12. Монашество
«Мир Вам, отец наместник, и братии. Мир свышний да подается Вам, как насущный хлеб души, на всякий день; да умножится Вам и да не отнимется от Вас...
Мир Вам и братии. Молитвам Вашим и их себя поручаю» (7:73, 31)
Монашеское сословие – великая тайна, которую может уразуметь лишь принявший постриг. Мирянину, и даже благочестивому, она останется далекой от его разумения. Как можно добровольно оставить мир со всеми его прелестями? Как оставить родных, близких, знакомых и уйти в уединение, поселиться среди диких зверей? Как уйти из уютного дома и водвориться в пещере, землянке, дупле дерева? Как покинуть приятное и обречь себя на лишения, скорби, скитания?.. Приоткрывает эту тайну святой апостол Павел – она в глубокой, самоотверженной, непоколебимой вере в Бога, в искреннем желании монахов – этих земных Ангелов – жить с Богом и умереть в Бозе. «Верою, – говорит он, – победита царствия, содеяша правду, ...заградиша уста львов, угасиша силу огненную, избегоше острия меча, возмогоша в немощи,... ихже не бе достоин (весь) мир...» (Евр. 11:33–34, 38). Вера влекла их в желанное Небесное Отечество, являла мир пустыней, а пустыню – раем. Вера влекла их к подвигу, который преображал их, а преображая их изменял в лучшую сторону многих других. Окружающий их мир, как правило, становился и светлее, и теплее. В их молитвах нуждались все, особенно «при умножающейся немощи, ... да не бесплодно будет продолжение дней» (9:61).
Следует сразу оговорить, что «можно вести жизнь монашескую и без обета» (3:3). «Вспомните Преподобного Сергия, который отсрочил свое удаление от мира, исполняя слово родителей и их успокаивая... Знаем и инаковые примеры. Алексий человек Божий оставил семейство, несмотря ни на что – и Бог оправдал путь его. Но не у всех одна мера дара. Рассудите о сем... и изберите путь благонадежный, ограждаемый смирением» (3:81).
* * *
На земле Русской изначально вводилось и утверждалось монашество, в основном, общежительного характера. К нему, по-преимуществу, и обращает свое слово святой Митрополит Филарет. Его слово составляется из наставлений:
I. О принятии монашества.
II. О руководителях и руководстве монашеской жизнью.
III. О духовном облике иноков: их качествах, обязанностях, послушаниях – их подвиге.
I
«В монастыре, – говорит Святитель, – все должны быть проникнуты духовным началом» (8:356). Таким же началом должно быть проникнуто уже само вступление в монастырь – «надобно внимание во время представления к пострижению. Кто только наружно стеснял себя, чтобы пролезть сквозь сию дверь, тот, прошед, скоро расплывается, а извергнуть за ограду труднее, нежели не принять в оную» (7:88–89; 23:95). Если кто подает добрую надежду – не отказывать, а брать – «пути Божии неизследимы, премудрость Божия многоразлична... Молитвы Преподобного Сергия да помогают» (7:10, 11). «Если послушник благонадежен, то не надобно оставлять его жить приватно, а взять от него просьбу об определении в монастырь и при окончании дела постановлять, чтобы считать определение его со дня подачи просьбы. Вот невинное средство ускорить пострижение надежных» (7:86). – «Обещает доброе» – принять (7:311). Не оставляющего своего мудрования и не изъявившего волю «отдаться просто в послушание» – в Лавру, в братство иноков не допускать (17:3). – «Бог да сохранит нас от лжебратии» (7:89).
Не одобряет Святитель и приход в наши монастыри тех, которые ушли было для подвигов на Афон. – «Иное дело идти на Афон для безмолвия, а иное, после удаления на Афон для безмолвия, с именем Афонского безмолвника идти в молву Московскую на подворье» (4:352; 23:88).
Во избежание не желательных явлений Святитель напоминает: «Древним правилам не противно, а с обстоятельствами настоящего века сообразно, не постригать женский пол ранее 30 лет возраста» (23:94).
II
Примечательно, что у людей разнородных – разных мест, разных национальностей, сословий, – приходящих в монастырь, «устрояется согласие» (17:95). И как прискорбно бывает, когда замечается «разделение там, где должно быть единство» (7:39). Как первое, так и второе во многом зависит от руководителей монастыря – и Святитель говорит о них.
Вступать в административную должность следует спокойно и скромно. – «Торжествовать вступление в должность благочинной угощением – значит провозглашать по светски свой чин, которого еще не дано, а не вступать в дело послушания с тихостью и смирением» (23:90). В «архимандрию» надо возводить только тех, кто в характере не «требует искушения» и кто явил заслуги. Худой будет помин, когда поставим на места не заслуживших и не испытанных» (19–1:47). Неподходяще и самовыдвижение. «Сомневаюсь, – отмечает Святитель, – чтобы та была лучшая начальница, которая более прочих желает быть начальницей. Не то говорит закон духовный» (3:27)... «В управление женскими монастырями меньше удобства входить близко, и здесь труднее выбор начальствующих, здесь нужна особенная осторожность» (23:94). И Святитель по причине несогласия в Хотьковском монастыре между игумению и монахиней просит опытнейшего святого руководителя монашества архимандрита Антония: «Дайте направление игумение и монахине, чтобы игумения пользовалась ревностью Магдалины, умеряя ее, когда нужно, и чтобы Магдалина не почитала своего действования благонадежным, если оно не с благословением и миром начальницы, да не будет распри и смущения, но да плод правды сеется в мире творящим мир» (8:255).
Руководители монастырей – это не властелины, а отцы. «Апостол дает наставление и пример обращаться с братией не подобно властелинам, а подобно кормилице, имеющей на руках младенца. Если он и упрямо раскричится, его не бранью и угрозами, но лаской и кротостью приводят в покой. Не подумайте, что пишу сие в неудовольствии на Вас (игумению Спасобородинского монастыря Сергию. – К. С.). Желаю только показать Вам образ действования, который, по моему мнению, или, лучше, по учению Отцов, более надежен» (20:20; 23:85). «Сделайте милость, – пишет Святитель другому руководителю монастыря, – устраните от внимания человеческие недостатки, и с терпением рассмотрите дело обители, и человеколюбиво призрите на бедных и престарелых» (10:100). «Советуйте игумение действовать с осмотрительностью и без нетерпеливости» (8:389).
Во всех деяниях начальника монастыря Святитель советует блюсти степенность, терпение и снисхождение. На вопрос: «Если случилось, что прежде был ослаблен порядок – неужели так и должно быть?» Святитель отвечает: «Надобно принять в рассуждение, что немногие охотно выдерживают решительную вдруг перемену, хотя бы то было и от худшего к лучшему. Потому-то от ослабления порядка к точности надобно переходить с некоторой постепенностью. Пороков не надобно терпеть, но падших в некоторые порочные действия, если не потеряна еще надежда исправления, надобно с терпением исправлять, а к недостаточности иметь снисхождение» (20:9–10).
Долг начальника – стать выше оскорблений и не допускать в своем суждении резкости. «Начальник должен быть выше оскорблений подчиненных и вступаться за правду, за порядок, за спокойствие других, а не за себя. Один начальник, которому подчиненный в прошении написал обидные слова, дал на сие следующую резолюцию: «Объявить просителю, что ежели бы он такие слова написал или сказал не мне, а другому, то я наказал бы его, как обидчика». Мне, – говорит Святитель, – думается, что такое решение и для начальника и для подчиненного полезнее. Советую остерегаться резкости в поступках и словах, и управлять слова и действия кротостью и терпением, с которым примите и то, что здесь написано» (20:27).
В словах и, естественно, в делах нужно больше снисхождения и милости, а не «власти и суда». «Вы говорите, – пишет Святитель игумение Спасобородинского монастыря Сергии, – «Враг сильно овладел ею». Это слишком тяжкий суд на ближнего. Если бы Вы в ее поступках старались видеть более недоразумения и ошибки и некоторые действия страсти, а притом не без забот думали о том, не допущено ли было ошибки и с Вашей стороны – Вашим смирением и миром удобнее могли бы Вы привести и ее в смирение и мир» (20:20). «В минуты негодования и гнева не надобно позволять себе говорить и действовать, а надобно взять время утишить страсть рассуждением и молитвой, и потом с умеренностью произнесть обличение, и с снисхождением определить наказание согрешившему “Плод правды сеется в мире творящим мир”» (Иак. 3:18) (20:28–29). «Только спокойные и кроткие обличения вразумляют людей – жестокие более раздражают нежели пользуют» (20:26). К тому же «прекрасен совет отца Серафима: не бранить за порок, а только показывать его срам и последствия» (23:85). «Немощь брата надобно показывать и тихо исправлять, доколе нет соблазна многим; а когда соблазн является, то надобно или предать дело правосудию, или присоветовать брату удалиться инуды, чтоб и он меньше смущался, и меньше смущал других» (7:95; 23:86).
Святитель выражает пожелание, чтобы руководитель действовал «более усердием, нежели властью, более в духе, нежели в форме» (8:64). «Не приятно одной властью заковать человека... Не принесет всей желаемой пользы такая служба. И не прочна будет» (23:13). «Не люблю приказных дел в монастыре» (7:141), – заявляет Святитель в письме к архимандриту Антонию и продолжает: «Вы говорите, что Отцы смиряли внешними мерами правды. Но тогда и заблуждшие имели еще столько уважения к Отцам, чтобы подчиниться их распоряжениям, или другие сильно сему способствовали. Теперь можно ли сие устроить? Должно опасаться больше молвы, нежели пользы. Нельзя ли понемногу приводить в порядок то, что враг приводил в безобразие?» (8:388). Да! Надо приводить в порядок постепенно, по немногу – без крутых поворотов или переворотов. – «Поступок игумении нелеп, – пишет Святитель. – Она хочет отбросить весь свой хор и набрать решительно новый, потому будто бы, что прежних нельзя исправить. Я сказал, что это крутой переворот, которого не должно быть в монастыре. Не вероятно, чтобы целый хор был неисправим. И как создать хор совсем из ничего? Еще предполагала, чтобы из новобраного хора составить общежитие, с исключительными правами. Это мне показалось опричней. Еще, заметив, что сестры не ходят к утрени, хотела сделать список некоторых, которые имели бы обязанность ходить в известные дни к утрени. И это мне показалось странно, чтобы одни ходили к утрени по расписанию, как на караул, а прочие – оставлены были вовсе без внимания. Советуйте ей руководствовать к порядку и добру всех мерами духовными, и не резкими и не тяжкими» (8:445)... «Новому строителю надобно сперва дать себе время высмотреть монастырь, как он есть и освоиться с братией, не делая перемен вскоре, а только охраняя порядок; и, уже осмотревшись, вводить лучшее, по мере надежды упрочить оное. При добром руководстве монастырь может сделаться и лучше сам в себе, и полезнее для Лавры» (8:85).
Дабы достойно почтить доброго руководителя или руководительницу монастыря Святитель советует: «Что найдете Вы (игумения Спасобородинского монастыря Сергия. – К. С.) возможным сделать в уважение к памяти, то все не будет потеряно, но принесет Вам благословение от Бога и от людей. Сие должно увеличить и доброе к Вам расположение сестер, которые любили ее» (20:12). А подводя некий итог служению наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Антония, Святитель пишет: «В продолжение Вашего служения братство Лавры умножилось, чему причину с утешением полагаю в назидательном руководстве; благоустройство церковное и духовное возвысилось, а также и хозяйственное благосостояние Лавры; учреждены две больницы, начальное училище, училище иконописания, угощение странных; основан общежительный Гефсиманский скит, который, по благодати Божией, возрастает с благой надеждой. Ваша награда в Господе. Ваше утешение в благоволении Преподобного Сергия» (9:395). И ходатайствует пред Святейшим Синодом о благословении «архимандриту Антонию вместо наперсного креста употреблять панагию – по примеру Донского архимандрита» (9:397).
III
Переходя к слову о духовном облике всех насельников монастыря, Святитель, прежде всего, делает очень важное замечание: «Знаю правило, что христианину и монаху должно поступать искренно и правдиво» (9:171–172), и первому и второму подобает приходить в храм Божий по совести и любви (7:7).
Монах – это смиренный слуга Бога и людей. – «О каком величии говорите Вы между монахами? «Болий в вас да будет вам слуга» (Мф. 23:11). Куда же мы денем сие слово?» – вопрошает Святитель (7:4; 23:89). «Монаху надлежит думать о благочестии, а не об отличиях внешних. И если позволить думать о них – хорошо отличие данное, а не выпрошенное, как милостыня» (17:133). Истинный монах – как истинный христианин – «в естественном характере своем находит то, что нужно исправить и что трудно переломить,... прибегает к Богу, прося в сем помощи. И если не скоро дается помощь» – не унывает, «но продолжает ударять в двери милосердия», подвизается, «чтобы удерживать неблагоприятное движение сердца и воли» (20:28).
«Принесли жертву смирению, ... а теперь, – продолжает Святитель, – принесите “жертву послушанию”» – и учит сему (8:194). «Начальница желает, чтобы сестры и малости не могли принести ей в подарок, что бывало обыкновенно. Это хорошо. Растолкуйте и сестрам, что это хорошо, и что начальницу ничем лучше нельзя дарить как послушанием и любовью» (23:92). Упрекая непокорную монахиню, Святитель говорит: «Не одобрительно направление Магдалины действовать самостоятельно и независимо от настоятельницы и вводить торопливо изобретенные распоряжения, вместо того, чтобы охранять обыкновенный порядок» (8:256–257).
В послушании должен действовать определенный духовный закон: не отказываться от послушания, но и не желать большего. Выбирать на послушание надо не просто желающих, «а знающих дело и имеющих силу понести труды и немощи немощных» (3:39).
Нести чреду служения должны все иноки, не взирая на их другие обязанности. – Вот что наказывает Святитель наместнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандриту Афанасию: «Находящемуся в должности Лаврского эконома скажите, чтобы служил, и не редко. В Иверском о нем осталось мнение, как об охотнике бродить в город» (17:129). «В записке Вашей нашел я ризничего между неправящими череды. Почему? Я сего не заметил до сих пор в сей Лавре; и в другой сего нет. То же и об экономе. В Петербургской Лавре и эконом Академии правил череду» (17:4). Даже несущие подвиг безмолвия призываются к сему же: «Преподобный Макарий Египетский и Преподобный Сергий да благословят именем Господним отца Макария на подвиг безмолвия, на святую четыредесятницу, с возвращением к общению во дни субботные и воскресные, и ради чреды священнослужения. Господу помолимся о нем; и он да помолится о нас. Да дарует ему Господь... обрести истинный плод безмолвия» (8:387).
Трудолюбие всегда украшало и украшает монастыри и его нужно поддерживать «и по хозяйственным и по нравственным причинам» (19–2:96). Только болезнь инока служит основанием к облегчению и даже освобождению от послушаний. – «Если правильность и непрерывность лечения потребует иногда неслужения в праздник – примите сие в счет послушания, и правило врачебное исполните с точностью, имев уже опыт неудовлетворительных последствий от неточного исполнения» (8:256), – пишет Святитель архимандриту Антонию. И к нему же: «Бог да благословит и дарует быть всему благообразно и по чину, с послушанием и миром» (7:51).
Свято исполненное послушание, как важная добродетель, отмечалась и по кончине монахов – их погребали в святой Обители. – «Погребение в Лавре двум, помнится, монахам предоставил я, – сообщает Святитель, – отнюдь не по уважению вклада, а по уважению тою, что они при добром поведении несли с пользой для Лавры послушания, а священством по безграмотству не награждены, потому я и согласился оказать им благодарность, удовлетворяя их желанию местом погребения. Вклад же монаха по смерти – дело не великое: монаху надобно, не откладывая, отдавать излишнее Богу или бедным» (7:17–18).
Рассуждает святой Филарет и о лечении монахов: «До сих пор наша братия находили здоровье дома. Но если врач требует от больного путешествия за границу – пусть будет просьба и будет рассмотрена» (19–1:169). «Бывало, монахи веровали и исцелялись, а болезнь терпели: особенно новоначальные не ходили в мир лечиться. Но если нужно, отпустите» (17:50).
Святитель приветствует ревность иноков, хотя говорит и о соблюдении умеренности: «Ревности братии скита и увеличению молитвенного подвига радуюсь. Но по лености моей, рассуждая о других, забочусь, постоянна ли будет сия ревность, и не будут ли некоторые сперва принужденно идти за другими, а потом отставать? Мне сказывали, что в Саровской пустыне на великое правило немногие ходят; по моему мнению, лучше бы умеренное правило исполняли все, а ревнующие дополняли оное в кельях» (8:193). «Не надобно по лености делать меньше, нежели требуют; но не надобно делать и больше по произволу. В келье можно молиться сколько угодно – для церкви есть порядок более строгий. Как могут спросить: зачем не молятся? Так могут спросить: зачем молятся?» (7:61; 23:89). Да и келейное правило не столько надо увеличивать, «сколько внимательно исполнять» (21:30). Ношение же вериг, хотя и под одеждой незаметно для других, зависит не только от самого подвижника, но и «от разрешения духовного отца его. Явное же оказательство разных странностей притворной набожности подходит под правило архиерейской присяги, которым архиереи обязаны притворно беснующихся, в колтунах, босых и в рубашках ходящих, отсылать к градскому (гражданскому) суду» (34:628–629).
Пишущим монастырский устав Святитель советует «умереннее законополагать для всех, чтобы исполнение было вернее. А ревнующие могут втайне приносить особые добровольные жертвы, под особым руководством» (8:154). «Три дня без масла в пост, не строго ли, особенно для новоначальных? – вопрошает Святитель. – Пусть бы в понедельник была пища с маслом» (8:161). Сама пища должна быть «хорошо сделана и здоровая, по обычаю монастырскому не всегда единообразная» (8:162).
Для облегчения подвигов иноков в монастыре должны быть и трудники. «Без людей что будет с монастырем? Надобно, чтобы нашлись на первый раз немногие, которые бы поусердствовали восстановить место» (33:437).
Святой Иерарх не закрывает глаза на то, что в обществе монашеском есть недостатки и о сем глубоко скорбит. «Нынешние люди не постоянны, – читаем в его переписке. – Сначала усердны и берегут себя, чтобы заслужить монашество или священство, и потом обленяют» (23:93)... «Деяния А. не показывают ни послушания, ни честности» (7:374)... Отметив, что некоторые монахи пропускают службы, Святитель заявляет: «Скажите моим именем, чтобы ходил в церковь. Если не будет – не допускать и за трапезу, ибо соблазнительно; а в келью давать ему хлеб, квас и не более, как одно кушанье, ибо нездоровому многие кушанья не на пользу» (17:15)... До Святителя дошли сведения, что «на правом клиросе смеются, у гроба ссорятся, а в больнице кто-то престарелый читает так, что разобрать нельзя, и сам худо разбирает» (17:44, 45). Более того, некто «книги писал, а дела обязанности не исполнил. Прискорбно думать, что меньше ожидать от него можно, нежели казалось прежде» (10:458). Иной занимался «латинскими стихами, а мало имел «монашеского и архимандричьего» (7:57). А в Угреше «негде укрыться. Все почти сгнило – и здания, и люди. Да простит меня Бог за сие слово» (17:64). Некий «живущий не в монастыре, но монастырски, слышал в видении: монастыри плачут и вопль их восходит на Небо. Я думаю, – поясняет Святитель, – что монастыри плачут о том, что живущие в них много строят стен каменных, а мало пекутся о создании дома душевного, от них же первый есмь аз. Спасайтесь о Господе и молитесь о мне» (17:115).
Глубокой скорбью звучат слова Святителя, направленные архимандриту Афанасию: «Очень странно для меня, отец наместник, что как Вы пишите, посетители от раки Преподобного Сергия отходят без удовлетворения, за тем, что Иона молчит. Чего же Вы смотрите? Если он молчит, то должно было не допускать его к мощам, а если не слушается, то удержать в келье» (17:135).
Скорбит святой Иерарх, «что царство монахов, Афон, разделился на ся, и не только между греками и русскими, но и между малороссиянами и великороссиянами нет единства!.. Пойму их стремления, если узнаю, что там есть старцы, которых любовь не тесна, чтобы вместить и греков и русских» (4:314–315). Увы! и пещерники некоторые отступают «от церковного чиноположения в молитвословиях» (8:369). Находятся и такие, которые дерзают даже оскорбить обитель (8:390). И Святитель делает вывод: «До какой степени надобно щадить слабость человека, когда обитель надобно беречь более, нежели одного человека» (9:391). «Надобно... строже наблюдать за подобными» (9:56).
Дабы рассеять тень, омрачающую духовную жизнь инока, святой Иерарх рекомендует:
– «Чтобы предстоящие не осуждали отсутствующих, а изнемогшие от дневного дела в отдохновении своем помышляли, что и за них предстоят другие. – Бог да устроит полезное, с снисхождением к немощи, без утраты усердия» (7:232).
– «Берегитесь самонадеяния, берегитесь поступать по первым движениям собственной воли; рассуждайте о всяком деле со вниманием; очень мало дел, которые безопасно было бы делать как случится; советуйтесь часто со старшими и благонамереннейшими из братии; любите слушать правду и умейте не гневаться за правду грубую» (23:86; 17:126).
– Не спешите с представлением к рукоположению. – «Вчера неудержимо слабый, а сегодня иеродиакон – какое тут уважение к Таинствам? Какое наставление для братии? Не соблазн ли это? Не искушение ли самому, кому поблажают?» (7:39).
– «Отсекайте старые соблазны, чтобы лучше сберечь новых монахов» (17:11).
– «Ограничьте светские посещения. – «Не довольно ли для нас монахов тех светских посещений, которые нельзя миновать, и надобно ли умножать оныя произвольно?» (7:112).
– Не исходите из монастыря без видимой нужды. – «Для московских монахов получено строгое предписание Святейшего Синода относительно исхождения из монастыря. Сие дозволяется «только должностным», и то с запиской в книгу, в которой, между прочим, велено записывать «в каком виде» возвратились» (9:90–91). И уже совсем неприемлемо долгое отсутствие в монастыре монаха. – «На полгода отпускаете монаха. Отвыкнет от монастыря» (9:232). «Пчелы улетают и возвращаются, принося мед – монахи выходят из монастыря и часто возвращаются, потеряв не мало меда, и принося что-нибудь не так хорошее как мед» (5:20; 23:88). И Святитель заявляет: «Лаврского монаха, не утвержденного в поведении, не пущу я бродить по чужим епархиям на вред его душе и на стыд Лавре. Пусть перейдет, или переведен будет в другой монастырь здешней епархии и покажет исправление – тогда добрый путь! Или из стольких монастырей Московской епархии нет ни одного, который был бы достоин иеродиакона Л.?» (7:12).
– Не вступайте в брань не только между собой, но не допускайте брани и с приходящими в монастырь. – «Стали жаловаться, что бранится (послушник. – К. С.) с приходящими в церковь. За один такой случай я велел ему чрез эконома положить поклоны – он не послушал, оправдываясь тем, что богомолица сама его бранила. Я принужден было призвать его и сказать ему, что если она и виновата, но он тем не менее виноват, что отвечал бранью, и в другой раз виноват, что не послушался. Засим я удвоил ему поклоны» (10:269).
– Наконец, аккуратно и справедливо делайте расписание послушаний. – «Расписание на будущий год сделано так небрежно, что скучно рассматривать. Исполняйте и думайте, что настоящий хозяин Преподобный Сергий видит небрежности и те, которых я не вижу», – пишет Святитель архимандриту Афанасию (17:131).
К числу пожеланий Святителя монахам относятся также его советы:
заниматься в монастыре церковными песнями, а не «мятежной театральной музыкой» (21:15);
не решать важные вопросы метанием жребия, а испросить раньше мнение духовника. «Вы, – пишет Святитель, – берете жребий по недоумению, а мне, может быть, известны причины, решающие дело ясно, без надобности в жребии» (7:256).
Не склонен Святитель к тому, чтобы из Лавры брали нужных ей самой иноков, хотя бы и для высших служений. «Вы писали мне, – обращается он к архимандриту Антонию, – как много из Лавры заимствовано в настоятели, а также и в миссионеры... Должна ли Лавра быть учебным полком, всегда обучать людей, и всегда ослаблять себя утратой обученных? – Желаю знать Ваше о сем рассуждение» (10:460).
Строг и мудр Великий Иерарх к тем, кто так или иначе бросил тень на Святую Обитель:
«Человека, который в двух городах осрамил собой Лавру, надежно ли тотчас вновь пускать, куда хочет?.. Не скажет ли иной слабый брат: можно колобродить в Посаде без опасения епитимии и еще с надеждой, что отпустят гулять?.. Ваше распоряжение хорошо для Вас, потому что смиренно и человеколюбиво, но едва ли хорошо для искушаемого, для которого полезно было употребить осторожность. Да поможет Преподобный Сергий, чтобы оправдалась Ваша надежда, а не мое опасение» (9:335).
«Выслать раздраженного опасно, чтобы не возвратились припадки отчаяния. Нельзя как-нибудь проводить с миром, или хотя с неудовольствием, но, как можно, легким и растворяемым надеждой» (17:5).
«Келейника вора не из кельи только, но из штата выгнать должно. Я знаю, что штатные и за грех не почитают воровать в Лавре – надобно показать им, что это грех» (17:89).
«Вы говорите: что будет, если примитесь искоренять худшее? – Но это наипаче искоренять надобно» (20:8). И паки взывает: «Не изнемогайте от того, что есть трудности. Не удивительно, что на добрые предприятия сердится враг душ: из сего естественно приходят искушения. Но Бог – верный исправитель благих намерений. Роптания были иногда и против Преподобного Сергия, но он был великодушен и непобедим; и его терпение благословилось благословением непоколебимым» (20:8).
Не умалчивая о теневой стороне иночества и изгоняя ее, Святитель радуется, что в подвиге иноков преобладает хорошее, великое, святое. «В Екатеринбургской пустыни, – пишет он, – порядочно» (17:64). Или: «Братия Лавры, великим общим собором, таинственно очищенными совестями, причастились Животворящей Трапезы Господней. Сорадуюсь и молю Посетившего души Ваши, да имеет в них Свою обитель всегда Ему благоугодную» (10:480). Радуется сам и утешает других: «Рассудите, что искушение перенести можно, яко не даст Господь искусится паче, еже мощи, если мы терпим и на Него уповаем; – что перенесенное искушение приносит пользу, а желание избежать искушения не всегда может быть успешно» (20:30).
Хотя мимоходом, но Святитель выразил свое отношение и к гостям Лавры. На замечание ее наместника архимандрита Антония, что «Преподобный Сергий не заботился о принятии гостей, даже и высших», Святитель отвечает: «Правда. Он был не то, что мы; и гости иначе расположены были; не те были обычаи, которых нельзя же совсем пренебрегать. Позаботимся, как умеем, от доброго расположения к добрым гостям» (10:103). И гости должны помнить, где они находятся: «Вы писали, что в гостинице нашей останавливаются иногда люди, которые приехали веселиться, а не молиться. Нельзя ли несколько смотреть за сим и скромно напомнить, что в доме Преподобного Сергия надобно вести себя так, как Ему угодно?» (9:316).
* * *
Особое слово Московского Иерарха об уединенном подвиге монаха – скитской жизни, келейной, схимнической.
«О пользе пустынножительства нет спора. Но думаю, – пишет Святитель, – не легко оному правильно устроиться» (8:366). К тому же, «когда Бог велит нам пришельствовать между людьми, будем пришельствовать, примечая, доколе Он велит» (36:2). – «Кто призван послужить в обществе, не должен уходить от сего без особенного указания Провидения Божия» (23:89).
Допускать в пустынь следует «не поспешно и не многих» (10:326). Сюда должны идти «не на пробу («Надеешься ли, что эта жизнь будет по тебе? Попробую?»), а по твердому желанию» (8:171). На вопросы: «Как будет жить игумен в ските? Можно ли быть ему начальствующим?» – Святитель отвечает: «Нельзя угадать, а игумен не начальствующий при начальствующем иеромонахе не уменьшил бы единства в обществе» (8:199).
Приглашать посетителя в скит не подобает. – «Скит для уединения, а не для показывания. И тех, которые сами желают посетить скит, надобно допускать с рассуждением, чтобы сие не было в рассеяние безмолствующим. А приглашать никого не должно» (8:161). «Да дарует Господь, чтобы пустынножитель утвердился в добром пребывании и безмолвии, и чтобы беседа с посещающими его скитянами споспешествовала взаимно успеху духовному» (8:233).
Падение в скиту считается более тяжким, чем в монастыре. «Когда из монастыря человек падает в мирское, можно еще иметь его в монастыре и пещись о его исправлении, а когда из пустыни в мирское, не надобно оставлять его в пустыне, а разве в монастыре сделать опыт исправления. Соблазн, когда монах падает в мирское, а когда пустынник – соблазн вдвое и втрое» (9:311).
«То же достоинство», какое имеет молитва в пещере, может иметь в келье (3:26). И потому келья для инока имеет огромное значение. – «Не надобно ли вспомнить отеческое слово, что монахи вне кельи, а особенно вне монастыря, как рыбы вне воды, скоро умирают» (3:58; 5:10). Святитель призывает усилить «надзор, чтобы братия не оставались поздно вне своей
каждый кельи» (8:192). Келью – не выбирать, «а надобно принять, какую дадут. Чем скромнее, тем полезнее» (17:12). И «не надобно засматриваться на живущих в жилищах благолепных и великолепных – надобно чаще вглядываться на живущих в пещерах и в хижинах. Пусть будут, какие случатся, рукотворенные храмины – забота о том, чтобы в них обрелись помещенными нерукотворенные храмы Божии» (3:64).
Предусмотрительно святой Отец запрещает проводить исповедь в келье. – «Относительно приходящих в Лавру на исповедь лиц женского пола, надобно взять за правило, чтоб исповедь была в церквах, а не в кельях, и требующим из сего исключения сказывать, что сие есть общее правило обители. Сим убавится пищи для языков» (7:154).
Подвиг в одиночестве спасителен, если «умеют им пользоваться. Не хорошо ли, когда никто и ничто в мире не останавливает человека? Тогда, если он знает и помнит Бога, прямо идет к Нему. Одиночество на земле ведет в общество Небесное» (5:7). И вот что пишет Святитель архимандриту Антонию «об отделении дней на безмолвие»: «Желательно, чтобы не запустевал путь совершенного безмолвия, но имел ходящих по нем и подвизающихся и ради нас обуреваемых морем житейским. Только было бы удобнее, если бы безмолвствовали не призванные к общественному деланию, а когда призванный к общественному деланию, оставив свое место, заключается в безмолвие собственное, как стрещися будет общественное безмолвие? – С благословением Преподобного Отца нашего Сергия возмите себе сутки в месяце на уединение в Вифании, а продолжать оное три дня непрерывно едва ли было бы удобно, разве изредка, и с тем, чтобы, в случае надобности, тотчас имели Вы извещение и возвращались к делу, которое Вас потребует. Господь же да приосенит сие благодатью Своей и да покроет покровом Своего Провидения» (7:253). «Довольно... в молчании поклониться безмолвию» (7:308).
Святитель сетует, что «схимонаха у нас ни одного не осталось. А хорошо было бы, чтобы не прекращался род сей» (8:245). И приводит важное свидетельство: «Сказывал мне иеромонах Серафим, что на Афоне схиму носят не часто, чтобы не обращать внимание людей, а чаще ходят в простом монашеском. Мне кажется, это не худо» (9:59).
* * *
Выводом ко всему сказанному о монашестве служат: отеческие пожелания Святителя, выражение радости о спасительном служении Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, благодарение Бога за хранение ее, молитва о продлении к ней милости Господней и глубокая надежда на Промысл Божий:
Желаю, чтобы обитель «Ваша была не изысканным устройством красна, но благоугодна Богу простотой и чистотой Божией, тихим и безмолвным житием» (3:13). Ему, «у Которого обители многи на Небесах, поручайте и обитель земную. Он, взирая на намерение и веру, распорядит ее сохранение чрез того или другого. Мы можем обещать попечение, но Он только может даровать успех» (3:14).
«Радуюсь, что многие притекают в обитель во дни покаяния и приступают к Трапезе Господней» (7:311).
«Богу благодарение Воздадим, отец наместник, что хранит Лавру и братию; и помолимся, да продлит Господь сию милость к месту, которое Он ради Угодника Своего благословил, и да помилует искушаемых» (17:139).
«Бог, труд и добродетель поддержат общежитие: так думали встарину» (3:8).
«Род преходит. Слава Господу за то, что род и приходит, такожде и монашеский род. Да дарует Господь новому роду придти в меру Отцев подвигами и добродетелями» (9:178).