В благочестии вне жилища своего и храма Божия

Храмы Божии почитать должно не только посещением их, для молитвы, благоговейным в них пребыванием во славу Божию, но и проходя мимо их надобно выражать свое благоговение пред ними, невидимо присутствующему в них Господу, знамением креста или молитвенным поклонением. Это выражение любви к священным местам похвально и как плод благоговения, и как свидетельство хранения древле отечественного и православного обычая. Но я привыкаю уже нарушать этот обычай, как и многие иные благочестивые и похвальные обычаи. Не столько нарушение греховно, сколько греховна причина такого нарушения. Она заключается реже в небрежности, чем в ложном стыде и странной боязни, чтобы кто-нибудь из чуждых духа благочестия не заметил и не назвал меня каким либо укоризненным проименованием³. Так ложный стыд, каким я проникнут и испорчен, есть жалкое доказательство слабости моего навыка к благочестию и удобопреклонности к пороку. Между тем при иных обстоятельствах я же не стыжусь являть свои предразсудки и суеверия, например замечаю встречи, считаю иные дни счастливыми, верю гаданиям и проч.

Благоговейно обязан я охранять и почитать не только вещественный храм Божий, посвященный имени Господа и Святых, но еще тщательнее себя, одушевленный храм Божий, посвященный Богу от моего рождения, – хранить себя в собраниях родственных, дружественных и народных, чтобы не оскорблять имени Божия, коим я запечатлен. По слову Божию я должен творить вся во имя Господа нашею Иисуса Христа (Кол. 3:17), и дома и среди ближних, – ем ли, пью ли, беседую ли, и благоразумно ревновать о славе Божией. Но как часто среди ближних я нарушаю долг всегдашнего благоговения к Богу и Его святыне, – и своим холодным невниманием к ней, как бы неродной и чуждой мне, – и легкомысленным употреблением имени Божия – в божбе, ложной клятве, в молитве невнимательной, и вообще устно и письменно; и даже намеренным желанием показать другим и свою неуместную остроту, и свою внутреннюю гнилость, занять и соблазнять легкомыслие других, а именно: неправым и невежественным толкованием о благочестии; кощунством или обращением священных предметов в шутку и поругание; ропотом на Бога или Его Провидение; даже богохульными или дерзкими словами против Бога. Так часто попираю или мечу под ноги недостойных нетленный бисер своего сердца! Так часто я по себе, – своими малыми, немощными и испорченными силами дерзаю измерять неизмеримое и мне по моему воспитанию, занятиям и испорченности особенно неведомое! Так часто я непризванный вторгаюсь в область мне неведомую и мне невверенную, обоими неуместными, несправедливыми и даже злонамеренными суждениями, замечаниями и нападками! Откуда же проистекают сии неправды? Без сомнения от моего греховного безсилия самому усвоить и исполнить внушения веры и благочестия. Издревле рекоша к себе помышляющий же неправо: праведный тяжек есть нам и к видению, яко неподобно есть иным житие его, и отменны суть стези его. В поругание вменихомся ему, и удаляется от путей наших, яко нечистот (Прем. 2:1, 15–16). По этому нечестие всегда нападает на благочестие, а благочестие между тем смиренно и терпит и поучает. Благочестие есть высочайшая драгоценность моего сердца; похвально хранить и тленную драгоценность; тем тщательнее мне надобно блюсти святыню, эту истленную драгоценность, необходимую для моего лучшего бытия временного и вечного.

Искушения среди мира, в коем я вращаюсь, никак не могут извинить моего неблагоговения к Богу. Целию моего бывания в собраниях родственных, дружеских, народных должно служить для меня, иногда благое намерение – посещением собратий излечать и предохранять себя от внутреннего неблагорасположения духа, какое нередко рождают во мне, при удалении от общества, единообразие в занятиях и скука, недостаток в телесном движении, утомление в трудах, подозрение к ближним, которое часто отравляет меня, когда я смотрю на них издали; отвлекать и предохранять себя и от иных зол. Иногда благое намерение улучшить свой вкус, приобрести познания опытные. Наконец благое намерение сохранять и обновлять общение и связь с ближними. Эта законная цель моих бываний в собраниях общественных мне никак не может мешать блюсти и но возможности являть благоговение к Тому, Кто везде и всегда невидимо и благотворно пребывает со мною. И не только не может мешать, но может и должна всемерно подчиняться страху Божию, которому надлежит высоко и неприкосновенно владычествовать над мирским треволнением. Я должен непременно смиряться, и благоговеть, когда приближаюсь к святыне словом, взором, прикосновением; это признак истинного, великого Православия.