Глава 8

Не кончается тропа философа – за поворотом поворот. Куда ведёт дорога?.. Или в том и дело, что никуда?! Божье не познать – знай своё. Не можешь постичь дела Божии – в простоте, не мудрствуя, делай свои. Не знаешь того, что наверху, знай своё место внизу.

Философ искал горнее. Небо молчало, земля обескураживала.

Оставалась только золотая середина, иначе – яма.

Еккл. 8:1 Кто – как мудрый, и кто понимает значение вещей? Мудрость человека просветляет лицо его, и суровость лица его изменяется.

Мудрый разумеет значение вещей, то есть знает не только саму вещь, а её значение, её предназначение, её логос и её смысл. Прп. Максим Исповедник находил истинное познание мира в познании логосов каждой вещи. Физик постигает вещь, богослов – её логос. Всё через Слово начало быть, значит, во всём своё слово, свой логос. Первоначально вещь именуется; Адам нарекал имена животным, а некоторые думали, что и ангелам. Назвать вещь – это не обозначить её, не словесный жетон на неё нацепить, а познать её, постичь её смысл и значение.

В начале было Слово (Ин. 1:1). Кстати, что такое физика или история? Чему научились физики на физфаке, а историки на истфаке? Физики научились говорить о природе, а историки – о событиях, происшедших с людьми. Открыть закон природы – это в конце концов не что иное, как научиться словесно выражать нечто, в ней происходящее, мыслить об этом. Да и «мысль» содержит в своём корне «слово»⁵⁶. Мысль есть слово. Законы Ньютона – это слова, произнесённые по поводу движения тел. Филолог изучает сами слова. Богослов находит в словах отражение Слова. Молящийся словом восходит к Слову и изумевает в молчании пред Молчанием. Изумление – «из-ума» исхождение. Ум витает в слове. Изумление – то, что за словом. В молитве это исихия, смолкает слово, дух молчит пред Молчащим.

Кто – как мудрый? Есть хотя бы один? Наш философ-странник ищет его. Кто понимает значение вещей? Вещи – их так много, а где их смысл? Кто откроет?..

Мудрость человека просветляет лицо его, и суровость лица его изменяется. Само лицо мертво. В анатомических атласах лицо ничего не выражает, как, кстати, и на манекенах. Улыбающиеся лица реклам и цветных журналов – ничему не радующиеся, несмотря на блеск открытых зубов, и ничему не состраждущие. Но есть и другое – мудрость человека просветляет лицо его, и суровость лица его, которая не от мудрости, изменяется. В переводе А.Э. Графова: Мудрость освещает лицо и смягчает его черты. Глупость напрягает и придаёт чертам лица ненужную суровость. Каков человек, какова его жизнь – таково и лицо. В старости лицо человека – отражение всей его жизни, лучше: образа всей его жизни. Когда божественная София осеняет человека, искорёженные черты лица его выпрямляются, уходит ожесточённость, изнеможённость, обида, смягчаются черты лица, и оно начинает просветляться. Оглянись – сколько вокруг светлых лиц и сколько мрачных, столько же вокруг мудрости и неразумия. Мудрость просвещает, и лицо становится ликом, глупость и безумие омрачают лицо, и вырисовывается безучастная суровость рожи и физиономии. Как часто люди, напуская на себя суровость, кажутся себе мудрыми. Особенно при наличии должности, звания или сана.

Замечательные библейские образы подбирает словам Екклесиаста Раши: "Кто подобен мудрому… и кто знает смысл вещи (или: кто умеет достичь соглашения). Это разгадка. Так относительно Даниэля находим, что благодаря его мудрости, которая проистекала от страха пред Небом, ему были открыты тайны. И кто, как Моше, достигал соглашения между сынами Исраэля и их небесным Отцом! И крепость лица его изменится. Моше отличался от других людей настолько, что боялись к нему приблизиться, ибо лучезарным стало его лицо (Исх. 34:39)» [23; 8, 1–2].

Интересно, что еврейский текст יודצ פשר דבר (йода пешер дабар), буквально переводимый как понимает смысл вещей, может быть понят и как умеет достичь соглашения. Кто не умеет достигать соглашения, тот не понимает смысла вещей, тот не мудрец. Так в семье, так в обществе, так в церкви. Но мыслит-то такой себя правдолюбцем. Так и хочет мудрость сказать ему: «Смягчи черты лица своего, поубавь суровость, расслабься!»

Св. Григорий Чудотворец: «Мудрость же, если она оказывается в человеке, видна даже по лицу, так как она освещает стяжавшего её; как и напротив, бесстыдство изобличает того, в ком оно вселилось, как достойного ненависти, с первого же взгляда» [44; Переложение Екклесиаста, 8].

Св. Афанасий Великий рассуждает о Софии нетварной, зиждительной, относя её к Логосу, и о Софии тварной, то есть об отпечатке Премудрости Божией в творении. По принципу общения свойств премудрость нетварная усвояет себе иногда нечто присущее тварной, и наоборот, премудрость тварная возводит к своему архетипу – Премудрости нетварной. Св. Афанасий приводит из Писания различные примеры наличия премудрости в тварях, в том числе вспоминает, как «и Екклесиаст говорит: мудрость человека просветит лице его (Еккл. 8:1)» [31; На ариан слово второе, п. 79].

Блж. Иероним переводит: Кто как мудрый, и кто знает разгадку слова? И высказывает мысль, что Соломон «косвенно говорит и о себе, что никто не был так мудр, как он, и никто не знал решения загадок, и что мудрость… больше всех людей дарования умственные отображала на лице его» [64; 8, 1]. О, если бы это помогло ему в поисках его!

Далее блж. Иероним, как и другие отцы, относит слова Екклесиаста ко всем людям, причастным божественной мудрости. Мудрость человека отображена на лице его, «а всякий еретик и защищающий ложное учение бесстыден лицом» [там же], как семьдесят толковников переводят поеледние слова Екклесиаста: И бесстыдный по лицу своему ненавистен будет.

Философ-царь знает, что есть слово царское, и чувствует он его не только с позиции царской, но и с позиции подданных царя.

Еккл. 8:2 Слово царское храни ради клятвы пред Богом.

Еккл. 8:3 Не спеши уходить от лица его, и не упорствуй в худом деле; потому что он, что захочет, все может сделать.

Еккл. 8:4 Где слово царя, там власть; и кто скажет ему: «что ты делаешь?»

Верноподданные дают клятву пред Богом в верности царю, а потому слово царское храни. Соломон утверждает божественное происхождение земной власти, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13:1). В христианских монархиях божественность власти утверждается священным миропомазанием на царство. Однако это не означает, что в случае отсутствия помазания отсутствует божественное начало власти. Так апостол Павел утверждал богоустановленность Римской власти, когда императорами были язычники. Римские императоры были к тому же верховными языческими жрецами (pontifex maximus) и даже объявляли себя богами (император Домициан). Есть разница между божественными помазанниками и языческим правителем или президентом республики, но в любом случае остаётся некая богоустановленность власти. В связи с таким отношением к власти человек должен повиноваться ей не за страх, а за совесть, и более того: будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа (1Пет. 2:13). Хождение под властью – хождение пред Богом. По Соломону, слово царское храни не ради выгоды или страха, а ради клятвы пред Богом. Естественно, всё это ограничивается областью веры и благочестия. Не может быть подчинения власти, если требуется совершение греха или отречение от Бога. С этого момента начинается свидетельство и мученичество.

Указав на подчинение царю пред Богом, Соломон взывает и к обычному благоразумию: Не спеши уходить от лица царя и не упорствуй в худом деле; потому что он, что захочет, всё может сделать. Где слова царя, там власть; и кто скажет ему: «что ты делаешь?» Глупо не считаться с силой. Глупо получать удары не за Бога, не за истину, а за собственную настырность и упрямство, за своеволие. Не можешь противиться силе – подчинись ей, если это не противоречит совести. Уступить силе – это не слабость характера, а благоразумие. Бодаться с силой – глупость неразумия. Стояние за истину – святость исповедничества.

Раши размышляет словами Екклесиаста о Царе царей и Боге Всевышнем: «Уста царские соблюдай. Поэтому я обязан и готов блюсти изречённое Царём вселенной, что является наивысшим благом. И по речению клятвой Богу. То, как мы клялись Ему на Хореве (на горе Синай) соблюдать Его заповеди» [23; 8, 2–4].

С другой стороны, Раши относит слова Екклесиаста и к земной власти: «Я готов соблюдать повеленное царями народов, которые властвуют над нами при посредстве податей подушных и налогов на собственность во всех делах государственных» [там же]. При этом Раши строго оговаривает ограничение: «По речению клятвой Богу – при условии, что не будут нас принуждать нарушить клятву, которую мы дали Вездесущему» [там же].

Св. Григорий Чудотворец также прилагает слова Екклесиаста и к Царю Небесному, и к царям земным. Своеобразно св. Григорий в словах Екклесиаста о клятве находит возбранение всякой клятвы: «Должно со всем усердием внимать речам царёвым и всяким образом избегать клятвы, в особенности клятвы именем Божиим» [44; 8]. Не совсем ясно, что дало св. Григорию основание так перелагать слова Екклесиаста.

Блж. Иероним, как и предшествовавшие ему толкователи, относит слова Соломона к земному «царю и властям», но и к «тому Царю, о котором Давид сказал: Господи, силою Твоею возвеселится царь (Пс. 20:1)» [64; 8, 2–4]. Блж. Иероним уточняет: «Царь сей есть Сын Божий, Сын Отца-Царя. Его-то заповеди должно хранить, Его-то волю исполнять».

В отличие от св. Григория Чудотворца, блж. Иероним в словах Соломона находит утверждение правомочности клятвы: «А поскольку Семьдесят перевели иначе, поставив: и о клятве, и о слове Божием не спеши от лица Его ходить, следует знать, что клятва Божия определена в книгах божественных [там же]. Церковь на практике следует мнению блж. Иеронима, допуская и практикуя клятву именем Божиим.

Очень интересна мысль блж. Иеронима в связи с советом Екклесиаста: Не спеши уходить от лица царя. «И не спеши, как Моисей, видеть лицо Божие, и терпи до тех пор, пока Сам Он не пройдёт пред тобою, и смотри только задняя Его» [там же]. В молитвенном созерцании пред Богом не будь нетерпелив. Ты хочешь видеть лицо Божие и не видишь, и с того момента прекращает молитву, уходишь от лица Божия. Не спеши, не торопись! Не может человек видеть Бога и остаться живым. Продолжай молитвенно стоять пред Царём Небесным. Как Моисею, Он явит тебе задняя Своя, ты узришь свет неприступный, тебя осенит облако благодати Божией. Лицо Божье, сущность Его ты так и не увидишь, но не уходи, стой пред незримым Ликом Его! Здесь тайна жизни духовной и тайна чистого сердца, зрящего Бога, не видя Его. Только не упорствуй в худом деле. Сердце нечистое ничего не получит, не узрит.

Философ размышляет дальше:

Еккл. 8:5 Соблюдающий заповедь не испытает никакого зла: сердце мудрого знает и время и устав;

Еккл. 8:6 потому что для всякой вещи есть своё время и устав; а человеку великое зло оттого,

Еккл. 8:7 что он не знает, что будет; и как это будет – кто скажет ему?

Еккл. 8:8 Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днём смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасёт нечестие нечестивого.

Еккл. 8:9 Всё это я видел, и обращал сердце моё на всякое дело, какое делается под солнцем. Бывает время, когда человек властвует над человеком во вред ему.

Царь Небесный, царь земной – соблюдающий заповедь не испытает никакого зла, или лучше по переводу А.Э. Графова: Исполнив приказ, не попадёшь в беду⁵⁷. Делай, что тебе делать должно, и всё управится к лучшему. Преподобный старец Анатолий Оптинский говорил, что есть скорби от Бога, и есть скорби собственного сочинения. Несоблюдением заповеди Божией и неисполнением приказа царского человек сам себе придумывает беду, только доходит до него это с опозданием.

Сердце мудрого знает и время и устав, или точнее: время и суд⁵⁸, потому что для всякой вещи есть время и устав, или: время и суд. Всякой вещи и всякому делу своё время, а потом – суд, то есть испытание. Неразумный не знает времени делам и вещам и уж вовсе не думает о суде, а том, что всё будет испытано. Не таков мудрый – его сердце знает, когда и что уместно, и не забывает о суде.

Про всякую вещь философ-странник хорошо понимает, что ей своё время и суд, но вот беда: Человеку великое зло оттого, что он не знает, что будет, и как это будет – кто скажет ему? Мудрец про всё знает время, устав и суд, про всё, кроме себя! Человек не знает ни что будет, ни как это будет. Кто скажет ему? Сам всем и обо всём сказал, а кто ему скажет? Вокруг – молчание. Никто не скажет. Вот беда и великое зло, и кому до этого дело?..

Человек не властен над ветром, и нет власти у него над днём смерти. Еврейское רוח (руах) означает и «ветер», и «дух». Человек не властен над ветром, ещё никто его не поймал, так не властен он и над духом, чтобы удержать дух. Настаёт день, и дух покидает тело, и никто не может удержать его. Нет власти у человека над днём смерти, и нет избавления в этой борьбе. Все борются за жизнь, и все умирают. И нет избавления в этой борьбе. В делах и успехах этого мира часто помогает наглость, сила, лукавство. С их помощью иные многого добились в земной жизни. Но от смерти не спасёт нечестие нечестивого. Никакие происки не помогут. Ни власть, ни ум, ни сила не помощники. Не помогут и деньги – смерть придёт, день настанет, дух не удержать.

Премудрый пискарь в сказке Салтыкова-Щедрина за сто лет прожил, дрожа и ни разу не подвергнув свою жизнь опасности. Его так никто и не съел. Исчез ненужный неизвестно куда. А дух всё-таки испустил, не удержал.

Уже много веков учёные бьются над тайной смерти. Как сделать человека бессмертным или воскресить мертвеца? И нет избавления в этой борьбе. Нет власти над днём смерти. Ягве умерщвляет и оживляет (1Цар. 2:8), и никто не может противиться этому. Французская академия наук в своё время правильное решение приняла – проекты вечного двигателя к рассмотрению больше не принимать.

Всё это, странствуя с посохом, видел философ и обращал сердце своё на всякое дело, какое делается под солнцем. Стал мудрым, но не нашёл, что искал. Нет итрон, нет остающегося блага. Всё проходит, и нет силы, чтобы удержать дух. Как ветер уносится, и его уже нет.

Приземлилась мысль, и увидел царь, что бывает время, когда человек властвует над человеком во вред ему. Божественный дар власти обращён во зло. Не ко благу, а ко злу властвуют порой люди. Власть, призванная хранить человека, руководить его ко благу, используется во вред ему. Не случайно и не без основания во все времена были бунты, восстания и революции. Да, их было много, только пользы не принесли. Кровь и слёзы в избытке, а человек по-прежнему властвует над человеком во вред ему.

Вот суждения Раши о словах Соломона.

"И пору, и суд знает сердце мудрого. Мудрый знает, что существует установленный срок для взыскания с преступных, и суды имеются пред Пресвятым» [23; 8, 5–9]. Всему срок и всему время взыскания. Особенно это касается людей преступных. Но увы – преступник не знает, что будет. Совершая преступление, нечестивый не задумывается над тем, что в грядущем Пресвятой призовёт его к ответу. И в том его беда.

Своеобразно толкует Раши о дне смерти: «Человек не властен над духом. Не властен над духом и порывом ангела Вездесущего, чтобы удержать и закрыть от него дух в собственном теле, чтобы не отнял его ангел смерти». В больнице умирает человек. Привычным движением руки медработник накрывает его простынёй. Вокруг всё буднично – врачи, больные, суета, дела. Никто не заметил, что от Всевышнего слетел сюда, в больничную палату, ангел и забрал дух человека, оставив бездыханное тело.

И нет власти на земле в этом деле. «Никакому царю не обнаружить власть в день смерти своей. Везде, где речь идёт о царе Давиде, его называют царь Давид, однако в день смерти сказано: И приблизились дни Давида к смерти (3Цар. 1:2), и не упомянуто здесь его царское достоинство» [там же].

О времени и суде для всякой вещи св. Григорий Чудотворец говорит, что «мудрый муж знает и предвидит, что суд, который будет в надлежащее время, будет праведный» [44; 8].

Как и еврейское предание, св. Григорий в словах Екклесиаста видит указание на ангела смерти: «Никто не будет так силён, чтобы мог воспрепятствовать ангелу, который будет брать у него душу, и совершенно невозможно найти никакого способа, чтобы отменить время смерти».

Прп. Исихий Иерусалимский († 432 г.), ученик св. Григория Богослова, подвижник палестинский и толкователь Св. Писания, использует слова Екклесиаста, говоря об отрезвении ума и освобождении его от помыслов: «Опять восколеблется (монах), видя бездну помыслов и толпу младенцев вавилонских: но и это колебание рассеивает Христос, если основанием ума непрестанно в Нём утверждаемся и младенцев вавилонских отбрасываем, разбивая о камень сей (Пс. 136:9), – исполняя, как говорится, желание своё на них (своё против них негодование). Ибо, как говорит Премудрый, соблюдающий заповедь не испытает никакого зла» [51; О трезвении и молитве, п. 158].

Блж. Диадох, епископ Фотики в Иллирии, святой отец середины V века, в слове о хранении себя от пустых, худых помыслов и речей говорит, что мирские люди от помыслов переходят к падениям, а подвижники благочестия от падений переходят к злым помыслам и речам. «Почему должно всегда упражнять ум в соблюдении святых заповедей и в глубоком памятовании славы Господа. Ибо храняй заповеди, говорит Писание, не увесть глагола лукава (Еккл. 8:5), то есть не уклонится к непотребным помыслам или словам» [52; Подвижническое слово, 96].

Авва Евагрий, философ пустыни († 399 г.), говорит о том, что «новоначальным нельзя ничего говорить о вещах умозрительных… поскольку они не могут противостоять падениям, бывающим следствием подобного созерцания. Поэтому тем, с кем ещё ведут брань страсти, следует говорить не слова мира, но держать речь о том, как они могут одолеть своих сопротивников, ибо, как говорит Екклесиаст, несть посла в день брани (Еккл. 8:8). Ведь люди, одолеваемые страстями и стремящиеся исследовать логосы телесных и нетелесных вещей, подобны больным, которые рассуждают о здоровье» [55; Умозритель, п. 25]. В день брани не ведут переговоры.

Что день грядущий мне готовит?..

Так в беспросветье вопрошал тревожный ум Ленского накануне дуэли⁵⁹.

И кто уже не задал себе этот вопрос?

Блж. Иероним: "А человеку великая досада на то, что будет; ибо как оно будет, кто возвестит ему (Еккл. 8:6–7)?.. Это великое томление для рода человеческого, что, как говорит поэт: «Ум человека не ведает будущей участи, жребия», – что надеется одного, а происходит другое, ожидает врага в одном месте, а получает удар от врага иного» [64; 8, 6–7]. В таких обстоятельствах, по блж. Иерониму, для праведного одно утешение – глубокое убеждение в том, «что всё устрояется от Бога на пользу людей и всё располагается не без Его воли» [там же].

Долго царствовал царь, долго вопрошал философ – вот что открылось ему об участи нечестивых.

Еккл. 8:10 Видел я тогда, что хоронили нечестивых, и приходили и отходили от святого места, и они забываемы были в городе, где они так поступали. И это – суета!

Еккл. 8:11 Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло.

Еккл. 8:12 Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нём, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его;

Еккл. 8:13 а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом.

Перевод «забываемы были» в Синодальной Библии следует масоретскому тексту וישתכחו (вейштакеху). Септуагинта, Вульгата, Церковнославянская Библия дают «похвалены быша», что может быть переводом слова וישתבחו (вейштабеху). Масоретские правщики или переводчики допустили ошибку, перепутав буквы כ и ב, весьма похожие. Согласное свидетельство LXX и Вульгаты и смысл текста (суетность восхваления нечестивых, над которыми нескоро совершается суд), склоняют к предпочтению слова «похвалены были», хотя и изречение «забываемы были» может вписаться в текст.

Раши, ссылаясь на мудрецов, тоже говорит, что вместо «вейштакеху» (= и забыты были) следует читать «вейштабеху» (= похвалены были). Однако в Агаде используется «вейштакеху»: «В конце концов, забвению будет предано их имя и память о них в самом городе, где такое было ими соделано» [23; 8, 10].

В Еккл. 8:11 в еврейском тексте использовано слово פתגם (питгам), означающее «суд» или «приговор», возможно, персидского происхождения, встречающееся ещё в книгах позднего происхождения 1Ездр. 4:17; 6:11; Дан. 3:16. Современные текстологи находят в наличии этого слова свидетельство в пользу позднего происхождения книги. Однако заимствование слов с Востока могло быть ещё и во времена Соломона.

В этом мире правда не находится на поверхности, за ней надо нырять глубже. А видно вот что: Хоронили нечестивых, и приходили и отходили от святого места, и они восхваляемы были в городе, где они так поступали.

Похоже, что речь идёт не прост о нечестивых, а о конкретных людях во времена Соломона, известных своим нечестием в городе Иерусалиме, названном здесь святым местом. На святом месте, во святом городе беззаконничали и сподобились почётных похорон. Люди приходили и отходили, и нечестивцы восхваляемы были в городе, где они так поступали. Сколько раз уже такое случалось в истории. Противно. Философ махнул рукой: И это – суета! Всего лишь пар, сегодня затмивший глаза толпы, но имеющий рассеяться. Однако по жизни нескоро совершается суд над худыми делами. Ждать, пока рассеется туман и всё встанет на свои места, придётся долго. Некоторые так и не дождутся.

Хоронили нечестивых на Красной площади. Семьдесят лет люди приходили и отходили от мавзолея и восхваляемы были богоборцы и разорители святынь в городе Москве и до самых до окраин, где они так поступали.

И ещё есть много примеров.

Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. Безнаказанность порождает наглость. Грешник становится дерзким и коснеет во зле. Один безбожник в советское время собрал на поле множество народа и кричал небу всякое непотребство в адрес Бога. Ничего не случилось.

Один епископ в присутствии священников плеснул из рюмки водку к небу со словами: «Ты – Кто на небе, а я – епископ на земле!» Небо молчало.

Гомосексуалисты венчаются, устраиваются гей-парады, сыграли свадьбу друг с другом два пастора – небо молчит.

На всём пространстве России уже десятилетиями всё, что построено, всё обматерено, почти каждый кирпич, каждое бревно, ведь на стройке все матерятся и по-другому не разговаривают. Если бы маты материализовывались в капли воды, то густой непроглядный туман обволок бы нашу Родину. А небо молчит.

Из материнских утроб большинство детей отправляется на медицинскую свалку, а не в любящие руки матерей. Дамы, совершающие такое, ходят на работу и отдыхают на побережье Чёрного моря. А небо всё молчит.

Не скоро совершается суд над худыми делами, теряется страх Божий, и не страшится сердце сынов человеческих делать зло.

Невесёлая картина.

Однако наш философ не теряет надежды, не отчаивается и разницу между добром и злом продолжает ясно видеть: Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нём, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его; а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом,

Весы правды Божией выровняются. Как бы беспечно ни коснели в грехах нечестивцы, хотя бы сто раз делали зло безнаказанно – не это конец. Всё равно благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его, а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом. Успех и безнаказанность грешника подобно тени исчезают и суть ничто. И только кажется, что нескоро совершаются суды Божии. Недолго продержится тот, кто коснеет во зле, имея мнимый успех. Во время безнаказанности кажется грешнику, что всё это будет всегда. Но это не так. Благо будет боящимся Бога, хотя так часто именно они остаются без всяких благ. А нечестивому не будет добра, сколько бы ни грёб он своими нечестивыми руками. И во времени, и в вечности вершатся суды Божьи. Есть тому и свидетели: никому ныне не нужный мавзолей на Красной площади; искривлённое лицо пристава, циничного хулителя Даниила Ачинского; Мёртвое море над Содомом и Гоморрой; ремонт, нужный обматерённому строителями зданию ещё до ухода строителей; раковые опухоли после абортов. И, напротив, слава и честь святых Божьих угодников, в своё время претерпевших скорби.

Следует отметить, каким качеством определяется по Соломону благочестие и нечестие – благоговение пред Богом. У одних оно есть, у других его нет. Римский оратор и философ Цицерон (I в. до Р. Х.) считал, что латинское слово relegеre⁶⁰, от которого производится слово «религия», означает «благоговеть» или «относиться к чему-либо с особым вниманием, почтением» [106; с. 15]⁶¹. Религия – благоговение пред Богом. Поэтому после первых двух богословских заповедей Божиих следующая третья заповедь, относящаяся к нравственной стороне, запрещает неблагоговейное употребление имени Божия. Религиозен человек или нет, определяется тем, благоговеет он пред Богом или нет. Противоположность религии – цинизм. Верующий иногда согрешает, но он не может цинично относится к Богу и всему святому. В пастырском богословии, кстати, наставляют семинаристов, что народ может простить всякую слабость и даже грех батюшке, но никогда не примет его неблагоговейного к Богу и святыне отношения. Отсутствие благоговения пред Богом – духовная смерть.

Раши под нечестивыми понимает завоевателей Иудеи, а город – это их столица (Вавилон?). «Однако они [нечестивые. – Г. Ф.] овладели Домом Пресвятого, местом святым, а когда ушли оттуда на свою землю, похвалялись у себя в городе, что такое-то и такое-то содеяли в Доме Вездесущего» [23; 8, 10–13]. Это явно означает халдеев и разорение ими святого Иерусалима в 587 г. до Р. Х. В Вавилоне были похваляемы, но потом «презренны были среди других народов, и о них сказано: «Сего народа как бы и не было».

В этом же мире так: «Хотя Он (Бог) не спешит взыскать с нечестивых и тем самым отличить праведных от нечестивых, я знаю, что в конце концов каждый получит должное воздаяние, и тем, кто Его страшится, будет благо» [там же].

Св. Григорий Чудотворец говорит о благоговении: «Величайшее же – благоговейный страх пред Богом, потерявши который, нечестивые не много времени будет пользоваться своей глупостью» [44; 8].

С горечью говорит по поводу слов Екклесиаста блж. Иероним: «Я увидел, что нечестивые умирают с таким мнением и погребаются так, как бы они считались на земле святыми… А происходит это оттого, что никто не осмеливается противоречить грешникам, и что Бог не тотчас воздаёт за беззаконие» [64; 8, 10–13]. Отсюда и упорство в беззаконии. Блж. Иероним приводит нелицеприятный для церкви пример: «Свидетельством этим можем пользоваться против епископов, которые получили власть в церкви, а между тем более соблазняют тех, кого они должны учить и возбуждать на лучшее. Такие после смерти часто восхваляются в церкви и то преемниками, то народом публично провозглашаются блаженными за поступки неодобрительные. Но и это суета… Трудно обвинение на епископа: ибо если он согрешит, то не верят, и если будет обличён, то его не наказывают» [там же].

Однако восхваление нечестивых в городе не навсегда. Екклесиаст видит и конечный результат: А нечестивом не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом. Блж. Иероним отмечает, что в еврейском подлиннике здесь говорится в повелительном наклонении: А нечестивому да не будет добра, и, подобно тени, да не продлит дней тот, кто не благоговеет от лица Божия. Екклесиаст «просит зла тем, кои не имеют страха Божия, и желает, чтобы не отлагалось надолго наказание им» [там же]. Это страшная молитва, которая иногда срывается с уст святых. Переводчики же вслед за семьюдесятью толковниками обычно переводят эти слова, как в синодальном переводе, просто как констатацию факта, что нечестивому не будет добра, и что недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом.

Прп. Иоанн Кассиан Римлянин переводит мысль Екклесиаста о том, что раз нескоро совершается суд над нечестием и сердце бесстрашно порождает зло, в область внутренней жизни: «Итак, верно, что никто не может быть обольщён диаволом, если кто не захочет дать ему согласие своей воли. Екклесиаст это ясно выражает такими словами: поскольку не бывает пререкания от тех, которые скоро делают зло, то и наполнилось сердце сынов человеческих, чтобы делать зло (Еккл. 8:11). Итак, отсюда очевидно, что всякий согрешает оттого, что при нападении худых помыслов не отвергает их тотчас противоречием» [67; Собеседование седьмое, гл. 8].

На земле несправедливость, и что же делать?

Всего насмотрелся философ во дни странствия своего:

Еккл. 8:14 Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это – суета.

Коль скоро в жизни всё так наоборот – праведников постигает беда и скорбь, а то и наказание, которого заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает успех, благо и награды, чего заслуживали бы дела праведников, то, конечно же, всё это – суета на земле. Совершенная бессмыслица. Какой резон быть праведным и какая беда быть нечестивым? – Да никакой! И что же дальше? Как жить-то? – да очень просто! Махни рукой и скажи: И это – суета! Будь попроще, а я уже сделал так:

Еккл. 8:15 И похвалил я веселие; потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться; это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем.

Принцип среднего мещанского счастья – не стремись в облака, там правды нет; не твори зла, хоть и наказан не будешь свыше, но хорошего в этом нет ничего. Похвали веселье и успокойся. Нет ничего лучшего под солнцем. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Трудись и не забывай есть, пить и веселиться.

Под солнцем и правда ничего лучшего, может, и нет.

А солнце правды ещё за облаками…

Три недели шёл суд в годы советского лихолетья над исповедником веры и свидетелем истины Игнатием Лапкиным. В эти дни за торжественным богослужением руками архиерейскими возложен был крест с украшениями на предавшего его священника. Один пошёл в тюрьму и лагеря, другой – на повышение по служебной лестнице.

Праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников.

Мало что изменилось со времён соломоновых.

Но неужели ничего, кроме радости есть и пить?..

Раши обращает внимание на то, что принцип среднего счастья предполагает нравственное начало, без которого оно быть не может. «Веселие. Чтоб человек доволен был долей своей и занимался велениями прямыми, которые радуют сердце, и не гнался бы за богатством посредством лихвы и грабежа. Кто недоволен долей своей и, не разбирая средств, гонится за богатством, неизбежно дойдёт до преступлений, связанных с грабежом, притеснением и лихвой. Кто не довольствуется долей своей в семейной жизни, станет преследовать женщин и помышлять о замужних» [23; 8, 14–15]. Это принцип благоденствия земных государств. Безнравственная экономика не может быть успешной, а если бывают у неё взлёты, то это всегда перед падением.

В мидрашах даётся иносказательное толкование соломоновых слов: «Везде в этом свитке еда и питьё означают изучение Торы, подобно сказанному: Идите, обретайте и ешьте… (Ис. 51:1» [там же].

Св. Григорий Чудотворец сетует: «Часто же распространяется между людьми самое худшее и самое ложное мнение, как о праведных, так и о неправедных. Ибо о том и о другом думают противоположное действительности» [44; 8]. Хуже не придумать. Праведного поносят, нечестивого возносят.

Что касается среднего счастья, то, по мнению св. Григория Чудотворца, Соломон сначала купился на него, по последующими словами (Еккл. 8:16–17) показывает тщетность его: «И узнал я только то, что кто осквернился этим, тот, даже много потрудившись, никак не сможет обрести подлинного блага» [там же].

О несоответствующей участи праведников и нечестивцев Соломон говорит: Есть и такая суета на земле. Симмах эту фразу переводит: Трудно понять, что бывает на земле… [64; 8, 14–15]. Человеку многое кажется в этой жизни бессмысленным и нелепым. Трудно понять, что бывает на земле!

Блж. Августин, рассуждая о суете этого мира, что праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, и наоборот, остаётся однако при мнении, что «в высшей степени важно… во дни этой суеты непричастен или причастен (человек) истинному благочестию». Почему важно, если толку нет? – ради будущего суда, вследствие которого добрые получат благо, а злые зло, имеющее пребывать без конца» [28; кн. 20, гл. 3]. Только последний суд (Endgericht) расставит всё на свои места, а сейчас надо принимать ребус этой жизни, в которой всё бывает кувырком.

Блж. Иероним говорит о том среднем счастье, к проповеди которого привели бесплодные поиски Екклесиаста. Однако, как христианин, как подвижник, святой отец не может удержаться от реплики: «Но такое объяснение, если оно принимается в буквальном смысле, представит жалкими постящихся, алчущих, жаждущих и плачущих, которые в Евангелии Господь называет блаженными» [там же]. С этим Иероним согласиться не может, а потому переходит к пониманию, как и в мидрашах – там еда и питьё суть изучение Торы; по Иерониму, «будем же ядение и питие принимать духовно, и выше их радость, которую едва можем находить в труде жизни нашей» [там же]. И дальше: «Люди на земле и дни, и ночи проводят в изучении Писаний, так что ради исследования истины и сон бежит от глаз», – вот в этом, по Иерониму, подлинно веселье, да и нет ничего лучшего для человека под солнцем!

Но Соломон не Иероним, ещё не взошло солнце правды. Ещё ночь.

Блж. Августин ещё откровеннее, чем его предшественники, даёт духовное, христианское толкование словам Соломона о веселии в пище и питии: «Екклесиаст, когда говорит: Несть благо человеку, но токмо еже ести и пити, что другое вероятнее всего хочет сказать, как не то, что относится к причастию той трапезе, которую предлагает из Тела и Крови Своей этот Посредник Нового Завета, священник по чину Мельхиседекову» [28; кн. 17, гл. 20]? Воистину, блажен имеющий участие в таинственной трапезе верных! Всякий философ любого времени и любой школы раньше или позже махнёт на всё рукой, как на суету, томящую дух, и отправится есть, пить и веселиться, ладно, если ещё не в ночной кабак. Верным же уготована трапеза иная и веселие иное, но не ведал ещё того Соломон.

Ум Екклесиаста отказывается понимать происходящее в этой жизни. Если правильно так, как оно в этой жизни, то прощай справедливость. Если всё-таки справедливость, то нет её в этой жизни. Но как тогда жить? Где мудрость Божия? Она была прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда ещё Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной (Притч. 8:25–26). И куда же она делась, когда мир оказался сотворён? Вот вопрос и мука философа, вот такая суета на земле.

Еккл. 8:16 Когда я обратил сердце моё на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые делаются на земле, и среди которых человек ни днём, ни ночью не знает сна, –

Еккл. 8:17 тогда я увидел все дела Божии и нашёл, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого.

Величайший философ, а ныне нищий странник признаётся, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Соломон не сразу сдался. Сначала он обратил сердце своё, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые делаются на земле. Этим он занимался много и не без помощи Божией. Соломон видел, что среди этих дел человек ни днём, ни ночью не знает сна. Бежал сон и от самого искателя смысла и нетленного остатка во всех делах на земле. И одно только нашёл, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Цель и смысл жизни и истории неуловимы. Философия Маркса, Энгельса, Ленина, не зная и даже отвергая Бога, справедливо будет утверждать: у истории цели нет, цель может быть только конкретно-историческая. Беда! – мы знаем, что делать сегодня, но мы не знаем, зачем нам это сегодня дано. Однако, по крайней мере, честно…

Может, просто ещё недостаточно потрудились в поисках? Может, надо ещё получше поискать? – Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого. Так припечатывает Соломон. Труды исследования напрасны. Ответа не найдёшь. Только ещё больше вопросов выкопаешь.

А может, не те трудились? Ещё не родился тот гений, которому дано будет найти ответ. О, нет! – если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого. Обманется тот мудрец, который подумает, что нашёл смысл во всём, что делается под солнцем. Такому мудрецу на земле не быть.

Вот беда так беда!..

Всё это бесплодные умственные упражнения того, кому делать больше нечего? Несостоятельность рациональной спекулятивной философии? Не совсем так. Наш философ говорит: Когда я обратил сердце моё на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела… Речь идёт о сердце. Это не бесплодное искание ума, это – мука, тоска, боль сердца. Это – прошедшее через сердце оружие. Вопрос смысла всех дел, которые делаются под солнцем, это не столько проблема ума, сколько болезнь сердца. Сердце ищет покоя, опоры и радости во всех делах житейских и не находит. Не находит, мучится и томится.

Почему же Бог делает мир таким, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем? Да ещё и так, что праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. На это екклесиастово отчаяние отвечает блж. Августин. Мир несовершенен и даже абсурден потому, что человек не видит его целиком. И человеческая жизнь, и история, и космос – всё это только части мироздания Божия. В этих частях, отдельно взятых, порой теряется смысл или его вовсе нет; в этих частях бывает безобразие. Но что непонятно в части, то приобретает смысл и красоту в целом. Блж. Августин говорит, что всякий, кто «станет обозревать всё в целом, не найдёт ничего беспорядочного, но, напротив, увидит всё как бы распределённым и расположенным по своим местам» [100; О порядке, II, 4]. Однако прав Соломон: если бы какой мудрец сказал, что он знает ответы на проклятые вопросы жизни, то всё-таки и он не может постигнуть этого. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого.

Дороги и бездорожье нашего нищего странника не ведут к цели. Ничего, кроме малых привалов, где можно есть, пить и веселиться.

Непостижимыми являются дела, среди которых человек ни днём, ни ночью не знает сна. Раши по этому поводу говорит, что «сна не видит преступный в своей погоне за богатством и связями запретными» [23; 8, 16–17], то есть речь идёт о делах худых, а не о делах вообще.

О бесплодности человеческих поисков осмыслить пути Божии свидетельствует, согласно Раши, то, что «даже нашему учителю Моше не удалось то постичь, когда он просил: дай познать мне пути Твои (Исх. 33:13)» [там же]. даже такой мудрец, как Моисей, не смог сказать, что он знает пути Божии.

Глубокое понимание екклесиастовых слов мы находим у блж. Иеронима. В основе – горе от ума: «Кто изыскивает причины и основание вещей [почему один зрячий, а другой слепой и прочее. – Г. Ф.]… такой делает не что иное, как только мучится в своём допытывании, имеет для себя пытку в этом расследовании, и тем не менее не постигает того, чего добивается» [64; 8, 16–17]. Если же кто думает, что узнал причину, то «он находится в глубоком заблуждении». Так друзья многострадального Иова были уверены, что Иов страдает по своей греховности. Всё у них было логично и всё неверно. Уверенные в своей правоте мудрецы были совершенно не правы. Подлинная причина страданий Иова была им совершенно неведома. Они не предстояли с сынами Божьими пред Ягве Богом, не слышали претензий сатаны, они видели только часть происходящего, картину в целом знал только Бог. Не знал её и Иов, а потому и бунтовал. Но Иов, как и Екклесиаст, был предельно честен и не выдумывал логичных объяснений, подобно друзьям-мудрецам. Бунт Иова и пессимизм Соломона приятны Богу; приятны, потому что честны и искренни, а ведение – только Богу. О том блж. Иероним говорит, толкуя текст Екклесиаста: «Намекает однакоже, что есть причины всех вещей и есть справедливость, почему всё происходит именно так; но причины эти сокрыты в тайне, и людьми не могут быть постигаемы» [там же].

Св. Григорий Палама в эпоху споров об исихазме (XIV в.) искал причину почему философ Варлаам и единомысленные с ним не могли принять учение о нетварном свете и возможности видеть его священно-безмолвствующими. Причину он находил в том, что Варлаам не знал никакую другую мудрость, как мудрость внешнюю. Внешняя мудрость, по св. Григорию Паламе, есть только часть мудрости, и познать Божьи дела не может: «Тот же Соломон говорит: Не сможет человек постичь дело, произведённое под солнцем, сколько бы он ни трудился постичь его; и о чём бы мудрец ни сказал, что он знает, он не сможет постичь этого (Еккл. 8:17)… Поэтому кто не признаёт… что тварная Божия премудрость непостижима, а надеется досконально разузнать истину всего в мире с помощью внешней мудрости [с помощью науки. – Г. Ф.], тот не замечает, что возводит строение своего знания на песке, вернее, на волнующейся зыби, столь важное дело вверяя словесным плетениям наук» [42; Триада II, ч. 1, п. 41].