Глава первая. Обзор пособий для изучения хронологии Константинопольских патриархов от времени Халкидонского собора до Фотия

«Опыт Византийской хронографии» Муральта представляется одним из лучших пособий для ознакомления с хронологией Константинопольских патриархов изучаемого нами периода, хотя эта хронология и составляет только самую незначительную часть огромного труда Муральта. – Здесь мы находим очень широкое пользование источниками. Можно сказать, что материал для хронологии патриархов нашего периода, заключающийся в разного рода хрониках и историях, т. е. материал наиболее ценный, исчерпан Муральтом почти всецело. В предисловии к книге, а затем в примечаниях к каждой дате, делаемых в тексте, стоят имена всех хроникеров, с трудами которых нужно справляться при писании хронологии Константинопольских патриархов нашего периода. Это обстоятельство одно уже само по себе должно было избавлять Муральта от значительных ошибок. За всем тем хронология патриархов изучаемого нами периода в «Опыте» весьма далека от научного совершенства. Об этом можно заключать уже a priori из рассмотрения тех условий, при которых составлена книга Муральта. Задача, за решение которой взялся Муральт, состояла только в том, чтобы «собрать материалы, пригодные для будущей обработки (composition) полной и верной византийской хронографии»¹⁹. Академией Наук, предложившей эту задачу, не требовалось подробно и специально – «выяснять взаимные отношения между византийскими историками»²⁰, «подробно рассматривать темные и трудные вопросы о веке и сочинителях источников византийской ucmopии²¹. Благодаря этому обстоятельству, в предисловии к «Опыту» мы находим весьма недостаточное oпиcaниe источников вообще и в частности тех, которые важны для хронологии Константинопольских патриархов нашего периодa. О некоторых из них, например, о хронике Виктора Тунунского, в предисловии нет даже простого упоминания, хотя в тексте автор иногда и обращается к ее указаниям²². О Марцеллинне комите замечено только, что он вел свою хронику с 305–534 г., а потом она продолжена до 566 г.²³ О хронографии Иоанна Малалы даже не сказано, когда она написана. Только судя потому, что Муральт перечисляет источники в хронологическом порядке, можно думать, что он относит ее написание к концу 7 века. Указывая источники, которыми пользовался Малала, он помещает между ними пасхальную хронику. Откуда почерпнул такой взгляд Муральт, неизвестно²⁴. Нужно только заметить, что сходство, наблюдаемое между пасхальной хроникой и хронографией Малалы, ученые, решавшие этот Вопрос подробно, склонны объяснить не тем, что Малала пользовался Пасхальной хроникой, а тем, что автор Пасхальной хроники пользовался хронографией Малалы, что для этих ученых служит твердым доказательством происхождения хронографии Малалы в конце 6-го века²⁵. Видимо Муральт, как совершенно справедливо заметил его ученый критик, в указании века источников «следовал пособиям не везде надежным»²⁶. О самом богатом и важном источнике – хронографии Феофана заметки Муральта совершенно незначительны. Останавливает внимание здесь только указание нарушения правильного отношения индиктов и лет от Рожд. Христова, начавшееся, по мнению Муральта, с последнего года Маврикия и первого года Фоки²⁷, что впрочем, не совсем точно. Правда, Муральт указывает источники Феофана, говорит, что он пользовался трудами Сократа, Прокопия, Агафии, Евагрия, Феофилакта Симокаты, Иоанна Малалы, но эти указания в данном случае нужно признать бесценными, потому что дело должно идти о хронологических источниках Феофана, а перечисленные авторы ими для Феофана быть не могли, так как в соответствующих местах хронологическая сеть его несравненно сложнее, чем у них. О Генезие тоже показано только, что он вел свою хронику для пepиода 813–866 года²⁸. Подробнее и обстоятельнее сведения у Муральта об авторах позднейших: Зонаре, Кедрине и др., при чем, автор старается эти позднейшие компиляции разложить на их источники²⁹. Работа эта, ценная сама по себе, не может, однако, принести пользы при пользовании этими сочинениями, потому что нет оценки достоинства и значения хронологических показаний самых источников, например, Феофана и пр. В этом обстоятельстве – в недостаточности, а иногда и в полном отсутствии общих суждений об известном источнике, о компетентности его хронологических показаний – главная причина, почему хронологию Константинопольских патриархов нашего периода в его «Опыте» нужно признать далекой от желательной точности и безошибочности. У Муральта не было твердого критерия, руководясь которым, он мог бы в каждом отдельном случае из массы разноречивых свидетельств выбрать именно то, которое ближе к истине. Отсюда очень много совершенно ненаучных приемов при установлении очень многих дат. Например, Муральт в тексте ни разу не упомянул перевода Феофановой летописи Анастасием, очевидно, считая совершенно бесполезным обращаться к нему, когда имел под руками подлинник; и в тоже время он постоянно цитирует компиляцию перевода Анастасия «Historia miscella». Такой прием, очевидно, только усложняет примечания, но совершенно ничего не прибавляет к точнейшему определению известной даты. Было бы несравненно лучше всякий раз рядом с показаниями Феофана приводить показания перевода Анастасия для проверки; конечно, для последней цели может служить и Historia miscclla, но только в немногих случаях, потому что многое даже из перевода Анастасия в ней опущено.

Не имея в виду ни в чем обвинять Муральта, заметим далее, что подобные же совершенно для хронологических целей непригодные цитаты мы встречаем в большом количестве и из других хроникеров. Таковы очень частые ссылки на хроникеров Иоиля, Льва Грамматика, Михаила Глику и др. Судя уже потому, что Муральт сообщает об источниках этих хроникеров³⁰, нужно заранее думать, что их хронологические показания, если бы они были даже обильны, при существовании источников, на основании которых составлялись подобные компиляции, не имеют почти никакого значения. Но бесполезность их хронологических свидетельств возрастает еще оттого, что эти свидетельства облекаются в форму, из которой никогда нельзя извлечь ничего определенного. Например, Михаил Глика и Лев Грамматик говорят, что Юстиниан Ринотмет по вторичном воцарении вскоре изгнал пaтpиapxa Каллиника – и только³¹. Равным образом Лев о патриархе Германе замечает, что он был из Кизика в Константинополь переведен в двухлетнее царствование Артемия или Анастасия³², и все обозначения хронологические у упомянутых компиляторов именно только такого рода. Но даже и в такой форме дат у них весьма мало, у Иоиля и Манассия нет совсем ни одной для патриархов нашего периода, а упоминаются иногда только просто имена некоторых патриархов. Между тем Муральт такие упоминания считает совершенно достаточными, чтобы сделать на них ссылку в примечании к известной дате. Точно также он поступает по отношению к Кедрину и Зонаре, цитируя их почти постоянно, хотя даты у них есть только для некоторых патриархов, а остальных упоминаются только имена.

Если недостаточно ясное представление о сравнительном достоинстве хронологических источников заставляло Муральта делать цитаты совершенно излишние, то эта же причина лишала его возможности дорожить указаниями действительно ценными и позволяла ему иногда прямо даже опускать некоторые из таких указаний. Разумеем отношение Муральта к хроникам Марцеллина комита и Виктора Тунунского. Имея их под руками, Муральт тем не менее приводит из них показания о наших патриархах не столь полно и часто, как этого они заслуживали бы в качестве источников, которые по древности превосходят все другие хроники, цитируемые Муральтом. Например, о патриархе Евфимие, хронология которого и без того засвидетельствована очень слабо и сбивчиво, он приводит показания Федора Чтеца, у которого только рассказ и нет даты³³, Феофана³⁴, автора «Historia Miscella»³⁵, Кедрина³⁶ патриapxa Никифора в хронографии (занимал кафедру 6 дет и 3 месяца)³⁷, и совсем не упоминает свидетельств Марцеллина и Виктора, из которых первый говорит только о низложении Евфимия, а второй – вместе и о времени занятия им кафедры³⁸. Между тем эти свидетельства, если даже и не отдавать им предпочтения пред другими, во всяком случае, нужно признать заслуживающими полного уважения. Особенно указания Марцеллина, что Евфимий низложен в 495-м году, а не в 496 году, как утверждает Муральт, опираясь на Феофана, у которого это изгнание помечено 488-м годом Александрийской эры, отвечающим нашим 495–496 г., заставило бы Муральта не столь решительно приурочивать изгнания Евфимия именно к 49бг. Этот пример небрежного отношения к показаниям особенно ценным не единственный³⁹. Но особенно недостаточное изучение источников и приемов пользования

свидетельствами их дает о себе знать у Муральта, когда ему приходится иметь дело с массой разноречивых свидетельств при установлении известной даты. В отношении к таким разноречиям у него встречается иногда произвол. В этом легко убедиться на нескольких примерах. Изгнание Евфимия Муральт вслед за Феофаном приурочивает к 496 г.⁴⁰, хотя у Марцеллина, как замечено выше, оно отнесено к 495 году, т. е. показанию первого отдает предпочтение пред свидетельством последнего и даже во избежание затруднений его прямо замалчивает. Между темь при определении времени смерти Епифания он поступает как раз наоборот: не обращая внимания на свидетельство Феофана, по которому Епифаний умер 5-го июля 529-го года Алекс. эры (нашей 537– 538)⁴¹ Виктора Тунунского: – в 537-м году⁴² и кроме того еще Зонары, согласного в этом месте с Феофаном⁴³, – Муральт следует за одним Марцеллином и относит смерть Епифания к 535 году⁴⁴.

В связи с недостатком указанным в «Опыте» Муральта стоит другой не менее существенный, получивший свое начало оттого, что Муральт позаботился изложить все в непрерывной хронологической цепи. «Так, конечно, и должно быть, когда будет обработана полная и в тоже время вполне выверенная в хронологическом отношении византийская хронография, но при нынешнем состоянии исторического исследования такое покушение вовсе несбыточно»⁴⁵. Результаты такого покушения по отношению к хронологии Константинопольских патриархов нашего периода в труде Муральта иногда очень печальны. Так как при его способе ведения дела необходимо было всегда знать даже месяц, к которому нужно приурочить смерть или занятие кафедры известным патриархом, то, за отсутствием надежного материала для такой цели, ему приходилось прибегать к натяжкам или прямо впадать в значительные ошибки. Подобные ошибки должны были иметь место особенно тогда, когда Муральту приходилось определять месяцы только на основании каталога патриарха Никифора. Каталог этот, подобно всем другим, сильно испорчен переписчиками. Не имея под рукой других каталогов для проверки, Муральт необходимо должен был делать много показаний неточных или ошибочных и иногда не только относительно месяцев, но даже и лет. Например, время поставления Феодора 1-го Муральт относит к 677 году⁴⁶, а время его изгнания к осени 678 г. и утверждает, что он занимал кафедру 1 год и 3 месяца⁴⁷. Между тем все другие каталоги единогласно вместо 1 года 3 месяцев имеют 2 года 3 месяца (об этом ниже). С этим более согласуются и круглые показания Феофана и Зонары: 2 года. Во всяком случае, показания об изгнании Феодора должны возбуждать сомнение и нуждаются в тщательной проверке; для Муральта же подобных колебаний не существует. Примером рискованного вычисления месяцев по одному каталогу Никифора может служить отнесение Муральтом смерти патриарха Мефодия к маю месяцу 846 года на том только основании, что в каталоге помечено 4 года 3 месяца (считая от 12 Февраля 842 года)⁴⁸. – говорим, – рискованного, потому что все другие каталоги считают не З, а 2 месяца. Иногда вычисления дней месяца по каталогу Никифора является очень загадочным. Например, смерть патриарха Сергия Муральт относит к 12 Декабря 639 г., очевидно, пользуясь показанием каталога, в котором стоит 28 лет 7 месяцев и 21 день, считая с 18-го апреля 610-го года (дата Пасхальной хроники)⁴⁹. Между тем от 18-го Апреля до 12-го Декабря промежуток не 7 меc. 21 д., а 7 меc. 24–25 дней⁵⁰. Нельзя не заметить далее того, что Муральт, признавая возможным поверять и исправлять даты посредством пасхальных вычислений, иногда, однако, оказывается в противоречии с ними. Например, в Пасхальной хронике рукоположение Сергия отнесено к великой субботе 610-го года к 8 апреля; Муральт же вместо 8 ставит 18 потому, очевидно, что пасха по обычному вычислению в 610-м году падала на 19-е апреля и великая суббота, следовательно, на 18-е⁵¹. Но этот же способ проверки не принимается в расчет Муральтом, когда он воскресенье 21-го апреля, день поставления Иоанна VI, относит к 837 году⁵², хотя такое совпадение могло иметь место, по обычному вычислению, или в 832 или в 838 году, но никак не в 837 году.

Отмеченные недостатки, однако, не делают «Опыт» Муральта непригодным для справок при достижении нашей цели. Некоторые его догадки могут иметь значение при установления той или другой даты; но особенно его труд важен, как добросовестное собрание материала, которое во многом облегчило нашу работу.

Чтобы судить о достоинствах этого сочинения со стороны его хронологической по отношению к избранному нами для изучения периоду Константинопольских патриархов, обратимся к просмотру тех источников, из которых автор извлекал материал для своей работы.

Перечисление их мы находим во введении к книге. Но делать какие либо заключения на основании этого перечня в нашем случае очень неудобно. Гедеон, например, во введении обещает пользоваться, прежде всего, показаниями историков и летописцев (σελ. 59), а между тем их не перечисляет. Следовательно, чтобы видеть, насколько исчерпан им этот главный материал, нам нужно обратиться к самому тексту книги и из определений хронологии для каждого патриарха в частности (из изучаемого нами периода) составить себе подробный список источников и пособий, на основании которых автор определяет даты патриархов изучаемого нами периода. Сделать такой просмотр текста книги за интересующий нас период побуждают нас и еще два соображения. Предисловие, конечно, имеет отношение к цельной книге, а мы рассматриваем для нашей цели только часть ее; поэтому нам необходимо выделить часть книги, нас интересующую, и произносить суждение о ней на основании обзора источников, для нее только призванных автором на помощь. С другой стороны во введении автор только перечисляет источники, но не дает понятия о своем отношении к ним, не указывает, как, например, он поступал и чем руководился при выборе из многих разноречивых показаний источников одного показания, как истинного, и пр. За сведениями обо всем этом автор, очевидно, отсылает к тексту книги и эти сведения мы действительно находим. При определении даты каждого патриарха автор перечисляет постоянно показания источников, имеющие значение для установления ее.

Просмотрев все ссылки на источники для хронологии патриархов нашего периода, находящиеся в тексте книги, мы можем представить их в следующем общем перечне: каталоги, история Евагрия (одна дата), хроника Марцеллина, летопись Феофана, хронография Малалы, Пасхальная хроника, летописи Зонары и Кедрина, краткая история патриарха Никифора и, как пособие, примечания Бандурия к каталогу Никифора Каллиста. Когда автор перечисляет источники во введении, то его обещание пользоваться «прежде всего, церковными историками и хронографами»⁵⁵ говорит очень много; проверив исполнение этого обещания, мы теперь видим, что автор далеко не исчерпал нужных источников: он не пользовался хроникой Виктора Тунунского, он не знает Анастасиева перевода Феофана, – перевода, очень важного для проверки оригинала; не обращал внимания на хронологические показания для нашего периода летописцев после Феофана: анонимного продолжателя Феофана и Генезии, важных в том отношении, что у них есть даты для патриархов того времени, до которого писал Феофан (т. е. до 813-го года) и пр.

Этот недостаток в труде Гедеона станет еще более заметным, если мы всмотримся в его отношение к источникам, которыми он пользовался. Здесь, прежде всего, обращает на себя внимание то обстоятельство, что из некоторых историков и хронографов, от которых мы имеем краткие исторические сочинения, описывающие эпохи близкие ко времени авторов и большею частью почти современным им, Гедеон приводит хронологические свидетельства крайне скупо, хотя должно было быть как раз, наоборот, по очень понятной причине. Так, например, из хроники Марцеллина он берет всего одну только дату для патриарха Македония⁵⁶, хотя в этой хронике мы находим около 10 дат для пяти патриархов: Евфимия, Македония, Тимофея, Анфима и Мины, и притом – дат, заслуживающих большего доверия сравнительно с показаниями почти всех других источников о временах перечисленных патриархов. На этот раз невнимательность к столь важному источнику со стороны Гедеона впрочем может быть объяснена, кажется, очень просто. Видимо, Гедеон совсем не имел под руками хроники Марцеллина, а сослался на нее только потому, что на нее ссылался Бандурий, помощию которого он как мы говорили, пользовался. Так думаем потому, что Бандурий тоже только один раз приводит свидетельство хроники Марцеллина и именно для патриарха Македония⁵⁷. Такую же невнимательность к ценным хронологическим показаниям Гедеон обнаружил и при пользовании краткой историей патриарха Никифора. Из нее он берет одно только свидетельство о времени занятия Константинопольской кафедры Павлом II⁵⁸, тогда как этих свидетельств здесь около пяти о патриархах: Сергие, Пирре, Павле, Константине и Никите; и все эти свидетельства очень важны, потому что вместе с показаниями Феофана представляются единственно надежными из всех других показаний о времени служения названных патриархов. Наконец, подобного же упрека Гедеон заслуживает за пользование хроникой Иоанна Малалы, в которой нашел одну дату для Мины⁵⁹ и пренебрег очень ценными свидетельствами современников о времени низложения Анфима и возведения Евтихия. Упоминает за тем, Гедеон Зонару и Кедрина, но только единственный раз⁶⁰, явно не придавая им почти никакого значения при установлении и проверке хронологии патриархов нашего периода.

Таким образом, обещания Гедеона в предисловии пользоваться историками и хронографами выполнено им небрежно. Но в этом обещании есть и еще одна сторона, показывающая, что автор говорит одно, а делает другое. Указывая на историков и летописцев, в качестве источников при составлении «πίναхες», Гедеон делает замечание, что он будет пользоваться ими главным образом⁶¹, будет отдавать им предпочтение пред всеми другими источниками. В праве отсюда мы ожидать, что, устанавливая хронологию патриархов нашего периода, решающее значение он будет придавать именно показаниям историков, как более надежным сравнительно с показаниями каталогов. На самом же деле мы видим как раз противное. Автор решительно везде приводит показания каталогов и при помощи их одних устанавливает даты более чем одной трети числа всех патриархов занимающего нас периода⁶². Принимая во внимания разногласия между каталогами в показании числа лет, в течение которых известный патриарх занимал кафедру, разногласия почти постоянный и иногда очень большие, мы уже заранее должны дивиться искусству автора выходить победителем из таких затруднений и выставлять одну известную дату, как истинную, среди множества других, как ложных. И оно по истине, удивительно; например, определяя время патриаршествования Тимофея, автор ссылается на хронографию св. Никифора, где помечено 6 лет, и на каталоги Никифора Каллиста и Леунклавия: 6¹/₂ лет; так как Тимофей взошел на кафедру в 511 году в апреле (каковая дата очень основательна и принимается Гедеоном), то, считая отсюда самое большее 6¹/₂ лет, нужно бы конец правления Тимофея отнести, по крайней мере, к 517 году; но автор совершенно неожиданно утверждает, что Тимофей умер в средине Апреля 518 года⁶³. Явно, числа лет, которые автор выставляет пред отделом о каждом патриархе, не всегда связаны с тем, что он говорит о хронологии известного патриарха в тексте книги. Вот еще несколько подобных примеров: говоря о времени правления Антония 1, Гедеон ссылается на каталог св. Никифора, где для этого патриарха 12 лет, и на все остальные каталоги, в которых помечено 13 лет. Из этих последних каталог Леунклавия Гедеон во введении⁶⁴ признает самым лучшим и самым древним; и между тем, когда все остальные каталоги подкрепляют дату каталога Леунклавия (13 л.), он все-таки необъяснимо следует показанию хронографии св. Никифора и утверждает, что Антоний правил Константинопольской кафедрой 821–832 г. т. е. только 12 лет.⁶⁵ Для хронологии патриарха Иоанна VI Гедеон не указывает никаких источников, а помечает просто 711–715⁶⁶. Справляемся с источниками и Феофаном и видим, что он был патриархом 3 года, в частности по Феофану с 712 по 714 г⁶⁷. Откуда же автор узнал, что Иоанн VI патриаршествовал с 711–715 г.? Из «Примечаний к каталогу Никифора Каллиста» Бандурия. Это пособие и давало Гедеону возможность смело обращаться с разноречивыми показаниями источников и иногда ставить год, взятый у Бандурия, на перекор всем показаниям источников, приводимым в тексте книги, как это мы видели. Собственно ссылки на источники не оказывают Гедеону в большинстве случаев никакой пользы: подходят показания источников к заранее составленному и предрешенному автором числу лет правления известного патриарха – хорошо, нет – и это не смущает автора. Еще более мы убеждаемся в этом, т. е. в том, что Гедеон часто знает истинную дату прежде, чем извлечь ее из показания источников, по некоторым его замечаниям которые, рассматриваемые сами по себе, говорят только о произвольном отношении автора κ источникам, но если принять во внимание, что Гедеон пользовался хорошим пособием, позволявшим ему не взирать на разногласия источников, то они (замечания) легко объясняются. Например, все каталоги с замечательным единогласием считают число лет правления Иоанна III Схоластика 12 лет и 6 месяцев⁶⁸ за исключением каталога из хронографии св. Никифора⁶⁹, где помечено даже 12лет 7 месяцев. Так как дата занятия Иоанном константинопольской кафедры хорошо известна: 15 апреля 565-го года., то, уважая единогласное показание каталогов, следовало бы смерть этого патриарха отнести к ноябрю или даже к декабрю 577 года, но Гедеон властно замечает: «следую Феофану»⁷⁰, по которому Иоанн умер 31 августа 577 года. Мы не спорим, что дата Феофана не основательна, мы только обращаем внимание, что из двух равноправных показаний источников без всякой оговорки смело принимается одно и именно то, которое принято и в пособии Гедеона⁷¹. Это тем более странно, что в других случаях Гедеон единогласному показанию каталогов придает большое значение и по ним одним высчитывает не только годы, но и месяцы и даже дни правления патриархов⁷².

Таких примеров можно указать не мало, но мы удержимся от приведения их и перейдем к заключительному замечанию о той части книги Гедеона, которая нас интересует⁷³. Это замечание кратко: автор далеко не воспользовался всеми показаниями всех источников для хронологии патриархов нашего периода, и, чем он пользовался, употреблено им в дело без надлежащей критической обработки. Полагаться на принятые им даты для патриархов нашего периода очень опасно. Для нашей последующей работы сочинения Гедеона пользы окажет очень мало, и если мы остановились здесь на нем, то только потому, что это самое новейшее и специальное сочинения по занимающему нас предмету и, как такое, естественно привлекло наш интерес и внимания.

Трактат Ле-Кеня о патриархах Константинопольских в отделе его, нас занимающем, и со стороны, нас интересующей, с первого же взгляда представляется очень слабым. Прежде всего, здесь заметна скудость источников, которыми пользовался автор; но даже и имевшиеся у него под рукою материалы употреблены им в дело крайне небрежно, почти без всякой критической обработки. В первом отношения обращает на себя внимание совершенное отсутствие ссылок на хронографию Малалы, – источник особенно важный, потому что даты тех патриархов, о которых говорит он, в других местах засвидетельствованы крайне разноречиво. Не совсем внимателен автор далее κ истории патриарха Никифора⁷⁵. Но особенно ощутителен тот недостаток в труде Ле-Кеня, что из всех каталогов он пользовался только каталогом хронографии патриарха Никифора⁷⁶. Для определения хронологии большинства патриархов Ле-Кеню служили только летопись Феофана, каталог патриарха Никифора и (иногда) летопись Зонары. К этим постоянным и главным источникам не присоединено почти ничего, что можно извлекать из источников отрывочных и побочных относительно хронологии того или другого патриарха, и что, как увидим ниже, в некоторых случаях только и может спасать от ошибок.

Уже эта бедность материала сама собою говорит за то, что хронология наших патриархов у Ле-Кеня не должна отличаться желательною точностью: для этого недоставало данных. Еще более эта точность пострадала у Ле-Кеня от того, что он 1) имевшимися у него материалами пользовался без всякой оценки сравнительной их важности, 2) не давал себе труда проверять даты сомнительные и 3) в тех случаях, где могли представляться затруднения, ограничивался часто простым перечислением хронологических свидетельств источников в сыром виде, представляя читателю самому выбираться из противоречий между ними. – Примеры, подтверждающие эту общую характеристику, многочисленны. Пользуясь свидетельствами хроник Марцеллина Комита и Виктора Тунунскаго, он в каждом отдельном случае отдает предпочтение одному показанию пред другим от него отличным без всяких оснований, видимо, не имея ни малейшего представления о сравнительной компетентности этих хроникеров. Так, отдав предпочтения свидетельству Виктора о времени изгнания Евфимия в 496-м году пред показанием Марцеллина – 495 г.⁷⁷, он относительно следующего же патриарха Македония пользуется свидетельством Марцеллина, как истинным, и совсем опускает параллельные даты Виктора, очевидно просто по тому только, что показание Марцеллина более отвечает заранее, а priori определившейся в голове автора хронологии патриарха Македония⁷⁸. И опять прямо за этим случаем, где показания Виктора опускаются, как ложные, относительно времени смерти Тимофея цитируется тот же Виктор, по которому этот патриарх умер в 517 г. 5-го апреля⁷⁹. Благодаря этой случайности цитат Ле-Кеня, у читателя естественно должно явиться сомнение в надежности хронологии, так капризно устанавливаемой.

Другой недостаток способа ведения дела Ле-Кенем состоит в том, что он свидетельства, которые кладет в основу хронологии известного патриарха, не старается проверять параллельными свидетельствами других источников, у него имевшихся, например, пасхальными вычислениями, законность приложения которых знал и которыми пользовался, однако, только иногда. Так в приведенном уже примере о времени смерти Тимофея он указывает только дату Виктора Тунунского – 517-й год 5-е апреля, не обращает внимание на летопись Феофана, где это 5-е апреля отнесено именно к 518-му году, а не к 517-му⁸⁰, и упускает из виду, что замечательное совпадение – смерть Тимофея 5-го апреля и посвящения его преемника в 3-й день пасхи по Феофану, –⁸¹ могло иметь место именно в 518-м году, когда пасха была 15 апреля, а не в 517-м, когда она приходилась на 26-е марта. При этом Ле-Кень иногда не только не проверяет принятой им даты свидетельством другого источника, но считает себя в праве поправлять подобные свидетельства, если они не подходят к той цифре, которая ему кажется верной. Например, сделав вышеупомянутую ошибку в приурочении смерти Тимофея к 517-му году по хронике Виктора, он поставил себя в затруднение при определении хронологии следующего патриарха Иоанна II, который по Феофану умер в 512 (519–520) г., а по каталогу патриарха Никифора занимал кафедру 1 год 10 месяцев⁸². Считая от апреля 10 месяцев, смерть Иоанна нужно относить уже к месяцам после декабря; отсюда по Феофану он умер именно в 520 году. Но тогда нужно признать, что он правил уже не 1 год 10 месяцев, как в каталоге патриарха Никифора, а 2 года 10 месяцев, что Ле-Кень и делает⁸³, хотя на такую поправку он не имел никаких законных прав⁸⁴. Подобные исправления встречаются и в других местах⁸⁵.

Подобная манера выпутываться из противоречий различных свидетельств, конечно, упрощает и облегчает дело писания хронологии, но нечего и говорить о том, что научного значения она не имеет и возбуждать доверия к себе отнюдь не может.

По если подобные ненаучные попытки Ле-Кеня соглашать разные показания значительно понижают ценность его хронологического трактата о Константинопольских!, патриархах нашего периода, то еще более падает эта ценность при рассмотрении множества таких случаев в его труде, где он совершенно слагает с себя заботы о примирении разногласий и предоставляет читателю самому ведаться с затруднениями. Выдающийся пример такого отношения Ле-Кеня к противоречиям представляет его хронология патриархов Иоанна Постника и Кириака. Относительно первого он очень твердо заявляет, что он умер в 595 году⁸⁶. Между тем далее он встречает свидетельство пасхальной хроники, по которому Кирияк возведен на кафедру в 594 году и занимал ее 12 лет, хотя у Никифора и Феофана вместо этой цифры стоит 11 лет. Естественно требовались пояснения, но Ле-Кень к дате пасхальной хроники присоединяет ничего не говорящее «si credimus»⁸⁷. Благодаря отсутствию всяких оговорок, при виде этого «si credimus» для читателя остается несомненным только одно, что хронология патриархов Иоанна и Кирияка нуждается в научном обследовании, какового не оказывается у Ле-Кеня.

Далее целый непрерывный ряд примеров подобного отношения Ле-Кеня к затруднениям представляет собою его хронология десяти патриархов, начиная с Петра и кончая Иоанном VI, предшественником Германа. Здесь замечательно, прежде всего, то, что Ле-Кень перестает во многих случаях отмечать годы эры, к которым следует приурочивать время правления известного пaтpиapxa и, следовательно, отказывается от главной и наиболее важной обязанности хронолога: простое перечисление лет и месяцев правления очень странно видеть в обработке источников, когда эту задачу могут отлично выполнить сами источники, например, каталоги⁸⁸. Впрочем, такой пропуск для означенных патриархов был бы еще извинителен, если бы его легко было читателю восстановить на основании других показаний, делаемых Ле-Кенем в данных местах. Но в том то и дело, что это не только не легко, а даже совсем и невозможно. Объяснимся. О патриархе Петре Ле-Кень замечает, что он умер в 666г.⁸⁹ Такую дату, противоречащую свидетельству Феофана⁹⁰, Ле-Кень принимает, основываясь нa беглом замечании пaтpиapxa Тарасия во втором заседании 7-го вселенского собора, что от смерти Петра до 6-го вселенского собора прошло «не более 15 лет»⁹¹. Принимая это замечание за показание, не допускающее сомнений в его точности⁹², и относя смерть Петра поэтому к 666 году, (ибо 6-й собор, как признает Ле-Кень, был в 680 году), Ле-Кень необходимо должен, быль стараться промежутки правления преемников Петра до собора вместить в цифру 15. Но этого сделать ему решительно не позволяли показания всех других источников. Так для Фомы он принимает 3 года или точнее 2 года 7 месяцев, для Иоанна V – 6 лет, для Константина I – 2 года 3 месяца, для Феодора I-го 2 года и для Георгия I-го до собора 3 года, т. е. 15 лет 10 месяцев, не считая промежутков, которые проходили от смерти одного пaтpиapxa до поставления другого. Если признать, что эти промежутки были в данном случае все очень кратки, то и тогда получится 16 лет, а не «не более 15-ти». Между тем Ле-Кеню должно было быть известно, что например, после смерти Петра кафедра была не занята 6¹/₂ месяцев; следовательно, до собора по его счету должно было пройти уже более 16 лет⁹³. Сопоставляя эту путаницу с вышеупомянутым пропуском Ле-Кеня, нужно признать, что он сделал его намеренно, хотя и не заявил об этом. Помимо этой общей путаницы, хронология каждого патриарха в отдельности в рассматриваемом месте у Ле-Кеня говорит о произволе автора и о полной невнимательности его к свидетельствам, которые отнюдь не ниже по достоинству тех, на которых он строит свои выводы. Например, доверяя показанию каталога патриарха Никифора и таблиц в хронографии Феофана, что Калинин занимал кафедру 12 лет, он, однако, ведет свой счет и 1-й год Каллиника относит к 692 году, хотя в тех же таблицах Феофана это есть 686 год Александрийской эры и+9 – 694–695-й – нашей.⁹⁴ И так как далее он опять считает только по годам каталога Никифора, то отклонения от Феофана продолжаются. Хотя бы такие отклонения и были справедливы, однако они ни на чем не обоснованы и, как такие, возбуждают сомнения.

Нельзя не отметить еще, что пользование показаниями только каталога Никифора и таблиц Феофана, довольно частое⁹⁵, вело Ле-Кеня к грубейшим ошибкам: например, для Константина 1-го⁹⁶ он видел в каталоге Никифора 2 года и 3 месяца, и так как у Феофана в этом случае круглое число 2 года, то показание Никифора Ле-Кень принял за истинное, хотя во многих других каталогах стоит 1 год 11 месяцев, а 2 года 3 месяца есть описка. (Об этом ниже).

Трактат Ле-Кеня, видимо, составлялся очень бегло. Это и не удивительно в виду того, что он составляет только незначительную часть громадного и классического труда. По самому существу дела этому трактату Ле-Кень не мог уделить столько внимания и времени, чтобы он мог идти в сравнение с сочинениями специально хронологическими.

Судить о достоинствах хронологии константинопольских патриархов нашего периода в «примечаниях» Бандурия к каталогу Никифора Каллиста довольно трудно, потому что он не всегда выступает в роли самостоятельного исследователя, а очень часто, аргументируя в пользу известного вывода, некоторые посылки для него берет прямо готовыми у Паги. Иногда он даже совсем не останавливается над определением некоторых дат, отсылая за таким определением к трудам Барония и Паги. Таковы его замечания о хронологии Анатолия⁹⁸, Мины⁹⁹, Пирра¹⁰⁰ и мн. др. Так как о «летописях» Барония и о «критике» Паги у нас особой речи не будет, то заключать о том, насколько был осмотрителен Бандурий, полагаясь на выводы названных ученых, можно только весьма нерешительно, но все-таки можно. Основание для такого суждения дает рассмотрение тех мест «примечаний» Бандурия, где он устанавливает даты самостоятельно, а таких мест в отделе примечаний, нас интересующем, значительное большинство. Во многих из этих случаев выводы Бандурия отличаются значительною осторожностью в обращении с показаниями источников, выказывают стремление примирять разногласия между ними так, чтобы это выходило естественно, и избегать по возможности произвольного, ни на чем не обоснованного, принятия одного свидетельства и отвержения других, как ложных, без всяких оговорок и объяснений. Один из многих примеров такой тщательности и осмотрительности ведения дела Бандурием представляет собою ход определения им хронологии патриарха Константина 2-го. Сначала он сопоставляет показание каталогов Каллиста и патриарха Никифора и таблиц Феофана – все: 12 лет. Затем обращает внимание на аргументацию Паги, по которой Константин занимал кафедру не 12, а 13 лет, и которая состоит в следующем: Анастасий, предшественник Константина, умер в 753-м году, как это видно из летописи Феофана, и в этом же году в августе был возведен Константин. А так как он был удален с кафедры по тому же Феофану 4-го индикта, т. е. 766-го года 30 августа, то ясно, что он правил несколько более 13 лет. Такое несогласие вывода Паги с единогласными показаниями других источников заставляет Бандурия обратиться к пересмотру свидетельств, на которых основывается Паги. В результате такого пересмотра оказывается, что Паги, пользуясь переводом Феофана, не обратил внимания на подлинник, в котором год занятия кафедры Константином помечен, 7-м индиктом, отвечающим в августе не 753-му, а 754-му году. Отсюда показание Феофана легко соглашается с показаниями других источников. Кроме того, собор 754 г. при Копрониме против почитания икон, длившийся, по Феофану, с 10 февраля до 8-го августа, не имел во главе своей патриарха, как свидетельствует патриарх Никифор в одном из своих антирретиков; следовательно, между смертью Анастасия и поставлением Константина был значительный промежуток, незнание о котором и привело Паги к ошибочному заключению¹⁰¹. На основании этого и многих подобных примеров можно думать, что ссылки на труды Барония и Паги делались Бандурием только после пересмотра хода их доказательств и только в тех случаях, где Бандурий не мог ничего прибавить от себя на основания имевшихся в его распоряжении материалов. Отсюда «примечания» Бандурия являются прекрасным вспомогательным пособием при пользовании обширными трактациями названных ученых о хронологии Константинопольских патриархов нашего периода и с этой стороны они окажут нам при писании хронологии значительную услугу.

Но все-таки нельзя не сказать, что труд Бандурия является обстоятельным только при той точке зрения, при тех взглядах на методы обработки хронологии, которые господствовали среди ученых 17 и 18 вв., когда мысль об исследованиях компетентности хронологических источников находилась еще в младенческом состоянии, когда все свидетельства, каким бы авторам они ни принадлежали, принимались, как равноправные. Ошибки при таком положении дела вкрадывались необходимо; но еще более было места для произвола: часто выбиралось и принималось, как истинное, не то свидетельство, которое записано при обстоятельствах, благоприятных для его точности, а другое – просто потому, что оно все-таки свидетельство источника. Вce это вполне приложимо и к «примечаниям Бандурия». Не различая источников по их важности, он, например, очень скупо цитирует хроники Марцеллина и Виктора Тунунского и почти не упоминает о хронике Малалы. Результаты такого невнимания не замедлили, конечно, сказаться на прочности дат для патриархов, о которых говорят эти хроники. Примеров приводить мы не будем: это значило бы только повторять то, что было уже говорено при рассмотрении других обработок хронологии наших патриархов¹⁰².