Отец Серафим (Роуз). Жизнь и труды

Содержание

Предисловие к русскому изданию

Предисловие к американскому изданию

Введение

Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего.

Ин.18:33–37

Предисловие к русскому изданию

Удивительна судьба православного миссионера иеромонаха Серафима

Рожденный в протестантской американской семье, он в 1962 году после духовных исканий пришел к Православию, а в 1972 году принял монашество с наречением в честь преподобного Серафима Саровского. Не давая поблажек себе даже в малом, он предпринял беспримерный подвиг служения православным людям. За немногие отпущенные отцу Серафиму годы из-под его пера вышли десятки статей и несколько книг: «Православие и религия будущего» (1975); «Душа после смерти» (1980); «Будущее России и конец мира» (1981); «Святые отцы: верный путь христианства» (1983, опубликована посмертно). Что-то из написанного отцом Серафимом о положении Церкви в атеистической Советской стране могло показаться резким, категоричным, но никогда – безнадежным. Тут он был единомыслен со своим духовным наставником, «апостолом России в рассеянии» святителем Иоанном (Максимовичем; 1896–1966), безгранично верившим в благодатную силу молитв тысяч служителей Христовой веры, считавшим, что «Русская Церковь за пределами России не отделена духовно от своей страждущей Матери. Она молится за нее, хранит ее духовное и материальное богатство и в должное время воссоединится с ней, когда исчезнут причины разделения».

Важнейшим вкладом иеромонаха Серафима был его часто повторяемый призыв православным христианам следовать «царскому пути» – ходить по умеренному, среднему пути, избегая обеих крайностей: справа – неумеренный ригоризм, склоняющийся к фанатизму, и слева – послабление, ведущее к модернизму и экуменизму. Он пишет: «Мы можем сказать, что “царский путь” истинного Православия сегодня – это среднее, которое лежит между крайностями экуменизма и реформаторства с одной стороны и “ревности не по разуму” (Рим.10:2) с другой. Истинное Православие не идет “в ногу со временем”, с одной стороны, но оно не делает “строгость”, “корректность” или “каноничность” (что все положительно само по себе) оправданием для фарисейского самодовольства, эксклюзивности и недоверия, с другой”. Эту истинно православную умеренность не следует путать с простой теплохладностью, или безразличием, или с каким-либо компромиссом между политическими крайностями».

Четверть века минуло со дня кончины иеромонаха Серафима (Роуза). За это время произошли огромные перемены. Русские люди могут теперь свободно, открыто исповедовать веру отцов. В 2000 году на Поместном Соборе Русской Православной Церкви прославлен сонм новомучеников и исповедников Российских, принявших страдания в годы гонений с именем Христа на устах. А в 2007 году после восьмидесятипятилетнего разделения воссоединились две ветви Русской Православной Церкви – патриаршая и Зарубежная.

В 2005 году Братство прп.Германа Аляскинского (Калифорния, США) выпустило книгу иеромонаха Дамаскина «Отец Серафим (Роуз): его жизнь и труды». Теперь эта книга в переводе Сергея Фонова становится доступной и людям, живущим в России.

Протоиерей Александр Лебедев, настоятель Спасо-Преображенского собора в Лос-Анджелесе

Предисловие к американскому изданию

…А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово, и принимают, и приносят плод.

Мк.4:20

Как-то, вскоре после безвременной кончины иеромонаха Серафима (Роуза) в 1982 году, архиепископ Западноамериканский и Сан-Францисский Антоний (Русская Зарубежная Церковь) отметил, что отец Серафим стал первым в истории американским православным подвижником. Несомненно, говоря это, архиепископ Антоний вспоминал слова святого апостола Павла об истинно следующих Христу, о необходимости умертвить земные члены... совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его (Кол 3, 5, 9–10). Книга, которую вы держите в руках, рассказывает о жизни иеромонаха Серафима, о том, каким образом американец, обратившийся в Православие, прошел подвижнический путь.

Североамериканская земля и до отца Серафима была свидетельницей духовного подвига – вспомним святителя Иоанна (Максимовича), архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского, наставника отца Серафима, и преподобного Германа Аляскинского, небесного покровителя Северной Америки. Отец же Серафим – первый из родных сынов Америки, удостоившийся принять на себя тяготы и радость православного подвига. И теперь своим примером он ненавязчиво указывает путь своим соотечественникам, обратившимся в Православие. В одной из проповедей святитель Иоанн Златоуст говорит, что «добрый пример лучше тысячи проповедей». А блаженный старец Гавриил (Дионисиатис), почивший в Греции спустя всего год после кончины отца Серафима, писал, что «святость жизни – лучший вид проповеди». И хотя отец Серафим справедливо пользуется известностью как автор множества книг, статей, коротких, но емких проповедей и лекций, для людей, лично знавших подвижника, источником вдохновения служила прежде всего его духовная борьба, стремление стать ближе ко Христу – борьба, приведшая его к святости жизни. Жизнь эта – лучшая и важнейшая из его проповедей, когда-либо произнесенных. Вот почему книга отца Дамаскина (Христенсена), содержащая его подробное жизнеописание, столь ценна для нас.

В 1998 году я был в России, где судьба свела меня с молодыми православными из Санкт-Петербурга, читавшими работы отца Серафима в переводе. Они попросили меня поделиться воспоминаниями об отце Серафиме. Я рассказал им о том, как он произносил свои проповеди, служил Божественную литургию, как выглядела его келья, о его внешности, голосе и т.д. Когда я закончил, все долго молчали. Потом один из молодых людей сказал: «Да, отец Серафим – это то, что нужно нам, молодым русским». Я удивился: «Ничего себе! Я всегда считал, что он – это то, что нужно нам, американцам». А потом понял: ведь это – один из признаков святости. Он влечет к себе все сердца, людей в любой стране, носителей любого языка и культуры. Так, как не дано притягивать к себе сердца никаким мирским знаменитостям.

И действительно, отец Серафим за годы, прошедшие после его кончины, при содействии Божией благодати, стал ныне «внезапно вспыхнувшей звездой»; он уже не крохотный огонек, ровно горящий на горной вершине северной Калифорнии, а часть пламенеющей небесной тверди, сущей превыше мира сего.

Данная книга – о том, как это произошло.

Иеромонах Амвросий (в прошлом отец Алексий Янг), скит Святого Животворящего Креста Господня, Уэйн, Западная Виргиния, США

Введение

В России знают и любят отца Серафима (Роуза), и особенно те, кто не отошел от веры предков, от православного христианства. Говорят, книги его меняют судьбы людей.

Один православный из США, проведя несколько месяцев в России, писал: «Как только узнавали, что я из Америки, сразу спрашивали: “А вы знакомы с отцом Серафимом (Роузом)?”» Поразительно! Похоже, его в России знают все, даже дети. А его работы, равно и самую жизнь, полагают крайне важными для нынешнего возрождения Святой Руси.¹

Упреждая дух безбожия, охватывающий современный мир, отец Серафим открыто обращался к народу России, призывая не стыдиться своей древней веры, вселяющей силу и отвагу к продолжению борьбы. Он взывал к сердцам и душам, указывая, что не напрасны долгие годы гонений и страданий, что они ведут к очищению.

Более двадцати лет тому назад работы отца Серафима впервые попали из Америки в Россию. Кое-что перевели, и машинописные странички нелегально полетели во все уголки страны. С наступлением более открытых времен его произведения печатают не таясь, немалыми тиражами, как в журналах, так и отдельными книгами; о них рассказывают по радио и телевидению. Их можно купить везде – даже на книжных развалах в метро и в уличных киосках. Как в свое время Россия принесла в Америку полноту истины – Православие, так теперь Америка с помощью отца Серафима делится ею с Россией.

Знают и почитают его и в иных православных странах, до недавнего прошлого тоже находившихся под духовным гнетом коммунистов. Его работы опубликованы на сербском, румынском, грузинском, латвийском, польском, болгарском, греческом, итальянском, французском языках и на языке малаялам (Южная Индия).

Так кто же этот человек, которого на богатом, плюралистичном Западе знают лишь единицы и который в страждущих государствах Восточной Европы так глубоко впечатляет массы людей? Кто этот проникновенный философ духа, точно вышедший из древнего патерика? Кто этот отшельник, избравший монашескую жизнь в пустыни, чье имя в России овеяно легендами?

Ответ прост: человек, ставший в Православии отцом Серафимом, – обычный, «стопроцентный» и, главное, честный американец. Вырос он в Южной Калифорнии, недалеко от Голливуда и Диснейленда, в семье, где и слыхом не слыхивали о Православии (тем более о русском). Мать желала сыну одного – преуспеяния в жизни, а отец – счастья.

Биография Евгения (так звали его до принятия монашества) – отнюдь не рядовое жизнеописание, а пример того, как может всколыхнуться американская душа, затронь Господь самую трепетную ее струнку – чувство праведности.

Врожденная честность – движитель праведности – и помогла отцу Серафиму пробить брешь во мраке сегодняшней жизни не только для своих сограждан, но и для людей в далеких заморских странах, порабощенных коммунизмом.

С «младых ногтей» восстал он против главенства в западной жизни сугубо мирских, материальных ценностей, сухой расчетливости, против бездушного, неглубокого и невнимательного отношения к человеку. Его протест совпал с бунтарскими настроениями передовой интеллигенции, богемы и битников, то есть тех, кого впоследствии прозвали поколением «сердитых молодых людей». Он тоже изведал и неприкаянность, и отчаяние, и нигилизм, и неприятие существующих законов. Но, в отличие от других, не впал в жалость к самому себе и не стал бежать от действительности – этому воспрепятствовали его честность, прямодушие, готовность поступиться своим благополучием, то есть черты, свойственные простому американскому парню. Они же не дали найти ему духовное пристанище в экзотическом буддистском «просветлении». Страждущая душа не утолилась этим, но лишь когда Господь явил Себя будущему отцу Серафиму, в чутком сердце того произошел поворот от новомодных бунтарских настроений к древнему, апостольскому Православию. Придя же к нему окончательно, он, не задумываясь, порвал все связи с внешним, суетным миром. И все ради того, чтобы познать и почувствовать суть истинного, не от мира сего, христианства. Он проторил путь и для других американцев, внемлющих исконно американскому зову к праведности.

Но есть и еще одна черта отца Серафима, особенно дорогая сердцу православных христиан, томившихся за железным занавесом. Он знал, что означает страдание, и, по свидетельству его многолетнего сотаинника в монашестве, умел страдать. Познав силу искупительного страдания, явленную на примерах современных мучеников и исповедников, он сознательно избирает тот же путь, и не только внешне, через тяготы монаха-отшельника, но и внутренне, «болезнованием сердца» – вот отличительный признак христианской любви. Прежде он страдал, не в силах обрести Истину. Теперь же – во имя Истины.

Я, автор этих строк, – духовное чадо отца Серафима. Его стараниями я возвратился в лоно Христовой любви. Мои первые впечатления о нем сводились, во-первых, к тому, что это самый мудрый человек, которого я когда-либо встречал; и во-вторых, что он был как один из мертвых: как человек, который умер себе и всему в мире сем, ибо вперил свой взор к горнему Царству. Я благоговел перед ним. Во время моих неоднократных посещений монастыря и бесед с ним я мало-помалу все глубже познавал Обитавшего в нем. Но я не знал его: я не ведал всей истории того, как он стал таким человеком. И лишь после его упокоения я узнал о его предыдущей жизни, о той тьме, из которой он встал и вышел. И еще большее благоговение я испытывал перед Христом, преобразившим его в существо новое, а также перед самим отцом Серафимом, позволившим свою ветхую самость предать смерти столь совершенно и, наряду с апостолом Павлом, каждый день умирать (ср.: 1Кор.15:31). Я убедился, что не только мое первое впечатление о нем было верным, но и что я лишь только прикоснулся к оболочке той глубокой тайны, которую мир никогда не сможет познать: к воссозданию души благодатью Иисуса Христа.

В скромной монастырской церкви у гроба отца Серафима, глядя на излучающее свет и покой лицо почившего, я не сдерживал благодарных слез: ведь это он открыл мне Истину – бесценное сокровище, ради которого стоит отказаться от всего мирского сребра и злата.

Больше двадцати лет прошло после его кончины. Как много успел сделать отец Серафим за столь короткую (всего сорок восемь лет) жизнь, которая повлияла на жизнь миллионов людей, в том числе и на мою!

Моя непременная цель – донести до людей учение отца Серафима, поделиться тем, что стало моим достоянием. Благодаря отцу Серафиму – одному из столпов американской совести – на здешней почве взращен плод древнего, высокодуховного христианства, глубин которого Америка ранее не ведала. Оно родилось в безмолвном сердце катакомб, вдали от суеты и гордыни человеческой, и по природе своей оно – не от мира сего, оно пребывает в общении с Царством горним, Божиим.