних облагодатствованных. Бестрепетный взор на смерть возможен только для тех, кои принадлежат к царству Христову и смотрят на смерть с крестом в руках и сердце. Одни верующие во Христа Иисуса, как разрушителя ада в смерти, могут видеть в грозном облике смерти не Ангела-всегубителя, но Ангела-спутника, переводящего их из одного мира в другой. Сама жизнь истинных последователей, истинных подвижников и рабов Христовых, такова, что им бояться смерти, ужасаться ее внезапности и лютости, нет никаких причин; для них смерть есть явление всегда благовременное, всегда желанное и вполне утешительное. Иначе и быть не может. Ибо, что значит работать Господеви день и ночь со страхом и трепетом? Что значит бороться непрерывно с греховными прилогами и обольщениями, и претерпевать почти непрестанные лишения и озлобления от мира? Что значит быть всегда под крестом и распинать на нем грехолюбивую плоть свою со страстьми и похотьми? Не есть ли это подвиг, хотя и облегчаемый благодатной силой свыше, и даже услаждаемый, по временам, святыми восторгами и радостью о Дусе Святе; но тем не менее, подвиг, весьма тяжкий и всегда болезненный для нашей падшей и немощной природы. Да! Не без трудов и болезней в жизни временной приобретается вечный живот и царствие Божие; не без слез и воздыханий сеется на грешной земле все святое и небесное. А при таком условии земной жизни человеков Божиих, при таких непрерывных трудах, изнурениях, лишениях, озлоблениях, могут ли они – эти блаженные труженики – не воздыхать ко Господу, восклицая с Апостолом: бедный я человек: кто меня избавить от сего смертного тела (Рим. 7:24)? Могут ли не воздыхать, ожидая смерти, как мирного посланника неба, разрешающая их от уз плоти и мира, и вводящая в вечный покой, в вечную субботу, перед лицом славы Вседержителя? О, блажени таковые! Умирая о Господе, очи не умирают, а засыпают сном сладким и крепким, засыпают мирно и безмятежно, – засыпают для того, чтобы почить от трудов своих, – засыпают не только с полным упованием блаженной жизни, но и с предвкушением того блаженства, которым уже навевает на них от жизни присновечной. Такова, братия смерть праведных!

Но кто же из всех облагодатствованных рабов Христовых столько потрудился на земле во славу Божию и во спасение земнородных, как не благословенная Мария, – эта по преимуществу смиренная раба Господня, заимодавствовавшая плоть Сыну Божию? Умастившись елеем благодати еще от утробы матери, не Она ли всю жизнь сияла светом дел богоподобных и святых? Не они ли всю жизнь процветала и украшалась, как древо благосеннолиственное, плодами жизни равноангельной? Между тем, лютое оружие скорбей и печалей, не на Голгофе только, но и всю жизнь не преставало проходить и уязвлять Ее сердце. Ни всецелая преданность в волю Божию, ни глубокое самоотвержение, с коим она служила тайне искупления, ни та слава боголепная, которая скрывалась внутри Ее, не освобождали Ее от тех горестей и озлоблений, коими мир уязвляет всех, иже от мира не суть. Но доколе еще был на земле и с Ней Ее Сын возлюбленный, дотоле Его взор и слово, – эта живая струя благодати, ободряли Ее и укрепляли. Но вот, Единородный от Отца, исполнив Свое дело на земле, оставляет и Матерь, и землю и восходит туда, идеже бе прежде (Иоан. 6:62). Благодатные утешения Духа еще обильнее стали наполнять Богоблагодатную миром внутренним, но они не утоляли в сердце Ее той святой жажды, которой присно снедался дух Ее, присно стремясь туда – на Небо, чтобы в нерукотворенном святом святых, на веки соединиться с сыном своим, Господом славы.

Дивно ли после сего, что, когда св. Архангел возвестил Приснодеве Ее отшествие из мира дольнего, Она не только без смущения, но и с невыразимым спокойствием и преданностью в волю Божию, приняла весть сию. Живое предощущение вечного покоя теперь вполне радовало дух Ее о Бозе Спасе, а это не могло не оживлять восторгом и радостью и самого лика Ее, – лика, сиявшего божественной лепотой. Тихий Ангел смерти нерешительными стопами уже подходил к Ней, но он не для того приближался к Облагодатствованной, чтобы разлучить Ее душу от тела, а для того, чтобы возблагоговеть перед силой благодати Божьей, Ее приосенявшей. Чтобы принять душу Марии, для сего имел явиться сам Царь Ангелов, сам Владыка живота и смерти, и явился окруженный сонмами святых небожителей. Понятно, что Сионская храмина, в которой обитала Пренепорочная, теперь сделалась как бы селением славы Божией, и что Пресвятая душа Приснодевы, отделяясь от тела, в такую минуту и среди ликов Апостолов и Святителей, в предстоянии Ангелов и Святых, и особенно в присутствии самого Богочеловека, должна была проходить не столько путем сени смертной, сколько путем самого мирного и, если можно так сказать, райского самозабвения и сна, сна, не мечтательно, а действительно переселившего Ее от жизни земной, многострадальной и временной к жизни небесной, вечной и блаженной. И вот плоды искупления для богоизбранной Виновницы нашего спасения в самой смерти Ее! Они таковы, что нельзя не изумляться и не благоговеть перед обилием непостижимых щедрот Божиих в Святейшей из земнородных.

Впрочем, братия, и здесь еще не конец того величия, которое сотворил Сильный своей Приснодевственной Матери. Все, что мы видели доселе в Ее кончине, славно и досточудно, но небеспримерно в царстве благодати. Дееписания св. человеков Божиих свидетельствуют, что и кроме Приснодевы, некоторые из избранных Божиих, при переходе в вечность, удостаивались, так сказать, начатков прославления небесного, и видели и Ангелов Божиих, нисходящих к одру их¹⁶, и небеса отверста и славу Божию и самого Сына Божия, стояща одесную Бога (Деян. 7:55). Пресвятой Деве эти начатки, это предосияние славой боголепной явлено было, конечно, несравненно в высшей степени перед всеми, но все это было воздано Ей, не столько яко матери Бога Слова, сколько, яко сосуду благодати, избраннейшему паче всех и освященнейшему Духом не в меру (Иоан. 3:34). Почесть, уготованная Ей, собственно, как Богоматери, еще ожидала Ее, и состояла в том, что и святой плоти Ее не дано видети истления (Псал. 15:10). И вот то дивное преимущество, по которому мирная кончина Пресвятой Девы чествуется от всех родов православных, как успение в смысле исключительном.

Живое предание времен Апостольских говорит, что один из Апостолов, смотрением Божиим, не сподобился с прочими Апостолами принять благословение от Богоматери в минуту Ее преставления. Достигнув Иepycaлима, на третий уже день по погребении, он пожелал видеть и облобызать, по крайней мере, Ее Пречистое тело. Но к изумлению всех открылось, что живоначальное тело Владычицы, еще до общего воскресения всех, уже возбуждено было особенным действием творческого всемогущества, воскрешено через воссоединение с ним пречистой души, и прославлено взятием на небо. Совершившаяся таким образом, тайна столь скорого изменения (1Кор. 15:51), и претворения тела, тленного в нетленное и душевного в духовное, могла показаться невместимой и необъяснимой для умов Апостольских. Итак, чтобы рассеять их недоумение и разъяснить чудо силы Божией, Богопрославленная Владычица являет новое чудо, – чудо Своей благости. В тот же день, когда св. Апостолы были все вкупе, Царица небесная сама благоволила явиться им, при общей трапезе, в радостно возгласив всем мир от Сына своего и Бога, осенила всех благословением пренебесным.

Само собой следует, что столь осязательное удостоверение в действительности чуда, рассеяв в Апостолах все недоумения, невыразимо обрадовало и успокоило дух их; но вместе с тем, оно же им показало и истинное свойство преславной кончины Приснодевы. Оно удостоверило их самим делом, что Матерь Божия, не умирала той смертью, которая, не безболезненно разъединяя в нас душу с телом, тотчас же налагает на последнее печать своего разрушения, а уснув сном крепким и необычным, почивала до известной минуты, а потом, пробудившись, по манию воли всемогущей, восстала в том же самом теле, только прославленном и одуховленном, и с тем же сознанием, как встаем мы утром следующего дня по сне нощном.

И это-то бессмертное успение Пречистой празднуем мы ныне, братия. Его-то ублажаем в духовных песнях и воскликновениях, как явление в царстве благодати, не только преславное и досточудное для неба, но и спасительное и назидательное для земли.

Да! Мирная кончина и для каждого из земнородных может быть в известном отношении успением; но она по преимуществу может и должно быть успением для нас, верующих в Господа Иисуса. Мирная кончина есть последнее и самое крайнее для нас благо на земле. Мирная кончина есть как бы ручательство и залог и того мира блаженного, который за гробом имеет продолжаться вечно. И вот, почему св. Церковь ежедневно, вечер, утро и полудне, так молится, да даст нам Господь кончину живота нашего безболезненну, непостыдну, мирну.

Казалось бы, что после сего, все наши мысли и желания, все наши заботы, стремления и действия единственно обращены будут к концу нашей жизни, чтобы сделать его кончиной мирной. Между тем, если о чем наименее мы думаем и заботимся, то это о смерти. Само напоминание о ней для нас болезненно и горько. От чего же такое извращение в нас чувств и понятий? Увы! От образа нашей жизни и от оскудения в нас веры. Не говорю уже, жизнь, но и образ мыслей и чувств во многих из нас таковы, что, судя по ним, справедливо можно усомниться, веруем ли мы в Господа Иисуса Христа, и «чаем ли, по Его обетованию, воскресения мертвых и жизни будущего века», или скорее, принадлежим к тем неосмысленным и буиим, иже глаголют не быти воскресения, ни Ангела, ни духа (Деян. 23:8). Впрочем, как бы это ни было, но то несомненно, что при мысли о смерти, неизреченные блага жизни райской не только не возбуждают в душе нашей блаженного радования о св. ревности заслужить их, но и отравляют спокойствие духа нашего и погружают его в скорбь, через одно напоминание о жизни будущей. Чем объяснить такие чувства в христианах, наследниках царствия Божия? Не тем ли, возлюбленные, что мы не проникнуты сердечным убеждением в святости божественных обетований и прещений? Не тем ли, что мы не веруем Слову Божию, а если и веруем, то живем так, что блага Царствия, по нашему собственному сознанию, для нас не мыслимы, хотя и вожделенны? А при таком настроении духа и жизни, может ли не страшить нас призрак смерти, когда эта смерть необходимо должна представляться нам, или в виде грозного всегубителя, уничтожающего бытие наше, или в виде лютого карателя, переводящего нас из мира грехов и суеты в мир нескончаемых мучений?

Итак, хотите ли, братия, не бояться смерти? Хотите ли взирать на нее благодушно и спокойно, как на посланника Божия? Живите праведно и благочестно, не прилепляйтесь к земле и к бренным благам ее до того, чтобы упускать из виду Христа и небо; тем паче не любите мира и яже в мире, – не пристращайтесь к его минутным сладостям до того, чтобы страшиться и избегать пути крестного, хотя бы он вел нас и на Голгофу. Не отвергаю; тесен и скорбен путь сей; но за Голгофой ожидает нас Елеон и вознесение. Тесен и скорбен путь сей; но им проходили все святые, жившие в этом же мире, во зле лежащем, и боровшиеся с такой же грехолюбивой плотью, как и мы. Тесен и скорбен путь сей; но когда мы служим Господу и творим волю Его, то мы не одни; с нами помощь Божия и благодать Господня. Тесен и скорбен путь сей; но он спасителен, благословен и богопрославлен; по нему шел сам Подвигоположник нашей веры, сам Господь жизни и смерти. Идите же по нему и вы, возлюбленные, веселой ногой и с духом мужества непоколебимого; работайте Господу неослабно u с самоотвержением; содевайте свое спасение с усилием и в терпении, и все это делайте, доколе длится день вашей жизни. Когда же течение жизни вашей, направляемое по духу Евангелия и содействуемое Духом благодати и молитвенным заступлением святой Девы, будет приближаться к концу: тогда сам Бог славы даст вам внутреннее свидетельство мира и радости, – свидетельство, которое удостоверит вас, что в переходе в мир загробный, вам предлежит не смерть страшная, а вожделенное успение. Лучезарные Ангелы окружат одр ваш, и вы под сению крыл их, в сиянии света небесного, действительно не умрете, а уснете в мире и на уповании, почиете о Господе. Аминь.