215. Не соблазняйте в простоте верующих
С удивлением прочитал я небольшую статейку в духовном журнале «Отдых христианина» почтенного о. протоиерея Ст. О-ва под заглавием: «К вопросу о гражданском браке». Хотелось бы думать, что о. протоиерей недостаточно точно обдумал слова, им употребляемые, а, между тем, в наше время нередко из-за слов-то и выходят искушения, ибо враги Церкви придираются к нашим словам и злоупотребляют ими. Есть слова, которые следует употреблять крайне осторожно, чтобы людей простых, православно верующих, не ввести в соблазн такою неосторожностью. Таково слово «брак». Искони, от библейских времен, мы, верующие, привыкли придавать ему священное значение союза мужа и жены для благословенного рождения чад и для воспитания их в духе учения истинной веры, союза, столь тесного, что муж и жена восполняют друг друга, а в христианской Церкви и изображают союз Христа с Церковью. Посему Церковь, следуя указанию Апостола Павла, акт заключения сего союза освящает благодатью и именует Таинством. Тайна сия велика есть. Так всегда православный русский человек и разумеет это слово, и состояние брачное, благословенное Церковью, одно только и есть, по его понятию, истинный брак. И никакое иное «сожитие» мужчины и женщины, в сущности, не может, в обществе православных людей, именоваться истинным «браком». Есть, правда, брак и у язычников, магометан, иудеев, но когда приходится говорить о таком браке, то всегда подразумевается, что тут идет речь не о благодатном браке, а только о естественном сожительстве людей, вне Церкви сущих, каковое для чад Церкви не благословенно, греховно, хотя бы и было закреплено человеческим законом. Итак, когда говорим мы о браке православных, то всегда разумеем союз, освященный Церковью так или иначе. Говорю: так или иначе, ибо брак, совершенный в язычестве, например, остается в силе, по принятии супругами христианства, как закрепленный благодатью крещения. Читайте у Апостола Павла в первом послании к Коринфянам. Таким образом, хотя термин «брак» свойствен понятиям и нехристиан, однако же в наше православное понятие о браке входит уже существенным, неотъемлемым элементом божественное начало – благословение Божие; все остальное: политическое, гражданское, хозяйственное, юридическое – привходит уже извне и постольку приемлется нашею православною совестью, поскольку касается именно церковного брака. Итак, повторяю: если закон говорит об отношениях мужа и жены православных, то мы разумеем тут благодатный брак истинный, безусловно – брак; если – об язычниках, иудеях и сектантах, то разумеем только называемый браком союз двух лиц, а не облагодатствованный Церковью брак в собственном смысле. Если православный решается вступить в брак с раскольницей или сектанткой, не признающей брака нашего (к сожалению, по снисхождению к немощам человеческим, это у нас допускается, хотя надо правду сказать: уж какое же будет единение мужа и жены в духовном отношении? Какое влияние на дело воспитания детей?), то для православного нужен церковный брак, ибо предполагается, что он верует в силу Таинства. Мы, сыны Церкви, не можем иначе мыслить о всяком, не освященном Церковью сожительстве православных христиан, как о блудном сожительстве, и если бы мы дожили до того, что введен был бы у нас так называемый «гражданский брак», то это был бы великий соблазн для нас, было бы великое оскорбление Церкви, ибо самое слово «брак» у нас не иначе понимается для православных, как Таинство, а брачное законное сожитие – как освященное Таинством сожитие. Сказать: «гражданский брак» в отношении к православным – значит произнести кощунство. Формально узаконить такой союз под именем брака значило бы глубоко оскорбить религиозное чувство православно верующего, значит – узаконить беззаконие, нарушить Божий закон. Так и не иначе понял бы наш православный народ введение «гражданского брака». Ведь, по словам почтенного о. протоиерея, выходит: невер «приемлет брак церковный с усмешечкой неверия»; раскольник-безпоповец не признает священства и под. Так что же? Для таких господ, что ли, надо узаконять беззаконие, оскорблять Церковь и совесть верующих признанием «законным» какого-то «гражданского», в сущности, языческого «брака?» Само собою понятно, что если они «с усмешечкой» соглашаются идти под венец, то и не допускайте их до Таинства: Церковь не может нарушать заповеди Спасителя – «не бросать бисер пред свиньями», но если это – «свиньи», то пусть и живут «по-свиному», пусть будут отлучены от Божественного причащения, дóндеже оставят блуд; пусть ведается с ними полиция в отношении их семейных дел, но отнюдь не называйте их блудное сожитие «браком», хотя бы и «гражданским»: пока государство в союзе с Церковью, оно не может, не смеет, без оскорбления Церкви, похищать у нее уже освященное ею слово и делать из него идоложертвенное злоупотребление! Не имеет права блудное сожитие именовать браком! «Человеческая правда», о которой говорит о. О-в, не имеет права вторгаться в область церковных понятий, разрушать православное миросозерцание верующих русских людей, волочить по грязи священные для православного человека слова! Церковь должна и, конечно, стала бы протестовать против усвоения блудным сожитиям имени какого бы то ни было «брака»!
Господи! До чего мы дожили?! В духовном издании, духовное лицо, почтенный старец, пастырь Церкви, спокойно говорит о том, что «разноверным удобнее сходиться по чину гражданского брака, а потом уже подумать о своем религиозном объединении!» Ведь это значит: сначала оскверни себя блудом с сектанткой, а потом уже позаботься об ее обращении в православную веру! Но не проще ли, если ты искренно дорожишь своею верою православною, то и оставь вредную для души твоей, гибельную, может быть, для будущих детей твоих мысль жениться на отступнице от веры православной, на раскольнице или сектантке? Или эта чуждая Церкви особа для тебя дороже Церкви, дороже спасения? И ты готов идти с нею на блуд, променять на нее заветы родной Церкви? Да когда же, наконец, мы одумаемся, перестанем играть своею верою? Когда оглянемся на себя и спросим себя: да кто же мы? Православные или сыны противления? Увы, мы идем дальше: мы находим возможным заговаривать о каком-то «гражданском», то есть, языческом браке для православных. Об отлучении таких православных от общения святейшего Таинства причащения, о коем Господь сказал, что лишающий себя сего Таинства лишает себя вечной жизни, – ибо с узаконением формального «гражданского брака», сиречь блудного сожития, Церковь вынуждена будет всех вступивших в него отлучать от Божественного причащения! И кто же говорит? Это-то вот и больно читать: не мирянин, не Мережковский какой-нибудь, а... пастырь Церкви!.. Правда, сей пастырь говорит, что «идеал единобрачия глубоко внедрен в сознание человечества, он отразился в древней и новой поэзии, в мифах; он слышится доныне в беседах и обетах влюбленных (Ох уже эти «беседы и обеты влюбленных»! Кто им цены не знает? Лучше бы о них не упоминать!). Если жизнь грязна, низка, то ради ее Церковь не отречется от своего принципа, на котором зиждется семья и брак «в Господе». Автор напоминает великий Божественный закон, изреченный устами Господа: еже Бог сочета, человек да не разлучает. Напоминает и учение Апостола Павла о нерасторжимости брака, пока тот или другой супруг жив. Справедливо отмечает ослабление сего основного закона в практике нашей Церкви чрез разрешение разводов и особенно разрешение виновной стороне вновь вступать в брак. Это – уступка духу времени, принесшая немало вреда самой Церкви, уступка, с которою не мирится и теперь совесть многих архиереев. Но... что же пишет о. О-в затем? «Есть, говорит он, низшего качества браки, браки гражданские». То есть? «Браки... нехристианские, браки без благословения Церкви?» И это – для православных? Какое-то гражданское таинство? Простой человек ведь так и поймет: если закон-де позволяет, значит «не грешно», раз – «брак», то дело законное, а стало быть, и безгрешное. В понятия простых людей вносится новшество, вносится грешное понятие о законности блудного сожития. В то время как Церковь должна всячески выяснять свои православные понятия, вносится путаница в эти понятия, подмена церковного мирским. Ведь как хотите, а оно так и есть: хотят посредством «гражданского брака» избавить «несчастных женщин и безотцовских детей от позора, насмешек и прозвищ: для таких обездоленных, говорит о. О-в, гражданский брак был бы благодеянием». А для людей слабых в церковности, скажу я, – новый довод для самооправданий в блудном сожительстве: «у нас-де не блудное, позорящее нас, сожитие, а брак законный, записанный в законом указанном месте, мы живем законно, мы – законные муж и жена; только наш брак не церковный, а гражданский, но, ведь, он все же – законный!»
Ссылаться на Василия Великого, будто он считал конкубинат лучше блуда, не следует: ведь он подвергает сожительствующих блудно епитимии блуда, а такая епитимия, по древним правилам, полагалась в отлучении от св. причащения на 7 лет: таким постоянным, нераскаянным блудникам приходилось всегда быть в отлучении от Божественных Таин. Что же было делать Церкви с такими грешниками? То же должна она сделать и ныне, если бы ее правила и законы были попраны введением «гражданского брака». Но и это попустительство в своем роде было потом отменено, как говорит сам же о. О-в.
Но скажут: как же быть государству, когда сама жизнь требует упорядочения отношений мужчины и женщины, живущих в блудной связи и не желающих разойтись, но не желающих и вступить в законный церковный брак?
На это отвечаю: не мое дело писать законы для открытых блудников. Мое дело – напомнить пишущим законы, чтоб они не узаконивали, не делали законным то, что преступно, с точки зрения Церкви. Отнюдь не похищайте у Церкви термина, ею усвоенного от времени Христа Спасителя, не вводите в сознание верующих чад ее нового соблазна. Если этот термин и был в законах языческих, то ведь Церковь вложила в него новое благодатное содержание; она освятила его, как храмы языческие иногда освящались в христианские: ужели же позволительно снова обращать их в языческие или в христианском храме ставить идола Венеры? Довольно старых соблазнов. Довольно, например, того, что дуэль между военными допущена, и вот мы слышим от них, что это уже не грех, что это – долг чести и тому подобные неумные глаголы. Но тут еще как бы исключение из правила, сделанное в виду несовершенства закона общего о дуэлях. А в «гражданском браке» явился бы уже общий для всех закон, вторжение в область церковной жизни, церковных понятий, разрушение всего строя понятий православных введением нового, чуждого духу Церкви термина, столь подслуживающегося духу века сего лукавого и прелюбодейного. Блудное сожитие так и называйте блудным сожитием или придумайте другое слово, но не употребляйте в законах слово «брак». Упорядочивайте отношения вступивших в такое сожитие, но не касайтесь нравственной оценки самого деяния. Пока существует запись таких сожитий только для раскольников и сектантов, такая запись не блазнит верующих: «венчаются около куста», говорит, не без иронии, православный народ: что уж это за «брак»? А вот как православные будут делать «законными» свои блудные похождения у нотариуса или там, где выдумают наши законосоставители, и эти браки будут именоваться «законными»: тогда совсем другое дело. Пока грех грехом называется, дотоле еще православное миропонимание остается неподвижно, а вот как сами законы будут называть этот грех «законным» для людей православных, тогда – мы на краю погибели!.. И не нам, пастырям Церкви, идти навстречу таким законопроектам в православном государстве, искони воспитанном Церковью, всегда пребывавшем в союзе с нею, – идти в угоду масонским стремлениям, – расшатать основы христианского миросозерцания и особенно Православия!