Глинская пустынь в середине XIX века: ее старцы и духовное развитие (1841–1861)

После кончины игумена Филарета братия Глинской пустыни представила на усмотрение правящего архипастыря двух кандидатов на должность настоятеля: духовника Порфирия и благочинного Феодосия. Однако Преосвященный Илиодор «нашел достойнейшим по заслугам»⁸¹² настоятеля Хотмыжского Знаменского монастыря, также ученика игумена Филарета – о. Евстратия. 15 апреля 1841 года архипастырь назначил его настоятелем Глинской пустыни⁸¹³ «как способнейшего для занятия таковой должности»⁸¹⁴. При этом о. Евстратию был «вручен игуменский посох за отлично усердное прохождение настоятельской должности по Хотмыжскому монастырю»⁸¹⁵. Назначение о. Евстратия на должность настоятеля Глинской пустыни совершилось по предсказанию игумена Филарета, который незадолго до своей кончины на вопрос духовника Порфирия (Мамчича), «кого он назначает своим преемником», ответил: «Тебя бы, но рясы мои для тебя длинны, а Евстратию годятся»⁸¹⁶.

О жизни игумена Евстратия в литературных источниках содержатся лишь лаконичные отрывочные сведения, но их существенно дополняют архивные документы обители, которые и позволили автору данной работы впервые составить жизнеописание этого Глинского настоятеля.

Игумен Евстратий родился в 1788 году в семье казанских купцов⁸¹⁷.

Его мирское имя ни в литературных источниках, ни в архивных документах не указано. Однако известно, что во время настоятельства о. Евстратия, так же как и при игумене Филарете, усердными благотворителями обители были казанские купцы Яковлевы⁸¹⁸. Один из них, купец 2-й гильдии Ефим Яковлев, пожертвовал Глинской пустыни Казанскую икону Божией Матери в серебряной позолоченной ризе; парчовую ризу с бархатным оплечьем, шитую золотом и серебром, стихарь и парчу⁸¹⁹. По всей вероятности, это и был будущий игумен Евстратий, поскольку в «Историческом описании Глинской Богородицкой пустыни…» Н. Самойлов пишет, что «серебряная позолоченная риза на образ Казанской Божией Матери устроена усердием иеродиакона Глинской пустыни Евстратия»⁸²⁰. На основании послужного списка игумена Евстратия можно заключить, что во время составления «Исторического описания…» он действительно был иеродиаконом обители⁸²¹. Сведения о времени его поступления в Глинскую пустынь не сохранились. В послужных списках указано лишь, что в монашество он был пострижен в Глинской пустыни 14 февраля 1825 года⁸²² игуменом Филаретом⁸²³, во иеродиакона рукоположен 18 декабря 1832 года, во иеромонаха – 25 февраля 1836 года⁸²⁴.

По свидетельству Преосвященного Илиодора, епископа Курского и Белоградского, о. Евстратий проходил в обители «разные послушания… и Настоятелем Игуменом Филаретом был употребляем по делам сей пустыни с пользой»⁸²⁵. Например, о. Филарет доверял ему принимать гостей духовного сана. Настоятель Угрешского монастыря архимандрит Пимен, посетивший Глинскую пустынь в 1833 году, в своих воспоминаниях пишет: «В Глинской пустыни нас весьма радушно принял иеродиакон Евстратий, впоследствии времени Настоятель Глинский»⁸²⁶.

В 1837 году о. Евстратий состоял уже в числе старшей братии монастыря, о чем свидетельствует его подпись (наряду с подписями настоятеля, духовника и благочинного) под прошением братии Глинской пустыни к императору Николаю I о наделении обители 160 десятинами земли⁸²⁷.

Отец Евстратий был в числе тех первых воспитанников игумена Филарета, благодаря деятельности которых дух истинного подвижничества и старческое руководство, учрежденные в Глинской пустыни, стали распространяться по всей России. 14 августа 1837 года о. Евстратий был определен настоятелем Хотмыжского Знаменского монастыря⁸²⁸. За ревностное попечение об устройстве обители уже 25 июля 1838 года он был награжден набедренником⁸²⁹. Его деятельность не ограничивалась заботой о внешнем и внутреннем благоустройстве монастыря. 19 октября 1839 года по указу Курской Духовной Консистории, собиравшей сведения о монастырях (для дополнения «Истории Российской иерархии» после ее первого издания), строитель Евстратий представил в Консисторию описание Хотмыжского Знаменского монастыря⁸³⁰.

После перевода в Глинскую пустынь о. Евстратий ревностно продолжал дело ее благоустройства, в котором так много преуспел его богомудрый наставник – игумен Филарет.

Высота духовной жизни иноков Глинской пустыни, возрожденной игуменом Филаретом, старческое окормление, утвержденное уставом обители, привлекали все большее число подвижников. В начале 1843 года в Глинской пустыни было уже 98 насельников⁸³¹. Соборный храм Рождества Пресвятой Богородицы в праздничные и воскресные дни, когда многие богомольцы приходили в обитель, не вмещал всех желающих, и само священнодействие в нем было затруднено. В январе 1843 года о. Евстратий направил прошение о дозволении построить в Глинской пустыни трехпрестольную теплую церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы, во имя Святителя Николая и св. великомученицы Варвары. Средствами на постройку храма обитель располагала как за счет собственного капитала (30 тыс. рублей в казенных кредитных завещаниях), так и за счет пожертвований многих благотворителей (на строительство храма было пожертвовано 6 тыс. руб. ассигнациями и различные материалы). Так, белоградский 1-й гильдии купец Михаил Мазурин пожертвовал железо для связей и на покрытие храма. Один из рыльских купцов был намерен доставить нужное количество стекла, «харьковский помещик Константин Хрущов, независимо от обещанного денежного пособия, пожертвовал две богатые наместные иконы: Успения Пресвятой Богородицы и св. великомученицы Варвары в сребровызлащенных ризах; курский помещик Александр Анненков изъявил желание украсить иконостас главного престола…; московские купцы известных торговых домов также изъявили ревностное желание о вспомоществовании и содействии сему делу»⁸³².

Строевой лес пустынь получала из своих лесных угодий, а кирпич для фундамента был заготовлен на заводах обители⁸³³.

24 июня 1843 года представленный проект церкви Глинской пустыни был утвержден императором Николаем I, и 21 июля 1843 года Св. Синод разрешил постройку ⁸³⁴ . В том же 1843 году в Глинской пустыни был заложен теплый каменный храм ⁸³⁵ . Строительство его продолжалось почти пять лет. 15 января 1848 года Преосвященный Илиодор писал в Св. Синод: «По донесению настоятеля Глинской пустыни постройка теплой церкви совершенно окончена и к освящению готова. Поручено было архитектору Курской казенной палаты Грознову и благочинному священнику Михайле Толмачеву эту церковь освидетельствовать. Ныне представлен ими акт освидетельствования ее, в котором они удостоверяют, что фундамент укреплен до 5 аршин ⁸³⁶ , все строение произведено прочно и соответствует плану» ⁸³⁷ . Снаружи и внутри каменный храм был оштукатурен, покрыт листовым железом, покрашенным голубой краской, глава обита белой жестью, крест был деревянный, вызолоченный. По разрешению епархиального начальства средний, главный престол во имя Успения Пресвятой Богородицы о. Евстратий освятил в 1848 году ⁸³⁸ . Престол правого придела во имя Святителя Николая Чудотворца освящен архиепископом Курским Илиодором в 1850 г., престол левого придела во имя св. великомученицы Варвары освящен архимандритом Обоянского Знаменского монастыря Тихоном также в 1850 году ⁸³⁹ .

Труды о. Евстратия по благоустройству обители не ограничились строительством Успенского храма. В 1848 году по его прошению Курская губернская строительная комиссия разрешила постройку каменной часовни на месте явления Чудотворной иконы Пустынно-Глинской ⁸⁴⁰ . В том же году часовня была заложена, а в 1850 году окончательно построена. Средства на строительство часовни пожертвовал курский помещик, отставной гвардии поручик Александр Семенович Анненков ⁸⁴¹ . В 1851 году в ответ на прошение отца настоятеля было получено разрешение на перестройку каменной трапезной обители ⁸⁴² . Отец Евстратий не только расширил трапезную, но и надстроил второй этаж ⁸⁴³ .

Благодаря ходатайству настоятеля Глинской пустыни, в 1846 году епархиальное начальство разрешило перестроить соборный храм Рождества Пресвятой Богородицы⁸⁴⁴, который, как писал о. Евстратий, был «устроен наподобие пещеры с весьма низкими сводами» и недостаточно вместителен⁸⁴⁵. План перестройки собора был утвержден Курской губернской строительной комиссией лишь 27 февраля 1852 года⁸⁴⁶.

Перестраивая соборный храм, о. Евстратий устроил при нем особую кладовую для хранения церковной утвари и ризницу⁸⁴⁷. Но окончательно закончен и освящен собор был уже при настоятеле о. Иннокентии (Степанове) в 1864 году⁸⁴⁸.

По прошению о. Евстратия в 1853 году было получено также разрешение на перестройку колокольни соборного храма⁸⁴⁹. Впоследствии она была перестроена в ломбардо-византийском стиле⁸⁵⁰ на средства благодетеля обители харьковского помещика К. Д. Хрущова⁸⁵¹. При о. Евстратии на колокольне были устроены часы с недельным, четвертным и минутным боем, пожертвованные обители еще в 1846 году⁸⁵².

Наряду с храмами, отец Евстратий построил в обители и другие необходимые здания: архиерейский двухэтажный корпус (нижний этаж каменный, верхний деревянный), крытый железом (в верхнем этаже находились покои для архиерея, а в нижнем – две келлии для монахов⁸⁵³); каменный одноэтажный корпус, где помещалась просфорня и 6 келлий, каменный корпус для столярной мастерской⁸⁵⁴, маслобойню, 2 больших корпуса на гостинице, верхнюю часть монастырской ограды, въездные дальние ворота⁸⁵⁵, а также перестроил деревянный иеромонашеский корпус на 16 келлий⁸⁵⁶.

В период настоятельства о. Евстратия обитель ежегодно получала от своего хозяйства и пожертвований богомольцев до 10 тысяч руб. серебром, не считая большого количества хлеба⁸⁵⁷. «Из остатков этих доходов (несмотря на большие расходы, связанные со строительством храмов и зданий в Глинской пустыни. – А. И.) образовался значительный капитал», который хранился в Московском Опекунском Совете и к концу 1853 года составлял почти 38 тыс. руб. серебром⁸⁵⁸.

Но строительные и хозяйственные работы в обители шли лишь параллельно главному – возвышению духовной жизни Глинского братства. Об особой высоте духовной жизни Глинских иноков свидетельствовал увеличивающийся год от года поток богомольцев и их отзывы. Так, летом 1842 года Глинскую пустынь посетила графиня Татьяна Борисовна Потемкина. Она говела и прожила в обители несколько дней. Татьяна Борисовна «тщательно вникла во все чиноположения Глинской обители, которая произвела на нее самое благоприятное впечатление.

Прощаясь с о. Евстратием и его братией, она сказала: «Я была бы счастлива, если бы все, что здесь вижу, было в Святых Горах (где Татьяна Борисовна хотела восстановить Успенскую пустынь. – А. И.)!"⁸⁵⁹. Впоследствии Т. Б. Потемкина устроила Святогорскую обитель по примеру Глинской и по уставу игумена Филарета⁸⁶⁰.

Труды строителя Евстратия на благо обители были по достоинству оценены епархиальным начальством. Еще в 1844 году Преосвященный Илиодор доносил в Св. Синод, что «Глинская Богородицкая общежительная пустынь отличается благоустройством своим внутренним и внешним, благочестивою жизнью иночествующих, чем обращает на себя особое внимание епархиального начальства и имеет доброе влияние на окрестные селения… такому благосостоянию обители сей много способствует добродетельная жизнь строителя иеромонаха Евстратия»⁸⁶¹.

За неусыпное попечение об устройстве обители 17 декабря 1844 года о. Евстратий был возведен в сан игумена⁸⁶². В 1848 году он был награжден наперсным крестом, а в 1850 году – палицей⁸⁶³.

Во время настоятельства игумена Евстратия в Глинской пустыни произошли значительные события. Одним из них было обретение мощей ее святых насельников.

В 1847 году, как было сказано в IV главе, пришлось вскрыть склеп, где был погребен игумен Филарет, и монах Израиль нашел тело аввы нетленным и благоухающим⁸⁶⁴. Затем, когда строилась теплая Успенская церковь, для устройства духовой печи потребовалась большая выемка земли. Место это оказалось древним кладбищем. Выкапывая землю, отрыли несколько гробов прежних монашествующих, которые были перенесены на новое кладбище с подобающим священным обрядом. В трех гробах тела оказались «совершенно нетленные, лежащие благолепно, на двух из них имелись схимы, а одно одето было в обыкновенную одежду послушника»⁸⁶⁵. Старец Феодот (Левченко) узнал своих прежних сподвижников и сказал, что они действительно были святой жизни, особенно же он признал послушника, свидетельствуя о нем, что он жил свято⁸⁶⁶.

В 1848 году произошло чудо, подробно описанное в I главе, еще более прославившее Чудотворную икону Рождества Пресвятой Богородицы и Глинскую пустынь: в ответ на просьбу жителей Глухова, где множество людей умирало от холеры, братия по благословению игумена Евстратия, принесли Чудотворный образ в город, и сразу же страшная эпидемия прекратилась⁸⁶⁷.

При о. Евстратии в Глинской пустыни подвизались выдающиеся старцы, пользовавшиеся таким уважением, что впоследствии сведения об их жизни были включены в многотомное издание «Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков». Хотя в духовном назидании братии и прочих лиц главными действующими лицами были старцы, но нельзя отрицать заслуг и участия в этом деле о. Евстратия, потому что он содействовал этому и выбирал себе помощников в деле управления обителью из числа этих подвижников. Так, благочинным обители при о. Евстратии был известный святостью жизни далеко за пределами Глинской пустыни иеросхимонах Макарий (Шаров)⁸⁶⁸, братским духовником – иеросхимонах Серафим Любомудрый (Пацула)⁸⁶⁹, казначеем (до 1844 года) – любимый ученик игумена Филарета иеромонах Арсений (Митрофанов)⁸⁷⁰, уставщиком – сначала иеромонах Феодосий⁸⁷¹, под руководством игумена Филарета стяжавший дар непрестанной умносердечной молитвы Иисусовой, затем – известный подвижник – иеромонах Аполлинарий⁸⁷². Письмоводителем пустыни о. Евстратий назначил послушника Григория Клицу и, отличая его, скоро облек в рясофор. Впоследствии Григорий (в монашестве Герман) стал архимандритом, известным подвижнической жизнью, настоятелем Святогорской обители⁸⁷³. Келейником о. Евстратия был послушник Димитрий Колченков, впоследствии известный Глинский подвижник монах Досифей⁸⁷⁴. Подробные жизнеописания всех этих подвижников содержатся в Глинском Патерике⁸⁷⁵. Здесь приведем лишь краткие сведения о некоторых из них.

Иеросхимонах Макарий (в миру Матвей Терентьевич Шаров; 1801–1864) был одним из тех духовных светильников, которыми никогда не оскудевала Глинская пустынь⁸⁷⁶. Он принял постриг в монашество от самого игумена Филарета в 1833 году. От него же получил первые духовные уроки, мудрые наставления и с тех пор непрерывно возрастал в добродетелях послушания, смирения, чистоты сердечной, воздержания, благоговения, безгневия, потому что, по слову Соломонову, «ревность мужа от подруга своего» (Еккл. 4, 4). Подвиги благочестия при болезненном состоянии и полном самоумерщвлении, по благодати Божией, помогли ему взойти на степень бесстрастия и развить в себе пламенную любовь к ближним. Одна монахиня в своих воспоминаниях о старце писала: «Отец Макарий был очень изнурен, без слез нельзя смотреть на него… Колени у него были потерты (от поклонов) «до крайности». Конечно, не легко досталось подвижнику это самораспятие, много требовалось с его стороны борьбы и самопонуждения до болезненности, но только таким усиленным умерщвлением своего тела и непрестанною молитвою он мог уподобиться Ангелам и получить от Бога благодатные дары прозрения, целения и власть над нечистыми духами»⁸⁷⁷, так как сей род, по слову Спасителя, изгоняется только молитвою и постом. Находясь в тяжелом болезненном состоянии, о. Макарий и лежа не выпускал из рук Псалтири, а ночью вставал на молитву и, поддерживаемый двумя костылями, читал Св. Евангелие, молитвословия столь продолжительное время, что нельзя было не удивляться; но сила Божия в немощи совершается. Кроме церковных служб, он ежедневно клал несколько сот земных поклонов, вычитывал не менее двух глав Евангелия, главы апостольских Посланий и трех кафизм⁸⁷⁸.

Уже зачисленный за штат по состоянию здоровья, он был назначен в 1844 году на трудную должность благочинного монастыря и самоотверженно исполнял свое новое послушание. Главной целью его служения братии и светским людям было обновление внутреннего человека. О нем можно сказать то же, что было некогда сказано об авве Макарии Египетском: «Он всех покрывал любовью».

Во дни благочиния о. Макария в обители царила примерная тишина. «Полагаясь на бдительность благочинного, настоятель был спокоен, ибо знал, что он ради святого послушания готов пожертвовать своим собственным спокойствием для общего блага, знал, что и братия, по уважению к о. Макарию, будет сохранять требуемое благочиние»⁸⁷⁹.

Отношения о. Евстратия и старца Макария характеризует следующий случай. После увольнения по прошению от благочиния о. Макарий стремился к уединению, а в 1851 году почти совершенно затворился. Тогда многочисленные почитатели его лишившись назидания, обратились к настоятелю, чтобы он приказал о. Макарию принимать приходящих. Но о. Евстратий не желал этого без согласия старца Макария. Прошло несколько лет. Подвижнику явился Ангел с повелением принимать народ. Отец Макарий рассказал об этом настоятелю и получил от него благословение на принятие приходящих⁸⁸⁰.

В послужном списке о. Макария игумен Евстратий сделал пометку: «Примером жизни своей и словом опытного назидания благотворно действует на других»⁸⁸¹.

Наставляя на стезю спасения других, о. Макарий умел охранять свои чувства таким образом, что беседы, например, с мирскими людьми не влияли на него. «С одинаковым терпением старец выслушивал и нелепое суеверие темного люда, и безверие ученого человека, и его безумное вольнодумство, и бессмысленную жалобу крестьянской женщины, и замысловатую пытливость барыни, и бесхитростный рассказ простолюдина, и хитросплетенную фразу мудрецов мира сего – ничто не могло возмутить его христианского терпения, его полного духовного спокойствия; все было им покорено глубочайшему смирению. Это был истинный учитель нравственного богословия и духовного делания»⁸⁸². Из его келлии печальные выходили обрадованными, скорбящие – утешенными, самонадеянные – смиренными, закоренелые грешники – возбужденными к покаянию, восставшими от греховного оцепенения⁸⁸³.

Добрым подвигом подвизался на ниве пастырского служения иеросхимонах Серафим (в миру Стефан Пацула)⁸⁸⁴, поступивший в Глинскую пустынь в 1818 году при игумене Филарете и бывший его преданным учеником⁸⁸⁵.

Промыслу Божию угодно было испытать его как в стенах обители, так и за ее пределами. В 1840 году он был командирован в качестве священника на фронт, где шла война с кавказскими горцами. Здесь, во время боевых действий, смерть не один раз смотрела ему в лицо, но Господь сохранил его жизнь для новых испытаний. В течение семи лет он болел лихорадкой, после которой остались у него глазная и цинготная болезни. Сам «едва живой… он должен был отпевать убитых и умерших от болезни воинов. Кое-как дойдет на место погребения, а обратно его вели под руки солдаты»⁸⁸⁶. В письме к нему один из протоиереев назвал его «преподобным страдальцем и тружеником, подвизающимся подвигом добрым»⁸⁸⁷.

В 1849 году о. Серафим возвратился в Глинскую пустынь, где исполнял многотрудные обязанности братского духовника, самые строгие требования предъявляя прежде всего к самому себе. Братия любили его и нередко отмечали, что он «богослужения совершал прекрасно»⁸⁸⁸. Любомудрым его называли за неутомимую жажду к изучению духовной литературы. Он прочитал все библиотечные книги как Глинской пустыни, так и соседних обителей – Софрониевой пустыни и Петропавловского монастыря⁸⁸⁹.

Заветным желанием о. Серафима было окончить дни земной жизни так же, как игумен Филарет. И Господь внял его мольбам. Перед смертью он был напутствован Святыми Таинами, пострижен в схиму и скончался, как и о. Филарет, в понедельник Пасхальной седмицы. Это было 16 апреля 1856 года⁸⁹⁰.

Духовное любомудрие о. Серафима, несомненно, было угодно Богу, ибо, по слову Священного Писания, «мудрые наследуют славу» (Притч. 3, 35).

Архиепископ Курский и Белоградский Илиодор докладывал в Св. Синод, что, благодаря высоте духовной жизни иноков Глинской пустыни, установленному в ней «порядку по духу древнего пустынножительства»⁸⁹¹, монашествующие этой обители «почти ежегодно избираются начальством на служение в другие монастыри, а всего более для управления обителями»⁸⁹². Так, в 1844 году настоятелем возобновляемой Святогорской Успенской общежительной пустыни Харьковской епархии был назначен Глинский иеромонах Арсений (Митрофанов)⁸⁹³. Вместе с ним в Святогорье были переведены еще 12 глинских насельников, в том числе иеромонах Феодосий, ставший известным духовником Святогорской обители.

В 1853 году настоятелем учрежденного Преображенского монастыря г. Бузулука Самарской губернии был назначен уставщик Глинской пустыни иеромонах Аполлинарий (впоследствии архимандрит)⁸⁹⁴. Кроме него, епархиальное начальство направило на служение в этот монастырь еще двух иноков Глинской пустыни⁸⁹⁵.

В 1854 году иеромонах Глинской пустыни Паисий (Сипченко), ученик игумена Филарета, был переведен в Астраханскую епархию и определен настоятелем Чуркинской Николаевской пустыни⁸⁹⁶.

Но несмотря на перевод многих братий в другие обители, Глинская пустынь не оскудевала духовными старцами-подвижниками. Кроме того, во время настоятельства о. Евстратия в обитель поступили духовно опытные старцы, известные святостью жизни. Так, в сентябре 1845 года в Глинскую пустынь на покой по прошению был переведен настоятель Петропавловского монастыря архимандрит Иоанникий⁸⁹⁷, впоследствии схиархимандрит Илиодор (Голованицкий). После перемещения братий Глинской пустыни в Святогорскую Успенскую пустынь о. Евстратий стал приглашать к себе из других монастырей иноков, известных ему своим подвижничеством. В числе их он обратился и к иеродиакону Путивльского монастыря Серапиону (в миру Симеону Белопольскому), сподвижнику игумена Филарета по Софрониевой пустыни. Необыкновенно кроткий и тихий, о. Серапион постоянным трезвением ума и молитвой заграждал вход в сердце нечистым желаниям и после многих подвигов получил от Бога дар бесстрастия.

В 1849 году о. Серапион перешел в Глинскую пустынь в число заштатных старцев. Игумен Евстратий хотел рукоположить его во иеромонаха и назначить духовником, но о. Серапион, ссылаясь на свою старость (ему было тогда 69 лет), отклонил предложения настоятеля и в уединении усердно служил Господу. За свою девственную чистоту о. Серапион сподобился видеть Ангела Хранителя. «Однажды во время молитвы подвижнику предстал крылатый юноша и, сказав: «Ты молишь Бога показать твоего Ангела Хранителя, – вот я», стал невидим…»⁸⁹⁸. Высокодуховная жизнь старца не укрылась от Глинских иноков. Многие обращались к нему за советом. Отец Серапион всегда восхвалял чистоту души и тела, возбуждая и в слушателях ревность хранить ее на деле.

По блаженной кончине о. Серапиона (25 июня 1859 года⁸⁹⁹) Господь явно прославил Своего угодника: почивший старец-молитвенник три часа перебирал в руках четки, тело его не разлагалось и не издавало запаха. Об этом свидетельствовали не только сподвижники о. Серапиона, но и преподобный старец Амвросий Оптинский⁹⁰⁰.

Назначение многих духовно опытных Глинских иноков на начальствующие должности в другие монастыри России с целью учреждения в них духа истинного подвижничества побудило игумена Евстратия в конце 1853 года обратиться в Курскую Духовную Консисторию с прошением об увеличении штата монашествующих Глинской пустыни до 31 (как и в Софрониевой), а также об учреждении в Глинской пустыни больницы на 15 человек.

Архиепископ Курский и Белоградский Илиодор в своем представлении в Св. Синод от 31 декабря 1853 года писал, что Глинская пустынь «пользуется особенным уважением жителей Курской губернии… по строгости издавна заведенного в пустыни порядка в обитель принимаются люди только твердые в обете и нравственности; посему и избрание на служение в другие монастыри, не требуя предварительного согласия настоятеля, всегда падает на иноков Глинской пустыни; оттого в ней… ощущается недостаток в способных священнослужителях. А потому Консистория находит полезным сравнять Глинскую пустынь числом монашествующих с Софрониевой общежительной пустынью… и учредить в Глинской пустыни больницу для больных и престарелых монашествующих»⁹⁰¹.

Архиепископ Илиодор отметил также, что благоустроенная Глинская пустынь имеет «верные средства к своему содержанию… келлий для 11 прибавочных монашествующих весьма достаточно, содержание их будет безнуждное; здание же для помещения 15 больничных имеется»⁹⁰².

Благодаря ходатайству о. Евстратия 25 августа 1854 года Св. Синод на основании высочайше утвержденного императором Николаем I определения Св. Синода издал указ об увеличении числа монашествующих Глинской пустыни на 11 человек и об учреждении в этой обители больницы на 15 человек для больных и престарелых иноков⁹⁰³.

При о. Евстратии, так же как и при игумене Филарете, некоторые иноки Глинской пустыни совершали паломничество в Иерусалим для поклонения Гробу Господню. Так, в сентябре 1849 года архимандрит Иоанникий (Голованицкий) подал прошение об увольнении его в Иерусалим, поскольку, «во время постигшей его продолжительной болезни он дал обет поклониться Гробу Господню»⁹⁰⁴. Вместе с ним подал прошение о поклонении св. местам и Глинский монах Израиль (Новоскольцев)⁹⁰⁵. После получения из Св. Синода разрешения в феврале 1850 года паломничество было совершено.

В 1852 году разрешение на путешествие в Иерусалим ко Гробу Господню и на Афон испросил также послушник Глинской пустыни Николай Тарабан, который в тяжелой болезни дал Богу обет поклониться этим святыням⁹⁰⁶.

В период Крымской войны (1853–1856) под руководством игумена Евстратия Глинские иноки принимали самое живое и деятельное участие в религиозно-патриотической деятельности духовенства Курской епархии. Так, например, при формировании дружины Курского ополчения в Путивльском уезде они наставляли ратников в законе Божием, укрепляли их в вере и благочестии, раскрывали значение предстоящего подвига в свете Христова учения.

Сохранились некоторые сведения о пребывании в Путивле сформированной в Путивльском уезде дружины ополчения. 11 мая 1854 года жители Путивля при торжественном звоне колоколов собрались на соборной площади. Здесь была выстроена вся дружина, а перед ней на двух аналоях находились иконы Пресвятой Богородицы, предназначенные Глинской и Софрониевой пустынями для благословения воинов. Глинский игумен Евстратий, казначей Софрониевой пустыни со священником дружины и двумя иеродиаконами отслужили молебен с акафистом Матери Божией в залог небесного благословения и передали святые иконы ратникам. Затем все прикладывались к иконам и были окроплены святой водой. В пользу воинов ополчения Глинская и Софрониевая пустыни пожертвовали 150 руб.⁹⁰⁷.

Во время настоятельства игумена Евстратия в 1854 году по указу Курской Духовной Консистории была составлена «Главная опись церковного и ризничего имущества Глинской пустыни». Этот документ содержит уникальные сведения о храмах обители в середине XIX века⁹⁰⁸. Начинается он с описания церкви Успения Пресвятой Богородицы. В этом трехпрестольном храме все иконостасы были деревянные, резные, позолоченные, пятиярусные.

В среднем иконостасе над царскими вратами помещалась Чудотворная икона Рождества Пресвятой Богородицы в серебряном позолоченном круге чеканной работы, устроенном еще строителем Парфением в 1814 году. На Чудотворной иконе была серебряная позлащенная риза, украшенная хрусталем и 140 жемчужинами. Справа от царских врат находилась икона Спасителя, затем южные двери с изображением Архангела Гавриила и храмовая икона Успения Пресвятой Богородицы в серебряной позлащенной ризе, пожертвованная в 1853 году харьковским помещиком Константином Хрущовым.

Вокруг этой иконы было изображено взятие Божией Матери на небо. Икона была шириной 6,5, а длиной 8,5 вершка (29 х 38 см). Слева от царских врат находились икона Божией Матери с Предвечным Младенцем, северные двери с изображением Архистратига Михаила и икона Рождества Пресвятой Богородицы. Во втором ярусе среднего иконостаса были 8 икон двунадесятых праздников. В третьем – 4 иконы с изображениями апостолов и 4 с разными священными изображениями. В четвертом – в центре Тайная Вечеря, а по сторонам – 4 иконы с изображениями святых пророков.

В пятом ярусе – посредине образ Спасителя, сидящего в славе, а по обе стороны на двух иконах – изображения страданий Господних. Иконостас заканчивался деревянным крестом с изображением Распятия Господня⁹⁰⁹.

За клиросами в этом храме были устроены два деревянных киота, покрытых белой краской. В киоте за правым клиросом помещалась икона Успения Божией Матери на кипарисной доске, в серебряной позолоченной ризе.

Около киота находилась настоятельская кафедра с игуменским посохом, при кафедре – икона Божией Матери «Знамение». Во втором киоте, за левым клиросом была икона св. великомученицы Варвары в серебряной позолоченной ризе (весом 1 фунт 33 золотника), пожертвованная Путивльской помещицей Варварой Львовой.

В трапезной (притворе) этой церкви также находились два полукруглых деревянных киота. В правом из них была Чудотворная икона Нерукотворенного Спаса в серебряной ризе; в левом – Иверская икона Божией Матери – список с Чудотворной иконы Софрониевой пустыни, принесенный из этой пустыни о. Филаретом в 1817 году⁹¹⁰.

В правом приделе во имя Святителя Николая царские врата были деревянные, резной работы, под позолотой. «Над царскими вратами помещалось в кругообразном сиянии изображение Духа Святого»⁹¹¹. Справа от царских врат были икона Спасителя и южные двери с изображением первосвященника Аарона, слева – икона Божией Матери с Предвечным Младенцем, северные двери с изображением первосвященника Мелхиседека и храмовая икона Святителя Николая Чудотворца с серебряным позлащенным венцом.

Во втором ярусе иконостаса правого придела в центре была икона Святой Троицы, по сторонам – две иконы с изображением двунадесятых праздников. В третьем – в центре изображение Христа Спасителя, сидящего в славе с предстоящими: Божией Матерью и св. Иоанном Крестителем, а по сторонам – две иконы с изображением апостолов. В четвертом – в центре изображение Бога Отца с Архангелами и Ангелами, а по сторонам – св. первосвященников Мелхиседека и Аарона. В пятом ярусе – одна икона Положения Христа Спасителя во гроб.

Вверху иконостаса – «Всевидящее Око», резное изображение под позолотой, с позлащенными лучами вокруг⁹¹². В правом приделе у южной стены находилась большая икона Святой Троицы⁹¹³. В левом приделе над царскими вратами было изображение Духа Святого резной деревянной работы, под позолотой.

Справа от царских врат находились: местная икона Спасителя, южные двери с изображением св. архидиакона Лаврентия, храмовая икона св. великомученицы Варвары с серебряным позолоченным венцом и короной (весом 72 золотника). Слева от царских врат – местная икона Божией Матери с Предвечным Младенцем, северные двери с изображением св. первомученика архидиакона Стефана.

Во втором ярусе – две иконы с изображением двунадесятых праздников и одна икона Святой Троицы со св. патриархом Авраамом. В третьем – икона Божией Матери, окруженной Ангелами, и две иконы святых апостолов. В четвертом – Тайная Вечеря, а по сторонам – иконы святых пророков Илии и Даниила. В пятом – икона Положения во гроб Христа Спасителя. Вверху иконостаса – «Всевидящее Око» резной работы, под позолотой⁹¹⁴.

В левом приделе, на северной стене помещалась в деревянной раме под стеклом св. Плащаница на малиновом бархате с живописным изображением Христа Спасителя, обвитого погребальными пеленами (151 х 102 см). Эта Плащаница была пожертвована в 1844 году графом Дмитрием Николаевичем Шереметевым. Над Плащаницей находилась икона Снятия со Креста Христа Спасителя⁹¹⁵. Посреди Успенской церкви находилось большое медное паникадило, в приделах паникадила были меньше. Серебряных лампад в разных местах храма при иконах было восемь. Церковь в честь Иверской иконы Божией Матери была снаружи и внутри оштукатурена, покрыта листовым железом, покрашенным зеленой краской, кресты на ней были железные, позлащенные.

Иконостас в этой церкви был четырехъярусный, столярной работы. Царские врата – деревянные, без просветов, покрашены голубой краской, с позлащенной резьбой. Над царскими вратами располагалась храмовая Иверская икона Божией Матери, вставленная в деревянный резной позлащенный круг.

Справа от царских врат помещались икона Спасителя, южные двери с изображением Архангела Гавриила, икона Святителя Николая. Слева от царских врат – икона Божией Матери с Предвечным Младенцем; северные двери с изображением Архистратига Михаила; икона преп. Сергия Радонежского Чудотворца.

Во втором ярусе было 6 икон двунадесятых праздников, в третьем – Тайная Вечеря и 6 икон с изображениями 12 апостолов; в четвертом – посредине образ Господа Вседержителя, а по сторонам – 6 икон святых пророков.

Вверху иконостаса был деревянный крест с изображением Распятия Господня, а по сторонам – иконы Божией Матери и св. Иоанна Богослова⁹¹⁶. В церкви было небольшое (на 14 подсвечников) медное паникадило.

В описи 1864 года не приводилось описание соборной церкви во имя Рождества Пресвятой Богородицы, поскольку этот храм тогда перестраивался и «для внесения принадлежностей сей церкви» были оставлены чистые листы⁹¹⁷.

Вторая часть описи содержит описание ризницы Глинской пустыни в 1854 году. Тогда в обители было 5 Евангелий (одно из них древнее – 1758 года, Московской печати), 7 напрестольных крестов (из них 5 серебряных). Среди них – крест из масличного дерева, в сребропозлащенной оправе весом 90 золотников. На его обороте, у подножия были врезаны два небольших камня: один – от Гроба Господня, другой – от Святой горы Голгофы, вверху на кресте также были врезаны два небольших крестика от Святых мест⁹¹⁸. Крест этот был пожертвован в 1852 году иеромонахом Софрониевой пустыни Августином, который в 1841 году получил его от блюстителя Гроба Господня и Наместника Патриаршего Иерусалимского престола архиепископа Мелетия в благословение⁹¹⁹.

В обители было также 5 потиров с принадлежностями к ним, 5 серебряных и сребропозлащенных дарохранительниц ⁹²⁰ , 4 серебряных кадила, 1 серебряный, с позолотой наперсный архимандричий крест с изображением на финифти Распятия Господня (весом 40 золотников), пожертвованный архимандритом Иоанникием (Голованицким), впоследствии схиархимандритом Илиодором, находившимся в пустыни на покое⁹²¹.

В ризнице было 26 риз (из них 18 парчовых, 4 бархатных, 2 полубархатных и 2 атласных), 18 подризников, 6 набедренников, 11 поясов, 17 пар поручей, 17 ковров, 8 стихарей.

Большую ценность в ризнице представляли 19 икон, о которых сказано во второй части описи. Здесь были 3 иконы Христа Спасителя: одна – в серебряной позолоченной ризе (весом 1 фунт 53 золотника) – пожертвована генеральшей А. П. Хвостовой, другая – в серебряной ризе (весом 1 фунт) – пожертвована новгородским губернатором Н. Денфендером⁹²². Третья – также в серебряной ризе (весом 1 фунт); 8 икон Божией Матери в сребропозлащенных ризах: две иконы Знамения, две Тихвинских и две Владимирских иконы, а также одна Иверская и одна Казанская. Кроме того, 3 иконы Святителя Николая, образы: Святителей Димитрия Ростовского и Митрофана Воронежского, св. великомученицы Варвары, преп. Ксенофонта и Марии и чад их Аркадия и Иоанна (все иконы в серебряных или сребропозлащенных ризах).

Путивльская помещица Анна Наумова пожертвовала образ Воздвижения Честного Креста Господня в серебряном, с позолотой, окладе. В середине этого образа был золотой крест с частицей Животворящего Древа, украшенный драгоценными камнями. Образ находился в киоте, в соборном храме, на левой стороне⁹²³.

В библиотеке пустыни было тогда 145 книг. Среди них – 7 печатных книг Священного Писания (Библии, Евангелия, Апостолы, Псалтири), 59 богослужебных книг (Устав Церковный, Октоихи, Триоди, Минеи, Трифологии, Требники, Служебники, Акафистники, Последования, Ирмологии), 36 книг – творения святых отцов (Новая Скрижаль, Евангелие с толкованием на четырех Евангелистов блаж. Феофилакта (М., 1819), Добротолюбие, 8 книг творений Св. Иоанна Златоуста, творения: св. Василия Великого, преп. Иоанна Дамаскина, св. Кирилла Иерусалимского, св. Амвросия Медиоланского, св. Димитрия Ростовского, преподобных: Макария Египетского, Ефрема Сирина, аввы Дорофея, Исаака Сирина, Иоанна Лествичника, Нила Сорского, сборники разных поучений святых отцов, Сокращенные правила монашеского жития); 34 книги разного духовного содержания (Четьи-Минеи, Прологи, Патерики, «Лавсаик», Луг Духовный, творения св. Тихона Задонского, Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского, Житие св. Митрофана Воронежского, Катехизис, «Православно-догматическое богословие» еп. Макария, ректора С.-Петербургской Духовной Академии, сочинения Преосвященного Илиодора, архиепископа Курского и Белоградского); книги по истории Русской Церкви («Русская летопись», «История Российской иерархии», «История христианства в России», Устав Духовных Консисторий, Устав Глинской пустыни)⁹²⁴.

В последнем разделе описи приводится описание денежных билетов сохранной казны. По данным описи, за 12 лет настоятельства о. Евстратия (1841–1853) Глинской пустыни только в банковских билетах было пожертвовано более 13 тыс. руб.⁹²⁵.

Среди жертвователей были люди самых разных сословий и положений. Например, генерал-майорша Н. И. Аракчеева, дворянки А. С. Чурикова и А. Алферова, помещицы А. Волжина, К. Полищук, А. Викторова, статский советник Г. Т. Мизко, чиновница М. Лофицкая, купцы В. Мурин, Н. Иконников, почетные граждане Д. Лепешкин и Р. Воробьев, дворовый человек И. Пантелеимонов; лица духовного звания: архимандрит Досифей, архимандрит Иларион, игумения Августа, игумен Амфилохий, наместник Черниговского Успенского монастыря Иннокентий и многие другие.

Самый большой дар обители (5 тыс. руб.) пожертвовала в 1849 г. графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская⁹²⁶.

Таким образом, в описи 1854 года дана подробная характеристика церковных и других ценностей Глинской пустыни при игумене Евстратии. Опись показывает, что настоятель проявил особую внимательность и благоразумную распорядительность в попечении о благолепии церковном.

В существующих литературных источниках, как правило, не приводится оценка деятельности о. Евстратия, поскольку исследователи, вполне естественно, основное внимание уделяют изучению подвижнической жизни его великого предшественника – игумена Филарета. Однако яркой характеристикой деятельности и духовных качеств о. Евстратия может служить внутреннее и внешнее благоустройство Глинской пустыни, которой он управлял более 14 лет. Особое уважение, с которым относился народ и епархиальное начальство к Глинской обители, было заслугой не только подвижников пустыни, но и неустанных самоотверженных трудов ее настоятеля⁹²⁷.

Великий Глинский старец архимандрит Иоанникий (Голованицкий), характеризуя свойства души о. Евстратия, говорил: «Этот игумен был сам по себе прост и незлобив»⁹²⁸. Он внимательно следил за духовным состоянием новоначальных монахов и послушников. Учил их непрестанно возделывать ниву своего собственного сердца молитвой, постом, чтением Слова Божия и творений святых отцов. По свидетельству старца иеросхимонаха Макария (Шарова), «игумен Евстратий всегда справлялся у послушников: творят ли они Иисусову молитву, особенно когда ничем не заняты, идут дорогой и т.п.»⁹²⁹. Чтобы искоренить все страсти из своего сердца и вместо них насадить добрые навыки, христианину необходимо сосредоточить все свои силы в подвиге духовной борьбы и непрестанно прибегать к Божественной благодатной помощи.

Только тогда христианин будет способен к исполнению воли Божией и теснейшему единению со своим Творцом. Об этом и напоминал инокам о. Евстратий.

Он всегда стремился помочь братии в духовной брани, как внутренней, так и внешней. Узнав, например, об угнетенном состоянии одного инока, которого сильно смущали помыслы об оставлении монастыря, игумен Евстратий «увещевал его молитвой и терпением укрощать воздвигнутую против него брань духа злобы и оставаться в монастыре… Игумен с братией возносили горячие молитвы к Господу, чтоб Господь облегчил брань страждущего. И инок стал преодолевать искушения, спокойствие и мир водворились в его сердце, он бесповоротно решил остаться в обители»⁹³⁰.

Другим выражением душепопечения о. Евстратия может служить, например, следующий случай. Однажды от лампады загорелись книги в келлии молодого послушника, а затем и стены самой келлии. Узнав об этом, о. Евстратий как был в мантии в церкви, так и поспешил на пожар и с помощью братий успел залить водой огонь, пока он не охватил еще всей келлии. Послушнику совестно было, что по его вине такая беда случилась в обители, и он три дня не выходил из келлии от стыда. На третий день игумен Евстратий, не видя его в церкви, позвал к себе и, как мог, обласкал и утешил; дал ему от себя несколько молитвенных книг вместо сгоревших и, что особенно ценно, благословил деревянным крестом (бывшим келейным игумена Филарета). Этим послушник был так утешен, что, приняв крест с благоговением и духовной радостью, вернулся в свою келлию и до самой смерти никогда с ним не разлучался. Дар о. Евстратия был не случаен, впоследствии этому иноку также пришлось нести тяжесть настоятельского креста⁹³¹.

До последних дней жизни игумен Евстратий «неусыпно заботился о благоустройстве святой обители»⁹³². Перед кончиной, по совету архимандрита Иоанникия, он простился с каждым из братий⁹³³ и мирно почил о Господе⁹³⁴.

Точная дата кончины о. Евстратия ни в литературных, ни в архивных источниках не упоминается. На сохранившихся документах последний раз подпись игумена Евстратия встречается 7 апреля 1855 года⁹³⁵, а новый настоятель был назначен в Глинскую пустынь 19 октября 1855 года.

По избранию братий обители новым настоятелем Глинской пустыни стал иеромонах Авксентий. О его жизни сохранилось совсем мало сведений. Однако автору данной работы удалось найти документы обители, в которых сказано, что при игумене Евстратии в 1854–1855 гг. казначеем Глинской пустыни был иеромонах Авксентий⁹³⁶.

Он оставался казначеем до 27 августа 1855 года (когда его сменил иеромонах Амвросий (Распопов))⁹³⁷, а затем о. Авксентий, по всей вероятности, был назначен исполнять должность настоятеля Глинской пустыни.

19 октября того же года он был утвержден в этой должности указом Св. Синода⁹³⁸. Вполне возможно, что о. Авксентий был возведен в сан игумена при вступлении в должность настоятеля. Упоминание о игумене Авксентии в сохранившихся документах обители впервые встречается в 1856 году. Так, в послужном списке монаха Глинской пустыни Севастиана (Апанасенко) сказано, что он был пострижен в монашество игуменом Авксентием 29 апреля 1856 года⁹³⁹.

Отец Авксентий за время своего настоятельства проявил ревностное попечение о внешнем и внутреннем благоустройстве обители. Из архивных документов узнаем, что при игумене Авксентии продолжалась перестройка собора Рождества Пресвятой Богородицы, начатая игуменом Евстратием.

В соборе проводились работы по внутренней отделке храма: настилали полы, сооружали иконостасы, делали двери и рамы⁹⁴⁰. Игумен Авксентий построил в Глинской пустыни двухэтажный деревянный корпус, крытый железом, на 8 келлий⁹⁴¹, при нем был перекрыт железом настоятельский корпус; на экономическом дворе устроен новый флигель с кладовой⁹⁴², в скитской церкви в 1856 году устроены печи⁹⁴³.

Несмотря на расходы, связанные со строительством, игумен Авксентий так организовал благотворительную деятельность обители и оказывал столь щедрую помощь нуждающимся, что в отчете о состоянии Курской епархии за 1856 год сказано: «Христианский долг призрения бедных среди всех обителей Курской епархии особенно исполняется в Глинской пустыни»⁹⁴⁴.

О высоте духовной жизни иноков Глинской пустыни при о. Авксентии свидетельствует, например, отзыв известного подвижника благочестия иеросхимонаха Стефана Вятского (в миру Симеона Петровича Куртеева), который посетил Глинскую пустынь в числе богомольцев-странников, неоднократно беседовал с Глинскими старцами и «много благодатных назидательных слов услышал от них в утешение души своей… [Старцы] советовали ему терпеть ради Господа все нужды и скорби и не покидать узкий и тесный путь, коим единственно можно достигнуть Царства Небесного»⁹⁴⁵. Впоследствии о. Стефан всегда с великим благоговением отзывался о Глинской пустыни и говорил, что «там есть много светильников (т.е. благодатных иноков-старцев), но под спудом»⁹⁴⁶.

В период настоятельства игумена Авксентия в обители было еще много иноков, лично знавших старца-игумена Филарета. Поэтому понятна та особая духовная радость, с которой иноки обители встретили изданное в 1856 году ученицей старца Филарета игуменией Уфимского Благовещенского монастыря Филаретой «Жизнеописание игумена Филарета, настоятеля Глинской Богородицкой общежительной пустыни», составленное учениками старца после его кончины еще в 1841 году⁹⁴⁷.

При игумене Авксентии граждане г. Глухова подали прошение об учреждении крестного хода из Глинской пустыни в их город. Они писали: «Жители г. Глухова, Черниговской губернии, как от дворян, купечества и мещанства, так и всех сословий, возымели благое желание по случаю постигшей г. Глухов холеры в 1848 году и, получив небесное избавление, для отвращения гнева Божия, почли за долг ходатайствовать, чтобы дозволено было в течение года несколько раз совершать крестное шествие из Глинской пустыни… в г. Глухов на протяжении 12 верст с поднятием Чудотворной иконы Рождества Пресвятой Богородицы»⁹⁴⁸. 31 декабря 1856 года император Александр II утвердил совершение ежегодного крестного хода с Чудотворной иконой на время с 19 по 26 июля⁹⁴⁹.

Игумен Авксентий был настоятелем Глинской пустыни менее двух лет. В январе 1857 года он еще совершал постриги в монашество⁹⁵⁰, но уже 13 февраля 1857 года Глинский старец архимандрит Иоанникий (Голованицкий) писал о нем своим духовным детям: «Игумен наш на смертном одре лежит, едва ли до поста доживет, болезнь его чахоточная»⁹⁵¹. В конце февраля 1857 года игумен Авксентий скончался⁹⁵². Он был погребен в усыпальнице под Успенским храмом Глинской пустыни⁹⁵³.

После кончины игумена Авксентия настоятелем Глинской пустыни 5 марта 1857 года был определен иеромонах Иоасаф⁹⁵⁴.

При нем 19 июля 1857 года был совершен первый крестный ход с Чудотворным образом Рождества Пресвятой Богородицы из Глинской пустыни в г. Глухов при огромном стечении и ликовании народа. Вот как описывал это событие настоятель иеромонах Иоасаф в своем рапорте архиепископу Курскому и Белоградскому от 31 июля 1857 г.: «Накануне крестного шествия, т.е. 18 июля, по прибытии в пустынь благочинного монастырей, благочинного Глуховских городских церквей, Путивльского предводителя дворянства, земского исправника, градских голов и других почетных лиц, при многочисленном стечении народа соборно отправлено было всенощное бдение, а на другой день 19 июля также соборно совершена Божественная литургия. Крестное шествие началось в 12 часов дня в следующем порядке: когда собрались все в храме, о. архимандритом, по благословении молебного пения, принята была св. икона и в предшествии моем, настоятеля пустыни, о. протоиерея, священномонашествующих и всего духовенства в облачениях, несена была им на главе до святых врат обители, где была передана г. Путивльскому предводителю дворянства, а после его другим почетным лицам; и в таком порядке сопровождаема была до дальних врат пустыни, где о. архимандрит, осенив св. иконою крестообразно обитель, возвратился собором обратно в пустынь. Затем сопровождение св. иконы до деревни Заруцкой, отстоящей от пустыни в 5-ти верстах, на границе Черниговской губернии, поручено было казначею пустыни иеромонаху Амвросию, также соборно в предшествии трех иеромонахов.

В дер. Заруцкой святая икона встречена была духовенством гор. Глухова в облачениях и также в соборном шествии сопровождаема была до города.

Во вратах города крестный ход вновь встречен полным собором градского духовенства, Глуховским предводителем дворянства, градским головою, городничим и другими чиновниками, дворянством и жителями, и сопровождаема была до центра города, где среди площади, на устроенном заблаговременно амвоне, в облачениях находились: о. архимандрит, настоятель Глинской пустыни с монашествующими и некоторые из духовенства. После приближения крестного хода к сему месту о. протоиерей, приняв св. икону, передал ее о. архимандриту; в это время иеродиаконом произнесена была сугубая ектения, с провозглашением многолетия Государю Императору и всему Царствующему дому, причем город осенен святою иконою крестообразно. Затем при звоне колоколов во всех градских церквах, в полном сопровождении всех участвовавших, крестное шествие совершилось до соборной Свято-Троицкой церкви этого города. По принесении в оный святая икона поставлена в киот на приготовленном месте. После небольшого отдыха, по общей просьбе жителей города, святая икона также крестным ходом и соборне несома была на ярмарочную площадь этого города, где в нарочито устроенной убранной палатке совершенно было всенощное бдение о. архимандритом, по окончании же святая икона принесена была в соборный храм. На другой день, 20 июля, также в соборном храме города совершена была Божественная литургия соборне, и после оной по общей просьбе жителей св. икона всем собором, с крестным шествием, сопровождаема была вторично на ярмарочную площадь, где отправлялось молебствие с водоосвящением.

По совершении соборных богослужений этого дня, в течение последующих пяти дней, по просьбе жителей, отправляемы были по домам молебствия и всенощное бдение, а вечером каждого дня святая икона приносима была в соборную церковь, где она все время пребывала под охранением монашествующих.

При совершении богослужений в г. Глухове со стороны монашествующих, находившихся при образе, употреблялись усердные старания к удовлетворению христианского желания жителей и во всем соблюдаемо было благоприличие и порядок. По истечении определенных дней, т.е. 26 июля, совершилось обратное крестное шествие из г. Глухова в Глинскую пустынь в таком же порядке и с тем же церемониальным благочинием, как и в оный.

Во всех шествиях стечение народа было многочисленное, повсюду было выражаемо чувство христианской радости, веры и теплого усердия ко святыне, и все исполнения сего священного обряда, помощию Божиею и Пречистыя Его Матери, были совершаемы в мирном и благоустроенном порядке»⁹⁵⁵.

Однако срок пребывания Чудотворной иконы в городе оказался недостаточным для удовлетворения благочестивых чувств жителей. 20 февраля 1859 года в Св. Синод от граждан города Глухова поступило прошение о продлении срока пребывания иконы в городе до 2 августа, с тем чтобы была возможность отслужить молебны пред Чудотворным образом в домах желающих. Это благочестивое ходатайство было высочайше утверждено императором Александром II 25 июля 1859 года⁹⁵⁶.

По возвращении Чудотворной иконы в обитель, 3 августа после литургии совершался крестный ход к месту ее явления, в Ближний скит, где при стечении народа, сопровождавшего образ из г. Глухова, совершался молебен с акафистом. Только после этого богомольцы Глухова оставляли обитель⁹⁵⁷.

При о. Иоасафе на средства щедрого благотворителя обители харьковского помещика Константина Дмитриевича Хрущова⁹⁵⁸ каменная часовня Ближнего скита пристройкой алтаря была обращена в теплый храм, освященный 26 октября 1860 года во имя св. Богоотец Иоакима и Анны. При этом храме была устроена и колокольня с шестью колоколами⁹⁵⁹. После сооружения храма во имя св. Богоотец в честь престольного праздника скитской церкви ежегодно 9 сентября до литургии стал совершаться крестный ход с Чудотворной иконой в Ближний скит. Образ оставался там до окончания богослужения⁹⁶⁰. Кроме того, в теплое время года по просьбе богомольцев совершались частные крестные ходы, иногда по нескольку раз в день. В преднесении фонаря с горящей свечой и выносного креста Чудотворную икону с молебным пением несли в Ближний скит. При этом бывал трезвон не только скитский, но и во все колокола соборной колокольни. Принеся святыню в скитский храм, читали здесь акафист Богородице, затем также с молебным пением возвращались в обитель. В монастырском храме все прикладывались ко святыне и помазывались маслом из лампады Чудотворного образа⁹⁶¹. Случаев исцелений при таких частных крестных ходах было множество⁹⁶².

Кроме устроения храма в скиту, о. Иоасаф построил в Глинской пустыни новый корпус для посетителей и помещения для хранения продовольственных припасов⁹⁶³.

Благочинный монастырей Курской епархии, настоятель Путивльского монастыря архимандрит Сосфен писал, что о. Иоасаф, как и другие настоятели вверенных его надзору монастырей, «по образу и опытности в иноческой жизни, с пользой для пасомой им братии проходит свое служение»⁹⁶⁴.

Однако, по свидетельству преемника о. Иоасафа, игумена Ювеналия (Половцева), материальное положение обители ухудшилось. Отец Ювеналий при вступлении в должность настоятеля Глинской пустыни принял наличную сумму лишь 10 руб. 82 коп., а долг у обители был 7736 руб.⁹⁶⁵. По всей вероятности, это было следствием щедрой благотворительности обители. Ведь Преосвященный Сергий (Ляпидевский) и его предшественник – архиепископ Курский и Белоградский Илиодор (Чистяков) в 1859–1861 гг. сообщали в Св. Синод, что благотворительностью бедным среди монастырей Курской епархии особенно отличаются Глинская и Софрониева пустыни⁹⁶⁶.

В то же время о. Иоасаф ревновал о благоукрашении святынь вверенной ему обители. Автор очерка «Глинская пустынь» (Одесса, 1904) с полным основанием утверждает, что во все времена «к чести Глинских настоятелей и благодетелей надобно отнести то, что они ради любви к Богу и Царице Небесной, при видимой бедности обители, благоукрашали храмы и тем придавали должное великолепие дому Царя Славы»⁹⁶⁷. В 1861 году на средства Константина Дмитриевича Хрущова была сделана золотая чеканная риза на Чудотворный образ, украшенная бриллиантами и другими драгоценными камнями. Внизу, на финифтяной вставке была надпись «Рождество Пресвятыя Богородицы». Риза весила 1 фунт 31 золотник⁹⁶⁸.

Но наиболее яркой характеристикой деятельности о. Иоасафа можно считать отзывы правящих архиереев о Глинской пустыни. В 1861 году в отчете о состоянии Курской епархии Преосвященный Сергий (Ляпидевский) докладывал в Св. Синод: «Из мужских обителей – лучшая Глинская, где и чин богослужения благолепнее, и более находится старцев, разумеющих силу и сладость жизни духовной»⁹⁶⁹.

Многие подвижники стремились в эту святую обитель. Так, например, в 1858 году в Глинскую пустынь на покой перешел архимандрит Тихон, бывший настоятель Обоянского Знаменского, а затем Рыльского Николаевского монастыря. Отец Тихон до самой кончины подвизался в Глинской пустыни⁹⁷⁰.

За неусыпное попечение об устройстве обители о. Иоасаф был возведен в сан игумена. На основании архивных данных можно утверждать, что о. Иоасаф стал игуменом в 1861 году. В справке Курской Духовной Консистории, поступившей в Канцелярию Св. Синода 13 ноября 1861 года, сказано, что в 1860 году Глинская Рождество-Богородицкая пустынь была еще под управлением иеромонаха⁹⁷¹. Но уже 10 октября 1861 года Преосвященный Сергий (Ляпидевский) докладывал в Св. Синод: «Настоятель Глинской Рождество-Богородицкой пустыни игумен Иоасаф вошел ко мне с прошением об увольнении его от занимаемой им должности, по болезни, и о дозволении пребывать ему в сей обители, на покое»⁹⁷². Прошение игумена Иоасафа было удовлетворено. По определению Св. Синода от 24 октября 1861 года он был уволен от должности настоятеля⁹⁷³ и оставлен в Глинской пустыни на покое.

Скончался игумен Иоасаф в 1862 году⁹⁷⁴.

В период настоятельства о. Иоасафа в Глинской пустыни подвизались известные святостью жизни старцы: архимандрит Иоанникий (Голованицкий), монах Мартирий (Кириченко), схимонах Евфимий (Левченко) и многие другие. Эти выдающиеся личности под руководством и покровом настоятеля питали духовной пищей не только насельников Глинской пустыни, но и всех тех, кто обращался к ним.

Монах Мартирий (в миру Матфей Кириченко; 1800–1865) отличался подвигами исключительного воздержания, самоотвержения, непрерывного псалмопения, молитвы и послушания. Первые духовные наставления он получил от блаженного старца Феодота, под руководством которого проходил послушание в братской поварне, а в монашество был пострижен настоятелем Филаретом в 1840 году. Для него были характерны крайняя нестяжательность, бдительное охранение своих чувств, постоянное погружение внутрь себя, богомыслие, непрерывный контроль за своими помыслами. При всем этом он подвизался в строжайшем воздержании от пищи, пития. День или два неядения было нормой его жизни, а однажды, подражая древним святым подвижникам, он усугубил свой пост до такой степени, что «пятнадцать дней провел без употребления пищи, причем совершал изустное чтение Псалтири и прочее молитвенное правило. Впоследствии говорил своим близким по духу, что более этой меры уже поститься невозможно»⁹⁷⁵. Свои подвиги он тщательно скрывал от людей, но не мог скрыть от врага рода человеческого, который был озлоблен на него до такой степени, что однажды в ночное время старец Мартирий, стоя на молитве, услышал шум, треск и колебание своей башни (в которой жил), стены дрожали и готовы были разрушиться. Слышны были крики, угрозы разрушить его жилище и задавить старца обломками. Сей последней, вероятно, не первый раз видя нападения бесовского полчища, стоял на молитве непоколебимо. «Бесы, рассвирепевши и Божиим попущением приблизившись к старцу, начали наносить ему удары; удары эти были настолько сильны, что от них образовались на теле кровавые подтеки в виде синих полос. А особенно пострадала его правая рука, на ней были следы биения палкой. От таковых побоев старец не мог свободно владеть рукой и после довольное время носил перевязанную руку на полотенце на шее»⁹⁷⁶. Об этом подвижник рассказал своему духовнику иеромонаху Порфирию и при этом в простоте души заметил: «Зачем лукавый враг на меня нападает? Я его ничем не трогаю!»⁹⁷⁷, не видя того, что своими подвигами он не давал диаволу покоя. На нем сбылись слова, сказанные Нилом Синайским: «Если радеешь о молитве, то приготовься к бесовским наваждениям и терпеливо переноси бичевание их: ибо как дикие звери нападут они на тебя и все твое изъязвят тело»⁹⁷⁸.

Старец Мартирий прошел свой жизненный путь жестокой стезей крайнего воздержания, самоозлобления и многоразличных лишений. Это была жизнь подлинно аскетическая, распятие плоти со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24), через которые он сподобился достигнуть бесстрастия. И наконец, Господь даровал ему победу над плотию, миром, диаволом и принял в Свои вечные обители на второй день Святой Пасхи, 5 апреля 1865 года⁹⁷⁹.

В годы настоятельства о. Иоасафа в Глинской пустыни окончили свое земное поприще старцы: монах Феодот, в схиме Феодосий (Левченко; ✝1859 г.), духовник иеросхимонах Анатолий (Скубырин; ✝1860 г.), монах Анания – лекарь (✝1860 г.), а также послушник Василий Милонов, бывший в миру подполковником артиллерии (✝1859 г.), жизнь которого замечательна как пример обращения человека неверующего в глубоко верующего и кающегося⁹⁸⁰.

Старец иеросхимонах Анатолий (Скубырин) был в числе первых учеников о. Филарета в Глинской пустыни. Обладая многими иноческими добродетелями, он «отличался богатством духовного ведения аскетической жизни и глубоким рассуждением»⁹⁸¹. Его мирское имя – Андрей Скубырин. Он служил камердинером у князя Голицына. Посещая с князем западные страны, он в совершенстве овладел французским и немецким языками. Андрей прекрасно знал современную западную литературу, но это чтение не удовлетворяло его душевных потребностей. Тогда он стал углубленно читать книги Священного Писания, Псалтирь. За таким занятием однажды застал его князь Голицын и удивленно воскликнул: «Вот странно! Мой Андрей читает Псалтирь!». Однажды в Париже Скубырину представилась заманчивая карьера: жениться на дочери одного русского капиталиста, которая была единственной наследницей богатств своего отца. Однако Андрей, «чувствуя призвание к иноческой жизни, желая работать Богу в девственной чистоте, отверг таковое предложение. Князь Голицын, видя своего любимого камердинера, стремящегося к богоугодной жизни, отпустил его на свободу, после чего тот в 1818 году поступил в Глинскую пустынь, имея от рождения 36 лет»⁹⁸².

При постриге в мантию (уже на третий год по поступлении) наречено было ему имя Амфилохий. Еще через год он был рукоположен во иеродиакона, а в 1824 году – во иеромонаха и назначен благочинным монастыря⁹⁸³.

В 1839 году строгий и благоговейный подвижник был назначен помощником духовника, а через пять лет о. Амфилохий как духовно опытный старец стал преимущественно исповедовать богомольцев. Отец Амфилохий имел дар прозрения, многие стремились к нему на исповедь. В числе духовных чад о. Амфилохия был и великий Глинский старец схиархимандрит Илиодор (Голованицкий).

В 1858 году о. Амфилохий был пострижен в схиму с именем Анатолий. Он известен в истории Глинской пустыни как «Амфилохий постник»⁹⁸⁴ или «Анатолий благоговейный»⁹⁸⁵. Скончался подвижник 30 ноября 1860 года на 78 году от рождения.

При игумене Иоасафе принял схиму маститый Глинский старец архимандрит Иоанникий, в схиме Илиодор (в миру Иоанн Голованицкий, 1795–1879)⁹⁸⁶.

Поучительны его многострадальная жизнь и подвиги. Достойный ученик игумена Филарета, он подвизался в Глинской пустыни в течение сорока пяти лет, вначале как послушник, монах, а впоследствии как духовно опытный старец, имевший свою школу учеников, ставших под его руководством также видными подвижниками. Это были схимонах Лаврентий, архимандрит Иннокентий (настоятель Глинской пустыни), схимонах Архипп и многие другие.

Но маститым старцем схиархимандрит Илиодор стал, лишь пройдя горнило испытаний, какие проходят избранные последователи Христовы. Еще в юности, участвуя в Отечественной войне 1812 года, он много претерпел, познал суетность и недолговечность земной жизни. После окончания войны Иоанн поступил в Киево-Печерскую Лавру, но Промысл Божий привел его в Софрониеву, а затем в Глинскую пустынь. Здесь под мудрым руководством самого игумена Филарета он обучался внутреннему деланию, преуспевал в духовной жизни. 9 марта 1824 года он был пострижен в монашество самим настоятелем Филаретом с именем Иоанникий, а 12 ноября того же года рукоположен во иеродиакона. После принятия монашеского пострига его постигло особенно много искушений, которые попущены были свыше для полного очищения боголюбивой души подвижника.

Враг пытался устрашить его различными привидениями, подвергал нападению разбойников, воздвиг на него клевету, за что Иоанникий был изгнан из обители, а когда, по просьбе братии, его приняли обратно, он должен был нести тяжелую епитимию. Затем Иоанникий был перемещен в Рыхловский Николаевский монастырь, где много безвинно пострадал от настоятеля, который даже написал на него донос в Св. Синод, в результате чего Иоанникий был сослан в Домницкий монастырь, где томился около трех лет.

Но всеми этими злостраданиями и искушениями Промысл Божий вел подвижника к высшему духовному совершенству. Пребывая в непрерывной умно-сердечной молитве, искреннем покаянии и самоукорении, он очищал свое сердце от всех страстей.

В 1831 году Иоанникий был рукоположен во иеромонаха и назначен настоятелем сначала в Рыхловский Николаевский, а затем в Петропавловский монастырь Черниговской епархии с возведением в сан архимандрита, где своими неустанными трудами на благо обителей и любвеобильной простотой стяжал искреннее уважение и любовь братии⁹⁸⁷.

Но стремясь к жизни созерцательной, уединенной, архимандрит Иоанникий удалился на покой в Глинскую пустынь, где, как было ему открыто, ждал его особенно узкий путь.

Братия Глинской пустыни не только любили его, но и почитали как духовно опытного наставника. Старец Иоанникий, живя в общежитии между братиями, из любви к ним принял на себя подвиг миротворца.

Начальными уроками смирения и миролюбия он был обязан, как сам говорил, «старцу Филарету». В течение всей своей жизни он понуждал себя к этой добродетели и приобрел в ней навык. Как только видел ссорящихся или враждующих, тотчас спешил восстановить между ними мир и успокаивался только тогда, когда они приходили к примирению.

Отец Иоанникий ощущал на себе особое покровительство Святителя Николая, получив от него в своей жизни не только многократную помощь, но и особую милость. Во время путешествия в Палестину Святитель Николай чудесно привел его поклониться месту своего погребения. Когда же старец, исполненный сугубой радости, полагал земной поклон у гроба Святителя, то «лампада, висевшая на высоте, недосягаемой рукой человека, вылилась на него сама собой и опять встала в свое обычное положение»⁹⁸⁸.

В Иерусалиме Блаженнейший Патриарх Кирилл обратил на старца особое внимание и долго с ним беседовал. Подвижники Св. Афонской Горы обращались к нему за советами, просили остаться на Афоне, чтобы вверить себя его руководству⁹⁸⁹. Но о. Иоанникий возвратился в Глинскую пустынь, где продолжал свой подвиг служения Богу и людям.

Здесь, ревностно стремясь к высшим духовным подвигам, 24 декабря 1858 года он принял святую схиму с именем Илиодор⁹⁹⁰.

Старец Илиодор, имея давнее стремление к уединенным сосредоточенным молитвенным подвигам, испросил разрешение у настоятеля построить в гуще леса уединенную келлию. Настоятель дал на это благое дело разрешение, но монастырских средств на строительство не было. Сам же старец не имел денег на сооружение даже убогой хижины. Тогда старец Илиодор сказал: «Верую, что Господь не оставит меня, буду молиться, чтобы Он послал мне средства на это дело»⁹⁹¹. Молитва его была услышана. Вскоре нашлись благодетели, которые помогли построить желанную для старца келлию, строительство которой было закончено летом 1863 года⁹⁹².

Старец Илиодор, как и все ученики о. Филарета, был строгим блюстителем сердечной чистоты, внимательным хранителем своей совести, стяжателем смирения – «этой добродетели, неприступной для врага»⁹⁹³.

Переселившись в пустынную келлию, старец Илиодор принял еще более суровый по отношению к самому себе образ жизни, усилил духовные подвиги. Кроме общего правила, заключавшегося в чтении девятого часа и вечерни, повечерия, канона Божией Матери и молитв на сон грядущим, он еще исполнял и другое – личное правило, состоявшее во всенощном бдении, исполнении пятисотницы с земными поклонами, чтении Евангелия и апостольских Посланий и т. д.⁹⁹⁴. Так в молитве и посте подвизался он в своей пустынной келлии более одиннадцати лет⁹⁹⁵.

На месте его подвигов впоследствии был основан Дальний (Спасо-Илиодоровский) скит⁹⁹⁶. Занимаясь Иисусовой молитвой, бдительно охраняя свои чувства и мысли, о. Илиодор за свою святую жизнь сподобился Божиих откровений. Во время совершения святой литургии он видел Божию Матерь. Ему была открыта загробная благая участь игумена Филарета; он провидел будущие места своих собратьев, предостерегал новоначальных иноков от проступков, примирял враждующих, утешал скорбящих, по своему смирению тщательно скрывая дар прозорливости.

Душевная простота о. Илиодора уподоблялась состоянию незлобивого младенца. С сердечным вниманием выслушивал он каждого, если беседа была душеполезная, а когда собеседник переходил к осуждению ближних, то старец кротко замечал: «Писано есть: «Яко не возглаголют уста моя дел человеческих…"» (Пс. 16, 4). Память смертная всегда была присуща подвижнику, и часто он говорил себе: «Бедный Илиодор! Скоро предстоит тебе предстать на суд Божий»⁹⁹⁷. Отец Илиодор духовно проникал в тайники человеческих душ. Например, если келейник готовил пищу, будучи в немирном устроении, то старец не мог вкушать ее⁹⁹⁸.

Авторитет о. Илиодора был очень велик: за наставлениями и советом обращались к нему не только братия и богомольцы, но и многие архиереи⁹⁹⁹. До последних дней жизни схиархимандрит Илиодор всех поучал пребывать постоянно в молитве и духовном созерцании. Блаженная кончина его последовала 28 июня 1879 года.

Старец был погребен с левой стороны от входа в Успенскую церковь. Впоследствии здесь была устроена усыпальница, где часто служили панихиду об упокоении души о. Илиодора, верующие же получали здесь духовную помощь в своих нуждах¹⁰⁰⁰. Произведения, посвященные жизнеописанию старца схиархимандрита Илиодора, изобилуют душеполезными наставлениями и принесут читателю огромную пользу. Назидательна жизнь старца Илиодора, но не менее назидательно и письменное наследие, оставленное им. До сих пор об эпистолярном наследии старца ничего не было известно. Впервые письма о. Илиодора были обнаружены автором данной работы в архиве Оптиной пустыни, находящемся в отделе рукописей ГБЛ. Здесь хранятся письма схиархимандрита Илиодора к инокиням Троицкого Севского девичьего монастыря.

К сожалению, до сих пор эти письма, содержащие много мудрых советов и наставлений, не были опубликованы. Они помещены в приложении к данной работе «Архив Глинской пустыни». Каждый христианин, изучая эпистолярное наследие старца Илиодора, может глубоко узнать жизнь и деятельность этого подвижника и почерпнуть многое в назидание своей души.

Изучение подвижнической жизни и эпистолярного наследия Глинского старца схиархимандрита Илиодора раскрывает все величие его духовного образа – дивные качества его богопросвещенной души. Покинув мир, в молитвах и подвигах он воспитал себя в духе веры Христовой и жил исключительно самоотверженной любовью ко Христу Спасителю и ближним. Постоянным подвигом молитвы и неослабного внимания к себе, при помощи благодати Божией он достиг глубокого понимания души человеческой и стал опытным врачевателем духовных недугов, мудрым любвеобильным наставником.

Характерным для духовного руководства старца, как это показывают его письма, было то, что истины веры он не просто раскрывал обращавшимся к нему, но и убеждал воплощать эти духовные истины в жизнь. Он умел помочь человеку проникать в дух учения Христова и осуществлять высокие идеи христианства на деле.

Письма о. Илиодора ясно показывают, что Глинский пастырь умел воздействовать на людей не только примером своей высоконравственной жизни, но и даром слова. Его письменные наставления отличаются теми же достоинствами, что и устные беседы: назидательностью, своеобразной выразительностью и силой. Слог этих писем особенный. Читая их, как будто слышишь саму его беседу.

Письма старца Илиодора показывают, с какой любовью и самоотвержением он относился к своим духовным чадам, какое горячее соучастие проявлял ко всем событиям их жизни: сострадал в скорбях и болезнях, сорадовался в минуты утешений. Он как-то особенно глубоко умел проникнуть в душевное состояние человека, сразу вступить с ним в самое тесное внутреннее духовное общение, при котором все жизненные нужды высказывались с полной искренностью и откровенностью. Отличаясь строгостью к себе, о. Илиодор был снисходителен к немощам человеческим. Он охотно прощал недостатки своим духовным чадам, когда видел их искреннее раскаяние и начатки исправления. Эту черту милосердия доброго пастыря можно видеть во многих его письмах. Старец не только не отвергал согрешающих, но, наоборот, старался поддержать, исправить их и привести ко Христу.

Содержание писем о. Илиодора крайне разнообразно, но все они содержат ответ на один и тот же главный вопрос – вопрос о спасении.

Письма раскрывают всестороннюю пастырскую попечительность старца Илиодора, который умел вовремя помочь бедствующей душе и дать ей правильное направление по пути ко спасению. Поэтому ответы о. Илиодора были истинным руководством в нравственной жизни для получавших их и, несомненно, имели важное значение в деле их духовного возрастания. В тяжелые минуты они являлись духовным утешением и отрадой для скорбных душ. Советы о. Илиодора заключают в себе драгоценные уроки христианской жизни. Они помогают человеку понять и стремиться осуществить в себе самом тот светлый образ христианина, олицетворением которого был Глинский старец.

Все письма дышат удивительной простотой. К ним вполне приложим отзыв епископа Феофана Затворника о письмах Оптинского старца Макария: «Глубокий веет от них дух смирения и навевает его на всякого читающего»¹⁰⁰¹. Они представляют собой сокровищницу духовных советов. В них нашли яркое отражение всё богатство духа, вся сила милосердия и любви, вся проницательность богопросвещенного разума старца Илиодора. Большая часть сохранившихся писем старца предназначена для монашествующих, но каждый человек, возжаждавший духовной жизни и вступивший на путь спасения, найдет в них обильный благодатный источник для своего духовного назидания, утешения и руководства в затруднительных и недоуменных случаях. Хотя письма были написаны почти полтора века назад, но и по сей день советы старца Илиодора действительны для тех, кто нуждается в указаниях относительно христианской жизни, кто трудится над восстановлением в себе образа Божия и очищением своего сердца от страстей. Это благодатное действие писем объясняется тем, что они основаны на евангельском и святоотеческом учении, собственном богатом духовном опыте, чуткости и проницательности смиренного и любящего старца.

Эпистолярное наследие схиархимандрита Илиодора – этого носителя преданий старчества – раскрывает перед читателем законы внутренней духовной жизни человека, указывает ему высшую цель – Царство Небесное и пути достижения его.

Здесь приведены лишь общие сведения об эпистолярном наследии о. Илиодора. Само же учение старца (по его письмам) изложено в сопоставлениях с учением Оптинских старцев в следующей, VI главе.