Игумен филарет – строитель и возобновитель глинской пустыни (1817–1841)

Среди выдающихся подвижников XIX века видное место занимает Глинский игумен Филарет (Данилевский). Он был настоятелем пустыни в течение почти четверти века (с 11 мая 1817 года по день своей кончины – 31 марта 1841 года). Воспитанник таких знаменитых обителей, как Киево-Печерская Лавра и Софрониева пустынь, он духовно возрастал под руководством настоятеля Дальних Киево-Печерских пещер старца о. Трифиллия⁴²⁸ и настоятеля Софрониевой пустыни старца о. Феодосия (Маслова). Последний был другом и сотаинником знаменитого подвижника-схиархимандрита, преподобного Паисия Величковского⁴²⁹.

Промысл Божий вел Своего избранника по пути иноческой жизни, а позднее и к должности игумена Глинской пустыни, для которой он, как никто из предшествовавших настоятелей, очень много сделал в отношении ее внешнего благоустройства и внутреннего благолепия. Отец Филарет по праву именуется духовным возродителем и возобновителем этой обители, поскольку им введено множество духовных и внешних преобразований.

В многочисленных жизнеописаниях игумена Филарета⁴³⁰ авторы характеризуют его в трех основных аспектах: 1) как настоятеля, возобновителя Глинской пустыни; 2) как духовного возродителя обители, духовно-опытного старца – наставника братии; 3) как поборника и распространителя святоотеческого учения, деятельность которого была известна далеко за пределами Глинской пустыни, почти по всей России. Именно в этом плане, а также в связи с раскрытием жизни Глинской обители и будет описана его духовная жизнь и благополезная деятельность⁴³¹.

Игумен Филарет (в миру Фома Данилевский) родился в Польской Украине в 1777 году в благочестивой христианской семье. По происхождению он «был малоросс из черноморских воинов…»⁴³².

Большое влияние на его воспитание оказала мать – благочестивая Феодосия, от которой он получил и первые уроки христианской добродетели и основы нравственной жизни. С детских лет Фома отличался незаурядным природным умом, кротостью, трудолюбием, любознательностью, любовью к посещению храма Божия. Первоначальное образование восьмилетний отрок получил от благочестивой и богобоязненной старицы, вдовы протоиерея, имя которой осталось неизвестным. Свои знания Фома сразу же начал применять, помогая причетникам Церкви в чтении и пении. Вскоре он изучил церковный устав. В юношеском возрасте Промыслом Божиим он посетил с одним протоиереем Киево-Печерскую Лавру. Настоятель Дальних пещер старец иеромонах Трифиллий предложил Фоме остаться у него келейников и канонархом, что и определило впоследствии весь его духовный жизненный путь. Святость места, близость к почивающим в пещерах нетленным мощам угодников Божиих, благоговейное богослужение – все это возгревало молитвенное состояние юного послушника, укрепляло его веру.

Старец Трифиллий вел Фому путем самоотвержения, формируя в нем такие качества, как безропотное послушание, нестяжательность, терпение, смирение и скромность. Прозорливый старец предсказал, что «он станет монахом и будет начальником над монахами»⁴³³.

Три года провел Фома под руководством старца Трифиллия, исполняя послушание канонарха и келейника. Затем ему пришлось отбывать воинскую повинность в качестве причетника войсковой церкви в Черноморском казачьем войске в Екатеринодаре.

По возвращении в Киево-Печерскую Лавру он с радостью был принят отцами Лавры в число клирошан Великой церкви. Здесь Фома особенно сблизился с иеромонахом Антонием (Смирнитским), впоследствии архиепископом Воронежским, и руководствовался его наставлениями. Общения с о. Антонием он не прерывал до самой своей кончины. Отец Антоний советовал Фоме удалиться в какой-либо пустынный монастырь с целью беспрепятственного богоугождения.

Промыслительно вскоре в Лавру приехали иноки Софрониевой пустыни. Их рассказы о пустынном уединении обители, о строгих уставе, порядках монастыря, о духовной опытности настоятеля старца Феодосия, о богатой творениями святых отцов библиотеке зажгли сердце юноши. В ту же ночь в сонном видении Фоме явился архимандрит Феодосий и приглашал присоединиться к их братству. Внимательный к воле Божией, послушник Фома увидел в этом знамение благословения Божия. Однако он не мог еще решиться перейти в Софрониеву пустынь. Тогда Господь вторично открыл ему Свою волю.

Вскоре Фома услышал в церкви проповедь на текст: «Скажи ми, Господи, путь, воньже пойду» (Пс. 142, 8). Глубоко запали в душу Фомы эти слова. Он непрестанно повторял их в своем сердце. И вскоре Господь услышал моление верного Своего раба. В душе Фомы созрело окончательное решение идти в Софрониеву пустынь, утвердилось желание посвятить себя служению Богу под руководством мудрого архимандрита Феодосия⁴³⁴.

Фома поступил в Софрониеву пустынь в 1802 году. Архимандрит Феодосий увидел в нем избранника Божия и, «прозревая будущее, сказал: «Сей брат упокоит душу мою; душа моя благоволит о нем""⁴³⁵.

Фома, прекрасно знавший церковный устав, сразу же был назначен управлять клиросными. В этом же году он был пострижен в мантию с именем Филарет, что в переводе с греческого означает «любитель добродетели».

Архимандрит Феодосий сам руководил духовной жизнью новопостриженного о. Филарета. В духовном общении о. Феодосий обучал инока борьбе с искушениями, худыми помыслами, учил Иисусовой молитве, раскрывал глубину святоотеческих писаний, а с целью более действенного назидания порой открывал ему свое душевное состояние⁴³⁶.

Перед кончиной, последовавшей 9 декабря 1802 года, о. Феодосий представил любимого духовного сына к посвящению в иеродиакона и поручил его руководству одного строгого старца.

8 февраля 1803 года о. Филарет был рукоположен Высокопреосвященным Феоктистом (Мочульским), архиепископом Курским и Белоградским, в иеродиакона и назначен на должность уставщика Софрониевой пустыни⁴³⁷. Немало пришлось выдержать ему скорбей, отстаивая неприкосновенность устава, введенного покойным настоятелем, против тех, кто стремился заменить чин богослужения более легким. «Когда что коснется до правил Церкви, – говорил о. Филарет, – то должно всячески противустать, если нужда заставит, даже до пролития крови. Господь, видя нашу ревность, невидимо сотворит нас победителями неправды, а иначе за небрежение последует казнь Божия, по глаголу: «проклят всяк творяй дело Божие с небрежением» (Иерем. 48, 10)»⁴³⁸.

За ревностное служение в должности уставщика и беспрекословное послушание новый строитель Софрониевой обители Исихий представил его в 1806 году к рукоположению в иеромонаха и дал ему новое, более сложное послушание – благочинного монастыря⁴³⁹. В этой должности, терпя скорби от братии, он учился познавать немощи человеческие, а вместе с тем и самого себя. Строгий, но всегда благоразумный иеромонах Филарет вскоре снискал любовь братии, но это его не обольщало. Он усугубил свои подвиги бдения, поста и молитвы, переселился в безмолвный уголок – уединенную келлию в саду, где диавол воздвиг на него сильные видимые брани: стрелы похотливых помыслов, уныние, различные страхования, а порой враг принимал на себя виды всевозможных гадов. Но с помощью благодати Божией о. Филарет-отшельник всегда выходил победителем из этой жестокой брани. Он говорил сам себе: «Убогий Филарет! Если приблизился ты к страданию, то будь готов и на крест»⁴⁴⁰. За безмерные страдания Господь увенчал Своего верного раба многими духовными дарованиями: через молитвенное богообещание он приобрел духовное рассуждение, великую опытность. И несмотря на свой сравнительно молодой возраст перед другими старцами (ему было в то время 35–40 лет), о. Филарет был уже вполне зрелым духовным старцем, ибо старость честна исчисляется не числом лет, а сединою мудрости и житием нескверным (Прем. 4, 8 и 9)⁴⁴¹. К нему обращались за советами и старшие по годам великие подвижники.

Одновременно с духовными подвигами он занимался в своей келлии перепиской нотных и других книг, а нередко его можно было видеть работающим и в садах обители.

За добродетельную жизнь в 1815 году, при избрании нового настоятеля Софрониевой пустыни вместо больного строителя Иоасафа, о. Филарету было предложено это место. Но смиренный подвижник отклонил предложение, как справедливо подчеркивает автор его жизнеописания, «быть может, не без внушения свыше, ибо вскоре предстояло ему идти в Глинскую пустынь, нуждающуюся в его духовной опытности»⁴⁴². К этому времени о. Филарет славился добродетелями не только в Софрониевой обители, но и за ее пределами. Хорошо известен был он своей высокой духовной жизнью и в Глинской пустыни.

В своем прошении архиерею о назначении о. Филарета настоятелем их пустыни Глинские иноки писали, что «иеромонах Филарет по всем обращениям к начальствованию способен и достоин» и что «по отличным его дарованиям к управлению монастырем желают видеть его настоятелем пустыни и благодеющие оной особы…»⁴⁴³.

Важно отметить, что избрание иеромонаха Филарета настоятелем Глинской пустыни совершилось по предведению самой Владычицы Богородицы, Которая по молитвам братии Глинской пустыни указала им Своего избранника. Духовная опытность о. Филарета была известна и епархиальному начальству.

11 мая 1817 года указом Курской Духовной Консистории он был назначен настоятелем Глинской пустыни «как муж духовный, способный к поддержанию заведенного общежития и посему начальства достойный»⁴⁴⁴.

Со скорбью провожали братия Софрониевой пустыни своего любимого сподвижника. Настоятель о. Варлаам благословил о. Филарета Иверской иконой Божией Матери, копией с Чудотворного образа своей пустыни, особое благоговение к которой о. Филарет сохранил впоследствии на всю жизнь. Со скорбью оставлял и он Софрониеву пустынь, с которой был связан 15-летний путь его иноческой жизни (с 1802 по 1817 год).

6 июня 1817 года иеромонах Филарет смиренно принял настоятельство в Глинской пустыни⁴⁴⁵. Прежде всего его поразила ветхость и запущенность строений пустыни. Здесь было лишь несколько почерневших от времени деревянных келлий, беспорядочно расположенных на поляне среди векового соснового леса. Церковь – единственное каменное здание в монастыре – была очень простой архитектуры о двух главах, крыта тесом и требовала немедленного ремонта. В нижней ее части располагались два смежных храма: летний соборный – Рождества Пресвятой Богородицы и зимний – Святителя Николая, весьма низкий, устроенный на том месте, где должен быть притвор летнего храма, отчего и последний был стеснен⁴⁴⁶. Вверху церковного здания был третий весьма небольшой храм Вознесения Господня. В нем из-за маленьких окон не было достаточного естественного света и даже днем всегда царил полумрак⁴⁴⁷. Церковная утварь была также ветхой, убогой. В зимнем храме иконостас от сырости обветшал, а внизу сгнил, пол также сгнил и провалился⁴⁴⁸. Подобная запущенность царила и вокруг храма. Ветхая низкая каменная ограда, окружавшая обитель, местами совершенно развалилась. Эта нищенская обстановка свидетельствовала о том, что средств у обители было недостаточно (монастырских денег о. Филарет принял всего 370 руб. 50 коп. ассигнациями, т. е. 111 руб. 15 коп. серебром⁴⁴⁹), и что мало внимания оказывали настоятели ее благоустройству, поскольку до игумена Филарета они здесь, как правило, постоянно не проживали, находясь большую часть времени при архиерейских домах.

Иноки пустыни не имели часто самого необходимого: жилья, нужной одежды, пищи. Отец Филарет с несомненной верой говорил братии: «Матерь Божия нас собрала, Она и попечется о нас. Нам должно учиться терпению». Однажды в течение трех дней в пустыни не было хлеба. На трапезе подавалась лишь вареная свекла. Два дня братия великодушно переносили это испытание Божие, а на третий некоторые малодушные пришли к о. Филарету за благословением, чтобы оставить обитель. В ответ старец слезно уговаривал братию потерпеть еще некоторое время и убеждал, что Матерь Божия, на Которую он твердо уповает, не оставит их и вскоре подаст им Свою помощь. Братия вразумились увещанием настоятеля и разошлись по келлиям. И действительно, на следующую же ночь «пришел большой обоз, в 28 или 30 возов муки, пожертвованной неизвестным помещиком»⁴⁵⁰.

Укрепляемый помощью свыше, о. Филарет за годы своего настоятельства в полном смысле преобразил Глинскую пустынь и внешне, и духовно.

Прежде всего о. Филарет направил свою деятельность на созидание и украшение живых храмов Божиих в сердцах вверенной ему братии. Для этого ему были дарованы от Бога особые средства: сила духа, обилие благодати и пастырская ревность.

Заботясь о высоте нравственно-подвижнической жизни братии и одновременно решая другую, не менее важную, задачу, связанную с улучшением чина богослужения, о. Филарет постепенно начал вводить в Глинской пустыни строгий общежительный устав по чиноположению Святой Афонской Горы.

Вспомним о том, что представляет собой Святой Афон для православной России, да и не только России. В своем поучении на эту тему Высокопреосвященный Никанор (Бровкович), архиепископ Херсонский и Одесский, еще в 1887 году говорил: «Афон есть высшее выражение христианского идеала… Афон есть обращение всех лучших задач жизни в наивысшую задачу непрестанной молитвы, непрестанного славословия Богу в высшей евангельской чистоте души и тела, сердца и помыслов, пожеланий и стремлений. Оттого весь Афон есть единый благолепнейший храм Единого Превысочайшего Бога. Афон от края до края Святой Горы есть непрестанная молитва, не прекращающееся славословие Богу, немолчное денноночное Богу благодарение. Оттого на Афоне более чем полусуточные, от заката до восхода солнечного, всенощные; оттого там непрерывные переходы от литургии к литургии, от малой к великой вечерне, от повечерия к вечернему правилу, от молитвы на сон грядущим к полунощнице и утрене утру глубоку. Оттого там неусыпаемое, несмолкающее чтение и пение Псалтири, акафистов, молебствий и всяческих молитвословий.

Святой Афон есть теплица, есть питомник, есть рассадник подвижничества всякого рода даже до сего дня… да и всякий Афонец есть подвижник, подвижник вольною неволею. Всякий там не имеет своей воли, а подчинен воле старца, подчинен общему духу и уставу монашеского самоотречения. Всякий выстаивает большую часть суток на молитве и богослужении, а остальную часть проводит в трудах послушания. Всякий Афонец вкушает только то, что положено по уставу, и в таком количестве, в каком яства подаются в общих трапезах… Кроме того, общий Афонский дух поощряет не пресыщение, а, напротив, истощение тела скудостью питания. Всякий Афонец изнуряет и рановременно умерщвляет тело трудами всякого рода, частовременными бдениями, одним почти непрерывающимся стоянием… Афон сохранил в чистейшей неприкосновенности, в духе и букве, уставы и отшельничества, и пустынножительства, и общежительства, и особых родов подвижничества… Афон передал свои уставы и заветы, свой чин и дух святым обителям и нашего христолюбивого Отечества… Дух и чин, правила и уставы Афона проникли все церковное чинопоследование всех церквей Святой Православной Руси, как нерушимый завет святых отцов, как совершеннейший идеал…»⁴⁵¹.

Глинский устав ⁴⁵² , составленный о. Филаретом по образцу Афонского, состоит из трех отделов, включающих 36 глав. В первом отделе определен чин богослужения, поминовений, порядок в трапезе; во втором – обязанности братии на послушаниях, в келлиях; в третьем – обязанности настоятеля и старшей должностной братии: духовника, благочинного, ризничего, уставщика, казначея и других.

Устав Глинской пустыни отличается от других не только строгостью и точностью исполнения церковных правил, но и некоторыми обрядами, совершаемыми при богослужениях, такими, как ношение диаконами по церкви гробниц (дарохранительниц), каждение кациями (кадильницами, имеющими вместо цепей ручки. – А. И.) предстоящих однажды, а «каждый лик поющих братий двукратно; ежемесячное (в первую неделю нового месяца. – А. И.) освящение воды и ежегодное в Страстной четверг совершение общего Елеосвящения, после чего все предстоящие помазуются священным елеем» ⁴⁵³ .

Объясняя сущность этих обрядов, автор «Исторического описания Глинской Богородицкой пустыни…» Н. Самойлов пишет: «…гробницы, в которых Божественные Таины на Святом престоле хранятся, изображают гроб Спасителя… когда диаконы выходят из алтаря и являются с гробницами на раменах (плечах. – А. И.) и с кадильницами в руках, тогда умы верующих обращаются к воспоминанию радостного о Христовом Воскрешении благовестия, которое мироносицы приняли от Ангелов, явившихся в ризах блистающих и глаголавших им: «Иисуса Распятаго ищете? Несть зде, но воста, придите, видите место, идеже лежа Господь».

Кации введены в употребление ради воспоминания о явлении в некоем общежитии Ангела, который, обходя иноков с ковчежцем священного елея во время бдения, удостоивал своего благословения келлии даже тех братий, которые, занимаясь из послушания монастырскими работами, или по причине своей тяжелой немощи не могли присутствовать при соборном пении, а через это показывал, что, хотя сии братия и отсутствуют телом, но духом соединяются со всею церковью молящихся и участвуют в благах соборной молитвы.

Двукратное каждение ликов установлено в память видения Божией Матери, даровавшей поющим братиям златницы, а другим предстоящим цаты, в новоустроенной преподобным Афанасием Афонской церкви, в показание сугубого Божия благоволения к тем, кто своим спокойствием жертвует долгу послушания и братоподобия и общему всей церкви утешению и назиданию»⁴⁵⁴.

Богослужение Глинской пустыни, включающее особенности древних афонских обычаев, было всегда продолжительным, благоговейным, величественным и торжественным, что производило на молящихся глубокое и неизгладимое впечатление. В «Рукописном описании Глинской пустыни 1829 года» о богослужениях обители сказано: «Общая цель их уставного чина есть возбуждение и введение умов и сердец в истину и любовь Божию»⁴⁵⁵.

Глинский чин богослужений отличался особым древним церковным распевом. Благочестивый о. Филарет не допускал в своей обители партесного пения⁴⁵⁶. В уставе он указал: «Певцы… да поют умиленно и согласно… со страхом Божиим, дабы предстоящих сердца умилить и привести к прославлению имени Божия и упользовать души, жаждущие спасения»⁴⁵⁷.

В соответствии с уставом повседневное утреннее богослужение начиналось в Глинской пустыни в полночь. После утренних молитв и полунощницы совершалась утреня, которая в простые дни продолжалась три часа. После кафизм и по 6-й песни читались святоотеческие поучения и Пролог. По окончании утрени бывала лития за усопших.

В будни в 6 часов совершался повседневный акафист Богородице (по субботам в 5 часов утра – соборный акафист Богородице). После акафиста каждый день в 8 часов начиналась Божественная литургия.

Вечерня начиналась в 16 часов как в простые, так и в праздничные дни. По окончании вечерни в притворе была лития за усопших; по отпусте совершали 12 поклонов с молитвой: «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих» и расходились по келлиям.

В 18 часов совершалось повечерие с канонами: Иисусу Сладчайшему, Богоматери и Ангелу Хранителю, по окончании повечерия в храме читались молитвы на сон грядущим и помяник повседневный. После молитвы исповедания чредной иеродиакон выносил из алтаря Святой Крест. Настоятель или чредной иеромонах, взяв Крест, целовал его, и все предстоящие кланялись и благоговейно целовали Честной Крест; певцы же пели в это время стихиры Кресту: «Иже Крестом ограждаеми…» Затем, сотворив три малых поклона, все с молитвой уходили в свои келлии.

Воскресное и праздничное бдение начиналось в полночь и продолжалось в Господские и Богородичные праздники (кроме чтения кондаков и икосов акафиста) пять часов, а в прочие праздники – четыре часа.

В воскресенье, в 5 часов утра совершался соборный акафист Иисусу Сладчайшему. В 8 часов начиналась праздничная литургия.

По окончании литургии иноки во главе с настоятелем шли попарно в трапезу. Впереди несли икону праздника и Святую Панагию (Богородичную просфору). Во время трапезы чтец читал жития святых. Остальные же братия соблюдали полную тишину. По окончании обеда старший трапезный подносил корзинку к настоятелю. Тот опускал остатки хлеба, корзинка передавалась через весь стол, и каждый опускал в нее остатки. Потом все вставали, читалась молитва, возвышалась просфора, певцы пели «Блажим Тя вси роди», и просфора подносилась служащим иеродиаконом братиям. Все отщипывали частицу и вкушали ее. Пономарь, идущий за иеродиаконом, кадил братий. Затем прикладывались к

иконе, брали благословение у настоятеля и прежним порядком возвращались в храм. Там певцы пели тропарь и кондак празднику, и братия расходились по келлиям. Такой чин соблюдался и в простые дни, кроме звона и ношения иконы с пением.

Отец Филарет ввел и закрепил в уставе строгий порядок поминовений о здравии и о упокоении. Кроме обычных поминовений на проскомидии, ежедневно поминались живые и усопшие по особому синодику. Такое же поминовение о здравии было установлено на ежедневных акафистах. Но особенно много поминовений совершалось об усопших: в простые дни на литиях после утрени и вечерни (по пятницам на братских панихидах), на которых, кроме братий обители, поминались благотворители и все христиане⁴⁵⁸. Отец Филарет установил также в Глинской пустыни непрерывное чтение Псалтири (в особом помещении старцы по очереди день и ночь читали Псалтирь с поминовением усопших). Наконец, во

время литургии (до «Достойно») священноиноки в алтаре читали «Большой синодик», в который были вписаны усопшие императоры, члены императорского дома, духовные особы с их родами и благодетели⁴⁵⁹.

В соответствии со вторым отделом устава в обители ни у кого не было никакой собственности, братия сама исполняла все черные труды, женщинам вход везде, кроме храма, был воспрещен⁴⁶⁰, с родственниками можно было видеться только в гостинице, и то по благословению настоятеля, в келлиях не разрешалось никого принимать⁴⁶¹.

Дело духовного воспитания иноков и приезжавших в обитель мирян богомудрый настоятель упрочил тем, что ввел в своей обители древний порядок иноческой жизни, учредил правильный порядок духовного руководства. Отец Филарет привел обитель в цветущее состояние через утверждение в ней старчества. Глинская пустынь стала одной из тех редких обителей, где старческое окормление было утверждено уставом. Сущность такого окормления, как это отражает устав Глинской пустыни, состояла в том, что все поступавшие в обитель с первого дня «поручались искусному старцу в повиновение»⁴⁶². Ежедневно они приходили к старцу, очищали совесть подробным исповеданием всех своих помыслов, желаний и поступков, во всем должны были «советоваться со старцем… ни в чем не составлять своего разума»⁴⁶³, то есть полностью отказаться от своей воли, беспрекословно выполнять все указания старца. Отсечение своей воли – это важное условие нравственного совершенствования братии – было положено в основу монастырского устава, в котором сказано: «…всякое дело творити с благословением и по совести, ибо всякое дело противу совести и не с благословением творимое, часть Иудина есть, якоже и церковный устав объясняет и мнози от Святых в общем житии повелевают…»⁴⁶⁴.

В деле старческого руководства о. Филарет особенно большое внимание придавал ежедневному откровению помыслов ученика своему старцу, поскольку такое откровение является главным методом или способом искоренения страстей. Отец Филарет опытно знал, что иноку без частого откровения помыслов очень трудно устроять свою духовную жизнь. Иноки же, приучившие себя к откровению помыслов, со временем бывают способны помогать ближним в их душевных смущениях.

Старцы назначали своим ученикам и келейное правило, состоящее из молитв, поклонов (земных и поясных), чтения Евангелия, Апостола, Псалтири. Например, известный Глинский подвижник, ученик о. Филарета, иеросхимонах Макарий (Шаров) имел следующее правило: две главы Евангелия, главу апостольских Посланий, три кафизмы Псалтири и несколько сот земных поклонов⁴⁶⁵. Впоследствии такое же правило совершал Глинский иеросхимонах Илиодор (Захаров)⁴⁶⁶. Он клал 150 земных поклонов с молитвою Иисусовою и столько же поклонов с молитвою Богородице. «Кроме того, 33 земных поклона в память тридцатитрехлетней земной жизни Спасителя и молитву св. Ефрема Сирина «Господи и Владыко» с земными поклонами. Последние из поклонов он не делал только в неделю Святой Пасхи. По словам отца Илиодора (Захарова), это правило было назначаемо отцом Филаретом для ревностных подвижников-старцев»⁴⁶⁷.

Кроме о. Филарета, новоначальные иноки обращались и к другим Глинским старцам высокой духовной жизни, сиявшим своими богоугодными подвигами и добродетелями.

Так, богат был духовными дарами, по милости Божией, отец Феодот (в миру Феодосий Левченко)⁴⁶⁸, скончавшийся 16 июля 1850 года почти столетним старцем. На его могиле и по смерти многие паломники получали исцеления. Монах Феодот отличался глубокой верой в Бога, чистотой сердца, великим смирением, трудолюбием, безропотным перенесением скорбей, обид и даже побоев от невежественных мирских людей, младенческой простотой, незлобием и искренней горячей любовью к ближним. Иеромонах Иассон, автор первого издания книги, посвященной этому дивному подвижнику, писал о нем: «Судя по высоким добродетелям и богатым благодатным дарованиям, старец Феодот был одним из тех ревнителей веры и благочестия, которые, отрешившись от суетного мира, взяли крест Господа на свои духовные рамена и неуклонно шли вослед своего Спасителя, не останавливаясь на пути, пока не взошли на высоту бесстрастия. Все земное для старца Феодота как бы не существовало; к миру и благам его он оставался совершенно равнодушным и искал только благодатного общения и единения с Богом, к Которому стремился всем своим существом»⁴⁶⁹.

Другим подвижником, имя которого широко известно, был старец Василий (в миру Владимир Тимофеевич Кишкин). Он родился в 1745 году в Фатежском уезде Курской губернии. В 1780 г. жил на Афоне с двумя учениками⁴⁷⁰. Как духовно-опытный старец, он отличался целомудрием, смирением, терпением в скорбях. Был настоятелем Белобережской пустыни; оказал помощь многим монастырям в духовном их устроении. «Отец Василий оставался в каждом монастыре столько времени, сколько нужно было для водворения там строгого устава, т. е. монастырского порядка»⁴⁷¹. Такой порядок стремился он насадить и в Глинской пустыни. По его молитвам, а также братии Матерь Божия даровала Глинской пустыни настоятеля Филарета.

С радостью встретил старец Василий о. Филарета и всячески содействовал ему «в деле духовного руководства и введения строгого Афонского устава…»⁴⁷².

В течение десяти лет (с 1816 по 1826 г.) он сделал много полезного для духовного возрастания Глинской пустыни, а в отсутствие о. Филарета «поддерживал в обители внутренний порядок», содействуя духовному возрастанию своих учеников. Затем он перешел в Площанскую пустынь, где и скончался в 1831 г.⁴⁷³.

Отец Филарет ввел в Глинской пустыни, кроме уже бывших должностей – духовника и казначея, новые должности: ризничего, благочинного, уставщика, екклесиарха, эконома, больничного, гостинника и др. Обязанности этих лиц были определены о. Филаретом в третьем разделе устава.

Во главе монастыря стоял настоятель. В деле управления обителью ему помогали соборные старцы (старшая братия): братский духовник, казначей, благочинный и ризничий. Впоследствии, с увеличением числа братий, каждый из них имел помощников. Такой порядок управления обителью, закрепленный уставом, и после игумена Филарета всегда поддерживался в Глинской пустыни.

На основании архивных документов и литературных источников нам впервые удалось установить имена многих соборных старцев периода настоятельства о. Филарета.

Первым упоминаемым в источниках братским духовником при о. Филарете был иеромонах Аввакум. Известно, что перед праздником Рождества Христова в 1817 году «по особой нужной монастырской надобности о. Филарет уволил в Глуховский уезд братского духовника иеромонаха Аввакума, который за непогодою в пути не мог вовремя явиться»⁴⁷⁴.

Далее сведения сохранились лишь о иеросхимонахе Пахомии (Сковородка), духовнике Глинской пустыни в самом начале 20-х годов XIX века. Этот подвижник в миру был кавалергардским поручиком. В 1800 г. он поступил в Софрониеву пустынь, в 1802 г. был пострижен в мантию. С 1803 г. он подвизался на Св. Афонской Горе, где в 1805 г. принял постриг в схиму. В 1808 г. о. Пахомий вернулся в Россию, поступил в Белобережскую пустынь, но впоследствии перешел в Домницкий, а затем в Петропавловский монастырь. С 1819 г. подвизался в Глинской пустыни, в которой принял священный сан. Отец Филарет поручал старцу Пахомию, как строгому подвижнику, окормление новопостриженных иноков. Так, в 1820 г. его руководству был вверен после пострижения в рясофор о. Иоиль, впоследствии известный схиархимандрит Илиодор (Голованицкий); но, как сказано в жизнеописании о. Илиодора, он недолго был под руководством своего любимого старца. Иеросхимонах Пахомий вскоре окончил свое земное поприще, мирно почив о Господе⁴⁷⁵. По-видимому, кончина его последовала до 1822 года, поскольку на документах обители начала 1822 года подписи о. Пахомия уже нет.

Вероятно, после него духовником Глинской пустыни стал иеромонах Варсонофий. Его подпись на документах обители встречается в течение периода с 5 января 1822 года по 28 февраля 1824 года⁴⁷⁶. Это был муж высокой добродетели. В жизнеописании старца Илиодора сказано, что он имел большое влияние на настоятеля Филарета⁴⁷⁷.

В 1824 году духовником и казначеем Глинской пустыни был назначен ученик о. Филарета иеромонах Порфирий (Мамчич). Он поступил в Глинскую пустынь в 1819 году, в тот же год пострижен в монашество, через месяц посвящен во иеродиакона, а на следующий день – во иеромонаха⁴⁷⁸. По отзывам современников, этот духовник был «достопочтенный и всеми знающими его уважаемый старец»⁴⁷⁹.

В 1826 году духовником Глинской пустыни стал иеросхимонах Пантелеимон, до этого 18 лет подвизавшийся на Афоне. Он «отличался ревностью к подвигам и назидательностью для братии»⁴⁸⁰. В 1828 году о. Пантелеимон основал Ближний скит Глинской пустыни. Скончался он в 1831 г.

В середине 1830-х годов братским духовником был иеромонах Антоний⁴⁸¹.

В конце настоятельства о. Филарета в 1840–1841 гг. духовником обители опять стал иеромонах Порфирий (Мамчич)⁴⁸².

В самом начале настоятельства о. Филарета казначеем Глинской пустыни был иеромонах Паисий. Он происходил из купеческой семьи г. Кролевца Черниговской губернии. Постриг в монашество принял в Глинской пустыни в 1814 году. В том же году, 12 марта был рукоположен во иеродиакона, а 14 марта – во иеромонаха. Проходил в Глинской пустыни послушание казначея. Он недолго подвизался под руководством аввы Филарета, но перенял многое из его старческой мудрости. В конце 1817 года о. Паисий как духовно опытный подвижник был назначен настоятелем Обоянского Знаменского монастыря и в начале 1818 года принял там настоятельство⁴⁸³. Как истинный ученик о. Филарета, он самоотверженно трудился на благо обители. Отец Паисий возобновил Предтеченскую церковь, построил двухэтажный каменный корпус; училищную бурсу, обнес монастырь каменной оградой, но главное, впервые ввел в Обоянском монастыре общежитие по примеру Глинской пустыни⁴⁸⁴. «За особенное старание о пользе и благоустройстве обители» в 1818 году он был посвящен в сан игумена. После тринадцатилетнего управления Обоянским монастырем 22 июля 1831 года о. Паисий был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Коренной пустыни. В эту обитель он также принес мудрые наставления, заветы о. Филарета и все свои силы отдавал делу благоустройства монастыря. Отец Леонид (Кавелин) писал: «Архимандрит Паисий… был одним из наиболее потрудившихся в пользу Коренной

пустыни ее настоятелей. Каменные крытые сходы, ведущие от соборного храма к нижней церкви Живоносного источника навсегда останутся незабвенным памятником усердия о. Паисия к благоукрашению сей обители»⁴⁸⁵. В 1835 г. он был сопричислен к ордену Св. Анны 2-й степени. Архимандрит Анатолий (Ключаров), характеризуя нравственный облик о. Паисия, писал, что это был духовный старец «неукоризненной жизни и бескорыстного служения»⁴⁸⁶.

После многих трудов, подъятых для церкви Христовой, архимандрит Паисий скончался в Коренной пустыни 2 мая 1841 года⁴⁸⁷.

В начале 1820-х годов казначеем Глинской пустыни был иеромонах Анастасий⁴⁸⁸. Затем, с 1824 и до конца 1830-х годов, – упомянутый выше иеромонах Порфирий (Мамчич)⁴⁸⁹.

Благочинным обители с 1824 года был иеромонах Амфилохий (Скубырин)⁴⁹⁰, впоследствии известный Глинский старец иеросхимонах Анатолий благоговейный (см. его жизнеописание в V главе).

В 1837–1841 гг. благочинным Глинской пустыни был иеромонах Феодосий, впоследствии известный духовник Святогорской пустыни. Он был посвящен во иеродиакона уже на следующий год по пострижении, а еще через год – во иеромонаха⁴⁹¹. «Отец Феодосий был монахом в полном смысле этого слова, подвижник и муж духовно опытный, под руководством игумена Филарета, стязавший редкий дар непрестанной умно-сердечной молитвы Иисусовой»⁴⁹².

Ризничим Глинской пустыни в 1820-х годах был иеромонах Самуил, один из близких учеников старца Филарета⁴⁹³ О нем известно, что он был опытным делателем Иисусовой молитвы и находился в духовно-дружеском общении с будущим Оптинским старцем Макарием (Ивановым)⁴⁹⁴.

В 1837 году ризничим был иеромонах Епифаний⁴⁹⁵. Сведений о нем не сохранилось.

Много и других правил монашеского общежития, назидательных рекомендаций, содействующих духовному, нравственному совершенствованию братии, содержится в уставе Глинской пустыни. В строгом соблюдении устава о. Филарет видел успех духовной жизни обители, «все благо доброго порядка, в котором видимо хранится сокровище душеспасительных дел». Вот почему он наставлял, чтобы братия обители «устав, как святое предание, сохраняли свято по заповеди Христа Спасителя: слушаяй вас Мене слушает»⁴⁹⁶.

В подтверждение сказанного важно привести воспоминания современников о. Филарета. Так, старец Илиодор (Голованицкий) слышал, как игумен Филарет говорил: «Я дал обет Божией Матери установить этот устав в Глинской пустыни для всегдашнего строгого исполнения этого чиноположения моими будущими преемниками. Посему, если кто из них нарушит его, с таковым буду судиться на суде Божием»⁴⁹⁷.

Для того чтобы устав прочно вошел в обиход иноческой жизни, игумен Филарет решил представить его в Святейший Синод на утверждение. В июне 1821 года он послал написанный им устав (на 37 страницах) в Курскую Духовную Консисторию. Преосвященный Евгений (Казанцев), епископ Курский и Белоградский, рассмотрел и одобрил устав Глинской пустыни.

9 августа 1821 года он писал, представляя устав в Святейший Синод: «По рассмотрении означенного строителем иеромонахом Филаретом написанного устава оказалось, что оный по содержанию сходен с уставом Софрониевой пустыни… впрочем, устав Глинской пустыни ближе к уставу церковному»⁴⁹⁸.

Одновременно путивльские и глуховские жители разных сословий (дворяне, купцы, духовные лица) обратились с письмами к министру духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицыну с просьбой об утверждении устава, составленного Глинским настоятелем о. Филаретом по чину Святой Афонской Горы⁴⁹⁹.

Устав Глинской пустыни был утвержден Святейшим Синодом 24 августа 1821 года⁵⁰⁰.

Впоследствии о. Филарет сам тщательно переписал Глинский устав так называемым уставным письмом и переплел в кожу⁵⁰¹.

Глинская обитель имела духовное общение с Афоном не только в исполнении чиноположения устава «по образцу Афонского», но и благодаря паломничеству на Афон некоторых иноков пустыни.

Так, в 1833–1834 годах ученик о. Филарета Глинский послушник Алексей Митрофанов (в монашестве Арсений) посетил Иерусалим, Синай и Святую Афонскую Гору ⁵⁰² . В 1836 году получил разрешение от Св. Синода на поездку для поклонения Гробу Господню и другим святым местам монах Глинской пустыни Пафнутий ⁵⁰³ . По всей вероятности, он посетил также и Святой Афон.

Одновременно с подъемом внутренней, духовно-подвижнической жизни братии о. Филарет много сил отдал и внешнему благоустройству обители. Он принял Глинскую пустынь в плачевном состоянии, но с твердым упованием на Божию помощь ревностно принялся ее восстанавливать. На средства благотворителей, знавших его еще по Софрониевой пустыни, о. Филарет сразу же по вступлении в должность настоятеля произвел самые необходимые исправления ветхих келлий.

Заметные перемены во внутреннем и внешнем благоустройстве обители произошли уже через месяц управления обителью о. Филаретом. Это отметил при посещении Глинской пустыни Преосвященный Феоктист. Он с радостью сказал: «Слава Богу чудодеющему! Ныне возрадовася душа моя: вижу Лазаря из мертвых воскресша»⁵⁰⁴, и 1 июля 1817 г. в Курске наградил о. Филарета набедренником «за многополезное и высокоразумное управление»⁵⁰⁵ святой обителью. В 1818 году о. Филарет был награжден наперсным крестом в память 1812 года⁵⁰⁶.

В 1818 году в пустыни был построен каменный флигель для просфорни⁵⁰⁷.

Кроме молитвенного подвига и уставных особенностей богослужения, Глинская пустынь вносила свой вклад в духовное просвещение народа посредством строительства храмов. В свою очередь строительство храмов являлось наглядным свидетельством глубокой веры православных людей в Пастыреначальника Иисуса Христа. Храмы – живые айсберги, куда устремляется народ, истерзанный грехами и многообразными треволнениями. В них верующие находят отраду и успокоение своих мятущихся душ. Храмы служили делу духовного просвещения людей, укрепления в них веры Христовой.

До прибытия в Глинскую пустынь о. Филарета храмы ее не отличались особым величием, что стало характерно для более позднего времени. На средства благотворителя помещика Д. С. Бровцына о. Филарет привел в благолепие теплый храм Святителя и Чудотворца Николая. В нем были заменены полы, окна, двери, сделан резной позлащенный иконостас и расписаны стены. Для этого храма также были куплены новые иконы и лампады⁵⁰⁸. 15 августа 1819 года теплый храм обители был освящен⁵⁰⁹ новым (после кончины в 1818 году архиепископа Феоктиста) правящим архиереем – Преосвященным Евгением (Казанцевым)⁵¹⁰. После освящения храма он сказал назидательное поучение для братии Глинской пустыни и всех паломников⁵¹¹, смысл которого сводится к тому, чтобы православные христиане заботились как о внешнем благолепии храмов, так и о созидании внутреннего духовного храма: «Кто со Христом не распинает страстей своих, кто не жертвует за истину жизнью со Христом и Его мучениками, – тот не составляет собою храма Христова, тот не есть христианин, хотя и носит сие священное имя…»⁵¹².

По всей справедливости Преосвященный Евгений связывал начавшееся процветание Глинской пустыни не столько с внешним, сколько с духовным возрождением обители. Он увидел братию монастыря в полном духовном единении, стремлении к подвижническому житию и поэтому в своем поучительном слове отметил, что процветание Христовых обителей всегда происходило и происходит не столько от внешнего благолепия, сколько от внутреннего благочестия братий, которые добрым подвигом подвизаются воплотить в своих душах идеал Христова учения.

Предвидя будущую славу Глинской пустыни и ее насельников, епископ Евгений в своем слове призвал братию возрастать в духовной жизни и возносить жертвы духовные, благоприятные Богу (I Петр. 2, 5). «Тогда, – сказал Преосвященный Евгений, – вам воспоет Исаия духом: »Радуйся, пустыня жаждущая, да веселится пустыня и да цветет, яко крин, и процветет и возвеселится, и слава Ливанова дадеся ей и честь Кармилова, и узрят людие Мои славу Господню и высоту Божию"» (Ис. 35, 1, 2)⁵¹³.

Проявляя заботу о благоустройстве обители, игумен Филарет в том же 1819 году выстроил одноэтажный деревянный братский корпус на шестнадцать келлий⁵¹⁴. К сожалению, по скудости материальных средств он не мог поставить здание на каменный фундамент и покрыть его железом. Это осуществилось только в 1903 году.

В 1820 году был сделан капитальный ремонт соборного храма, с северной и южной сторон которого о. Филарет выстроил два больших притвора со сводами⁵¹⁵. Освящение собора также совершил Преосвященный Евгений, очень любивший Глинскую пустынь и называвший ее «…из всех отдаленнейшую местом, но ближайшую к моему сердцу»⁵¹⁶. Освятив соборный храм 6 сентября того же года, архипастырь обратился к настоятелю и братии обители с речью, проникнутой горячей любовью и заботой о благоустройстве пустыни. Он сказал: «Другие обители довольно обеспечены способами к содержанию… а вы еще уподобляетесь Илии, в пустыне от ангела питаемаго. Ибо какое имя приличнее тем христианам, которые благотворят вам, как имя ангелов, посылаемых в пустыню от Господа?..»⁵¹⁷.

Далее архипастырь вновь и вновь призывает братию вместе с обновлением храма преображаться духом, обновляться сердцем, не давать греховным мыслям парения, телу – излишней сытости и покоя, бояться праздности – матери уныния и злых помыслов, питательницы сна и плотских похотей⁵¹⁸. Он убеждает братию жить в союзе и единодушии, не возноситься умом, чтобы враг не погубил поодиночке, а повиноваться в простоте сердца, так как «повиновение безусловное есть характер Иисуса Христа»⁵¹⁹. Особенно он подчеркивает в своем слове необходимость монахам иметь повиновение настоятелю. Для примера он указывает на жизнь тех мирских семей, в которых царит взаимная любовь, благополучие не потому, что глава семьи «высокого ума», а потому, что все члены семьи в простоте сердца, единодушно повинуются отцу семейства.

В том же 1820 году с благословения архипастыря Евгения (Казанцева) гостиница была перенесена с южной стороны на северную, и там был построен дом с обширным двором. «Святые ворота прежде были более на запад, отец Филарет устроил их как раз против храма»⁵²⁰.

Однако этим не ограничивается внешняя преобразовательная деятельность о. Филарета в Глинской пустыни. В 1821 году вместо ветхих домиков, стоявших на южной стороне храма, о. Филарет на средства, пожертвованные усердным благотворителем Глинской пустыни харьковским помещиком К. Д. Хрущовым⁵²¹, построил большой одноэтажный каменный корпус на мезонине для трапезы, кухни и пекарни с двенадцатью келлиями и погребами под корпусом⁵²².

Таким образом, строитель Филарет занимается не только ремонтом построек, но и принимает ряд конструктивных решений: определяет новую планировку, строит новые здания в обители. Но так как в ходе работ возникали трудности со строительным материалом, то для облегчения возведения каменных зданий о. Филарет построил вблизи обители кирпичный завод⁵²³. Описанием названных выше построек заканчивается первый этап строительных работ, проведенных о. Филаретом в Глинской пустыни. Недостаток финансовых средств и строительных материалов приостановил активную деятельность о. Филарета по возобновлению Глинской пустыни.

Подчеркивая ту огромную роль, которую сыграл игумен Филарет в восстановлении Глинской обители уже за первые три года своего настоятельства, Преосвященный Евгений (Казанцев) писал в 1820 году обер-прокурору Св. Синода: «Глинская пустынь стоит наряду с лучшими Курской епархии монастырями, а по уединенному своему месту и по стечению в оную богомольцев и желающих в ней водвориться первая по Софрониевой»⁵²⁴.

В январе 1821 года министр духовных дел и народного просвещения, тайный советник и кавалер князь Александр Николаевич Голицын писал Глинскому настоятелю: «Преподобный Отец, Строитель иеромонах Филарет, Милостивый Государь мой! Курской губернии Путивльские дворяне и Глуховские разного сословия жители прислали ко мне прошение, в коих объясняют, что Глинская Богородицкая пустынь по случаю всегдашнего отсутствия прежних ее настоятелей доведена была до совершеннаго упадка, но попечением Вашим приведена ныне в устройство, и что в сей пустыни введен по уставу Афонской горы, согласно учрежденному с Софрониевой пустынью, общежительный порядок…»⁵²⁵.

Для продолжения строительных работ, а также для отопления зданий обители был необходим лес. Глинская же пустынь, окруженная со всех сторон лесом, не имела права использовать его для своих нужд, поскольку он составлял казенную собственность. 14 ноября 1818 г. отец Филарет обратился к епархиальному начальству с просьбой о выделении для обители необходимой части леса⁵²⁶.

Со своей стороны Курская Духовная Консистория по указанию Преосвященного Евгения обратилась в Курскую казенную палату с требованием рассмотреть и удовлетворить прошение Глинской пустыни о наделении ее землей. Однако 12 июля 1819 года казенная палата сообщила, что близ Глинской пустыни нет казенных оброчных земель, которыми распоряжается Палата, а находятся казенные леса непосредственного ведения и распоряжения лесного управления⁵²⁷, поэтому Палата просьбу Глинской братии удовлетворить не может. Тогда по благословению епархиального начальства о. Филарет обратился к министру духовных дел и народного просвещения князю А. Н. Голицыну⁵²⁸. В прошении от 20 октября 1819 года о. Филарет писал, что после отобрания в 1789 году монастырских владений в казенное ведомство у Глинской пустыни осталось менее 30 десятин удобной к земледелию земли (а всего вместе с неудобной 36 десятин 494 сажени). «Пашни вовсе нет, покос неудобный, болотистый, лесу строевого и дровяного недостаточно… Пустынь сия, лишенная самых нужных потребностей, и по самому даже уединенному и удаленному местоположению своему от щедрой руки дателей, не только к улучшению или пристойному содержанию, но даже и к поддержанию всего в ветхость от течения времени приходящего каменного церковного и деревянного монастырского строения, решилась прибегнуть со смиренным прошением к Вам, Сиятельнейший Князь, яко попечителю и благотворителю духовного сословия, да милостивым ходатайством Вашим у Всеавгустейшего Монарха испросите… о даровании нашей пустыни означенную представляемом при сем плане землю с лесом»⁵²⁹. Далее Глинские иноки указывали, что испрашиваемая земля не затрагивает чьих-либо интересов, «иначе мы бы не осмелились беспокоить Ваше Сиятельство…»⁵³⁰.

Князь А. Н. Голицын потребовал от Курского Преосвященного точных сведений о состоянии обители. Епископ Евгений подтвердил, что имение пустыни в 1789 году отошло в казну и обитель до сих пор еще не получила полностью определенных высочайшим указом 1797 г. 30 десятин удобной земли. Монастырь не имеет средств не только для «содержания братий, но и …для поддержания самих храмов Господних»⁵³¹. О ветхости зданий Глинской пустыни архиерей писал: «На колокольне… деревянная крыша обветшала и во многих местах бывает течь к немалому повреждению сводов каменного здания, крыша на ограде пустыни, которая только с трех сторон каменная, за давностью и ветхостью обваливается и требует перекрытия, три флигеля братских из 20 покоев во всех частях ветхи… гостиница и конюшенный двор по ветхости требуют перестройки, на что потребно леса строевого довольное количество»⁵³². Епархиальное начальство присоединило к ходатайству Глинской братии свое прошение о наделении пустыни землей.

Князь А. Н. Голицын обратился к министру финансов, однако последний медлил и не находил возможности удовлетворить прошение Глинской братии. Тогда в 1821 году о. Филарет, по благословению Преосвященного Евгения, поехал в Петербург для личного ходатайства о нуждах обители. В Петербурге он был принят митрополитом С.-Петербургским Михаилом (Десницким) и Московским архиепископом Филаретом (Дроздовым), которые «имели усердное попечение о его деле»⁵³³. Архиепископ Филарет еще весной 1820 года, будучи архиепископом Тверским, письменно обратился к князю А. Н. Голицыну, прося его удовлетворить ходатайство братии Глинской пустыни: «Оная пустынь бедна, обветшала и требует поправки»⁵³⁴. Он высоко оценивал труды старца Филарета и писал: «…ныне новый строитель во многом уже успел, и… обитель сия процветать стала благодатию, что не так обычно»⁵³⁵.

Брат Дмитрия Севастиановича Бровцына, усердного благотворителя Глинской пустыни, Петр Бровцын, со своей стороны, просил директора Департамента духовных дел действительного статского советника и кавалера Александра Ивановича Тургенева оказать покровительство настоятелю Филарету⁵³⁶.

Однако князь А. Н. Голицын сказал о. Филарету, что без разрешения императора его просьба не может быть исполнена.

Александр I, имевший аскетическую духовную настроенность, пожелал лично говорить с Глинским настоятелем, и 5 июля 1821 года о. Филарет представился императору Александру I в его тайном кабинете. «При входе Смиренного старца благословенный властитель России встал, по своему замечательному смирению принял благословение от вошедшего и, облобызав десницу его, милостиво расспрашивал о происхождении его, о зданиях Глинской пустыни, качестве ее земли, о числе братий, способах их содержания и об уставе обители»⁵³⁷. Следует отметить, что вопросы императора и ответы Глинского настоятеля впервые приводятся лишь в 3-м издании жизнеописания о. Филарета⁵³⁸.

В числе вопросов, которые были заданы императором игумену Филарету, были следующие: «Каким образом поставили вас настоятелем монастыря?», «Были вы в монастыре Валаамском?», «Правила пустыни вашей согласны ли с валаамскими?» и другие.

Монарх Александр Павлович благоговел перед духовными старцами, лично знал жизнь ряда обителей, а поэтому очень внимательно отнесся к нуждам Глинской пустыни. Отец Филарет передал императору краткую докладную записку, в которой просил пожаловать пустыни 300 десятин леса, увеличить штат братии до 20 монахов и уплатить долги пустыни (3000 рублей)⁵³⁹. Отец Филарет просил также утвердить устав обители, составленный им по образцу Афонского, и ходатайствовал о том, чтобы настоятеля Глинской пустыни назначал не архиерей, а избирала братия из своей среды⁵⁴⁰.

Император уверил старца Филарета в непременном исполнении всех названных просьб и пожелал встретиться с отцом настоятелем при его отъезде из Петербурга.

При вторичной встрече Александр I, приняв благословение от старца, сообщил о. Филарету, что долги Глинской пустыни уже уплачены ⁵⁴¹ и просьба о лесе также будет удовлетворена. Об увеличении числа монашествующих в Святейший Синод был дан именной высочайший указ: «Снисходя на прошение Строителя Глинской Богородицкой общежительной пустыни, состоящей в Курской епархии,

ПОВЕЛЕВАЮ: к положенному числу семи братий в означенной Пустыни прибавить еще тринадцать монашеских вакансий с тем, чтобы поступающие на сии места получали содержание от самой Пустыни, которую оставить по-прежнему сверхштатною.

В Царском Селе 13 августа 1821 года Александр"⁵⁴²

Вопросы об утверждении Глинского устава, составленного по образцу Афонского, и об избрании настоятеля из среды братии было поручено рассмотреть Святейшему Синоду. 24 августа 1821 года Святейший Синод утвердил устав Глинской пустыни и благословил избрание настоятелей из числа братии той же пустыни, о чем Преосвященному Курскому 26 августа был послан указ № 3474⁵⁴³.

Однако решение дела о лесе затягивалось⁵⁴⁴ из-за противодействия министра финансов графа Д. Гурьева. Он более двух лет (с ноября 1820 по ноябрь 1822 г.) откладывал рассмотрение документов по делу Глинской пустыни, а затем ответил князю А. Н. Голицыну, что считает возможным выделить обители лишь около 4 десятин земли, не достающие к определенной указом 1797 года 30-десятинной порции удобной земли⁵⁴⁵. Князь А. Н. Голицын вновь обратился к министру финансов, объясняя всю необходимость для пустыни просимой земли. Он привел также отзыв Курского епископа Владимира (Ужинского), который писал, что просимой землей никто не пользуется, а благодаря трудам иноков она станет плодородной. «Строитель Филарет просит для пустыни до 300 десятин земли, в том числе немалое количество

(более одной трети. – А. И.) неудобной (топкое болото), в предположении, что труды пустынников сию бесплодную и ни для кого ни мало ныне неполезную землю обратят в плодовитую и полезную»⁵⁴⁶. Однако министр финансов по-прежнему отвечал, что невозможно выделить пустыни более 3 десятин 952 сажен земли⁵⁴⁷. Наконец, весной 1823 года он был уволен, и вскоре вопрос о лесе окончательно решился.

Новый министр финансов генерал-лейтенант Е. Ф. Канкрин⁵⁴⁸ уже 2 июня 1823 года докладывал Комитету министров, что «министерство финансов не усматривает особого затруднения к представлению Глинской пустыни просимого участка»⁵⁴⁹. Однако он находил возможность дать обители только 100 десятин⁵⁵⁰, но император не изменил своему слову и повелел отвести 300 десятин; об этом было объявлено на заседании Комитета министров 11 сентября 1823 года⁵⁵¹. Князь А. Н. Голицын писал Курскому Преосвященному в октябре того же года: «Государь Император по сношению моему с г. министром финансов высочайше повелеть соизволил предоставить во владение Глинской Богородицкой пустыни просимый оною участок земли»⁵⁵².

Братия Глинской пустыни в знак благодарности устроили в обители 4 ноября 1823 года праздник с целодневным звоном. Торжество было столь велико, что даже службы в тот день совершались пасхальные, а по окончании литургии был благодарственный молебен с многолетием государю и всему Царствующему дому. Такое «торжество бысть многим во удивление» – так писал игумен Филарет в своих записках 1823 года⁵⁵³. В воспоминание этого радостного события настоятель Филарет, по согласованию с братией, установил ежегодный праздник в Неделю Православия, а в субботу перед нею – акафист Богородице «красного пения», что и вошло впоследствии в традицию этой обители⁵⁵⁴.

Благодеяние Царского дома по отношению к Глинской пустыни проявилось и со стороны императрицы Елизаветы Алексеевны, которая по пути в Таганрог 25 сентября 1825 года проезжала мимо принадлежавшей Глинской пустыни старой часовни, устроенной у д. Заруцкой, недалеко от г. Глухова⁵⁵⁵. Глинские братия во главе с о. Филаретом вышли навстречу императрице в священнических облачениях и мантиях, с крестом и святой водой, с зажженными свечами и кадилами. Императрица была глубоко тронута торжественной встречей, которую оказали ей братия обители. Она с благоговением приняла окропление святой водой, благословение отца Филарета: просфору, копию явленной Чудотворной

иконы Пустынно-Глинской и несколько книг духовного содержания. В знак благодарности она выслала настоятелю Глинской пустыни 500 рублей на украшение названной часовни⁵⁵⁶.

В течение 1821–1825 гг. о. Филарет совершил четыре поездки в Петербург, во время которых он прославился как поборник Православия, выступая против еретических лжеучений, защищая святоотеческое учение о высших степенях богообщения и умно-сердечной молитве Иисусовой⁵⁵⁷.

В первой четверти XIX века в Россию из Западной Европы проник еретический мистицизм, который распространился в придворных кругах и среди дворянства. Сущность этого еретического заблуждения станет вполне очевидной, если подробнее раскрыть его отступление от святоотеческого православного учения.

В духовном восхождении, по мысли святых отцов, человек проходит предварительные степени скорбного духовного очищения, которое заключается в истинном покаянии, самоуничижении, труде, умерщвлении страстей; затем в деятельном исполнении заповедей Господних. При этом «все подвиги и успехи приписывает не себе, а помощи Божией. Истинно трудящимся на пути спасения приходит особенная благодать и сама ведет их в область таинственных духовных созерцаний. По немощи нашего естества, высшей меры духовного восхождения удостаиваются не многие из избранников Божиих»⁵⁵⁸.

Еретические же мистики почти не признавали степени очищения от страстей. Они считали достаточным упование на бесконечную любовь Божию и стремились сразу перейти на высшие степени Божественного созерцания, считая себя уже возрожденными, обновленными и даже причастниками Божественного естества⁵⁵⁹.

Игумен же Филарет своей духовной жизнью, прекрасным знанием Священного Писания и святоотеческих творений опроверг лжеучение еретических мистиков. Опираясь на учение святых отцов, чья жизнь была всецелым подвигом во имя стяжания в душе Царствия Божия, во имя спасения своей души и всех последователей их учения, о. Филарет сумел на конкретных примерах из святоотеческих творений убедить противников.

Обратимся, например, к учению о путях спасения души, о ступенях богоугодной жизни таких святых отцов, как св. Феодор Эдесский, преп. Иоанн Лествичник, св. Тихон Задонский, преп. Нил Сорский и др.

Так, св. Феодор Эдесский учит, что прежде всего человеку необходимо умалить, а затем и победить страсти, далее – стяжать добродетели и трезвенно блюсти плоды их⁵⁶⁰. Преп. Иоанн Лествичник также указывает на необходимость для падшей души многих трудов, поста и слез покаяния. Он говорит, что все подвиги человека притворны и суетны, если он не приобретет болезнующего сердца⁵⁶¹. По мысли Лествичника, нас не обвинят в том, что мы не сотворили чудес или не достигли видения, но мы дадим Господу ответ за то, что не плакали о своих грехах⁵⁶². Далее он предостерегает: «Не стремись к видению не во время видения. Пусть лучше само оно, привлеченное красотою твоего смирения, придет к тебе, обнимет тебя и соединится с тобою чистейшим браком на веки веков»⁵⁶³.

Великий русский святой – Святитель Тихон Задонский видел путь ко спасению не в догматических размышлениях или в использовании каких-либо внешних приемов созерцания, не в обрядности или необычных подвигах аскетизма, но в богомыслии, молитве, любви, милосердии, в Евангелии. Этим путем он благоуспешно шел сам и других вел за собой⁵⁶⁴. По мысли Святителя Тихона, в центре всего духовного делания должно быть искреннее покаяние, главной целью которого является то, «чтобы человек от грехов и от суеты мира сего отвратился, и к Богу всем сердцем обратился, внутрь бы изменился, и иным бы, как прежде был, соделался… и ни о чем бы так не тщался, как только Богу угодити и тако спастися»⁵⁶⁵. Из этих слов Святителя становится понятным, что только внутреннее обновление сможет удержать христианина на соответствующей ступени богоугодной жизни и позволит получить благодать Святого Духа⁵⁶⁶.

Преп. Нил Сорский пишет: «Если не смиришь себя, то благодать Божия оставит тебя и ты падешь в таких случаях в грехи, в каких только был искушаем от помысла. Стоять же твердо в добродетелях зависит не от тебя, но от благодати Божией, носящей тебя как младенца на руках и предохраняющей от всех нападений противника. Необходимо же нам быть осмотрительными, чтобы не укреплялись по нашей воле в нас лукавые помыслы»⁵⁶⁷.

Еретический же мистицизм многих привлекал тем, что он не обязывал к строгим правилам христианской жизни и проступки внешней нравственности считал ничтожными перед правдой Божией. Таким образом, он давал человеку полную свободу и тем самым открывал путь к греховной жизни. На известной стадии воображения человеку казалось, что он ощущает свою близость «к духовному миру и испытывает радости и восторги, похожие на благодатные явления, подаваемые от Бога истинным рабам Его»⁵⁶⁸.

Далеко не многие понимали это самообольщение. В частности, Н. Сперанский, например, доказывал, что «не следует допускать внутреннее чувство распространяться на тело в виде трясений, восторгов (экстаза) и видений, как вещей низшего порядка»⁵⁶⁹. Другие же, в числе которых были А. Ф. Лабзин, Е. Ф. Татаринова, наоборот, поощряли своих последователей к телесным ощущениям и даже учили «видеть в них наитие Святаго Духа. Желая привести себя в восторженное состояние, некоторые начали прибегать к сильным телодвижениям: скаканию и верчению. Таким образом мистицизм переходил в простонародное хлыстовское сектантство»⁵⁷⁰.

Мистики широко распространяли еретические книги и журналы. Ведущим органом еретического мистицизма в России был журнал «Сионский вестник», издаваемый А. Ф. Лабзиным. Книги выходили большим тиражом и рассылались по всем учебным заведениям, епархиям и губерниям министром духовных дел и народного просвещения князем А. Н. Голицыным. Так мистические воззрения распространялись официально и не встречали достаточного внешнего сопротивления. Всякие попытки выступлений против еретического мистицизма сразу же подавлялись.

В 1818 г. Станевич в своей книге «Беседы на гробе младенца о бессмертии души» выступил против лжеумствования мистиков. Однако никто не смог защитить его: в 24 часа он был выслан из столицы, а на книгу наложен запрет⁵⁷¹. В 1820 г. законоучитель 2-го кадетского корпуса иеромонах Фотий (Спасский) в одной из своих проповедей также выступил против мистиков в защиту Православия и в том же году был удален из Петербурга⁵⁷².

В то время, когда ученые богословы не смогли противостоять воззрениям еретического мистицизма, это удалось сделать с помощью благодати Божией не ученому, но весьма опытному в духовной жизни и знании святоотеческих писаний Глинскому настоятелю иеромонаху Филарету. Игумен Филарет, очевидно, и ранее слышал о заблуждениях мистиков. Прибыв же в Петербург и встретившись здесь с этим еретическим учением, он воспылал ревностью по Бозе и Церкви. Однако прежде чем начать борьбу с другими, важно было указать на заблуждения самого министра духовных дел.

Отец Филарет нашел поддержку в лице мудрого архиепископа Филарета (Дроздова), вместе с которым он вел неоднократные беседы с протестантствующим министром духовных дел и народного просвещения князем А. Н. Голицыным о святоотеческом учении о внутреннем делании, о трезвении и молитве, об истинном благодатном богообщении. Эти беседы проводились под предлогом узнать степень духовной опытности о. Филарета для обстоятельной характеристики его перед монархом.

В записках 1823 года о. Филарет пишет, что до встречи с императором его часто приглашали для беседы с Преосвященным Филаретом и князем Голицыным «о сведении духовного делания по дням и по часам (т. е. о порядке постепенного научения и преспеяния духовного) и по испытании представлялся Государю дважды…»⁵⁷³.

Старец Филарет с пламенною ревностью излагал учение о степенях духовного восхождения, о спасении ближних, и слова мудрого, строгого пустынножителя доходили до сердца, согревали теплотою, вселяли твердую уверенность в истинах православного христианского учения. Архиепископ Филарет и князь Голицын «находили немалое утешение в духовном общении» с подвижником (§ 29 рукописного писания Глинской пустыни 1829 г.)⁵⁷⁴.

Между тем об отце Филарете прошла добрая слава в высших столичных кругах. В период пребывания в Петербурге о. Филарета приглашали во многие знатные дома для духовной беседы. Наряду с душеполезными наставлениями ему приходилось участвовать и в состязаниях с неправомыслящими, из которых он всегда с Божьей помощью выходил победителем⁵⁷⁵. На нем исполнялись слова Священного Писания: «Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все, противящиеся вам» (Лк. 21, 15).

В своих духовных беседах о. Филарет «сеял Слово Божие и на песке, и на камне, и на доброй земле»⁵⁷⁶. О тех же слушателях, которым Слово Божие приносило мало пользы или совсем не приносило плода, игумен Филарет пишет: «Как теперь все люди умные, ученые, да нетолченые, то и перетолкуют, – как понимают, и другим будет в соблазн. Теперь полезнее много знать, кого Бог одарил познанием разума духовнаго, а мало говорить, тем более писать. Если антихристы века сего над Богодухновенными писаниями святых отцев смеются, то тем более посмеются над живущими еще в сем мире с миром о Господе»⁵⁷⁷. Эти слова, сказанные богомудрым старцем Филаретом более 150 лет тому назад, актуально звучат и сегодня.

В 1821 году о. Филарет неожиданно получил из Петербурга печатную книгу не православного содержания, а еретического мистицизма⁵⁷⁸.

По словам одного престарелого иеромонаха Амвросия, жившего в Глинской пустыни четыре года при о. Филарете, настоятель «зачеркнул все неправильности и отослал книгу обратно. Его потребовали в Петербург»⁵⁷⁹ в 1822 году.

Здесь он снова дважды был представлен государю императору Александру I, «с которым долго беседовал и подавал ему глаголы с силою многою против странных учений»⁵⁸⁰.

Во время и этой, второй поездки в Петербург о. Филарету пришлось вступить в открытую дискуссию с еретичествующими мистиками, а «на уверения мистиков о благодатном ощущении сердечной молитвы в правой стороне груди о. Филарет возразил: «Там сердца нет, сердце на левой стороне»⁵⁸¹, о чем рассказывал братиям сподвижник отца Филарета по Софрониевой пустыни иеродиакон Серапион, отличавшийся высокой духовной жизнью и перешедший в Глинскую пустынь в 1849 году⁵⁸².

В ходе дискуссии об истинной и ложной умной молитве у о. Филарета потребовали доказательств правильности взглядов на вопрос об умной молитве. Тогда «старец, обладая необыкновенною памятью, указывал не только названия книг святых отцов, так или иначе об этом говорящих, но даже главы или страницы книг»⁵⁸³. Значение этой дискуссии было очень велико, так как от нее зависело, наступит ли конец заблуждениям интеллигенции или нет.

Господь благословил о. Филарету одержать победу и в столь важной дискуссии. Во время ее еретики, чтобы проверить о. Филарета, приносили названные им книги и убеждались в истинности слов Глинского настоятеля. Они удивлялись его памяти, глубокому духовному разуму, точному знанию и должны были признать себя побежденными. По всей вероятности, Лабзин также участвовал в этих прениях. В предании Глинских иноков сказано, что он был побежден о. Филаретом. Сам отец Филарет в записках 1833 года написал: «Лабзин, побежденный, погиб, и ладия его поглощена, а адовы врата Церкви Божией не одолеют» (Дело архива обители № 255)»⁵⁸⁴.

Итогом этой дискуссии явился тот факт, что в 1822 году вышло «правительственное запрещение открывать тайные общества и масонские ложи»⁵⁸⁵. Лабзин А. Ф. в том же, 1822 году был выслан из Петербурга в Симбирскую губернию⁵⁸⁶, а князь А. Н. Голицын через два года уволен от управления министерством⁵⁸⁷. Так сбылись на о. Филарете библейские слова Премудрого: «Подвизайся за истину до смерти, и Господь Бог поборет за тебя» (Сир. 4, 32).

Весной 1823 года о. Филарет опять ездил в С.-Петербург⁵⁸⁸. В 1825 году он вновь был вызван в столицу. В то время в одном кружке С.-Петербургского высшего белого духовенства, к которому примыкала и часть высшего светского общества, возникла крупная полемика против монашества. Император Николай I, вступивший на престол в 1825 году и всегда благосклонно относившийся к святым обителям и монашеству, повелел решить этот спорный вопрос немедленно. Для участия в дискуссии был приглашен и о. Филарет, который к этому времени был уже широко известен как Петербургскому духовенству, так и интеллигенции.

Участвуя в названных дискуссиях, проходивших в присутствии императора, о. Филарет выступил как ревностный защитник монашества. Не имея никакого светского образования, он обнаружил такие обширные духовные познания, такой Богом дарованный ум, которые позволили ему успешно отстоять православное святоотеческое учение, победить неверие, ложные религиозные воззрения и пользоваться огромным вниманием, уважением со стороны духовенства, интеллигенции и даже царственных особ⁵⁸⁹.

Об успехе о. Филарета в дискуссиях, состоявшихся в Петербурге, стало известно в разных концах России; поэтому его стали приглашать для разрешения сложных вопросов духовной жизни. Так, о. Филарета дважды приглашали в Киев, куда он ездил для участия в духовных беседах по вопросу о монашестве⁵⁹⁰.

Широкая известность о. Филарета, высокодуховная жизнь Глинских иноков, возраставших под его руководством, привлекали к обители все новых благотворителей. Старец Филарет писал императору Николаю I, что «по мере духовного возрастания сего вертограда Иисусова (братии Глинской пустыни. – А. И.) увеличивалось и число усердствующих богомольцев»⁵⁹¹.

Во время настоятельства о. Филарета Глинской пустыни были пожертвованы значительные денежные средства. Так, наместник С.-Петербургской Александро-Невской Лавры архимандрит Товия передал в 1821 году лично о. Филарету щедрую милостыню⁵⁹², а впоследствии пожертвовал еще 1300 руб.⁵⁹³. Глуховский помещик ротмистр В. О. Туманский пожертвовал более 2500 руб.⁵⁹⁴, майорша Е. И. Деменкова около 2000 руб.⁵⁹⁵, московский мещанин Александр Шадский – около 500 руб.⁵⁹⁶. К 1834 году на счетах Глинской пустыни в различных банках находилось 8415 руб., пожертвованных разными лицами⁵⁹⁷. Ежегодно пустынь получала с этого капитала проценты – 372 руб., т. е. больше, чем пособие (300 руб.), выдаваемое от казны. Помощь благотворителей позволила богомудрому настоятелю продолжить благоустройство монастыря.

Но, как он сам отмечал, особенно благоустройству обители способствовал дар императора Александра I – полученные пустынью 300 десятин леса. «Неизъяснимая монаршая милость сия одушевила деятельность братства пустыни и попечением настоятеля оной в самое непродолжительное время из полуразвалившихся хижин возникли прочные здания, изящная церковь, и все без исключения преобразилось или получило новое бытие»⁵⁹⁸, – писал о. Филарет императору Николаю I в 1837 году.

Второй этап строительных работ начался в 1823 году. Сначала о. Филарет построил три корпуса: для настоятеля и письмоводителя с канцелярией; для ризничего, портного, пономарей и звонарей; большой корпус для священнослужителей; затем – братскую больницу и каменную столярную мастерскую с келлиями. Но все возраставшее братство пустыни и сложное монастырское хозяйство требовали сооружения новых зданий. За годы настоятельства о. Филарета, кроме упомянутых, им было построено также 19 деревянных жилых домов, экономия, конюшня, скотный двор⁵⁹⁹, квасоварня, две крупорушки, сукновальня, ледники, навесы и амбары⁶⁰⁰. Отец настоятель насадил при обители два обширных фруктовых сада⁶⁰¹, построил гостиный двор – с двумя домами, кухней, двумя избами, летними номерами для приезжающих, амбарами и сараями⁶⁰².

В 1823–1829 годах заново была построена каменная ограда монастыря. По указанию о. Филарета иноки проводили осушение прилегающих болот, вырыли пруд с проточной водой⁶⁰³.

Во время настоятельства о. Филарета строительство велось и за пределами обители. Так, в 1821 году помещик майор Дмитрий Севастианович Бровцын пожертвовал Глинской пустыни в вечное владение в пяти верстах от обители 10 десятин 190 сажен земли с постоялым двором и часовней (каплицей) при деревне Заруцкой (на большой дороге из г. Рыльска в г. Глухов)⁶⁰⁴. Земля эта была болотистой, но о. Филарет осушил ее и сделал плодородной. Здесь он устроил большой монастырский огород, фруктовый сад со школой фруктовых деревьев, пасеку и хороший сенокос. Спустя несколько лет это подворье приносило доход до 800 руб. в год⁶⁰⁵.

На средства, пожертвованные в 1825 году императрицей Елизаветой Алексеевной, на Заруцком подворье о. Филаретом была возобновлена и украшена живописными иконами стоящая при дороге часовня⁶⁰⁶; рядом с часовней была устроена удобная гостиница (странноприимница) для богомольцев.

В 1835 году помещик Д. С. Бровцын подписал также акт «о бесспорном владении пустынью соседственным с ним лесом и землею»⁶⁰⁷.

В 1827 году глуховский мещанин Моисей Заводовский⁶⁰⁸ пожертвовал Глинской пустыни участок земли (1 десятина 336 кв. сажен) на одном из лучших мест г. Глухова, рядом с торговой площадью⁶⁰⁹. На подаренной М. Заводовским земле о. Филарет построил дом и флигель с постоялым двором, 5 лавок (с подвальными каменными погребами), которые сдавались в аренду купечеству и приносили доход от 800 до 1000 руб. в год⁶¹⁰. Здесь же было устроено монастырское подворье⁶¹¹. Штаб-лекарь В. Волошинов, питавший глубокое уважение к о. Филарету, построил на том же участке гостиницу для богомольцев⁶¹².

Если до о. Филарета Глинской пустыни принадлежала лишь одна мельница у села Новая Слобода⁶¹³, то во время его настоятельства было выстроено еще четыре. Так, в рапорте Курскому епископу Илиодору от 6 сентября 1833 года о. Филарет писал, что Глинская пустынь владеет пятью мельницами: тремя ветряными и двумя водяными⁶¹⁴. Водяную мельницу о двух поставах устроил на реке Обесте и в 1828 году подарил Глинской пустыни почитатель о. Филарета, усердный благотворитель обители московский купец П. И. Глинский⁶¹⁵. Остальные мельницы, по всей вероятности, были построены о. Филаретом.

Большую заботу проявил настоятель Филарет о создании скита на месте явления Глинской Чудотворной иконы Божией Матери, в четверти версты от обители. При о. Филарете на этом месте на средства благотворителя обители А. С. Анненкова вместо старой была построена новая деревянная часовня с келлией⁶¹⁶. Сюда в 1828 году переселяется, по благословению отца Филарета, на безмолвие братский духовник иеросхимонах Пантелеимон⁶¹⁷, который всегда тяготел к духовным подвигам в безмолвии. Но на следующий же год к нему перешли из монастыря еще несколько человек, жаждущих подобного подвига. В скиту поставили еще три дома и обнесли его забором. Так был основан первый скит Глинской обители, называемый Ближним⁶¹⁸. (Дальний скит – Спасо-Илиодоровский – был основан значительно позже, в 1893 году.)

Но особенно большое внимание о. Филарет уделял строительству и украшению храмов обители. В 1826 году, всецело возложив надежду на помощь Матери Божией, о. Филарет приступил к строительству Иверской каменной церкви над святыми вратами «в благодарную память о чудесах Божией Матери с 1817 года»⁶¹⁹, т. е. со времени вступления его в должность настоятеля. В 1831 году церковь во имя Иверской иконы Божией Матери была окончена и в октябре освящена настоятелем пустыни. Над царскими вратами в этом храме о. Филарет поместил в резном позолоченном киоте копию Чудотворной Иверской иконы Божией Матери, данную ему в благословение от Софрониевой пустыни в 1817 году⁶²⁰. Серебряная позолоченная риза (весом 1 фунт 60 золотников) на эту икону была пожертвована глуховским помещиком Василием Осиповичем Туманским⁶²¹.

Иконостас храма резной, из красного дерева, позлащенный, был пожертвован московским почетным гражданином Иваном Прокопьевичем Лобковым, глубоко почитавшим о. Филарета. Он прислал также для новой церкви все облачения, служебные сосуды, утварь и годовой круг богослужебных книг⁶²².

При о. Филарете главы соборного храма Рождества Пресвятой Богородицы были украшены золотыми звездами, кресты позолочены⁶²³.

До о. Филарета на соборной колокольне было мало колоколов. В 1836 году белоградский купец Филипп Сторожев пожертвовал Глинской пустыни большой колокол (42 пуда 3 фунта). Еще один колокол (30 пудов 12 фунтов) был отлит в 1838 году по указанию о. Филарета⁶²⁴. В 1832 году в соборе над престолом была сделана резная позлащенная сень, а в 1836 году – новый иконостас.

Чудотворная икона Рождества Пресвятой Богородицы в серебряной позолоченной ризе и серебряном круге (устроенном строителем Парфением) находилась в нижнем ярусе иконостаса. Отец Филарет поставил эту святыню в серебряном киоте в виде облаков с исходящими лучами над царскими вратами, откуда она была видна всем, находящимся в храме. Во время молебнов икона спускалась на шнурах для прикладывания к ней⁶²⁵. В 1827 году Чудотворный образ был украшен золотой короной (высотой около 7 см) с аметистами и топазами, пожертвованной коллежским асессором Василием Волошиным. Посредине короны наверху был маленький хрустальный крест⁶²⁶.

При о. Филарете в Глинскую пустынь был принесен другой Чудотворный образ – Нерукотворенного Спаса, в чем проявилось великое благоволение Божие к подвижническим трудам настоятеля и Глинских старцев. В монастырской описи сказано, что этот образ списан с «оригинальной иконы, писанной Евангелистом Лукою»⁶²⁷. А в рукописном описании Глинской пустыни 1829 года так написано об этой иконе: «Один из братий здешних, иеродиакон Авксентий (в миру Афиноген Андреев⁶²⁸. – А. И.) имел деда, весьма благоговейного инока, который, упражняясь в искусстве живописи, в XVIII веке, написал в посте и молитве икону Нерукотворенного Спаса»⁶²⁹. Впоследствии, в 1818 году по просьбе матери иеродиакона Авксентия замечательный образ был перенесен из г. Мурома в Глинскую пустынь в благословение ее сыну⁶³⁰.

От образа Нерукотворенного Спаса как в Муроме, так и в Глинской пустыни неоднократно происходили благодатные знамения и исцеления⁶³¹. Об этой иконе о. Филарет писал: «История знамений и чудес, во все времена совершавшихся в Церкви Христовой, показывает, что рабы и угодники Божии, пред лицем Божиим писавшие иконы святых, переводя на убрус или на доску Священные черты, в чистых душах их рождавшиеся, молитвою, пламенною ревностию к прославлению имени Божия и любовию к душам человеческим, призывали на дело рук своих благословение Божие, и помазав писанные ими иконы помазанием от Святого, которое имели в духе своем и слезами благоприятными в веществе, отверзали хляби небесные, чудодейственную благодать Божию источавшие им вскоре, а для будущности далекой, в своих произведениях они (благочестивые иконописцы) оставляли сокровенные ключи силы Божией, которую потомки долженствовали открыть верою и молитвою, соответствующею молитвам предшественников, уже ликующих в Небесном Царствии»⁶³².

Отец Филарет поместил Чудотворный образ Нерукотворенного Спаса в большом резном киоте за правым клиросом в храме Рождества Пресвятой Богородицы. В том же 1818 году на средства, пожертвованные графом Сергеем Павловичем Потемкиным, он украсил эту икону серебряной ризой⁶³³ с позлащенным венцом и драгоценными камнями⁶³⁴. На ризе в особом кресте находится частица Животворящего Древа Креста Господня.

Отец Филарет установил совершать по воскресеньям перед Нерукотворенным образом акафист Спасителю, что впоследствии вошло в традицию обители и всегда неопустительно исполнялось⁶³⁵. За левым клиросом в храме Рождества Пресвятой Богородицы, в

киоте, помещалась Иверская икона Божией Матери.

В алтаре на горнем месте находился большой резной киот с иконами Спасителя, Матери Божией и св. Иоанна Предтечи.

В северном притворе собора в резном позлащенном киоте помещался Казанский образ Божией Матери в серебряной позлащенной ризе.

В южном притворе в таком же киоте находились шесть разных икон в серебряных ризах, пожертвованных титулярным советником Максимом Ливенцовым⁶³⁶. Таким образом, при о. Филарете в обители умножилось число святых икон.

Но не только иконами обогатил Глинскую пустынь о. Филарет. Многие усердные его почитатели дарили этому великому старцу частицы св. мощей и другие святыни. В 1833 году о. Филарет устроил ковчег из кипарисового дерева и вложил туда часть ризы Господней, две части св. Животворящего Креста Господня, часть ризы Богородицы и 67 частиц мощей святых угодников⁶³⁷. Кроме того, о. Филарет вложил частицы мощей святых угодников Божиих в две кипарисовые доски, по 15 частиц в каждую⁶³⁸. Кипарисовые доски он украсил серебряными ризами с изображением святых, мощи которых там хранились⁶³⁹. Эти святыни на специальных аналоях были поставлены в соборе.

В течение десяти лет (с 1821 по 1831 год) о. Филарет обновил всю ризницу Глинской пустыни, благодаря пожертвованиям знавших его высокопоставленных лиц, таких, как князь А. Н. Голицын, граф С. П. Потемкин, графиня А. А. Орлова-Чесменская, княгиня Е. С. Кудашева, сенатор Кушелев, генеральши Хвостова и Денисова и др.

Сопоставление описи ризницы 1802 г. (более поздние описания ризницы дофиларетовского периода не сохранились) с описью, приведенной Н. Самойловым в 1836 году, показывает, насколько обогатилась глинская ризница при о. Филарете.

Сведения из описей ризницы Глинской пустыни

Ко времени вступления в 1817 году о. Филарета в должность Глинского настоятеля ризница по сравнению с 1802 годом еще более обветшала и была в плачевном состоянии⁶⁴³ (дарохранительница – деревянная, завеса у царских врат сшита из трех платков, одежды на престоле ветхие, пелена ситцевая с холщовой подкладкой и т. п.)⁶⁴⁴. Поэтому становится очевидным, как много церковной утвари и облачений было пожертвовано Глинской пустыни при о. Филарете.

Из пожертвованных напрестольных крестов следует отметить следующие: сребропозлащенный крест с резьбой и чеканью, пожертвованный князем А. Н. Голицыным⁶⁴⁵, который выносился на праздник Воздвижения Креста Господня⁶⁴⁶; серебряный крест (весом 5 фунтов) с шестью финифтями, пожертвованный в 1821 году титулярным советником Максимом Ливенцовым⁶⁴⁷ и сребропозлащенный с шестью финифтями крест (весом 1 фунт 20 золотников), подаренный в 1831 году московским купцом Иваном Лобковым⁶⁴⁸.

Среди всех напрестольных Евангелий в «Историческом описании Глинской Богородицкой пустыни…» особо выделены три. Одно из них – Московской печати, в сребропозлащенной оправе с финифтью (весом 6 фунтов), было устроено попечением о. Филарета на средства ревностного благотворителя обители А. С. Анненкова⁶⁴⁹. Второе – также в сребропозлащенной оправе (весом 16 фунтов), Московской печати 1821 года – пожертвовано в 1825 году графом С. П. Потемкиным⁶⁵⁰. И третье – Московской печати 1829 года, с золотым обрезом в сребропозлащенной оправе (весом 16 фунтов), с финифтью по малиновому бархату – пожертвовано в 1830 году купцом И. Лобковым⁶⁵¹.

Из дарохранительниц, пожертвованных о. Филарету, следует отметить две сребропозлащенные гробницы чеканной работы (весом 4 фунта 75 золотников каждая), которые выносились диаконами при каждении в дни великих праздников. Они были пожертвованы в 1823 году графиней Анной Алексеевной Орловой-Чесменской⁶⁵².

В числе риз было 13 особенно дорогих, с бархатными оплечьями, унизанными жемчугом. Лучшая из них, пожертвованная в 1825 году княгиней Е. С. Кудашевой, была вышита по темно-зеленому бархату золотыми и серебряными цветами. На оплечье из красного бархата помещалось шитое золотом изображение Спасителя на престоле с предстоящими Матерью Божией и св. Иоанном Предтечей⁶⁵³.

В 1832 году о. Филарет впервые отвел для ризницы определенное место (в верхнем храме Вознесения) и устроил для ее размещения 4 отдельных шкафа⁶⁵⁴.

Духовные и внешние преобразования, осуществленные в период настоятельства игумена Филарета, положили начало систематической и плодотворной благотворительной деятельности Глинской пустыни, которая развивалась во все последующие периоды, вплоть до закрытия обители. Благотворительная деятельность была столь непреложным законом для монастыря, что о ней было записано в уставе Глинской пустыни⁶⁵⁵. В соответствии с этим уставом все приезжавшие в обитель на богомолье получали бесплатно питание, временное жилье, а также пользовались бесплатным медицинским обслуживанием. Курский епископ Илиодор докладывал в 1834 году в Св. Синод, что «богомольцы и посетители… всегда имеют открытое монастырское продовольствие для себя и для лошадей»⁶⁵⁶. Расчет необходимого обители хлеба всегда производился с учетом бесплатного довольствия богомольцев⁶⁵⁷.

Игумен Филарет, возобновитель Глинской пустыни, неоднократно убеждался в покровительстве Матери Божией над Глинской пустынью и всю благотворительную деятельность обители приписывал не братии обители, а благодатной помощи Царицы Небесной. В своих поучениях он призывал прибегать к Ее всемощному заступлению: «Могут ли пестуны так пещись о детях, как печется о них мать? Могут ли понимать болезненные вопли младенцев, когда и сами младенцы не знают, чего хотят? Только сердце матери разумеет вопли своего детища». Так и насельники Глинской обители утешали всех скорбящих и страждущих. Старцы подражают Благотворительнице благой Матери Благаго Бога, Которая «то в том, то в ином месте и времени; то чрез сию (Глинскую), то чрез иную икону Свою, дарует чадам млеко на все полезной благодати»⁶⁵⁸.

В обители всегда сохранялся порядок гостеприимства, определенный о. Филаретом в 23-й главе монастырского устава «О гостеприимстве», по которому назначенный гостинник обязан был устроить прибывших богомольцев, определить им порядок питания, пребывания в обители. В этой же главе было сказано: «Аще кто из богомольцев с братиею и трапезы вкусить восхощет, да веден будет по обычаю в трапезу; женск же пол да не входит, им же в гостинице трапеза да поставляется»⁶⁵⁹. Запрещалось гостиннику брать деньги с приезжих за пребывание в обители и трапезу.

Нуждающиеся обеспечивались также бесплатной медицинской помощью. Эта добродетель считалась неотложной обязанностью в отношении к каждому человеку. И братия обители всегда уделяли большое внимание вопросам организации больницы, аптеки, их благоустройству, лечению больных. Выше уже было сказано, что о. Филарет построил в Глинской пустыни больницу⁶⁶⁰.

Таким образом, преобразовательная деятельность возобновителя Глинской пустыни была многогранной и всеохватывающей. О ее результатах в «Кратком историческом описании Глинской пустыни», составленном о. Филаретом и представленном в Курскую Духовную Консисторию в 1837 году, сказано: «За последние десять лет обитель так изменилась, что во внешнем ее виде, кроме соборной церкви и колокольни, никаких следов даже недавнего прошедшего времени не остается»⁶⁶¹.

Однако основное внимание Глинский возобновитель обращал на духовное воспитание иноков и их монашеский образ жизни. Все виды внешнего благоустройства лишь способствовали этой цели. В упомянутом описании Глинской пустыни 1837 года о. Филарет писал: «Хотя и видны некоторые успехи наружного благоустройства, но внутреннее духовное здание, зиждемое благодатию Господа нашего Иисуса Христа и помощью Владычицы Пресвятой Богородицы, паче и паче занимает умы и сердца братства Глинской пустыни, а все это вкупе принадлежит не нам, но имени Твоему, Господи» (Дело архива № 255)⁶⁶².

Уделяя особое внимание вопросам духовно-нравственной жизни братий, о. Филарет наставлял их в молитве Иисусовой, различных добродетелях, например строгом воздержании, уединении и молчании, избежании вражды, скорейшем примирении, усердном послушании и в целом исполнении заповедей Божиих.

Предъявляя строгие требования к самому себе, о. Филарет не пропускал и малейшей ошибки братии обители. К провинившимся, в зависимости от тяжести их вины, настоятель применял и убеждения, и легкие замечания, а когда требовали обстоятельства, то и самую высшую степень епитимий без всякого лицеприятия. Причем справедливые вразумления богобоязненного старца Филарета всегда были растворены силой благодатных слов. Его духовная мудрость и прозорливость, сочетавшиеся с исключительной кротостью, любовью к ближнему благотворно влияли на братию.

В деле начальствования о. Филарет, несомненно, обладал даром Божиим, искусно объединяя миром и любовью иногда совершенно несовместимых, на первый взгляд, людей различных званий, сословий, характеров, уровней образования, воспитания. Так, статистические сведения из послужных списков обители за 1829 год раскрывают картину социального состава насельников монастыря. Из 50 человек, числившихся по спискам, в обители было:

–       мещан – 14;

–       казаков – 9;

–       офицеров, чиновников и дворян – 7;

–       духовного звания – 6;

–       купцов – 4;

–       крестьян – 4;

–       отставных солдат – 4;

–       шляхтичей – 1;

–       однодворцев (категория государственных крестьян. – А. И.) – 1.

(Дело архива о послужных списках)⁶⁶³.

Игумен Филарет умел так искусно налагать послушания, что люди даже благородного сословия, изнеженные воспитанием, нередко ревностнее трудились, чем те, кто давно привык к телесным трудам. Опытно познав благотворность физического труда, помня слова апостола Павла: «страдающий плотию перестает грешить» (1Петр. 4, 1), о. Филарет возбуждал к труду своим личным примером и братию. Старец говорил: «Пот, проливаемый монахом на послушании, при усердном труде и внимании к своему сердцу, имеет в очах Божиих такое же спасительное значение для трудящегося, какое имеет кровь, пролитая и проливаемая мучениками»⁶⁶⁴. Для новоначальных он считал труд первым условием и говорил: «Труждающийся да яст от хлеба общежития»⁶⁶⁵.

В то же время игумен Филарет советовал братии держаться царского пути, т. е. середины в подвигах, предостерегая их тем самым от самообольщения, например неумеренным постом. Однако в обители и в гостинице для богомольцев старец Филарет всегда строго соблюдал правила общих постнических установлений⁶⁶⁶.

Большое внимание уделял о. Филарет новоначальным инокам, воспитывая их своим личным примером в духе кротости, смирения, терпения. Он принимал новых братий с большой любовью, искренно, просто, свято и поддерживал их первые шаги в иноческой жизни молитвой, добрым словом и делом. Так, увидев однажды, как в первый день пребывания в обители послушника из купеческого звания сильно покусали на пасеке пчелы, о. Филарет, зайдя на пасеку, похвалил его терпение и кротко заметил: «Добре, добре, сыну, доброе начало полагаеши послушания и терпения иноческого! Смотри, помни: теперь пчелы тебя кусают, а потом бесы станут кусать; как теперь терпишь, так и тогда терпи, ибо только претерпевый до конца, той спасен будет"⁶⁶⁷. Отец Филарет сказал старцу-пасечнику, чтобы не обижал новичка послушника, благословил обоих и тихо удалился. Затем он прислал послушнику проволочную маску, предохраняющую от укусов. Духовно слабых иноков он особенно укреплял добрым словом, своевременным советом, мудрым наставлением. Приведем одно из них: «Страшливый да не исходит на брань, – говорил о. Филарет, – ибо воины царя земного, ратуя против врагов, за стыд себе вменяют не только бегство с поля битвы, но даже и раны, получаемые ими не лицом к лицу. Так и воины Христовы, приемля и терпя раны от супостата лицом к лицу, чрез искушения, наносимые им, этим доказывают свое мужество»⁶⁶⁸.

Как пастырь овец Христовых, о. Филарет непрестанно охранял души вверенных ему людей от происков врагов внешних и внутренних. Как предводитель на брани Христовой, он вооружал каждого воина оружием Слова Божия и молитвы, научал, как он должен действовать против врага и, наконец, постоянно напоминал об уготованной подвизающимся награде и тем самым поддерживал во всех воинах мужество. Столь кропотливый труд настоятеля как с сонмом братии, так и с каждым иноком в отдельности принес впоследствии свои плоды.

Вот как оценивали современники качества иноков Глинской пустыни: «Честность и бескорыстие между ними общие и весьма обыкновенные достоинства. Одни в обитель вступили нищими, другие все свое вложили в общину, дабы Христовою нищетою обогатиться. Несмотря на то что не учились в народных школах, некоторые посредством простого внимания чтению и пению в церкви, очищением ума и сердца молитвою и деланием заповедей Господних, достигают правого разумения словес Господа Иисуса Христа и опытного ведения путей Божиих в обращении и спасении душ человеческих, утешают и назидают друг друга беседами поучительными; любят очищать совесть свою исповеданием перед отцами духовными; все дела общежития разделяют между собою»⁶⁶⁹.

Строгость соблюдения Глинскими иноками благочиния в церкви и келлиях, устава обители, составленного о. Филаретом, была такова, что неисполнявшие их удалялись из монастыря, о чем записано в главе 25 устава: «Аще кто из братии вознерадит, лености ради, приходити к началу церковного пения или подает какой-либо соблазн, а паче мирским, или уставу противитися будет, такового настоятель по первому и второму увещанию наедине, при соборе увещевает, приводя ему Святых Отец писания и устав обители по установлению Святых Отец, увещевая его любовию. И аще таковый не смирится и не послушает наказания, изгоняется из обители»⁶⁷⁰.

Таким образом, под руководством духовно мудрого старца Филарета воспиталось новое поколение опытных подвижников, многие из которых стяжали глубокое смирение, кротость, милосердие и даже получили от Бога духовные дары прозрения, исцеления, назидания ближних.

Жизнеописания многих учеников о. Филарета вошли в многотомное издание «Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков». Приведем здесь имена лишь некоторых из них: схиархимандрит Илиодор (Голованицкий; ✝1879 г.); архимандриты: Паисий (Сипченко; 1869 г.); Аполлинарий (1864 г.); иеросхимонахи: Анатолий (Скубырин; ✝1860 г.), Серафим (Пацула; ✝1856 г.), Макарий (Шаров; ✝1864 г.), Иоанн (Крюков, впоследствии затворник Святогорский, изгонявший бесов; ✝1867 г.), иеромонахи: Феодосий (✝1850 г.), Евграф (Барташин; ✝1848 г.); келейник о. Филарета схимонах Евфимий (Любимченко; ✝1866 г.); монахи: Мартирий (Кириченко; ✝1865 г.), Никандр, сподвижник о. Евграфа; послушник Василий Милонов кающийся (✝1859 г.) и многие другие.

Их духовно-подвижническая жизнь сияла подобно маякам, направляющим корабли – человеческие души к тихому пристанищу Царствия Небесного.

Так, ученик о. Филарета – иеросхимонах Антоний, подвизавшийся в безмолвии в скиту Глинской пустыни, имел дар молитвы «и дар слез, обильно истекавших во всякое время»⁶⁷¹. Преосвященный Илиодор (Чистяков), епископ Курский и Белоградский, посетив скит, застал о. Антония в мантии и епитрахили, вычитывавшего у себя вечерню; при этом старец был весь в слезах. В его тесной, убогой келлии находились только иконы, стол и скамейка. Архипастырь был поражен. Он увидел, что эта келлия – место молитвы и плача⁶⁷².

В историю Глинской пустыни этот ученик о. Филарета вошел как иеросхимонах Антоний безмолвник⁶⁷³, «простосердечный и кроткий старец-подвижник, проходивший высокий подвиг в уединении келейном… блюдя свое безмолвие»⁶⁷⁴. В Ближнем скиту он подвизался в 1831–1833 годах, за год до смерти принял схиму и блаженно скончался в 1842 году, состоя в священном сане более полустолетия. Отец Филарет всегда отзывался об о. Антонии с самой лучшей стороны, говоря о нем как о подвижнике, который служит примером для всей братии⁶⁷⁵.

Знаменательно, что двенадцать учеников о. Филарета были назначены настоятелями в другие святые обители⁶⁷⁶ подобно тому, как Господь наш Иисус Христос при жизни на земле послал двенадцать Своих учеников проповедовать и исцелять больных: «Созвав же обанадесяте, даде им силу и власть на вся бесы, и недуги целити. И посла их проповедати Царствие Божие и исцелити болящия» (Лк. 9, 1–2).

В числе этих настоятелей был и знаменитый миссионер архимандрит Макарий (Глухарев), с полным основанием названный Апостолом Алтая. Он также воспитался у ног выдающегося духовного вождя – старца Филарета – и впоследствии всегда помнил «руководство незабвенного аввы Филарета, мужа, известного святостию жизни и способного учеников своих благонадежно вести в Царствие Небесное по узкому пути смирения, терпения и послушания»⁶⁷⁷. До поступления в Глинскую пустынь о. Макарий был ученым архимандритом, инспектором Екатеринославской (ныне г. Днепропетровск) Духовной семинарии, затем ректором Костромской семинарии, прекрасно знал несколько иностранных языков. Но изучение наук не смогло восполнить его стремления к уединенной богоугодной жизни под руководством наставника. Не удовлетворяла его душевного порыва и шумная Киево-Печерская Лавра, куда он поселился на покой в 1825 году и пробыл в ней непродолжительное время, усердно занимаясь переводами святоотеческих творений. Узнав же о благочестивом настоятеле о. Филарете, он испросил разрешение Святейшего Синода переселиться в Глинскую пустынь и прибыл в эту обитель в конце декабря того же 1825 года⁶⁷⁸. Позднее он писал: «Я хотел среди Глинских братий знакомиться с искушениями, свойственными монашескому общежитию»⁶⁷⁹. Жизнь в Глинской пустыни всецело удовлетворяла его аскетическим стремлениям, и впоследствии он восторженно писал об этой обители: «Это школа Христова, это одна из светлых точек на земном мире, в которую, дабы войти, надлежит умалиться до Христова младенчества»⁶⁸⁰. Изнуряя свое тело постом и всяческим воздержанием, он глубже изучал тайники своей души, гнездящиеся в сердце неумерщвленные страсти и исповедовал их о. Филарету⁶⁸¹.

Христово послушание о. Макарий называл «врачебным кровопусканием, в котором душа очищается от черных, нечистых и гнилых кровей своеволия и глупости»⁶⁸². Постепенно приобретая Христово смирение, он стремился шествовать узким и тернистым путем, ведущим в обители Отца Небесного.

По словам известного исследователя жизни о. Макария Дмитрия Дмитриевича Филимонова, «Глинская пустынь была для о. Макария последней пристанью, где он наконец нашел все, что искал, чтобы приготовиться к высокому и трудному подвигу миссионера»⁶⁸³, на который благословил его о. Филарет.

Отец Макарий желал, по слову апостола Павла, духом пламенеть, Господу работать, скорби терпеть, в молитве пребывать, радоваться с радующимися, плакать с плачущими, «не высокая мудрствующе, но смиренными ведущеся» (Рим. 12, 16).

5 июня 1829 года с разрешения Святейшего Синода он выехал из Глинской пустыни, под влиянием которой у него уже окончательно сложился аскетически-созерцательный характер, наложивший отпечаток на его жизнь и его произведения. «Особенно ясно отобразился в нем богобоязненный, смиренномудрый, нестяжательный и деятельно-духовный «незабвенный авва» Филарет»⁶⁸⁴.

Отец Макарий основал Алтайскую миссию и пробыл в ней четырнадцать лет (с 1830 по 1844 г.) с полным самопожертвованием, в величайших подвигах апостольского служения⁶⁸⁵. По образцу Глинской пустыни о. Макарий устроил обитель для братства вновь учрежденной им Алтайской миссии, в которую он вложил все то духовное, что приобрел в Глинском монастыре. Он сам обратил ко Христу около 700 человек, а благодаря деятельности созданной им миссии в конце XIX века из 35 тысяч алтайцев было уже 20 тысяч христиан⁶⁸⁶.

О неразрывной духовной связи о. Макария с Глинской пустынью свидетельствуют его слова: «Всегда сохраняю утешительную память моего пребывания в его (о. Филарета. – А. И.) обители, опытных наставлений его и отеческих благотворений и собираюсь писать к нему»⁶⁸⁷. Миссионерская деятельность, потребовавшая от о. Макария огромных духовных и физических сил, подорвала и без того его слабое здоровье. Он вынужден был в 1844 году оставить Алтайскую миссию, получив назначение на должность настоятеля Болховского Троицкого монастыря, где через три года блаженно скончался. Последние слова его были: «Свет Христов просвещает всех!»⁶⁸⁸.

Слава о мудром руководстве о. Филарета распространилась по всей стране. Архимандрит Пимен (Мясников), настоятель Николо-Угрешского монастыря, в своих «Воспоминаниях» называл о. Филарета одним из самых искусных и лучших настоятелей, которого «уважали не только (простые) монашествующие, но и самые иерархи»⁶⁸⁹. Отеческое попечение о. Филарета о духовной, хозяйственной, благотворительной, просветительной деятельности обители, его духовная опытность быстро умножали Глинское братство. Именно в Глинскую пустынь под опытное руководство о. Филарета направляли стремившихся начать иноческую жизнь многие духовные старцы, например духовники Киево-Печерской Лавры⁶⁹⁰, настоятели других Киевских монастырей⁶⁹¹ и даже сами Киевские митрополиты⁶⁹².

Отец Филарет был знаком не только с такими великими подвижниками, как Высокопреосвященный Филарет (Дроздов), Антоний (Смирницкий), архиепископ Воронежский; его знал по духу и питал к нему большую любовь о Христе преподобный Серафим Саровский, который нередко направлял к о. Филарету просивших благословения на поступление в монастырь, «указывая на обитель его как на великую школу иноческой жизни»⁶⁹³.

В Глинскую пустынь к старцу Филарету переходили многие опытные подвижники из других монастырей, в том числе не только из близ расположенных (Софрониевой пустыни⁶⁹⁴, Глуховского Петропавловского монастыря⁶⁹⁵, Курской Коренной пустыни⁶⁹⁶), но и из отдаленных (Киево-Печерской Лавры⁶⁹⁷, Соловецкого монастыря⁶⁹⁸, Валаама⁶⁹⁹). Восемнадцать лет подвизавшийся на Афоне старец Пантелеимон впоследствии также перешел в Глинскую пустынь⁷⁰⁰. Таким образом, численность Глинского братства возросла при о. Филарете более чем вчетверо.

При вступлении его в должность настоятеля в Глинской пустыни было лишь около 25 насельников⁷⁰¹ (причем по штату было положено только 7 монашествующих). Уже в 1819 году число монашествующих было не менее 9 (подписи 5 иеромонахов, 2 иеродиаконов и 2 монахов находим на прошении Глинской братии о наделении пустыни лесом)⁷⁰². В 1821 году по ходатайству о. Филарета штат обители был увеличен до 20 братий, а в 1823 году в Глинской пустыни было уже более 40 насельников⁷⁰³, в том числе 7 иеромонахов, 4 иеродиакона, 4 монаха, 5 указных послушников (т. е. приписанных к обители по указу Консистории), остальные – временные послушники (находящиеся в пустыни на предварительном, временном испытании)⁷⁰⁴. К концу 1820-х годов численность Глинского братства достигла 50 человек⁷⁰⁵, а к середине 1830-х годов возросла еще вдвое⁷⁰⁶. В 1837 году старец Филарет писал императору Николаю Ï «[Глинское] братство… получив твердое духовное основание введением примерного устава Св. Афонской Горы… умножилось во славу Божию от семи братского состава до 100 человек»⁷⁰⁷. К концу настоятельства о. Филарета в 1839–1840 годах в обители значительно увеличилось число священнослужителей: кроме игумена здесь было еще 10 иеромонахов и 6 иеродиаконов⁷⁰⁸. По сравнению с 1823 годом общее число монашествующих (священноиноков и монахов) почти удвоилось и составило 25 человек, число указных послушников возросло почти в 5 раз (23 человека), временных послушников – в 2,5 раза (около 50 человек)⁷⁰⁹.

Быстрое увеличение братства побудило о. Филарета еще в сентябре 1833 года обратиться к епархиальному начальству с ходатайством об увеличении штата монашествующих Глинской пустыни до 30 человек. Преосвященный Илиодор, епископ Курский и Белоградский, в свою очередь, писал в Св. Синод, прося об увеличении штата Глинской пустыни: «Ныне, с увеличением год от года числа прибывающей братии, а следовательно, с увеличением нужд по священнодействиям и другим послушаниям, с оными сопряженными, сказывается чувствительный недостаток в штатном числе монашествующих [Глинской пустыни]» ⁷¹⁰ . Однако прошение об увеличении штата Глинской пустыни при жизни о. Филарета ⁷¹¹ не было удовлетворено Св. Синодом. Указ об увеличении штата последовал лишь при его преемнике игумене Евстратии.

Отец Филарет неустанно заботился об улучшении благосостояния обители, что было особенно важно при быстром росте братии. После того как в июле 1835 года по повелению императора Николая I вышел указ Св. Синода о наделении нуждающихся православных иноческих обителей земельными участками⁷¹², о. Филарет обратился с прошением в различные инстанции о наделении Глинской пустыни 160 десятинами земли, поскольку пустынь, владея лесными угодьями, не имела удобной для хлебопашества земли⁷¹³. Получив отказ, Глинский настоятель с братией в 1837 году решились обратиться с прошением к самому императору.

«Августейший Монарх Всемилостивейший Государь!

Высочайшим Вашего Императорского Величества повелением, объявленным Святейшему Синоду в 4-й день июня истекшего 1835-го года, Всемилостивейше повелено: чтобы нуждающимся в содержании православным иноческим обителям дарованы были вящие средства к существованию наделением их из казенных дач такими участками земли, которые могли бы удобнее служить к устройству земледельческого хозяйства, примерно от 100 до 150-ти десятин и более.

Глинская Богородицкая общежительная пустынь на основании сего утруждала Епархиальное свое начальство о наделении ей земли в двух участках; при селе Новой слободе и деревне Шутовке в числе 160 десятин, облегченной от переселения казенных крестьян из той и другого в Саратовскую губернию.

Преосвященнейший Епископ Курский Илиодор благоволил из просимого количества назначить только 80 десятин при деревне Шутовке и 10 при селе Новой слободе, а Его Сиятельство Господин Министр Финансов при общем рассмотрении дел сего рода и вовсе изволил отказать в оной.

Всеподданнейше поднося Вашему Императорскому Величеству составленную по сему предмету записку и смиренно повергаясь к подножию Престола Вашего Императорского Величества, испрашиваем милости о наделении обители сей таким участком земли и там, где Бог возвестит сердцу Вашего Императорского Величества.

Августейший Монарх

Всемилостивейший Государь

Марта 25 дня Ваше Императорского Величества

1837-го года Верноподданные

Глинская Богородицкая Строитель Иеромонах Филарет

Пустынь Духовник Иеромонах Антоний

Курской губернии Казначей Иеромонах Порфирий

Путивльского уезда Ризничий Иеромонах Епифаний

Благочинный и Уставщик Иеромонах

Феодосий

Иеромонах Герасим …»

(Далее – восемь подписей иеромонахов и иеродиаконов. – А. И.)⁷¹⁴.

В записке о положении пустыни, прилагаемой к прошению, о. Филарет писал: «Если бы особенным Божиим Промыслом Благочестивейший Император Александр Благословенный не обратил на нее Высочайше милостивого благоволения, то едва ли бы слышимы были на месте сем ныне воспеваемые с толиким благолепием хвалы Богу Вышнему, и приносились смиренные мольбы о Благоденствии Вашего Императорского Величества; но когда по благому Его Промыслу сие малое достояние пустыни умножилось наделением ей лесной дачи в 300 десятин, то справедливо, что вышла она из величайшего затруднения относительно построек, отапливания и содержания небольшого числа скота и лошадей; существенный же недостаток в собственном жизненном продовольствии за неимением хлебопашества оставался тот же, а сие не было заводимо потому, что на всем пространстве владеемой пустынью земли, не находится и одной десятины, удобной для возделывания, о чем и самый план местности пустыни ясно свидетельствует»⁷¹⁵.

Далее о. Филарет писал, что пустынь содержится в основном «постоянным жертвованием благочестивых христиан»⁷¹⁶. Действительно, в 1830-х годах более половины годового дохода пустыни составляли пожертвования⁷¹⁷. Около 20% доходов обитель получала от своих подворий и примерно столько же от продажи свечей, просфор; незначительную долю в доходах составляли проценты с капиталов и пособие, получаемое от казны⁷¹⁸.

В заключение старец Филарет обращается к императору Николаю Ï «Трудно ли отеческому сердцу Вашего Императорского Величества, оказав благостыню убогим инокам, не оставить в печали, утешить и добрых поселян! Трудно ли Благочестивейшему Царю, Владыке полушария земного, подобиться Царю Царствующих, Вседержителю Вселенныя! рекшему: «Будите убо милосерди, якоже и Отец Ваш милосерд есть».

В царствование блаженной памяти Императора Александра Благословенного, при ходатайстве о дарованной им пустыне лесной даче, представлялись такие же невозможности и неудобства, какие являются и при сем обстоятельстве, но Всемилостивейший Монарх внимал только к единой милостыне. Августейший Венценосец! Рцы Слово – и отодвигнутся горы!

Вашему Императорскому Величеству, Отцу Богом благословенного Отечества, вверяем чрез сие наши нужды и себя самих, с верноподданническою любовью и униженнейшим смирением, убогих о Господе иноков.

Строитель Иеромонах Филарет

Духовник Иеромонах Антоний

Казначей Иеромонах Порфирий

Ризничий Иеромонах Епифаний

Благочинный и Уставщик Иеромонах

Феодосий

Иеромонах Герасим

Иеромонах Мартирий…"

(Далее – семь подписей иеромонахов и иеродиаконов. – А. И.)⁷¹⁹.

Как писал позже игумен Филарет, император Николай I «внял сему смиренному прошению Глинских иноков, почему и поступило оно к рассмотрению в Департамент Государственных Имуществ»⁷²⁰.

Настоятель Филарет, преисполненный усердной заботой о благосостоянии своей обители, братии монастыря, не переставал обращаться в различные инстанции по поводу приобретения земли. Он неоднократно писал Преосвященному Илиодору (Чистякову), епископу Курскому⁷²¹, министру государственных имуществ генерал-адъютанту Павлу Димитриевичу Киселеву⁷²², одновременно он обращался в Курскую казенную палату, к Суджанскому уездному землемеру, титулярному советнику Василию Ивановичу Котельникову⁷²³.

Письма Глинского настоятеля Филарета говорят о многом: они свидетельствуют о его неутомимой энергии, всецелой отдаче своих жизненных сил и способностей на благо своей обители, непрерывной заботе в течение четверти века о ее благосостоянии. Вместе с тем письма настоятеля Филарета раскрывают его высокие душевные качества, глубокое смирение, всецелое упование на Господа, Матерь Божию, любовь к ближнему, а также дарованные ему Богом неординарные способности организатора, духовного наставника.

В феврале 1838 года князь А. Н. Голицын, занимавший теперь уже пост председателя Государственного совета, писал о. Филарету, что он лично просил П. Д. Киселева о наделении пустыни землей⁷²⁴. «Князь Голицын, принимая участие в сем деле (о наделении землей Глинской пустыни. – А. И.), покорнейше просит Его Высокопревосходительство Павла Дмитриевича дать оному ход, в обеспечение пустыни», – сказано в документах министерства государственных имуществ⁷²⁵. Об удовлетворении ходатайства Глинских иноков просила графа П. Д. Киселева и приезжавшая в Глинскую пустынь к о. Филарету за духовным советом и наставлением графиня А. А. Орлова-Чесменская. Сохранилось ее письмо об этом к министру государственных имуществ⁷²⁶.

Однако в мае 1839 года министр государственных имуществ П. Д. Киселев отказал Глинской пустыни в просьбе о земле⁷²⁷, поскольку, по его мнению, «пустынь находится в безбедном положении»⁷²⁸. Получив указ об этом из Св. Синода, Курский Преосвященный направил в ноябре 1839 года в Св. Синод доклад, где писал следующее:

«1. Из отчетов Глинской пустыни… видно, что для содержания ее насельников и на ремонт зданий требуется ежегодно не менее 13 тысяч рублей;

2. Надежные источники не приносят таких доходов;

3. Подаяние от частных лиц не всегда может быть в таком количестве. Следовательно, при недостаточном пожертвовании благотворителей пустынь должна или входить в долги, или терпеть во многом необходимом недостаток»⁷²⁹.

Поэтому Преосвященный просил исходатайствовать для Глинской пустыни дополнительное пособие, выдаваемое из казны в размере 700 рублей⁷³⁰. Однако и на это прошение 30 декабря 1839 года последовал отказ Св. Синода⁷³¹.

Но труды о. Филарета не пропали даром. Позднее уже при его преемниках Александр II пожертвовал Глинской пустыни столь необходимые 100 десятин земли⁷³².

Многогранная духовно-творческая деятельность о. Филарета служила на пользу как Глинской пустыни, так и в целом монашествующим. Старец Филарет духовно окормлял не только братию Глинской пустыни, но и монашествующих многих других обителей. Для некоторых из них он составил уставы, которые явились основанием внутреннего и внешнего благоустройства и процветания этих монастырей. Так, в 1821 году, находясь в С.-Петербурге, о. Филарет, по указанию архиепископа Филарета (Дроздова), в ответ на прошение игумении Екатеринбургского Новотихвинского монастыря составил по чину Св. Афонской Горы устав для Екатеринбургской обители, утвержденный Св. Синодом в 1822 году⁷³³.

В 1821 году игумения Борисовской пустыни Курской епархии обратилась к Курскому Преосвященному с прошением о том, чтобы Глинский настоятель составил устав и для их обители. Она называла о. Филарета старцем «от Бога одаренным духовным разумом и могущим подать им к устроению душ правила монастырского и церковного распоряжения»⁷³⁴. По указанию Преосвященного Евгения о. Филарет поехал в Борисовскую пустынь и ввел в ней «чиноположение и устав пустынных обителей», который, как сказано в описании Борисовской пустыни, «послужил основным камнем благосостояния обители»⁷³⁵. Отец Филарет до самой кончины был духовным руководителем многих сестер Борисовской пустыни. По всей вероятности, под духовным водительством старца Филарета находились монахини и Хорошевской пустыни. Они, так же как и борисовские инокини, пожертвовали при о. Филарете в Глинскую пустынь много риз, шитых по бархату золотом⁷³⁶, и воздухов с покровцами⁷³⁷. За советом и наставлениями к о. Филарету часто обращались инокини Севского девичьего монастыря во главе с настоятельницей игуменией Паисией⁷³⁸. Своими пожертвованиями они также обогатили ризницу Глинской пустыни⁷³⁹.

Отец Филарет руководил духовной жизнью и весьма отдаленных от Глинской пустыни монастырей. Так, в 1826 году по его благословению была устроена женская община в селе Бетьках Мензелинского уезда Уфимской губернии. Затем эта община была переведена в Уфу и преобразована в штатный общежительный монастырь с наименованием Благовещенский. Настоятельница этого монастыря игумения Филарета, преданная ученица старца, писала, что «монастырь возник и устроен о. Филарета назиданием и духовным руководством»⁷⁴⁰. Отец Филарет не только составил для Уфимского монастыря устав, но и разработал подробный план монастыря⁷⁴¹. До последних дней своей жизни он управлял всей духовной и материальной деятельностью этой обители⁷⁴².

Важно отметить, что самое живое участие при учреждении Мензелинской женской общины, а также в деле преобразования ее в штатный монастырь и перевода в Уфу принимал Высокопреосвященный Филарет (Амфитеатров), впоследствии митрополит Киевский, который знал и почитал мудрого Глинского настоятеля. К Высокопреосвященному Филарету в С.-Петербург приезжали близкие духовные чада Глинского настоятеля сестры – Стефанида (впоследствии игумения Уфимского Благовещенского монастыря Филарета) и Евдокия (впоследствии казначея того же монастыря Иоанникия). Высокопреосвященный Филарет руководил ими в столице и лично рекомендовал их членам Св. Синода. Впоследствии в Уфимском Благовещенском монастыре хранился большой портрет Киевского митрополита Филарета, подаренный им игумении Филарете⁷⁴³.

Под духовным руководством великого Глинского старца возникло еще шесть обителей: Одигитриевская Богородицкая в Челябинске; Казанская в г. Троицке Оренбургской губернии; Успенская в Оренбурге; Тихвино-Богородицкая в Бузулуке Самарской губернии; Пророко-Ильинская в Мензелинске; Троицкая в г. Бирске Уфимской губернии. Во всех этих обителях был введен устав о. Филарета, а настоятельницы взяты из Уфимского Благовещенского монастыря. Все они были верными ученицами старца игумена Филарета⁷⁴⁴.

Глинский устав, составленный игуменом Филаретом, «послужил краеугольным камнем прочного устройства и процветания»⁷⁴⁵ многих мужских монастырей. Среди них – Святогорская Успенская пустынь в Харьковской губернии⁷⁴⁶, Тульский Богородицкий Щеглов монастырь, Белгородский монастырь в Курской губернии⁷⁴⁷, Бузулукский – в Самарской губернии⁷⁴⁸, Чуркинская Николаевская пустынь в Астраханской губернии⁷⁴⁹ и др. Таким образом, Глинский устав получил широкое распространение по всей России и был заимствован полностью или частично, по крайней мере, 14 монастырям⁷⁵⁰.

Это явилось ярким выражением благотворной просветительной деятельности Глинской пустыни, в которой духовно главенствовал игумен Филарет. Он внес огромный вклад в эту деятельность обители как автор книг и нот духовного содержания.

Высокая подвижническая жизнь, ревностная попечительность о спасении братии побудили о. Филарета составить «Поучение к новопостриженному монаху». Это поучение представляет собой сокровищницу духовных советов не только для иноков, но и для всякого православного христианина.

«Поучение» отличается логической последовательностью, стройностью. Общее представление о его содержании дают подзаголовки, например: «О необходимости помощи Божией. – О противлении врагу спасения. – Об обетах. – О символическом значении иноческого одеяния. – Обряд пострига надобно понимать духовно. – Об отсечении своей воли. – Необходимость иметь старца-руководителя. – Враг спасения ненавидит советы со старцем. – Падения и погибель души происходит от самоволия. – Не пренебрегай малым. – О совести и страхе Божием. – В чем состоит испытание Божие и искушение вражеское. – О пребывании с Богом. – О непрестанной молитве Иисусовой и трезвении ума. – О смиренномудрии. – Что должно исполнять монаху. – О хранении заповедей».

«Поучение» содержит многочисленные ссылки на Священное Писание, творения святых отцов: аввы Дорофея, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Марка Подвижника, Петра Дамаскина, Нила Сорского, Григория Синаита и др.

Матвей Петрович Штер, в доме которого в С.-Петербурге весной 1823 года жил о. Филарет, 15 сентября 1823 года писал обер-прокурору Св. Синода князю П. С. Мещерскому, что о. Филарет оставил у него рукопись «Поучения».

«Рукопись сия, – сказано в письме, – имеет поправки, сделанные рукою Преосвященного Филарета, Архиепископа Московского и Коломенского»⁷⁵¹. М. П. Штер просил князя П. С. Мещерского предложить рукопись на рассмотрение Св. Синода с целью напечатания. Если же средств на это не окажется, почитатель о. Филарета – Матвей Петрович просил издержки, связанные с публикацией, отнести на его счет⁷⁵². По рассмотрении «Поучения» Св. Синод приказал: «С означенной рукописи напечатать в здешней Синодальной типографии 1200 экземпляров за казенный счет»⁷⁵³.

В апреле 1824 года рукопись была напечатана, а в июне того же года последовал указ императора: «"Поучение к новопостриженному монаху» разослать во все Епархии, применяясь количеству монастырей для раздачи в оные, по усмотрению Преосвященных Епархиальных Архиереев, от двух до трех экземпляров для руководства в управлении Монастырями и братиею, а также и для чтения оными, с тем, чтобы следующие за них деньги… по пятидесяти копеек за экземпляр, доставлены были в Святейший Синод»⁷⁵⁴.

В июне того же 1824 года указ о рассылке по монастырям «Поучения» был выполнен. Из «Реестра» разосланного в епархии по числу монастырей «Поучения к новопостриженному монаху» видно, что книга была отправлена во все 37 епархий, кроме того, в Лавры: Киево-Печерскую, Свято-Троицкую Сергиеву, Александро-Невскую; в ставропигиальные монастыри: Новоспасский, Воскресенский, Симонов, Донской, Соловецкий, Заиконоспасский, Ростовский Яковлевский. Всего была разослана одна тысяча экземпляров «Поучения», на общую сумму 500 рублей. Кроме того, сто экземпляров оставлено в Московской Синодальной типографской конторе⁷⁵⁵. Таким образом, труды Глинского игумена Филарета были разосланы во все концы нашей страны, что свидетельствует о влиянии Глинской пустыни на духовную жизнь всей многонациональной России.

В самой Глинской пустыни «Поучение» о. Филарета читалось в трапезе – в день пострижения кого-либо из братий, а в остальные дни – по келлиям⁷⁵⁶.

Глубокая назидательность «Поучения к новопостриженному монаху» и непреходящая актуальность содержащихся в нем наставлений побудили Глинскую пустынь переиздать это поучение на русском языке. Оно было опубликовано в 1897 году вместе с еще одним поучением о. Филарета «Новоначальному перед постригом» под общим названием «До и после пострига. Поучения монахам Глинского игумена Филарета»⁷⁵⁷. Эта книга пользовалась большой популярностью, и впоследствии Глинская пустынь переиздавала ее еще дважды.

Редакция журнала «Русский инок», находя поучения игумена Филарета очень полезными для каждого инока, также издала в 1910 году книгу «До и после пострига» и рассылала по монастырям в виде премии⁷⁵⁸. Кроме того, «Поучения» о. Филарета были напечатаны в «Богословском библиографическом листке» (1898. № 4).

Перу игумена Филарета принадлежат также: «Наставление о должности духовника, служащего инокиням»⁷⁵⁹, которое прилагалось к уставам женских монастырей, «Краткое изъяснение о явлении Пустынно-Глинской Чудотворной иконы», «Краткое описание Глинской пустыни»⁷⁶⁰, «Записки 1823 и 1828 годов»⁷⁶¹. Сохранились также общие и монашеские наставления богомудрого Глинского старца, записанные его учениками.

Общие духовные наставления адресованы всем христианам и касаются вопросов порабощения плоти духу, хранения чистой совести и чистого сердца, стяжания христианской любви, борьбы со страстями, духовного трезвения. «Мы, христиане, имеем долг идти вслед Спасителя. Взирая на страдания и смерть Его, должны всегда понуждать худшее покорить лучшему и плоть поработить духу, чтобы сделать себя по образу и по подобию Божию. Образ – в душе человеческой, подобие же – в добродетелях»⁷⁶².

В наставлениях монашествующим о. Филарет особое внимание обращает на стяжание смирения, на всецелое покорение себя воле Божией. «Кто совершенно покорит себя воле Божией (через послушание старцам и старшим), тот свою волю во всем оставит, тому и не бывает скорби, ибо врагу места там нет. Своевольным же и непокорным враг никогда не дает покою и будет всегда наводить смущение. Что сделается не так, как хочется, все Богу неугодным вмени (т. е. свое хотение и желание) и мирен будешь, и враг не будет тревожить… Понуждай себя считать меньшим и худшим всех в добродетелях и недостаточным в познании духовного делания»⁷⁶³.

Имея от Бога дар непрестанной молитвы Иисусовой, о. Филарет наставлял и братию в этом подвиге. «В умномысленном делании и молитве наиболее состоит истинный подвиг монашества; в нем бывает истинное познание духовных вещей и Бога»⁷⁶⁴. Молитва Иисусова, по мысли о. Филарета, научает монаха искать сердцем Бога, побуждая к послушанию, терпению, кротости, смирению. Она способна возрождать монаха (человека) духовно и вселяет мир и любовь к Богу и людям.

Кроме поучений, о. Филарет писал и нотные книги. Им написаны пять Ирмологиев и некоторые другие церковные песнопения нотами квадратной формы (нотная литургия и несколько «Херувимских»). «Как знаток пения, о. Филарет сам перелагал священные песнопения (с крюков на ноты квадратной формы), комбинируя церковные мотивы и особенно хорошо известный ему древний Киево-Печерский распев… Таким образом, весь круг богослужебного пения Глинской пустыни отличался древней церковной мелодией»⁷⁶⁵.

Отец Филарет, будучи настоятелем, автором нотных произведений и одновременно регентом, заботился главным образом, о том, чтобы церковные песнопения были проникнуты истинно молитвенным духом и приближали к Богу души и сердца молящихся. Впоследствии Обиход, введенный о. Филаретом, в Софрониевой, а затем в Глинской пустыни, распространился его учениками во многие монастыри (в Святогорскую Успенскую пустынь Харьковской губернии, Чуркинскую Николаевскую пустынь Астраханской губернии, Тульский Щеглов монастырь, Бузулукский монастырь Самарской губернии и др.).

Отец Филарет любил и физический труд: разводил фруктовые сады, работал в огороде, на пасеке, осушал болотистые места на хуторе близ деревни Заруцкой, который был подарен Глинской пустыни соседним помещиком Д. С. Бровцыным. При этом старец часто говорил: «Томлю томящаго», т. е. порабощал плоть свою духу. Работал о. Филарет до изнурения, до слабости, так что не мог часто взять руками орудия труда и «шел к своей келлии, едва передвигая ноги»⁷⁶⁶. После напряженного трудового дня о. Филарет затворялся в своей келлии, обстановка которой отличалась строгой простотой. Здесь он совершал монашеское правило, изливал свои молитвы ко Господу. Неисчислимы его келейные подвиги молитвы, поста, разного рода воздержания, о чем говорил живший у о. Филарета десять лет келейник Константин Юнков⁷⁶⁷. Однажды накануне празднования Иверской иконе Богородицы в своей келлии о. Филарет удостоился видеть Пресвятую Богородицу⁷⁶⁸.

Во всех перечисленных подвижнических трудах о. Филарета вдохновляло сознание своего пастырского долга. Его пастырская душепопечительность не имела границ. Всего себя, все силы ума и сердца отдавал о. Филарет служению Богу и ближним. Самосовершенствование не было теперь его личной целью, а только одним из средств достижения более широкой и возвышенной цели – спасения паствы. Выше было сказано об окормлении старцем Глинской братии и монашествующих других обителей. Но двери келлии о. Филарета были открыты и для мирян. Люди всех званий и положений, жители самых далеких губерний – все знали смиренного, прозорливого Глинского старца. К нему тянулись тысячи верующих душ. «Пришельцы из дальних и ближних мест с раннего утра толпились у келлии подвижника». С утра до вечера он только и жил заботой о ближних. Он никогда никому не отказывал в совете и помощи. Сколько людей привел он к Богу своими благодатными советами и своей сострадательной любовью!

Он жил жизнью других, радовался их радостями и печалился их печалями. Его беседы согревали охладевшие сердца, просвещали разум, открывали душевные очи, призывали людей к раскаянию, к душевному миру и духовному возрождению. Они покоряли сердца людей, вселяя в них благодатный мир и тишину. После бесед с богомудрым старцем даже раскольники присоединялись к Православной Церкви⁷⁶⁹.

Сама внешность подвижника производила глубокое впечатление на обращавшихся к нему. «Черты лица отца Филарета дышали девственной красотою, душевным миром и радушием»⁷⁷⁰.

Помимо приема богомольцев, о. Филарет писал ежегодно до 750 писем, содержащих в большинстве случаев советы, наставления духовным чадам, в числе которых было «много высокопоставленных особ из Петербурга и других городов нашего обширного отечества»⁷⁷¹. Отец Филарет часто до полуночи просиживал за письменным столом, а с первым ударом колокола (в 12 ½ часа ночи) спешил на утреню в храм. Таким образом, его любовь ко Христу и ближним полностью обнаружилась в его деятельности, т. е. он сам шел по пути спасения и был путеводной звездой для других. Своими наставлениями старец оказывал огромное нравственное влияние на тех, кто соприкасался с ним. Иноки и священники ревностно брались за исполнение своих обетов и обязанностей, раскольники обращались в лоно Православной Церкви, люди порочные в корне изменяли свое поведение, а дети на всю жизнь запоминали наставления любвеобильного о. Филарета⁷⁷².

Следует добавить, что о. Филарет много потрудился над исправлением епитимийцев. Благодаря расцвету духовной жизни в Глинской пустыни, их особенно много стали присылать в обитель «для усовершенствования благочестивым примером добрых иноков»⁷⁷³.

Исследуя историю Глинской пустыни XVIII-XIX веков, автор третьего издания «Жизнеописания игумена Филарета…» уже в начале ХХ века писал, что ни при одном настоятеле в Глинскую пустынь не присылали так много епитимийцев, как при о. Филарете⁷⁷⁴. Особенно часто сюда направляли тех, которые «оказывались неисправимыми в других монастырях»⁷⁷⁵. Например, в 1818 году по указу Курской Духовной Консистории в Глинскую пустынь на епитимию был прислан вдовый диакон Николай Кузнецов, который за пристрастие к пьянству перед этим проходил епитимию в Белгородском Николаевском монастыре, но, по отзыву настоятеля этой обители, «остался неисправным»⁷⁷⁶.

Епитимийцев в Глинскую пустынь присылала не только Курская Духовная Консистория, но очень часто и Св. Синод. Так, в 1831 году бывший обер-священник армий и флотов Павел Моджугинский, посланный на епитимию в Валаамский монастырь, ходатайствовал о пострижении его в монашество и о переводе в монастырь одной из южных епархий. В ответ на это прошение император Николай I предписал Св. Синоду «назначить для пребывания его монастырь, известный строгостью жизни монашествующих и порядком своего управления»⁷⁷⁷. Св. Синод назначил для него Глинскую пустынь. Отец Павел Моджугинский, по указу Св. Синода от 4 мая 1831 года, был переведен в Глинскую пустынь⁷⁷⁸ и 20 июля 1831 года пострижен в монашество с именем Петр⁷⁷⁹.

Он подвизался в пустыни в сане иеромонаха до самой кончины⁷⁸⁰.

Глинская пустынь приобрела настолько широкую известность высотой своей духовной жизни и силой религиозно-нравственного воздействия на народ, что сюда присылали на епитимию лиц не только духовного, но и светского звания. Например, в 1827 году по указу Св. Синода в пустынь был прислан на епитимию Алексей Козлов, бывший мастер, судившийся в С.-Петербургской Палате уголовного суда⁷⁸¹.

Многие из епитимийцев под влиянием убеждений о. Филарета и примера высокой духовно-нравственной жизни братий исправлялись, в корне изменяли свою жизнь и обращались к покаянию. Отец Филарет сам ходатайствовал перед начальством об облечении им епитимии, снятии запрета в священнослужении и т. п.⁷⁸².

Старец Филарет был преисполнен дарами Божией благодати. Дар проникновения в тайники человеческих душ позволял старцу безошибочно видеть нравственное состояние обращавшихся к нему. Дар его духовного рассуждения проявлялся в том, что он сразу определял духовное состояние человека и давал ему правильный совет. Очень часто по дару прозрения, которого он сподобился за свою богоугодную жизнь, о. Филарет предвидел и предсказывал будущее. Так, однажды проездом из Киева заехали к старцу Филарету в Глинскую пустынь мать с дочерью Елизаветой. Получив в беседе с настоятелем много мудрых духовных советов и наставлений, они собрались было уже уходить, как вдруг о. Филарет неожиданно слегка ударил своим игуменским посохом дочь Елизавету и сказал: «Привыкай к этому, – когда сама будешь его носить, то будешь знать, как им пользоваться»⁷⁸³. Пророческие слова настоятеля сбылись. Елизавета впоследствии стала игуменией Верхо-Харьковского монастыря Емилией.

Дар прозорливости способствовал о. Филарету и в осуществлении внешней преобразовательной деятельности в Глинской пустыни.

Можно было бы привести много других примеров прозрения о. Филарета. Так, он сподобился видеть душу почившего преподобного Серафима Саровского, возносимую Ангелами со славою на небо, о чем он сам рассказывал многим. «Ночью 2-го января 1833 года после утрени, стоя на крыльце своей келлии, о. Филарет увидел сияние на небе и чью-то душу, Ангелами с пением возносимую на небо. Долго смотрел он на это чудное видение, подозвал к себе некоторых братий, тут случившихся, указал им на необыкновенный свет и, подумав, сказал: «Вот как отходят души праведных! Ныне в Сарове почил отец Серафим». Видеть сияние сподобились только отчасти двое из братий. После узнали, что точно в ту самую ночь скончался отец Серафим»⁷⁸⁴.

Велика была сила молитв старца Филарета, и многочисленные случаи исцелений свидетельствуют об этом. Однажды один крестьянин с сильной головной болью приехал на монастырскую мельницу. В то время там был о. Филарет; он взял больного за голову двумя пальцами, и болезнь тотчас же прошла⁷⁸⁵.

Современники называли о. Филарета «старцем святой жизни»⁷⁸⁶. «Олицетворяя в себе тип древнего иночества и настоятельства по образу великих светил иночества: Пахомия, Евфимия, Саввы и других восточных и отечественных наших преподобных, игумен Филарет с великою мудростью духовною и прозорливостию соединял особую кротость и любовь ко всем ближним. Эта любовь выражалась в нем преимущественно в желании и стремлении всех спасти и привести в духовное о Христе совершенство… Это был и настоятель, и вместе любвеобильный отец для всей своей братии, которою руководил он не столько строгостию, сколько любовью и собственным примером святого иноческого жития»⁷⁸⁷. Отец Филарет воздвиг Глинскую пустынь «на степень благоустроеннейшего в духовном отношении монастыря»⁷⁸⁸.

Труды о. Филарета не могли остаться незамеченными. «За отлично усердную службу»⁷⁸⁹ 20 января 1829 года он был награжден золотым наперсным крестом из кабинета императора Николая I⁷⁹⁰ (весом 15 золотников)⁷⁹¹.

Поздравляя Глинского настоятеля с наградой, обер-прокурор Св. Синода князь П. С. Мещерский, вероятно, лично знавший о. Филарета, писал: «Я имел счастье представлять на Высочайшее усмотрение о заслугах и значительном приобретении, сделанном Вашим Преподобием в пользу Глинской Богородицкой пустыни, управлению Вашему вверенной. Его Императорское Величество, во внимание к усердию и заслугам Вашим, Всемилостивейше соизволил пожаловать Вам из кабинета золотой наперсный крест на таковой же цепи… Мне приятно принести Вам усерднейшее поздравление с сим знаком внимания к заслугам Вашим со стороны начальства и милости… Государя. С истинным почтением имею честь быть Вашего Преподобия покорнейший слуга князь Петр Мещерский»⁷⁹².

«За примерное поведение и попечительность в благоустройстве обители» 1 марта 1835 года о. Филарету был вручен игуменский посох⁷⁹³.

14 марта 1839 года «за прохождение настоятельского служения с 1817 года, при поведении весьма честном, с отличным усердием и особенно пользою для обители» о. Филарет был возведен епископом Илиодором в сан игумена⁷⁹⁴.

Однако не к земным почестям были направлены устремления о. Филарета. Сознание своего труда ради Бога и Царицы Небесной было самым большим его утешением.

До самой кончины он ревностно исполнял свои настоятельские обязанности: ежедневно отдавал распоряжения по делам обители, принимал братию, благословлял богомольцев и т. п. Однако все более и более возвышаясь духовно, о. Филарет с каждым днем слабел телесно. В 1838 году за два дня до праздника Рождества Христова от полного изнеможения сил он потерял сознание, братия с трудом привели его в чувство. После этого телесные силы о. Филарета стали угасать видимо для всех. Последнюю Божественную литургию он совершил в Неделю Православия Великим постом 1841 года.

Перед переходом в иную жизнь игумен Филарет благословил братию и со смирением «просил у всех прощения и молитв о себе… В молчании и уединении встречал [он] приближающуюся кончину»⁷⁹⁵. Господь благословил ему в духовной радости провести первый день Пасхи. В час пополуночи под понедельник он причастился Святых Таин, а в 6 часов 30 минут утра старец Филарет мирно скончался. Это было 31 марта 1841 года⁷⁹⁶. Знаменательно, что в этот же день совершалось празднование Иверской иконе Божией Матери⁷⁹⁷, которую о. Филарет получил в благословение при переходе на настоятельство в Глинскую пустынь. Благоговение перед этой иконой он пронес через всю последующую жизнь и в честь этой иконы устроил храм над святыми вратами в Глинском монастыре. Игумен Филарет по дару прозрения еще за два года предсказал свою кончину и указал своего преемника⁷⁹⁸.

Отпевание игумена Филарета 3 апреля⁷⁹⁹ совершили архимандрит Рыльский Иоасаф, благочинный монастырей, и настоятель Петропавловского монастыря Черниговской губернии архимандрит Иоанникий (впоследствии Глинский старец схиархимандрит Илиодор, постриженик о. Филарета), собор священноиноков и священников. «Иеромонахи и послушники; старцы и юноши равно оплакивали своего великого старца – отца, который, как святой, лежал в гробу, издавая благоухание от труженического мертвого своего тела»⁸⁰⁰. Один из послушников спросил о. Арсения (Митрофанова): «не положено ли было в гроб каких благоуханий земных». Отец Арсений, который «присутствовал при облачении и положении во гроб свято почившего старца, удостоверил его, что никаких благоуханий не было там положено, а что это благоухание есть возмездие от Бога потов и трудов его преподобных»⁸⁰¹.

В самой смерти блаженного старца Филарета, когда все собравшиеся священнослужители в праздничных ризах возносили к Богу победные над смертью пасхальные песнопения, казалось, был залог вечного блаженства почившего в Царствии Небесном.

Похоронен был настоятель Филарет «согласно его завещанию у прага храма, да поминают все входящие в храм Господень» (слова, сказанные старцем при приготовлении себе смертного покоя)»⁸⁰². Последним его предсмертным завещанием было: «Имейте, братие, мир и любовь между собою, а я, если обрету у Господа дерзновение, то верую, яко обитель наша не оскудеет. Вы же сотворите любовь, поминайте меня отцом своим, аще аз и недостойный, и обрящете благодать от Бога»⁸⁰³.

И поистине игумен Филарет не оставил духовных чад своим предстательством перед Богом. Он являлся неоднократно схиархимандриту Илиодору и другим своим ученикам или почитателям, предсказывая им день кончины, подавая необходимые советы, спасительные наставления.

В свою очередь, ученики, а также многочисленный сонм последователей игумена Филарета до сих пор, где бы они ни жили, бережно хранят его наставления – уроки об очищении сердца, руководствуются ими в своей духовной борьбе. Один из близких учеников отца Филарета – послушник Евстафий, впоследствии схимонах Евфимий (Любимченко), будучи в преклонном возрасте, передавал молодым братиям наставления, слышанные им от настоятеля Филарета, при этом он часто повторял: «Так нас учил старец Филарет, так и вы исполняйте и передавайте другим для исполнения, если желаете быть его (Филарета) учениками»⁸⁰⁴.

Господь, несомненно, сподобил Своего праведника – Глинского настоятеля игумена Филарета небесной славы, о чем свидетельствуют многочисленные примеры. «Некоторые старцы, достойные духа созерцаний, неоднократно видали покойного отца Филарета Глинского поющим на клиросе с братией; однажды ученик его схиархимандрит Илиодор, горя любовью к братиям Глинской обители, кои с ним полагали начало, вместе живут или умерли, молился Господу, да откроет ему о числе спасшихся и спасающихся. Господь, вняв молитве Своего угодника, утешил его видением.

Старец Илиодор, стоя в храме, видел, что не только храм, но и алтарь уставлен большими и малыми светильниками: иные из них горели, другие предназначались к горению. Но этого мало, при видении спасшихся отцу Илиодору естественно желалось знать участь своего достойного учителя батюшки игумена Филарета. И Господу угодно было не оставить его в недоумении.

Во сне отец Илиодор видит себя в монастырском соборе, который наполнился крылатыми монахами, блиставшими небесным светом. Между ними, как солнце среди звезд, стоял отец игумен Филарет. Лицо его было так светло, что от блистания небесной славы невозможно было смотреть на него»⁸⁰⁵.

Удостоившись этого видения и с благодарностью вспоминая своего учителя, отец Илиодор иногда говаривал: «Я верую, что батюшка отец Филарет почивает нетленным»⁸⁰⁶, ибо по слову Св. Писания: «Блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними» (Апок. 14, 13); «Блажен, его же избрал еси и приял, вселится во дворех Твоих» (Пс. 64, 5).

Прозорливость слов старца схиархимандрита Илиодора подтвердилась следующим достоверным фактом. В 1847 году, когда копали рвы для фундамента в целях расширения соборного храма, пришлось вскрыть склеп, где был погребен отец Филарет. Монах Израиль, «видя гроб совершенно целым, решился приподнять крышку его и увидел одежды также целыми, а тело аввы нетленным и благоухающим»⁸⁰⁷.

Во все последующие периоды существования Глинской обители в ней всегда с великим благоговением хранили память о незабвенном авве. И лучшим подтверждением этому служило строгое соблюдение монастырского устава и всех заветов старца, причем «соблюдение не ограничивающееся одной внешней стороной, но проникнутое самим духом пустынного общежительного иночества, об утверждении которого в обители так заботился старец Филарет»⁸⁰⁸.

По свидетельству иноков обители, и в ХХ веке из уст Глинских старцев часто слышались выражения: «Старец Филарет говорил», «Батюшка Филарет установил» и т. п.⁸⁰⁹.

В день тезоименитства преподобного аввы, 1 декабря (ст. стиль), в Глинском монастыре и в Дальнем Спасо-Илиодоровском скиту всегда совершалось заупокойное всенощное бдение, а после литургии – панихида.

В этот день произносилось специальное поучение, посвященное богоугодной жизни старца Филарета – смиренномудрого и богобоязненного подвижника⁸¹⁰.

Своими молитвами, трудолюбием, духовными книгами, нотными произведениями, «уставами» игумен Филарет оставил последующим поколениям много памятников. Но лучшим из них стала возрожденная и возобновленная им Глинская пустынь.

Отец Филарет еще за два года до кончины на слова иноков: «После вас, батюшка, обитель наша совсем разорится» ответил: «Не разорится, а созиждется, увеличится и процветет»⁸¹¹. И предсказание его исполнилось.

Имея от Бога высокие духовные дарования, игумен Филарет сумел так искусно направить жизнь обители, что о ее патриотической, просветительной, благотворительной деятельности впоследствии знала вся страна. Иноки обители, как проводники в жизнь известных нравственных требований, служили и духовным, и временным материальным нуждам своего народа.

О расцвете Глинской пустыни в послефиларетовский период рассказано в последующих главах данной работы.