Слово в день тезоименитства Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Феодоровны¹⁶

Всяцем хранением блюди свое сердце: от сих бо исходища живота (Притч. 4. 28).

Со времени распространения в христианском мире, так называемых, свободных наук (с XVI-го столетия по Рождестве Христове) и высвобождения человеческого знания из-под руководства Божественного Откровения, доселе проповедуются учеными людьми всевозможные виды свободы. Прежде всего появилось учение о свободе разума, т. е., о праве каждого человека мыслить и веровать по своему; потом учение о свободе, воли, т. е., о праве каждого распоряжаться собою, ни от кого независимо, по своему усмотрению; наконец, в наше время получило широкое распространение учение о свободе чувства, которому будто бы человек должен следовать без сопротивления, не взирая ни на какие препятствия. Первая, – неограниченная свобода ума выразилась сначала в искажении христианских догматов, и потом в неверии и отрицании Христа Спасителя, и Бога Творца и Промыслителя, и мира духовного, и вечной жизни, и суда Божия. Вторая, – свобода воли – разразилась противлением власти родительской и правительственной, государственными переворотами, мятежами и убийствами. Последняя, – свобода чувства, или правильнее: свобода сердца – на наших глазах обнаруживается в крайнем разливе нравственного развращения, в грубейших пороках и плотских страстях. Каждый из этих видов свободы – один может погубить человека, но все вместе в полном развитии несомненно погубят и все человечество.

Единственное средство спасения мира христианского, как и вообще всего мира, состоят в искреннем обращении к вере во Христа Искупителя с послушанием Его заповедям. Начало этого обращения должно быть положено именно в ограничении свободы чувства, или сердца, и в его очищении так как только за его просветлением и умиротворением открывается и свободный доступ к душе человеческой веры, и кроткое послушание ее внушениям, и исправление жизни.

По этому особенному значению сердца в нашей деятельности и по гибельным последствиям нового учения об его неограниченной свободе, мы признаем полезным, по силам нашим, разобрать это учение. Новое выражение: „cвобода чувства“ мы признаем неправильными. Оно введено в употребление, чтобы новым словом обозначить новое, как будто доселе неизвестное учение. Между тем во все времена словом: „чувство“ в науках о человеке обозначалось частное ощущение телесное, или духовное, или даже орган телесных ощущений, каковы: зрение, слух и проч. Потому мы это неточное слово будем заменять словом „сердце“, как наиболее полно выражающим заключающееся в нем понятие.

Что же называется сердцем?

Сердцем называется способность духа человеческого

принимать впечатления из мира вещественного и духовного, и в особенности чувствовать внутреннее свое состояние под влиянием этих впечатлений. Известно, что впечатления, волнующие наше сердце, разделяются на два вида: приятные и неприятные, и вследствие тех или других мы испытываем удовольствие и благосостояние, или неприятности и страдания. Так как неприятные состояния духа стесняют и расстраивают его жизнь, а приятные содействуют его оживлению и возбуждению, то, как и всякое живое существо, мы ищем ощущений приятных и отвращаемся от страданий. В умножении приятных ощущений и утверждении их в себе на всю жизнь мы полагаем наше cчастие, а скопление скорбных и тягостных ощущений почитаем за несчастие. И так как, по справедливому суду разума, всякое живое существо получило бытие на радость жизни, а не на страдание: то на этом основывается право всякого разумного создания и, следовательно, право всякого человека искать себе счастья в том, в чем он его полагает. Отсюда и выводится учение „о свободе чувства“, или о праве каждого человека беспрепятственно стремиться к тому, в чем он видит свое благополучие. „Чувство свободно“, говорят последователи новых учений, – „ничто и никто не должен задерживать его законного стремленья к удовлетворению его потребностей! “

Так ли это? – Проверим этот взгляд сначала на основании опыта и прямо следующих из него выводов и умозаключений, потом приведем и учение Божественного Откровения, как о природных свойствах нашего сердца, так и о проявлении этих свойств в нашей жизни. Отсюда увидим и значение его неограниченной свободы.

Сердце имеет только один признак для определения достоинства каждого избираемого им предмета: приятность, или неприятность производимого им впечатления. Очевидно, – признак недостаточный. Известный предмет, – человек ли то, или вещь, – одною своею стороною, или качеством, может производить на нас приятное впечатление, но в то же время он может иметь и много других свойств, которых сердце не видит, но которые впоследствии окажут неприятное на него влияние. Отсюда происходят ошибки в выборе предметов привязанности сердца. Ежедневные опыты таких ошибок мы видим в выборе супругов, или друзей по влечению сердца, без должного рассуждения, за которыми нередко после восторгов и радостей следует печальное разочарование и за ним разрывы связей, сопровождающиеся огорчениями и бедствиями. Это знали и древние образованные язычники; поэтому кумира, означавшего сердечную привязанность, они изображали с завязанными глазами.

Далее, – самые роковые и гибельные ошибки нашего сердца, замечаемые в опыте, оказываются в предпочтении наслаждений чувственных и плотских духовным и разумным. Отсюда происходит и выбор предметов наших привязанностей и наших занятий наиболее из области чувственной жизни в ущерб избранию предметов духовных, питающих любознательность разума, возвышающих наше нравственное настроение и сообщающих самому сердцу, вместо бурных, страстных плотских наслаждений, тихие и непристающие радости и утешения научные, религиозные и эстетические. Это мы видим с особенною ясностью в настоящее время в господствующем ныне стремлении к обогащению, роскоши, развлечениям, непрестанной смене удовольствий и в изобретении наслаждений наиболее раздражающих чувственность.

Когда чувственность получает перевес во всех движениях нашего сердца, тогда сердце наше обнаруживает влечения крайне беспорядочные и гибельные. Так как плотские скоропроходящие наслаждения стремлениям нашего духа к неизменному счастью удовлетворить не могут: то является потребность переменять предметы наслаждений в той мысли, что эта смена продлит и упрочит наше счастье, как это мы видим в частой смене привязанностей у развращенных людей обоих полов и в непрестанной смене развлечений у людей праздных и рассеянных. Частая смена и повторение однородных удовольствий производит навык к ним, по времени обращающийся в страсть, которая особенно усиливается, когда наслаждения соединяются с сильными нервными возбуждениями тела, каковы: сладострастие, пьянство, азартныя игры и т. п. При усилении страсти и притуплении чувствительности нашего организма к обычным наслаждениям является потребность усиливать эти впечатления, разнообразить их, за чем нередко следует потеря вкуса к наслаждениям естественным и искание противоестественных, что было, по изображению Апостола Павла, в древнем язычестве (Рим. 1, 24–27) и что, к несчастью, замечается и ныне во многих, даже просвещенных христианских странах.

При таком извращенном состоянии сердца оно получает преобладание над всеми нашими духовными силами. Оно порабощает наш ум, заставляя придумывать новые наслаждения и находить для них средства; воспламеняет воображение, наполняя его нечистыми образами, преследующими человека и днем и ночью, и в свою очередь питающими страсти, если не удовлетворением их, то мечтаниями о предметах наслаждений; оно подчиняет себе волю, убивая ее силу сопротивляться страсти, так что человек, как раб, повинуется преступным влечениям своего сердца; оно заглушает совесть, которая умолкает пред порывами страстей, перестает обличать порок и открывает двери ко всем преступлениям. Таковы свидетельства опыта и наблюдений над деятельностью нашего сердца, получившего свободу и не управляемого разумом. Но справедливость требует сказать, что самые эти опыты стали для нас ясны и убедительны, главным образом, по указаниям Божественного Откровения.

Слово Божие, указав нам основную причину всех наших заблуждений и несчастий в повреждении природы человеческой первородным грехом (чего не знали языческие философы), с особенною силою изображает растление нашего сердца. Сам Господь Иисус Христос с трогательною простотою и ясностью указывает на неумение нашего сердца выбирать достойные предметы его привязанностей: „не собирайте себе сокровищ на земле, говорит Он, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут“ (Mф. 6, 19. 20). Тут же он указывает и тот роковой поворот, который происходит во всей нашей жизни вследствие утвердившихся привязанностей сердца: „где сокровище ваше, там будет и сердце ваше“ (21), т. е. сердце туда будет стремиться со всеми силами души вашей, где будут предметы его привязанностей.

С особенною силою Господь изображает нравственное состояние людей, у которых ум и совесть задавлены плотскими страстями и самое сердце потеряло чувствительность к чистым духовным впечатлениям, даже таким, какие сообщало слушателями всесильное слово Самого Сына Божия. Указывая на неверующих иудеев, Господь сказал: „сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: „слухом услышите – и не уразумеете; и глазами смотреть будете – и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем и да не обратятся, чтобы Я исцелил их“ (Матф.13, 14–15). Что сердце человеческое, загруженное страстями, всегда одно и то же, что люди с таким сердцем, еще в глубокой древности, как и в настоящее время, потешались и глумились над провозвестниками слова Божия, – это видно из книги пророка Иезекииля, где приводятся слова Самого Бога, сказанный пророку: „а о тебе, сын человеческий, сыны народа твоего разговаривают у стен и в дверях „домов, и говорят один другому, брат брату: пойдите и послушайте, какое слово вышло от Господа. И они приходят к тебе, как на народное сходбище, и садится пред лицем твоим народ Мой, и слушают слова твои, но не исполняют их; ибо они в устах своих делают из этого забаву, сердце их увлекается за корыстию их. И вот, ты для них, как забавный певец с приятным голосом и хорошо играющий; они слушают слова твои, но не исполняют их“ (Иезек. 33, 30–32).

И плотские удовольствия и страсти, которыми увлекаются люди с развращенным сердцем, всегда были одни и те же: и пиры, и ночныя гульбища, и преступные связи... „Все они пылают прелюбодейством“, говорит пророк, „как печь, растопленная пекарем“ (Оcии, 7, 4). „Не заснут, если

не сделают зла: пропадет сон у них, если они не доведут кого до падения“(Притч. 4. 16).

Но самое глубокое разъяснение того значения, какое имеет наше испорченное сердце во всей нашей нравственной деятельности, дал нам всевидящий сердцеведец Господь наш Иисус Христос. Все, говорит Он, что омрачает и оскверняет нашу жизнь пороками и преступлениями „из сердца исходит“. „Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления“ (Матф. 15, 18–19).

Остановимся на каждом слове этого божественного наставления.

„От сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния и любодеяния“. Здесь мы прежде всего видим столь нужное по нашему времени разъяснение причин так умножающихся в наше время разводов, или „разъездов“ супругов в разные стороны, с бросанием детей на произвол судьбы, которые оправдываются главным образом „свободою чувства“. Говорят: „сделана ошибка в выборе мужа или жены, и потому дальнейшее сожительство невозможно“. Но в этом выборе они были свободны; сначала жили вместе и любили друг друга; откуда же явилось желание разойтись, когда можно было и потерпеть недостатки друг друга, и примириться с трудностями, неизбежными в нашей жизни? – Но, может быть, сердце одного, или обоих супругов давно было развращено чтением сочинений, разжигающих страсти; но ранняя и излишняя свобода в обращении полов давно приготовила для них доступ к лицам, способным соблазнить их; но они давно перестали считать грехом воззрение на стороннего человека „с вожделением“, которое так строго запретил нам Господь (Матф. 5, 28–29); но они не позаботились узнать и исполнять церковные правила „супружеского целомудрия“; они не научились подавлять злые помыслы силою воли и молитвою о помощи Божией; они полюбили волнения страсти и жаждут их повторения, – и вот последним исходом свободы или распущенности чувства является до брака „любодеяние, а в браке прелюбодеяние“. Затем вновь заключаемые незаконные связи требуют расторжения прежних законных.

От сердца исходят „злые помыслы и убийства“. Ревность к сопернику, отнимающему предмет сердечной привязанности, мщение за отклонение одного искателя руки избранной особы и предпочтение ему другого, увлечение страстью, доходящее до умоисступления, – не часто ли ныне бывают причиною убийств и самоубийств? А все прочие злые помыслы, влекущие к хищениям, убийствам, возникают не от жажды ли того же развращенного сердца к привычным наслаждениям? Человек необразованный грабит и убивает, чтобы добыть деньги на продолжение пьяной и распутной жизни, увлекаемый страстями без дальних размышлений; а образованный, влекомый теми же страстями, крадет и убивает, оправдывая себя правами на удобства и наслаждения жизни, которые он, как человек, имеет наравне со всеми, по его мнению, раньше его захватившими средства к роскошной жизни.

Нужно ли еще объяснять, какая тьма лжи и лжесвидетельств покрывает, или стремится покрыть все эти преступления? Ложь перед своею совестью, ложь пред соучастниками, которых подговаривают к преступлениям, ложь пред жертвами, которые заманиваются в места, удобные для грабежа и убийства, ложь пред следователями при открытии преступления, – лжесвидетельство на суде для оправдания себя и товарищей по преступлениям, лжесвидетельство для погубления тех, кому нужно отомстить за открытие истины, – и можно ли перечесть все случаи, где требуется преступникам ложь и лжесвидетельства? – Но что сказать о том повальном стремлении к разрушению, убийствам, которое овладело современными социалистами и анархистами? В них ложь обратилась в лжеучение, оправдывающее преступления, как средства преобразовать современный, ненавистный им мир; грабительства и убийства направляются не на частных только людей, а на целые государства, с их правительствами и со всеми учреждениями; они жаждут овладеть достоянием всех, добывших себе средства жизни собственным трудом, чтобы жить привольно; только поглотивши целый мир, они надеются утолить свой голод и жажду наслаждений. Нам, в наше знаменательное в истории время, доводится видеть своими глазами поразительное оправдание слов Христа Спасителя о том, сколько зла могут извергать на землю „свободные“ или вырвавшиеся из-под власти совести и закона, развращенные сердца человеческие (Мар. 7, 21 –23).

К удивлению нашему все преступления, совершаемые по влечениям развращенного сердца, завершаются еще, по словам Господа, „хулениями“,-ни для чего не нужными и никакому злодею не приносящими пользы. От Бога они отреклись, святой закон Его оставили; они, по слову Апостола, „свободны от правды“ (Рим. 6, 20), – для чего же еще нужны им хулы на Бога, на святую веру, на Церковь, на священные уставы и обычаи, как это мы слышим ныне от людей развращенных не только невежественных, но и ученых и образованных? – Это закон жизни, неотразимо действующий везде и во все времена: кто не с Богом, тот против Бога. Самые плотские помышления, по существу своему, суть „вражда против Бога“, как говорит Апостол (Рим. 8, 7). Все, что эти помышления обличает, что препятствует их исполнению, что противоречит складу жизни, установляемому людьми, преданными чувственности, – все им ненавистно, все желали бы они уничтожить. Отсюда происходят и гонения на христианские школы, и на священные изображения в них, и на учебники Закона Божия и на благочестивых учителей. В самих детях христианского настроения они видят своих врагов, и в лице их готовы перестроить весь мир. Но в основании всего этого лежит еще глубже другой закон: никакое развращение не может истребить в душе человека тайное сознание бытия Божия и страха к Богу, так как и сами виновники всякого зла -„бесы“, по слову Апостола Иакова, поневоле „ веруют и трепещут“ (Иак. 2, 19). Что же остается развращенным людям? – Богу не быть нельзя; убежать от Него тоже, – остается хулить святое Имя Его. И св. Иоанн Богослов в Откровении о последних временах миpa слышал, как враг Божий „отверзает уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его“ (Апок. 13, б), и как люди, поражаемые бедствиями, „хулили Бога Небесного от страданий своих и язв своих, и не раскаялись в делах своих“ (Апок. 16, 11).

Так страшна необузданная свобода сердца, прикрываемая ныне мягким словом „свобода чувства“. Потому то древний многоопытный мудрец так настойчиво советует: „больше всего хранимого храни твое сердце, потому что в нем источники жизни“. И Господь Иисус Христос называет сердце сокровищницею, где хранится добро, но где может скопиться и зло: благий человек от благаго сокровища сердца своего износит благая, а злый человек из злаго сокровища сердца своего износит злая (Лук. 6, 45). И нам даны средства и способность собирать в эту сокровищницу добро и наполнять ее только добром.

И во-первых, мы должны помнить, что нам, христианам, возрожденным по заслуге Христовой благодатью святых таинств, даны „сердце новое и дух новый“ (Иезек. 11, 19). Это богоданное сердце мы вносим в жизнь чистым, невинным, способным принимать все святые впечатления истины, добра, любви. Это доказывают христианские дети, так легко и охотно принимающие от матерей первые уроки богопочтения и молитвы, и при должном наблюдении -такие кроткие, доверчивые и прямодушные. Наша обязанность хранить их сердца и окружать их и людьми, и предметами, и занятиями, и удовольствиями, способными сообщить им только чистые впечатления. Ясно, что раннее знакомство детей до укрепления их разума и свободы с так называемыми „тайнами жизни“, с развлечениями, наполняющими их воображение неблагообразными картинами, с удовольствиями при раннем сближении полов, пробуждающими прежде времени плотские потребности,–

с людьми нецеломудренными в слове и обращении зараженными ложными учениями и набитыми, так называемыми „либеральными“ мыслями и фразами, – все это поведет к растлению невинных сердец и заложит в них семена страстей.

Потом мы должны быть убеждены, как для блага собственного, так и для детей наших, что не то хорошо, что ныне все делают, а что признано добрым истинными христианами всех времен; не то прекрасно, что под обольщением новизны является сегодня, а что признал таким Бог, даровавший нам новое сердце. Не думайте, что при религиозном направлении и благочестивых навыках человек обрекается на внутреннюю сухость, на скуку, на одичание и отчуждение от людей; нет, это так кажется людям плотским и рассеянным. Напротив, этим путем сердце наше направляется к чистым и неистощимым наслаждениям сокровищами разума и знания, красотами природы, произведениями благородных искусств, а что всего важнее, красотою нравственной чистоты и добродетели. Человек благочестивый не останется без общества, но изберет себе не те кружки, где веселятся до самозабвения и утраты нравственного приличия, а где проводят время разумно и с пользою, отдыхают благопристойно, наслаждаются умеренно и чисто. Приобретение познаний и опытов для благоустроения общественной жизни, утешение успехами в благотворной деятельности, радость о счастье ближних, своевременно устроенная и мирная семейная жизнь, здоровье и крепость сил душевных и телесных, внутренняя гармония духа и мир сердца и совести, – несравнимые ни с какими плотскими удовольствиями, – вот плоды чистоты сердца и правильного его настроения.

Но кто похвалится чисто имети сердце, или кто дерзнет рещи чиста себе быти от греха? (Притч. 20, 9). Недостаточно получить доброе направлеше; надобно выдержать его до конца жизни; так как при злоупотреблении своею свободою мы всегда подвергаемся опасности утратить чистоту сердца. На всех степенях нравственной деятельности встречают нас искушения на грех, в виде собственных злых помыслов и внешних соблазнов и приражений: христианские подвижники даже говорят, что по мере совершенствования человека ожесточаются и усиливаются и враги его. Очевидно, вся внутренняя жизнь наша есть неустанная борьба для очищения нашего сердца. Ясно также, что эта борьба может быть ведена успешно не среди людского шума, житейской суеты и светских развлечений, а в глубине благоговейно и молитвенно настроенного духа. Мы забываем, что вера наша призывает нас не к холодному только признанию бытия Божия, не к рассудочным только убеждениям в истинах религии и рассуждениям о них, а к внутреннему, живому и непрестанному общению сердца нашего с живым и всегда присущим нам Спасителем нашим, чтобы, по Апостолу, „Христос вселился верою в сердца наши“ (Еф. 3, 17). Его обымать любовью сердца, Его молить: сердце Чисто созижди во мне Боже, к Нему взывать в минуту опасности падения, подобно утопающему Петру: Господи, спаси мя (Матф. 14, 30), – вот где наша сила для хранения сердца, как крепости неприступной для врагов наших; обышедше обыдоша мя, говорит Псалмопевец, и именем Господним противляхся им (Пс. 117, 11).

С этой точки зрения видна и истинная свобода нашего сердца. С очищением его от вредных помыслов, с охлаждением к скоропроходящим наслаждениям земной жизни, с укреплением против внешних приражений, оно „как птица, избавившаеся от сети ловцов“ (Пс. 123, 7), возносится к созерцанию красот мира духовного в светлых образах высшей жизни, начертанных в слове Божием, оно начинает дышать чистым воздухом царствия небесного и в молитвенном устремлении к Богу каждому из нас становится понятным, а для истинных подвижников оправдывается и опытами обетование: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Матф. 5, 8).

И это размышление о новом учении относительно нашего сердца, как и всякое противухристианское движение нашего времени, полезно заключить предостережением, данным на все времена христианам св. Апостолом Павлом: „не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная “ (Рим. 12, 2). Аминь.