СЛОВО по освящении храма во имя Христа Спасителя в Харьковском Коммерческом Училище, 14 января 1896 года.

«Аще и Сыне бяше, обаче навыче от сих, яже пострада, послушанию; и совершився, бысть всем послушающим Его виновен спасения вечного (Евр. 5, 8. 9).»

Сооружение и освящение православного храма всегда и везде составляет для нас предмет радости и торжества. Но особенно утешительно видеть храм в учебном заведении: так как с ним соединяется надежда на приобретение величайшего блага для нашей церкви и отечества, – на христианское воспитание юношества. Призываю благословение Божие на учредителей этого заведения, благоустроивших его с особенною тщательностью и увенчавших святым храмом.

Но приветствуя вас, братия, и выражая сердечное сочувствие вашей радости, я почитаю своим долгом принести и со своей стороны посильный дар вашему заведению. В чем же он может состоять? Конечно, в уроке истины и добродетели, заимствованном из сокровищницы божественного учения вверенной нам, служителям церкви, Господом нашим Иисусом Христом.

Заведение ваше новое, преподавание в нем наук в настоящее время первоначальное; поэтому и мой урок должен быть взять из начальной грамоты христианской истины и добродетели, чтобы питомцы ваши могли его понять и усвоить, а начальники и учители могли наблюсти за приложением его к жизни.

Всем известно, что значит начальная грамота в науке, но какая может быть грамота в обучении добродетели? Совершенно подобная той, которая существует в науке. Ревнители просвещения с великою тщательностью и искусством разделили обширную область знания не только на различные роды наук по свойству предметов, но и на части, и степени для преподавания каждой науки молодым поколениям, применительно к их возрастам и пониманию, – от азбуки до целых систем и курсов научных. Стало быть, здесь признано, что нельзя юному уму разом сообщить знание целой и обширной науки. Поэтому необходимо признать, что и юной воле и свободе, и только что возникающей самодеятельности нельзя предложить к исполнению обширной и высокой добродетели. Юный человек во всех своих силах и способностях одинаков, т. е. одинаково слаб, – поэтому требуется одинаковое приспособление к его возрасту во всем потребном для его жизни.

Существует однако разность между способами сообщения познаний и ознакомлением с опытами деятельности. Она определяется двумя различными понятиями: обучение и приучение. Обучать, значит сообщать доступные человеку познания о мире видимом, в котором он живет, и о мире духовном, а приучать, значит постепенно вводить человека в общение с миром духовным и доводить его до уменья и искусства правильно относиться к людям и обращаться со всеми предметами, которыми он окружен, и всем пользоваться к своему благу и счастью.

Этот взгляд на развитие человека оправдывается наблюдением над всеми родами его деятельности. Так ремесленник и художник, объяснив ученику, в чем состоишь предлагаемое ему дело, сажают его за работу и держат на ней долго, – от первых приемов до совершенного успеха. Так учители науки составления сочинений, объясняя правила словесного искусства, держат своих воспитанников многие годы на упражнениях, доколе они не привыкнуть к самостоятельному мышлению и правильному изложению мыслей. И таким образом продолжается работа деятельного развития человека из года в год, изо дня в день с малыми отдыхами и с наблюдением, чтобы развиваемые силы без частого упражнения, как струны инструмента без частого настраивания, не ослабели и не утратили каждая своего тона и общей стройности. Отсюда и происходит постепенно приобретаемый, от частого повторения, навык к известному роду деятельности, переходящий по времени в любимый род занятий, продолжающийся до конца жизни без обременения и затруднений. Так крестьянин, приученный с малых лет к телесному труду и лишениям, легко переносит целодневную усиленную работу, поднимает большие тяжести, не боится ни зноя, ни стужи, питаясь суровою пищей, чего не переносит человек непривычный. Так житель гор легко ходит по крутизнам и едва заметным тропинкам над пропастями, не боясь ни падения, ни обморока, от которых нередко погибают непривычные путешественники. Так и в душевной деятельности: образованный человек, обративший умственные занятия в навык, день и ночь размышляет, читает, пишет, и без таких занятий скучает, между тем как другой и часа не проведет за научною книгою без утомления. Так истинный художник во всю жизнь носит в душе своей образы прекрасного, стремясь воплотить их в слове, красках и звуках. Вот, что делает навык в развитии те лесных и душевных сил наших.

Нам скажут: „все это всем известно». Ответим: тем лучше; тем легче для всех убедиться в необходимости для христианина приучиться посредством частых упражнений и навыка к нравственным трудам и подвигам для деятельного духовного усовершенствования, или приобретения добродетелей. Это и внушает нам настоятельно слово Божие. Св. Апостол Павел о христианской свободе и силе в совершении подвигов говорит: „все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе», но объясняет и путь, которым он достиг этой свободы: „Я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, и в изобилии, научился всему и во всем: быть в сытости и терпеть голод, быть в изобилии и недостатке» (Филип. 4, П. 12). А духовные силы и свойства христианина он называет „чувствами, приученными навыком к различению добра и зла» (Евр. V, 14), разумея, конечно, под этим именем бдительность совести, трезвенность ума и непорочность сердца. Но, что по истине удивительно, Апостол о Самом Иисусе Христе говорит: „хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию, и совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного». То есть, и Его чистейшая и совершеннейшая человеческая природа под осенением соединенного с нею Божества подчинялась законам естественного развития по духу и телу, и достигла совершенства посредством „навыка послушанию”. Он был в послушании Родителям в детстве, в послушании заповедям закона Моисеева в зрелом возрасте, и во всю жизнь в послушании воле Отца Своего небесного, и в борьбе с лишениями, гонениями и всякого рода страданиями до крестной смерти, достиг совершенства и стал для всех послушных Ему примером и виновником вечного спасения. Почему Апостол не перечисляет многих совершенств Богочеловека, приобретенных навыком, а указываешь только на послушание? Конечно, потому, что в послушании воле или заповедям Божиим всегда и во всем лежит путь к совершенству и во всех родах человеческой деятельности.

Укажем для большей ясности некоторые частные добродетели, приобретаемые навыком. Псалмопевец говорить: возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем (Пс. 121, 1). Может ли человек с радостью и веселием принимать призыв на молитву в храм Божий, если он не привык часто посещать его? Что это невозможно, нам доказывают своим примером христиане, для которых так тяжело расстаться со сном и со светскими удовольствиями для посещения храма Божия, которым так скучно и тяжело стоять в нем. Он же говорит: коль сладка гортани моему словеса твоя: паче меда устом моим (Пс. 118, 103). Может ли человек находить такую сладость в слове Божием, если не привык часто читать его, озарять свой ум и совесть его священными истинами и питать свое сердце впечатлениями присущей ему благодати Св. Духа? Что это невозможно, доказывают нам те образованные христиане, которые читают все, кроме Слова Божия, не находя в нем ни пищи для ума, ни утешения для сердца. Они устают от чтения нескольких глав священного Писания, от нескольких страниц всякой книги духовного содержания. Псалмопевец так говорит о потребности в молитве к Богу во всех обстоятельствах нашей жизни: пролию пред Ним моление мое: печаль мою пред Ним возвещу (Пс. 141, 3). Может ли сказать это о себе тот, кто в нужде и скорби жалуется всем, обращается ко всем, кроме Бога, кто совсем не молится, или молится рассеянно и нерадиво, для того только, чтобы успокоиться на мысли, что и он молился?

В этом великом деле нашего нравственного воспитания или постепенного возведения навыков в христианские добродетели и руководит нас Св. Церковь, и притом так, как не могла ни начертать, ни установить человеческая наука всех времен. Ее частые богослужения и многочисленные праздники суть изо дня в день повторяемые опыты и упражнения в молитве, готовые всегда для всякого желающего молиться. Ее посты и говения – это путь к той свободе и беспрепятственности со стороны нашей плоти в совершении христианских подвигов любви, бескорыстия, самоотвержения, о которой сказал Апостол: „все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе». А уставы и заповеди Св. Церкви, – это опыты смиренного послушания воле Божией, которые указал нам Апостол в Самом Сыне Божием. Все ее наставления, чтения из Слова Божия, песнопения во славу Божию и в честь угодников Божиих имеют одну цель приучить навыком наши духовные чувства, по выражению Апостола “к различению добра и зла”, и к свободному избранию и предпочтению всего доброго и прекрасного злому и порочному. В Церкви есть и приспособления к возрастам христиан, – каковы усвоенные из Слова Божия приемы в наблюдении за детьми, правила о домашней молитве и приобщении малолетних. Есть и повременные испытания в таинстве исповеди и покаяния, только нет выдаваемых на руки свидетельств об окончании учения. В церкви от младенчества до старости и до перехода в вечную жизнь у каждого доброго христианина возрастают успехи, ведомые Богу, ощущаемые каждою подвизающеюся душою и свидетельствуемые добродетельною жизни и благосостоянием христианских народов.

Но, говоря о благотворной силе навыков добрых, нельзя умолчать о страшной силе навыков худых или порочных. В них заключается главнейшее препятствие к нашему усовершенствованию и противодействие всякому доброму начинанию. Менее опасны для спасения нашего самые тяжкие преступления, даже убийство, нежели усилившийся навык, доведенный до страсти. Убийца может раскаяться, получить прощение и не возвращаться к прежним преступлениям: но обладаемый страстью, как узник, лишен свободы действий и нравственных сил.

Никто из нас не родится с пороками и страстями; но, тем не менее, все мы рождаемся вследствие первородного греха со склонностью к порокам. Семена пороков скрываются главным образом в вожделениях плоти нашей; а возникновение самых пороков начинается от усиления и повторения вожделений. Нам свойственна потребность и желание пищи, пития, отдыха, увеселений, приобретения достатка, но все эти желания, удовлетворяемые чаще, чем должно, и не в меру, переходят в порочные навыки. Так навык к частому и неумеренному употреблению пищи обременяет и утучняет тело и делает нас ленивыми к труду, и, особенно, к учению и молитве. Неблаговременный и продолжительный отдых приучает к неге и праздности; а большое разнообразие и непрерывное повторение увеселений производит ту рассеянность и суету, которая до того овладевает нами, что не оставляешь ни времени, ни расположения к разумным, и тем более к благочестивым упражнениям. Это сети, опутывающие наш дух, и хотя, по-видимому, тонкие, но по множеству и крепкому сплетению своих нитей трудно расторжимые. И на этой именно почве возрастают гибельные страсти: пьянство, сладострастие, роскошь, корыстолюбие и своекорыстие, жестокосердие, ложь и всевозможные обманы. Мы можем своими глазами видеть, как неосторожное и частое употребление вина в невинных, по-видимому, собраниях и пирушках переходит в склонность напиваться до опьянения, и затем в мучительную жажду пить и пить, доводящую до величайших преступлений в кругу семейном и общественном. Мы видим, как от частого посещения неблагообразных гульбищ и нецеломудренных сборищ возникают и усиливаются плотские страсти, переходящие в эти постыдные поиски плотских наслаждений, которые порабощают ум и совесть развращенных людей, и не дают ни роздыха, ни покоя духу их ни днем, ни ночью. В то же время мы видим другого рода людей, старающихся подбирать бросаемое сластолюбцами богатство, с жадностью скоплять, беречь его для наслаждений, которые они обещают себе в будущем, когда разбогатеют; но в этом накоплении вместо наслаждений они наживают себе страсть корыстолюбия и скупости, убивающую в них все чувства жалости и любви к ближним. Но довольно об этом. Укажем только еще одну черту в этой печальной истории приобретения порочных навыков, именно, как люди обманывают сами себя и увлекаются к плотским страстям, начиная, по-видимому, с невинных и чистых наслаждений благородными искусствами.

Известно, что в душе нашей есть глубочайшее и тончайшее сплетение и смена помышлений, впечатлений и ощущений духовных и плотских, различаемых только чистою и бдительною совестью, но не наблюдаемых людьми равнодушными к чистоте сердца и беспечными. В этих-то людях незаметно делается перевес чувственных впечатлений и влечений над духовными. Это всего яснее видно в истории театров, столько восхваляемых, в смысле учреждений для воспитания в обществе добрых нравов и благородных вкусов. В них-то, среди блистательных проявлений ума и других талантов, вкрались изображения плотской любви, облекаемой в поэтические формы и сопровождаемой другими родственными ей страстями: соперничеством, ревностью, изменою, мщением и пр., – что и делает театральные представления привлекательными, и без чего они были бы похожи на ученые собрания, не многими охотно посещаемые. Эти художественные театральные изображения любви от притупления чистого чувства к изящному в составителях пьес, в исполнителях их и зрителях с течением времени становились все грубее, более оплотенялись, и вот в последнее время из благородных представлений выродились эти бесстыдные зрелища обнаженного разврата, заражающие грубейшими пороками молодые поколения современных христианских народов. А так как с погружением в чувственность люди теряют страх Божий: то в последнее время показались на сцене изображения событий из священной истории и для разнообразия впечатлений (за границею) – даже страданий Спасителя; а среди театральных декораций появляются священные изображения, и между мирскими песнями слышатся звуки церковных песнопений. Так скатывается незаметно дух человека с высоты художественных наслаждений в темную пропасть постыдных страстей, где перестает быть страшным и богохульство.

Трудна борьба с укоренившимися порочными навыками. К нам дошло из языческой древности философское изречение: „привычка вторая природа». Здесь конечно имеются в виду не добрые навыки, совершенствующие нашу первую и единственную природу, а перерождение природы из богосозданной в искаженную порочными навыками, или безотрадное порабощение ее греху. Но, где не находили выхода язычники, там указал его Господь Иисус Христос. Всяк творяй грех, говорить Он, раб есть греха: но аще Сын вы свободит, воистину свободни будете (Иоанн. 8, 34 36). Этот путь к свободе указывает нам Его учение; а благодатные силы для успешного прохождения этого пути сообщает нам Его Св. Церковь.

Во-первых, каждый из нас по учению христианскому с ранних лет должен наблюдать за собою: где оказывается перевес в его помыслах и желаниях, – в духе ли и его стремлениях к истине и добродетели, или в вожделениях плоти? Которая чашка весов, поставленных, так сказать, в нашем сознании, больше наполняется и перевешивает, – та ли, где собирается добро, или та, где скопляется зло? Нужно спешить наполнять первую и опоражнивать вторую. Нужно чаще углубляться в себя, и наблюдая за собою, бороться с искушениями, непрестанно в глубине сердца прося помощи у Господа.

Потом, когда начинаем чувствовать, что худые привычки овладевают нами, и как путы препятствуют нашему движению в исполнении наших обязанностей, нужно разрывать их с усилием и немедленно. Оказывается ли в нас навык к лености, рассеянности, гулянью, или к легкому пустому чтению, питающему лень ума, распалившему и засорившему наше воображение, – нужно, трудясь усиленно в занятиях обязательных, и в свободное время заниматься каким бы то ни было полезным делом, хотя бы оно и не входило в круг наших прямых обязанностей.

Далее, если по несчастию окажется в нас навык уже трудно преодолимый и нудящий нас к повторению порочных удовольствий, не взирая на наше желание отстать от него, на частые обещания, какие даем в этом перед своею совестью и перед Богом, – это знак, что мы уже „рабы греха». В сердечном сокрушении и с глубоким смирением мы должны молить Господа об освобождении из этого тяжкого плена: „изведи из темнщу душу мою (Пс. 141, 7). Только Он может дать нам и ясность ума, и решимость на борьбу со страстями, и благодатную силу для победы.

Наконец, для укрепления нашей воли, ослабевающей под давлением порочных навыков Св. Иоанн Златоуст советует нам прекращать плотские удовольствия сначала на небольшие сроки, потом эти сроки увеличивать, и в промежутках заниматься делами противоположными нашим привычкам, чтобы худые навыки вытеснить из души нашей и заменить добрыми, а затем и утвердиться в добродетели. „Если ты воздержишься, говорить он, от долговременной привычки десять дней, то потом легко перенесешь двадцать дней, а затем вдвое столько. Потом, простираясь вперед, ты не будешь и чувствовать трудности бывшей в начале, но весьма трудное дело найдешь весьма легким и приобретешь себе другую привычку, и признаешь такую перемену удобною не только по новой привычке, но и по благим надеждам» ⁴. Но наиболее доступным для всех средством к побеждению страстей он почитает усердное посещение храма Божия. „Если воспламенится в тебе похоть, то легко можешь погасить ее только увидев этот храм; если возбудится в тебе гнев, то скоро укротишь этого зверя; если будет осаждать какая-нибудь другая страсть, то можешь усмирить всякую бурю и водворить тишину и великий мир в душе» ⁵.

Мы много слышим ныне раcсуждений о борьбе с современным духом неверия, об исправлении народной нравственности; слышим утешительные речи о повороте к лучшему в наших убеждениях; но главное средство для благотворного переворота мы указываем в образовании, в науках, в книгах, в искусствах и т. под. Конечно, и за это нужно благодарить Бога, так как из этого видно, что наболели сердца наши от заблуждений и пороков века, и мы ищем исцеления и исправления. Но все эти рассуждения наши оканчиваются мыслями и словами, а о действительном освобождении себя от порочных навыков и страстей мы не думаем, и не спешим взяться за дело своего нравственного исправления. Попытайтесь, кого позовет на это совесть, и вы увидите, что значат все эти привычки к удобствам жизни, к роскоши и плотским наслаждениям. Вы увидите, как порабощен ваш дух, как растерзано ваше сердце плотскими вожделениями, как расслаблена ваша воля. Но без усилий освободиться от этих уз все наши надежды на улучшение нравов и упрочение нашего благосостояния останутся бесплодными мечтами, Начнем с себя это исправление все мы, взрослые и стареющие чада нашего плотского и маловерного века, а при этом и детям нашим облегчим путь к усовершенствованию заботами об охранении их от равновременных порочных навыков, как от зародышей тех страстей, от которых мы гибнем. Аминь.