202. Нечто о молитве, смиренномудрии и еретиках
Бывают письма, на которые грешно не ответить, особенно тому, кто облечен благодатью священства и имеет долг пасти словесных овец великого двора Христова. Пишут иногда люди простые, сердцем смиренные, и пишут – вопрошают о том, что едино есть на потребу: как же тут не ответить? Но и отвечать каждому отдельно нет ни времени, ни сил: волею-неволею приходится, когда это касается вопросов общих, отвечать печатно. Пусть прочтет каждый, кто хочет: может быть, Бог положит на сердце и мне написать то, что полезно моему ближнему, моему читателю.
Вот что пишет мне один простой рабочий с фабрики, пишет не из простого любопытства, как это бывает в наше время нередко, не искушая, как евангельский некий юноша, а с желанием мое слово применить к делу. “Господь наш Иисус Христос заповедует непрестанно молиться на всяком месте, и Иоанн Златоуст учит, что можно и жене, сидя за прялкой, умом взирать на небо и призывать Бога, можно и мужу, выходя на площадь, совершать молитвы, можно и слуге, занимаясь на кухне, когда нельзя идти в церковь, совершать искреннюю и усердную молитву. Но вот Апостол Павел учит, что всякий муж, молящийся или пророчествующий с покрытою головою, постыжает свою голову; здесь-то и берет меня сомнение: значит, мужчине грешно молиться с покрытою головою? Например, вот идешь куда-нибудь или что делаешь на открытом воздухе и вспомнишь какой-нибудь псалом или какую церковную песнь, или придет на ум какая-нибудь молитва: можно ли вот в таких случаях молиться с покрытою головою? Или вот когда я работаю и есть у меня время почитать, я стану, например, читать Евангелие и акафист кому-нибудь: так вот в таких случаях можно ли читать с покрытою головою такие божественные книги?».
Отвечаю на эти вопросы. Апостол Павел говорит о молитве с покрытою или открытою головою – в церковных собраниях, а не о той молитве, о какой говорит автор письма. В храме Божием все должно совершаться благолепно и по чину: там надобно исполнять требования устава церковного и распоряжений церковной власти. Вне храма, при таких обстоятельствах, например, как пишет мой читатель, не всегда удобно исполнить требование: открывать голову при молитве или пении священных песнопений. Посему не будет греха, если работающий в поле или в лесу будет петь псалом или церковную песнь или творить молитву с покрытою головою. Правда, открывая голову, мы хотим показать особенное благоговение пред Богом в минуты молитвы; но ведь Сердцеведец знает, что мы покрываем голову не из желания показать свое неуважение к молитве, не из-за ложного стыда, не ради угождения миру, а по нужде телесной, оберегая Богом данное нам здоровье. И холод зимою, и солнечный зной летом могут подействовать гибельно на открытую голову, а потому и Церковь не требует от всякого частного лица, чтобы он непременно открывал голову, когда ему придет мысль произнести молитву. Довольно, если православный человек обнажит голову, проходя мимо святыни, храма Божия, часовни или изображения св. Креста, и при этом оградит себя крестным знамением; довольно, если в крестном ходу, который есть как бы продолжение церковного богослужения, православные идут с открытыми головами. Было время, когда благочестивые люди не позволяли себе произносить имя Божие с покрытою головой: честь им и хвала за это; но если уж нельзя этого делать, то Бог простит немощи нашей: лучше помолимся Богу с покрытою головою, чем вовсе оставим свой ум, свое сердце без освящения молитвою. Слава Богу за то, что приходит молитва на ум, что сама душа как бы просит молитвы, а лучше сказать, – зовет ее на молитву ее Ангел-хранитель.
Что сказано о молитве, то, конечно, применимо и к чтению так называемых “божественных» книг. Книгами божественными, в собственном смысле, называются книги Священного Писания, или Библия. Но наш простой верующий народ называет так и всякую книгу, в которой говорится о Боге и святых Его, и читает ее с любовью и уважением к ее писателю. Не будет греха в том, если читаешь ее на открытом воздухе с покрытою головою.
Но вот – что дальше пишет мой читатель, то несравненно более заслуживает внимания и предостережения, и скажу откровенно: не стал бы я отвечать печатно и на первый вопрос, если бы не сознавал необходимости ответить на второй...
«Когда я молюсь, пишет он, то представляю пред собою того, кому молюсь, – как бы вижу, что я пред ним нахожусь: например, если читаю: «Отче наш“, я вижу пред собой, как бы, Господа Бога: если читаю молитвы Господу нашему Иисусу Христу, вижу Его, Сына Божия; если молюсь Божией Матери, вижу Ее, Заступницу рода христианского: так вот можно ли молиться так, представляя себя пред тем, кому молишься, потому что говорится: и сатана принимает на себя образ ангела света... Господи, прости меня, грешного, и избавь меня от духа гордости и тщеславия!»...
На это отвечаю самым решительным образом: когда молишься, отнюдь не позволяй своей фантазии представлять себе того, кому молишься: сохрани тебя Бог от такого искушения! В сем обычно бывает начало прелести. Враг нас ловит на этом. Опытные в духовной жизни старцы-подвижники строго предостерегают от такой мечтательной молитвы. И не только надобно остерегаться от таких мысленных представлений-мечтаний, но не должно гоняться и за горением сердца в молитве, за умилительными слезами: хотя слезы умиления при молитве и считаются великим даром Божиим, хотя они и очищают сердце от греховных страстей и умиротворяют душу, но однако и в этом есть немалая опасность для человека. По его неопытности в духовной жизни, вместо благодатных настроений враг подделает в нем фальшивые слезы, разгорячить кровь и фантазию и незаметно для него ложными образами увлечет его самомнение в прелесть, а в этом самомнении уготовит ему погибель. Молитва без помыслов греховных есть особый дар Божий, коего удостаивается только тот, кто очистил свое сердце от страстей, кому сей дар Божий не может повредить, ибо он погружен в глубину христоподражательного смирения. Для нас, православных, лучшею мерою верности того пути, на коем мы стоим, должно служить сознание отнюдь не нашего духовного преуспеяния, а – наших духовных немощей, или, что то же, наше смиренное мудрование.
«В чем застану, в том и сужу», глаголет Господь: вот и будем просить благость Его, чтоб не застал нас во грехах наших, а застал в покаянии. Не добро, какое мы сделали или делаем, мы должны ставить себе в счет – сохрани нас от этого, Господи! – а даруй нам зрети наша прегрешения да оплакивать их – вот о чем должны мы молиться, каждый день и каждый час. Ведь мы не можем даже и помыслить что-либо доброе без благодати Божией: ясно, что если, что сделаем, то это – не наше, а все Божие же: так чем же хвалиться-то? Только немощами своими! Нечиста пред Богом и молитва наша, но Господь видит наше сердце, к Нему стремящееся, и не отринет и нечистой молитвы нашей: Сам ее приметь, Сам очистить ее, только бы мы показывали Ему всегда немощь нашу, видели свои грехи да каялись в них. Тогда Он утешит нас и посещением Своей животворящей благодати, поможет нам в исполнении Его святых заповедей и покроет Своею отеческою любовью. Истинный христианин смиряется до того, что считает себя, как говорят святые отцы, «под всею тварью“, то есть, хуже и ниже всякой твари: будет ли он мечтать о своей якобы святости? А один святой отец пишет, что надобно считать себя хуже самых бесов, ибо есть нечто, в чем мы, действительно, хуже их, например: бес бесу не станет вредить, а у нас, грешных, это не редко случается. Так вот, самое главное в деле спасения – смирение пред Богом: будет оно смиренным Господь и благодать подаст, а благодать даст силы к исполнению спасительных заповедей, освятит ум для чистой молитвы, просветит сердце деятельным познанием истин веры и соделает наше спасение. И замечательно: враг ничто так не ненавидит, как смирение. Он всячески старается унизить эту добродетель в глазах пекущихся о своем спасении: это-де добродетель «пассивная“, говорить он интеллигенту, внушая ему самомнение; это-де добродетель «рабская“, шепчет он человеку более простому... А сам ничего так не боится, как смирения: это – пламень, его опаляющий! Припомните, что сказал бес преподобному Макарию Египетскому: «много беды терплю я, стараясь превзойти тебя: я делаю все то, что делаешь и ты: ты постишься, а я совсем ничего не ем; ты борешься со сном, а я никогда не сплю... Одним только ты меня превосходишь...» – «Чем же», спросил преподобный Макарий. «Смирением!“ отвечал диавол, и тотчас исчез. Вот почему, когда диавол видит человека, ищущего спасения, то прежде всего старается отвлечь его от смиренного о себе помысла; вот почему он всех, уклоняющихся от Церкви, прежде всего и паче всего заражает гордынею, которая не допускает в сердце человека проникнуть смирению. И сею то гордынею заражены все еретики, все сектанты и раскольники...
Мой добрый читатель пишет мне: «я работаю на фабрике; у нас здесь есть сектанты, называющие себя «евангелистами»; они сбивают нас, зовут к себе, но я не брошу нашу святую мать православную Церковь“... Так пишет смиренный сын Церкви. Он сердцем чувствует, что в самом названии сектантов уже звучит гордыня: вон куда они уже забрались: в «евангелисты»!.. И святые Апостолы-то не все именуются сим святым именем, а они – видите ли – уже стали «евангелистами“! Только какое Евангелие-то они проповедуют? Как толкуют его? с хулою на Церковь? на ее служителей? Ну, это еще не евангелие Христово, это ученее противника Христова – антихриста! Это он будет воевать на Церковь Христову всякими лжеучениями, клеветою на ее служителей, преследованием смиренных ее чад... Для православных – вернейший и самый несомненный признак ереси и гибельного настроения несчастного, который попал в сети вражьи, – это горделивое уклонение от Церкви, дерзновенное суждение относительно ее обрядов, уставов, канонов и правил, самочинное толкование Священного Писания, а затем уже само собою следует порицание, осуждение всего церковного... Замечательно: когда человек покинет Церковь, порвет с нею всякую связь, то становится злейшим ее врагом: будто враг-диавол хочет себя вознаградить в его душе за то время, пока этот человек был сыном Церкви, вознаградить именно ненавистью к ней, ко всему, что ей дорого и свято.
От такого человека верный сын Церкви, сознающий свою неподготовленность к беседе с сектантами, должен бегать как от зараженного неизлечимою заразительною болезнью, а если бы тот стал к нему приставать со своими противоцерковными мудрованиями, – посылать его к пастырям Церкви, которые могут и обличить, и вразумить заблуждающего, если только он ищет искренно истины Божией, а не бесполезного словопрения...