СЛОВО В ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА ПАВЛОВИЧА

В эту минуту, слушатели, мы приносим жертву хваления Богу, ущедряющему на нас в благочестивейшем монархе и тезоименитом ныне благоверном Государе Цесаревиче и Великом Князе Константине Павловиче. К тому побудило нас спокойствие, которое до сих пор не прерывается в мирных селах и городах наших. Спокойствие, драгоценностью превышающее все блага земные, есть награда за благочестие или остаток милосердия, посылаемого на благих и злых.

Кто знает, слушатели, может быть, и наше спокойствие есть последняя капля милосердия, за которой изольется чаша гневного мщения. По мере того, как умножается нечестие, иссякает милосердие. Умножение нечестия несомнительно, если во многих окружающих нас видны уже начатки беззакония. Эта душевная болезнь столько же прилипчива, сколько самая сильная зараза для слабого тела нашего. Она, внедрившись в одного человека, немедленно изливается на другого. Беззакония, услаждающие чувственность, лестные для слабости нашей, не могут начинаться и оканчиваться в одном сердце. Они удобно и неприметно заражают весь круг людей, в котором живет нечестивый.

Благочестивые сыны России, любезного Отечества! Вы знаете цену спокойствия, печетесь о благосостоянии не только вашем, но и общественном, а потому для предосторожности в сохранении вашего спокойствия не утрудитесь вникнуть, сколь удобно нечестие одного сообщается другому, вместе с каким бедствием для ближних и для самого Отечества.

«Помышления сердца человеческого – зло от юности его» (Быт. 8:21). Семя запрещенного плода, падшее на сердце первого человека и проросшее в нем, не могло не пустить побегов своих на весь род человеческий. Дети родятся с теми же болезнями, с какими родители зачинают их. Зачатый в беззакониях, рожденный в грехах, как скоро начинает мыслить, желать и действовать, уже мыслит превратно, желает беззаконно, действует порочно. Младенец в пеленах, потом растущий перед очами родителей имеет склонности не свои, но отеческие, в самом начале стремящиеся уже ко злу – «помышления сердца – зло от юности его».

Строгое воспитание даже благочестивых родителей попечительными наставлениями, благоразумным побуждением, живым образцом, удобнее всего запечатлевающимся на юном сердце, этой пшеницей может только заглушить, а не исторгнуть плевелы прародительской склонности к нечестию. Но если этот строго воспитанный юноша вступает в свет – в толпу людей, мало пекущихся о благонравии, то благие наставления родителей остаются в стороне, плевелы снова подавляют пшеницу. Для него, по общему окружающих вкусу, добрая простота скоро покажется невежеством, целомудрие – неопытностью, скромность – диким свойством, воспитание родителей – воспитанием, для нынешнего времени совершенно неприличным.

В самом деле, мир, собрание людей, только наружностью отличающихся друг от друга, а порочной жизнью и развратным сердцем совершенно подобных между собою, не может терпеть благонравия. В нем добродетель есть отрасль (если можно так уподобить), отрасль дальних стран, для которой несносен самый воздух. Она в первые минуты бытия своего среди язвительного дыхания нечестивых должна увянуть, потом засохнуть. Не потому ли апостол Павел так строго учит не смешиваться с миром, что «если кто, называясь братом, говорит он, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или хищником; с таким и не есть вместе» (1Кор. 5:11)? Павел запрещает даже и есть вместе с явными нечестивцами. Что это значит? Видно, слабость человеческая, укрепляемая добродетелью, недолго может сопротивляться врожденному влечению к порокам, особенно в присутствии и усилении людей нечестивых. Апостол, зная свойства человеческие, ясно изобразил слабость эту, сказав: «Не знаете разве, что малая закваска квасит все тесто?» (1Кор. 5:6). Неужели не знаете, что малое число нечестивых может всех вблизи находящихся склонить к нечестию? Квас заключает в себе много кислой остроты, которая скоро наполняет все собрание. Нечестие много имеет своей кислоты, также проницательной и острой, которую разливает на всех окружающих – все собрание людей квасит. Известно, что и беззаконные люди стараются иметь своих последователей, нечестие – своих поклонников, своих обожателей. Враг Божий и человеков, как лев, рычит, ища, кого поглотить. Нечестивый его слуга, его сын, как же не будет следовать господину своему, как же не будет рычать силой отца своего? Но, хотя бы мы не чувствовали насилия, влекущего нас к беззаконию, впрочем, находясь в обществе нечестивых, обыкновенно замечаем их пороки, мысленно исчисляем их. Между тем, неприметно сами себя извиняем в своих погрешностях, а таким образом позволяем себе большие. Если же уважаемое какое-нибудь лицо будет обезображено нечестием, если господин некоего числа люди, если властитель целого общества, даже если отец семейства будут заражены беззакониями, то погибли подвластные, погибло общество, погибло и семейство. Нечестие заразит сердца слабые. Пороки высших людей, возвышенных над прочими званием, не могут оставаться при них одних, хотя бы они того и не желали. Те, которые ищут их милостей, стараются согласовывать свои желания с желаниями высших, угождать их воле и, таким образом, следовать даже порокам их. Многие рабы даже хвалятся тем, что умеют в точности подражать какой-нибудь порочной страсти господ своих. Другие, видя беспечность своих властелинов, нечувствительно сами привыкают к беспечности. Прочие, желая соблюсти обязанность свою, нередко возбуждаются к негодованию, или злословию, или к неповиновению. Потому развратный господин может увериться, что рабы его, если не столько же, как он, то, по крайней мере, вполовину его, развратны. Нечестивый властитель сам себе может ручаться за большее число в обществе подобных себе, если не во всем, то, по крайней мере, в некоторых чертах нечестия. Отец семейства может быть точным изображением всего дома, всех детей, если только все им воспитаны. Насколько это удобно, слушатели: «малая закваска квасит все тесто» (1Кор. 5:6), – настолько удобно и передается нечестие сердцам нашим! Что, если мало находится сопротивляющихся ему от мира? Ах, слушатели! Едва ли, к сожалению нашему, не доказывается это подражанием гнусному обыкновению в одежде, во вкусе, в словах, в обращении. Нечестие, подобно сильному стремлению многой воды, разливается всюду и, потопляя непорочность с добродетелью, угрожает страшными бедствиями.

Любители обыкновений суетного мира, дополняющих успехи нечестия, достаточно почерпнули от потока этого или совсем погрузились в него. Жалкие! Неужели сами они не видят, что это есть собственное их бедствие, добровольное подвержение смерти не только телесной, но и душевной – вечной смерти, вечному лишению благ небесных?! Они знают, что нечестие есть повреждение ума и воли, есть произведение отца лжи, князя века сего, диавола. Знают, что оно основано на неправде, поддерживается хитростью и пронырством; знают, что нечестием сокрушают жизнь свою, что умножают горести и без того горестного состояния; что лишаются истинного благородства – честности, оставляют детям своим в наследство болезни, гнусный образ жизни, в наследство также и вечную смерть. Наконец, знают, что раздражают Бога и побуждают Его на скорое мщение. Боже мой! Знают все это, однако, за необходимое почитают продолжать нечестие. Какое миролюбцев ослепление! Какое бедствие! Но это бедствие не есть только их собственное, они не могут существовать без пагубы для всех окружающих.

Кроме того, что нечестивые, дыша смертоносным воздухом, заражают ближних, они еще благо свое строят на бедствии сожителей. Завистливый никогда не успокаивается, видя соседа более, нежели он, состоятельным. Зависть шепчет ему: «Ты можешь пользоваться чужим, пользуйся, только умей скрыть». Делающий сделку, непрестанно ищущий себе прибыли, кого не обманет, кому не солжет, когда не стыдится жизнью своей обманывать и лгать Богу? Сребролюбец может ли распутать узел, запутанный неправдами? Может ли видеть истину, когда очи его ослепляются блеском серебра или золота? Самолюбивый, отличающийся каким-нибудь талантом перед прочими, чего не сделает в погибель ближнему, только бы угодить себе? Гордый непрестанно и весь болен. Каждое легкое, но неприятное ему прикосновение делает смертельную рану, за которую он готов всякому мстить, если можно, даже смертью. Богатый стяжание свое умножает бедностью весьма многих. Роскошный, пьющий драгоценность и сладость, едва ли не всегда пьет слезы ближних своих. Тщеславный герой ничем столько не насыщается, как погибелью нескольких тысяч людей или целого народа. А хитрые и злобные, сластолюбцы, клеветники, прелюбодеи... не для чего исчислять их злодеяния роду человеческому. Нет бедствия, нет обиды, нет оскорбления, причиняемого нам ближними, которых бы не был виною нечестивый. «Гроб открытый – гортань» нечестивого (Пс. 5:10); «яд аспидов под устами его» (Пс. 139:4); «преседит в ловительстве с богатыми, чтоб убить неповиннаго» (Пс. 9:29), «и ловит в тайне, как лев в ограде своей, чтобы схватить бедного» (Пс. 9:30), «ноги его спешат на пролитие крови» (Прит. 1:16). Вот черты нечестивых, черты, не человеком изображенные, но Духом Святым. Подлинно, слушатели! На что не решится, на что не отважится тот, который отважился презреть закон природы и совести, голос Церкви и живого Бога? Есть в некоторых пагубное ослепление – думать, что нарушение закона Божия не есть еще нарушение закона гражданского; но если всякий закон в христианском обществе основывается на законе Божием, то помыслите, слушатели, может ли не рушиться огромное здание при нарушении основания? Основание закона гражданского раскопано, нарушено. Может ли самый закон остаться целым, ненарушенным? Конечно, страх суда, ополченного строгим мщением против нарушителей закона, удерживает нечестивого в пределах, законом предписанных каждому гражданину. Но сей страх удерживает от законопреступления только явного. Если же нечестивый питает себя надеждою скрыть преступление от блюстителей закона или сами блюстители мало пекутся об изыскании законопреступника, то закон гражданский почитает он за паутину, удерживающую в пределах своих только слабых, робких и низких людей. Тогда нечестивому закон есть беззаконие его, или нарушение прав общественных. Если бывает нужно, он употребляет закон средством для лучшего притеснения невинных, для большей запутанности истины, удобнейшим средством к удовлетворению непотребным страстям своим. Верность в обязательствах, исправность в договорах для нечестивого гражданина есть не что иное, как надежное искусство обманывать и лучше придавать лицемерию вид истины. «Любящий другого исполнил закон» (Рим. 13:8). Так свидетельствует Писание. Без любви никто и никогда в строгости не исполнял никакого закона. Но какая любовь в сердцах, исполненных коварства и злобы? Какая любовь в тех, которые любят только пагубу, в которых действует, по словам Апостола, дух сопротивления, дух злобы? Да и к кому, когда они сами себе несносны? Ужасное ослепление, особенно для блюстителей закона, думать, что нарушитель закона Божия не может почитаться нарушителем закона гражданского. Такое мечтание принуждает их терпеть заблуждения, позволять малые пороки, наконец, послаблять злодеяниям. Между тем, кто не сознается, что терпеть заблуждения – значит, угнетать истину? Позволять малые пороки – значит, оскорблять добродетель? Послаблять злодеяниям – значит, приносить в жертву невинность? Это попущение не позволяет им видеть, сколь близко до того, что их власть сделается недействительною или суетным кумиром, отданным в жертву безумному нечестию? Премудрый царь давно научил нас, что «развращенное сердце кует зло, умышляет зло во всякое время, сеет раздоры» (Прит. 6:14). В самом деле, кто дерзнет нарушить общественное спокойствие, кроме нечестивых граждан? Что бы побудило Саула искать жизни Давидовой, если б не было соревнования к славе? Кому свойственно вооружиться против отца кроткого и благочестивого, как разве не тщеславному Авессалому! Сверх того, бросьте легкий взор в бытописания, вникните, что было причиной возвышения государств и виною падения их? Ниневия, Вавилон, Иерусалим, греки и римляне, кажется, на развалинах своих, как бы на общей гробнице государств, оставили нам все единую, четкими буквами изображенную надпись: «Добродетель возвысила, нечестие нарушило их». Видно, сбылось над ними пророчество Писания: «злодеяние ниспровергнет престолы сильных» (Прем. 5:24). Тот, без воли Которого не падает и волос головы нашей, перед Которым все обнажено и явно, неужели не видит разврата? Неужели не оскорбляется нечестием, пускающим стрелы на милосердие и правосудие Его? Неужели притеснение сирых, слезы бедных, обиды беззащитных, гонение добродетельных сокрыты от Бога, знающего все тайны сердец человеческих? Неужели впустую сказал нам Бог Всесильный: «У Меня отмщение, Я воздам» (Втор. 32:35). «Неужели Я не накажу? И не отомстит душа Моя такому народу?» (Иер. 5:9) Нечестивые отсрочкой гневного посещения Божия, долготерпением, продолжающимся единственно для сохранения душ праведных или могущих вырасти среди терния мирского, или выросших, но еще не переселившихся в покой небесный, – этим, говорю, долготерпением успокаивают себя нечестивые среди всех беззаконий, среди всех зол и ужасов. Но мы знаем, слушатели, что праведная десница Божия само же нечестие обращает на уничтожение нечестия. Знаем, что Божие наказание за беззакония там уже началось, где заметны несогласия в семействах, раздоры в соседстве, где слышны хищения, грабежи, убийства. Где бедность и недостатки с часу на час умножаются, где некоторые сословия уже теснотою питаются. Где, хотя с самым спасительным намерением, проливается кровь человеческая.

Как нам не верить, что если умолкает голос земного правосудия, то это предзнаменует близкое откровение правосудия небесного на земле. Бог наш сказал устами пророка Иеремии: «утучнились и ожирели, преступили всякую меру во зле, не разбирают судебных дел, дел сирот; благоденствуют, и справедливому делу нищих не дают суда. Неужели Я не накажу? И не отомстит душа Моя такому народу?» (Иер. 5:28–29) «О горе, город нечестивый! Я, Господь, Я говорю: приду, и сделаю, и не отменю, и не пощажу, и не помилую. По путям твоим, и по делам твоим буду судить тебя» (Иез. 24:14). Суд Божий сотворит на земле ужас и страх: разорится город, разрушится громада государственная и в развалинах своих погребнет нечестие. Любезные соотечественники! Мы до сих пор избавлены от таких ужасов. Еще благое небо посылает на нас щедроты свои. Но что последует с нами, если, примечая быстрый ход нечестия, великие успехи его, на все будем взирать хладнокровно или сами содействовать усилению нечестия? Да не будет, да не будет! Но, вознося на алтаре этом молитвенный фимиам к Престолу Всевышнего о благоденствии блюстителей спокойствия нашего, очистив руки и сердца, обратим их с детскою простотою к Отцу небесному: «Отче наш! Хлеб Твой небесный дай нам сегодня. Как дети просим от Тебя хлеба – мирного спокойствия. Сотвори, да хлеб этот подкрепит силы наши к одолению нечестия». Аминь.

Произнесено 21 мая 1809 года.