IV. Деятельность игуменьи Антонии по улучшению в Алексеевском монастыре церковного пения и по устройству рукодельных мастерских

Игуменья Антония получила основательное музыкальное образование в доме родителя своего и затем в пансионе Севенар, где она, как уже говорили, выделялась из всех воспитанниц своею искусною игрою на фортепиано. Давши по поступлении в монастырь, по совету митрополита Филарета обет не прикасаться к клавишам, она всю свою любовь к музыке вложила в церковное пение, горячо интересуясь им до самой своей смерти и прилагая все свои старания к улучшению в подведомых ей монастырях – Страстном и Алексеевском церковного пения. Вступивши в управление Алексеевским монастырем, игуменья Антония застала в нем небольшой хор в 30 человек, мало к тому же обученный. Тяжело было ей слышать в церкви пение такого хора. Возвратившись однажды в келью от преждеосвященной литургии в первый же пост 1871 года, она так была расстроена плохим пением, что плакала. Волнуемая такими чувствами, игуменья Антония немедленно же принялась за устройство монастырского хора. Увеличивши хор хорошими голосами, она пригласила опытного учителя пения И. В. Виноградова и начала совместно с ним обучать своих певчих. Впоследствии ею был приглашен г. Гедике для обучения регентш игре на скрипке. После Виноградова в хору Алексеевского монастыря учительствовали питомцы Московско-синодального хора – Михайловский и Соколов. Зная хорошо музыку и пение, она во все время управления своего Алексеевским монастырем сама пробовала голоса и выбирала нотные песнопения. Любовь к пению и обширные познания в нем послужили причиною того, что знакомые с нею духовные композиторы присылали к ней свои произведения как бы на испытание. Так известный своими композициями бывший Московский викарий, а впоследствии епископ Калужский Александр, препроводивши к матушке при письме от 10 октября 1889 года партитуру одного из канонов, писал: «если вам понравится это, то готов и к другим услугам; кое-что и еще есть». Особенно обширная переписка в том же роде велась матушкой с архимандритом Николо-Бабаевского монастыря Иустином. Он также присылал ей партитуры своих произведений, – например при письме от 17 января 1881 года партитуру ирмосов трипеснца, а от 12 марта 1884 года положенный на ноты кондак святому Алексею человеку Божию.

Интересуясь пением и заботясь об улучшении его в своем монастыре, игуменья Антония была знакома со многими любителями церковного пения, преимущественно из монашествующих, переписывалась с ними по поводу пения и получала от них интересовавшие ее ноты. «Ноты, желаемые вами, при сем посылаю», читаем мы например в письмах настоятеля Тихоновой пустыни архимандрита Димитрия от 7 октября 1874 года. «Избранные мною нотные церковные пьесы уже пишутся для вашего чудного ангельского хора», – пишут матушке из другой обители – Сергиевой пустыни от 26 июня 1885 года. Получая советы и ноты от знатоков и любителей церковного пения, игуменья Антония со своей стороны также приходила на помощь в деле устройства пения нуждающимся в том обителям, в особенности расположенным вдали от центров нашего государства. «С чувством глубочайшей благодарности и глубокого уважения к вашему высокопреподобию пишу сии убогие строки, читаем в письме от одного инока Троицко-Стефано-Ульяновского монастыря от 25 ноября 1887 ода; моя убогая и смиренная просьба к вам посланная так скоро исполнена вами, что я и вообразить себе не могу; к величайшей моей радости я получил посланное вами и давно мною желанное чрез отца казначее Паисия – «На реках вавилонских», да еще с прибавлением – «покаяния отверзи ми двери». Песнь – на реках вавилонских – в свое время, если Бог благословит дожить, буду разучивать своих певчих. А в день Введения во храм Пресвятой Богородицы я за ваше здравие угощал своих певчих чаем и пирожком, который заказал испечь на полученные от вас деньги, – небольшую частичку из оных удержал на это; и помолились и пожелали вам мира, здравия и спасения и глубоко благодарны вам». Последние строки свидетельствуют, между прочим, и о том, что игуменья Антония помогала устройству пения в небогатых обителях не только советом и посылкой нот, но и посильною денежною лептою.

Горячие заботы и неустанные труды игуменьи Антонии по устройству церковного пения при ее высоком музыкальном образованы принесли, конечно, благие плоды. Пение было поставлено ею в Алексеевском монастыре на такую высоту, что было предметом горячих похвал всех слышавших его. Внимательно наблюдая за тем, чтобы монастырский хор всегда и в праздничные и будние дни исполнял свое дело с надлежащим тщанием и умением, игуменья Антония на торжественные богослужения обращала особое внимание и в этих случаях искусство пения ее хора прямо поражало всех присутствовавших. Особо торжественно было совершено в Алексеевской обители богослужение 22 октября 1886 года – день юбилее матушки Антонии. В этот день для чествования матушки собралось в Крестовоздвиженском храме Алексеевского монастыря многочисленное общество почитателей юбилярши. К торжественному богослужению монастырский хор особенно усердно готовился, желая доставить своим пением утешение дорогой их матушке. И действительно, игуменья Антония имела полное основание утешаться тем, что ее многолетние труды па устройству церковного пения не прошли даром, но принесли благие плоды. Вот как отзывается о пении монастырского хора в этот день один из присутствовавших на торжестве: «Пение хора монахинь за всенощною накануне юбилея, и за литургией и молебствием в самый день торжества было преисполнено искусства и отличалось вниманием, благоговением, одушевлением и отчетливостью. Из отличающихся особою музыкальностью песнопений исполнены были: за всенощной – «Свете тихий» Виктора и «Ныне отпущаеши» Ламакина, а за литургиею – «Единородный Сыне» Васильева, «Херувимская» Бортнянского № 7, «Отца и Сына» (трио: 2 альта и контральто), «Милость мира» Старорусская, «Достойно есть» Бортнянского и «Отче наш» Красовского. Вместо причастного стиха пропели концерт: «Слыши дщи и виждь», положенный в тоне D-dur. Фамилия композитора этого действительно прекрасного по музыке концерта неизвестна, но нужно сказать, что редко приходится слышать что-либо подобное. Особенно сильным по музыкальности местом в концерте были слова: «Вся слава дщери царевы внутрь: рясны златыми одеяна и преиспещрена». Концерт этот был приготовлен без ведома матери Антонии: это было для нее сюрпризом от хора инокинь. Впрочем нужно сознаться, что все пение было замечательно: присутствовавшие восторгались даже простым пением краткой молитвы – «Господи помилуй», так старательно-благоговейно пели монахини, и пение было строго-церковное, стройно-музыкальное, разумно сердечное»²².

Высокопоставленные посетители монастыря митрополиты Московские, Киевский <…>²³ и Сербский – Михаил, а также светские – генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков, М. Н. Катков и многие другие с удовольствием внимали божественным песнопениям монастырского хора не только в церквах монастырских, но и в настоятельских кельях. Игуменья Антония любила уважаемых гостей своих угощать пением, призывая для сего в свои кельи монастырский хор. Впечатление от прекрасного пения было насколько сильно, что слышавшие его долго не могли забыть о наслаждении, полученном ими от этого пения. «Милость мира ваше, писал игуменьи Антонии вышеупомянутый архимандрит Иустин от 21 марта 1877 года, до сих пор отдается в душе моей». «Сегодня, читаем мы в другом его письме от 25 марта 1882 года, за литургией я вспоминал вас и ваших клирошанок по поводу незабвенного для меня пения у нас – «Милость мира»; помните, когда я служил у вас в Пасху и они пели эту «Милость мира»». А близко знакомый матушке бывший Ставропольский губернатор П. А. Брянчанинов в письме своем от 8 июля 1881 года, между прочим писал: «Хочу покаяться пред вами, – позавидовал я Павлу Ивановичу в том, что был он у вас, обновился отношениями своими с вами и был слушателем духовно-песенных богохвалений во святых храмах обители вашей; утешаюсь лишь упованием, что и мне даст Господь по времени утешиться таковым слушанием». Как на хорошую аттестацию пению, устроенному игуменьею Антониею в Алексеевском монастыре следует указать еще на письмо к ней от 17 февраля 1897 года. Высокопреосвященнейшего Антония, Архиепископа Финляндского, ныне митрополита Санкт-Петербургского. Будучи в Москве проездом на свою родину Высокопреосвященнейший Антоний 26 января в неделю о Закхее был за позднею литургиею в Алексеевском монастыре, которую и простоял у входа при церковном ящике незамеченный никем. Пение вместо причастного «Воистину Богородицу тя исповедуем» настолько понравилось Владыке он в письме своем к матушке просил ее выслать ему в Петербург ноты этого песнопения.

В заключение нашей речи о постановке церковного пения в Алексеевском монастыре мы должны упомянуть об одном обстоятельстве, обусловливавшем собою благие результаты деятельности игуменьи Антонии в этой области, – ее любовно-материнском отношении к певчим. Она не только внимательно заботилась о всех насущных нуждах своих клирошанок, но даже находила возможным доставлять им некоторые удовольствия. Так в продолжение многих лет своего настоятельства в Алексеевском монастыре игуменья Антония имела обычай в день своего ангела – 10 июля угощать всех певчих особо для них устраиваемым обедом с фруктами. Любовь и материнские заботы матушки Антонии о певчих были настолько велики, что не оканчивались со смертью их, но и сопровождали их и в загробной жизни. Скорбя о потере кого-либо из своих певчих, она усердно поминала их в своих молитвах призывая в то же время к поминовению и лиц, знавших почившую. «Сочувствую Вашей скорби, матушка, в потере такого редкого голоса Вашего хора, писал ей архимандрит Иустин от 22 августа 1888 г. В последний раз нашего приезда я слушал этот голос и любовался им, не воображая, что она была больна и столько времени. Жаль ее и Ваш хор. В первый день Пасхи у нас отправляется после вечерни так называемая архиерейская панихида, на которой поминают почивших архипастырей, – помянем вкупе с ними и новопреставленную монахиню Варсонофию». Последние слова архимандрита Иустина были, можно думать, ответом на просьбу матушки Антонии помолиться об умершей. Игуменья Антония еще при жизни ее послушницею в Спасо-Бородинском монастыре имела большую любовь и усердие к женским рукоделиям. Почти все время, свободное от молитв и поручаемых игуменьею Мариею занятий, она проводила в вышивании различных вещей для церковного употребления, и, продолжая такие занятия почти до конца своей жизни, она достигла в этом деле большого искусства Признавая такой труд особенно приличествующим монашествующим, она старалась как можно шире развить его в Алексеевском монастыре. Золотошвейное искусство – по выработке главным образом предметов церковного обихода издревле было весьма распространено среди русских цариц и боярынь, живших в затворе в своих теремах и среди других затворниц монахинь. Это искусство держалось в наших женских монастырях непрерывно все время их существования и продолжает держаться и до настоящего времени. Заслугою матушки Антонии в данном случае была более прочная и широкая постановка этого дела. В воздвигнутом в первый же год службы в Алексеевском монастыре здании как мы уже говорили, устроены были рукодельные мастерские и из них прежде всего золотошвейная. Из имевшихся в Алексеевском монастыре золотошвеек, занимавшихся этим трудом лично для себя, игуменьей Антониею избрана была одна, особо искусная – монахиня Лидия, которой и поручено было подобрать для этого дела послушниц и обучить их. В виду того, что золотошвейное искусство близко соприкасается с иконописным, так как многие вышиваемые золотом вещи, каковы, например, плащаницы и различные пелены, покрываются в то же время и иконописью, игуменья Антония, решила обучит монашествующих и этому искусству. При этом имелось в виду, что иконопись, являясь дополнением к золотошвейному делу, может развиться и в самостоятельное дело, что, конечно, и оправдалось. Приглашен был художник Сорокин, который и занялся устройством иконописной мастерской и обучением монашествующих иконописи. Впоследствии иконописная мастерская была дополнена чеканной, так что живописные произведения монашествующих руками же монашествующих стали покрываться и чеканною. Заботясь о собственном духовном развитии, а также и о развитий порученных ее руководству сестер, игуменья Антония неутомимо занималась пополнением библиотек – церковной, сестриной и собственной. Видя, что для этих библиотечных книг, а также и для книг церковно-богослужебных часто приходится обращаться к переплетчикам, игуменья Антония обучила монашествующих и этому ремеслу, устроивши и еще мастерскую – переплетную.

Особенно блестящее развитие получило в Алексеевском монастыре дело золотошвейное. Золотошвейная мастерская прежде всего, конечно, работала для надобностей Алексеевского монастыря. Все облачения и разные другие предметы церковного обихода, каковы пелены, воздухи, престольные одежды и под. в храмах Алексеевского монастыря были делом рук монашествующих. Но сверх того художественные работы золотошвейной мастерской имели большее распространение и вне обители и сделались известными не только по различным местам нашего отечества, но даже и за границей. При хороших средствах монастыря игуменья Антония находила возможным жертвовать произведения монастырских мастерских прежде всего по различным святым местам нашего отечества, затем в храмы или монастыри, нуждающиеся в средствах и, наконец, выдающимся представителям как духовенства, так и светского общества и из них в особенности православным архипастырям не только русским, но и греческим и южнославянским. Из выдающихся художественных работ, пожертвованных по святым местам, следует указать на богатые покровы: на раку с мощами Преподобного Саввы Звенигородского и Преподобного Сергия, – последний ко дню 500-летия Троице-Сергиевой Лавры, – и на гробницу митрополита Филарета; в Гефсиманский скит была вышита в Алексеевском монастыре плащаница. Не мало было пожертвовано игуменьей Антонией различных вещей в Киево-Печерскую Лавру для употребления их на святых мощах, от иноков которой в бумагах Антонии сохранилось не мало писем. «Письма Ваши, читаем в письме игумена Алексия от 30 октября 1872 года, и при них посылки я получил в целости. Вещи, назначенные Вами для Святых Угодников ближней пещеры, распределены таким образом: пелена возложена на гроб Преподобного Антония, шапочка надета на главу Святого Иоанна, остальные шапочки, перчаточки и башмачки переданы ризничему пещеры и в свое время и по надобности будут надеты на святых Божиих; вещи же, назначенные для меня, я оставил у себя и уже начал употреблять».

Архипастырям – Московским Митрополитам и епископам и Киевскому митрополиту Платону были подносимы от Алексеевского монастыря искусно сработанные облачения; особенно много дарила им матушка поясов художественной работы. Подобные же подарки получали от игуменьи Антонии – Сербский митрополит Михаил, Иерусалимский патриарх Никодим, многие русские епископы и архимандриты. Патриарх Иерусалимский Никодим в письме своем от 27 ноября 1893 года, благодаря Антонию за присланный ею бархатный пояс, уверял Антонию, что «упомянутый пояс в торжественные дни в самый молитвенный час послужит напоминанием об ее благодетельном имени».

Немало было совершено в Алексеевском монастыре золотошвейных работ по заказам. Так в 1884 году по рекомендации товарища обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблера была вышита плащаница для великой княгини Екатерины Михайловны в церковь одного из институтов. К коронованию ныне царствующего Государя Императора в Алексеевском монастыре были вышиты орлы для царского места в тронном зале. В один из ближайших дней после коронования настоятельницы Московских монастырей удостоились приема у Ее Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны. Во главе настоятельниц была игуменья Антония, как старейшая, которая поднесла Государыне Казанскую икону Божией Матери, шитую по пунцовому бархату золотом и жемчугом. При большой скромности игуменья Антония не любила представлять своих работ на выставки и только два раза и то только по желанию Высочайших Особ она выставляла: в 1883 году на Московской художественной промышленной выставке шитые воздухи и в 1893 году на Чикагской американской выставке – бархатное кресло.

И относительно монашествующих, занятых в мастерских, нужно сказать тоже, что мы говорили и о певчих, именно, что успех их работ в большой, если не главной, мере зависел от матерински-любовного отношения к ним игуменьи Антонии. Она внимательно заботилась о всех их нуждах, стараясь чрез ограждение их от всяких житейских забот, обставить их занятия всеми необходимыми удобствами. В случаях получения за работы платы, она уделяла часть ее своим труженицам. А деньги, полученные ею из дворцового управления за работы к царскому коронованию, она полностью поделила между всеми работавшими в золотошвейной мастерской. Хотя, конечно, этою работою занималась только часть сестер, но она сочла справедливым поделить деньги между всеми, потому, что и остальные сестры не сидели в это время без дела и исполняли другие бесплатные работы.