Часть 4. Церковное управление

Если при изложении церковного устройства имелось в виду представить организм церкви, как органическое целое, составляющееся из отдельных органов и рассматриваемое как нечто неподвижное, покоящееся: то, напротив, при изложении церковного управления требуется представить самую жизнь этого организма в отправлениях его органов. Управление церковное может быть рассматриваемо со стороны функций церковно-правительственной власти и со стороны предметов церковного управления. Функция церковно-правительственной власти суть законодательство, администрация и суд. Законодательство есть та функция церковного правительства, которая состоит в установлении норм для регулирования порядка церковной жизни. Администрация есть та функция церковного правительства, которая состоит в применении существующих норм, в проведении их в жизнь. Суд есть та функция церковного правительства, которая состоит в разрешении спорных вопросов о праве, или в восстановлении порядка, нарушенного в церкви преступными деяниями ее членов. Но так как учение о церковной администрации удобнее изложить в связи с самими предметами, на которые она простирается, то обыкновенно в учебниках церковного права из понятия администрации выделяется один момент, дающий общее значение для всех отдельных предметов церковного управления, именно надзор, который в ставится наряду с законодательной и судебной функциями. Затем, что касается материального содержания администрации, как той ветви церковного правительства, которая состоит в положительных мероприятиях пo проведению в жизнь церковных норм, то это содержание исчерпывается рассмотрением отдельных предметов, на которые обращается попечение церковного правительства. Между этими предметами первое место занимает учительство и священнодействие церковное. Церковь, как учрежденный Христом институт, имеет своей целью проповедовать учение христианское, очищать человечество от грехов и преподавать людям дары Божией благодати, – этой цели и служит церковное учительство (potestas magisterii) и церковное священнодействие (potestas ordinis). Правительственная власть церкви (potestas jurisdictionis) должна обеспечить целесообразное и успешное действие церкви по тому и другому направлению. В этом смысле западные канонисты в своих системах церковного права говорят об «управлении учением, богослужением и таинствами». При рассмотрении таинств, на одном из них, браке, ввиду сложности брачного института, и сложности юридических определений относительно этого института, необходимо остановиться с особой подробностью. Далее церковные должности составляют предмет попечения для церковного правительства, ибо правильным регулированием порядка замещения их, а также учреждения вновь или упразднения, целесообразного изменения, обеспечивается успешная деятельность церкви. Затем церковные цели в большей или меньшей степени достигаются некоторыми церковными обществами или ассоциациями, не входящими в саму организацию церкви, но близко с ней связанными: регулирование жизни и деятельности этих обществ также является не маловажным предметом церковного правительства. Наконец, церковь не может обойтись без материальных средств в своем существовании и в своей деятельности на земле, – отсюда открывается необходимость для церковного правительства установить известный порядок обладания и пользования этими средствами, т. е. церковным имуществом. Таким образом обширное учение о церковном управлении будет изложено, по главам, в следующей постепенности: 1) учение о церковном законодательстве; 2) учение о церковном надзоре; 3) учение о церковном суде; 4) учение об управлении учительством и священнодействием; 5) учение о браке, 6) учение об управлении церковными должностями» 7) учение о церковных обществах; 8) учение о церковном имуществе. В заключение этой четвертой части, в виде приложения к ней в к предыдущей, третьей, части будет изложено кратко устройство и управление христианских церквей в России, не состоящих в общении с православною церковью: римско-католической, евангелической и армяно-грегорианской.

Устанавливаемые законодательной властью церкви нормы могут относиться или к области догматического учения по вопросам веры и нравственности (in rebus fidei et morum), или к церковной дисциплине в обширном смысле, т. е. к устроению внешнего порядка церковной жизни, кратко сказать: церковные постановления могут быть догматические или дисциплинарные. Что касается законодательных органов, то они определяются церковным устройством: кому принадлежит высшая церковно-правительственная власть в церкви, тому принадлежит и право устанавливать общие нормы для регулирования церковного порядка, т. е. законодательная власть, а вместе с законодательной властью также право дарования привилегий, ибо привилегии суть не что оное, как специальный закон, и право диспензации, т. е. право допускать неприменение общей, установленной в объективном праве, нормы к отдельному лицу и к конкретному случаю, в виду индивидуальности того и другого²³⁶, ибо только тот может разрешить от действия закона, кто установил этот закон. Впрочем, между законодательною властью (понимая под ней и власть дарования привилегий) и между диспензационной властью существует и то немаловажно различие, что законодательная власть не может быть делегируема низшим органам, т. е. должна быть осуществлена лично и непосредственно представителем высшей власти, тогда как диспензационная власть может быть осуществляема подчиненными органами по поручению или уполномочению высшей власти²³⁷. Непереносимость законодательной функции на низшие органы отличает вместе с тем эту функцию и от других церковно-правительственных функций – административной и судебной, так как обе последние исполняются не высшей властью, а подчиненными ей органами разных степеней или инстанций. Можно поэтому сказать, что диспензационная власть составляет переход от законодательства к администрации. – Высшей церковной, а, следовательно, и законодательной властью в древней церкви, с тех пор как сделалось возможно установление общецерковного, обязательного для всех христианских общин, законодательства, были римские христианские императоры, которые или созывали соборы из представителей высшей церковной иерархии для установления норм учения, каковые нормы затем утверждались и публиковались самими императорами, или лично от себя издавали религиозные эдикты и законы по делам церковным. В том случае, когда императором созывался вселенский собор, последний не был собранием только сведущих людей, призванных дать мнение в совет, а был органом церкви, через который выражалось обще-церковное сознание, обязательное в для императора, как скоро оно выразилось в формах, не допускающих сомнения; но в то же время он был органом императора, поскольку от императора, как поставленного Богом общего епископа²³⁸, зависело созвать собор и, следовательно, избрать этот именно путь составления собора к установлению правильного учения и затем скрепить своим утверждением результаты соборной деятельности²³⁹. Кроме утверждения, императоры иногда обнародовали эти результаты в виде своих эдиктов, как Константин Великий, Феодосий Великий, Маркиан, Константин Погонат²⁴⁰. В том случае, когда императоры законодательствовали по церковным делам без созыва собора, законы их, с точки зрения их материального содержания, держались на почве Св. Писания, соборных канонов и существующей церковной практике; но, с формальной стороны, это были императорские законы, обязательная сила которых имела своим источником императорскую законодательную власть. С другой стороны, из истории известно, что если императоры иногда, не прибегая к созыву собора, издавали от себя религиозно-догматические эдикты, то некоторые из этих эдиктов, как выражавшие личный взгляд императора или одной из партий, а не общую церковную веру, не получили в позднейшее время признания ни в церкви вообще, ни у императоров в особенности²⁴¹. – В римско-католической церкви, по отдалении ее от восточной, высшая законодательная власть олицетворялась в папе. Ослабленная к концу средних веков епископальными воззрениями и реформационными соборами, а в последующее время фебропианизмом и, кроме того, вмешательством государств в дело устроения церковного порядка, законодательная власть римского папы в последнее время признана католическим миром как догмат веры. Папа, не созывая собора и не нуждаясь в нем, хотя от него зависит и созвать собор, может законодательствовать самостоятельно по делам веры и дисциплины церковной. Но так как западно-католическое право, развивавшееся на основах римского права, понимает юрисдикцию в смысле совокупности всех вообще церковно-правительственных полномочий и допускает возможность перенесения на низшие органы всех этих полномочий, не исключая и законодательства: то, по западно-католическому праву церковное законодательство может принадлежать многим другим органам, кроме высшего представителя церкви – папы, именно, во-первых, ординарным судьям и, во-вторых, папским делегатам, причем под «законодательством» ординарных судей, в особенности епископов, разумеется не что иное, как совокупность административных полномочий церковно-правительственного органа, управляющего своим диэцезом на основании общих церковных законов²⁴². В евангелической церкви обыкновенно законодательная власть принадлежит монарху, а там, где введено общественно-церковное представительство, монарху в общении с синодом²⁴³. В Русской Православной Церкви законодательная власть во всем, что касается устроения ее юридического порядка, принадлежит самодержавному монарху. В этом смысле ст. 51 Основ законодательства говорит, что никакое место или правительство в государстве не может само собой установить нового закона, и никакой закон не может иметь своего совершения без утверждения верховной власти. К местам или правительствам, о которых идет речь в этой статье, должен быть отнесен и Св. Синод, как высшее центральное установление православной церкви в России. Чтобы утверждать противное, нужно бы было доказать, что вообще русские основные законы, не имея в виду и не касаясь церковного порядка и церковных учреждений, исключительно говорят о порядке государственном. Но доказать это невозможно, ввиду тех статей, которые прямо относятся к церкви и к Св. Синоду. Таковы: ст. 43, которая говорит, что в управлении церковном верховная самодержавная власть действует посредством Св. Синода, ею учрежденного, и ст. 49, в силу которой Св. Синоду в области церковного управления, как сенату и министерствам в области государственного управления, предоставляется право возбуждать вопрос об издании нового закона и представлять свои о том предположения на высочайшее усмотрение. Обе последние статьи не только свидетельствуют о том, что и церковный порядок имеется в виду в основных законах российской империи, наравне с государственным, но и вполне гармонируют с приведенной статьей, служа для нее посылками. Ибо если в церковном управлении действует верховная самодержавная власть через Св. Синод, и если Св. Синод в области законодательства имеет право представлять свои предположения об издании нового закона на высочайшее усмотрение, то отсюда следует прямой логический вывод, выраженный в 51 ст. – что никакое место или правительство в государстве (не исключая и высшего духовного места или правительства) не может само собой установить нового закона, и никакой закон не может иметь своего совершения (т. е. своего юридического совершенства, как полноты всех признаков, определяющих понятие действующего или подлежащего исполнению закона), без утверждения верховной власти. Кроме утверждения подносимых на высочайшее усмотрение докладов и законопроектов, верховная власть обращается в Св. Синод и через него к подчиненным ему епархиальным правительствам с непосредственными повелениями. В епархиальных консисториях высочайшие повеления, вместе с указами Св. Синода, объявляются немедленно по получении их и вносятся в особый реестр²⁴⁴. По объявленным к исполнению высочайшим повелениям составляются для скорейшего действия особые журналы, которые должны быть представлены к подписанию членам присутствия консистории и подписаны или в самый день объявления высочайшего повеления²⁴⁵. А в канцелярии обер-прокурора Св. Синода составляются общие ведомости об исполнении высочайших повелений по всему духовному ведомству²⁴⁶. Как составной момент в понятии законодательной власти, дарование привилегий также исходит от императора, например, дарование привилегии известному церковному учреждению²⁴⁷, или известному духовному лицу²⁴⁸. A равным образом и диспензационная власть принадлежит императору же²⁴⁹, хотя осуществление ее предоставляется отчасти и епархиальным архиереям, именно в делах брачных. Так как все определения Св. Синода, хотя бы и не получившие высочайшего утверждения, составляются по указу Его Императорского Величества, то издание Св. Синодом подобных определений, не устанавливающих при том же какого-либо нового закона, а представляющих собой применение закона существующего, не свидетельствует о принадлежности Св. Синоду законодательной власти, независимой от императора. С этой же точки зрения должны быть рассматриваемы постановления недавно состоявшихся соборов Киевского 1884 г., Казанского 1885 г. относительно мер борьбы против штундизма и раскола и проч.: эти постановления не сами по себе получили обязательную силу, а вследствие утверждения их Св. Синодом²⁵⁰.

Тот, кому принадлежит законодательная власть в церкви, как в установлении норм, так и в допущении изъятий из общего правила о применении их ко всем членам церкви, движется в известных границах при осуществлении своей власти. В отношении к нормам догматическим и дисциплинарным границы церковного законодательства проводятся различно.

I. Догматические постановления рассматриваются как непогрешимые истины, которые представляют собой отвлеченное положение или аксиому, отрешенные от всякой связи с конкретными отношениями места и времени. Учение о непогрешимости церкви в области догматического законодательства, основанное на вере в обещанное Христом церкви руководство Св. Духа, выражалось соборами с самых первых времен существования христианства. По примеру апостолов, которые выразили веру, что постановленное ими на соборе Иерусалимском внушено им Духом Святым²⁵², древние соборы как до, так и во время периода вселенских соборов, действовали в убеждении, что они руководятся Св. Духом²⁵³. Вера в непогрешимость церковного учения осталась общим верованием всех христианских вероисповеданий, хотя и не без разностей в весьма важных пунктах. Римско-католическая церковь путем продолжительного исторического развития пришла к тому выводу, что непогрешимость церкви олицетворяется в римском епископе, в том смысле, что обещанное Иисусом Христом руководство Св. Духа почивает на лице папы и предохраняет его от заблуждения, когда он говорит ex cathedra, т. е. выступает официально в качестве учителя церкви. По евангелическому церковному учению, церковь также не может ошибаться и заблуждаться: хотя не признается никакого внешнего, видимого органа, с которым бы соединялось непогрешимое учительство, и хотя, в силу права каждого члена церкви толковать Св. Писание, возможно величайшее разнообразие мнений и суждений; но, не смотря на это разнообразие, и протестантская церковь верует, что свет истины никогда не угаснет в ней, так чтобы вся она в полном своем составе отступила от истинного учения, а, напротив, самое столкновение разнообразных мнений будет всегда выводить церковную мысль на правильный путь. Православный взгляд сходен с католическим в том отношении, что признает необходимость внешнего, видимого, органа, которому принадлежит непогрешимое учительство: этот орган есть, однако, не единичное какое-либо лицо, а вселенский собор. Этот взгляд не возбуждает никаких сомнений, как скоро речь идет о семи вселенских соборах древней церкви, составляющих достояние истории и признанных в качестве вселенских всем христианством. Но как в период вселенских соборов случалось, что соборы, по внешним своим признакам, не удовлетворявшее требованиям, необходимым для понятия вселенского собора признавались в христианстве вселенскими²⁵⁴, и, напротив, соборы, созывавшиеся как вселенские и по внешним своим признакам соответствовавшие понятию вселенского собора, не были, однако, признаны христианством в качестве такового²⁵⁵: так и в последующей истории, если мы только будем выходить из предположения возможности вселенского собора, а не считать цикл вселенских соборов навсегда заключавшимся и завершившимся, внешние признаки могут оказаться недостаточными для признания собора вселенским и непогрешимым. Мысль, что весь народ или вся церковь блюдет за чистотой церковного учения и налагает на него печать непогрешимости²⁵⁶, исторически правильная в отношении к периоду вселенских соборов, не менее будет правильна и в отношении к будущему христианской церкви. Из этой мысли отнюдь не вытекает, чтобы внешний орган, как вселенский собор, и внешние признаки, как сознание и утверждение его постановлений императором и участие в нем всей христианской церкви, были не необходимы. Собор должен быть правильно созван, участвовать в нем должны представители всей церкви, постановления его должны получить императорское утверждение, – все это необходимо, но всего этого еще мало: собор на самом деле должен олицетворять веру церкви, точно выражать религиозное сознание, иначе, не смотря на внешние признаки законности, он не будет признан органом непогрешимого учительства. Но и наоборот, сознание и вера церкви, пока они не формулированы с ясностью и не установлены с обязательной силой правильно составленных вселенским собором, не могут быть рассматриваемы как непогрешимый церковный догмат. Поэтому, если смотреть на церковное догматическое законодательство не как на исторически определившуюся величину, имеющую общецерковное признание, а рассматривать его в процессе становления, т. е. предполагать возможность такого положения вещей, когда потребовалось бы разъяснение и установление неясных доселе пунктов христианского учения, необходимо допустить, что и в последующей истории христианства повторится то же самое, что происходило в период вселенских соборов: должен составиться каноническим порядком собор, решение которого, утвержденное императором, будет непогрешимой нормой веры, как скоро оно будет выражать собой веру общецерковную. А для того, чтобы не было противоречия между взглядами собора и церковной верой, наука должна предварительно разъяснять все требующие разъяснения вопросы. Догматическое законодательство церкви, как получившее печать непогрешимости в силу общецерковного признания и, по самой своей сущности, отрешенное от всякой связи с конкретными отношениями места и времени, не может подлежать каким-либо изменениям: раз установленное и признанное непогрешимое учение составляет предел для церковной законодательной власти. В этом пункте опять согласны все христианские церкви, не только католическая и православная, но и евангелическая; ибо, и по воззрению последней, есть нечто такое, что стоит выше всех конфессиональных разногласий, как общее благо всех христианских церквей, – это именно то вероучение, которое выражено в древних христианских символах. Это вероучение и должно остаться неизменным навсегда, ибо, с изменением этого учения, церковь потеряла бы историческое право называться христианской. Кроме того, неизменными должны оставаться, по воззрению евангелической церкви, и те учения, которые служат характеристически отличительными для этой церкви, так как с изменением их, она потеряла бы право называть себя евангелической: таково именно учение об оправдании верой²⁵⁷. Неизменность, однако, не означает окончательной исчерпанности или законченности догматического церковного законодательства. Как церковь в период вселенских соборов не создавала чего-либо нового, не устанавливала новых, неизвестных дотоле, учений, а раскрывала лишь то, что implicite содержалось уже в Св. Писании; так и на будущее время может оказаться необходимость раскрытия того, что оставалось неясным для христианского мышления. Римско-католическая церковь принципиально признает возможность догматизирования истин христианского учения, не бывших ранее догматами, на том основании, что церковь не может когда либо сказать, чтобы все содержание христианского откровения сделалось ясным для христианства, и чтобы она исчерпала окончательно свой разум в деле установления формул христианского учения. Но не ограничиваясь таковым принципиальным признанием возможности продолжающегося догматизирования, римско-католическая церковь самыми фактами подтвердила свой взгляд: в XVI веке на Тридентском соборе было формулировано и догматизировано учение о церкви, в отпор вновь явившемуся евангелическому учению о церкви, а в нынешнем столетии при папе Пие IX, установлены догматы о непорочном зачатии Божией Матери и о папской непогрешимости. – Евангелическая церковь стоит на той точке зрения, что хотя в ее учении есть нечто не подлежащее изменениям (т. е. учение, выраженное в древних христианских символах и учение об оправдании верой), но она имеет своим призванием все глубже и глубже проникать в смысл Св. Писания и почерпнутое из него Слово Божие очищать от человеческой примеси; этот прогресс однако должен совершаться не по распоряжению церковного правительства, а усилиями христианской науки, погружающейся в изучение Св. Писания и проводящей в общественное церковное сознание добытую путем этого изучения божественную истину²⁵⁸. В православной церковной литературе взгляды на возможность составления новых вселенских соборов для догматизирования истин христианского учения не определились²⁵⁹. Можно лишь сказать, что тот из взглядов, по которому седьмичное число вселенских соборов есть символическое в смысле законченного навсегда, и который область догматического учения представляет окончательно исчерпанною этими семью соборами, опровергается историческими фактами. История свидетельствует неопровержимо, что та часть догматического православного учения, которая содержит в себе учение о церкви, иерархии и таинствах, сформулирована и установлена после семи вселенских соборов, именно в православном исповедании Петра Могилы, утвержденном на нескольких восточных соборах²⁶⁰. Следовательно, при обсуждении вопроса о возможности новых вселенских соборов и нового догматического законодательства нет надобности становиться на теоретическую точку зрения и рассуждать a priori, ввиду неоспоримости факта догматизирования православного церковного учения в ХVII столетии. Более того, за бесспорный же исторический факт нужно принять то обстоятельство, что нравственное христианское учение, на западе отчасти формулированное Тридентским собором, на востоке никогда не было предметом соборного рассуждения и догматизирования²⁶¹. Можно бы было, по-видимому, считать таковое догматизирование излишним ввиду того, что христианское нравственное учение изложено в Св. Писании, и что затем на соборах вселенских нередко осуждались разные нарушения христианской нравственности. Но, во-первых, и догматы христианские также содержатся в Св. Писании, однако, церковь считает необходимым формулировать и догматизировать их, – во-вторых, осуждение отдельных безнравственных деяний не должно быть смешиваемо с установлением общего морального положения как принципиальной аксиомы, и первое не делает излишним последнего.

II. Дисциплинарные нормы, как сообразующиеся с конкретными отношениями места и времени, не могут быть установлены на вечные времена, не могут претендовать ни на непогрешимость, ни на неизменность. Так всякое законодательство, направляющееся к устроению юридического порядка, дисциплинарное церковное законодательство должно двигаться вперед вместе с движением церковной жизни и соответствовать ее потребностям. Необходимость этого соответствия служить наилучшим доказательством необходимости постоянной церковной власти, которая бы принимала во внимание возникающие потребности жизни и нормировала юридический порядок применительно к ним. На самом деле эта власть и существует, потому что она не может не существовать, как бы ни усиливались богословы доказывать, что церковь не может иметь другого главы, кроме невидимого Христа: церковь, как юридический порядок, не может существовать без видимого главы, т. е. без постоянной земной власти, устрояющей порядок церковной жизни, устанавливающей новые нормы взамен устаревших в новые способы к проведению и охранению этих норм, а также допускающей неприменение их к известным лицам и случаям ввиду индивидуальности тех и других. В церковной жизни, как и вообще в юридической жизни, может создаваться такое стечение обстоятельств, при котором применение общей нормы казалось бы или слишком суровым и поэтому не соответствующим духу церкви, оно возбуждало бы больший соблазн, чем неприменение, и поэтому вместо пользы приносило бы вред церкви. Иногда бывает лучше допустить отступление от строгих требований права и дать возможность лицу, в пользу которого допущено это отступление, жить в мир с церковью и со своей совестью, чем обязательным требованием исполнения закона во что бы то ни стало, невозможным для известного лица при известных обстоятельствах, ставить это лицо в необходимость сознательного и намеренного пренебрежения к требованиям закона, церкви и совести. Однако, если уже светский законодатель только формально неограничен в своем законодательствовании, материально же ограничен известными этическими принципами, которых он не может ниспровергать своими законами, не ниспровергая государственного порядка: то тем более законодательная власть церкви как в установлении норм, в изменении, или отныне их, так и в диспензировании от них должна сообразоваться с принципами христианского учения. По римско-католическому взгляду папа связан как в законодательстве, так и в диспензациях, вечными границами божественного права; божественное право, как таковое, не подлежит каким-либо изменениям со стороны человеческой власти. Если бы содержание божественного права было точно определено христианской наукой, тогда вопрос о границах для церковной законодательной и диспензирующей власти, в отношении к дисциплине церковной, разрешался бы без всяких затруднений. В действительности, однако, то, что считается за божественное право в римско-католической церкви, не признается за таковое другом церквами, евангелическая церковь даже принципиально отвергает существование божественного права; в русской же церковной науке хотя в принципе божественное право признается, но вопрос о том, какие именно институты должны считаться богоучрежденными, принадлежит к числу наименее разъясненных²⁶². Поэтому, если говорить о материальных границах законодательной власти в русской православной церкви, то на место неопределенного понятия божественного права лучше будет устанавливать традиционно-исторические начала православия, очищенные церковной наукой от всего того, что без достаточного основания выдавалось и выдается за существенную принадлежность православия. Закон, который идет в разрез с церковным сознанием, не может рассчитывать на действующую силу в церкви, не потому, чтобы духовной иерархии принадлежало право кассировать или, напротив, канонизовать закон, а потому что церковная совесть не допустит проведения в жизнь противоречащего духу церкви закона, хотя бы и духовная иерархия склонялась к его одобрению. При этом необходимо добавить, что закон, вызывающий против себя оппозицию в церкви, есть все-таки закон церковный, хотя бы он я не применялся, пока он не будет отменен законодателем: не невозможно, что, с прояснением взглядов, тот же самый закон будет признан вполне соответствующим духу церкви. Если бы всякий закон был только выражением народного убеждения, как учила историческая школа, то законодателям не было бы надобности выступать реформаторами юридического порядка и выдерживать борьбу с инерцией или с явным сопротивлением, для доставления торжества лучшим началам над худшими.

Церковная власть, пекущаяся о поддержании истинно-христианской жизни в церкви и о действительном соблюдении церковных предписаний, должна принимать меры к осведомлению относительно состояния церкви, подобно тому как уже апостолы частью лично, частью через других, собирали сведения о состоянии основанных ими христианских общин²⁶⁴. В осуществлении функции надзора наблюдается постепенное развитие централизации, соответственно с централизацией церкви вообще. Сначала в каждой епископской церкви высшим органом надзора был епископ, наблюдавший за религиозно-нравственным состоянием членов общины. Из 57 канона собора Лаодикийского видно, что епископы могли назначать особых должностных лиц – периодевтов (περιοδευταί), которые, как заключают из их названия, должны были обходить, т. е. лично обозревать подведомственные епископу сельские общины, и заменить собой институт хорепископов, не мирившийся с церковными отношениями ІV в.²⁶⁵. Хотя и позднее, в законодательстве императора Юстиниана, упоминается о периодевтах²⁶⁶, однако затруднительно сказать, насколько существенна была должности периодевта функция надзора, и насколько вообще правильно осуществлялась эта функция как самим епископом, так и его уполномоченным периодевтом. С последовательным движением церковной централизаціи, централизовалась и функция надзора в лице митрополитов, патриархов и императора на востоке²⁶⁷, митрополитов и римского папы на западе²⁶⁸. Особенность развития функции церковного надзора на западе сравнительно с востоком, заключалась в том, что периодически-правильная визитация епископом и его архидиаконом парохиальных церквей в диэцезе привела к возникновению т. н. синодальных судов (judicia synod alia, Sendgerichte) и синодальных свидетелей (testes synodales). Свидетели давали присяжное обещание доводить до сведения епископа все преступления, совершившиеся в пределах парохии, как скоро епископ, или, позднее, его архидиакон, лично посетит эту парохию в соберет всех парохиан на синод или зенд. К концу средних веков институт синодальных судов, вместе со свидетелями, прекратил свое существование, но Тридентский собор настойчиво рекомендовал как епископам, так и подчиненные их органам, личную визитацию подведомственных им округов. В существующей организации римско-католической церкви высший надзор принадлежит папе; затем митрополиты удержали за собой, между другими правами, право надзора в пределах своей провинции²⁶⁹. Большое, однако, значение с практической точки зрения имеет епископское право надзора в пределах диэцеза, как осуществляемое более правильным образом, сравнительно с митрополитским правом, или непосредственно самим епископом, или через сельских деканов. Последние до Тридентского собора занимали подчиненное положение относительно архидиаконов, так как диэцез распадался на несколько обширных архидьяконских округов, которые, в свою очередь, делилось на несколько деканатов; со времени же Тридентского собора деканы стали в непосредственное отношение к епископу, как единственные уполномоченные епископа по надзору в местных подразделениях епархии. В евангелической церкви высший надзор принадлежит монарху и органам церковного правительства на разных ступенях устройства, в особенности генерал-суперинтендентам и суперинтендентам. В православной русской церкви верховный надзор за состоянием церковной жизни принадлежит императору: это не есть государственный надзор (jus inspectiunis saecularis), практикующийся в католических государствах западной Европы и направляющийся к ограждению интересов государства против притязаний и злоупотреблений церкви, – это есть церковный надзор, направляющийся к наилучшему достижению церковных задач; ибо глава русского народа считает своим призванием блюсти не только за порядком государственной жизни, но и за порядком церковным с тем, чтобы в той в другой области, соответственно фактическим отношениям, принимать меры, клонящиеся к устроению, охранению и восстановлению порядка. В этом смысле статья 42-я Свода основных законов Российской Империи называет императора «верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры, блюстителем правоверия и всякого в церкви святой благочиния». Центральный надзор за всеми епархиями Русской Православной Церкви принадлежит Св. Синоду, на который духовным регламентом возложено наблюдать, «аще все правильно по закону христианскому деется и аще что оному противно обретается, и несть ли коея скудости в наставлении, христианину всякому подобающем», и синодальному обер-прокурору, который из всех епархий получает сведения о ходе церковных дел, а в епархиях и внеепархиальных ведомствах – епископам, главным священникам и проч., или непосредственно и лично, или через посредство уполномоченных по надзору – благочинных.

Средства надзора, практикуемые во всех вообще христианских церквях, могут быть сведены к трем главным: получение письменных отчетов высшими органами от низших, личная явка и личный доклад низших органов высшим о состоянии церковных дел, наконец, визитация или личное обозрение власть имеющим лицом подведомственных ему учреждений ²⁷⁰,

1) Письменные отчеты или донесения о состоянии церковных дел практикуются в весьма широких размерах и, составляя, сами по себе, одно из действительных и необходимых средств надзора, могут быть далеки от достижения цели, как скоро весь надзор будет основав на ознакомлении высших органов с письменными отчетами или донесениями низших. Сведения, представляемые в письменных отчетах, могут далеко не соответствовать действительному положению дел, как скоро к этому средству надзора не присоединяются еще другие. В Русской Православной Церкви письменные отчеты, в ряде разных ведомостей и донесений, подаются благочинными архиереям и главным священникам, архиереям главными священниками и секретарями консисторий – в Св. Синод и синодальному обер-прокурору; наконец, обер-прокурором составляется на основании всех епархиальных отчетов один общий всеподданнейший отчет по духовному ведомству для представления государю императору. В католической церкви письменные отчеты представляются деканами епископам, епископами²⁷¹ – папе (relationes status). В евангелической церкви уездные органы надзора представляют письменные отчеты в провинциальные учреждения, а провинциальные учреждения – в центральные.

2) Личная явка или личный доклад о состоянии церковных дел, как средство надзора, практикуется в римско-католической церкви, отчасти и в прочих церквях; но в римско-католической церкви это средство надзора имеет ту особенность, что оно служит целям не только подчиненного, но и верховного, т. е. папского надзора, тогда как в православной церкви и в евангелической верховный надзор за церковной жизнью держится исключительно на письменных отчетах, или на непосредственном личном (случайном) усмотрении представителя высшей церковной власти. В римско-католической церкви дело это организовано таким образом, что установлены определенные, различные для различных стран земного шара, сроки²⁷² для личной явки епископов к папе с целью личного доклада о состоянию церковных дел, что называется посещением пределов апостольских (ѵіsitatio liminum Ss. apostolorum); при личном доклад, однако, требуется и представление письменного отчета (relatio status). У нас практикуется вызов благочинных к епархиальным архиереям и отчасти архиереев в синод для доклада.

3) Визитация, т. е. личное обозрение органами, власть имеющими, тех лиц и учреждений, которые поручены наблюдению каждого из таких органов, практикуется епископами и их уполномоченным по надзору. По духовному регламенту, каждый русский православный епископ должен посетить свою епархию раз в год, или, по крайней мере, в два года²⁷³, причем установлен целый ряд правил²⁷⁴, которые отчасти, в деталях своих, неудобоисполнимы²⁷⁵, но, в общем, направлены к тому, чтобы посещения архиерея с его свитой были, по возможности, не обременительны для духовенства и для народа. Затем благочинный по инструкции обязан посещать порученные его смотрению церкви дважды в год. Католических епископов Тридентский собор обязал лично визитировать весь диэцез раз в год, или, по крайней мере, в два года, a пo усмотрению необходимости и чаще, в случае же невозможности личной визитации, произвести обозрение через генерального викария или через особого визитатора. Деканы обозревают свои деканаты раз в год. По евангелическому церковному праву регулярная визитация церквей производится суперинтендентами, деканами или сеньорами, то раз в год, то через два, через три и через четыре года²⁷⁶. Церкви же суперинтендентов и сами суперинтенденты обозреваются генерал-суперинтендентом, где существует этот институт.

Учение о церковном суде должно обнять следующие отдельные учения: о компетенции или круге ведомства церковного суда, о церковном судоустройстве и судопроизводстве. Что касается круга ведомства церковного суда, то он должен быть рассмотрен в двояком отношении: так как судебная функция церковного правительства осуществляется или разрешением спорных вопросов о праве, или восстановлением нарушенного преступными действиями церковного порядка, то должно быть особо рассмотрены круг ведомства церковного суда по делам спорным и круг ведомства этого суда по преступлениям. При рассмотрении того и другого, должно иметь в виду, что в истории круг ведомства церковного суда в том и другом отношении определялся не задачами только церкви, вытекающими из ее внутреннего существа, а и соображениями и интересами государства, которое уполномочивало церковь ведать известные судные дела с последствиями для юридической жизни в государстве. Если бы компетенция церковного суда всегда принципиально сообразовалась лишь с задачами и с существом церкви, то история церковного суда не могла бы быть сложною и разнообразною, круг ведомства церковного суда оставался бы всегда равным себе, так как ни существо церкви, ни ее задачи, вытекающая из этого существа не могут изменяться с ходом истории. А между тем круг ведомства церковного суда прошел насколько стадий исторического развития, и этот исторический процесс означает, что государство в разные эпохи истории предоставляло церкви то большее, то меньшее количество своихъ собственных судебных прав. В связи с вопросом о круге ведомства церковного суда по преступлениям должен быть рассмотрен вопрос о наказаниях, наложение которых входит в компетенцию церкви. Таким образом, в учение о круге ведомства церковного суда должна войти компетенция церковного суда по делам спорным, по преступлениям и по наложению наказании.

Апостол Павел, осуждая коринфских христиан за то, что они имеют тяжбы между собой и судятся брат с братом и притом перед неверными, т. е. перед государственными (языческими) судьями римской империи, спрашивал их, неужели они не имеют в своей среде ни одного разумного человека, который бы мог рассудить между братьями своими²⁷⁸. Положение христианских общин среди враждебного им римского мира было таково, что наставление апостола о том, чтобы христиане, в случае невозможности обойтись без судных дел, обращались за решением не к государственным судьям, а к лучшим разумным людям христианской общины, должно было строго соблюдаться как из опасения пристрастия со стороны судей, преследовавших христианскую религию, так и из нежелания принимать хотя бы косвенное участие в идолослужении, обрядами которого было отчасти обставлено римское судопроизводство. Епископы именно были теми разумными людьми, к которым христиане обращались за решением своихъ спорных дел, не только относившихся к области церковного порядка, но и дел чисто гражданского свойства. Сила решения епископа основывалась на нравственном его авторитете среди христиан, а также могла сдерживаться дисциплинарными мерами против лиц, не повинующихся епископскому решению²⁷⁹. Что касается государственной поддержки, то, строго говоря, за епископским решением и государство могло признать исполнительную силу, поскольку к епископам могли быть применимы принципы римского права относительно посредников или третейских судей (arbitri), решения которых, в случае если тяжущиеся предварительно заключили формальный договор (compromissum) об отдаче дела на третейский суд, обеспечивались уплатой условленного штрафа или неустойкой: но ни откуда не видно, чтобы христиане и христианские епископы опирались на принципы римского права в разбирательстве спорных дел²⁸⁰ и прибегали к этим принципам для поддержания силы епископских решений. Положение епископов, как судей по делам гражданским, упрочилось при первом император-христианин Константине Великом, который, ввиду неправосудия государственных органов в пользу богатых и сильных против бедных и слабых, издал два закона о рассмотрении епископами гражданских дел. Законом 321 г.²⁸¹ предоставлено всякому переносить любое гражданское дело на епископский суд, по взаимному соглашению с противной стороною, хотя бы светский судья уже приступил к рассмотрению дела; при этом объявлено достаточным всякое бесформенное соглашение сторон о перенесении дела на суд епископа, без необходимости заключения формального компромисса, а между тем епископское решение признано безапелляционным. Законом 331г.²⁸² епископская решения признаны окончательными и безапелляционными даже и по делам несовершеннолетних, которые, по общему правилу, допускали прошение о восстановлении в прежнее состоянию (in integrum restitutio); кроме того предоставлена возможность одной из судебных сторон, даже при нежелании другой тяжущейся стороны, перенести дело на суд епископский, в какой бы стадии гражданского процесса это дело ни находилось, пока еще не состоялось окончательное решение светского суда. На основании этих двух законов Константина Великого, епископы получили юрисдикцию по делам гражданским, конкурирующую с юрисдикцией государственных судов. Однако, в конце IV столетия и в начале V-го законодатель нашел нужным положить конец чрезмерному расширению гражданской юрисдикции епископов, возвратившись к требованию взаимного соглашения сторон относительно представления дела на суд епископа²⁸³, а еще позднее императорское законодательство (на западе) потребовало снова формального компромисса сторон, обеспеченного стимуляцией, для того чтобы епископское решение по гражданскому делу могло иметь исполнительную силу²⁸⁴. При император Юстиниане епископский суд по делам гражданским был поставлен в еще более тесные границы, так как предписано тяжущимся обращаться к наместникам провинций и только в тех городах, где нет ординарных судей, дозволен выбор между светским судом городского дефензора или экдика и епископским судом²⁸⁵. С другой стороны, однако, для епископов законодательство Юстиниана открыло многие другие пути как к влиянию на все стороны государственного управления вообще, так, в особенности, к вторжению в область отправления государственного суда, например, в силу делегации императора или магистратов, или в случае жалоб на несправедливое решение дел провинциальными наместниками²⁸⁶. С большей твердостью должен был держаться епископский суд по гражданским делам духовенства, так как епископы и епископские соборы могли дисциплинарными мерами принуждать клириков обращаться к суду духовному, а не светскому, даже и после того, как в отношении к мирянам перестали действовать законы Константина Великого²⁸⁷. В императорском законодательстве V и первой половины VI столетия этот принцип исключительной подсудности духовенства по гражданским делам духовному суду не нашел себе выражения, и даже в позднейшем законодательстве Юстиниана и Ираклия не был проведен во всей его строгости. Юстиниан, предоставив первоначально привилегию одним монашествующим, по вчиняемым против них искам, судиться у епископов²⁸⁸, распространил потом по просьбе константинопольского патриарха Мины, эту привилегию на все вообще духовенство²⁸⁹. Окончательно в новелле СХХIII дано общее определение о подсудности монашества и духовенства духовному суду по делам гражданским, однако с тем, что если одна из сторон заявить неудовольствие на решение в течение 10 дней, дело восходит на рассмотрение местного гражданского судьи: как скоро последний найдет, что решение постановлено правильно, то подтверждает его и приводит в исполнение, причем никакого дальнейшего обжалования не допускается; если же решение гражданского судьи не совпадает с решением епископским, то против решения гражданского судьи возможна апелляция в общем порядке гражданского процесса²⁹⁰. Император Ираклий в 629 г. издал закон, в котором подсудность духовенства в гражданских делах определена по принципу: actor sequitur forum rеі, в силу чего, следовательно, истец-мирянин должен был вчинять иск против духовного ответчика духовному судье, и, напротив духовный истец против ответчика-мирянина должен был искать перед светским судом²⁹¹. Если, таким образом, из вышесказанного явствует, что для епископов при христианских императорах создался обширный круг ведомства по делам гражданским, то без всякого сомнения за духовными судьями должно было признаваться исключительное право духовного суда по духовным делам, т. е. по спорным делам, вытекавшим из чисто церковных отношений, насколько в таковых делах мог быть юридический элемент, подлежащий судебному разбирательству²⁹². К духовным делам, подлежащим исключительному ведомству церковного суда, но с юридическими последствиями для области гражданского права, были отнесены в X и XI вв. дела брачные, т. е. бракозаключительные и бракоразводные²⁹³.

В государстве меровингов хотя церковь пользовалась полной свободой применения развитого ею права в духовных судах, но и государственный суд считал себя компетентным привлекать к своему рассмотрению всякое церковное спорное дело, которое можно было подвести под точку зрения гражданского права, например, спор относительно епископских прав над монастырем или относительно десятины под точку зрения виндикации и т. п. He создалась еще тогда исключительная юрисдикция церкви ни по брачным делам, ни по делам о завещаниях. При слабых преемниках Карла Великого в католической церкви обнаружилось стремление не только исключить участие светских судов в рассмотрении дел церковного характера и привлечение к себе этими судами духовных лиц, но и доставить ей по возможности обширный круг ведомства по делам гражданским. Маинцский дьякон Бенедикт включил в свой сборник капитуляров франкских королей²⁹⁵ вышеупомянутый (второй) закон Константина Великого 331 г., с вымышленным притом подтверждением его Карлом Великим. По декретальному праву, заключенному в Corpus juris canonici, компетенция церковного суда обнимала уже обширную массу всякого рода дел: 1) дела чисто духовные (causae mere spirituales), к которым отнесены были, между прочим, дела брачные после того, как в теологии было установлено учение о сакраментальности брака, т. е. именно дела о недействительности брака, о расторжении брака, о законности рождения, об обручении, и даже дела по имущественным отношениям в браке, как скоро они входили, в качестве инцидента, в процесс, разбираемый духовным судьей, 2) дела, в которых гражданский элемент тесно связан с духовным (res spiritualibus аnnexae), например, патронат, бенефиции, споры о церковной собственности, о десятинах и других церковных налогах, далее погребение, обет, присяга и духовные завещания; 3) сюда же отнесены были гражданские обязательства, скрепленные клятвой, или такие дела, по которым последовал отказ в правосудии со стороны светских судов, наконец, всякие дела, в которых замешан элемент греха, и которые доведены до сведения духовного судьи путем доноса²⁹⁶. Духовным лицам западные соборы весьма рано уже воспретили обращаться к светским судам во взаимных между собой тяжбах; но, не довольствуясь этим воспрещением, западные соборы требовали и от мирян, чтобы они не иначе вчинили гражданские иски против духовных лиц, как с дозволения епископа, предварительно испрошенного²⁹⁷. Эти требования церкви однако не находили подтверждения во франкских королевских законах; даже эдикт Хлотаря II, состоявшийся в 614 г. для удовлетворения требованиям церкви, принципиально остался на той точке зрения, что и духовенство подлежит светской юрисдикции, с предоставлением лишь церкви той привилегии, что епископу должна была даваться возможность уладить дело своим посредническим судом, прежде чем светский судья приступил бы к рассмотрению гражданского дела, в котором одной из сторон является духовное лицо. В случае безуспешности посредничества епископ должен был представить клирика в светский суд²⁹⁸. Впоследствии, при слабых преемниках Карла Великого, благодаря, между прочим, лжеисидоровскому сборнику декреталов, установился принцип, что клирик может быть судим только клириком, подтвержденным в начале ХIII в. императором Фридрихом II²⁹⁹. К духовенству приравнивались также лица, состоявшие под особым покровительством церкви. Основание к такому приравненного усматривали еще в некоторых канонах древней церкви, в силу

которых церковь брала под свою защиту лиц убогих³⁰⁰. В декретальном праве компетенция церковного суда распространяется: 1) на духовенство, которое ответствовать может только и исключительно перед духовным судом, но в качестве истца может выступать и перед светским судом, в силу принципа: «actor sequitur forum rei», при невозможности сослаться на обычай, противоположный этому принципу³⁰¹, 2) на вдов и сирот, на призреваемых в богоугодных заведениях, равно как на всех достойных сожаления лиц (personae miserabiles), куда относились все женщины вообще, которые вместе были и бедны; что же касается состоятельных из них, они могли обратиться к духовному суду только в случае отказа в правосудии, или насильственного отнятия имуществ, когда они имели право на interdictum unde ѵі³⁰². – В средние уже века начались и ограничительные меры против чрезвычайного расширения круга ведомства церковного суда в Англии, Франции и Германии. Компетенция духовного суда была постепенно ограничиваема в течение нескольких столетий, и результат этого долговременного ограничительного процесса, последнее слово в котором принадлежало германскому имперскому закону 6-го февр. 1876 г. о гражданском браке, представляется в следующем виде: все дела, по существу своему гражданские, не исключая и гражданских дел духовенства, даже споры о патронатском праве и все брачные дела подлежат гражданской юрисдикции, причем не отрицается обязательность канонического порядка для совести католиков как вообще, так и в особенности по делам брачным, т. е. за церковью не отрицается право подвергать собственному ее суждению те дела, которые она считает церковными, но без последствий или без исполнительной силы для гражданской жизни. – В евангелической церкви, как благодаря духу времени, который уже и для католицизма ознаменовался ограничительными мерами

против широкой компетенции церковного суда, так и благодаря евангелическим принципам реформаторов, желавших освободить церковь от ее государственного характера, круг ведомства церковного суда заключился в гораздо более тесные границы, чем в католицизме. Однако, уже в эпоху реформации церковь призвана была государством к участию в отправлении правосудия по делам брачным, для обеспечения соблюдения божественных заповедей в суде по этим делам; позднее же, когда учреждены были консистории, и, в особенности, когда получили господство принципы территориализма, компетенция консисторий, как учреждений с характером государственным, почти сравнялась с компетенцией католических епископских судов. В течение ХVIII и XIX столетий она была постепенно ограничиваема: имперский германский закон 6 февр. 1875 г. уничтожил последний остаток юрисдикции церковной по делам гражданским, предоставив брачные дела в исключительное ведение гражданских судов, причем, в силу общего принципиального отношения евангелической церкви к гражданскому порядку, которому она себя не противополагает, а сообразует или подчиняет, гражданский порядок не рассматривается и с точки зрения церковной как нечто, противоречащее требованиям совести³⁰³.

Историческое развитие круга ведомства церковного суда в России представляет черты, общие с западным развитием и отчасти испытало на себе влияние последнего. В течение нескольких столетий компетенция церковного суда более и более расширялась, а затем, последовательно, в течение продолжительного же времени, сокращалась. Кроме разрешения разных спорных вопросов церковной дисциплины, например, о посте среды и пятницы, когда на эти дни падает великий праздник³⁰⁵, вообще спорных дел, относившихся к порядку церковного управления, каковы, например, спорные дела между митрополитами-соперниками, которые впрочем подлежали не русскому, а константинопольскому церковному суду³⁰⁶, в круг ведомства церковного попали дела брачные, т. е. как о действительности, так и о расторжении браков³⁰⁷, далее дела, состоящие в связи с браком, как, например, по рядным грамотам (о приданом), далее о незаконных детях, родителями не признаваемых, и по сговорным записям (об обручении), или связанные с отношениями между родителями и детьми, а также дела по усыновлению, братотворению, по духовным завещаниям и по делам наследства вообще³⁰⁸ (по зауморным животам). Затем церковному суду подлежали не только духовные лица по всем тяжебным делам гражданского свойства, но и множество других лиц, поставлявшихся в известную связь с церковью и соответствовавших западно-европейским personae miserabiles³⁰⁹, и, наконец, все крестьянское население церковных земель по всем гражданским делам. Принципиального различия между разными классами лиц, относимых к ведению церкви, и принципиального различия оснований этой подведомственности не сознавалось до ХVІ в., когда на стоглавом соборе³¹⁰, и еще сильнее впоследствии, на соборах XVII в., стала высказываться идея собственно клерикальная, т. е. что «князи, бояре и судии не могут привлачать священнического и иноческого чина на суд» именно в силу их духовного характера³¹¹. По судным делам между людьми церковными и не церковными с древнейшего времен практиковался «смесный» или «вопчий» суд, состоявший из представителей княжеской власти и от духовного ведомства³¹², причем судебные доходы должны были идти в пользу того и другого вдовства пополам³¹³. Но уже в удельной Руси исключительная подсудность церковных людей духовным судам не означала, чтобы в делах гражданских духовные учреждения имели судебную власть, независимую от князей, а делала лишь этих людей неприкосновенными для подчиненных органов светского правосудия. С возвышением Москвы, московские государи систематически стремились к тому, чтобы поставить в непосредственную от себя зависимость все принадлежавшие церковным учреждениям земли, вместе с их населением³¹⁴, предоставляя эту непосредственную подсудность в виде привилегии для церковных учреждений посредством несудимых грамот. Органом, через который производился государев суд по гражданским делам церковных учреждений и подведомственных им людей, был приказ большого дворца, в котором существовало особое отделение для этих дел³¹⁵, со времени Уложения царя Алексея Михайловича ставшее самостоятельным государственным учреждением под именем монастырского приказа. Уложением был сделан важный шаг на пути секуляризации церковного суда по делам гражданским. В учреждении монастырского приказа в первый раз была сознательно проведена идея государственного суда по гражданским делам церковных людей. По Уложению 1649 г., монастырскому приказу предоставлено судить «во всяких истцовых исках», митрополитов, архиепископов, епископов, их приказных и дворовых людей, детей боярских и крестьянских, монастыри, архимандритов, игуменов, строителей, келарей, казначеев, рядовую братию, монастырских слуг и крестьян, попов и церковный причт³¹⁶, причем, следовательно, опять не сделано никакого различия между церковными крестьянами, с одной стороны, и между духовенством, даже архиереями и митрополитами, с другой стороны, подобно тому как раньше не сознавалось никакого принципиального различия между теми и другими в предоставлении их ведомству церковного суда. Исключение из общего правила допущено Уложением 1649 г. только по отношению к патриарху, который и сам лично, и его приказные и дворовые люди, дети боярские, крестьяне и всяких чинов люди, жившие в патриарших вотчинах, были изъяты во всяких делах из ведомства монастырского приказа. Идея государственной подсудности духовенства в делах гражданских настолько шла вразрез с воззрениями духовной иерархи ХVІІ столетия, что в 1667 г. царь должен был утвердить постановления собора этого года, совершенно противоположные принципам Уложения 1649 г.: вообще всем государственным учреждениям запрещено производить суд над архиереями, архимандритами, игуменами, священниками, дьяконами, монахами, монахинями, церковным чином и их людьми³¹⁷, а в 1677 г. и самый монастырский приказ был закрыт³¹⁸. Петр Великий, однако, в 1701 г. восстановил это учреждение и снова предоставил ему судить всех церковных людей по делам гражданским³¹⁹, вместе с хозяйственною администрацией церковных недвижимых имений³²⁰. Через 20 лет он был снова закрыть и хотя существовал с позднего несколько времени то под прежним, то под новым именем, но дальнейшая его история до самой секуляризации церковных имений при императрице Екатерине II относится более к церковному имуществу, чем к суду; притом принцип государственной юрисдикции над духовенством по делам гражданским не подвергаем был сомнению даже и тогда, когда монастырский приказ и заменившие его учреждения (синодальная камор-контора и коллегия экономии синодального правления)³²¹ состояли в подчинении Св. Синоду, ибо и этот последний испросил у государя заведывание церковными крестьянами только на том основании, что и он, как коллегия, не менее других коллегий обязался присягой к исканию царских интересов. Что касается до тех гражданских дел, которые в древней Руси были относимы к ведомству духовного суда в виду их большей или менышей связи с церковью, то уже в 1692 г. разбиравшиеся в патриаршем разряде гражданские иски по рядным и сговорным записям, по духовным завещаниям и по зауморным животам было предписано передать в ведомство московского судного приказа; окончательно же гражданские иски изъяты были из духовного ведомства в 1700 г., с упразднением самого разряда я с передачей ведавшихся им дел тем светским учреждениям, которым они по существу своему подлежали³²². По действующему уставу духовных консисторий из дел спорных не чисто духовного характера, т. е. не относящихся к области веры и церковной дисциплины, подлежать епархиальному суду: 1) взаимные споры между духовыми лицами, могущие возникать из пользования движимой и недвижимой церковной собственностью, 2) просьбы о побуждении духовных лиц к исполнению бесспорных обязательств и к уплат бесспорных долгов, т. е. таких, по поводу которых не может возникнуть спора по документам, и притом, по 203 ст. Устава духовной консистории, только в тех местностях, в которых не введен мировые судебные установления, 3) дела светских лиц а) бракозаключительныя, т. е. о законности или незаконности заключенных браков, б) бракоразводные т. е. о прекращении и расторжении браков, в) о действительности события браков и о происхождении от законного брака³²³. Суд духовных учреждений по делам брачным имеет публичное значение, так как он сопровождается юридическими последствиями для гражданской жизни, и следовательно духовные учреждения, осуществляя судебную функцию по этим делам, не только разрешают спорные вопросы церковной дисциплины, но и выполняют миссию, возложенную на них государством.

В западно-католической литературе принято различать двоякий суд церкви по преступлениям: суд внешний (forum externum) и суд внутренний (forum internum). Под первым разумеется суд, производимый формально, т. е. облекаемый в процессуальные формы. Под последним разумеют внутренний суд совести, то отожествляемый с судом на исповеди, то различаемый от него³²⁵. Параллелизирование исповеди, как суда внутреннего, с процессуальным судом, как судом внешним, исторически объясняется древне-церковной дисциплиной, которая требовала открытой исповеди в тяжких грехах и связывала с этой исповедью прохождение открытого покаяния, как необходимое ее последствие, и как необходимое требование для сакраментального отпущения содеянного греха. Со временем открытая исповедь грехов перестала практиковаться, и открытый суд стал отрешаться от сакраментального характера; но на западе сделался обычным параллелизм открытого покаяния за явные грехи и тайного покаяния за тайноисповеданные грехи: и тайному, и публичному покаянию усвоялась одна и таже цель – удовлетворение (satisfactio) оскорбленной грехом правде Божией; а поэтому и тайная исповедь, сопровождавшаяся тайным покаянием, как наказанием для удовлетворения правде Божией, и публичный суд, сопровождавшийся наложением на грешника открытого покаяния с той же самой целью, могли рассматриваться с точки зрения судебной³²⁶. На востоке взгляд на тайную исповедь с тайным покаянием, как на суд, установился не путем параллелизирования тайного и публичного покаяния, ибо публичное покаяние на востоке весьма рано вышло из употребления³²⁷, а путем перенесения на тайную исповедь тех канонов, которые, во время их появления, были рассчитаны на публичное покаяние; это перенесение совершилось благодаря отчасти покаянные уставам, отчасти комментаторам XII в., в особенности Вальсамону³²⁸. Так как в церковном праве речь идет о суде, как о функции церковного правительства, направляющейся на восстановление нарушенного церковного порядка, то и в вопросе о компетенции церковного суда должно иметь в виду тот суд, который облекается в процессуальные формы и который в западном каноническом праве называется forum externum. Как широк был круг дел, подлежавших внешнему суду древней церкви, видно из канонических правил соборов и св. отцов, которыми воспрещаются и наказываются всякие вообще преступные даяния не только против нравственного, но и против юридического закона: обычная классификация преступлений, подлежавших церковному суду, состояла в подведении их под три обширные категории: идолослужение, убийство и плотские грехи³²⁹. Само собой разумеется, что где фактически было невозможно совмещение двух судов и двух наказаний (светского уголовного и церковного), например, в случае присуждения преступника государственным судом к смертной казни, церковное наказание не могло иметь места. Но весьма нередко церковный суд мог действовать в отношении к уголовным преступникам с исключением суда государственного или уголовного наказания по приговору государственного суда, в силу права ходатайства (jus intercessionis) и права убежища (jus asyli), признанного за церковью христианскими императорам. В силу права ходатайства епископы испрашивали освобождение преступников от угрожавшего им уголовного наказания, но с тем, что виновные должны были понести церковное покаяние за свои преступления. Ввиду беспорядков, с которыми могло соединяться освобождение преступников из рук правосудия, с конца IV в. стали издаваться ограничительные законы, воспрещавшие клирикам и монахам насильно и самовольно освобождать людей, присужденных к наказанию за свои преступления³³⁰. В силу права убежища христианские епископы давали в храмах приют лицам, которые желали в них найти спасение от судебного и несудебного преследования. С конца VI в. и в этом отношении последовали запрещения и ограничения³³¹, причем некоторые категории преступников были исключены из благодеяния убежища: убийцы, прелюбодеи и похитители лиц женского пола³³². Преступники, которым удалось воспользоваться правом убежища и тем самым освободиться от угрожавшего им уголовного наказания, должны были понести церковное наказание по каноническим правилам; впрочем, иногда правом убежища пользовались не преступники, а преследуемые кредиторами должники, к которым не могло иметь применения церковное покаяние. После IV в., тем менее, возможна была коллизия государственного уголовного наказания с церковным, что церковное покаяние сделалось тайным, вместо практиковавшегося в первые века публичного покаяния. Духовные лица подлежали церковному суду по всем преступлениям против церковной дисциплины: в частности за нарушение правил о принятии в клир и об определении в церковные должности, за нарушение обязанностей, связанных с принадлежностью лица к клиру и за преступления против должности в тесном смысле³³³. Что касается общих уголовных преступлений, то виновные в них духовные лица подлежали государственному суду³³⁴. Исключение из этого правила установлено было императором Констанцием относительно епископов, которые изъяты были от подсудности светскому суду³³⁵. При Юстиниане явилось другое исключение, касающееся всего вообще духовенства: допущен параллельный суд по общим преступлениям духовенства – епископский и светский уголовный. Обвинение может быть возбуждаемо перед тем и другим. Если епископ, исследовав дело, находил клирика виновным в том преступлении, в котором он обвинялся, то виновный извергался из должности и передавался затем светскому суду для поступления с ним по законам государственным. Если же обвинение возбуждено в светском суде, и, по исследовании дела, виновность обвиняемого была доказана, то судья должен был препроводить все делопроизводство к епископу: последний, по рассмотрении судебных актов, мог прийти к тому же убеждению, к которому пришел и судья, и в таком случае он распоряжался извержением виновного из должности, после чего судья подвергал его наказанию по государственным законам, – или же мог не согласиться с выводом судьи о виновности подсудимого, и в таком случае дело должно было представляться на окончательное разрешение императора³³⁶. По закону императора Ираклия 629 г.³³⁷, духовенство по уголовным делам должно быть судимо патриархом, или его уполномоченным, которые, как скоро преступность обвиняемого установлена на суде, постановляют приговор на основании канонов, причем, если находят осужденного достойным более тяжкого наказания, лишают его сана и передают светскому суду для наказания по уголовному закону.

На западе благодаря тому, что церкви пришлось иметь дело с варварами, основывавшими разные государства на развалинах римской империи и принимавшими христианство, очень долго поддерживалось публичное церковное покаяние за все вообще преступления, нарушавшие церковную дисциплину. Когда возникли синодальные суды или зендгерихты, институт публичного покаяния соединился с этим последнем институтом, таким образом, что епископ или его архидьякон, созвав на собор всех жителей парохии, в которую они прибыли и узнав от синодальных свидетелей о существовании в данной парохии преступников против церковных канонов, виновных в совершении таких или других преступлений, определял этим преступникам публичное церковное покаяние³³⁹. Круг наказывавшихся, таким образом, преступлений обнимал все деяния, противоречившие и церковному, и государственному, вновь устрояемому на христианских началах, порядку, причем церковным судом даже прямо восполнялись пробелы в светском правосудии. В поздние средние века, когда вместо публичного церковного покаяния стали практиковаться денежные штрафы, институт синодальных судов выродился и исчез из церковной жизни, между тем как в тоже время государственные суды более и более росли и совершенствовались. Но и тогда церковь не была еще вполне устранена от участия в отправлении светского правосудия, именно по таким делам, которые имели отношение к ее учреждениям, или могли возбудить, в особенности, нравственный соблазн. Такие преступления получили название delicta mixti fori: в ХV в. в отношении к ним развилась практика превенции, состоявшая в том, что если судья светский уже исполнил свою должность, церковь могла иметь дело с осужденным им деянием только в исповедальне, а если, напротив, духовный судья предупреждал светского, то налагал и уголовное наказание (кроме телесных наказаний и смертной казни). В качестве таких деликтов смешанной подсудности, при которых могла иметь место конкуренция духовного суда с светским, рассматривались: прелюбодеяние, конкубинат, содомия, святотатство, волшебство в разных его видах, богохульство, клятвопреступление и лжеприсяга, взимание процентов (usuraria pravitas)³⁴⁰. От этих delicta mixti fori были отличаемы преступления чисто церковные (delicta mere ecclesiastica), именно следующие четыре преступления: ересь или уклонение от церковного догмата, схизма или самовольное отделение от связи с иерархическими властями в от единства церкви, апостазия или отпадение от христианства в нехристианство, и симония или предоставление, с одной стороны, приобретение – с другой, духовных иди церковных благ за материальный эквивалент. Эти преступления могли быть судимы только церковным судом, хотя для наказания виновные в ереси, расколе и апостазии должны были выдаваться светской руке (brachium saeculare). – Духовенство пo уголовным делам как при меровингах, так при первых каролингах, подлежало светскому суду, так что даже и законом короля Хлотаря II 614 г., в силу которого судьям вменено было в обязанность сноситься предварительно с епископом по гражданским делам духовенства, не предоставлено последнему никакой привилегии в отношении к суду по делам уголовным³⁴¹. С ХIII в. сделалось принципом общего права то положение, что служитель церкви не может быть судим светским судом. Таким образом, в случае обвинения духовного лица в общем уголовном преступлении, должен был рассмотреть дело духовный судья и, нашедши виновного заслуживающим уголовного наказания, передать его светскому правосудию после предварительного совершения деградации. Эта привилегия духовной подсудности (privilegium fori) с началом новой истории более и более ограничивалась, например, в Германии путем соглашения князей с епископам, которые условливались между собой в том, что застигнутые in flagranti или вообще виновные в тяжких преступлениях клирики могут быть арестованы светскими судьями с целью выдачи их духовному суду³⁴². В настоящее время компетенция церковного суда по преступлениям, как мирян, так в духовных лиц римско-католической церкви принципиально обнимает все деяния, которые церковь, с точки зрения ее собственной дисциплины, может считать заслуживающими наказания или требующими ее духовых исправительных средств. Однако, суд церковный не должен ни в какой мере служить к умалению государственной судебной власти по всем преступления, подсудным этой последней, причем т. н. delicta mere ecclesiastica в современных кодексах обыкновенно не рассматриваются как уголовно-наказуемые преступления, a delicta mixti fori подлежат наказаниям пo определениям уголовных кодексов. На этих же самых основаниях покоится и компетенция судов евангелической церкви в настоящее время, между тем как ранее, несмотря на стремление реформаторов вывести объем судебной власти церкви из самого ее существа, консистории имели весьма широкий круг ведомства.

Круг ведомства циркового суда, засвидетельствованный резными уставами, дошедшими до вас с именами древнейших русских князей, сложился на основании отчасти Закона Моисеева, отчасти – византийской эклоги, получавшей в Болгарии особую обработку под именем закона судного людям. Исчисляемые в уставах предметы церковного дисциплинарного суда составляют главное содержание уставов, так что для дел спорного характера остается весьма мало места в этих уставах. В частности, здесь упоминаются: 1) преступления против веры в церкви, как ересь, отпадение в нехристианство, волшебство в разных видах, святотатство, нарушение святости и неприкосновенности храмов и мест погребения, 2) преступления в пределах семейного союза, как самовольное оставление и изгнание мужем жены, неверность, непочтительность детей к родителям, вступление в брак в запрещенных законом Божиим степенях родства и свойства, двоеженство, 3) преступления против целомудрия, как похищение лиц женского пола, неблагопристойная защита мужа женой³⁴⁴, скотоложство, блуд и кровосмешение, прижитие и убийство незаконного ребенка, 4) в связи с браком даже такие преступления, как кража (мужем у жены в наоборот), личные оскорбления о побои, даже убийство (совершенное на свадьбе, или посредством снадобий)³⁴⁵. В XVII столетии патриаршей разряд ведал, кроме исчисленных в § 136 дел спорных, следующие дела: 1) челобитные родителей на детей в непослушании или в каких иных неистовствах, 2) челобитья жен на мужей и мужей на жен в прелюбодеянии и иных делах, 3) челобитья рабов на господ в блудодеянии и иных насилиях, 4) челобитья женщин и детей всякого чина на насилие со стороны всякого вообще чина людей, 5) челобитья отцов духовных на детей их духовных в непослушании и во всяком безчестии, 6) челобитья священников на своих прихожан, отказывающихся быть детьми их духовными, по воскресным и праздничным дням и в посты в церковь не ходящих и не молящихся, 7) оскорбление бранными словами: выблядок, блудник, прелюбодей и т. п. 8) хватание за тайные уды и опростоволосение женщины³⁴⁶. Духовенство, а также все разряды лиц, причислявшихся к церковным людям, не только по нарушениям церковной дисциплины, но и по преступлениям уголовным, не слишком тяжким, ведались духовным судом. Обыкновенно в грамотах, определявших подсудность церковных людей, говорилось, что волостели и другие княжеские органы не въезжают к ним для производства следствия и суда «опричь душегубства и разбоя и татьбы с поличным»³⁴⁷, или «опричь душегубства и разбоя»³⁴⁸, или «опричь одного душегубства»³⁴⁹; не редко, впрочем, в жалованных грамотах монастырям наделалось никакого исключения из правила о неподсудности жителей жалуемого селения княжеским органам³⁵⁰. История уголовной подсудности духовенства и всех вообще церковных людей со времени Уложения царя Алексея Михайловича совпадает с вышеизображенной судьбой гражданской его подсудности³⁵¹. Так как в ХVІІ в. с большей силой, чем когда-либо, отстаивалась исключительная подсудность духовенства церковному суду в смысле западно-католической privilegium fori, закащикам, как представителям духовного ведомства, предписано было царским указом, состоявшимся на основании соборных определений 1667 г. и по совету с бывшими в Москве патриархами Александрийским и Антиохийским³⁵², служит гарантией неприкосновенности духовного лица для государственных судей. Людей духовного ведомства, подлежащих сыску по совершенным ими уголовным преступлениям (татьба, денежным делам, разбоям, убийствам, ведовством), сыщикам предоставлено лишь вызывать к допросу; самый же допрос предписано им производит этим людям при закащике, которому принадлежит первое место перед сыщиком³⁵³ при производстве допроса. Если перед закащиком и с очных ставок с товарищами, оговорившими духовных лиц, последние не винились, а оговорившие с трех или с четырех пыток не отказывались от оговора; то сыщик должен был, сковав отсылать духовных арестантов к архиереям, под конвоем стрельцов. Архиерей, которому подсуден присланный, нашедши его виновным в том преступлении, в котором он оговорен, препровождал его к градскому т. е. к светскому уголовному суду с грамотой, дающей знать, что виновный «отлучен священства», т. е. что с него снять сан, и, следовательно, он перестал быть неприкосновенным для светского судьи, подобно тому как на западе деградация разоблачала клирика от его клерикальных привилегий. Сыщики присланных должны были принимать и чинить им указ по указу великого государя и по уложению, и по боярскому приговору, как и мирским людям, кто чего довелся, без закащика. При Петре Великом круг ведомства церковного суда пo преступлениям подвергся существенным ограничениям: из дел уголовных духовному суду предоставлено было ведать только дела о богохульстве, ереси, расколе в волшебстве³⁵⁴, о некоторых преступлениях против семейного союза, как прелюбодеяние и двоеженство, и дела о похищении церковного имения³⁵⁵. Что касается духовенства, Петр Великий по учреждении Св. Синода, повелел³⁵⁶ о духовных лицах, взятых в явном злодеянии, производить следствие и суд светским судьям и только для снятия сана присылать преступника в Св. Синод³⁵⁷, духовных же лиц, оговариваемых в каком-либо партикулярном злодеянии (кроме тяжких государственных дел), отсылать в Синод, где им и суд производится – так именно поступать в делах о брани, бою, краже и т. п. Из последнего пояснительного указания на преступления против чести и против имущества следует заключать, что к «явным злодеяниям», или к «тяжким государственным делам» должны были относиться и все преступления против жизни. В последующее время круг ведомства церковного суда по преступлениям был еще более сокращен. По действующему праву, лица светского звания подлежат духовному суду пo проступкам и преступлениям, подвергающим виновного церковной епитимье, а лица духовного звания по проступкам и преступлениям против должности, благочиния и благоповедения и кроме того по жалобам на них со стороны духовных и светских лиц в обидах³⁵⁸. Что касается, во-первых, лиц светского звания, то они подвергаются епитимье епархиальным начальством за те преступления и проступки, за которые по Уложению о наказаниях назначено очищение совести церковным покаянием, и которые обнаруживаются по делам, производившимся в консисториях или в окружных судах³⁵⁹; в последнем случае виновные по приговору суда препровождаются к духовному начальству для очищения совести покаянием. Преступления, соответствующие западным delicta mere ессеsiastica, именно преступления против веры: ересь, раскол и отпадение от христианства³⁶⁰, ведаются уголовным судом, поскольку известное религиозное учение, как поставленное уже в определенное отношение к церкви, т. е. осужденное ею, подвергает уголовному наказанию его последователей³⁶¹. Предварительное следствие по делам о совращении из православия или отступлении от веры христианской начинается, однако, не иначе, как по требованию духовного начальства³⁶². Последнему сообщаются ввиду ознакомления его с известным делом, все сведения о происшествиях, заключающих в себе признаки отступления от веры, после чего оно разрешает в каждом отдельном случае вопрос о возбуждении уголовного преследования³⁶³. Некоторые из преступлений, соответствующих западным delicta mixti fori, называемые в Уставе уголовного судопроизводства преступлениями, соединенными с нарушением церковных правил (куда относятся браки, совершенные по насилию, обману или в сумасшествии одного или обоих брачившихся, многобрачие, другие воспрещенные браки, а также прелюбодеяние в том случае, когда дело возбуждается не о разводе, а о наказании), подсудны равным образом уголовному суду, которому, однако, вменено в обязанность, то сообщать свой приговор духовному начальству с тем, чтобы последнее имело возможность решить вопрос о действительности или недействительности брака, то прежде еще предания обвиняемых уголовному суду сноситься с духовным начальством для получения требуемых сведений³⁶⁴. Лица духовного звания по делам, подлежащим уголовному суду, судятся общим порядком уголовного судопроизводства, но с некоторыми отступлениями³⁶⁵ от этого порядка: перед началом следствия духовное начальство поставляется в известность об имеющем быть следствии³⁶⁶, причем по делам, подлежащим суду с участием присяжных заседателей, все следственные акты отсылаются прокурором к духовному начальству, которое сообщает ему свое мнение по обстоятельствам дела³⁶⁷. Приговоры, влекущие за собой потерю или ограничение прав состояния духовных лиц, для снятия с осужденных духовного сана, сообщаются в копиях подлежащему духовному начальству с назначением срока, в течение которого должно быть доставлено уведомление о снятия с осужденного сана³⁶⁸. Из преступлений общего характера, т. е. не состоящих в связи с религией и с церковной дисциплиной, уцелел до сих пор один только род дел: преступления против чести. Виновные в этих преступлениях духовные лица по жалобам на них не только духовных лиц, но и мирян, судятся в духовных консисториях. Сказанное, впрочем, относится только к священнослужителям, а не к церковнослужителям. Но и священнослужители за оскорбление ими должностных лиц и учреждении, даже духовного же ведомства, например, духовной консистории, подлежат окружному суду. Преступления и проступки против должности, благочиния и благоповедения духовных лиц, упоминаемые в ст. 148 Устава дух. консисторий, подлежат исключительно духовному суду, как относящиеся к церковной дисциплине. Преступления против должности суть нарушения обязанностей, лежащих на духовном лице, как должностном, имеющем на своей ответственности известный круг дел, например, отправление богослужения и треб, исправное ведение документов и т. п. Понятия благочиния и благоповедения не могут быть разграничены одно от другого: преступления против благочиния и благоповедения суть вообще нарушения обязанностей звания или сана духовного, каковы нетрезвость, нецеломудрие, неприличие в одеянии, занятия несообразными с духовным саном профессиями и т. п.

В древней церкви тяжкая преступления влекли за собой отлучение от церкви, или анафему, т. е. исключение из христианского общества с лишением всех тех благ, которые вытекают для человека из принадлежности к церкви³⁷⁰. Для исключенного из церкви, раскаявшегося, желавшего снова быть принятым в церковь, возможен был лишь один путь – продолжительного, иногда даже пожизненного, публичного покаяния. С точки зрения древней церкви, покаяние было не наказанием, а благодеянием, которое церковь из снисхождения и только один раз оказывала кающемуся грешнику, давая ему возможность восстановления, хотя и не скорого, в правах церковных. В восточной церкви уже в III в. развился твердый порядок обратного принятия кающихся в церковь, основанный на идее постепенного восстановления церковных прав, подобного той постепенности, с которой принимались в церковь нехристиане, проходившие разные степени оглашения³⁷¹. Так образовались покаянные ступени (stationes poenitentiales): 1) степень плачущих (προσκλαίοντες flentes), которые не допускались внутрь храма, но вне церковного здания должны были с плачем просить о допущении к покаянию и о молитвах за них верующих; 2) степень слушающих (ἀκροώμενοι, audientes), которые могли слушать чтение Св. Писания и проповедь в передней части храма (притворе), но должны были выходить из храма вместе с оглашенными; 3) степень припадающих или коленопреклоненных (ὑποπίπτοντες. substrati, γονυκλίνοντες, genuftectentes), которые допускались до церковного амвона; тотчас вслед за выходом из храма оглашенных и слушающих, они повергались ниц на землю, епископ читал над ними молитву и возлагал на них руки, после чего они должны были оставлять храм, подобно оглашенным и слушающим – эта степень была наиболее продолжи- тельна; 4) степень вместе стоящих (σύσταντες, consistentes), которые могло присутствовать в храме в продолжение всей литургии, но им не дозволялось принимать Евхаристию и приносить жертвенные дары вместе с другими верующими. Проведя известное время в этой стадии покаяния, кающийся получал последнее публичное рукоположение при богослужении и вступал затем в полное обладание правами члена христианского общения. На этой системе постепенного покаяния построены каноны соборов и отцов IV в., особенно каноны Василия Великого, причем покаяние стало уже рассматриваться не с точки зрения благодеяния, предоставляемого церковью кающемуся грешнику, а наказания в собственном смысле, срок и тяжесть которого соразмеряются с тяжестью преступления. Но после ІV-го века публичное покаяние на востоке вышло из употребления, и правила о долгосрочном публичном покаянии заменились в практике епитимийным правилами покаянных сборников, получивших в восточной церкви широкое употребление с именем Иоанна Постника, патриарха Константинопольского³⁷². Епитимийными правилами установлялось покаяние краткосрочное, например, вместо 10-тилетия – 1 год покаяния, но с усиленными молитвами, постом, поклонами, милостынями, с указанием притом, в какие именно дни нужно ограничиваться сухоядением, сколько делать в день поклонов, сколько раз говорить: «Господи помилуй» и проч. К духовным лицам, виновным в церковных преступлениях, кроме отлучения от церкви, в котором содержалось лишение и всех особенных должностных прав³⁷³, и кроме публичного покаяния,

которому они могли подвергнуться наравне с мирянами³⁷⁴, применялись еще разные другие наказания, так как в силу особого положения их в церкви и особых прав, связывавшихся с этим положением, наказание за преступления могло касаться этих именно особенных их прав, не касаясь общих. Сюда относятся:

1) низложение или извержение (καθαίρεσις, depositio), т. е. лишение сана и должности, вместе со всеми вытекающими из них правами и вместе с самой способностью на занятие другой должности;

2) лишение сана и должности с оставлением за наказуемыми лицами некоторых прав чести, именно права седалища или места среди клириков во время богослужения в храме и вместе с тем права приступать к Евхаристии вместе с духовенством, раньше мирян³⁷⁵;

3) окончательное или бесповоротное смещение на низшую ступень духовной иерархии, так что смещенному предоставляется осуществление функций не прежней, а новой, низшей должности³⁷⁶. В отношении к смещению епископов на степень пресвитерскую папские легаты на ІV вселенском соборе 451 г., в четвертом его заседании³⁷⁷, заявили, что епископа низводить в пресвитеры есть святотатство, и что если епископ учинил преступление, заслуживающее низложения, то он не должен быть и пресвитером. Из этого заявления образовался 29-й канон собора халкидонского: между тем как другие каноны были постановлены самим собором, рассматриваемые канон образовался таким образом, что переписчик присоединил его к другим канонам собора халкидонского, в виду важности выраженного в нем принципа³⁷⁸. Однако, впоследствии Трулльский собор 692 г. в противность этому принципу решил, что епископ, позволяющий себе всенародно учить в не принадлежащем ему городе, лишается епископского достоинства и исполняет функции пресвитера³⁷⁹.

4) лишение старшинства между сотоварищами по должности и сану и низведение на последнее между ними место³⁸⁰.

От названных наказаний, имеющих своей характерной чертой бесповоротное лишение всех или некоторых прав сана и должности, отличаются:

5) временное приостановление пользования правами, связанными с саном и должностью (ἀφορισμός, suspensio); при наложении этого наказания, мог назначаться определенный срок³⁸¹, или снятие наказания могло быть поставлено в зависимость от исправления наказуемого³⁸². Это наказание могло быть соединяемо с исполнением дел покаяния³⁸³.

6) С IV в. в Галлии, в Испании и в Сев. Африке (каноны последней приняты были и в восточное каноническое право) сделалось обычным особое дисциплинарное наказание, применявшееся к епископам и состоявшее в лишении братского общения, с ограничением епископа общением лишь своей собственной церкви³⁸⁴. Виновный епископ исключался от всяких официальных сношения с другими епископами, не мог ни сам лично быть принятым в качестве епископа в других общинах, ни выдавать представительных или рекомендательных грамот путешествующим христианам своей общины, облегчавших для этих последних прием в чужие общины, не мог являться на провинциальный собор вместе с другими епископами; но его епископские права пo отношению к его собственной общине не подвергались тем самым какому-либо умалению³⁸⁵.

В источниках упоминаются еще некоторые дисциплинарные наказания, направленные против имущественных прав, связанных с церковной должностью, или против свободы лица³⁸⁶ или даже против прав состояния³⁸⁷. В восточном церковном законодательстве нет указания на применение телесного наказания к клирикам. Напротив, на западе в V и VI столетиях телесное наказание было употребительно в применении к молодым клирикам и к клирикам низших степеней³⁸⁸.

В системе римско-католического церковного права наказания различаются не только по различию лиц, к которым они прилагаются (мирян и духовных лиц), но и по различию целей, к которым направляются церковные наказания. С последней точки зрения различаются цензуры или наказания врачующие (censurae seu poenae medicinales), направленные к тому, чтобы вразумить и исправить преступника, упорствующего в своем преступном состоянии, и виндикативные или воздающие наказания (poenae vindicativae), имеющие целью возмездие преступнику за учиненное им преступление. В отношении к мирянам практикуются следующая цензуры: 1) отлучение от церкви, которое может быть или великое (excommunicatio major s. anathema), т. e. исключение из церкви с лишением звания христианина³⁹⁰, иди малое (excommunicatio minor), т. е. лишне участия в церковных таинствах и права на занятие церковных должностей³⁹¹. Отлучение различается, еще смотря потому, требуется ли постановление судебного приговора о наложении наказания, или наказание следует ipso jure за самим преступным фактом: в первом случае канонисты говорят о censura ferendae sententiae, во втором о censura latae sententiaе³⁹². 2) интердикт, т. е. запрещение предпринимать какие-либо богослужебные действия в известном месте, округ или стране (inter­dictum locale), или для известных лиц (interd. personale). Интердикт местный, служивший некогда к тому, чтобы преодолеть сопротивление папе со стороны королей и светских правительств, в настоящее время не практикуется; личный же интердикт применяется и в настоящее время, под названием interdictio іngressus in ecclesiam, к духовным лицам, нарушающим т. н. обязанность резиденции, т. е. Проживания в том самом месте, где они должны отправлять свою должностную деятельность³⁹³. К духовным лицам применяется особенная цензура – временное приостановление пользования принадлежащими им правами (suspensio) впредь до исправления их преступной воли. Суспензия может быть или генеральная (susp. generalis), простирающаяся на все вообще права духовного лица, или специальная (susp. specialis), простирающая свое действие на одну какую-либо из трех категорий прав, принадлежащим духовным лицам: на права священнодействия (suspensio ab ordine), права должностные, относящиеся к области юрисдикции³⁹⁴ (suspensio ab officio), и права имущественные, состоящие в пользовании бенефицией и в извлечении доходов, связанных с церковной должностью (suspen­sio a beneficio). В свою очередь, каждый из специальных видов суспензии допускает подразделение на suspensio specialis totalis – наказание, состоящее в приостановлении всех прав известной категории, и suspensio specialis partialis, которые приостанавливаются не все права, например, священнодействия, а только некоторые, или не все права должностные, а только некоторые же и т. д. Все вообще цензуры, как направляющиеся ad contumaciam cöercendam, не могут быть налагаемы на определенный срок, ибо момент раскаяния не может быть определен заранее и вполне зависит от воли наказуемого лица. Отлучение, кроме того, если оно не есть excommimicatio latae sententiaе, предваряется троекратным каноническим увещанием (monitio canonica), так что при успешности увещания не должно и налагаться. – Что касается виндикативных наказаний, то к мирянам в средние века, при широком круге ведомства церковного суда, точно так же, как и к духовенству, могли быть применяемы все меры уголовной репрессии, за исключением смертной казни и телесных наказаний, соединенных с пролитием крови, по принципу: «ecclesia sanguinem non sitit». Однако, не считалась противоречием этому принципу выдача отлученных еретиков светскому суду для исполнения над ними смертной казни. В настоящее время из виндикативных наказаний применяется к мирянам только одно – лишение церковного погребения, которое первоначально было последствием отлучения от церкви, а затем стало практиковаться как самостоятельное наказание, хотя здесь собственно и субъекта наказуемого, который бы мог чувствовать тяжесть наказания, нет на лицо, – этим лишение церковного погребения отличается от всех других наказаний³⁹⁵. В католической церкви лишаются церковного погребения, кроме лиц, не принадлежащих к церкви (некрещенные, в том числе и младенцы, умершие до крещения, отлученные_, апостаты), убитые на дуэли, жившие в общеизвестном грехе, например, в прелюбодейной связи и умершие нераскаянными, или в гражданском браке без благословения церковного, не исполнявшие долга ежегодного пасхального причащения и умершие без всякого признака раскаяния, – самоубийцы, лишившие себя жизни в состоянии вменяемости и точно также не обнаружившие перед смертью никакого признака раскаяния³⁹⁶. В отношении к духовным лицам практикуются следующие виндикативные наказания: 1) суспензия³⁹⁷ на определенный срок в столь же различном объеме, как и суспензия в смысле цензуры, т. е. может быть генеральной, специальной и т. д.; 2) перемещение с одного места на другое (translatio), допускаемое, впрочем, только при наличности causae necessariae; 3) лишение должности (privatio beneficii), т. е устранение клирика от занимаемой им должности, но без лишения его способности к приобретению другой должности; 4) низложение (depositio), состоящее в лишении не только должности, но и самой способности к занятию других должностей на будущее время; 5) деградация, или снятие сана (degradatio), имеющее своим последствием лишение всяких клерикальных прав и привилегий и делающее клирика подсудным светскому суду; это наказание рассматривается как обратная сторона ординации, т. е. посвящения в духовный сан, так как духовное лицо разоблачается торжественно от всех принадлежностей его сана, каковой акт должен быть исполнен епископом самим лично, в храма; от таковой degradatio actualis различается degradatio verbalis, которое есть не что иное как словесный приговор о низложении без символических действий и по последствиям своим не различается от depositio. Возможны отчасти и еще некоторые наказания, направленные против гражданских правь, именно: 6) лишение свободы, применение которого, однако, ограничивается со стороны некоторых государственных законодательств требованием, чтобы клирики заключались не в монастыри, а в специальные исправительные для духовенства заведения (domus demeritоrum, Correctionshäuser), и чтобы самое отбытие наказания, поставленное в пределы известного срока, не было не начинаемо, ни продолжаемо против воли наказуемого; 7) денежный штраф не свыше цифры месячного дохода. Допускаемое каноническим правом телесное наказание молодым клирикам до 39 ударов in modum paternae correctionis нe допускается государственными законами³⁹⁸. – В евангелическом церковном праве, несмотря на принципиальное отрицание реформаторами всех мер, противоречащих существу и задачам церкви, в течение долгого времени применялись консисториями денежные штрафы, телесные наказания и лишение свободы. В настоящее время, в видах церковно-исправительной дисциплины в отношении к мирянам (Kirhenzucht), могут быть применяемы: исключение от Евхаристии, отказ в церковном содействии при заключении брака, лишение церковного погребения, исключение от восприемничества и от церковных должностей, лишение активного и пассивного избирательного права, лишение брачного венца (в случае преступления против целомудрия) и т. п.³⁹⁹ В видах же поддержания духовно должностной дисциплины (kirchl. Disclplinargewalt) в значительнейшей из германских Lan­deskirchen–прусской практикуются: 1) наказания, налагаемые путем распоряжения (Ordnungsstrafen), т. е. без формального судопроизводства, впрочем там, что церковно-должностному лицу, перед наложением наказания, дается случай объясниться насчет вменяемого ему в вину нарушения должностных обязанностей, – сюда относятся предостережение, выговор и денежные штрафы; 2) удаление от церковной должности (Entfer­nung aus dem Kirchenamte), которое может состоять или в перемещении с одной должности на другую (Uebersetsung), или в отрешении от должности, т. е. данной только должности, Amtsenthe­bung) или в увольнении от службы вообще (Dienstentlassung)⁴⁰⁰. В других германских государствах практикуется еще суспензия, как временное приостановление пользования должностными правами⁴⁰¹.

В древней Руси, насколько о ее жизни можно заключать из уставов и уставных грамот, дошедших до нас с именами древних князей, в особенности из устава Ярослава, общая церковная дисциплина поддерживалась, главным образом денежными пенями, подобно тому как у германских племен система штрафов (Bussen), вытекавшая из юридическаго мировоззрения младенчествующего народа, с необходимостью отразилась и на практике церковных судов. Но кроме денежных штрафов могли быть применяемы и такие наказания, как отлучение от церкви и епитимья⁴⁰³, которые известны были духовной иерархи из канонов⁴⁰⁴. Отлучение от церкви в виде непринятия приношений в церковь Божию от лиц, живших в явных грехах, без всякого признака раскаяния, особенно от лиц, самовольно расторгавших браки и вступавших в новые браки, представляется обычным наказанием в правилах и посланиях русских митрополитов⁴⁰⁵. Тоже самое засвидетельствовано стоглавым собором⁴⁰⁶. В XVII столетии отлучение нередко практиковалось в виде т. н. вседомовного, распространяющегося на целый дом со всеми его домочадцами, не исключая о дворовую челядь, следовательно, без различия правых и виноватых, и таким образом, с чертами западно-католического интердикта, обыкновенно за «преобидение» церкви Божией и церковного причта⁴⁰⁷. Кроме этого отголоска западно-католического церковного права, влияние последнего на русскую церковную практику засвидетельствовано еще обнаружившимся на соборе 1666 г. знакомством с католической excommunicatio latae sententiae⁴⁰⁸, и еще более позднейшими постановлениями духовного регламента об отлучении от церкви. В духовном регламенте отлучение от церкви рассматривается как цензура, не за грех просто налагаемая, а имеющая в виду сломить преступную волю, упорствующую в преступном состоянии «с явным закона Божия ругательством и посмеянием» и «с великим соблазном немощных братий», и различается как отлучение великое или анафема и отлучение малое⁴⁰⁹, – то и другое предваряется многократным увещанием. Епитимья в XVII в. весьма часто практиковалась в виде отдачи в монастырь под начало, т. е. под духовное руководство «старца добраго и крепкожительнаго», или «старицы доброй и крепкожительной», смотря по полу лица подначального, или в виде отдачи в монастырское «смирение», т. е. с употреблением на все грязные монастырские работы и с содержанием в монастырской хлебне на цепи и в кандалах⁴¹⁰. В XVII же столетии было насколько примеров заключается в монастырь для пострижения и пожизненного покаяния вместо смертной казни, по царскому повелению⁴¹¹. В XVIII в. публичное церковное покаяние нередко практиковалось с тем оттенком публичного опозорения, которое имело соответствующее наказание в ХVII в. в протестантских территориях Германии: наказанию этому придавался тот смысл, что преступник, оскорбивший своими делами благочестивое чувство христиан, должен был доставить публичное удовлетворение этому чувству своим публичным покаянием на глазах всей церкви и в слух всех присутствующих при богослужении⁴¹². Но в ХVII и в XVIII вв. нередко монастырское покаяние назначалось по царскому повелению⁴¹³. Кроме того, в ХVIII в. практика церковных судов отмечена усиленным применением телесного наказания. Действующим правом допускаются следующие общие церковные наказания:

1) Отлучение от церкви. Оно должно быть рассматриваемо как институт действующего права не только потому, что духовный регламент в тех его частях, которые не отменены позднейшим законодательством, составляет действующее право, по и потому, что уставы гражданского и уголовного судопроизводства рассматривают это наказание в качестве института действующего права⁴¹⁴. Однако, в нынешнем столетии оно перестало практиковаться; случаи же применения его в прошлом столетии показывают, что оно практиковалось не в смысле цензуры, принцип которой проведен в Духовном регламенте, а или в применении к политическим преступникам, или за преобидение церкви, и притом в виде того же вседомовного отлучения, которое практиковалось в ХVII в.⁴¹⁵.

2) Церковное покаяние. Оно имеет место а) в тех случаях, когда совершены преступления, за которые по уложению о наказаниях, сверх уголовного наказания, назначается еще, для очищения совести виновного, церковное покаяние, б) в тех случаях, когда уложение отсылает виновных к церковному начальству для той же цели, не подвергая их уголовному наказанию, так что церковное покаяние получает здесь характер не дополнительного, а самостоятельного и исключительного наказания⁴¹⁶, и в) в тех случаях, когда необходимость очищения совести церковным покаянием выясняется для духовного начальства из дел, производившихся в духовных консисториях, например, из дел брачных⁴¹⁷. Срок и образ прохождения покаяния определяются духовным начальством даже и в тех случаях, когда виновные препровождаются в консистории, для понесенная церковного покаяния, уголовными судами⁴¹⁸. За исключением случаев отсылки в монастырь по высочайшему повелению, церковное покаяние практикуется в виде домашней епитимьи, восполняемой в местожительстве виновного, под руководством его духовника. Епитимья состоит в том, что виновный во все воскресные и праздничные дни, а в другие – по возможности, посещает церковь, полагает перед иконостасом по 25 и более земных поклонов, с произношением молитвы мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному», в среды и пятницы довольствуется сухоядением, в посты исповедуется, но к причащению не допускается, и кроме того исполняет по возможности другие дела благочестия, например, раздает милостыню и т. и. Эта домашняя епитимья может превратиться в монастырскую, т. е. подвергнутый покаянию может быть препровожден для его отбывания в монастырь, при доказанной безуспешности покаяния – на месте жительства⁴¹⁹.

3) Лишение церковного погребения назначается уложением о наказаниях за самоубийство, совершенное «с намерением и не в безумии, сумасшествии, или временном от каких-либо болезненных припадков беспамятстве»⁴²⁰.

В отношении к духовным лицам древнерусская церковная практика знала и применяла как известные из канонов наказания – извержение и запрещение, так и многие другие, именно лишение должности без лишения сана и с оставлением на лишенном способности совершать все, свойственные известному сану, священнодействия, – денежные штрафы, телесные наказания, монастырское «подначальство» и «смирение». В ХVII столетии вошла в употребление ссылка в дальние края, под названием оземствования⁴²¹. В ΧVIII столетии с особенной силой практиковалось телесное наказание, служившее как бы универсальным лекарством против всех болезней духовенства, и вообще дух церковной дисциплины в этом столетии менее чем когда-либо согласовался с существом и с задачами церкви. По действующему уставу духовных консисторий, на духовенство могут быть налагаемы следующие наказания: 1) лишение священнослужителей сана в священно-монашествующих сана и монашества с исключением из духовного ведомства, как за дурное поведение и пороки, несовместимые с духовным званием, так и в случае совершения преступлений уголовных, подлежащих государственному

уголовному суду⁴²², – в последнем случае после осуждения виновного должно состояться снятие сана в духовной консистории⁴²³; 2) лишение священно-служителей сана, с оставлением в духовном ведомстве на низших должностях, и лишение священно-монашествующих сана с оставлением в одном монашестве на покаянии; если к лишению сана с низведением на низшие должности присужден вдовый священнослужитель, то не возбраняется принимать его по собственному его прошению, в монастырь с надеждой пострижения при доказанном покаянии, но без возвращения ему священнослужительского звания; 3) временное запрещение в священнослужении с отрешением от должности и с определением в причетники, причем срок запрещения определяется мерой раскаяния и исправления; 4) временное запрещение в священно-служении без отрешения от места, но с возложением епитимьи в монастыре или на месте, причем под епитимьей должно разуметься исполнение тех же самых дел покаяния, которые вообще подводятся под понятие епитимьи указом Св. Синода от 11 июля 1851 г.; 5) временное испытание в архиерейских домах и монастырях, т. е. прохождение епитимьи без запрещения в священнослужении⁴²⁴ – этим, равно как предыдущим наказанием, насколько то и другое проходится в монастыре, имущественное положение наказуемого затрагивается таким образом, что половина доходов, связанных с его местом, выдается ему или его семейству, а другая половина идет в пользу исправляющего его должностные обязанности священника; 6) отрешение от места – наказание гораздо более тяжелое, чем два предыдущие, так как оно, хотя и не сопряжено с запрещением священнослужения, но лишает всякой вообще должности в духовном ведомстве, как источника средств к существованию, за исключением случайной возможности исполнять священнослужительские функции в качестве викарного священника, т. е. вольнонаемного по приглашению местного или ординарного священнослужителя; 7) исключение за штат, т. е. тоже самое отрешение от должности, без запрещения в священнослужении, но применяемое к престарелым только лицам (свыше 60 лет); 8) усугубление надзора; 9) пеня и денежное взыскание – это наказание в особенности практикуется в отношении к лицам, неисправно ведущим церковные документы; 10) поклоны; 11) строгий или простой выговор; 12) замечание⁴²⁵.

В древней церкви епископ судил как по спорным делам, так и по преступлениям против церковной дисциплины, впрочем, древне-церковные памятники представляют его действующим то в присутствии пресвитеров и диаконов⁴²⁷, то в присутствии всего верующего народа⁴²⁸. С тех пор как церковный строй централизовался в митропольские округа и в патриархаты, в тех и других создались инстанции церковного суда⁴²⁹, впрочем, в митропольских округах образовалась апелляционная инстанция по делам, решенным епископами, и первая инстанция по делам самих епископов и по жалобам на них, в патриархатах же должна была установиться третья инстанция по делам, решенным епископами, вторая – по делам, решенным митрополитами, а первая – по делам самих митрополитов и по жалобам на них. Император Юстиниан, повторяя постановления канонов о правильном периодическом составлении соборов по крайней мере раз в год, подтвердил этот порядок инстанций церковного суда, добавив, что не одни только соборы, в то время как они составляются, рассматривают судебные дела, но и лично епископы в течение целого года судят подчиненных им клириков, митрополиты – подчиненных епископов, патриархи – подчиненных митрополитов⁴³⁰. В позднейшее время, впрочем, митрополиты на востоке перестали составлять судебную инстанцию. Вселенские соборы, когда они составлялись, действовали иногда в качестве высшего церковного суда не только по делам судившихся на соборах еретиков, но и по разным процессам между епископами, митрополитами и патриархами. Недостаточность гарантий справедливости в установленных церковных инстанциях и невозможность обращения к вселенскому собору, который мог составляться лишь при чрезвычайных обстоятельствах, весьма часто приводили к необходимости осуществления высшей судебной власти самим императором, как это обнаружилось уже при первом христианском императоре Константине Великом, который был поставлен в необходимость выслушивать жалобы на соборные приговоры⁴³¹. С другой стороны, в виду пристрастного отношения императора к одной какой-либо из религиозных партий, лица, считавшие себя несправедливо осужденными соборов, пользовавшимся поддержкой императора, обращались за помощью к римскому папе, и даже один из соборов (Сардикийский), правила которого вошли и в восточное каноническое право, признал за римским епископом высшую судебную власть в том смысле, что папа, в случае основательного протеста против соборного приговора, может составить новый собор для пересмотра дела⁴³². – На западе отчасти институт синодальных судов, явившийся в связи с епископской, или, по поручению епископа, архидиаконской визитацией, отчасти обширность епископских диэцезов привели к образованию местной инстанции в архидиаконских округах или архидиаконатах, как подразделениях диэцеза: эта инстанция уничтожена Тридентским собором, со времени которого низшей или первой ординарной инстанцией церковного суда служит епископ⁴³³. Вторую инстанцию составляет митрополит, к которому поступают апелляционные жалобы по делам, рушенным епископами в первой инстанции; дела самих епископов рассматриваются папой. Что же касается дел, решаемых в первой инстанции митрополитами, как имеющими под своим управлением собственный епископский диатез, то апелляционная по этим делам инстанция, отличная от суда первой инстанции, устанавливается митрополитом же, или епископский суд другого диэцеза уполномочивается папой быть апелляционной инстанцией по делам архиепископского диэцеза⁴³⁴. Высшая судебная власть принадлежит папе; но так как осуществление этой власти в средние века было сопряжено с большими злоупотреблениями, именно с обходы всяких инстанции и с непосредственным обращением в Рим по всяким делам, даже поступавшим уже на рассмотрение низших инстанций и не решенных этими последними, то реформационные соборы XV в. старались положить конец этим злоупотреблениям, в особенности Базельский собор, который определил, чтобы апелляционные жалобы всегда подавались в порядке инстанций и непременно на окончательные приговоры и рассматривались не в Риме, а туземными учреждениями, делегируемыми к тому папой (judices in partibus). Ha этой же точке зрения стоял и Тридентский собор, определивший, чтобы провинциальные и епархиальные соборы указывали папе на тех лиц, которые могут быть им делегируемы к решению апелляционных дел (judices synodales). Так как, однако, названные соборы в действительности не составляются, то указание или предложение папе лиц, могущих быть делегатами по осуществлению высшей судебной власти папы, делается, вместо собора, епископом с советом капитула (judices prosynodales). В германских и австрийских диэцезах папская делегация дается обыкновенно на десять лет архиепископам и епископам, которыми, в свою очередь, субделегируются их ординарные духовные суды⁴³⁵. В евангелической церкви, там именно, где организация церковная поставлена в наибольшее соответствие с первоначальными принципами реформации, в особенности, в восьми старых провинциях Пруссии, церковная дисциплина в важнейших ее делах поддерживается церковно-правительственными органами, отчасти же органами церковно-общественными. Ординарной судебной инстанцией по таким делам, как о лишении избирательного права, об ограничении или лишении должностных прав духовных лиц, об отлучении от церкви, и по всем важным спорным делам, как, например, возникающим из патроната, служит консистория. Там, где существует над консисториями высшее церковное учреждение под именем высшего церковного совета, этот последний составляет вторую и апелляционную ординарную судебную инстанцию, а где нет такового органа, обжалование регулируется иначе, например, направляется к министру духовных дел, или к самому князю и проч. И провинциальная консистория, и высший церковный совет решают некоторые дела⁴³⁶ в усиленном составе: консистория соединяется с комитетом провинциального синода, высший церковный совет – с комитетом генерального синода. Церковно-исправительные меры против мирян, кроме отлучения от церкви, предпринимаются церковно-приходскими советами и подлежат обжалованию в ком уездного синода, или в самый синод, когда он созван⁴³⁷. Дисциплинарные меры против членов приходских советов (пресвитеров) предпринимаются в первой инстанции комитетом уездного синода; жалобы на его решения обсуживаются в провинциальной консистории, усиленной комитетом провинциального синода⁴³⁸. Незначительные дисциплинарные наказания (Ordnungsstrafen), как предостережение, замечание, малые денежные штрафы, могут быть налагаемы на духовных лиц уездным синодом и его комитетом, или даже одним суперинтендентом или деканом⁴³⁹. – В России в соответствие трем правительственным ступеням церковной организации, существовали почти до нынешнего столетия три судебные инстанции: 1) десятинная или уездная в пределах десятин, заказов, уездов, т. е. местных подразделений епархии в лице десятильников, закащиков, духовных дел управителей и духовных правлений⁴⁴⁰; 2) епархиальная в пределах епархии и в лице епархиальных архиереев, при которых со времени стоглавого собора должны были действовать двоякого рода суды: по духовным делам и по всем делам монашествующего духовенства суд из архимандритов и игуменов, a пo делам гражданского свойства лиц белого духовенства и мирян суд архиерейских бояр⁴⁴¹, каковой порядок в существенном подтвержден был позднее собором 1667 г. с распространением исключительной духовой подсудности и на белое духовенство⁴⁴²; 3) митрополитская и патриаршая в пределах всей русской церкви и в лице высших представителей духовной иерархии – сначала митрополитов, потом патриархов. В качестве высшей апелляционной инстанции, а не в качестве епархиальной, т. е. не по делам собственной епархии митрополита или патриарха, центральное церковное правительство не могло действовать часто: источники не дают нам основания заключать о развитости в древне-русской юридической жизни того принципа, что апелляционная жалоба на решение дела низшей инстанцией в высшую есть явление правильного юридического порядка. Напротив, из того, что духовный регламент считает нужным оговорить возможность⁴⁴³ «провокации без опасения наказания за то и при этом все-таки значительно стеснить эту возможность⁴⁴⁴, следует сделать вывод о необычности апелляционного принципа юридическому мировоззрению допетровской Руси. Последовательность установленных инстанций церковного суда до половины ХVII столетия не выдерживалась и еще в одном весьма важном отношении: благодаря массе не судимых грамот, выдававшихся и князьями, и архиереями, множество церковных учреждений, с принадлежащими им землями и со всем населением этих земель, освобождалось от подсудности ординарной инстанции и получало привилегию судиться у самого князя, епископа и проч., или даже привилегию самосуда, т. е. лицу, стоявшему во главе церковного учреждения, предоставлялось право судить и всех лиц, подчиненных этому учреждению⁴⁴⁵. В ХVIII в. высшей судебной инстанцией сделался и по настоящее время остается таковой Св. Синод, которому всякий епископ «яко верховной власти подчинен есть»⁴⁴⁶. При епархиальных архиереях образовалась епархиальная коллегия, под названием духовной консистории, через которую действует архиерей, как подчиненная Св. Синоду, первая и низшая судебная инстанция. Нынешние благочинные не наследовали от десятильников и духовных дел управителей тех прав, в силу которых последние составляли особую инстанцию в церковной организации. Из того, что статья 49-я инструкции благочинному предоставляет этому последнему право штрафовать священника внушением при причте, а дьякона и причетников и поклонами в церкви, нельзя делать вывода о принадлежности благочинному судебной власти, точно также как из 27-й статьи той же инструкции, предоставляющей священнику право штрафовать дьякона и причетников выговорами наедине и при других, а причетников кроме того и поклонами в церкви, нельзя заключать, что приходской священник есть судебная инстанция в церкви. Впрочем в некоторых епархиях были сделаны попытки организовать в благочиннических округах действительную и в собственном смысле судебную инстанцию учреждением коллегии при благочинном, под названием благочиннического совета, с предоставлением суду этой коллегии спорных дел между членами причтов (например, по разделу доходов, по вознаграждению за убытки), а также жалоб прихожан на вымогательство причта за требоисправления, за недозволенные излишние поборы, за отказ или несвоевременное исполнение церковных треб, затем исков о личных обидах и оскорблениях и проступков против духовного звания и против духовной должности, влекущих за собой замечания, внушения в выговоры без внесения в формулярные списки⁴⁴⁷. Мысль, лежащая в основании этого учреждения, заслуживает полного внимания и сочувствия: эта мысль состоит в том, что при обширности русских епархий дисциплинарные дела и споры не первостепенной важности могли бы быть рассматриваемы с большим удобством на месте, чем в отдаленном епархиальном городе. Туже самую идею преследовал, между прочим, учрежденным в 1870 г. комитет для составления основных положений по преобразованию духовно-судебной части⁴⁴⁸; но на ряду с этой правильной идей, комитет руководился некоторыми неудачными соображениями, как, например, желанием провести безусловное отделение администрации от суда в церковном управлении, даже с полным устранением епархиального архиерея от епархиального суда, и затем желанием реформировать духовно-судебную часть, выходя не из понятия о церкви и ее задачах, а из тех начал, на которых совершено было в 60-х годах преобразование суда по гражданскому, военному и морскому ведомствам. Результат деятельности этого комитета, «проект основных положений преобразования духовно судебной части», не получил и не мог получить высочайшего утверждения, как несообразный ни с историей церковного суда, ни с принципами церковного права⁴⁴⁹. В отправлениях церковного суда самодержавная царская власть не принимает участия, подобно тому, как осуществление правосудия в государстве предоставляется ординарным судебным инстанциям. Верховная власть как в государстве, так и в церкви не составляет одной из этих ординарных судебных инстанций; но в чрезвычайных случаях верховная власть есть, несомненно, высший источник правосудия для людей всех ведомств, не исключая и духовного⁴⁵⁰.

В апостольских постановлениях древнее церковное судопроизводство изображается с большей ясностью и подробностью, чем в каком-либо другом памятнике. Суд как по спорным делам, так и по преступлениям производился лично епископом, при ассистенции пресвитеров и дьяконов, в присутствии тяжущихся или подсудимых и свидетелей. Епископ выслушивал объяснения сторон и старался окончить дело примирением. Суд по преступлениям имел ту особенность, что, применительно к словам Иисуса Христа о неоднократном вразумлении согрешающего брата⁴⁵², производился открыто, уже после предварительных вразумлений непубличных⁴⁵³. При христианских императорах церковное судопроизводство усвоило себе формы римского процесса. Суд епископов по делам гражданским, не признававшийся государством в первые века, со времени христианских императоров получил официальное значение, и судопроизводство по этим делам, естественно, должно было сообразоваться с современным процессом в гражданских судах римской империи. Даже и суд по преступлениям против веры вполне усвоил себе черты римского уголовного процесса. Уголовный же процесс римского права был процессом обвинительным, который характеризовался следующими признаками: 1) обвинение возбуждалось не органом власти ex officio, а частным лицом; 2) оно всегда имело виндикативный характер в том смысле, что обвинитель (accusator) всегда выступал в качестве мстителя (vindex) за оскорбленную справедливость и требовал возмездия или наказания обвиняемому им лицу; 3) отсюда следовало, что не всякий мог быть допускаем к обвинению, а только лишь лицо незапятнанной репутации, ибо на лиц сомнительной честности не могла бы быть возложена подобная миссия; 4) на обвинителе самом, а не на судье лежала обязанность доказать обвинение (onus probandi); 5) при самом вчинании дела по обвинению кого-либо в преступлении, обвинитель должен был дать подписку (subscriptio) в том, что он проведет обвинение и в случае, если не докажет его, подвергнется тальону (talio), т. е. тому же самому наказанию, которому должен бы был подвергнуться обвиняемый при доказанности преступления; 6) обвиняемый неоднократно вызывался в суд повестками и в случае упорной неявки (contumacia) осуждался заочно. Эти же самые черты наблюдаются и в церковных процессах, которые велись в IV и V столетиях на вселенских и невселенских соборах, особенно на соборе Халкидонском. Обвинителем выступало частное лицо, обязывавшееся, при самом внесении обвинения (libellus) в судебные протоколы, доказать обвинение под страхом наказания, угрожающего обвиняемому, причем обвинение прямо направлялось на то, чтобы обвиняемый был наказан⁴⁵⁴. Если бы начав обвинение обвинитель скрылся, то он должен был подвергнуться точно также наказанию, которое угрожало обвиняемому⁴⁵⁵. К обвинению по делам церковного характера, а не гражданского свойства, не допускались еретики и раскольники, а также лица, ранее осужденные, изверженные или отлученные церковным судом из клира или из разряда мирян, даже те, которые сами предварительно подверглись доносу, т. е. хотя не осуждены, но состоят под обвинением, «разве когда несомненно явили бы свою невинность против взведенных на них обвинений»⁴⁵⁶. Обвиняемый вызывался до трех раз повесткой явиться в суд, и, если не являлся по упорству, его осуждали заочно.

§ 145. Церковный процесс на западе⁴⁵⁷

В каноническом праве западной церкви, отчасти на основании древне-христианской церковной практики, отчасти по традициям римского права, отчасти, наконец, под влиянием германского юридического мировоззрения, выработались весьма развитые формы процесса, которые хотя и потеряли большей частью практическое свое значение для современной церковной жизни, но оказали значительное влияние на светское процессуальное право в государствах западной Европы. Jus canonicum знает, во-первых, ординарный процесс по делам гражданским, во-вторых, ординарный процесс по делам уголовным, а кроме ординарных процессов, имевших значение общего правила, выработаны были еще суммарные, т. е. сокращенные процессы, в которых разные формальности ординарного судопроизводства, для ускорения дела, устранены⁴⁵⁸. Что касается, в особенности, судопроизводства по преступлениям, то в каноническом праве различаются три главные формы ординарного процесса:1) accusatio, обвинительный процесс в римском смысле; 2) denunciatio, процесс по доносу, возбуждаемый по инициативе частного лица, как и обвинительный процесс, но не столько с индикативной целью как этот последний, сколько с целью исправления⁴⁵⁹, без непременной обязанности доказать справедливость доноса, хотя и здесь лжедоносчик мог подвергнуться наказанию за клевету; 3) inquisitio, следственный процесс, начало которого историками возводится к римскому и, в особенности, к юстинианову праву⁴⁶⁰, но полное развитие которого принадлежит папе Иннокентию III-му. Производство дела возбуждается здесь не частным лицом, a органом власти, судьей самим, ex officio, в видах поддержания юридического порядка, на основании слухов или молвы (сіаmosa iusinuatio, clamor, fama). Если начатый процесс не приводил судью к полному убеждению в виновности заподозренного лица, то судья налагал на него очистительную присягу: принесение присяги имело своим последствием оправдание подсудимого, отклонение же присяги влекло за собой приговор о наказании. Эта очистительная присяга (purgatio canonica), требовавшаяся каноническим правом, соединилась с германской народной очистительной присягой (purgatio vulgaris), но не сливаясь вполне с этой последней (именно не допуская ордалий, практиковавшихся в народном праве), хотя заимствовав оттуда соприсяжничество. Каноническое право усвоило себе институт германских соприсяжников, требуя, чтобы духовные лица в известных обстоятельствах не только сами лично приносили за себя присягу, но и представляли помощников, conjuratures, tes­tes de credulitate, и, таким образом, присягали с тремя, семью и т. д. соприсяжниками⁴⁶¹. Точно также и в синодальных судах, если оговоренный синодальными свидетелями в совершенном преступлении не сознавался и не мог быть изобличен в нем, то он очищал себя от оговора присягой с соприсяжниками: впрочем, в этом случае мог иметь место также и суд Божий (ордалии), если оговоренный не принадлежал к числу свободно-рожденных лиц⁴⁶². Наконец, то как инцидент в сложном процессе, то как самостоятельное особое судопроизводство, практиковался процесс per exceptionem, возникавший из возражения против личности свидетеля, обвинителя, мирянина, имевшего получить посвящение, или духовного лица, которому предстояло дальнейшее движение вверх по иерархической лестнице. Если против свидетеля или обвинителя, выступавших в процессе с свидетельством или обвинением, заявлялся в виде возражения факт преступности этого лица, с целью подорвать доверие к его словам, равным образом, если против лица, которому предстояли посвящение или промоция, заявлялся подобный же факт с целью не допустить посвящения или промоции: то из такового возражения (exceptio) возникало судопроизводство, целью которого было установить или опровергнуть заявленный факт. И здесь точно также могла иметь место очистительная присяга, но к наказанию это судопроизводство никогда не могло привести: установленный факт преступности мог иметь своим последствием лишь исключение свидетеля от права свидетельства на суде, обвинителя – от обвинения, духовное лицо – от посвящения. В случае же недоказанности возражения, эксцепиент, подобно денунцианту, мог быть подвергнут наказанию по усмотрению судьи⁴⁶³. С XIV в. институт соприсяжников вышел из употребления, а затем, постепенно до ХVIII в. выходила же из практического употребления очистительная присяга, исчез формальный обвинительный процесс, исчезла также и денунциация. Инквизиционный процесс сохранился и до настоящего времени: каким бы способом ни дошли до епископа сведения о совершении преступления, должен быть начат процесс, причем обвинительная функция возлагается на особого фискала или промотора (fiscalis, promotor)⁴⁶⁴. Что касается гражданского процесса, то с изъятием из круга ведомства церковного суда всех гражданских дел, этот процесс сохранил свое значение лишь в делах брачных, насколько эти последние могут быть обсуживаемы и решаемы церковным судом с церковной точки зрения, без последствий для юридической жизни в государстве. В делах брачных, т. е. таких, в которых дело идетъ о действительности, или недействительности брака, назначается особый официальный защитник крепости брака (defensor matrimonii)⁴⁶⁵, на обязанности которого лежит употреблять все возможные меры к тому, чтобы союз брака поддержать в его канонической силе. Если решение первой инстанции состоялось в смысле признания брака недействительным, то дефензор, хотя бы стороны не апеллировали, ex officio обязан апеллировать в высшую инстанцию, которая вновь пересматривает дело, и опять при участии дефензора, который преследует здесь туже самую цель – отстоять крепость брачного союза. – В евангелической церкви процессуальное право католического jus canonicum было усвоено, насколько оно не противоречило принципам протестантским, к чему, в особенности, мог побуждать широкий круг судебного ведомства протестантских консисторий. С изъятием из него всех дел нецерковного характера, для евангелической церкви оставалась важная задача выработать дисциплинарный устав, в котором бы содержались, между прочим, и правила церковного судопроизводства по нарушениям церковной дисциплины. Эта задача разрешена изданием закона 16-го июля 1886 г., который явился как результат тщательного обсуждения вопроса на втором генеральном синоде евангелической церкви восьми старых провинций Пруссии⁴⁶⁶. Дисциплинарный процесс начинается по распоряжению консистории, а в некоторых случаях – высшего евангелического церковного совета, причем назначаются следственный комиссар и представитель обвинения. В процессе различаются две главные стадии: предварительное следствие (Vorun­tersuchung) и главное разбирательство (Hauptverhandlung). Обвиняемый вызывается на предварительное следствие с сообщением ему при этом обвинительных пунктов; он может и не явиться, но если является, то выслушивается, равно как выслушиваются свидетели и предъявляются остальные доказательства, служащие к разъяснению дела. Представитель обвинения имеет право осведомляться о ходе дела, просматривать акты следственного делопроизводства и делать свои предложения в случае надобности, a пo окончании предварительного следствия препровождает в консисторию свое заключение или о приостановлении процесса, или о наложении одного из Ordnungsstrafen, или о назначении заседания для главного разбирательства. На главном разбирательстве, которое происходит не публично, обвиняемый может пользоваться услугами защитника. После выслушания доклада по данному делу, затем обвиняемого, свидетелей и сведущих людей, если присутствие таковых было найдено необходимым консисторией, выслушиваются в заключение представитель обвинения, обвиняемый и его защитник; последнее слово принадлежит обвиняемому. Против решения консистории как обвиняемый, так и представитель обвинения могут апеллировать в евангелический обер-кирхенрат в течение 4-х недель со дня вручения обвиняемому копии с мотивированного решения консистории. Затем еще 14-дневный срок дается для письменного оправдания апелляционной жалобы и 14-дневный же срок для подачи ответа другой стороной. Евангелический обер-кирхенрат в последней инстанции решает дело по выслушании доклада, причем может иметь место и устное разбирательство, к которому вызываются и обвиняемый, и представитель обвинения.

Древнейшими судными делами на Руси, о которых дошли до нас исторические сведения, засвидетельствовано влияние византийского обвинительного процесса, хотя и не в чисто римском смысл: из летописей известны факты возбуждения процесса не только посредством обвинения⁴⁶⁸, но и посредством доноса со стороны таких людей, которые не могли быть допущены к обвинению по принципам римского права, например, холопов, причем доносчики, оказавшиеся клеветниками, подвергались наказанию⁴⁶⁹. Но как и вообще юридическое влияние Византии на Русь было слабо, так, в частности, и процесс византийский, не представлявший к тому же стройной и выработанной системы у самих византийцев, не мог иметь прочного и продолжительного влияния на русское церковное судопроизводство, которое, напротив, вскоре же после принятия Русью христианства стало прямым отражением того процессуального порядка, который господствовал в практике светского суда, и по мере того как последний усложнялся и видоизменялся, следом за ним шел и церковный процесс. Соответствие это наблюдается с ясностью в законодательстве из первой половины XVI в., так как церковный процесс, изображаемый стоглавом, был очевидным подражанием светскому процессуальному порядку. Процесс по Стоглаву представляется в следующем виде. Когда архиерею заявляются жалобы по каким-либо делам духовным или иным, как то: по обидам, по рядным и духовным грамотам, по кабалам и поклажам, то по приказанию архиерея должны быть отправляемы недельщики или пристава для производства обыска на месте. Обыскные списки, т. е. акты следственного делопроизводства, должны были писаться земским дьяками перед земскими старостами и десятскими, или церковными дьяками. По окончании обыска, недельщики назначали срок для явки в суд с отдачею ответчика или обвиняемого по делу на поруки. На суде, как скоро он составлялся, снова производился обыск, т. е. допрашивались истцы, ответчики и свидетели. Судные списки на суде духовном писались в одном экземпляре, а на суде у бояр и десятильников – в двух: один список писался для бояр или десятильников, а другой (противень) списывали заседавшие в суде, как гарантия справедливости, старосты поповские и пятидесятские, градские старосты и целовальники, и земский дьяк, с тем, чтобы не допускать никакой переделки и подделки в судебных актах. Постановление решения по делу должно было завесить от того, сам ли владыка судил, или его наместник, а также бояре. Если владыка сам судил, то он тут же постановлял решение и приказывал «чинить управу», т. е. привести решение в исполнение. Если же судил наместник или бояре, то и первый, и последние представляли по окончании обыска, судные списки владыке вместе с обоими истцами, с тем чтобы владыка имел возможность удостовериться посредством личного расспроса сторон, что суд действительно происходил так, как писано в списках. Но десятильникам, в виду отдаленности их судов от епархиального города, предоставлено было чинить управу на месте, причем, однако, сидящие на суде старосты поповские, земские старосты и целовальники, и земский дьяк должны были сладить за деятельностью десятильников, и напоминать им в случае надобности, чтобы они судили праведно, посулов не имали, дел не волочили и продажи не чинили, при безуспешности же напоминания писать о том святителям⁴⁷⁰. Истина как на предварительном следствии, так и на суде доказывается очными ставками и свидетельскими показаниями. Но замечательно, что суд по Стоглаву испытал на себе влияние процессуальной практики, господствовавшей в юридической жизни народа, даже и в таких пунктах, относительно которых церковь высказывалась всегда неодобрительно, именно в отношении к судебным доказательствам посредством «поля» (т. е. судебного поединка)⁴⁷¹ и крестного целования, т. е. присяги. Стоглав не воспрещает вообще применения этих способов судебного доказательства в области церковного суда, мало того – не воспрещает даже безусловно этих способов и в применении к духовенству, допуская, что и духовенство по делам о разбое и душегубстве, т. е. когда оно судилось в светских судах, должно подчиняться требованиям светского процессуального порядка⁴⁷². Затем влияние последнего выразилось и в том, что жребий, как одна из форм «суда Божьего», употребительная в народной юридической практике, признан и пo Стоглаву решающим доказательством при

отсутствии достоверных свидетелей и при сомнительности дела⁴⁷³. Соответствие между процессуальным порядком в светских судах и между церковным судопроизводством замечается и в позднейшей истории после стоглавого собора. Чем более крепло государственное начало на Руси, и чем более государственная, публичная, сторона в процессе брала верх над частным интересом сторон, сообщая судопроизводству исключительно следственный характер⁴⁷⁴, тем более этот же самый характер проникал в судопроизводство церковных судов. С другой стороны, когда Петром Великим был издан в 1723 г. указ «О форме суда», в силу которого процесс получал состязательно-обвинительный характер с судоговорением и с допущением к этому последнему поваренных, то с следующего же года этот процесс сделался на долгое время обязательным и для духовных судов, пока следственное начало опять не получило господства в русском процессуальном праве⁴⁷⁵, в чем опять-таки замечается соответствие духовного процессуального порядка светскому. Соответствие церковного судопроизводства светскому нарушилось со времени издания судебных уставов 20 ноября 1864 г., когда светское судопроизводство решительно преобразовано и улучшено во всех его частях, а церковное осталось без всяких изменений, т. е. со всеми недостатками дореформенных судебных порядков⁴⁷⁶. Судопроизводство консисторское настоящего времени есть судопроизводство следственное, не в том смысле, какой имела инквизиционная форма процесса на западе в средние века, разнившаяся от других процессуальных форм тем, что процесс возбуждался и направлялся ех officio органом власти, а не частным лицом в порядке частного обвинения. В нынешнем консисторском суде дело может быть начато и на основании слухов, и по поводу донесений, сообщений в отношении должностных лиц и присутственных мест, светских и духовных, на основании жалоб (например, прихожан на приходское духовенство), и по искам⁴⁷⁷, например, о разводе. Сущность следственного консисторского судопроизводства состоит в том, что результат процесса решительно определятся предварительным следствием, которое производится на месте духовным следователем по распоряжению епархиального архиерея. Если следствие назначается по оговору духовного лица в преступлении, то ему запрещается священнослужение, смотря по качеству преступления, в котором он оговорен: это делается для того, «чтобы обвиняемые в важных преступлениях против благоповедения пo заповедям Божиим не приступали к служению алтарю Господню, коль скоро есть уже достаточные причины предусматривать, что они обвиняются справедливо»⁴⁷⁸. Акты следственного делопроизводства предоставляется подсудимым прочитывать и подписывать с правом заявления о недовольстве производством следствия и о причинах недовольства⁴⁷⁹. Получив следственные акты, консистория проверяет их, входя в обсуждение правильности и полноты следствия, и, если не усмотрит таковых, предписывает исправить замеченные недостатки прежнему следователю, или вновь назначаемому⁴⁸⁰. На медленность или неправильные действия следователей или консисторий могут быть приносимы частные жалобы епархиальному архиерею, а в случае неудовлетворения от него – и Св. синоду. В канцелярии, на основании данных, добытых предварительным следствием, составляется доклад, который выслушивается в присутствии консистории и служит основанием для ее решения по данному делу, причем наличность подсудимых или заинтересованных лиц не требуется, за исключением дел бракоразводных по неспособности к брачному сожитию и по нарушению святости брака прелюбодеянием: в этих делах и по закону требуется судоговорение с обязательным вызовом сторон в присутствие консистории⁴⁸¹. При судоговорении ответчик допрашивается по поводу обстоятельств, изложенных в исковом прошении, затем предоставляется истцу представлять свои аргументы и опровергать доводы противной стороны, а ответчику, в свою очередь, опровергать доводы истца⁴⁸². Представительство допускается не иначе, как только по болезни истца или ответчика, засвидетельствованной врачебным отдалением губернского правления, за отсутствием по службе, или в других заслуживающих уважения обстоятельствах, и то не иначе, как по определению епархиального начальства⁴⁸³. Иск о разводе по неспособности одного из супругов допускается не раньше, как по истечении трех лет со времени заключения брака, предполагая притом же, что неспособность не по вступлении уже в брак началась, а предшествовала браку⁴⁸⁴. Бракоразводный процесс по нарушению святости брака прелюбодеянием имеет ту особенность, что факт прелюбодеяния доказывается не всякими вообще доказательствами, которые могли бы привести суд к убеждению в его совершении, подобно тому как уголовный суд, при рассмотрении обвинения в прелюбодеянии, когда оскорбленный супруг просит о наказании виновного по уголовным законам, а не о расторжении брака⁴⁸⁵, не стесняется родом доказательств в констатировании того же самого факта. Главными, или, лучше сказать, единственными основательными доказательствами прелюбодеяния устав духовых консисторий признает: показание двух или трех свидетелей – очевидцев самого физического акта прелюбодейной связи и прожитие детей вне законного супружества, доказанного метрическими книгами и доводами о незаконной связи с посторонним лицом. Всякие другие доказательства могут играть лишь роль дополнительных к главным, в том числе и собственное признание виновного⁴⁸⁶. Так как факты, подобные прелюбодеянию, принадлежат к числу таких, которые совершаются втайне, а не на глазах свидетелей, и так как, с другой стороны, закон требует формального доказательства в виде показания двух или трех свидетелей – очевидцев факта, то в действительности этими свидетелями обыкновенно бывают люди подговоренные и подкупленные заинтересованными лицами к даче показания в качестве очевидцев факта, каковое обстоятельство служит справедливым поводом к нареканиям на русский бракоразводный процесс и даже ведет к подрыву достоинства суда вообще. Суд должен импонировать гражданам всей своей обстановкой, и, не смотря на все уважение к закону, именем которого действует суд, гражданин не может относиться с тем же уважением к такому суду, в котором действующими лицами, и притом с решающим влиянием на исходе дела, выступают люди подозрительные. Судные дела, решаемые консисторией в первой инстанции, восходят в высшую инстанцию, т. е. в Св. Синод, или апелляционным порядком, или ревизионным. Апелляционный порядок пересмотра дела по существу условливается подачей апелляционного отзыва со стороны заинтересованного лица⁴⁸⁷. Именно священнослужители, присуждаемые судом консистории к лишению сана, а причетники к исключению из духовного ведомства, допускаются к объявлению удовольствия или неудовольствия на решение консистории в семидневный срок, и в случае заявления ими неудовольствия – к подаче апелляционного отзыва в течение месяца со дня заявления. Подачей апелляционного отзыва исполнение останавливается, и решение епархиального начальства представляется Св. Синоду с самым делопроизводством, с кратким извлечением из него, с подробной справкой о подсудимых, с приложением также апелляционного отзыва⁴⁸⁸. Апелляционные отзыв допускается еще по делам бракоразводным: недовольный решением епархиального начальства, которым предположено расторгнуть брак, может в течение 7 дней заявить неудовольствие и затем в течение двух месяцев представить в консисторию отзыв с изложением оснований, по которым признает решение епархиального начальства неправильным. Однако, если бы и не последовало от недовольной решением стороны апелляционного отзыва, решение консистории, клонящееся к расторжению брака, восходит на пересмотр Св. Синода ревизионным порядком⁴⁸⁹. Что же касается решения консистории, которым предполагалось бы оставить брак в селе, то недовольный таковым решением может принести жалобу св. синоду⁴⁹⁰.

Между тем как, по общему правилу, епархиальный суд производится через консисторию, в некоторых случаях имеет место судопроизводство непосредственно архиерейское. Судопроизводству непосредственно архиерейскому подлежат: а) проступки неведения и нечаянности, требующие исправления и очищения совести священнослужительском иерархическим действием архиерея и неудобоподвергаемые гласности и формам обыкновенного суда, б) вообще проступки против должности и благоповедения, не соединенные с явным вредом и соблазном, замеченные в священнослужителе, которого прежнее поведение было безукоризненно, в) жалобы, приносимые именно с тем, чтобы неправильно поступавшего исправить архипастырским судом с назиданием без формального делопроизводства⁴⁹². Подобный же институт, только в более развитом виде, введен в западно-каноническое право Тридентским собором, на основе, впрочем, предшествовавшего, именно декретального права. Последнее предоставляло епископам право воспрещать пропорцию клириков в высшей степени сана, как скоро эти клирики были виновны в совершении преступления, хотя бы о не получившего огласки. Тридентский собор расширил это право, уполномочив епископов суспендировать, т. е. приостанавливать осуществление полученных уже прав сана, a не только возбранять восхождение на высшие степени. Решение епископа в обоих случаях есть внесудебное; оно постановляется extrajudicialiter, без соблюдения ординарных процессуальных форм. Оно называется sententia ex informata conscientia, каковым названием указывается на то, что решение основывается не на судебном дознании и выяснении факта, а на соображениях или причинах, взвешенных и сознанных епископской совестью. Это не значит, однако, что епископу предоставляется широкая возможность действовать произвольно: епископ хотя и не обязан объяснять запрещенному лицу причину запрещения, но он должен быть в состоянии доказать основательность принятой им меры перед высшей властью. А именно суспендированному или не допускаемому до посвящения предоставляется право обжалования епископского решения в Рим, где жалоба рассматривается в congregatio concilii. Названная конгрегация обыкновенно кассирует епископские решения, как скоро они не удовлетворяют двум условиям; 1) чтобы епископ доказал сам факт преступления, и 2) чтобы в данном случае не оказывалось возможным прибегнуть к формам обыкновенного процесса по соблазнительности дела⁴⁹³. Епископское внесудебное решение, не обжалованное, или оставленное в силе несмотря на обжалование, не допускает, как сказано, посвящения в высший сан, или приостанавливает осуществлен полученных уже прав сана. Косвенным образом оно затрагивает и имущественные интересы, поскольку, например, подвергнутый суспензии священник, не совершая литургии, не пользуется и доходами, которые получал бы при ее совершении, если бы не был запрещен; но бенефиции собственно, или доходов, связанных с бенефициальным имуществом, sententia ex informata conscientia лишает лишь на столько, насколько из этих доходов должны быть покрыты издержки на содержание субститута по исправлению должностных обязанностей. Из вышеизложенного можно видеть, что в основе католического института неформального епископского суда лежит идея поддержания церковной дисциплины и общего блага церкви, а не идея снисхождения или привилегии в пользу известного лица по соображению особых обстоятельств. Напротив ratio непосредственного архиерейского суда по уставу духовных консисторий заключается без сомнения в освобождении известных духовных лиц от трудностей формального делопроизводства в таких случаях, когда эти лица совершили какие-либо проступки по неведению и нечаянности, или не соединенные с явным вредом и соблазном, совершенные притом в первый раз лицами, до того времени безупречными. Тем неожиданнее факт недовольства со стороны духовенства непосредственным архиерейским судом: насколько можно судить по взглядам, высказывавшимся в духовной литературе, духовенство не смотрит на этот суд, как на льготу или снисхождение для себя со стороны епископа. Дисциплинарные меры, к которым прибегает епископ вне форм консисторского судопроизводства, заключаются в том, что архиерей, после произведенного по его поручению негласного дознания, вызывает обвиняемого к себе, вразумляет и налагает епитимью до двух недель, с прохождением ее на месте или в архиерейском доме – если же вызов неудобен по отдаленности, архиерей поручает вразумление обвиняемого кому-либо из доверенных духовных лиц, или подвергает его епитимье с устранением от священнослужения на время не свыше двух недель. В последнем случае, конечно, не достигается та цель, которая высказана вначале ст. 155, именно относит к непосредственному архиерейскому суду такие проступки, которые требуют «исправления и очищения совести священнослужительской иерархическим действие архиерея», и такие жалобы, которые приносятся «именно с тем, чтобы неправильно поступившего исправить архипастырским судом и назиданием». Когда и вразумление, и наложение епитимьи исходят не от архиерея, а от его уполномоченного, то тут нет ни непосредственного иерархического действия архиерея, ни непосредственного архипастырского суда и назидания. Так как рассматриваемая дисциплинарная мера представляется весьма незначительной, то на распоряжения архиерея относительно наложения этой меры жалобы не допускаются, и случаи эти не вносятся в формулярные списки.

Так как церковь должна, во исполнение воли своего Основателя, учить все народы и проповедовать Евангелие во всем мире⁴⁹⁵, то учительство должно быть одним из важнейшим предметов церковно-правительственных попечений. Последние должны быть направлены прежде всего на распространение учения Христова в пределах национальной церкви и вне этих пределов установлением наиболее целесообразных способов к пропаданию людям истин христианского вероучения и нравоучения. Распространительные меры суть: а) учреждение миссий, б) проповедь и в) организация церковных учебных заведений и преподавания закона Божия в светских учебных заведениях. Учреждение миссий имеет целью распространение христианского учения там, где оно еще не насаждено, и между людьми, которые к церкви еще не принадлежат. Наиболее обширную деятельность в этом отношении обнаруживает, несомненно, римская конгрегация de propaganda fide, имеющая организованные миссии во всех частях света и управляющая всеми так называемыми terrae missionis, в которых еще не установился нормальный католический церковный строй⁴⁹⁶. Кроме этих миссий (missiones externae), в католической церкви существуют еще народные миссии (missiones populäres), предназначенные к чрезвычайной проповеди Слова Божия посредством других органов, кроме постоянных или ординарных проповедников, действующих в известных церковных округах. Подобные миссии устраиваются в такое время и при таких обстоятельствах, когда церковное правительство считает в особенности благовременным призвать народ к покаянию и примирению с Богом. С этой целью как в средние века возникли, как и в новой истории возникают целые монашеские ордена и конгрегации⁴⁹⁷. Православная русская церковь также имеет свои миссии, как внешние, так и внутренние. Внешние имеют целью распространение православия за пределами нашего отечества: это именно миссии – японская и китайская. Внутренняя имеют целью также распространение православия частью между нехристианами, в особенности между идолопоклонниками⁴⁹⁸, – так как в пределах русской империи существует масса инородцев, еще не просвещенных светом Евангелия, – частью между раскольниками, не состоящими в общении с православной церковью⁴⁹⁹. Проповедь служит могущественным средством к распространению и укреплению в сердцах людей евангельского учения, когда она преподается и не с миссионерскими целями. Регулирование проповедничества составляет поэтому весьма важную отрасль церковной администрации. В евангелической церкви, в которой обрядовая сторона богослужения очень неразвита, проповедь составляет даже центр литургии, так как исполняемыми на ней песнопениями проповедь частью предваряется, частью сопровождается. В католической церкви значение проповеди ценится так высоко, что церковное правительство, не довольствуясь проповедничеством ординарных органов, на которых обязанность проповеди лежит по самому существу их пастырского служения, прибегает к разным чрезвычайным средствам усиления проповедничества. Кроме вышеуказанного учреждения народных миссий, к усилению проповедничества служат еще следующие средства: 1) так как епископ есть высший пастырь в своем диэцезе, и, следовательно, на нем лежит обязанность неутомимого проповедничества, которая однако не может быть им исполняема во всей ее строгости виду сложности дел, требующих его правительственного попечения, то личное пополнение им обязанности проповедничества в его кафедральной церкви ограничивается лишь несколькими праздничными и воскресными днями в году, но он должен иметь и содержать на счет епископской кафедры (mensa episcopalis) постоянного субститута, заместителя в отношении к проповеди, который и проповедует в кафедральной церкви в течение всего года⁵⁰⁰; 2) общины, университеты, князья, землевладельцы, с согласия епископа, на собственное иждивение принимают к себе, сверх ординарных органов пастырства, особых проповедников, преимущественно на время поста⁵⁰¹. Те, которые принимают на себя обязанности проповедника, не будучи, в тоже время, приходскими пастырями, получают от епископа особое на то полномочие, которое рассматривается как акт епископской юрисдикции⁵⁰². Существуют некоторые особые предписания и относительно времени произнесения проповеди. Проповедь произносится или перед литургией, или в вечерние часы, но обыкновенно не во время литургии: это делается для того, чтобы дать возможность присутствовать при проповеди слушателям не утомленным. В России регулирование проповедничества началось со времени Петра Великого. Духовный Регламент, как одну из главнейших задач церковного правительства поставляет на вид синоду – смотреть, «аще довольное христианом наставление употребляется», или, как в другом месте сказано, «есть ли у нас довольное ко исправлению христианскому учение»⁵⁰³. В виду же отсутствия проповеднических сил в тогдашней России⁵⁰⁴, духовным регламентом возложена была на синод обязанность сочинить три книжицы, из которых в первой изложены бы были главнейшие догматы веры и заповеди Божии, в десятословии заключенные, во второй – особые обязанности, сопряженные со всяким званием, в третьей – избранные проповеди Св. отцов, относящиеся как к догматическому, так и к нравственному учению. Чтение этих «книжиц» предписано было вести таким образом, чтобы на утрене и на обедне прочитывались последовательно в течение четверти года все три книжицы, и, таким образом, народ мог бы четырежды в год выслушать и запомнить «вся нужная своя наставления». В тоже время духовный регламент обратил внимание и на внешнюю сторону проповедничества, так как в лице тогдашних немногих проповедников, получивших богословское образование на западе, начали практиковаться некоторые театральные приемы западного церковного ораторства. В целом ряде правил под заголовком: «О проповедниках Слова Божия регулы», Духовный Регламент указывает проповеднику, как составлять проповедь и как произносить ее, запрещает говорить о грехах с поименованные лица, или в таких выражениях, что слушатель легко мог бы догадаться, о ком идет дело, или властительное-обличительным тоном⁵⁰⁵, запрещает «поднимать брови и движение рамен являть гордое», «шататься вельми, будто в судне веслом гребеть», «руками спляскивать, в боки упиратися, подскакивать, смеяться и рыдать». Относительно одобрения или неодобрения проповеди слушателями духовный регламент не говорит, но уже в древней церкви находили неприличным шумное одобрение проповедника посредством аплодисментов и топанья ногами⁵⁰⁶. Устав духовных консисторий обязывает епархиальное начальство имеет попечение о том, чтобы духовенство проповедовало Слово Божие в церквях и наставляло при всяком удобном случае православный народ в вере и благочестии, в благонравии и послушании властям⁵⁰⁷. В церквах поучения должны читаться, как заимствованные из творений св. отцов, так и собственного сочинения местных священников. Вне церквей последние могут преподавать наставления при каждом удобном случае, но могут устраивать еще внебогослужебные собеседования, – нечто среднее между церковной проповедью и домашней беседой священника с прихожанами. От этих внебогослужебных собеседований отличаются катехизическая поучения, которые суть не что иное, как церковная проповедь же, но с известным содержанием, именно с изложением догматов веры. По епархиальным городам, в кафедральном соборе учреждается очередное проповедование священнослужителей городских и пригородных церквей в воскресные, праздничные и высокоторжественные дни по расписанию, которое составляется консисторией в ноябре каждого года и утверждается архиереем⁵⁰⁸.

Между церковными учебными заведениями первое место занимают заведения, предназначенные к подготовке будущих пастырей, посредством которых имеет быть преподаваемо людями учение церкви. История этих заведений начинается с глубокой древности сначала на востоке⁵⁰⁹, вскоре потом на западе, и между тем как историческая сведения о церковных школах на востоке с течением времени становятся более и более скудными, на западе, отчасти благодаря введению общежития (vi­ta

communis) клириков при епископских кафедральных церквях⁵¹⁰, отчасти благодаря энергичным мерам, принятым Карлом Великим, церковные учебные заведения для образования клириков приобретали постепенно характер правильного явления церковной жизни⁵¹¹. Это в особенности должно сказать о кафедральных епископских школах, так как со званием одного из членов кафедрального капитула соединилось руководство школой (magister scholarum, scholasticus). Затем с XII в. явились университеты, которые хотя и не церковью, собственно, были основаны, но сделались церковными учреждениям не только потому, что в них преподавались теология и каноническое право клириками и для клириков, но и потому, что для университетов, вновь возникающих, стало требоваться папское утверждение, дотацию университеты получали от пап в виде инкорпорированных приходов, от пап же получали они так называемых консерваторов, которые должны были блюсти и защищать дарованные университетам папой привилегии. С ХVII в. эта тесная связь церкви с университетами стала ослабевать по мере того, как государство приходило к сознанию, что и его собственная жизнь условливается развитием науки, и потому принимало на себя попечение об университетах. Так как, однако, в некоторых странах, именно в Германии и в Австрии теологические факультеты, как рассадник высшего духовного образования, входят в состав университетов в виде органической их части, то связь университетов с церковью сохраняется в том отношении, что как при определении на должности профессоров теологического факультета требуется согласие местного епископа, так и преподавание профессоров-теологов подлежит контролю епископов⁵¹². В некоторых странах, как во Франции и в Северной Америке, существует церковные университеты, основанные на церковные средства и состоящие под исключительным управлением церковью. Среднее духовное образование было регулировано Тридентским собором таким образом, что каждому епископу предписано учредить при своей кафедре или в другом удобном месте collegia или seminaria для детей по преимуществу бедных родителей, законнорождённых, не ниже 12-летнего возраста, с тем чтобы питомцы этих заведений получали в них и общее образование, и специальную духовную подготовку, причем на содержание семинарий предписано было отчислять известный процент доходов со всех церковных бенефиций, должностей и церковных имуществ, начиная с mensa episcopalis. В Германии, однако, явились два другие типа подготовительных к духовному званию заведений: священнические семинарии, в которые поступают на год или боле молодые люди, прошедшие курс государственных учебных заведений, для изучения отдельных богословских дисциплин (как пастырское богословие) и, в особенности, для практического ознакомления с духовными функциями, и конвикты, т. е. такие заведения, в которых мальчики живут под духовной дисциплиной, но образование получают не в духовых, а в государственных учебных заведениях⁵¹³. У нас на Руси первые учебные заведения были основаны князьями, как можно заключать из летописных свидетельств. Св. Владимир и Ярослав Владимирович, просвещая русскую землю христианством, в то же время желали поставить и духовное просвещение на твердую почву учреждением школ⁵¹⁴. Но хотя пример первых князей находил себе подражателей и позднее⁵¹⁵, дальнейшая история Руси не представляла условий, благоприятных для успешного развития школьного дела. В конце ХV в. архиепископ Новгородский Геннадий жаловался, что обучением грамоте занимались мужики-невежи, называвшиеся мастерами и бравшиеся научить ребенка сначала вечерне за условную плату, потом заутрене за новую плату, наконец, часам еще за особую плату. Результат такой системы обучения изображается Геннадием так: «а се приведут ко мне мужика, и яз велю ему апостол дати чести, и он не умеет ни ступити, и яз велю ему псалтырю дати и он и по тому едва бредет, и яз его оторку и они извет творят: земля, господине, такова, не может добыти, кто бы горазд грамоте, ино де ведь то всю землю излаял, что нет человека в земле кого бы избрати на поповство»⁵¹⁶. Стоглавый собор также засвидетельствовал печальное состояние духовно-школьного дела⁵¹⁷. Более или менее правильная постановка этого дела начинается не ранее, как со времени Петра Великого. Духовным регламентом рекомендуется всякому епископу иметь «в доме или при доме своем школу для детей священнических или прочих, в надежду священства определенных», причем для содержания как школы, так и учащихся в ней указано было брать с знатнейших в епархии монастырей 1/20 всякого хлеба, с земель церковных, где бы они не находились, – 1/30 всякого же хлеба⁵¹⁸. Вначале XIX столетия весьма энергично и целесообразно действовала комиссия духовных училищ (1808 – 1839), открывшая много духовно-учебных заведений, высших, средних и низших, и изыскавшая значительные средства к поддержанию их. Все духовно-учебные заведения – низшие, средние и высшие – состоят в духовном ведомстве и управляются церковными органами на основании высочайше утвержденных уставов; содержатся они частью на средства, ассигнуемые на это дело из государственного казначейства, частью на церковные доходы. – В средние века и народная школа рассматривалась как церковное дело. Даже у протестантов, следовательно, при веянии уже духа новой истории, взгляд этот оставался господствующим, что выразилось, между прочим, в вестфальском мире, который помещает школьные должности в ряду церковных институтов, как то консисторий, церковных должностей, патроната и т. называя их «annexа exercitii religionis»⁵¹⁹. В ХVIII в. государство стало смотреть на народную школу, как на государственное дело, к чему в особенности способствовало совместное существование разных вероисповеданий, получивших право гражданства в государстве и делавших во многих местах невозможною церковную школу, которая всегда может быть только чисто вероисповедною. Так как церковь однако, в особенности, католическая, смотрит на школу с прежней точки зрения, то отсюда легко объясняется возможность конфликтов между государством и церковью; впрочем там, где с государственной стороны обеспечивается за церковью достаточное влияние на преподавание религии в государственных школах, там из одного принципа только государственная школа церковью не оспаривается⁵²⁰. Старинная связь школы с церковью в весьма многих протестантских общинах сохранилась и проявляется в соединении должности народного учителя с должностью кистера или органиста⁵²¹. В России точно также школьное дело, на сколько оно существовало у наших предков, носило церковный характер и находилось в связи с церковью. В последнее время в особенности явился целый ряд законов и правил, направленных к установлению прочной связи между церковью и народною школою учреждением так называемых церковно-приходских школ. Церковно-приходскими школами именуются начальные училища, открываемые православным духовенством с целью утверждать в народе православное учение веры и нравственности христианской, но также и сообщать полезные знания, а именно не только грамотность (в смысле умения читать, писать и считать)⁵²², но и полезные сельскохозяйственные знания⁵²³. Преподавание в этих школах ведется частью священником или дьяконом (собственно преподавание закона Божия), частью учителями и учительницами, получившими образование в духовных учебных заведениях и в женских училищах духовного ведомства⁵²⁴. Для ближайшего руководства церковно-приходскими глаголами епархиальные архиереи назначают священников-наблюдателей из наиболее способных и благонадежных лиц, которые бы ежегодно представляли архиерею сведения о числе и состоянии школ⁵²⁵. В каждой епархии, для обсуждения вопросов по церковно-приходским школам учреждается епархиальный училищный совет, председатель которого и члены назначаются епархиальным архиереем из духовных и светских лиц, близко знакомых с бытом и духовными потребностями населения, причем к заседаниям совета приглашается на правах члена местный директор народных училищ⁵²⁶. Впоследствии епископам предоставлено еще открывать уездные отделения епархиальных училищных советов, под председательством местного соборного протоиерея или другого священника из членов духовных и светских, по назначению архиерея, причем в числе членов состоят и вышеупомянутые священники-наблюдатели, а также местный инспектор народных училищ или другое лицо учебного ведомства по назначению попечителя учебного округа, и непременный член уездного по крестьянским делам присутствия, или же местные посредники⁵²⁷. На обязанность уездных отделений возложены: приискание учителей, изыскание местных средств к поддержанию школ, ходатайство перед начальством о наградах учащим, снабжение школ книгами и т. п.⁵²⁸. Представители тех учреждений (например, земских), от которых церковно-приходские школы пользуются пособиями, могут посещать их, но не имеют права делать какие-либо распоряжения или внушения, ограничиваясь сообщением о замеченном епархиальному архиерею⁵²⁹. Центральное учреждение по делам церковно-приходских школ есть училищный при Св. Синоде совете⁵³⁰. В учебных заведениях, не состоящих под непосредственным церковным управлением, духовенству предоставляется преподавание закона Божия и епархиальному архиерею наблюдение за религиозно-нравственным направлением школ. С введением земских учреждений, состоялось 14 июня 1864 г. положение о начальных народных училищах, в силу которого преподавание закона Божия возложено на приходского священника вместе с наблюдением за религиозно-нравственным направлением, школы вообще, а епархиальному архиерею указано быть первенствующим членом губернского училищного совета. Хотя, по изданному через 10 лет новому положению о начальных народных училищах, архиерей не входит в состав губернских училищных советов, но ему по-прежнему принадлежит высшее наблюдение за преподаванием закона Божия и религиозно-нравственным направлением обучения в народных школах; приходским священникам по-прежнему предоставляется преподавание закона Божия. Точно также и во всех вообще светских учебных заведениях преподавание закона Божия ведется духовными лицами под наблюдением епархиального архиерея. Положениями как 1864 г. так и 1874 г., предусматривается случай невозможности преподавания закона Божия приходским священником в начальной народной школе, и на этот случай допускается преподавание его особым законоучителем по представлению учебного начальства, утверждаемому архиереем. В последнее время разъяснено, что в тех крайних случаях, когда встретится необходимость допущения светских лиц к преподаванию закона Божия в том или другом начальном народном училище, подлежащие учреждения и должностные лица, заведующие названными училищами, должны обращаться о сем с ходатайством к епархиальным архиереям, которые представляют такие ходатайства, с подробным изложением местных условий и обстоятельств и со своим заключением, на разрешение Св. Синода⁵³¹. Кроме того, в виде гарантии христианского направления начальных народных училищ установлено, что председательствовать в училищных советах, как уездных, так и губернских, a равно быть избираемый в члены оных от земства и городов, имеют право одни только лица христианского вероисповедания, и что в случае утверждения в должности губернского или уездного предводителя дворянства нехристианина, председательство в училищном совете переходит к лицу, которое по закону вступает в отправление обязанностей предводителя за его болезнью, отсутствием и проч.⁵³²

§ 149. Охранение учения⁵³³

Попечение церковного правительства обращается не только на распространение учения, но и на охранение его. Охранительные меры церковного правительства в отношении к церковному учительству направлены к тому, чтобы оградить и соблюсти чистоту церковного учения от ложных примесей и искажений. Эта задача достигается осуждением ложных учений, уклоняющихся от формулированного церковью истинного учения, и цензурой произведений, содержание которых относится к области церковного учения. а) С древнейшего времени церковь для охранения чистоты учения устанавливала символы или кратко формулированные исповедания веры. Первое место между ними занимает Символ Веры, составленный на I-ом Вселенском соборе и продолженный на II-ом: это так называемый Никейско-Константинопольский символ, который прочитывается каждым вступающим в церковь, или за него его восприемником, читается императором при св. миропомазании на царство, поется ежедневно за литургией, полагается в основу преподавания закона Божия и проч. Краткие формулы веры устанавливалась и другими Вселенскими соборами, дозывавшимися по поводу ересей. На западе глубоким уважением пользовался из древности т. н. апостольский символ, хотя и не принадлежащий кому-либо из апостолов как автору, но содержащий в себе подлинное апостольское предание. Кроме того, известен еще символ Св. Афанасия Александрийского (†377), составленный в пятом столетии от имени этого св. отца и в его духе. Вместе с формулированием истинного учения провозглашалось осуждение ложным учениям и лжеучителям⁵³⁴. Около 60 лет спустя после VII Вселенского собора при патриархе Мефодии (†847) в первый раз совершен был т. н. чин Православия в первое воскресенье Великого поста, согласно с Постановлением о том собора 842 г., созванного вдовствующей супругой императора-иконоборца Феофила Феодорой для восстановления иконопочитания. «Чин православия» определено было совершать в означенный день ежегодно в знак торжества церкви над иконоборческой ересью; впоследствии же он вообще стал служить знаком торжества церкви над ересью и как периода вселенских соборов, так и позднейшими. В том смысле провозглашение анафемы над ложными учениями и лжеучителями есть не приговор о наказании, как судебный акт церкви, а именно мера охранительная, направленная к тому, чтобы оградить правоверие и правоверных от опасности. Однако, эта точка зрения не выдерживалась. Часто в чин православия вносилась анафема и в смысле наказания, налагаемого торжественным церковным судом, и притом не только за ересь, как за посягательство на чистоту церковного учения, но и за разные другие преступления, как церковные, так и политические⁵³⁵. В настоящее время, когда анафема разным оскорбителям церкви и преступникам против отечества исключена из чина православия, и на место анафемы, лично направленной против какого-либо лица, провозглашается анафематствование целых категорий лиц,

держащихся того или другого лжеучения⁵³⁶, рассматривать анафему с точки зрения наказания, налагаемого по суду церкви, значило бы вводить в православное церковное право римско-католическую экскоммуникацию latao sententiae, которую хотя и пытались ввезти в круг русских церковных идей в ХVII в., но которая все таки осталась чужда этого круга. Перечень анафематствуемых церковью заблуждений можно сравнить с перечнем воспрещаемых государством деяний. Но как исчисление в уголовном кодексе воспрещаемых государством, под страхом наказания, даяния не означает осуждения и наказания лада, которое имеет совершить одно из таких деяний, а значит лишь то, что ото лицо будет привлечено к суду и наказанию, так и перечень анафематствуемых церковью заблуждений не имеет судебного характера, а свидетельствует только о том, что церковь не может иметь ничего общего с людьми, держащимися того или другого ложного учения, и как скоро в среде ее членов оказались бы такие люди, привлечет их к своему суду⁵³⁷. Вопрос же о введении в православное церковное право католической экскоммуникации latae sententiae, т. е. такого отлучения которое наступает без судебного приговора, ipso facto, для лиц, виновных вообще в разных церковных преступлениях, должен быть разрешаем в связи с вопросом о возможности введения и того, что логически связано в католической системе с этого рода экскоммуникацией, именно с формальной абсолюцией или разрешением от отлучения в случае принесения заблуждавшимся раскаяния в его заблуждении⁵³⁸. б) С древнего же времени для охранения чистоты церковного учения церковь прибегала к цензуре сочинений, содержащих в себе церковное учение. Древнейшая цензура состояла в том, что от известных литературных произведений верующие предостерегались, как от опасных для благочестия, или даже некоторые произведения прямо осуждалась и анафематствовались как еретические⁵³⁹, иногда с обречением на сожжение⁵⁴⁰, иногда с предписанием конфискации⁵⁴¹. На западе в конце V или в начале VI столетия явился целый каталог запрещаемых книг – decretum de libris recipiendis, приписываемый папе Геласию († 496) или Ормизде (514–523)⁵⁴². Но, собственно, организованным учреждением в смысле как карательной, так и предупредительной цензура сделалась уже в новой истории со времени изобретения книгопечатания. На V-ом Латеранском соборе Львом X была издана конституция в 1515 г., которой воспрещено было под страхом отлучения печатание сочинений, касающихся веры, без предварительного одобрения епископа. На соборе Тридентском особой комиссией были выработаны 10 правил относительно воспрещенных книг, а Пий V (1566 – 1572) учредил особую конгрегацию для ведения списка воспрещенных книг (index librorum prohibitorum), противных вере и доброй нравственности, а также, с другой стороны, и для дозволения их чтения в исключительных случаях⁵⁴³, например, для ученых, имеющих в виду опровержение заблуждения. Однако, цензурные учреждения и правила римско-католической церкви в главнейший европейских государствах относятся исключительно к области церковной дисциплины, осуществляемой собственными силами и средствами церкви, без принудительной поддержки со стороны государства, которое устанавливает и проводит свои собственные цензурные правила, руководясь государственными соображениями⁵⁴⁴. На Руси обращались с древнейшего времени разные «отреченные книги», т. е. осужденные и воспрещенные для христианского употребления⁵⁴⁵. Осуждение таковых книг выражалось по разным поводам духовной иерархией, как, например, новгородским епископом Нифонтом в одном из ответов его Кирику⁵⁴⁶, отчасти в особых статьях, помещавшихся в старинных церковно-литературных сборниках. Но и перед самым еще появлением в свет приготовленных экземпляров списываемой книги церковное правительство иногда старалось контролировать и гарантировать верность рукописного воспроизведения безошибочному оригиналу⁵⁴⁷. С введением книгопечатания в полном смысле слова по примеру католической церкви явилась предварительная цензура сначала в юго-западной Руси, а позднее и в московском государстве. На соборе 1594 г. в Бресте было постановлено, чтобы в епархии митрополита Киевского ничего не печаталось и не издавалось без его воли, а в епархиях епископов – без воли епископов⁵⁴⁸. А митрополит Петр Могила требовал вообще, чтобы в юго-западных русских типографиях церковные книги печатались только с его дозволения и благословения после «корректуры и апробации киевского презвитериума», который, очевидно, играл роль цензурного комитета⁵⁴⁹. В московском государстве XVII столетия цензура церковных книг практиковалась частью в виде карательной, посредством отобрания и сожжения книг, от которых можно было ожидать ереси и смуты в мире⁵⁵⁰, частью в виде предварительной, посредством контроля за печатаемыми книгами. Насколько, однако, неудовлетворительны были правительственные меры, всего лучше доказывается историей русских богослужебных книг, в которые последовательно, в течение долгого времени, вносились неправильности, отчасти даже самими официально поставленными церковным правительством справщиками, и исправление которых привело к одному из печальнейших явлений в русской истории – к расколу. В ХVIII в. духовным регламентом была возложена на синод как карательная цензура, в смысле воспрещения и искоренения обращающихся уже в церковном употреблении сочинений, так и предварительная цензура для просмотра и одобрения сочинений перед выходом их в свет⁵⁵¹. Предварительная цензура установлена не для одних только церковных или для церковного употребления назначенных книг, но и для литературных произведений с богословским содержанием⁵⁵². В начале нынешнего столетия были составлены цензурные правила, образовавшие духовно-цензурный устав 1828 г., который потом, при издании свода законов российской империи, вошел в общий цензурный устав как органическая его часть, откуда следует, что распоряжения духовно-цензурных учреждений имеют одинаковую силу с определениями государственных цензурных учреждений. Рассмотрению духовно-цензурных учреждений подлежат сочинения, относящиеся до церковного служения, жизнеописания святых, сочинения и переводы, содержащие в себе объяснение целых книг или частей Св. Писания, а также изложение истин веры, затем сочинения, относящиеся к церковной истории и к церковному управлению⁵⁵³. Некоторые из сочинений, подлежащих духовной цензуре, могут быть разрешаемы к напечатанию только самим Св. синодом, а не цензурными комитетами⁵⁵⁴. Для проповедей существует особая цензура. Очередные поучения, произносимые в епархиальном городе, предварительно рассматривает сам архиерей, насколько другие занятия позволяют ему это. Катехизические поучения представляются ему цензорами по окончании года, и тогда рассматриваются им самим, или, по его поручению, доверенными лицами⁵⁵⁵. Вообще же цензура проповедей поручается благочинным или особым цензорам⁵⁵⁶, которые рассматривают проповеди прежде произнесения их, или, в крайнем случае (т. е. когда по каким-либо случайным обстоятельствам они раньше не были представлены им на просмотр) после произнесения⁵⁵⁷.

Под богослужением разумеется совокупность церковных священнодействий, имеющих целью выражение и поддержание религиозного чувства и религиозной жизни в членах церкви, причем некоторым священнодействиям усвояется характер таинств, т. е. таких священнодействий, в которых, посредством видимых внешних знаков, низводится на верующего невидимая Божия благодать. Относительно последних, насколько с ними связываются церковно-юридические вопросы, будет сказано в нижеследующих параграфах. Под культом же разумеется совокупность всех вообще действий, которыми свидетельствуется внутреннее богопочтение человека, так что кроме богослужения в собственном смысле под понятие культа подходят поклонение иконам, почитание святых и их мощей, пост. Богослужение совершается по определенные уставам, в православной церкви по уставам византийским, которые, впрочем, ввиду невозможности исполнения их в настоящее время, подверглись значительным сокращениям⁵⁵⁹. Всякие вообще богослужебные собрания без компетентного органа духовной иерархии (приходского священника) не допускаются; это запрещение высказывалось даже в разных евангелических церковных уставах несмотря на то, что всеобщее священство составляет один из основных принципов протестантизма⁵⁶⁰. Средоточием и важнейшим актом христианского богослужения является литургия, обедня, в католической церкви месса⁵⁶¹, так как во время этого богослужения совершается Евхаристия, которая обеими церквами – и восточною и западно-католической – рассматривается не только как таинство, но и как жертва, благодарственная и умилостивительная, приносимая священником за живых и умерших. Напротив, реформация отвергла католическое понятие мессы, как акта жертвоприношения, совершаемого особенным священством, считая вечно довлеющей человечеству единую голгофскую жертву Христа Спасителя и не допуская повторения ее в виде евхаристической или бескровной жертвы. Евангелическая литургия поэтому есть не что иное, как богослужебное собрание для выслушания проповеди и для священных песнопений; Евхаристия же рассматривается исключительно как таинство причащения и совершается на литургии лишь при наличности причащающихся⁵⁶². Затем, что касается культа вообще, восточная церковь, точно так же как и западно-католическая, поддерживают религиозную жизнь установлением праздников, канонизацией святых, почитанием их изображений и мощей, видя в преставившихся святых людях ходатаев и молитвенников перед престолом Божиим. Протестантизм и в этом отношении представляет опять резкую особенность: в силу основного евангелического догмата об оправдании верой, который тесно связан с взглядом на свободу воли в человеке и на отношение божественной благодати к человеческим силам, протестанты отрицают почитание святых, их памяти, изображений и мощей, так как добродетели святых людей не вменяются им в заслугу, а приписываются действию Божией благодати. Однако, восточная церковь и западно-католическая, поддерживая религиозную жизнь установлением разнообразных проявлений культа, с другой стороны, обращают свое внимание и на то, чтобы не укоренялись между верующими суеверия, в ущерб истинному благочестию. Поэтому задача церковного правительства состоит в том, чтобы не допускать действий или явлений, рассчитанных на обман или эксплуатацию благочестивого чувства, а также и таких, в которых, без обмана с чьей бы то ни было стороны, обнаруживается дурно направленное религиозное чувство. Так, например, канонизация святых, признание мощей и чудотворных икон требуют предварительного исследования и формального решения со стороны церковного правительства⁵⁶³. Из протестантского учения об оправдании верой вытекает, что и такие внешние дела благочестия, как пост или жизнь в удалении от мира, т. е. монашеская, не могут быть рассматриваемы как заслуга перед Божиим правосудием, а поэтому не могут быть возведены в на степень церковных институтов, так что в евангелической церкви ни установленных постов, ни монашества не существует, хотя отдельным членам церкви, по собственному их внутреннему побуждению, предоставляется и пост держать, и монашескую жизнь проводить. В восточной церкви и в западно-католической пост и монашество суть церковные учреждения. Что касается последнего в особенности, то образуемые монашествующими монастыри являются церковным институтом в двояком смысл: во-первых, как регулируемый церковным правительством способ провождения отдельным лицом религиозной жизни на особых, более строгих, основаниях, сравнительно с требованиями общехристианской жизни; во-вторых, как учреждение с характером общецерковным, поскольку оно может влиять на окружающий мир святостью жизни, просветительной и благотворительной деятельностью. Так как, однако, монашеские общества суть один из видов религиозных союзов, образующихся в церкви для преследования религиозных задач, то учение о монашестве и монастырях должно быть изложено в VII-й главе.

Акт крещения с богословской точки зрения рассматривается как благодатное возрождение человека очищением его от первородного греха. С точки зрения церковного права крещение есть путь, вводящий человека в церковь, как юридический порядок, и, следовательно, служащий условием приобретения церковной правоспособности. Поэтому, если вообще, в отношении к каждому акту священнодействия может возникнуть юридический вопрос кто имеет право на совершение этого акта, и над кем он должен быть совершаем⁵⁶⁵, то тем большую юридическую важность получает этот вопрос в отношении к крещению, как к акту, условливающему собой церковную правоспособность, порождающему притом же весьма важные юридические последствия и для других лиц, именно для родителей и восприемников крещенного.

I. В древней церкви крещение, как один из торжественных церковных актов, совершавшихся обыкновенно над взрослыми лицами после предварительной подготовки к крещению, было делом епископа, для которого тем легче было исполнять это дело, что каждая, вполне сформированная община христианская имела своего епископа⁵⁶⁶, и что крещение совершалось не во всякое время года, а приурочивалось к великим праздникам Пасхи и Пятидесятницы⁵⁶⁷. С образованием приходов совершение крещения должно было сделаться одним из актов, входящих в компетенцию приходского священника⁵⁶⁸. Однако способность к совершению крещения в римско-католической церкви признается за всяким мирянином, за женщинами, даже за еретиками и язычниками, вообще некрещенными, если только самый акт крещения совершается правильно, в его существенных частях⁵⁶⁹; только в новейшей куриальной практике, под явным влиянием ультрамонтанских воззрений, заметно обнаруживается склонность к признанию недействительными крещений, совершенных не только нехристианами, но и протестантским духовенством⁵⁷⁰. В православной церкви крещение совершается священником, по нужде же может быть совершено и простым человеком, но только православным и притом понимающим важность божественного крещения: так говорится в послании восточных патриархов в Великобританию⁵⁷¹. К этому в «книге о должностях пресвитеров приходских» добавляется, что, ввиду крайних случаев слабости новорожденного младенца, женщины, прислуживающие при рождении, т. е. повивальные бабки, должны быть научены священником, как им в подобных случаях совершить крещение: если однако младенец не умрет, пресвитер должен совершить сполна все обряды, соединенные с крещением по церковному уставу⁵⁷².

II. В древней церкви крещение совершалось обыкновенно над людьми, прошедшими известное переходное состояние подготовки: крестились взрослые, достаточно наставленные в истинах христианского учения. Это переходное состояние называлось катехуменатом, состоянием оглашения, лица же, в нем находившиеся, назывались оглашенными, которые притом подразделялись на насколько степеней, смотря по большей или меньшей продолжительности подготовки. Вообще состояние оглашения продолжалось до 3-х лет, но могло быть сокращаемо⁵⁷³. В III в. институт катехумената был уже развит, наибольшее же его процветание падает на IV столетие⁵⁷⁴. Как выше сказано, с течением времени крещение взрослых становилось исключением, общим же правилом делалось крещение младенцев. Крещение над взрослыми в настоящее время совершается лишь в случаях вступления в церковь лица, не принадлежавшего к ней или к другому христианскому вероисповеданию⁵⁷⁵. Дети же христианских родителей крестятся вскоре после их рождения. Высочайше утвержденным мнением государственного совета 4 дек. 1862 г. установлены следующие правила, включенные в Устав духовных консисторий⁵⁷⁶: 1) над малолетними евреями, магометанами и язычниками, не достигшими 14-летнего возраста, православное крещение совершается не иначе, как с согласия их родителей или опекунов, изъявленного письменно; 2) достигшее 14-летнего возраста допускаются к крещению и без такового согласия, если нет сомнений в том, что они сами желают присоединиться к церкви и имеют достаточные сведения в истинах веры; 3) не достигшие 21 года иноверцы подготовляются к крещению, усвояя себе существенные основания веры в течение 6 месяцев, совершеннолетние – в течение 40 дней; впрочем, эти сроки могут быть изменяемы, смотря по индивидуальности лица, именно по понятиям и по степени убеждения обращающегося; 4) больные всякого возраста могут быть крещены без всякого промедления; 5) самый акт крещения должен быть совершен непременно в храме и в присутствии благонадежных свидетелей, тогда как новорожденные дети православных родителей могут быть крещаемы и в домах. Дети от так называемых смешанных браков, т. е. таких, в которых одна сторона православная, а другой супруг не принадлежит к православному вероисповеданию, должны быть крещены и воспитаны в православной вере, к чему иноверное лицо письменно обязывается пред самым вступлением в брак с лицом православным⁵⁷⁷. Таков же взгляд и западно-католической церкви; но так как требования ее в этом отношении далеко не везде поддерживаются государством, то в действительности на западе практикуются разные системы: то разрешение вопроса о крещении и воспитании детей в той зло другой религии предоставляется взаимному договору между родителями как еще до заключения, так и после заключения брака⁵⁷⁸, то отцу предоставляется право воспитывать всех детей в той религии, которую он сам исповедует⁵⁷⁹, или в той религии, к которой мать принадлежит⁵⁸⁰, или, наконец, детей одного пола воспитать в одной религии, детей другого пола – в другой⁵⁸¹. При случаях сомнительных⁵⁸², когда с достоверностью неизвестно, совершено ли крещение над младенцем, на западе с древнего времени вошло в обычай условное крещение⁵⁸³, так как церковь, с одной стороны, не желала нарушать принципа неизгладимости и неповторяемости раз совершенного крещения, а, с другой стороны, не желала подвергать человека опасности остаться некрещенным и, таким образом, лишенным всех благ, даруемых христианской церковью⁵⁸⁴. В протестантской церкви не было допущено условное крещение; напротив, в православной церкви киевский митрополит Петр Могила, составляя свой требник, причем, как известно, он пользовался католическими ритуалами, заимствовал, между прочим, и условное крещение, которое допускается и действующей ныне церковной практикой⁵⁸⁵.

III. После того, как крещение детей сделалось правилом, развился обычай, по которому вместо самих кресаемых ручательство за веру их давали особые восприемники или поручители (ἀνάδοχοι, sponsоres, fidejussores), которые вместе с тем принимали на себя обязанность попечения о воспитании крещенных в истинной вере. На востоке в древности предпочтительно мужчины действовали в качестве восприемников, но сначала на западе, а потом и на востоке вошло в обычай присутствование при крещении нескольких восприемников разного пола⁵⁸⁶. Институт восприемников продолжает свое существование и в настоящее время, хотя более как обычай, унаследованный от древности, чем как действительное выражение идеи попечения о религиозном воспитании воспринятых, особенно в тех случаях, когда к восприемничеству допускаются лица не только несовершеннолетние, но и малолетние. Юридическое значение института восприемничества состоит в том, что воспринятием от купели основывается духовное родство, как препятствие к заключению брака. – Относительно миропомазания церковь восточная и западно-католическая, согласные в существенном, т. е. в том, что оно есть таинство, расходятся в некоторых пунктах. На западе удержалась старинная западная практика самоличного совершения миропомазания или конфирмации епископом, так что пресвитер может совершить миропомазание только по особому полномочию от епископа. Затем конфирмация отделилась от крещения значительным промежутком времени: она совершается над лицами, достигшими уже возраста разумения, обыкновенно семилетнего, но часто и высшего. Наконец, на западе при миропомазании, также как и при крещении, требуются восприемники, из восприемничества которых вытекают те же последствия в отношении к духовному родству, как и при крещении. На востоке миропомазание совершается священниками и не отделяется никаким промежутком времени от совершения крещения, так что одни и те же восприемники действуют и при крещении, и при миропомазании. В евангелической церкви конфирмация поныне существует, но не в католическом смысле: она рассматривается не как таинство, в котором низводятся на человека дары Божией благодати, а как торжественный акт, в котором крещенные сознательно возобновляют обеты, данные при крещении, обыкновенно перешедши за 14-лѣтний возраст; конфирмация совершается в присутствии общины в воскресный или праздничный день, причем конфирмованные в первый раз допускаются к Евхаристии. В православной русской церкви миропомазание служить иногда способом вступления в церковь именно для лиц, принадлежащих к одному из христианских вероисповеданий. В истории вопрос о принятии в церковь инославных в разные времена разрешался далеко не одинаково. Св. Киприан Карфагенский настаивал на недействительности всякого крещения, совершенного вне церкви⁵⁸⁷. В церкви получил, напротив, силу другой взгляд, что крещение не повторяется над человеком, над которым этот акт совершен правильно, хотя бы и вне церкви⁵⁸⁸. Однако, как на востоке вообще, так и в России с начала ХVI в. развился и в 1620 г. подтвержден соборным постановлением обычай перекрещивать латинян, т. е. римских католиков, как худших из еретиков⁵⁸⁹. Позднее Московский собор 1667 г., руководимый двумя присутствовавшими на нем восточными патриархами, отменил постановление собора 1620 г., предписав присоединять латинян к православию через миропомазание⁵⁹⁰. Этот порядок вещей существовал в то время и на востоке⁵⁹¹; но в прошлом столетии он изменился, так как было постановлено – всех вообще еретиков снова крестить, в случае присоединения их к православию⁵⁹². В русской православной церкви в настоящее время действует правило, по которому над присоединяемыми к православию католиками не совершается не только крещения, но и миропомазания, если только присоединяется католик конфирмованный, и за католическим духовным лицом, переходящим в православие, может быть признан даже и духовный сан, если только само это лицо не заявило о своем нежелании оставаться в духовном звании, в каковом случае оно присоединяется к православной церкви в качестве мирянина⁵⁹³. Вообще же католики, равно армяно-григориане и англиканцы (т, е. принадлежавшие к английской епископальной церкви), получившие крещение и миропомазание от духовенства тех церквей, к которым они принадлежали, присоединяются к православию посредством исповеди грехов с торжественным отречением от прежних заблуждений и с последующим затем приобщением Евхаристии. Сюда же должны быть отнесены раскольники, крещенные и миропомазанные законно поставленными священниками. Католики же не конфирмованные, протестанты, реформаты, не признающие таинства миропомазания, равно раскольники, не имеющие священства, присоединяются к церкви посредством миропомазания, при котором могут, но не непрерывно должны быть и восприемники.

Таинство покаяния в древней церкви соединялось с публичным покаянием, заключительным моментом которого было торжественное примирение или разрешение епископом кающегося грешника и от греха, и от тяготевшего на нем наказания, с допущением примиренного к величайшей христианской святыне – к принятию Евхаристии⁵⁹⁵. Наряду с публичной исповедью в публичным покаянием, которые собственно имели место лишь в случае совершения тяжких церковных преступлений, существовала также тайная исповедь перед искусным, духовым врачом, который, однако, мог найти нужным, чтобы болезнь, т. е. грех, была рассказана в собрании всей церкви и подвергнута обычному врачеванию, т. е. публичному церковному покаянию. С падением публичного церковного покаяния потребности врачевания духовных болезней удовлетворялась в особенности монашествующими лицами, авторитет которых, как людей опытных в духовной жизни, ставился высоко как на западе, так и на востоке. При врачевании болезней этими врачами обыкновенно применялись к грешникам те правила, которые установлены были канонами III и ІV столетий относительно публично кающихся, с сокращением сроков и с обращением особенного внимания на исполнение разных дел благочестия. Но как на западе, так и на востоке обнаружилась реакция такому порядку вещей, при котором не только мирское духовенство устранялось от исповеди в пользу монашествующего духовенства, но даже простые монахи, не имевшие духовного сана, выслушивали исповедь и давали разрешение от грехов⁵⁹⁶. Реакция выразилась в такой форме, что право выслушивать исповедь и разрешать от грехов представлено было только духовному лицу, во не всякому, a только искусному во врачевании духовных болезней и получившему при том же специальное на то полномочие от епископа. Допущение к Евхаристии лиц, не отлученных от церкви и не подвергнутых какому-либо ограничению в церковных правах, не условливалось предварительной тайной исповедью; напротив долгое время держался первоначальный христиански обычай, по которому все присутствующие при совершении литургии приступали к Евхаристии. Введение тайной исповеди в компетенцию каждого приходского священника и поставленное ее в связь с Евхаристией, как необходимого условия для допущения к ней, состоялись сначала на западе⁵⁹⁷, потом и на востоке. He вдруг, а постепенно же установилось, в смысле безусловной обязанности соблюдение тайны исповеди духовником (sigillum confessionis): на западе окончательно определилась эта обязанность, вместе с приурочением исповеди к компетенции приходского священника⁵⁹⁸, на востоке также не ранее этого времени и не без влияния западно-католического церковного порядка⁵⁹⁹. В России пастыри без сомнения во все времена поучая духовных детей приступать к обоим таинствам – и к покаянию, и к причащению; тем не менее из царских указов и актов ХVII и ХVIII столетий видно, что институт тайной исповеди, совершаемой каждогодно в неразрывной связи с таинством причащения и с обязанностью соблюдения тайны для духовника, установлен церковным законом не раньше этих столетий. В 1650 г. царь Алексей Михайлович писал в грамоте в Свияжск, что, по дошедшим до него сведениям, в городах и в селах, и в деревнях христиане живут без отцов духовных, многие и помирают без покаяния, а о том ни мало де радеют, чтобы как исповедовать грехи свои и Телу и Крови Господней причаститься⁶⁰⁰. О том же государь писал в 1660 г. в Новгород, но в еще более сильных выражениях⁶⁰¹. При Петре Великом требование каждогодней исповеди с последующим за него причащением Св. Таин было поставлено тем решительнее, что хождение или не хождение на исповедь рассматривалось, как признак принадлежности к православию или к расколу, вследствие чего священникам вменено в строгую обязанность вести именные росписи об исповедавшихся и уклонившихся от исповеди⁶⁰². He смотря, однако, и на строгие указы Петра Великого, Посошков в своем сочинении о скудости и богатстве, писанном за насколько месяцев до кончины Петра Великого, дает видеть, что ему приходилось знать много таких стариков, «которым лет под 60 и больше, а у отцев духовных на исповеди не бывали, не ради раскольничества, а ради непонуждения пресвитерскаго: такой у них обычай был», замечает Посошков, «что, не состаревся, деревенские мужики на исповедь не хаживали»⁶⁰³. Что касается соблюдения тайны исповеди, то при царе Феодоре Алексиевиче в 1680 г. был издан указ о том, чтобы духовники были допрашиваемы в приказах только об изустных памятях и завещаниях, при них сделанных, а не о грехах кающихся; подобный указ должен был состояться не иначе, как по тому поводу, что обязанность или необходимость сохранения в тайне исповеданных грехов не совсем ясно сознавалась⁶⁰⁴. Но еще позднее Св. Димитрий Ростовский жаловался на «неких попов неискусных и злонравных, иже детей своихъ духовных исповеданные грехи изъявляют, обличают и в прилучающихся между людьми беседах, когда бывают пьяные, хвастают тщеславно детьми духовными... глаголюще: ты мне духовный сын (или духовная дочь), не веси ли, яко вем грехи твоя сия, абие обличу тя пред всеми, и прочие безумные глаголы»⁶⁰⁵.

По действующему праву, на епархиальное начальство возлагается особенное попечение, чтобы миряне ежегодно во исполнение христианского долга, исповедовались и приобщались Св. Таин⁶⁰⁶. Консистория следит за этим делом по исповедным росписям, один экземпляр которых препровождается сюда из каждой приходской церкви к 1-му октября⁶⁰⁷. Тот, кто не смотря на убеждения священника, два или три года окажется не бывших на исповеди и у Св. Причастия, вразумляется или самим архиереем, или через уполномоченных им лиц: кто не вразумится увещаниями, не придет в раскаяние и не исполнит долга христианского, о том сообщается гражданскому начальству на его рассмотрение⁶⁰⁸. Приведенные постановления Устава духовных консисторий, поддержанные и государственным законодательством⁶⁰⁹, оставляют открытым вопрос о том, что должно делать гражданское начальство с лицом, упорно не желающим исполнить христианский долг⁶¹⁰. В отношении к соблюдению тайны исповеди, в «прибавлении к церковному регламенту о правилах причта церковного и чина монашеского» постановлено, что за такое «злодейство», как открытие священником в ссоре грехов духовного сына, виновный подлежит лишению священства и кроме того еще «мирским судом» предается телесному наказанию по рассуждению дела⁶¹¹. На западе в это время также действовало – девствующее и теперь для области церковной дисциплины – правило о низложении священника за нарушение тайны исповеди⁶¹². Правило это поддерживалось и государственными законами, но, с другой стороны, государственными же законами оно и ограничивалось, так как государственные законы требовали в некоторых случаях нарушения этой тайны, именно: для предупреждения опасности, угрожающей государству, для предупреждения преступления вообще и для предотвращения вредных последствий уже учиненного преступления⁶¹³. В соответствие постановлениям западного права, означенное прибавление к Духовному Регламенту обязывает духовника в некоторых случаях объявлять начальству сообщенное ему на исповеди: 1) когда исповедующийся откроит духовнику свой умысел совершить преступление против государя или государства, не с раскаянием в грехе, но «паче дабы тако согласием или молчанием духовника своего в намерении своем утвердиться»; 2) Если кто публично разгласит вымышленное им самим ложное чудо, принятое простым народом за истину, и, исповедав священнику этот свой вымысел, раскаяния не покажет и заявить публично о выдуманной им лжи не обещается⁶¹⁴. Кроме того, в соответствие же западному церковному праву, в прибавлении к регламенту постановлено, что и о других тяжких «неудобь рассуждаемых» грехах, о которых с раскаянием и намерением довлетворения (sic) исповедуемо бывает», священник должен сообщать архиерею, только не именуя лица кающегося⁶¹⁵. В этом постановлении нужно видеть нечто подобное западным casus reservatі, хотя существенная разница в том, что, по регламенту, епископу грехи сообщаются не для разрешения сакраментального, а для руководства священнику. В судебных уставах 20 ноября 1864 г. определено, что к свидетельству на суде не допускаются, между прочим, священники в отношении к признанию, сделанному им на исповеди⁶¹⁶. Но отсюда не следует, чтобы требования духовного регламента относительно объявления священником начальству признаний, сделанных ему на исповеди, были отменены. Закон гражданский и закон церковный не отменяются один другим, как законы разнородные; притом же постановления духовного регламента относятся не к свидетельству на суде, а к внесудебному доведению сведений по начальству. Из постановлений судебных уставов следует, однако, что священник не мог бы быть допущен к свидетельству на суде относительно того самого дела, которое исповедано ему и которое им сообщено начальству⁶¹⁷. Заслуживает внимания та разница, которая замечается между русскими и германскими судебными уставами, касательно духовников, как возможных свидетелей на суде. Русские уставы не допускают их к свидетельству безусловно, хотя бы и сами они желали выступить в качестве свидетелей, хотя бы даже было получено на то согласие со стороны лиц, доверивших духовнику на исповеди свою тайну. Германское имперское законодательство не знает обязанности хранить тайну исповеди, но признает право на то. Это право осуществляется таким образом, что священник как в гражданском, так и в уголовном процесс имеет право отказаться от свидетельского показания в отношении того, что вообще вверено ему, как пастырю⁶¹⁸. Но это право соблюдения тайны исповеди ограничивается в двояком направлении: 1) в гражданском процессе духовники не могут отказываться от свидетельства, если духовный сын сам освобождает духовника от обязанности хранения тайны⁶¹⁹; 2) духовник не освобождается от общегражданской обязанности донесения о предстоящем преступлении, так как из предписания закона, обязывающего всех граждан доводить до сведения начальства о государственной измене, подделке монеты, убийстве, грабеже и других общеопасных преступлениях, не сделано исключения для кого бы то ни были, а, следовательно, и для священников⁶²⁰.

Под таинством священства разумеется то церковное священнодействие, в котором посредством архиерейского рукоположения низводятся на посвящаемого особые дары Божией благодати, необходимые для прохождения в церкви пастырства. В римско-католической церкви это таинство называется ординацией и простирается на все отдельные степени иерархии (ordines)⁶²²: по крайней мере такой вывод следовало бы сделать из того, что ординация, рассматриваемая как таинство, рассматривается вместе и как способ вступления в духовную иерархию или клир в обширном смысле, а духовная иерархия или клир, не считая тонзуры, которая уже и сама по себе делает человека клириком, состоит из семи (или восьми) степеней, так что, следовательно, посвящению в каждую отдельную степень должен приписываться сакраментальный характер. На самом деле католическое учение об ординации страдает многими неясностями. Бесспорным считается только то, что посвящение в пресвитеры есть таинство; затем спорным остается, составляет ли епископ особую степень священства, качественно и существенно отличную от пресвитерата, должно ли затем посвящение в диаконы рассматриваться как таинство, и не следует ли признавать сакраментального характера даже за остальными степенями духовной иерархии, начиная от субдьяконата вниз⁶²³. Во всяком случае священство в строгом смысле, sacerdotium, усвояется только епископам и пресвитерам, в отличие от которых клирики всех остальных степеней называются служителями (ministri), хотя два разряда из этих последних (дьяконы и субдьяконы) причисляются к ordines majores s. sacri. Православные богословы видят таинство священства в посвящении епископском, пресвитерском и диаконском⁶²⁴; но с этим взглядом трудно согласить как исторические свидетельства о причислении иподиаконов к степеням высокой иерархии⁶²⁵, так постановления русского законодательства, в силу которых иподиаконы относятся к числу священнослужителей⁶²⁶, так, наконец, и то правило Трулльского собора, в силу которого диаконская должность ставится вне всякой связи с проставлением семи мужей при апостолах в Иерусалиме, т. е. с тем самым обстоятельством, которое обыкновенно служит основанием для причисления диаконской степени, как богоучрежденной, к священству⁶²⁷. С точки зрения церковного права, впрочем, все указанные неясности не имеют важного значения, так как и посвящение в низшие церковно-служительские степени и должности, если не признавать его таинством, есть все-таки священнодействие, или, как говорят католические богословы, сакраментальный обряд. Юридические вопросы, связанные с посвящением, по общему правилу, относятся и к высшим и к низшим ступеням. Эти юридические вопросы суть: I) о требованиях, которым должны удовлетворять лица посвящаемые, II) об отношении акта посвящения к определению на должность, III) о правах, связанных с духовным саном, и ІV) об обязанностях, возлагаемых на лицо его посвящением в духовный сан.

I. В лице посвящаемого требуется способность к посвящению. Западно-католическая систематика различает абсолютную неспособность к посвящению (incapacitas) и относительную (іrregularitas). Абсолютно неспособными к принятию посвящения считаются некрещенные и лица женского пола. Тоже самое правило выдерживается и в современной практике восточной церкви. Однако, что касается лиц женского пола, от начала христианской церкви через длинный ряд веков тянутся исторические свидетельства о допущении женщин к посвящению. Места Св. Писания, на которые ссылаются католические теологи и канонисты в доказательство абсолютной неспособности женщин к посвящению, налагают лишь на женщин заповедь молчания в церкви, т. е. запрещают женщинам учительство с церковной кафедры⁶²⁸; поэтому-то древность и находила возможным посвящение женщин в церковную должность, без допущения их в тоже время к публичному церковному учительству во время богослужения, хотя и с предоставлением им права, даже с возложением на них обязанности наставления в истинах веры лиц женского пола,

приготовляющихся к крещению⁶²⁹. Из канонов некоторых соборов видно, что как на востоке, так и на западе женщины, допущенные к церковному служению, желали присвоить себе даже пресвитерские функции, не довольствуясь положением диаконис, как института, параллельного дьяконскому институту. Соборы в разных местах осудили эту претензию, а на западе высказалась даже вообще против посвящения женщин в церковные должности⁶³⁰. Действительно на западе институт диаконис потерял практическое значение, благодаря в особенности изменению обряда крещения, которое по общему правилу стало совершаться над младенцами, а не над взрослыми, а также переменам, последовавшим в системе призрения бедных и больных, вследствие сосредоточения этого дела в госпиталях (ксенодохиях) и в монастырях, хотя в Риме диаконисы упоминаются еще в ІХ-м столетии. Еще более живучим представляется институт диаконис на востоке. Как в апостольских постановлениях говорилось о хиротонии диаконис⁶³¹, так и впоследствии долгое время держался этот термин в канонах и императорских законах⁶³². Должно впрочем заметить, что в древне-церковном употреблении слова: «хиротония» и «хиротезия» употреблялись в смысле противоположном нынешнему словоупотреблению: между тем как нынешняя терминология под хиротонией понимает посвящение в высшие степени духовного сана, слово же: «хиротезия» относит к низшим посвящением, древность под хиротонией понимала всякое вообще определение на церковную должность, хиротезии же – весьма часто по крайней мере, если не всегда – усвояла более священное значение⁶³³. Только позднее хиротонией стало называться

посвящение в степени епископа, пресвитера, диакона и иподиакона⁶³⁴, а еще позднее иподиаконская степень исключена из числа высших и отнесена к низшим, в применении к которым стал употребляться термин: «хиротезия». Что касается диаконис, в особенности, то в ХII в. патриарх Марк Александрийский спрашивал Феодора Вальсамона, что это за должность диаконис, о которой упоминается в канонах, и последний ответил на этот вопрос, что в древности, по канонам, диаконисы имели степень при алтаре (βαθμόν ἐν τῳ βήματι), но вследствие нечистоты, сопряженное с их менструацией, должность их была изгнана из Св. Алтаря; только в церкви Константинопольской (т. е. в церкви Св. Софии) диаконисы, по словам Вальсамона, продолжали и в его еще время поставляться для исполнения разных церковных услуг в отношении к женскому отдалению храма (γυναικωνῖτις), но без допущения к алтарю⁶³⁵. Лица, способные, вообще, к принятию посвящения (т. е. крещенные лица мужского пола), могут оказаться не удовлетворяющими особым требованиям или условиям, которые должен удовлетворять посвящаемый. Несоответствие этим особым требованиям, недостаток особых качеств, необходимых для посвящения (irregularitas) может вытекать из разных оснований. В западно-католическом церковном праве на основании некоторых мест Св. Писания⁶³⁶, апостольских правил⁶³⁷, римско-императорского законодательства⁶³⁸, и отчасти специфически западных церковных воззрений, выработалась довольно сложная классификация оснований, которые, однако, могут быть сведены к двум главным: к недостатку в собственном смысле и к преступлению, так что различаются іrregularitates ex defectu и irregularitates ex delicto. Эту научную классификацию можно положить в основу научного изложения условий, наличность которых требуется для посвящения с указанием при этом, конечно, различия между католическим и православным церковным правом. К irregularitates ex defectu относятся, в частности:

1) Irregularitas ex defectu natalium, т. e. происхождение лица от незаконной связи или незаконнорожденность. Требование законного происхождения от кандидатов на церковные должности установилось на западе не раньше XI в. и первоначально направлено было против незаконных детей духовенства, которое стояло далеко не в уровень со строгими воззрениями церковного законодателя, налагавшего на клир закон безбрачия, а, ведя жизнь, не отличавшуюся строгостью, старалось доставить церковные места незаконно-приживаемому потомству своему (непотизм). Позднее же это требование было обобщено в смысле запрещения посвящать всех, вообще, незаконнорожденных⁶³⁹. Древнему церковному праву оно было неизвестно⁶⁴⁰; но в средние века вопрос о допущении незаконнорожденных к посвящению и на востоке иногда разрешался в отрицательном смысле⁶⁴¹. Нет сомнения, что личные достоинства кандидата могут заставить забыть о его происхождении; поэтому даже и в римско-католическом церковном праве допускается доспензация от этого иррегуляритета, ввиду выдающихся достоинств лица. Но, несомненно и то, что незаконное происхождение может давать пищу соблазну и подрывать уважение к пастырской и, в особенности, к архипастырской должности, так что для посвящающего, во всяком случае, необходимо взвесить достоинства кандидата и характер среды, для которой он предназначается.

2) Irregularitas ex defectu corporis, т. e. телесные недостатки, несовместимые с церковным служением. В апостольских правилах воспрещено было принимать в клир глухих и слепых, но запрещение не распространено на лишенных одного глаза и поврежденных в ногах⁶⁴². Других предписаний относительно телесных недостатков восточное церковное право не знает⁶⁴³. Напротив, в западном церковном праве установился длинный ряд запрещений; не допускаются к посвящению слепые, глухие, немые, горбатые, хромые, эпилептики, прокаженные, лишенные руки, а также большого или указательного пальцев и левого глаза⁶⁴⁴, имеющие органическое отвращение к вину и страдающие рвотой.

3) Irregularitas ex defectu animi, т. e. душевные болезни, как безумие и сумасшествие; сюда же должно отнести содержащееся в 79 апост. правиле запрещение принимать в клир одержимых демоном.

4) Irregularitas ex defectu aetatis, т. e. незрелый возраст. В восточных канонах и в императорском законодательстве определен был для разных степеней духовного сана следующий минимальный возраст: для епископа 35 лет⁶⁴⁵, для пресвитеров 30 лет⁶⁴⁶, для диакона 25 лет⁶⁴⁷, для диаконисы 40 лет⁶⁴⁸, для иподиакона 20 лет⁶⁴⁹, для чтеца 18 лет⁶⁵⁰. По западному каноническому праву для епископа требуется 30 лет, пресвитер посвящается на 25-м году, диакон на 23-м году, субдиакон на 22-м году; в низшие степени обыкновенно посвящаются мальчики, достигшие 14-летнего возраста и даже моложе этого возраста, а тонзура может быть получена уже 7-летним мальчиком, получившим предварительно конфирмацию⁶⁵¹. В русской церкви и в древности⁶⁵², и в новейшее время⁶⁵³ подтверждалось каноническое предписание о непосвящении в пресвитеры ранее 30 лет и в диаконы ранее 25 лет; но в действительности это предписание и в настоящее время не соблюдается строго.

5) Irregularitas ex defectu scientiae, т. e. недостаток знаний, необходимых для прохождения духовного служения. В этом смысле апостол Павел требовал от епископа чтобы он был учителем, т. е. способен учить других⁶⁵⁴, а VII-ой Вселенский собор вменил в обязанность каждому кандидату на епископский сан знать Псалтирь, с усердием читать Евангелие и Св. Писание, вообще, и преподавать учение порученному народу⁶⁵⁵. Однако ценз образовательный для кандидатов духовного звания, естественно, должен был колебаться в различные эпохи; например, он должен был стоять весьма низко, когда у нас на Руси, по словам архиепископа Геннадия новгородского, особые «мастера» приготовляли к духовному званию так, что приготовленные ими даже и читать с трудом могли⁶⁵⁶. При Петре Великом было в первый раз узаконено общее правило «не ставить в священники и диаконы ни одного, который в школе дому архиерейского не наставлен есть», а впредь до повсеместного учреждения этих школ обязать каждого ставленника изучить книжицы о вере, о законе христианском и об обязанностях всякого чана, «и пота онаго не ставить, пока он наизусть не изучит»⁶⁵⁷. В настоящее время для посвящения в степени духовного сана требуется специальное образование в духовно-учебном заведении; для получения священства в собственном смысле требуется, по общему правилу, окончание курса в среднем духовно-учебном заведении.

6) Irregularitas ex defectu fidei, т. е. недостаточная твердость в вере; этот недостаток предполагается в неофитах, т. е. новокрещенных⁶⁵⁸.

7) Irregularitas ex defectu libertatis, т. e. недостаток свободы, необходимой для лица, предающего себя на служение церкви. Этим недостатком могут страдать лица, находящиеся в весьма разнообразных положениях. Сюда относятся: а) рабство и крепостное состояние, – при существовании того и другого устанавливались в разное время правила о непосвящении рабов и крепостных без согласия на то господ и с оставлением посвященных в рабской или крепостной зависимости⁶⁵⁹; б) принадлежность к классу куриалов и официалов: под куриалами или декурионами в римской империи разумелись члены муниципальных курин, т. е. городских дум, состоявшие как бы в наследственном рабстве по отношению к государственной казне, так как должны были на собственный счет покрывать все недоимки по поступлению податей в казну, а под официалами или когорталами разумелись лица, составлявшие служебный исполнительный персонал (весьма презиравшийся в населении) при провинциальных наместниках⁶⁶⁰. Западно- католическое церковное право несвободным состояниями, исключающими возможность посвящения, признает еще в) связанность не сданным еще отчетом по управлению чужим имуществом в качестве опекунов, попечителей, поверенных и проч. и г) связанность брачным союзом, так как по западно-католическому церковному праву духовенство должно быть безбрачно⁶⁶¹. Что касается безбрачного состояния, как условия к посвящению, то в восточном церковном праве выработалось, напротив, правило, что имеющий быть посвященным в духовный сан должен вступить предварительно в брак. От этого правила отчасти в древнем уже праве, отчасти в новейшем допущены были некоторые отступления. В древнем праве диаконам предоставлялось, при посвящении, на выбор – вступить ли предварительно в брак или заявить о нежелании вступать в брак, после чего им не дозволялось уже жениться во время состояния в духовном сане⁶⁶². В новейшей русской церковной практике был пример посвящения лица неженатого в священники, и кроме того законом 16 апр. 1869 г. установлено даже общее начало о посвящении лиц овдовевших или совсем не бывших в брак и желающих навсегда остаться в безбрачном состоянии. Но в отношении к епископам и в восточном церковном прав установилось требование безбрачия, а впоследствии даже требование монашества. В юстиниановом законодательстве было определено, чтобы кандидат на епископство не имел ни жены, ни детей, все равно – законных или незаконных, так, чтобы попечительность духовного отца не ослаблялась привязанностью к плотским детям⁶⁶³. Позднее Трулльским собором было постановлено, чтобы жена лица, производимого в епископы, поступала в отдаленный от епископской кафедры монастырь для постоянного в нем пребывания. И даже в IX столетии и позднее высказывался взгляд, что епископство и монашество принципиально несовместимы, ибо с понятием епископства связывается правительственная власть, а с понятием монашества – долг повиновения, так что епископ, который постригся бы в монахи, ео ipso должен бы был утратить епископское достоинство⁶⁶⁴. С течением времени, однако, утвердился тот порядок, который действует и в настоящее время, что на епископские кафедры возводятся только монахи. На западе, напротив, епископские кафедры сравнительно редко замещаются монахами, чаще же – лицами мирского или белого духовенства.

8) Irregularitas ex defectu lenitatis, т. e. недостаток кротости, требующейся для духовного лица. На основании апостольского предписания о том, что епископ не должен быть буйным и сварливым, а, напротив, должен быть тихим и миролюбивым⁶⁶⁵, а также в виду канонов, воспрещающих духовному лицу всякое убийство, хотя бы даже неосторожное в незаконно-противное (в необходимой обороне)⁶⁶⁶, западное каноническое право находит указанный недостаток, как препятствие к посвящению, в целой массе лиц, как то: в судьях, обвинителях, свидетелях, присяжных в проч., содействовавших осуждению на смертную казнь или на членовредительное наказание, в солдатах, убивающих неприятеля на войне, в хирургах и врачах, которые своими операциями причиняют смерть или изуродование и т. п. Что всякое пролитие крови, хотя бы и не в законопреступном убийстве признавалось всегда и в восточном церковном праве несовместимым с духовным саном, доказывается как 66-м апостольским правилом и 55 правилом Василия Великого, так и 10-м правилом Номоканона при большом требнике⁶⁶⁷.

9) Irregularitas ex defectu sacramenti – недостаток таинства и именно таинства брака. Этот термин установился в западно-каноническом праве⁶⁶⁸ со времени Иннокентия III. Брак, как таинство, служит образом соединения Христа с церковью; но таковым образом не может служить брак, в котором нет исключительного соединения двух только супругов, а отсюда далее вывели, что тот, кто имеет быть раздаятелем и служителем таинств, не может сам страдать недостатком в таинстве брака. Сущность этого недостатка состоит во второбрачии, которое понимается или в буквальном смысле, как последовательное вступление в другой брак после первого (bigamia ѵеrа s. successiva) или в более широком толковании (bigamia interpretativa), как вступление в брак хотя и в первый раз, но с лицом женского пола, бывшим уже в браке, или до брака еще утратившим невинность. В виду отчасти предписания апостола, который требовал, чтобы епископ, а также и диакон, был мужем одной жены⁶⁶⁹, отчасти предписания ветхого завета, который воспрещал жрецам, сынам аароновым, жениться на вдовах, блудницах и оскверненных, изгнанных мужьями⁶⁷⁰, в 17 – 19 апостольских правилах предписано не принимать в клир тех, кто был обязан двумя браками, или имел наложницу, женился на вдове, на разведенной с первым мужем, на блуднице, рабыне, позорищной (т. е. состоящей на театральной сцене)⁶⁷¹, тем более тех, кто имел в супружестве двух сестер или племянницу (т. е. до принятия христианства)⁶⁷². Сюда же нужно отнести 8 правило Неокесарийского собора, которым определено, что не может быть допущен в клир тот мирянин, жена которого обличена в прелюбодействе, если же в прелюбодейство жена впадет уже после рукоположения мужа, то он должен развестись с ней, так как сожительство с неверной женой и состояние в духовном сане исключаются одно другим.

10) Irregularitas ex defectu famae, т. e. недостаток доброго имени, или доброй репутации, так как, при существовании этого недостатка, невозможно то уважение, которым должно пользоваться духовное лицо, для успешного прохождения своего духовного служения. Апостол требовал уже, чтобы епископ был трезв, целомудрен, благочинен, страннолюбив, не пьяница, не буян, не корыстолюбив, чтобы хорошо управлял своим собственным домом и детей своих содержал в послушании, вообще чтобы он имел доброе свидетельство от внешних (т. е. от людей посторонних, от язычников) во избежание нарекания⁶⁷³. Сообразно с этим, в духовном регламенте было постановлено, чтобы ставленник представлял от прихожан свидетельство в том, что они знают его за доброго человека, «не пьяницу, в домостроении своем не ленивого, не клеветника, не сварливого, не любодейца, не бийцу, в воровстве и обманстве не обличеннаго»⁶⁷⁴. Само собой разумеется, что лица, не находящиеся в полном обладании гражданской честью, например, отстраняемые от опеки, от свидетельства на суде, от права быть поверенным, не должны быть допускаемы и к посвящению, если они отстраняются от этих прав именно по недостатку доброго имени⁶⁷⁵. От недостатка доброго имени западно-каноническое право отличает преступность в юридическом смысле, и, вообще, от исчисленных препятствий, возникающих из недостатка (irregularitates ex defectu) отличает препятствие, возникающее из преступления (irregularitas ex delicto). В канонах отчасти выражено прямо то начало, что виновность в преступлении есть обстоятельство, препятствующее посвящению⁶⁷⁶, частью это начало представляется логическим выводом из того, что лица, уже состоящие в духовном сане, извергаются из него, в случае совершения ими тех или других тяжких преступлений⁶⁷⁷. Тяжкое преступление, которое по канонам должно было облагаться публичным церковным покаянием, уже потому должно было исключать от посвящения, что не дозволяло смотреть на преступника, как на лицо безупречное, и, следовательно, подходило под точку зрения недостатка доброй репутации. Но западная католическая систематика отличает irregularitas ex delicto от irreg. ex def: famae, подводя под понятие первого не только все те, публично огласившиеся, тяжкие преступления, которые, по гражданскому или по церковному праву, влекут за собой умаление чести, но и некоторые преступления по их качеству, независимо от того, получили ли они огласку или не получили: умышленное убийство или изуродование кого-либо, не отвращение угрожавшей другому опасности смерти, истребление плода, получившего уже человеческий образ, намеренное самоизуродование, повторение крещения, раскол, ересь, апостазия от веры или от монашеского обета, симония и др. ⁶⁷⁸

Все исчисленные препятствия, за исключением некоторых недостатков, как, например, неисправимых физических и других, равно как тяжких преступлений, не составляют таких абсолютных препятствий к посвящению, при которых бы никогда и никто не мог быть допущен к нему; напротив, по общему правилу, допускается возможность диспензации от иррегуляритета, следовательно, возможность неприменения общей нормы к отдельному лицу и случаю, ввиду других выдающихся качеств лица и ввиду практических неудобств, с которыми могло бы быть сопряжено точное соблюдение запретительной буквы церковного закона. В римско-католическом церковном праве диспензация в теоретически разработана, и практически применяется в широких размерах. Но и восточному церковному праву принцип диспензации не совсем чужд⁶⁷⁹. Некоторые из препятствий притом же устраняются сами собой удовлетворением со стороны кандидатов требуемым условиям, например, достижением должной меры возраста, получением образования, излечением от болезней, освобождением от тех обстоятельств, которые делали состояние лица несвободным. – К условиям посвящения следует еще отнести установленные каноническим правом требования относительно промоции или возведения с низших степеней сана на высшие. Сардикийский собор определил, чтобы удостаиваемый епископского сана не прежде поставлялся в епископы, «разве когда совершить служения чтеца и диакона и пресвитера», причем в каждом таком служении лицо должно пребывать «не слишком малое время, в продолжение которого могли бы усмотрены быть его вера, благонравие, постоянство и кротость⁶⁸⁰. В истории случались нарушения этого правила в двух отношениях: во-первых, нередко не соблюдалось последовательности в восхождении с низшей степени на высшую (что называется в западно-каноническом праве ordinatio per saltum), например, посвящение аколуфа в пресвитеры, или диакона в епископы; во-вторых, последовательность хотя и соблюдалась, но только для вида, без соблюдения правильных промежутков (interstitia) между отдельными степенями⁶⁸¹. Собор двукратный 861 г. не смотря на то, что руководивший им патриарх Фотий сам взошел на патриаршую кафедру с нарушением последнего правила, счел нужным подтвердить, «чтобы впредь никто из мирян или монахов не был внезапно возводим на высоту епископства, но чтобы каждый, по испытании прежде в церковных степенях, восприимал рукоположение во епископа», и чтобы правильно рукополагаемый прошел через все степени священства, исполняя в каждом положенное законом время»⁶⁸². Следует, впрочем, добавить, что «положенного законом времени» для требования в той или другой степени духовной иерархи в восточном церковном праве никогда не было установлено. В западном католическом праве наблюдается следующий порядок: промежутки между посвящениями в ordines minores предоставляются усмотрению епископа на основании же обычного права, следуют, вместе с предшествующим им актом тонзуры, непосредственно один за другим; между последним из ordines minores и субдиаконатом должен пройти год, равно как год же должен пройти между посвящениями в каждый из ordines majores. Впрочем, и от этих требований возможна диспензация, причем посвящения в пресвитеры и епископы могут быть даже совершены в один день⁶⁸³. В русской православной церковной практике посвящения чтеца, иподиакона и диакона, могут быть совершены в один день, посвящение же в пресвитеры разделяется обыкновенно весьма непродолжительным промежутком времени, например, неделей. – Наличность или отсутствие канонических препятствий к посвящению кандидата составляли, по древнему каноническому праву⁶⁸⁴, предмет общецерковного интереса, так что всякому знавшему о существовании препятствия, предоставлялось право заявить о нем: вследствие этого заявления, посвящающий должен был приостановиться посвящением, выслушать обвинение и исследовать его справедливость, даже если бы обвинитель отступился от обвинения, за что последний впрочем подвергался наказанию, равно как и за неосновательное обвинение, в сообразность всему духу римского процесса.

II. По католическому взгляду, акт ординации сообщает посвящаемому дары Св. Духа, или особую благодатную способность, необходимую для прохождения духовного служения⁶⁸⁵; но это не есть акт определения на известную духовную должность, которая составляла бы для посвященного подлежащую его юридической компетенции сферу приложения полученной в посвящении духовной способности. Ординация рассматривается, как акт чисто сакраментальный, влекущий за собой сакраментальные же, а не юридические последствия; отсюда следует, что католическая ординация есть всегда абсолютная (ordinatio absoluta) т. е. отрешенная от связи с какой-либо конкретной должностью и лишь вообще сообщающая духовную способность, без приурочения ее к определенному месту служения. Должность же в юридическом смысле предоставляется посвященному лицу чисто юридическим актом, называемым законной миссией (missio 1еgitima). Неудобства практические, которые могли бы возникать из посвящения без определения в тоже время посвящаемых к должности, служащей между прочим и источником материального обеспечения для духовного лица, устранены были в западно-каноническом праве требованием так называемого титула для ординации (titulus ordinatienis), т. е. имущественной обеспеченности⁶⁸⁶. В евангелической церкви, которая не признает ординации за таинство, этот акт принимался первоначально за акт определения на должность (missio legitima); позднее, хотя, по общему правилу, в ординации усматривается также и missio legitima, стало различаться, однако определение на должность от сообщения способности. Это видно, во-первых, из того, что ординация не повторяется всякий раз, как одно и тоже лицо вступает в другую должность, как бы следовало быть, если бы ординация была только и исключительно определением на должность, во-вторых, из того, в особенности, что и в евангелической церкви, например, в Виртемберге, возможны абсолютные ординации⁶⁸⁷. Древнее церковное право высказывалось, несомненно, за полное слияние акта посвящения с юридическим актом определения на должность. Собор халкидонский прямо и решительно воспретил то, что в средние века стало общим правилом на западе, именно абсолютные посвящения⁶⁸⁸, т. е. без точного назначения или определения лица посвященного к городской церкви, к сельской церкви, к мученическому храму иди к монастырю: таковое абсолютное посвящение собор определил считать недействительным. Из этого канона, равно как из других, в которых определяется считать недействительным посвящение, совершенное некомпетентным епископом, именно над лицом, подлежащим власти другого епископа, без согласия или поручения со стороны этого последнего⁶⁸⁹, усматривается с совершенной ясностью, что не только абсолютные посвящения, но и разграничение вообще сакраментального и юридического моментов в посвящении принадлежит позднейшему развитию церковного права; тем более к дальнейшему времени должно быть относимо учение о неизгладимом характере священства⁶⁹⁰. Из сказанного не следует, впрочем, того ввода, что в акте посвящения сообщение духовной способности и юридическое определение на должность не должны быть различаемы: оба момента разъединяются всякий раз, как духовное лицо лишается должности, отрешается от должности, исключается за штат без лишения в тоже время духовной способности, полученной им при посвящении. Это разъединение или распадение двух моментов в древнерусской жизни доходило до того, что, по замечанию духовного регламента, само посвящение превращалось как бы абсолютное, хотя номинально практика церковная держалась вышеприведенного правила 6 Халкидонского собора. Указанному церковно-приходскому беспорядку Духовный регламент решил положить конец учреждением приходских штатов и требованием, чтобы в самом прошении кандидата об определении на духовную должность была обозначена «руга или земля, священнику прихода онаго определенная»⁶⁹¹, другими словами – установлением титула для ординарцев, который на западе, даже при абсолютных ординациях, предохранил духовенство от «шатания семо и овамо» в поисках за средствами к существованию. Определение на должность и посвящение в духовный сан в настоящее время различаются таким образом, что указы об определении на должность предшествуют посвящению, так что посвящение совершается над лицом, которому указано уже определенное место служения.

III. С духовным саном связывается право на особое уважение, которое он должен внушать мирянам высотою связанного с ним служения, и которое при христианских императора облеклось в целый ряд юридических привилегий. Привилегий относятся частью к области финансового права, частью к области суда, и означают собою иммунитет или изъятие из общего порядка обложения государственными тягостями, или из общего порядка подсудности, а что касается епископов в особенности, привилегированное положение их выражалось в предоставлении им широкого участия в государственной администрации и в государственном суде⁶⁹². В западной канонической науке и в каноническом праве западной церкви установилась в средние века следующие привилегии для клира, с причислением к клиру и тех, кто получил только тонзуру, в монахов:

1) privilegium canon is, в силу которой оскорбление действием духовного лица или монаха ipso facto влечет за собой экскоммуникацию, разрешение от которой в более тяжких случаях резервировано самому папе, – привилегия эта получила свое название от того, что была установлена специальным каноном II-го Латеранского собора: «si quis suadente diabolo» etc., пo поводу враждебного духовенству учения Арнольда Брешиа⁶⁹³; 2) privi­legium fori – исключительная духовная подсудность как в делах спорных, так и по преступлениям⁶⁹⁴; 3) privilegium immunitatis, т. е. освобождение от податей в повинностей в пользу государства, как личных, так и натуральных и 4) рrіvilegium или beneficium competentiae, в силу которой духовному лицу, в случае взыскания с него по суду, оставляется такая доля его должностного содержания неприкосновенною, которая необходима для обеспечения его существования. В средние века все эти канонические привилегии имели силу и для государства, на-против, в новой истории priv. fori совсем не признается, рrіѵ. immunitatis признается лишь в весьма ограниченных размерах, priv. canonis (не касаясь, впрочем, ее церковного действия в области церкви на основании церковного права) выражается в уголовных законах, возводящих оскорбление духовного лица на степень квалифицированного преступления, – privileg. competentiae обыкновенно признается ⁶⁹⁵. В восточной церкви вопрос о привилегиях клира разрешается так или иначе государством: последняя привилегия в восточном церковном праве вообще не развилась, priv. canonis действует не в каноническом смысле, а в смысле ограждаемой государством под усиленной ответственностью неприкосновенность духовного лица, priv. immunita­tis действует в более широких размерах чем на западе⁶⁹⁶, наконец, priv. fori в средневековом объеме поддерживается в константинопольском патриархате.

ІV. С духовным саном, в особенности, с высшими его степенями сопряжено обязательное исполнение некоторых особых обязанностей, которые мирянам могут рекомендоваться лишь как нравственный идеал, без наложения на них юридической обязанности достижения этого идеала, или даже совсем не требуются от мирян. Обязанности имеют частью отрицательный характер воздержания от известных профессий, занятий, или удовольствий, частью положительный характер исполнения известных канонических предписаний, специально для духовных лиц предназначенных. Это не суть обязанности должностные в собственном смысле, которые бы вытекали из служебного положения лица, проходящего известную должность, а именно суть обязанности, соединенные с самым духовным званием. Сюда относятся, в частности:

1) Воздержание от разных мирских профессий, занятий, попечений и дел, несовместных с достойным прохождением духовного призвания, например, от принятия опеки и попечительства, за исключением тех случаев, когда кто-либо призывается к опеке и попечительству над малолетними и несовершеннолетними в силу закона, или когда епископ поручает духовному лицу попечение о сиротах и других беспомощных лицах, от поручительства за других лиц, от ведения чужих дел, от управления чужими имениями, от мирских должностей, ремесел и промыслов⁶⁹⁷.

2) Воздержание от всего того, что могло бы послужить для других поводом к соблазну и подорвать уважение к духовному лицу, как, например, держание в доме не состоящих в браке священнослужителей лиц женского пола, за исключением матери, сестры, тетки и, вообще, тех лиц, которые не могли бы внушить никому никакого подозрения насчет непозволительной связи⁶⁹⁸, содержание корчевниц (гостиниц, харчевен, питейных домов) и посещение подобных заведений⁶⁹⁹, присутствование на театральных представлениях, конских ристалищах и на всяких вообще спектаклях⁷⁰⁰, взимание процентов⁷⁰¹, буйство⁷⁰².

3) Воздержание от вступления в брак после посвящения в духовный сан⁷⁰³ и воздержание от сожительства с женой виновной в прелюбодеянии⁷⁰⁴. На западно-католическом духовенстве лежит обязанность безбрачия: корни целибата глубоко уходят в древнюю историю церкви. По свидетельству церковных историков Сократа и Созомена⁷⁰⁵, на I-ом Вселенском соборе была сделана даже попытка к возведению безбрачия на степень общеобязательного церковного закона; предложение в этом смысле было отвергнуто на соборе, но на западе, как ранее никейского собора существовало предрасположение к введению целибата⁷⁰⁶, так и впоследствии с большей или меньшей силой выдерживалось правило о целибате, пока в XI в. оно не было возведено на степень общеобязательного церковного закона. Морально-опасная сторона обязательного безбрачия духовенства заключалась и заключается в том, что de facto духовенство далеко не возводится на высоту нравственного совершенства законом о безбрачии, а, напротив, ставится нередко в необходимость возбуждать соблазн в окружающих. Но нельзя сомневаться и в том, что отрешенное от семьи, от семейных уз и забот, западно-католическое духовенство сберегает для себя громадный запас досуга и энергии в пользу достижения церковных задач. Тем не менее, следовательно, можно бы было возражать против допущения к принятию духовного сана безбрачных лиц, переживших уже период молодости и предлагающих сохранившийся у них запас сил на служение церкви, без обременения семейными узами и заботами⁷⁰⁷.

4) Епископы по византийскому каноническому праву были ограничены в распоряжениях относительно того имущества, которое она приобрели, состоя на епископской кафедре. Они должны были употреблять свои имущественные средства на выкупе пленных, на прокормление бедных и другие благочестивые дела. Завещать и дарить в пользу родственников или посторонних лиц дозволялось им только то, относительно чего было бы доказано, что приобретено епископом еще до возведения его на епископскую кафедру, или хотя и после возведения, но от родственников, а не в виде церковного дохода: имущество, образовавшееся этим последним путем, должно было идти после умершего епископа в пользу его епископской церкви⁷⁰⁸.

5) Верность принятому на себя духовным лицом званию есть одна из важнейших его обязанностей, за нарушение которой Халкидонский собор угрожает анафемой⁷⁰⁹, a пo императорскому церковному законодательству за оставление священства и клира определено было зачисление состоятельных людей в курию, а несостоятельных в официалы⁷¹⁰; в позднейшем императорском законодательстве (Льва Мудрого) предписывалось даже принудительно возвращать в духовное звание лиц, которые сложили бы его самовольно⁷¹¹. В римско-католической церкви, с ее учением о неизгладимом характере священства, не может быть и речи об оставлении сана: apostasia ab ordine рассматривается как одно из самых тяжких преступлений. По русскому праву допускаются прошения о сложении сана, причем соблюдается следующее: 1) священнослужители, просящие об увольнении их из духовного звания в светское, испытываются, в течение трех месяцев, в решимости и увещеваются не уклоняться от принятого на себя звания; 2) в случае безуспешности увещания, с разрешения Св. Синода, сан слагается, причем увольняемый из духовного звания возвращается в первобытное свое состояние, в котором он находился до посвящения в духовный сан, но без возвращения ему светских чинов, военных или гражданских, как сложенных уже при посвящении в духовный сан, и без внесения в формулярные списки предшествовавшей посвящению службы; 3) уволенному не дозволяется вступать в государственную или общественную службу – священнику в течение десяти лет, диакону шести; однако, в силу особого высочайшего соизволения, сложившему с себя сан лицу предоставляется вступление в государственную и общественную службу по правам рождения и образования, только не в той епархии, где он состоял священнослужителем⁷¹².

6) На духовенстве лежит обязанность соблюдать необходимое приличие (decorum clericale) в отношении одеяния и, вообще, внешнего вида. Клирикам предписывается носить одеяние, определенное для состоящих в клире⁷¹³ и, кроме того, запрещаются всякая роскошь и украшение тела, как, например, светлые, пышные и разноцветные одежды из шелковых тканей и употребление благовонных мастей⁷¹⁴. В особенности резко отличаются западно-католическое и восточное духовенства в отношения к стрижке волос на голове и бритью бороды. В настоящее время восточное духовенство носит длинные волосы и бород не бреет; напротив, западное духовенство стрижется и бреется. До IV в. не видно, чтобы для клириков существовал какой-либо особый обычай касательно ношения волос, в отличие от мирян: и тем, и другим одинаково рекомендовалось не отращивать длинных волос, подобно женщинам или подобно языческим философам⁷¹⁵. В IV в. у монахов стало встречаться полное острижение волос на голове для выражения тем самым отречения от мира, так как острижение волос рассматривалось как знак покаяния, а у монахов заимствован был этот обычай в V в. и мирским духовенством. На востоке монахи целую голову или большую часть ее остригали наголо, – в таковом же виде острижение стало практиковаться и духовенством⁷¹⁶; на западе духовенство оставляло вокруг головы как бы венок из волосков, самая же голова обривалась наголо⁷¹⁷. В таком виде тонзура после V в. получила общее распространение на западе, как отличительный признак духовного лица от мирянина, но со временем сузилась так, что выстригается только самая маковка на голове, после чего принятому в клир вменяется в обязанность не давать зарастать выстриженному месту. В древнее время тонзура непосредственно связывалась с посвящением в ordines minores, но впоследствии отделилась от него, как акт, предваряющий всякое вообще посвящение, в виду того что мальчики, приготовлявшиеся в клирики, получали в епископских школах соответствующее воспитание, и что тонзуру нашли целесообразным давать им уже при самом вступлении в школу, как знак будущего их призвания⁷¹⁸. Что касается восточной церкви, то еще Трулльский собор засвидетельствовал, что в конце VII в. ношение длинных нестриженных волос составляло отличительный признак не духовенства, а мирян, не монахов, а пустынников, т. е. аскетов особого рода⁷¹⁹. Даже и канонисты-комментаторы ХII в. ничего не говорят в объяснении канонов Трулльского собора о том, чтобы практика того времени резко расходилась с практикой, современной Трулльскому собору. У нас ношение длинных не стриженых волос составляет признак духовенства, в особенности, высших его степеней, в отличие от мирян. Другая особенность западно-католического духовенства от восточного в настоящее время – брадобритие – имеет также древнее происхождение, но до IX в. оно не имело исключительного употребления, а только лишь предпочтительное⁷²⁰. В эпоху разделения церквей, особенно при Михаиле Керуларие, когда с греческой стороны стали указывать на брадобритие латинян, как на одну из ересей, то, что, ранее считалось в Риме за безразличный в религиозном отношении обычай, сделалось как бы канонизованной нормой церковного порядка, в знак пренебрежения к византийским обвиняемым⁷²¹. В XVI и XVII вв. в западном духовенстве снова ношение бороды сделалось довольно распространенным, но в течение последнего столетия господствует практика

средних веков⁷²². К числу обязанностей, возлагаемых на духовенство высших степеней западно-католическим церковным правом, относится прочтение положенных на известные часы дня (horae canonicae) молитв⁷²³.

В римском праве брак определялся, как союз мужчины и женщины, продолжающийся на всю жизнь и представляющий собой взаимное соучастие в божеском и в человеческом праве⁷²⁵, неразделимое провождение жизни⁷²⁶. В этом определении весьма удачно выразились важнейшие стороны брачного института в человеческом общежитии. Брак есть союз двух лиц – одного мужчины и одной женщины – следовательно, союз моногамический, устанавливаемый тем же способом, каким устанавливаются все частные союзы межу людьми, т. е. соглашением, договором⁷²⁷. Но брачный договор глубоко отличается от всех других договоров, во-первых, тем, что содержание его не зависит от определений индивидуальной воли, а дается природой, как необходимое выражение неизменного естественного влечения к продолжению и сохранению рода, – во-вторых, тем, что брачный договор направляется не на совершение каких-либо отдельных действий, исполнением которых он прекращался бы, подобно другим договорным обязательствам, а на взаимное восполнение двух личностей по всем сторонам человеческой жизни и на всю жизнь. С этой последней стороны рассматриваемый брачный союз наполнен нравственным содержанием, как ежедневная, укрепляемая житейскими испытаниям, школа взаимной любви, преданности и самоотвержения. Римское определение брака, принадлежащее юристу Модестину, было с уважением принято в церковные сборники, как то в номоканон из XIV титулов, в синтагму Властаря и др.⁷²⁸. Однако, христианская церковь не ограничилась тем понятием о браке, которое выражено римским юристом в его дефиниции, несмотря на все достоинства этой последней. Ввиду слов Христа о богоустановленности брачного союза⁷²⁹ и слов апостола Павла, который смотрит на брачный союз, соединяющий супругов неразрывной связью любви и преданности, как на образ таинственного союза Христа с искупленной и освященной Им церковью⁷³⁰, учителя церкви развили понятие о браке как таинстве, прячем таинственную или непостижимую сторону этого союза усматривали или в чрезвычайной силе любви, связующей людей, ранее чуждых друг другу, или в неразрывности союза, продолжающего существовать до конца жизни, хотя бы надежда иметь детей, имевшаяся ввиду при заключении брака, не оправдалась⁷³¹. С развитием учения о семи церковных таинствах, сначала на западе, позднее и на востоке, в числе семи был поставлен и брак, в понятие которого должен был, следовательно, войти специфически-христиански момент в дополнение к тем признакам, которые содержатся в дефиниции Модестина. Так как с понятием таинства в том техническом смысле, который установился в церковном словоупотреблении, необходимо связывается идея низведения или ниспослания даров Божией благодати посредством видимого знака, то христианский брак должен быть определен как таинство, соединяющее мужа и жену для полного неделимого общения жизни н низводящее на них дары Божией благодати⁷³². Вместе с установлением учения о семи церковных таинствах, на западе было выработано учение о материи и форме каждого таинства в связи с процветавшим в средние века на западе изучением платоновской и аристотелевской философии⁷³³; для брака, в частности, материю таинства, по католическому учению, составляет взаимная передача контрагентов, соглашающихся вступить в брак, друг другу, а форму таинства составляют те слова, произносимые ими в момент передачи, или вообще внешняя действия и знаки, который выражается эта взаимная передача вместе с внутренним согласием на вступление в брак⁷³⁴. Таким образом, формальное участие духовного лица или органа церкви в заключении брака несущественно для таинства, ибо все, что принадлежит к существу брака, т. е. взаимная передача и внешние знаки, ее выражающие, восполняется самими супругами и не может восполняться каким-либо третьим лицом⁷³⁵. Другими словами, совершители таинства, по этому взгляду, суть сами супруги. Отсюда выводится, что всякий вообще брак, заключенный между христианами в христианском дух, без противоречия христианским требованиям, есть таинство, или, иначе, брак между крещеными не может не быть таинством, потому что если брак уже с общечеловеческой точки зрения, выразившейся в определении римского юриста, есть не только договор, но и институт нравственно-религиозный, то брак в христианстве между лицами, получившими благодать крещения, есть непременно образ таинственного соединения Христа с церковью и, следовательно, таинство. Поэтому римско-католическая церковь совершенно последовательно считает таинством даже брак протестантов несмотря на то, что сами протестанты не признают сакраментальности брака, принимая лишь два таинства: крещения в причащения⁷³⁶. Во Франции, церковь которой (галликанская) отличалась вообще многими особенностями от других католических стран, таинство брака, в отличие от общекатолического учения, конструировалось таким образом, что материю этого таинства составляет брачное соглашение или брачный договор двух лиц разного пола, а форму таинства составляет священническое благословение в церкви. Следовательно, с французской точки зрения, церковь материю для таинства получает от государства, заимствует ее из государственной юридической жизни, в брачный договор занимает свое место в ряду других договоров, и этой материи придает церковную форму благословением священническим, возводя ее тем самым в таинство, вследствие чего совершителем таинства является священник. А так как все вообще гражданские договоры подлежать государственному законодательству и государственной юрисдикции, то и брачный договор должен подлежать государственному нормированию и светскому суду, чем, однако, не отрицается право церкви нормировать и обсуждать брак, как таинство. В настоящее время этот взгляд, с падением системы галликанской церковности вообще, нужно считать достоянием истории, в особенности, после того, как римская церковь насколько раз официально высказалась против французского взгляда, отделяющего договор от таинства и представляющего таинство акцессорным дополнением к гражданскому договору, и осудила, как превратное то мнение, будто между христианами может быть брак, который не есть вместе с тем таинство⁷³⁷. При сопоставлении общекатолического взгляда на таинство брака с галликанским, следует отметить то немаловажное для науки обстоятельство, что как для галликанцев мотивом к различению договора от таинства служило желание отстоять права государства относительно законодательства и юрисдикции по делам брачным, так мотивом для общекатолической доктрины всегда служило и служит желание взять брачный институт в исключительное ведение церкви. По этому общекатолическому взгляду, церкви лишь одной принадлежит право издавать законы об условиях, требующихся для вступления в брак, или, иначе о препятствиях к браку, о способе заключения брака и о прекращен брачного сожития, к компетенции же гражданской власти принадлежит установление гражданских последствий брака, в особенности, что касается имущественных отношений супругов и детей. Напротив, брак как таинство, светскому законодательству и светской юрисдикции не подлежит, а поэтому государственные законы не могут вводить каких-либо новых разрывающих препятствий, кроме установленных церковью, ни отменять церковью установленных разрывающих препятствий, не допускать развода, церковью не допускаемого, так что церковно-действительный брак должен оставаться действительным, хотя бы он заключен был при существовании такого обстоятельства, которое государственными законами рассматривается как препятствие разрывающее, а церковно-недействительный брак остается недействительным, хотя бы данное обстоятельство, рассматриваемое церковью как разрывающее препятствие, по государственному законодательству не рассматривалось за таковое⁷³⁸. В восточной церкви, прежде чем сделалась на востоке известной западная конструкция таинств, различавшая форму и материю, и принимавшая самих супругов за совершителей таинства, священническое же благословение представлявшая несущественным для таинства моментом, фактически существовала масса браков, которые, в качестве христианских браков должны были рассматриваться не иначе, как таинство, а между тем были заключаемы без церковного священнодействия отчасти потому, что ни церковным, ни государственным законом в христианской римской империи не требовалось церковного священнодействия при заключении браков, отчасти потому, что некоторые браки (именно вторые браки) церковью не допускались до благословения церковным священнодействием, а некоторые браки (именно браки рабов) государством не допускалось до брачного священнодействия. Кроме того, не требовалось никогда никакого особого брачного священнодействия для нехристианских супругов, пo обращении их в христианство, причем, следовательно, в глазах церкви брачный союз необходимо должен был принимать характер таинства вследствие именно того, что супруги стали христианами⁷³⁹. Однако, когда в конце IX в. император Лев Мудрый издал закон, в силу которого гражданская действительность брака поставлена в безусловную зависимость от церковного священнодействия, а император Алексей Комнен распространил требование церковного священнодействия и на браки рабов⁷⁴⁰, сущность таинства по церковным воззрениям стала поставляться в священнодействии же (γαμική ἱερολογία), которому придано тайносовершительное значение⁷⁴¹. Между тем, западная богословская разработка не осталась бесследной и на востоке, в особенности, у тех греков, которые жили в постоянном соприкосновении с западом и с западными идеями, например, в Италии; греческие богословы, как Гавриил Филадельфийский⁷⁴², усвоили и проводили в своих сочинениях западный взгляд. Тоже самое должно сказать о русских богословах, именно о богословах юго-западной Руси, которые не только, получая образование на западе, сами лично высказывались в западно-католическом смысле по вопросу о сакраментальности брака⁷⁴³, но и провели этот взгляд в нескольких произведениях, авторизованных всей русской церковью или даже всей восточной церковью, как статья о тайне супружества⁷⁴⁴, включенная киевским митрополитом Петром Могилой в требник, а при печатном издании в Москве кормчей книги – в эту последнюю, а также «Православное исповедание» того же Петра Могилы⁷⁴⁵. В новейшее время в византийской теологии получил снова силу тот взгляд, который проводился в восточной церковной литературе XV в., а равным образом и в русском богословии взаимное согласие нуптуриентов стало низводиться на степень условия действительности брака, а тайно-совершительное значение стало придаваться церковному священнодействию, впрочем не под влиянием восточных, а под влиянием протестантских теологов⁷⁴⁶, которые, не смотря на отрицание сакраментальности брака, всегда настаивали на церковном его благословении, как на условии действительности брака. Богословская контроверса о материи, форме и совершителе таинства брака имеет немаловажное юридическое значение: в русской юридической жизни она выражается непризнанием сакраментальности раскольнических браков. Хотя таинства крещения и миропомазания (последнее у половцев) признаются в расколе со стороны православной церкви, так что над обращаемым в православие поповцев не совершается ни крещения, ни миропомазания, над безпоповцем не совершается крещения – но брака, как таинства, между раскольниками, имеющими благодать крещения, не признается, мало того – не признается даже и брака вообще, как он признается, например, в еврействе, магометанстве и идолопоклонстве. Поэтому, обратившиеся из еврейской или магометанской религии в православие супруги не нуждаются в церковном священнодействии, для того чтобы брак их стал таинством, ибо сакраментальность их брака вытекает уже из того одного, что брак их стал браком христианским, – напротив, обратившиеся из раскола супруги не считаются ранее состоявшими в супружестве и поэтому должны быть обвенчаны в православной церкви, чтобы брак их стал таинством, или даже одному из них дается возможность разойтись с другим супругом для вступления в брак – с новым лицом⁷⁴⁷. Все это едва ли может быть оправдано какими-либо богословскими соображениями, а скорее составляет плод одного из тех недоразумений, которые нередко наблюдаются в русской истории, как, например, установление и потом осуждение двуперстия и сугубой аллилуйи, перекрещивание латинян и т. п. Что же касается отношения брачного института к церкви и к государству в христианской римской империи и в русском государстве, то ни церковь не отказываемся от своего права нормировать условия, способ заключения и расторжения брака, ни государство не поступается своими правами в отношении к регулированию тех же самых сторон в брачном институте (не говоря уже об имущественных отношениях, возникающих из брака), но без коллизий между государством и церковью, законодательство которых тем легче могло быть приведено в соглашение, что во главе и церковного, и государственного юридического порядка как в византийской империи, так и в русском царстве всегда стоял монарх. Отсюда объясняется, что восточное брачное право, по общему правилу, есть вместе и церковное, и государственное, так как постановления церковного права относительно 1) условий заключения брака⁷⁴⁸, или, иначе, препятствий к заключению брака, 2) способа или формы заключения брака и 3) прекращения брака, стали вместе и государственными законами. С означенных трех сторон и должен быть рассмотрен брачный институт в науке церковного права, так как ни личные, ни тем меньше имущественные отношения супругов к области церковного права не относятся.

Для брака требуется наличность известных условий, отсутствие которых составляет препятствие к браку. Отдельные обстоятельства, служащие таковыми препятствиями, сводятся в западной науке к известным общим точкам зрения и классифицируются в сообразность этим последним. Так, 1) смотря по тому какое значение для брака имеют препятствующие обстоятельства, различаются препятствия в собственном смысле или препятствия разрывающие (impedi­menta dirimentia) и запреты или препятствия, препятствующие только (impedimenta impedientia tantum). Первые, безусловно, не допускают брака, делают его невозможным, так что если бы, не смотря на существование их, брак был заключен, он разрывается, кассируется как ничтожный. Последние делают брак недозволенным, воспрещенным, но, если при существовании их, брак заключается, он остается в силе, хотя и соединяется с некоторыми невыгодными последствиями нарушения запрещения. 2) Смотря по источнику, из которого выводятся препятствия, они различаются как препятствия божественного права (impedimenta divini juris) и препятствия человеческого права (im­pedimenta humani juris). Первые имеют свое основание в естественном или божественном праве, т. е. частью в тех этических принципах, которые вложены в саму природу человеческую и одинаково обязательны для всех людей, как христианских, так и нехристианских вероисповеданий, частью в постановлениях ветхозаветного и новозаветного божественного закона. Последние проистекают из положительного церковного правообразования. 3) Смотря по отношению препятствий к церковному порядку, они различаются как препятствия публичного права (impedimenta juris publici) и препятствия частного характера (impedimenta juris privati). Первые имеют такое значение для публичного порядка, что всем и каждому предоставляется доводить о них до сведения власти с целью недопущения брака, или что сама власть, без каких-либо жалоб и исков со стороны заинтересованных лиц, возбуждает дело о недействительности брака. Последняя предъявляются и противопоставляются данному браку лишь заинтересованными в том лицами, так что, не быв предъявлены власти, не оказывают разрушающего влияния на заключенный, при существовании их_; брачный союз. И еще, наконец, 4) различаются препятствия к браку, смотря по тому, исключают ли они возможность брака вообще для всех и каждого, или только для некоторых лиц с некоторыми лицами (impedimenta absoluta et impedimenta relativa). Важнейшее практическое значение имеет первое деление препятствий только на разрывающие и препятствующие, которое и будет положено в основу нижеследующего изложения. Классификация препятствий божественного и человеческого права, для католической церкви имеющая важное значение, так как диспензационная власть папы, не стесняемая границами человеческого права, в божественном праве находит себе вечные и непреложные границы, для православного церковного права не имеет значения, как по невозможности установить, что должно быть относимо к божественному праву⁷⁵⁰, так и потому, что в осуществлении диспензационной власти, насколько она развита в русском церковном праве, границами для нее служит не божественное право, а каноническое законодательство периода вселенских соборов⁷⁵¹. Классификация препятствий публичных и частных, напротив, имеет практическое значение, так как некоторые препятствия (например, принуждение и заблуждение), только лишь быв заявлены заинтересованными лицами, становятся препятствиями разрывающими. Еще менее значения для православного церковного права имеет деление препятствий на абсолютные и относительные, потому, что, по русскому праву лишь весьма немногие препятствия имеют относительный характер (например, для лиц состоящих между собой в родстве), и притом не вызывают никакой потребности в подобном делении⁷⁵². – К разрывающим брачным препятствиям относятся: а) неспособность или невозможность действовать в силу сознательного и свободного самоопределения воли, б) отсутствие требуемого законом возраста, в) физическая неспособность, т) связанность существующими брачными узами, д) духовный сан и монашество; е) различие вероисповедания, ж) преступление и з) родство в свойство.

Так как существенный элемент брака есть согласие брачующихся, то препятствием к браку является, прежде всего, отсутствие сознательной и свободно определяющейся в своих действиях воли. Нужно различать способность и невозможность действовать сознательно и свободно. Неспособными действовать сознательно и свободно (impedinientum amentiae), кроме лиц незрелого возраста⁷⁵⁴, по римскому и позднее по византийскому праву, признавались душевно больные, которые не могут осмыслить и обсудить совершаемые ими акты⁷⁵⁵. В источниках западно-католического права выражена неспособность к изъявлению желания на брак не только для лиц душевно больных в смысле безумия в сумасшествия, но и вообще для лиц, находящихся в таком не нормальном состоянии, которым исключаются сознание и свободная воля, именно в состоянии опьянения и в приравниваемом к этому канонистами состоянии усыпления⁷⁵⁶. По русскому праву признаются недействительным брак с лицами сумасшедшими, или браки лиц сумасшедших, к которым должно относить вместе в лиц безумных от рождения⁷⁵⁷. Что же касается других состояний психически ненормальных, то они могут быть принимаемы судом в соображение при обсуждении вопроса о действительности или недействительности брака, как скоро они являются результатом принуждения или обмана, о которых будет речь ниже. Иногда люди, вообще говоря, способные к сознательному и свободному самоопределению воля, поставлены в фактическую невозможность действовать свободно: сюда относятся случаи принуждения (impedimentum vis ас metus) в заблуждения (impedimentum erroris). Принуждение к вступлению в брак мыслимо или в виде прямого физического насилия, при котором действующее лицо является лишь слепым орудием в руках принуждающего (vis absoluta)⁷⁵⁸), или в виде угроз, при которых угрожаемому предстоит выбор между угрожающем злом и вступлением в брак (vis compulsiva, metus)⁷⁵⁹. Брак, заключенный пo насилию или принуждению, как по римскому праву в позднейшим европейским законодательствам, так и по русскому праву, признается недействительным⁷⁶⁰. Факт насилия подлежать рассмотрению светского суда, суждение же о недействительности брака, на основании констатированного факта, принадлежит духовному суду. В местностях, где не введены судебные уставы 1864 г. иск о принуждении должен быть начат не позже 6-ти месяцев с того времени, как явилась возможность подать жалобу; дела этого рода начинаются только по просьбе самого заинтересованного супруга, или родственников и опекунов⁷⁶¹. В судебных уставах 1864 г. о сроке для подачи иска не говорится; но из этого не следует, чтобы право вчинания иска о принуждении не определялось никакими границами времени: так как рассматриваемое препятствие есть imped, juris privati, а не publici, то продолжающееся супружеское сожитие должно рассматриваться как нежелание воспользоваться исковым правом. От страха, проистекающего из принуждения, отличают почтительный страх, внушаемый прямо и ясно выраженной родительской волей (metus reverentialis), который не может служить основанием к опорочению действительности брака, разве, когда родители прибегли к мерам насилия в собственном смысле⁷⁶². Заблуждение при вступлении в брак состоит в ложном представлении о лице, с которым брак заключается. Кантонисты различают ошибку в лице (error personae), когда брак заключен не с тем лицом, с которым он предполагался, ошибку относительно состояния лица (error conditionis), когда лицо, предполагавшееся свободным, оказалось рабом, и ошибку в качествах лица (error qualitatis). Первым двум родам заблуждения приписывается разрушительное действе на брак; последнего же рода ошибка, например, касательно богатства или знатного происхождения жениха, целомудренности невесты и т. п. не принимается во внимание при оценке действительности брака, за исключением того случая, когда ошибка в качестве сводится к ошибке в лице и содержит в себе эту последнюю (error qualitatis in per­sonam redundans)⁷⁶³. В русском праве нет постановлений о влиянии ошибки или заблуждения на действительность брака, точно также как нет таковых постановлений и вообще в отношении к юридическим сделкам за исключением завещаний⁷⁶⁴. Но на тот случай, когда заблуждение создается искусственно усилиями другого лица, т. е. является результатом обмана, и наше законодательство отказывает в своем признании браrу, состоявшемуся под означенным влиянием⁷⁶⁵.

Римское право требовало вообще достижения зрелости для вступления в брак, но, ввиду невозможности определять для каждого индивидуума особо момент достижения зрелости, Юстиниан установил норму брачного совершеннолетия: для мужчин в 14 лет, для женщин в 12 лет⁷⁶⁷. Позднее эклога Льва Исаврянина определила 15 лет для лиц мужского пола и 13 лет для женского пола⁷⁶⁸; но законодательство Василия Македонянина и Льва Мудрого⁷⁶⁹ снова вернулось к юстиниановской норме; на ней же остановилось и западно-каноническое право⁷⁷⁰. Так как у нас в славянскую кормчую приняты были и эклога, и прохирон, то норма брачного совершеннолетия могла определяться в практике сообразно с тем и другим законодательством. Впрочем, из стоглава видно, что собор 1551 г. избрал, так сказать, средний путь, предписав венчать отрока в 15 лет, девицу в 12 лет⁷⁷¹. Таже сама норма повторена была в гл. 50 кормчей книги, хотя в латинском оригинале соответствующего места стояли слова: «ut vir saltem quatuordecim, mulier vero duodecim expleverit», т. e. согласно с римским правом⁷⁷². В 1774 г. синодским указом определено было считать возрастом брачного совершеннолетия 15 и 13 лет, т. е. сообразно с эклогой⁷⁷³. Но затем в 1830 г. именным высочайшим указом, данным Св. Синоду, было воспрещено духовенству венчать браки, если лица мужского пола не достигнут 18-летнего, а женского – 16-летнего возраста. Из этого правила было сделано исключение для природных жителей Закавказья, которым дозволено в силу высочайше утвержденного 4 окт. 1846 г. представления наместника кавказского, состоявшегося согласно с мнением Св. Синода, вступать в брак по достижении женихом 15-летнего, а невестой – 13-летнего⁷⁷⁴. Возраст, установленный законом (18 и 16), составляет норму и для церковного суда в том смысле, что духовенству воспрещено венчать лиц, не достигших означенной меры возраста, причем епархиальным архиереям с 1857 г. в силу высочайше утвержденного определения Св. Синода, предоставлено в необходимых случаях разрешать браки, по личному их усмотрению, когда жениху или невесте недостает не более полугода до совершеннолетия⁷⁷⁵. Тем не менее следы прежней церковной нормы брачного совершеннолетия остались в некоторых статьях действующего права, так что различаются церковное и гражданское совершеннолетие к браку. Практическое значение этого различия обнаруживается в тех случаях, когда брак состоялся раньше достижения совершеннолетия. Те, которые вступают в брак, не достигнув церковного совершеннолетия, разлучаются от сожительства, и затем когда достигнут полного гражданского совершеннолетия, определенного в ст. 3 ч. 1 т. X (т. е. 18 и 16), могут, если пожелают, продолжать супружество, – в таком случае союз их подтверждается в церкви по установленному для того чиноположению⁷⁷⁶. Отсюда следует, что если в брак вступают хотя и не достигшее гражданского, но достигшие церковного совершеннолетия, то они не разлучаются, и последствием нарушения закона в этом случае может быть лишь взыскание с повенчавших⁷⁷⁷. Неясным остается, как обсуживать тот случай, когда повенчанное лиц, не достигших церковного совершеннолетия, обнаружится, т. е. дойдет до сведения суда по достижении им уже гражданского совершеннолетия. В виду того, что дело о признании недействительным брака, заключенного прежде достижения одним из супругов церковного брачного совершеннолетия, может быть вчиняемо (в консистории) только тем из супругов, который вступил в брак, будучи несовершеннолетним и только до наступления гражданского совершеннолетия и притом еще только тогда, когда брак не имел своим последствием беременности жены⁷⁷⁸, К.П. Победоносцев склонен думать⁷⁷⁹, что разлучать в таком случае супругов не следует. В самом деле, если обвенчанные при отсутствии церковного совершеннолетия, продолжая сожительствовать, дожили до гражданского совершеннолетия, и пережили его, так что лишь позднее доходит до сведения власти факт незаконного их повенчания, нет достаточного основания нарушать их супружескую жизнь. При той постановке, которую имеет рассматриваемое препятствие в русском праве, оно есть impedimentum privati juris, так как возбуждение дела о нем предоставляется только заинтересованному лицу, именно тому самому супругу, который вступил в брак, будучи несовершеннолетним, и притом пока продолжается состояние несовершеннолетия, так что, с достижением законного возраста, или же когда последствием сожительства окажется беременность, и этому заинтересованному лицу отказывается в праве иска⁷⁸⁰. – Говоря о возрасте с точки зрения его минимального предела для вступления в брак, необходимо указать и на другой предел возраста – максимальный, который служит границей для вступления в брак людей престарелых. В римском праве lex Iulia et Раріа Рорраеа запретил браки 60-летних мужчин и 50-летних женщин; но Юстиниан отменил это ограничение⁷⁸¹. В канонах церковных было высказано запрещение вдовствующим лицам женского пола, достигшим 60-ти лет, выходить снова замуж⁷⁸²; но запрещение это относилось только к тем вдовам-диаконисам, которые состояли при церкви и питались на счет церкви⁷⁸³. Западно-каноническое право осталось на юстиниановской точки зрения, т. е. не знает никакого предела для вступления в брак⁷⁸⁴. У нас в инструкции патриарха Адриана десятильникам и поповским старостам было выражено общее запрещение вступать в брак лицам преклонных лет⁷⁸⁵. В 1744 году возникло дело об одном 82-летнем старике, вступившем в брак. Объявляя этот брак недействительным, Св. Синод высказал в своем решении, что «брак от Бога уставлен есть ради умножения рода человеческого, чего от имеющего за 80 лет надеяться весьма отчаянно», что в 82 года «не плотоугодия устраивать, но о спасении души своей попечительствовать долженствовало, ибо по псалмисте человек в силах может быть токмо до 80 лет а множае труд и болезнь». Ввиду этого решения и инструкции Адриана составилась ст. 4 т. X ч. 1 Свода зак. гражд., воспрещающая вступать в брак лицу, имеющему более 80-ти лет от роду. Кроме того, в некоторых указах Св. Синода⁷⁸⁶ и в инструкции благочинным приходских церквей⁷⁸⁷ духовенству предписывается не допускать браков при слишком резком относительном неравенстве лет жениха и невесты, из которых одно лицо молодо, а другое престарело. Ho ни в Своде законов, ни даже в Уставе духовных консисторий это требование не повторяется и не подкрепляется. Синодальная инструкция благочинным не может быть рассматриваема не только как государственный, но и как церковный закон, потому что она не получила высочайшего утверждения и не внесена в полное собрание законов российской империи. А что касается указов, внесенных в полное собрание, то они частью относятся к тому случаю, когда одному из обвенчанных не достает совершеннолетия⁷⁸⁸, частью не нашли себе места ни в Уставе духовных консисторий, ни в Своде законов гражданских, вследствие чего должны рассматриваться как антиквированные или вышедшие из употребления⁷⁸⁹.

В русском праве физическая неспособность к совокуплению рассматривается исключительно как основание к расторжению брака; в этом смысле она и будет рассмотрена в учении о прекращении брака. Но расторжением предполагается брак действительно существовавший, а не брак недействительный; следовательно, импотенция, как основание расторжения брака, не может быть в тоже время разрывающим препятствием. Если брак импотента впредь до его расторжения должен рассматриваться как брак законный, то им должны основываться все те отношения свойства, которые вообще вытекают из законного брака, так что, например, жена разведенного по неспособности не может вступить в брак с двоюродным братом своего бывшего мужа. Напротив, если принимать импотенцию за разрывающее препятствие, то из брака импотента, как из брака юридически ничтожного, не может вытекать и означенного юридического последствия. В западно-каноническом праве импотенция, доказанная трехлетним опытом сожительства⁷⁹¹, рассматривается только как impedimentum dirimens, что, конечно, может быть объясняемо тем, что западная церковь принципиально не допускает расторжения брака quoad vinculum. Ho и в римско-византийском праве существовало запрещение браков для кастратов или евнухов⁷⁹². Лев Мудрый в специальной новелле⁷⁹³ находит принципиально противоречащим самому существу брачного института благословение священником заведомого евнуха, и, вместо признания подобного брака действительным, угрожает за вступление в таковой наказанием, определенным за непотребство. С этой точки зрения импотенция очевидно должна рассматриваться как препятствие публичного характера, а не такое, в котором бы заинтересовано было только известное частное лицо, т. е. другой супруг. Но в источниках византийского законодательства, помещенных в нашей кормчей книге, не оговорено запрещения для евнухов вступать в брак. Нет этого запрещения и в кодифицированном русском законодательстве. Однако, по делам о браках скопцов в практике проводилось и у нас начало несовместимости состояния оскопления с брачным состоянием, вследствие чего, например, женам оскопленных разрешалось вступление в новые браки, без соблюдения трехлетнего выжидательного срока со времени вступления в брак, как это следовало бы по общему правилу⁷⁹⁴. Кроме того, для лица, разведенного по причине неспособности к брачному сожитию, следовательно для такого лица, импотенция которого констатирована судебным порядком, во всяком случае неспособность служит препятствием к вступлению в новый брак: оно осуждается на всегдашнее безбрачие⁷⁹⁵.

Если уже соображением здравого человеческого разума требуется брак моногамический, то тем более должен быть таковым брак христианский. Поэтому состояние лица в брачном союзе есть безусловное препятствие к вступлению в новый брачный союз. Второй брак, заключенный при существовании первого, недействителен от начала, так что, если бы до судебного еще разбирательства дела о второбрачии, первый брак прекратился смертью прежнего супруга, второй брак не стал бы по этой причине браком законным. Западное каноническое право смотрит на состояние в браке, как на impedim. juris divini и потому распространяет его на всех вообще людей всякого вероисповедания. Отсюда между прочим получается тот вывод, что, так как католическая церковь считает брак нерасторжимым по божественному же праву, то лица, разведенные по некатолическим вероисповедным законам, рассматриваются как связанные прежним супружеским союзом, так что разведенный некатолический супруг, пока жив другой супруг, не может вступить в брак с католиком (impedimeutum catholicismi)⁷⁹⁷. В православной церкви брак не нерасторжим, и поэтому брак, законным образом расторгнутый, не служить препятствием к вступлению в новый, за исключением некоторых случаев, когда супругу, по воле которого последовало расторжение, явственно воспрещается вступление в новый брак⁷⁹⁸. Кроме того, существующий брачный союз не служит препятствием к вступлению в новый брак в том случае, когда из супругов – нехристиан один примет Св. крещение, а другой, оставшись в нехристианской религии, не пожелает дать обязательства: крестить имеющих родиться от брака детей, ни этим последним, ни крещенному супругу не ставить никаких препятствий в содержании православной веры, и на этом условии продолжать супружескую жизнь⁷⁹⁹. Полигамистам, получающим крещение, предоставляется при этом выбрать одну которую-либо из нескольких жен⁸⁰⁰. В византийском каноническом праве одинаковая с брачной связью сила придавалась обручению, в том смысле, что и обручении связывало уже обрученных брачной связью, исключавшей свободу вступления в брак с другими лицами⁸⁰¹. В особенности обручение, заключенное с церковным благословением, как скоро установился обычай совершать особое его благословение, должно было рассматриваться как impedimentum ligaminis⁸⁰². Так как, однако, обручения обыкновенно составлялись родителями для их малолетних детей, иногда не достигших еще и семилетнего возраста, которые, достигнув возраста зрелости, отказывались от нежелательного для них брака, а между тем из обручения, по действовавшему праву, возникали уже разнообразные отношения свойства, служившие препятствиями к заключению браков в весьма широком круге лиц: то Лев Мудрый, желая избежать этих неудобств и в тоже время не желая ослаблять силу церковного обручения, запретил совершать церковное обручение над лицами, не достигшими брачного совершеннолетия, т. е. 14 и 12 лет⁸⁰³. Позднее император Алексей Комнен в 1084 г. подтвердил, что церковью благословленное обручение лиц, достигших брачного совершеннолетия, должно считаться нерасторжимым, как и брак, причем, однако, настаивается на том, что церковное благословение обручения и церковное благословение брака, как акты различные по их существу не должны сливаться и падать на один и тот же день и час, а должны разделяться более или менее значительным промежутком времени⁸⁰⁴. В России византийские императорские законы о связующей силе обручения были не безызвестны⁸⁰⁵; к тому же еще обручальные договоры скреплялись условиями о неустойке, вследствие чего нередки были случаи вступления в брак, вынужденного необходимостью избежать уплаты неустойки, чем, в свою очередь, парализовался существенный элемент брака – свободное произволение брачующихся. Петр Великий, воспретив писать в рядных записях условие о неустойке и предписав совершение церковного обручения за шесть недель до венчаная, дозволил жениху и невесте, в случае обнаружившегося в них нежелания вступать в брак, расходиться друг с другом⁸⁰⁶. Но позднее императрица Елизавета Петровна Указом 14 дек. 1744 г.⁸⁰⁷ воспретила формально обрученным самовольно оставлять друг друга и дела о расторжении формально совершенного обручения указала представлять из Синода на усмотрение верховной власти. Последствием этого указа было то, что церковное обручение было положено соединять в один акт с церковным венчанием⁸⁰⁸, каковой порядок существует и в настоящее время, хотя и при этом порядке все еще может возникнуть вопрос о связующей силе обручения, именно когда успеет совершиться в церкви только первая половина священнодействия (обручение), вторая же половина (венчание) по каким-либо обстоятельствам, например, по внезапно наступившей болезни, по случаю пожара в церкви и т. п. не успеть совершиться, а затем между женихом и невестой последует охлаждение. К сказанному о брачном состоянии, как препятствии к вступлению в брак, должно прибавить, что брак не только существующий, но и прекратившийся уже, может послужить препятствием к позднейшему, браку на время, или навсегда. Временное запрещение вступать в новый брак, по прекращению прежнего, в византийском праве было установлено для женщин, которым в течение года (траурного) по смерти мужа воспрещалось вновь выходить замуж⁸⁰⁹. Постановления византийского права вошли и в славянскую Кормчую⁸¹⁰; но национальным русским законом никогда не подтверждались, ни в практике никогда не вспоминались и не проводились. – Навсегда препятствует прекратившийся брак вступлению в новый в тех случаях, когда исчерпано допускаемое законом число последовательных брачных союзов. Древняя церковь убеждала христиан довольствоваться одним браком, на второй же и, в особенности, на третий брак смотрела как на преступную слабость, заслуживающую церковного наказания, и поэтому долгое время не удостаивала вторых и третьих браков своего благословения в венчания⁸¹¹. Напротив, в государственном законодательстве, кроме poenae secundarum nuptiarum, как невыгодных последствий второго брака, установленных в ограждение интересов детей от первого брака, не существовало долгое время никаких ограничений относительно вступления как в третий, так и в дальнейшие браки, о чем упоминается и в номоканоне⁸¹². В первый раз явственно императрица Ирина около 800 г. воспретила третий брак⁸¹³. Тоже было подтверждено Львом Мудрым, который однако сам же вступил не только в 3-ий, но и в 4-ый брак, вследствие чего возникли в церкви недоумения и партийные столкновения, закончившиеся лишь с постановлением так называемого τόμος ἑνώσεως на соборе 920 г. при императорах Константине Порфирородном и Роман Лекапене. Примирительным решением, составившимся на этом соборе, определено: вторые браки дозволить всем и каждому с обязанностью отбытия церковного покаяния; третьи браки дозволить под тем же условием лицам, не достигшим 40-летнего возраста и не имеющим детей от первых двух браков; третьи браки – лицам, перешедшим за 40-летний возраст или имеющим детей, тем более четвертые браки безусловно воспретить. По русскому праву, хотя τόμος ἑνώσεως всегда входил в состав Кормчей книги, вторые и третьи браки дозволяются без ограничения пределами возраста и условием неимения детей, но четвертые браки запрещаются безусловно⁸¹⁴.

В 26 апостольском правиле было высказано запрещение духовенству вступать в брак, за исключением чтецов и певцов. Что правило это не было соблюдаемо повсеместно во всем его объеме, доказывается 10-м правилом Анкирского собора 314 г., которым безусловное воспрещение вступать в брак во время нахождения в сане распространяется лишь на епископов и пресвитеров; что же касается диаконов, то им при самом поставлении предоставлялось заявить, желают ли они потом вступить в брак, или намерены остаться в безбрачном состоянии. В первом случае им дозволялось жениться по принятие сана; в последнем случае за вступление в брак, несмотря на ранее заявленное намерение безбрачия, угрожалось лишением сана. Тоже самое подтверждено было позднее общим законом императора Юстиниана⁸¹⁶. Однако, на Трулльском соборе было определено, в сообразность приведенному апостольскому правилу, дозволять вступление в брак после посвящения только клирикам низших степеней, клирикам же высших степеней, начиная с иподиакона, безусловно воспретить⁸¹⁷. Что же касается до вступления в брак по оставлении духовного сана, то самое оставление сана, к которому приравнено было также оставление монашества, рассматривается Халкидонским собором, как тяжкое церковное преступление, подлежащее анафеме⁸¹⁸. Отсюда само собой должно было вытекать, что духовное лицо, слагающее с себя сан, или монах, оставляющий монастырь для вступления в брак, должны были наказываться как преступники против церковных правил; однако, с другой стороны, из этого не следовало, чтобы брак, заключенный этими лицами, по снятии сана и по оставлении монашества, не мог признаваться законным. Поэтому на том же Халкидонском соборе было постановлено лиц, давших обет девства и вступающих в брак, подвергать церковному наказанию, причем епископу предоставлено, смотря по обстоятельствам, оказывать снисхождение к согрешившим⁸¹⁹. Это церковное наказание должно было состоять в понесении епитимьи, положенной за плотские грехи⁸²⁰. На западе с ХII в.⁸²¹, благодаря введению целибата и установлению учения о неизгладимом характере священства, брак, заключенный духовными лицами, даже низложенными, равно как брак монахов, оставивших монашество, стал рассматриваться как церковно-недействительный брак. Этот взгляд западно-канонического права поддерживался обыкновенно и гражданским законами в разных государствах запада⁸²²; но по новому германскому гражданскому уложению, т. н. impedimenta ordinis et voti cаstitatis молчаливо уничтожены. Пo русскому церковному праву, поддерживаемому и гражданскими законами, законными и действительными не признаются брачные сопряжения монашествующих, а равно и посвященных в иерейский или диаконский сан, доколе они пребывают в сем сане⁸²³.

Если уже языческий юрист Модестин к существенным признакам брака относил общение в божеском и человеческом праве, то тем естественнее в христианской церкви явилось требование единства христианского сознания в супругах. Однако, в эпоху распространения христианства требование это не могло проводиться во всей строгости, потому что не только в массе случаев один из супругов обращался в христианство, а другой – оставался в нехристианской религии – в таких случаях в по учению апостола брак должен был оставаться ненарушимым⁸²⁵, – но и многие уверовавшие в христианское учение откладывали крещение до конца жизни. Известно, что даже знаменитейшие учители церкви, как Григорий Назианзин и Августин, произошли от смешанных языческо-христианских браков⁸²⁶. Подобных явлений не могло уже быть с того времени, когда христианство вполне восторжествовало в римской империи. В отношении к евреям, уже к концу IV в. состоялось, путем императорского законодательства, воспрещение браков их с христианами»⁸²⁷. А Трулльский собор позднее определил даже «почитать не твердым» т. е. недействительным брак православного с еретиком, т. е. не только с лицами нехристианских религий, но и с христианами уклоняющихся от церкви сект⁸²⁸. Такой же взгляд господствовал до нынешнего столетия и на западе не только в церковном праве, но и в светских законодательствах; в католическом церковном праве и до сих пор разность христианской и нехристианской религии признается imped. dirimens, хотя и с возможностью диспензации. Многие светские законодательства в нынешнем столетии, между прочим, и германское имперское законодательство, отчасти с целью органического слияния евреев с общей гражданской жизнью, отчасти выходя из идеи гражданского брака, как института государственного, отрешенного от вероисповедных соображений, устранили это каноническое препятствие к браку для области гражданской жизни, хотя и с протестантской стороны выражаются сомнения в допустимости браков между крещенными и некрещенными⁸²⁹. Пo русскому церковному праву признаются недействительными брачные сопряжения лиц православного исповедания с нехристианами и раскольниками⁸³⁰. Католикам – русским подданным воспрещается равным образом брак с нехристианами, но протестантам воспрещается лишь брак с язычниками, следовательно, допускается для них возможность брака с евреями и магометанами⁸³¹.

Под преступлением, как препятствием к браку, разумеется, не всякое вообще преступление, а такое именно, которое направлено против брака. Сюда нужно отнести:

а) похищение. По римскому праву и по византийскому каноническому, сам факт похищения рассматривался как препятствие к браку похитителя с похищенной, независимо от согласия или несогласия этой последней и ее родителей⁸³³. В западно- каноническом праве уже со времен Грациана римский суровый взгляд испытал смягчение, так как похитителю дозволен был брак с похищенной после понесения церковного покаяния, если притом отец похищенной давал свое согласие на брак. Тридентский собор определил рассматривать похищение как публичное разрывающее препятствие, пока похищенная находится во власти похитителя, и напротив, не нашел никакого препятствия к браку в том случае, если бы похищенная, быв высвобождена из под власти похитителя и находясь в безопасном от него месте, дала свое согласие на брак⁸³⁴. Западно-католические кантонисты рассматривают похищение под особой рубрикой в ряду препятствий к браку, не подводя его под рубрику «преступления», хотя не скрывают от себя, что похищение, насколько оно служит препятствием, является именно преступлением против брака, т. е. как явление, относящееся к рассматриваемой рубрике⁸³⁵. По русскому праву похищение осуждается с точки зрения принуждения, т. е. оно только тогда может получить значение препятствия к браку, когда похищенная действует под влиянием принуждения, в каковом случае к ней должны быть применяемы постановления русского законодательства о влиянии принуждения на юридические действия вообще и на брак в особенности⁸³⁶.

б) прелюбодеяние и супругоубийство. Древняя церковь не могла смотреть на возможность брака между прелюбодеями мягче, чем смотрело римское право, которое не допускало этой возможности, тем более что дисциплина первых веков требовала пожизненного, или по крайней мере весьма продолжительного покаяния за такое тяжкое преступление, как прелюбодеяние. Отсюда объясняется то обстоятельство, что в церковных, собственно, предписаниях не упоминается об этом препятствии к браку⁸³⁷. Юстиниан, безусловно, воспретил и объявил недействительными браки лиц, осужденных за прелюбодеяние, с теми женщинами, с которыми они состояли в преступной связи, на случай, если бы прелюбодеям удалось избежать наказания, и смерть невинного супруга или развод с ним сделали бы фактически возможным брачный союз между прелюбодеями⁸³⁸. Постановление это было принято в номоканон из 50-ти титулов⁸³⁹. Но прелюбодеянием в византийском каноническом праве, подобно римскому, признавалось не нарушение верности вообще одним супругом относительно другого, а нарушение женой верности в отношении к мужу. Мужчина мог быть виновным в прелюбодеянии только как совиновник в прелюбодеянии вступившей в преступные с ним отношения чужой жены. Отсюда следует, что для женатого мужчины, как скоро он вступал в незаконную связь не с чужой женой, а с незамужней женщиной, по смерти его законной жены, не было никаких препятствий к вступлению в брак с тою женщиной, с которой он состоял в связи при жизни жены. Напротив, в том случае, когда он вступал в связь с чужой женой, а равным образом, когда замужняя женщина нарушала супружескую верность, вступая в преступную связь с другим мужчиной – все равно женатым или неженатым – между прелюбодеями, хотя бы им удалось избежать наказания, фактически исключавшего возможность брака (как смертная казнь и пожизненное монастырское заключение), брак не мог быть заключен, да и вступление в брак с другими лицами было для них затруднено⁸⁴⁰. В западно-католическом церковном праве, со времени Градиана и, в особенности, со времени Иннокентия III, проводится тот принцип, что прелюбодеяние, как преступление против брака, составляет препятствие к браку между прелюбодеями, причем неверность жены мужу и неверность мужа жене обсуживаются одинаково, но прелюбодеяние не простое, а квалифицированное, осложненное. Такое квалифицированное, осложненное особенными признаками или качествами, прелюбодеяние имеет место в следующих случаях, в которых оно является impedimentum dirimens publicum: во-первых, когда прелюбодеи уже при жизни невинного супруга обещали себе взаимно вступление в брак, или даже фактически пытались заключить брак, во-вторых, когда к прелюбодеянию присоединилось убийство или покушение на жизнь невинного супруга со стороны одного из прелюбодеев, с ведома или без ведома другого. К этим двум случаям приравнивается еще третий, когда два лица, не состоявшие доселе в прелюбодейной связи, убивают супруга одного из них с целью вступления в брак друг с другом по устранении помехи хотя бы, впрочем, эту цель сознавал и преследовал только один из них⁸⁴¹. Германские реформаторы устранили это препятствие к браку, не находя для него никакого основания в Св. Писании; но уже во второй половине XVI в. дозволение церковного благословения браков лиц, живших в явном прелюбодействе, стало связываться с отбыванием публичного церковного покаяния, а в ХVII в. консисториальная практика опять возвратилась к католической точке зрения⁸⁴². Русскому праву квалифицированное прелюбодеяние в западно-католическом смысле неизвестно. Что же касается простого прелюбодеяния, то в кормчую книгу включены места из византийских источников, по смыслу которых прелюбодеяние рассматривается то как относительное препятствие, исключающее возможность брака между прелюбодеем и прелюбодейкой⁸⁴³, то как абсолютное препятствие для прелюбодейного супруга вступать в брак с кем бы то ни было⁸⁴⁴. По русскому же собственно законодательству, прелюбодеяние служит абсолютным препятствием для лица, разведенного no причин прелюбодеяния, вступать в брак с кем бы то ни было. Если брак расторгается по нарушению супружеской верности, то виновный в прелюбодеянии и в последовавшем за ним разводе осуждается на всегдашнее безбрачие. Этот принцип впервые высказан был со всей ясностью в устав духовных консисторий 27 марта 1841 г. и поддержан был сводом законов гражданских изд. 1872 г.⁸⁴⁵ Но в издании Свода 1857 г. об осуждении на безбрачие лиц, разведенных по прелюбодеянию, не говорится, равно как не говорится о том и в позднейших изданиях X тома. Отсюда, как истолковал Κ. П. Победоносцев⁸⁴⁶, не следует, чтобы церковный закон, содержащийся в Уставе духовных консисторий, мог быть отменен сводом законов гражданских, ибо законы церковный в гражданский суть законы разнородные, не могущие служить в отмене одних другими. Но отсюда же далее позволительно заключать, что, как закон гражданский, данное предписание перестало действовать, ибо в том случае, когда законодатель, при новом пересмотре того или другого устава, определяет снова и сполна все отношения, регулировавшиеся прежним уставом, и при этом опускает что-либо содержавшееся в предшествовавшем издании устава, то это опущение должно быть истолковываемо как отмена опущенного определения⁸⁴⁷. В гражданских законах за

то с совершенной несомненностью осуждаются на безбрачие, согласно с законами церковными, лица, вступившие во второй брак при существовании первого, и лица, которые, оставив супруга или супругу, более пяти лет скрываются в неизвестности. Второй брак, заключенный при существовании первого, как выше было объяснено, признается недействительным. Продолжение же или прекращение силы первого брака зависит от желания оскорбленного изменой прежнего супруга по первому браку: если этот последний не против продолжения брачного сожития, то брак остается в силе, а если не желает сожительствовать с изменившим, в таком случае первый брак расторгается, и прежнему, невинному, оставленному супругу предоставляется право на вступление в новый брак, виновный же осуждается на всегдашнее безбрачие и в том случае, когда согласившийся на продолжение брачного сожительства с виновным невинный супруг умирает. Другими словами, второй брак, заключенный преступным образом при существовании первого, составляет безусловное препятствие к вступлению преступника в брак с каким-либо другим лицом⁸⁴⁸. Когда обе стороны виновны в заключении брака при существовании прежних законных брачных союзов, то по уничтожении последних браков их, они оставляются в первом своем брачном союзе, а в случае прекращения оного смертью одного из супругов, оставшееся в живых лицо не имеет права просить ни о восстановлении противозаконного брака его, ни о дозволении ему вступить в новый брак⁸⁴⁹. С этой же точки зрения русское законодательство смотрит на лиц, оставивших супруга или супругу и находящихся в безвестном отсутствии: лицо, оставившее супруга или супругу и более пяти лет скрывающееся в неизвестности, в случае расторжения брака по этой причине, осуждается на всегдашнее безбрачие⁸⁵⁰.

Отношение близости между лицами родственными во всяком благоустроенном человеческом общежитии считается препятствием к браку, ввиду соображений отчасти физиологического, отчасти нравственного, отчасти социального характера. – Физиологическое основание заключается в инстинктивном отвращен от браков в близкое родстве, а также в том, что, по свидетельству опыта, от браков родственных лиц происходят физически и духовно слабые дети. Нравственное основание заключается в той опасности для добрых нравов, которая возникала бы из доверчивости и короткости, неизбежных в совместном сожительстве близких лиц, если бы для этих лиц не была отрезана возможность вступления в брак. Основание социальное заключается в том, что брачный союз скорее должен расширять и распространять объединяющие связи между людьми далее родственного круга, чем держаться в узких границах этого круга. Должно различать родство и свойство и в каждом из них, кроме того, отдельные виды, так как отношения близости между лицами в истории права не ограничилось одними кровными родственниками, а распространилось на разные категории других лиц, с большим или меньшим влиянием на заключение браков. Родство различается кровное или естественное и духовное. Под кровным родством разумеется то отношение близости, которое возникает или из происхождения одного лица от другого, или из происхождения нескольких лиц от одного общего родоначальника. Если родственными узами связываются несколько лиц, происходящих одно от другого, то последовательный ряд этих лиц составляет прямую линию (linea directa). Например,

Схема 1

Прямая линия называется или восходящей (linea ascendens), или нисходящей (linea descendens), смотря по тому, нужно ли идти снизу верх по линии, начав, например, от правнуки Е и идя последовательно к прапрадеду А, или, наоборот, нужно идти сверху вниз. Если родственными узами связуются несколько лиц, происходящих от одного общего родоначальника, а не друг от друга, то последовательные параллельные ряды этих лиц называются боковыми линиями (linea transversae s. сollateralеs), которые могут быть то равными (aequales), то неравными (inaеquales). Например,

Схемы 2 и 3

В первой схеме А, Е, F, G и А, В, С, D суть боковые линии равные, так как последние ступени в обеих линиях (G и D) находятся в одинаковом отдалении от общего родоначальника А. Во второй схеме видим линии неравные, так как D дальше отстоит от А, чем F.

Духовное родство возникает из восприемничества при крещении и миропомазании по Кормчей книге, кроме того, еще из совершенного при содействии церкви усыновления и братотворения или побратимства⁸⁵². Под свойством разумеется отношение близости, возникающее не из происхождения, а из брачного союза, соединяющего два рода (свойство двухродное), или из двух брачных союзов, соединяющих три рода (свойство трехродное).

Схемы 4 и 5

Схемы 6 и 7

Вследствие брака В с С, во-первых, супруг В вступает в свойство с кровными родственниками супруга С, т. е. с A, D, Е, (сх. 4); во-вторых, родственники супруга В, т. е. F, G, вступают в свойство с означенными родственниками супруга С, (сх. 5). Таким образом, двухродное свойство есть отношение близости между одним супругом и родственниками другого, а также между родственниками одного супруга и родственниками другого. Если А, овдовев (сх. 6) после В, женится на С и потом умирает, а между тем дочь его от первого брака Е выходит замуж за D, то между мачехой и мужем падчерицы имеется трехродное свойство (род А–Е, род С и род D). Или: В, овдовев после мужа A (сх. 7), выходит замуж за С, а дочь ее от первого брака Е выходит, замуж за D. Между С, с одной стороны, и между D, F, G, с другой, имеется трехродное свойство.

Для определения большей или меньшей близости родства и свойства существуют технические приемы счисления степеней, ведущие свое начало из римского права, которое в отношении к кровному родству установило принцип: quot sunt generationes, tot gradus. В силу этого принципа каждое отдельное рождение составляет особую степень, так что, следовательно, для определения близости родства между двумя лицами следует определить количество рождений, посредством которых установилась связь между этими лицами. В прямой линии сумма последовательных рождений показывает ту степень родства, в которой состоять данные лица⁸⁵³, а в боковых линиях сосчитываются все отдельные рождения в каждой из них, восходя от двух лиц, которые находятся в разных линиях, и степень родства которых нужно определить, причем сумма рождений в обеих линиях принимается за искомую степень⁸⁵⁴. Впрочем, должно отметить особенность, установившуюся в западно-каноническом праве, которое последовало не римскому, а германскому способу счисления, состоявшему в том, что сосчитывались рождения лишь в одной линии, а если линии неравные, то только в длиннейшей.

Схема 8.	Схема 9.
Римское счисление	Германское счисление
А с В и С в 1-й ст.	А с В и С в 1-й ст.
А с В и Е во 2-й ст.	А с В и Е во 2-й ст.
А с F и G в 3-й ст.	А с F и G в 3-й ст.
В с С во 2-й ст.	В с С в 1-й ст.
В с Е в 3-й ст.	В с Е во 2-й ст.
В с G в 4-й ст.	В с G в 3-й ст.
D с Е в 4-й ст.	D с Е в 2-й ст.
F с G в 6-й ст.	F с G в 3-й ст.
F с Е в 5-й ст.	F с Е в 3-й ст.

Общий прием счисления степеней родства применяется о к духовному родству. Например,

Схема 10.

Восприемник А с воспринятым D находится в 1-й ст., с матерью воспринятого В и с сыном воспринятого Е – во 2-й ст.; в этой же степени духовного родства состоят родной сын восприемника С и воспринятый D; наконец сын восприемника С и сын воспринятого Е состоят в 3-й ст.

В свойстве двухродном, если именно нужно определить степень свойства между одним супругом и кровными родственниками другого, определяется сначала степень родства их к этому другому супругу, и эта степень родства принимается за степень свойства их в отношении к первому супругу⁸⁵⁵; если же нужно определить степень свойства между родственниками одного супруга и родственниками другого, то особо исчисляются степени родства в каждом роде, и сумма степеней родства принимается за искомую степень свойства⁸⁵⁶. В трехродном свойстве в основу счисления точно также полагается количество рождений⁸⁵⁷.

Влияние родства в свойства на брак регулировалось постепенно, так что объем запрещения браков по родству и свойству изменялся в истории. Ветхозаветный закон, не прибегая к счислению степеней, прямо обозначал известные комбинации, как исключающие возможность брака. По родству воспрещалось вступать в брак: сыну с матерью и с мачехой, брату с полнородной в неполнородной сестрой, деду с внучкой и племяннику с теткой. По свойству ветхозаветным законом воспрещено было вступать в браки: свекру со снохой, деверю с невесткой, отчиму с падчерицей и ее дочерью, а также с дочерью пасынка, зятю с тещей. По римскому праву брак в кровном родстве по прямой линии (между восходящими и нисходящими) воспрещался безусловно; без всяких ограничений степенями; что же касается родства в боковых линях, то по принципу воспрещался брак между лицом, непосредственно происходящим от общего родоначальника, с всяком другим лицом, происходящим от того же родоначальника, но отдаленным от него на большее количество степеней сравнительно с первым, вообще в таких случаях, когда между родственниками существовало как бы отношение восходящих и нисходящих (respectus parentelae). Ha этом основании не допускался, например, брак между дядей и племянницей, теткой и племянником (3 ст.)⁸⁵⁸, между двоюродным дедом в двоюродной внучкой (4-я ст.), и даже между двоюродным прадедом и двоюродной правнучкой, т. е. братом и правнучкой сестры (5 ст.). Например,

Схема 11. ⁸⁵⁹

Но на этом же основании не воспрещались браки между двоюродными братьями и сестрами, так как здесь нет отношений восходящих и нисходящих. Император Феодосий Великий к концу ІV в. воспретил эти браки под страхом жестокого наказания, под влиянием неодобрительного взгляда церкви на эти браки⁸⁶⁰; но уже при сыновьях Феодосия, Аркадии и Гонории, они были дозволены⁸⁶¹. Юстиниан, приняв в свой кодекс закон Аркадия, тем самым разрешил браки двоюродных братьев и сестер⁸⁶². На Трулльском соборе, однако, было определено не допускать браков в первых четырех степенях родства и двухрядного свойства⁸⁶³. В трехродном свойстве по римскому праву запрещался брак в 1-й степени, т. е. отчима с женой пасынка и мачехи с мужем падчерицы⁸⁶⁴. Первый церковный закон ο воспрещении браков пo духовному родству был издан императором Юстинианом, который воспретил браки восприемников с воспринятыми крестницами⁸⁶⁵. К этому позднее Трулльский собор присоединил запрещение браков между восприемниками и матерями воспринятых⁸⁶⁶. Впоследствии византийское церковное право довело запрещение браков в родстве духовном до 7-й степени, в свойстве трехродном до 4-й степени. Западно-католическая церковь также довела запрещение браков до 7-й генерации, но так как она усвоила себе германское счисление, то запрещение, вследствие этого, должно было доводиться до 14-й ст. римского счисления⁸⁶⁷; но уже Иннокентий III ограничил запрещение четырьмя генерациями, – в этом же смысле позднее высказался и Тридентский собор⁸⁶⁸. Реформаторы отвергли сложное каноническое законодательство о препятствиях к браку по родству и свойству, поэтому евангелические церковные уставы возвратись к постановлениям ветхозаветного закона и к точке зрения римского права в отношении к т. н. respectus parentelae. Так как, однако, в протестантской церковной науке более и более выяснялось, что Моисеев закон не может составлять для христиан неизменного божественного закона, то в действительности вопрос о границах вступления в браки родственных между собой лиц регулировался в разных территориях весьма различно. Безусловно воспрещались лишь браки между братьями и сестрами; что же касается 3-й степени и тем более 4-й, браки в этих степенях то запрещались, то допускали диспензацию, то просто на просто дозволялись⁸⁶⁹. В настоящее время германским имперским законодательством безусловно воспрещаются браки между родственникам в прямой восходящей или нисходящей линии, между полнородными и неполнородными братьями и сестрами, между отчимом и падчерицей, мачехой и пасынком, свекра со снохой и зятя с тещей, следовательно, только во второй степени родства и в 1-й степени свойства⁸⁷⁰. Должно заметить, что и пo римскому, и по каноническому, и пo германскому праву, наравне с родством и свойством, происходящими от законного брака, ставятся те отношения близости, которые возникают вследствие происхождения лиц из незаконной плотской связи. Затем, как выше было замечено⁸⁷¹, обручению придавалась по каноническому праву настолько связующая сила, что им основывались уже отношения свойства, как и браком, но в различном объеме на востоке и на западе: в восточном каноническом праве обручение в отношении к производимому от него воспрещению браков, вполне приравнивалось к вступлению в брак⁸⁷², в западном же каноническом праве удержалось и до сих пор лишь то запрещение, которое существовало уже в римском прав⁸⁷³, и которое канонистами называется препятствием общественного приличия (impedim. publicae honestatis), именно воспрещение брака сына с невестой отца и отца с невестой сына⁸⁷⁴. Наконец как в римском, так и в западно-каноническом праве, усыновление рассматривается как аналогия физического рождения, подобно этому последнему только в менее широких пределах влияющие на заключение браков, именно как препятствие для брака между усыновителем и усыновленной дочерью или женой усыновленного сына, далее между усыновленным, с одной стороны, и женой, матерью, сестрой усыновителя, наконец, между усыновленным и дочерью его брата или сестры пo усыновлению (т. е. дочерью родных детей усыновителя)⁸⁷⁵. В восточном церковном праве, как скоро усыновление стало связываться с совершением особого священнодействия, к усыновленным стали применяться принципы и правила счисления духовного родства, под которое подведены также и отношения близости, порождаемые т. н. братотворением, совершенным при церковном содействии⁸⁷⁶. В сборниках византийского канонического права, обращавшихся на Руси до напечатания Кормчей книги, равно как и в печатной, содержались все те сложные предписания относительно препятствий к браку по родству, свойству и проч., которые последовательно установились в Византии. Однако, уже в древности должна была чувствоваться стеснительность и обременительность этих сложных предписаний, как это можно заключать из обвинения пред Константинопольским патриархом московского митрополита Петра

в том, что он «прощал и благословлял» браки в 6-й, 5-й и даже в 4-й степени⁸⁷⁷. В особенности, в прошлом и в нынешнем столетиях, по поводу практических затруднений в решении разных брачных дел, по настоянию и под верховным руководством императорской власти, Св. Синод должен был заняться рассмотрением вопроса о том, каким каноническим, т. е. в кормчей книге означенным, препятствиям должна быть придаваема безусловная сила в русской церковно-судебной практике по делам брачным⁸⁷⁸. Указом 1810 г. разъяснено, что пределы брачных запрещений в кровном родстве и свойстве двухродном должны быть проводимы на основании ветхозаветного закона и правила 54 Трулльского собора, и именно до четырех степеней включительно⁸⁷⁹. Позднейшими указами 21 апр. 1841 г. и 28 марта 1859 г. разъяснено, что в свойстве трехродном безусловным и неустранимым препятствием, следовательно, препятствием разрывающим, признается лишь 1-я степень. Относительно духовного родства вышеупомянутый указ 1810 г. и позднейшие указы 16 апр. 1874 года и 31 окт. 1875 г., основываясь отчасти на правиле 53 Трулльского собора, отчасти на том соображении, что восприемник при крещении, собственно говоря, должен быть только один, а не двое, и сменно одного пола с лицом воспринимаемым, разъясняют, что не может быть брака между восприемником, с одной стороны, и воспринятой – с другой, а также между восприемником и матерью воспринятого мальчика, или между восприемницей, с одной стороны, и воспринятым ею крестником, с другой стороны, a также между восприемницей и отцом воспринятой девочки. Напротив, брак признан возможным между самими восприемниками, затем между восприемником девочки и ее матерью, а также между восприемницей мальчика и отцом этого последнего. Дозволение брака в последних трех комбинациях выводится Св. Синодом из того общего принципа, что существенно необходимо для воспринятия только одно лицо и притом одного пола с кресаемым, так что, следовательно, присутствию при купели двух лиц разного пола не придается никакого канонического значения: ни восприемники между собой, ни восприемник девочки к матери ее, ни восприемница мальчика к отцу ее не становятся в какие-либо отношения близости. Отсюда должен бы был следовать и еще дальнейший логический вывод, что и между восприемником и крестницей, восприемницей и крестником, как лицами разного пола, не существует такого отношения близости, которым бы исключалась возможность брака между ними, так что представлялась бы возможность брака между крестным отцом и крестницей, крестной матерью и

крестником⁸⁸⁰. Этого вывода Св. Синод пока не сделал, потому что не представлялось случая высказаться по данному вопросу. Однако, если бы Св. Синод нашел возможным высказаться в смысле дозволительном, то решение его, конечно, могло бы быть оспариваемо, с точки зрения соответствия его тому идеальному воззрению церковной древности на институт восприемничества, которое выразилось в правиле 53 Трулльского собора, считающего сродство по духу более важным, чем союз по телу, но более согласовалось бы с обыденной практикой русской жизни. Теоретическим понятиям должна соответствовать действительность и, наоборот, а если действительность неудовлетворительна, то должны быть приняты меры к приведению ее в более удовлетворительное и более соответствующее теории состояние. Неизвестно, как часто в церковной древности институт восприемников оказывался на высоте идеи восприемничества, как отцовства и материнства пo духу, развивающего, поддерживающего и оберегающего христианскую жизнь воспринятых духовных детей в духе христианского учения. Но с достоверностью известно, что в русской жизни такое идеальное восприемничество встречается лишь в виде редких и исключительных случаев, по общему же правилу представляет собой не что иное, как требуемую обычаем формальную принадлежность крещения, причем в простонародии в восприемники ставятся даже часто малолетки, которые не только по степени своего христианского просвещения, а и no возрасту не много разнятся от воспринятых. Относительно кровного родства, возникающего из незаконной связи, а также относительно родства, возникающего из усыновления в кормчей книге имеются статьи византийского права, в которых воспрещается брак отцу с незаконнорожденной дочерью и брату с незаконнорожденной сестрой⁸⁸¹, а также усыновителю с женой, дочерью и внучкой усыновленного, усыновленному –с матерью, теткой, сестрой, женой, дочерью и внучкой усыновителя⁸⁸²; но ни в уставе духовных консистории, ни в Своде законов гражданских эти запрещения не подтверждаются. Поэтому возможны недоразумения между духовными и светскими судами в тех случаях, когда духовные суды, опираясь на то, что в Кормчей содержатся указанные запрещения будут признавать незаконными браки с незаконнорожденной сестрой, с женой усыновителя и т. п., а гражданские суды, опираясь на часть 1 тома X Свода законов, будут отрицать юридическое значение незаконного родства и усыновления, как препятствий к заключению брака. Для предупреждения возможных недоразумений желательно издание национального церковного закона, который мог бы быть внесен и в свод законов гражданских, как норма не только для церковных, но и для государственных судов⁸⁸³.

Некоторые обстоятельства признаются препятствием к браку в том смысле, что воспрещается вступать в брачный союз при существовании таковых обстоятельств, но если он, тем не менее, заключается, нарушение запрещения не влечет за собой недействительности брака, а сопровождается лишь наказанием как лиц, вступивших в брак, так и содействовавших им духовных лиц. Сюда относятся:

а) Отсутствие согласия родителей и опекунов. В римском праве и под влиянием его, в византийском каноническом⁸⁸⁵, a также в некоторых современных государственных законодательствах⁸⁸⁶, несогласию родителей и опекунов придавалось и придается даже значение разрывающего препятствия. Напротив, в западном каноническом праве уже со времени развития богословского учения о браке как таинстве, центр тяжести целого брачного института поставлен во взаимном согласи на брак самих нуптуриентов, а не в постороннем браку согласии каких-либо других лиц, хотя бы и облеченных родительским авторитетом; в этом смысле разрешен вопрос и Тридентским собором, несмотря на настояния французского правительства в противоположном смысле. По русскому праву несогласию родителей, опекунов или попечителей придается значение препятствия, препятствующего только в том смысле, что воспрещается вступление в браки без дозволения родителей, опекунов или попечителей⁸⁸⁷, и за нарушение этого запрещения виновные подвергаются ответственности по уложению о наказаниях⁸⁸⁸, но брак заключенный, не смотря на существование этого препятствия, остается в силе⁸⁸⁹. Требуемое законом согласие родителей на браки детей не ограничивается временем несовершеннолетия, так что и совершеннолетние дети нуждаются в согласии родителей.

б) Государственные запрещения. С согласием родителей и опекунов до известной степени может быть сопоставляемо разрешение начальства на вступление в брак лиц, состоящих в службе⁸⁹⁰. А к состоянию на службе могут быть приравниваемы и некоторые другие состояния, находящиеся в которых лица не только нуждаются в специальном разрешении начальства, но и не допускаются, по общему правилу, до вступления в брак, каковы, например, нахождение в учебном заведении, отбывание воинской повинности, содержание в исправительных арестантских отделениях⁸⁹¹.

в) Некоторые степени родства и свойства. В указах Св. Синода, как выше сказано, круг запрещений браков по родству и свойству значительно сокращен сравнительно с византийским, но и постановления последнего не отменены, так что те статьи Кормчей книги, в которых запрещаются браки в 5-й, 6-й и 7-й степенях родства кровного и свойства двухродного, а также браки во 2-й и 3-й степенях свойства трехродного⁸⁹², продолжают сохранять запретительную силу, хотя брак, заключенный вопреки этим препятствиям, не поражается недействительностью.

г) Воспрещенное для заключения браков время и некомпетентность венчающего священника. Существует т. н. tempus clausum, время, закрытое для заключения браков, именно время праздников и постов. Практика церковная в этом отношении прошла продолжительный путь развития. Древняя запрещала заключение браков, равно как празднование дней рождения, во время передпасхальной Четыредесятницы⁸⁹³, а также в среду и пятницу⁸⁹⁴. С течением времени последовательно установились на востоке еще три многодневные поста: Рождественский, Петров и Успенский⁸⁹⁵, на которые также распространено было воспрещение заключения браков. Однако в современной византийской церковной практике посты Рождественский и Петров не считаются временем, воспрещенным для браков⁸⁹⁶. В западно-католической церкви за tempus clausum принимаются время Рождественского поста до 6 января включительно и время передпасхальной Четыредесятницы до первого воскресенья после Пасхи включительно. Этот порядок удержался и в протестантских Kirchenordnungen⁸⁹⁷. Наиболее обширен круг запрещенного для браковенчания времени в русской церковной практике. Он обнимает четыре поста: Великий с предшествующей ему Масленицей или Сырной неделей и с последующей Пасхальной или Святой неделей; Рождественский с последующим Святочным временем до 6 января включительно; Петров пост, начинающийся через неделю после праздника Св. Троицы и продолжающийся до 29 июня; Успенский пост от 1 до 15 августа; затем кануны или навечерия воскресных и праздничных дней, сред и пятниц⁸⁹⁸ дни воздвижения креста Христова и усекновения главы Иоанна Крестителя; наконец кануны высокоторжественных дней. Впрочем, что касается последних, то в 1839 г. было объявлено Св. Синоду высочайшее повеление, дабы на будущее время разрешено было венчать браки накануне высокоторжественных дней тезоименитства и рождения Их Императорских Величеств и прочих членов императорской фамилии. Следовательно, существовавшее ранее запрещение осталось лишь для не упомянутых в высочайшем повелении 1839 г. высокоторжественных дней коронации и восшествия на престол⁸⁹⁹. Нарушение запрещения венчать браки в означенное время должно сопровождаться тяжким наказанием для священника повенчавшего и церковной епитимией для повенчанных, но брак остается действительным⁹⁰⁰. – Что касается до личности венчающего священника, то компетентным совершителем церковного священнодействия, имеющего в тоже время и гражданское значение, признается приходский священник жениха или невесты. В древней Руси компетентность венчающего священника определялась венечной памятью, т. е. Указом о повенчании, в каждом отдельном случае выдававшимся от архиерея, или, по его уполномоченную, от соборных протопопов и поповских старост, на имя того священника, который должен был совершить венчание. Венечная память, называвшаяся также знаменем, писалась, конечно, в большей части случаев на имя приходского священника⁹⁰¹, но ясным образом было признано и установлено требование приходского священника для совершения венчания в главе 50 Кормчей книги, именно в той ее части, которая составилась из западно-католических источников. И позднее это требование насколько раз подтверждалось, но у нас оно не получило того значения, которое ему придано на западе Тридентским собором: брак, обвенчанный некомпетентным священником, остается браком действительным. Запрещение некомпетентным священникам венчать браки иноприходных имеет в виду предупредить возможность венчания незаконных браков, так как при обращении желающих обвенчаться к однопроходному священнику, с обходом их приходского пастыря, является естественное предположение о существовании каких-либо законных препятствий к этому браку⁹⁰². Но если бы действительно после повенчания оказались какие-либо разрывающие препятствия, в таком случае, но только в таком именно, брак, повенчанный иноприходным священником, не будет признан браком действительным.

д) Различие христианского вероисповедания (impedimentum mixtae religionis). В древних канонах запрещалось клирикам и детям клириков вступать в брак с еретиками⁹⁰³, и, вообще, порицалось заключение брачных союзов с еретиками⁹⁰⁴. С особенной решительностью это правило было высказано Трулльским собором, который, в случае вступления в брак мужа православного с женой еретической, определил «брак почитати нетвердым и незаконное сожитие расторгати»⁹⁰⁵. Следовательно, принадлежность к ереси одного из супругов должна рассматриваться, по смыслу этого правила, как препятствие разрывающее. Само собой разумеется, что в те времена, когда, пo отдалении западной церкви от восточной и затем по выделении из первой протестантизма, к католикам и протестантам не только прилагалось название еретиков, но не предавалось силы и крещению, совершенному над ними в католицизме и протестантизме⁹⁰⁶, должны были объявляться недозволенными и браки между православными, с одной стороны, католиками и протестантами, с другой. Тот же самый взгляд был высказан и на Руси Киевским митрополитом Иоанном II в его известном правиле, составленном в ответ на вопросы Иакова-черноризца⁹⁰⁷. В действительности, однако, в Византии очень часто заключались смешанные браки православных с католиками; небезызвестны были таковые браки и на Руси⁹⁰⁸. По западно-католическому церковному праву, смешанный брак между католиками и лицами других вероисповеданий принципиально воспрещается. Когда, вследствие реформации, смешанные браки сделались очень часты, католическая церковь дозволяла их только на основании папской диспензации, а эта последняя давалась только тогда, когда еретическая сторона формально и с клятвой отрекалась от ереси и давала обещание воспитывать всех детей в католической вере. С ХVII столетия эта суровая практика несколько смягчилась, так как вместо клятвенного отречения от ереси стали довольствоваться обещанием со стороны некатолического супруга не ставить никаких помех осуществлению религии супруга-католика, а со стороны этого последнего – обещанием употребить все меры к обращению некатолика в католицизм, и, наконец, со стороны обоих – обещанием воспитать всех имеющих родиться от данного брака детей в католической религии⁹⁰⁹. Смешанных браков не одобряет и евангелическая церковь, советует не заключать таковых и отказывает даже в своем содействии, как скоро протестантская сторона дала обещание воспитать всех будущих детей в непротестантской религии, – в этом последнем случае прибегает даже и к цензурам⁹¹⁰. По гражданским законам в государствах Западной Европы, введших институт гражданского брака, разность вероисповедания не составляет препятствия к браку. По русскому праву, как церковному, так и гражданскому, воспрещается брак православных с раскольниками⁹¹¹, к которым нужно отнести также и все разнообразные еретические секты; не воспрещается принципиально брак между лицами признанных христианских вероисповеданий, но с тем, чтобы лица, принадлежащие б другим вероисповеданиям, дали подписку в том, что они не будут склонять своих православных супругов в неправославие и всех имеющих родиться детей будут крестить и воспитывать в православной вере⁹¹².

е) К числу обстоятельств, препятствующих заключению брака, нужно отнести также незнание женихом и невестой Символа веры, молитвы Господней и десяти заповедей, а также небытие у исповеди и Св. Причастия в том году, в котором должен быть заключен брак⁹¹³. A пo католическому церковному праву к impedim. impedientia причисляется еще неторжественный монашеский обет (votum simplex)⁹¹⁴.

Древнему церковному праву принцип диспензаций был мало известен, хотя фактическая возможность устранения некоторых обстоятельств, препятствовавших признанию брака действительным, не могла подлежать сомнению и для древнего церковного права, например, в случае выздоровления душевнобольного, в случае позднейшего согласия на брак лица, принужденного к нему и т. п. Но что касается освобождения самой властью отдельных лиц в отдельных случаях от установленных общим правом препятствий, то все таковые препятствия, устанавливавшиеся последовательно и в этом своем последовательном развитии дошедшие до 7-й степени родства и свойства включительно, считались безусловными, не допускающими никаких, ни в чью пользу, исключений. Диспензация допускалась только от некоторых императорских законов, как, например, в отступление от закона Льва Мудрого, предписавшего совершать церковное благословление обручения в возрасте брачного совершеннолетия, сам же Лев Мудрый оговорил за императором право оказывать снисхождение в отдельных случаях⁹¹⁶, ил, например, в силу императорского разрешения, дозволялось вдове выйти замуж в течение траурного времени⁹¹⁷. Напротив, в западно-католическом церковном праве, при еще более сложных, сравнительно с византийским правом, запрещениях, получил весьма сложное же развитие и принцип диспензационный. He подлежащими диспензации считаются лишь немногие препятствия: таковы 1) препятствия частно-правового характера, так как церковь не может своим актом восполнить или исправить недостаток воли (например, в случае принуждения), 2) такие, которые могут быть устранены лишь прекращением известного состояния, исключающего брак, как душевная болезнь, импотенция, незрелый возраст, состояние в законном консуммированном браке, 3) родство в прямой линии. Все эти препятствия считаются препятствиями божественного права: все остальные, обязанные своим происхождением положительному человеческому правообразованию, допускают диспензацию, хотя в действительности диспензация отказывается всегда и в некоторых случаях препятствий положительнаго церковного права, каковы первая степень свойства⁹¹⁸, связанное с прелюбодеянием и публично огласившееся супругоубийство, принадлежность одного из просителей к нехристианской религии (imped, dispar, cultus). Основаниями для диспензации в римской практике служат: трудность найти для невесты более или менее подходящую партию кроме родственного круга, вследствие недостаточности приданного, перезрелого возраста и т. п., примирение враждующих фамилий, невозможность для вдовы иным способом воспитать осиротевших малолетних детей, как выходом замуж за родственника и т. п. К этим causae honestae присоединяются еще causae inhonestae, именно evitatio scandalі – избежание скандала, –когда между невестой и женихом существовало столь короткое обращение, что неудовлетворение их прошения о разрешении брака навсегда подорвало бы репутацию невесты, – и impraegnatio, т. е. беременность невесты. Диспензацией допускается заключение брака, по общему правилу недопустимого (как скоро идет дело de matrimoniis contrahendis), или сообщается сила браку недействительному (как скоро дело идет de matrimoniis contractis); в последнем случае брак недействительный становится действительным лишь с момента дарования диспензации. Но в некоторых случаях диспензационным актом законодательной власти браку сообщается действительность и за все прошедшее время, начиная с момента самого заключения брака, следовательно диспензация действует с обратной силой, вследствие чего родившиеся дети признаются законными. Это называется dispensatio seu sanatio matrimonii in radice. –В германских евангелических церквах разных территорий диспензационное право практиковалось по примеру католической церкви и осуществлялось, смотря по важности отдельного случая, или князем самим, или непосредственно при нем состоящим учреждением, или консисторией, или даже каким-либо государственным учреждением. По нынешнему имперскому праву, церковная диспензация не может иметь прежнего значения, т. е. служить к устранению какого-либо препятствия, стоящего на пути предположенному, или уже фактически заключенному браку, ибо всякий брак, действительный по гражданскому юридическому порядку (гражданский брак), безусловно признается действительным и с евангелическо-церковной стороны; но в отношении к церковному содействию при самом заключении брака диспензация все еще сохраняет свой смысл, так как в известных случаях церковное благословение дается браку не иначе, как после предварительного соизволения церковного правительства, каковое соизволение юридически обсуживается, как диспензация⁹¹⁹. – В России принцип диспензации до прошлого столетия если и практиковался иногда, то эта практика не была выражением признанного и бесспорного теоретического начала. Так, например, если на Московского митрополита Петра была жалоба Константинопольскому патриарху о прощении и разрешении браков в 6-й, 5-й в даже в 4-й степенях кровного родства, то как бы мы ни представляли себе степень основательности этой жалобы⁹²⁰, мы, во всяком случае, не имеем никакого основания предполагать, что Московский митрополит поддерживал все византийские запрещения браков по родству, как общее правило, и только в виде исключения, при наличности уважительных мотивов, разрешал заключение браков и в запрещенных византийским церковным правом степенях. Как по соображению с предшествовавшим временем – ибо у византийцев диспензационный принцип, как выше замечено, не был развит, – так и в виду положения этого вопроса в позднейшей истории – о чем будет речь ниже, – следует думать, что на Руси, начинавшей сознавать необходимость национального церковного и политического самостоятельного бытия и уже вносившей в церковную организацию особенности своего национального развития⁹²¹, считали возможным допускать браки в степенях родства, воспрещенных византийским церковным правом, не по исключению, a пo общему правилу, следовательно, не в отдельных случаях, в которых бы снисхождение оправдывалось уважительными основаниями, а без удостоверения в наличности подобных оснований. Еще малая известность диспензационного принципа на Руси доказывается примером Московского собора, разрешившего царю Ивану Васильевичу Грозному четвертый брак. Это разрешение объясняется беспримерным в истории положением церковно-государственных дел при Грозном; беспримерность выразилась и в самом определении собора, который наложил епитимью не только на царя, но и на себя самого, и тут же выразился, что никто другой и никогда не может дозволять себе вступления в четвертый брак под страхом церковного проклятия⁹²². В конце ХVII и в начале ХVIII в., может быть не без влияния западной церковной практики, и у нас стали изредка допускаться браки в запрещенных Кормчей книгой степенях родства и свойства⁹²³. Затем в течение ХVIII в. в практике церковной возникло несколько брачных дел, из которых особенного внимания заслуживает знаменитое дело о смоленских шляхтичах⁹²⁴. Во время производства этих дел, в котором принимала живое участие и высочайшая власть, a также по поводу позднее возникших дел, выяснилась необходимость издания новых постановлений о степенях родства и свойства, как препятствии к браку. Так явились вышеупомянутые указы 1810, 1841 и 1859 гг.⁹²⁵, в которых разъяснено, что в кровном родстве и в двухродном свойстве браки запрещаются до четырех степеней включительно, а в свойстве трехродном только одна первая степень. Однако, как выше же замечено⁹²⁶, византийские запрещения браков в 5–7 степенях родства и двухрядного свойства, а также во 2 и 3 степенях свойства трехродного, продолжают и теперь сохранять свою силу. Упомянутые указы Св. Синода дают место недоумениям⁹²⁷. Указ 1810 г. предоставляет епархиальным архиереям право разрешать браки в 5-й, 6-й и 7-й степенях без всяких ограничений, а позднейшие указы 1841 и 1859 гг. предоставляют архиереям разрешать браки во 2-й и 3-й степенях трехродного свойства по уважительным причинам и по усмотрению нужды. Таким образом в последних двух указах мы имеем дело, несомненно, с диспензацией; по смыслу же первого указа, нельзя и представить себе возможности такого случая, когда бы епархиальные архиереи имея право отказывать в просьбах о разрешении браков. В действительности подобные прошения всегда удовлетворяются без всякого исследования наличности уважительных обстоятельств или нужды, так что самая подача прошения является формальностью, которую трудно оправдать. Тоже самое, вероятно, делается и в отношении к 2–3 степеням трехродного свойства несмотря на то, что буквальный смысл указов 1841 и 1859 гг. дает архиереям право входить в исследование о том, существуют ли достаточные основания для оказания снисхождения. Но когда дозволение дается не в виде исключения, a пo общему правилу, тогда уже не может быть речи о диспензации в истинном смысле. Что же касается первых четырех степеней родства и свойства, то они считаются не подлежащими диспензации. Однако, в виду того, что в действительности бывали и теперь существуют браки в четвертой степени родства и свойства⁹²⁸, следует думать, что в исключительных случаях, когда дело идет о браке, уже фактически заключенном и о начавшемся фактически супружеском сожитии, высочайшая власть для предупреждения соблазна и других нежелательных последствий, может даровать диспензацию и в пределах тех степеней, о которых говорится в правиле 54 Трулльского собора.

Уже первые христианские писатели свидетельствуют, что заключение браков у христиан обставлено было разными религиозными формальностями, смысл которых заключался в том, чтобы, во-первых, христианские браки заключались не без ведома церкви, и, во-вторых, чтобы начало брачной жизни было освящено Божиим благословением. Так ученик апостола Иоанна Игнатий, епископ Антиохийский, требовал уже, чтобы христиане вступали в браки с ведома епископа, так чтобы их брачные союзы были браками в Господе, а не браками по чувственной страсти⁹³⁰. Другой христианский писатель, Тертуллиан, говорит, что у христиан тайные браки, не заявленные перед церковью, подвергаются опасности прослыть за бесчестные связи⁹³¹, истинным же христианским браком представляет тот брак, на который дает свое согласие церковь, который скрепляется приношением жертвенных даров, при котором свидетелями состоят ангелы, и который утверждается самим Отцом на небесах⁹³². Отсюда видно, что христианские жених и невеста заявляли о своем желании вступить в брак епископу с тем, чтобы не было никаких сомнений в том, что ничего предосудительного в предположенном браке нет, затем являлись к общественному богослужению, приносили свои жертвенные дары и вместе причащались как жених и невеста. Хотя Тертуллиан очень неблагоприятно смотрел на употребление венков, как на идолопоклоннический обычай⁹³³, но его ритористический взгляд не получил силы в церкви. Напротив, уже к концу ІV в. обычай употребления венков из растений при браках был общераспространенным⁹³⁴. Христианские писатели придавали венкам символическое значение торжества над страстями; сам же обычай имел не церковное, а народное происхождение и на западе, например, органически входил в число обрядов, с которыми сопряжено было у римлян торжественное отведение невесты в дом жениха, так что и в церковной практике запада венцы возлагались на жениха и невесту не в церкви, a пo выходе из церкви, при начале шествия новобрачных в дом жениха⁹³⁵. Со временем вместо венков из листьев масличного дерева стала употребляться металлические, и составилось особое церковное священнодействие на случаи благословения брака. Для юридической крепости брачного союза совершение религиозных обрядов не требовалось, подобно тому, как во времена языческой империи языческие религиозные обряды не имели юридического значения для установления брачного союза, который, по римскому праву, заключался простым выражением согласия на брак (consensus facit nuptias). Поэтому история представляет нам, с одной стороны, свидетельства о распространенности между христианами обычая обращаться к церкви за благословением брака⁹³⁶, а, с другой – доказательства того, что христианские императоры долгое время не предписывали обязательного заключения браков с церковным священнодействием. В 428 г. императоры Феодосий и Валентиниан определили, что между полноправными гражданами, при отсутствии препятствии, брак заключается согласием жениха и невесты, удостоверяемым друзьями⁹³⁷. Позднее император Юстиниан указал, что бесформенные браки, при которых достаточным считается всякое изъявление согласия, не связанное ни с какими формальностями, могут иметь место лишь для низших классов народа; лицам средних классов предписано являться к церковному адвокату (экдику) и заявлять перед ним свое согласие на вступление в брак, о чем адвокатом составлялся письменный документ за подписью его и еще, по крайней мере, трех свидетелей; лицам же высших классов указано обставлять бракозаключительное согласие письменным договором о приданом и о предбрачном дарении⁹³⁸. Даже в эклоге Льва Исаврянина и Константина Копронима 740 г. богатым людям предписано заключать браки составлением письменных документов о приданном, а людям небогатым предоставлено вступать в браки или в присутствии друзей, или же и посредством церковного благословения⁹³⁹. Только к концу IX в. (около 893 г.) был издан императором Львом Мудрым закон, которым зараз предписано было заключать не иначе, как с церковным благословением, два акта: усыновление и вступление в брак⁹⁴⁰. Еще позднее, к концу XI в. (в 1095 г.), император Алексей Комнен распространил церковное благословение браков, как единственный способ заключения правомерного не только в церковном, но и в гражданском отношении, брака, на все несвободное население византийской империи (крепостных и рабов), которое ранее не допускалось к церковному брачному благословению⁹⁴¹.

На западе раньше еще, чем на востоке, был издан императорский закон Карла Великого, которым предписывалось, чтобы, в предупреждение воспрещенных браков, епископы и пресвитеры, вместе с старейшими из народа, входили в исследование этом, нет ли между женихом и невестой родства, после чего должно было совершаться благословение брака священником⁹⁴³. Некоторые исследователи

полагала, что закон этот не имел практического действия в западной Европе потому, что он был издан как lex imperfecta, т. е. в нем не указано тех последствий, которыми должно бы было сопровождаться нарушение его, ни в отношении к наказанию нарушителей, ни в отношении к юридической силе брака; другие объясняют забвение закона Карла Великого падением дома Каролингов, или несогласием закона с официальным римским взглядом на брак⁹⁴⁴. Как бы то ни было, когда, спустя около 60 лет после издания закона Карла Великого, новообращенные в христианство болгары обратились к римскому папе Николаю І-му с массой вопросов касательно устроения церковного и гражданского порядка в их стране, на их вопрос, специально касающийся способа заключения брака, последовал ответ, что по обычаю практикуются разные гражданские и религиозные формальности при заключении брака, но что эти формальности не необходимы для юридического установления брачного союза, так как по закону достаточно согласия тех, о союзе которых идет дело⁹⁴⁵. Отчасти вообще живучесть на западе римского воззрения на заключение брака, отчасти авторитет папы Николая, отчасти развитие учения о сакраментальном и нерасторжимом характере брака, для которого, однако, в Св. Писании Нового Завета не указано никакой специфической формы заключения, были причиной того, что на западе не считали возможным связать установление брачного союза с такой внешней формой, которая безусловно требовалась бы для действительности брака. Из римского права западные теологи и канонисты почерпнули взгляд на бракозаключительное значение согласия, а из теологической конструкции брака как таинства выведено было важное юридическое значение консуммации брака_; ибо пока не последовало полного соединения двух существ в одно – так конструировали схоластики, – до тех пор не может еще быть речь о таинстве в полном смысле слова. Смотря по тому, большее или меньшее значение придавалось тому или другому из обоих моментов, т. е. взаимному согласию али консуммации, между схоластками обозначались два направления: итальянское и французское. Представитель первого направления, Грациан, проводил в своем декрете то воззрение, что брак начинается обручением и завершается консуммацией, которая сообщает ему характер неразрывный. По этому взгляду обручение, даже и тайное, если оно позднее фактически переходит в супружеское сожитие, есть уже сакраментальный и нерасторжимый брак. Представители второго направления, Гуго С. Виктор и, в особенности, Петр Ломбард центр тяжести переносил на согласие и различали двоякого рода спонзальный или обручальный договор: sponsalia de futuro, договор o будущем заключении брака, и sponsalia de praesenti, договор о настоящем заключении брака. Первый формулируется в словах: «ассіріаm te id meum maritum, in mеаm uxorem», последний выражается словами: «ассіріо te in meum maritum, in meam uxorem». Согласие, данное словами, означающими настоящее, сейчас же наступающее, брачное сожительство, основывает полный сакраментальный нерасторжимый брак, хотя бы консуммации еще и не состоялось. К концу ХII в. последовали компромисс между итальянской и галликанской теорией, благодаря папе Александру III-му, который ввел в общее католическое церковное право галликанское различие между двумя спонзальными договорами – о будущем и о настоящем заключении брака. Компромисс заключался в том, что, в случае конкуренции двух обручений с разными лицами, первое обручение, хотя и не консуммированное, если оно только заключено было через verba de praesenti, должно быть поддерживаемо церковным судом против второго, консуммированного, обручения, – но, с другой стороны, и за консуммацией признано то важное значение, что, безусловно, нерасторжимый брак есть только тот, который консуммирован, брак же, хотя и заключенный через verba de praesenti, но еще не консуммированный, может быть расторгнут поступлением одного из супругов в монашество, или в силу папской диспензации⁹⁴⁶. Практический результат, к которому приводили как обе теории канонистов, так и постановления западного канонического права относительно того, чем именно устанавливается христианский брак, был тот, что обычным явлением средних веков сделалась так называемые тайные браки (clandestina matrimonia). В самом деле, переносить ли центр тяжести бракозаключительного процесса на взаимное согласие жениха и невесты, или выдвигать на первый план консуммацию брака, – в том и другом случае действительность брака не условливается исполнением какого-либо формального церковного акта. Практический вред тайных браков заключался в том, что власть лишена была всякой возможности поддерживать брачный союз в должной силе, как скоро один из супругов по каким-либо соображениям, например, из желания вступить в сожитие с другим лицом, отрицал существование брачного союза. Люди недобросовестные могли заключить тайный брак без всякой формальности, вступать в новые, такие же тайные браки с тем, чтобы опять разорвать их и т. д. В брак могли вступать близкие между собой родственники, дети без согласия родителей и проч. Против этого зла выступил уже упомянутый выше папа Александр III, предписав, чтобы спонзальный договор о настоящем браке заключался торжественно, в присутствии священника или нотариуса, перед заслуживающими доверия свидетелями⁹⁴⁷. Однако, продолжал признаваться действительным (matrim. ratum)⁹⁴⁸ и такой брак, который заключался посредством sponsalia de future, если к спонзальному договору присоединялось впоследствии плотское совокупление обрученных. При Иннокентии III на IV-м Латеранском соборе 1215 г., церковь еще решительнее, чем при Александре III, выступила против тайных браков: предписано было заключать браки после предварительных троекратных оглашении перед лицом церкви (in facie ecclesiae) под страхом отлучения. Но и тут еще, несмотря на тяжкое наказание, которое грозило за вступление в брак без предварительных оглашений, не было установлено, чтобы подобный тайный брак признавался недействительным. Только лишь в ХVІ в. на Тридентском соборе действительность брака поставлена в безусловную зависимость от соблюдения известной формы: эта форма есть «declaratio consensus coram parocho proprio et duobus vel tribus testibus». Таким образом, римско-католическое церковное заключение брака, по определению Тридентского собора, есть не что иное, как старинный спонзальный договор de praesenti, связанный с известной формой, но Тридентский способ заключения брака в двух отношениях отличается от того порядка, который установлен был к концу ХII в. папой Александром III: во-первых, упомянутая формальность требуется с такой безусловностью, что всякое другое заключение браков не только наказывается, но и поражается недействительностью, во-вторых, требуется непременно изъявление согласия перед собственным парохом, а не перед священником, вообще, или нотариусом, как это было постановлено папой Александром III. Римско-католическая церковь осталась на точке зрения средневековой канонической науки, не воспользовавшись народным обычаем, который начал складываться с ХIII в., и которым потом воспользовались в странах, принявших реформацию. Этот обычай состоял в том, что с падением старинного германского юридического порядка, по которому отец или опекун, в силу принадлежавшего ему mundinm’a, торжественно передавал, вручал невесту жениху, и этой передачей⁹⁴⁹ основывалась брачная жизнь, священник стал на место отца или опекуна, как совершающий передачу во имя Бога и объявляющий жениха и невесту взаимно супругами. Присутствие приходского священника с двумя или тремя свидетелями при заявлении брачного согласия, требуемого Тридентским собором для действительности брака, не сопряжено с каким-либо церковным священнодействием. Сам же Тридентский собор считает похвальным делом священническое благословение браков (benedictio sacerdotalis), но юридического значения ему не придает. Требуется для действительности брака именно присутствие пароха со свидетелями, хотя бы это присутствие было чистое пассивное, даже вынужденное насилием (assistentia passiva): нужно лишь, чтобы приходской священник сознавал то, что происходит перед ним и слышал заявляемое женихом и невестой взаимное согласие на брак. Если жених и невеста имеют различное местожительство, парохи того и другого компетентны к выслушанию заявления согласия на брак. В определении Тридентского собора о форме заключения брака сказано было, что устанавливаемая им форма становится обязательною в каждом католическом приходе через 30 дней после публикации в нем канонов Тридентского собора. Но в некоторых странах и до сих пор не состоялось публикации их, как, например, в некоторых частях Германии, в скандинавских государствах, в Англии и др., так что для католиков, проживающих в этих странах, и до настоящего времени возможен средневековый порядок заключения браков. Для некоторых притом местностей папы явственно разрешали заключение браков без соблюдения Тридентской формы, например, посредством заявления согласия на брак перед протестантским пастором⁹⁵⁰. Постановление Тридентского собора, как выработанное католической церковной властью, не было принято протестантами, формальное отделение которых от католической церкви именно и последовало на Тридентском соборе. Реформаторы хотя отвергли католическое учение о сакраментальности брака и смотрели на брак, как на дело мирское, однако, настаивали на религиозной связи брака с церковью, требуя, сообразно с народным обычаем, чтобы формальная передача невесты жениху или, лучше сказать, взаимная передача нуптуриентов друг другу совершалась в церкви служителем религии. Юридической обязательности все-таки это церковное участие в передаче не имело, так как, в сообразность дотридентскому церковному праву, главное значение в деле заключения браков придавалось взаимному согласию нуптуриентов. В течение ХVII и окончательно в ХVIII столетии церковная передача, в смысле бракозаключительного момента, настолько утвердилась, что предписана даже и гражданским законодательством, которое нуждалось не менее церковного в установлении определенной формы заключения брака⁹⁵¹. Эта граждански обязательная сила церковного бракозаключительного действия прекратилась в Германии с изданием имперского закона 6 февраля 1875 г., который введен был для всей империи институт обязательного гражданского брака. Корни этого учреждения уходят в глубину средних веков и явились на почве римско-католического церковного права, в котором формальное церковное содействие к браку признавалось всегда необходимым не со стороны его религиозного значения для брачного союза, а со стороны публичности, как юридической гарантии действительного существования брака. Но с этой последней стороны рассматриваемая, форма заключения брака, очевидно, может быть установлена столь же целесообразно государством, как и церковью, потому что если граждане будут изъявлять свое согласие на брак перед государственным чиновником в присутствии двух или трех свидетелей, то цель публичного гарантирования брака будет достигаться этим не менее, чем и заявлением согласия в присутствии приходского священника с двумя свидетелями. Однако, введение института гражданского брака в западной Европе не было мирным логическим выводом из католической церковной конструкции брака. Поводом к его введению послужили: реформация с образовавшеюся благодаря ей разностью вероисповеданных направлений, взаимная нетерпимость этих направлений с возникшими благодаря ей практическими затруднениями при браках лиц разных вероисповеданий, и развитое сначала французскими теологами и юристами, затем философами естественного права, воззрение на брак, как на договор, в такой же мере подлежащий государственному регулированию и государственной юрисдикции, как и всякие другие гражданские договоры⁹⁵². Поэтому понятие «гражданского брака» относится не к форме только заключения брачного союза, а обнимает весь брачный институт с тех его сторон, которые соприкасаются с церковью и входят в науку церковного права, т. е. государство с своей точки зрения, а не с церковной, регулирует и препятствия к браку, и способ заключения брака, и основания к его расторжению. В истории выяснились три типа гражданского брака: 1) гражданский брак, как государственная необходимость в случаях неизбежной крайности (Nothcivilehe), когда стеснения совести не допускают возможности церковного заключения брака, потому ли, что церковь отказывает в своем содействии разномыслящим с ней иноверцам, между тем как другого способа к заключению брака помимо содействия этой церкви нет, или потому, что разномыслящие считают насилием над своей совестью принятие благословения от священника чуждой церкви, к которой они не принадлежать; 2) гражданский брак факультативный, как возможная форма вступления в брак во всех тех случаях, когда гражданин, по каким бы то ни было соображениям, желает заключить брак, не обращаясь к церковному содействию, так что в каждом отдельном случае каждому отдельному лицу предоставляется на выбор: заключить ли брак в церковной форме или в гражданской; 3) гражданский брак обязательный, как необходимая форма заключения брачного союза для всех граждан без изъятая, как выражение идеи равенства всех граждан перед государственным законом, причем предоставляется совести каждого отдельного лица освятить совершенный им гражданский акт церковным благословением, которое служитель церкви должен, под страхом уголовного наказания, давать не раньше, а после совершения гражданского акта. Гражданский акт состоит в том, что чиновник гражданского состояния (l’officier de l’etat civil, Standesbeamte), в присутствии свидетелей, прочитывает разные статьи закона, относящиеся к правам и обязанностям супругов, спрашивает жениха и невесту об их взаимном согласии быть мужем и женой и после утвердительного на вопрос ответа объявляет их супругами во имя закона. Тут же немедленно производится регистрация брака, т. е. записываются в особую брачную книгу имена, фамилии, возраст, сословие, занятия, место жительство жениха и невесты, их родителей и бывших при заключении брака свидетелей, протоколируется также все то, что происходило при этом случае, т. е. вопрос чиновника, утвердительный ответ жениха и невесты и объявление их супругами во имя закона. Гражданский брак первого типа введен был первоначально в 1580 г. в двух из нидерландских штатов и вскоре распространен на все Нидерланды; в настоящее время существует в Австрии. Факультативный гражданский брак явился первоначально и существовал весьма недолго во Франции при Людовике XVI; в настоящее время существует в Англии. Обязательный гражданский брак был введен законодательством французской революции и усвоен Наполеоновским гражданским Уложением. В 60-х годах нынешнего столетия обязательный гражданский брак введен в Румынии, Италии, Испании⁹⁵³. В 1874 г. 9 марта был издан закон о введении гражданского брака в Пруссии, a 6 февраля следующего 1875 г. институт обязательного гражданского брака распространен на все государства, входящие в состав германской империи.

Христианская церковь на Руси, также как и на запад, должна была искать какого-нибудь пункта в бракозаключительных обычаях славянских племен, с которым бы она могла слить органически требуемое ею церковное венчание, ибо посредством такого органического слияния легче было привить к жизни обычай заключать браки не иначе, как с содействием церкви. По свидетельству истории, брака у славянских племен заключались, смотря пo степени культурности и по характеру племени, то беспорядочным образом, именно без предварительного брачного согласия (посредством похищения), или хотя и до соглашению, но не облеченному в более или менее правильные юридические формы, как, например, на сходбищах, имевших, вероятно, религиозный характер («игрища», «плескания у воды»), то в упорядоченной форме передачи невесты со стороны отца или ее родственников жениху после предварительного соглашения, носившего характер купли-продажи. С «игрищами» и «плесканиями» церковь не могла иметь ничего общего, как по связи их с языческим культом, так и по их безнравственному характеру. Напротив, юридический акт передачи невесты жениху, обставленный разными обрядами с обычными формальностями, давал место и церковному участью в том смысле, что приведение невесты из дома отца не непосредственно совершалось в доме жениха, как в язычестве, а через посредство церковного действия, причем священник не только венчал и благословлял в церкви, но и участвовал в свадебном поезде, а после венчаная передавал невесту жениху, как жену мужу⁹⁵⁵. В Стоглаве читается правило о совершении обручения и венчания по божественному уставу сполна⁹⁵⁶; это правило представляет собой первый русский национальный церковный закон о форме заключения брака. Из времени, предшествующего половине ХVI в., сохранились правила и послания митрополитов, в которых они обличали народные языческие обычаи заключения браков без участия церкви⁹⁵⁷. Длинный ряд этих обличении свидетельствует о медленности и постепенности, с которыми церковный порядок заключения браков становился вместе и народно обычным и государственно-законным порядком. В древности для венчаная требовался особый указ от архиерея, или от его уполномоченных органов, на имя того священника, который должен был обвенчать брачующихся. Этот указ назывался венечной памятью, без которой ни один священник не вправе был обвенчать ни одного брака. С получением от духовного начальства венечной памяти связывался платеж венечной пошлины, размер которой был различен, смотря потому, в первый ли брак вступают жених и невеста, или во второй и в третий⁹⁵⁸. Венечной памятью предписывалось совершить венчание, предварительно обыскав, т. е. сделав обыск, не существует ли каких-либо препятствий к предполагаемому браку. Брачный обыск, как показывает самое его название, в существе своем был однороден с теми обысками, которые, на основании законов, производились в других случаях по делам гражданским и уголовным. Священник объявлял о предполагаемом брак своим прихожанам и спрашивал их, не знают ли они о каких-либо препятствиях к нему. В 1765 г., по указу императрицы Екатерины II, венечные памяти, вместе с венечными пошлинами, были отменены, как обременительные для народа, причем, однако, священникам подтверждено было делать обыск на прежнем основании⁹⁵⁹. В состав обыска входило между прочим и оглашение, т. е. доведение до сведения местных прихожан предположенного брака, так как без этого немыслимо бы было требовавшееся венечной памятью удостоверение священника в несуществовании препятствий к браку. Но точное регулирование оглашения с обозначением времени и способа оглашения явилось в первый раз в главе 50-й Кормчей книги, как заимствование из римско-католического церковного права, в котором еще со времени IV Латеранского собора действовал закон (подтвержденный позднее Тредентским собором) о публичном объявлении священником в церкви касательно предстоящего брака. В практике западно-католической этот закон применялся обыкновенно таким образом, что о предположенном браке священник должен был объявлять прихожанам с кафедры во время литургии в три непосредственно следующие один за другим воскресные или праздничные дня⁹⁶⁰. В этом же виде определено производить оглашение и в главе 50-й Кормчей книги⁹⁶¹; но из последующей истории церковного законодательства не видно, чтобы предписание гл. 50-й Кормчей соблюдалось у нас до издания Указа 5 авг. 1775 г.⁹⁶². В силу этого указа, приходской священник⁹⁶³, получив уведомление о задуманном браке, делает о том объявление в приходской церкви в первые три, один за другим следующие, воскресные и случающиеся иногда между ними праздничные дни, извещая по окончании литургии, что такой-то и такая-то имеют вступить в законный брак, после чего знающие о существовании препятствий должны заявить о них священнику в пределах трехнедельного срока. Само собой разумеется, что, в случае предъявления таковых препятствий, священнику воспрещено венчать. Таким образом, оглашение отделилось от обыска, с которым оно сливалось до отмены венечных памятей. Обыск продолжал и продолжает совершаться до настоящего времени. Именно вышеозначенным указом 5 авг. 1775 г. священнику вменено в обязанность по совершении оглашения, если не окажется никакого препятствия к браку, вписывать в метрические книги имена, отчества, прозвания и лета жениха и невесты с пометкой о сделанных трех оглашениях. Под этой запиской должны подписаться поезжане, имеющие находиться при браке, двое или трое, как свидетели, письменно удостоверяющие отсутствие каких бы то ни было препятствий к браку, после чего немедленно должно совершаться венчание. В 1802 г. для записывания обысков заведены при церквах по распоряжению Св. Синода особые обыскные книги⁹⁶⁴, а так как определенной формы для писания обысков не было тогда установлено, и вследствие этого обыски писались различно и намеренно произвольно, с применением к конкретным обстоятельствам; то в 1837 г. Св. Синод разослал по епархиям определенную форму обысков⁹⁶⁵. С отделением в 1802 г. обыскных книг от метрических, велено было обыски по-прежнему писать непосредственно перед венчанием, запись же в метрических книгах о совершении венчания делать уже после того, как браковенчание состоялось⁹⁶⁶. Присутствие двух или трех свидетелей и запись в метрических книгах, а также и в обыскных, имеют столь существенное значение, что брак, который не был бы внесен в метрическую книгу (в случае повенчания его, например, священником домовой церкви, при которой нет метрических книг, без надлежащего сношения с компетентным приходским священником), или был бы внесен, но не подписан свидетелями, не имел бы силы законного брака. Отсюда следует, что законный по русскому праву способ заключения брака определяется не только правильным совершением установленного церковного брачного свящевнодействия, но и правильной его регистрацией⁹⁶⁷. Законный брак между частными лицами совершается в церкви, в личном присутствии сочетающихся. Венчание браков вне церкви допускается в тех только местах, где, по обстоятельствам, венчание в церкви невозможно (например, где храм приходится, как в Сибири, на громадный географический округ), – но и в этом случае испрашивается дозволение епархиального архиерея⁹⁶⁸. Браки других христианских вероисповеданий, в России существующих, венчаются духовенством по обряду каждого исповедания; но браки признаются действительными и тогда, если за неимением в данном месте духовного лица соответствующего вероисповедания, венчание совершено будет православным священником⁹⁶⁹. Если жених или невеста принадлежать к православному вероисповеданию, то брак должен быть повенчан православным священником⁹⁷⁰, так, что, например, браки лиц православного исповедания с католиками, заключенные при участии римско-католического священника, признаются недействительными, доколе тот же брак не обвенчан православным священником⁹⁷¹. В заключаемых в Финляндии браках лиц разных христианских исповеданий венчание производится в обеих церквах⁹⁷². Браки между лицами иностранных христианских вероисповеданий (а не православного) в губерниях виленской, витебской, волынской, гродненской, киевской, ковенской, могилевской, минской и подольской, совершаются священником той веры, к которой принадлежит невеста; в случае же, если бы католический священник не согласился благословить такого брака, венчание предоставляется священнику другого вероисповедания⁹⁷³. Относительно раскольников указов Петра Великого от 24 марта 1719 г. предписано было наложить особый денежный сбор «рубля по три с человека мужского и женского пола, а с богатых и больше, которые именно женятся тайно, не у церкви, без венечных памятей». Практика определилась, однако, не этим, a позднейшими указами, которыми предписывалось принадлежащих к расколу лиц не венчать, а если без церковного венчания жить станут, разыскивать, не обвенчаны ли они кем-либо и где-либо помимо церкви – беглым попом, или даже совсем не посвященным; подобные продерзатели должны были отсылаться к светским управлениям для наказания и ради ссылки на галеры. Раскольникам вменялось в обязанность во всех требоисправлениях, относящихся к крещению младенцев, к венчанию браков и к погребению умерших, обращаться к православным священникам, а этим последним воспрещено было совершать эти действия для раскольников иначе как по обращен их в православие. Супружеское сожитие двух раскольников разного рода, не повенчанных православным священником, не только не влекло за собой последствий законного брака, но даже и фактически разрушалось, как скоро духовному или светскому начальству становилось известно это сожительство по чьему-либо доносу⁹⁷⁴. Буква закона применялась государственными и церковными учреждениями то более, то менее строго; наибольшей строгостью отличалось время около половины нынешнего столетия, когда в доказательство законности брака требовалось от раскольников представление метрического свидетельства, которое однако можно было получить только от православного духовенства, так как раскольникам не было дозволено ведение своих метрических книг, которые имели бы официальное значение. Наконец 19 апреля 1874 г. был издан закон, установивший такую форму заключения брака для раскольников, которая избавляла бы их от необходимости принимать против убеждения совести венчание от православного духовенства и в тоже время давала бы вам, как гражданам русского государства, возможность законного супружеского сожития, признаваемого государством. В силу упомянутого закона брак становится законным через запись его в метрическую книгу. Раскольник, желающий этой записи, должен заявить о том, письменно или словесно, в городах и уездах местным полицейским управлениям или волостным правлениям, а в столицах участковым и частным приставам: названными учреждениями и органами ведутся метрические книги о рождении, браке и смерти раскольников, подобно тому, как для православных и для лиц, принадлежащих к другим вероисповеданиям, те же самые книги ведутся духовенством того или другого исповедания. Полицейские органы, получив уведомление о предположенном браке, производят как бы оглашение, выставляя объявление о браке, в течение 7 дней, на видном месте, при дверях присутственного места, причем все знающие о существовании каких-либо препятствий к данному браку приглашаются заявить о них. Препятствия же к браку определяются для раскольников теми же законами, как и для православных, а именно: отсутствие сознания и свободной воли, незрелый или слишком престарелый возраст, существующий брак, три брачные союза, последовательно заключавшиеся и прекратившиеся, наконец, определенные православным церковным правом степени родства и свойства⁹⁷⁵. Для записи брака оба супруга должны лично явиться в полицейское учреждение, каждый с двумя поручителями в том, что брак не есть воспрещенный. Предшествовавшее записи брака исполнение соблюдаемых между раскольниками брачных обрядов ведению полицейских чинов не подлежит и юридического значения не имеет. Эта форма заключения брака введенная законом 19 апр. 1874 г. для раскольников, есть тот же самый институт, который на западе называется гражданским браком, но с тем отличием от этого последнего, что западно-европейский способ заключения гражданского брака заключатся в соблюдении известной церемониальности: в объявлении нуптуриентами взаимного согласия, в вопросах государственного чиновника и в ответах на них со стороны жениха и невесты, в чтении документов и законов, относящихся к браку, в провозглашении супругами во имя закона, причем наконец производится регистрация брака, т. е. внесение его в брачный реестр или в метрическую книгу русский же способ заключения гражданского брака, введенный для раскольников, ограничивается только и исключительно регистрацией. Закон 19 апреля 1874 г. по буквальному его смыслу, издан только для раскольников, но последовательность требует, чтобы он был распространен на всех тех диссидентов, которые не принадлежат ни к господствующей церкви, ни к которому-либо из признанных в государстве вероисповеданий, и поэтому не могут заключить законного брака в религиозной форме ни в православной церкви, к которой они не принадлежат, ни в своей секте, которая не имеет от государства официального признания в качестве особого вероисповедания с официально признанным духовенством и с своими метрическими книгами.

Церковная практика первых веков христианства относительно прекращения брака определилась возвышенным нравственным учением Евангелия о нерасторжимости брака. Само собой разумеется, что брачный союз прекращается смертью одного или обоих супругов. Но не этот естественный способ прекращения брака вызывает необходимость нарочитого разъяснения, а развод. По христианскому нравственному закону⁹⁷⁷, всякий разводящийся с женой не по причине любодеяния, дает ей повод прелюбодействовать, так как разведенная получает возможность супружеского сожития с другим мужчиной, и всякий вступающий в супружеское сожитие с разведенной женщиной прелюбодействует, так как женщина эта не перестает быть женой того, кто нtосновательно развелся с ней, т. е. по какой-либо другой причине кроме вины любодеяния. И, наоборот, жена, дающая развод мужу не по вине любодеяния и выходящая за другого мужа, прелюбодействует. Наконец, в том случае, когда развод является нравственно допустимым (т. е. в случае вины любодеяния), нравственно допустим второй брак разведшегося супруга. Однако, в дисциплинарной практике церкви первых веков, при неблагоприятном взгляде на второй брак, вообще, даже и пo смерти первого супруга, тем менее мог считаться дозволенным второй брак лиц разведенных, хотя развод в смысле прерывания брачного сожительства с первым супругом несомненно практиковался у первых христиан. Φοрмa расторжения брака определялась для них, как для римских граждан, законом императора Августа (lex Julia de adul­teriis), пo которому объявление о разводе могло иметь юридическую силу не иначе, как если объявление делалось в присутствии семи совершеннолетних римских граждан, не включая в эго число того вольноотпущенника, через которого лицо, расторгающее брак, делало свое объявление о разводе⁹⁷⁸. Мужу вменялось даже в обязанность прервать супружеское сожитие с нарушившей ему верность женой, как только он узнавал о ее неверности, но, с другой стороны, в обязанность же вменялось ему принять к себе виновную жену снова, как скоро она понесла должное покаяние, и, напротив, не дозволялось, по обнаружении ее неверности, вступать в новый брак⁹⁷⁹. Этот дисциплинарный порядок, господствовавший в церковной жизни первых веков, представлял собой резкий контраст с гражданским бракоразводным порядком римской империи, по которому, кроме вышеозначенной формальности – заявления о разводе в присутствии семи свидетелей, – не существовало никаких других ограничений свободы расторжения браков, которые могли быть в действительности расторгаемы не только в силу какого-нибудь достаточного основания (divortium ex rationabili causa), но и без всякого основания, просто по взаимному соглашению супругов (divortium ex consensu).

Первый христианский император Константин Великий ограничил число поводов к одностороннему разводу тремя для мужа (прелюбодеяние жены, составление ей вредных снадобий и сводничество) и тремя для жены (совершение мужем убийства, составление вредных снадобий и нарушение неприкосновенности мест погребения и надгробных памятников⁹⁸¹. Напротив, что касается развода по взаимному соглашению супругов, то из позднейших законов, которыми этот развод предполагается как практикующийся⁹⁸², можно заключать, что он не был затронут законом Константина. Даже и после того, как Юстиниан в СХVII новелле решительно воспретил развод по взаимному соглашению⁹⁸³, преемник Юстиниана Юстин II нашел себя вынужденным восстановить его в виду частых посягательств на жизнь супругов⁹⁸⁴, между тем как учители церкви всегда высказывались со всей решительностью именно против развода по взаимному соглашению⁹⁸⁵. В эклоге Льва и Константина этот развод воспрещен окончательно⁹⁸⁶, по крайней мере в том смысле, что позднее он никогда уже не восстановлялся, хотя в практике долгое время не мог быть искоренен⁹⁸⁷. Закон же Константина Великого о трех поводах к разводу при Юлиане Отступнике был отменен, а последующими христианскими императорами видоизменен⁹⁸⁸. По законодательству Юстиниана допущен целый ряд основательных поводов к разводу, который, смотря потому, сопровождается ли он невыгодными последствиями для которого либо из супругов, или не сопровождается, есть или divortium cum damno, или divortium bona gratia. Divortium cum damno в пользу мужа и против жены имеет место в следующих случаях: 1) государственное преступление жены, состоящее в том, что она, зная о существовании злого умысла против императора, не доводит этого до сведения мужа; 2) прелюбодеяние жены, 3) посягательство жены на жизнь мужа, или знание о существовании злого умысла у других лиц и недоведение этого до сведения мужа, 4) некоторые facta concludentia, из которых можно с вероятностью заключать о прелюбодеянии жены, именно: участие в пирушках посторонних мужчин против воли мужа, мытье с ними в бане, проживание вне дома против воли мужа за исключением того случая, когда она проживает в доме своих родителей, посещение цирка, театров, боя зверей без ведома или против воли мужа⁹⁸⁹, 5) вытравление плода, как преступление, посягающее на жизнь зародыша и вместе с тем свидетельствующее о такой ненависти к мужу, которая исключает возможность супружеского с ним сожительства⁹⁹⁰. Divortium cum damno в пользу жены и против мужа имеет место в следующих случаях: 1) государственное преступление, состоящее в том, что муж составил злой умысел против императора, или, зная об умысле других, не довел его до сведения власти, 2) посягательство мужа на жизнь жены, или знание об умысле других лиц и непоставление жены или власти в известность о том, 3) посягательство мужа на целомудрие жены покушением отдать ее на прелюбодеяние, 4) обвинение мужем жены в прелюбодеянии, оставшемся недоказанным по неосновательности его, 5) содержание мужем в одном доме, или в одном городе вместе с женой, постоянной любовницы⁹⁹¹. К основаниям для divortiuin cum damno относимо было также отчасти, по позднейшему императорскому законодательству, восприятие отцом и матерью собственного их ребенка от купели крещения, причем выходили из того соображения, что духовное родство, в сообразность правило 53 Трулльского собора, выше плотского, и должно не только препятствовать заключению брака, но и существующий уже расторгать, а это соображение в практике приводило к тому, что нередко отец или мать, желая иметь основательный, законом признаваемый повод к разводу, пользовались рождением ребенка, чтобы занять места восприемников о затем развестись⁹⁹². К divortium bona gratia относимы были следующие случаи: 1) неспособность к совокуплению⁹⁹³, 2) безвестное отсутствие и нахождение в плену лица, принадлежащего к военному званию, продолжающееся в течение известного времени ⁹⁹⁴, 3) сумасшествие одного из супругов⁹⁹⁵, 4) принятие монашества⁹⁹⁶ и 5) выбор мужа в епископы, – в последнем случае жена производимого в епископское достоинство, предварительно разлучившись с мужем своим по общему их согласию, должна была после рукоположения его во епископа поступить в монастырь, отдаленный от местонахождения епископской кафедры⁹⁹⁷. Постановления императорского законодательства о разводе включались в церковные сборники, как действующая норма церковного порядка⁹⁹⁸. В церковном законодательстве периода вселенских соборов все еще, как в римском праве, расторжение брака представляется юридическим актом, предпринимаемым частными лицами по их желанию при предположении доставочного законного основания, а не результатом судебного решения. В зависимость от последнего расторжение брака поставлено уже после того, как все дела брачные, на основании императорских законов, были предоставлены в ведение духовных судов⁹⁹⁹.

Римско-католическая церковь осталась на той строгой точке зрения относительно прекращения брака, на которой стояла церковная дисциплина первых веков христианства. Брачный союз может прекратиться только смертью. Даже те места в Евангелии, по смыслу которых допускается расторжение брака при жизни супругов по причине любодеяния истолковываются западными богословами в том смысле, что здесь под любодеянием (πορνεία) разумеется в собственном и строгом смысле любодеяние, т. е. блуд, совершенный женой еще до вступления ее в брак и обнаруженный мужем после брака, a не прелюбодеяние (μοιχεία), как нарушение замужней женщиной верности к мужу, и что, следовательно, в данных местах Евангелия говорится не о расторжении законно существовавшего уже брака, а о том случае, когда брак не состоялся в виду обнаружившегося нецеломудрия жены до брака. Расторгнуто может быть только фактическое брачное сожительство без разрыва самого союза (quoad vinculum), следовательно, без возможности для разведенных вступать в новые браки. Однако, установленное средневековой схоластической наукой различие между браком консуммированным и браком неконсуммированным сохранило свое значение и в вопросе о прекращении брака по действующему католическому церковному праву: безусловно нерасторжим только брак консуммированный (за исключением того случая, когда один супруг, по соглашению с другим, вступает в монашество); брак же не консуммированный может прекратиться quoad vinculum без взаимного соглашения супругов, именно 1) в силу папского диспенза, который, впрочем, дается не часто¹⁰⁰¹, и 2) по одностороннему желанию одного из супругов поступить в монашество. Но, проводя принцип нерасторжимости quoad vinculum пo отношению к браку консуммированному западное каноническое право допускает фактическое расторжение, или разлученье от стола и мужа (separatio quoad mensam et thorum). Separatio различается как постоянная (perpetua) и временная (temporaria). Perpetua separatio a mensa et thoro допускается только в случае прелюбодеяния и содомии, a пo новейшей практике еще в случае злостного оставления (malitiosa desertio) одним супругом другого¹⁰⁰². Temporaria separatio допускается в следующих случаях: при апостазии от христианства, одного из супругов, в случае попытки заразившегося ересью супруга обратить в ересь и правоверного супруга, в случае покушения на жизнь, жестокого или систематически оскорбительного обращения, заразительной и продолжительной болезни.

Уже в первые времена реформации было признано, что брак может быть расторгаем по решению судебной власти не только фактически в отношении к супружескому сожитию, но и юридически – quoad vinculum, причем признано было также и то, что виновная в расторжении брака сторона не имеет права на вступление в новый брак без особой диспензации, которая связывалась то с более, то с менее строгими условиями. Что касается оснований или поводов к разводу, то в отдельных церковных уставах обнаружились два направления: одно более строгое, допускавшее только два повода – прелюбодеяние и злостное оставление, т. е. самовольное прерывание жизненного общения и упорный отказ от примирения или от исполнения супружеского долга, и другое более слабое, допускавшее развод также в случае жестокого обращения, покушения на жизнь¹⁰⁰⁴ и др. Затем, вследствие смягчения уголовного права, именно замены смертной казни в массе случаев пожизненным изгнанием и долговременным лишением свободы, явился новый повод к разводу: присуждение к одному из упомянутых наказаний в случае совершения таких преступлений, при которых раньше меч правосудия расторгал браки¹⁰⁰⁵. К дальнейшему расширению свободы расторжения браков послужили рескрипты князей, которые, в силу собственного полновластия, расторгали браки в таких конкретных случаях, в которых строгая консисториальная практика отказывала в развод¹⁰⁰⁶. В ХVII в. взгляд философии естественного права на брак, как на договор, сделался руководящим и в вопросе о разводе в высказался между прочим в общем прусском ландрехте, который допустил некоторые, доселе не слыханные, поводы к разводу, а именно: болезнь, сумасшествие и взаимное соглашение супругов¹⁰⁰⁷. Пример прусского ландрехта повлиял и на некоторые партикулярные германская законодательства. В существующих законодательствах¹⁰⁰⁸, не смотря на некоторые разности, отличающая их одно от другого, общепризнанными считаются следующая основания к расторжению брака: а) прелюбодеяние, как скоро оно не прощено другим супругом, или не зачтено прелюбодеянием и со стороны этого последнего; к прелюбодеянию приравнивается также противоестественное непотребство; б) злостное оставление, под которым понимается не только безвестное отсутствие, но и упорный отказ возвратиться к оставленному супругу после нескольких судебных вызовов, адресованных по местонахождению отсутствующего (quasi desertio); в) такое обращение одного супруга с другим, при котором угрожается здоровью или жизни последнего (saevitiae et insidiae); г) присуждение к позорящему наказанию или долговременному лишению свободы¹⁰⁰⁹. К этим общепризнанным основаниям присоединяются в оартокулярныхъ правах: распутный образ жизни и занятие бесчестной профессией, возбуждающие отвращение или ужас болезни, неизлечимое сумасшествие, непреодолимое отвращение, отказ от супружеского долга, іmpotentia superveniens, т. е. неспособность к совокуплению, наступившая уже во время супружеского сожития, даже взаимное соглашение супругов¹⁰¹⁰. Наконец, евангелическая церковь знает также и временное разлучение от стола и ложа, которое признается равным образом и большей частью государственных законодательств. Временное разлучение имеет место частью в течение бракоразводного процесса, частью в таких случаях, когда оснований к разводу в собственном смысле не имеется, а между тем временное удаление одного супруга от другого является настоятельно необходимым¹⁰¹¹.

По аналогии с германским правом, а также судя по некоторым, сохранившимся до нашего времени, историческим свидетельствам¹⁰¹³, можно полагать, что народно-обычные воззрения древней Руси допускали широкую возможность развода как одностороннего, в виду какого-либо достаточного основания, так и по взаимному соглашению супругов. С распространением христианства на Руси, духовенство старалось с большим или меньшим успехом применять содержавшиеся в Кормчей книге постановления византийского бракоразводного права. Так к одному из списков устава Ярослава о церковных судах¹⁰¹⁴ были прибавлены неизвестным книжником некоторые византийские статьи о разводе, с попыткой притом применения их к русскому юридическому быту и даже с приписанием их русскому князю Ярославу. Развод дозволяется по этому мнимому номоканону Ярослава в следующих случаях, и именно мужу с женой, а не, наоборот: 1) если жена не доведет до сведения мужа об известном ей умысле третьих лиц против царя или князя; 2) в случае прелюбодеяния жены; 3) если жена составит преступный умысел против жизни мужа или не поставит его в известность о существующем и известном ей умысле третьих лиц; 4) если жена без воли мужа обращается с посторонними мужчинами, пьет и ест вместе с ними, или проводит ночи вне дома; 5) упорное посещение женой игрищ, не смотря на вразумления мужа; 6) если жена сама или через наведенных ею лиц обокрадет мужа или обокрадет церковь. В юго-западной Руси в XVI и ХVII вв. весьма часто практиковалось расторжение браков по взаимному соглашению, с предъявлением актов о разводе городским магистратам и с внесением их в городские книги, в чем нужно видеть не только влияние древнеобычного народного права, но и права магдебургского, предоставлявшегося городам польскими королями по западно-европейскому образцу¹⁰¹⁵. В северо-восточной Руси подобные соглашения о разводе практиковались также очень часто и облекались в форму разводных или роспустных писем, писавшихся священно- и церковнослужителями, против чего даже в ХVIII в. издавались не раз запретительные указы Св. Синода¹⁰¹⁶. В судебной практике церковных учреждений, как можно судить по сохранившимся историческим свидетельствам, в разное время принимались во внимание и допускались различные основания и поводы к разводу. Так Котошихин рассказывает, что в его время в московском государстве жестокое обращение мужа с женой могло, по жалобе со стороны родичей жены патриарху, повести к заключению мужа в монастырь на смирение на полгода или на год, и если после монастырского исправления муж не переменял своего обращения с женой, супружеское сожитие их расторгалось, а через семь лет после этого предоставлялась им свобода вступления в новые браки¹⁰¹⁷. В конце ХVII в., практика патриаршего разряда склонялась к допущению двух оснований к разводу: прелюбодейной вины и смертного на живот совещания, т. е. посягательства со стороны одного супруга на жизнь другого¹⁰¹⁸. В ХVIII в., под влиянием знакомства с западным церковным правом, проникли в церковную практику, как основания к разводу: безвестное отсутствие и присуждение к ссылке в виде уголовного наказания¹⁰¹⁹, кроме того стал проводиться принцип равноправности супругов в отношении к расторжению брака по причине прелюбодеяния¹⁰²⁰, и сделался известным западный институт разлучения от стола и ложа без разрыва супружеского союза quoad vinculum¹⁰²¹. А, с другой стороны, в ХVIII в. высказалось стремление провести в практику расторжение брака по кумовству мужа и жены воспринявших даже не своего, а чужого младенца от купели крещения¹⁰²², ввиду некоторых статей кормчей книги. По действующему праву самовольное расторжение брака без суда, по одному взаимному соглашению супругов ни в каком случае не допускается, и священнослужителям воспрещается, под опасением суда и лишения их сана, писать под каким бы то ни было видом и кому бы то ни было разводные письма¹⁰²³. Достаточными же основаниями, к расторжению брака, кроме естественного способа прекращения брачного союза смертью одного или обоих супругов, признаются по русскому церковному и гражданскому праву:

1) прелюбодеяние того или другого супруга; сюда же нужно отнести двоебрачие, так как, в случае вступления одного из супругов в новый брак при существовании прежнего, кроме того, что новый брак уничтожается, прежний брак, при нежелании оскорбленного супруга продолжать супружеское сожитие, расторгается¹⁰²⁴.

2) неспособность к брачному сожитию; она должна существовать до брака, следовательно, не impotentia superveniens; иск о разводе может быть начат не раньше, как через три года после вступления в брак (experimentum triennalis cohabitatio­ns)¹⁰²⁵.

3) присуждение одного из супругов к наказанию, соединенному с лишением всех прав состояния¹⁰²⁶. Судебный приговор сам по себе не влечет за собою ipso jure расторжения брака; невинному супругу предоставляется лишь факультативное право просить духовное начальство о расторжении прежнего брака и о разрешении вступить в новый. Отсюда следует, а) что если супруги принадлежат к римско-католическому вероисповеданию, не допускающему расторжения брака, духовное начальство этого вероисповедания не допустить расторжения и в данном случае, хотя бы невинный супруг обратился к нему с просьбою о том, б) что если осужденный возвратится из ссылки вследствие пересмотра его дела в суде или по милостивому манифесту, а невинный супруг между тем, хотя бы и не последовавши за осужденным в место ссылки, не обращался до этого времени с просьбой к духовному начальству о расторжении брака, прежний брак остается в силе, в) если оба супруга лишены прав состояния, брак их также должен оставаться в силе¹⁰²⁷.

4) безвестное отсутствие одного из супругов, продолжающееся не менее пята лет; это правило распространяется также на жен нижних чинов, совершивших побег со службы, и до истечения пятилетнего срока не найденных и не зачисленных, по-прежнему, на службу. Но далее затем начинается разногласие между уставом духовных консисторий и сводом законов гражданских. В последнем, именно в 56 статье, приведенное правило о пятилетнем сроке распространяется также на жен тех нижних чинов, которые пропали без вести на войне или взяты в плен, если они остаются нерозысканными. Напротив, в Уставе консисторий именно в ст. 231 по истечении десятилетнего срока для того, чтобы жены таких нижних чинов получали право вступления в новые браки. В издании Свода законов гражданских 1857 г. статья 56-я читалась так же, как и в Уставе консисторий в издании же 1887 г. пятилетний срок распространен, вообще, на жен нижних чинов, как дезертировавших, так и пропавших без вести и взятых в плен. Так как никакого основания (ratio) нельзя привести в пользу удержания десятилетнего срока в Уставе духовных консисторий; то следует полагать, что и по духовному ведомству правило о десятилетнем сроке будет отменено в силу высочайшего повеления или высочайше утвержденного Указа Св. Синода, или, наконец, опущением при новом официальном издании Устава духовных консисторий.

5) вступлению в монашество. О нем ни в Уставе духовных консисторий, ни в Законах гражданских не говорится. И в самом деле, вступление в монашество нельзя ставить на ряду с теми основаниями, в воду которых не только прекращается фактическое супружеское сожительство, но и открывается возможность, по крайней мере невинному супругу, вступления в новый брак. По русскому праву не допускается расторжение брака принятием монашества одним из супругов, так чтобы затем другому, остающемуся в мире, предоставлялась бы свобода вступления в новый брак, хотя бы это делалось и по взаимному соглашению супругов¹⁰²⁸; не допускается даже и самое вступление в монашество мужа при живой жене и жены при живом муже¹⁰²⁹. He воспрещается, с другой стороны, при известных предположениях, вступление обоих супругов в монашество по взаимному их соглашению, в каковом случае, конечно, существовавший брак прекращается, но не для того, чтобы который либо из бывших супругов вступил в новый брак, а для принесения обоими ими обета безбрачия. Предположения же, при которых допускается прекращение супружеского союза для означенной цели, состоят в следующем: 1) у желающих постричься по взаимному согласию не должно быть детей малолетних и требующих родительского призрения, и 2) оба супруга должны достигнуть узаконенных для того лет. Что касается последнего пункта, то в отношении к нему возможны недоумения ввиду кажущегося разноречия законов церковных и гражданских. В духовном регламенте говорится, что, если бы муж и жена взаимным соизволением решили принять чин монашеский, нужно бы было смотреть на лета жены, прошло ли оной 50 лет или 60»¹⁰³⁰. В ст. 347 законов о состояниях говорится глухо о допущении супругов к пострижению не иначе, как по достижении ими обоими узаконенных лет, а раньше, в статье 344 устанавливается общая норма возраста для пострижения: для мужчины 30 лет, женщины 40 лет. Что разуметь под «узаконенными» летами в 347 ст. – ту норму возраста, которая обозначена в духовном регламенте (50 или 60 лет), или общую норму возраста, установленную в законах о состояниях для всех вообще мужчин и женщин (не супругов), желающих постричься в монашество (именно 30 лет для мужчины и 40 лет для женщины)¹⁰³¹ – этот вопрос нужно разрешить в смысле духовного регламента, так как под статьей 347 Законов о состояниях сделана ссылка, как на исторический источник этой статьи, между прочим на тот пункт прибавления к духовному регламенту, в котором для жены требуется 50 – 60-летний возраст. Что же касается 30-летнего возраста для мужчины и 40-летний – для женщины, требуемого ст. 344 Закона о состояниях, то это требование должно относить, по буквальному его смыслу, не к супругам, желающим разорвать супружеский союз и вступить в монашество, а к лицам мужского и женского пола в отдельности взятым, причем именно для женщины требуется более зрелый возраст, чем для мужчины.

В римской империи высшие церковные должности (епископские) замещалась при известном участии местных клира и общины, с одной стороны, и епископов данной провинции с митрополитом во главе – с другой¹⁰³³. С принятием христианства римскими императорам, явился новый могущественный фактор в деле замещения епископских кафедр. Уже во время борьбы православия с арианством, император Констанций по собственному усмотрению возводил ариански настроенных епископов на вакантные кафедры; этого же образа действий держались затем и позднейшие, как еретические, так и православные императоры, частью для предупреждения партийных столкновений, частью в тех видах, чтобы заместить кафедры епископские такими лицами, которые были бы наиболее пригодны к служению интересам церкви, а также и к содействию императорской политике в волновавших христианство религиозных спорах¹⁰³⁴. Но и при христианских императорах бывали случаи замещения епископских кафедр путем выбора со стороны общин, при участии епископов¹⁰³⁵. Нельзя сказать, чтобы выработалось исключительное и общепризнанное право императорского наречения на каждую епископскую кафедру; но можно принять за общее правосознание времени, что без императорского одобрения – в форме ли указания определенного кандидата, или в виде добавочного согласия на выбор – замещение епископской кафедры не могло считаться действительным¹⁰³⁶. Остальные должности клиpa пo общему правилу замещались епископом, в силу собственного его усмотрения; в виде же исключения, законодательством императора Юстиниана предоставлено было основателям (ктиторам) церквей и молитвенных домов право указания или наречения (ὀνομάζειν, nominare) клириков при этих церквях и молитвенных домах с тем, что епископ должен был посвятить представленных кандидатов, если они были не недостойны посвящения, в противном случае, т. е. недостойных, отстранить¹⁰³⁷. На западе из прецедентов римской империи, под сильным влиянием германского юридического быта и, между прочим, феодального, при содействии науки, выработалась довольно сложная конструкция церковных должностей. С того времени как в руках церкви сосредоточилась масса недвижимости, к каждой церковной должности, отвечающей постоянным церковным потребностям (officium ecclesiasticum), приурочено было определенное недвижимое имущество, которое, вместе с десятиной и другими доходами, должно было служить источником материального обеспечения для церковно-должностного лица (beneficium, Kirchen- pfründe). Этой тесной связью между церковной должностью и материальным ее обеспечением объясняется синонимическое употребление в каноническом праве терминов: «officium и «bene­ficium»; одна и та же должность, поскольку она составляет для должностного лица источись дохода, называется beneficium, a поскольку она сообщает известные права и налагает известные обязанности, есть officium. С течением времени, отчасти благодаря существенным переменам в хозяйстве, которое в средние века было исключительно натуральным хозяйством, отчасти вследствие секуляризации церковных имений, недвижимость перестала составлять главный источник для обеспечения содержания церковно-должностных лиц, напротив, весьма многие духовные лица получают, в виде государственной дотации, известное ежегодное денежное жалованье, подобно государственным должностным лицам; но выражение: «бенефиция», и притом для обозначения не только должностных доходов, но и самой должности, держится и до сих пор в канонической терминологии. Церковные должности различаются, как высшие (beneficia majora) и низшие (beneficia minora s. inferiora). Представители первых называются общим именем прелатов, к которым относятся: патриархи, примасы, митрополиты, епископы, а также praelati nullius dioeceseos и praelati cum jurisdictione quasi episcopali¹⁰³⁸. К последним, низшим, относятся все остальные церковные должности. Далее бенефиции различаются benef. curata и non curata, смотря потому, соединяются ли они с пастырством, или не соединяются, benef. saecularia и regularia, смотря потому, идет ли речь о лицах белого или монашествующего духовенства и проч. Высшие должности замещаются папой, низшие – епископом. Замещение высших должностей технически называется provisio, низших – collatio. Замещение может быть или полное, свободное (provisio plena, collatio libera), или неполное, несвободное (provisio minus plena, collatio non libera), смотря потому, действует ли замещающая власть независимо от всякого постороннего влияния, или в зависимости от такового. Зависимость выражается в том именно, что власть, определяя то или другое лицо на известную должность, не сама избирает кандидата на эту должность, а возводит в должность указанного ей со стороны кем-либо кандидата. Это постороннее указание может именно исходить или от государственной власти (nominatio), или от избирательной коллегии, каковы капитулы, избирающіе епископовъ, и монастырские братства, избирающие своих настоятелей (electio), или, наконец, от патрона (praesentatio). Если кандидат на епископскую каѳедру нарекается государственною властью, то папе принадлежит лишь скрепление этого указания, называемое institutio canonica¹⁰³⁹. Если кандидат в епископы избран капитулом, то папе принадлежит утверждение избранного (confirmatio); при этом, если выбрано лицо, страдающее какими-либо недостатками (irregularitates), выбор называется postulatio, а папское утверждение – admissio¹⁰⁴⁰. Если кандидат на духовную должность представлен епископу патроном, то епископу принадлежит также лишь скрепление представления – institutio collativa. Институт патроната, в особенности, получил весьма тщательную разработку в науке канонического права и весьма тщательно регулирован положительным законодательством. Под патронатом или патронатским правом (jus patronatus) разумеется совокупность прав и обязанностей, предоставляемых церковью известным лицам по отношению к церковной должности и, в особенности, по отношению к замещению ее, не в силу принадлежности этих лиц к духовной иерархии, а на особом юридическом титуле, как jus singulare. Этот особый юридический титул составляют особые заслуги данного лица в пользу церкви,

именно; пожертвование ей земельного участка для возведения на нем церкви, сооружение церкви и обеспечение содержания церковной должности, или который-либо из этих актов в отдельности (patronum faciunt fun­dus, aedificatio, dos) Различается личный и вещный патронат: первый принадлежит непосредственно определенному физическому или юридическому лицу; последний принадлежит всякому владельцу определенного имения, с тем, однако, что если имение поступать в собственность нехристианина, осуществление патроната приостанавливается на все то время, пока имение будет находиться в руках нехристианина. Как вещный, так и личный патронат может быть или духовным, или мирским, или смешанным. Духовный патронат есть тот, который принадлежит представителю определенной духовной должности, как таковому, например, всякому пароху данного места, монастырю или иному церковному институту. Мирской патронат есть тот, который основывается устроением церкви или обеспечением духовной должности на иждивение мирянина, или даже и духовного лица, но из собственного имущества этого последнего, а не из церковных его доходов. Смешанный патронат есть тот, титул которого носит составной характер, например, если церковное учреждение основывается частью на духовные, частью на мирские средства, или если, например, патронатское право осуществляется совместно духовным лицом или духовной корпорацией, с одной стороны, и мирянином – с другой. Духовный патрон имеет вообще большие права, чем светский, но также и большие обязанности. Он должен в течение шести месяцев со дня получения сведений о наступавшей вакантности представить епископу достойнейшего кандидата (persona dignior), какой он только может найти. Светский патрон должен презентировать в течение 4-х месяцев лицо достойное. В случае, если бы первый кандидат, представленный патроном, был отклонен епископом, как не обладающий канонической квалификацией, светскому патрону, как скоро 4-месячный срок еще не истек, предоставляется право новой презентации. А равным образом светский патрон, сделав представление об одном кандидате и не дожидаясь результата этого представления, может презентировать еще одного или нескольких кандидатов (т. н. кумулятивное jus variandi), так что епископу открывается возможность выбрать из нескольких лиц более достойное, Если несколько лиц разом оказывают услуги церкви, например, одно жертвует землю, другое возводить здание и проч. и таким образом, нескольким лицам разом принадлежит патронатское право, то возникает понятие сопатроната, который, как нечто не подлежащее делению на реальные части, осуществляется или сообща несколькими патронами по взаимному их соглашению, или каждым из них по очереди¹⁰⁴¹. При определении на должности, подлежащие свободному епископскому замещению, а также духовному патронату на основании постановлений Тридентского собора, всякий раз, как открывается вакансия, устраивается приходской конкурс; назначаемые епархиальным собором соборные экзаменаторы (examin. synodales) или, – так как созыв этих соборов не составляет обычного явления в церковной жизни, заменяющие их examinatores prosynodales, назначенные епископом с согласия капитула, должны войти в исследование относительно возраста, поведения, знаний, пастырской мудрости и остальных качеств конкурентов, так что епископ должен определить на вакантную должность оказавшегося достойнейшим из достойных пo этому испытанию. Папой Климентом XI было предписано затем производить испытание таким образом, чтобы все конкуренты в одно и тоже время в замкнутом помещении, на одни и те же вопросы, составили письменные ответы на латинском языке и написали проповедь на один и тот же евангельский текст на народном языке. Этот, предписанный церковным законодательством, специальный конкурс, нашел себе применение в Италии, Испании, Португали и Южной Америке; но во многих странах, по причине сопряженных с ним трудностей, или вовсе не применялся, или применяется с модификациями (как, например, в Германии и Австро-Венгрии). Именно вместо такого специальнаго конкурса составляется периодически (каждые полгода, каждый год или каждые два года – в различных диэцезах Германии и Австро-Венгрии различно) т. н. генеральный конкурс, т. е. общее испытание всех конкурентов на все открывшиеся или имеющие открыться в ближайшем будущем вакансии, так что кто объявлен по испытанию способным к отправлению приходской должности, тот может просить об определении его на всякую должность, которая сделается вакантной в течение известного времени, впредь до нового испытания. Во время Ватиканского собора делались заявления об изменении Тридентского декрета сообразно с отношениями места и времени большей части диэцезов, или о предоставлении на добросовестное усмотрение отдельных епископов наилучшего способа испытания и оценки сравнительного достоинства конкурентов; но изменения не последовало¹⁰⁴². – Все исчисленные способы замещения церковных должностей, свободного и несвободного, подходят под общее понятие ординарного, обыкновенного замещения, от которого отличается экстраординарное, чрезвычайное замещение. К последнему относятся следующие два способа замещения: 1) в силу папских резерваций и 2) в силу т. н. права деволюции (jus devolutionis). Что касается папских резерваций, то после чрезвычайного расширения их и злоупотребления ими в средние века¹⁰⁴³ и после многих сокращений и модификаций на основаніи т. н. правил апостольской канцелярии, за папой в разных странах удержалась различные остатки прежних резерваций. Папа, в качестве ординарного заместителе свободно определяющий на высшие церковные должности в Италии и дающий конфирмацию и каноническую институцию выбранным и нареченным кандидатам на высшие должности, вне Италии кроме того удерживает за собой, например, в Пруссии замещение кафедр, делающихся вакантными вследствие смерти епископов apud curiam, должности пробста в кафедральных капитулах, а также должности всех вообще каноников – членов кафедрального капитула – в так называемые папские месяцы (menses papales), т. е. нечетные – первый (январь), третий (март) и т. д. по календарном у порядку, в Австрии – должности декана в кафедральных капитулах, в Баварии – должности пробста и т. д.¹⁰⁴⁴. Под деволюцией разумеется переход (jns devolvitur) права замещения от низшего органа, не осуществляющего его в течение законного срока, к высшему, с тем чтобы пробел в управлении, допускаемый первым, был восполнен последним. Основание этого перехода заключается в том принципе, что в области публичного права всякое правомочие церковно-правительственного органа есть вместе и обязанность, которая должна быть осуществлена в интересах управления, и неисполнение которой восполняется не дисциплинарной только ответственностью того, кто не исполнил своей обязанности, а своевременным осуществлением известной функции. Зачатки этого деволюционного права могут быть наблюдаемы уже в древнем каноническом праве. Так император Юстиниан постановил, что если те, кому принадлежит право избрания епископа на вакантную кафедру (т. е. по юстиниановскому законодательству духовенство и первые лица в городе – πρώτοι, primates), не делают выборов, митрополит или патриарх, имеющий jus creaudi, т. е. право посвящения, должен заместить сам праздную кафедру periculo animae suae, под страхом лишения спасения своей души¹⁰⁴⁵. Позднее VII Всел. собор, в виду правила 26 Халкидонского собора, определил, что если епископ не поставляет особого эконома из своего клира для управления церковным имуществом, то митрополит, а если при митрополитской церкви не будет поставлен эконом, то патриарх Константинопольский должен озаботиться проставлением администратора церковного имущества¹⁰⁴⁶. По действующему католическому церковному праву, деволюция к папе имеет место в тех случаях, когда капитул или монастырский совет (конвент) пропустят предписанный каноническим правом срок для выбора епископа или настоятеля, или произведут не канонический выбор с нарушением церковных правил, – деволюция к митрополиту в том случае, если епископ не замещает в течение известного времени должностей, подлежащих его свободной епископской колляции, или не дает канонической институции кандидату, презентированному патроном в течение двух месяцев, или если кафедральный капитул не выберет, в течение 8 дней со дня смерти епископа, капитулярного викария в эконома,–деволюция к епископу в том случае, если патрон не представил в течение установленного срока, или представил недостойного кандидата, так что на этот раз наступает свободная епископская колляция ¹⁰⁴⁷.

Реформаторы первоначально настаивали на праве общин определять и увольнять проповедников. Но, во-первых, общее положение церковных дел в затронутых реформацией территориях было таково, что церковно-правительственная власть вообще, в том числе и епископская власть по замещению церковных должностей, должна была сосредоточиться в руках князей¹⁰⁴⁹. Во-вторых, не легко, или, лучше сказать, невозможно было упразднить в рыцарских и дворянских имениях, собственники которых присоединились к новому вероисповеданию, существовавшее при капитализме патронатское право. В-третьих, патронатское право в большей части городов принадлежало самим городам по существовавшему в дореформационное время порядку и осуществлялось городскими коллегиями¹⁰⁵⁰. Все это имело своим последствием большую зависимость церковной практики в протестантизме от принципов римско-католического corpus juris canonici относительно замещения должностей, чем от принципов реформации, так что первые не имеют применения к евангелической церкви лишь тогда, когда они прямо противоречат последним. Так, например, не различается духовный патронат от мирского, для церковной должности не служит необходимым предположением духовный сан, а, напротив, некоторые, притом высшие церковно-правительственные должности (в высшем евангелическом совете и в консисториях) предоставляются мирянам. Князь, вообще территориальная власть (Landersherr), может или непосредственно осуществлять право замещения церковных должностей, или через церковно-правительственное учреждение. Общее правило составляет правительственное замещение церковных должностей¹⁰⁵¹, подобно тому, как в католической церкви общим правилом является свободная епископская колляция. Затем масса церквей подлежит патронатскому праву. Наконец, в нынешнем столетии, в соответствии с мерами реорганизации вообще, общинам приходским предоставлено широкое участие в замещении приходских должностей¹⁰⁵². Участие общин может проявляться в различных патронных формах: 1) община имеет полное и прямо избирательно право, в силу которого она представляет избранного ей кандидата в консисторию, которая утверждает выбор, если избранный обладает установленной квалификацией; 2) кандидат представляется в консисторию патроном, который, однако, иногда обязывается сообщить имя задуманного им кандидата предварительно общине, и если последняя имеет какие-либо основания к возражению против жизни или против направления в учении намеченного лица, то она представляет в консисторию и своего собственного кандидата, так что правительству предоставляется возможность выбора между несколькими кандидатами; впрочем, комбинация правь патрона с участием общины принимает иногда и такую форму, что община представляет своего кандидата после того, как патрон пропустил срок для представления своего¹⁰⁵³; 3) церковная должность замещается в силу свободной церковно-правительственной колляции¹⁰⁵⁴, но общине предоставляется право возражения против нареченного церковным правительством кандидата на тех же основаниях, как и против кандидата, представленного патроном¹⁰⁵⁵.

По русскому церковному праву должны быть отличаемы должности, собственно, духовные, связанные с пастырством и замещаемые лицами духовного сана, в должности и церковной администрации, не требующие духовного сана. Те и другие могут быть или высшие, каковы должности членов Св. Синода, епархиальных архиереев, главных священников и начальствующих в разных, состоящих при Св. Синоде, учреждениях, с обер-прокурором Св. Синода во главе, или низшие, каковы церковно-приходские духовные должности в разных учреждениях церковных. Высшие церковные должности, вообще, замещаются в силу высочайшей воли. В отношении к должностям членов Св. Синода и к высшим светским административным церковным должностям, высочайшая воля проявляется прямо и непосредственно изданием указов о возведении данных лиц в ту или другую высшую должность. В отношении же к епископам, в особенности, в дополнительных к духовному регламенту резолюциях было определено выбирать в синоде по две персоны на каждую вакантную архиерейскую кафедру, с тем чтобы один из представленных синодом кандидатов получал высочайшее утверждение. Позднее в 1822 г. Указом императора Александра Павловича от 21 янв. этого года было установлено избирать трех кандидатов на каждую открывающуюся архиерейскую вакансию¹⁰⁵⁷, каковой порядок соблюдается и по настоящее время. Епископской хиротонии утвержденного высочайшей волей кандидата на архиерейскую кафедру предшествует так называемое наречение, т. е. торжественное объявление высочайшей воли о назначении в епископы с совершением при этом особых церковных обрядов. Обыкновенно в указе об определении известного лица на архиерейскую кафедру обозначается и тот город (С.-Петербург, Москва, Киев и проч.), в котором имеет быть совершено наречение¹⁰⁵⁸. За юридическим актом наречения следует сакраментальный акт хиротонии, или епископского рукоположения. Оба эти акта должны быть различаемы также и в отношении к низшим духовным должностям; хиротонии во священника или диакона предшествует указ епархиального правительства об определении на должность. В 70-й статье устава духовных консисторий говорится, что рукоположение в священный сан есть дело, принадлежащее непосредственному рассмотрению и решению епархиального архиерея, который удостоверяется в достоинстве ищущего посвящения и, по рукоположении, снабжает его грамотой. Правильнее было бы сказать, что в существующей церковной практике не только рукоположение, как акт сакраментальный, но и определение на духовную должность, как акт юридический, есть дело, подлежащее непосредственному рассмотрению и решению епархиального архиерея, или, говоря языком западного канонического права, духовные должности замещаются в силу свободной епископской колляции. В настоящее время de jure не существует – ни приходских выборов, не только практиковавшихся в древней Руси в обширных размерах, но и переходивших даже в наем священно- и церковно-служителей на известный срок, с совершенным почти устранением епархиального архиерея от замещения духовных должностей в приходах¹⁰⁵⁹, – ни прав патронатских, которые в неразвитом виде существовали и в московском государстве, в более развитом, хотя и довольно беспорядочном, виде в юго-западной Русо, благодаря ее непосредственному соседству и знакомству с западно-католическим церковным строем¹⁰⁶⁰. Но само собой разумеется, что если de ju­re епархиальный архиерей действует в замещении духовных должностей независимо от постороннего влияния, то de facto он весьма часто ставится в необходимость внимать разным ходатайствам не только основательным, каковыми могли бы быть ходатайства лиц, действительно оказавших или оказывающих услуги известному церковному учреждению, но и не имеющим в своей основе ни одного из тех обстоятельств, из которых возникает западно-католический патронат. Принятие целесообразных мер к определению на духовные должности лиц достойных началось у нас довольно рано. Так еще в правиле митрополита Кирилла II 1274 г. требовалось, чтобы за достоинство кандидата поручились кроме отца духовного «семь попов иных с прочими добрыми свидетели». Но нельзя сказать, чтобы и в настоящее время существовал в этом отношении удовлетворительный порядок. Если бы даже безотносительная пригодность данного кандидата констатировалась достаточно свидетельством духовника, к которому посылается для исповеди каждый кандидат на духовную должность, и свидетельством экзаменатора, к которому, однако, посылается не всякий кандидат, а только в первый раз определяющийся на духовную должность, и притом не из прошедших полный курс среднего духовного образования в семинариях (прошедшие же этот курс от испытания освобождаются). – Если бы таким образом принять за несомненное, что каждый раз возводится в духовную должность лицо не недостойное; то и при таком предположении не излишне бы было заметить, что существующий порядок замещения приходских должностей не дает места сравнительной оценке качеств и прав разных, могущих конкурировать, кандидатов и не обеспечивает за более заслуженными лучше обставленных в материальном отношении должностей или мест. Из должностей по церковной администрации, замещаемых духовными лицами, за исключением вышеозначенных, на некоторые назначает Св. Синод (именно на должности председателя и духовных членов духовно учебного комитета), некоторые замещаются Св. Синодом по представлению епархиальных архиереев (именно должности членов консистории), на некоторые определяются доверенные от епархиального архиерея лица но его усмотрению, именно благочинные церквей и монастырей¹⁰⁶¹. Низшие должности по церковной администрации как в центральном, так и в епархиальном управлении, замещаемые светскими лицами, замещаются различным образом: некоторые, как должности светских членов в духовно-учебном комитет и секретарей епархиальных консисторий, замещаются Св. Синодом по представлению синодального оберу-прокурора¹⁰⁶², – некоторые замещаются Св. Синодом по представлению епархиальных архиереев, каковы высшие должности в духовно-учебных заведениях¹⁰⁶³ ректоров и инспекторов духовных академий и семинарий, смотрителей и помощников смотрителей в духовных училищах, начальниц епархиальных женских училищ, – некоторые замещаются обер-прокурором Св. Синода, каковы все административные должности, занимаемые светскими лицами в состоящих при Св. Синоде учреждениях, за исключением высших постов¹⁰⁶⁴, а также должности преподавателей и помощников инспектора в духовно-учебных заведениях¹⁰⁶⁵, наконец, некоторые замещаются епархиальными архиереями, каковы чиновники и канцелярские служители консистории¹⁰⁶⁶.

Задачи церковного правительства по отношению к церковным должностям состоят не только в принятии мер по замещению вакантных должностей, но и в том, чтобы, смотря по надобности, учреждать вновь должности там, где их не существовало, или, наоборот, упразднять существовавшие, сделавшиеся излишними, должности, или производить, наконец, целесообразные изменения в существующих должностях¹⁰⁶⁸. В отношении к учреждению новых должностей, древняя церковь следовала правилу, что распределение церковных парикий, т. е. и епископских, и приходских в тесном смысле округов и общин с приуроченными к ним духовными должностями, должно следовать государственному административному делению¹⁰⁶⁹. Это правило более или менее действовало у нас всегда, действует и по настоящее время, хотя и прежде бывали, и теперь существуют исключения из него, например, из общего правила о совпадении губерний и областей российской империи с церковными епархиями исключение представляют Остзейские губернии, составляющие одну епархию, а несовпадение волостей с приходами есть даже обыкновенное явление. Необходимость учреждения вновь епархий и приходов будет долго еще сознаваться в нашем отечестве, где, например, на громадном пространстве Сибири существует всего четыре епархии. Для учреждения новой епархии требуется акт законодательной власти. Дела же по устроению новых церквей с образованием нового прихода решаются епархиальным архиереем по тщательном рассмотрении обстоятельств, вызывающих необходимость учреждения, и с представлением на утверждение Св. Синода; для образования же нового прихода в столице требуется высочайшее разрешение¹⁰⁷⁰. Порядок упразднения, если бы таковое вызывалось действительными потребностями, должен соответствовать порядку учреждения. Затем все вообще штатные должности по церковной администрации, не соединенные с пастырством, учреждаются и упраздняются не иначе, как в порядке законодательном. Изменение церковных должностей по западно-католической системе может состоять или в соединении (unio), или в разделении (divisio) их. Соединение может состояться: а) путем слияния (per confusionem), когда две или насколько церковных должностей соединяются в одну так, что составляют третью или новую должность, б) путем подчинения (per subjectioDem s. per accessionem), когда одна из существовавших должностей становится придаточной или финальной в отношении к другой, как главной, в) путем соединения на равных правах (unio aeque principalis), когда две различные должности, оставаясь, пo-прежнему, различными, соединяются в лице одного носителя или представителя, например, две епископские кафедры (как Гнезен-Позен) в лице одного епископа, г) путем инкорпорации (incorporatio), т. е. такого присоединения церкви или церковной должности к церковному учреждению, к капитулу, или, чаще, к монастырю, при котором капитул или монастырь обсуживается юридически как универсальный преемник (successio universalis) во всех activa ο passiva присоединяемой церкви или церковной должности, так что, следовательно, и доходы, с одной стороны, и тягости – с другой (например, тягости церковно-строительные) переходят на капитул или на монастырь. Поэтому, например, приходским священником при инкорпорированной в монастырь церкви юридически считается монастырь, священник же, фактически исполняющий приходские функции, есть не что иное, как викарии, действующий по поручению того, кто de jure занимает должность пароха¹⁰⁷¹. Разделение церковных должностей может быть или раздроблением одной должности на две или более (sectio), или отторжением, умалением (dismembratio); последнее имеет место в тех случаях, когда некоторая часть компетенции церковной должности отторгается от этой должности и присоединяется к другой. У нас в России действовавшее с 1862 по 1885 г. главное присутствие по делам православного духовенства проводило в широких размерах соединение и упразднение церковных приходов, как средство к округлению приходов, а через это – к поднятию материального благосостояния духовенства¹⁰⁷². Присутствием были выработаны различные способы соединения приходов: а) соединение двух приходских церквей, с оставлением для каждой из них особого имущества и особых документов, в заведывании одного и того же причта (что можно подвести под unio aeque principalis); б) соединение, при котором причт присоединяемого прихода продолжает существовать, но в качестве подчиненного ила вспомогательного к главному (что можно подвести под unio per subjectionem); в) соединение двух приходов в один с совершенным упразднением особенности обоих (что можно подвести под unio per confusionem). Когда в 1885 г. было уничтожено главное присутствие пo делам православного духовенства, отменено было и все то, что было выработано присутствием относительно округления приходов, в основание которого были положены одни лишь соображения об улучшении материального быта духовенства, конечно весьма уважительные, но не была принята во внимание привязанность прихожан к своим приходским церквям, опирающаяся как на исторические, так и на местные фактические основания¹⁰⁷³.

Хотя сама церковь, как в целом, так и в ее отдельных органических частях (епархии, приходские общины) есть не только учреждение, но и общество¹⁰⁷⁴; однако, в отличие от церкви, как общества, возможны такие общественные союзы, которые по целям, ими преследуемым, состоят в теснейшей связи с церковью и в тоже время в саму организацию церкви, в сам corpus ее устройства не входят, составляя не интегрирующую часть этого последнего, a нечто постороннее для него. К таким обществам должны быть отнесены: монастыри, братства и приходские попечительства. При всей важности задач, к разрешению которых стремятся названные религиозные ассоциации, для церковного организма эти ассоциации не имеют того значения, какое имеют, например, епархии и приходы, составляющие собой само тело церкви. Хотя монастыри, в особенности, вскоре же после их появления, сделались церковным институтом, потеряв характер частной религиозной ассоциации; но достаточно указать на различное отношение церковного правительства к монастырям и к приходским церквям в настоящее время, чтобы убедиться в необходимости выделения монастырей из церковной организации. Если бы приходские церкви и монастыри рассматривались церковным правительством с одинаковой точки зрения, то все церковные налоги, в виде отчисления известного процента из валового дохода церковных учреждений в центральное ведомство на удовлетворение общецерковных потребностей должны бы были одинаково взиматься и с приходских церквей, и с монастырей. Так, например, один из самых значительных налогов в пользу духовно-учебного дела ложится всей тяжестью на приходские церкви и необязателен для монастырей. To обстоятельство, что в духовно-учебных заведениях получают образование дети приходского духовенства, между тем как в монастырях живет бездетное монашество, отнюдь не должно, бы было служить к освобождению этого последнего от церковного налога, так как духовно-учебное дело есть потребность общецерковная, а не приходского только духовенства, и если в действительности монастыри не подлежат обязательному налогу в размере того же процента, который взимается с приходских церквей, то этим всего яснее доказывается, что и само правительство смотрит на монастыри иначе, чем на приходские церкви.

Монашеская, т. е. аскетическая жизнь в полном удалении от мира и с умерщвлением земных страстей и пожеланий, практиковавшаяся уже в дохристианские времена¹⁰⁷⁶, получила для себя весьма сильный стимул в христианском нравственном учении, которое придает высокую цену победе человека над мирскими склонностями и привязанностями. Но люди, проводившие аскетическую жизнь, не составляли первоначально особого класса в общине верующих: они жили среди остальных членов церкви, не имея каких-либо особых, возложенных на них церковью, прав и обязанностей и, соображая свою жизнь лишь с теми строгими нравственными требованиями, которые они сами для себя поставили. С течением времени, отчасти вследствие гонений против христианства со стороны язычников, отчасти в виде реакции тому понижению уровня христианской нравственности, которым сопровождалось торжество христианства, как господствующей религии в римской империи, принимаемой населением не только по убеждению, но и по принуждению и по расчету, аскеты стали удаляться из городов и селений в пустынные места и в леса. Первые пустынножители или анахореты, жившие и спасавшиеся особняком друг от друга, не составляли из себя религиозных ассоциаций, пока преподобный Пахомий в Египте около 340 г. и позднее, Василий Великий, архиепископ Кесарийский в Понте не составили устава для монашеского общежития. В позднейшее время, на общей основе этих уставов во влиятельнейших монастырях составлены были разные другие уставы, принимавшиеся к руководству и другими монастырями, как, например, уставы Студийский и Афонский. Церковное изложение монашества было определено собором Халкидонским, который подчинил монахов церковной власти епископа и ею надзору, само основание монастырей поставил в зависимость от епископского разрешения¹⁰⁷⁷, обетам монашеским – послушания, нестяжательности и целомудрия – придал бесповоротное значение, так что оставление монахом монашества для поступления на службу или для вступления в брак, вообще возвращение в мир, стало рассматриваться наравне с оставлением духовного сана клириком, т. е. как одно из самых тяжких преступлений, угрожаемое анафемой¹⁰⁷⁸. Монастыри основывались не только для мужчин, но и для женщин, сначала вдали от городов, а затем не только вблизи городов, а и в самих городах. Первоначально монахам воспрещалось принимать на себя духовный сан; но потребность в храме и духовенстве для монашеских обществ повела к тому, что при монастырях стали устраиваться церкви и к этим церквям определяться духовные лица из монахов же, а позднее слава добродетельной жизни монахов настолько распространилась и укрепилась, что монахов стали, предпочтительно перед мирским духовенством, избирать на духовные должности, в особенности, на епископские кафедры, хотя ни первоначально, ни позднее не издавалось церковного канона о замещении епископских кафедр исключительно монахами. Внутренний порядок монастырской жизни определялся монашескими уставами; но, кроме того, правила для монашества устанавливались церковным законодательством. Так император Юстиниан несколькими новеллами регулировал монашескую жизнь¹⁰⁷⁹, а после Юстиниана – соборы Трулльский, VII Вселенский и Двукратный вынуждены были отчасти возобновить ослабевшие в применении правила древней монашеской дисциплины, отчасти восполнить пробелы в существовавших правилах¹⁰⁸⁰. С востока монашеская жизнь распространилась и на запад, хотя первоначально не пользовалась симпатиями населения, несмотря на восторженные похвалы монашеству со стороны таких авторитетных учителей церкви, как Амвросий, Иероним и Августин. Главным основателем монашеской жизни на западе был Св. Бенедикт, граф Нурсийский, основавший много монастырей, из которых один, под именем Монте Коссино близ Неаполя, рассматривался как монастырь-родоначальник, и составивший устав монашеского общежития. Уже в уставе Бенедикта проявились с достаточною ясностью те характерные черты, которые всегда отличали западное монашество от восточного, именно предпочтительно-практическое направление его, между тем как направление восточного монашества может быть названо предпочтительно-созерцательным. На востоке люди, посвящавшие себя монашеской жизни, имели в виду лишь спасение своей души, которого они достигали удалением от мира и аскетическими подвигами¹⁰⁸¹; на западе основатели монастырей и составители уставов наряду с молитвой, созерцанием и внутренним опытом, ставили для монашества практические цели – разработку науки, культуру земли и воспитание народа. С X в. являются на западе монашеские ордена, и это явление имеет свою причину именно в том, что практические цели могут специализироваться, а сообразно с целями могут специализироваться и уставы монашеские, правила которых, естественно, должны были направляться к наилучшему достижению данных специальных практических целей. Под орденом в католической церкви разумеется совокупность монастырей, объединяемых в одно целое единством практической цели, единством устава и вследствие этого единством организации, обособляющей данный орден от других орденов, преследующих другие практические цели и управляющихся на основании другого монашеского устава. Древнейший орден есть бенедиктинский; в основу его положен устав Св. Бенедикта Нурсийского, восстановленный после многовекового падения церковной дисциплины на западе, в Клюньи в X в.¹⁰⁸². Тот же самый устав, но с большей строгостью проведенный, вызвал в XI в. ордена камальдулов¹⁰⁸³, цистерсинцев¹⁰⁸⁴, картезианцев¹⁰⁸⁵, и в ХII в. – премонстратов¹⁰⁸⁶. В ХIII в. явились нищенствующие ордена: францисканский и доминиканский. Основатель их итальянец Франциск и испанец Доминик, в виду испытанного креда, проистекавшего для истинно монашеской жизни из скопления громадных богатств в обладании монастырей, хотели провести принцип нестяжательности не только монахов, но и монастырскихъ учреждений. Члены первого ордена, францисканцы или минориты (fratres minores), взяли на себя кроме того практическую задачу – быть проповедниками покаяния и распространителями веры в народных массах; доминиканский же орден (fratres majores, praedicatores – проповедники) избрал своей специальностью проповедь и борьбу против ересей, – и, между прочим, инквизиция, свирепствовавшая в средние века в разных странах, в особенности в Испании, останется вечным пятном на истории этого ордена. Во время крестовых походов, именно в XII в., несколько раньше нищенствующих орденов, возникли оригинальные военно-монашеские ордена: тамплиеров-храмовников, иоаннитов или мальтийских рыцарей и тевтонский орден. Орден храмовников¹⁰⁸⁷ основан был французскими рыцарями, которые, кроме обыкновенных монашеских обетов – послушания, целомудрия и нестяжательности – дали еще четвертый обет – защищать церковь против неверных и оберегать пилигримов. Орден иоаннитов¹⁰⁸⁸ был первоначально основан для ухода за больными пилигримами в Святой земле; но позднее к этой задаче присоединилась также и борьба с неверными, которая даже сделалась главным делом иоаннитов, так что и они, по утвержденному папой Калликстом II правилу, кроме трех обетов, стали давать еще четвертый – защищать церковь против сарацин. Тевтонский орден был основан с той же целью, как и орден иоаннитов, германскими крестоносцами, т. е. частью для ухода за бедными и больными немцами в Святой земле, частью для активной борьбы с неверными. Позднее этот орден был приглашен для борьбы с язычниками Пруссии. Орден храмовников был уничтожен Филиппом Красивым, королем французским, и папой Климентом V; остатки же двух других военно-монашеских орденов сохранились и до настоящего времени. В XVI в. явился орден иезуитов для борьбы с протестантизмом, который, отторгнув от католической церкви значительную ее часть, угрожали, еще большим отторжением. Главное средство, которым орден воспользовался в видах достижения указанной цели, состояло в воспитании юношества и в занятии должности духовников при королевских дворах. Вмешательство этого ордена в дела отолитические, вместе с извращением принципов христианской морали¹⁰⁸⁹ было причинной того, что светские правительства в разных государствах изгнали его из своих территорий. – Единство управления католических монашеских орденов состоят в том, что монастыри одного ордена, управляемые каждый в отдельности аббатами, аббатиссами, супериорами, объединяются в орденские провинции, во главе которых стоят провинциалы, подчиненные, в свою очередь, генералу ордена. От орденов в римско-католической церкви отличаются конгрегации тем, что члены их хотя дают те же самые обеты – послушания, целомудрия и нестяжательности, –как и члены монашеских орденов, но не как обеты торжественные и бесповоротные (vota solemnia), а как обеты простые (vota simplicia), не связывающие бесповоротно свободы лица и не исключающие возможности вернуться к мирской жизни¹⁰⁹⁰. – В евангелической церкви ни монашества, ни монастырей, ни орденов, ни конгрегации нет, так как принесение монашеских обетов и исполнение их, вообще аскетическая монашеская жизнь, не согласуются с основным догматом реформации –оправданием человека перед Богом верой, а не делами, т. е. не такими особыми заслугами, на которых человек мог бы утверждать свою уверенность в выборе им наиболее верного пути к достижению спасения и свое право на спасение. – В России монашество явилось из Византии вместе с христианством, и должно было получить такой же созерцательный характер, который отличал восточное монашество от западного в том смысле, что как на востоке, так и у нас осталась неизвестной специализация практических целей и монашеских орденов. Но, с другой стороны, ο чисто – созерцательный характер не выдерживался русским монашеством, как не выдерживался он, впрочем, и на востоке, ибо во все эпохи русской истории монашества существовало не изолировано от мира, а в тесной связи и в разнообразных отношениях с миром. Уже в самом начале существования на Руси христианства и монашества монастырская жизнь оригинальным образом комбинировалась с приходской в тех монастырских или монашеских слободках, которые представляли собой одновременно и монастырь, и приходскую церковь¹⁰⁹¹. Затем и монастыри в собственном смысле всегда строились в городах или по близости их¹⁰⁹², никогда не проводили принципа нестяжательности и воздержания от всяких сношений с женским полом и проч.¹⁰⁹³, практиковали в широких размерах систему вкладов или вкупов, состоявшую в том, что поступавший в монастырь вносил свой вклад, как бы пай в общее предприятие или в общий капитал, и затем рассуждал так, что, живя в монастыре, он ест и пьет свое собственное и не имеет надобности подчиняться требованиям монастырской дисциплины¹⁰⁹⁴. Часто между монашествующими не было даже и той внешней связи, которая основывается пребыванием их в одном монастыре, ибо многие монахи жили особняком, или слишком малочисленными группами, основывая скиты. Должно наконец заметить, что в монашеской жизни на Руси постольку обнаруживалась и практическая тенденция в собственном смысле, поскольку монастырями культивировались невозделанные пустоши и лесные пространства. У нас не было орденов, так как не могло быть специализации практических целей; однако, зависимость одних монастырей от других существовала, и источника ее нужно искать в землевладельческих отношениях, a не в каких-либо монашеских уставах. Именно наряду с монастырями самостоятельными, не зависевшими от других монастырей, существовали несамостоятельные, приписные к ним. Последние находились в полном распоряжении первых, получали от них своих настоятелей и представляли им подробный отчет во всем¹⁰⁹⁵. Между женскими монастырями, по-видимому, не существовало подобного подчинения одних другим, за исключением того случая, когда один и тот же монастырь был вместе и мужской, и женский¹⁰⁹⁶. Из постановлений, содержащихся в прибавлении к духовному регламенту Петра Великого, которые составляют действующее право, и часть которых, включенная в том IX Свода законов Российской Империи, составляет вместе с тем государственный закон, можно видеть с совершенной ясностью, что подробное целесообразное регулирование монашества и монастырей с устранением массы беспорядков, характеризовавших древнерусское монашество, принадлежит ХVIII веку, а не более раннему времен. В духовном регламенте содержится национальный, русским церковным законодательством установленный, монашеский устав, отдельные постановления которого относятся 1) к условиям принятия в монашество, 2) к обязанностям, лежащим на монашестве, 3) к монастырям. Для принятия в монашество требуются: а) 30-летний возраст для мужчины и 50-летний (в позднейшем законодательстве 40-летний) для женщины¹⁰⁹⁷; б) свобода от служебных и и увольнение от податных обязанностей¹⁰⁹⁸; в) свобода от брачных и семейных обязанностей¹⁰⁹⁹; г) собственное свободное самоопределение лица¹¹⁰⁰; д) свобода от долгов, а также от суда и следствия пo преступлениям¹¹⁰¹; е) желание выступить в монашество для провождения истинно-монашеской жизни, а не в качестве вкладчика, который бы «одолжив монастырь свой вклад, входил в него, как бы в свою вотчину, и за свои вклад, аки бы за долг некий, угодя в монастыре искал»¹¹⁰²; ж) трехлетней предварительный искус, который снова повторяется в том случае, если бы лицо, не смотря на выдержанный им уже 3-летний искус, поколебалось в своем желании поступить в монашество и вернулось в мир, а потом снова пожелало постричься в монахи¹¹⁰³. Но постриженному в монашество, как давшему уже торжественные обеты послушания, нестяжательности и целомудрия, не дозволяется оставлять монашества, хотя и не под страхом церковной анафемы, которая определена была за апостазию от монашества собором Халкидонским. Именно на основании последующего за Духовным pегламентом законодательства, дозволяется подача прошения о сложении монашества, после чего проситель в течение 6-ти месяцев увещевается быть верным данному им обещанию, во-первых, через монастырского настоятеля с старшей братией, во-вторых, через уполномоченных от епархиального начальства лиц и, в-третьих, в полном присутствии консистории. В случае безуспешности увещания, монашество с просителя снимается, и он возвращается в первобытное гражданское состояние, т. е. в то состояние, в котором он родился, без возврата преимуществ, чинов и отличий, какие могли быть им приобретены прежней до пострижения службой, без дозволения вновь вступать в гражданскую службу и с воспрещением проживать и приписываться к какому-либо обществу в той губернии, где он жил монахом, а равным образом в обеих столицах во все тο время, в продолжение которого по церковным правилам (?), состоит он под епитимьей для очищения своего поступка, т. е. в течение семи лет¹¹⁰⁴. В основе обязанностей, исполнение которых возлагается на монахов, лежат три известные обета – послушания, целомудрия и нестяжательности. В силу обета послушания монахи обязываются подчиняться всем распоряжениям монастырского начальства, исполнять указываемые им работы и занятия и напротив воздерживаться от сочинительства, так что даже чернила и бумагу держать по кельям воспрещается монашествующим, за исключением тех, кому это дозволено будет от настоятеля для общедуховной пользы¹¹⁰⁵. В силу обета целомудрия, монах должен не только воздерживаться от брака и от преступной связи, но и устраняться от всяких поводов к соблазну, от всяких отношений и обстоятельств, при которых могло бы быть заподозрено целомудрие, каково, например, допущение женщин в кельи к монахам и мужчин к монахиням¹¹⁰⁶. В силу обета нестяжательности, монах, строго говоря, не должен бы был иметь никакой собственности: не только по древним уставам, но и по Духовному регламенту, в монастырях должно быть полное общежитие, при котором каждый монах нечего своего и особенного не имеет, а все получает наравне с другими из монастырской казны¹¹⁰⁷. Однако, в практике принцип нестяжательности признается и поддерживается гражданским законодательством не безусловно, а только в применении к недвижимому имуществу, которого они не могут ни удержать за собою после пострижения, если до пострижения имели таковое, ни приобретать вновь какими бы то ни было способами. В отношении же к движимому имуществу и к денежным капиталам в особенности, допускается в принципе право собственности, но без права завещательных распоряжений, которое признается лишь за монашествующими властями, а не за монашествующей братией¹¹⁰⁸, и затем с воспрещением вступать в некоторые сделки, каковы: производство торговли, принятие вещей на сохранение, поручительство, хождение по делам в качестве поверенного¹¹⁰⁹. Монахи, которые посвящены в пресвитеры, называются иеромонахами, а получившие степень диаконскую называются иеродиаконами. От монахов должно отличать схимников, принявших схиму или великий образ пострижения, в силу которого отречение от мира доводится до полной изолированности или отрешенности от всякого соприкосновения с миром. – В отношении к устройству и управлению монастырей Духовным регламентом Петра Великого воспрещено основывать пустынные скитки, в которых бы можно было проживать в одиночку вне правильного монастырского контроля, и малолюдные монастыри сливать в одну обитель, вообще же монастырей не строить по частной инициативе, без ведома высшего духовного правительства, как это делалось на Руси до Петра Великого¹¹¹⁰; воспрещено предпринимать излишние сооружения в монастырях, а, напротив, остающийся без употребления излишек доходов обращать на устроение странноприимниц и лазаретов для призрения «престарелых и здравия весьма лишенных, кормитися собою не могущих и промышленников о себе не имущих»¹¹¹¹; в настоятели монастырские предписано избирать лиц, беспорочных в нравственном отношении и способных к администрации монастыря¹¹¹²; предписаны разные правила касательно монастырского имущества, гарантирующие его целость¹¹¹³; настоятелю воспрещено понуждать братию приходить к себе на исповедь в виду того, что подобная исповедь всегда была бы притворной, и велено предоставить дело исповеди общему монастырскому духовнику¹¹¹⁴; настоятелю воспрещено держать при себе и определять к монастырским делам своих свойственников¹¹¹⁵. В последующее за изданием Духовного регламента время именно на основании штатов 1764 г. все монастыри разделены на три класса, смотря по количеству отобранных от них недвижимых имений. В монастырях первых двух классов настоятелями должны быть архимандриты, в третьем – игумены; кроме того, в монастырях высших классов полагаются большее количество братии и больший оклад жалованья¹¹¹⁶. Монастыри бедные, не владевшие в момент секуляризации населенный имениями, или владевшие крестьянами в количестве не более 20 душ, были или упразднены или оставлены в качестве сверхштатных, существующих на свои средства без всякой казенной субсидии, но за то и не стесненных штатным количеством личного состава. Существующая система государственной субсидии монастырям грешит в том отношении, что богатые монастыри и богатые монахи получают от государства пособие, более или менее значительное, а бедные или мало получают, или совсем ничего. Кроме того нельзя не сознаться, что зачисление лиц, отрекающихся от мира, в штаты, таким образом определение количества таких лиц известной штатной цифрой и назначение от государства жалованья известным лицам за то именно, что они суть штатные монахи, не легко примиряются с основной идеей монашества. В 1828 г. была издана Св. Синодом инструкция благочинным монастырей, в силу которой одному из монастырских настоятелей, в качестве благочинного, поручается епархиальным архиереем наблюдение за несколькими монастырями в епархии, подобно тому как одному из приходских священников, в качестве благочинного же, поручается наблюдение за приходскими церквами. Наблюдение благочинного монастырей относятся к исправному совершению в них богослужения, к поведению монахов и к монастырскому хозяйству и осуществляется посредством личного обозрения благочинным подчиненных ему монастырей дважды или по крайней мере однажды в год. Благочинные монастырей, в свою очередь, доводят о результатах своего наблюдения епархиальному архиерею, власть которого распространяется, но общему правилу, и на все монастыри, находящиеся в его епархии. Только некоторые монастыри изъяты из подчинения епархиальным архиереям и состоят под непосредственным управлением Св. Синода или Московской синодальной конторы¹¹¹⁷.

Подобно тому как в государственной жизни задачи государственного общения достигаются органами правительства при живом участии общественных сил, целесообразная деятельность церковно-правительственных органов не исключает, а напротив, требует участия церковно-общественных сил для успешного выполнения церковных задач. Замечательно, что даже в западно-католической церкви, в которой получили широкое развитие ордена и конгрегации, и которая притом проникнута в своей организации принципом клерикальным, исключающим активную самодеятельность членов церкви, общества или братства (confraternitates, sodalitia), составляющиеся без принесения членами их формальных обетов, для целей благочестия и благотворения, играют немаловажную роль¹¹¹⁸. В православной церкви важным подспорьем для церковного правительства служат разные общества, каковы: общество любителей духовного просвещения, имеющее целью распространение религиозно-нравственных знаний, общество распространения в России книг Св. Иасавия, общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви; сюда же относятся православное миссионерское общество, общество восстановления православия на Кавказе и проч. Кроме того существует много братств, напоминающих собой те братства, которые некогда действовали в юго-западной Руси¹¹¹⁹. В 1864 г. 8 мая явилось высочайше утвержденное Положение комитета министров о православных церковных братствах. Под православным церковными братствами названный закон разумеет общества, составляющиеся из православных лиц разного знания и состояния, для служения нуждам и пользам православной церкви, для противодействия посягательствам на ее права со стороны иноверцев и раскольников, для создания и украшения православных храмов, для дел христианской благотворительности, для распространения и утверждения духовного просвещения. Каждое братство имеет свой устав, в котором, по желанию учредителей, могут быть излагаемы с большей или меньшей подробностью цели учреждения братств и обязанности их членов, однако, не выходя из круга означенных в законе дел, и не касаясь таких взысканий или принудительных мер, которые могли бы быть приводимы в исполнение не иначе, как с содействием правительственной власти. Братства учреждаются при церквах и монастырях с благословения и утверждения епархиального архиерея, который утверждает представленный ему учредителями проект устава и разрешает открытие братства после предварительного препровождения проекта на просмотр к начальнику губернии, для соображения в гражданском отношении. После издания Положения 8 мая 1864 г. в разных городах явились братства, как, например, Кирилло-Мефодиевское братство в Чистополе при Николаевском соборе для содействия распространению православной веры, для попечения о бедных православного исповедания и для устроения школ, – братство Св. Креста в Саратове при Преображенском монастыре для борьбы с суеверием и расколом в местном населен, – братство Св. Гурия в Казани для распространения православия между магометанами о язычникам казанской епархии, братство митрополита Петра в Москве, братство Св. Дмитрия Ростовского в Ярославле и др.¹¹²⁰

В том же году, в котором изданы были правила о православных церковных братствах явилось (2 августа 1864 года) Положение о приходских попечительствах при православных церквах. Церковно-приходские попечительства по этому закону суть учреждения общественные, т. е. ни государственные, ни церковные институты, а общественные ассоциации, имеющие одинаковую юридическую природу со всяким частным благотворительным обществом¹¹²¹. Приходские попечительства имеют целью попечение о благоустройстве и благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении, а также об устройстве первоначального обучения детей и о благотворительных действиях в пределах прихода, таким образом об учреждении в приходе школы, больницы, богадельни, приюта и о заведывании подобными заведениями, вообще об оказании всевозможных пособий бедным людям прихода¹¹²². В состав попечительства входят члены частью непременные, частью выборные. Непременные члены суть: местные священнослужители, церковный староста и волостной старшина. Если к одному приходу принадлежат крестьяне нескольких волостей, то в попечительстве его участвуют все старшины или головы тех волостей; если же жители одной волости принадлежат к нескольким приходам, то старшина или голова волости состоит членов попечительств всех этих приходов. Выборные члены избираются из среды прихожан общим их собранием; число этих выборных членов в срок их службы определяются, по местным обстоятельствам каждого прихода, тем же собранием прихожан, с доведением до сведения епархиального архиерея¹¹²³. Председатель попечительства избирается общим собранием прихожан по большинству голосов, не исключая и местного приходского священника, который, впрочем, если и не избран председателем, во всяком случае служит заместителем председателя в случае его отсутствия¹¹²⁴. Общее собрание прихожан составляется из всех домохозяев прихода и из прихожан, хотя домами в приходе не владеющих, но имеющих по закону право участвовать в собраниях местного городского или сельского общества, или в собрании дворянства. Всем таким лицам, имеющим право присутствовать в общем собрании прихожан, ведется попечительством особый список; первоначально же, до образования попечительства, список этот составляется священником при участии почетнейших прихожан¹¹²⁵. Из сказанного видно, что как круг деятельности приходских попечительств, так и личный состав их очерчиваются пределами прихода, в отличие от братств, которые ни в том, ни в другом отношении не стесняются географическими границами отдельного прихода. К епархиальному архиерею попечительства состоять в некотором отношении зависимости в том смысле, что в некоторых случаях решения попечительства представляются епархиальному архиерею для сведения, как, например, о числе выборных членов попечительства и о сроке их службы, о времени заседаний и о порядке занятий¹¹²⁶; по предметам же, превышающим права попечительства и общего собрания прихожан, равно в сомнительных случаях, попечительство представляет епархиальному архиерею на разрешение или для сношения с кем следует¹¹²⁷.

Так как церковь, в смысле общества, состоит из людей, соединяемых в одно целое христианскими религиозными потребностями, и так как она, в смысле учреждения¹¹²⁹ должна, по воле своего Основателя, преследовать до конца мира задачи распространения и укрепления христианской религиозной жизни между людьми: то и удовлетворение потребностей членов общения, и выполнение церковных задач предполагают необходимость имущества для церкви, как совокупности материальных средств, обеспечивающих и то, и другое. Имущественные объекты не изменяют своей физической природы вследствие того, что они становятся церковными, точно также как не изменяется вследствие этого и их юридическое качество. Следовательно, церковно-имущественное право равным образом подлежит принципам частного или гражданского права, как и всякое другое, хотя и может получить особую юридическую квалификацию, подобно тому как вообще в области гражданского права не исключается возможность особой юридической квалификации имущества, смотря по обладателю его¹¹³⁰. Вопросы об условиях и способах приобретения и прекращения имущественных прав церкви, об исках и т. п. разрешаются на основании положительного гражданского права той или другой страны¹¹³¹. Но саму способность к приобретению имущества церковь выводить принципиально не из соизволения отдельного государства, а из своей всеобщей естественной правоспособности, именно из того, что она имеет богодарованное право на существование, подобно тому как каждый человек в отдельности, каждая община и каждое государство по необходимости должны иметь и имеют таковую правоспособность. Производящая причина (causa efficiens) частной собственности есть сам человек, а не какой-либо творческий акт законодателя¹¹³². Юридический порядок, устанавливаемый законодателем, санкционирует лишь то, что им найдено и что получило бытие с внутренней необходимостью. В отношении к церкви эта санкция государства выражается в признании за ней юридической личности и в защите ее имущественных прав от всяких возможных посягательств. Законодатель не создает конститутивным образом субъектов права, а определяет лишь декларативным образом, кто эти субъекты, связывая с этим объявлением юридическую защиту прав признанного субъекта¹¹³³. По-видимому, само право признания или не признания государством религиозного общества за юридический субъект свидетельствует о конститутивном характере признания, ибо признанием дается бытие юридическому субъекту, непризнанием же это бытие отрицается. Но относительно исторических церквей, которые прочно укоренились в жизни того или другого народа, покрасней мере в культурных государствах старого света, не может быть и речи об альтернативе признания или непризнания: государство не может не признать такой церкви юридическим субъектом, потому что способность церкви к приобретению имущества будет всегда существовать и без государственного признания, как общественных факт, и будет проводить лишь к неудобствам в государственной жизни. Церковное имущество такого религиозного общества, за которым не была бы признана государством юридическая личность, числилось бы юридически за частным лицами, и не было бы гарантировано в своей неприкосновенности от посягательств ни этих самых лиц, ни их наследников, так что фактически принадлежащее церкви имущество могло бы служить лишь к неправильному обогащению недобросовестных лиц¹¹³⁴.

Первая христианская община в Иерусалиме имела, по свидетельству св. историка, как бы одно сердце и одну душу: верующие под влиянием сильного религиозного порыва, отказывалась от частной собственности, так что для всех все было общее и не было среди них ни одного нищего; землевладельцы и домовладельцы продавали свои имения и вырученные деньги приносили апостолам, от которых каждый получал то, в чем он нуждался¹¹³⁶. Это не был коммунизм, так как христиане действовали не по предписанию какого-либо авторитета и не в силу установленного учреждения, а в силу внезапного, охватившего их религиозного чувства: апостол Петр сказал Анании, который продал свое имение и часть вырученной суммы утаил для себя, что в его власти было проданное удержать сполна, не прибегая к лицемерию и к лжи¹¹³⁷. Из общей кассы, составлявшейся в первые века христианства путем литургических приношений и денежных пожертвований¹¹³⁸, не только покрывались потребности христианского культа, но я удовлетворялись материальная нужды отдельных членов христианских общин, которые в большинстве принадлежали к низшим ο недостаточным классам римской империи. Из некоторых свидетельств история можно видеть, что христианская общины первых веков имели не только денежные капиталы и движимости, но и недвижимые имущества, в виде церковных зданий, земельных участков, садов и т. п. Когда при императоре Аврелиане епископ Антиохийский Павел самосатский был низложен собором епископов и несмотря на то, не хотел предоставить епископскую церковь своему преемнику, христиане обратились к императору, который решил, что церковь должна принадлежать тем, которые признаются за христианскую общину епископами Италии и, в особенности, епископом римским¹¹³⁹. В данном случае, очевидно, не подвергалась сомнению принадлежность церковного здания христианской общине города Антиохии, спорным был лишь вопрос о том, кто должен был признаваться правомерным представителем этой общины. Далее из реституционных эдиктов Константина Великого видно, что и до Константина, т. е. до признания христианства, в христианских общинах существовало особое церковное имущество: эдиктом Констан- тина и Лициния 313 г. (миланским) и затем эдиктом Константина 324 – 325 г. предписано было возвратить христианам и христианским общинам конфискованные у них во время предшествовавших гонений имущества – не только церкви, но и недвижимые имения, как земельные участки, сады, дома, – причем прямо различаются имущество отдельных лиц и имущество общин¹¹⁴⁰. Каким образом при тех гонениях, которым подвергались христиане в римской империи, общества христианские могли приобретать и иметь имущество, – это объясняется, во-первых, тем, что между гонениями бывали продолжительные промежутки спокойствия¹¹⁴¹, во-вторых, существованием для христианских общин некоторого легального пути к приобретению имущественной правоспособности. Этот легальный путь состоял в том, что христианское общество могло легитимировать себя перед правительством как одно из дозволенных обществ. Долгое время образование частных обществ или коллегий в Риме не подвергалось каким-либо правительственным стеснениям, но так как к концу республики явились такие общества, которые рассчитаны были на то, чтобы влиять на выборы и возбуждать народные движения, в императорские времена все коллегии были уничтожены, за исключением некоторых религиозных и ремесленных коллегий, основывавшихся на древнем обычае или на законе¹¹⁴², в образование новой коллегии было поставлено в зависимости от разрешения сената или императора. Однако при первых же императорах был издан закон, распространенный Септимием Севером на все провинции, в силу которого всем несостоятельным людям (tenuiores) предоставлялось право соединяться в коллегии без особого на каждый раз разрешения (collegia tenuiorum). Недостаточным людям дозволялось собираться раз в месяц и имеет общую кассу (area communis), составлявшуюся из месячных взносов членов. Так как для коллегии недостаточных людей одной из главных заботь было попечение о том, чтобы обеспечить каждому из членов место погребения; то названные коллегии обыкновенно назывались похоронными (collegia funeratitia)¹¹⁴³. Если коллегия приобретала какое-либо недвижимое имущество, например, здание для общественных собраний, или поземельный участок для устройства мест погребения, то приобретенное рассматривалось как имущество коллегии, а не отдельных лиц, ее составляющих. В положении таковой похоронной коллегии должны были находиться и христианские общины, так как масса христиан принадлежала именно к недостаточным слоям римского населения, не имевшим фамильных мест погребения и, следовательно, нуждавшимся в том самом, что побуждало недостаточных римлян-язычников к образованию коллегий. – При императоре Константине Великом кроме ежегодной дотации христианских церквей от государства определенным количеством зернового хлеба и отдачи христианам некоторых языческих храмов, в силу Конституции 821 г., церкви предоставлено было право наследования и получения легатов¹¹⁴⁴, между тем как до и после Константина по общему правилу коллегии считались неспособными к наследованию и только в отдельном случае, по особой привилегии, могли пробрести testamenti factio passiva, а равным образом, что касается языческих божеств, лишь небольшое число их было наделено ранее правоспособностью наследования¹¹⁴⁵. Отсюда открылся для церкви верный источник для скопления богатств, и духовенство не замедлило воспользоваться находящимся в его распоряжении религиозным влиянием, чтобы сделать этот источник как можно более обильным. Насколько духовенство злоупотребило в этом отношении своим влиянием, эксплуатируя набожность женщин, в особенности, видно из тех законов, которые к концу ІV в. вынуждены были издать христианские императоры, и по поводу которых сами духовные писатели (как Иероним) с горечью сознавались, что духовенство заслужило их¹¹⁴⁶. В 370 г. император Валентиан I в эдикте который был адресован на имя римского епископа Дамаса, и который предписано было публиковать во всех церквах Рима, воспретил всем вообще духовным лицам и монахам посещать дома вдов и сирот и объявил недействительными все дарения и легаты вдов и других лиц женского пола в пользу духовенства¹¹⁴⁷. В 390 г. император Феодосий Великий издал закон, которым полагался конец другого рода злоупотреблению духовенства: для того чтобы предупредить обеднение целых семейств, он запретил диаконисам, т. е. женщинам, служившим при церкви и, следовательно, наиболее открытым влиянию духовенства мужского пола, оставлять завещания в пользу церкви¹¹⁴⁸. Так как однако обоими законами устанавливались лишь частичные, а не существенные и радикальные ограничения, именно первым законом воспрещалось духовенству (а не церкви) приобретать что-либо от лиц женского пола, вторым же законом воспрещалось диаконисам (а не всем и каждому вообще) завещать что-либо в пользу церкви, то самый источник обогащения церкви тем самым не пресекался. Указанные частичные ограничения были отменены притом в 455 г. императором Марцианом¹¹⁴⁹, и, напротив, в законодательстве Юстиниана были установлены значительные льготы для церкви в отношении к приобретению ею имуществ по завещаниям и легатам, например, признание действительными таких завещаний, в которых наследниками назначены Христос, Божия Матерь, архангел¹¹⁵⁰ и проч., без всяких дальнейших и подробнейших разъяснений, и которые по римскому праву должны были рассматриваться как составленные in personam incertam и, следовательно, как недействительные, далее освобождение легатов в пользу богоугодных заведений (legata ad piam causam), находившихся в ведении церкви, от вычета т. н. quartae Falcidiae¹¹⁵¹. От времени до времени скопление в церкви громадных богатств давало императорам повод к секуляризации в более или менее значительных размерах, которая, однако, всегда бывала случайным и временным явлением, а не практическим выводом из каких-нибудь теорий¹¹⁵². – На западе, отчасти по мотивам благочестия¹¹⁵³, отчасти по соображениям экономического свойства¹¹⁵⁴, обратившиеся в христианство германцы обогащали церковь с чрезвычайным усердием посредством дарений (между живыми и на случай смерти), завещаний и отказов. Вследствие этого, не только епископы и монастырские настоятели сделались могущественными феодалами в обширных территориях, но и низшее духовенство получило для себя прочное обеспечение в церковной недвижимости, ибо епископы обыкновенно отводили в пользу представителя известной церковной должности известную часть церковной недвижимости. Таковой отвод юридически конструировался отчасти по принципам римского прекариума, отчасти по принципам германского феодального права, которые на церковной почве привяли форму бенефициальной системы. О том, что, кроме духа и обстоятельств времени вообще, как источника церковного богатства, злоупотребляя духовенства ее мало содействовали расширению церковного богатства, с совершен- ною ясностью свидетельствуют капитуляры Карлы Великого и каноны западных соборов. Карл Великий жаловался на то, что духовные лица не брезговали самыми дурными средствами для обогащения своих церквей, что, разрисовывая чрезвычайно сильными красками блаженство неба, как награду за щедрость, в мучения ада, как наказание за холодность к церкви, они побуждали верующих католиков лишать своих детей наследства в пользу церкви, свидетелей подстрекали к лжеприсяге и производили бесстыдную торговлю реликвиями¹¹⁵⁵. Немного спустя Майнцский собор повторил запрещение епископам принимать такие легаты, благодаря которым дети лишаются наследства и оставляются в беспомощном положении¹¹⁵⁶. Церковная собственность, по общему правилу, считалась неотчуждаемой, так что раз поступившее в обладание церкви должно было вечно состоять в этом обладании, что, в свою очередь, также должно было играть немаловажную роль в скоплении недвижимости в руках церкви. С другой стороны, и на западе, точно так же, как на востоке, бывали примеры уже при меровингах, особенно при Карле Мартелле, отобрания церковной собственности государством, т. е. секуляризации, но без всякой принципиальной подкладки, по требованию временных и случайных обстоятельств¹¹⁵⁷. Систематическая реакция постоянному расширению церковной собственности началась с ХIII в. изданием во многих странах т. н. амортизационных законов (Amortisationsgesetse, leges de manu mortua)¹¹⁵⁸, направлявшихся против поступления имущества вообще, или, по крайней мере, недвижимости, в мертвые руки церкви, которые раз взятое уже не выпускали из своего обладания, в силу принципа неотчуждаемости церковного имущества. Амортизационными законами полагался предел, или ставились известные ограничения и препятствия расширению церковного имущества на будущее время, хотя и не затрагивалось право собственности на те имения, которые уже находились в руках церкви. Со времени реформации стали издаваться уже в собственном смысле секуляризационные законы, направленные на изъятие имуществ из церковной собственности с обращением их в собственность государственную: секуляризации именно подверглось католическое церковное имущество в протестантских странах¹¹⁵⁹. Во Франции при самом начале революции, в конце ХVIII в. все церковное имущество, не исключая и денежных капиталов, было секуляризовано, как национальная собственность. Тоже самое произошло в германских территориях, расположенных по левому берегу Рейна, непосредственно вслед за французской оккупацией этих территорий, а затем и в Германии вообще в 1803 г., в видах вознаграждения светских князей за потери, понесенные ими вследствие французской оккупации левого берега Рейна, произведена была в обширных размерах секуляризация. В это именно время германские архиепископы, епископы, аббаты, капитулы и проч. перестали быть имперскими князьями или сословиям (Reichsstände, Reichsunmittelbare), и территории их из духовных государств превратились в светские владения князей, причем за епископами остались лишь одни духовные права над этими территориями. В Австрии секуляризация состоялась при императоре Иосифе ІІ. – Общий ход развития имущественной правоспособности церкви и церковного богатства на Руси соответствует главным стадиям выше очерченного западноевропейского процесса. Благодаря жалованным грамотам князей¹¹⁶⁰, дарениям¹¹⁶¹, завещаниям и отказам со стороны частных лиц и разным другим способам приобретения, как оккупация незанятых земель, мена, купля, присвоение задолженного и невыкупленного в срок имения, церковные владения к концу XV в. настолько расширились, что, по свидетельству посещавших тогда Россию иностранцев, составляли целую треть всей государственной территории¹¹⁶². Церковные богатства уже в древней Руси подвергались иногда захвату со стороны разных «обидчиков церкви Божией»¹¹⁶³; в конце же XV в. (ранее, чем в западной Европе) была высказана у нас мысль об отобрании церковных имений и именно архиерейских и монастырских – так как архиереям и монастырям принадлежала масса церковной недвижимости – во имя государственных нужд и интересов и в виду принципиальной несовместимости богатства монастырей и монахов с идеей монашества. Эта мысль была высказана великим князем Московским Иваном Васильевичем III и представителями строгого монашества. Иван III сначала применил идею секуляризации к покоренному им Новгороду, отобрав у владыки новгородского и у новгородских монастырей значительное число волостей, – затем, рассчитывая на сочувствие и поддержку авторитетных представителей идеи истинного монашества, как Паисий Ярославов и Нил Сорский, по мнению которых вотчины обременяли монахов мирскими попечениями, отвлекали их от монашеских обетов и вели к духовному расслаблению и беспечности, созвал в 1503 г. собор в Москву, для обсуждения вопроса об отобрании у монастырей их богатых вотчин, хотя и не открыв собору этой главной цели его созыва. Вопрос о неприличии для монастырей владения богатыми вотчинами и об отобрании у монастырей сел, в столь смелой постановке¹¹⁶⁴, оказался преждевременным: партия «нестяжателей», с Нилом Сорским во главе, была побеждена на соборе партией «осифлян», которая имела своим главой преподобного Иосифа Волоцкого, и к которой принадлежала высшая духовная иерархия. Тем не менее идея, высказанная на соборе 1503 г., не умирала. С одной стороны, в духовной литературе того времени продолжалась ожесточенная борьба между иосифлянами в нестяжателями, представителями которых после Нила были известные в русской истории князь-инок Вассиан Косой Патрикеев и Максим Грек. С другой стороны, и московское правительство не забывало этой идеи, если не в смысле секуляризации, то, по крайней мере, в смысле недопущения дельнейшего роста монастырских владений. Вскоре после собора 1503 г. было уложено, чтобы жители вновь присоединенных к Москве городов: Твери, Микулина, Оболенска, Торжка, Белоозера, Рязани, а равно потомки прежних удельных князей суздальских, ярославских и стародубских, составлявшие тогда до 30-ти служебных родов разных названий, отнюдь не отдавали своихъ вотчин в монастыри на помин души без доклада и соизволения государя¹¹⁶⁵. При супруге Василия Ивановича Елене, в малолетство Ивана IV, состоялось еще более важное постановление, чтобы монастыри ни от кого вообще не принимали ни в заклад, ни по душе, и не покупало вотчин без доклада государю, под опасением в противном случае отобрания этих вотчин на государя¹¹⁶⁶. На стоглавом соборе Иван IV в своих вопросах указал на нравственные и экономические беспорядки в монастырях, проистекающие преимущественно из обладания вотчинами. Собор, принимая меры против этих беспорядков, постановил, между прочим, чтобы монастыри, имеющие у себя довольно земель и сел для своего содержания, не дерзали просить у царя ни новых угодий, ни льготных грамот, разве только в случае крайней нужды¹¹⁶⁷. He удовлетворяясь этим постановлением, царь, уже после того как окончено было Соборное Уложение, в соборном приговоре вместе с отцами стоглавого собора подтвердил состоявшееся при супруге Василия Ивановича Елене, в малолетство Грозного, воспрещение архиереям и монастырям покупать и принимать пo душе вотчины без доклада государю, с отобранием у архиереев и у монастырей всего того, что было приобретено ими незаконно в малолетство государя¹¹⁶⁸, и кроме того с предоставлением родственникам вкладчиков права выкупа пожертвованного в монастырь на помин души имения, как скоро это право оговорено самим вкладчиком в его данной или духовной грамоте¹¹⁶⁹. На соборе 1573 г. было снова решительно воспрещено отказывать вотчины в большие монастыри, где земель много, с на случай, если бы кто завещал монастырю вотчинную землю, велено было не за монастырем записывать ее в поместной избе, а отдавать роду и племени служилым людям, чтобы в службе убытка не было, и земля бы из службы не выходила; за бедными же и малоземельными монастырями оставлено еще право принимать вотчины на помин души, однако не иначе, как с доклада государю и по боярскому приговору¹¹⁷⁰. Наконец, в конце царствования Грозного, в 1580 г., собор из русских архиереев, настоятелей монастырей и проч., в виду бедственного положения страны, изнуренной продолжительными и неудачными войнами и не находившей средств на содержание воинского чина, терпевшего «оскудение велие», а, с другой стороны, в виду чрезвычайного скопления недвижимых имуществ в руках духовных землевладельцев, для которых оно служило источником и поводом к «пьянственному, непотребному и слабому житию», уложил: 1) земли, состоявшие в закладе за митрополитом, епископами и монастырями, равно как вотчины «княженецкие», т. е. пожертвованные ранее служилыми князьями архиереями и монастырям, отобрать на государя¹¹⁷¹; 2) митрополиту, архиереям и монастырям впредь земель себе не покупать и не принимать под залог и вообще не прибавлять себе земель «никоторыми делы» т. е. никакими способами, а жить только на тех землях, которые ныне за ними состоят. Исключение опять сделано только для монастырей «убогих», которым дозволено, в случае надобности, просить государя о снабжении их землею¹¹⁷². В ХVII в. правительство стало действовать решительнее в том направлении, чтобы не только предупредить расширение церковных владений, но изъятием их из непосредственного заведывания церковных учреждений постепенно подготовить их переход из собственности церковной в собственность государственную. Эта точка зрения может быть наблюдаема весьма рано в московском государстве. Уже при Василии Ивановиче, если не при отце его, установлен был некоторый государственный контроль над монастырскими имуществами, так как прием и сдача этих имуществ должны были производиться по описям великокняжескими чиновниками¹¹⁷³. Затем Стоглавый собор постановил, чтобы монастырская казна и всякие монастырские обиходы ведались и описывались царскими дворецкими и дьяками, которые бы усчитывали архимандритов, игуменов и строителей с соборными старцами, во всяком приходе и расходе¹¹⁷⁴. Наконец немаловажное значение для позднейшей политики московского правительства в отношении к церковным имуществам имело то обстоятельство, что, при господстве системы иммунитетов, судебных и финансовых, в древней Руси, утверждавшихся на несудимых и других грамотах, весьма многие церковные учреждения с их владениями состояли в непосредственной зависимости от царя и ведались в приказе большого дворца, в котором учреждено было даже особое отделение для заведывания этого рода делами, под названием монастырского приказа. В виду этих прецедентов и последовательно идя потому пути, по которому шла московская полвитка XVI в., Уложение царя Алексея Михайловича создало из монастырского приказа самостоятельное учреждение для суда по гражданским делам церковных людей¹¹⁷⁵, но также и для распоряжений относительно сборов с церковных вотчин, относительно составления описей церковных имуществ и т. п.¹¹⁷⁶. С упразднением монастырского приказа в 1677 г. под влиянием протеста духовной иерархии против этого учреждения, церковные имущества не поступили в бесконтрольное управление духовных землевладельцев, а снова вернулись в ведомство приказа большого дворца¹¹⁷⁷. Петр Великий в 1700 г., поручая местоблюстительство вакантной патриаршей кафедры Стефану Яворскому, в то же время восстановил монастырский приказ, не только как судебное учреждение по гражданским делам церковных людей, но преимущественно для сбора доходов с церковных имуществ и для хозяйственной их администрации, причем часть доходов, определенная штатами, должна была идти на содержание монастырей и духовенства, остальное же предназначалось для государственных потребностей¹¹⁷⁸. Через 20 лет после того новоучрежденный Св. Синод вошел к государю с представлением о том, что церковные имущества от гражданских управителей пришли «в скудость и пустоту», а между тем духовная коллегия не меньше других коллегий обязалась к исканию царских интересов. Последствием этого представления было то, что вместо независимого от Синода монастырского приказа, явился новый монастырский приказ, как установление, подведомственное Синоду. Дальнейшая история администрации церковных имуществ представляет ряд колебаний правительства в поручении заведывания их тому или другому учреждению, причем однако стояло вне сомнений, что, по существу, эта администрация не имеет ничего общего с духовной собственно администрацией. В 1724 г. учреждена была при Св. Синоде камер-контора для управления монастырскими вотчинами, а в 1726 г. сам Синод велено было разделить на два апартамента, из которых один должен был управлять духовными делами всероссийской церкви, а в другом положено быть «суду и расправе, також смотрению сборов и экономии и прочее тому подобное». Последний апартамент в том же году был переименован в коллегию экономии синодального управления¹¹⁷⁹. В 1738 г. коллегия экономии была подчинена вместо Синода сенату, но, с воцарением Елизаветы Петровны, она снова отведена была в ведомство Св. Синода, причем переименована была в канцелярию синодального экономического правления¹¹⁸⁰. По смерти Елизаветы Петровны Петр III восстановил коллегию экономии под ведением сената¹¹⁸¹. Екатерина II, при вступлении на престол, восстановила канцелярию синодального экономического правления, но в то же время составила комиссию из духовных и светских особ для окончательного разрешения вопроса, в течение почти трех столетий занимавшего правительство. Комиссия в 1764 г. выработала «учреждение о духовных имениях», основная мысль которого состоит в секуляризации, т. е. в изъятии недвижимых имений из собственности духовных землевладельцев и в обращении их в собственность государства, которое, со своей стороны, принимало на себя обязанность обеспечить существование церковных учреждений своим жалованьем, с оставлением за ними и некоторого количества земли и угодий.

Так как архиерейские кафедры и монастыри обладали неодинаковыми земельными богатствами, то и жалованье положено разное, для чего составлены были штаты с разделением епархий и монастырей на три класса, смотря по богатству их до секуляризации. На тех же основаниях состоялось в нынешнем столетии, в силу указа 25 декабря 1841 г. передача в ведение и управление министерства государственных имуществ недвижимых населенных имений православного духовенства западных губерний, которые не были еще присоединены к России в 1764 г.¹¹⁸² Церковные учреждения, не владевшие населенными имениями, или имевшие не свыше 20 душ крестьяне, не были включены в штаты и частью упразднены, частью оставлены в качестве сверхштатных, существующих на собственные средства, без субсидии от государства. По действующему праву не воспрещается архиерейским домам, монастырям и церквям приобретать в собственность всякого рода ненаселенные недвижимые имения, как покупкой, так через дар или завещание от частных лиц (населенные безусловно не могут быть приобретаемы, – впрочем, с упразднением крепостного права и с прекращением временно-обязанных отношений, термин этот вообще должен исчезнуть из русского законодательства); но приобретение имений утверждается за ними в собственность совершением узаконенных крепостных актов не иначе, как по исходатайствовании на то каждый раз через Св. Синод высочайшего соизволения¹¹⁸³.

Признанием за церковью имущественной правоспособности отнюдь не разрешается в не разъясняется вопрос о том, кому же именно должна принадлежать церковная собственность, кто должен признаваться субъектом этой собственности. По данному вопросу были высказаны различные теории, и можно сказать даже, что касающиеся его теоретические контроверсы не прекратились и до настоящего времени. I. Теория божественной собственности отчасти имела свой источник в римском праве, в котором боги, как человекообразные существа с человеческими слабостями и потребностями, или их статуи признавались за юридические субъекты, отчасти находила для себя пищу в том христианском воззрении, что даваемое церкви на богоугодные цели дается самому Богу. Вместе с нижеследующей теорией собственности бедных, теория божественной собственности в истории играла немаловажную роль, так как церковь именно эти две теории выдвигала всякий раз, как с чьей-либо стороны, в том числа и со стороны государства, делались попытки к отобранию церковной собственности. Однако с христианским мировоззрением теория божественной собственности не согласуется, ибо христианский Бог, как дух, чуждый человеческих слабостей и потребностей, а также человекоподобных отношений к миру, не подлежит определениям человеческого права. К Богу неприменимы юридические понятия в предположения гражданского права, как traditio, detentio, bonae fidei possessio, animus rem sibi habendi в т. п., точно так же, как невозможно представлять Бога обремененным юридическими обязательствами, подлежащих взысканию за долги и т. д. II. Теория собственности бедных или нищих (Armentheorie) всего чаще соединялась с теорией божественной собственности таким образом, что церковное имущество рассматривалось как данное Богу на вспоможение бедным. Для этой теории значительною поддержкой служила история первых веков христианства, когда церковное имущество своим главным назначением имело вспоможение всем тем, кто нуждался в общественном призрении. Все неспособные к самостоятельному заработку жили включительно на счет церковного имущества; кто имел недостаточный заработок, получал дополнительную субсидию из того же источника; духовенство также получало свое содержание из церковного имущества не столько потому, что оно служило церкви, сколько вследствие его действительной бедности, так что лица состоятельные, вступавшие в клир, не пользовались церковными доходами¹¹⁸⁵. Между бедными клириками и бедными мирянами, вдовами, сиротами, престарелыми больными, странниками, заключенными в тюрьмах, сосланными в рудники, не существовало первоначально никакого различая¹¹⁸⁶. Если денег оказывалось недостаточно для содержания всех бедных, то епископы вменяли себе в обязанность продавать даже св. сосуды для выполнения первого и важнейшего назначения церковного имущества – вспоможения бедным¹¹⁸⁷. В каждом значительном городе, не считая организованных богоугодных заведений, явившихся при христианских императорах, существовали один или насколько домов, служивших не только складом предметов продовольствия, но и столовой для бедных. Иногда эти дома соединялись с епископским помещением и составляли часть его, обыкновенно же бывали отделены от него, хотя все-таки находились вблизи церкви. Некоторые епископы никогда не обдали иначе, как в обществе с нищими¹¹⁸⁸. В виду этого древние церковные писатели не без основания называли церковное имущество patrimonium pauperum, pauperum Stipendium, hereditas pauperum, egentium substantia¹¹⁸⁹. Новое положение церкви, получавшей возможность устраивать и поддерживать великолепные базилики и торжественное богослужение, а также злоупотребления некоторых епископов, которые, вместо вспоможения бедным, старалась из церковных средств обогатить себя и своих родственников¹¹⁹⁰, послужили поводом к разделу церковного имущества на известное число долей, так чтобы на бедных во всяком случае расходовалось не меньше установленной доли. Раздел церковного имущества на четыре равные части, из которых одна должна была идти в пользу епископа, другая – на содержание остальных клириков, третья – в пользу бедных, четвертая – в пользу церковной казны на церковно-строительные издержки (fabrica ecclesiae), в первый раз упоминается в декретале папы Симплиция (475 г.), потом повторяется в декреталах Геласия (494 г.) и Григория Великого (593 и 604 гг.), но с ссылкой на старинный обычаи¹¹⁹¹. Папы рекомендовали эту римскую практику раздела на четыре части епископам Италии: и других западных стран, в которых бедные не пользовалось такою же попечительностью со стороны церкви, как в Риме¹¹⁹². Однако раздел доходов церковных на четыре доли долгое еще время не включал возможности вспоможения бедным со стороны церкви свыше пределов четвертой доли в случае настоятельной надобности¹¹⁹³. Но хотя таким образом рассматриваемая теория бедных, как собственников церковного имущества, опирается на известные исторические основания, хотя отголоски ее слышатся в римском праве¹¹⁹⁴ с научно-юридической точки зрения, в строгом и точном смысле слова, не может быть речи о нищих, как собственниках церковного имущества, и в применении к нынешнему времени, когда сравнительно весьма малая часть церковных доходов идет на нужды бедных, и даже в применении к христианской древности, когда вспоможение бедным было главным назначением церковного имущества. При первой попытке конструировать отношение нищего к церковному имуществу, из которого он получает подаяние, как отношение собственника к собственной вещи, оказывается, что немыслимо признание за нищим тех прав, которые входят в понятие собственности. Даже если какое-либо имущество предназначено исключительно на дело призрения, призреваемые не могут быть признаны за собственников того имущества, на счет которого они призреваются: люди, содержимые в богадельне, никогда не могут быть рассматриваемы как собственники, богадельне. – Теория божественной собственности вместе с воззрением на церковную собственность, как на достояние нищих, пользовалась большой популярностью в древней Руси. В жалованных грамотах при пожертвовании в пользу церкви какого-либо имущества, имущество это представлялось обыкновенно жертвуемым Богу, Чудному Спасу, Пречистой Его Матери, Святому Великому Ивану (Предтече) в проч., и на всякого посягающего против данного пожертвования призывалась кара свыше от самого Бога. Обычно было также называть церковное богатство «нищих богатством». Эта мысль повторялась духовной иерархией всякий раз, когда нужно было защищать неприкосновенность церковных имуществ. Так было и в начале XVI в., когда московское правительство поставило вопрос о неприличии для монастырей владеть богатыми имениями, в когда в действительности монастырские ворота стали чаще и чаще затворяться перед «нищей братией»¹¹⁹⁵. III. В средние века теоретики в виду невозможности юридической конструкции божественной собственности, прибегали к теории папской собственности, ибо если Бог христианский, как существо духовное, не может быть вовлечен в сферу частных правоотношений, то это неудобство отпадает в отношении к земному представителю Бога – папе. Означенное воззрение находило для себя пищу в обстоятельствах времени, когда папы считали даже себя верховными собственниками всего мира, сюзеренами, в отношении к которым не только все духовные владения, но и государственные территории находились в ленной зависимости, и вообще в централистических тенденциях средневекового западно-канонического права. Отчасти также возникновению нищенствующих орденов способствовало процветанию этой теории, ибо когда оказалось не только практически неосуществимою, но и юридически немыслимой безусловная отрешенность не отдельных только лиц, а целых монастырей и орденов от права собственности, стали на ту точку зрения, что нищенствующий орден может, например, принять дарение и пользоваться им, но что право собственности в этом случае принимается на себя папой и римской церковью¹¹⁹⁶. В новейшее время теория общецерковной собственности была перенесена на иную принципиальную почву, именно сошлась в своей аргументации с теориями тех цивилистов¹¹⁹⁷, которые допускают существование бессубъектных прав, или, иначе, так называемого целевого имущества (Zweckvermögen), т. е. имущества, принадлежащего не лицу какому-либо, а цели или известному назначению. Утилизируя это цивилистическое построение, канонисты¹¹⁹⁸ аргументировали таким образом, что собственником католического церковного имущества должна признаваться его цель, а цель эта есть не что иное, как сама церковь, католическая, апостольская и единая, которая, следовательно, в ее единстве и всеобщности, и должна признаваться субъектом церковной собственности. Что касается цивилистической подкладки этого воззрения, то она логически несостоятельна, ибо здравый человеческий смысл не может смешивать стремящегося иди достигающего с тем, к чему стремятся или чего достигают. Если для имущества поставлена цель, то отсюда не следует, что цель есть собственник имущества, а следует только то, что этим имуществом пользуется кто-то или что-то для достижения поставленной цели. Имущество всякого физического лица может быть предназначаемо на те или другие дела, но отсюда не следует, чтобы имущество, вследствие такого предназначения, перестало быть собственностью данного лица. Что касается канонического построения, возведенного на этой цивилистической подкладке, то из единства церкви и единства церковной цели отнюдь не вытекает единства юридического субъекта, ибо единая по существу цель локализуется в условиях места и времени и достигается не церковью вообще, а данными именно, местными церковными учреждениями. Этой последней мысли с явным самопротиворечием не отрицают и теоретики общецерковной собственности, допуская, что и отдельные церковные учреждения суть в тоже время субъекты собственности¹¹⁹⁹. Теория общецерковной собственности, не только в смысле вселенской, но и в смысле поместно-русской, никогда не высказывалась у нас в виде ясно формулированного принципа, хотя в практике нынешнего столетия центральное церковное правительство действовало относительно местных церковно-приходских учреждений в качестве верховного собственника. IV. На западе в средние века и в позднейшее даже время до нынешнего столетия клерикальная точка зрения приводила иногда к перенесению понятия церкви на клир и в области имущественного права, так что субъектом церковной собственности признавалось духовенство, и именно то отдельные бенефициаты, т. е. отдельные духовные лица, в руках которых, как представителей духовной должности находится церковное имущество, то совокупность или коллегия духовенства отдельных диэцезов. Последнее направление в особенности проявилось во Франции, на почве галликанских вольностей, так что, когда разразилась революция, имущества духовенства (biens du clergè) были большей частью тождественны с церковными имуществами (biens ecclesiastiques)¹²⁰⁰. V. Под влиянием естественного права, в ХVII и ХVIII вв. развились так называемые публицистические теории, переносившие право собственности в церковном имуществе на государство (res publica). Эти теории, расходившиеся в приемах и в подробностях аргументации, сходились между собой в одном весьма важном пункте – в принципиальном оправдании секуляризации церковного имущества¹²⁰¹. VI. Под влиянием религиозных идей реформации, протестантские ученые выдвинули на первый план церковно-общинную теорию (Kirchengemeindetheorie), так как протестантизм все полномочия церковной власти сосредоточивает в общине верующих. Исходя из этой руководящей идеи, протестантское церковное право выработало такую юридическую конструкцию, по которой субъектами гражданского права являются церковные корпорации, т. е. юридические лица, имеющие своим субстратом совокупность физических лиц, каковы: приходская община, уезд, провинция, церковь целой территории (Landeskirche). Впрочем, из сказанного нельзя заключать ни того, чтобы церковно-общинная теория с догматической необходимостью вытекала из протестантского учения о церкви, исключая возможность существования каких-либо других церковно-юридических субъектов, кроме общин, ни того, чтобы церковно-общинная теория догматически же противоречила католическому церковному учению. Первое опровергается тем несомненным историческим фактом, что протестантскому церковному праву не были неизвестны и такие юридические субъекты, которые не суть корпорации. Во многих протестантских церквах как по старинным Kirchenordnungen существовал, так и ныне существует институт, признаваемый за юридический субъект и в то же время не представляющий из себя корпорации и называющийся, в соответствие католической «fabrica eccle­siae»: «Kasten», «Gotteskasten», «Schatzkasten» и т. п.¹²⁰². Ποследнее опровергается не только указанием на кафедральный капитул, который католическими канонистами рассматривается обыкновенно как духовная корпорация, но всего более французским правом, терминология которого такова, что для юриста не существует никаких сомнений в принадлежности церковного имущества общине как собственнику, и сомнительным остается лишь то, имеется ли законом в виду община церковная или община политическая. Поэтому даже теоретики общецерковной собственности, когда заходит речь о французском церковно-имущественном праве, выступают на защиту собственности церковной общины, что, конечно, было бы невозможно, если бы церковно-общинная теория противоречила догматическому учению католической церкви¹²⁰³. Во всяком случае не подлежит сомнению, что церковно-общинная теория не исчерпывает всех существующих в церкви юридических субъектов даже и с протестантской точки зрения, и тем менее она могла бы обнять все разнообразие юридических субъектов в области католического церковного права, каковы монастыри, епископские кафедры (mensa epis­copalis), церковные богоугодные заведения. Церковно-общинная теория, не в виде научной доктрины, а в виде выражавшегося в жизни народного воззрения, процветала в русской приходской жизни до ХVII столетия включительно¹²⁰⁴. VII. Наибольшей распространенностью в новейшей юридической науке пользовалась до последнего времени институтная теория или теория институтов (Institutentheorie)¹²⁰⁵ в силу которой юридическими субъектами в церкви должны быть прознаваемы различные церковные институты или учреждения, существующие для достижения церковных задач и имеющие своим материальным субстратом имущество. Практическое значение различия между этой и предыдущей теориями обнаруживается в тех случаях, когда община в большинстве, или даже в полном составе, переходит в другое вероисповедание: с точки зрения церковно-общинной теории, церковное имущество, и по переходе общины в другое вероисповедание, остается ее имуществом; напротив, если субъектом права собственности признавать церковный институт, т. е. институт известной церкви, служащий целям этой именно, а не другой церкви, имущество должно остаться в обладании той церкви, к которой ранее принадлежала данная община. Институтная теория, более чем какая-либо другая оправдывается историей положительного церковного законодательства в действующим правом. Во-первых, в пользу ее говорит римское право. Хотя при языческих императорах христианское церковное имущество могло рассматриваться лишь как имущество коллегий, частных обществ, хотя и в законах первого христианского императора все еще проглядывает эта точка зрения на церковное имущество¹²⁰⁶: но этот взгляд не согласовался ни с образовавшимся к тому времени воззрением христиан на церковное имущество, ни с взглядом даже тогдашних римлян-язычников на имущества их богов. Христиане смотрели на церковное имущество не как на корпоративное, а как на данное Богу с целью служения Богу и вспоможения бедным, следовательно, как на имущество институтное, управление которым, ввиду означенных целей, принадлежало епископу. Язычники, по крайней мере, образованные, не могли разделять наивную веру предков ни в то, что боги живут и действуют как человекоподобные существа, ни в то, что их металлические статуи могут быть принимаемы за юридические субъекты, и поэтому существовавшие в действительности при языческих храмах имущества могли мыслить не иначе, как институтное имущество, определенное для целей культа¹²⁰⁷. Институтом религиозным с имущественной правоспособностью первоначально была епископская церковь¹²⁰⁸. Все приношения верующих и прочее церковные доходы и имущества первоначально стекалась в епископскую церковь и уже отсюда распределялись по местным богослужебным пунктам¹²⁰⁹, на удовлетворение местных церковных потребностей. Этот порядок вещей должен был прекратиться с образованием приходов сначала в селениях, позднее и в городах, так как за приходскими церквами также была признана имущественная правоспособность, как за особыми юридическим субъектами, опять не в смысле корпорации, а в смысле религиозных институтов. Таже самая точка зрения была распространена на монастыри в богоугодные заведения (ріае cau­sae)¹²¹⁰. Последние относимы были к церковным институтам потому, что в языческой римской империи и не было, и они явились уже при христианских императорах под влиянием христианства, как преимущественный способ выражения широкой древне-церковной благотворительности, для которой главным образом и предназначалось церковное имущество. Юстиниан в своей замечательной конституции от 530 г.¹²¹¹, указав на практические затруднения, возникавшие из завещаний, в которых наследниками назначались Господь Иисус Христос, архангел или ученик¹²¹², установил правилом, что наследство должно быть относимо к церкви того города, местечка или деревни, в которых умерший жительствовал, а если в месте жительства храм носил имя не того святого, который назван в завещании, то наследство должно идти в пользу храма ближайшего по соседству и т, д. Тот же самый принцип приложен был Юстинианом к богоугодным заведениям, именно в тех случаях, когда наследство или легат назначаются в пользу бедных вообще, без обозначения конкретного места, бедные которого могли бы воспользоваться завещанным¹²¹³. На западе точно также признано было качество юридических субъектов за епископскими и приходскими церквями, за монастырями и богоугодными заведениями; последние первоначально и на западе состояло в органической связи с церковью¹²¹⁴, только в западно-католическом праве допущена большая специализация церковных институтов, как особых юридических субъектов. Благодаря обширному церковному землевладению, в парохах существование духовной должности обеспечено было известной церковного недвижимостью, которая, вместе с совокупностью разного рода других доходов, под названием бенефициального имущества (Beneficialgut), составила материальный субстрат для особого юридического лица – церковной должности (beneficium), в отличие от fabrica ecclesiae, т. е. от того религиозного учреждения, субстратом которого служит храм и имущество, предназначенное на его содержание¹²¹⁵. В епископских церквах развилась и еще большая специализация церковно-юридических субъектов. Здесь, кроме fabrica ecclesiae, образовалась в смысле особого института т. н. mensa episcopalis, кафедра или должность епископская, для которой материальным субстратом служить все то имущество, которое предназначается на содержание епископа, – затем духовенство епископской церкви, т. е. кафедральный капитул, также рассматривается как особое юридическое лицо и притом в смысле корпорации, т. е. с совокупностью физических лиц, как его субстратом. На этот последний пример юридического субъекта в области церковно-правовой указывается, как на доказательство того, что даже и с точки зрения католического церковного права, которое наиболее склонно к теории институтов, эта последняя не может быть рассматриваема, как такая универсальная теория, под которую бы можно было подвести все отдельные юридические субъекты церковного права; тем менее она могла бы быть принята для евангелического церковного права. Поэтому нельзя не признать справедливым мнения, недавно высказанного в германской литературе¹²¹⁶, что и теория общин, и теория институтов, понимаемые в их исключительности, ложны, так как в действительности и общины, и институты могут облекаться правами юридических лиц. Теория институтов находила себе обширное применение в древней Руси к владениям архиерейских кафедр и монастырей. Земли, носившие название святительских и монастырских, составляла не общецерковную собственность, которая бы подлежала одним и тем же определениям канонического права, состояла под управлением общецерковной власти и служила бы общецерковным целям: они составляли частную собственность отдельных церковных учреждений¹²¹⁷, которые могли, на правах полных хозяев, менять, закладывать, продавать свои земли и т. п. VIII. По девствующему русскому праву юридическими субъектами признаются архиерейские дома, церкви в монастыри. Однако терминология русского законодательства по этому вопросу заставляет во многом желать большей точности и ясности, равно как и теоретическая конструкция юридических лиц у нас не отличается выработанностью. В части 1-й тома Х-го Свода законов имущества церковные, монастырские, и архиерейских домов называются имуществами установлений, к которым также должны быть относимы учебные и благотворительные заведения духовного ведомства и разные фонды пли капиталы этого ведомства, имеющие то или другое специальное церковное назначение, хотя закон ни о тех, ни о других, как о церковных установлениях не говорит, исчерпывая эту категорию юридических лиц церквами, архиерейскими домами и монастырями¹²¹⁸. От имуществ установлений различаются имущества общественные (дворянских, городских, сельских обществ и земств) и имущества частные, принадлежащие частным лицам и сословиям лиц, как-то компаниям, товариществам и конкурсам¹²¹⁹. Между тем в ст. 2291 той же части 1-й тома X-го к сословиям лиц причисляются: дворянские, городские и сельские общества, монастыри и другие духовные установления, а не частные союзы или товарищества. Эта терминология проведена и в IX томе, в законах о состояниях. Здесь под рубрикой: «О сословиях духовенства православного»¹²²⁰ говорится о правах и преимуществах монастырей, архиерейских домов и церквей в области имущественного права. Отсюда можно бы было, по-видимому, заключать, что по русскому праву не институты, а корпорации признаются юридическими субъектами для области гражданского права. Но невозможно бы было установить эту точку зрения даже в отношении к приходским церквам¹²²¹, под которыми, по-видимому, можно бы было разуметь приходские общины, и тем менее возможно бы было распространить ее на архиерейские дома и монастыри. He только архиерейские дома не представляют собой корпоративной организации¹²²², но и монастыри должны быть признаны за институты, а не за корпорации: хотя корпоративная личность должна быть обсуживаема особо от личностей отдельных членов, ее составляющих, и гражданские права юридического лица не могут быть смешиваемы с гражданским правами отдельных членов корпорации, но во всяком случае требуется, чтобы члены корпорации в отдельности имели гражданскую правоспособность, чего нельзя сказать о монахах, дающих обет нестяжательности, т. е. отрекающихся от гражданской правоспособности при самом вступлении в монашества. К неясностям и неточностям русского законодательства об юридических лицах нужно отнести также неупоминание о том юридическом субъекте, которому должны быть приписаны имущества, не принадлежащие не епархиальным, ни приходским, ни монастырским церковным учреждениям, каковы разные имущества, оставшиеся от времен патриаршества и поступавшие в управление Св. Синода. Нет ничего невозможного в том, что Св. Синод опущен не случайно при исчислении тех лиц, которым могут принадлежать имущества пo русским законам. Опущение можно объяснять взглядом нашего законодательства на синод, как на одно из звеньев в цепи государственных учреждений, которые хотя и организованы как коллегии в отношении к рассмотрению дел, входящих в их компетенцию, но не представляют собой корпораций в смысле самостоятельных субъектов гражданского права, служа лишь отдельными классами одного и того же юридического лица, как государственной казны. В пользу такого толкования можно сослаться на ст. 413 части 1-й тома X-го¹²²³, в которой не упоминается ни о каких государственных установлениях (каковы сенат, государственный совет, министерства), за исключением кредитных (банков) которые, делая финансовые обороты, располагают собственными капиталами. Против такого толкования можно бы было, по-видимому, выставить два соображения: во-первых, что синод, в качестве представителя всероссийской церкви, унаследовал положение древних митрополитов и патриархов, и, во-вторых, что синод фактически управляет капиталами и разного рода имуществами, недвижимыми и движимыми, независимо от государственной казны, в сообразность их общецерковному назначению. Но при предшествовавших Св. Синоду патриархах московских и древнерусских митрополитах имущества принадлежала к архиерейской кафедре, а не всероссийской церкви. Что же касается капиталов и имуществ, которыми Св. Синод управляет в действительности, то отчасти имущественная масса, составляющая капитал, могла бы быть рассматриваема как субстрат для особого юридического лица¹²²⁴, состоящего под управлением Св. Синода, отчасти же, как разъяснено будет в § 187, от управления нельзя заключать к собственности, из того, что община или учреждение управляют имуществом юридического лица, не следует, чтобы этой общине или этому учреждению принадлежало в право собственности на управляемое имущество. Как бы то ни было, но с точки зрения судебной охраны имущественных прав всех вообще церковных учреждений, гражданские дела их признаются делами казенного управления¹²²⁵ т. е. пользуются теми особыми судебными привилегиями и гарантиями, которые установлены для имуществ, принадлежащих государственной казне.

Между объектами церковной собственности должно различать также, которые имеют священный характер, как предназначенные к непосредственному служению целям церковного культа, и такие, которые, не нося на себе особой печати освящения, отличающей их от обыкновенных имущественных объектов, предназначены к обеспечению существования и к покрытию расходов на материальные нужды церковных учреждений. Первые называются вещами священными – res sacrae, последние – вещами церковными – res ecclesiasticae в тесном смысле. I. Вещи священные различаются, смотря по той степени святости, которая им усвояется, и по способу их освящения. В римском праве, влиянию которого подпало и каноническое право, различались res sanctae, т. е. вещи, неприкосновенность которых ограждалась особенно строгой юридической защитой (санкцией)¹²²⁷, – res sacrae, т. е. вещи, посвященные государством культу почитаемого народом божества, через магистрата, который, в качестве представителя государства, торжественно передавал понтифексу, как представителю божества, посвящаемую вещь в собственность, с изъятием ее ео ipso из гражданского оборота¹²²⁸ и res religiosae, т. е. могилы и надгробные памятники, получавшие религиозный характер не в силу какого-либо торжественного консекрационного акта, а в силу самого факта внесения или вложения тела умершего человека (illatio mortui)¹²²⁹. Из этих трех категорий вещей, священных по римскому праву, res sanctae, очевидно, никакого отношения к церковному имуществу не могли иметь, значение же остальных двух категорий должно было видоизмениться в христианстве. Хотя император Юстиниан в своих институциях, вообще говоря, повторил положения древнего римского права о вещах сакральных и религиозных¹²³⁰, но влияние христианства, несомненно, уже сказалось по отношению к вещам сакральным, так как, вместо магистратской консекрации или дедикации, Юстиниан говорит об епископской консекрации¹²³¹. Между той и другой должно было оказаться существенное различие: епископ, сообщавший известному предмету, именно храму, вновь устроенному, или одному из предметов утвари церковной (dona)¹²³² священный характер своим священнодействием, не располагал полномочием изъять посвящаемый предмет из гражданского оборота, как римский магистрат, так как церковь прав собственности не может ни создавать, ни уничтожать. Отсюда следовал весьма важный вывод, что священные вещи христианской церкви не были безусловно изъяты, как таковые, из гражданского оборота и из частного обладания. Во-первых, сам же Юстиниан допустил продажу и заклад священных вещей на выкуп пленных¹²³³, во-вторых, частные лица и при Юстиниане, и в позднейшее время, могли иметь в своей частной собственности церкви и другие священные вещи¹²³⁴. Послеюстиниановское византийское каноническое право осталось на точке зрения юстиниановского законодательство, различая sacrum и religiosum, хотя понятие последнего мало по малу изменилось. Юстиниан еще повторяет древнеримский взгляд, что то или другое место становится locus religiosus пo воле частного лица без всякой консекрации и без всякого распоряжения публичной власти: этому взгляду должно было в сильной степени благоприятствовать отсутствие общих кладбищ в древности. Римляне не знали общих мест погребения, на подобие нынешних кладбищ; общие места погребения существовали только для рабов и отчасти для тех из свободнорожденных лиц низших классов, которым, как членам похоронных коллегий, удавалось еще при жизни обеспечить себе место погребения. В последнем случае, впрочем, так называемые колумбарии, содержавшаяся на счет похоронных коллегий, содержали в себе обыкновенно лишь насколько урн. У христиан, уже с первых времен христианства, умершие погребались в катакомбах, которые носили характер как бы семейных склепов: в катакомбах же во времена гонений совершалось и богослужение христианское. С умиротворением церкви при христианских императорах, продолжалась связь мест погребения с местами христианского богослужения: христиане погребались в церквях; затем невозможность погребения в них всех христиан заставила ограничить погребение в церквах лишь особо выдающимися лицами, обыкновенными же местом погребения стал служить церковный двор (atrium), расположенный вокруг церкви и намеченный епископом уже при самой закладке храма. Этот церковный двор, хотя бы и не благословлялся особо, тем не менее считался освященный вместе с церковью, так что христианские места погребения перестали быть loci religiosi в смысле римского права и сделались res sacraе¹²³⁵. He смотря на изменившуюся в христианстве точку зрения на священные вещи, византийские канонисты продолжали держаться понятий и терминологии юстинианова права¹²³⁶. – По римско-католическому церковному праву вещи священные распадаются на две категории: res sacrae и res benedictae, смотря пo тому, сообщается ли вещам качество сакральности консекрацией или бенедикцией, хотя в проведении границ между обоими актами, по их существу, и в основаниях причисления вещей к той или другой категории замечается много неясного в построениях богословов и кантонистов католических¹²³⁷. По господствующему взгляду, за res consecratae принимаются церкви, алтари, чаши и дискосы: за основание этого господствующего взгляда принимается непосредственное соприкосновение означенных вещей с важнейшим актом христианского богослужения – с принесением евхаристической жертвы¹²³⁸. В русском праве до издания уложения о наказаниях 1845 г. не существовало каких-либо точных определений относительно вещей священных в разделения их на категории. Для уголовного законодателя мотивом к установлению понятия и деления вещей священных послужила необходимость точного определения понятия святотатства и разных степеней ответственности за это преступление. Таким образом в уложении о наказаниях явилось исчисление троякого рода церковных вещей (для православной, римско-католической и армяно-грегорианской церкви): священных, освященных через употребление при богослужении и неосвященных, и двоякого рода вещей для евангелическо-лютеранской церкви: освященных через употребление при богослужении и неосвященных¹²³⁹. Для православной церкви в особенности священными вещами признаются: потиры, дескосы, дарохранительницы, лжицы, копья, при проскомидии употребляемые, кресты, евангелия, образа, мощи, а также оклады и украшения к крестам, образам и мощам, антиминсы, покровы священных сосудов и одежды с престолов я жертвенников. Освященными через употребление при совершении богослужения признаются следующие вещи: купели и чаши для водоосвящения, ковши, кропила, одеяния с аналоев, ризы, кадила, паникадила и поставленные уже в них свечи, лампады, богослужебные книги. Остальные предметы, хотя и находящиеся в храмах, как, например, деньги, свечи, еще не поставленные к образам или в паникадила, не имеют характера святости. Особенной точкой зрения Уложения о наказаниях, которое при определении различных категорий церковных вещей, руководилось желанием установить понятие святотатства и степени ответственности за это преступление, объясняется, почему, при исчислении священных вещей, уложение не считает нужным упоминать о храме: храм не может быть объектом святотатства, как похищения церковной движимой вещи, и, однако, храм есть, несомненно, вещь священная с церковной точки зрения. Так как совершение религиозного акта освящения или благословения не имеет силы древнеримской консекрации, которая с предоставлением собственности в освящаемом предмете божеству, делала этот предмет изъятым из гражданского оборота; то священные вещи христианской церкви могут состоять в собственности ее церкви, а других лиц, физических или юридических. He только такие предметы, как евангелия, кресты, образа, частицы мощей, могут быть предметом частной собственности, но и разные принадлежности церковной утвари в самой церкви, т. е. храмы, могут состоять в собственности государства, обществ, и частных лиц¹²⁴⁰. Кладбища не могут состоять в частной собственности, но могут быть предметом общественной (городской собственности¹²⁴¹. Однако, как состоящие в церковной собственности священные вещи связаны известным их назначением, так что и сами церковные учреждения не могут распоряжаться этими вещами несоответственно с их назначением, подобно этому и те священные вещи, которые могут находиться вне собственности церковной, не подлежат каким-либо распоряжениям со стороны их собственников, несогласным с их названием. Относительно церквей в особенности, устраиваемых в домах частных лиц, в настоящее время действует правило¹²⁴², по которому, в отличие от порядка, действовавшего в допетровской Руси¹²⁴³, равно как от строгого предписания духовного регламента¹²⁴⁴, разрешается епархиальными архиереями, a в столицах – Св. Синодом, устройство домашних церквей для лиц, приобретших право на особенное уважение и не могущих посещать приходские храмы по преклонным летам и болезненному состоянию. Существование домовой церкви допускается только до кончины лица, для которого учреждение оной дозволено, а после кончины его, если не последует разрешения на продолжение существования церкви, вся церковная утварь, по распоряжению епархиального начальства, обращается в собственность церкви приходской¹²⁴⁵. Относительно кладбищ соблюдается правило, что те из них, которые устраиваются на общественной земле, не перестают быть собственностью общества, городского или сельского, хотя в административном отношении, т. е. в отношении к порядку содержания кладбищ, последние подлежат ведению духовного начальства, так что общество не может претендовать на хозяйственную эксплуатацию кладбища, как на одну из составных частей права собственности, но, с другой стороны, также и духовное начальство не может претендовать на это право¹²⁴⁶. Что касается административного заведывания кладбищами, бесспорно принадлежащего духовному начальству, – все равно на церковной земле состоит кладбище, или на общественной, – то церковная администрация должна руководиться тем соображением, что кладбище, именно в виду его священного характера, предоставлено ее ведению, а, следовательно, и она сама не может допускать или дозволять себе какие-либо распоряжения, противоречащие этому характеру¹²⁴⁷. Относительно построения храмов, равно как относительно погребения умерших на кладбищах, предписано соблюдение особенных правил. Предписания о построении храмов требуют, чтобы соблюдаемо было достоинство и приличие в архитектурном отношении, с сохранением предпочтительно древнего византийского стиля; при возобновлении старинных церквей (т. е. построенных не позднее начала прошлого столетия) должен быть сохраняем тщательно как наружный, так и внутренний их вид, и, вообще, в древних церквях не дозволяется ни малейшего исправления, возобновления и изменения живописи или других предметов без разрешения Св. Синода, которое дается по предварительном сношении с археологическим или историческим обществом. Планы и фасады всегда должны быть рассмотрены в строительных отделениях местного губернского правления прежде представления их на рассмотрение Св. Синода¹²⁴⁸. Относительно кладбищ и погребения на них тел умерших требуется, чтобы кладбища устраивались вне городов и селений, чтобы умершие не погребались прежде истечения трех суток по удостоверении в смерти, если смерть последовала не от чумы или от какой-либо другой заразительной болезни, чтобы в известных случаях священники под опасением ответственности не предавали тех умерших земле прежде судебно-медицинского осмотра, например, когда смерть последовала скоропостижно с необыкновенными припадками, подающими повод к подозрению в отравлении, или когда найдены мертвые тела, со знаками наружных насилий и проч.¹²⁴⁹ II. Вещи церковные в тесном смысле суть все те, не служащие непосредственно действиям культа, имущественные объекты, которыми церковь пользуется для достижения своих целей на земле. Сюда относятся земли, разного рода угодья и оброчные статьи, денежные капиталы и денежные суммы вообще, составляющиеся разными способами. Уже при секуляризации церковных имений в 1764 г. оставлены угодья и по 30 десятин земли при каждом архиерейском доме, монастырям также было оставлено по одному озеру или пруду для рыбной ловли и для выгона скота известное количество десятин земли, именно 9 десятин –монастырям I класса, 8 десятин –монастырям II класса и 6 десятин монастырям III класса¹²⁵⁰. В конце прошлого столетия надел землей был увеличен до 60-ти десятин архиерейским домам и до 30-ти десятин монастырям¹²⁵¹. В 1735 году надел монастырей еще более был увеличен: вместо 30 десятин указано было наделять монастыри такими участками земли, которые могли бы удобнее служить к устройству земледельческого хозяйства, примерно от 100 до 150 и более десятин, везде, где местные средства могут дозволить это¹²⁵². Точно также и к приходским церквям отведено известное количество десятин земли от 33 до 99-ти, смотря по высоте крестьянского надела в данной местности¹²⁵³. Земля эта, – все равно принадлежала ли она церквям еще до межевания по прежним дачам и писцовым книгам, или отведена к церквям прихожанами в позднейшее время – равно как имеющиеся при церквах угодья, остаются всегда неприкосновенным церковным достоянием и ограждаются от всяких посторонних притязаний, так что, в случае упразднения церкви, отмежеванные к ней земли и угодья не должны быть возвращаемы прихожанам, но принадлежать той церкви, к которой упраздненная приписывается вместе с прихожанами¹²⁵⁴. – Денежные суммы в церковных учреждениях составляются разными способами, главным образом путем приношений и пожертвований. Различаются доходы свечной, кошельковый, кружечный, от продажи венчиков и разрешительных молитв и др. Свечной доход имеет своим источником продажу церковных восковых свечей. В русском народе издревле религиозное чувство выражается между прочим зажжением восковых свечей перед образами; но мысль о такой организации свечной торговли, которая приносила бы правильный доход церкви именно, а не торговцам и не церковнослужителям, была высказана ли Петром Великим, который воспретил частным торговцам свечную торговлю¹²⁵⁵. Однако, в течение всего XVIII в. воля Петра Великого не получила должного исполнения, и уже с начала нынешнего столетия Св. Синод и, в особенности, комиссия духовных училищ приступила к решительным мерам для осуществления идеи Петра Великого. Предположив произвести обширные операции из свечных доходов, не с целью сооружения богаделен, что имелось в виду Петром Великим, а с целью улучшения содержания приходского духовенства и духовно-учебных заведений, Св. Синод в 1806 году предписал епархиальным архиереям по истечении каждого года присылать в синод перечневые ведомости о церковных суммах, которые главным образом составлялись из свечной продажи и которые доселе не подлежало епархиальному контролю, оставаясь поэтому неизвестными для духовного правительства¹²⁵⁶, а в 1808 году государь утвердил доклад комиссии духовных училищ относительно церковно-свечной продажи, остающийся и до ныне действующим законом. Закон различает гуртовую продажу свечей и розничную, разумея под гуртовой продажу весом, а не счетом, и не менее 20-ти фунтов, а под розничной – продажу счетом или весом менее 20 фунтов. Гуртовую продажу дозволено производить: а) при церквях, но единственно для снабжения свечами других церквей, б) с фабрик и в специальных лавках, производящих торговлю единственно воском и восковыми свечами, и в) на городских и сельских ярмарках. Розничная же продажа предоставлена единственно в пользу церкви и дозволена лишь при самых храмах¹²⁵⁷. Указами 1809 в 1810 г.г. велено было те денежные суммы, которые оказалась в разных церквах в виде остаточных, перевести в ведение и распоряжение Св. Синода¹²⁵⁸, чем положено было основание самому значительному из церковных капиталов – духовно-учебному. Кошельковый доход есть доход, поступающий в церковный кошелек, или, что то же, собираемый на тарелку церковными старостами во время совершения каждого богослужения. Кружечный доход есть доход, поступающий в кружку, существующую для сбора «на церковное строение», или «на украшение храма» т. е. для одной и той же цели с кошельковым доходом; подобного рода кружки иногда дозволяется устраивать и вне церкви, в часовнях или в оградных столбах, для сбора возможных приношений от проходящих и проезжающих, как, например, в том случае, когда в бедном приходе предстоит постройка новой церкви, или если кружки в столбах существуют издревле в честь св. икон или в воспоминание каких-либо особенных событий. От этих кружек должно отличать разные специальные кружки для сбора пожертвований не на приходскую церковь, а на другие, епархиальные или общецерковные, потребности, каковы: а) кружка для сбора пожертвований на презрение заштатного и престарелого духовенства, б) кружка в пользу гроба Господня, в) кружка на улучшение быта православных поклонников в Палестине, г) кружка на распространение православия между язычниками в империи, д) на сооружение и содержание православных церквей и школ в западных губерниях, е) кружка на восстановление православного христианства на Кавказе, ж) кружка в пользу раненных и больных воинов и др.¹²⁵⁹ Доход от продажи венчиков и разрешительных молитв, из которых первые – возлагаются на чело, последние –влагаются в руки отпеваемым в церквях умершим, в силу высочайше утвержденного 18 марта 1810 года доклада св. синода, велено было обращать на содержание бурс при духовных училищах, с безусловной монополизацией продажи тех и других при церквях. В недавнее время высочайше утвержденным 21 декабря 1870 г. Определением Св. Синода подтверждено, что доход от продажи венчиков и разрешительных молитв должен идти исключительно на содержание бедных учеников духовных училищ¹²⁶⁰.

He смотря на земельные богатства, принадлежавшая в древней Руси архиерейским кафедрам и монастырям, приходское духовенство на Руси не получило для обеспечения своего существования такой совокупности имущественных средств которая, состоя главным образом в известном количестве земли, как это было на западе, могла бы с точки зрения юридической рассматриваться как материальный субстрат (Beneficialgut) для особого юридического лица, не сливающегося с fabrica ecclesiae или с церковной казной, именно для церковной должности (beneficium) как выражения церковной воли о

непрекращающейся должностной деятельности при конкретном церковном учреждении. Поэтому и при догматическом изложении действующего церковного права было бы затруднительно применять к содержанию русского православного духовенства принципы западного канонического права о бенефициях, например, в отношении к управлению, к пользованию так называемыми fructus intercalares, т. е. плодами, извлекаемыми за время вакантности должности к обязанности несения строительных тягостей, например, по репаратуре церковного дома и т. п. Только епархиальная кафедра, материальным субстратом которой как юридического лица служит не что иное, как совокупность имущественных средств, предназначенных на обеспечение существования архиерейской должности в епархии, и в действующем праве сохранила значение и права юридического лица. В отношении же к приходским должностям Русской Православной Церкви можно говорить лишь просто о способах содержания, не возводя их к юридическому единству посредством персонификации. Между средствами или способами содержания духовенства различаются: 1) плоды, извлекаемые из имуществ церковных, к которым относятся пользование церковного землей и церковными домами, а также получение процентов с капиталов, пожертвованных в церковь, 2) государственная субсидия в виде денежного жалованья, отпускаемого из государственного казначейства приходскому духовенству, причем все приходы разделены на семь классов, смотря по количеству душ; с количеством душ довольно несправедливым образом соображается и размер жалованья, так что приходское духовенство наиболее многолюдных приходов; имеющее, следовательно, сравнительно лучшие средства, получает наибольшее жалованье, духовенство же малолюдных и бедных приходов получает наименьшее жалованье, 3) доходы, получаемые духовенством от прихожан за требоисправления. Что касается последнего источника в особенности, были попытки регулировать его так, чтобы, с одной стороны, духовенство было достаточно вознаграждаемо за свой труд, а с другой – прихожане не подвергались вымогательству и чтобы в тоже время по возможности щадилось чувство христианского приличия. По западному каноническому праву духовенству уплачивается известная таксированная плата за требоисправления (jura stolae, Stolgebühren), причем за преподание Евхаристии, за елеосвящение и обыкновенно также за исповедь ничего не платится¹²⁶². Духовным регламентом было вообще запрещено духовенству «делать торг за дело служения своего», например, за крещение, венчание, погребение и проч.¹²⁶³ Комиссией о духовных имениях выработан был Доклад, получивший высочайшее утверждение 17 февраля 1765 года о таксе за приходские требы; но такса была назначена чрезвычайно низкая, так что массе духовенства, при столь низкой таксе, если бы она удержалась как закон, пришлось бы бедствовать¹²⁶⁴, хотя в докладе и сделана оговорка, что законная регламентация дохода устанавливается только для неимущих и для крестьянства, состоятельным же предоставлено вознаграждать приходское духовенство по их желанию и состоянию. Были затем попытки регулировать, в особенности, некоторые источники доходов. В 1805 г. Архангельская городская дума сделала любопытное представление (через губернатора министру внутренних дел, который, в свою очередь, дал этому представлению дальнейшее движение), чтобы вместо сбора, производимого священниками с церковным причтом о Св. Пасхе и в другие праздники, за исключением Рождества, назначать им от прихожан годовое жалование, так как «во многие домы иногда святыни с подобающим благоговением не приемлют и священников с должной честью не пускают под разными предлогами»¹²⁶⁵. Доклад Св. Синода, составленный согласно с этим представлением, был высочайше утвержден, но также остался без последствий. Наконец, в последнее время возбужден был вопрос о неприличии поборов при исповеди и причастии Св. Тайн и также не привел ни к какому результату¹²⁶⁶.

В древней церкви епископ управлял имуществом христианской общины при содействии подчиненных ему пресвитеров и дьяконов, не подлежа никакому контролю в своем управлении. Однако обнаружившиеся злоупотребления со стороны некоторых епископов, недостаточно ясно разграничивавших церковное имущество от своего собственного, послужили поводом к установлению на соборах некоторых гарантий против злоупотреблений. Так Антиохийский собор 341 г. вменил в обязанность духовенству епископской церкви иметь точные сведения о всем том, что входит в состав церковного имущества, так чтобы ни епископ, ни его наследники, в случае его смерти, не присвоили себе церковных вещей, выдавая их за свои собственные¹²⁶⁸. Далее тот же собор определил, чтобы епископ употреблял в свою пользу лишь ту часть церковного имущества, которая нужна на его содержание, вообще же управлял церковной собственностью с согласия пресвитеров и диаконов, не предоставляя администрации своим детям или родственникам, под опасением привлечения к отчету перед провинциальным собором¹²⁶⁹. Позднее ІV-м Вселенским собором было предписано, чтобы в каждой епископской церкви для управления ее имуществом поставлялся особый эконом из клира данной церкви, который бы вел имущественную администрацию по воле своего епископа или за епископа, при вакантности его кафедры¹²⁷⁰. Так как, однако, эконом должен был управлять в подчинении епископу и только ему одному представлять отчет в управлении, то и при существовании этой должности возможны были злоупотребления. Поэтому император Маркиан узаконил, чтобы, по крайней мере, экономы константинопольской церкви представляли отчеты об епископском управлении церковным имущество светским судьям¹²⁷¹. С образованием приходов, поскольку та или другая церковь не состояла в частной собственности¹²⁷²_; имущественная администрация должна была вестись приходскими священниками под надзором епископского эконома. В монастырях и богоугодных заведениях, как скоро они получили значение особых юридических субъектов, настоятели монастырские и управители заведений сосредоточили в своихъ руках и имущественную администрацию. Тоже самое было и на западе. Что касается приходских церквей в особенности, то обыкновенно имущество, принадлежащее церковной казне (fabrica ecclesiae), управляется ныне парохом. Однако не считается противоречием ни догматическому церковному учению, ни воззрению на церковное имущество как на институтное, а не как на общинное, привлечение к управлению этим имуществом мирян. Уже с глубокой древности установился обычай, в силу которого парохи привлекали добросовестных и знающих парохиян к участию в управлении хозяйством: эти лица назывались procurator es, vitrici, jurati, magistri fabricae и т. п. Тридентский собор обязал всех вообще администраторов церковного имущества, – все равно духовные они или миряне, – ежегодною отчетностью перед епископом¹²⁷³. В настоящее время наиболее развитая хозяйственная организация церквей наблюдается во Франции, где и гражданские законы благоприятствуют общинной теории, а также в Пруссии, где, не смотря на отмену многих других законов, явившихся в эпоху культурной борьбы, закон 20 июня 1875 г. об управлении церковным имуществом действует и до сих пор, признаваемый и католической духовной иерархией. Во Франции управление имуществом фабрики принадлежит совѣту фабрики (conseil de fabrique), который состоит из 5 – 9 членов, смотря по численности общины. При первой организации приходского управления епископ назначает 5 членов из 9-ти или 3-х из 5-ти, остальных же (т. е. 4-х из 9-ти и 2-х из 5-ти назначает префект; но затем раз составленный, совет уже пополняется путем выборов через каждые три года. К 9-ти или 5-ти членам выборным нужно присоединит еще 2-х членов непременных: мэра и кюре. Председатель и секретарь избираются советом из своей среды. Совет держит свои обыкновенные заседания четыре раза в год, а чрезвычайные по мере надобности. Он избирает 3-х из своих членов, которые вместе с кюре составляют бюро церковных старост (bureau des marguillers), – учреждение, представляющее собой исполнительную власть фабрики, составляющее бюджет, вносящее предложения в совет фабрики на обсуждение, наблюдающее за церковными зданиями и производящее необходимые закупки. Перед судом фабрика представляется казначеем (trésorier), который выбирается из лиц, составляющих бюро, самими этими лицами. В Пруссии законом 1875 г. на католические приходские церкви распространен тот приходский порядок, который существует в евангелической церкви, причем однако, в отличие от этой последней, церковно-приходские органы ограничены единственно сферой имущественного управления. Именно попечение об имущественных делах в каждой приходской церкви возложено законом на церковно-приходской совет (Kircheuvorstand) и общинное представительство (Gemeinde­vertretung). Совет состоит из выбираемых общиной 4 – 10 членов, смотря по численности общины, причем парох есть необходимый член совета по закону, а также патрон или назначенный им представитель, если церковь состоит под патронатом. Совет составляет и ведет инвентарь церковного имущества, управляемого им, а также смету доходов и расходов на каждый год, представляя ежегодный же отчет общинному представительству о состоянии церковных дел. Совет собирается по требованию епископского ординариата, ландрата или (в городах) бургомистра, половины членов совета, наконец, по постановлению общинного представительства. Число общинных представителей должно быть втрое более числа членов совета. Постановления церковного совета нуждаются в согласии общинного представительства при приобретении, отчуждении или вещном обременении (т. е. в установлении сервитута) поземельной собственности, при сдаче в наем и аренду не менее чем на десять лет, при отчуждении предметов, имеющих историческую, научную или художественную ценность¹²⁷⁴, при заключении договоров и при вчинании процессов и т. п. По русскому праву каждое из церковных учреждений, за которым по закону признаны права юридического лица, имеет свои орган хозяйственного управления: архиерейские дома имеют такой орган в лице эконома, в монастырях управление экономией вверяется настоятелям и настоятельницам с советом старшей братии и старших сестер¹²⁷⁵, в церквах «для охранения и употребления церковных денег и вообще для хранения всякого церковного имущества» избирается церковный староста, «поверенный прихожан церкви, выбранный из числа их, доверия достойный человек»¹²⁷⁶. На старосту возлагается: сбор денег в церковный кошек и в кружку, прием пожертвований вообще, продажа свечей и наблюдение затем, чтобы нигде поблизости церквей не велось противозаконной торговли свечами, сбор доходов с разных церковных хозяйственных статей, как то с церковных лавок и домов, в наем отдаваемых, покупка нужных для церкви вещей, подряды, починки и пристройки, а также ведение приходорасходных книг¹²⁷⁷. Впрочем, во всех более или менее важных хозяйственных мероприятиях староста должен по закону действовать не один, а с предварительного согласия священнослужителей и почетнейших прихожан, равно как ежемесячное освидетельствование денег, накопившихся в ящиках и кружках, должно происходить в присутствии священно-церковно-служителей и почетнейших прихожан «буде они от того не отрекутся»¹²⁷⁸. Казенные управления вообще, а, следовательно, также и монастыри, архиерейские дома и церкви¹²⁷⁹, ищут и отвечают на суде не иначе как в лице особых уполномоченных, которые назначаются из должностных лиц подлежащего ведомства¹²⁸⁰, или же избираются из числа лиц, имеющих по закону право быть поверенными, по добровольному с ними соглашению¹²⁸¹. Из того, что уполномоченные назначаются из должностных лиц подлежащего ведомства, следует, что вступление в процесс без ведома подлежащего начальства не может быть дозволено. В отношении к церковно-приходскому хозяйству нельзя не указать на принципиальную несостоятельность и практические неудобства существующего порядка вещей. По закону церковный староста в отдельности не может решаться на разные хозяйственные мероприятия; между ним и причтом предполагается обоюдное согласие, которого однако может и не состояться, и на случай разногласия никакого правильного юридического способа к составлению решения и к выражению воли юридического лица закон не указывает и указать не может. Причт и староста не суть ни единоличный орган юридического лица, ни коллегиальный, так как они существуют и действуют каждый сам по себе, не составляя органического единства, подобного тому, какое представляется в западно-европейских, коллегиально организованных церковных советах, всегда имеющих возможность прийти к соглашению и к определенному решению¹²⁸².

В ведении центрального церковного правительства частью состоят капиталы, образовавшиеся в прежнее время, частью сосредоточиваются для соответственного распределения денежные сборы, поступающие из приходских церквей. Из капиталов первое место занимает духовно-учебный, составившийся из остатков, оказавшихся в приходских церквах за покрытием расходов на удовлетворение местных нужд и вытребованных комиссией духовных училищ в распоряжение центрального управления, а также из свечного дохода, который до 1870 г. имел специальное духовно-учебное назначение и целиком препровождался из всех церквей в Св. Синод. Духовно-учебный капиталь достигает почти 25 миллионов рублей и приносит около 1,5 миллиона процентов. Затем существуют капиталы: типографский, образовавшийся из доходов от операций синодальных типографии петербургской п московской, капитал духовенства западного края, составившейся при секуляризации церковных имуществ в западном крае в нынешнем столетии, капитал для производства епархиальным архиереям добавочного жалованья и др. Из денежных сборов, поступающих в распоряжение центрального правительства, первое место занимает процентный сбор с церковных доходов. В 1870 году было установлено, чтобы, вместо существовавшего сбора от продажи восковых церковных свеч, отчислялся в распоряжение Св. Синода определенный процент со всех вообще церковных доходов (кошельковых, кружечных и свечных), причем раз навсегда определен нормальный размер этих доходов, именно та сумма, которая поступила в пользу каждой церкви в 1868 году. Процентный сбор первоначально положено было взимать в размере 10% в год в епархиях западных и 21% почти во всех остальных епархиях¹²⁸³, но позднее в 1880 году, для возвышения оклада жалованья и пенсии лицаv, получившим образование в духовных академиях и вынужденным за неимением вакантных мест в духовных семинариях, поступать на должности в уездные духовные училища, указанный процентный сбор был увеличен еще на 4%, так что, следовательно, в западных епархиях равняется 14%, в остальных – 25%¹²⁸⁴. Проценты с капиталов, находящихся в управлении Св. Синода, доходы типографские и другие возможные пожертвования и процентный сбор с церквей составляют так называемые специальные средства Св. Синода. В дополнение к ним на духовное ведомство отпускается ежегодно по бюджету из государственного казначейства около 10 миллионов рублей, из которых 1,5 миллиона ассигнуется на усиление средств для духовно-учебного дела, которое, следовательно, поддерживается 1) на проценты с духовно-учебного каптала, 2) на ежегодный процентный сбор с церквей и 3) на государственную субсидию в означенном размере. Та странность, что монастыри, даже и самые богатые, не подлежат обязательному процентному обложению, которому подлежат даже и самые бедные приходские церкви, может быть объясняема только взглядом на духовно-учебные заведения, как на сословные, предназначенные давать образование детям духовенства, а не как на учреждения церковные, служащие для подготовления будущих служителей церкви. Но при сословном взгляде на духовно-учебные заведения, миряне могли бы еще с большим основанием, чем монастыри, возражать портив обретения приходских церквей в пользу этих заведений, так как, несомненно, доходы приходских церквей составляются из приношений прихожан и главным образом из церковной продажи свечей прихожанам, тем более, что кроме отчисления 25% в ведение центрального управления, с приходских церквей собирается еще значительный процент в распоряжение епархиального правительства на покрытие так называемых сверхштатных расходов местных духовно-учебных заведений, например, на устройство параллельных классов в духовных семинариях, на учреждение епархиальных училищ для девиц духовного звания и т. п.¹²⁸⁵.

В отношении к распоряжению и пользованию церковного имущества должно заметить следующее:

1) Отчуждение церковных земель производится не иначе, как с особого каждый раз высочайшего соизволения, испрашиваемого через комитет министров. Земли, отведенные от прихожан церквям для довольствия причтов, не подлежат отчуждению, за исключением тех особо уважительных случаев, когда продажа или обмен такой земли представляют существенную для церкви выгоду¹²⁸⁶.

2) Св. Синоду предоставляется право разрешать залог принадлежащих духовному ведомству недвижных имуществ в местных городских кредитных учреждениях¹²⁸⁷.

3) Монастырям и архиерейским домам не запрещается не нужные для собственного их употребления земли и угодья отдавать в наем с тем только, чтобы на таковых землях не было учреждаемо от них самих торговых заведений¹²⁸⁸. Приходские причты извлекают выгоды из участков церковной полевой земли по своему собственному усмотрению, или через обработку земли средствами собственного хозяйства, или через передачу ее в аренду¹²⁸⁹. Срок найма церковных недвижимых имений не может простираться далее 12 лет¹²⁹⁰. Внутренние монастырские и церковные здания не могут быть отдаваемы в наем под торговые и трактирные заведения.

4) Денежные суммы воспрещено церковным учреждениям отдавать под заклады¹²⁹¹, хотя и допускаются займы из церковных сумм, если бы в них встретилась надобность, с разрешения Св. Синода¹²⁹². Вообще же циркулярным Указом Св. Синода 9 сент. 1873 г. было предписано и в 1888 г. вновь подтверждено, чтобы церковные причты и старосты ни под каким видом не оставляли при церквях более 100 рублей, чтобы на внесенные в кредитные учреждения церковные суммы были приобретаемы непременно именные билеты на имя церквей, и чтобы могущие оказаться у церквей билеты внутренних с выигрышным займов неотложно были передаваемы, под расписки на имя церквей, для хранения в государственной банк или в местные конторы и отделения его¹²⁹³. В частные банки воспрещено вкладывать церковные денежные суммы¹²⁹⁴.

5) Церковным причтам со старостой предоставлено производить мелочные починки, на сумму не свыше 50 руб., не испрашивая разрешения епархиального начальства, но с ведома благочинного¹²⁹⁵. Причтам столичных церквей и всех вообще кафедральных соборов разрешено производить единовременно мелочные расходы с ведома благочинного на сумму до 300 руб., a пo прочим городским церквям до 150 руб.¹²⁹⁶

6) В случае упразднения какой-либо церкви за ветхостью, утварь переносится в приходскую церковь, а о здании делается такое распоряжение, чтобы материалы, из которых оно построено, не были обращаемы на неприличное употребление¹²⁹⁷.

Высший представитель римско-католической духовной иерархии в России есть архиепископ Могилёвский, который есть вместе митрополит всех римско-католических церквей в империи и великом княжеств финляндском, и в отношении к которому все остальные епископы (Виленский, Тельшевский или Самогитский, Минский, Луцко-житомирский, Каменецкий и Тираспольский) суть суффраганы¹³⁰⁰. Высшее же церковно-правительственное учреждение для рассмотрения и решения дел общих всем римско-католическим епархиям есть находящаяся в С.-Петербурге римско-католическая духовная коллегия, которая состоит, под председательством архиепископа-митрополита Могилёвского, из двух членов и из семи заседателей от епархий. При коллегии состоят прокурор и канцелярия¹³⁰¹. В коллегии сосредоточиваются: 1) полные сведения обо всех римско-католических церквях, монастырях, духовенстве, учебных и других духовных заведениях, движимых и недвижимых имуществах;

2) надзор за епархиальным управлением и пересмотр решений епархиальных инстанций по отзывам, апелляциям, частным жалобам или протестам, кроме брачных и других духовных дел; 3) рассмотрение и представление высшему правительству всякого рода предположении епархиального начальства, клонящихся к государственной и церковной пользе; 4) дела о приеме желающих поступить в монашество и о допущении нехристиан; к крещению по римско-католическому исповеданию 5) заведывание капталами принадлежащими римско-католической церкви в России¹³⁰². Дела решаются в коллегии по большинству голосов, причем голос председателя, в случае равенства голосов, дает перевес одной из сторон¹³⁰³); но обжалования разного рода из Могилевской епархии, поступающие в коллегию, как в высшую инстанцию, решаются в ней без присутствия Могилёвского митрополита¹³⁰⁴. По делам административного характера, требующим высшего разрешения, коллегия делает представления министру внутренних дел, который и дает этим делам надлежащее течение, присовокупляя к каждому из них свое заключение, по делам же судным коллегия непосредственно относится к правительствующему сенату и министру юстиции¹³⁰⁵. Состоящий при коллегии прокурор обязан подавать министру внутренних дел записки (мемории) и ведомости о решенных делах; в случае если бы сделанное им коллегии предложение насчет неисправности в ведении дел не было принято коллегией, прокурор представляет свой протест министру¹³⁰⁶. В епархиях управление церковными делами и духовный суд принадлежат епархиальному епископу, при котором, в качестве вспомогательных органов, состоят епископы – суффраганы (викарные), кафедральный капитул и консистория. Епископ-суффраган содействует епархиальному начальнику, по его поручениям, в отправлении возложенных на него обязанностей. Кафедральный капитул составляет, согласно с каноническими уставами римской церкви, совет епархиального начальника, помогает ему в делах и совершает вместе с ни торжественное богослужение, а в случае наступившей вакантности кафедры, если нет епископа – коадъютора cum jure succedendi, избирает викария впредь до замещения кафедры¹³⁰⁷. Консистория составляет первую административную и судебную инстанцию, причем, однако, голос консистории имеет лишь значение совещательное; в случае несогласия с мнением консистории, епископ не только вправе постановить решение по собственному усмотрению, но не обязан даже объяснять и основания своего решения¹³⁰⁸. Как уполномоченные органы епископа по надзору, действуют в местных округах деканы, непосредственно же управление каждой приходской церковью в отдельности и отравление духовных треб в приходе принадлежит приходскому священнику, который в имущественном управлении действует вместе с прихожанами¹³⁰⁹. Относительно замещения должностей должно заметить следующее;

1) архиепископ – митрополит Могилевский, епископы епархиальные и епископы-суффраганы назначаются императором, по предварительном сношении с римским папой и каноническом утвержден их по принятому порядку¹³¹⁰; 2) члены римско-католической духовной коллегии определяются и увольняются высочайшими указами по представлению коллегии, вносимому министром внутренних дел, причем на каждую вакансию представляются два кандидата, а заседатели коллегии взбираются, каждый в своей епархии, кафедральным капитулом¹³¹¹; 3) члены консистории определяются и увольняются епископом с согласия правительства, причем западно-католический принцип викарной юрисдикции выражается в том, что должности членов консистории прекращаются со смертью епископа, или в случае сложения им епископского сана, а также с прекращением управления вакантной епархии викарием, т. е. новый епископ или временно заступающий место епископа немедленно составляет вновь консисторию¹³¹²; 4) деканы и прочие духовно-должностные лица по епархии назначаются епископом, причем на замещение приходских должностей могут влиять патроны¹³¹³. – Римско-католическая церковь в пределах России признает своим духовным главой римского папу, которому, кроме вышеуказанного участия в деле замещения высших церковных должностей, принадлежит высшая власть в делах, относящихся к догматах веры с каноническим правилам, и, в особенности, высшая судебная власть по делам брачным, причем однако вообще действует правило, что русские католики, духовные и светские, сносятся по делам своего исповедания с римским двором не иначе, как через министра внутренних дел, который относится о сем в министерство иностранных дел, в что папские буллы, послания и проч. не иначе могут получить исполнительную силу в пределах России, как после высочайшего разрешения¹³¹⁴.

Центральное учреждение евангелическо-лютеранской церкви в России есть евангелическо-лютеранская генеральная консистория, находящаяся в С.-Петербурге, состоящая из светского президента, духовного вице-президента, двух светских и двух духовных членов евангелическо-лютеранского вероисповедания¹³¹⁵. При ней состоят прокурор и канцелярия¹³¹⁶. Генеральная консистория есть высшая административно-судебная инстанция, которая, впрочем, по некоторым делам подчинена министерству внутренних дел и правительствующему сенату: первому –по делам административным, последнему – по делам судебным¹³¹⁷. В генеральной консистории сосредоточивается собрание и приведение в порядок церковно-статистических сведений об учреждениях, об имуществе и вообще о жизни евангелической церкви в России: отсюда эти сведения в разные сроки представляются в министерство внутренних дел¹³¹⁸. Для представления правительству точнейших и подробнейших сведений о потребностях евангелическо-лютеранской церкви в империи и о средствах к их удовлетворению, созывается от времени до времени, по усмотрению министерства внутренних дал, с высочайшего разрешения, генеральный евангелическо-лютеранский синод из депутатов от всех консисториальных округов; председательствует в нем один из светских его членов по высочайшему назначению¹³¹⁹. Консисториальных округов, подподчиненных генеральной консистории восемь: три округа составляют три остзейские губернии, два округа – в городах Риге и Ревеле, особый округ составляет остров Эзель и два округа в столицах С.-Петербург и Москве¹³²⁰. В консисториальных округах церковно-правительственные учреждения суть консистории, составляющиеся из светского президента, духовного вице-президента (место его всегда занимает генерал-суперинтендент или суперинтендент данного округа) из равного числа светских и духовных заседателей (по два в некоторых консисториях, в других по одному¹³²¹. Для надзора в особенности, в пределах консисториальнаго округа существуют генерал-суперинтендент (в округах лифляндском, остляндском, курляндском, петербургском и московском) и суперинтендент (на острове Эзеле в в городах Риге и Ревеле¹³²². В знак особенной монаршей милости и в награду за долголетнюю и усердную службу, некоторые духовные лица возводятся в почетное звание евангелическо-лютеранских епископов¹³²³. Генерал-суперинтенденты и суперинтенденты, за исключением московского, ежегодно собирают пробстов и проповедников своего консисториального округа на евангелистско-лютеранский синод, или общее духовное совещание, с целью взаимного усовершенствования посредством обмена мыслей и проч.¹³²⁴ Консисториальные округа подразделяются на пробстские, в которых подчиненные генерал-суперинтендентам и консисториям духовно-должностные лица, под названием пробстов (praepositi), ведут надзор за большим или меньшим числом евангелических приходов и их проповедников. В приходах дело пастырства ведется проповедниками, а управление церковным имуществом принадлежит церковным советам, коллегиям или конвентам, или же, в некоторых местностях, церковным попечителям (Kirchenvorsteher)¹³²⁵. Относительно определения на должности должно заметить следующее: 1) президент и вице-президент генеральной консистории назначаются императором, кандидаты в члены генеральной консистории, духовные и светские, представленные консисториями в городовыми магистратами, не прежде утверждаются в звании членов, как министр внутренних дел представить свое заключение на высочайшее усмотрение¹³²⁶; 2) президенты консистории С.-Петербургской и Московской назначаются императором по представлению министерства внутренних дел; должности президентов в остальных консисториях замещаются таким образом, что по двое кандидатов, избранных дворянством или городовыми магистратами, представляется на каждое место министру внутренних дел, который представляет свое заключение на высочайшее усмотрение; заседатели же в консисториях, как духовные, так и светские, избираются и утверждаются министром внутренних дел из двух, представленных на каждое место кандидатов, по ознакомлении с мнением генеральной консистории¹³²⁷; 3) на должности генерал-суперинтендентов и суперинтендентов определяется один из двух, представленных на высочайшее усмотрение, кандидатов¹³²⁸; 4) на должности пробстов избираются духовенством округа два кандидата, из которых один утверждается министром внутренних дел¹³²⁹; 5) замещение должностей проповедников в некоторых приходах принадлежит короне, так что пасторы или проповедники определяются в этих приходах императорской властью по представлению министерства внутренних дел, в других приходах избрание предоставляется прихожанам или патрону, причем предполагается в кандидатах наличность требуемых законом качеств: именно желающий поступить в кандидаты евангелического духовенства в России должен не только пройти курс богословских наук на богословском факультете университетов Дерптского или Гельсинфоргского, но еще выдержать в консистории два испытания – одно pro venia concionandi, для получения права проповедовать вообще в любой евангелической приходской церкви с согласия ее проповедника, другое pro ministerio, для приобретения права быть назначенным в проповедники какого-либо прихода¹³³⁰. – Для управления духовными делами евангелическо-реформатских общин западного края, существуют особые правила. Управление принадлежит Виленскому евангелическо-реформатскому синоду и Виленской евангелическо-реформатской коллегии. Синод составляется из всех почетных особ реформатского исповедания духовного и дворянского званий западного края и собирается однажды или дважды в год для решения важнейших церковных дел; текущие же дела предоставляются в заведывание коллегии. Присутствие Виленской евангелическо-реформатской коллегии составляют президент из светских лиц, вице-президент из духовных и шесть членов (трое духовных и трое светских). Президент и вице-президент коллегии избираются синодом и утверждаются министром внутренних дел; определение членов зависит от синода. В прочих губерниях управление духовными делами евангелическо-реформатской церкви принадлежит местным евангелическо-лютеранским консисториям, в которых, при рассмотрении и решении реформатских духовных дел, присутствуют, вместо духовных членов евангелическо-лютеранского исповедания, один или двое пасторов и столько же церковных старшин евангелическо-реформатского исповедания¹³³¹.

§ 190. Устройство и управление армяно-грегорианской церкви в России

Главное управление армяно-грегорианской церковью принадлежит патриарху, который имеет резиденцию в Эчмиадзинском монастыре близ Тифлиса и носит титул верховного католикоса народа Гайканского¹³³². Патриарху содействует во всем Эчмиадзинский армяно-грегорианский синод, состоящий, под председательством патриарха-католикоса, из имеющих постоянное пребывание в Эчмиадзине четырех архиепископов или епископов и такого же числа архимандритов. Синод действует вообще на праве коллегии, но во всех чисто духовных делах патриарх имеет решительный голос; в прочих делах голос его как председателя, в случае равенства голосов, имеет перевес¹³³³. При синоде состоят прокурор и канцелярия¹³³⁴. Главному управлению подчинены архиепископы, управляющие шестью армяно-грегорианскими епархиями¹³³⁵. В каждой армяно-грегорианской епархии находится консистория этого исповедания, составляющаяся, под председательством епархиального начальника, из четырех членов: архимандрита и трех протоиереев или священников, а при консистории находится канцелярия¹³³⁶. В некоторых епархиях существуют духовные правления, состоящие из трех членов: архимандрита или протоиерея, как председателя, и двух священников и подчиненные консисториям, без поручения которых он не могут производить никаких дел. Там же, где нет духовных правлений, священнослужители зависят непосредственно от епархиального начальства¹³³⁷. В отношении к замещению должностей должно заметить следующее: 1) Эчмиадзинский патриарх-католикос избирается всем гайанским народом армяно-грегорианского исповедания, именно все армяно-грегорианские епархии, как в России, так и вне ее находящиеся¹³³⁸, назначают для избрания патриарха двух депутатов – духовного и светского; сверх депутатов участвуют в выборе патриарха все члены Эчмиадзинского синода и семь старших, находящихся в это время в Эчмиадзине, епископов; из двух, выбранных собранием, кандидатов один назначается государем императором в патриархи¹³³⁹; 2) точно также по двое кандидатов представляется государю императору на места членов Эчмиадзинского синода¹³⁴⁰;

3) епархиальные начальники определяются на свои должности и увольняются высочайшими указами¹³⁴¹; 4) члены консисторий назначаются епархиальными начальниками, с доведением о том до сведения Эчмиадзинского синода¹³⁴²; 5) замещение духовных должностей в пределах епархий принадлежит также епархиальным начальникам, с тем однако, что в архимандриты они посвящают не иначе, как с разрешения Эчмиадзинского патриарха-католикоса¹³⁴³. Для образования армяно-грегорианского юношества в науках богословских, в Эчмиадзинскоми монастыре и в епархиях существуют духовные семинарии, а в Москве при Лазаревском институте восточных языков есть особое отделение для приготовления в учители семинарий и в другие должности по управлению армяно-грегорианской церкви¹³⁴⁴. Из области церковно-имущественного права заслуживает быть упомянутой та особенность, что всякое движимое и недвижимое имущество, предназначенное на содержание какого-либо армяно-грегорианского монастыря или церкви, или принадлежащих к ним богоугодных заведений, считается общей собственностью всей армяно-грегорианской церкви¹³⁴⁵.