ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЛОВА НА ПРАЗДНИКИ

Возлюбленные во Христе мои братия, поистине велико и страшно таинство воплоще­ния Сына и Слова Божия, таинство неописуемое в его величии и необъяснимое в его духов­ной глубине. «Бог явися во плоти» (1Тим. 3, 16).

Сегодня исполняются молитвы о нашем спасении и воссоздании всех от века пророков и праведников. Сегодня завершается «смотрение исполнения времен» (Еф. 1, 10) и является выкуп, разрешающий наше пленение. «Слово плоть бысть и вселися в ны» (Ин. 1, 14), и мы Его «видехом очима нашима, ...и руки наша осязаша» Его (1Ин. 1, 1). «Тайна сокровенная от век и от родов... иже есть Христос в нас, упование славы» (ср. Кол. 1, 26–27) является ныне через божественное воплощение и распространяет обильный свет на предвечные советы Бога на­шего. Сокрытое от века и неведомое ангелам таинство теперь открывается, и два прежде раз­деленных мира, ангельский и человеческий, соединяются и приносят Богу совместное славо­словие. «Древняя мимоидоша, се, Быша вся нова» (2Кор. 5, 17). Поэтому наша Церковь так ра­достно и поет: «Новыми вместо ветхих, вместо тленных нетленными»¹⁵⁹ сделало нас снисхождение и сошествие Спасителя нашего Бога.

Сегодня «Иже во образе Божии Сый... Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв» (Флп. 2, 6–7). Вот что об этом говорит великий светильник нашей Церкви святи­тель Иоанн Златоуст: «Человеком стал Бог, и богом человек...¹⁶⁰ Вышний сошел вниз по домо­строительству, нижний же возвысился по человеколюбию [Вышнего]; Бог пришел на землю, а человек взошел на Небо»¹⁶¹, так что все объединилось в смешении: единым стал род Бога и человеков. Поэтому справедливо апостол Павел восклицает: «Егоже (Бога) есмы и род" (Деян. 17, 28).

Обратимся снова к святому апостолу Павлу, чтобы более определенно услышать боже­ственные тайны, сокрытые в советах Божиих: «Егда же прииде кончина лета, посла Бог Сына Своего, раждаемого от жены, бываема под законом, да подзаконныя искупит, да всыновление восприимем» (Гал. 4, 4–5). Вот доказательство Божьего человеколюбия. «Приидите, возра­дуемся Господеви, настоящую тайну сказующе»¹⁶². "Христос в нас, упование славы» (Кол. 1, 27). В нас Христос – и никто другой. Христос в нас – и дьявол удален от нас. Христос с нами – и никто не может быть против нас. Христос рядом с нами – и мы через Него бу­дем рядом с Отцом. Христос в нас – и мы уже не принадлежим себе. Христос с нами и мы с Ним в славе Его, как Он об этом просил за нас Отца.

«И исповедуемо велия есть благочестия тайна: Бог явися во плоти, оправдася в Дусе, показася ангелом, проповедан бысть во языцех, веровася в мире, вознесеся во славе» (1Тим. 3, 16). В приведенном нами стихе, или лучше гимне, христоносного Павла к Тимофею описы­вается все значение божественного откровения, все таинство нашей веры, весь образ любви Божией к человеку и весь смысл сотворения мира, потому что «всяческая в Нем состоятся» (Кол. 1, 17). Человеколюбивая забота Бога о мире, Его Промысл о спасении человека и во­обще все божественное откровение – все это содержится и является в исполнении велией благочестия тайны, воплощения Бога Слова.

Явление Христа в нашей истории и жизни, говорит один из церковных богословов, ис­толковывавших святого Максима, есть и в правду исключительное, ни с чем не сравнимое и неповторимое событие, решающее для всего существования и жизни мира и человека в на­стоящее время и в вечности. Само Слово, воплотившись и став исторической личностью, де­лается мистическим центром всех живых существ и всего творения. И еще кто-то другой го­ворит, что через явление Христа в пространстве и во времени мир и человек приобретают в Нем разумность и смысл, спасение и вечное блаженство.

Однако давайте взглянем и на событие падения человека, которое стало прямой причи­ной снисхождения Божественного Слова. Бог знал о падении человека еще прежде, чем соз­дал его, однако не лишил свободы, чтобы не умалить его свойств как разумного существа, сотворенного по образу Божию: «Нераскаянна бо дарования... Божия» (Рим. 11, 29). Но будучи беспредельным в Своей любви и премудрости, Бог не оставил в тщете Своего вечного благо­воления даровать человеку уготованные ему блага и поэтому заранее задумал Свое «челове­колюбивое домостроительство» о спасении. Свобода человеческой личности была от начала включена в идею создания и, следовательно, грехопадение не оказалось «странным» и «не­ожиданным» для Бога. Более того, согласно св. Иоанну Дамаскину, Господь не пожелал, чтобы человеческий грех и дьявольское лукавство превзошли Его божественную благость, и поэтому позаботился о предельном проявлении Своей любви. Отсюда становится очевид­ным, что падению человека предшествовало предведение Бога и что Им было предуготовано божественное домостроительство о его спасении.

Таким образом, человеческая свобода не смогла разрушить замысла Божия, потому что оказалась странным образом заключенной в объятиях другой, широчайшей действительно­сти – божественного замысла о спасении и обожении мира через воплощение Слова. Дра­кон и древний змей похитил и привел в негодность образ Божий, человека. Но воля и любовь Божия управила все это таким образом, что Сам Бог стал человеком, чтобы вернуть ставший непригодным образ к его первообразной красоте. Вот и соответствующее этому замыслу та­инство: Тот, через Кого все произошло, Бог Слово и Сын Отчий, становится Сыном Челове­ческим и, восприняв нашу природу, остается навсегда «сугуб естеством, но не ипостасию»¹⁶³.

Любовь Божия, проявленная через воплощение Бога Слова, – событие не случайное и немаловажное, потому что Слово Воплощенное для нас есть средоточие жизни и смысл нашего пребывания в вечности. Согласно святым Афанасию и Максиму, Христос делается центром нашей истории, праистории и метаистории. «Господь наш Иисус Христос есть на­чало, середина и конец всех веков, прошедших и настоящих и грядущих»¹⁶⁴. Как Бог Слово, Единый от Лиц Святой Троицы, Христос принял всю человеческую природу в Свою Божест­венную Ипостась и стал началом и концом всех путей, ведущих к Богу, а через Свое обоже­ствленное человечество Он явил Себя «начатком» нового творения (см. 1Кор. 15, 23).

Вполне ясно, что божественное домостроительство, реализованное через воплощение Слова, представляет величайшую и глубочайшую тайну, если не считать еще одной тайной творение мира. Это великое событие не может выглядеть как простое посещение Богом на­шего мира с целью вернуть человечество, неким механическим способом, на прежнее место; оно является осуществлением необъяснимых «советов» Божией мудрости и любви о падшем творении. Советы эти состоят в том, чтобы воссоздать и, так сказать, экзистенциально утвер­дить это творение, то есть людей, в качестве сынов Небесного Отца и соучастников божест­венной Жизни через их сущностное единение со Христом, Воплощенным Словом. Вот что так поразило Павла, когда он воскликнул: «О, глубина богатства и премудрости и разума Божия!» (Рим. 11, 33) Господь наш Иисус Христос, став Великого Совета Ангелом, сверх все­го остального, чему Он нас научил, проповедал нам об Отце. Он причислил нас к Своим сотелесникам и сонаследникам и сделал с Собой единым телом и членами, а Сам стал нашей главой. Чего нам еще не хватает? Бога зовем со дерзновением Отцом, наученные Христом. Послушаем, каким образом Он делает нас родными Себе: «Иду ко Отцу Моему и Отцу ваше­му» (Ин. 20, 17); и, молясь, снова говорит: "Да любовь, еюже еси Мене возлюбил, в них будет и Аз в них» (Ин. 17, 26). Вот какова реальность божественного родства, в котором мы стали «причастницами божественного естества» (2Пет. 1, 4). Размышляя обо всех этих чудесных благодеяниях Бога, кто-нибудь может спросить сам себя: «И к сим кто доволен?»¹⁶⁵ (2Кор. 2, 16)

Несмотря на это, ниспослание таковых дарований Богом имеет второстепенное значе­ние в сравнении с тем фактом, что Он, еще прежде этих даров, отдал за нас Своего Едино­родного Сына. Вот как об этом говорит св. Иоанн Златоуст: «Великие дарованы блага, но они становятся гораздо многоценнее вследствие того, что дарованы через Христа, потому что к нам, рабам, Бог послал не кого-нибудь из рабов, но самого Единородного». И снова: «Но не то удивительно, что Он отдал Сына, а то, что таким именно образом, так что Возлюб­ленный был заклан... Ничто так не велико, как пролитие Богом крови за нас»¹⁶⁶. Поистине, то, что Бог «Своего Сына не пощаде» (Рим. 8, 32), несравнимо превосходит и усыновление, и про­чие дарования.

При таких обстоятельствах не остается сомнений, что воплощение Бога Слова гораздо более великое и ценное событие, нежели творение мира, и Новый Завет, по словам великого Златоуста, есть иное творение, которое ценнее прежнего: от первого мы могли жить, от вто­рого у нас есть преимущество добродетельно жить¹⁶⁷. При первом творении человек был соз­дан последним из всех живых существ; во втором творении, то есть через воссоздание чело­века во Христе, происходит обратное. «Новый» человек воссоздается и обновляется первым из всех творений, которые еще ожидают освобождения от рабства и тления. Первое творение совершилось ради Адама; второе, новое творение, совершилось во Христе ради человека, чтобы как «в Том живет всяко исполнение Божества телесне» (Кол. 2, 9), так и мы в Нем ста­ли полноценными, достигнув «в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф. 4, 13), и обогатились «во всяко исполнение Божие» (Еф. 3, 19). Вот «избыток Благодати и дар» Божий (ср. Рим. 5, 17)!

Истолковывая, что значит этот избыток богатства Благодати, св. Иоанн Златоуст гово­рит: «Мы получили от Благодати не столько, сколько нам было нужно лишь для упразднения греха, но гораздо больше. Ведь мы и от наказания избавились, и всяческого зла совлеклись, и родились свыше, и воскресли, предав при этом погребению ветхого человека, и были иску­плены, и освятились, и к усыновлению вознеслись, и оправдание получили, и стали братьями Единородному, Его сонаследниками и сотелесными с Ним, входим в состав Его Тела и, как тело с главой, соединяемся с Ним. Все это Павел назвал преизбытком Благодати, показав, что мы не только приняли лекарство, равносильное полученной ране, но приобрели и здра­вие, и благообразие, и честь, и славу и достоинства, намного превышающие нашу природу»¹⁶⁸.

Но преизбыток Благодати распространяется и далее всего этого, потому что во Христе и через Христа уясняется цель всего тварного бытия, включая ангелов, поскольку и через них открывается сокровенная во Христе тайна Бога и Его многообразная премудрость; и цель эта состоит в соединении всего под главою Христом, «яже на Небесех и яже на земли в Нем» (ср. Еф. 1, 10). Во Христе исполняется замысел Промысла Божия о всем мире, домо­строительство Благодати Божией о всем творении, направленное на спасение, освящение и обожение всех в Богочеловеке. В самом деле, велико значение этой «тайны благочестия». Ныне стала известной «началом и властем на Небесных Церковию многоразличная премуд­рость Божия» (Еф. 3, 10), и сделалось единым стадо ангелов и людей, объединенных в еди­ную Церковь!

При всем этом через божественное воплощение, когда во Христе человеческая природа была приведена в ипостасное единство с божественной природой¹⁶⁹, человек занял преимуще­ственное место в иерархии творения, что означает, что он поднялся даже выше ангелов. Ибо они «суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение» (Евр. 1, 14), тогда как человек, приобщившийся в Ипостаси Слова к Тому, о Ком сказано Богом От­цом: «Сын Мой еси Ты» (Евр. 1, 5), приобретает положение бога по Благодати. «Не от ангел бо когда приемлет воплотившийся Сын Божий, но от семени Авраамова» (Евр. 2, 16), то есть принимает человеческую природу. Итак, Сын и Слово Божие стал не Богоангелом, а Бого­человеком. И сказанное Апостолом о человеке, что Бог «умалил его малым чим от ангел» (Евр. 2, 7) также совершено воплотившимся Богом, Который возвысил человека выше ангелов и архангелов, «превыше всякого начальства и власти, и силы и господства, и всякаго имене именуемаго не точию в веце сем, но и во грядущем» (Еф. 1, 21). Таким образом, во Христе че­ловек воссел «одесную престола величествия на Небесех» (Евр. 8, 1). Вот какова «широта и долгота, и глубина, и высота» (Еф. 3, 18) таинства, совершенного Господом нашим Иису­сом Христом!

Позвольте мне привести вам еще один стих блаженного Павла, потому что его слова в моих устах сладки, как мед и соты, и я вижу себя человеком, обретающим «корысть многу» (Пс. 118,162). «Седе одесную престола величествия на высоких, толико лучший быв ангелов, елико преславнее паче их наследствова имя... Кому от ангел рече когда (Бог): седи одесную Мене, дóндеже положу враги Твоя подножие ног Твоих?» (Евр. 1:3–4, 13) Это место относит­ся к человечеству Христа, а не к Его предвечному существованию как Бога Слова, потому что как Бог Он всегда был, есть и будет «одесную» Отца. Итак, здесь Апостол говорит о че­ловеческой природе, которую, воплотившись, воспринял Христос. Думая и вспоминая об этом, я чувствую, как стучит мое сердце, и я забываю сам себя; приходя же снова в себя, я оплакиваю подобострастных мне грешников, которые по своей гордости, непослушанию и безрассудству отвращаются от такой Благодати и такого дарования, которое превышает попытку всякого описания и постижения.

Мы рассмотрели, насколько это было возможно, любовь и дар Господа нашего Иисуса Христа, и руководителями нашими в этом были Святые Отцы. Однако кто смог бы расска­зать о глубочайшем смирении Господа? Непостижимую глубину Его смирения невозможно будет описать никогда; навеки оно останется тайной. Господь явил Свою божественную лю­бовь через Свое неописуемое снисхождение и отдание Самого Себя в жертву; но Свое высо­чайшее смирение он показал через то, каким образом Он совершил Свою жертву. Он не от­вратился от бедноты и ничтожности нашей природы. «Невместимый везде, како вместися во чрево?»¹⁷⁰ «Ходяй на крылу ветреню» (Пс. 103, 3) содержится в матерних объятиях Девы. Вмещающий в Себя всю вселенную и держащий ее в одной длани закутывается в жалкие лохмотья. Неописуемый в Своем Божестве Бог Слово, о Котором написано, что «несть тварь неявленна пред Ним» (Евр. 4, 13), помещается в самых дешевых яслях и, вместо Херувимов и Серафимов, живет вместе со смиренным скотом, который опознал Его, согласно пророку, во обличение нашей неблагодарности. «Высоким мановением Своего всемогущества в одно мгновение потрясающий всяческая» нуждается в молоке и в том, что соответствует младен­цам. Он не превозносится поклонением волхвов; не защищается, когда Ему угрожают; бе­жит, когда Его преследуют, и уходит, как беженец, в Египет, когда Ирод искал Младенца, чтобы Его погубить (см. Мф. 2, 13–14). «Во Своя прииде, и Свои Его не прияша» (Ин. 1, 11). С пеленок Он вкушает человеческую неблагодарность. Но несмотря на это, Он не выставляет Своего «я», но как говорит Евангелист, «бе повинуяся има», то есть Своим родителям (Лк. 2, 51).

Вседержитель Бог Слово, о Котором сказано: «Всяческая Тем и о Нем создашася» (Кол. 1, 16), снисходит с Неба. Он смиряется; будучи богат, становится нищим – тогда как человек, будучи по естеству и по положению глиной, превозносится и строит воздушные замки. Увы! «Человек – мера всех вещей»: этот тезис стал сегодня привычным для обывательской фило­софии и рационализма. Этим подразумевают, что человек все может, что все зависит от че­ловеческих знаний и способностей! Однако мы с вами, «взирающе на Начальника веры и Со­вершителя Иисуса, иже вместо предлежащия Ему радости претерпе Крест, о срамоте не­радив» (Евр. 12, 2), научимся тому, что лучший жизненный путь – это смирение Христово. Потому что Господь назвал Себя кротким и смиренным не по внешнему виду, а сердцем (см. Мф. 11, 29). Положим же это во основание всего нашего добраго подвига во Христе (ср. 1Тим. 6, 12).

Оглядывая вкратце сказанное нами о смирении и жертве воплотившегося Бога Слова, еще раз скажем, что Он соединил разделенное, собрал рассеянное, вернул заблудившееся, «уставил есть ангельская воинства к непреложению»¹⁷¹, пробудил лежащих долу, а вышних сочетал с нижними и таким образом все стали единой Церковью, единым гражданством, од­ним стадом с одним Пастырем во главе, по имени и по существу Иисусом. Ведь имя «Иисус» переводится как Спаситель: «Той бо спасет люди Своя от грех их» (Мф. 1, 21). Поистине, бла­жен, кто «сохранит сия, и уразумеет милости Господни» (ср. Пс. 106, 43).

Смиренная пещера, ясли и прочие скромные средства, которые были использованы Бо­гом Словом во время Его жительства во плоти, останутся в нашей памяти как вечные симво­лы неописуемого снисхождения Спасителя нашего Бога, направившего нас к вышнему, где наше житие есть (Флп. 3, 20). «Темже убо и мы..., братия мои, гордость всяку отложше и удобь обстоятельный грех с усердием и терпением вступим на поприще предлежащего нам подвига, взирающе на Начальника веры и Совершителя Иисуса» (Евр. 12, 1–2). Будем уве­рены в том, что "живот наш сокровен есть со Христом в Бозе; егда же Христос явится, живот наш, тогда и мы с Ним явимся во славе» (Кол. 3, 3–4).

Вместо заключения процитируем рождественское приветствие одного выдающегося богослова¹⁷²: «С рождением Слова во плоти в этом мире родился весь Бог, вся истина Божия, вся правда Божия, вся любовь Божия, вся благость Божия, вся милость Божия. Поэтому все алчущие и жаждущие Бога и правды Его в своем духовном воодушевлении и неизреченной радости приветствуют все сущее и все творение христорождественским приветствием «Хри­стос родися», а со стороны тоскующей по Христу природы слышится умилительный ответ: «Воистину родися!». Аминь.

Немного дней прошло с тех пор, как мы слышали, как множество небесных воинств прославляют Бога и поют: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволе­ние!», и вот новое радостное возглашение слышится ныне на Иордане: «Явися Спас, Благо­дать и Истина!»¹⁷³

Вчера мы приняли исходящее от Бога Отца Слово как Младенца и научились невыра­зимым и сокровенным тайнам. Мы видели, как Того, Кого немолчно воспевают на Небесах Херувимы и Серафимы, воспевали и на земле воинства Небесные. Мы видели, как Тот, Кто прежде всех веков без матери был рожден от Отца, рождается на земле без отца только от Матери Девы. Мы видели безначального Создателя веков – во времени; Невместимого – пребывающим в пространстве; Бога – ставшего человеком; Одевающегося на Небе «светом яко ризою» (Пс. 103, 2) – а на земле завернутого в пеленки в материнских объятиях!

Но обратимся теперь, возлюбленные, к смыслу настоящего праздника Богоявления, чтобы и здесь придя в восхищение от глубины невыразимого снисхождения Бога Слова, ра­достно воскликнуть: «Кто Бог велий, яко Бог наш, Ты еси Бог, творяй чудеса един!»¹⁷⁴ Еван­гелист пишет об этом событии так: «Во дни оны прииде Иоанн Креститель, проповедая в пус­тыни Иудейстей и глаголя: покайтеся, приближибося Царствие Небесное» (Мф. 3, 1–2). «Чающим же людем и помышляющим всем в сердцах своих о Иоанне, еда той есть Христос, отвещаваше Иоанн всем, глаголя: Я не Христос, я только послан перед Ним; аз убо водою крещаю вы... Той вы крестит Духом Святым и огнем» (Лк. 3, 15–16).

При таких обстоятельствах приходит Господь наш на Иордан к Иоанну, чтобы принять от него Крещение. И вот, Тот, Кто оставил девяносто девять овец и пустился в поиски за од­ной заблудшей (см. Лк. 15, 3–7), стоит теперь перед проповедником покаяния; Тот, Кто не пре­зрел потерянной драхмы, обходит теперь все в поисках пропажи (см. Лк. 15, 8); Тот, Кто с клятвой свидетельствовал, что не хочет смерти грешника, но «еже обратитися и живу быти ему» (Иез. 33, 11), находится ныне среди нас и совершает наше спасение; Тот, Кто приго­товил трапезу, исходит теперь на улицы и переулки, чтобы созвать к Себе всех, не желая ни­кого оставлять снаружи (см. Лк. 14, 21). Добрый Пастырь присутствует лично, чтобы найти и подъять на Свои плечи заблудшего человека. Как верный друг, Он приходит, чтобы отдать Свою жизнь в жертву за Своих друзей. Как господин дома посещает своих домашних, как врач навещает больных, так и Творец и Создатель мира приходит к Своему униженному и угнетенному творению, чтобы воссоздать его заново. Господин и Владыка спускается к тем, кто находится в узах и темнице адовой, чтобы отдать выкуп за их долги и «истребить рукописание» с их грехами (ср. Кол. 2, 14). Будучи Подателем жизни, Он идет, чтобы даро­вать всем нам жизнь и свободу.

Божественный Предтеча, увидев, что Он направляется к нему, сказал народу: «Се, Агнец Божий, вземляй грехи мира... И аз видех и свидетельствовах, яко Сей есть Сын Божий» (Ин. 1:29, 34).

Сегодня мы встречаем на Иордане нашего Искупителя не как Младенца, а как совер­шенного Мужа. Сегодня мы получаем известие о Нем не от ангелов, которые воспевали Его в рождественскую ночь, и не от пастухов, которые свидетельствовали о Нем, и не от волхвов, которые Ему поклонились. Сегодня мы познаем Его не в качестве преследуемого Иродом и бегущего в Египет. Сегодня, напротив, мы видим, что Он присутствует на Иордане как со­вершенный человек, о Котором свидетельствует Отец, и свидетельство это подтверждает Святой Дух. Сегодня упраздняются любые сомнения о Боге. Таинство Святой Троицы, быв­шее со времени творения мира сокрытым во мраке и символически упоминавшееся только в тенях и гаданиях, ныне становится явным и утверждается в качестве правой истины о Боге. Сегодня истинный Бог, Творец и Господь всяческих, открывается чувственно воспринимае­мым образом. Отец свидетельствует с Неба: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих» (Мф. 3, 17). На Самого Сына собственноручно указывает Предтеча: «Се, Агнец Бо­жий, вземляй грехи мира» (Ин. 1, 29). А Всесвятой Дух, «телесным образом, яко голубь» (Лк. 3, 22) снисходит и пребывает на Нем, чтобы никто не подумал, что голос с Неба относится к другому. Воистину, «Троицы явление во Иордане бысть», согласно божественному песнотворцу¹⁷⁵. Пророк, предвидя явление этого великого таинства, писал: «Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять» (Пс. 113, 3); и другой пророк: «Страно Завулоня и земле Неффалимля, и прочии при мори живущии, и об ону страну Иордана, Галилея языков. Людие ходящии во тме видеша свет велий; живущии во стране и сени смертней, свет воссияет на вы» (Ис. 9, 1–2).

Сегодняшним днем прекращается и проходит тень и буква Закона и наступает период Благодати, который символизирует нашу Церковь. Иоанн Предтеча, который, по свидетель­ству Господа нашего, был «большим всех пророков» (ср. Лк. 7, 28), завершив свое пророче­ское предназначение указанием на веками ожидавшегося Спасителя и Искупителя, тотчас же, как первый апостол, начинает новый период Благодати и приступает к первому из та­инств, Крещению. Господь, желая «исполнити всяку правду» (Мф. 3, 15), Сам подходит к Про­поведнику покаяния и принимает Крещение, «очищений же яко Бог не требуя»¹⁷⁶, чтобы пре­дать погребению в водах Иорданских грехи всего мира.

Своим явлением на Иордане Господь наш свидетельствовал о наступлении полноты времен, когда Он, как новый Ной, должен был спасти в мысленном Ковчеге – то есть в Церкви – человеческую природу от всемирного потопа греховности. Обличая тайное при­сутствие в грехе дьявола, который через грех воздействует на человека, Господь одновре­менно открывает и величайшую истину веры в откровении Святой Троицы, передает нам первое и основное таинство новой Благодати, таинство Крещения, и, поднимаясь из воды, «совозвышает» и нас с Собою, да "горняя мудрствуим, а не земная» (ср. Кол. 3, 2).

Однако на этом Искупитель не завершил еще дела нашего спасения, но, согласно Еван­гелисту, «возведен бысть Духом в пустыню искуситися от диавола, и постился там дний четыредесять и нощий четыредесять» (Мф. 4, 1–2). Исполнив на Иордане Свой спасительный замысел и даровав нам через таинство Крещения вступление в жизнь и обручение Благодати, Господь тотчас же возводит нас ко второму этапу духовного жительства. Через веру мы по­знали Бога и свою связь с Ним; познали также причины и качества Его Промысла. За этим естественным образом должно было последовать практическое осуществление Его воли, ко­торая запечатлена в заповедях Божиих и направлена на очищение нашей испорченной при­роды от страстей и хаоса, вызванных развращением, последовавшим за нашим падением. К этому как раз подходят и слова пророка Давида: «За словеса устен Твоих аз сохраних пути жестоки» (Пс. 16, 4).

Христос, пожелав передать нам опыт этой практической жизни, изводит нас в пустыню. Ветхий человек со своими страстьми и похотьми, закон греховный, владеющая нашими чле­нами сила зла, которая после стольких поводов и причин отвердела в нас и превратилась в привычку, власть дьявола, которую он получил над грешниками, – все это требовало ле­чения практическим способом, которым человек по Благодати Божией мог бы освободиться от зла.

Постився дний четыредесять и нощий четыредесять. Почему так? «Снедию изведе из Рая враг Адама»¹⁷⁷. Поэтому-то постом наш Искупитель начинает наше возвращение об­ратно. Откуда возникло падение, оттуда и начинается лечение. Господь приступает к этому не посредством повеления, которое соответствовало бы Его величию, но посредством Своего собственного примера, применяя первым к Себе это пригоднейшее лекарство для спасения, это действеннейшее оружие в нашем духовном противостоянии дьяволу на невидимой войне «к началом и ко властем и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным» (Еф. 6, 12). И поскольку духовность нашего первоначального устроения по «образу и подо­бию» Бога была уничтожена грехопадением и место боговидных созерцаний заняли матери­альные ощущения, плененные безобразными страстями, Господь наш начинает лечение че­ловеческой природы, став на практический путь поста и воздержания.

Согласно Отцам, существует еще внутренний смысл того пути, который Господь наш избрал в качестве начала. Как в начале при сотворении человеческой природы предшество­вало создание тела, а затем души, так и сейчас мы научаемся тому, что телесные труды предшествуют духовным. Устремленность наших чувств вниз – по причине их пленения страстьми и похотьми – увлекает за собой и ум, помрачая его способность различения меж­ду добром и злом. Поэтому Господь приступает к лечению чувств через пост. Пост, будучи абсолютным правилом воздержания, отсекает похоть и ослабляет страсти, после чего осво­божденный ум возвращается к своему природному положению, в котором немедленно уст­ремляется к Богу и становится рассудительным, то есть верно судит и о своих собственных помыслах, и о лукавых помыслах, всеваемых врагом.

Таким образом, мы должны хорошо уяснить значение поста как самой основной из практических добродетелей, ведь и Христос причисляет ее к первой в нашей практической жизни. Получив это оружие поста, наша униженная природа возымела мужество и силу, и уже с дерзновением отвечает врагу: «Иди за мною, сатано» (Мф. 4, 10). С этим оружием за­поведь Десятословия «не пожелай»¹⁷⁸ исполняется без всякого труда. Через пост мы вспоми­наем и о первой данной нам в Раю заповеди «не ешь»¹⁷⁹ и становимся более внимательными в соблюдении всех заповедей Божиих. Через это оружие человек осознал достоинство своей свободы и может теперь веско возразить разнообразным прилогам греха: «Вся ми леть суть, но не вся на пользу» (1Кор. 6, 12). Просвещенный этим средством ум обретает способность распознавать хитрости и увертки лукавого. От этого оружия дьявол узнал свое первое пора­жение, этим оружием было унижено его превозношение и власть над униженным до того времени человеком. Вот и сегодня мы видим, как Господь, воспользовавшись этим оружием, побеждает в пустыне всю силу дьявольского лукавства и всю мощь греха. Потому что три искушения, которые были Им побеждены, олицетворяют ширину и глубину всеобщего гре­ха, угнетающего и удушающего человеческую природу.

Господь наш и в пустыне, где Он положил основание духовной жизни, и позже во вре­мя Своей жизни среди людей всегда оставался главным Прообразом и живым примером осуществления практических добродетелей, так необходимых для нашего духовного возро­ждения. Он постился, молился, пребывал в бдении и нищете. Это и есть то, что на языке Святых Отцов называется «практическим деланием», которое есть «восхождение к созерцанию»¹⁸⁰. Всей Своей жизнью Он достиг обновления связанного страстьми и похотьми ветхого «перстного» человека и облачил нас в «одежду спасения», предназначив нам в конце концов облачиться и во образ Небесного человека (1Кор. 15, 49). Он вознес нас от смерти к жизни и научил образу практического преуспеяния. Для этого не требуется образования, богатства, славы или других достоинств и способностей мира сего, но только вера в Господа Иисуса, Сына Божия, как говорит и Иоанн Предтеча: «Веруяй в Сына имать живот вечный» (Ин. 3, 36). И снова, как Господь наш говорит: «Слушаяй словесе Моего и веруяй Пославшему Мя имать живот вечный, и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот» (Ин. 5, 24).

Итак, держась той веры, которой мы были научены, постоянно вглядываясь в наш Пер­вообраз – «взирающе на Начальника веры и Совершителя Иисуса» (Евр. 12, 2) – и сопостав­ляя свою собственную жизнь с Его вседобродетельным житием, будем уверены, что и нам Он дарует силу Своей Благодати, чтобы мы победили и упразднили дьявола и всякое иску­шение, и даже саму смерть. И если раньше мы жили без Христа и нами обладала смерть, то теперь мы имеем дерзновение через веру в Него, потому что Он Сам нам открыл это, ска­зав: «Веруяй в Мя, аще и умрет, оживет» (Ин. 11, 25).

Живая истина веры, которой сегодня нас учит праздник Богоявления, – это догмат Святой Троицы. Практический же опыт, переданный нам затем Господом нашим Иисусом Христом, является святым и спасительным средством, которое возвышает и усовершает нас в новой жизни по Благодати. Богочеловек Иисус Христос, неслитно соединив в Своем Лице божественную и человеческую природы, стал полноценным человеком и в качестве такового воевал и победил ради человека все противостоящее и безбожное, все заблуждение, грех и дьявола, и возвысил человека превыше Небес, вознеся его до Самого Троического Божест­ва.

За Его примером следуют примеры жизни святых, повторяющих жизнь Христову и продолжающих Священное Предание, которое определяет и укрепляет нашу направлен­ность к единственной и абсолютной цели – к святости и обожению. Жития наших святых представляют точное воспроизведение слов Евангелиста о том, что сладчайший наш «Иисус начат творити же и учити» (Деян. 1, 1). Они являются доказательством схождения Его всесвятой Благодати на каждого из них и на всех вместе, так как Благодать осеняла их во время их подвигов, укрепляла, просвещала и направляла.

Истину наших слов подтверждает и пример вспоминаемого сегодня святого Иоанна Крестителя, который с момента зачатия пребывал в святости и был предназначен для этой высокой миссии – служить божественному домостроительству Спасителя нашего Иисуса Христа. Как поставленный Богом проповедник и учитель покаяния, Предтеча показал необ­ходимость начальных практических добродетелей, потому что они составляют долг каждого, и научил вере, справедливости, сочувствию, а также неотделимой от добродетельной жизни непорочности. Необходимость этих святых добродетелей он запечатлел своей мученической кончиной. По этой причине он навсегда останется непоколебимым проповедником воздер­жания для тех, кто склоняется к нарушению нравственных законов и установлений. Ибо сей непорочный и равный ангелам, высший всех пророков Предтеча Господень предпочел отсе­чение главы примирению с грехом, доказав этим нерушимость воздержания и всех практиче­ских добродетелей, которые служат основанием для восхождения к совершенной жизни во Христе.

Его святыми молитвами, вкупе с молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы и всех святых, сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим. Да будет так! Аминь.

Мои повторения могут вас утомить, но я объясню вам цель, которую этим преследую, взяв в свидетели Писание, и вы, думаю, одобрите мои намерения.

Во второй книге Царств мы встречаем следующий инцидент, произошедший с проро­ком Давидом: «И возвратися Давид благословити дом свой, и изыде Мелхола дщи Саулова на сретение Давиду, и благослови его и рече: Коль прославися днесь царь Израилев, иже открыся днесь пред очима рабынь рабов своих, якоже открывается открывшийся един от пляшущих» (2Цар. 6, 20). Мелхола была первой женой Давида. Отец ее Саул отдал ее за­муж за Давида, который тогда был его военачальником, в награду за сто «краенеобрезаний иноплеменнических» (1Цар. 18, 25). И вот эта жена обратилась с такими упреками к своему мужу и царю, так как ей показалось смешным, что он играл и плясал перед ковчегом Гос­подним. И Давид ответил ей так: «Пред Господем плясати буду; и благословен Бог, иже избра мя паче отца твоего и паче всего дому его, поставити мя властелина над людьми Своими над Израилем, и буду играти и плясати пред Господем; и открыюся еще такожде и буду непотребен пред очима твоима, и с рабынями, о нихже рекла еси, непрославлену быти ми» (2Цар. 6, 21–22). То есть, как мне не играть и не петь перед Господом, учитывая все Его да­рования, что Он избрал меня вместо отца твоего и всего вашего рода и поставил меня царем Своего народа! Доказательством благоволения Божия к святому воодушевлению и энтузиаз­му, которые Давид проявил по любви к Богу, явилось то, что Он определил Мелхоле остать­ся бесплодной всю оставшуюся жизнь. «И у Мелхолы дщере Саули не быть детища до дне смерти ея» (2Цар. 6, 23).

Вот по какой причине, братия мои, и я, убогий, повторяю сладчайшие паче меда и сота слова и мысли, относящиеся к нашей общей цели, которой все мы хвалимся. Разве этого ма­ло, что Господь наш Иисус, средоточие нашей любви, избрал нас из миллионов таких же, как мы, людей и предоставил нам благую часть в уделе святых Своих? Он наполнил наши души благоуханием Своего божественного познания. Он наводнил наши сердца потоками Своей божественной любви. Разве этого мало, что Он утвердил наши ноги на камне Своего испове­дания и направил наши стопы по пути Своей всесвятой воли и воли Всесвятого Духа? Разве мало того, что каждому из нас навсегда дана благая часть, как блаженной Марии, сестре Ла­заря (см. Лк. 10, 42), и что единое на потребу передано и нам? Разве переживание всех этих благ, а также и блаженной надежды, не делает стоящим повторение всего этого, и не подви­гает нас на большее – поучаться в этом день и ночь? И сейчас наступившие и грядущие праздники глубоко символичны для понимания нашего монашеского предназначения. Вот что заставляет меня снова взяться за объяснение нашей цели. Таинство таинств раскрывается перед нами и с несомненностью подтверждает наши главные убеждения, заставляя нас пре­взойти границы веры и подняться до самих свершений. Мы наблюдаем, как осуществляется «на земли мир, во человецех благоволение» (Лк. 2, 14). Сокрытое и незримое до сего дня вопло­тившееся Божественное Слово теперь является и «пророческим гласом и рукою» открывает­ся народу. И пророк, бывший большим пророков и всех рожденных, оставив жизнь в пусты­не, появляется на Иордане и становится гласом Слова, светильником света. «Идет, – гово­рит он, – больший меня, Тот, Кто выше всех, у Которого я недостоин развязать ремень на обуви. Я крещу вас лишь водою, а Он крестит вас Духом Святым (см. Лк. 3, 16). Я человек от земли и служу тому, что на земле, и об этом говорю; Он же – с Неба, и служит Небу, и говорит о Небе. Поэтому Он превыше всего, и по естественной причине «Оному подобает расти, мне же малитися» (Ин. 3, 30)». Пока великий Предтеча говорил все это, является Ии­сус и согласно с планом божественного домостроительства просит крестить Его. Тогда бо­жественный Иоанн, указав рукою на Владыку, открыл народу единственного Спасителя, ска­зав знаменитые слова: «Се, Агнец Божий, вземляй грехи мира» (Ин. 1, 29). До тех пор пока больший всех пророков божественный Иоанн Креститель проповедовал на словах о Спаси­теле мира, Он следовал Закону и служил синагоге. Но когда Креститель указал на Иисуса своей рукой перед всем народом, Он превзошел рамки Закона и вступил в область Благодати.

Он закрыл и запечатал синагогу, и открыл вход в Церковь. Он запечатал все пророчества и предсказания и положил предел всем чаяниям и ожиданиям. Веками ожидавшийся Мессия и Избавитель присутствовал рядом. Возвестивший о Его приходе и о Его величии указывает на Него лично: «Се, Агнец Божий, вземляй грехи мира». Когда немного ранее народ и фарисеи спрашивали Предтечу, кто он, так как думали, что может быть он – ожидаемый пророк, «Ио­анн исповеда и не отвержеся... яко несмь аз Христос» (Ин. 1, 20). «Той есть грядый по мне, иже предо мною бысть» (Ин. 1, 27). «И аз не ведех Его; но Пославый мя крестити водою, Той мне рече: на Негоже узриши Духа сходяща и пребывающа на Нем, Той есть крестяй Духом Святым» (Ин. 1, 33). Поэтому он справедливо свидетельствовал: «Оному подобает расти, мне же малитися» (Ин. 3, 30).

Поскольку со святым Предтечей исполнились все пророческие предвозвещения о Спа­сителе мира, Иисус приступает к исполнению Своей личной миссии и превосходнейшим об­разом начинает дело Своего мироспасительного домостроительства. Ожидаемое Царствие Божие приблизилось. «Единородный Сын, сый в лоне Отчем, Той исповеда» (Ин. 1, 18). «Яко за­кон Моисеом дан бысть, Благодать же и Истина Иисус Христом бысть» (Ин. 1, 17). Учреж­дая период Благодати и Церкви, Господь начинает с первого вводного таинства, с Крещения, присоединяя и исповедание веры: «Иже веру имет и крестится, спасен будет» (Мк. 16, 16). Он первый принимает Крещение, «очищений же яко Бог не требуя»¹⁸¹. Он открывает народу троичность Лиц Единого Божества и делает веру достоверной и конкретной для тех, кто по­желает веровать. Он являет Отца через голос: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих» (Мф. 3, 17). Являет и «Духа Божия, сходяща яко голубя» (Мф. 3, 16), известившего о том, к Кому относился Отеческий голос, прозвучавший с Неба. Так, Сам приняв свидетель­ство, что Он Единородный Сын и Спаситель, Он открывает триединство и единосущие Бо­жества и завершает «веры утверждение». Больше никто не останется в неведении относи­тельно того, в Кого он верует и в Чье Имя крещается.

Совершив, во-первых, таинство открытия Своего Царства, Обновитель нашей ветхой природы возводится Духом в пустыню, где принимается за практическое осуществление на­шего воссоздания и спасения. Когда в начале Бог создавал мир, Он не одним лишь повелени­ем через слово сотворил человека, как это было со всем остальным творением: «Той рече, и Быша, Той повеле, и создашася» (Пс. 32, 9). Но Своим личным и особым вмешательством, «персть взем от земли, и вдуну в лице его дыхание» (Быт. 2, 7), Бог создал человека. «И рече Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1, 26). Таким же образом и сейчас воссоздавая нас и находясь в пустыне как в новом Едеме, Всесильный Бог Слово начинает обновление нашей природы. «Снедию изведе из Рая враг Адама»¹⁸² – через пост Спаситель возвращает «неподобие» природы к состоянию устойчивого покоя. Беззаконно Адам вкушает пищу – Иисус наш постится законно. Адам отвлекает и отрывает от Бога свой ум, переключая его на ложное ощущение своей божественности, – Господь же продле­вает Свою молитву и пребывание в божественном созерцании. Через обращение к ощущени­ям Адам оказался уязвим для стрел трех главных страстей: самолюбия, гордости и своекоры­стия – и против этих же страстей, использованных Сатаной, сражается Иисус наш, обращая их в бегство и передавая нам победу и опыт. Опускаю дословное описание этого важного момента как всем вам хорошо известного.

Однако я не упущу провести параллель между нашей собственной жизнью и этим при­мером, данным нам нашим Господом Иисусом. В первую очередь напомню вам изречение Евангелиста об Иисусе, что Он «начат учити же и творити» (Деян. 1, 1). Я остановлюсь сна­чала на выяснении значения сказанного «творити», следуя указаниям нашей практической жизни, а затем обращусь к теме созерцания и возношения. Смотрите: Иисус наш первым де­лом постился сорок дней и только потом вошел в тонкости рассуждения, потому что это следствие божественного просвещения. Только через пост и подвиг, согласно Отцам, всякий из нас может научиться различать тонкость помыслов, когда они приступают в облачении света или под видом «ягненка». Свойство просвещенного разума – невозмутимость и сми­рение, происходящие от ослабления страстей. Умиротворенное сердце встречает и отражает нападение помыслов успешно и твердо. Господь наш Иисус, будучи свободен от всякого гре­ха, не подлежал и очищению от него и не нуждался в подвиге, чтобы привести в равновесие чувства и ум. Но став Начальником нашей свободы и Исцелителем природы, принял на Себя роль очищаемого, подвизающегося и нуждающегося. Причина этого состояла в том, что Он желал научить Своих сынов во всех подробностях законной брани, чтобы они могли побеж­дать и торжествовать по Его Благодати. До тех пор наша природа не знала силы и ценности этого важнейшего оружия – я говорю о посте и воздержании. Однако и враг наш дьявол ни­чему не научился из своего опыта поражения в войне, выигранной Господом. О чем же все это свидетельствует? О чем в жизни Христа говорят пустыня, уход из мира, пост, бдение, молитва, нестяжательство, девство, смирение, незлобие, и после торжества над врагом – служащие ангелы?

Здесь любой может видеть не что иное, как подробное описание нашей монашеской жизни, когда мы через уход из мира и первоначальный практический подвиг переходим к высшему созерцанию, согласно со святоотеческим изречением: «Дело – восхождение к созерцанию»¹⁸³. Следовательно, выйдя на поприще общественного служения, Господь ут­вердил сначала основы внутренней духовной жизни, а затем обратился к проповеди народу. Это говорит о том, что несведущие судьи нашего монашеского жития не имеют под собой никакого основания; а прелестные помыслы лукавого, искушающие юных и неопытных, не могут устоять, потому что буквальное подражание жизни Господа учит нас тому, что мы приняли от Отцов. Все святоотеческое Предание, начинающее с учения об уходе из мира и достигающее описания бесстрастия и обожения, есть не что иное, как точное воспроизведе­ние вседобродетельного жития Господа, Которому с чистотой совести последовали наши Отцы, принимая от Него непосредственную помощь.

Первой ступенью нашего подвига должен быть уход из мира, который состоит в избе­гании причин и поводов, приводящих к греховности. Прилежащее на злая от юности по­мышление наше (ср. Быт. 8, 21) после падения остается больным. Это грехолюбивое на­строение, подкрепленное частыми преступлениями и падениями, присоединило ко всему еще и главное зло – привычку, которая видоизменяется в деспотические страсти. Когда Благо­дать Божия подаст душе знак и направит ее к покаянию, она посылает ей страх Божий. И ко­гда в душе начнет действовать страх Божий, он склоняет ее не повторять лукавых дел и учит печалиться о своих прежних падениях. Однако душа, не имея сил противостоять своим ста­рым привычкам и давлению страстей и дьявола вследствие причин греха, которые присутст­вуют рядом и находятся с душой в непосредственном соприкосновении, приходит к реше­нию об уходе. Вот почему уход из мира есть необходимая мера на первой стадии истинного покаяния. Но это не для всех, а «имже дано» бысть (Мф. 19, 11).

Вторая ступень, следующая за уходом из мира, состоит в воздержании, которое в об­щих чертах означает крест, то есть постоянное злострадание. Поскольку большинство зол и страстей, мучающих нас, имеют повод к произрастанию в злом корне самолюбия, воздер­жание приходит к нам как самое естественное начало покаяния и действенное противоядие этой болезни. По этой причине и наш Иисус начал Свой урок с поста и злострадания. Добро­вольное злострадание, в которое погружается подвижник, отбрасывает прочь всякий сласто­любивый прилог и всякую похоть, то есть все, что относится к жизни по плоти, к существо­ванию по принципам своих пожеланий, а не по нужде. В отсутствие причин, возбуждающих чувства, и ум не ослабевает под давлением страстей и дьявола. Потому что в ином случае, когда есть причины, война становится затруднительной, а победа над ними почти недости­жимой. Если взявший на себя подвиг удержится на этом месте, а страх Божий не развеется от беспечности и своеволия, божественная Благодать не замедлит удалить наши страсти и привести в порядок чувства и нестроение от злоупотреблений. Тогда ум уже с дерзновени­ем и похвальной неотступностью припадает к дверям милости и просит освобождения от прежних долгов и прощения за то, в чем он ошибался. Если и снова это гармоничное со­стояние не будет поколеблено, тогда Благодать пошлет душе скорбь, со временем вырас­тающую в плач, который является вернейшим признаком преуспеяния. Я не имею в виду по временам бывающего скорбного настроения или слез, которые легко появляются у тех, кто имеет хотя бы некоторую внимательность. Речь идет о неизменном действии скорби и плача, совершающегося в ком-либо, подобно тому, что испытывает младенец, лишенный объятий своей матери. С этого начинается приближение божественного просвещения и чув­ства пребывания в Боге. Здесь требуется большое внимание, так что нельзя пренебрегать смирением и советом. Но все это лучшим образом восполняет подлинное подчинение и по­слушание. С этих пор поддержка со стороны духовного руководителя становится почти не­заменимым подспорьем.

Если до этого момента не будет никаких остановок и ноги подвижника не будут скова­ны цепями благовидных, но ненужных забот и не свяжутся беспечностью, этим непримири­мым врагом монаха, тогда чувство Бога переходит в соответствующие для каждого характе­ра проявления. Важнейшим проявлением бывает изобилие божественной любви, которая пленяет и наполняет все трисоставное устроение человеческой души¹⁸⁴. Со временем, если это доброе состояние не будет приведено в смятение – вещь, редко встречающаяся в нашем по­колении, – начинается чистая молитва и просвещение ума, или лучше, очищение ума, вво­дящее его в прозрение и предчувствие, в которых заключены дары духовного рассуждения, предвидения и созерцания. Конечно, в разговоре мы зашли далеко за пределы наших сил и способностей. Но нас оправдывают наши Отцы, чей опыт и чьи мнения мы излагаем.

Состояние, в котором присутствует ощущение Божества, сопряжено с большой опасно­стью, и очень немногие, если они есть, могут избежать сокрытых подводных рифов. Обладая чувством божественного восприятия и не имея действительного опыта, состоящего в позна­нии человеческого бессилия и убожества, подвижник может впасть в самомнение, за кото­рым следует потеря божественной Благодати. Хотя это и естественно, для беспечных такое состояние оказывается очень опасным, потому что они теряют мужество и терпение. Потеря Благодати не бывает частичной, когда по причине оставления человек испытывает некото­рую сухость и духовный голод. Она влечет усугубление искушений, страх изолированности, ослабление мужества и надежды. Еще хуже жестокость человеческого сердца, которая в та­ком случае начинает странным образом усиливаться и беспокоить подвижника. И тогда в са­мом деле «аще не бы Господь Саваоф оставил нам семене, яко Содома убо были быхом, и яко Гоморру уподобилися быхом» (Ис. 1, 9).

Я всегда говорю вам, чтобы вы не утомлялись повторениями, к которым нас ведет по­стоянное памятование о нашем великом долге. Что же будет, если вы не постигнете вполне цели и смысла наших монашеских убеждений и действий, состоящих в «безумии Креста»? Для нас, христиан, и особенно монахов, вера и жизнь есть таинство, которое одним образом видится, а другим постигается. И если вы не усвоите главную цель, которую мы все пресле­дуем даже на уровне наших ничтожных попыток, вы не сможете верно оценивать и приме­нять то, что вам дано, и результатом этого будет ваша неудача в подвиге преображения своей личности. Мы здесь, как говорит апостол Павел, подвизаемся «не яко воздух биюще» (ср. 1Кор. 9, 26), но спешим законно улучить «почесть вышняго звания» (Флп. 3, 14), «откровенным лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Гос­подня Духа» (2Кор. 3, 18).

Пример нашего Господа побудил нас снова растолковать вам главную цель монашеско­го жития. Только когда она будет понята вами, вы сможете «законно подвизатися» (2Тим. 2, 5) и удостоиться преизбытка Благодати Божией для вашего всецелого обновления.

В древнем Израиле особенно почитался Ковчег Завета, который буквально был душой израильского народа. В Ветхом Завете везде заметны ностальгические чувства и любовь по отношению к нему, благоговение и почитание его. Израильтяне верили, что через него они освящались, получали защиту, узнавали волю Божию, верили, что он имеет непреобори­мую силу против врагов. Они думали, что без него они не могли бы существовать как народ и племя, что и подтвердилось во время захвата Ковчега филистимлянами при священнике Илии (1Цар. 4, 10–18).

Однако чем был этот Ковчег, как не символом? Чем он был по сравнению с нашим Че­стным Крестом Христовым? Чем были все эти символы Закона, все эти тени и прообразы, когда и сам этот Закон не оправдывал своих служителей? «Не оправдится от дел закона всяка плоть», согласно святому Павлу (Гал. 2, 16). И снова: «Сень бо имый закон грядущих благ, а не самый образ вещей... никогдаже может приступающих совершити» (Евр. 10, 1).

Для нас же Крест – не символ и не тень. Это средство нашего спасения; это якорь на­шей надежды; это оружие нашей победы и окончательного торжества; это всецелое пораже­ние и уничтожение наших врагов и всей противоборствующей силы; это слава нашего Иису­са, как говорит об этом евангелист Иоанн: «Не у бо бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен» (Ин. 7, 39). Крест, слава нашего Иисуса, составляет наше главное достояние, потому что он послужил ради нас, наследников Бога и сонаследников Сына Его. Отче, – говорит наш сладчайший Иисус, – «славу, юже Мне дал еси, дах им» (Ин. 17, 22). И опять: «Святи их во ис­тину Твою; слово Твое истина есть» (Ин. 17, 17).

Если не было бы Креста, не было бы и Воскресения¹⁸⁵. Если не было бы Креста, то не был бы посрамлен дьявол и ниспровержен грех, не была бы попрана смерть и изглажено тление, не воссияли бы радость, ликование и свобода, никогда бы не вернулось к гармонии разрозненное состояние «сущих», находившихся под законом тления и смерти. Если бы не было Креста, то никогда бы не были уничтожены несчастья, происходящие от нашего осуждения, и мрачный покров горя и проклятия был бы нашим угрюмым спутником. Бо­лезнь, боль, страх, неуверенность и осуждение на смерть были бы постоянными атрибутами несчастного человечества, если бы с Голгофы нам не воссияло утешение. Если бы Духовный Змей, предсказанный пророками, то есть Господь наш Иисус Христос, не взошел на Живо­творящее Древо Креста¹⁸⁶, вся вселенная не смогла бы освободиться от бедственного присут­ствия демонов – мысленных змеев. Если бы Крест, Древо Жизни, как некогда было сделано Моисеем в Мерре, не был также ввергнут в мысленное море всечеловеческого сообщества¹⁸⁷, то многообразная горечь несчастий и смерти не превратилась бы в сладость, и жизнь на на­шей планете окончательно потеряла бы всякий смысл.

Давайте теперь обратимся к нашей практической жизни и рассмотрим ее несколько яс­нее и подробнее. Если бы не Крест, то откуда бы тогда появилась Церковь? Если бы не Крест, то откуда освящение? Откуда совершение таинств? Откуда печать дарований? От­куда источник Благодати? Откуда надежда обетования? Если бы не Крест, то откуда бы взя­лось всеоружие наше: броня, шлем, щит; и в чем тогда мы воевали бы против начал, против властей, против мироправителей века сего и против духов лукавства (ср. Еф. 6, 11–12)? Если бы не Крест, то откуда мы взяли бы мужество, надежду, противостояние врагу и победу над ним? Разве осуществилось бы тогда поражение и падение наших противников? Волнующая­ся сила греха, коварное и злобное безумие демонов, уступчивость и неустойчивость нашей природы, ужасные и коварные властители нашего рода – все это было окончательно сокру­шено Крестом. Теперь любой возраст во все времена участвует в «военных действиях» про­тив духовных врагов на основе Евангелия, и среди людей распространяется благочестие и добродетель. Крестом человеку была дана амнистия и выражено сочувствие в его мучениях и унижении, которые он претерпевал от неистовства принудительного насилия страстей, пре­вративших все общество в жертвенных животных.

И дело не в порочности, присущей врагам Креста. Они отрекаются от веры и призыва­ния силы Креста; к сожалению, таковые всегда были и будут. Для них «бог чрево, и слава в студе их, иже земная мудрствуют» (Флп. 3, 19). А те, кто Христов, согласно Павлу, «плоть распяша со страстъми и похотьми» (Гал. 5, 24) силой и Благодатью Животворящего Креста, и согласно Иову, «ругаютжеся трусу огненосну» (ср. Иов 41, 20–21).

А чья сила и Благодать совершили это чудо настоящего собрания, где большинство присутствующих – молодежь? Как насильственное притяжение всеобщего гедонизма, кото­рый стал новым богом и увлек за собой всю поднебесную, не возмогло ввести в заблуждение эти чистые юношеские души? Какая тайная сила помогла отречься от влечения к наслажде­ниям, и, напротив, предаться воздержанию и добродетелям? Кто дал силу для всецелого са­моотречения и злострадания в противовес господствующим заблуждениям и всеобщему от­ступничеству? Если бы сила Креста не была нашим союзником, то кто и где бы мог услы­шать о воздержании, непорочности, смиренномудрии, кротости, сочувствии во Христе и вообще о бескорыстии и любви? Как без Креста могло бы существовать утешение в стра­дании, надежда в состоянии безнадежности, мужество в отчаянии, долготерпение в искушениях, вера, подвижничество и терпение? Все это, и даже выше этого, вступление в духовную жизнь и вся возводящая наверх лествица добродетелей и духовных дарований, бо­лее того, все доступное человеку совершенство и отеческое обетование Бога – все это стре­мительно изливается от Благодати Животворящего Креста.

По этим причинам нам всем сегодня, и вообще всем верующим во все времена до скон­чания века, подобает хвалиться Крестом Христовым.

«О Всесвятый Крест Христа нашего! Ты носил на себе Носящего всю вселенную; на тебе было совершено мироспасительное Домостроительство. Да будет через тебя изгла­жено наше собственное рукописание вины и вместо него дано оставление грехов и усынов­ление! Ты отвратил «пламенное оружие обращаемое» (Быт. 3, 24) и открыл вход в Едем! Ты – Древо Жизни и поклоняющихся тебе вводишь в Жизнь! Ты открывался древнему Израилю в символах, для пророков и праведных ты был предметом желания и тоски, но хотя тебя и искали как спасение и искупление, ты укрылся от них и открылся младенцам, по неопи­суемому благоволению Божию! Через тебя Единородный Сын Божий даровал всему миру спасение, через тебя, а не от дел праведников творение вернулось от смятения и волнения к первоначальной гармонии. Брошенное пророком Елисеем в Иордан дерево, которое помог­ло достать со дна упавший в воду топор, указывало на тебя, Всесвятый Крест Господень, ибо воистину через тебя Великий Пророк, предсказанный Моисеем (4Цар. 6, 5–6), Иисус Хри­стос, извлек нас из глубины неведения. Тебя символизировал патриарх Иаков, когда, поме­няв руки, благословил детей Иосифа (Быт. 48, 13–14). Тебя символизировал двойной удар Моисея по Красному морю: ударив вертикально, он открыл путь спасения израильтянам; ударив же горизонтально, потопил войско египетское. Тебя символизировал и сам Моисей на горе: когда он поднимал руки, тогда Израиль одолевал Амалика (Исх. 17, 10–11)».

Но зачем нам обращаться к символам уже минувших времен, когда сейчас животворя­щая Благодать Креста покрывает все лицо земли? Крест и животворящая его сила везде и всегда укрепляют и направляют всякого человека. Пришло искушение изнутри? Страсть, похоть, гнев? Мы воздвизаем оружие Креста – и вконец исчезают все оружия врага. Сомне­ние, равнодушие, страх? Мы выставляем против них щит Креста – и искушавшие нас ста­новятся невидимыми. Болезнь, угроза и опасность? Мы противостоим этому призыванием и знамением Животворящего Креста – и к нам приходит утешение.

Не будет ошибкой отнести к силе и помощи Креста то сладчайшее обещание, которое дал нам Христос: «Се, даю вам власть наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию; и ничесоже вас вредит» (Лк. 10, 19), потому что и в правду знамением Креста все это мы благополучно побеждаем.

Но и в предлежащей нам брани, на нашем крестном пути, откуда мы черпаем силы и где берем помощь к достижению добродетелей? Каким образом мы берем на себя подвиг поста и воздержания от влекущих к греховной жизни причин и поводов? Откуда чистота в страшном вихре всеобщего гедонизма? Откуда вера и верность истине посреди хаоса все­общего отступничества и отречения от всех ценностей? Откуда сила в подвиге нестяжания, скромности и умения довольствоваться малым в условиях, когда своекорыстие и стремление к обогащению увлекает всех людей? Крест, который для формалистов соблазн, а для рацио­налистов безумие, есть для верующих и призванных сила Божия и Божия премудрость (ср. 1Кор. 1, 23). Крест для подвижников союзник, для пустынников сотоварищ, для труждающихся покой, для страждущих бальзам, для малодушных утешение. Лествица, виденная пат­риархом Иаковом, по которой поднимались и опускались ангелы, символизировала не что иное, как Животворящий Крест, через который и мы поднимаемся от земли на Небо, а анге­лы спускаются к нам, просвещая и укрепляя нас.

В своих многоразличных песнопениях Церковь особенно чтит и прославляет Честной Крест. Наши богоносные Отцы и гимнографы возвысили и возвеличили славу Креста за нас, потому что он есть главное средство, через которое Всеблагой Искупитель совершил наше спасение. «Аще и древо видимо есть существом, но божественною одеяно есть силою»¹⁸⁸. Как поется в церковных песнопениях, «Крест – хранитель всея вселенныя, Крест – красота Церкве, Крест – царей держава, Крест – верных утверждение, Крест – ангелов слава и де­монов язва»¹⁸⁹.

О Всесвятый Христов Крест, спаси нас силою твоею и сокруши направленное против нас безумие врагов наших и их орудий и умири мир, избавив его от прелести и лжи! Аминь.

В этой беседе мы обратимся к тому, что всегда своевременно: мы рассмотрим значение страданий Господа нашего Иисуса Христа. Однако чтобы достоинство Божественных Стра­даний могло быть прочувствовано нами более глубоко, хорошо будет, если мы начнем эту тему с краткого описания того безраздельного бедственного положения, которое овладело нашим существованием в этой юдоли изгнания. Сравнение своего положения с тем, что сде­лал для нас Спаситель посредством Своих страданий, поможет нам пробудиться от сна, удерживающего нашу совесть, потому что только спящие могут проявлять такое вызываю­щее безразличие, какое имеет современный человек.

В самом деле, что мы можем сказать о человеке, если захотим описать его исходя из опыта этой многошумной мельницы смерти, в поле действия которой он находится, не имея к тому же никакой возможности избежать ее власти над своей судьбой? Человече­ская жизнь в таком горизонте оказывается ничем иным, как только несчастьем, трагедией, постановкой страшного театрального действа. Все человеческое сообщество, заключенное, как в тюрьме, в лабиринте времени и пространства, неутомимо борется с этими пределами, пытаясь отыскать избавление от своих уз. Оно всматривается во время, пытаясь найти хотя бы какую-то спасительную надежду в будущем, но получает, напротив, мучительную безыс­ходность. Бесцельно протекает время, бессмысленно «завоевывается» пространство: и вот бесцельное и бессмысленное воюют между собой, принося всякий раз в жертву самого чело­века, который от всей этой борьбы «выигрывает» лишь усугубление собственной трагедии. Крепко связанный человек, находящийся в своем жестоком плену, сегодня безнадежно бо­рется, чтобы скинуть свои оковы: он пытается утешить себя всякий раз новыми изобрете­ниями, посредством которых мечтает достигнуть свободы, но оказывается так, что он все больше заключается в темницу, спускаясь, как по спирали, от круга к кругу все глубже и глубже, пока не остановится в точке окончательного осуждения.

Сквозь эти человеческие узы проглядывает облик немилосердного палача, смерти, ко­торая неумолимо поджидает человека и отравляет ему всю его жизнь. Все прекрасное, бла­городное, достойное, способное, что присуще человеческому бытию, будь оно природным дарованием или приобретением в жизни, разрушается и исчезает перед лицом обреченности на смерть. Какое странное гостеприимство оказывает жизнь тем, кто рождается, и каким гру­стным напутствием она прощается с теми, кто уходит! Повинным смерти оказывается живу­щий, и таким же осужденным остается уходящий. Осуждение ужасное и приводящее в тре­пет, осуждение властное и достоверное, осуждение окончательное и невозвратное, осужде­ние без всякой возможности возражения и защиты. Зачем же теперь я мечтаю о таланте, силе, мудрости, мужестве, красоте? Зачем я желаю благ цивилизации, которые будто бы де­лают приемлемой мою жизнь? Ощущение приближающегося жуткого палача отравляет жизнь, и беспрестанная подавленность и скорбь препятствуют всему существованию челове­ка, делая его борьбу за жизнь еще более мучительной. Однако сам человек отыскал этого па­лача и поместил его внутри себя и во всем, что вокруг него, включив его во все пространство своего присутствия. Неиссякаемый источник бедствий и несчастий начинает и заканчивает свое течение в человеке; именно человек носит в себе всю горечь бытия.

В конце концов, если бы даже человек имел возможность вздохнуть свободно, заклю­чив перемирие со смертью и ожидая палача в какой-либо конкретный срок, и это было бы великим для него утешением. Однако этого не происходит! Смерть, подобная всеобъемлю­щему телу, имеет члены и органы и располагается как врожденное качество в экзистенци­альном мире человека. Все виды несчастий, охватывающих и нас и все человечество, все ис­кушения, мучения, все страдания, труды, страхи, – все это не что иное, как органы и челю­сти смерти, непрестанно поедающие бедного человека, пока не препроводят его к окончательному разрушению. Когда мы спрашиваем людей, чем они занимаются, то они обычно отвечают, что работают, зарабатывают, что-нибудь изучают или занимаются еще чем-либо другим. Однако в сущности, если задуматься, люди не занимаются ничем иным, как только ведут борьбу со своим палачом, со смертью и ее органами! Именно так, друзья мои. Одно непрерывное сражение без передышек – вот что отличает человеческую жизнь, потому что человек уже по необходимости присоединился к смерти: смерть стала его «те­лом». Это трагическое положение описывал апостол Павел, когда говорил: «Окаянен аз чело­век; кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим. 7, 24)?

Человек без Бога, сделавший своими божествами развращенные страсти и придав мате­рии виды и образы, которые его удовлетворяют, сочинил и соответствующее себе «еванге­лие»: «Твоя смерть есть моя жизнь». И теперь относится к исполнению этой заповеди как к настоятельной необходимости! И это потому, что, как говорит апостол Павел, «не искусиша имети Бога в разуме, сего ради предаде их Бог в неискусен ум, творити неподобная» (Рим. 1, 28). Происходит согласно отеческому изречению: «Ум, удалившийся от Бога, становится ли­бо скотоподобным, либо демоноподобным»¹⁹⁰. По этой причине люди вообразили свою тюрь­му царским дворцом и, более того, начали судить один другого, а затем опустились до кан­нибализма, явного или лицемерного, прикрытого или неприкрытого, и предались антропофа­гии. А разве не таково общее для всех людей евангелие? Целые народы и племена стоят перед суровым идолом взаимных обвинений, умоляя его дать им одним продолжение жизни на земле. «Твоя смерть моя жизнь», – предписывает он, делая эту заповедь законом общест­венной жизни. Обратите, братия мои, свой взор к тому, что происходит на международных симпозиумах и конференциях, посвященных «мироустройству», чем занимаются различные международные организации, и вы во всех подробностях увидите этот жуткий образ челове­чества, изгнавшего из своей среды Бога!

Итак, поскольку человек отделил себя от Бога, предавшись иллюзии самому стать бо­гом, но став, вопреки этому, неким своенравным дьяволом, по образу того, кто ввел его в за­блуждение, он унаследовал в качестве воздаяния тление и смерть. Это всечеловеческое паде­ние и осуждение на смерть было настолько трагичным, настолько чудовищным, настолько безусловным, что нужна была какая-то сила, по крайней мере аналогичная той, которая при­вела к катастрофе, чтобы можно было вернуть человека в прежнее состояние. Этот долг ну­ждался в равноценном возмещении, чтобы быть оплаченным. Разные праведники и благо­честивые люди, жившие в различные времена, понимали масштабы случившейся беды, и ка­ждый из них по-разному обращался к Тому, Кто, как они верили, мог исцелить рану и оплатить долг. Кто-то молился так: «Господи, приклони небеса и сниди» (Пс. 143, 5); и снова: «Господи Боже сил, ...просвети лице Твое, и спасемся» (Пс. 79, 20). Другой говорил: «Снидох в землю, еяже вереи ея заклепи вечнии; и да взыдет из истления живот мой к Тебе, Господи Боже мой» (Ион. 2, 7). И опять: «Изведи из темницы душу мою» (Пс. 141, 8); и в другом месте: «Приими оружие и щит, и востани в помощь мою» (Пс. 34, 2).

Человеколюбивый Спаситель, вняв этому жалобному плачу и этим нескончаемым ры­даниям, которые целые века (от первозданного Адама до праведного Захарии) обращало к Нему несчастное человечество, наконец «приклонив небеса» сошел на землю, когда при­шло предопределенное исполнение времен, и упразднил наше смертное осуждение, воскре­сив мертвого человека. Было невозможно, чтобы кто-то другой обновил потерявшую через грех и смерть свой образ природу вещей, кроме только Самого Первого Творца и Создателя этой природы. Только Тот, Имже «вся Быша» (ср. Ин. 1, 3), Тот, Который «рече, и Быша; повеле, и создашася» (Пс. 32:9, 148:5), Единственный был способен и долг наш искупить и помра­ченный образ, человека, обновить.

«Завистию дьяволею смерть вниде в мир» (Прем. 2, 24) и «пленницами своих грехов кийждо затязается» (Притч. 5, 22). «Царствова смерть от Адама даже до Моисея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим. 5, 14). И вот образом, подобающим и достойным божественной мудрости, Христос, «Божия Сила и Божия Премудрость» (1Кор. 1, 24), неизменный Образ Отечь (2Кор. 4, 4), «Единородный Сын Божий» (ср. Ин. 3, 18), «Сия­ние Славы и Образ Ипостаси Его, нося всяческая глаголом силы Своея» (Евр. 1, 3), благоволил жить в месте нашего изгнания и совершить наше исцеление.

Так начинается практическое осуществление Божественного Домостроительства¹⁹¹. Все действия величия Божия обнаруживали силу Его божественных свойств. Своим снисхожде­нием Бог явил миру Свою божественную благость; образ, посредством которого Он появился в мире, свидетельствовал о Его премудрости, а Его действия, направленные на наше исцеле­ние, показывали Его справедливость. Несмотря на то, что образ божественного снисхожде­ния остается для нас тайной, богоносные Отцы объясняют нам некоторые из причин Его во­площения, чтобы мы могли подивиться великим делам Божиим. Так, в качестве первой при­чины божественного воплощения Господа называется Его желание спасти и более крепко сжать в Своих объятиях, в недрах Своего Божества, божественный образ, человека, которого через грех дьявол сумел привести в негодность, пытаясь изменить таким путем божествен­ные замыслы. Другая причина, которую приводит св. Исаак Сирин, состояла в желании Бога скрыть Свое Божество под материей человеческой природы, чтобы тварь могла через нее увидеть Его и приблизиться к Нему, не опалившись от приближения, как это случилось бы при непосредственном и открытом соприсутствии с людьми Божества. Другой причиной бы­ла воля Божия ввести дьявола в заблуждение тем же средством, которое использовал и тот при совращении человека, чтобы таким образом низложить власть дьявола. Как падший ан­гел использовал природу и вид змея и не явился человеку таким, каков он есть на самом де­ле – то есть демоном, – но хитростью и обманом сбил Адама с пути, так и теперь Господь и Бог наш Иисус Христос скрыл Свое Божество в человеческой природе, восприняв которую, Он ввел в заблуждение первого обманщика.

Дьявол, конечно, подозревал, что что-то здесь не так, потому что знал из Писаний, что в какое-то время на землю придет Искупитель, чтобы упразднить его власть, но он не был уверен, пришло ли уже то время. Поэтому он и проводил различные эксперименты, чтобы убедиться в той или иной возможности. Так, когда Господь наш после Своего Крещения удалился в пустыню и начал поститься и молиться, он приблизился к Нему и стал испыты­вать тремя видами известных нам искушений, чтобы понять, действительно ли это Тот, о Ко­тором говорилось, что он упразднит его власть. И мы видим, с каким благоразумием и муд­ростью Господь отвечал ему, не дав никаких сведений о Своих божественных свойствах: дьявол не должен был знать о подлинных обстоятельствах божественного Домостроительст­ва, потому что в противном случае он не осмелился бы вступить в прямую войну с Богом, чтобы не потерять и той добычи, которую он успел приобрести, и самого себя уберечь от по­зора и погибели. Он видел чудеса, совершаемые Иисусом, но одновременно видел в Нем и природные человеческие немощи, и приходил в недоумение. Господь уставал, хотел пить и есть, боялся, прятался, смирялся, говорил: «Прискорбна есть душа Моя до смерти» (Мф. 26, 38; Мк. 14, 34): все это дьявол видел и сомневался, мог ли Иисус быть одновременно и Бо­гом. И вот попался на приманку.

Через божественное домостроительство, совершенное Христом, должно было быть уп­разднено двойное зло, приведшее человеческий род к катастрофе: дьявол и смерть. После того, как человек добровольно послушал дьявольского совета и стал нарушителем божест­венной заповеди, он по необходимости подчинился и смерти, и с тех пор все человечество подлежало этому наследственному осуждению. «Царствова смерть от Адама даже до Мои­сея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим. 5, 14). Грех непослуша­ния, который предшествовал самому нарушению заповеди о вкушении от древа, справедливо подчинил всю человеческую природу смерти. И теперь должен был найтись такой человек, который не имел бы греха, чтобы ад ввел его в свое царство, и таким образом была бы спра­ведливо осуждена его – ада – власть как незаконная. Но откуда было взяться такому, кото­рый был бы рожден по природе человеком и был бы свободен от праотеческой болезни? Та­ким образом с человеком, не имеющим греха, должен был сосуществовать Бог, Который, бу­дучи величайшей Силой и Самой Жизнью как она есть, мог бы навсегда упразднить смерть на всем пространстве прошлого, настоящего и будущего, чтобы вся совокупность человече­ства могла получить свободу.

Такова премудрость, которая сопутствовала вочеловечению Бога Слова. Через вопло­щение от Своей Приснодевы Матери без нетления и помимо естественных законов, которым подчинялись остальные люди, Он был свободен от прародительского греха и следовательно был безгрешным. А через неслитное единение двух Его природ в одной и единой Ипостаси Божественного Слова, Он стал Богочеловеком, имеющим в Себе и божественное и человече­ское, и таким образом воссоздал бывший испорченным образ Божий, преобразив его в Ново­го Человека, Нового Адама, сотворенного по Богу (см. Еф. 4, 24). После этого Господь при­общился и к смерти, чтобы искупить наш всечеловеческий долг.

Хотя главным страданием Господа нашего является Крест, через который была побеж­дена смерть, тление и всеобщее осуждение, наши Отцы объясняют смысл и значение и дру­гих страданий Христовых. Поскольку преступление первозданных людей не было простым отказом, простым прекословием, но за ним последовало и практическое осуществление не­послушания заповеди Божией, после этого естественно было, что понадобилось врачевание и всех этих действий. Так что все действия, в которых выявилось преступление первого Адама, противоположным образом воспроизводятся Новым Адамом, Господом нашим Иису­сом, чтобы быть уврачеванными от болезни преступления. Простерла Ева руки, чтобы взять запретный плод? Простер и Иисус наш Свои руки на Кресте! Нарушил заповедь Адам и про­явил непослушание? И наш Иисус стал «послушным даже до смерти» (Флп. 2, 8)! От древа был взят плод? На Древе был повешен и наш Искупитель! Садом было то место, где Адам согрешил и откуда был изгнан? Садом была и Гефсимания, где Иисус наш был предан! О ра­венстве Богу и о славе мечтал Адам, когда совершал преступление? Бесчестие и оплевание принял наш Господь! Волчцы и терния наследовал в своем изгнании Адам? Терновым вен­цом увенчивается и Иисус! Приятный вкус почувствовал Адам от вкушения плода? Желчь и уксус вкушает Господь наш! Через Еву, сотворенную из ребра Адамова, пришло заблужде­ние? В ребро пронзается Иисус, чтобы излились «кровь и вода» – составляющие вещества таинственного очищения человеческой природы! И вообще все действия Адама, в которых выразилось падение, врачуются Спасителем противоположными соответствующими дейст­виями с приобщением к страданиям.

Но центром и средоточием всех действий, предпринятых Богочеловеком ради нашего спасения, является Крест, на котором совершилось великое чудо, самое великое чудо, о ко­тором кто-либо слышал, сосредоточившее в себе все мировые события, положившее одно­временно начало и конец прошлому, настоящему и будущему исторической жизни народов. На Кресте рождается подлинная жизнь и история вечности, отсюда начинается единение всех сущих, живших прежде, живущих теперь и имеющих появиться на свет. Отсюда берет начало упразднение и уничтожение смерти и тления. Здесь рождается залог безопасности на все времена и века и осуществляется вступление всей твари в состояние «соучастия» в божественных дарованиях и благодеяниях, как это замыслил Господь при начале создания мира. Преступление и падение Адама воспрепятствовало благоволению Божию освятить и сделать совершенной всю тварь посредством свободной воли человека. Крестная Жертва Господа нашего и есть именно то начало, которое возвращает тварь к ее первоначальному назначению, к ее славе. «Якоже о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут» (1Кор. 15, 22). «Аще бо прегрешением единаго мнози умроша, множае паче Благодать Бо­жия и дар Благодатию Единаго Человека Иисуса Христа во многих преизлишествова» (Рим. 5, 15). Это так и есть. Ведь никто из нас не сомневается, что Воскресение Господа нашего – это, в некотором смысле, раздача всех дарований, которые мы описали выше, а корень, из которого все они произросли и принесли плод, – это Крест. Крест есть слава нашего Ии­суса, поэтому и Иоанн Богослов говорит, что до Крестной Жертвы Иисус «не у бе прославлен» (Ин. 7, 39). И если жатва совершена была в Воскресении, то зрелые плоды урожаю принесли Крест и Страсти Христовы.

Итак, Всесильное Слово, соединившись с нашим естеством и Своим вседобродетельным житием исцелив все наши немощи и страсти, всю склонность к жизни не по природе, ставшую плодом нашего разума, который «прилежит... на злая от юности» нашей (ср. Быт. 8, 21), взошло наконец на Крест, считавшийся проклятием, и вместе с проклятием, унаследо­ванном человеческой природой, упразднило и саму смерть. Для Великого Устроителя наше­го обновления весьма естественным было пожелать всецело излечить то, что Он принял, то есть человеческую природу. После того, как Господь словом и делом показал, что добро­детель соответствует нашей природе, Он уврачевал раны, нанесенные человеку смертью, ко­торые символизировали одновременно и наши душевные недуги. Так, Он исцелил слепых, хромых, прокаженных, сухих, согбенных, расслабленных, находившихся в пленении сата­ной, то есть все, что обозначало органы смерти, а затем через Крест подступил к самой смер­ти, чтобы упразднить и ее, и таким образом, по словам апостола Павла, «избавил сих, елицы страхом смерти чрез все житие повинни беша работе» (Евр. 2, 15). Господь обратил средст­во бесчестия и страха, символ проклятия и ужаса в символ победы и торжества, в оружие си­лы и защиты для человеческой природы во все роды и века. Так что сейчас все призывающие силу и предстательство Креста попирают всю силу дьявола и смерти. Через Благодать и силу Креста побеждается сила греха, усмиряются страсти и привычки, изменяются больные нра­вы, верные просвещаются в выборе воли Божией и преуспевают в добродетелях, достигают терпения, кротости, праведности, непорочности и восходят к первому и самому большому добру – сочувствию и любви к ближнему.

Господь наш Иисус Христос, поднявшись с земли на Крест, поднял и приблизил к Себе и тех, кто уверовал в Него, и освободил их от бесполезных и полных страданий попыток из­бавиться самим из плена греха. Вися на Кресте, Он возвысился посреди Неба и Земли и рас­простер Свои объятия, так что охватил все творение и возвестил всем мир, дальним и ближ­ним, и стал Сам для всех миром, все разлученное приведя к единству и разрушив стоявшую между ними преграду, в одном Теле примирил всех с Богом посредством Своего Креста, «убив вражду на нем» (см. Еф. 2:14, 16). Согласно апостолу Павлу, «истребив еже на нас руко­писание... и то взят от среды, пригвоздив е на Кресте; совлек начала и власти, изведе в по­зор дерзновением, победив их в Себе» (Кол. 2, 14–15). Недоставало только Его сошествия во Ад, чтобы и «сущим в темницах духовом сошед проповеда», как сказал об этом апостол Петр (1Пет. 3, 19). Потому что Создатель и Владыка всяческих, «восшедый превыше всех Небес», Той есть и сшедый «прежде в дольнейшыя страны земли, ...да исполнит всяческая» (ср. Еф. 4, 9–10).

На этом месте стоило бы чуть-чуть задержаться, чтобы описать некоторые события, ко­торые не хотелось бы упускать из виду. После того как Моисей завершил свою миссию в ка­честве вождя и защитника еврейского народа и передал власть своему преемнику Иисусу Навину со всеми обетованиями и благословениями, какие давал Бог Израилю, он написал прискорбную Песнь (2-ая Библейская Песнь), в которой выразил всю свою боль и горечь, так как предвидел, что народ не подчинится и поэтому не будет удостоен благословений и обе­товании, которые были ему обещаны Богом. Подобным образом и Христос, истинный Иску­питель и единственный Спаситель мира, когда завершил путь Своего всеспасительного «умаления» и благоволил предать Себя на распятие, также предвидел, что не спасутся все люди, за которых Он пожертвовал жизнью. Именно по этой причине в тяжелейший момент Своих страданий, вися на Кресте, Он отверз иссохшие уста и сказал жажду. И хотя действи­тельно острая боль от продолжительного страдания вызвала у Него естественное чувство жажды, но восклицание жажду не было выражением телесной жажды Того, Кто в течение сорока дней поста вообще ничего не ел и не пил. Его жажда была выражением охваченного огнем любви всеблагого сердца, которое жаждало спасения всех людей. Жертва Спасителя была так велика, что ею могли бы спастись живые миры всех небесных тел, если бы они бы­ли населены. Слово жажду, сказанное Иисусом, есть одновременно острое жало обличения всякого разумного существа, всякой совести и всякого сердца, удостоившегося божественно­го познания и по нерадению предающего Его любовь. Это слово – пламенное обличение всякого безразличия, всякого непщевания, всякого предательства сей великой жертвы, кото­рая ни раньше, ни сейчас, ни в будущем не сможет быть как должно описана. Горящее любо­вью к нам сердце Спасителя выразило это чувство палящей жажды, продлившее Его всепречистые страдания, чтобы вызвать умиление и разбудить бесчувственных и жестокосердных людей, которые и сами не входят, и другим препятствуют (см. Мф. 23, 13).

И здесь перед нашим взором раскрывается некая тайна, повергающая в замешательст­во: мы видим, как любовь Божия во всей своей силе распространяется среди людей, присуж­дая их к бессмертию, богоподобию и усыновлению, а человеческая порочность в свою оче­редь отказывается от этого приношения. То, чего заслуживал бы любой человек, даже преда­тель и злодей, – чаши холодной воды – «не заслужил» величайший Благодетель человечества. Тот, Кто Своими сверхъестественными чудесами привел в изумление всю иу­дейскую землю, Иже пройде все окрестности «благодетельствуя и исцеляя вся» (ср. Деян. 10, 38), Тот, Кто делами учил миру, сочувствию и любви, когда осужденный на смерть восклик­нул: «жажду», вместо воды был «облагодетельствован» желчью и уксусом. Какая слепая вещь – человеческая порочность! Тут удобный повод сравнить: пусть каждый исследует самого себя и, смотря по внутренним побуждениям, постарается рассмотреть, на какой почве он стоит, – ведь история повторяется.

И вот, наконец, когда сладчайший наш Иисус, «Агнец Божий, взявший грехи всего мира" (Ин. 1, 29), в очередной раз испробовал неблагодарность от тех, кого Он облагодетельство­вал, и когда уже вполне совершилась Отеческая воля, тогда Он произнес Свои последние слова. Поскольку люди из Его окружения не приняли приношения Его любви, и беззаконная толпа, как говорится, «не восхоте разумети», поскольку также не оставалось никакого со­мнения в том, что их каменные сердца придут в умиление, Господь наш обратился к Своему Небесному Отцу и, так сказать, настоятельно попросил в качестве услуги простить Его распинателей: "Отче, остави им, не ведят бо, что творят» (Лк. 23, 34). Слово, приводящее в смятение и замешательство! Кто другой мог произнести его, как только не Сам Богочело­век? Один этот голос, одна эта молитва были способны убедить всю вселенную, что Он и только Он есть Единородный Сын Божий.

«И приклонив главу, предаде дух» (Ин. 19, 30). Таинство таинств! Нам известно, что вся­кий умирающий человек сначала «предает дух», а потом «приклоняет главу», тогда как Ии­сус сначала приклонил Свою главу, а уже потом, когда восхотел и как благоволил, отдал Свой дух. Что это было в Его власти, а не совершилось, как у простых людей, по необходи­мости, видно также из Его слов: «Аз душу Мою полагаю... область имам положити ю и об­ласть имам паки прияти ю» (Ин. 10, 17–18). Святой Иоанн Дамаскин, в одном из своих по­этических произведений, говорит: «Страхом к Тебе, яко рабыня, смерть повелена приступи Владыце Живота...»¹⁹² Сказав последнее Свое слово «совершишася», Христос испустил дух и ис­полнил все домостроительство величайшей тайны предвечного совета Божия.

Всем этим Господь исполнил Свое приношение, совершенное, согласно Павлу, «в немо­щи» (см. 2Кор. 13, 4), и этим приношением Он как Сын Человеческий завершил восстановле­ние и воссоздание нашей тленной природы. Святой Афанасий Великий в «Слове о Страстях Господних и о Кресте» говорит следующее: «Ибо Он сошел, чтобы приготовить нам восхож­дение, и изведал рождение, чтобы мы через Него стали друзьями Нерожденному. Он стал ради нас немощным, чтобы мы восстали в силе и воскликнули, подобно Павлу: «Вся могу о укрепляющем мя Иисусе Христе» (Флп. 4, 13)... Народ срывает с Него хитон, то есть кожа­ные ризы, в которые мы все облеклись через Адама, чтобы вместо них мы могли облачиться во Христа... За нас Он страдал и о нас заботился, чтобы мы перестали страдать»¹⁹³. Кроме то­го, Господь принял в руку трость, чтобы сокрушить ею глиняные сосуды, и, что наиболее таинственно, чтобы посредством этой трости как инструмента для письма подписать нам свободу, а нашему врагу – дьяволу и смерти – уничтожение.

Обратимся же теперь к тем благодеяниям Иисуса, которые Он совершил не в немощи, как человек, а в силе, как Бог. Когда причины, приведшие к осуществлению домостроитель­ства, миновали, то Всесильный Бог Слово, вчера пострадавший как Сын Человеческий, от­крывается ныне во всей Своей боголепной силе. Вчера слуги Пилата Его били, а сегодня молнией своего Божества Он Сам побивает царство ада и смерти. Вчера книжники, фарисеи и несчастный народ иудейский потешались над Ним – «Уа, разоряяй церковь и треми деньми созидаяй, спасися Сам и сниди со Креста» (Мк. 15, 29–30), – а сегодня Он торжествует и устрашает начальников тьмы и ада.

Едва Господь наш Иисус Христос сошел Своею обоженной душою во ад, за Ним по­следовали все Небесные силы. Конечно, не для подкрепления, – ибо какое подкрепление требуется Всесильному Слову Божию, Который «носит всяческая глаголом силы Своея» (Евр. 1, 3)? – но для услужения и, даже больше, для того, чтобы Его творение могло подивиться великим советам и замыслам Бога, посредством которых Он осуществил Свое неизреченное домостроительство, чтобы «возглавити всяческая.., яже на Небесех и яже на земли в Нем» (Еф. 1, 10), и не только на земли, но и под землею. Все Небесные силы с большим умилением пе­ли: «Свят, Свят, Свят Сущий и Бывший и Грядущий Царь Сил Небесных», и привели в смя­тение мрачные темницы адовы. А князь тьмы и все его отступнические силы, почувствовав, что пришел час их осуждения, предприняли последнюю попытку защититься.

Приведем на эту тему некоторые мысли, украшенные живыми образами, заимствован­ные нами из соответствующего Слова великого Отца нашего Епифания. Когда воинства Не­бесных Сил, предшествовавшие Господу, приблизились к вратам ада, они воскликнули к прятавшимся там властителям тьмы: «Возьмите врата, князи, ваша, ...и внидет Царь Славы» (Пс. 23, 7). И будто бы не ведая, что означает этот возглас, мрачные обитатели ада трусливо и смущенно отвечали: «Кто есть Сей Царь Славы» (Пс. 23, 8)? Никогда и никто еще не спус­кался до адских владений, имея такую власть. «А что если это Тот, – думали они, – Кто восхитил из наших кладовых сына вдовицы, дочь Иаира и четверодневного Лазаря? Что если это Тот, Кто изгонял наших прислужников из людей и исцелял болезни и недуги, которые мы производили в них? Ведь это мы позаботились о том, чтобы те из людей, кто служит на­шей воле, распяли Его, и Он не сопротивлялся, но всем Своим видом выражал немощь и страх и даже молился: «Боже Мой, Боже Мой, Вскую Мя оставил еси» (Мф. 27, 46)? Он жаж­дал, и мы дали Ему желчь, и как вы теперь говорите Царь Славы?» И Небесные Силы повто­рили со властью: «Возьмите врата, князи, ваша, и не медлите, не спрашивайте, не сомне­вайтесь, не оправдывайтесь!» Когда же темные силы замешкали и стали друг друга спраши­вать: «Кто есть Сей Царь Славы?» – Небесные Силы воскликнули с дерзновением: «Господь Сил, Той есть Царь Славы!» (Пс. 23, 10) И при этих словах сокрушились врата, побеждены были запоры и окончательно сломлен вход в мрачные темницы адовы. Тогда страх, трепет и ужас охватили князей тьмы, которые бежали в глубочайшие пещеры и приюты адские, пря­чась от лица Славы Господней. Тогда нерушимыми узами связан был тиран, и отнята вся его власть и сила над человеком, так что больше он не властен над теми, кто верует в Господа Иисуса Христа и следует за Ним. Предвидя это, Давид говорил: «Врагу оскудеша оружия в конец» (Пс. 9, 7).

Когда Господь молнией Своего Божества осветил все области мрачного ада, Он напра­вился к первозданному и первому смертному человеку, нашему праотцу Адаму, который держался адом глубже всех людей. Тогда Адам встал и сказал в изумлении всем бывшим много веков рядом с ним людям: «Друзья мои и чада мои, я слышу знакомый звук шагов; это тот звук, который я слышал и в тот роковой предвечерний час, когда я скрылся в райском саду из-за своего преступления. Если это действительно Тот Самый, и Он идет сюда к нам, то приободритесь, потому что приблизилось наше избавление!» Когда Адам еще говорил эти слова, Господь предварил его Своим явлением, показавшись ему в Своем богочеловеческом образе. Тогда ударяя себя в грудь, старец Адам воскликнул: «Господь мой со всеми нами!» Иисус отвечал ему: «И со духом твоим! Воскресни, творение Мое, воскресни, образ Мой, воскресни и восстань от мертвых и тебе воссияет Бог; воскресни, восстань, идем отсюда! Твое место не в аду, но на Небе. Я сотворил тебя не для ада, но для жизни, и от тебя позаим­ствовал твою природу, став твоим потомком и сыном, чтобы подарить тебе усыновление От­ца Моего. Воскресни, восстань, идем отсюда!»

Мы верим, что так, возлюбленные, через снисхождение Бога Слова в полноте соверши­лось обновление творения и воссоздание человеческой природы, согласно с Преданием на­шей Святой Церкви. Через ипостасное единение Бога с тварью, человеком, Слово Божие пе­редало и продолжает передавать Свои боголепные милости всему творению, и особенно че­ловеку, которого Оно соделало, согласно апостолу Павлу, Своим сотелесником (см. Еф. 3, 6). Мы больше не «странни и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу» (Еф. 2, 19), также и сотелесны Ему, поскольку Он соединил нас со Своим Телом, то есть с Церковью.

Приведем по этому поводу некоторые мысли одного выдающегося церковного богослова¹⁹⁴. После того, как Бог «Слово стал плотью» (Ин. 1, 14), в Теле Своем Он осуществил все домостроительство спасения мира, и таким образом Тело Его стало Церковью, в которой не­прерывно продолжается спасение мира от всех факторов, производящих смерть и тление. Это то, что подчеркивает и апостол Павел, когда говорит, что Спаситель действовал в его теле (ср. Флп. 1, 20). Через свое вочеловечение Господь вводит нас в кровное родство с Со­бой. Новый Завет, утвержденный на Крови Богочеловека Христа, не есть завет, основанный на словах, либо научении, либо на законе, либо на заповеди или каком-то другом договоре, но это завет на Крови Бога и Человека, Крови, которая есть источник и причина всех живо­творящих и чудотворных сил, осуществляющих богочеловеческое домостроительство наше­го спасения. Слова Апостола: «Возглавити всяческая о Христе, яже на Небесех и яже на зем­ли в Нем» (Еф. 1, 10) означают не что иное как вхождение во Христа, «охристовление» всего. Они означают подчинение всего одной главе в едином теле, Теле Христовом, Церкви, и дос­тижение таким образом божественной и вечной цели, которая есть «исполнение Исполняющаго всяческая во всех» (Еф. 1, 23). Вот каково таинство Божие, Евангелие, благая весть, откры­вающая весь смысл существования неба и земли, вообще всех творений. Евангелие – это Богочеловек Христос в нас, во всей полноте Своего богочеловеческого существа, со Своим образом во всем, из чего состоит наша природа. Таинство Божие, Евангелие, состоит в том, чтобы Христос жил в нас, а не мы в себе, в том, чтобы мы стали христообразными во всем нашем существовании и чтобы Его облик отражался во всем, что мы есть. Это достигается в Церкви через божественные таинства и святые добродетели. Каждое таинство и каждая добродетель образуют в нас этот божественный облик, возрастающий в нас до тех пор, пока все эти добродетели и таинства постепенно не создадут в нас в полноте этот образ Божий. Покаяние, пост, молитва, общение, вера, любовь, кротость должны возделываться с терпени­ем в нашей жизни, "доколе не вообразится Христос» в нас (ср. Гал. 4, 19). Именно Христу, а не кому-либо другому, даже не нам самим, надлежит отпечатать Свой образ внутри нас. Без Христова образа в себе человек не кто иной, как только животное или демон. Подвизаясь в жизни во Христе, мы постоянно соучаствуем во всем Теле и жизни Христа и становимся, каждый в отдельности и все вместе, вторыми христами: мы участвуем во всех боголепных дарованиях, переданных нашей природе через Святые Страдания и через Воскресение Само­го Господа Иисуса Христа. И хотя мы на земле, однако «жительство наше на Небесех есть» (Флп. 3, 20), и притом, что мы находимся среди людей, "живот наш сокровен есть со Хри­стом в Бозе» (Кол. 3, 3). Так что «горняя мудрствуйте, а не земная» (Кол. 3, 2)!

Прошло не так много дней после того, как наша Церковь праздновала великое таинство мироспасительного Домостроительства, осуществленного снисхождением Бога Слова. При­знаем, что до сих пор наши души волнуют все эти события, в которых выразилась любовь Божия к нам, и мы восхищаемся воспоминанием о дарах и благодеяниях, которыми облаго­детельствовал нас через Своего Возлюбленного Сына наш Небесный Отец.

Сегодня, однако, мы видим нечто также достойное удивления и приносящее великую пользу. Сегодня мы видим, как во всей силе и полноте подтверждается истина обетовании Господа нашего Иисуса, сбываясь на нашей собственной природе. Все что Он показал нам Своим вседобродетельным житием и чему научил в словах, творя и уча (Деян. 1, 1), с точно­стью запечатлевается в жизни празднуемых сегодня трех великих светильников Церкви. Эти доходящие до небес столпы Церкви, духовнодвижимые трубы, совершенные орудия Благо­дати, ставшие таковыми через вселение Святого Духа, возлюбившие Бога от всего сердца, обратились теперь снова к нам, то есть ко всему несчастному и немощному человечеству, и стали всем вся, согласно Павлу (1Кор. 9, 22), чтобы непременно спасти желающих, потому что сами сделались надежными и достойными доверия руководителями для всех родов. Не будет дерзостью сказать, что если Церковь лишилась бы писаний и наставлений всех ос­тальных Отцов, достаточно было бы только писаний этих трех светильников, чтобы воспол­нить всех остальных и управить любого человека ко спасению. Ни одна сторона всего наше­го церковного Предания, от альфы и до омеги, от начала и до конца, начиная с дел и кончая созерцанием, не была для них чуждой. Все практические добродетели, все духовное восхож­дение, очищение и просвещение, в которых заключены уподобляющие Богу добродетели и божественные дарования, – все это пребывало в этих блаженных Отцах. Эти светильники внесли незаменимый вклад в глубину богословия, триадологии, христологии и эсхатологии, описали таинства Промысла Божия, а затем и законы акривии и икономии в отношении мно­гостороннего делания покаяния, изложили, каков душевный склад христианина и в чем со­стоит опыт личной жизни каждого верующего.

Господь наш Иисус Христос, Сама Истина, есть Глава Тела Церкви. Каждый верный член Церкви – это одновременно и образ истины, живущий по своим силам в божественной реальности. На историческое пути нашей Церкви встречались личности, всецело жившие в этой божественной реальности. Возлюбят от всего сердца Бога и ближнего больше самих себя, они вполне приняли Христа и получили от Него почесть пасти стадо Его овец. Их-то мы и называем Отцами Церкви. Дух Святой, Который есть жизнь и дыхание Церкви, взра­щивающий и обучающий ее чад, особенно же Отцов как по преимуществу работников и управителей в ее недрах, действует и говорит через них, потому что они оказались способ­ными воспринять в себя божественные озарения и просвещения. Слово отец этимологически объясняется как хранитель всего, тот, кто блюдет все, одновременно порождает и творит¹⁹⁶. Этим свойством вполне обладают наши Отцы в их заботе о Церкви, потому что их дело, их мысль неразрывно связаны с ее искупительным делом. Поэтому ни Церковь невозможно по­мыслить без Отцов, ни Отцов без Церкви. Это значит, что Отцы – произведения Святого Духа, Его плоды, поэтому мы обязаны оказывать им доверие и послушание.

Когда мы говорим о святоотеческой традиции, мы не впадаем в филетизм, а просто подчеркиваем существо той реальности, к которой принадлежим, потому что не по своей во­ле, «но от Святаго Духа просвещаемы, глаголаша святии Божии человецы» (2Пет. 1, 21). Св. Иоанн Дамаскин говорит: «Духом Святым говорили и Закон и пророки, евангелисты и апостолы, пастыри и учители»¹⁹⁷. Наш Спаситель и Архипастырь Христос поместил Отцов в разные временные периоды, и они говорили в Церкви то, чему были научены Святым Ду­хом, стяжав этот дар не без подвигов и усилий, так что привнесли в развитие Предания некий опыт, некое приобретенное богатство. Увеличение этого богатства в Предании не изменило и не улучшило существующей истины, но, как говорит св. Василий Великий, просто усовер­шенствовало наше восприятие истины, никак ее не изменив, как это было бы свойственно еретикам¹⁹⁸. Богоносные Отцы, будучи просвещены Духом Утешителем, «едиными устами» каждый на своем собственном наречии и для своего времени и условий, донесли до нас, как бы согласившись предварительно между собой, отголоски единой истины, и никто из них никогда не расходился коренным образом с теми, кто был до или после него, но излагал или истолковывал открытую ему истину, совершенствуя посредством добавления знания Тело Церкви. Так что когда Всесвятой Дух просвещал в тот или иной момент истории одного из Отцов для решения какой-либо серьезной проблемы, это решение применялось и подходило затем ко всем эпохам, не меняя своего существа от того, что Церковь порой приводит это решение в соответствие с каждым конкретным случаем подходящим для этого образом.

Итак, благодаря просвещению от Бога, Святые Отцы, получив дарования от Святого Духа, заслужили авторитет в православном богословии, которое является мыслью и разумом Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви Христовой.

Всегда юный призыв нашей Церкви «к Отцам, к Отцам!» становится сегодня наиболее настоятельным, потому что видимое ныне повсюду неверие и отречение не только с бого­словской точки зрения опустошило народы, но и глубоко изувечило вообще их нравствен­ную жизнь. Обращение к Отцам есть единственное избавление от беды, охватившей вселен­ную, потому что в их добродетельных житиях мы найдем все правила жизни от начальных трудов до совершенства, от простых норм поведения до состояний познания самих себя и своего предназначения. В их биографиях каждый найдет то, что подходит ему по характеру или что его больше в данный момент занимает. В житиях святых можно встретить все воз­расты, все положения, любые характеры, какие угодно обстоятельства – обо всем там напи­сано. В писаниях Отцов излагается все искусство невидимой брани, виды прелести и состоя­ния Благодати, все естественные изменения, даруемые верой, от догматов до простых форм Предания, дается полное понимание принципов акривии и икономии и всего того, что на­правляет нас к стяжанию Христова ума (1Кор. 2, 16), которым обладали и наши Святые От­цы.

А что сказать о делании покаяния, в котором все мы так нуждаемся? Кто еще с такими подробностями и ясностью описал образ восхождения по этому пути и показал достижи­мость покаянного чувства для любого характера, возраста и положения? Они стали нашими отцами и по имени, и в жизни. Возлюбив Бога от всей души и ближнего как самого себя, ис­полнив всецело божественные заповеди и став чистыми и освященными, они обратились к миру и подъяли по закону «соучастия» наши недостатки. Как Христос наш, будучи без­грешным, пострадал и умер за наши долги, так и верные Его ученики, Отцы, достигнув соб­ственного совершенства, повернулись к нам и приобщились к нашим искушениям, по закону отношения родителей к детям.

Это весьма умилительно, но это реальность, что мы, находясь в такой греховности, об­ретаем сыновнее родство с нашими Святыми Отцами, посредниками за нас перед Небом. Здесь исполняется слово, сказанное пророком Исайей: «Блажен иже имеет племя в Сионе и южики во Иерусалиме» (Ис. 31, 9). Своим примером, своими молитвами и писаниями, они передали нам в наследство результаты всех своих трудов и всего опыта, так что нам остается только хвалиться и крепко держать в своих руках оставленные ими заветы. Откуда нам из­вестны богословские тонкости нашей веры? Откуда мы знаем о способах осуществления на­шего церковного Предания? Откуда мы знаем о покаянии, добродетелях, о нашем общем враге дьяволе и всей его злобе? Как мы узнаём о таинстве смерти, о смысле Промысла, о пу­тях достижения вечной жизни? Откуда мы берем мужество и дерзновение призывать их и надеяться, что они послушают нас и придут спасти от стольких искушений и опасностей? Если это не завещание, то что же это тогда? Они стали соучастниками страданий Христовых, миновали всю лютость искушений, обрушенных на них князем тьмы и его споспешниками, они, согласно Павлу, прожили в лишениях, скорбях, мучениях, в темницах и ссылках, пре­терпевая увечия, часто даже и смерть, за Церковь, которую они распространили во все роды и на все времена. И мы с вами принадлежим сегодня к современной Церкви, принадлежим вместе с бывшими раньше нас верующими к единому Телу, в котором со всеми святыми со-воздвигаемся и совозрастаем в святой храм Господень, поэтому именно к нам относится все отеческое наследие. Нам принадлежит любовь и родительская привязанность Отцов, нам принадлежит приготовленное через них Царство Христа нашего, к которому они, по Его Благодати, непрестанно нас готовят своим посредничеством.

Выше мы упомянули о нашей родственной связи с Отцами, и теперь рождается законо­мерный вопрос: как осуществить эту связь, как привести в исполнение родственное общение с ними? Что, как вы думаете, должно быть характерно для ребенка, если он имеет отца? Мне кажется, он в первую очередь будет походить на отца, будет иметь что-то в своем характере, в своем поведении, что будет свидетельствовать о его происхождении от отца, – ведь не случайно он имеет туже фамилию. Господь наш Иисус Христос часто указывал нам на Свои характерные черты и признаки и говорил, что если мы хотим, чтобы другие в нас узна­вали Его близких, мы должны и сами иметь эти черты, поэтому-то и мы взяли себе от Него «фамилию» и называемся теперь по имени своего отца-Христа христианами. Так же и Отцы наши, будучи отпечатками своего Архетипа, Его подлинными воспроизведениями, имеют то же желание: назваться и стать нашими настоящими отцами, чтобы возродить нас, преобразо­вав из без-образных в благо-образных, из зло-нравных в благо-нравных, из лукавых в добрых и вообще из грешных и осужденных в праведных и достойных спасения. Того же со своей стороны они хотят и от нас. И вот теперь, чтобы было достигнуто это усыновление, чтобы родство стало реальностью, мы должны проявить со своей стороны доверие и послушание им, обратиться к подражанию их жизни и исполнению их слов, то есть предпринимать что-то такое, через что в нас начнут высвечиваться их черты.

Итак, какой цветок каждый из нас теперь изберет из этого мысленного Рая, какой из них предпочтет и полюбит? Кто сможет обнаружить в глубине своего тоскующего душев­ного бытия некую сокрытую симпатию, которая склоняет его к тому или иному святому, и начнет с верой подражать ему и призывать его? Ах! Я уверяю вас, что результат этих усилий явится немедленно! Воздействие одной личности на другую – естественный закон; и если это верно для естественных законов, то что должно происходить в сверхъестественном при­сутствии божественной Благодати, которой наши Отцы орошены? Когда кто-то с интересом читает какого-нибудь философа или создателя достижения, которым он восхищается, то у читающего не замедлит последовать и проявление качеств автора, так что он даже будет иногда производить действия и говорить слова, напоминающие того, кому он автоматически подражает. А что, по-вашему, будет происходить с нами, когда с ревностью и самоотречени­ем мы начнем изучать наших Отцов?

Отцы наши – не мертвые существа и тени, о которых напоминает лишь то, что они ко­гда-то были в истории, они представляют живое присутствие истины, они – Тело Христово, живые и действующие члены Его. Это само присутствие Христа в святых Его, через которых Он является во все времена и во всех местах и народах; и это сопребывание с нами святых, будучи весьма утешительным, доносит до призывающих их то, чем они обладают, то есть истинную жизнь. Не поймите неправильно, что я так долго задержался на этой теме; скажу вам, что подражание святым – это одно из самых важных средств, которое с разных сторон полезно и необходимо для нас и которое легко приводит к усвоению учения нашей Церкви. Недаром божественный Павел побуждает нас к осуществлению этого закона подражания, называя происходящее в результате действие преображением: "Мы же вси, – говорит он, – откровенным лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа» (2Кор. 3, 18). Говоря славу Господню взирающе, он имеет в виду характер, потому что характер Господа – это слава Его. И сам Павел нас побуждает: «Подражателе мне бывайте, якоже и аз Христу» (1Кор. 11, 1). Следовательно, подражание и преображение себя по образу, на который мы ориентируемся, необходимы, потому что это заповедь и справедливый закон, по которому мы сначала были облечены в образ земного и тленного человека, а теперь преображаемся во образ Небесного; и это уже не вопрос выбо­ра, а непременный долг. В миру награждают какого-нибудь скульптора, или художника, или писателя, если ему удастся точно воспроизвести внутренние свойства характера человека с помощью доступных ему средств. Какова же будет наша награда, если мы воспроизведем черты героя нашей Церкви! А ведь святые воистину настоящие герои, которые победили трех наших великих врагов: мир, плоть и дьявола.

Как вы думаете, каков практический смысл нашего пребывания в этом чувственном мире, в котором мы существуем? Он состоит ни в чем ином, как в деятельной вере, то есть в исполнении на деле того, во что мы веруем и что исповедуем. Наша вера, как вера учени­ков Христовых, это не просто признание бытия Божия, так как это само по себе ничего не значит, потому что даже если отречься от Него, Он все равно останется верным Себе (ср. 2Тим. 2, 13); подлинная вера, чтобы она не считалась мертвой, есть та вера, когда кто-либо, признавая Бога за причину всего сущего, верует и всем Его словам, заповедям, в которых высказана Его святая воля, и изо всех сил подвизается, чтобы эту волю исполнить. Однако сохранение и исполнение воли Божией дается не так легко и не всегда правильно понимается нами, особенно когда мы с головой уходим в заботы о своем жизнеобеспечении. Кроме это­го, существуют еще, как я уже сказал, три великих непрестанно действующих соблазна, ко­торые, если мы даже и хотим сохранить божественную волю, противостоят нам. И наш долг распространяется, таким образом, не столько на то, чтобы планировать, как исполнить заду­манное нами, сколько на то, какой лучший способ избрать для войны и сопротивления на­шим неусыпающим врагам. Во всем этом у нас остается единственный выход: обратиться к нашим Отцам. Только они обладают полноценным познанием. В их житиях мы во всех подробностях найдем всю глубину, ширину и высоту этого делания. Их жизнь, их учение, их духовный облик – это не просто свидетельство об определенном периоде истории, об усло­виях, в которых они жили на земле; во все века до скончания мира им будут подражать те, кто этого захочет и призовет их в помощники. Все мы знаем на опыте о воздействии других на наш характер, особенно когда мы сами ждем от них соучастия, которое к нам часто и об­ращается. И если мы здесь, по слову Господа, умеем «даяния блага даяти чадом» нашим (Мф. 7, 11), разве не проявят к нам свою отеческую любовь и не подадут помощь Святые Отцы, которые, превзойдя тяжесть тела и завершив борьбу с грехом, непрестанно молятся о нас на Небесах? Божественные Отцы, будучи освященными и обожженными членами Христо­выми, имеют в себе всего Христа, всю Церковь, всю Благодать и все просвещение¹⁹⁹, так что кто подражает им и призывает на помощь, и сам имеет нечто от их свойств и черт характера, и, став таким образом участником божественного просвещения, уже не сможет увлечься ни соблазнительной ложью греха, ни дьявольским лукавством Сатаны. Не будем впадать в заблуждение, дорогие братия, потому что никто из нас сам по себе не сможет пробраться по запутанным тропинкам и извилистым путям невидимой войны без руководителя.

И еще. Поскольку ныне празднуемые великие Отцы Церкви относятся к покровителям образования, будет справедливо, если мы вкратце рассмотрим, как они сами понимали обра­зование и как применяли его к себе. К воспитанию и образованию они относили подлинное образование, исходящее от вышней премудрости, а то, которое исходит от мудрости внеш­ней, они считали листьями дерева, а не плодами. Святой Григорий Нисский называет внеш­нюю мудрость бесплодной женщиной и уподобляет ее дочери фараона, которая, не имея возможности родить, пытается через усыновление чужого ребенка приобрести материнство²⁰⁰. Светская философия может создать риторов и литераторов, но не богоносцев и христоносцев, которых являет вышняя Благодать и премудрость. Если кто-то из вас заметил, в светской этике и так называемой культуре, которой многие похваляются, весьма существенно извра­щены понятия о нравственных ценностях. Даже в том, что касается физических законов о сотворении мира, мнений о Боге и о метафизике, светская мудрость кормит своих чад лишь утомительными мифами. Но самым трагическим следствием всех этих басней, особенно в нынешней культуре, является упразднение семейных уз и фальсификация подлинных доб­родетелей, замененных немощью тех страстей, которые светской нравственностью отнесены к добродетелям. В одном из своих сочинений св. Василий Великий извещает нас, как он смотрел на светское воспитание: «Много времени потратил я на суету и почти все юноше­ские годы потерял в суетных трудах, которые совершал, проводя время в усвоении уроков мудрости, обращенной Богом в безумие... и понял непригодность мудрости «князей века сего престающих» (1Кор. 2, 6)"²⁰¹. По этой причине во многих местах своих сочинений он подчер­кивает необходимость внимательности, с которой молодежь должна относиться к свободным теориям, излагаемым их учителями. Вот буквально что он говорит: «Не следует, раз и навсе­гда отдав этим людям, как руль на корабле, управление своим разумом, сопровождать их везде, куда они ни направятся, но, заимствуя у них все полезное, понимать, с чем не стоит считаться»²⁰². Эти самые Отцы, чтобы не иметь вреда от контактов с такого типа системами и теориями, которые господствовали в тогдашнем нехристианском обществе, понуждали се­бя к большой строгости и внимательно изучали евангельское учение. Святой Григорий Нис­ский пишет о святом Василии, когда тот был еще студентом, что «в то время как он вскарм­ливался светским образованием, он при этом всегда держался и груди церковной»²⁰³. Также и св. Григорий Богослов свидетельствует: «Нам известны были две дороги: одна вела к на­шим священным храмам и тамошним учителям; другая – к наставникам светских наук»²⁰⁴.

Образование дословно означает стяжание образа, то есть характера, соответствующего разумности и достоинству нашей природы. Какой же характер человечества сформировали философские системы князей века сего? Одно простое обращение к истории, древней и но­вейшей, вызовет у нас отвращение от той бездны, куда завели человечество безбожные фи­лософские учения! Гуманистический человек со своим лишенным Бога евангелием достиг лишь того, что, провозгласив принцип «твоя смерть есть моя жизнь», облек доисторическую антропофагию дикого человека культурной оболочкой человека интеллигентного, ученого. Однако даже здесь есть различие: если дикий человек съедал одного или самое большее двух себе подобных, то просвещенный ученый съедает сразу многих – целые общества. Все это результаты одной лишь светской человеческой мудрости, которой Отцы побуждали нас про­тивопоставить нечто другое, что и сами они осуществили с юных лет. В мирских науках не бывает одного и того же твердого положения, из которого можно было бы сделать недву­смысленный вывод, но одна теория со временем сменяется другой, причем ни одна из них не решает всечеловеческой проблемы тления и смерти и, конечно, не ведет к святости. На­против того, вечное откровение евангельской истины всегда пребывает однозначным для личности воспринимающего его человека, оно принимает и довольствует любой характер и любые внутренние качества человека, в какое бы время он ни жил, исцеляет всечеловече­ское несчастье, и все это потому, что откровение это божественно, что оно изливается из са­мосущей Жизни.

Наш великий Воспитатель и Преобразователь говорит: «Аз живу, и вы живи будете» (Ин. 14, 19), «веруяй в Мя, аще и умрет, оживет» (Ин. 11, 25). Итак все мы взираем на нашего Ии­суса. Отцы наши ведут нас к Нему. Пусть же наши школы, мастерские, дома, площади, ули­цы и особенно храмы преобразятся в одно единое Училище, Прообразом которому будет Господь наш. О чем каждый из нас думает, что желает, какие предпринимает действия? Пусть все это поставит под контроль и всякий раз думает: поступил бы так Иисус или нет? И если да, пусть продолжает начатое дело, если же нет, то пусть больше никогда не делает его. Вот где начало правильного воспитания и образования.

Призвав молитвы ныне празднуемых святых и всех преподобных Отцов наших, сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим. Да будет так! Аминь.