Троицын день

В пятидесятый день после Пасхи св. Церковь вспоминает событие сошествия Св. Духа на апостолов.

Еще сами апостолы ежегодно праздновали этот великий первый день истории Церкви (1Кор. 16:8; Деян. 20:16). В постановлениях апостольских уже есть прямая заповедь о торжественном праздновании Пятидесятницы: «спустя десять дней по Вознесении бывает пятидесятый день от перваго дня Господня (Пасхи); сей день да будет великим праздником, ибо в третий час сего дня Господь Иисус послал дар Св. Духа» (кн. V, гл. 20). Св. Епифаний кипрский свидетельствует, что на месте Сионской горницы, в которой Дух Святой сошел на апостолов, был построен первый христианский храм уцелевший от разрушения Тита (De mensuris, XVI). В последующее время, трудами свв. Григория Богослова, Романа Сладкопевца (VI века), Космы маюмского и Иоанна Дамаскина (VIII века), Феофана, митрополита никейского (IX века), и императора Льва, богослужение Пятидесятницы обогатилось новыми песнопениями и приняло настоящую торжественность. Св. Василий Великий составил на этот день особые коленопреклонные молитвы. Но так как в то время был в полной силе (св. Епифаний, Тертулиан и др.) обычай христиан не поститься, и не преклонять колен в воскресные дни и во всю Пятидесятницу, то есть от Пасхи до дня Сошествия Св. Духа на апостолов, – обычай, узаконенный 20 правилом первого вселенского собора, – то эти молитвы положено читать за особым вечерним богослужением, относящимся уже к богослужебному кругу следующего церковного дня. Эти молитвы и теперь читаются на торжественной вечерни, совершаемой сейчас же после обедни в Пятидесятницу. И до сего дня, в пятидесятый день после Пасхи, вся православная Церковь (не исключая всех еретических и раскольничьих обществ) вспоминает событие Сошествия Св. Духа на апостолов и всем своим, весьма древним, богослужением торжественно празднует именно это событие.

Этому воспоминанию посвящены все службы Пятидесятницы. Для нарочитого же прославления Св. Троицы в них нет ни тропаря и кондака, ни паремии, ни канона, ни апостола и евангелия, и во всем богослужении этого дня о Св. Троице особо напоминает лишь одна стихира Льва императора: «Приидите Триипостасному Божеству поклонимся». И во всем недельном и годовом круге церковных праздников нет ни одного дня, как нет ни одного часа в суточном богослужебном круге, в который было бы установлено особое чествование Триипостасного Божества. Все это потому, конечно, что православная Церковь все свои храмы и все свое богослужение установила во славу Пресвятой Троицы, хотя и посвящает их или бесплотным небесным силам и прославленным святым или же воспоминаниям замечательных событий из священной и церковной истории.

На Западе, однако, существует нарочитое празднование Св. Троице. Основанием Троицкого ордена (ordre des Trinitaires), в 1198 году, там был упрочен так называемый «культ» Троицы, и к XIII веку римские христиане уже имели особый праздник в честь Св. Троицы. Они празднуют его и теперь в восьмой день по сошествии Св. Духа, в нашу неделю всех святых.

Между тем русский народ с давних пор, независимо от богословских соображений и церковных уставов, именно в день Пятидесятницы празднуют Св. Троице и этот день называет Троицыным.

Православному русскому человеку легко догадаться, с какого времени распространился на Руси этот праздник. В нашем религиозном представлении неразрывно соединены имена Св. Троицы и преподобного Сергия. «Троице-Сергий» и «Сергие-Троица» стали для нас однозначащим собственным названием лавры преподобного. В ожидании Троицына дня мы невольно мыслью переносимся в эту святую обитель, вместе с ней своим чувством переживаем ее торжества и этот праздник признаем собственным лаврским праздником. В прежнее время на Руси было почти общим правилом при Троицких храмах строить Сергиевские приделы. Даже в наше время они редко где разъединены. Это соединение имен Троицы и Сергия и это постоянство в храмоздании ясно свидетельствуют, кому Россия обязана и почитанием Троицы, и Троицкими храмами, и Троицыным днем.

Но церковное празднование Св. Троицы до сих пор не установилось на Руси. Были лишь самые незначительные попытки к этому. Так, в некоторых рукописных обиходниках XVII века и в печатном уставе 1641 года, указано на вечерне Пятидесятницы ставить на аналое икону Св. Троицы. В обиходнике же XVII века указан запев канона на утрене Пятидесятницы: Пресвятая Троице, Боже наш, слава Тебе. В ектении вечерни были два прошения, прямо относившиеся к празднику Троицы. Но дальше этого не простиралось создание особой троицкой службы.

Тем не менее русский Троицын день в старину праздновался с большой торжественностью, особенно в Москве. Этому благоприятствовало постоянное пребывание здесь патриарха и царя. В Троицын день всегда бывала особо-торжественная патриаршая служба. Царь, когда бывал в Москве, с особым великолепием выходил к этой службе во всем своем царском облачении и во время троицкой вечерни лежал на листу. Эти особенности отличали Троицын день ото всех других великих церковных праздников.

Приготовления к празднику начинались обыкновенно гораздо раньше Троицына дня. Эти приготовления находились в зависимости от древнейшего обычая христиан, перешедшего к ним еще от евреев, – в день Пятидесятницы убирать храмы и дома молодой зеленью и цветами, для патриарха и царя в Москве заготовляли травы и листья древесные без стебельков и ими устилали собор, а также веник или пук цветов, с которым стояли во время вечерни. Так «в 1679 году июня 6 посланы патриаршие дети боярские в село Троицкое-Голенищево, село Владыкино, – велено взять крестьянских подвод в первом 25, во втором 20 с телеги и с проводники и ехать в домовой (патриарший) лес и насечь ветвия с листвием ото всяких дерев и связать в веники, чтоб на всяком возу было 200 веников, и привезти к Москве к Соборной церкви июня в 8 день, на праздник Св. Троицы, поутру на первом часу дни»²¹. Здесь соборные сторожа щипали лист и отделяли его от стебельков. Со стороны царского двора шли точно такие же приготовления. Царские «веники» из цветов и душистых трав перевязывались красной материей и красным шелком. Для этого приказывалось (например, 1693 года) «купить в шатерную палату к празднику к Троицыну дню на обвязку веников четверть аршина тафты красной, 8 аршин снурку шелковаго, полфунта шелку краснаго».

Накануне праздника, перед малой вечерней, выносили на аналой икону праздника Сошествия Св. Духа. Ко всенощному благовест был в большой успенский колокол, а звон после благовеста с валовыми. Благовест к обедне и звон после чтения часов были точно такие же. У вечерни и у всенощной непременно бывал в Успенском соборе патриарх со всеми властями, то есть со всеми находившимися в то время в Москве митрополитами, епископами и архимандритами, «и облачение патриарху со властьми непременно бывало». В этот праздник патриарх никого из властей не отсылал служить «в придел к Троице на ров» и другие троицкие церкви, но непременно со всеми сам служил обедню в соборе. На всенощном Воскрение Христово не пели, евангелие целовали на хвалитных, после канона, а икону праздника целовать святейший патриарх не указал. Иногда после всенощного ключари приказывали сторожам про великого государя и про патриарха лист теребить без стебельков».

К началу обедни из дворца бывал торжественный выход царя. Царское облачение в этот праздник отличалось особым великолепием и богатством. В зависимости от состояния погоды в этот день оно было теплое или холодное.

Из покоев своих царь выходил в легких шелковых и суконных одеждах. Такими одеждами были: зипун – камзол, исподняя короткая одежда по сорочке, ферези – кафтан, вторая одежда, сверх зипуна, ферезея – верхнее платье, в роде опашня, надевавшееся на ферези. Все они были сделаны из дорогих разноцветных материй, с золотым и серебряным шитьем вдоль пол и по подолу, и украшениями. На голове царя была бархатная шапка с «большими запонами» – с золотыми бляхами с каменьями. В руках – большой индейский посох из черного дерева с каменьями. В этих одеждах шел государь в Золотую палату. Здесь ему подавали царский наряд или наряд Большия Казны, в который он облачался. К этому наряду принадлежали: кафтан – вторая одежда, сверх зипуна (ферези и ферезея снимались, а зипун менялся), тесма – пояс по кафтану, царское платно – верхняя, самая великолепная одежда; на платно накладывалась диадима – широкое ожерелье в виде пелерины, украшенное иконами и драгоценностями (иконы назывались святыя барии), наперсный крест с золотой цепью, корона и царский жезл (шапка и посох оставлялись). Все это блистало золотом, серебром и дорогими каменьями. В соборе перед вечерней царь снимал свой наряд и надевал новую смену своих царских одежд, в которых и возвращался во дворец.

Чтобы судить о великолепии и богатстве царских одежд, мы приведем описание тех, в которых был царь Алексей Михайлович в 1661 году. «Июня в 2 день, на Троицын день, шел государь из своих государевых хором в Золотую палату в ферезее холодной, сукно скорлат ал, с широким круживом²²; ферези, отлас виницейской по алой земли травки мелкия серебрены, испод пупки собольи; зипун, тафта бела, без обнизи²³; шапка, бархат шефранной цвет двоеморх²⁴, с большими запоны²⁵; посох индейской с каменьи большой.

«А в Золотой палате подано государю наряд большия казны: крест, диадима первая, цепь золота колчата; платно царское, бархат аксамитной, золотной петедьчат, круживо низано жемчугом: кафтан царской становой, отлас виницейской золотной по зеленой земли; тесма, зипун, тафта бела, без обнизи; шапка царская с лалом перваго наряду; жезл царской. И в том царском платье слушал государь обедни в соборе».

«А вечерни государь слушал в соборе-ж: в ферезее, сукно скорлат червчеть с широким круживом, в холодной; ферези, объярь²⁶ по белой земли травы редкия золотныя с шолки, испод пупки собольи; зипун, тафта бела, без обнизи; шапка обнизная по черному бархату; посох индейской с каменьи болшой. А надевал государь то платье в соборной церкви в приделе Димитрия Солунскаго. «А из соборныя церкви шол государь в Верх в том-же платье».

Из Золотой палаты во всем царском наряде царь шел в собор в сопровождении многочисленной свиты. Сообразно

значению праздника и соответственно одежде государя, вся свита была одета в роскошных золотых ферезеях. Во время шествия свита разделялась рядами: люди меньших чинов шли впереди, по старшинству, по два или по три человека в ряд, а бояре, окольничие, думные и ближние люди следовали за государем. Стольники, а иногда ближние бояре, поддерживали государя под руки, так как тяжесть его наряда была значительна. В свите находился постельничий со стряпнею, то есть с разными предметами, которые требовались на выходе и которые несли за постельничим стряпчие, именно: полотенцо, или носовой платок, стул со зголовем, или подушкой, на котором садился государь, подножье, род ковра, на котором становился государь во время службы, солношник, или зонт, защищавший от солнца и дождя, и некоторые другие предметы²⁷.

Впереди, в предшествии ближнего боярина, ближние стольники несли на ковре веник и лист.

Царский выход возвещался особым колокольным звоном, который назывался выходным.

В конце обедни, когда поют причастный стих, ключари посылали благовестить к вечерне в большой успенский колокол. После литургии начинали читать девятый час без обычного начала, прямо с Приидите поклонимся. В это время царь снимал свой наряд в приделе св. Димитрия Солунского. Ключари снимали с аналоя образ Сошествия Св. Духа и полагали другой – Живоночальной Троицы. После девятого часа патриарх выходил со всеми властями на средину храма, на место, на котором обыкновенно облачался, и сам начинал вечерню. Когда пели стихиру «на славу» или «славник», ключари подносили государю лист от патриарха и, смешав его с государевым листом, разными травами и цветами, настилали им царское место и кропили гуляфной водкой (розовою водой). Государевым же листом устилали место патриарху и высшим духовным властям, а остальное разносили по всему храму. На этом благовонном листу, во время чтения патриархом молитв, государь совершал коленопреклонение, а по тогдашнему выражению лежал на листу: «Троицкой вечерни слушал государь и лежал на листу у Благовещения» (в 1660 году). «А после обедни слушал великий государь вечерни и лежал на листу в том же платье, в чем шол государь в собор»²⁸ «а троицкия вечерни слушал великий государь и лежал на листу в соборе» (в 1670 году).

Более подробное описание порядка троицкой вечерни встречаем в 1685 году. В этом году патриарх, по обычаю, со всеми властями служил литургию в Успенском соборе.

«Стали петь причастен, в то время ключари благовестить посылают в новой большой, и щипаной лист велят сторожам в жертвенник внести, и докладывают ключари, кому в понедельник служить архимандритом и игуменом в соборе и у праздника на рву. И по отпусте литургии 9 час говорят без начала, и ключарь на налой переменяет образ Сошествия Святого Духа, и ставит Святые Троицы. А как 9 часа славу станут говорить, звонить посылают, и патриарх пойдет на место, идеже облачается, во всем облачении, и архиереи, архимандриты и игумены в малом облачении. Как станут говорить молитву Владыко Господи Иисусе Христе, звонить перестают. Вечерню начинает протодиакон, патриарх сам говорит слава Тебе Боже наш и Царю небесный и псалом. В ход ходят все власти и соборяне, и пропев свете тихий, и в олтарь войдут, и как окадит, ключари лист в Царских дверях на ковре патриарху кладут, управляют подиаконы, ключари ж и властем лист кладут. Молитвы говорил патриарх в Царских дверях на запад, а у книжного стола ключарь говорил Сподоби Господи, и Ныне отпущавши говорил он же, и священники соборные в патрахелях стояли по прежнему для чину. А когда цари бывают, и им ключари на их лист свой кладут, а их лист приносит постельничий и кладет, в аптеку для травы и водки гуляфной посылают ключари сторожей, траву поливают государем; а выходу государем не было, в походе были».

Церковная служба в этот день совершалась с особой торжественностью. Мы видели уже, что с патриархом служили все наличные высшие духовные власти. Вся утварь церковная в этот праздник употреблялась самая лучшая. В соборе зажигались все свечи у всех икон. «Ко всей службе выносили пелены большие и покровы и сосуды златые и на Чудотворцев покровы и на гробы белые пелены. На обедни в Деисусах свечи зажигали все и у местных икон налепы все засвечали, на престол и на жертвенник одежду клали». В тех случаях, когда в собор выходил государь, после службы «ради государскаго пришествия многолетна» пели.

По окончании всей службы государь со свитой возвращался во дворец, при чем перед государем венок нес один из ближних стольников.

Весьма нередко московские цари к Троицыну дню отправлялись в поход «к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь» Монастырские власти выходили к ним навстречу в село Воздвиженское и здесь «подносили им посох Троицкой» которым потом пользовались они во все время своего пребывания в монастыре. Здесь царь выходил в Троицкий собор ко всем праздничным службам, и все эти выходы совершались с той же торжественностью и с тем же великолепием, как и в Москве. Вот, например, выходы царя Алексея Михайловича в Сергиевом монастыре в 1647 году.

1647 года «июня в 6 день слушал государь всенощную у праздника Живоначальной Троице в Сергиеве монастыре. А на государе было платья: зипун, отлас бел, у него обнизь меньшая с каменьем; кафтан становой, камка бела куфтерь²⁹, подкладка тафта лазорева; подпушка камка червчата, круживо ткано шелк червчат золото с серебром, бахрома шолк зелен с серебром, пуговицы канитель золотная в закрепках жемчужки; тесма меншая, однорядка, сукно зелено с круживом нашивка кизылбаская; шапка, скорлат червчат, об одной прорехе с запоною. Посох троецкой, стул, подножье холодное. Для того государь вздевал однорядку и шапку, что был тое ночи дождь велик.

«А обедни слушал государь у праздника ж. А на государе было платья: зипун и кафтан тоже, а однорядка была малиновая с круживом, шапка скорлатная об одной прорехе с пухом и с запоной. Посох троецкой, стул и подножье холодное. Потому государь вздевал то платье, что был дождь того дни.

«А после обедни слушал государь вечерни у Живоначальной Троице; а на государе был опошень объяринной огненной цвет, шапка горлатная перваго наряду с колпаком, потому что стало ведро.

«А кушал государь в трапезе, а на государе было платья: зипун с обнизью тотже, в чем государь слушал всеношнаго и обедни; ферези холодные, тафта ала; опошень малиновый с кизылбаскою нашивкой; шапка, скорлат червчат с двема петли; посох троецкой.

«А навечерницы слушал государь у себя в хоромех; а на государе было платье комнатное».

В 1649 году, в половине мая, по приезде царя Алексея Михайловича в Сергиев монастырь, наступил холод. Государь попрежнему совершал все свои выходы к церковным службам, но уже в теплом платье. Так, во время всенощного на государе было надето: «зипун, отлас бел, у него обнизь по червчатому бархату городы; ферези теплые, камка ала, испод пупки собольи; однорядка, сукно зелено, нашивка кизылбаская с круживом; шапка, скорлат червчат с пухом, об одной прорехе, с запоною. Посох троецкой, стул, подножье холодное. А было то платье на государе для ненастья.

«Маия в 13 день слушал государь обедни у праздника Живоначальныя Троицы; а на государе было платья тож, в чом государь слушал всеношнаго. Для того на государе было то платье, что был снег того дни».

В дальнейшей истории Москвы Троицын день постепенно терял некоторые торжественные моменты своего празднования и в настоящее время остался лишь великим церковным праздником.