Слово по избрании судьей от Санкт-Петербургского дворянства

«Итак, да будет страх Господень на вас: действуйте осмотрительно, ибо нет у Господа Бога нашего неправды, ни лицеприятия, ни мздоимства» (2Пар. 19:7). Слова эти заимствованы из уст царя Иудина, поставившего судей в крепких городах своих, и к вам, избранные судьи, обращаются. Иосафат открыл судьям, с одной стороны, величие суда, по которому входят они в права Божии над людьми, ибо суд их наименовал Господним. С другой – опасность унизить это величие неправдой, свойственною человеку, превратить права Божии перед людьми по требованиям человеческим и омрачить суд мздоимством. А потому, чтобы вразумить их, как стоять на такой высоте и не колебаться, как соблюдать права Божьи над людьми и не оскорблять Бога и людей, указал способ совершать все в безопасности, сказав: «Итак, да да будет страх Господень на вас: действуйте осмотрительно!» Он один удержит вас от неправды, защитит от лица сильных, отвратит от корысти, так как нет у Господа Бога нашего неправды, ни лицеприятия, ни мздоимства. Тот же высокий подвиг суда предстоит вам, слушатели судьи, и те же опасности, какие судьям Иудиным. До сих пор те же страсти обременяют землю и сердца наши, которые обременяли древних предков. На земле, растленной беззакониями, под небом, еще поражающим проклятиями, от семени греха нельзя ожидать плодов правды и бесстрастия. Следовательно, и ныне есть тот же путь суда – в безопасности от страстей, который показан судьям древним: только страх Господень может сохранить от неправды, от лицеприятия и принятия мзды. «Итак, да будет страх Господень на вас: действуйте осмотрительно!»

Да не смущается сердце ваше, что страх полагается в начале путей ваших. Он не есть скорбь, потрясающая душу, чтобы низвергнуть ее в отчаяние, но есть начало покоя, ибо от него рождается бесстрастие. Оно есть начало премудрости, которой просил царь Израилев, дабы «судить народ Твой праведно» (3Цар. 3:9). Свойство этого страха, если можно изъяснять тайны небесные земным языком, есть свойство жизни ангелов, которые в пламенной любви трепещут перед величием всемогущего и правосудного Бога. Происхождение этого страха не должно искать на земле между делами рук и сил человеческих – он с неба приходит на землю и есть Дух от дыхания Вседержителя так, как нисхождение его на судью кроткого описывает пророк: «И страхом Господним исполниться, и будет судить не по взгляду и не по слуху, но будет судить по правде» (Ис. 11:3–4). Этот страх да будет на вас, слушатели! Судья, принимая суд над подобными себе, дает обещание судить в правде. Но без страха Божия вся правда его есть тайное или явное пристрастие к самому себе. Ибо тогда он более всего боится себя, т.е. своих невыгод. Или, по-видимому, ничего не боится, но в таком случае всем должно его бояться, как врага всякой правды. Око судьи, даже проницательного, не освещенное светом Божьим, еще темно, хотя бы просвещено было многими законами человеческими, потому что еще возмущается удовольствиями, ослепляется вожделениями. Суд естественный, сколько бы ни утверждался на законах, еще колеблется от вражды и дружбы, уклоняется на сторону своих нужд и выгод, изменяется по временам и желаниям. Оправданием своим он не успокаивает судимых, и обвинением не устрашает их. Тогда законы только скрывают или защищают недостатки судьи, а не удовлетворяют судимых. Тщетно мы будем надеяться, что ищущий правды своими силами найдет ее, по крайней мере, по указанию сердца. Сердце человека, не сокрушенное страхом Божьим, страшно не только в судье, но и во всяком человеке, если будем взирать на него очами Сердцеведца. «Из сердца исходят помышления злые, – говорит Он, – прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, лесть, завистливое око, богохульство, гордость, безумство» (Мк. 7:21–22). Если не все эти ужасные черты внутреннего безобразия вмещаются одновременно в каждом неочищенном сердце, то, по крайней мере, многие. Надежда правды в суде несомненна только тогда, когда судью одушевляет дух страха Божия. «Страх Господень чист» (Пс. 18:10), следовательно, чисто и сердце, им охраняемое. Этот страх, как страж, стоит при вечных вратах души нашей, чтобы сохранить чистоту ее. Как херувим, с пламенным оружием стережет ее от повреждения, отсекает каждую беззаконную мысль, как скоро она является. Опаляет или совсем сжигает каждое хотение, которое рождается от плоти и крови. Страх Господень есть сила божественная, подаваемая душе человеческой. Он, как свет от Отца светов, освещает внутреннюю мглу души нашей. Как теплота от беспредельной любви, согревает холодность нашу к истине. Как огонь от огня всесожигающего, разрушает и истребляет все преграды к правде, и в то же время воспламеняет все желания сердца к непрерывному действию, к терпению и ревности по правде. Таким образом, страх Господень человека-судью творит орудием Божьим перед людьми, устами судьи изрекает суд Божий на людей, руками его подает или отнимает спокойствие граждан, мечем его карает или защищает судимых. Страх Господень все творит в любви, трепещущей перед величием праведного Судьи-Бога и, однако, так возвышает судию-человека, что присваивает ему даже имя Бога (Пс. 81:1), дабы явить на земле царство и славу Божию. Этот страх да будет на вас, судьи! И храните и творите! Другая опасность в суде, от которой царь Иудейский предостерегает судей своих, есть лицеприятие. Никто не терпит лицеприятия, но, без страха Божия, почти столько же лицеприятелей, сколько судей. Пока мысли и желания наши так пригвождены к земле, что все надежды наши не простираются далее земли и основываются только на силах человеческих, до тех пор судом нашим управляют люди, а не закон и истина. Тогда наша польза или вред, сила судимых или бессилие решат всякое дело. С этой слабостью, если приступим к суду над сильными земли, то, боясь их сил или надеясь на их благоволение, ослабляем силу закона в пользу их. Если приступим судить наших знакомых, то обязанности судии превращаем в обязанности ходатая и в законе ищем защиты беззаконию любимых нами людей. Если же будем судить наших врагов или оскорбителей, то, вместо судьи, делаемся их гонителями, хотим карать их прежде суда, или в том же законе, где они ищут защиты, мы ищем им обвинения. Но пусть это малодушие свойственно душам малым и низким. Есть другая слабость душ, почитающихся великими, которая носит тоже имя лицеприятия: защищать на суде сирых и вдовиц, ходатайствовать о бессильных и беспомощных, подлинно, есть дело великое, но отступать для них от истины, искать им защиты, когда закон не защищает их, искать помилования, когда закон не милует, есть лицеприятие. Ибо отступлением от правды для человека ставим правду ниже человека. Впрочем, и то есть уже лицеприятие, когда мы праведно осуждаем преступления, но в отсутствии преступника, чтобы скрыть руку, написавшую осуждение. А общество праведно осудит нас в лицеприятии. И тогда, когда мы, облеченные силою законов, будем молчать, когда надлежало бы говорить о законах, или будем говорить о них в домах наших к уху, когда надлежало бы проповедовать их на крышах. Для избежания от этого осуждения не довольно страха законов царских, которые связывают только руки и язык, но не ум и волю, не довольно сил рассудка, который ослепляет страсти. Не довольно всего нашего желания, которое непостоянно и нетерпеливо, будучи же обращено само в себя, во всем и везде только себя любит и только себя ищет. Следовательно, для избежания лицеприятия нам должно избежать самих себя, т.е. любви к себе, ибо от сего корня растут все страсти. Должно стать выше всякого земного страха, чтобы ни для чего земного не отступать от закона, ни в каком случае не взирать ни на какое лицо, взирая на одну истину. На этой ступени беспристрастия можно поставить один страх Божий. Боящийся Бога не боится ничего человеческого: «Господь Спаситель мой, – сказал один из боящихся, – кого убоюся?» (Пс. 26:1). «Господь мне помощник: что сделает мне человек?» (Евр. 13:6). Страх Господень ставит нас в присутствие Бога всесильного и справедливого, Бога богов и судей. И, чтобы приблизить нас к Его неприступному величию, страх держит перед Его лицом, перед лицом, видящим каждую мысль нашу, слышащим каждое ее движение, перед лицом страшным и праведным, утверждающимся, однако, внутри души нашей. Кто перед этим лицом в душе своей дерзнет мыслить неправедное, и какое лицо человеческое может скрыть нас от этого лица всевидящего? Чем постояннее пребывает дух наш в этом Божественном ужасе, тем безопаснее взирает на все земное. Этим страхом укрепленный Пророк без страха всюду свидетельствовал истину: «Буду говорить об откровениях Твоих перед царями, и не постыжусь» (Пс. 118:46). Этим же страхом одушевлены были бесстрашные проповедники Иисуса Христа, возвещая о Нем на сонмах и сборищах, перед царями и владыками, среди мучений и смертей. Они не боялись людей, «убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10:28). Не боялись ничего, кроме истины, и никого, кроме Бога. Этот спасительный страх да будет на вас; и храните и творите! Если бы судьи всегда были одушевляемы этим страхом, то никакая корысть не отягчала бы их рук и совести и никакая мзда не входила бы в судилища. Без страха Божия корысть в суде есть бог, которому служат судьи и судимые. Этот бездушный истукан иногда не может даже скрыть гнусности своей от судьи, но, владея его сердцем, управляет судом. Хитрость виновных, дабы избежать законной строгости, изобрела столько корыстей, сколько судьи имеют прихотей. Оправдание на суде они покупают не всегда серебром и золотом, но иногда похвалами, иногда боязнью и ласкательством, иногда увеселениями и пиршеством, а иногда слезами и сетованием. Каждому судье приносят свою корысть и каждому его идолу свою жертву; мудрый и терпеливый судья, наконец, уловляется корыстью. Пока истинный Бог не сокрушит всех идолов в нашем корыстолюбивом сердце, до тех пор мы невольно любим приношение жертв, любимых нами. Те, которые живут на земле для земли и чувств, рано или поздно пленяются корыстью земной и чувственной; а живущие на земле для неба пренебрегают всеми корыстями: «У Бога нашего нет мздоимства». Поэтому Валаам, исполненный страха Божия, не принимал никаких богатых обещаний царя земного, чтобы не оскорбить Царя Небесного. «Если даст мне Валак, – отвечал он царю через посланников, – Если даст мне полный дом свой серебра и золота, не могу преступить повеления Господа Бога» (Числ. 22:18). Эту же крепость в страхе Божьем соблюдал судья и первосвященник Израилев. Всю жизнь творя суд над Израилем, он в конце дней своих засвидетельствовал чистоту суда от мздоприятия перед всем Израилем: "Вот я, – говорит он ко всем мужам Израилевым, – вот я! Свидетельствуйте на меня перед Господом: у кого взял я вола, или осла, или кого обидел, или кого притеснил, у кого взял дар» (1Цар. 12:3). Всеми силами укрепитесь, слушатели, в страхе Божием; он укрепит вас в чудном могуществе отвергать всякое приношение, хотя бы величием равнялось оно царской палате, полной серебра и золота. Сохраните постоянно любовь к справедливой любви всемогущего Бога – она сохранит вас в правде и преподобии истины, которыми оправдаетесь перед судом Божьим и человеческим. Страх Господень, или Сам Господь, творит сердце судьи таким чистым, что судья всю жизнь отрясает руки от даров, а мысли от вожделений. Наконец, страх Господень открывает судье, что всякая и малейшая в суде мзда есть часть цены за невинную кровь, пролитую на кресте. Если и ныне серебренники считаются в суде за истину, то и ныне оценивается Тот же неоцененный Ходатай истины, Иисус Христос, в меньшей братии Своей. И этот страх Иисуса Христа да будет на вас: и храните и творите!

В этот день вы даете обещание в верности служения вашему Богу, отечеству и монарху. Вверившие вам суд над собой вас самих вверили суду Божию. Таким образом, поставили вас перед Богом для принятия от него суда и правды себе через ваши уста и руки. Сколь велико и славно, столь же опасно и страшно дело суда, которое вы на себя приняли! Отныне да воскреснет страх Божий в умах и сердцах ваших и руководит вами по опасным стезям суда в безопасности от неправды, лицеприятия и мздоимства! Прежде в тесноте и скорбях своих вы могли прибегать к судьям и закону и у них искать помощи и силы. Ныне законы требуют вашей силы и помощи, а вам самим «Господь Сил да будет прибежище и сила и помощь» (Пс. 17:23). Аминь.

Произнесено 25 января 1818 года