Побуждение к восстанию от сна духовного

Душе моя, душе моя! Возстани, что спиши? Конец приближается, и имаши смутитися!

Спим или бодрствуем мы? Наяву или во сне совершается и происходит пред нами то, что мы видим, что слышим и что делаем сами? Как будто не во сне, а наяву; как-будто мы не спим, а бодрствуем, так что самый вопрос об этом представляется с первого раза совершенно неуместным и странным. Но, чтобы дать на него надлежащий ответь нужно, хотя мысленно, перенестись из области времени в область вечности, вообразить себе, что настоящая жизнь наша кончилась и мы стоим уже на суде Божием. Представив себе этот роковой для нас момент, мы должны бросить свой взгляд назад – к жизни настоящей, чтобы дать ей точную оценку и понять истинное её значение.

Думаете ли, что при этой оценке из страны вечной, при востребовании от нас отчета за дела минувшего времени показалась бы нам теперешняя наша жизнь иным чем, как не мимолетным сновидением пробудившегося к действительности? Свойство сновидений, представляющихся человеку во время ночного покоя, таково, что в них недостает надлежащей ясности сознания, строгой связи развертывающихся событий, живости впечатлений, действующих на чувство, или ощущение спящего, ни полной воли, или самовластия человека над изменением того хода явлений, какие рисуются в его воображении. Не такова ли и наша жизнь настоящая? Можем ли мы сказать, что мы обладаем полным сознанием тех вещей, какие занимают нас? Строгую ли ведем связь в своих делах и предприятиях, какие совершаем? Вполне ли чувствуем те предметы, какие окружают нас и к которым мы имеем соприкосновение? Имеем ли полную свободу и самовластие в распоряжении собой и своими делами, особенно теми делами, для которых мы родились на свет и призваны в благодатное царство Христово! Надо сознаться, что наше христианское звание, наша духовная жизнь есть не более, как слабое, зыбкое и неясное сновидение спящего!

Но и спящие находятся в различных состояниях своего усыпления. Есть сон глубочайший, мертвый, в который, когда погрузится человек, то уже не видит никаких образов и представлений и никакого не выносит из своего сна воспоминания о том, что с ним было, когда он спал? Нет ли между нами и таких спящих? Есть, и, к сожалению, немало! Это те из нас, которые и не думают о своей духовной жизни, не имеют о ней чистых понятий, не останавливаются на ней внимательным размышлением; это те люди, которые руководствуются своими особыми правилами, имеют свой дух и убеждения, направленные к отрицанию христианства, и в чувство которых не пробивается ни одно благодатное возбуждение; душа этих людей совершенно закрыта для спасительных истин евангельского учения, так что святые и божественные предметы им как бы и не представляются в воображении, и они уже нисколько не тревожатся теми потребностями и нуждами, какие носит в себе истинный христианин. Глубок, беспробуден духовный сон этих людей! Не нашему, слабому слову потрясти их душу и вывести ее из своего усыпления, – это может сделать разве одна всемогущая сила Божия.

Не к этим людям теперь и направляется наше слово; мы имеем в виду тех, духовная жизнь которых походит, хотя на сонное видение спящего, внутренняя деятельность которых еще не вовсе остановилась. Но и в отношении к этим людям, мы требуем непременно собственного их участия и некоторого усилия, чтобы рассеять свой нравственный сон и воспрянуть от него. Пусть сами они возбуждают в себе жизнь духовную, пусть упрашивают умоляют свою душу, чтобы пробудилась она, пусть взывают к ней как можно чаще и сильнее словами церкви: «душе моя, душе моя? Востани, что спиши?»

Встань, несчастная душа моя! Погруженная в свой пагубный сон, ты не примечаешь ни бедственности того состояния, в котором спишь, ни призренности того ложа, на котором спишь, ни ужаса тех нападений, среди которых объял тебя сон, ни трудности тех дел, какие предлежат на пути своего спасения, ни близости конца, который приведет в смущение всех не готовых к сретению Жениха небесного. Встань, осмотрись и воспрянь для деятельности живой – спасительной.

Встань душа моя! Посмотри, кто ты? Ты существо, пораженное смертоносными язвами, лютости которых если не чувствуешь, то потому, что спишь. Сон притупил в тебе чувство мучительного твоего состояния. Какого нет греха, которым бы ты не страдала тайно, или явно? Какого нет порока, который бы не мучил тебя более или менее? Ты заражена гордостью, по которой считаешь себя лучше и превосходнее других, ты негодуешь тщеславием, по которому стараешься выставлять на вид все, за что другие воздавали бы тебе льстивые похвалы; в тебе сокрыта зависть, выражающаяся болезнованием сердца о преимуществах ближних твоих; в тебе таится дух злопомнения, по которому ты не можешь искренно простить ближнему нанесенных тебе обид и радуешься несчастью огорчивших тебя; ты не свободна и от пламени нечистого, палящего тебя любострастными помыслами. Ты вся болезнь и язва, вся проникнута и заражена порчей. Можно ли спать и покоиться, нося в себе такое многообразное поражение, страдая от такого множества страшных болезней? Надо подумать о своем исцелении, чтобы не сделаться жертвой смерти вечной; надо поискать врача и заняться восстановлением своего здравия, чтобы не обратиться в совершенное истление и не быть отверженной от общения духов чистейших.

Встань душа моя! Взгляни на то унизительное для тебя ложе, на котором ты спишь. Ты избрала местом своего покоя землю и сама оземленилась в своих мыслях, желаниях и внутренних стремлениях своей воли, ищущей по преимуществу земного. Привязаться к земле, усыпить себя тленными благами мира внешнего – какое унижение для существа духовного, бессмертного! Блага земные хороши только для жизни временной, а нас ожидает впереди жизнь вечная. Какое неблагоразумие останавливаться на том, что нам дано на время! Как не подумать о бедственности своего состояния, в котором будем находиться в час своей разлуки с миром и всеми его прелестями? Мы ничего не принесли в этот мир с собой и ничего не унесём отселе. Можно ли утверждать свой покой на тех предметах, с которыми рано пли поздно надобно расстаться непременно? Востани и пойди, яко несть тебе сей покой ¹⁵³. Те, которые беспечно остаются в этом ложном покое, сами добровольно начинают исполнять над собою страшную для нашего естества угрозу Божию: под тобою постелют гнилость и покров твой червь ¹⁵⁴. Земля – это ложе непрочное, ибо здешние блага, успокаивающие нас, тленны. И покров твой червь, ибо эти блага питают страсти, снедающие душу, как некоторый лютый червь. Истина говорит нам: не любите мира, ни яже в мире: яко все, еже в мире похоть плоти, похоть очес и гордость житейская ¹⁵⁵.

Встань, душа моя! Что за сон на поле бранном, среди ожесточенного устремления сил сопротивных? Что за покой под тучей стрел врага? Ты не примечаешь никакой брани, не видишь злоумышлений противника и думаешь, что ты в мирном кругу своих друзей. Но тебя обстоит нeприятель со всех сторон, неприятель злобный, коварный, непримиримый. Надо бдеть и молиться, чтобы избавиться от напасти ¹⁵⁶; надобно трезвиться и бодрствовать, чтобы не погибнуть от злоумышления супостата, которого вся жизнь состоит в погублении людей неосторожных, надо спасаться, как серне от тенет и птице от сетей ловящего. Пробудись! Стань на высоте своего мысленного созерцания и примечай, откуда, сколько и какие именно враги подступают к тебе для твоего уловления? Ты узнаешь их по свойству набегающих на тебя помыслов, по качеству занимающих тебя желаний и тайных расположений, влекущих твое сердце к тому или другому предмету. Чтобы отразить их нападение и посрамить злобу, облекись во все оружие Божие. Препояшься истиной, облачись в правду, оградись щитом веры, восприми и меч духовный, иже есть глагол Божий ¹⁵⁷. Вооружись за свое спасение и жизнь вечную, уразумей цену самой себя, уловления которой так сильно жаждет злоба вражия!

Встань, душа моя! Объятая сном приятным, с которым не хочется тебе расстаться, ты думаешь для своего успокоения, что путь добродетели не так труден, как обыкновенно его представляют, что дело спасения можно совершить гораздо легче и скорее, нежели как говорят об этом другие, и что еще много остается времени, чтобы заняться этим делом. Такой образ мыслей свидетельствует о мыслящем, что он еще не начинал жить благочестиво, не вступал на путь добродетели и не знает всех трудностей, предстоящих человеку на этом пути. Трудно стяжать сокровище добродетели при толиких искушениях со стороны мира, при толикой немощи нашего естества, при толиких ухищрениях дьявола и наконец при таком глубоком и обширном действии в нас зла. Зло соединено с нами, вместе с нашим зачатием, проникает всю нашу плоть и кости, обнимает всю нашу жизнь внутреннюю и внешнюю и проявляется в нас в самых разнообразных видах, истребление которых есть подвиг всей нашей жизни. Живущее в нас зло есть такое многоглавое чудовище, у которого, вместо одной усеченной головы, вырастает множество других. Ты победил невоздержание, но пришел в гнев и ярость; укротил ярость? не устоял против лести; отверг лесть: впал в осуждение – не укротил языка; воздержался словом: не избежал тщеславия: подавил тщеславие: почувствовал возношение гордыни. Только начни жить добродетельно, и усмотришь всю трудность добродетели. Она стяжевается долговременным опытом, продолжительным навыком к добру.

Встань душа моя! Не погуби напрасно времени, которое дано тебе для трудов и подвигов и которого остается слишком немного, чтобы спать. Вся жизнь человеческая, по определению пророка, семьдесят лет, а затем она уже обращается в труд и болезнь ¹⁵⁸. Но что значат эти годы пред широтою вечности, в лоно которой перейдем все мы? Менее, нежели одна капля дождевая пред неизмеримым океаном! Но и в этой малой капле мы не знаем, сколько нашей собственности? Кто знает, суждено ли нам дожить до последних пределов жизни человеческой, или нет? Будущее никому неизвестно и никто из людей не скажет нам, сколько остается впереди дней жития нашего на земле? За верное знаем только то, что жизнь наша постоянно сокращается. С каждым днем, с каждым часом становимся мы ближе к той роковой минуте, которой заключится наше земное странничество и в которую перестанет биться наше сердце для этого света. Если даже будем представлять себе жизнь и в таком размере, в каком определяет ее пророк, то сколько между нами таких, которые достигли уже средины её; а некоторые приблизились к самому концу дней своих и стоят как бы на краю вечности! Близок, близок конец, душа, и ты не беспокоишься! Ты не готовишься! Время сокращается. Восстань! Уже близко, при дверях Судья! Время жизни исчезает, как сновидение, как цвет. Для чего же мы напрасно суетимся? ¹⁵⁹ Смотри, с какой неутомимой бдительностью совершают свое спасение верные рабы Божии! С каким благоразумием пользуются каждой минутой своей жизни! Одни из них постоянно возрастают в вере и духовном созерцании; другие преуспевают в терпении и нестяжательности. Одни соблюдают свою чистоту и целомудрие; другие развивают в себе смирение и кротость. Иные проливают слезы сердечного сокрушения, а некоторые умерщвляют свою плоть подвигами поста и самоотвержения или даже полагают и самую душу за свое спасение. Стяжи и ты какую-либо добродетель, чтобы получить место в сонме спасаемых, чтобы избежать страшного осуждения и мучений пламени неугасимого.

Так, христиане, надо пробудиться нам от своего духовного сна, который гибелен для нас во всех отношениях! Он мешает нам видеть, кто мы, где мы, как опасны враги, нас окружающие, как важны дела, нам предстоящие и как близок конец, имеющий решить жребий всего нашего бытия? Пробудимся и займемся делом своего спасения с большим вниманием, нежели как это было доселе. Сами чувствуем, что образ нашей жизни далеко не таков, каким он должен быть, что дела наши совсем не таковы, чтобы можно было безбоязненно предстать пред лице Божие, что храмина души нашей не так устроена и укреплена, чтобы устоять ей среди тех страшных превращений, какие имеют последовать в день судный в целом мире. Позаботимся же со всем усердием и ревностью устроить и оградить ковчег своего спасения, чтобы всплыть нам над огненным потоплением, чтобы не утонуть нам в пучине геенской!

Мы и думаем заняться этим спасительным делом, имеем благое намерение исправить и улучшить себя, и в этом намерении находим успокоение, при виде своих внутренних недостатков. Намерение благое, но исполнится ли оно? Думаем заняться своим исправлением, но исправимся ли? Не пройдет ли вся наша жизнь в одном желании своего исправления, без всякого его исполнения? Как мы близки к обману в этом случае! Опыт, подтверждающей эту истину, не далек от нас. Недавно мы встречали пост святой с тем, чтобы очистить свое сердце, изменить свою жизнь и улучшить себя во всех отношениях. Вот, это спасительное время уже приближается к концу. Что же? Сделались ли мы лучше против прежнего? Оставили ли свои прежние наклонности и привычки? Умертвили ли свои страсти, воюющие на душу? Дали ли в себе место спасительным действиям благодати? Надобно сознаться, что мы большим числом своим, доселе остаемся тем же, чем были прежде. Следовательно, можем и остаться такими же, каковы теперь. Если мы до сих пор не изменили себя потому, что находили различные препятствия к решительному своему исправлению, то верно эти препятствия встретятся с нами и в последующее время. Если мы чувствовали доселе слишком крепкими земные узы, которых не могли расторгнуть и освободиться от них, то думаете ли, что эти узы с течением времени ослабевают? Надобно опасаться, как бы они еще более не укрепились! Время и привычка могут еще более усилить и утвердить их. Поэтому, кто думает начать дело своего исправления, тот пусть приступит к нему, как можно скорее! Чем более будем откладывать свое намерение исправиться темь, более будет застаревать и укореняться в нас грех, следовательно, тем более потребуется от нас трудов, чтобы победить его.

Без отлагательства, без всякой отсрочки на дальнейшее будущее помыслим, христиане, о спасении своей души. Убоимся своей неготовности, в которой может застать нас час смерти. Как предстанем тогда пред Господа, взоров Которого не могут выносить сонмы духов чистейших? Что скажем тогда в свое оправдание? Тогда мы сами увидим все свое недостоинство быть в общении с Богом: увидим всю неизвинительность своего нерадения о спасении; удивимся ничтожеству тех причин, который отвлекли наст, от Господа; пожелаем возвратиться в жизнь эту с тем, чтобы употребить все свое внимание на угождение Богу, но напрасно. Тогда несчастный грешник, отринутый Богом, лишенный всякой надежды сделаться общником жизни вечной, скажет с глубочайшей скорбью: остался я вне брачного чертога, лишился и брачной вечери! В светильнике не стало елея, и он погас! Я уснул и брачную комнату затворили! Вечеря кончилась! Мне связали руки и ноги, и изринули вон ¹⁶⁰!

Брачный чертог Царя небесного пока отверзт для всех нас, спасительная вечеря пока предлагается каждому из нас, мы еще не лишены места на бессмертной трапезе нашего Спасителя и Господа, елей милосердия Божия еще не истощился к нам, светильники веры Христовой горят еще пред нами ярким, светом сладкого упования на жизнь вечную, узы праведного осуждения ещё не возложены на нас. Можем еще сделаться общниками блаженства вечного, употребим в свою пользу остаток времени, сохраненный для нас любовью не хотящего смерти грешника. О, если бы нам пробудиться от своего усыпления! О, если бы воспрянуть нам духом своим, для деятельности живой и спасительной! «Душе моя, душе моя! Востани, что спиши? Конец приближается, и имаши смутитися! Воспряни убо: да пощадит тя Христос Бог».