7 Июня. Среда. На Принцевых островах.

Уставши после вчерашних трудов, мы сегодня проспали, кажется, более, чем полагается любознательным туристам, не смотря на невообразимый «шабаш», происходивший в окружавших подворье кафешантанах до глубокой ночи, а также и – на разнообразнейшие крики разносчиков с самого раннего утра. Напрасны были приглашения доброго о. Евгения, несколько раз ходившего по нашим номерам и апеллировавшего к нашим желудкам. Возбудил нас от сна знакомый глас Преосвященного, апеллировавшего к нашей любознательности, в виду предположенной сегодня по маршруту поездки на Принцевы острова. Вскоре все собрались мы в столовой к большой радости радушного о. Евгения. Напившись чаю и подкрепившись, мы, в сопровождении посольского каваса и данного нам в проводники иеродиакона Серафима, направились к пристани.

Пароходная пристань для дачников находится около деревянного моста из Галаты в Стамбул. Через мост мы попали на турецкий пароходик, отправляющийся на Принцевы острова. Около парохода толкотня. Принцевы острова – эти корзины с цветами, раскинутые по Мраморному морю, по образному выражению одного писателя-путешественника – считаются, лучшими дачными местностями под Константинополем, и туда поэтому всегда отправляется масса народу. О. Серафим взял билеты и мы, переходя с одного парохода на другой, попали наконец на «свой» пароход, который был совершенно полон публикой, так что мы с трудом отыскали на нем места; а один из наших попал, в поисках за местом, даже в гарем, т. е. в существующее на каждом турецком пароходе отделение для турецких дам, к великому ужасу этих последних. Вскоре наш пароход, лавируя между другими, быстро побежал вперед. По мере нашего удаления от берега, все больше и больше обрисовывался город с своими сотнями стройных минаретов, убегающих в далекое небо; залитой яркими лучами палящего солнца, он был несомненно очень красив; но теперь, когда мы узнали его ближе, он казался подкрашенной красавицей; непосредственность первого впечатления от Константинополя исчезла. За то мы теперь с большим интересом рассматривали город, выдающиеся здания которого были уже нам несколько знакомы, соединяя с ними те или другие определенные представления. Господствовавшая по ту сторону Золотого Рога над городом красивая Галатская башня оживляла в воображении картины, которые можно наблюдать кругом ее, в Гагате: шум, давку, толкотню, невообразимую смесь костюмов и национальностей. Вот утопающие в зелени кипарисов красивые здания Сераля, Серай–Бурну, мыс Сераля, а вот и Св. София, увенчанная блестящим на солнце полумесяцем...

Наш пароход прошел мимо стоящей на воде Леандровой башни, с которой восточная фантазия соединяет много романических легенд и, обогнув мыс Стамбула, входит в Мраморное море. Галата и Пера скрываются постепенно из наших глаз. Был виден только тонувший в зелени Стамбул за грандиозной полуразрушившейся красивой стеной, раскинувшейся по самому берегу вечно плещущегося у ее основания моря. Мы проплываем мимо Скутари, мимо знаменитого Халкидона и «виноградника вдовицы», который отстоял Иоанн Златоуст. По пароходу снуют разносчики. В ушах то и дело раздаются их назойливые крики: «соук-су (холодная вода), крионераки (свежая вода), неро (вода), Stamboul, Levant-Herold, Νεὸλογος, Servet, Ταχὺδρομος;, Moniteur Oriental (названия местных газет)». Вдали показались Принцевы острова, но различить еще было нельзя: они сливались все вместе в один большой остров.

На палубе парохода разговорились с одним греком, знающим русский язык. Узнав, что мы едем на о. Халки и думаем сделать визит бывшему Иерусалимскому патриарху Никодиму, грек оживился. Он – поклонник Никодима, хотя «наши вообще, говорил он, и не любят его; но это замечательный человек. Он только семь лет⁸ был на патриаршей (Иерусалимской) кафедре, но сколько он сделал для своей патриархии и для греческой Церкви! Это – человек неутомимой энергии. Он вступил на патриарший престол при самых неблагоприятных для плодотворной деятельности обстоятельствах... Сколько стоило ему хлопот, чтобы привести дела патриархии в порядок! Сколько было нападок на него, особенно со стороны тех, которые были удалены им за разные темные дела! Они распускали про патриарха всевозможные клеветы. Он не обращал на это никакого внимания и работал: поправил финансовые дела патриархии, построил много храмов, оживил миссионерское дело в противодействие иноверной пропаганде, заботился об улучшении православных школ, – одним словом, много хорошего он сделал для Иерусалимской патриархии. И, в конце концов, в благодарность за все, принужден был отречься от престола, после покушения, к счастью неудачного, на его жизнь. Теперь безвыездно отшельником живет на Халки». В разговорах с греком, мы незаметно доехали до островов, ясно обрисовывавшихся уже пред нами с своими волнообразными горами, то покрытыми густой растительностью и населенными, то скалистыми, голыми и пустынными. Всех островов девять; из них населены только четыре: Проти, Антигона, Халки и Принкипо или Принцев. В настоящее время население островов самое разнообразное. На них есть несколько греческих монастырей, почти запущенных и с малым числом монахов. Самый населенный – Принкипо. Местопребывание патриарха Никодима – о. Халки; здесь же находится единственная в Константинопольской патриархии высшая богословская школа, в роде нашей духовной семинарии. Проехав мимо скалистого Проти, мы остановились у Антигоны, где слезали некоторые пассажиры. С парохода прекрасно были видны полу-восточные, полу-европейские дома острова, громадные отели, носящие, большей частью, имена крупных европейских городов. У раскрытого окна одного дома сидел бывший Константинопольский патриарх, полуслепой Неофит, живущий здесь на покое в собственном доме. Тут же живет и другой отставной патриарх Анфим. От Антигоны недалеко до о. Халки, за которым виднеется коническая вершина утопающего в зелени и густо заселенного Принкипо. Халки, кажется, кто-то называл жемчужиной Мраморного моря. И действительно: это – красивейший из Принцевых островов! Его волнообразно-гористые берега, вечно купающиеся в голубых водах Мраморного моря, сплошь покрыты зеленой густой растительностью. Выглядывающие по местам из зелени восточные домики придают острову оживление. Из домов острова прежде других бросаются в глаза приютившиеся на вершине одной из гор острова и господствующие над окрестностью здания «училища великой церкви», как называется здешняя греческая семинария, и коммерческое училище.

У пристани, где остановился наш пароход – громадное морское турецкое училище. Около него ютится несколько домиков веселых и чистых, сравнительно с Константинопольскими, за ними подъем в гору, по которой кое-где зеленеются невысокие кудрявые сосны. От пристани до патриарха Никодима мы отправились пешком. Монастырь св. Георгия, в котором живет в настоящее время бывший Иерусалимский патриарх, находится среди зелени на небольшом возвышении, с которого открывается чудный вид на словно застывшее под знойными лучами солнца голубое Мраморное море, сливающееся вдали с таким же небом.

Патриарх нас принял очень любезно и по-русски гостеприимно. Вид у него – внушительный: высокого роста, довольно плотный, с крупными чертами лица, обросшей седой бородой, с выразительными большими и нависшими над ними бровями, – он производит очень внушительное впечатление. Хотя ему за 70-ть лет, но он кажется бодрым, – впрочем, как потом мы узнали, он одержим многими болезнями. Николая Федоровича он встретил как старого знакомого, хорошо известного ему своими сочинениями об отношении Иерусалимских патриархов к русской Церкви. Патриарх прекрасно говорит по-русски. Он долгое время жил в России, сначала в Кишиневе, лет 15-ть, в качестве заведующего Бессарабскими имениями, принадлежащими гробу Господню, а потом, в течение 7 лет, был настоятелем Московского Иерусалимского подворья. К России сохранил он самые живые симпатии. В его гостиной висят портреты Государя и Государыни русских и некоторых выдающихся духовных деятелей. У него мы пробыли несколько часов. Он угощал обычным глико, обедом обильным, по количеству блюд, среди которых фигурировали маслины, турецкие огурцы, etc. Разговор у Патриарха касался главным образом воспоминаний о различных событиях русской жизни и лицах, знакомых Его Блаженству, среди которых, по его словам, у него было немало друзей. С некоторыми он переписывается и сейчас. При воспоминании об Императоре Александре III, которого он считает своим особенным благодетелем, Патриарх прослезился. Сношений с Россией Его Блаженство не прерывает, – он выписывает несколько периодических изданий (Богосл. Вестник, Новое время, Ниву и др.), следит за ходом дел в России. Когда разговор коснулся вопроса об отношениях Русской Церкви к Церквам Востока, Н. Ф. сказал, что было бы хорошо, в интересах сближения Церквей, существование представителей Русской Церкви при восточных патриархах, равно как и наоборот. Патриарх нашел предложение Н. Ф. очень удачным, но мало осуществимым в виду тех смут, которые волнуют восточные Церкви, часто пускающиеся в несвойственную им сферу – в политику. Вообще, заметил Патриарх, такое представительство было бы полезно для греков, так как, по моим наблюдениям, греки становятся лучше, побывав в России и узнав ее. На прощание Патриарх пожелал успеха нашему путешествию и провожал нас до самых монастырских врат.

От Патриарха до Халкинской школы довольно далеко. Преосвященный с профессорами отправился туда в коляске, а мы все – верхом на ослах, погонщики которых кучей явились к нам, лишь только о. С. крикнул одного. Усевшись на осликах так, что ноги чуть-чуть не доставали до земли, мы рысцой тронулись в путь, сопровождаемые целой толпой погонщиков, которые или бежали впереди, или крутили для «поощрения» ослам хвосты, отчего те пребезобразно ревели. Наша компания, одетая в белые мундиры со светлыми пуговицами, должно быть, была оригинальна. Прохожие останавливались и долго смотрели вслед, гречанки перегибались через балконы или высовывались из окон и их красивые глаза загорались любопытством. За городом дорога пошла по хребту горы, так что с обеих сторон было видно чудно голубое море. Минут через 25–30 мы приехали на вершину горы, на которой в монастыре св. Троицы, основанном знаменитым Константинопольским патриархом Фотием, с 1844 года приютилось высшее богословское училище греческой Церкви. С трех сторон училище обнесено оградой, с четвертой – доступ к нему преграждает море. Училищное здание не велико, но выглядит красиво. На фронтоне школы золотыми буквами выбита следующая надпись (по-гречески): «прекрасный храм, который раньше воздвигнул, священный сонм архиереев для небесной мудрости, разрушенный землетрясением, снова создал щедрый муж, по велению сердца своего, Павел Стефановик, сын Занниса, подарив его священной матери, которой он есть чадо; посему и вы, обитающие в этом доме небесной музы, питайте такое же стремление к мудрости, какое и он питает». Этот Павел Стефановик, «великий благодетель Церкви и народа», каким он объявлен Синодом патриархии и состоящим при нем народным советом, возобновил школу после землетрясения, бывшего в 1894 году.

Халкинская школа за свыше 50-ти летний период существования ее пережила много перипетий, обусловленных различными обстоятельствами как это видно из краткой исторической записки, помещенной в официальном издании Константинопольской патриархии Ἐκκλησιαστιχὴ Ἀλὴθεια (№№ 4.7 и 50. Ср. Странник, 1900 г. М 3, стр. 482). Внешняя история ее такова. Основана школа в 1844 году вселенским патриархом Германом в качестве рассадника высшего духовного образования на всем Востоке. Но уже в 1850 году, вследствие затруднительного положения своего и придирок Турецкого правительства, она не сделала обычного выпуска своих питомцев. Не было также выпусков в 1865 и 1870 гг. вследствие возникших в школе беспорядков. Не было выпуска и в 1883 году, по распоряжению К–кого Синода, так как в этом году была изменена программа школы и курс был назначен восьмилетний; но в 1885 году оставлен прежний семилетний курс. В 1894 году Халкинская школа была разрушена землетрясением, вследствие чего в 1895 году в школе совсем не было занятий, которые открылись, только в 1896 году, когда для школы было построено новое здание упомянутым нами Павлом Стефановиком, при содействии и русского Синода, пожертвовавшего на это дело 3000 рублей. От основания своего до настоящего времени она сделала сорок восемь выпусков своих питомцев, в количестве около 400, которые с честью подвизались и подвизаются на различных поприщах церковно-общественного служения православного греческого Востока, а главным образом – в сане иерархов греческой Церкви. В этой школе, между прочим, обучались: нынешний вселенский патриарх Константин V Валиадис, (вып. 1857 г.), бывшие К–ские патриархи: Неофит Икосифинисиотис (вып. 1857 г.), Анфим Цацос (1861 г.) и Иоаким Коккодис (того же вып.). Кроме того, большая часть митрополичьих кафедр во всех патриархатах заняты в настоящее время бывшими питомцами Халкинского училища Патриарх Анфим «VII, при освящении в 1896 г. нового здания для школы, построенного Стефановиком, в речи своей между прочим назвал Халкинское училище «живоносным источником, из которого обильно текли на весь православный народ струи учения божественной и безупречной нашей веры и из которого такая достойная соревнования вереница левитов пила и в свою очередь поила жаждущих божественными учениями священного благовествования».

В школе встретил нас о. ректор ее, архим. Апостол. Христодул. средних лет, питомец этой же школы, выпуска 1881 года, а затем кандидат Киевской Академии, выпуска 1886 года. Пригласив к себе, он предложил нам обычное угощение на Востоке – глико и по чашке кофе. Во время этого угощения о. Апостол знакомил нас с организацией учебно-воспитательного дела в школе. По его словам, с нынешнего года Халкинская школа будет несколько преобразована; она получит новую программу, по которой преимущественное значение в деле преподавания отдано будет наукам богословским. К бывшим прежде семи классам по новой программе прибавляется восьмой, специально-богословский. Внутренняя жизнь школы устроена на началах религиозности и развития в учениках церковности. Многие из учеников состоят рясофорными монахами, а в последнем классе все воспитанники обязаны принимать монашество, в противном случае не получат диплома об окончании курса в училище, так как по уставу школы дипломы об окончании курса выдаются лишь имеющим священное или монашеское звание, а остальные получают тогда, когда примут то или иное посвящение. В составе преподавателей имеются лица светские и духовные, причем последние живут в здании училища, а первые, если желают, поселяются на вольных квартирах. Дисциплина в школе очень строгая. Каждый день начинается утреней в школьной церкви, на которой присутствует сам ректор и профессора школы; заканчивается день – вечерней. За ворота школы воспитанникам выходить не позволяется, купаться разрешается только с благословения ректора, и т. п. Рассказывал нам также о. ректор и о землетрясении, постигшем училище в 1894 г., очевидцем чего он был, находясь в это время в столовой вместе с учениками по обязанности инспектора. Затем в сопровождении любезного о. Апостола пошли мы осматривать училище. Здание двухэтажное. Везде чистота и опрятность, хотя и конец года, особенно на верхнем этаже. Здесь кроме квартиры ректора находится изящно отделанный актовый зал, в котором происходят годичные испытания в присутствии Вселенского патриарха, членов Синода и многих почетных лиц. Тут же рядом – библиотека, снабженная достаточным количеством книг. Есть и русские книги и периодические издания, преимущественно духовные, но не видно, чтобы они были в частом употреблении. Особенно здесь богато рукописное собрание, чем и славится библиотека. На верхнем же этаже, с северной стороны, находятся и квартиры некоторых преподавателей, а на южной стороне – спальни старших воспитанников. В 1-м этаже на северной стороне – классы, а на южной – занятные и спальни. Классы – просторные, светлые. Посетили мы и занятные комнаты воспитанников, – чисты они, но не отличаются особенной уютностью. Во время посещения нашего классов и занятных, занимались тут воспитанники, так как учение еще не кончилось. Они одеты в подрясники и носят длинные волосы; по-русски из них почти никто не говорит. Преподавание в школе – урочное и, судя по массе предметов, которые должны одолеть воспитанники, им приходится работать немало. Преосвященный спрашивал некоторых учеников по предметам, по которым они в то время занимались. Ученики бойко отвечали на предложенные им вопросы. Учебниками и учебными пособиями служат большей частью рукописные записки, а по некоторым предметам – русские переводные учебники, напр. по догматическому богословию – учебник преосв. Макария. Преосвященный и профессора высказали пожелания, чтобы Халкинские воспитанники выучивались, хотя немного, говорить по-русски, иначе, являясь в академии, они поневоле отстают. Высказано также желание, чтобы они являлись на экзамен к нам с печатными программами, чтобы знать, какие требования предъявлять воспитанникам на экзаменах. В заключение Преосвященный, указав на то, что в нашей Академии есть воспитанники Халкинской школы, которые отличаются благонравием и усердием, пожелал, чтобы побольше воспитанников поступало в наши академии. Отсюда мы направились в училищную церковь, а за тем вышли на балкон. Гора, на которой помещается школа, у греков называется: Θέοατρον (т. е. зрелище), и не напрасно. С балкона школы открывается восхитительнейший вид на море и острова: – на море, словно уснувшее под знойными лучами солнца, и на острова, вечно слушающие волшебную сказку, которую рассказывает им море, плещущееся у их подножий и омывающее их грозные скалы. А вдали, задернутый синей дымкой, виднеется Константинополь. Вообще восхитительному положению Халкинской школы могут позавидовать многие наши школы.

Уезжая из семинарии, мы хотели выкупаться в Мраморном море, но о. Апостол отсоветовал. Во-первых, здесь вода нагревается позднее, чем в других местах, и теперь никто еще не купается; во-вторых, по здешним воззрениям купаться всем прямо с берега – это поступок, оскорбляющий общественную нравственность. Пришлось отказаться от заманчивой, в виду сильной жары, мысли и мы отправились к пристани, снова усевшись на осликах. В ожидании парохода мы отдыхали у пристани, где было много народу также в ожидании, а еще больше любопытных, глазевших на нас без всякой церемонии. Но вот пронеслось «Патриарх идет». И действительно, мы увидали спускавшегося с пригорка к пристани величественную фигуру Патриарха Никодима, в простой черной рясе, с палкой в руках. Патриарх отправлялся тоже в Константинополь, и вскоре все мы сели на пришедший с Принкипо пароход. Патриарх все время беседовал с Преосвященным и профессорами о разных вопросах – чисто русских, русско-греческих, и др. Чрез полтора часа мы были снова в Константинополе под гостеприимным кровом Пантелеймоновского подворья. В это время Преосвященному сделали визит: помощник настоятеля посольской церкви о. Сергий Орлов, кандидат нашей Академии, и старший учитель русской школы при посольстве г. Машков, пригласившие его, по поручению г. посла, присутствовать завтра утром на экзамене в школе, – на что Преосвященный дал свое согласие. В тоже время с ответным визитом Преосвященному от имени Вселенского патриарха пришли два духовных лица и принесли с собой патриаршую грамоту, на греческом языке, адресованную к «преподобнейшим епистатам и антипросопам святоименной горы Афонской, нашим возлюбленным чадам в Господе».

Грамота гласила: «Возлюбленнейший наш во Христе брат Кир Арсений, боголюбивейший епископ Волоколамский, викарий Московской Митрополии, Ректор (Πρύτανις) Московской Академии, прибывший недавно в Константинополь из России в сопровождении духовных лиц (следует перечисление их), двух профессоров и воспитанников, отправляется к вам на несколько дней для поклонения священным обителям Божиим и обозрения достопримечательностей оных. Почитая такое благочестивое желание Его Боголюбия и сопровождающих его, представляем их вашему вниманию, дабы вы, оказав им должное благоговение, честь и почтение, приняли их с отличающей вас любезностью и приветливостью, доставляя им все удобства к исполнению священного их желания. А если Его Боголюбие и сопровождающие Его духовные особы пожелают совершить священнослужение, то дозволить им. Нисколько не сомневаясь, что вы поревнуете сделать их хвалителями вашей приветливости, посылаем вам благословение мира и любви от Бога. Вселенский Патриарх Константин. 1900 г. июня 6».

Вечером гуляли по набережной Золотого Рога, сплошь заставленной столиками для кофе, кальяна, etc. Пили чудный турецкий кофе и пробовали курить кальян, приводящий турок в состояние блаженного far niente, но не нашли в нем никакого вкуса; за то порадовались популярности русского языка. Музыканты: австрияк со скрипкой и австриячка с мандолиной, под аккомпанемент своих инструментов, недурно пели русские народные песни. По дороге домой чуть – чуть не заблудились; помог нам ориентироваться неожиданно явившийся пред нами и предложивший свои услуги русский еврей, который любезно проводил нас до подворья, за что, разумеется, получил бакшиш.