1883

6 июля введен я был в Святейший Синод и приведен к присяге¹, в присутствии Первенствующего Члена Св. Синода, Высокопреосвященного Митрополита Новгородского и С-Петербургского Исидора² и Членов архиепископа Холмско-Варшавского Леонтия³ и Духовника Их Величеств, Протопресвитера Василия Борисовича Бажанова⁴, а также г. Обер-Прокурора, Действ. Тайного Советника Константина Петровича Победоносцева, его товарища Тайного Сов. Николая Павловича Смирнова⁵ и чиновников Синодальной Канцелярии.

Затем, открыто было обычное заседание Св. Синода. Обер-секретари и секретари Синодской Канцелярии поочередно докладывали дела, каждый по своей части. На первый раз мне пришлось слушать, между прочим, дело по представлению Настоятеля Иерусалимской миссии, архимандрита Антонина⁶ , о построении во граде Иудове (в Горней) домовой церкви, под названием: «Встретение Божией Матери праведной Елизаветой». Определено наименовать церковь: «Благовещение» и дозволено в 30-й день марта совершать службу Благовещения⁷.

Вечером в тот же день был у меня Ключарь Казанского собора, протоиерей Павел Константинович Цветков, мой земляк, сын учителя моего по Шуйскому духовному училищу – Константина Николаевича Цветкова⁸. О. Цветков прежде состоял на службе в Финляндии; был предстоятелем тамошнего духовного Правления. Он рассказывал мне о положении православного духовенства в Финляндии и об отношениях к пастве. Содержание причтов в каждом приходе строго определено точными актами, утвержденными высшей властью.

Были попытки и у нас в России обеспечивать материальное положение причтов мирскими приговорами; но эти приговоры, большей частью, не были прочны и ненадолго сохраняли обязательную силу.

8-го числа был у меня другой почтенный земляк, настоятель Владимирской церкви, протоиерей Александр Николаевич Соколов⁹. Родина его – село Кохма, Шуйского уезда, в 20-ти верстах от моей родины, села Гориц. Мы вместе с ними учились в Шуйском училище и во Владимирской семинарии, но он шел курсом впереди меня. Много лет не видевшись, мы взаимно обрадовались теперь друг другу. Беседа между нами на этот раз была самая искренняя и откровенная. Вспомнили мы , между прочим, об общем земляке, старшем нас, недавно скончавшемся придворном протоиерее и Члене Св. Синода, Иоанне Васильевиче Рождественском¹⁰. А. Н-ч говорил о нем, как о ревностном защитнике в Синоде интересов белого духовенства; сообщал, что он строго преследовал злоупотребления синодских чиновников и даже раскрыл какой-то подлог покойного Товарища Обер-Прокурора Ю. В. Толстого¹¹; и что не пользовался расположением митрополита. Но последнее, кажется не совсем верно. По крайней мере, владыка Исидор, во время пребывания своего в Москве на коронации, мне лично выражал свое сожаление о кончине Иоанна Васильевича и с благодарностью вспоминал о его прилежном и тщательном занятии делами синодскими.

Отпустивши своего гостя, я сам выехал из дома для посещения почтенного старца, главного священника армии и флотов, протоиерея Петра Евдокимовича Покровского¹². Он поступил на эту важную должность из настоятелей Московского кафедрального Архангельского Собора. В Москве, в продолжении многих лет, мы были в добрых взаимных отношениях, и потому встретились теперь не только как старые знакомые, но как бы близкие родные. Много на этот раз было у нас самых приятных воспоминаний о Москве, о митрополите Филарете и о многих других общих знакомых и друзьях.

9 число. В первый раз читал на дому и подписал 17 протоколов по рассмотренным и решенным в Св. Синоде делам. Протоколы бывают в Синоде двоякого рода: одни составляются по делам, доложенным и разрешенным в Присутствии Членов Св. Синода; другие по менее важным и обыкновенным делам составляются в Канцелярии на основании прежних примеров. Но те и другие протоколы излагаются, большей частью, кратко, но отчетливо. Если какой-либо протокол не подписывается кем-либо из Членов, то дело снова докладывается и обсуждается в присутствии всех членов. Протоколы, переписанные и пропущенные Обер-Прокурором, для подписи Членам рассылаются обыкновенно по домам; только немногие, по особенно важным и экстренным делам, предлагаются к подписи в самом Присутствии.

В этот же день я писал в Витебск протоиерею Волкову¹³, в ответ на его письмо от 25 июня:

«Последнее письмо ваше от 25 июня получено мной 30-го числа уже в славном граде Св. Петра, куда я переселился 27 июня, а посланная Вами книга «Витебская старина» доставлена мне с почты 7-го сего июля.

Спешу выразить Вам искреннюю признательность за доставление не такой интересной книги. Полагаю, что издание ее в таком виде, в каком мне доставлена, недешево обошлось автору издателю.

Из посылаемых мной вместе с сим книг Указатель Патр. ризницы и один экземпляр о коронации прошу вручить от моего имени г. Сапунову, с изъяснением ему не только моего одобрения, но и удивления, что он мог издать свою книгу в таком приличном виде – где же?.. в граде Витебске.

Экземпляр Писем митрополита Филарета к преосвященному Алексию и прочие брошюры посылаю в дар Вам.

Вы любопытствуете знать о моем пребывании в Москве во время Коронационных торжеств. Что сказать Вам на это? Передать в коротких словах все, что было видено, слышано, перечувствовано в продолжении четырехнедельного пребывания моего в первопрестольной Столице, нет никакой возможности. Могу сказать только, что на земле нет ничего более торжественного, блистательного, поразительного для взоров, видеть нельзя.

Впрочем, как ни отрадно было для меня пребывание в родной Москве, но душа, пресыщенная до утомления разнообразными впечатлениями, рвалась наконец в мирную и тихую Тверь. Однако же и здесь не пришлось мне отдохнуть. По возвращении из Москвы 31 мая, я нашел у себя на столе множество бумаг и Консисторских дел, накопившихся в мое отсутствие. Сверх сего, настал в это время, говоря модным языком, сезон местных Тверских праздников с крестными ходами: частые служения, и притом каждый раз со ставленниками. Наконец надлежало немедленно собираться в путь. К 26 июня сборы были окончены, и я вечером в этот день отправился в Северную Столицу, куда и прибыл на другой день в 10 часов утра.

Пребывание мне назначено в Ярославском подворье, на Васильевском Острове (куда и адресуйте мне свои письма). Помещение довольно просторное и очень удобное. Местность красивая: пред глазами широкая и глубокая Нева с непрерывно движущимися по ней взад и вперед пароходами. Воздух чистый, но температура воздуха непостоянная; посему требуется, при выезде из дома, крайняя осторожность и предусмотрительность в отношении одежды. Содержание пищей, кажется, не слишком дорого, но прислуга очень дорога, по крайней мере, сравнительно с Тверью.

При доме церковь дов. просторная и благолепная. 3-го числа я служил в ней в первый раз.

6-го числа, в среду, приведен был в Св. Синод к присяге и в первый раз присутствовал при докладе дел. Докладывались дела разного содержания и из разных епархий, в том числе и из Полоцкой.

На первый раз довольно».

Вечером того же дня получено было мной письмо из села Высочиновки от А. Ф. Ковалевского¹⁴. Он писал мне от 30 июня.

«Я имел утешение получить от Вас книгу писем Святителя Филарета, митрополита Московского, к Преосвященному Алексию, за которую искренне от души Вас благодарю. Спаси Вас Господи за вашу ко мне доброту и всегдашние милости!

Статью о в Бозе почившем святителе Филофее¹⁵ не без трепета душевного писал: помнилось мне изречение святителя Димитрия Ростовского: «да будет ми лгати на святаго», и все боялся я, как бы не подпасть мне сему суждению. Хотя и были у меня наброски, в роде дневника, где я под живым впечатлением записывал свои свидания и беседы со святителем, тем не менее кое-что и из памяти пришлось почерпать, и это-то меня и тревожило, но по крайнему моему испытанию, кажется, лишнего ничего не взошло в мои воспоминания. Опять и то меня очень стесняло, что невольно о себе и своей личности приходилось писать, при воспоминаниях о святителе, что воистину вышло смешение золота с навозом, и с чем очень не мирился мой внутренний человек, так что я даже было обрадовался, когда Редактор Душеполезного Чтения, по поводу слухов о большом капитале, в Бозе почившем Святителем оставленном его наследникам, и иске меж ними по этому поводу, что с разными комментариями разнесли газеты, усомнился сразу напечатать мою статью и задержал ее, пока не навел справки у лиц близко знавших Святителя. Но видно Богу угодно было, чтобы статья попала в печать, почему теперь и сделался я ответственен за нее вполне. Слава Богу, что Ваше Высокопреосвященство признали ее душеполезной! Подобный отзыв ваш для меня очень утешителен, как первый отзыв о ней лица компетентного в этом деле. Примите милостиво отдельный оттиск этой моей статьи, а также и другую книжицу моих трудов, недавно изданную Святогорской Пустынью¹⁶, и не взыщите, что за вашу объемистую книгу столь тоненькими и ничтожными книжонками Вам воздаю. По пословице: чем богат, тем и рад засвидетельствовать пред Вами свою признательность.

Акафист преп. Муромским Петру и Февронии писан мною уже довольно давно, по просьбе преосвященного Иакова, писан вкратце. Преосвященный Иаков остался, однако им вполне доволен, что доказывает теперь и его желание видеть его в печати. Господь да совершит в сем волю свою, мне же остается благодарить его благость, что моими грешными трудами славословятся Святые Божии, и присоединить к просьбе Преосвященного Иакова и мою смиренную к Вам просьбу – оказать возможное содействие к разрешению Св. Синодом акафиста преп. Муромским. Не чудное ли это совпадение воистину: Вы начали служение свое св. Церкви при св. мощах Муромских чудотворцев, и Вам же теперь приходится принять участие к вящему Их прославлению!

В этом году Бог помог мне прославить акафистной похвалой еще двух угодников Божиих отечественных – преп. Нила Сорского превоначальника Скитского жития в России, и преп. Корнелия Комельского, о чем просили меня Настоятели Нило-Сорской пустыни Новгородской губ. и Корнилиева Комельского монастыря Вологодской губ. Оба акафиста писал по древнему образцу, икосы о 13 радуйся, и, благодарение Господу Богу, оба вышли довольно удачно и приняты с утешением Отцами Настоятелями.

На счет Владыки¹⁷ нашего, много слышано шумного, звонкого и нравящегося людям века сего. Начинание его о сборе капитала для открытия закрытых церквей, буде увенчается оно успехом, действительно очень возвысит его в лице иерархов наших, но успех то, кажется, сомнителен, и образ сбора под час не совсем удачен по приемам своим. Живя уединенно, вдали мира и его сует, в Харькове не был я со времен вашего там пребывания, почему и не видел доселе служения и не слышал поучения Владики нашего, мало знаю и о его управлении епархией, но от души благодарю его за то, что исходатайствовал нам нового викария. Нового нашего викария – Преосвященного Геннадия¹⁸ – очень полюбили в Харькове, и начинания его по Куряжскому монастырю заслуживают похвал: озабочивается собрать братию и уплатить долги, просил и у Святогорского Отца Архимандрита надежных людей и вообще видно в нем ревнование поправить положение обители, за что нельзя его не благодарить.

Кто-то будет в Кострому назначен? Все думается мне не преосвященного ли Иакова¹⁹ назначат? Он отказался от Перми, и я опасаюсь, не будет ли это иметь влияния на его будущность, то есть не останется ли навсегда в викариях, что очень будет мне жаль, ибо от души его уважаю и люблю. Очень бы желал видеть его в Костроме, что, кажется, было бы по его вкусу, по близости от Москвы. Жаль преосвящ. Игнатия, не старец еще летами, и взят от служения св. Церкви, которой был полезен».

10-го числа неожиданно получено было мной письмо из какого-то неведомого мне скита Чечель, Херсонской епархии, от знакомой мне игумении Валерии²⁰ (бывшей настоятельницы Московского монастыря Таврической еп.). Она писала мне от 4-го числа:

«Честь имею поздравить Ваше Высокопреосвященство с Царской милостью. Приятно видеть, что наконец усердие ваше оценено, не смотря на все козни вражие, без которых, кажется, невозможен честный труд.

И меня наконец Господь утешил устройством на своем месте, после пятилетнего мытарства по чужим монастырям, которое кроме личной скорби, привело меня еще к убеждению, что в наше время исполнение заповеди Христовой о любви к ближнему о обете нестяжания не только не ценятся людьми вообще, но монашествующими в особенности; никто не верит, что можно пожертвовать собой без корыстной цели, а еще менее верят, что можно служить, не накапливая себе капиталов; и нет той нелепицы, которой бы не сочиняли про тех отсталых личностей, которые в наше время считают за грех наживаться от вверенных им имуществ. Я все это сполна испытала на себе и могу поистине сказать, – все други, все приятели до черного лишь дня; все знали, какую нужду я терплю, живя беж должности, и никто не протянул мне руку помощи, чтобы хотя сколько-нибудь облегчить тяготу моего положения. Благодарю Господа, что Он Милосердный помог мне пережить это тяжелое время и дал мне сил трудами рук своих поддержать свое существование доныне.

Высокопреосвященнейший Димитрий²¹, узнав обо мне все подробности, принял участие в моем положении и предложил устроить общежительный монастырь в Ските, принадлежавшем его архиерейскому монастырю, который он жертвует в память Священного Коронования под женский монастырь, необходимый в этой местности по многим причинам, которые будут выражены в его представлении в Св. Синоде.

Надеюсь, что его благое начинание не встретит препятствий, как ради неоспоримой пользы окрестного населения, так и ради его всеми уважаемой добродетельной личности; смею надеяться, что и Вы, Владыко Святый, не откажете сказать ваше доброе слово обо мне, в случае нужды, заседая в Св. Синоде; Вы меня хорошо знаете и можете опровергнуть клеветы, взведенные на меня покойным пр. Гурием²² из своих личных видов, не тем он будь помянут и да простит ему Бог за зло, которое он мне сделал по жестокости своего сердца и любви к деньгам. Вы всегда были покровителем и доброжелателем нашего семейства; надеюсь, что Вы и в настоящем случае не откажете мне в вашем архипастырском заступничестве».

11-го числа, в 2 ч. 25 мин. пополудни, я получил из Ораниенбаума от К. П. Победоносцева записку следующего содержания:

«Государь Император изволит принять Вас, Преосвященнейший Владыка, в следующий приемный день, т. е. в среду.

Вам надлежит ехать с поездом в 10 часов утра Балтийской дороги до станции Новый Петергоф. Там будет для Вас придворный экипаж. Обратный поезд в 1 час. 45 минут.

Я извещу кого следует, о вашем приезде. Если бы последовала какая перемена, не премину уведомить Вас.

Душевно уважающий и преданный"…

13-го числа среда. В 10 ч. утра, согласно извещению, К. П. Победоносцева, отправился я в Петергоф, для представления Государю Императору. На петергофской станции встретил меня придворный лакей, с каретой и привез в один из дворцовых флигелей, где указано было мне, для отдохновения, очень приличное помещение и предложен был чай. Едва успел я расположиться здесь, как взошел ко мне придворный корреспондент Калугин, оказавшийся уроженцем г. Кашина. Он попросил меня, между прочим, показать ему иконы, привезенные мной для поднесения Государю и Государыне. Через несколько минут мне доложено было, что время ехать во дворец. В приемной комнате я встретил несколько генералов и других светских лиц.

В 12 ½ часов меня первого ввели в кабинет Его Величества. Я поднес Государю образ Тверских Угодников Божиих – Святителя Арсения, епископа Тверского, и Благоверного Великого Князя Михаила Ярославича. Благословляя иконой, я объяснил Его Величеству, что память святителя Арсения совершается 2 марта в день восшествия на престол Его Величества, а Благоверного Князя Михаила Тверского память творится 22 ноября – в день тезоименитства В. Кн. Михаила Александровича. – «Но он в этот день и родился», – с живостью изволил сказать на это Государь. Вместе с иконой поднесено было житие Благоверного Князя Михаила.

Приняв с особенным благоволением св. икону, Государь изволил сесть за свой письменный стол и меня посадил. Затем обратился ко мне с вопросом, давно ли я в Петербурге и зачем приехал? Когда я объяснил, что я вызван сюда для присутствия в Святейшем Синоде:

– А на долго ли – месяцев на шесть?

– Это зависит от воли Вашего Императорского Величества, – был мой ответ.

– А где живете теперь – ужели в городе?

– В городе, Ваше Величество. Но я не могу жаловаться на неудобства здешней жизни.

– А где вы помещаетесь?

– На Ярославском подворье, на набережной Невы.

– Да, тут хорошо жить. А вот митрополит, имея прекрасную дачу, не хочет ей воспользоваться и живет в Лавре.

Затем Государь изволил спросить, где я был прежде Твери? Поименовавши места моего служения до Твери, я в заключение сказал, что я прежде всего состоял на должности синодального Ризничего, и там не раз имел счастье принимать в детстве Его Величество.

Государь сказал: «да, я давно не бывал в Патриаршей ризнице, а там хранится много достопримечательного. Но я и в Твери не был с 1866 года».

Отпуская меня, Государь изволил благодарить меня за благословение иконой.

От Государя я отправился в другой дворец, к Государыне Императрице. Государыня приняла меня стоя; и когда я поднес Ее Величеству икону коронования Божией Матери, она с благоговением приложилась к ней; затем изволила спрашивать меня, где я был прежде Твери и зачем приехал в Петербург.

Откланявшись Государыне и выходя из дворца, я увидел Государя, идущего мне на встречу под руку с Великой Княгиней Ольгой Федоровной²³. Не доходя еще до меня, Государь говорит Ее Высочеству: «Преосвященный Савва». Слова эти я слышал ясно.

Когда я возвратился в свое помещение, мне предложен был очень вкусный завтрак, после которого меня отвезли опять в придворной карете на станцию железной дороги, и я возвратился домой в 3 ½ часа по полудни.

14-го числа получил я письмо из своей отчизны – села Палеха, Вязниковского уезда, от священника Ник. Петр. Чихачева²⁴. Он писал мне от 6-го числа:

«Приношу благодарение за присланный в дар портрет Вашего Высокопреосвященства. Ваш портрет с собственноручной надписью в глазах моих выше, чем обыкновенный дар: он для меня предмет священный; он переносит меня к событиям весьма важным в моей жизни, и очень живо напоминает мне 1862 год, когда Вы, Ваше Высокопреосвященство, изволили быть в зале Владимирской Духовной семинарии в качестве ревизора ее. В это время, выпала счастливая доля предстать на экзамен пред ваше лицо. Правда тогда экзаменовалось воспитанников очень много, но для меня экзамен этот имел так сказать роковое значение; поэтому и осмеливаюсь кратко, по крайней мере, вспомянуть о нем. В 1860 году я , по одному совершенно ничтожному случаю, подпал в напраслину и немилость о. Ректора, арх. Алексия²⁵, который решил меня уволить из семинарии, а когда ему в этом воспротивилось семинарское правление, то он все-таки лишил меня 1-го разряда и постоянно преследовал в течение почти трех лет, так что я от неприятности стал расстраиваться и физически и умственно. В 1862 году Вы изволили прибыть к нам в семинарию ревизором. Вдруг на экзамене Вы вызываете меня в числе первых; мне самому что-то страшно; вижу, что и о. Ректору в то же время было досадно. Беру билет, и билет попадает мне из Логики – самый простой – о понятиях… Стою в полной уверенности на хороший ответ, спокоен и весел. Не ускользнуло это от о. ректора; спрашивает, о чем билет? О понятиях, отвечаю ему. Что это за билет? и настойчиво приказывает мне взять другой. Вижу, положение мое затруднительное – взять сейчас новый билет и тут же на него отвечать. Не знаю, что делать и, Бог весть, какие бы были для меня последствия. И вот, тогда Вы, Ваше Высокопреосвященство, и пришли ко мне на помощь; о. Ректору Вы изволили тогда сказать: «полноте, оставьте, его счастье!» И действительно, мне от Вас было счастье. Отвечаю по билету хорошо, возражения решаю основательно и получаю в конце всего полное одобрение: «хорошо, довольно!». А потом обратились Вы к от Ректору и сказали: «да у него и сочинение вышло очень хорошее»; а сочинение экзаменское мной было написано на тему: о влиянии явлений видимой природы на религиозную и нравственную жизнь человека. Такое недоброжелательство ко мне о. Ректора возмутило многих наставников, так что некоторые из них посоветовали мне обратиться к Вам с докладной запиской и просьбой о переводе меня в Вифанскую семинарию. Но опасаясь больших хлопот и особенно скорби матери, я решил сначала обратиться с объяснением откровенным к о. Ректору, а потом уже в крайности с просьбой к Вам. Действительно, вскоре после экзамена объясняюсь с о. Ректором и высказываю свою решимость. И вот о. Ректор, выслушав меня, успокаивает и говорит: «оставь, все забудется, только учись хорошенько». Правда, и впоследствии о. Ректор посматривал на меня косенько, но все-таки вынужденное мной от него честное слово много сдерживала его, так что мне уже не было никакой помехи окончить семинарский курс со званием студента, вполне с доброй репутацией. Вот мои благодарные воспоминания»!

15-го числа праздник Св. Равноапостольного В. Князя Владимира – день ангела Московского Генерал-Губернатора, князя Владимира Андреевича Долгорукого²⁶. Я счел своим долгом принести Его Сиятельству телеграфическое поздравление с этим знаменательным для него днем. Князь в тот же день благодарил меня телеграммой в следующих выражениях:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству мою искреннюю благодарность за ваше радушное приветствие, от души желая Вам доброго здоровья и совершенного благополучия».

16-го числа была у меня игумения Тверского Христорождественского монастыря Палладия²⁷, приехавшая в СПб для совета с врачом Эйхвальдом. Она привезла мне малый омофор к коронационному облачению, при котором оного не доставало.

В тот же день получено было мной письмо из Москвы от А. П. Ушаковой²⁸, которая писала от 14-го числа:

«Приветствую Вас, многоуважаемый Владыка, с новой эрой вашей жизни и молю Господа, да пошлет Он Вам здоровье, бодрость и крепость духа на предстоящие Вам труды и подвиги… Хоть и много Вы видели, пережили, переменили мест, но, не смотря на всю вашу опытность, все-таки в Северной Пальмире найдется для Вас новизна и борьба! Но, когда Господь мне помощник, не убоюсь, что сотворит мне человек!

Книгу «Письма Митроп. Филарета к Высоекопр. Алексию²⁹ прочла, и предисловие мне очень понравилось. Предпосланная краткая биография Пр. Алексия проливает свет как на его личность, так и на взаимные отношения пишущих. На письмо 145-е, от 23 августа 1854 г., я бы могла сделать комментарий. «Покойник», о котором идет речь, – была 18-тилетняя сестра моя, Надежда Петр. (дочь Действ. Ст. Сов. и Камергера П. Вас. Лукошкова, тогда Председателя Моск. Каз. Палаты), которую Пр. Алексий хоронил в этот день в Донском, – по собственному желанию. Отцу моему удалось сделать что-то очень доброе для Пр. Алексия (кажется, устроить хорошо на службе его племянника, чему представлялись большие затруднения), – вот радость и благодарность Пр. были наивеличайшие… Он все изыскивал средство чем бы поблагодарить отца… Как раз умерла Надя, любимая дочь отца. Преосвящ. вызвался непременно сам отпевать ее, не принял никакой благодарности и показал отцу большое в эти скорбные дни участие. Конечно, меня впоследствии заставили вышить Владыке омофор.

Мне писали из Воронежа, что знакомой вашей (сестре Аф. Ник. Сомова) игуменье Варваре недавно торжественно вручал жезл и потом был у него парадный для нее и всех ее знакомых обед. На другой же день у Иг. Варвары Сомовой был парадный обед для обоих архиереев и знатного духовного и светского общества. Сыновья и брат приезжали к ней из Петербурга.

Нравится ли Вам ваша новая резиденция? Теперь перед окнами вашим красавица – Нева катит свои темно-синие волны. Уже верно Ва несколько раз служили: и в Лавре, и у Исаакия, и в Петропавловской крепости, и у Спасителя были, и в дивном Казанском соборе.

Вероятно, сделали Вы всем власть имущим, звездоносцам и проч. «творящим гром и молнию» в Петербурге лицам свои «явленные» визиты? Ведь иначе – нельзя. Теперь Вы живете в городе, в котором мне всякий камешек знаком… Более 20 лет в нем мной прожито!

Простите, дорогой Владыка! Порадуйте весточкой о себе! Прошу вашего святительского благословения и молитв».

17-го числа, воскресенье. Служил на своем подворье. После обедни был гражданский инженер Николай Вл. Султанов, наблюдавший, по поручению Моск. Археологического Общества, за возобновлением древнего (XIV в.) храма в Никулине-Городище, Старицкого уезда.

18-го Экзекутор Св. Синода Коллежский Сов. Пав. Ив. Рудаковский запиской известил, что в среду, 20 ч., по случаю Ильина дня заседания Св. Синода не будет

Вечером была у меня игуменья Нежинского Введенского монастыря, Черниговской еп., Смарагда, принесла мне в дар бисерные поручи очень искусной работы. С любовью отзывалась о бывшем епископе Черниговском Серапионе³⁰. Затем передавала мне, что архимандрит Назаретского Нежинского монастыря Григорий, бывший при мне в Полоцке, с признательностью вспоминает о мне; наконец сообщала, что Харьковская епархия, особенно средний и низший классы, недовольна епископом Амвросием.

19-го числа был у высокопреосвященного митрополита Исидора и провел с ним целый час в интересной беседе. Речь шла, между прочим, об отношениях светского общества к Церкви и духовенству: отношения неблагоприятные и неодобрительные. Владыка со скорбью передавал мне, что некоторые из наших Царственных Особ, посещавшие Константинополь, не отдавали визита Вселенскому патриарху, тогда как французская Императрица Евгения, бывшая там, посещала всех почти католических епископов и прелатов. Заказанные для подарков народу, пр случаю коронации, платки с изображением какой-то богини не были допущены к раздаче, по внушению Митрополита через Обер-Прокурора, и проч.…

21-го числа утром, в 9 ч., получено было от преосвящ. митрополита приглашение к 11-ти часам в Петропавловский собор на панихиду по Императрице Марии Александровне († 1880г.). – В половине 11-го ч. я был уже там; но мне сказали, что панихида архиерейская будет 2 часа по полудни, а в 11 часов начнется литургия и после оной панихида будет совершена для Особ Императорской фамилии придворным духовенством. Я хотел было возвратиться домой, но при мне предложили, для ожидания назначенного срока, войти в так называемую архиерейскую палатку. Палатка эта небольшая, довольно грязная комната. Сюда же вошел и преосвященный варшавский, а митрополиту поехали навстречу доложить, чтобы он не спешил ехать, или возвратился бы назад, что он и сделал. Между тем, нас с преосвященным Леонтием пригласили, спасибо, в покои коменданта, генерал-адъютанта, Ив. Степ. Ганецкого³¹ и там угостили чаем и шоколадом. По окончании литургии и Царской панихиды, мы с преосвященным вдвоем отправили в 2 часа панихиду, в присутствии лишь 4–5 высших военных и гражданских особ. Такие порядки на первый раз поразили меня весьма неприятно.

22-го ч. День тезоименитства Государыни Императрицы Марии Федоровны. Торжественное служение в этот день обыкновенно отправляется в Воскресенском соборе всех учебных женских заведений, что в Смольном монастыре. Литургию совершал высокопреосвященный митрополит Исидор, а к молебну собрались все прочие архиереи. При литургии и молебне присутствовали все высшие военные и гражданские чины, все воспитанницы Смольного Института и по несколько девиц из прочих заведений с их начальницами и классными дамами. Это великолепное зрелище подробно описано было в № 2658 газеты «Новое Время». После служения был завтрак в обширной зале вдовьего дома, где кроме приглашенных гостей из высшего духовного и светского общества, сидели за столами и воспитанницы как Смольного, так и прочих институтов. Здесь я встретился с Министром И. Д. Деляновым³², познакомился с Членом Совета Смольного института по хозяйственной части, сенатором А. Г. Евреиновым, главным начальником военно-учебных заведений, генерал-лейтенантом Махотиным³³ и др.

Заезжал я потом к Настоятелю Собора П. Ст. Разумовскому³⁴. Он уроженец Тверской епархии и свояк моего земляка, Владимирского протоиерея А. Н. Соколова³⁵.

Возвратившись домой, я написал письмо в Киев профессору духовной академии А. Д. Воронову:³⁶

«Простите, что долго не отвечал Вам.

Что скажу Вам нового о своем здешнем уже четырехнедельном пребывании в С-Петербурге? Особенного пока ничего. В Св. Синоде я был только еще один раз; о каких-либо серьезных вопросах или предметах не может быть еще, конечно, и речи.

В Москве общие собрания архиереев были только в Кремлевских соборах и на Царских трапезах. О проекте нового академического Устава, хотя он и был нам прислан заблаговременно, никаких общих рассуждений не было. Это дело отложено, без сомнения, до осени. Я со вниманием прочитал проект Устава и со своей стороны намерен предложить несколько замечаний.

Поздравляю Вас с новым Ректором³⁷. При свидании с о. Архимандритом Сильвестром, передайте ему мое искреннее поздравление с новой почтенной должностью. Но при этом пожелайте ему, чтобы новые обязанности не препятствовали ему (как это случилось с его предшественником)³⁸ продолжать и довести до конца начатый им ученый труд; разумею Догматическое Богословие³⁹.

Мной изданы недавно Письма покойного Митрополита Филарета к преосвященному Алексию в пользу вдов и сирот духовного звания Тверской епархии. Я отправил еще из Твери к вашему Владыке⁴⁰ 100 экземпляров этих писем с просьбой оказать содействие к распространению книги в пределах вверенной Его Высокопреосвященству епархии, ради благотворительной цели издания оной. Но уведомления о получении книг не имею. Если случится Вам быть у Владыки, не можете ли наведаться, какое распоряжение сделано относительно этих книг. При этом случае, может быть Вы получите от Его Высокопреосвященства в дар экземпляр этих, в высшей степени интересных писем; а прочитавши их, может быть и Вы не откажетесь быть распространителем изданной мной книги в вашей ученой среде».

23-го ч. утром был я у министра народного просвещения И. Д. Делянова. Он принял меня как старого знакомого, весьма любезно и беседовал со мной часа полтора весьма откровенно. Предметом беседы была борьба К. П. П. с министром внутренних дел, графом Лорис-Меликовым, которого И. Д-ч, не смотря на единоверие с ним, страшно ненавидел за его стремление к учреждению в России конституционного образа правления.

Вечером, после всенощной, был у меня товарищ Государственного Контролера, Тертий Ив. Филиппов⁴¹. Он, между прочим, рассказывал мне о своей поездке во Владимир и Суздаль с целью повидаться с заключенными в Спасо-Ефимиевом монастыре раскольничьим лжеепископом Кононом⁴² и побеседовать с ним. Беседой с Кононом остался очень доволен и превозносил его похвалами за его якобы добродетели. Т. И-ч хотел писать к известному изменнику Православия и перебежчику к раскольникам Пафнутию⁴³. Мимоходом упомянул о своей полемике по вопросам о единоверии с профессором Моск. академии Н. И. Субботиным⁴⁴, которого будто бы лично не знает.

26-го ч. служил в Петропавловском соборе заупокойную литургию по Императрице Марии Александровне. К панихиде приехали высокопреосвященный митрополит и преосвящ. Леонтий. Из генералитета, кроме коменданта, никого не было…

30-го числа был я у Т. И. Филиппова. От него слышал я подтверждение того, что известное дело Булах⁴⁵ о Ржевском училище девиц духовного звания было началом бессонницы, а потом и умоповреждения митрополита Киевского Филофея⁴⁶; что Булах, как гласила молва во Ржеве, вручила будто бы преосвященному Филофею 30 000 на разные богоугодные учреждения, что у Преосвященного, по смерти, оказалось очень много писем Булах и пр.

31-го ч. получил я письмо из Витебска, от прот. Волкова; от 29-го ч. о. протоиерей писал мне:

«Сию минуту возвратился от священного, но прискорбного действия – пения панихиды об упокоение души протоиерея Покровского. Сегодня он был в консистории, довольно весел, шутил и по случаю наступившей грозы, вышел несколько раньше меня – в половине 2-го часа. Пришедши домой, он застал жену и младшую дочь, которая с матерью возвратилась домой от старшей дочери больной, живущей на даче, в Старом селе.

Пришедши домой, он сказал жене: что же ты так рано приехала? Ты знаешь, что сегодня у нас красят полы и все в беспорядке; раньше вторника я тебя на ожидал. Она ответила, что нужно кое-что купить на дачу и что желала повидаться с ним. После обеда протоиерей сел в кресло и тотчас же почувствовал себя нехорошо; «что-то у меня голова кружится, сказал жене, помоги мне сойти к постели». Она взяла его под руку, сделал два шага, присел на колена, ближе к постели, и Богу дух отдал"…

1-го августа исполнилось 60 лет службы члена Св. Синода, Духовника Их Императорских Величеств и Главного священника гвардейского и гренадерского корпусов, протопресвитера Василия Борисовича Бажанова и ему, как слышно было, уготовлялось к этому знаменательному дню высшая Высочайшая награда – орденские знаки св. Апостола Андрея Первозванного⁴⁷.

Накануне этого дня мы с преосвященным Леонтием сговаривались вместе отправиться на Елагин остров, где жил на придворной даче Василий Борисович, чтобы приветствовать его с шестидесятилетним юбилеем его достославного служения; но вечером 31-го июля я получаю от преосвященного Варшавского прискорбное известие, что наш юбиляр окончил свое земное служение Церкви, Царю и Отечеству и переселился в вечность. Василий Борисович скончался в воскресенье, 31 июля, в 2 ч. 15 минут пополудни от апоплексического удара, на 83 г. жизни.

2-го числа тело усопшего перенесено было с Елагинского острова в Преображенский всей гвардии собор. 3-го числа назначено было отпевание и погребение умершего.

Высокопреосвященный митрополит Исидор, собиравшийся в продолжение всего июля выехать в Новгород, но со дня на день откладывавший свою поездку, наконец 27-го числа, после заседания в Синоде, отправился туда; но 31-го ч., получивши телеграмму о кончине о. протопресвитера Бажанова, должен был тотчас возвратиться в Петербург.

3-го ч. заупокойную литургию совершал преосвященный Леонтий, а на отпевание вышли митрополит, архиепископы – Холмско-Варшавский и Тверской, и оба Викария Арсений⁴⁸ и Сергий⁴⁹. К отпеванию изволил прибыть Государь Император и с ним Великие Князья Владимир, Алексий и Сергий Александрович, Константин Николаевич и Петр Николаевич; присутствовали, сверх сего, Великая Княгиня Екатерина Михайловна и принц Александр Петрович Ольденбургский, а также некоторые министры, Обер-Прокурор Св. Синода и много других знатных лиц.⁵⁰

Когда по окончании обряда отпевания, вынесли тело из собора, вышли на паперть все мы и Царские Особы, и пока гроб с останками устанавливали на печальной колеснице, Государь подошел к митрополиту и изволил сказать: «Вам пришлось мало отдохнуть в Новгороде? – митрополит кланяется. Государь продолжает: «поедете ли опять туда и на долго ли? – митрополит, не отвечая опять только кланяется. Тогда преосвященный Леонтий подошел к Государю и сказал: «Ваше Величество, Владыка не слышит».

Действительно, незадолго пред тем митрополиту ветром надуло в уши так, что он с трудом мог слышать. Когда я на другой день приехал по какому-то делу к Владыке, он мне благодушно говорит: вот я в каком положении; вижу, что Государь меня спрашивает, но о чем он говорит, – не слышу». В заседаниях синодских мне приходилось нередко сидеть рядом с Владыкой Исидором, и должен был громко повторять ему то, что докладывалось обер-секретарями и секретарями.

С кончиной протопресвитера Бажанова ряд членов С. Синода из белого духовенства прекратился. Преемнику его по званию Императорского Духовника хотелось занять кресло своего предшественника в Синоде; но этому крепко противостоял Обер-Прокурор. И справедливо: управление Православной Церковью, по каноническим правилам, принадлежит исключительно иерархии, без участия пресвитерства.

Возвращаюсь назад.

1-го числа получено было мной письмо из Сергиева Посада от профессора Моск. акад. Н. И. Субботина. Он писал от 31-го июля:

«Приношу усердную благодарность Вашему Высокопреосвященству из подаренную Вами прекрасную книгу: «Письма митр. Филарета». Изданием их Вы не только доставили утешение всем чтителям приснопамятного Архипастыря, но вместе исполнили и желание Высокопреосвященного Алексия⁵¹. Е. С. Кроткова⁵² говорила мне, что у нее хранится письмо архиепископа Алексия к о. наместнику Антонию, где он, по поводу изданных сим последним писем к нему Владыки, выражает именно желание последовать его примеру. Чего не суждено было сделать ему, то исполнили Вы.

Вместе с сим препровождаю к Вашему Высокопреосвященству 1 № «Братского Слова», за которым Богу содействующу, надеюсь высылать и следующие. Прошу Вас, Милостивейший Архипастырь. благосклонно принять этот труд мой и вашим благословением, и содействием споспешествовать его преуспеванию».

2-го ч. получил я письмо из Киева от профессора акад. А. Д. Воронина, который писал мне от 30-го числа:

«Усерднейше приветствую Вас с назначением присутствующим в Св. Синоде. Думаю, что это есть вполне достойное и весьма для Вас удобное восхождение к высшему управлению делами Св. Церкви нашей, которое в вашей опытности и благости найдет достойного руководителя.

Я вчера нарочито воспользовался вашей просьбой, чтобы видеться с Высокопреосвященнейший Митрополитом⁵³. Владыка высказал искреннейшее сожаление и досаду на себя и дела свои, доселе препятствовавшие ему писать Вам, причем вспомнил и о вашем любезнейшем гостеприимстве его в прошлом году. 100 экземпляров, изданных Вами «Писем покойного митрополита Филарета к Преосвященному Алексию» получены, были Владыкой во время его объезда по епархии, из которого он возвратился только 5 июля, а затем за делами он еще не успел сделать о них распоряжения. Он передал мне один экземпляр для напечатания в наших журналах объявления о книге и обещал сам препроводить в редакцию Епархиальных Ведомостей отношение с рекомендацией книги для выписки в церковные библиотеки. В Епархиальных Ведомостях я в ближайшем же № напечатаю объявление об этой, а вместе и о других книгах, изданных Вашим Высокопреосвященством, – как напечатано на последней странице обложки, а затем, по получении от Владыки означенного отношения, напечатаю его в официальной части в ряду распоряжений Епарх. Начальства. Может быть и сам пришлю малую лепту в пользу вдов и сирот родной земли Тверской. Владыка Митрополит обещал скоро сам писать Вам, а мне пока поручил передать Вам, вместе с извинением, его усерднейший привет и поклон.

Наш новый отец Ректор⁵⁴, которому я передал привет и благожелания Вашего Высокопреосвященства, глубоко благодарит Вас за память и испрашивает вашего благословения, свидетельствуя Вам искреннее почитание. Моя попытка послужить с ним в качестве инспектора академии, к сожалению не удалась, хотя думаю, по обстоятельствам сторонним, к существу дела не относящимся. При баллотировке я получил одинаковое большинство избирательных шаров с Корольковым⁵⁵, но при перебаллотировке мой соперник оказался счастливее меня, – вероятно только по вниманию к его большей необеспеченности, как экстраординарного профессора и большей многосемейности.

У нас очень желали бы скорейшего введения измененного устава. Безусловно сочувствуем предполагаемому расширению общеобязательных для студентов предметов, отмене 4 курса, на котором студентов трудно понудить к серьезным работам, и отмене баллотировок профессоров, хотя, в параллель последнему, был бы полезен институт приват-доцентов, на который так много возлагает надежд в университетском новом уставе и который, по слухам, совершенно изгоняется в академиях. Новое распоряжение о недопущении своекоштных студентов в академиях нашу Академию особенно затрудняет. так как корпус наше вмещает только 130 человек. Надеемся, по крайней мере, что в виду этого распоряжения, не замедлится утверждение сметы на пристройки к нашему тесному корпусу».

В тот же день получил я из Харькова от протоиерея И. Чижевского краткое письмо с приложением изданной им книги: «Инструкция церковным старостам».

На другой же день я благодарил о. протоиерея за этот дар в следующих выражениях:

«Вы ущедряеете меня время от времени своими книжными дарами, а я до сих пор, вместо благодарности, платил Вам за них своим молчанием. Простите, и, хотя теперь примите от меня выражение моей искренней признательности за вашу добрую о мне память, свидетельствуемую вашими дарами.

В жизни моей произошла немаловажная перемена. После многократных переселений с одного места на другое, я еще раз переменил место своего жительства. Приходится на старости лет привыкать и к новом климату, и к новому обществу, и вообще к новым условиям жизни. Ваше пресвитерское положение в этом отношении лучше нашего архиерейского. Вы, например, целый век мирно и спокойно остаетесь на одном месте, в одном, по крайней мере городе, среди своих родных и присных; а я целый век перехожу с места на место, из града в град, входя непрестанно в новые и новые соотношения с людьми, иногда приятные, а иногда и не весьма желательные. Словом, не имел и не имею, по слову апостольскому, здесь пребывающего града, но грядущаго взыскую!.. Видно, такова о мне воля Божия!

Призывая на Вас и на семейство ваше Божие благословение, с братской о Христе любовью пребываю"…

6 ч. День Преображения Господня – храмовый праздник в Тверском кафедральном соборе.

Перед литургией посылал я в Тверь на имя кафедрального протоиерея Гр. П. Первухина телеграмму следующего содержания:

«Приветствуя Вас и сомолитвенников ваших храмовым праздником, мысленно соприсутствую вам и призываю на всех вас благословение Преобразившегося на Фаворе Господа».

В тот же день получен ответ в следующих выражениях.

«Осчастливленные архипастырским поздравлением, братия собора осмеливаются взаимно поздравить Ваше Высокопреосвященство праздником Преображения, прося благословения и молитв».

Литургию в этот день служил я на своем подворье.

После обедни, ради Тверского праздника, приготовлен был небольшой обед, к которому приглашены были преосвященный Леонтий и протоиерей Владимирской церкви А. Н. Соколов.

После обеда получены были мной два письма: одно из г. Изюма, другое из Ораниенбаума.

Из Изюма писал мне от 1-го числа соборный священник Александр Анисимов⁵⁶, не раз путешествовавший в Палестину:

«Совершив благополучно второе путешествие на «Восток», я издал книгу под названием: «Глас русского пастыря во Святой Земле» – посвященную Палестинским поклонникам, для духовно-нравственной их пользы. Для того, чтобы дать хоть наибольшему распространению названой книги, я обратился с заявлением о ней (с приложением и самой книжки) в Совет Палестинского Общества в С-Петербурге, но до сих пор не получаю никакого уведомления.

Прилагая при сем книгу «Глас», как посильное выражение (моей) признательности к Особе Вашего Высокопреосвященства, осмеливаюсь просить, не признаете ли Вы возможным рекомендовать ее Палестинскому Обществу, как далеко, по моему мнению, не лишнее приложение к составляемому оным Обществом Путеводителю по Св. местам «Востока».

Из Ораниенбаума от 5-го числа писал Обер-Прокурор К. П. Победоносцев:

«Преосвященнейший Владыко!

Благоволите прочесть прилагаемую при сем записку и затем просмотреть указанные в оной места в прилагаемой книге. Дело немаловажное: прискорбно, если такие идеи проводятся преподавателями духовных академий; и то печально, что первые по сему предмету указания идут от гражданской власти.

Записка эта, равно как и книга, сообщаема уже была мной на рассмотрение Высокопреосвященному Леонтию».

Записка, приложенная при письме, доставлена была К. П-чу от Министра Народного Просвещения. В ней содержалась критика на сочинение братьев Ф. и С. Терновских: «Греко восточная Церковь в период вселенских соборов». Сочинение направления неблагонамеренного.

Старший из братьев Филипп Терновский⁵⁷, окончивший курс в 1862 г. в Московской Академии, назначен был на должность бакалавра в Киевскую Академию; впоследствии с этой должностью он соединял должность профессора церковной Истории в Университете Св. Владимира.

Младший брат Сергей Терновский⁵⁸, по окончании в 1871 г. курса Киевской Академии, назначен доцентом по кафедре еврейского языка и библейской археологии в Казанскую Академию.

По просмотре означенного сочинения, я полагал дать такое заключение:

«1) Поручить кому-либо из преподавателей в академиях Церковной Истории подвергнуть сочинение строгому критическому разбору, который и напечатать в одном из академических духовных журналов.

2) Потребовать от Совета Университета Св. Владимира объяснение, на каком основании он допустил, вопреки Цензурному Уставу, напечатать означенное сочинение.

3) Внушить через подлежащие Начальства, братьям Терновским, что, если они будут продолжать преподавание Церковной Истории в таком же духе и направлении, в каком издана ими настоящая книга, они будут удалены от должностей».

8-го ч. получил я письмо из Твери от протоиерея В. Ф. Владиславлева, который писал мне от 7-го числа:

«С чувством сердечного умиления приношу Вам искреннейшую благодарность за ваши отеческие милости и ласки к моему Сереже⁵⁹, он – свет очей моих, он – радость дней моих. Молитвы ваши и милости ваши да оградят и сохранят его на путях его жизни.

Был на днях я вместе с о. экономом⁶⁰ и Сергеем Петровичем⁶¹ в Оршине монастыре и обрел там два Синодика, – один древний построенный или составленных Строителем старцем Корнилием в конце XVII столетия, – другой нарочито написанный Выокопреосвященнейшим Григорием⁶², впоследствии Митрополитом С. Пб. Последний занимает меня в настоящее время; я пишу обозрение содержания его и вместе с тем прошу вашего Архипастырского разрешения и благословения отпечатать самый Синодик в Тверских Епархиальных Ведомостях.

Ради ваших святых молитв мы живем в Твери благополучно».

В ответ на это писал я от 10-го числа:

«К изданию в Епархиальных Ведомостях обретенного Вами в Оршином монастыре Синодика препятствий не усматриваю. Благодарю Вас, что Вы в моей обители обревизовали не только хозяйство, но и архив.

Ваш Сережа, а наш Сергей Васильевич такой милый и добрый юноша, что его нельзя не любить. Он всегда будет у меня приятным гостем.

С Петербургом начинаю мало-по-малу осваиваться. На труды не могу пока жаловаться. В Синоде до сих пор я был только два раза, сегодня отправляюсь в третий. В среды, когда там в летние месяцы бывает единственное в неделю заседание, то приходились праздники, то встречались особенные обстоятельства, как например погребение В. Б. Бажанова, или поездка моя в Петергоф для представления Государю. – После праздника Успения Б. Матери будет по два заседания в неделю, и я этом очень рад. Правда немало делается по Синоду дел вне заседаний Членов, и нам приходится только подписывать готовые протоколы. Мне пришлось уже подписать множество протоколов, но серьезных дел ни в докладах, ни в протоколах почти не встречалось. Посмотрим, что скажет осень, когда будут в соборе все старцы – Синодалы».

9-го ч. был у меня Виленский Кафедральный протоиерей Виктор Ив. Гомолицкий⁶³, зять митр. Иосифа⁶⁴ (Семашко). Много невыгодного сообщил он мне о бывшем архиепископе Литовском Макарии⁶⁵ и наместнике его архим. Мелетии. Макарий довел до разорения архиерейский дом, так что приемнику его, архиеп. Александру⁶⁶ пришлось проводить его в порядок почти за свой счет. – Мелетий (несчастно погибший в Москве) был орудием Макария и вел жизнь нетрезвую и распутную. – О Полоцком епископе Маркелле⁶⁷ передавал, что он нелюбим ни воссоединенными, ни древне-православными.

11-го ч. получил я письмо из Твери от Управляющего Казенной Палатой Авг. Казимир. Жизневского, которому, как Члену Московского Археологического Общества поручено иметь наблюдение за восстановлением древнего храма в селе Никулине – Городище. Вот что писал мне А. К-ч от 10-го числа:

«8 числа августа я возвратился из с. Микулина – Городища, куда ездил вместе с Н.В. Султановым и В. И. Кузьминым. Они произвели самое тщательное исследование положения, в каком находится тамошний древний храм. Г. Султанов с любовью отнесся к этому делу и пробыл там двое суток. Мы были тронуты тем усердием, с какими относятся прихожане к восстановлению их храма. Вчера я был у Секретаря Консистории и у протоиерея В. Ф. Владиславлева; они обещали изготовить в скором времени представление в Св. Синод.

Известный исследователь Ростовской старины, А. А. Титов прислал ко мне для поднесения Вашему Высокопреосвященству изданную им книгу «Воспоминания крестьянина села Угодичи». Этот экземпляр книги я постараюсь лично представить Вам. Мы, сиротствующие Тверитяне, утешаем себя ожиданием увидать Вас, Преосвященнейший Владыко, хотя на несколько дней, среди нас.

Тверской музей, имеющий счастье пользоваться покровительством вашим, на днях украшен двумя замечательными крестами: одним наперсным серебряным с эмалью и каменьями и другим воздвизальным, резным из дерева, оправленным в серебро с эмалью, величиной 9 верш.

Говоря все о радостном, не могу не помянуть об общей скорби по поводу кончины близкого всем Алексея Егоровича Викторова⁶⁸. Лично скорбя о нем, я не могу не сочувствовать утрате вашей».

Я не замедлил ответом на это интересное для меня письмо. 14-го числа я написал г. Жизневскому:

«Душевно радуюсь, что ваша поездка в Микулино – Городище наконец состоялась. И так положено начало доброму делу; остается только с неослабленной ревностью продолжать его. Пусть Консистория поспешит выслать мне проект представления Св. Синоду, а затем, с Божией помощью, приступим к приобретению, или изобретению средств на восстановление священного памятника отечественной древности.

С сердечным прискорбием получил я весть о кончине моего доброго товарища и друга, с которым я делил в продолжении тридцати с лишним лет труды и радости при своих библиографическо-археологических занятиях. Теперь мне остается только сохранять о нем благодарную и молитвенную память. – Вероятно, после Алексея Егоровича много осталось подготовленных к изданию материалов; воспользуются ли ими как должно?

За препровожденный к Вам г. Титовым книжный для меня дар я готов благодарить почтенного дарителя; но не имея его адреса, этого сделать не могу.

Если Вы вручение этого дара отлагаете до личного со мной свидания, то этого свидания в Твери скоро ожидать нельзя, при настоящих моих обстоятельствах. Разве Вы не пожалуете ли в Петербург по каким-либо своим надобностям?

Моя жизнь в Северной Столице, с приближением осени, начинает входить в настоящую нормальную колею: и дела становится больше, и посетители стали являться чаще. Скучать некогда. Дал бы только Бог здоровье.

Поздравляю Вас с благоприобретениями для музея; но умножаются ли ваши книжные сокровища? Имеете ли Вы, напр., недавно изданную книгу, под заглавием: «Витебская старина»? – Издание замечательное. – Мне прислали экземпляр этой книги из Витебска.

Моя небольшая библиотека продолжает пополняться новыми, более или менее интересными книжками. Так на днях выписал для меня из за границы Вольф издание: «Polyglotten-Bibel в 6-ти томах»⁶⁹.

16-го ч. получено было мной письмо из Харькова от протоиерея И. Л. Чижевского, который писал мне от 12-го числа в ответ на мое письмо от 4-го числа:

«Архипастырское послание Вашего Высокопреосвященства принесло мне величайшее утешение в моем семейном горе, за что приношу мою глубочайшую искренно сыновнюю благодарность. Ваше Высокопреосвященство полагаете, что жизнь пресвитеров лучше епископской, – думаю, что и та и другая постоянно обуреваются зря напастями и житейскими волнами. Я, кажется, уже писал: Богу угодно было в один год лишить меня двух взрослых дочерей – девиц, одна скончалась 30 июня, а другая 30 октября прошлого года; в настоящее же время лежит в постели, почти без всякой надежды, третья – жена судебного следователя Чуева. С 4 октября прошлого года по 1 июня настоящего жена моя с ней прожила в Ялте, но это почти никакого облегчения не принесло. Ездил и я в Крым за ними в средних числах мая и насмотрелся на красоту и чудеса тамошней природы. Вот и жизнь пресвитеров семейных! Не говорю уже о неудачах по службе, о заслуженных и незаслуженных огорчениях, получаемых от начальства и всегда незаслуженных от прихожан. Таких невзгод, таких огорчений Епископы не испытывают, или по крайней мере, немногие. А что сказать о тех совершенно незаслуженных штрафах, выговорах и замечаниях, со внесением в послужные списки, которыми щедро награждают нас консистории за пропуски и ошибки в метрических книгах и за повенчание браков. В настоящее время при повенчании каждого брака, при соблюдении всех предбрачных предосторожностей, боишься и всегда думаешь: а что если что-либо да не так, а что, если окажется, что жених уже женат, или невеста имеет еще живого мужа, а это легко моет случиться. Об этом моя статья напечатана в Церковном Вестнике 1882 г. № 40 и 41. Тем более, в настоящее время страшно, что на наше бедное духовенство, как разъяснил Св. Синод, не распространяется Всемилостивейший Манифест. За что же Верховный Покровитель нашей Российской Православной Церкви так прогневался на ее служителей и своих богомольцев, что, прощая уголовных преступников, не прощает нас за наши ничтожные прегрешения и ошибки!

Ваше Высокопреосвященство, будьте милостивы и, если только возможно, не поставьте в труд написать, как следует понимать указ Св. Синода о применении Высочайшего Манифеста к духовенству. Отчего же Манифест покойного Императора такого же содержания, по Указу Св. Синода был применен к духовенству. Наш о. Александр Федоровский⁷⁰ совершенно безвинно оштрафован, со внесением в послужной список, посылкой в монастырь за повенчание жениха при живой жене. Присяжные заседатели оправдали жениха, невесту и поручителей, а священника судила Консистория без присяжных. О. Федоровский еще далеко до коронации подавал прошение в Св. Синод, утешал себя Высочайшим Манифестом, этим же утешал его и наш Преосвященный⁷¹; но Св. Синод указом от 18 июня оставил определение консистории в силе. Смею просить Ваше Высокопреосвященство уведомить меня, кого теперь должен просить о. Александр о снятии с него подсудности на основании Высочайшего Манифеста, куда и в какой силе он должен подать просьбу.

При поздравлении меня с разыми новыми нашими должностными лицами, забыли поздравить с новой Редакцией, редактором и новыми Епарх. Ведомостями. Интересно бы знать ваше мнение о них, если только Вы получаете оные, я просил ректора и Истомина⁷²высылать их Вам. За такие деньги, 7 р. вместо 4, и я сумел бы выпускать такие же номера и по содержанию, и по формату».

На письмо я отвечал 21-го числа:

«Искренне сочувствую вашим тяжким семейным скорбям, но не берусь утешать Вас в них: Сам Отец Небесный, без воли Коего и влас с главы нашей не падает, да утешает Вас и присных Вам!

Что скажу Вам о скорби и печали собрата вашего, о. протоирея Александра? Очень жаль, ч о его дело не было рассмотрено в консистории в свое время. Тогда, может быть, оно имело бы для него иные последствия; теперь же нелегко его поправить. Куда бы он ни обратился со своей просьбой о снятии с него подсудности, его просьба во всяком случае передана будет в Св. Синод. Но Синод не может уже отменить своего решения. Остается о. Александру одна надежда – просить свое епархиальное начальство ходатайствовать пред Св. Синодом о том, чтобы его подсудность не служила препятствием к получению должных наград.

Я не поздравлял Вас в своем письме с новой Редакцией Епарх. Ведомостей по причине очень понятной. Какая мне была надобность огорчать Вас напоминанием о сем. Я очень хорошо понимаю, как было тяжело Вам расставаться с делом, на которое в продолжении многих лет столько употреблено было Вами трудов и старания.

По вашему распоряжению, мне доставляются новой редакцией Епархиальные Ведомости в обновленном их виде. Но скажите пожалуйста, откуда новая редакция почерпает сведения о столичных происшествиях? В последнем, напр. номере Ведомостей (33-м от 14 авг.) при известии о похоронах протопресвитера В. Б. Бажанова, на стр. 533, сообщается, между прочим, что в этот день (3 августа) в 9 ½ часов началась заупокойная литургия, совершенная Выокопреосвященнейшим митрополитом Исидором в сослужении с духовенством Александро-Невской Лавры и Преображенского Собора; что при отпевании в головах у гроба стали четыре архипастыря: Высокопр. Митрополит Исидор, викарии С-Петерб. епархии и архиеп. Варшавский Леонтий… что направо вдоль катафалка поместились протоиерей Никольский и другие…что в числе русских и иностранных орденов внесены были знаки Андрея Первозванного, пожалованные будто бы покойному в день внезапной смерти…

Здесь что ни слово, то ложь. А именно: литургия началась не в 9 ½ часов, – в 10 лишь часов приехал в собор архиерей. Литургию совершал не митрополит, а архиепископ Варшавский и не в сослужении с духовенством Лавры, а с чередными архимандритами, не принадлежавшими к братству Лавры, с ректором академии, с придворным протоиереем Никольским и протоиереями Преображенского собора. При отпевании в головах у гроба стояли не четыре, а пять архиереев, в том числе и Тверской; направо вдоль катафалка стоял на первом месте не протоиерей не Никольский, а Покровский, главный священник армии и флота. В числе орденов вовсе не было знаков Андрея Первозванного, по той причине, что они не были пожалованы покойному…

Вот сколько фальши на нескольких строках корреспонденции. Где фабрикуются такого сорта корреспонденции? Не на холодной ли горе града Харькова?..

Довольно…»

17-го ч. писал я во Владимир преосвященному Иакову, в ответ на его письмо от 30 апреля:

«С благодарностью возвращаю при сем Вашему Преосвященству оставшиеся у меня письма, за исключением только моих собственных писем к покойному Владыке Евсевию. Если Вы позволите мне эти письма оставить у себя, как мою собственность, хотя и отчужденную, то во всяком случае я удержу их еще на некоторое время.

Вы писали мне, что некто из Могилевцев хотел бы напечатать все письма архиереев к преосвящ. Евсевию; не Каргопольцев ли это, который через газеты приглашает всех, имевших какое-либо отношение к покойному святителю Евсевию, доставлять ему материалы для составления биографии сего иерарха? Кто этот Каргопольцев?..

Акафист Муромским Чудотворцам я передал, вскоре по приезде моем в СПб. на рассмотрение цензору, архимандриту Тихону, уроженцу Владимирском и моему ученику по академии и даже постриженцу в монашество. Прочитавши рукопись, он нашел в ней довольно много выражений, требующих исправления. Я убедил его принять на себя труд исправить эти выражения и представить затем акафист на благоусмотрение Св. Синода. И так делу этому дано надлежащее направление. Остается с терпением ожидать его окончания.

Что скажу Вам о себе? Не могу пока жаловаться на свое положение в Северной Столице, хотя и претерпеваю подчас нечто неприятное от действия здешней воды; но это, как говорят, неизбежная участь всех вновь приезжающих в СПб. Не могу также жаловаться на служебные труды: они посильны.

С кончиной старейшего Члена Св. Синода надобно ожидать назначения нового, но уже не из белого духовенства».

Брат покойного Костромского преосвященного⁷³, преподаватель Моск. Семинарии С. Д. Рождественский⁷⁴, по просьбе моей выслал мне для прочтения письма к его почившему брату от разных иерархов, как то: Филарета⁷⁵, Исидора⁷⁶, Иннокентия⁷⁷, Димитрия⁷⁸, Алексия⁷⁹, Леонида⁸⁰ и др. По прочтении этих, более или менее интересных, манускриптов, я возвратил их Рождественскому при следующем письме от 19-го числа:

«С признательностью возвращаю Вам архипастырские послания к вашему в Бозе почившему брату. С любопытством и не без пользы для себя перечитал я эти послания.

В письмах этих Вы имеете прекрасное и многоценное наследство после своего усопшего брата. С утешением и назиданием можете перечитывать их время от времени. Некоторые письма, по моему мнению, можно было бы с пользой напечатать в каком-либо из духовных журналов. Вероятно, о. архимандрит Григорий⁸¹, как человек уже опытный в делах подобного рода, не отказался бы распорядиться этим. Сколько он напечатал уже и писем, и резолюций покойного владыки Филарета».

19-го же числа я получил письмо из Твери от А. К. Жизневского. Он писал от 18-го числа:

«Я был весьма обрадован письмом Вашего Высокопреосвященства и вашим ревностным участием к делу восстановления древних храмов Вознесенского и Микулинского. К сожалению, заключающиеся в письме вашем сведения относительно времени вашего приезда в Тверь сильно обескрылили наши эгоистические надежды. Истекший июль месяц и начало текущего месяца я находился в постоянных почти разъездах по губернии, и потому, до настоящего времени, не ощущал вполне того, что двери тихого, приветливого Трехсвятского⁸², где мы Тверичи всегда находили духовную отраду и поучение, надолго закрыты для нас!

На днях я отправил к Вам, Владыко, книгу А. А. Титова⁸³, позволив себе вложить в нее и фотографию с одного из приобретенных мной за последнее время крестов, украшенных эмалью. Андрей Александрович Титов в настоящее время находится в Нижнем и, по званию старшины тамошнего биржевого комитета, назначен заведующим больницей и санитарной частью на ярмарке, по окончании которой возвратится в г. Ростов (Яросл. губ.), где он был градским головой. Он крайне нуждается в вашей книге: «Указатель Патриаршей библиотеки», которую нигде в Москве не мог отыскать. Придется мне послать ему свой экземпляр, некогда купленный мной.

У нас продолжается Съезд учительниц народных школ, руководимый педагогом Тихомировым. Судя по отзыву сведущих людей, нужно ожидать от Съезда этого большой пользы. Не могу при этом не заметить, что и здравый смысл крестьян нередко руководит школой, требуя, например, чтобы их дети пели в школе только церковные, а не мирские песни, и награждая учительниц, когда их ученики поступают петь в церкви на клиросе.

«Памятники Старины Витебской губернии» у меня есть, но на счет издания «Витебской Старины» я рассчитываю попользоваться экземпляром Вашего Высокопреосвященства».

Вечером в этот день (19 ч.) я отправился, вместо прогулки, пользуясь хорошей погодой, на Смоленское кладбище. Был в церкви, помолился на могилах покойного земляка, протоиерея Иоанна Васильевича Рождественского, супруги Московского Генерал-Губернатора, князя Вл. Андр. Долгорукова, блаженной Ксении – соименницы В. Княжны Ксении Александровны и др.…. Встретившийся со мной на кладбище настоятель о. протоиерей Захарий Образцов пригласил меня в квартиру и угостил чаем. С ним я провел около часа в приятной, отчасти ученой беседе.

23-го ч. писал я в Москву А. П. Ушаковой:

«О внезапной смерти Витебского протоиерея Покровского я узнал до получения вашего последнего письма; но о кончине моего доброго товарища и друга А. Е. Викторова первую весть получил от Вас и сердечно поскорбел об этой утрате и для меня, и для науки.

В письме своем я сообщал Вам, что в Петропавловском Соборе, с перечислением его в Придворное ведомство, заупокойные архиерейские служения прекратились. Теперь я должен исправить это сообщение. Государю угодно было повелеть, чтобы архиерейские служения в помянутом соборе были восстановлены, и я был там на панихиде вместе с прочими Членами Синода 21 июля, а 26-го числа совершал даже литургию.

На днях я случайно попал на Смоленское кладбище и видел там могилу известной Ксении. Тут я вспомнил ваш рассказ об этой замечательной в своем роде личности».

24 ч. Во время заседания в этот день в Св. Синоде высокопреосвящ. митрополит Исидор подтвердил слова, сказанные мне в Москве преосвященным Владимирским Феогностом⁸⁴, что главным виновником моего назначения в 1866 г. на Полоцкую кафедру был А. П. Ахматов⁸⁵, бывший Обер-Прокурор Св. Синода.

В тот же день писал я в Москву Н. П. Киреевской⁸⁶, по случаю дня ее ангела 26-го числа:

«Приветствую Вас из Северной Столицы со днем вашего ангела в день семнадцатилетней годовщины моего выезда из первопрестольного града Москвы. Да хранит Вас Господь во здравии и благополучии на многие и многие лета, ко благу и утешению всех присных Вам и по плоти, и по духу.

Минуло семнадцать лет, как я оставил Москву (хотя и не расстался с ней сердцем) – и только лишь сегодня с достоверностью узнал, кто был первым и главным виновником моего переселения из родного края в чуждую для меня страну Полоцкую. Это А. П. Ахматов, бывший уже в то время экс-обер-прокурор Св. Синода. Из желания блага оставшейся тогда, за увольнением архиеп. Василия⁸⁷, без архипастыря пастве Полоцкой он указал на меня первенствующему члену Св. Синода, а этот с настойчивостью потребовал от Московского владыки отпустить меня в Витебск, – и я был отпущен. Все это я слышал сегодня в Синоде из уст самого владыки Исидора. Нужно ли после сего мне гневаться на кого-нибудь из них?

Вот уже два месяца, как я водворился в Ярославском подворье, на берегу широкой и глубокой Невы. И в Петербурге, так же, как и в Твери, быстро летит у меня время среди нескончаемых занятий и прежними – епархиальными и новыми – синодскими делами, хотя и не могу жаловаться на излишнее обременение теми и другими.

Помещение мое очень достаточно и весьма удобно. При доме имеется церковь довольно приличная; в ней совершается ежедневная служба. В праздничные дни служу сам. Свита при мне достаточная.

Домашняя жизнь моя течет пока тихо и мирно; сам редко выезжаю, и у меня посетителей пока немного. Вот настанет осень: начнут возвращаться с дач, приезжать из провинций. Тогда столичный шум и житейская суета, вероятно начнут проникать и в наши мирные и тихие жилища.

Для меня теперь, в новом положении моем, многое стало в церковных делах ясным и понятным, чего прежде не мог ясно понимать. Следовательно, пребывание в СПб. может быть небесполезным для меня.

Вот и еще не стало иерарха: 22-го числа скончался преосвященный Феодосий, архиеп. Вологодский⁸⁸. Смерть постигла его во время обозрения епархии, в Спасосуморином монастыре. Начнется новое движение в нашей иерархической среде.

На место умершего Члена Синода, протопресвитера Бажанова, для присутствования в Синоде вызывается преосвященный Ярославский Ионафан⁸⁹, и этим, кажется, полагается конец заседаниям в Синоде особ белого духовенства».

Того же 24-го ч. послал я в Москву, на Иерусалимское подворье высокопреосвященному архиепископу Фаворскому Никодиму, по случаю избрания его на патриарший Иерусалимский престол, приветственную телеграмму следующего содержания:

«Приношу Вашему Блаженству всеусерднейшее поздравление с избранием Вас на высокий патриарший престол града Иерусалима, поручая себя и свою паству вашим богоприятным молитвам пред святым и живоносным Гробом Господним».

На следующий день, 25-го ч., я получил ответ в следующих выражениях:

«Искренне благодарю за поздравление. Надеюсь, что не оставите меня в ваших святых молитвах для подкрепления моих слабых сил на новом поприще.

Нареченный патриарх Иерусалимский Никодим.».

30 ч. Праздник в Александро-Невской Лавре. Все находящиеся в П-ге архиереи принимали участие в этом празднике. После соборного молебна, пред литургией, пред мощами Св. Благоверного князя Александра, встречали по обычаю у св. ворот крестный ход, затем – Царских Особ. После литургии обычный прием Высочайших Особ у митрополита, потом праздничная трапеза для архиереев, синодских чинов, академических и семинарских властей и проч.

31-го ч. писал мне испр. д. секретаря Правосл. Палестинского Общества С. Лермонтов:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь.

Исполнив поручение Г-на Вице-Председателя Общества⁹⁰ передать по принадлежности сто рублей, которые Вашему Высокопреосвященству благоугодно было препроводить от 23 августа за № 3497 в пользу Православного Палестинского Общества, квитанцию в получении оных принимаю долг представить при сем Вашему Высокопреосвященству, присовокупляя, что имя ваше занесено в список кандидатов к избранию в члены Общества.

Испрашивая вашего архипастырского благословения и поручая себя заступлению святых и Богоприятных молитв ваших, с чувством истинного почтения и совершенной преданности имею честь быть…»

В тот же день Экзекутор Св. Синода запиской извещал меня, что 2-го числа сентября 11 ½ ч. утра имеет быть в моем присутствии ревизия сумм и имуществ Синодального Казначейства в Хозяйственном Управлении.

31-го минувшего августа получил я из Москвы от Н. П. Киреевского книгу: «Свят. Варсонофий Великий и Иоанн», – при письме от 26-го числа следующего содержания:

«Доставляю Вашему Высокопреосвященству духовное сокровище – книгу святых: Великого Варсонофия и Св. Иоанна. Уверена, что она будет Вам по духу и истинным духовным утешением!

Покойный Митрополит Московский Филарет выражает об этой книге: «эта великая книга не для одних только монахов и духовных лиц, но и для мирян и всех сословий и для всех возрастов. Это духовное сокровище; вчитавшись в нее, никогда нельзя перестать читать ее ежедневно с пользой».

Мне особенно приятно доставить эту книгу Вам, зная, что ваша боголюбивая, чистая душа оценит это великое духовное сокровище, и хоть иногда вспомните во святых молитвах ваших искренне преданную и глубоко уважающую Ваше Высокопреосвященство…»

На следующий день, 1 сентября, я отвечал на это обязательное письмо:

«Спешу принести Вам искреннюю сердечную благодарность за дорогой во всех отношениях дар. Присланную Вами душеполезную книгу я читал, но уже очень давно; теперь буду снова перечитывать ее.

Я как будто предчувствовал, что Вы переменили свою квартиру и потому письмо свое от 24 августа с обычным именным приветствием Вас послал заказным.

Если письмо это не нашло уже Вас на прежней квартире, куда я адресовал его, то потрудитесь послать в Почтамт, и там вероятно, Вам выдадут его. Во всяком случае, оно пропасть не должно.

К тому, чтобы было писано мной в помянутом письме, прибавить теперь что-либо новое особенное в виду не имею. Разве могу упомянуть только о торжестве Александро-Невской Лавры в 30-й день минувшего месяца. На торжестве этом и в храме, и в митрополичьих покоях было немало Царственных Особ. После угощения этих высоких гостей, предложено было и нам гостеприимным старцем – Митрополитом утешение велие. Много торжественности празднику придала великолепная погода, после предшествовавших, большей частью, ненастных дней.

Поздравляю Вас с новосельем, усердно желаю Вам, чтобы на новом месте жительства обновились ваши силы и чтобы дни вашей жизни текли здесь в радости и духовном веселье».

2-го ч. я имел честь получить от Первенствующего Члена Св. Синода, Высокопреосвященного Митрополита Исидора собственноручную записку следующего содержания:

«15 сентября в 12 часов предполагается приветствовать Патриарха Иерусалимского Никодима от Св. Синода и Старшего духовенства С.-Петербургского. Посему имею честь просить Ваше Высокопреосвященство прибыть в 12 часов на Троицкое подворье.

Исидор Митрополит».

В назначенный день и час мы с преосвященным Холмско-Варшавским Леонтием и несколько старших протоиереев из Петербургского духовенства явились на Троицкое подворье, где новоизбранный Иерусалимский патриарх имел пребывание. Митрополит, сказавши краткую приветственную речь Патриарху, представив затем Его Блаженству собравшееся тут духовенств. Патриарх, преподавши всем нам свое благословение, отвечал, в свою очередь, довольно продолжительной речью, в которой между прочим, благодарил Россию за ее сочувствие к бедственному положению Иерусалимской патриархии; говорил об интригах, предшествовавших его избранию на патриарший престол и о затруднениях, какие ожидают его в Иерусалиме среди врагов православия; в заключение просил молитвенной и материальной помощи.

После того, Его Блаженство пригласил всех в гостиную, и здесь продолжалась несколько времени очень интересная беседа, между прочим, о том, как французская Императрица Евгения, посетившая Константинополь, выпросила у Султана уступку в пользу римско-католиков части дворца крестоносцев, место моления о чаше Спасителя в саду Гефсиманском и пр; как банкир Штиглиц (еврей) предлагал Султану 800 миллионов рублей за всю Палестину и проч…

Возвратившись с Троицкого подворья домой, я нашел письмо от игумении Кашинского Сретенского монастыря Иннокентии⁹¹, которая писала мне от 12-го числа:

«1 сентября сего года наша обитель имела счастье получить от щедрот Ея Величества сто рублей, через генерала Тучкова. По совету генерала, я отправляю сегодня письмо г-ну Обер-Прокурору Святейшего Синода, прося его повергнуть к стопам Ее Величества нашу благодарность за всемилостивейшее внимание и пожертвование.

Тучков советует мне ехать к 14 ноября в Петербург, для поднесения Ее Величеству иконы Сретения Господня, монастырской работы, в благодарность за полученные милости, – и говорит, что К. П. П. устроит мне представление Ее Величеству. Как благословите, Милостивейший Отец и Архипастырь мой? Буду ожидать вашего повеления, о котором не благоволите ли приказать вашему секретарю написать мне».

На письмо это я отвечал 27-го числа в следующих выражениях:

«Так как Вы через Обер-Прокурора Св. Синода повергаете к стопам Ее Величества, Государыни Императрицы свою благодарность за всемилостивейшее Ее внимание и пожертвование в пользу вашей обители, то этим и можете ограничиться. Так рассуждает и Константин Петрович, с которым я имел о сем разговор.

Призываю на Вас и на вверенную Вам обитель Божие благословение».

Вечером в тот же день (т.е. 15-го числа) посетил меня Министр Народного Просвещения, Ив. Давыд. Делянов. В откровенной беседе со мной он сообщил мне, между прочим, о проекте бывшего Министра Внутр. Дел, графа Н. П. Игнатьева относительно созвания на коронацию Земского Собора и предложения выборным вопроса: «чего они желают – самодержавия или конституции»? – Нелепый проект этот был отвергнут всеми министрами, и в особенности К. П. П. Такая неудача графа Игнатьева и была причиной удаления его от министерства.

16-го ч. почтил меня своим посещением, в сопровождении двух архимандритов, блаженнейший патриарх Иерусалимский Никодим. Он выразил при этом особенное ко мне расположение и обещал поминать меня в своих богоугодных молитвах пред Живоносным Гробом Господнем в Иерусалиме.

17-го ч. получил я письмо из Твери от почтенной игумении Палладии. Она писала мне от 16-го числа:

«Долгом считаю сообщить, что вчера, в день незабвенного Владыки Филофея, по благословению и разрешению Вашего Высокопреосвященства, совершено пострижение в схиму монахини Екатерины, которая пожелала принять имя препод. Евфросинии Полоцкой.

Благословение ваше иконой Преподобной и милостивые благожелания, выраженные ей еще четыре года тому назад Вами, добрейший Владыка, так тронули ее, что она тогда же положила обет принять схиму с именем Евфросинии, и вот слава Богу, свершилось желание ее; благословением и св. молитвами вашими да утвердит ее Господь на новом трудном поприще жизни».

В ответ на это писал я от 22-го ч.:

«С утешением получил я извещение, что досточтимая инокиня Екатерина сподобилась великого и ангельского образа, с принятием притом имени препод. Евфросинии Полоцкой, столь близкой моему духу по моему служению на Полоцкой епархии и по моему неоднократному священнодействию в основанной ей иноческой обители. Приветствую от всего сердца новоначальную схимонахиню Евфросинию и молю Господа, да подкрепит ее своей всесильной благодатью на новом многотрудном поприще духовного делания!

Когда буду в Твери, прошу Вас, матушка, напомнить мне о житии преп. Евфросинии княжны Полоцкой, коего экземпляр я желал бы вручить вашей схимнице.

Я зрю уже на путь в богоспасаемую Тверь и помышляю, если Господь благословит, вечером 28-го числа выехать из Петербурга.

Между тем, призываю Вам, сестрице вашей и прочим о Христе сестрам мир и Божие благословение».

Прибыл в СПб. для присутствования в Св. Синоде, преосвященный Ионафан, архиепископ Ярославский, и помещен на время в Александро-Невской Лавре вместе со своей свитой.

18-го ч. Преосвященный посетил меня. Вместе с ним были у меня: Авг. Матв. Гезен⁹² и Евг. Алекс. Кожухов⁹³. Первый из этих двух посетителей сообщил мне ученую новость: академик Ягич издал месячную славянскую минею XI века, мной открытую в Московской типографской синодальной библиотеке. А второй, председатель Цензурного Комитета, между прочим сообщил, что бывший Министр Внутр. Дел, граф Лорис-Меликов⁹⁴ предполагал упразднить цензуру.

19-го ч. память св. Благоверных Князей Феодора и чад его Давида и Константина – храмовый праздник в церкви Ярославского подворья. Я служил всенощную и литургию.

22-го ч. я прощался с блаженнейшим патриархом Иерусалимским, и при этом случае поднес Его Блаженству свои издания: 1) Указатель для обозрения Моск. Патриаршей Ризницы; 2) Письма митр. Филарета к архиепископу Тверскому Алексию и 3) Воспоминания Коронации Императора Александра II. Патриарх пожелал, чтобы я сделал, хотя на одной из книг, надпись. Разумеется, охотно исполнил это тут же⁹⁵.

22-го же числа писал я Ректору Моск. Дух. Акад., протоиерею С. К. Смирнову:

«Приношу Вам усерднейшее поздравление с днем вашего ангела. Милость Господня и покров препод. Сергия да пребывает над Вами во все дни жизни вашей!

Уже три месяца я пребываю в Северной Столиц: многое в это время видел, многое слышал и кое-чему уже понаучился. При разных, частью торжественных, частью печальных, случаях я виделся и вскользь познакомился со всем высшим и страшим столичным духовенством. С некоторыми из лиц этого духовенства мне придется иметь близкие сношения. Так, мне поручается председательство в Комиссии по пересмотру Богослужебных книг. Комиссия эта, кроме председателя, состоит из трех ученых протоиереев. Дело, по-видимому, не очень трудное, но кропотливое и потребует немало времени. Начало этому благому делу положено уже Преосвященным Сергием⁹⁶: мне предстоит только продолжить его.

Занятия в Св. Синоде не очень затруднительны и обременительны. Вчера привели к присяге нового сотрудника по Синоду, Преосвященного Ярославского⁹⁷. Предполагается вызвать в СПб. и еще кого-либо из епархиальных архиереев.

Серьезных дел в докладе по Синоду пока было еще очень мало. Вероятно, такие дела отлагаются до полного собрания Членов Св. Синода, да в последнее время не было на лицо и г. Обер-Прокурора, а без него более важные дела и не докладываются. Завтра ожидают возвращения К. П-ча из-за границы.

Известные общественные сферы заняты были в последние дни пребыванием в СПб. Иерусалимского патриарха. 15-го числа Синод и старшее Петербургское духовенство приветствовали Его Блаженство на Троицком подворье. Затем патриарх изволил отдать визиты нам – архиереям. Целью его прибытия в СПб. было – представиться Государю Императору, но, к сожалению, он не мог дожидаться возвращения Государя из-за границы, и должен был возвратиться в Москву ни с чем, не повидавшись даже и с Обер-Прокурором Св. Синода.

28-го числа я предполагаю выехать на короткое время в Тверь для освящения моей домовой возобновленной церкви, и на обратном пути из Твери должен заехать в Теребенскую пустынь также для освящения храма. Немногие из присутствующих в Синоде архиереев имеют такое удобство, какое имею я в сообщении со своей паствой. Кроме того, благодаря близости Твери от СПб., я имею здесь своих коней с экипажем, и даже получаю оттуда не только некоторые продукты для свое свиты, как то: огурцы, картофель, и пр., но и сено для лошадей; а это большой расчет для экономии.

Что нового у Вас? Как Вы устроили молодых студентов, не поместившихся в стенах академических? В здешней академии оказалось излишних 16 человек, и немало о них было толку в Синоде. Вопрос о новом Ректоре для здешней академии окончательно еще не решен; вероятно, на сих днях, с приездом К.П-ча, решится.

Мне предстоит избрание для себя Викария. Мысль моя склоняется к тому лицу, которое Вами было мне рекомендовано прошедшей зимой. Могу ли я быть уверен, что он будет мне добрым и верным помощником в управлении епархией? Скажите мне об этом откровенно».

Еще в 1876 г., по поводу усмотренных в некоторых из печатных богослужебных книг грубых опечаток и неудобопонятных речений возбужден был покойным митрополитом Московским Иннокентием († 1879 г.) вопрос о пересмотре этих книг. Вследствие сего учрежден был для этой цели в Москве Комитет из ученых и образованных лиц, под председательством настоятеля Покровского собора, протоиерея Николая Надеждина. Совершенный этим Комитетом труд представлен был на благоусмотрение Св. Синода. Для пересмотра этого труда Св. Синодом образована была в 1881 г. особая комиссия, под председательством присутствующего в Синоде Преосвященного архиепископа Кишиневского Сергия. Комиссия эта успела пересмотреть к 1883 году текст четвероевангелия и труд свой представила Св. Синоду. В мае 1883 г. Преосвященный Сергий уволен от присутствования в Св. Синоде и на его место назначен был архиепископ Тверской (т.е. я). Продолжение начато Комиссией труда по пересмотру богослужебных книг указом Св. Синода от 28 сентября за № 3039 возложено было на меня. Членам, состоявшим под моим председательством Комиссии, оставались те же лица, какие были и при моем предшественнике, а именно: Ректор С-Петербургской Д. Семинарии, протоиерей Николай Розанов, Настоятель Спасобочаринской церкви, протоиерей Василий Михайловский и законоучитель 2-й военной гимназии, протоиерей Петр Лебедев. Заседания нашей комиссии происходили раз в неделю. В продолжении двух лет моего председательствования в этой комиссии (с октября 1883 г., но ноябрь 1885г.) нами пересмотрен был текс Служебника и половины Требника. При этом пересмотре мы имели под руками как греческие книги, так и старинные славянские издания пересматриваемых книг. Все члены комиссии с любовью и усердием занимались исполнением возложенного на них поручения.

28-го ч., с курьерским поездом в 8 ½ часа вечера отправился я в Тверь с целью совершить освящение возобновленной церкви при моем архиерейском доме. Прибывши на другой день, 29-го ч., в 7 часов утра в Тверь, я поспешил прежде всего осмотреть приготовленный к освящению храм.

Вот в чем состояло обновление храма.

В алтаре прежний иконостас около горнего места, стоявший в некотором расстоянии от восточной стены, отнят и вместо него устроен новый иконостас при самой стене, через что алтарь сделался просторнее; престол выдвинут почти на середину алтаря, через что представилось более удобства при совершении хиротонии; иконостас предалтарный сделан новый из дуба и розового дерева; св. иконы написаны вновь в фряжском стиле; пол в алтаре и на солее – новый паркетный, а в церкви – сосновый, окрашенный; в храме прибавлено до двух сажень пространства через выборку западной стены и прикладку новой; потолок храма приподнят и в середине сделан небольшой купол и для света, и для вентиляции; ризница устроена отдельная светлая и теплая; лестница снаружи приделана вновь каменная, с площадками и решеткой. – К освящению храма приобретены некоторые новые церковные утвари, как то: семисвешник к престолу бронзовый золоченый, изящной формы и небольшое паникадило в том же роде. Освящение храма назначено на 2-е число октября.

Осмотревши храм, я занят был потом во все утро обычными епархиальными делами и приемом посетителей. Вечером, в своих покоях слушал всенощную службу, приготовляясь на другой день к служению.

30-го ч. служил в Кафедральном соборе литургию и молебен Благоверному В. Князю Михаилу Ярославичу, в память принесения св. мощей его из Москвы в Тверь.

1 октября день моего ангела. Служил отпеть в Кафедральном соборе. К молебну собралось все градское духовенство. По возвращении из собора домой, принимал поздравление от граждан. В 2 часа обедал с избранными лицами у матери игумении Палладии.

В этот день получено было мной, с разных сторон, множество поздравительных телеграмм и писем.

От 29 сентября писал мне Ректор Моск. академии, прот. С. К. Смирнов:

«Имею честь принести Вам усерднейшее поздравление со днем вашего Ангела и душевно желаю и молю Господа, да сохраняет жизнь вашу в добром здравии и благополучии на многая лета.

Примите мою глубокую благодарность за дорогое для меня послание ваше.

По милости Божией, я здравствую и чувствую себя хорошо после многих вынесенных мною трудов, из которых последние относятся ко времени недавнего и долгого пребывания у нас Митрополита⁹⁸.Он весьма внимательно слушал лекции 13 наставников и некоторым через меня сделал замечания. Всех более досталось Г….у Е. Е., которого манера чтения весьма не понравилась митрополиту. Статью мою о пребывании у нас митрополита Вы прочитаете в Московских Ведомостях, в № 28 сентября (№ 269).

В Вифании большие перемены. Там и Ректор, и Инспектор новые. О. Филарет⁹⁹ переведен в Архангельский Собор за непредставление отчетов за три года и за медленность дела по постройкам в семинарии. Новый Ректор о. Александр¹⁰⁰ мне показался человеком доброго и мягкого характера. А инспектор – наш питомец, человек очень живой и энергичный. Его зовут Антоний¹⁰¹.

Студентов к приемным экзаменам явилось 120 человек, из них принято в академию 82, и в том числе 45 на казенный кошт, 4 на стипендии, и 33 – своекоштными. Последние, по распоряжению Владыки, помещены вне академии и содержатся за счет Братства и на пособие от Митрополита. Эта мера временная. В будущем году они переведены будут в здание академии, в котором все классные помещения будут предоставлены им, а аудитории будут во вновь выстроенном верхнем этаже, который уже окончен вчерне. Равным образом устроен и второй этаж на больничном здании.

Вам вероятно уже известно, что В. Н. Потапов¹⁰² оставляет службу в академии, прослужив в ней 25 лет. Н. И. Субботин, обремененный изданием журнала, отказался от должности помощника Ректора и Члена Правления.

Вчера я получил письмо от преосв. Томского Петра¹⁰³, который Вам известен и живет теперь в Саратовском Преображенском монастыре. Он горько жалуется на претерпеваемые им гонения вследствие клеветы на него, которой поверили в Петербурге. Он просил себе епархии в Европейской России, но получил отказ; просил себе монастыря в Белгороде, но ему назначили Бизюков монастырь, куда он ехать не желал бы. Войдите в его положение. Он еще способен продолжать святительское служение. Ему поверили Павловский и М….й.

В субботу¹⁰⁴ академия пьет за ваше здоровье. Ожидаем к себе на этот день кого-либо из викарных, кого пришлет Митрополит.

Когда будете в Петербурге, благоволите известить меня о ходе дела по рассмотрению академического Устава. Будете несомненно уверены, что сведения, Вами сообщенные, останутся в глубоком секрете и не будут никому передаваемы».

А в 1-й день октября о. Ректор телеграммой извещал меня и поздравлял с избранием меня в Почетные Члены Московской Духовной академии.

От 29 же сентября получено письмо со станции Оран, Виленской губ., от священника Троицкой артиллерийской церкви, Л. Петровского, который изливал передо мной чувства свое благодарности в следующих выражениях:

«В благоговейных чувствах искренней сыновней радости имею счастье приветствовать Ваше Высокопреосвященство со днем Ангела вашего – Хранителя.

Примите, Милостивейший Архипастырь, настоящий мой привет, как выражение моей всегдашней искренней благодарности и молитвенной памяти за все ваши благодеяния.

Вот уже исполнилось двенадцать лет со дня рукоположения моего во священники Вашим Высокопреосвященством (27 июля в 1871 году), в Витебском Успенском соборе, в течение которых я имел счастье молиться о здравии, спасении и долгоденствии вашем, незабвенный мой Благодетель! Надеюсь, что Господь и ныне примет от моего недостоинства, в день Ангела вашего усердные молит вы о сохранении дней жизни вашей на многие лета, на радость и счастье всех искренне любящих и выскоуважающих Вас!

Я уверен, что тысячи благодарных душ бывшей вашей Полоцкой паствы вознесут ко Господу горячие молитвы в день Ангела вашего о благоденствии Вашего Высокопреосвященства, в память ваших неусыпных забот об образовании достойных пастырей Св. Церкви, о благолепии храмов Божиих и снабжении их утварью, о поучениях народа в духе древлеправославной христианкой жизни, о призрении вдов и сирот, с пристройством последних в учебные заведения, частью на казенный счет, а большей частью на средства, изысканные духовенством по инициативе Вашей и пожертвованные от щедрот Вашего Высокопреосвященства. Вместе с пастырями и пасомые никогда не забудут вашей заслуги в св. деле ходатайства вашего и личных трудов при перенесении части св. мощей из Киева в Полоцк Преподобной Евфросинии¹⁰⁵, княжны Полоцкой, которая и умолит Господа о достойном воздаянии Вам в обителях Отца Небесного».

2 ч., воскресение. По совершении накануне всенощной с литией и величанием в честь Трех Вселенских Святителей, во имя коих устроена церковь, – в 9 ч. утра приступлено к совершению, по чиноположению, освящения возобновленного храма. Затем последовала Божественная литургия, в конце коей мной сказано было краткое поучение¹⁰⁶.

После литургии приготовлен был обед, к которому приглашены были, кроме духовных лиц, высшие гражданские и военные власти и некоторые из граждан – благотворителей. Во время обеда сказана была известным Тверским оратором, протоиереем В. Ф. Владиславлевым задушевная речь¹⁰⁷.

В этот день мной получено было, с разных сторон, три письма. Так:

Из Москвы писал мне от 30 сентября преосвящ. Алексий, епископ Дмитровский:

«Приспе день светлого торжества – Покрова Преблагословенной Богородицы и Приснодевы Марии и Преподобного Отца нашего Саввы Вишерского, и я имею счастье предстать пред лицем Вашего Высокопреосвященства и принести Вам мое искреннейшее приветствие со днем Ангела вашего. Верховный Пастыреначальник Господь наш Иисус Христос да хранит Вас во здравии, крепости и во всяком благополучии на лета множайшие для блага Святой Церкви Своея!

Я весьма утешен был известием, что Петербургское сидение ваше не непрерывно, и что Ваше Высокопреосвященство именно день Ангела вашего проведете не в гостях, а дома. Пословица: «в гостях хорошо, а дома лучше» останется навсегда верной. Вероятно, и Ваше Высокопреосвященство на самом деле испытывает верность этой пословицы.

Важные дела будут предлежать на нынешнюю сессию обсуждению Св. Синода, и между ними самое важное – изменение нынешнего Академического Устава. Не щадите усилий, Высокопреосвященнейший Владыко, в уничтожении нынешнего, оставленного и в новом проекте, самоуправства, как справедливо назвал преосвящ. Димитрий¹⁰⁸ так называемое ныне самоуправление – корень всего нынешнего зла. Не будет ли возможности вместе с Академическим Уставом пересмотреть и прочие духовно-учебные уставы, дабы исправление было одновременное. Кажется, для этого можно не собирать особого Комитета, а можно самому Св. Синоду превратиться в Комитет, подобно тому, как это было для перевода Свящ. Писания, и установить кроме среды и пятницы еще Комитетное заседание в понедельник собственно для пересмотра духовно-учебных уставов. Кажется, дело достойно таких усилий Св. Синода; а силы Синодские теперь в большинстве – свежие.

В нашей Москве все идет своим обычным порядком. Вероятно, в непродолжительном времени настанет бедственное для викария время, когда Владыка отбудет в Синод. Время это всегда тяжкое в особенности для старшего викария».

Из Владимира от 29 сентября писал преосвященный Иаков:

«Позвольте принести Вашему Высокопреосвященству и от себя и от моего владыки¹⁰⁹ душевное поздравление со днем вашего Ангела. Желаем здравствовать Вам на многая лета.

Благодарю Вас за передачу акафиста Мур. Чудотворцам в цензуру и с терпением ожидаю его в Св. Синоде.

Каргопольцев – сын инженера – полковника, служащего при киев. жел. дороге, (отец – отличный христианин, мне немного известен, а сына я не знаю), думает составить биографию архиеписк. Евсевия¹¹⁰; просил у меня писем к Преосвященному Евсевию, я отказал, потому что обещал их Общ. Л. Д. Просв., куда и передал некоторые.

На новости Вы, Владыко, очень скупы. Сообщаете такие которые мы знаем из газет или другим путем. Не скупитесь.

Позвольте по крайней мере пользоваться вашим содействием по некоторым делам…

Владимирское Начальство ходатайствует о награждении церк. старосты с. Богородского Покр. уез., купца Вас. Никитина золотой медалью на аннинской ленте. Представление послано в Св. Синод 30 мая 1883 г. № 3870… Много добра сделал этот человек, но награды туго даются; над ним посмеиваются его знакомые, которым за меньше пожертвования по гражданскому ведомству кресты дали, а ему и медаль не дается. Никитин и в нашу Епархиальную библиотеку дал 300 руб.… Таких давальцев не скоро подыщешь. Напомните о нем, где следует.

У нас школа пения на 10 чел. открыта 6 сентября. Слушают теорию музыки, учатся читать толковито и упражняются в этом в архиерейской крестовой и в приходской церкви под особым наблюдением.

Поручая себя св. молитвам вашим и доброму расположению, честь имею быть Вашего Высокопреосвященства нижайшим послушником Иаков Е. Муромский».

Из Петербурга от 1-го числа писал Главный священник армии и флотов, о. протоиерей Петр Евд. покровский:

«Приношу Вам усерднейшее поздравление с днем вашего Ангела. Помнил я сей день ваш в Москве, не забыл его и в Питере; всегда доброе ваше ко мне расположение напоминает мне о моей обязанности выразить Вам мою признательность.

Тверская ваша паства, без сомнения, знает сей ваш день, помнит, празднует и приветствует Вас, пользуясь вашим попечительным благоустроением ее церковной и семейной жизни.

С истинным почтением усердно преданный"…

3-го ч. получено было мной письмо из Харькова от прот. А. Е. Щелкунова¹¹¹. Он писал от 26 сентября:

«Имею честь, счастье и радость поздравить Вас с днем вашего Ангела. Преисполненное благодарности, любви и преданности к Вам сердце мое желает Вам всех благ неба и земли и особенно благо – и долгоденствия на пользу Святой Церкви, для блага вашей паствы и на радость любящих Вас и облагодетельствованных Вами, от них же первый есмь аз.

Новый наш викарий, преосвящ. Геннадий – человек препростой. Я имел честь с ним познакомиться при сдаче – приеме Куряжского монастыря, для какового дела я был командирован Консисторией. Преосвящ. Вениамин¹¹², к великому удовольствию преосвящ. Геннадия, не изволил и явиться на сию операцию, и мы без него покончили оную к обоюдному их, если не удовольствию, то спокойствию.

Преосвященный Амвросий в настоящее время сильно озабочен искоренением того, что принято называть «поборами» духовенства. Он безусловно верит всякой жалобе на эту тему и не верит никаким опровержениям на эти жалобы, считая все опровержения ложными, а жалобы – правдивыми. Вследствие сего всякому приходящему к нему он жалуется на поборы духовенства – ничто же сумняся, подробно (словами прошений) повествует о количестве и способах поборов, рассказывает, сколько к нему поступило прошений за поборы и т. п. и просит совета, чем и как ему искоренить это зло… Когда мы были у него с Рындовским¹¹³, то застали там Радецкого, нашего командующего войсками – известного знаменитого генерала. Владыка и тут, по своему обыкновению, изволил повествовать о корыстолюбии подчиненного ему духовенства. Жал было видеть Владыку, убивающегося недостойным поведением священников, и завидно было смотреть на Радецкого, не обронившего ни одним дурным словом о подчиненных ему офицерах… Видно, у него все хороши: счастливец! Дай Бог и нашему Владыке улучить счастье Радецкого».

4-го числа был в Отроче монастыре на панихиде по архимандрите Серафиме, скончавшемся вследствие продолжительной болезни, 2-го числа. В настоятеля Отроча монастыря о. Серафим назначен был с возведением в сан архимандрита, 9 августа 1873 г. из игумена Николо-Малицкого монастыря и эконома архиерейского дома.

В тот же день, т. е. 4-го числа, в час по полудни я выехал в сопровождении начальника губернии А. Н. Сомова и Управляющего Казенной Палатой А. К. Жезневского в Торжок для освящения храма. На другой день, 5-го ч., по выслушании утром в Борисоглебском монастыре вечерни и утрени, в 9 ч. я совершил по чиноположению освящение древней, восстановленной тщанием и усердие6м церковного старосты, купца А. А. Кузьминых¹¹⁴, церкви в честь Тихвинской иконы Божией Матери, и затем служил литургию. Новоосвященная церковь деревянная, построенная в 1653 г., с 1854 г. оставалась, по причине крайней ветхости, без богослужения, но в ней сохранялся антиминс, освященный еще в 1540 г., без сомнения, для прежней церкви.

После литургии, в доме восстановителя и обновителя храма был, по обычаю, обеденный стол. После обеда, посетивши дом Попечителя Единоверческой церкви, купца П. С. Овчинникова, мы возвратились в 11 часов ночи в Тверь.

7-го ч. получено было мной письмо из Уфы от законоучителя, свящ. Евф. Н. Соловьева¹¹⁵. Он писал от 26 сентября:

«Приветствую Ваше Высокопреосвященство со днем вашего Ангела! Да даст Вам Господь Бог здравия и долгоденствия на благо св. церкви и дорогого отечества.

На днях я получил письмо от Высокопреосвященнейшего Болгарского Митрополита Мелетия¹¹⁶. Пишет он между прочим, следующее:

«Возлюбленнейший и дорогой мне отец Евфимий!

Пора ответить мне на дружеское и милое ваше письмо. Ах! Что сказать Вам, любвиобильнейший, о моей катастрофе, которая вероятно, Вам известна из правдивых газет: «Всемирной Иллюстрации (№ 748) и Нового Времени (№ 2570).

Каким образом, когда, почему и на каких канонических и человеческих основаниях из-за трапезы, из среды гостей лучшего духовенства внезапно ночью взяли меня и поволочили как арестанта? Вы можете еще прочитать брошюру, составленную харьковским священником Тимофеем Буткевичем¹¹⁷. Достаньте ее, она была печатана статейками в Харьковских Епархиальных Ведомостях¹¹⁸, дайте прочитать и моему собрату, Преосвященнейшему Никанору¹¹⁹.

Упомянутое ваше письмо я получил в Рыльской обители преподобного отца нашего Иоанна, Рыльского Пустынножителя, на другой день после моего приезда туда. Прочитывая его несколько раз, я целовал и плакал, воспоминая Вас и свои труды по науке в нашей родной и гуманной рассаднице просвещения – Петербургской Академии. Воспоминал свои здесь странствования и нелегкие подвиги, предпринятые и несенные мной для блага родного народа в самые опасные времена. И за все это – вот тебе награда: внезапная ссылка без исследования и суда!

В это тяжелое время вы были со своим письмом моим первым утешителе от людей родных и друзей. Но через несколько дней я получил утешение и от других. Вследствие деятельного участия добросовестного и умного русского генерала Соболева, министра внутренних дел и председателя министерского совета, я был свободен выбрать себе местожительство – город Кюстендиль; он лежит на границе Турции в Македонии, на юге от гор. Софии, на 87 верст (километров). Эта местность изобилует 11-ю источниками горячей разного качества минеральной воды; славится единственными фруктовыми садами, преимущественно черных крупных слив, которые в сушеном виде миллионами пудов вывозятся отсюда на европейские рынки. Вот, в конце этого города, при монастыре св. м. Мины, на самом видном месте, превосходном по качеству воздуха, я и проводил свое изгнание. Добрые люди помогли мне материально, и я купил себе огромный распавшийся дом с 1 ½ десятиной сада (этот дом и земля рядом с монастырем), который переделал по своему вкусу.

Не скорбно, а приятно мне жить здесь; таким здоровьем пользуюсь, каким я не помню себя давно. Благодарю Всемилостивого Бога за такой дар.

Срок моей ссылки уже 10 дней «как кончился, но уведомлений и распоряжений не имею никаких от духовного Правительства».

Вечером того же 7-го числа, оставив Тверь, я отправился с почтовым поездом по Николаевской дороге до станции Бологое, а оттуда по Рыбинско-Бологовской дороге до полустанка Малышево, в Николо-Теребенскую пустынь, для освящения храма.

Прибывши в пустынь, 8 числа около 10 часов утра, я осмотрел новосооруженный храм. Храм каменный, двухпрестольный, с 12-ю небольшими главами по числу 12-ти апостолов. Иконы в иконостасе писаны в фряжском стиле Московскими иконописцами. в 5 ½ часов по полудни началась всенощная служба с литией и величанием.

9-го ч. воскресенье. В 8 ½ ч. утра начался перезвон к водосвятию; затем освящение по чиноположению главного престола в честь Благовещения Пресвятой Богородицы (другой престол – устроен во имя свят. Арсения, еп. Тверского). Вслед за тем литургия, на которой, при малом входе, возложена мной на настоятеля обители, игумена Арсения¹²⁰, палица, в воздаяние за его труды по созиданию храма и вообще по благоустроению монастыря. Стечение богомольцев на торжество освящения храма было очень значительное; между ними немало было помещиков и граждан из ближайшего города Бежецка.

После литургии приготовлена была настоятелем для некоторых из участников торжества праздничная трапеза.

На другой день, 10-го ч., в 4 ½ ч. по полудни я оставил пустынь и отправился по той же Рыбинско-Бологовской дороге в Петербург, куда и прибыл 11-го числа в 10 час. утра.

Здесь ожидали меня три письма с разных сторон, а именно:

Из Петербурга от 5-го числа писал мне К. П. Победоносцев в Тверь, но там письмо это уже не застало меня и возвратилось в СПб. Вот что писал мне К. П-ч:

«Высокопр. Леонтий предполагал бы выехать в Варшаву во вторник 11 октября, рассчитывая на то, что Ваше Преосвященство в этот день будете уже обратно здесь и в среду 12-го можете присутствовать в Св. Синоде. Но вместе с тем размышляем о затруднении, если по какому-либо случаю Вы опоздаете. По сему долгом почитаю покорнейше просить Вас, если бы довелось Вам по особливой причине замедлить, – предупредить о сем заблаговременно, дабы не произошло затруднения в составе присутствия».

Из Харькова писал от 3-го ч. протоиерей С. А. Иларионов¹²¹:

«Приимите с обычной Вам отеческой любовью и мое запоздалое поздравление с днем вашего Ангела и сердечное благожелание, да способствует Вам Господь Бог в ваших трудах и начинаниях, и да хранит драгоценное здравие ваше в непоколебимом благополучии до последних пределов человеческой жизни. Окт. 2-го я только возвратился из Крыма, торопился приехать в Харьков к крестному ходу, но море так неприветливо приняло меня, что я дня три прохворал в Успенском Бахчисарайском ските. Преосвященнейший Амвросий высказал мне, что отсутствие мое было заметно: не было распорядительности при перенесении иконы. Крайне стало мне грустно, когда узнал я, что действительно Владыке доложили неблаговременно о приближении иконы, и он более полчаса стоял на эстраде, при сильном ветре и пыли. Любовь Владыки, с какой он относится к духовенству, и заботы его о благе пасомых обязывали всех позаботиться о сохранении спокойствия и здоровья Архипастыря. Владыка с самоотвержением относится к делу и благожеланием ко всем; но есть субъекты, которые, не ценят забот Преосвященного и своим невежеством, и небрежностью нарушают его спокойствие. С неделю назад был такой грустный случай: крестьянин занес жалобу, что приходской священник отказывается венчать его сына, тогда как сам назначил время для брака, и гости уже приехали на свадьбу. Владыка, расспросив крестьянина, и узнал, что причины, препятствующие к повенчанию, нет, сделал священнику такую любезность: послал свою карточку с надписью: если нет препятствий, повенчать; если есть – явиться немедленно и объяснить; это недалеко от Харькова. Священник, получивши карточку, бросил ее на землю и пошел к помещику чай пить, а крестьянин, подняв карточку, принес ее обратно ко Владыке. Невежественная дерзость эта ничем не извинима. Желая дать себе значение пред мужиком, он не осмыслил, кого он унижает, бросив карточку Святителя¹²²? Дело это, говорят, в Консистории; я еще не был, сегодня только хочу вступить в службу, – и если еще не решено, постараюсь разъяснить важность поступка в примере другим.

В Крыму пришлось мне осмотреть Караимский город Чуфут-Кале; он находится в развалинах, стоят стены полуразрушившиеся и одна только синагога да дом, где живет раввин, бывший помощник знаменитого раввина Фирковича¹²³, знаменитого Археолога; он умер годов 8 и после его смерти Правительство купило его библиотеку за 80 тысяч. Старик 88 лет был очень ученый и любознательный, ездил на Восток и дорогой ценой приобретал древности. От подошвы скал, окружающих город, идет долина; здесь на целую версту кладбище, усеянное памятниками. Археолог, производивший в позапрошлом году раскопку, находил памятники за 500 л. до Р. Х. На одном гробе лежит памятник 4 ½ ар. Раввин передал мне, что это действительный был рост знаменитого в свое время ученого Караима Исаака Сангари, памятник положен 1200 л. назад. На многое в Крыму можно бы посмотреть, если бы располагать временем и средствами».

Из села Высочиновки, Змиевского уезда, писал от 27 сентября А. Ф. Ковалевский:

«Имею честь почтительнейше поздравить Вас с близящимся днем Ангела вашего. Молитвенно желаю Вам от Господа доброго здравия, успешных занятий в высоком теперешнем послушании вашем для Св. Всероссийской Церкви, и вечного спасения – сего желания края для душ боголюбивых.

Благодарю Вас от глубины души за милостивое принятие моего труда – акафиста Богоматери Неопалимой Купине. Получаю очень отрадные для меня отзывы о нем, из чего заключаю, что видна была особая воля Божия этому акафисту написаться. Действительно, на св. Руси, столь много страдающей от пожаров, он очень не лишен, и я очень доволен, что Святогорскому отцу архимандриту Герману¹²⁴ пришла мысль подвигнуть меня на его написание и через брата, живущего в С-Петербурге, выхлопотать ему довольно скоро разрешение к печати, да и издал он его довольно опрятно и хорошо, не желая издержек. Мной написана еще служба Ахтырской иконе Богоматери, полуелейная, без акафиста, для Ахтырского собора и Святогорской пустыни, имеющей престол у себя во имя этой иконы, главной святыни епархии нашей. Служба эта, говорят, тоже разрешена к печати, но еще не видел ее печатную. Издают ее Ахтырские соборяне, а не Святогорская пустынь, хотя писал я ее тоже по мысли и просьбе отца Германа.

Праздник Успения Богоматери сего года провел я дома, только вернувшись из Киева, где пробыл с 31 июля по 12 августа; но Успение и там не решился остаться, избегая многолюдной толпы, через это и в Святые горы не поехал, зная, что и там многолюдство всегда очень велико в этот день.

С Владыкой нашим лично я не знаком, да признаться – и особой охоты к тому как-то не чувствую: со времени отбытия вашего из Харькова, как то стал он для меня мало заманчив в отношении духовном.

Скажу Вам откровенно, всякие поездки все более и более делаются мне неудобны по душе; что в уединении и безмолвии соберешь за месяцы, то смотришь в несколько часов растеряешь в поездках. Вот и последняя поездка моя в Козельщину и Киев, хотя и богомольная, и чуждая всяких мирских свойств, все-таки холод и пустоту принесла в результате своем для души, так что не скоро опять вошел в прежнюю колею келейного безмолвия. Впрочем, в Киеве и немало утешений духовных Господь даровал, из-за которых можно еще помириться с неудобствами душевными поездки туда, а вот в отношении Харькова и этого сказать не могу, поэтому и стараюсь подалее от него держаться; вот идет пятый год, как там был, и без особой крайней нужды вряд ли туда скоро поеду. С Владыкой же не теряю надежды и дома познакомиться, когда будет при обозрении Епархии в нашем городке Змиеве. Доселе еще не был, но когда-либо верно же будет. Письменно я с ним знаком: он весьма милостиво принял от меня св. икону, посланную ему при прибытии его на епархию нашу, и почтил меня собственноручным письмом.

Жаль мне очень, что Преосвященный Муромский¹²⁵ так полюбил Владимир, что не хочет с ним расстаться. При этом видно есть у него особые к тому причины, а все-таки жаль, ибо, при его деловитости и опыте, мог бы он быть прекрасным епархиальным Владыкой».

12-го ч. я вошел в Св. Синод с представлением следующего содержания:

«Со времени назначения в 1873 году преосвященного Антония¹²⁶, бывшего епископа Старицкого, Викария Тверского, на архиерейскую кафедру Енисейскую, Старицкая кафедра остается незанятой.

Переведенный в 1879 году с Харьковской епархии на Тверскую, я в продолжении четырех лет, пока безотлучно находился в Твери, не чувствовал особенной нужды в помощнике по управлению вверенной мне епархией.

Ныне вызванный, по Величайшему повелению, в С-Петербург для присутствования в Святейшем Синоде, я не могу усматривать потребности в викарии, как для отправления в кафедральном соборе в праздничные и высокоторжественные дни, священнослужений, так в особенности для рукоположения ставленников, которых при многочисленности в Тверской епархии приходских церквей и монастырей, каждый год бывает очень много.

Почтительнейше представляя о сем на благоусмотрение Святейшего Синода, покорнейше прошу сделать должное распоряжение о избрании кандидата на вакансию епископа Старицкого. викария Тверской епархии.

К сему долгом поставляю присовокупить следующее:

На содержание бывшего викария, епископа Антония, назначена была сумма, в количестве тысячи рублей, получавшаяся ежегодно от трех обителей Тверской епархии, а именно: от Троицкого Калязина монастыря и Ниловой Пустыни по 350 рублей и от Теребенской Пустыни 300 рублей; пребывание же имел он в Успенском Желтикове монастыре, где пользовался притом отоплением, освещением, прислугой и экипажем; но настоятельское жалование и часть от братских доходов представлены были архимандриту того монастыря. Нельзя не согласиться, что при таких условиях как положение викария было не вполне обеспечено, так и положение настоятеля монастыря было стеснительно.

Чтобы в настоящее время, в случае назначения для Тверской епархии викария, устранить такие затруднения, не благоугодно ли будет Святейшему Синоду представить будущему викарию в управление второклассный Тверской Успенский монастырь, где настоятельское место, за смертью архимандрита Серафима, последовавшей 2-го числа сего октября, состоит праздным, – при чем разрешить Епархиальному Начальству, для составления надлежащей при викарии свиты и для вознаграждения за труды имеющем быть при нем письмоводителю, озаботиться изысканием потребных для сего средств».

В этот же день в Св. Синоде должно было предложение Обер-Прокурора о подчинении духовной цензуре известной злонамеренной газеты «Церковно-Общественный Вестник», издаваемой Поповицким¹²⁷, под особым покровительством прежнего обер-прокурора, графа Д. А. Толстого и протоиерея И. В. Васильева. При этом докладе преосвящ. Митрополит Исидор сообщил, что Поповицкий в прежнее время при рассылке своей газеты подписчикам – священникам, вкладывал в нее особые литографированные записки, коими приглашал священников писать к нему об епархиальных архиереях. И эти приглашения не оставались, как известно, без надлежащих отзывов. И сколько, сколько из нашей братии архиереев подвергалось изветам и гнусным клеветам на страницах этой позорной газеты, которую иные справедливо называли помойной ямой. Но при этом не знаем, чему больше удивляться: равнодушию ли и бессилию Первенствующего Члена Синода, знавшего о проделках Поповицкого и не противодействовавшего им, или могуществу и недобросовестности, мало того – злонамеренности графа Толстого, покровительствовавшего антииерархической газете и поддерживавшего ее за счет церковных сумм, ибо известно, что Поповицкий получал от графа Толстого ежегодную субсидию в две тысячи рублей.

В Москве скончался в этот день близко мне знакомый, бывший секретарь Моск. духов. Консистории Николай Павл. Розанов, из студентов семинарии. При своих нелегких обязанностях по службе в Консистории, почивший труженик находил время для изысканий исторических и археологических. кроме его многочисленных статей, рассеянных по разным журналам, заслуживают особенного внимания два огромных его труда: «История Московского Епархиального Управления»¹²⁸ и Материалы для истории Московской епархии под управлением Митрополита Филарета¹²⁹.

14-го ч. заезжал я из Синода к матери генерала Анненкова, Вере Ивановне Анненковой, знакомой мне по Харькову.

Вечером занимался вместе с помощником управляющего канцелярией Св. Синода, Д. Ст. Сов. Сергеем Вас. Керским¹³⁰ рассмотрением рукописи под заглавием: «Практическое руководство для пастырей, сост. Инспектором СПб. дух. семинарии П. Нечаевым¹³¹. Сочинение это найдено нами для учебника излишне подробным, но в качестве учебного пособия полезным. В этом смысле мной и сделан был доклад об этой рукописи Св. Синоду.

16-го ч. вечером был у прот. Владимирской церкви Леонида Андр. Павловского. У него видел и рассматривал «Дневник» покойного протоиерея И. В. Рождественского. Дневник этот заключается в 42-х небольших томах в 4 д. листа. В нем без сомнения, содержится весьма много важного и интересного, так как покойный о. протоиерей в продолжении многих лет вращался в высших придворных сферах и был законоучителем царских и великокняжеских детей. Некоторые тома этого драгоценного Дневника взяты у протоиерея Павловского великим князем Сергеем Александровичем и возвращены-ли, не знаю.

16-го ч. в Одессе скончался вице-президент Одесского Императорского Общества Истории и Древностей, Ник. Никиф. Мурзакевич¹³². Мурзакевич оставил по себе много ученых трудов и исследований. Его посмертные записки напечатаны в Русск. Старине 1886–89 гг.¹³³.

В тот же день в Париже скончался граф Еф. Вас. Путятин необычайной смертью: в ванне обварил себя кипятком.¹³⁴

18-го ч. получил я письмо из Уфы от о. Евф. Ник. Соловьева от 9-го ч. следующего печального содержания:

«Вчера в 6 ч. и 7 м. вечера скончалась моя дорогая супруга Елена Ивановна. Во время болезни своей она два раза исповедовалась и причастилась св. Божественных Таин. Накануне смерти особоровалась елеем и благословила детей. В минуты смерти ее я успел прочесть и отходную. Благоволите, Владыко Святый, не оставить ее в ваших святых молитвах. Благословите меня и детей моих.

Вашего Высокопреосвященства Всемилостивейшего моего Отца и Архипастыря нижайший послушник"…

На письмо это я отвечал от 27-го числа:

«Примите мое сердечное соболезнование о постигшей Вас скорби. Тем искреннее и живее сочувствую Вам, что я сам испытал в своей жизни подобную скорбь. Но милосердный Господь, лишив Вас супруги, оставил Вам в утешение детей: я не имел и сего утешения.

Что остается Вам делать? – Усердно молиться об упокоении усопшей и тщательно пещтись о добром христианском воспитании оставленных Вам на утешение детей.

Сам же Господь, обладающий мертвыми и живыми, да упокоит в Своем Небесном Царствии отошедшую от нас рабу свою Елену, и да утешит Вас в вашей скорби своими благодатными утешениями, сохраняя Вас во здравии, для возвращения и воспитания ваших детей – сирот!

С братской к Вам о Христе любовью пребываю…»

19-го ч. я послал два письма в Москву: преосвящ. Алексию и рясофорной (послушнице) Леониде Ушаковой.

Вот что я писал Преосвященному Дмитровскому, в ответ на его письмо от 30 сентября:

«Приветственное послание ваше имел я удовольствие получить в Твери, куда приезжал на короткое время для освящения моего домового возобновленного святилища. Примите от меня за братское приветствие ваше искреннюю сердечную благодарность.

Усерднейше благодарю Ваше Преосвященство и за труды по посвящению моих ставленников. Надеюсь скоро освободить Вас от этих трудов; мне дают помощника по управлению епархией.

Важные дела, о которых Вы пишите, едва ли будут предложены на рассмотрение Синода прежде, нежели соберутся все старейшины. Теперь нас только трое. Преосвящ. Леонтий, по возвращении моем из Твери, отправился недели на три в свою Варшаву.

На меня, между прочим, возложено председательство в комиссии по пересмотру Богослужебных книг. На сих днях будет у меня первое заседание этой ученой комиссии.

Между тем, мне начинают уже делать и другие частные поручения по рассмотрению книг и рукописей.

Благодаря распоряжению Константина Петровича, собраны и приведены в порядок все хранившиеся в Синодском архиве мнения и записки в Боже почившего Владики Филарета. Вышел огромный том и, кажется не один. Скоро будет приступлено, как я слышал, к печатанию этих драгоценных материалов».

Леониде Ушаковой писал я:

«Недавно вышла в Москве брошюра под заглавием: «Петербургский Некрополь». В ней на стр. 69 напечатано:

«Краснопевков Сергей Федорович, протопресвитер, духовник Его Величества, Член Синода и пр. сконч. 4 марта 18–8 г., на 65 году (погребен за алтарем Лаврской церкви Сошествия Св. Духа). В подстрочном примечании сказано: «это дед Московского архиерея Леонида» – Правда ли это?..

Обращаюсь к Вам еще с одним вопросом. В описании поездки преосвящ. Леонида в 1873 г. в СПб., приложенном в конце моей книги: «Воспоминания"…, между прочим, говорится на стр. 41, что преосвященный дал В. Князьям приложиться к мощам св. Арсения Тверского, вложенным в малую золотую с гранатами панагию, которая была на нем. Желал бы я знать, от кого были получены Преосвященным эти мощи, цела ли у Вас, или у Ваших родных эта панагия, и не могу ли я как приемник, хотя и недостойный, святителя Арсения, приобрести эту драгоценную для меня панагию? Прошу меня уведомить об этом».

20-го ч. Экзекутор Св. Синода запиской извещал, что в пятницу, 21-го числа, заседания Св. Синода не будет, но почему, не объяснил.

В тот же день вечером начались под моим председательством, заседания Комиссии по пересмотру Богослужебных книг. На первый раз предметом занятий наших был пересмотр «Требника».

В этот день скончался в Вологде кафедральный протоиерей Василий Ив. Нордов¹³⁵. Граждане просили у Св. Синода разрешения похоронить его в Соборе, но Синод не разрешил.

Почивший протоиерей – последний (28-ой) магистр 3 курса (1882 г.) Московской дух академии. Известен был, как замечательный проповедник¹³⁶.

21 ч. Исправляющий должность Ректора Спб. духовной академии, профессор Евграф Ив. Ловягин отношением от 20-го ч. за № 1535 извещал меня, что в воскресение, 23-го ч. в час по полудни, в зале собрания Спб. духов. акад. приват-доцент академии кандидат Александр Садов¹³⁷ имеет публично защищать пре6дставленную под заглавием: «Виссарион Никейский. Его деятельность на Ферраро-Флорентийском соборе, богословские сочинения и значение в истории гуманизма». При этом прислан был мне печатный экземпляр этого ученого сочинения.

22 ч. получил я письмо из Твери от редактора Тверских Епархиальных Ведомостей, о. протоиерея В. Ф. Владиславлева. Он писал от 19-го числа:

«На днях присланы мне в Редакцию из г. Старицы два письма, одно от настоятеля Старицаго Собора, священника Димитрия Пенкина¹³⁸, другое от священника кладбищенской Васильевской церкви, Николая Троицкого, с описанием встречи Его Императорского Высочества, Великого Князя Николая Николаевича Старшего, посетившего город Старицу 12 октября. При описаниях приложены и речи того и другого священника, и выражено желание, чтобы эти речи были напечатаны в Тверских Епархиальных Ведомостях. Не смея печатать эти речи без вашего разрешения, и даже быть может без Высочайшего соизволения самого Великого Князя, я осмеливаюсь представить и письмо, и описание посещения и самые речи на ваше Архипастырское воззрение.

Со своей стороны, во избежание хлопот, я полагал бы речь священника Пенкина помести в текст описания посещения с указанием на ее содержание; а речь священника Троицкого вовсе оставить; она бессодержательна; воззвание его к Его Императорскому Высочеству «Великий Князь!» – неприлично, да и появление его в квартире Великого Князя с девочками, которые подносят просфору, неуместно.

Ожидаю вашего Архипастырского благораспоряжения по этому делу и испрашивая вашего святительского благословения».

На это письмо я отвечал от 25-го числа:

«Возвращая Вам и письма, и речи священников Пенкина и Троицкого, представляю Вам употребить их так, как Вы предполагаете. Взгляд ваш на речь о. Троицкого я вполне разделяю.

Но странно, что я до сих пор не получил донесений, ни даже каких-либо известий из Торжка и Бежецка, где так же был В. Князь.

Благодарю Вас, о. протоирей, за красноречивое описание моего домового торжества во 2-ой день сего октября. А сделаны ли отдельные оттиски этого описания, – о чем я просил Вас? Сколько следует заплатить в типографию за бумагу, брошюровку и пр., пусть внесет эконом, а оттиски доставит мне сюда; несколько экземпляров пусть оставит у себя для представления участникам в торжестве и благотворителям возобновленного храма.

Начатое мной по Синоду дело о викарии приближается уже к концу. Примите это к сведению и заблаговременно порассудите с о. о. консистористами, как Вам встретить и принять моего будущего помощника. О братии Отроча монастыря доходят до меня недобрые вести: пусть Консистория обратит на это внимание.

Призывая на Вас и на сотрудников ваших Божие благословение, с братской о Христе любовью пребываю…».

23-го присутствовал на диспуте в духовной академии приват-доцента А. И. Садова, который защищал свою диссертацию о «Виссарионе Никейском» удовлетворительно и признан достойным степени магистра. Из архиереев на диспуте, кроме меня никого не было.

Обер-Прокурор Св. Синода, Константин Петрович Победоносцев, вскоре по вступлении своем (24 апреля 1880 г.) в настоящую должность, возымел благую мысль издать хранившиеся в секретном отделении архива Св. Синода бумаги блаженной памяти Митрополита Московского Филарета, вытребованные из Москвы бывшим обер-прокурором, графом Д. А. Толстым, тотчас после кончины великого святителя последовавшей 19 ноября 1867 года. Константин Петрович поручил начальнику архива и библиотеки Св. Синода, Колежск. Сов. Николаю Ив. Григоровичу¹³⁹, при помощи сверхштатного чиновника Канцелярии Евл. Александров. Резухина¹⁴⁰, разобрать, привести в порядок, переписать и приготовить к печати означенные бумаги. Когда все это было исполнено, оставалось приступить к изданию этого драгоценного материала. Как ни трудолюбив и опытен был в писательстве и архивных занятиях г. Григорович, но он едва ли был в состоянии с успехом совершать столь важный и обширный труд. Посему Константин Петрович обратился ко мне с словесным предложением, не могу ли я принять на себя редактирование предстоящего издания бумаг митрополита Филарета. Разумеется, я весьма охотно изъявил свое согласие на это, сколько лестное, столько же и приятное для меня предложение. И вот 24-го числа сего октября мне представлено было г. Григоровичем, для предварительного рассмотрения, пять огромных картонов четко переписанных и приведенных в хронологический порядок бумаг разнообразного содержания. Приступивши к рассмотрению этих бумаг, я увидел, что они начинаются с декабря 1824 г., когда Филарет был уже архиепископом Московским. Но как известно, его общественная деятельность началась с 1809 г, когда он в сане иеродиакона, вызван был в С-Петербург и ему на первый раз поручено было преподавание в Александро-Невской академии высшей риторики, и эта деятельность, с течением времени, расширяясь более и более, не могла конечно, оставаться бесследно. Поэтому мне тотчас пришла мысль отыскивать следы этой широкой деятельности в тех местах, где она совершалась и в тех учреждениях, с которыми она более или менее соприкасалась. Вследствие сего, я поручил своему доброму помощнику Н. И. Григоровичу немедленно обратиться к архивам семинарии и академии петербургских, духовной консистории, бывшей Комиссии духовных училищ, библейского общества, канцелярии Обер-Прокурора и проч. Затем я просил К. П-ча открыть доступ моему помощнику к архивам: Императорского человеколюбивого общества и Министерств: внутренних и иностранных дел и народного просвещения. Наконец, я вспомнил, что и в Москве, в разных духовных учреждениях, как то: в Синодальной конторе, в Московской духовной академии, епархиальной библиотеке и др. хранится множество бумаг и дел с именем Филарета. По сему все, что можно было оттуда заимствовать, взято мной через посредство г. Обер-Прокурора или его канцелярии в Петербурге. Таким образом, составилась масса новых бумаг и документов, принадлежащих перу Филарета. Пока эти новые бумаги и документы переписывались и рассматривались, прошло немало времени. К печатанию их мы могли притупить не ранее, как в половине следующего 1884 года, как производилось печатание Филаретовских бумаг, об этом будет говорено в свое время и в своем месте.

25-го ч. писал я иеромонаху Ярославского Толгского монастыря о. Пимену¹⁴¹ (Благово), с которым я познакомился, как было уже говорено, в Москве во время коронации. О. Пимен полагал начало монашеской жизни в Николо-Угрешском монастыре, Московск. еп., под руководством известного архимандрита Пимена¹⁴². Составивши жизнеописание своего духовного руководителя, он прислал мне печатный экземпляр своего биографического труда, и вот по этому поводу я писал ему:

«Приношу Вам искреннюю благодарность за присланный мне экземпляр литературного вашего произведения о досточтимом архимандрите Пимене. Трудом своим Вы увековечите историческую память о сем авве.

С великим интересом и назиданием читал я вашу повесть.

Желательно, чтобы Вы приняли на себя труд составить такую же повесть и о приснопамятном друге о. Пимена, преосвященном архиепископе Леониде, если только его родные согласятся передать в ваше распоряжение имеющиеся у них материалы для его биографии.

Призываю Вам Божие благословение, с братской о Христе любовью пребываю"…

26-го ч. писал я в Сергиев-Посад Ректору Моск. акад., протоиерею С. К. Смирнову, в ответ на его письмо от 19 сентября:

«Приношу Вам искреннюю сердечную благодарность и за поздравление меня с днем ангела и за ознаменование этого дня избранием меня в почетные члены вашей академии. Этой честью, едва ли, впрочем, мной заслуженной, по всей вероятности, я всего более обязан вашему доброму ко мне расположению. Скажите же мне, чем и как я должен выразить, кроме письменной благодарности, свою признательность Академическому Совету за сделанную мне честь, когда получен будет мной диплом на звание почетного члена Академии? Как в этом случая поступали другие предварившие меня в получении этого звания?

Обращаюсь за сим к вашему любезному посланию.

Относительно Преосвященного Петра я слышал в Синоде два доклада: один по его просьбе о выдаче ему прогонов от Саратова до Бизюкова монастыря; другой о помещении его, вместо Бизюкова монастыря, в Оптиной пустыни. По первой его просьбе ему назначено пособие в 300 рублей; вторая просьба удовлетворена. Что касается назначения ему в управление другой епархии, о чем мимоходом он упоминает в последней просьбе, – этот пункт пройден молчанием. Очень жаль, что я лично незнаком с преосвященным и потому не мог с твердостью сказать слово в его пользу.

Об Академическом Уставе в Синоде не было рассуждения. Оно отложено до полного собрания членов.

Мне поручено на место преосвящ. Сергия, предстательствовать в комиссии по пересмотру Богослужебных книг. 20-го ч. было первое заседание в моей квартире этой почтенной комиссии, состоящей, кроме меня, из трех ученых протоиереев. Приступили к пересмотру Требника.

Но на меня, кроме того, возложено особое полуофициальное поручение. По распоряжению Константина Петровича (Победоносцева) собраны и приведены в порядок все бумаги, какие хранились в Синодском архиве, с именем покойного Митрополита Филарета. Бумаг этих оказалась огромная масса. Теперь решено приступить к печатанию этого драгоценного материала: выйдет несколько больших томов. К. П-ч просил меня принять на себя пересмотр и редакцию – при печатании этого материала. Я, разумеется, с удовольствием принял столь приятное для меня предложение. Дал бы только Бог с успехом исполнить это поручение».

27-го ч. Правитель дел Учебного Комитета при Св. Синоде, А. В. Добряков¹⁴³, препроводил ко мне, по распоряжению г. Обер-Прокурора, «Церковно-Библейский Словарь (греко-славянский и славяно-греческий) составленный протоиереем Московского Казанского собора А. И. Невоструевым¹⁴⁴, в 20-ти рукописных тетрадях. Словарь этот требовался для нашей Комиссии по пересмотру Богослужебных книг.

28-го ч. скончался профессор Киевской духовной акад. Александр Дмитр. Воронов, мой добрый и любимый ученик по Московской академии. Нельзя не поскорбить о преждевременной кончине такого умного, трудолюбивого и благонамеренного деятеля на поприще духовной науки¹⁴⁵.

29-го ч. получено было мной письмо из г. Осташкова от игумении Знаменского монастыря Ольги¹⁴⁶. Она писала от 26-го числа:

«Благодарение Господу! Землю получили и уже немного порасчистили; дали нам 76 десятин леса и покоса. Приношу глубочайшую благодарность Вашему Высокопреосвященству за участие в этом деле.

Одно желание исполнил Господь, а теперь если бы помог сделать что-нибудь для церкви! Как бы улучшить зимнюю церковь, чтобы не было в ней сырости и духоты. Верую, что Господь поможет, когда Ему будет угодно, а приступать к делу, не имея средств, боюсь; буду желать, молиться и ждать.

По возвращении моем прибегла к небольшому нововведению: каждый вечер избранная монахиня ходит по кельям узнавать – все ли дома, здоровы ли и нет ли кого лишнего; в Твери это делается уже тридцать лет; здесь этого не было, а теперь уже попривыкли».

30-го ч. в № 2756 в газ. «Новое Время» помещена телеграмма из Тамбова, извещающая, что пребывающий в Вышинской пустыни на покое преосвященный Феофан¹⁴⁷ (бывший еп. Владимирский), получив по завещанию богатой тамбовской помещицы Курдюковой, 25 000 рублей на издание своих сочинений, возвратил эту сумму наследникам умершей. Пример бескорыстия, достойный подражания!

2 ноября получено было мной два письма: одно из Толгарского монастыря, близ Ярославля, другое из Сергиева Посада.

Из Толги писал мне от 29 октября иеромонах Пимен (Благово), в ответ на мое письмо от 29-го ч. того же месяца:

«Я был весьма счастлив, что мог исполнить ваше желание иметь отдельный оттиск биографии блаженныя памяти отца архимандрита Пимена, тем более, что он был лично известен Вам, и что Вы можете засвидетельствовать все беспристрастие моего повествования.

Что же касается биографии Преосвященного Леонида, думаю, Владыка Святый, что после ваших о нем Воспоминаний и тех подробностей, которые требовались для пояснений его дружественных отношений к О. А. Пимену, мне пришлось бы сказать нового весьма немного, так что его жизнеописание было-бы только повторением написанного Вами и несколько добавленного мной. Кроме того, скажу откровенно, что люблю говорить истину, как она есть, не ставя себя в зависимость от щепетильности и мелочности тщеславия живущих, что я уже отчасти и испытал по поводу написанного мной о Преосвященном Леониде в биографии О. А. Пимена, и поэтому ежели-бы Краснопевков и предложили мне все имеющиеся у них материалы, я уклонился бы от нелегкого труда угодить живущим, подчиняясь их воззрениям и мелочным требованиям.

Но ежели бы я и этого не имел в виду, то в настоящее время не мог бы заняться биографией Преосв. Леонида, ибо стал уже подготавливать материалы и изучать историю раскола, чтобы удовлетворительно и подробно написать житие Преосв. Игнатия – Римского-Корсакова, Митрополита Сибирского, который был одним из предков, и весьма неотдаленных, моей родной бабки, матушкиной матери, бывшей из того же рода. Эта работа давно задумана мной и даже начата, но приостановлена, чтобы исполнить долг любви и поставить памятник на свежей могиле моего духовного отца и старца-друга.

Я старался выполнить эту задачу, как умел и как мог, и должен теперь возвратиться к труду, который меня очень привлекает, хотя и не без боязни к нему приступаю, видя все те трудности, которые меня ожидают.

Я душевно и усердно благодарю Вас за слово поощрения мне, Вами сказанное, и прошу вашего святительского благословения для достойного изложения жизни многотрудившегося для Православия и недовольно известного Святителя и по родству мне нечуждого.

Призывая на себя и на труд мой ваше благословение и прося ваших архипастырских молитв, имею честь пребыть"…

Из Сергиева Посада от 31 октября писал Ректор Московской академии, протоиерей С. К. Смирнов, в ответ на мое письмо от 26 того же октября:

«Относительно благодарности Совету за избрание Вас в почетные члены Академии имею честь уведомить Вас, что кроме письменного заявления этой благодарности Совету ничего более не требуется. Это заявление будет потом напечатано в протоколах Совета. Диплом скоро Вам будет послан. Баллотировка в почетные члены не всегда проходит благополучно; например, года четыре тому назад Ник. Ив. Субботин предложил избрать в это звание Преосвященного Сергия¹⁴⁸, и он был забаллотирован. В нынешний год я предложил Вас и Преосвященного Леонтия¹⁴⁹, а Кудрявцев¹⁵⁰ с Цветковым¹⁵¹ – Преосвященного Михаила¹⁵². Относительно Вас и Преосвященного Леонтия никаких не было возражений, но против Преосвященного Михаила резко говорил Касицын¹⁵³, однако же он выбран был большинством. Каждый год домогается получить звание Почетного Члена и не скрывая, высказывает свое желание граф М. В. Толстой¹⁵⁴, почетный член Киевской академии, но я не решаюсь предложить его, опасаясь неблагоприятных для него последствий баллотировки. Граф обыкновенно живет осень и зиму здесь, а летом уезжает в деревню.

Радуюсь, что Редакция бумаг Митрополита Филарета попала в добрые и опытные руки. Константин Петрович писал мне, что два тома уже приготовлены к печати. Это действительно сокровище для чтителей памяти великого Святителя и для ревнующих о славе Русской Церкви. После издания бумаг его можно подумать и о биографии Святителя, которую всего ближе и приличнее, думаю, взять бы Вам на себя. Господь да дарует исполнение этой светлой мысли!

По известиям из Киева – беда постигла Филиппа Терновского, который во время вашего Ректорства кончил здесь курс¹⁵⁵, и который известен стал в последнее время грозной статьей о Митрополите Филарете. Его отставили от службы при Академии, а по свидетельству Церковно-Общественного Вестника, и от службы в Университете. Он написал сюда только о первой отставке и между прочим известил, что Воронов опасно болен воспалением легких. Интересно бы знать о ходе дела, повлекшего его отставку.

Василий Ник. Потапов после 25-летия службы оставил академию, и мы теперь не знаем, кем его заменить. Благонамеренных и ученых философов почти нет в виду.

Я в настоящее время занимаюсь приготовлением к печати книжки о преп. Сильвестре Обнорском. Хотелось бы мне пустить в ход и службу ему, мной составленную, но неразрешенную к печати Св. Синодом. Когда выйдет книжка, я Вам пришлю ее и буду просить Вас поддержать дело о напечатании службы».

4 ч. двадцать первая годовщина моей архиерейской хиротонии. По этому случаю мной получено было из Твери 6 поздравительных телеграмм.

5 ч. получил я письмо из Харькова от прот. С. А. Иларионова, который писал мне от 2-го числа:

«В одной из газет появилась заметка, что нашего Владыку предполагают пригласить в Св. Синод для сотрудничества с Вами. Весть эта прискорбно была встречена харьковскими жителями и духовенством. Владыка только начал кое-что исправлять и немало предпринял нового; но если это осуществится, то все затормозится в его отсутствии. Открытие приходов – предмет такой важности, что успех его зависит от личного наблюдения Владыки и той энергии, с какой он взялся за дело. Затем, открытие воскресных собеседований, проповедничество, богослужение, церковное пение, семинария, женское Епархиальное училище, – на все это обращено внимание Владыки и может быть доведено до желаемого порядка и строя только под личным его наблюдением и руководством. Октября 30-го в день прибытия Владыки на Харьковскую паству, было открыто воскресное собеседование в третьем месте. Народ ходит во след Владыки. Он служил в соборе и уже несколько служений сряду в поучениях своих разъясняет молитву Господню «Отче Наш». После литургии жаждущие слышать слово его массой направились к тому зданию, где предполагалось открытие, и заняли все комнаты; конечно, не могли слышать речи, которой он действительно растрогал слушателей. Редкий дар проповеднический, как живой источник бьет, так льется речь из его святительских уст. Жаль, что он не дает в печать все его поучения и речи, отвечает одно: мне легче их говорить, чем писать».

На письмо это я отвечал 12-го числа:

«Сообщаю Вам новость: мне дали викария. На сих днях явится сюда для хиротонии, избранный мной в помощники себе, настоятель Моск. Сретенского монастыря, архим. Антонин¹⁵⁶, которого мне рекомендовали с самой лучшей стороны преосвящ. Алексий и Ректор Моск. академии; первый – как своего товарища¹⁵⁷, а последний – как ученика по академии. При таком ручательстве я надеюсь обрести в о. Антонине усердного помощника.

По Синоду мои занятия время от времени более и более умножаются, и усложняются. Кроме обычных, общих с другими дел, на меня возложено председательство в особой комиссии по пересмотру богослужебных книг; а в последнее время мне дано новое поручение, сколько с одной стороны многодельное, столько же с другой для меня и приятное: это приготовление к изданию хранящихся в Св. Синоде материалов для биографии в Бозе почившего моего рукоположителя и покровителя, митрополита Филарета. Материалы эти, взятые после его кончины в Синоде, состоят в письмах, отзывах и мнениях его по самым разнообразным вопросам церковным, общественным, государственным, ученым и другим. Издание этих драгоценных материалов будет состоять из нескольких больших томов. У меня уже в руках более тысячи переписанных набело листов, и из них я прочитал уже почти половину. Читая эти бумаги, я переживаю второй и более важный период моей жизни при великом святителе. В продолжении моей 16-ти летней службы¹⁵⁸ при нем, я видел в нем образ совершеннейшего во всех отношениях мужа: теперь, при чтении сохранившихся после него письменных, мало кому ведомых, как большей частью секретных произведений, я еще более поражаюсь удивлением к его духовным совершенствам. Когда будут напечатаны рассматриваемые мной материалы, они прольют на жизнь и деятельность блаженно почившего Иерарха новый необычайно яркий свет. Помолитесь, любезный о. протоиерей, чтобы Господь дал мне силу и крепость достойным образом совершить предпринимаемый мной, по воле начальства, великий и славный труд…»

6-го. ч. мной получено письмо из Москвы от настоятеля Сретенского монастыря, архимандрита Антонина. Он писал мне от 4-го числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

1-го сего ноября имел я счастье получить из Святейшего Правительствующего Синода Указ, коим объявлен мне Высочайше утвержденный всеподданнейший доклад Святейшего Синода о бытии мне епископом Старицким, викарием вверенной архипастырскому управлению Вашего Высокопреосвященства Тверской епархии, с предписанием, по сдаче настоящей моей должности, прибыть в С-Петербург для наречения и посвящения в Епископский сан.

Готовясь к исполнению сего предписания, долгом моим поставляю мысленно повергнуться к стопам Вашего Высокопреосвященства и смиреннейше просить архипастырского вашего благословения, с изъявлением совершеннейшей моей преданности и сыновьего повиновения воле Вашего Высокопреосвященства, если милосердный Господь удостоил меня поступить под архипастырское покровительство и руководство Вашего Высокопреосвященства.

Не задержит меня в Москве сдача настоящей моей должности, потому что я сам непосредственно заведовал всеми частями управления вверенного мне монастыря. Несколько дней я должен употребить только на приготовление нужных для меня вещей и на сборы к предстоящему мне путешествию.

Если угодно будет Господу, около 15-го числа сего месяца я буду иметь счастье лично представиться Вашему Высокопреосвященству в С-Петербурге».

Архимандрит Антонин (в миру Иван Державин), родом из Калужской епархии. По окончании в 1854 г. курса в Московской Д. академии со степенью кандидата, в 1855 г. рукоположен был во священника; в 1861 г. определен настоятелем Белевского Спасо-Преображенского монастыря; в 1878 г. возведен в сан архимандрита; в 1881 г. назначен испр. д. инспектора Вифанской дух. семинарии; в 1883 г. определен настоятелем Московского Сретенского монастыря и членом Консистории.

8-го числа писал я в Москву о. Архимандриту Антонину в ответ на его письмо от 4-го числа:

«Возлюбленный о Господе О. Архимандрит!

Имел я удовольствие получить ваше письмо от 4-го числа и спешу Вам ответствовать.

На избрание Вас на Старицкую епископскую кафедру, без сомнения, Вы взираете, вместе со мной, как на устроение премудрого и всеблагого промышления о Вас Божия. Будем же за сие вкупе и благодарить, и прославлять Господа-Промыслителя.

Я приму Вас в сотрудника себе по управлению вверенной мне паствой с братской о Христе любовью и доброй надеждой, так, как и доброе имею о Вас свидетельство от верных свидетелей.

Я должен предварить Вас, возлюбленнейший, что назначенная для вашего пребывания в Твери Отрочская обитель находится в настоящее время, вследствие особенных обстоятельств, относительно нравственного состояния братии не в совершенном благоустройстве, но я надеюсь, что при помощи Божией и при вашем тщательном наблюдении, она может мало-по-малу прийти в должный порядок.

Впрочем, как об этом предмете, так и о многих других, я буду обстоятельнее беседовать с Вами при личном свидании, которого с утешением ожидаю.

Да благоустроит Господь ваш путь от первопрестольной Москвы в царствующий град Св. Петра!»

11-го числа вечером был у министра И. Д. Делянова. У него встретил попечителя Петербургского учебного округа Фед. Мих. Дмитриева и члена Совета Мин. нар. просв. Александра Ив. Георгиевского.

И. Д-ч сообщил мне, что дело о сочинении братьев Терновских возбуждено в Мин. Вн. Дел и записка об этой книге, препровожденная к К. П. П., составлена Н. В. Варадиновым (членом совета Мин. внут. дел). За напечатание такой антиправославной книги Филипп Терновский удален от должности профессора Киевской дух. академии. Там же была речь о редакторе Церковно-Общественного Вестника Поповицком и о иеромонахе Пимене (Благово). На последнего г. Дмитриев смотрит недоверчиво.

14-го числа получил я письмо их Твери от Управляющего Казенной Палатой Авг. Казим. Жизневского. Он писал мне от 13-го числа:

«Позвольте, Ваше Высокопреосвященство, поднести Вам экземпляр брошюры об освящении Старо-Вознесенской Тихвинской церкви в г. Торжке и присоединить еще десять экземпляров этой же брошюры для практикуемой Вами раздачи. Жаль, что отсутствие у нас солнечных дней замедлило изготовление фотографий этой церкви.

Вместе с сим посылаю 25 экз. этой же брошюры в г. Торжок вдове покойного возобновителя Вознесенской церкви, Анне Ивановне Кузьминых. Зная, что без совещания с ней покойный Алексей Александрович не предпринимал ничего важного, и что она живо сочувствовала делу возобновления этой церкви, я позволил себе обратиться с письмом к о. благочинному церквей г. Торжка относительно испрошения благословения Святейшего Синода семейству покойного обновителя храма. Желательно было бы, чтобы благословение Церкви поспешило утешить это семейство, находящееся в тяжкой скорби о понесенной им утрате.

Наступающая зима заставляет меня с нетерпением ожидать разрешения Святейшего Синода относительно возобновления Никулинской церкви. Опасно потерять еще год»!

Вот содержание приложенной к этому письму копии с письма г. Жизневского к Благочинному Новоторжских церквей, соборному протоиерею Платону Бравчинскому:

«Милостивый Государь, Отец Платон Родионович!

Не могу еще успокоиться духом от потрясения, произведенного на меня кончиной Алексея Александровича Кузьминых. В неисповедимых путях Божиих как будто бы ему указано приготовить себя к будущей жизни возобновлением древнего храма и принесением в жертву этому святому делу, которому предался всей душой, не только значительной части своего достояния, но и самого себя. Еще до освещения возобновленной церкви покойный Алексей Александрович, приезжая в Тверь в конце сентября и потом 2 октября, жаловался на нездоровье.

Но воодушевленный своим богоугодным подвигом он не обращал внимания на свой тяжкий недуг.

Сколько мне известно, и я думаю, известно и Вам, в деле возобновления древней Вознесенской церкви принимала живейшее участие супруга покойного Анна Ивановна Кузьминых, мать многочисленного семейства; оно была ближайшая помощница его, без совещания с ней он не приступал ни к какому важному делу.

Дерзаю думать, что жертвы, какие понесло семейство покойного Кузьминых, в деле возобновления церкви, призовут на него благословение Божие. Тем не менее благословение Святейшего Синода, преподанное вдове покойного Кузьминых и его семейству, послужит большим утешением для них в глубокой скорби об утрате и призовет на них благодать свыше.

Имея счастье принимать некоторое участие в деле возобновления Вознесенской церкви своими советами покойному Кузьминых, я долгом считаю просит Ваше Высокопреподобие, не признаете ли справедливым донести Епархиальному Начальству о возобновлении означенной церкви и просить об исходатайствовании семейству Кузьминых благословения Святейшего Синода.

Прошу принять уверение в глубоком уважении и совершенной преданности».

В тот же день отвечал я на письмо почтенного Августа Казимировича, и вот что писал:

«Спешу принести Вам искреннюю благодарность за доставление мне печатных оттисков составленного Вами описания Торжества освящения Старой Вознесенской в Торжке церкви.

Вашему Превосходительству, как первовиновнику восстановления этого древнего православного храма, честь и слава, а благочестивому возобновителю оного, Алексею Александровичу, вечная память!

Поздравляю Вас с благоприятным разрешением в Св. Синоде вопроса о восстановлении древнего Микулино-Городищенского храма. Скоро в Консистории получен будет об этом Указ. Дальнейшее движение и направление этого дела будет зависеть уже от Консистории и от участия Вашего Превосходительства. Сколько будет возможно, не премину споспешествовать ему и я».

15-го ч. был у меня возведенный накануне в сан архимандрита о. Амфилохий. Он назначен настоятелем Пекинской миссии на место архимандрита Флавиана¹⁵⁹, возвратившегося в Россию. О. Амфилохий из дворян Курской губернии, получил образование в Московском Университете. До настоящей поры он состоял при домовой церкви В. Кн. Марии Александровны, Герцогини Эдинбургской, в Лондоне. При нем, в звании псаломщика, был мой племянник, кандидат С-Петербургской академии, Конст. Яковл. Силецкий¹⁶⁰. О. Амфилохий сказывал мне, что Великая Княгиня давала ему читать мою книгу: «Воспоминания об архиепископе Ярославском Леониде.» Затем, мы беседовали с ним о церковных делах иерусалимских и болгарских. При прощании я подарил ему свои издания: Указатель Патр. Ризницы, Письма М. Филарета к архиепископу Алексию, Воспоминания об архиеп. Леониде и о Коронации 1856 года.

17-го ч. Вечером посетил меня начальник архива Министерства народного просвещения, Никол. Платон. Барсуков. Он любезно обещал доставить мне сведения о том, какие материалы для биографии Митр. Моск. Филарета имеются в архиве Министерства. При этом сообщил также, что много писем и бумаг Филарета, оставшихся по смерти бывшего Директора Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода К. Ст. Сербиновича¹⁶¹, имеется у князя Павла Петровича Вяземского¹⁶², председателя общества любителей древней письменности.

18-го ч. В присутственной палате Св. Синода происходило наречение во епископа Острожского, викария Волынской епархии, Ректора Могилевской семинарии, архимандрита Александра¹⁶³ (из Латышей). Первенствовал при сем преосвященный Иоанникий, митрополит Московский.

Наречение во епископа происходит следующим образом. Все присутствующие архиереи облекаются в мантии, а первенствующий архиерей, сверх сего возлагает на себя епитрахиль, малый омофор и поручи. Затем два чередных архимандрита в мантиях выводят назначенного к наречению во епископа архимандрита, также в мантии, из алтаря Синодальной церкви, примыкающей к Присутственной Палате, и поставляют его пред столом, за которым восседают архиереи. Затем, архимандрит принимает у всех архиереев благословение. После сего первенствующий архиерей возглашает: Благословен Бог наш…, прочие речитативом глаголят единогласно: Царю небесный, Трисвятое. По Отче наш и по возгласе: яко Твое есть царство, архиереи поют тропарь: Благословен еси Христе Боже наш… Слава и ныне: Егда низшед языки слия… Потом первый архиерей глаголет ектению: Помилуй нас Боже…, на которой, после Царствующей фамилии и Синода, поминает и нвооизбираемого архимандрита… По возгласе и отпуске: Иже в видении огненных язык и проч., Обер Секретарь объявляет архимандриту Высочайшую волю и благословение Св. Синода о бытии ему епископом таких-то городов, или города (если назначен викарием). Затем новореченным говорится обыкновенно речь. В заключение возглашаются протодиаконом многолетствия Государю, Синоду и нареченному, которого затем первенствующий архиерей благословляет крестом и окропляет св. водой.

В этот день, в Невской Лавре издавна существует и поддерживается очень странный и неприличный обычай. Нареченный во епископа архимандрит устраивает в одной из монастырских палат приличный обед, к которому приглашаются близкие к нему архимандриты, ученые протоиереи, средние чиновники синодские и др. За трапезой происходит обильное возлияние питий, и под влиянием винных паров изливаются из уст ораторов красноречивые спичи с восторженными похвалами виновнику пиршества, которое слывет под именем духовного девичника. Нареченный архимандрит вместо того, чтобы молитвенным уединением приготовлять себя к достойному принятию столь великого таинства, принимает по необходимости участие в этом, иногда очень шумном пиршестве. И все это происходит на глазах у первенствующего члена Св. Синода!.. В Москве в этих случаях никогда и ничего подобного не бывало и не бывает.

В № 2776 «Нов. Времени» напечатано, что в Одесских еврейских училищах были совершены панихиды по умершему 14-го ч. преосвящ. архиепископе Херсонском Димитрии. Нуждается ли душа православного архиерея в молитвах врагов Христианства и не оскорбительна ли даже для нее такая молитва?..

19-го ч. получил я письмо из Москвы от Председателя Общества любителей дух. просвещения, о. протоиерея И. Н. Рождественского¹⁶⁴. Он писал от 17-го числа:

«Наконец после долгих ожиданий часть Сборника¹⁶⁵, к изданию которого Ваше Высокопреосвященство милостиво оказали пособие, вышла из печати, хотя не в должном порядке, то есть, второй том прежде первого, который так же выйдет в непродолжительном времени.

Экземпляр вышедшего тома, по поручению Общества любителей духовного просвещения, имею счастье, через бывшего нашего сослуживца отца архимандрита Антонина¹⁶⁶, представить Вашему Высокопреосвященству на память о почившем святителе Филарете.

Сотрудника нашего мы отпускаем к Вам с сожалением: он всем нам был по душе. Дай Бог, чтобы Вы нашли в нем благонадежного и верного помощника, а он – в Вас благопопечительного покровителя и просвещенного руководителя».

20-го ч. получено было мной два письма: одно от Инспектора здешней академии Ив. Федоров. Нильского¹⁶⁷, другое из Вильны от преосвященного Ковенского Сергия¹⁶⁸.

Вот что писал мне в тот же день г. Нильский:

«Считаем приятным долгом выразить Вам глубокую благодарность студентов С-Петербургской Духовной Академии за ваше просвещенное сочувствие их научным интересам, выразившееся в пожертвовании трудов ваших в их студенческую библиотеку. Этот знак высокого сочувствия Вашего Высокопреосвященства интересам низшей вашей братии особенно дорог духовным студентам. Вместе с искренней благодарностью за ваше материальное пожертвование в пользу студентов, последние просят у Вас и духовного блага, вашего архипастырского благословения.

К общестуденческой благодарности присовокупите, Милостивый Архипастырь, и глубокое уважение к Вам заведующих студенческой библиотекой, ваших покорных слуг, студентов – философа Орнатского¹⁶⁹, Алексей Завьялова¹⁷⁰, Алексея Малинина¹⁷¹».

Преосвященный Сергий от 18-го ч. писал:

«Прежде всего приношу Вашему Высокопреосвященству глубочайшую мою благодарность за благодеяние, оказанное мне. Мне сделалось известным, что Вы изволили подать мнение о неспособности моей к должности ректора академии по слабости моего здоровья. Устами вашими изрек сам Бог. Действительно! Мне уже 54-й год; тяжкие скорби и усиленные занятия ослабили значительно мои силы, считаю за особенное действие благодати Божией то, что мое здоровье сохранилось в том виде, в каком оно есть; притом климат Петербургский для меня очень неблагоприятен. Отец протоиерей Александр Васильевич Горский, прослужив в академии 30 лет, быстро стал ослабевать в силах после того, как принял на себя должность ректора академии.

Но с другой стороны, считаю долгом заявить Вашему Высокопреосвященству, что если труды ректора академии мне не по силам, то напротив мои силы еще настолько значительны, что превышают труды, здесь на меня возложенные. Здесь дела довольно мало. В Ковне жить невозможно и делать там совершенно нечего, кроме служения обеден; но служить не с кем; духовенства мало: пять священников на весь город и один диакон; порядочного хора завести не на что; и служить не для кого, всего около 4800 православных на четыре церкви; собор на краю города; во всей же Ковенской губернии 31000 душ православных на 25 приходов. Потому викарии всегда жили в Вильне. И в Вильне дела немного. Всего на мою долю по викариатству приходится менее 200 причтов в обеих губерниях Виленской и Ковенской. Служить приходится не часто, ибо часто служит сам архиепископ¹⁷². Только председательство в Свято-Духовском Братстве прибавляет довольно дела. Между тем, здоровье мое значительно здесь укрепилось. Простудливость ослабла. В прошлый год я обозрел два уезда, проехав более 800 верст; ныне – три уезда, проехав 1280 верст, произнося по два и по три поучения изустно в день в церквях. Кроме того, и зимой, и летом приходилось несколько раз ездить в Ковно за 100 верст.

Поэтому прибегаю к Вам с покорнейшей просьбой, если на будущее время возникнет, хотя сего в скорости не ожидаю, вопрос о перемещении меня по Епархиальной службе для большей деятельности и не с бесславием, замолвить за меня доброе слово. Издавна я не престаю каждодневно воспоминать Вас в моих молитвах, хотя немощных и недостойных, и полагаю, что Бог через Вас сделает мне полезное. Но покорнейше прошу сохранить сие мое прошение втайне».

Относительно ректорства в академии петербургской дело было так. По назначении Ректора академии, протоиерея И. Л. Янышева¹⁷³ на должность законоучителя царских детей, в Синоде было рассуждение о назначении ему приемника. Имелось в виду несколько кандидатов, между прочим, указывали на протоиерея Киевского Орду (потом епископа Уманского Иринея)¹⁷⁴. Но выбор не состоялся, и дело это было отложено; между тем Обер-Прокурор К. П. П. отправился за границу, и оттуда не знаю по какому побуждению, написал Управляющему Синодальной Канцелярией В. К. С. и поручил ему спросить меня, могу ли я признать способным к Ректорской должности в С-Петербургскую академию известного мне по Москве доктора Богословия Сергия, потом епископа Ковенского. На вопрос этот я дал отрицательный ответ, имея в виду болезненно-раздражительный характер Преосвященного и указал при этом на Викария петербургского, епископа Ладожского Арсения¹⁷⁵, как способного и достойного занять должность Ректора. Мой отзыв о том и другом лице был принят во внимание, епископ Арсений был назначен ректором академии.

20-го же числа я послал к находившемуся в СПб. Попечителю Виленского учебного округа Н. А. Сергиевскому¹⁷⁶ записку следующего содержания:

«Весьма сожалею, что Вы не застали меня вчера дома. Нельзя ли Вам пожаловать ко мне сегодня, после всенощной, напиться чаю и побеседовать, так как я завтра, по случаю хиротонии в Лавре, литургии не служу; но во всяком случае прошу Вас усердно разделить со мной трапезу во вторник, по случаю Тверского праздника в честь Благоверного Князя Михаила.

И так питаю утешительную надежду видеть Вас у себя».

Желание мое Николаем Александровичем было исполнено. Он посетил меня вечером и, так как я в это время сильно занят был собиранием материалов для биографии Митр. Филарета, он сообщил мне, что много важных и интересных бумаг сего святителя находится в руках у наследников бывшего Обер-Прокурора Св. Синода А. П. Ахматова и у княгини Урусовой, вдовы Князя С. Н. Урусова¹⁷⁷, бывшего товарища Синодального Обер-Прокурора. Случившийся у меня в это же время знакомый мне по Москве Д. Ст. Сов. Пав. Мих. Хрущов обещал спросить о письмах Филарета у княгини Урусовой через сестру ее кн. Д. П. Оболенскую.

21-го ч. Праздник Введения во храм Пресв. Богородицы. Я участвовал в хиротонии архимандрита Александра во епископа Острожского (а не Острогожского, как ошибочно провозглашал Лаврский архидиакон). Хиротонию совершал высокопреосвящ. Митрополит Исидор, с 5 архиереями, а литургию в новорукоположенным епископом отправлял архиепископ Холмско-Варшавский Леонтий. После литургии в покоях митрополичьих был обед, по обычаю на за счет новорукоположенного. За столом были кроме 6-ти архиереев, два лаврских архимандрита и архидиакон; из светских не было никого.

22 ч. Память св. Благоверного В. князя Михаила Ярославича Тверского. Служба была праздничная; литургию служили со мной три архимандрита: Антонин (будущий викарий мой), Гавриил¹⁷⁸ и Агафангел. После литургии был отправлен молебен Благоверному Князю, затем праздничная трапеза. В этот день мной получено было из Твери две приветственных телеграммы – от кафедрального протоиерея Г. П. Первухина с соборной братией и от членов Консистории.

В тот же день получил я письмо из Твери от А. К. Жизневского, который писал мне от 21-го числа:

«Сегодня пишу Вам, чтобы передать Вам радостную весть, только что сообщенную мне игуменией Казанского монастыря Досифеей. Она получила официальное уведомление, что Лесной Департамент требует от нее отзыва, согласна ли она принять надел лесу 110 дес. 1285 с. Это новое явление Промысла Божия в устроении юной обители преисполнило сердце игумении и сестер великой восторженной благодарностью Господу Богу. Можно утешаться тем, что жертва, сделанная Правительством, вполне окупится теми духовными благами, которые принесет русскому народу эта благочестивая обитель.

Поздравляю Ваше Высокопреосвященство с завтрашним праздником Благоверного Тверского Князя Михаила».

23 ч. по случаю праздника в честь Св. Благоверного В. Князя Александра Невского, в Лавре был в братской трапезе, праздничный стол, к которому, по обычаю, были приглашены все архиереи; но Владыка Исидор, по болезни не присутствовал за трапезой. Во время обеда один из иеродиаконов, в стихаре, читает обыкновенно житие святого и в конце стола подходит к старейшему из архиереев за благословением и за получением стакана вина. Такого странного обычая в Троицкой Сергиевой Лавре я никогда не примечал.

Возвратившись из Лавры, я нашел у себя два письма – одно из Костромы, другое из Москвы.

Из Кострому писал мне от 20-го числа Преосвященный Александр¹⁷⁹:

«Обласканный, одаренный и облагодетельствованный я, однако же, до сих пор не написал ни строчки Вашему Высокопреосвященству из Костромы.

Не писал я потому, что не имел возможности сообщить что–либо достойное внимания Вашего Высокопреосвященства. И в настоящий раз, собственно говоря я придираюсь к случаю. Почтительнейше препровождая недавно снятую фотографическую карточку, решаюсь присоединить к ней настоящее мое письмо лишь потому, что в нем будет помещено несколько строк, касающихся памяти незабвенного моего предместника¹⁸⁰. Особенные обстоятельства были поводом к тому, что я по приезде в Кострому, немедленно же стал расспрашивать всех о преосвящ. Игнатии, в особенности же о последних днях его загадочной для многих жизни. Отзывы были различны, так как я обращался с моими расспросами к различным лицам, начиная с г. Начальника губернии и оканчивая келейниками. Между прочим, прочитал и «Венок» архимандрита Иустина, но очень мало уразумел из него, по всей вероятности, потому что приступил к вопросам и разведкам, задавшись очень уже специальным и частным, такого рода вопросом, отчего именно преосвященный Игнатий, вскоре по прибытии в Кострому, затосковал, почему стал медленно таять и, наконец безвременно скончался? Доктор, констатировавший факт кончины Преосвященного заявил, что смерть последовала от совершенного истощения сил. Но он же признал при этом, что не смотря на слабое сложение, Преосвященный не был подвержен никакой болезни; все органы найдены в нормальном состоянии, – в них только постепенно угасала и затем совершенно прекратилась и исчезла жизненная энергия. От какой такой причины произошло все это?

Долго навязчиво мучил меня этот вопрос. Наконец, я решил его для себя, может быть своеобразно, но никто и ничто не разубедит меня в том, что он решен верно. Я пришел к тому убеждению, что Преосвященный Игнатий медленно угас от тоски по родине, т.е. по Москве. И это весьма естественно: для меня не до такой степени был резок переход из Рима в Верный, как для преосв. Игнатия перемещение из родной Москвы в Кострому… Вспомните, Владыко Святый, что сами Вы испытывали, когда из той же Москвы перешли в Витебск… В Вас достало силы духа чтобы не поддаться тоске. Но этой же силы оказалось недостаточно у тогдашнего вашего соседа по епархии – у Преосвященного Иоанна Смоленского¹⁸¹… Раньше этого – у Высокопреосвященнейшего экзарха Грузии; архиепископа Евсевия¹⁸², перешедшего в Тверь, и в последнее время – у преосвященного Игнатия.

О себе самом имею возможность сообщить Вашему Высокопреосвященству весьма мало утешительного. Служба хотя и тяжелая, но посильная; пищеварение несколько улучшилось, но боли сердца и нервные страдания до того усилились, что я часто теряю надежду прожить предстоящую зиму…»

Из Москвы от 22-го ч. писала А. П. Ушакова:

«Поздравляю Архипастыря Тверского с сегодняшним праздником Св. Благоверного Вел. Князя Михаила Тверского.

Уже верно Бог мне такое предчувствие в сердце вложил, что я Вам разнообразных, золотых даже, перьев прислала! Да, по вверенным Вам драгоценным материалам к изданию (т.е. трудам Филарета Московского) Вам бы надо, не то что золотые, бриллиантовые перья дать!.. Верно близок к Вам дух вашего великого учителя и отца, нашего незабвенного Святителя Филарета, что Вам приходится работать за творениями его мудрого неутомимого пера. Видно душа Владыки за гробом умудряет, просвещает, наставляет, утешает одного еще уцелевшего на земле из семьи его ученика и сотрудника. Помоги Вам Господи!

24-го ч. получил из Москвы от вдовы протоиерея Казанского Собора А. И. Невоструева Софьи Мих. Невоструевой письмо следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Преосвященнейший Владыко!

От протоиерея Петра Евдокимовича известилась я, что к Вашему Высокопреосвященству поступил на рассмотрение словарь, составлением которого много лет занимался покойный муж мой, протоиерей Александр Иванович Невоструев; по этому делу осмеливаюсь всепокорнейше просить вашего высокого содействия, не откажитесь, Ваше Высокопреосвященство, во имя прежней вашей благосклонности к покойному труженику, подвинуть дело о словаре, если это возможно и от Вас будет зависеть.

Ободряю себя надеждой, что Вы со свойственным Вашему Высокопреосвященству великодушием удостоите милостивым вниманием сии мои строки, писанные нетвердой и несмелой рукой.

К сему осмеливаюсь прибавить, что вследствие гнетущих меня болезней и других неблагоприятных условий в жизни, принуждена была я просить убежища в Горихвостовом доме для бедных духовного звания, где уже два года живу на полукоште. По крайней необходимости в преклонных летах мирюсь со своим положением и смиряюсь».

25-го ч. в пятницу, происходило в Св. Синоде наречение архимандрита Моск. Сретенского монастыря Антонина во епископа Старицкого, викария Тверского, по чину выше мной изложенному.

26-го ч. Праздник великомученика Георгия Победоносца. Я участвовал вместе с прочими членами Синода в торжественном молебне, совершаемом ежегодно в Георгиевском зале Императорского Зимнего Дворца, по Высочайше утвержденному церемониалу, в присутствии Высочайших Особ и высших сановников.

После молебна архиереи и прочее духовенство, не исключая придворных псаломщиков, приглашаются к завтраку, приготовляемому обыкновенно в одной из Эрмитажных зал. Но за тем же столом, за которым сидят архиереи сажаются и их слуги! Угощением распоряжается обыкновенно ключарь Придворного собора.

По возвращении из Дворца, я получил от К. П. Победоносцева записку следующего содержания:

«Спешу послать Вам, Преосвященнейший Владыка, обещанную брошюру, а кстати и письмо Ильминского, только что полученное. И то и другое прошу по прочтении возвратить; на письмо потребуется мне вскоре.

Душевно уважающий и преданный…»

Вот содержание приложенного при этой записке письма г. Ильминского от 19-го числа:

«Ваше Высокопревосходительство Милостивый Государь Константин Петрович!

Ваше письмо от 5 ноября я получил в радостнейший день 14 числа. Прочитав с глубочайшей благодарностью ваше предложение, считаю нужным изложить некоторые на сей предмет сведения. «Размышление» я написал по случайному, но очень возбудительному для меня обстоятельству. В июле 1881 года Преосвященный Сергий, тогда архиепископ Казанский, сообщил мне под великим секретом, что учреждена под его председательством Комиссия по вопросу об исправлении церковно-богослужебных книг, которая начнет свои занятия с пересмотра Псалтири и Евангелия; Преосвященный просил сообщить ему мои соображения. Как попович и семинарист, я с детства читывал Псалтирь и Часовник, изучал какое-то довольно посредственное руководство славянской грамматики, но с большим вниманием и душевным участием стал вникать в церковные тексты и грамматические законы славянского языка с тех только пор, как открылась здешняя учительская семинария и в домовое ее церкви я стал наблюдать за чтением воспитанников, как за религиозно-воспитательным средством. Мало по малу накопились у меня отдельные наблюдения и мысли; заметил я некоторые неисправности и опечатки в церковных книгах и т. д. Случилось мне раза два высказывать Преосвященному Сергию свои по этому предмету наблюдения и заметки; он и вообразим меня знатоком церковных текстов. Но хотя у меня и много накопилось материалов и было наделано много сличений и выписок, но я по медлительному свойству своей головы долго не мог ничего написать Преосвященному; между тем стали доходить до меня слухи, что Сергиевская Комиссия направляет дело к поновлению церковных текстов. Это меня сильно затронуло, но я не решался писать и полемизировать с новаторами, боясь нарушить секрет. Вдруг подвернулась статейка иеромонаха Филарета. У меня уже накопилось на душе столько мыслей и разного материала по отношению к славянскому языку и церковным текстам, что я, прицепившись к той статейке, выгрузил, так сказать все, что было у меня на душе, но выгрузил с некоторым огорчением и почти ожесточением. Метя в комиссию поновителей и исказителей церковных текстов, я живописал и печатал свою статью в которой кроме главной цели я ни преминул эпизодически вставить там и сям некоторые соображения грамматические и переводческие и т. п. Но я опасался подозрения и нарекания на меня с двух сторон: мог на меня оскорбиться Преосвященный Сергий за нарушение секрета его Комиссии; могли заподозрить меня с другой стороны, в тенденции раскольнической к ущербу православия, тем паче, что в журналах появлялись тогда статьи подобного расколофильского направления. В виду могущих возникнуть недоразумений с той или другой стороны я старался быть как можно осторожнее в выражении своих мыслей. Но при всем том, чтобы оградить окончательно свою статью от подозрений и нареканий, я напечатал ее не более 300 экземпляров; но и этого мало, отпечатал на обложке брошюры: «Напечатано в самом ограниченном числе экземпляров – не для публики»; и не пустил ее в продажу. И признаюсь, не без страха отправлял я эту статейку к Вам и Преосвященному Сергию. Но как я писал от души, без злого умысла, то и Вы приняли мой маленький труд с дорогим для меня сочувствием, и Преосвященный Сергий одобрил его и писал мне, что моя статья может охладить излишний жар ревнителей поновления церковного языка. Записка моя о обучении в начальных школах Церковно-Славянскому языку была отголоском на заявленное Министерством нар. просв. уважение и усердие к церковности и слав. языку. Сколько могу припомнить, кроме этих двух статей, я кажется ничего не печатал и не писал относительно церковно-славянского языка и древности. Но скажу по справедливости, что этот предмет меня сильно интересует в смысле воспитательном и народном. В этом именно смысле произошел Учебный Часослов; по тому же побуждению я теперь готовлю Сокращенный Октоих для школ. Экземпляр Октоиха с моими корректурными отметками уже готов; теперь принялись за объяснительную записку, которая будет вероятно, довольно обширна.

В письме 12 августа Вы также предлагали мне позаботиться собрать статьи и статейки в разное время мной напечатанные, – но тогда Вы не определяли содержание этих статей. Я подумал и стал припоминать, какие статьи мной были напечатаны. Мое перо оживлялось, когда меня что-нибудь сильно занимало и волновало. Так действовала на меня Казанская Крещено-Татарская школа, особенно в первые годы ее существования. О ней написано мной несколько отдельных корреспонденций, напечатанных в Православном Обозрении. Но введением в историю Казанской Крещено-Татарской Школы служат прелюбопытные статьи крещенного татарина Василия Тимофеева, который положил начало этой школы и доселе в ней трудится от всей души и с великой пользой; он священствует с незабвенного для школы 1869 года. Более подробнее описание этой школы мной напечатано в Журнале М. Н. П. за 1868 год. Волновала меня в 1865 и 66 годах отступническое движение почти на всем пространстве Казанской губернии. Тогда я писал письма графу Дмитрию Андреевичу. Эти письма едва ли удобны к печати: они, помнится, очень горячи и резки. Но еще припоминаю: в первый раз отслужена была на татарском языке всенощная и Литургия в субботу и воскресенье первой седмицы Великого Поста 1869 года; тогда приобщались воспитанники и воспитанницы Крещено-Татарской Школы числом до 100 человек. Это первое Богослужение, хотя далеко по своему составу неполное, исполнялось с таким общим живым усердием и сильной выразительностью, что произвело на меня глубокое впечатление. И под таким живым впечатлением я написал подробное письмо графу Дмитрию Андреевичу. Довольно обширное также письмо писал я Его Сиятельству об освящении церкви в отступническом селе Елышеве Мамадышского уезда Казанской губернии. Были мной писаны письма, официальные записки и доклады в Совет Православного Миссионерского Общества, письма Преосвященному Вениамину Иркутскому, Начальнику Алтайской Миссии и другим лицам. Возбудился вопрос о применении русской азбуки к инородческим языкам и угрожала некоторая опасность нашему переводческому делу. По этому случаю я писал мнения. Эта переписка теперь печатается, и я надеюсь, что на следующей неделе могу отправить к Вам экземпляр этой брошюрки величиной в три печатных листа. Она может служить тоже характеристикой моего писания, почти всегда запальчивого и взволнованного; я хладнокровно не могу писать: в спокойном состоянии голова моя ничего не придумывает.

И так, когда я прочитал письмо ваше от 12 августа, мне подумалось, что действительно было не бесполезно собрать то, что было написано, и потом напечатано, или осталось в письмах и рукописях. Тогда не только сохранились бы факты, но и чувство и одушевление, подчас та борьба, с которой совершалась и шла эта действительность. Для людей, принимавших участие в этой жизни, теперь дорого припомнить биение ее пульса. Но и настоящая история заботится также о воспроизведении действительного и конкретно-живого склада и хода событий.

В 1866 году, в месяце ноябре, ваш предшественник поручил мне составить соображение, на каких основаниях могут быть производимы во священники крещенные татары, обучавшиеся в инородческих школах, но не проходившие курс духовной Семинарии. Посоветовавшись с богословами и канонистами, я написал соображения, которые граф Дмитрий Андреевич сообщил Преосвященному блаженной памяти Антонию, тогда только что поступившему из Смоленска на Казанскую кафедру. Владыка одобрил мои предложения, дополнив их одной чертой. После того граф предложил Св. Синоду. В Указе Св. Синода было целиком прописано предложение г. Обер-Прокурора, а о моих соображениях и заключении Преосвященного Антония только упомянуто, и в Синодальном постановлении высказаны только результаты, которые без своих мотивов неясны и не убедительны. В подобных случаях мне, казалось бы, лучше печатать всю существенную часть переписки для лучшего уяснения дела. Присовокуплю, что всех моих писем и даже официальных записок у меня не имеется ни черновых, ни копий.

Доселе по предмету собрания статей.

Заметка моя об обучении в начальных школах церковно-славянскому чтению в Казани вообще принята очень сочувственно и даже озаботила многих. Одна учительница Казанской приходской школы для девочек спрашивала меня, где можно найти разъяснения оксии, варии и проч., и где можно добыть учебный псалтырь с разделением на кафизмы и другими прибавлениями, необходимо нужными для православного христианина. Это навело меня на мысль просить Вас, нельзя ли распорядиться, чтобы Учебная Псалтирь, с киноварью и без киновари, следовательно, разных цен, высылалась на комиссию по уменьшенным ценам, в Епархиальные города, но лучше не в Консисторию, а к викарным Преосвященным, как более свободным, или в монастыри, только не в мужские, а больше в женские, или прямо в дирекции Народных Училищ, дабы близко и удобно было покупать их всем желающим и усердствующим. А то православных изданий достать негде, а протестантские, хотя и Синодальных типографиях печатанные, издания Псалтири и Библии задешево продаются в складах Английского Библейского Общества. А по части букваря нельзя ли отпечатать стародавнее «Начальное учение хотящим учиться божественных писаний».

Примечание. Осмеливаюсь покорнейше просить уведомить меня, в каком положении дело о кончившем курс Казанской Д. Академии Воскресенском, т. е. об ассигновании жалования Законоучителю Казанской Крещено-Татарской школы. Неизвестность положения мучает его и тревожит его родителей; а он вполне всяческого участия.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностью имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейший слуга.

Николай Ильминский.

P.S По части языка.

В печати уже указана аномалия формы выну, вынул, вынуть, по аналогии: двину и т. д. Между тем, вятские крестьяне верно говорят: вынял, по аналогии принял, поднял от глаг. ати.

Я случайно нашел другую подобную аномалию в русском языке.

Создаю, создал, создам, создает, создадим по аналогии: воздал, воздам, воздаст и проч. Но воздаю происходит от корня даю, оно одинаково с ним и спрягается, а создал происходит от корня зидаю, зижду и со словом даю ничего не имеет общего.

А в славянском языке видим что? От создах третье лице созда, а от воздах – воздаде или воздаст.

Будущее созижду (на сем камне созижду церковь мою).

Это показывает, что русский язык забыл логическую или внутреннюю сторону слов и увлекся внешними случайными созвучиями. И таковых в нем аномалий много. а славянский язык, т. е. древний славянский, в своих формах строго последователен и изящен».

27 ч. воскресенье. В соборе Александро-Невской Лавры совершена была хиротония архимандрита Антонина в епископа Старицкого. Мне представлено было служить литургию с новорукоположенным епископом. Затем в митрополичьих покоях был обед за счет нового епископа.

В этот день скончался в СПб мой добрый знакомый, бывший профессор Витебской Семинарии Ив. Григ. Слиборский¹⁸³. Это был один из преданнейших мне лиц, человек умный и весьма благородный¹⁸⁴.

Вечером в этот день посетил меня Директор Императорской публичной библиотеки, Тайный Сов. Афанасий Федор. Бычков¹⁸⁵, давний мой знакомый.

29-го ч. получил письмо из Москвы от преосвящ. Алексея, еп. Дмитровского. Он писал от 28-го числа:

«Примите мое искреннейшее и сердечное приветствие с назначением Вам прекрасного помощника. Господь именно остановил ваш взор и сердце на Преосвященнейшем Антонине. Муж – благ, кроток и покорен. Преосвященнейший Антонин не преречет, ниже возопиет, все исполнит от совести благие и любве нелицемерные, что прикажет ему его Владыка. Верую крепко, что Владыка его будет с ним покоен и надеюсь, что дело скоро оправдает мою уверенность.

В Святейшем Синоде скоро начнутся заседания в полном составе членов с прибытием Владыки Киевского¹⁸⁶. Мы ожидаем, что он скоро проследует через Москву. Он обещал остановиться в Москве и посетить некоторые монастыри... Тогда-то конечно и начнутся в Синоде рассуждения о важнейших вопросах, каковы – отмена сокращения причтов, Академический Устав и проч. Как хорошо было бы, если бы широкая прежде, а в новом проекте и еще более расширенная, конституция академий была сокращена и ограничена. Для управления академией совершенно довольно пяти членов, считая в том числе ректора и инспектора: οὐκ ἀγαθὸν ἡ πολυκοιρανίη: всякому допущенному в парламентскую коллегию хочется почесать язык, показать, что он умнее всех, а хитрый человек всегда интригует и подбирает себе партию. Великое благо для академии было бы, если бы отменен был нынешний парламентский режим. Да умудрит Господь Св. Синод к устроению лучшего в воспитании духовного юношества!

В нашем Царствующем граде все идет обычным порядком. К празднику ожидаем Владыку¹⁸⁷ в Москву. Это много утешит Москву, которая на этих праздниках уже давно не видела Митрополита».

30-го ч. получено было мной письмо из Харькова от ректора семинарии, протоиерея Иоанна Кратирова¹⁸⁸, который писал мне от 26-го числа:

«Честно имею почтительнейше выразить Вашему Высокопреосвященству глубочайшую благодарность за неожиданный и тем более приятный знак вашего милостивого внимания к бывшему ученику¹⁸⁹. Я имел удовольствие получить от достопочтеннейшего отца протоиерея С. А. Иларионова экземпляр «Писем Московского Митрополита Филарета к покойному архиепископу тверскому Алексию», 1843–1867 гг., изданных Вашим Высокопреосвященством. Этот дар навсегда останется драгоценным для меня памятником вашего архипастырского благоволения ко мне и будет напоминать о том счастливом времени, когда я состоял под милостивым управлением вашим в звании студента академии. И теперь, слава Богу, я чувствую себя хорошо, справляюсь понемногу с трудностями нового моего положения и со временем надеюсь быть порядочным ректором семинарии; а милостивейший архипастырь наш¹⁹⁰ даже считает меня таковым в настоящее время.

Благопочтительнейше испрашивая святительских молитв и благословения, имею честь пребыть"…

2 декабря мной получено было письмо из Твери от Управляющего Казенной Палатой Авг. Казим. Жизневского, который писал мне от 1-го числа:

«Позвольте Ваше Высокопреосвященство представить на ваше усмотрение проект приглашения к пожертвованию на возобновление Микулинской церкви. Я полагал бы, если проект Вами будет одобрен, поместить посредине текста этого воззвания литографический вид Микулинского собора; на каковой предмет и заказана мной литография Муравьеву, который взялся сделать ее безвозмездно. Я полагал бы, по особенной важности Микулинского храма, настоящее воззвание можно было бы послать от имени Д. Консистории, а не от местного священника. На днях он прибудет в Тверь для обсуждения мер к возобновлению древней церкви.

Полезно было бы в воззвании к пожертвованию указать лица или места в столицах, к которым могли быть посылаемы пожертвования.»

От 2-го числа Авг. Казимирович писал мне, в дополнение к предыдущему письму, следующее:

«Я полагал бы не лишним поместить в воззвании следующую вставку (пред словами «о таком начинающемся святом деле») следующего содержания: «В этом восстановлении Микулинской древней церкви приняло участие Императорское Московское Археологическое Общество, которое просило своего члена Николая Владимировича Султанова принять на себя труд в руководстве этим делом со стороны археологической и технической».

«Прошу Ваше Высокопреосвященство извинить мне, что обременяю Вас своими письмами, и принять уверение в глубоком уважении и совершенной преданности».

Достойно примечания и удивления, что г. Жизневский, римский католик, принимает столь живое участие в восстановлении древних православных храмов.

На изложенное выше письмо я отвечал от 7-го числа:

«Возвращая Вам проект воззвания, долгом поставляю выразить Вашему Превосходительству искреннюю благодарность за вашу ревность о восстановлении древнего православного храма.

Проект воззвания составлен очень удовлетворительно. Дополнить его упоминанием об участии в восстановлении храма со стороны Археологического Общества, по моему мнению, едва ли уместно.

Во всяком случае, впрочем, печатание проекта воззвания должно быть не без участия Консистории.

Что касается указания лиц и мест для принятия пожертвований, в столицах, то в Петербурге я мог бы указать на мою канцелярию, а в Москве на архимандрита Высокопетровского монастыря о. Иосифа¹⁹¹, если только он изъявит на это свое согласие, о чем может написать ему о. эконом моего архиерейского дома, или секретарь консистории, С. П. Славолюбов¹⁹².

Призывая доброму делу и всем в нем участвующим Божию помощь и Божие благословение, имею честь быть"…

3 числа получено было мной письмо из Владимира от преосвящ архиепископа Феогноста, который писал от 30 ноября:

«Честь имею приветствовать Вас с назначением вам преосв. Викария, который, как полагаю, избран Вами самими и потому будет по сердцу вашему. Теперь будет легче и спокойнее Вам жить в Петербурге. Петербургская служба, сколько знаю ее, сама по себе не трудна, но она делает большие затруднения в управлении Епархией. Вам этих затруднений, после назначения Вам Викария, полагаю, не будет. Остается желать чтобы Господь своей благодатию хранил ваше здоровье и укреплял ваши силы.

В Москве, в Симонове монастыре, я получил от Вас благосклонное дозволение написать Вам о моих родственниках; но, признаюсь, до сих пор крайне стеснялся обременить Вас своими просьбами. Теперь просьбы родственников превозмогли меня, и я решился написать Вам о некоторых из них. В селе Осечне, Вышневолоцкого уезда, моя родная сестра – вдова причетника – Акилина Иванова Никольская. Между прочими детьми она имеет двух взрослых дочерей; и я всепокорнейше просил бы если найдется жених хоть для одной из них, дать ему место, какого он будет заслуживать по своему образованию. В селе Ящинах того же Вышневолоцкого уезда, священствует мой зять (женатый на младшей моей сестре) Василий Разумовский. Он пока не имеет каких-либо нужд, но я всепокорнейше просил бы не оставить его вашим вниманием. В селе Андреевском, Осташковского уезда, священником мой двоюродный брат Михаил Лебедев. Он, по его письмам, получает крайне скудные средства и желал бы иметь приход получше. Не найдете ли возможным, когда он подаст Вам просьбу о перемещении на другой приход, удовлетворить этой его просьбе»?

4-го ч. имел я честь получить из Московской дух. академии Диплом на звание почетного члена оной, при следующем письме о. Ректора, протоиерея Сергия Константиновича Смирнова, от 28 ноября за № 538:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Совет Московской Духовной Академии, в общем собрании своем, бывшем 1 октября сего года, избрал Ваше Высокопреосвященство в Почетные Члены Московской Духовной Академии и поручил мне просить Ваше Высокопреосвященство почтить академию принятием звания Почетного Члена оной.

С особенным удовольствием исполняя таковое поручение Совета академии, честь имею препроводить при сем изготовленный для Вашего Высокопреосвященства диплом за № 531 на звание Почетного Члена Московской Духовной Академии.

Испрашивая ваших архипастырских молитв и благословения, с отличным почтением и совершенной преданностью имею честь быть"…

5-го ч. писал я в село Высочиновку А. Ф. Ковалевскому:

«Возвращаю Вам рукопись с акафистом Богоматери – Троеручице, которую Вы года два назад, прислали мне. Я поручил эту рукопись рассмотреть цензору, архим. Тихону¹⁹³, моему ученику по академии и постриженику. Он исправил ее в некоторых местах и готов одобрить к напечатанию, если только она будет представлена в цензурный Комитет при бумаге от какой-либо духовной власти. Так как Вы предприняли и совершили свой Богоугодный труд, между прочим, для Белобережской пустыни Орловской епархии, то настоятель этой пустыни пусть испросит у своего Епархиального Начальства разрешение представить эту рукопись в Цензурный Комитет, объясняя при этом, разумеется, словесно, с упоминанием и моего имени, что к разрешению на напечатание оной препятствий не будет.

Служба Ахтырской иконе Б. Матери, о которой Вы упоминаете в своем последнем письме, была недавно, по поручению Св. Синода, в моих руках и одобрена мной к напечатанию. Сердечно поздравляю Вас с добрым успехом в ваших благочестивых трудах.

Акафист Муромским Чудотворцам, Вами составленный, также исправлен архимандритом Тихоном и мной на днях будет послан к Преосвящ. Муромскому для переписки и представления в Цензурный Комитет установленным порядком».

6-го ч. писал я во Владимир Преосвященному Иакову, в ответ на его письмо от 29 сентября:

«Простите, что так долго не писал Вам и не благодарил за поздравление. С наступлением осени наступила для меня многодельная жизнь в Северной Столице. Кроме общих с прочими собратьями дел, я имею особые частные занятия. Мне, во-первых, поручено председательство в существующей с 1881 г. комиссии по пересмотру Богослужебных книг, а во-вторых, на меня возложена, хотя еще и не официальным порядком, обязанность приготовлять к изданию хранящиеся в Синодском Архиве материалы для биографии покойного Московского Святителя Филарета. А этих материалов мне доставлено, в переписанных набело тетрадях, пять огромных томов. Из них четыре мной уже прочитаны. Почти день и ночь читаю эти драгоценные материалы и не могу от них оторваться: так они интересны.

Возвращаю при сем Вашему Преосвященству акафист Муромским Чудотворцам в исправленном виде. Исправление сделано цензором, архимандритом Тихоном. Вам остается переписать акафист набело и представить в Цензурный Комитет установленным порядком. За разрешением к его напечатанию теперь уже остановки не будет».

8-го ч. послал я официальное письмо за № 4659 Ректору Московской д. академии, о. протоиерею С. К. Смирнову следующего содержания:

«Ваше Высокопреподобие, Достопочтеннейший о. Ректор!

Получив присланный мне при почтеннейшем письме вашем от 28-го минувшего ноября, № 538, диплом на звание Почетного Члена Московской Духовной Академии, благосклонно присвоенное мне Советом сей Академии, долгом поставляю принести Вам и почтенным членам академического Совета, за оказанную мне честь, мою искреннюю душевную благодарность.

Призывая на Вас и на сподвижников ваших на поприще духовного просвещения благословение Отца светов, с истинным почтением и преданностью имею четь быть"…

Вслед за сим на другой день 9-го числа я снова писал о. Ректору, но уже частным образом. Вот что я писал:

«Помимо официального изъявления благодарности Совету за избрание меня Почетным Членом родственной мне академии, повторяю Вам лично мою сердечную признательность за оказанную мне честь и притом вне очереди сравнительно со старшими меня по службе. Это предпочтение едва ли приятно будет Преосвященному Кишиневскому¹⁹⁴.

Кстати о нем. Он просил Новгородского Владыку о перемещении его на Херсонскую кафедру, но ему почему-то предпочли Преосвященного Уфимского¹⁹⁵. Это, впрочем, между нами.

Никанор, бесспорно, человек талантливый, но он среди обширного разноплеменного и разнокачественного общества едва ли удержит себя в должных границах: я знаю его довольно близко.

В настоящее время я занимаюсь приятным для меня делом по пересмотру и приготовлению к изданию материалов для биографии блаженной памяти Святителя Филарета. Вы не можете себе представить, какие драгоценные сокровища заключаются в сохранившихся после покойного Владыки бумагах. Начиная с двадцатых годов не было, кажется, ни одного важного государственного и церковно-общественного вопроса на который не было бы в этих бумагах мудрого, основательного, всестороннего ответа. К сожалению, некоторых ответов, в особенности по делу о греко-болгарской распре и отчасти по делам раскольническим, в настоящее время, по моему мнению, предавать гласности еще не удобно. Но я не могу не почитать себя счастливым, что в настоящую пору я почти один посвящен в такие важные тайны. Со мной разделяют это счастье только Начальник Синодского Архива и переписчики бумаг.

Вы полагали бы возложить на меня составление биографии Митрополита Филарета; но это такой труд, который неудобоисполним не только для моих слабых сил, но и ни для чьих единичных. Это должно быть делом целого ученого Общества. И мне думается, что всего приличнее и естественнее было бы принять на себя этот великий и важный труд Московской академии. И начать бы это дело прежде всего указанием на все то, что уже известно в печати о великом святителе.

По поводу изданного недавно Сборника по случаю юбилея М. Филарета, Новгородский Владыка, в беседе с нами, выразил желание, чтобы на основании проповедей и других богословских сочинений Филарета, составлена была Православная Догматика. Но мне помнится, будто бы для исполнения и осуществления этой мысли назначена уже премия Преосвященным Казанским Палладием¹⁹⁶.

О рассмотрении проекта академического Устава в Синоде до сих пор не было и речи. Видно, К. П-ч выжидает, чем окончится пересмотр в Государственном Совете Устава Университетского.

Я поинтересовался видеть находящийся в рассмотрении Духовно-Учебного Комитета Греко-Славянский и Славяно-Греческий Словарь покойного протоиерея Невоструева. Труд громадный, но оказавшийся, к сожалению, малопригодным. Комитет, на основании отзыва профессора Ловягина, не признает возможным издать Словарь этот на средства Св. Синода».

13-го числа писал я в Москву Преосвященному Алексию:

«Благодарствую Вас за поздравление меня с помощником и притом, по вашему выражению, прекрасным. Действительно, Преосвящ. Антонин здесь всем понравился своей скромностью и приветливостью; только все при этом делали замечание относительно излишне низких поясных поклонений его при совершении богослужения. Совершивши у меня на подворье 1-го числа заупокойную литургию по святителе Филарете, на другой день он отправился в Тверь к месту своего нового служения. Там его встретили в должном порядке. В письме своем он подробно описал мне свое вступление в новое служение. Я уверен, что его полюбят в Твери. Надеюсь, что и наши взаимные с ним отношения будет мирны и благозаконны.

Вот и Святейший Правительствующий Синод в полном уже составе. Но Киевский Владыка¹⁹⁷ лишь только появился сюда, как успел уже и заболеть. Он жалуется на боль в боку, которую он, как сам объясняет, получил в Москве, проведши ночь на холодной постели, в недостаточно нагретой и осушенной спальне. Явится ли посему он завтра, в среду, в Синоде, неизвестно.

Ни о каких важных материях в Синодских заседаниях не было еще и помину, и до нового года, вероятно уже и не будет.

В последнем письме к Вам я упоминал, между прочим о материалах для биографии покойного Владыки Филарета. Эти драгоценные сокровища вручены мне для рассмотрения и приготовления к изданию. Я с восхищением прочитал уже в течение шести недель пять огромных томов (более 1000 листов, к моему удовольствию, весьма четко переписанных). При чтении этих письменных документов не мог я надивиться высокому, глубокому, широкому, всеобъемлющему уму приснопамятного Святителя. Мне кажется, на сто лет вперед разрешены в этих документах многообразные вопросы церковно-канонического, государственного, социального и проч. свойства. Если суждено будет напечатать, хотя и не вполне (есть вещи весьма секретные), эти материалы, тогда увидит весь мир, какого мужа имела Россия в лице Филарета. Все, что до сих пор было напечатано о нем, еще далеко не может дать полного понятия о его духовных совершенствах, о его заслугах пред Церковью не только Российской, но и вселенской, пред Государством и Обществом. Я не могу не благодарить Бога, что мне первому суждено проникнуть в эту сокровищницу церковно-государственных тайн. Помолитесь, Преосвященнейший, чтобы Господь даровал мне силы с успехом совершить предпринимаемый мной великий и важный труд».

В тот же день я получил письмо от М. И. Соколова¹⁹⁸, который 4-го числа писал мне:

«Вот так-то совершаются судьбы Господни! Бедный воспитанник не Питерской или Московской, а Владимирской семинарии Иван Михайлович Тихомиров ныне уже восседает в Святейшем Синоде. А где его принципалы? По слову Спасителя «последние будут первыми, а первые – последними», – вот так и вышло. Не подумайте, что я завидую; я от души радуюсь, что град Владимир ничем же меньше во градах Российских. Исполат Вам!

А знаете ли, что я нынче совсем было собрался ехать к Вам на именины и приглашал с собой Ал. Вас. Краснопевкова, встретившись с ним на именинах у нашего смотрителя? Он отказался за недосугом, а мне советовал ехать в спальном вагоне. Это для чего, спрашиваю я его, при таком кратком пути? До Питера путь не совсем краткий. Тут только я вспомнил, что Вы уже уехали в Питер. Разумеется, поездку отложил, хотел только писать к Вам и поздравить со днем ангела, но увы! Сделался болен и позабыл. Извините ради Бога! Память совсем оставляет меня, равно как и чувствия теряются: зрение, обоняние и слух, и постоянно зябну, совсем стал калека. А страсть к чтению духовных книг явилась сильная: готовь день и ночь читать.

Что-то Вы поделываете в Св. Синоде? Дай Вам Господи что-нибудь получше сочинить, а в мире дела плохи, из рук вон. Преосв. Амвросий сильно жалуется на свое духовенство. Если так погряз духовный элемент, то что сказать о мирянах? Посмотрите на наши суды, кого они не оправдывают? Ныне добродетель считается почти пороком, а порок возводится на степень добродетели. А что западный край наш? Муравьевские начала, кажется совсем выжиты, а польский элемент опять начинает поднимать главу. Жаль, очень жаль. Хороши там и православные! Напр. в Виленской Консистории заседает какой-то протоиерей Гомолицкий¹⁹⁹ из униатов – чистейший иезуит и гонитель православия, по крайней мере, православных и этот человек составляет большую силу у Преосвящ. Александра. Сколько терпит от него игумения Виленского Мариинского монастыря Антония. Попросите ее, – преинтересно. Даже как-то не верится, чтобы у нас совершались такие безобразия. История ничему то нас не поучает, мы чрезвычайно забывчивы».

На письмо это я отвечал 15-го числа:

«Искренне благодарю Вас за любезно писание ваше, на которое и отвечаю теперь. Подлинно, надо мной сбывается слово Писания: Господь воздвигает нища и убога от гноища, еже посадити их в князи людей своих. Да будет благословен Господь Бог, тако благоволивый о мне убогом и недостойном!

Но кому дано будет много, и кого возносит Божие Провидение, с того много и взыщется, тому надобно строго и бдительно смотреть за собой, дабы твердо и безопасно стоять на высоте.

Спрашиваете, что я делаю в Синоде? В Синоде текущих дел бесчисленное множество, но они обременяют не столько Членов, сколько Канцелярии. Наше дело только два раза в неделю, и часа на полтора, на два, приезжать в Синод, чтобы послушать и посудить о том, что нам доложат, и затем приготовленные по доложенным делам протоколы подписать на дому: – вот и весь наш труд.

Если Преосвящ. Амвросий жалуется Вам и притом, как Вы пишите, «сильно» на Харьковское духовенство, то это показывает в нем малое еще знакомство с духовенством всероссийским. Харьковское духовенство, по моим четырехлетним наблюдениям за ним и по сравнению его с духовенством тех епархий, какие мне известны, далеко не из худших. В других епархиях, не исключая и Московской, духовенство много хуже Харьковского. А если бы Преосвященный посидел в Синоде, то он услышал бы такие повести о художествах духовных персон разных епархий, о каких ему и в голову не может прийти. Итак, пусть он успокоится насчет подведомого ему духовенства.

Жал, что вы не предприняли путешествия в Тверь к 1-му дню октября. Вы нашли бы меня там. Я отправился на эту пору в Тверь, впрочем, не для празднования своих именин, а для освящения домовой возобновленной церкви. Не вздумайте ли когда-нибудь посетить Северную Столицу; прошу не миновать тогда и Ярославское подворье (на Васильевском острове), где обитает ваш покорнейший слуга.

Петербург хорош, но не для нас, провинциалов, привыкших к правильной, регулярной жизни. Мой образ жизни здесь совсем выходит из обычной для меня колеи; во всем почти нарушается порядок моей прежней правильной жизни и в бдении, и во сне. Я не говорю уже о здешнем, совершенно непостоянном климате: утром ясно, а после полудня сумрак; утром мороз, а после обеда слякоть. Между тем, по необходимости приходится нередко выезжать из дому. Знакомства день ото дня умножаются больше и больше».

12-го числа в первый раз посетил меня Обер-Прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев. С горячим сочувствием и живым участием он беседовал со мной о пересматриваемых и приготовляемых мной к изданию материалах для биографии приснопамятного митрополита Филарета. В этот самый день я окончил чтение V и последнего тома этих материалов, доставленных мне начальником Синодского архива Н. И. Григоровичем.

14-го числа получил я от нового Ректора Спб. дух академии, преосвященного епископа Арсения, письмо за № 1799, коим он извещал меня, что в воскресение, 18-го числа, в час по полудни, в зале академии преподаватель Варшавского духовного училища кандидат Владимир Завитневич имеет публично защищать представленную им на соискание степени магистра богословия диссертацию, под заглавием: «Палинодия Захарии Копыстенского и ее место в истории западнорусской полемики XVI и XVII в.в.» При этом доставлен был экземпляр этого ученого сочинения.

15-го числа, утром был у меня профессор академии Мих. Осип. Коялович²⁰⁰, сын бывшего униатского священника Гродненской губернии. В беседе со мной, между прочим, он не совсем одобрительно отозвался о записках бывшего архиепископа Полоцкого Василия (Лужинского) хранившихся в Казанской академии и ей впоследствии изданных.

16 ч. получил я письмо из Твери от А. Каз. Жизневского, который от 15 ч. писал мне:

«Позвольте Ваше Высокопреосвященство представить Вам экземпляр воззвания. Афанасий Николаевич открыл сбор, подписав 100 руб. на Микулинский храм.

К сожалению, священник²⁰¹села Микулина-Городища еще не прибыл в Тверь по вызову Консистории, тогда как его присутствие крайне необходимо для принятия надлежащих мер».

Вот содержание приложенного при письме печатного (с изображением Микулинского храма) воззвания:

«В селе Микулине Городище, Старицкого уезда, на берегу р. Шоши, среди земляной осыпи (вала), слывущей и ныне под названием детинца и города, стройно возвышается древняя церковь во имя Св. Архистратига Михаила. Эта церковь построена в 1398 году Тверским Великим Князем Михаилом Александровичем и освящена Святителем и Чудотворцем Арсением, Епископом Тверским.

Этот величественный храм, один из древнейших памятников Русского зодчества и религиозного усердия Тверских князей, когда-то собор княжеского города Микулина и усыпальница удельных князей, с течением времени пришел в такую ветхость, что угрожает совершенным разрушением; вследствие чего в нем уже четыре года как прекращено священнодействие. Оно совершается в небольшой каменной церкви, устроенной вблизи древнего собора. А между тем, по отзывам техников, осматривавших древний Микулинский храм, достаточно было бы шести тысяч руб. или несколько более для исправления всех его повреждений²⁰² и для сохранения этого драгоценного памятника Тверской старины.

К сожалению, местные прихожане, по недостаточности своих средств и малочисленности прихода, не в состоянии сами поддержать этот древний храм, хотя при всей скудности своей, они готовы уделить для него часть своего достояния; но их лепта далеко недостаточна!

Прискорбно думать, что этот замечательный памятник, находящийся в недалеком расстоянии от Москвы, столь горячо оберегающей родную старину, обречен на разрушение, в то время, когда и правительство, и археологические общества и частные лица – любители старины – обращают особое внимание на сохранение отечественных исторических памятников.

Быть может, причина кажущегося равнодушия заключается в том, что о теперешнем печальном положении древнего Микулинского храма немногие знают: ведь не было еще примера, чтобы сердце русского человека не отозвалось на призыв о помощи в святом родном деле!

С благословения Святейшего Синода и по соглашению с Императорским Московским Археологическим Обществом, разрешено приступить к восстановлению разрушающегося храма и к сбору на этот предмет пожертвований.

О таком начинающемся святом деле доводится до сведения ревнителей православия и почитателей родной старины, с покорнейшей просьбой принять доброе в нем участие».

На прочтенное письмо г. Жизневского я отвечал 20 числа:

«Принесите мою искреннюю благодарность Его Превосходительству Афанасию Николаевичу за его усердное приношение на пользу древнего храма.

Не сделать ли мне попытку взойти в Св. Синод с ходатайством об оказании денежной помощи для поддержания Микулинского храма? Пусть бы Консистория составила и представила мне проект представления в этом смысле. При личном моем присутствии в Духовном Коллегиуме, можно с некоторой надеждой рассчитывать на успех в этом деле.

Приветствуя Вас с приближающимся всемирным праздником пришествия в мир Христа Спасителя, имею честь быть"…

17-го ч. получено было мной письмо из Самары от известной страдалицы М. К. Бабст, которая от 12 числа писала:

«В самую безысходную минуту моей жизни еще раз обращаюсь к вашем милосердию и со слезами взываю к Вам: подайте мне болящей руку помощи! Бога ради, простите Вы мне мою неотступность, Владыка Святый! Милосердный и человеколюбивый Господь неоднократно являл нам пример милосердия такого рода: «что мы не должны дожидаться, когда будут просить нас о помощи имеющие нужду в нас; но, одушевляемые христианской любовью, мы должны сами спешить оказать помощь терпящему нужду. Когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых. И блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных». (Лк.14:13:14) О, Боже мой! Если за один только обед Господь обещает воздаяние, то какой же великой награды удостоится Высокопреосвященный Савва, если он избавит меня страдалицу от голода и холода в течение двух–трех зимних месяцев! Слезы застилают глаза, почти не вижу, что пишу. Скажите, есть ли на свете люди несчастнее меня, с детства привыкшей к жизни, вполне обеспеченной? А теперь? Лежу я на болезненном одре своем точно скованная по ногам, боясь лишний раз пошевельнуться, чтобы не причинить больным ногам еще больше муки. Днем жду ночи, а ночью с нетерпением жду утра. Исхудалая, истомленная, болящая, слезящая, тоскующая – одна в целом мире и без всякой поддержки… Удручающий меня ревматизм не дозволяет мне даже спустить ноги на пол, чтобы писать на столе; пишу я это письмо к Вам с величайшим трудом на подушке, в постели, с которой поднимают меня на руках. И вот это то беспомощная страдалица не находит здесь ни в ком участия! Она, несчастная, тоскует; она не ребенок, а не может удержаться от слез и плачет, горько плачет. Чье сердце не повернется от жалости при мысли о ней? Едва ли где найдется кто-нибудь от дитяти до старика, в ком бы при одном только взгляде на меня, страдалицу, не забилось бы сердце благороднейшими святыми чувствами сострадания и готовностью послужить болящей именно в том положении, когда она больше всего нуждается в святой службе… в скорби, болезни и нужде… О, тяжело! невыразимо больно и тяжело бедному перед богатым сознаваться в своей нужде! Это почти тоже что протягивать руку за подаянием, за милостыней! Но на все воля Господа, и если бы Сам Он не указывал мне добрых людей, то мне давно уже пришлось бы умереть от голода и холода, и это в том самом городе, в котором я в течение 25 лет подготовила до 300 благородных мальчиков в разные учебные заведения, а теперь, истратив все свое здоровье, все свои силы, не нахожу себе в Самаре ни в ком сочувствия. Даже из 12 мальчиков, облагодетельствованных мной в полном смысле слова, никто не заглянет ко мне. Дети они самых бедных чиновников. Учила я их бесплатно; потом сама же платила за их учение в гимназии. Теперь многие из них, кончавшие курс, служат здесь. Есть даже два медика. Всех лечат, а обо мне точно и забыли. Никто и 10 р. не хочет уделить взаймы. И верить не хотят, что их бывшая благодетельница до того обнищала, что вынуждена просить помощи у добрых людей. Видно тогда только поверят, когда найдут в моей чистой квартирке, вместо меня один только труп, окоченевший от холода и голода…Вот треснул мороз! Завыла с голоду собака... И зверь, и дерево не выносит смертельной боли. Слышите? Владыка Святый! Окажите же мне, тоскующей страдалице, поскорее помощь хотя в том размере, в каком можете сделать, не стесняя себя, не в ущерб вашего собственного комфорта. Поспешите к Рождеству Христову выслать посильное пособие для удовлетворения моих крайних нужд, препятствующих радостному настроению душевных сил в столь радостный для всех христиан Праздник. Ужели же и Вы не откликнитесь еще раз на мои страдания? О, да не будет этого»!

По письмо этому послано было болящей 10 руб.

Эконом моего архиерейского дома протоиерей Мих. Ив. Драницин решился наконец вступить в монашество, но пострижение в иноческий чин желал непременно принять от моих рук. Для сего он нарочито приехал в СПб., и 17-го ч., в субботу, после всенощной, в церкви Ярославского подворья, при многолюдном стечении богомольцев, мной совершен был над ним обряд пострижения в монашество, с наречением имени: Макарий, в честь преп. Макария, Калязинского чудотворца, коего память совершается 17 марта. Обряд этот на многих, никогда его не видевших, произвел потрясающее впечатление: многие женщины, видя совершающееся пред их очами, на взрыд рыдали.

В № 2807 газеты «Новое Время» в первый раз напечатаны были заявления от 16-ти лиц разного звания, исцеленных от различных болезней молитвами священника Кронштадтского Андреевского собора, о. Иоанна Ильича Сергиева. Когда эти заявления, 21-го ч., прочитаны были Обер-Прокурором в Синоде, все мы были удивлены таким неожиданным известием, а преосвящ. митрополит Исидор выразил неудовольствие на то, что эти заявления были напечатаны в светской газете без разрешения духовной цензуры. Подобные заявления сообщены затем в № 2867 той же газеты.

О. Иоанн Сергиев родом из Архангельской еп., в 1855 году окончил курс в Спб д. академии со степенью кандидата.

В настоящее время о. Иоанн пользуется громкой известностью по всей России за исцеления, совершаемые по его Богоугодным молитвам. Слава и благодарение Господу, даровавшему этому благочестивому иерею благодатный дар исцелений!..

21-го числа писал я в Вильну к Преосвященному Сергию, еп. Ковенскому, Викарию Литовской епархии:

«Отклоняя от Вам назначение на должность ректора академии, и притом петербургской, я с полным убеждением действовал в вашем именно интересе, преимущественно санитаром. И если мое действование совпало с вашими собственными мыслями, то я тем более радуюсь и одобряю себя за такое действование. Но оказавши Вашему Преосвященству услугу отрицательную, я не знаю, сумею ли оказать Вам услугу положительную. Впрочем, при всяком удобном случае, буду стараться о сем совокупно с Преосвященным Варшавским, который также искренне Вам сочувствует. Да и нельзя не сочувствовать в виду вашего настоящего положения.

Бог терпения и утешения да укрепляет Вас в надежде и уповании на лучшее будущее!

Братски приветствуя Вас с приближающимся праздником Христова Рождества, имею честь быть"…

В тот же день получено было мной два письма: одно из Москвы, другое из Симбирска.

Из Москвы писал мне от 20-го ч. Смотритель Куманинской Богадельни Матвей Ив. Соколов:

«От всей душу благодарю Вас за дружеское послание, которым Вы почтили старика; с удовольствием получил его, а еще с большим – прочитал. Честь Вам и слава, что Вы помните старое и взирая на новое положение ваше, извлекаете отсюда евангельские уроки для себя. Утешительно видеть сие человеку, некогда принимавшему в судьбе вашей хот самое маленькое участие²⁰³. Я и тому рад за себя, что сердце мое сладостно трепещет при виде добрых дел ближнего моего, и за то благодарю Господа!

В Синоде у Вас, говорите, много дел; поэтому, разумеется, они медленно и двигаются. Но это очень жаль медленное то движение! Мне думается, что ваши канцелярии больше занимаются разговорами о вчерашних спектаклях, а не делами вашими. Я немножко знаю этих питерских чиновников; они, кажется, каждый шаг свой и каждую строку, ими написанную, ценят на вес золота. Грешный человек – не люблю я чиновников питерской закваски; они одно говорят, а совсем другое делают, а особенно как тороваты на обещания! А что это еще у Вас за комиссия по пересмотру богослужебных книг? Как бы она не имела последствием еще какого-нибудь раскола. Интересно бы знать суть дела. Вам поручили еще порыться в архиве для установления истиннейшего значения личности приснопамятного Вселенского иерарха. Хотя трудное, но очень приятное занятие для человека искренне преданного памяти почившего. Пожалуй, новые изыскания не излишни будут. а то есть еще лица, не отдающие полной справедливости почившему. «Что это Вы постоянно нам тычете в глаза порядки, установленные Филаретом? – спрашивает нередко и с азартом Пр-ный М… Что эта за вселенская знаменитость? Вот настоящий образцовый святитель – Иоанникий». В что-нибудь сказать о пр. Амвросии – беда! Только и твердит: я вымету дочиста эту амвросиевщину. Как Вам покажутся такие выходки, особенно относительно преосвященного Филарета? Я тут вижу и недомыслие и даже гордость, что признаться, очень бы не желалось видеть в Архипастыре. Интересно бы знать, как ведет себя пр. Иоанникий в Синоде, т. е. как относится к мнениям других, особенно несогласным с его взглядом. С кротостью ли подобающей, или с дерзновением? Москве он кажется, тоже не по вкусу пришелся, и немудрено. После Филарета трудно потрафить на Москву, особенно если новый незнаком с духом и приемами Филарета.

Вам дали Викарного – прекрасно! Но все же Вы должны заниматься Епархиальными делами, особенно важными. Он только будет заменять Вас в служении и еще мелочами. Кстати: что Вы не завербуете в свою чреду достопочтеннейшего протоиерея ц. Успения, что в Казачей, Александра Семеновича Ильинского²⁰⁴? Достойнейший человек и чей-нибудь хороший бы был сотрудник. Вы, кажется, впрочем приглашали его: тоже говорил ему и Митрополит Платон в июле месяце, когда Алекс. Сем., бывши в Киеве, представлялся ему. Человек робеет и ждет особого призвания Божия. Значит, да будет воля Божия.

Благодарю Вас за приглашение посетить Вас в СПб. Если бы это случилось, конечно, не преминул бы. Но по состоянию здоровья мне только и остается сидеть на своем гнезде. Страсть к чтению у меня необыкновенная! Постоянно читаю и заметно глаза порчу; думается, хватит из на мой век!

Знаю, что у Вас теперь занятий по горло. А все-таки я покорнейше прошу иногда часок на письмецо ко мне грешному, чем премного утешите старика. Да адрес то пишите покороче, чтобы не затруднять себя: М. И. Соколову в Москве дом мещанских училищ у Калужских ворот, вот и все. Ведь я тоже довольно здесь известен, особенно почтальонам – своего рода земляника».

Из Симбирска от 15-го ч. писал помещик, бывший совоспитанник мой по Моск. акад., магистр XVI курса (1848 г.) Николай Семен. Волков:

«Не часто я напоминаю Вам о себе, хотя было время продолжительного совместного служения нашего с Вами не только в сердце земли Русской-Москве, но и в сердце самой Москвы – священном Кремле, где мы на разных поприщах, но лишь в расстоянии нескольких десятков сажен, отправляя свои служебные обязанности, чуть не каждый день встречались друг с другом, то для обмена мыслей, после тех или других изысканий, то и просто для взаимного отдохновения от дневных трудов и чаепития в прохладных палатах патриарших. К этому периоду времени примыкает и общая связь наша с покойным другом нашим о. Леонидом²⁰⁵, с которым собственно и я не только лично, но и семейно сошелся еще в Академии, когда Леонид не заменил еще на свете Льва Васильевича Краснопевкова. Напомню Вам, кстати, что Вы и отдельно, и совместно с о. Леонидом и общим другом вашим, старцем Пименом²⁰⁶, навещали меня в моей квартире за Москвой рекой, на Большой Ордынке, рядом с церковью Николая Чудотворца, что в Пыжах. Напомню и еще одну скорбную пору семейной жизни – опасную болезнь моей перворожденной дочери Наташи, когда по искреннему дружеству ко мне, желая внести утешение религии в пораженную горем семью мою, Вы привезли и Древо Животворящего Креста Господня в ту самую квартиру мою на Большой Ордынке.

В целости хранятся у меня все дары вашей дружеской любви, начиная с первоначальных Московских трудов ваших по Патриаршей Ризнице, продолжая затем врученными мне в Харькове, где был я, провожая сына на бранное поле, в годину кровопролитной войны за свободу и веру угнетенных славян, и оканчивая последними Московскими дарами дружеской вашей щедрости, в священные дни коронационных торжеств, в мае настоящего 1883 года, в бытность мою в Симонове монастыре, когда вечерняя беседа наша при свете догорающего дня, длилась, возвращаясь к общему нашему прошедшему, и касаясь отчасти и будущего, но к сожалению, была прервана и осталась неоконченной, по случаю приезда к Вам одного из начальственных лиц по канцелярии Святейшего Синода.

Что до предложения вашего и моего обещания дополнить личными мои ми сведениями ваши «Воспоминания о Высокопреосвященном Леониде, Архиепископе Ярославском и Ростовском», то я их помню и исполню, имея к тому и слишком достаточные данные в моей многолетней семейной близости, и к самому о. Леониду, и к его многочтимой матушке (она же и мать посаженная моя при вступлении в брачную жизнь), и ко всем прочим членам семьи о. Леонида, гостившей у меня в Москве по неделям, еще до переезда из на жительство в Москву, а потом, по переезде в Москву, собиравшейся в праздничные дни откушать хлеба-соли и провести свободное время.

Я наговорил уже много, но не о том теперь собственно речь моя к возлюбленному о Господе другу. Преосвященнейший Архиепископу Тверскому и Каширскому и святейшего Правительствующего Всероссийского Синода Члену.

Прилагаю при сем экземпляр составленного мной воззвания к Православной Руси (собственно к Москве я воззвание это обратил в следующем виде: «Православная Русь, Православная Москва, и Вы, сорок сороков православных Московских храмов, со священными соборами, монастырями, братствами и всяких иных наименований Благотворительными обществами»), по поводу великого бедствия, постигшего хотя и малую единицу – одни из сельских приходов Корсунского уезда Симбирской губ., по близости моего жительства. Не откажитесь прочесть его и дать воззванию надлежащий ход.

Немалому числу сельских приходов привелось мне в Симбирском краю оказать те или другие услуги, особенно же по делам о церковных землях, часто оспариваемых и отчуждаемых, по недостатку документов. Послужил я и всем окрестным на много верст сельским храмам безмездным отпуском со своего стекловаренного завода стекла, как во все вновь строившиеся , так и поправляемые храмы, а ближайшему к месту моего жительства приходу с. Малой-Хомутери (состоя при том приходе шестое 3-х летие церковным старостой и третье 3-х летие Председателем Церковно-Приходского Попечительства) послужил я и к возобновлению собственными средствами до 5 т. руб. пришедшего в ветхость каменного храма, во имя Покрова Пресвятой Богородицы, с устроением кроме того и прекрасной каменной, украшенной священными на вратах и столбах изображениями, ограды и такой же церковной сторожки. Значит, я по мере сил, тоже потрудился для Церкви и ныне мольбой Хоненевских погорельцев призываемый быть храмоздателем на пепелище их прежнего храма – нового, во имя Святителя и Чудотворца Николая, обращаюсь к Вам, предстоятели Всероссийской Православной Церкви за благословением, а главное – и за помощью.

Помогите же и Вы, Досточтимый Архипастырь и друг, сколько можете, своим служением в составе Св. Пр. Синода. Думаю, что в распоряжении Синода всегда есть и найдутся суммы и способы прийти на помощь бедствующему населению, при построении вместо сгоревшего до тла, нового храма. На храмы в Западном крае, кажется ежегодно назначалась же, и весьма значительная сумма. Неужели нельзя отделить каких-нибудь 5 тыс. руб. сер. из этих ил других сумм, при Правительствующем Синоде обращающихся на указанный мной предмет. Предложите Членам Святейшего Синода к прочтению мое воззвание и предпошлите к объяснению о моей личности, кратко сделанному мной в конце воззвания, сведение о моем происхождении и воспитании, а также и почетный отзыв обо мне почившего святителя Московского Митрополита Филарета (более полувека находившегося в составе и Св. Синода). Будучи по обычаю ревизором при окончании воспитанниками М. Д. Академии курса наук, при рассмотрении магистерских диссертаций 16 учебного курса академии, к которому я имел честь принадлежать, почивший иерарх Русской Церкви ограничился лишь прочтением в конференции Академического Правления одной моей диссертации: «О Николае Мистике, Патриархе Константинопольском»²⁰⁷, которую и дослушал всю дословно, по окончании же оной, возгласив: «аксиос» и затем по-русски: «достойно и праведно – магистр», присовокупил: «вот если бы каждый курс академии разрабатывал подобные вопросы о лицах и обстоятельствах церковных, столь мало известных, и между тем сталь важных, тогда стоило бы утверждать магистров, что я и делаю ради самостоятельного труда г. Волкова с трудами прочих его товарищей, по степени магистра.

Сочинение это приказано было Преосвященным Митрополитом тогда же изготовить к печати, но по особым политическим обстоятельствам, возникшим в том 1848 году в Западной Европе, мысль Преосвященного М. Филарета не была приведена в исполнение. Напоминаю этот эпизод не в видах позднего самохваления, но как черту почившего Владики, которая должна быть сохранена в его жизнеописании, свидетельствуя, вопреки мнению некоторых, о живом сочувствии его к каждому самостоятельному труду воспитанников академии. И к счастью здравствует еще один из непосредственных свидетелей этого Академического события, именно бывший тогда секретарь Конференции, ныне заслуженный профессор М. Д. академии – Амфитеатров²⁰⁸, которому и выпало тогда на долю от доски до доски прочесть в общий слух конференции, по приказанию Владыки, мою диссертацию, о чем вслед за окончанием Конференции г. Амфитеатров лично объяснил мне подробно на радостях приказав даже подать шампанское: «в честь нового магистра, сделавшего честь не только своему курсу, но и всему Академическому Начальству, самостоятельным трудом исследования о неизвестном до того времени Николае Мистике, Патриархе Константинопольском».

Доложите и высокочтимому г. Обер-Прокурору Св. Синода К. П. Победоносцеву о моем ходатайстве и предложите ему прочесть мое воззвание. Быть может, память прежних лет не воскресит ли и пред ним мой образ, по совместному моему с ним, за время в 1850­-1856 год, служение при Общем Собрании Моск. Департ Правит. Сената, а я в должности Правителя Канцелярии, состоявшего при том же Сенате, Московского Архива Министерства Юстиции, встречаясь в Канцелярии Собрания и иногда усаживаясь за одним столом, вступали в собеседование по вопросам Русского Права, и в частности, сколько помню, по вопросу о наследовании в боковых линиях и о вымороченных имениях, о коих я тогда производил особо тщательное исследование с таблицами по полному Собранию Законов.

Досточтимый Константин Петрович, быть может и по настоящему высокому своему Государственному положению и в память отдаленных лет юности, не откажет , ради наступающего великого праздника Рождества Христа Спасителя мира, протянуть руку помощи бедствующем населению Хоненевского прихода, Корсунского уезда, Симбирской губ., а может быть сделает и более: имея свободный доступ к Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице и прочим членам Августейшей Семьи, не найдет ли возможным испросить в иконостас будущего храма в с. Хоненевке две или хотя бы одну из икон, в таком обилии поднесенных и доныне подносимых Их Императорским Величествам в память Священного Коронования и Миропомазания на Царство, каковой Высочайший дар послужил бы и к величайшему утешению бедствующего населения и вместе к удостоверению о самом благополучном окончании построения храма, по слову почившего Митрополита Московского, когда то напечатанному в Записках его на книгу Бытия: «где взор Государя, там внимание и всего народа».

Кончаю свое длинное послание, приветствуя Вас, Возлюбленный о Господе Друже, с наступающими великими праздниками Рождества Христова и Новолетия. Буду ждать от Вас в начале краткого ответа о получении моего послания, а после и более подробного – о дальнейшей судьбе послания».

Вот содержание приложенного при письме «Воззвания к православным»:

«Приближается величайший из Праздников Христианской Церкви, и конечно – всего мира, – Праздник Рождества Христа Спасителя мира, когда каждый из нас, без различия сословий и состояния, пола и возраста, участвуя в церковном торжестве вхождением в храм Божий п принятием в свои жилища священнослужителей церкви с Животворящим Крестом Господним и всех славословящих родившегося Спасителя мира, в то же время, кто от избытков, а кто и среди собственной скудости, находит однако, кто рубль, кто копейку, чтобы поделиться и с церковью, и вообще с нуждающейся нашей о Христе братией.

Ко всем Вам и на высоте общественного положения и благосостояния поставленным судьбой и незаметным миру труженикам, и к богатым, и к недостаточным, и к старым и малым, и к мужчинам, и к женщинам обращает с мольбой свой голос, за сотни верст, население более чем из 500 душ мужчин и женщин со стариками и младенцами с. Новой Хоненевки, Симбирской губ. Корсунского уезда, Вадарацкой волости.

Пожаром в июле настоящего 1883 года истреблены не только все жилища домохозяев селения, со всеми при них постройками, но и скудные запасы продовольствия для людей и животных, а также все земледельческие орудия и весь домашний скарб, в течение более сотни лет сгоношенный крестьянскими семьями; этого мало: исчезла в пожаре самая одежда жителей, и зимняя и летняя, и они, находившиеся в это страдное время на полевых работах, остались в одних рубахах. как были в поле, потому что при буре сопровождавшей пожар, селение исчезло в лица земли менее чем в 2 часа, и жители не успели возвратиться домой, для спасения имущества, а если и прибежали некоторые, то войти в объятое пламенем селение не могли.

К довершению бедствия, вместе с селением сгорели и сельское училище, устроенное селением со всеми приспособлениями, и самый недавно обновленный усердием прихожан деревянный храм во имя Святителя и Чудотворца Николая, от которого при буре пожара и пепла не осталось на месте, и лишь самоотвержением одного из прихожан, с опасностью жизни, вынесена одна из более чтимых местных икон церкви, во имя Божией Матери, именуемой Феодоровской.

Помогите же кто чем и сколько может, если не к устройству крестьянских жилищ населения (в большинстве и до сих пор лишенного крова, и вдобавок, по скученности и неудобству помещения, при скудном содержании от двухлетних полных неурожаев, эпидемически страдающего разными видами тифа и другими болезнями), то по крайней мере помогите к устройству вновь сгоревшего до тла храма Божия – последнего убежища и утешения постигнутого бедствием населения.

Неизвестный благотворитель (да будет имя его написано в Книге Живота) уже доставил на пепелище храма колокол весом в 24 пуда, повешенный прихожанами со слезами молитвы и благодарности к благотворителю на одной из обгорелых берез, стоявших в ограде храма, также сгоревшей до тла. Звонит этот колокол по праздникам, сзывая прихожан на пепелище храма для краткой молитвы под открытым небом. Пусть же звук этого призывного на молитву благовеста донесется и до Вас, Православные: Русь, Москва, храмы Московские, братства и Благотворительные Общества, призывая всех вас к посильной помощи бедствующему населению и на построение храма в с. Новой-Хоненевке, Корсунского уезда.

Николай Семенович Волков, Надворный Советник, землевладелец Корсунского уезда Симб. губ.»

На письмо почтенного сотоварища моего я отвечал от 23-го числа в следующих выражениях:

«По вашему желанию спешу известить Вас, что пространное послание ваше от 15 декабря и приложенное при нем «Воззвание» мной получены 21-го числа.

Что скажу Вам относительно поручений, Вами на меня возлагаемых? Простите, исполнить их в точности не нахожу возможным. Если Воззвание ваше будет напечатано в газетах, то оно само по себе, может расположить читателей святыни и любителей благолепия храмов Божиих к усердным пожертвованиям.

Возлагать на Константина Петровича (Победоносцева) обязанность входить в объяснения с Высочайшими Особами о пожертвовании на ваш сельский храм не почитаю удобным. У него и без того слишком много дел и забот.

Благодарю Вас за напоминание о прежних взаимных наших отношениях. Поручаю себя и на будущее время вашей доброй памяти.

Примите мое душевное приветствие с великим праздником и искренне желаю Вам на грядущее новое лето здравия и благоденствия.

Ваш усердный слуга и старый совоспитанник"…

23-го числа получено было мной 3 письма с разных сторон, а именно: из Москвы, Уфы и из села Высочиновки.

Из Москвы писала мне рясофорная монахиня Леонида Ушакова:

«Боясь беспокоить Вас частыми письмами, я не смогла отвечать на ваши вопросы, ранее теперешнего удобного времени. Правда, панагия, о которой Вы, Владыко святой говорили, находится теперь во владении родных моих, но они имеют намерение до самого конца жизни удержать ее при себе; оно мне вдвойне драгоценна: первое, потому что заключает в себе святые мощи; второе, потому что блаженный Владыка наш имел ее на себе в последние дни жизни, а по кончине его, не зная, что панагия с мощами, надели ее на усопшего, и до приезда брата эти св. мощи покоились на груди новопреставленного. Я думаю, что брат имеет намерение не продать, а пожертвовать в какую-нибудь св. обитель со временем.

Теперь отвечаю на второй вопрос, отвечаю удивлением, что составители серьезных книг так мало заботятся о правде. Отца нашего звали Василий Васильевич, потому отец его не мог быть Сергеем, и откуда как не из собственного воображения взял сочинитель, что дед наш был царским духовником. Можно только подивиться и даже подосадовать на такие изобретения, ни на чем, кроме фантазии неоснованные.

Думая, что Вы проведете праздники в Твери, адресую туда письмо свое и вспоминая пословицу: Тверь в Москву – дверь, думаю: отворись поскорее эта дверь и открой путь в Москву.

Испрашивая себе архиепископского благословения, честь имею быть"…

Из Уфы от 19-го ч. писал мне преосвящ. Никанор:

«Приветствуя Ваше Высокопреосвященство с приближающимися праздниками Рождества Христова и новолетия и моля Бога о ниспослании великих и богатых Его милостей, почтительно приношу мое глубочайшее благодарение за благовнимание ваше, Милостивейший Отец, к моему недостоинству.

Благоволите, милостивейший отец, принять и удостоить святительского благословения смиренный труд моих поучений, коих экземпляр при сем имею честь предоставить Вашему Высокопреосвященству.

Благоволите Ваше Высокопреосвященство принять выражение моего глубочайшего уважения и о Господе Иисусе Христе сыновней преданности и осените молитвенным святительски-отеческим благословением смиренно преклоненную мою главу».

Наконец из села Высочиновки писал мне от 15-го числа А. Ф. Ковалевский:

«Почтенное письмо ваше от 5-го сего декабря и посылку с книгой и рукописью акафиста П. Б. Троеручице я получил. Приношу Вам усердную мою благодарность за память ваши обо мне и за все милости ваши мни присно являемые не по моему достоинству. Да воздаст Вам за это Господь Бог! Всегда молю Его о вашем здравии и спасении.

Насчет акафиста П. Б. Троеручице в Белобережскую пустынь по предложению вашему отнестись не могу, ибо она уже раз отказала мне на подобное предложение. Владычица указывает сему акафисту иной путь. Я послал его на Афон, в русский Пантелеимонов монастырь. Там был сего лета Сербский Митрополит Михаил²⁰⁹, и Афонцы показали ему сей мой акафист, так как икона эта особенно чтится в Сербии. Митрополиту Михаилу акафист понравился, он велел его себе списать и говорил, что будет хлопотать о его издании, чего Афонцы очень желают. Теперь же присланную Вами рукопись с поправками цензора, я тоже посылаю в Афонский Пантелеимонов монастырь и предлагаю им, не угодно ли им будет на том основании, что икона эта Афонская, обитель же их тоже Афонская, представить акафист сей от себя в С-Петербургский цензурный комитет, отцу архимандриту Тихону, и попросить его об одобрении его к печати. И если это последует, то усердно прошу и Ваше Высокопреосвященство оказать милостивое содействие ваше к успешному исходу этого дела, ко славе имени Царицы Небесной. Изданный Афонцами акафист этот скоро станет известен почитателям св. иконы Троеручицы, ибо им более всего и подобствует его издать.

Благодарю Вас и за доброе участие ваше в разрешении службы в честь иконы Ахтырской Божией Матери. О разрешении ее мне писал Святогорский отец архимандрит Герман, по просьбе которого я ее написал, и который через брата своего в С-Петербурге живущего, хлопотал о ней в цензуре. Оно давно следовало бы нашей Харьковской епархии иметь эту службу своей главной местной святыни и слава Богу, что теперь это исполнилось, и что именно Вам судил Господь в сем послужить Царице Небесной Ахтырской.

Радуюсь душевно, что богомудрые писания святителя Филарета нашли себе столь достойного собирателя в лице вашем. Да поможет Вам в этом Господь, ибо дело важное и благопотребное для все й русской Церкви.

О себе мало могу сказать Вам нового: живу пр прежнему тихо и уединенно в своем углу, болезную сей осенью и зимой более прежнего, так что и из келии редко куда выхожу. Пишу понемногу, что Господь пошлет. Так недавно написал для Московского Алексеевского монастыря игумении Антонии акафист св. Алексию, человеку Божию, а для Афонского Пантелеимонова монастыря акафист св. апостолу Симону Кананиту, понемногу и в Душеполезное Чтение статейки готовлю. Приимите милостиво прилагаемую при сем брошюру моей последней там статьи, в знак глубокого моего к Вам уважения.

Последние №№ Тверских Епархиальных Ведомостей, которые по милости вашей получаю, очень утешили меня сказанием о жизни и чудесах св. Княгини Иулиании Новоторжской Чудотворницы. Я сейчас же послал в Торжок деньги для отслужения молебна св. Иулиании и высылки мне иконы ее от ее св. мощей, ибо возбудился к ней великой верой, что оживительно подействовало на моего внутреннего человека. Очень хорошо, что подобные сказания находят себе место в Ведомостях вашей епархии, не то что у нас в Харькове, где просто читать нечего в местных Епархиальных Ведомостях, увеличивших цену и уменьшивших интерес своего издания, так что невольно бросается это в глаза подписчикам и, разумеется, сокращает их число.

О деятельности Владыки нашего можно сказать, что решительно обирает церкви епархии своей на духовные училища, требует то, что совсем не по силам, так что если так продолжится далее, то многие церкви останутся без возможности даже ремонтироваться. Общий ропот за это, а также и за введение нового церковного напева, который Владыка ревностно вводит везде"…

От 23-го числа писал мне А. К. Жизневский:

«Восторженно приветствую Ваше Высокопреосвященство с великим праздником, молитвенно желая Вам встретить его в мире, веселии духа и здравии телесном.

По делу Микулинской церкви долгом считаю довести до вашего сведения:

1) Содержание письма Вашего Высокопреосвященства относительно предположения вашего ходатайствовать пред Святейшим Синодом о денежной помощи я передал о. Василию Федоровичу²¹⁰

2) Об архипастырских ваших заботах по восстановлению Микулинского храма напечатано в отчете И. Москов. Археологич. Общества, помещенном в Древностях. в т. IX.

3) Воззвание напечатано в количестве 2000 экз. Из них 900 будут разосланы при Епархиальных Ведомостях. Этими воззваниями будут снабжены и сборщики.

4) Н.В. Султанов обещал мне во время праздников изготовить проект восстановления Микулинской церкви и отослать его в Им. Московское Археологическое Общество.

P.S. О. Василий Федорович того мнения, что необходимо назначить комитет для заведывания делом восстановления Микулинской церкви. Вчера я видел местного священника. По-видимому, он толковый человек и в деле возобновления церкви будет полезен. Прошу великодушно простить мою поспешность».

25 ч. Праздник Рождества Христова.

В 8 часов я начал в своей подворской церкви литургию и совершивши после оной молебен, поспешил в Исаакиевский собор, куда обыкновенно собираются все архиереи на молебен.

Из собора все мы отправились в Лавру для принесения поздравления Выскопреосвященнейшему Митрополиту. От него заезжали по обычаю к Обер-Прокурору. Между тем и у меня, в мое отсутствие, немало было поздравителей, из коих одни записались в книге, а другие оставили визитные карточки.

Возвратившись домой, я нашел у себя 5 телеграмм и 14 писем.

Их писем помещу здесь только более или менее интересные по своему содержанию. Так:

От 23-го ч. писал мне из Владимира Преосвященный архиепископ Феогност:

«Вменяю себе в приятнейший долг приветствовать Ваше Высокопреосвященство с великим праздником Рождества Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа и с приближающимся новым годом. Молитвенно желаю, да благодать воплотившегося нас ради Господа выну пребывает с Вами, обновляя и укрепляя ваши силы и вспомоществуя Вам в трудах архипастырского служения Вашего.

Не знаю, получено ли Вами письмо с моими просьбами. Предаю вполне мои просьбы в вашу святую волю и в ваше благостное усмотрение».

Их Владимира же и также от 23-го ч. писал Преосвященный Муромский Иаков:

«Прославляя Рождество Христа Спасителя, честь имею поздравить Вас с праздником всего рода человеческого и желаю Вам нового приятного лета с окончанием текущего года; Господь да хранит всех нас во Христе.

Известно ли Вам мое помышление о покое? На днях послал прошение об удалении от дел, помещения в Донском с управлением обителью. Все нездоровится. Геморрой ежедневным истечением уронил силы мои. Не от того ли и правый глаз ослабел? Около него летает черная муха… Если в Донской нельзя переместить, то оставили бы меня в Боголюбове на правах настоятеля… Вверяю себя Христу Богу и благопопечению Св. Синода… Сегодня во сне руеоположитель мой, Владыка Исидор, благословил меня и с ним другие два архиерея; Владыка прибавил: подождите Михайлова дня… Не указание ли это на день отшествия на вечный покой?

При рассуждении по моему прошению скажите за меня слово, слово любви и милости"…

Из Сергиева Посада от 23–го ч. писал Ректор Московской академии, протоиерей С. К. Смирнов:

«Имею честь принести Вам усерднейшее поздравление с праздником Рождества Христа Спасителя и душевно желаю, как этот праздник, так и грядущий новый год встретить Вам в совершенном здравии и благополучии.

Радует меня, что Вы с такой любовью занимаетесь бумагами приснопамятного Филарета, и нетерпением ожидаю драгоценного издания. И у меня в настоящее время есть крохи с трапезы Филарета, – разумею письма его к Филарету Черниговскому²¹¹.

В Киевской «Заре» напечатано, будто предстоит ревизия Киевской академии. Ужели это правда и есть ли какое основание для этого слуха? Не связано ли это как-нибудь с делом Терновского?

Газеты гласят, что будет опять созвана прежняя комиссия для пересмотра академического устава. Это опять затянет дело. Комиссия сделала, что могла сделать. Теперь время возложить это бремя на заседающих в Синоде. Если не успеют сделать всего, то по крайней хотя бы установили IV курс как следует. В этом крайняя нужда».

Из Витебска писал от 22-го ч. кафедральный протоиерей Волков:

«Долгом считаю приветствовать Вас с наступающими великими праздниками и пожелать Вам всех благ, паче же всего – доброго здоровья и душевного спокойствия. Мы все ожидаем, что нам дадут православного Губернатора, но никак не дождемся. Больно много немцев у нас развелось: губернатор – немец, управляющий акцизными сборами – немец, инспектор железных дорог – немец, городской голова – немец, который хвастается близкой дружбой Г. Обер-Прокурора Св. Синода К. П. П. и говорит, что каждый раз, когда он бывает в Петербурге, и бывает нередко, делает К. П. П. визит и К. П. принимает его в кабинете по часу и больше… В губернии немцев весьма много и все симпатии губернатора на стороне немцев и католиков, с ними только и дружественен, к ним – в губернию – ездит гостить; православных же вовсе не любит. Губернатор Валь может быть отличным губернатором где-нибудь в Вятке, в Вологде, Архангельске, Рязани, Владимире, Тамбове; но нам нужен губернатор русский, православный; ведь мы живем недалеко от Риги… Губернатору нужно прислушиваться и присматриваться, чтобы немецкая тля поменьше разводила свои гнезда… Если бы Валь был русский и православный, он и здесь был бы прекрасный губернатор – честный, деятельный, энергичный и строгий"…

Из Вильны от 24-го ч. писал Н. А. Сергиевский:

«Спешу принести Вашему Высокопреосвященству искреннейшее поздравление с наступающими праздниками Рождества Христова. Да даст Господь в радости духа встретить Вам святые дни праздника и в той же радости провести оные; да будет благословенно для Вас и грядущее новолетие. Для вашей неутомимой деятельности предстоит много трудов и в наступающем году. При благодатной помощи свыше да не оскудевают силы ваши долго и долго.

Спешный отъезд из Петербурга, к великому моему прискорбию, лишил меня всякой возможности разделить трапезу Вашего Высокопреосвященства в условленный день вашего церковного празднества. Простите мне, Владыко Святый, эту невозможность. Она составила для меня величайшее нравственное лишение. Поистине скажу: быть в вашем обществе в Петрограде. вести с Вами беседу о родных делах Церкви. вспоминать Белокаменную – это такая услуга для меня в Петербурге, лучше которой для меня ничего нет там. Следовательно, если я у Вас не был, то уже по решительной невозможности.

Я собирал сведения о докторе Милютине, хранящем у себя много деловых писем покойного Владыки Филарета, перешедших к Милютину в наследие от А. П. Ахматова. Доктор этот продолжает служить на Кавказе и живет в Пятигорске. Я обратился к нему с просьбой прислать все письма и записки покойного Владыки, какие у него есть. Надеюсь получить в январе или феврале, или же быть может, он лично вручит их К. П. Победоносцеву, если в начале следующего года прибудет в Петербург по своим делам. Об этом, на всякий случай быть может, не излишне предупредить Константина Петровича».

На письмо это я отвечал 29-го числа:

«Взаимно приветствую Вас и семейство ваше с продолжающимся еще великим и торжественным праздником и с грядущим новым летом благости Господней. Да благословит Господь Вас в наступающем новолетии всяким благословением небесным и земным, и да обновят ваши силы к продолжению плодотворной деятельности вашей на поприще служения Отечеству.

Если Вам приятно взаимное общение наше, то нельзя ли почаще бывать в Северной Столице? Это было бы весьма отрадно и для меня.

Как я буду Вам благодарен, если мне будут доставлены письма и другие бумаги святителя Филарета, хранящиеся у наследника А. П. Ахматова. Собирание материалов для биографии великого иерарха составляет теперь для меня самую приятную задачу. Вчера мне обещали доставить сведения о его деятельности в качестве преподавателя в СПб. семинарии. Подобные сведения надеюсь получить и из архива здешней академии.

На первый раз встретил я в Спб. великий праздник, по милости Божией, благополучно. По окончании обычных, многочисленных визитов, сегодня отправляюсь в Академию наук на годичный акт поучаться мудрости у избранных представителей и вождей науки».

26-го ч., в 2 часа по полудни, почтил меня в первый раз своим посещением Первенствующий Член Св. Синода, Высокопреосвященнейший Митрополит Исидор. Обыкновенно в этот день он ежегодно отдает визиты членам Синода и светским Синодским властям.

Вскоре после моего приезда в Петербург, Владыка извинялся предо мной, что он по старости и слабости сил, не может сделать мне визита, но я не смел этого и требовать от него, хотя ни старость, ни дряхлость не препятствовала и не препятствует Его Высокопреосвященству еженедельно выезжать на роскошные обеды к богатой вдове Базилевской. Но вот о чем не мог я не пожалеть. Митрополит говорил мне тогда же, что он хотел бы нас – членов и присутствующих в Синоде архиереев почаще приглашать к себе, для домашних бесед о делах церковных; но опасается де беспокоить нас. Совершенно напрасное опасение: мы все охотно стали бы собираться к нему в назначенный день и час для таких бесед. Покойный Владыка Филарет мне сказывал, что когда он присутствовал (до 1842 г.) в Синоде, каждое воскресенье, после вечерни, все члены Синода собирались к митрополиту Серафиму²¹² на вечерний чай, и в это время занимались предварительным обсуждением более важных вопросов по делам церковным прежде, нежели они окончательно решались в официальном заседании Синода. Если бы подобные домашние собрания продолжались доселе, я уверен, что дела синодские шли бы правильнее и стройнее.

27-го ч. мной получено было два письма: одно из Москвы, другое из Штутгарта.

Из Москвы писал мне от 25-го ч. преосвящ. Алексий:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству мое искреннейшее приветствие с радостным праздником Христова Рождества и от всей души желаю и молюсь, да дарует Вам Рождейся от Девы Спаситель мира здравие и благоденствие на многая лета.

Важные материи в Синоде, как слышно, отлагаются до нового года. Способствуйте, Высокопреосвященнейший Владыко, к уничтожению Академического многовластия, к оцерковлению этих духовных заведений, теперь имеющих совершенно светский характер, ко введению в них строгой дисциплины и порядка: теперешнее состояние академий – немыслимое и невозможное.

И я почитаю Ваше Высокопреосвященство счастливейшим вследствие принятия Вами на себя труда издания бессмертных творений бессмертного владыки Филарета. За любовь вашу к нему дано Вам это счастье. Мне приводилось читать его бумаги, хранящиеся в академии, и удивляться его премудрости и гениальности. На вашу долю выпало это счастье гораздо более. С величайшим наслаждением и назиданием читаются все творения великого Филарета. Дай Бог, чтобы скорее увидели свет творения его, приготовленные к печати. Надеюсь, Высокопреосвященнейший Владыко, что Вы оставляете у себя копии и с тех секретнейших его писаний, которые не могут быть напечатаны, и приложите оные к вашим запискам. Может быть, когда-нибудь и мне благословите их прочесть.

В Москве нашей все обычно: ныне праздновали праздник в храме Христа Спасителя».

Из Штутгарта писал племянник, псаломщик тамошней придворной церкви К. Я. Силецкий:

«Поздравляю Вас с праздниками Рождества Христова и наступающего Нового года, который да будет не последним годом вашего высокого служения на пользу Церкви и Отечеству.

Многое, очень многое я мог бы написать Вашему Высокопреосвященству в настоящий раз касательно нашего заграничного духовенства и в частности именно здешнего Штутгардского, но боюсь, что кто-нибудь сочтет, сообщения мои сплетней, и потому лучше уж молчать. Ведь, как знать, кому в руки могут попадать наши письма? Скажу только: невесело живется среди неискренности, взаимного недоброжелательства, фальши, интриг и пролазничества, когда притом же видишь, что сам против этого сделать ничего не можешь. Принцип борьбы за существование лежит в основе жизнедеятельности каждого, и никому кажется, не подвинуться вперед ни на пядь, кому нравственное чувство не позволяет руководиться тем же принципом. Нужно закрыть глаза от действительности жизни, притупить, губить в себе совершенно всякую восприимчивость к действительности и погрузиться в себя. Грустно и больно. Энергия к чистому труду может ослабнуть.

Вместо перикоп я занялся теперь обработкой части кандидатского своего сочинения, решая историко-критическим путем вопрос об авторе книги «Апокалипсис». Владыко! Не будете ли Вы настолько добры, не позволите ли мне мой труд по окончании, переслать к Вашему Высокопреосвященству для рецензии?»

Во Владимир писал я преосвящ. архиепископу Феогносту в ответ на его письмо от 23 декабря:

«За братское благожелательное поздравление меня праздником приношу Вашему Высокопреосвященству всеусердную благодарность, взаимно и Вас приветствуя с приближением нового лета Благости Господней, при искреннем желании Вам от Верховного Владыки времени лет обновления Св. Церкви. А за умедление в ответе на ваше писание от 30 ноября прошу великодушно прощения. При обилии официальных дел и при значительной частной корреспонденции я пред многими остаюсь в долгу и иногда на долгое время. С наступающего нового года, при участии в епархиальных делах дарованного мне помощника, надеюсь иметь в своем распоряжении более свободного времени. Вас удивляет помещение моего сотрудника викария в Отроче монастыре, вместо Желтикова. Но и этому так и должно быть. В прежние времена викариям нельзя было жить в Отроче монастыре, потому что он был занят обыкновенно ректорами семинарии. Теперь это препятствие устранено; и как бы нарочит пред назначением мне викария настоятель Отроча монастыря отошел в вечность. Между тем, надобно заметить, что положение викариев в Желтикове монастыре при совместном жительстве с настоятелями обители, всегда было стеснительно и затруднительно для обеих сторон.

Душевно благодарю Вас, Высокопреосвященнейший, за ваше архипастырское внимание к моим родственникам. С усердием готов я и в свою очередь, быть полезным чем могу, для ваших присных; только прошу Ва предупредить их, чтобы они в случае подачи мне о чем-либо просьбы, прилагали на особом листе краткую записку о своих родственных к Вам отношениях; иначе я могу не вспомнить о их родстве с Вами.

В нашем духовном Коллегиуме особенного ничего нет; до сих пор занимались только обыкновенными текущими делами. Рассмотрение и решение специальных вопросов со дня на день отлагается, и скоро ли будет приступлено к их решению, неизвестно».

30 ч. писал я Прасковьи Алексеевне Мухановой²¹³:

«Прошу принять от меня поздравление с истекающим великим праздником и наступающим новым летом благости Господней. Да хранит Вас благость Божия в грядущем лете, во здравии и благополучии, и да укрепляет Вас в подвигах благочестия и душевного спасения.

При свидании с досточтимой старицей, игуменией Евгенией²¹⁴ , прошу передать ей мое усердное поздравление с новым годом и благодарность за ее гостинец, присланный мне с о. архимандритом, ныне преосвященным Антонином.

Ваше общее с матерью Евгенией недоумение относительно французской рукописи я полагал бы разрешить тем, чтобы Вы, если не находите нужным и безопасным хранить ее у себя, прислали ее мне; у меня она может храниться в целостности и безопасности.

А известно ли Вам, что покойный Владыка Филарет в одном письме своем к покойному Государю упоминал о болящей Юлии, не называя, впрочем, ее по имени, и сообщал о ее видении умершего протестантского пастора, который говорил ей о себе, что он пред смертью был миропомазан преподобным Сергием».

В тот же день получено было мной от Обер-Прокурора Св. Синода письмо за № 7113 следующего содержания:

«Обер-Гофмаршал Двора Его Императорского Величества просит сделать распоряжение о приглашении, по прежним примерам, в Зимний Дворец, 1 января наступающего нового года, членов Святейшего Синода для принесения поздравлений Их Императорским Величествам по окончании Божественной Литургии.

Долгом поставляю сообщить о сем Вашему Преосвященству и поручая себя молитвам вашим, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть"…

В 9 часов вечера был я в первый раз в заседании Общества любителей древней письменности, которого я состоял членом учредителем. Заседание это происходило в доме графа С. Д. Шереметева, под председательством тестя его князя Павла Петровича Вяземского.

В тот же вечер, как мне сделалось после известно, избран был действительным Членом Императорского Палестинского Общества, председателем коего состоит Его Императорское Высочество, Великий Князь Сергей Александрович.