Глава 8

1–7. Поведение мудрого. 9–14. Судьба праведных и нечестивых. 15–17. Лучшее в жизни.

Еккл.8:1. Кто – как мудрый, и кто по­нимает значе­ние вещей? Мудрость человека про­светляет лице его, и суровость лица его изменяет­ся.

Никто не может понять сущность вещей так, как мудрый. Это глубокое понимание жизни создает в мудром радостное, покойное, все примиряющее настроение, отражающееся и на его наружности. Евр. dabar значит и вещь, и слово. Отсюда LXX, славянский, сирийский перевод и Иероним перевели: «значение слова» – именно, изречения, высказанного в следующем стихе.

Еккл.8:2. Я говорю: слово царское храни, и это ради клятвы пред Богом.:

Пред словами: «слово царское храни», в еврейском тексте стоит местоимение первого лица – «я», при котором подразумевается глагол: говорю! О верноподданической клятве говорится в 4Цар 11.17 и др.

Еккл.8:3. Не спеши уходить от лица его, и не упор­с­т­ву­й в худом деле; по­тому что он, что захочет, все может сделать.

Еккл.8:4. Где слово царя, там власть; и кто скажет ему: «что ты делаешь?»

Екклезиаст внушает повиновение и такт в отношении к царю, мотивируя это могуществом и безответственностью последнего. «Не спеши уходить от лица его». По мнению одних комментаторов, Екклезиаст предостерегает здесь от самовольного отпадения от царя, от оставления верности и послушания ему. Другие видят здесь совет Екклезиаста не приходить в раздражение и не уходить от царя с негодованием, если он окажется в чем-либо неблагосклонным. В последнем случае слово dabar понимается в смысле «слова», а не «дела», и дальнейшее выражение переводится так: «не упорствуй в худом слове». Второе толкование подтверждается Еккл 10.4. И кто скажет ему: что ты делаешь? Этот оборот служит обыкновенно для описания всемогущества Божия (Иов 9.1–2; Ис 45.9; Дан 4.32; Прем.12:12). Здесь он применен к неограниченному царю деспотического государства.

Еккл.8:5. Соблюда­ю­щий заповедь не испытает никакого зла: сердце мудрого знает и время и устав;

Еккл.8:6. потому что для всякой вещи есть свое время и устав; а человеку великое зло оттого,

Еккл.8:7. что он не знает, что будет; и как это будет – кто скажет ему?

Как в этом, так и во всяких других обстоятельствах, мудрость сумеет предотвратить зло. Мудрый знает, что всему есть время и устав и, потому, старается все понять, ко всему примениться, не пытаясь вступать в бесплодную борьбу с неизбежным и неизвестным ходом вещей, властвующих над самой жизнью. Не будучи в состоянии предвидеть исхода своих предприятий, не думая о том, что для всякого дела есть свое время, свой суд, люди часто впадают в великие несчастия за свои попытки изменить существующий порядок вещей, существующие формы общественной жизни. Под "заповедью» в 5-ом ст. ближе всего разуметь повеления и законы царя, хотя в дальнейшем течении мысль Екклезиаста очевидно расширяется и дает возможность придавать этому слову нравственный смысл.

Еккл.8:8. Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавле­ния в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого.

Человек не в состоянии бороться с установленным порядком вещей, так как последний господствует над самой его жизнью. В этой борьбе он никогда не встретит пощады, от неумолимого конца не спасет его никакое беззаконие, никакое отступление от закона (от правил борьбы).

Еккл.8:9. Все это я видел, и обращал сердце мое на всякое дело, какое делает­ся под солнцем. Бывает время, когда человек вла­с­т­ву­ет над человеком во вред ему.

Еккл.8:10. Видел я тогда, что хоронили нечестивых, и при­ходили и отходили от святого места, и они забываемы были в городе, где они так по­ступали. И это – суета!

Екклезиаст отмечает факт видимой несправедливости, когда нечестивые удостаивались почетного погребения, напротив, праведники лишались его. Ст. 10 можно перевести так: «видел я тогда, что нечестивые были погребаемы и приходили (разумеется в могилу, ср. Ис 62.2), но далеко удалялись от святого места (Иерусалима, храма или гроба) и были забываемы в городе те, которые поступали право». LXX и Вульгата, неправильно прочитав подлинник, перевели «восхваляемы» (ср. слав.) вместо «забываемы». Еврейское ken, в данном месте, значит: «справедливо», «так, как следует» (ср. 4Цар 7.9; Чис 36.5).

(Еккл.8:11.) Не скоро совершает­ся суд над худыми делами; от этого и не страшит­ся сердце сынов человеческих делать зло.

(Еккл.8:12.) Хотя грешник сто раз­ делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что бла­го будет боящимся Бога, которые бла­го­говеют пред лицем Его;

(Еккл.8:13.) а нечестивому не будет добра, и, подобно те­ни, недолго про­держит­ся тот, кто не бла­го­говеет пред Богом.

Хотя беззакония людей долгое время остаются ненаказанными, Екклезиаст все же верит, что, в свое время, Бог воздаст каждому по заслугам. Вера в праведное воздаяние выражается им решительно, но выражается догматически («я знаю») не как несомненный факт наблюдаемой действитeльнoсти, но как безусловное требование религиозного сознания. Екклезиаст не имеет ясного представления о том, когда, как и при каких обстоятельствах обнаружится Божественное воздаяние, он не говорит, будет ли это в земной или загробной жизни; он убежден лишь в одном, что Бог должен воздать каждому по заслугам. Выражение же: «недолго продержится тот, который не благоговеет пред Богом», скорее говорит за то, что Екклезиаст верит в воздаяние на земле.

Еккл.8:14. Есть и такая суета на земле: праведников по­стигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это – суета!

Так как идея праведного воздаяния вытекала у Екклезиаста не из данных опыта, а из религиозной веры, то он не в силах был примирить ее с фактами страданий праведников и благоденствия грешников. Эти факты нисколько не потеряли своей очевидности в глазах Екклезиаста и после того, как он выразил свою непоколебимую веру в праведное воздаяние. Он снова с горечью останавливается на них, показывая тем, что в своей вере он не нашел еще полного успокоения.

Еккл.8:15. И по­хвалил я веселье; по­тому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем.

Еккл.8:16. Когда я обратил сердце мое на то, чтобы по­стигнуть мудрость и обозреть дела, которые делают­ся на земле, и среди которых человек ни днем, ни ночью не знает сна, –

Еккл.8:17. тогда я увидел все дела Божии и нашел, что человек не может по­стигнуть дел, которые делают­ся под солнцем. Сколько бы человек ни трудил­ся в исследовании, он все-таки не по­стигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может по­стигнуть этого.

Горькое сознание невозможности примирить веру с печальными фактами жизни приводит Екклезиаста к его излюбленной мысли, что следует трудиться и наслаждаться жизнью, не стремясь постигнуть того, чего постичь невозможно.