Глава II. Временное прекращение существования обер-прокурорского института в синодальном ведомстве. Н. С. Кречетников.

Увольнение Баскакова от должности синодального обер-прокурора на некоторое время совершенно освободило высшее церковное учреждение от всякого контроля со стороны прокуратуры, так как, состоявшееся 14 июля 1726 года, высочайшее распоряжение о назначении. вместо обер-прокурора Баскакова, простого прокурора Раевского не было приведено в исполнение св. Синодом²¹².

Институт прокурорского надзора за высшими государственными учреждениями, обязанный своим происхождением преобразовательным идеям Петра, при его ближайших преемниках уже, видимо, не пользовался никаким сочувствием правительства. Главный представитель прокуратуры, Ягужинский, назначенный преобразователем генерал-прокурором Сената, с появлением Верховного Тайного Совета, отстранившего «око государя» от непосредственных сношений с источником его полномочий, утратил всякую возможность действительного, фактического влияния на ход государственного управления и даже, как позволяет думать один исторический документ, не мог исполнять своих генерал-прокурорских обязанностей. По крайней мере, в высочайшем манифесте от 2 октября 1730 года²¹³ императрица Анна Иоанновна констатировала, как несомненный факт, уничтожение генерал-прокурорской должности по смерти Петра, хотя ей и были неизвестны виновники такой печальной участи сенатского генерал-прокурора.

Уничтожение Верховного Тайного Совета. как известно, было соединено с восстановлением Сената в том первоначальном значении, какое ему принадлежало в общей системе государственного управления при жизни его основателя – Петра²¹⁴. По-видимому, можно было бы ожидать, что восстановленный в первоначальном виде правительствующий Сенат будет соединять в себе вместе с коллегиальными началами, положенными в основу его организации, и введенное в него личное начало, воплощенное в должности генерал-прокурора. Но на первом же заседании обновленный Сенат признал нежелательным восстановление института прокуратуры и нашел более удобным совершенно освободить себя от генерал-прокурорского и обер-прокурорского контроля²¹⁵.

Очевидно, что и верховная власть, в лице императрицы Анны Иоанновны, если и не вполне разделяла воззрения сенаторов на значение прокурорского надзора в деле упорядочения деятельности коллегиальных учреждений, то, по крайней мере, находила возможным мириться с ними, так как позволила Сенату оставаться без представителей прокуратуры. – Неизвестно, кто оказал на императрицу влияние, неблагоприятное для интересов Сената, внушив ей мысль преобразователя о необходимости прокуратуры в коллегиальных учреждениях, но в своем манифесте от 2 октября 1730 года²¹⁶ Анна Иоанновна уже открыто призвала уничтожение генерал-прокурорской должности одной из главных причин существования различных беспорядков в государственном управлении и, до назначения в правительствующий Сенат особого генерал-прокурора, поручила исполнение его должности одному из сенаторов, генералу Ягужинскому.

Высказанное императрицей обещание назначить в Сенат особого генерал-прокурора оказало, однако, самое ничтожное влияние на положение прокуратуры в высших органах государственного управления; намерение верховной власти осталось без исполнения, и даже исправлявший генерал-прокурорскую должность, Ягужинский, в скором времени после учреждения императорского Кабинета²¹⁷, заменившего собой уничтоженный Верховный Тайный Совет, был удален в почетную ссылку. Как человека беспокойного и небезопасного для Остермана, вновь унизившего Сенат созданием Императорского Кабинета, Ягужинского постарались лишить всякой возможности оказывать какое бы то ни было влияние на государственные дела и с этой целью в конце 1731 года отправили его посланником в Берлин. Должность сенатского генерал-прокурора, временно порученная Ягужинскому, с его удалением осталась уже совершенно незанятой, но верховная власть не спешила восстановить институт прокуратуры в том первоначальном виде, какой он имел при жизни своего организатора, и только 28 апреля 1740 года Сенат получил, наконец, генерал-прокурора в лице князя Трубецкого²¹⁸.

Неудивительно, что, при таком отношении к главному представителю прокурорского надзора верховной власти или, вернее, тех лиц, которые управляли государством в царствование Анны Иоанновны, и св. Синод имел возможность довольно долгое время оставаться без специального органа правительственного контроля. Назначение Трубецкого на должность сенатского генерал-прокурора должно было повести за собой необходимые улучшения в сильно расстроенном деле прокурорского надзора за различными государственными учреждениями. И действительно, мы видим, что новый генерал-прокурор задумал восстановить умправший институт прокуратуры и даже внести в него некоторые улучшения и дополнения, способные придать ему большую стройность и жизненность. 31 октября 1740 года Трубецкой подал на высочайшее имя особый доклад о современном положении прокурорского надзора и о необходимости принятия некоторых мер для уничтожения разнообразных недостатков в организации правительственного контроля над деятельностью государственных учреждений. Проектируя придать большую стройность и законченность системе прокурорского надзора, поставив во главе ее генерал-прокурора и подчинив его власти всех остальных органов контроля, не исключая и синодального обер-прокурора, Трубецкой не стеснялся даже искажать исторические факты, утверждая в своем докладе, что граф Ягужинский, назначенный именным императорским указом Петра генерал-прокурором Сената, вместе с низшими представителями прокуратуры получил себе в помощники и обер-прокурора св. Синода, и что самый выбор всех органов правительственного контроля, а следовательно и синодального обер-прокурора, был предоставлен ему же, Ягужинскому²¹⁹. Так как, по словам доклада²²⁰, в Синоде и Сенате не существовало обер-прокуроров, а в коллегиях и других присутственных местах – простых прокуроров, за исключением лишь нескольких лиц, совершенно неспособных к порученному им делу, то Трубецкой предложил на высочайшее утверждение избранных им кандидатов на должности обер-прокуроров и простых прокуроров в различных государственных учреждениях. В числе представленных кандидатов находился и обер-прокурор св. Синода.

3 ноября 1740 года доклад генерал-прокурора был утвержден регентом Бироном, и Синод, долгое время остававшийся без специального органа правительственного надзора, вновь получил от государственной власти своего обер-прокурора, в лице выбранного Трубецким генерал-провиантмейстера, Никиты .Семеновича Кречетникова²²¹. Поступившее в Сенат для исполнения, правительственное распоряжение постепенно уже начинало осуществляться в действительной жизни; находившиеся в Москве и других городах новые прокуроры успели приехать в Петербург, а некоторые из них даже приняли и установленную присягу; в числе вызванных в Петербург находился и синодальный обер-прокурор Кречетников. Но в то время, когда Кречетникову оставалось только явиться в св. Синод и вступить в отправление своих прокурорских обязанностей, произошел важный государственный переворот. Последовало низвержение регента Бирона и назначение правительницей государства принцы Анны Леопольдовны. Личные перемены в высшем государственном управлении немедленно же отразились и на положении представителей прокуратуры; за подписью правительницы появился указ, отменявший утвержденный Бироном проект Трубецкого о реорганизации прокурорского надзора.

Крайне неопределенное положение, в каком оказались, вследствие неожиданного распоряжения нового правительства, все кандидаты на вакантные прокурорские должности, вызвало в Сенате некоторые недоразумения, и верховная власть 29 декабря 1740 года уполномочила Сенат определить на старые места тех лиц из назначенных на прокурорские должности, которые не пожелают дольше оставаться в таком неопределенном положении²²². Не пожелавших числиться на несуществующей службе и оставаться не у дел оказалось очень немало: в числе их был и синодальный обер-прокурор Кречетников. В феврале 1741 года он обратился в Императорский Кабинет с прошением об освобождении от обер-прокурорской должности и назначении на какую-либо другую службу. «Минувшего ноября 3-го дня, писал Кречетников²²³, «по всемилостивейшему именному указу пожалован я в святейший Синод в обер-прокуроры, в ранг генерал-майора, по силе которого Вашего Императорского Величества указа велено от меня комиссию принять и явиться в С.-Петербург, почему и прибыл; а ныне, по прибытии моем в С.-Петербург, во определенное место и никуда не определен». Ссылаясь на именной императорский указ от 29 декабря 1740 года, Кречетников просил Кабинет определить его к «статским делам, или куда повелено будет».

Прежде чем окончательно уволить от фиктивных должностей Кречетникова и других прокуроров, Императорский Кабинет, несочувственно относившийся к проекту Трубецкого о восстановлении института прокуратуры, нашел нужным возбудить принципиальный вопрос о том, существует ли действительная потребность в учреждении каких-либо чиновников, вместо отказывающихся от службы прокуроров? Сенат, приглашенный Кабинетом обсудить возбужденный вопрос и представить о нем собственное мнение, поспешил высказаться в пользу предоставления прокурорских прав и обязанностей старшим членам самих же коллегиальных учреждений, заметив, между прочих, что в св. Синоде обер-прокурорскую должность может исправлять кто-либо «из первых духовных персон»²²⁴.

Чтобы понять, каким образом Сенат мог высказать такую мысль, находившуюся, по-видимому, в полном противоречии с постоянными стремлениями государственной власти подчинить своему надзору и влиянию разнообразные стороны церковного управления, необходимо иметь в виду взгляд того же Сената на законную сферу деятельности св. Синода и действительное положение церковного управления в изучаемое время. Сенат находит возможным предоставить исправление обер-прокурорской должности в св. Синоде кому-либо «из первых духовных персон» только потому, что ограничивал законную область деятельности Синода почти исключительно одними «духовными» делами, так как коллегия экономии «с прочими местами, где ведались сборы и светские дела», с 1738 года была окончательно «отрешена» от Синода и передана в ведение пр. Сената.

К сожалению, совершенно неизвестно, как отнесся Императорский Кабинет к сенатскому проекту о поручении прокурорских обязанностей старшим членам самих государственных учреждений; существуют только основания утверждать, что большинство остававшихся не у дел представителей прокуратуры, в том числе и Кречетников, в скором же времени были уволены от номинальных должностей. В июле 1741 года Кабинет определил Кречетникова президентом ревизион-коллегии, и св. Синод вновь остался без обер-прокурорской власти.

С вступлением на престол дочери Петра, императрицы Елизаветы, русское правительство решительно высказалось за восстановление в первоначальном виде наиболее важных государственных учреждений преобразователя, испытавших немало перемен за время господства Верховного Тайного Совета и Кабинета. Именным указом от 12 декабря 1741 года²²⁵ Елизавета Петровна, вместе с реорганизацией правительствующего Сената в духе своего отца, возобновила и институт прокуратуры в том самом виде, в каком он существовал при жизни реформатора. В коллегиальных учреждениях снова получили свое прежнее место представители прокурорского надзора. И хотя в именном указе о восстановлении Сената и прокуратуры упоминались только светские коллегии, канцелярии и конторы, как учреждения, нуждавшиеся в особых органах правительственного контроля, но в скором времени и в св. Синоде была возобновлена обер-прокурорская должность.

Восстановление обер-прокурорской власти в св. Синоде вызывалось также и теми переменами, какие вновь начали происходить в изучаемое время в организации управления церковными имениями. Если с устранением Синода от заведования наиболее интересными для государства экономическими делами духовного ведомства и передачей в полное распоряжение, сделавшейся центральным учреждением по управлению церковными имуществами, правительство не видело особенной нужды в существовании синодальной прокуратуры, и Сенат находил даже возможным поручить исполнение обер-прокурорских обязанностей ему либо из самих же синодальных членов, то теперь, под влиянием жалоб духовных властей и ходатайств св. Синода, снова выступал на очередь вопрос о возвращении старым порядкам в управлении церковными вотчинами. 26 июня 1741 года св. Синод представил государыне всеподданнейший доклад о печальных последствиях произведенной реформы в управлении церковными имениями; «многие епархиальные архиереи и разных монастырей архимандриты», писал он в своем докладе, «жаловались, что посланные из коллегии экономии управители всякие доходы, съестные и хлебные припасы и в вотчинных селах скот и прочее все от них отняли и заопределенных вотчин крестьяне никаких архиерейских домовых и монастырских работ не исправляют, от чего де оные монастыри приходят в оскудение». Такое положение дел и позволило Синоду обратиться к государыне сo всеподданнейшей просьбой, «чтобы всемилостивейше повелело было заопределенные архиерейских домов и монастырей вотчины в те архиерейские дома и монастыри возвратить по-прежнему». Так как ходатайство св. Синода не осталось без последствий и высочайшей резолюцией, положенной на всеподданнейшем докладе, было предписано «оным заопределенным вотчинам до дальнейшего впредь рассмотрения и определения быть по-прежнему в ведомстве у (духовных) властей и доходы платить в коллегию экономии», то правительство не могло уже теперь не озаботиться и восстановлением контроля за деятельностью «духовных властей».

Князь Трубецкой, утвержденный генерал-прокурором Сената и воспользовавшийся наступившими благоприятными обстоятельствами, чтобы осуществить в практической жизни свой старый проект о подчинении сенатскому генерал-прокурору всех остальных органов правительственного надзора, признал необходимым, в виду происшедших перемен в управлении церковными имениями, восстановить прокуратуру и в синодальном ведомстве. Представляя на утверждение верховной власти избранных им кандидатов для замещения свободных прокурорских вакансий, Трубецкой присвоил себе и право выбора обер-прокурора св. Синода²²⁶, вследствие чего 31 декабря 1741 года²²⁷ и оказался назначенным синодальным обер-прокурором князь Яков Петрович Шаховский.

Мы уже знаем, что институт прокуратуры, введенный в систему синодального управления, был обязан своим происхождением той же государственной идее Петра, которая обусловливала собой и самую организацию русского церковного управления на новых коллегиальных началах. Усвоенная преобразователем государственная точка зрения на религиозную жизнь своих подданных создавала вполне определенную правительственную политику и по отношению к церковному управлению, – политику, делавшую невозможным дальнейшее существование прежней обособленности церкви от государства. В глазах Петра, последовательно и настойчиво проводившего государственную идею во всей своей реформаторской деятельности, не оставившей незатронутой ни одной из разнообразных сторон народной жизни, духовные лица, стоявшие во главе церковного управления, были органами правительственной власти, обязанными служить государству в сфере своей специальной деятельности. Практическим результатом таких взглядов преобразователя и явилась коренная реформа церковного управления, состоявшая в том, что правительство поручило его, вместо самостоятельной и независимой власти патриарха, коллегиальному учреждению, тесно связанному с общей системой государственной администрации и поставленному в непосредственную зависимость от верховной власти.

По-видимому, с появлением нового высшего органа церковного управления, главная, основная идея Петра об обязательном подчинении церкви государству, в лице его представителя – самодержавного монарха, нашла себе полное применение в практической жизни; члены духовной коллегии или св. Синода, при вступлении в отравление предписываемых им правительством специальных обязанностей, должны были, вместе с присягой на верность служения церкви, не только давать такую же клятву и на верность служения государству, обещая ставить на первом плане в своей деятельности интересы государя, но и обязаны были «исповедовать крайнего Судию Духовные... Коллегии... Самого Всероссийского Монарха»²²⁸, т. е. признавать за верховной, неограниченной властью то же самое значение в церковной жизни, какое она имела в сфере государственного, гражданского управления. Подчинение церкви государству, достигнутое с учреждением св. Синода, далеко, однако же, еще не вполне обеспечивало преобразователю действительное и постоянное соблюдение государственных интересов со стороны высшего органа церковного управления, так как его наличный состав пополнялся исключительно только одними представителями духовного сословия, и Петр имел достаточные основания сомневаться в искреннем сочувствии членов Синода своей государственной идее, не совпадавшей со взглядами духовенства. Рассчитывать на добровольное и совершенно беспристрастное выполнение новым церковным учреждением разнообразных обязанностей по отношению к государству, интересы которого нередко могли диаметрально расходиться с нуждами и потребностями церкви, было бы, без сомнения, бесполезно и неразумно, и преобразователь нашел необходимым установить строгий правительственный надзор за интересами государства в обширной области синодального управления. Средство для постоянного наблюдения за характером деятельности св. Синода, имевшей ближайшее отношение к интересам государства, и было найдено реформатором в институте прокуратуры, введенном в высшее церковное учреждение.

Синодальные обер-прокуроры вполне усвоили себе государственную идею Петра и всегда руководились ею в своих отношениях деятельности высшего органа церковного управления. Члены же св. Синода, хотя и были поставлены правительством в положение, обязывавшее их во всем сообразоваться с видами государственной власти, в действительности никогда не могли совершенно отрешиться от более близких к ним интересов церкви и духовенства, нередко оказывавшихся далеко не солидарными с интересами государства. Наличность подобных условий оказывала несомненное влияние на характер взаимных отношений обер-прокуроров и св. Синода. При отсутствии солидарности в некоторых основных взглядах и стремлениях представителей церкви и государства, обер-прокуроры должны были довольно часто вызывать своим исключительным и односторонним служением государственным интересам сильное неудовольствие в членах св. Синода и встречать с их стороны пассивное или даже открытое противодействие многим из своих предложений, отвечавшим тем или другим государственным целям.

Возможность же таких отношений к представителям прокуратуры со стороны синодальных членов, обязанных, по мысли преобразователя, служить государству и в своей специальной церковной области, обусловливалась тем положением, в какое обер-прокуроры были поставлены реформатором в Синоде, и фактическими отношениями самой верховной власти к представителям прокуратуры и высшему церковному учреждению.

При анализе обер-прокурорской инструкции мы имели случай заметить. что, вводя институт прокуратуры в преобразованное церковное управление, Петр не ставил свое «око» в положение начальника над св. Синодом и был далек от мысли подчинить обер-прокурору коллегиально организованное учреждение и отнять у Синода самую возможность пользоваться в будущем времени предоставленной ему относительной свободой и самостоятельностью действий. Правда, преобразователь наделил синодального обер-прокурора настолько значительными правами и полномочиями, что, располагая ими, представитель государственных интересов, при известных условиях, легко мог, выполняя свою специальную миссию, занять довольно влиятельное положение в высшем церковном учреждении, но таких условий, неблагоприятных для интересов св. Синода, обер-прокуроры и не встретили в первое время своего существования.

Верховная власть, наделившая синодального обер-прокурора довольно значительными правами и полномочиями, предоставлявшими ему, по-видимому, полную возможность, путем контролирования и косвенного участия в церковном управлении, оказывать известное влияние на св. Синод, а через него и на всю церковную жизнь, в действительности, как видели, поставила синодальную прокуратуру в условия, не совсем благоприятные для представителей обер-прокурорского надзора. Уже при жизни самого организатора прокурорского института, синодальный обер-прокурор должен был чувствовать себя лишенным фактической близости к источнику своих полномочий; отсутствие же такой близости, при непосредственных сношениях с государем синодальных членов, сильно парализовало влияние «стряпчего о делах государственных» на ход дел в церковном управлении, так как, в случаях серьезных столкновений с Синодом, обер-прокурор не только не мог опираться на могущественную поддержку верховной власти, но и не был совершенно гарантирован от неприятных и нежелательных последствий нарушения интересов св. Синода.

Со смертью преобразователя, отношения верховной власти к представителям прокуратуры в высших учреждениях сделались еще менее благоприятными для развития сильного фактического влияния обер-прокурорской власти на церковное управление. Правда, с разделением св. Синода на два апартамента, когда практически более точно выяснились важнейшие обязанности синодальной прокуратуры и определился круг ее ближайших дел, обер-прокурор приобрел и возможность более сольного влияния на экономическое церковное управление, так как правительство назначало его первенствующим членом второго апартамента, преобразованного впоследствии в коллегию экономии, сосредоточившую в своих руках заведование всеми наиболее интересными для государства делами духовного ведомства. Но в таком положении синодальная прокуратура, как известно, оставалась очень недолгое время. Учреждение Верховного Тайного Совета, а затем Императорского Кабинета, захвативших в свои руки все управление государством и унизивших первоначальное значение Сената и Синода, не прошло бледно и для института прокуратуры. Не говоря уже о том, что появление новых всесильных государственных учреждений еще более отдаляло синодального обер-прокурора от непосредственного источника его полномочий, подчинение Сената и Синода Тайному Совету и Кабинету, в известной степени, уменьшало для верховной власти необходимость контролирования деятельности высших органов гражданского и церковного управления посредством специальных орудий прокурорского надзора. При таком же положении новых государственных учреждений, представители прокуратуры не могли рассчитывать и на то незначительное внимание верховной власти к своей деятельности, каким они пользовались при жизни Петра. Явилась даже мысль о совершенной бесполезности особого, специального прокурорского надзора, и верховная власть находила возможным продолжительное время оставлять Синод без всякого контроля со стороны прокуратуры.

Вступление на престол императрицы Елизаветы, возвратившейся к Петровской системе государственного управления, снова сделало необходимым существование особых, специальных представителей государственного надзора в различных правительственных учреждениях, результатом чего и явилось назначение Шаховского обер-прокурором св. Синода.