25 Июня. Воскресенье. Архиерейское служение в Троицком соборе. Осмотр мечетей Омара и Эль-Акса. Поездка в Вифлеем и Бэт-Джалу.

Сегодня по случаю воскресного дня Преосвященный совершил божественную литургию в Троицком соборе при миссии в сослужении о. Начальника миссии архимандрита Александра и иеромонахов миссии – о. Филарета и о. Николая. Пел хор миссионерских певчих, которыми руководил один из студентов, так как местный регент не знал порядка архиерейского служения, совершаемого здесь крайне редко. Некоторые студенты, кроме того, прислуживали в алтаре. Большой Троицкий собор был переполнен молящимися. Сюда собрались не только все живущие в Иерусалиме русские, но и многие из арабов-христиан, желавшие посмотреть на торжественное служение русского архиерея. Бравые кавасы в живописных костюмах, постукивавшие булавами, свидетельствовали о присутствии местных властей.

После богослужения Преосвященный обратился к собравшемуся в храме народу с глубоко-прочувствованным словом. После обедни о. Архимандрит пригласил нас к себе в покои на чашку чаю. Здесь же присутствовали: консул Яковлев с женой и детьми, Н. Гр. Михайлов, иеромонахи миссии и много русских богомольцев, пришедших сюда приветствовать Преосвященного и получить от него благословение.

Затем, после непродолжительного отдыха, мы, согласно маршруту, в сопровождении о. Архимандрита и Н. Г. Михайлова отправились на гору Мориа, где находится знаменитая мусульманская мечеть, известная под именем мечети Омара, вторая по своей святости в глазах мусульман после Мекской святыни. Гора Мориа – святая святых мусульманства в Иерусалиме – священна и в глазах каждого христианина. По преданию, на этой самой горе Авраам собирался принести сына своего Исаака в жертву Богу, желавшему испытать твердость веры родоначальника Еврейского народа. Здесь же, на месте Моисеевой скинии, был сооружен грандиозный храм Соломона, который строили в продолжении семи лет 180 тысяч рабочих, работавших под присмотром 3,300 надсмотрщиков. Вообще судьба горы Мориа – очень поучительна. Здесь в разное время находили для себя приют: храм Соломонов, капище Адриана, церкви христианские и, наконец, магометанские мечети, теперь красующиеся здесь⁴². Площадь горы Мориа, на которой в прежнее время стоял храм Соломона, теперь называется: «Гарам-эм-Шериф», что значит священное, недоступное жилище. Святая для мусульман, эта площадь и для христиан полна священных воспоминаний. Сюда много раз приходил Спаситель во время праздников в храм. Здесь Он, отрок 12-ти летний, посрамил многоученых и невежественных мудрецов; здесь Он похвалил бедную вдовицу, пожертвовавшую на храм две лепты; здесь осудил строгость книжников, обвинявших женщину в прелюбодеянии; отсюда, ревнуя по славе дома Божия, изгнал торгашей; на этой горе жила Божия Матерь в храме, в который, вероятно, не раз ходила со своим Сыном. Почти до половины настоящего столетия священное место мусульман было совершенно недоступно для неправоверных, которые не должны были проникать туда, под угрозой смертной казни, не смотря на все желание. Поэтому наш путешественник первой половины истекающего века Муравьев принужден был ограничиться осмотром построек священной площади издали. Теперь доступ в нее разрешен для всех, но после предварительного разрешения Иерусалимского паши, о чем и позаботился, как оказалось потом, еще накануне, приставленный к нам кавас Марко. Самое видное место на ней⁴³ занимает мечеть, построенная в 7-м веке халифом Абд-Эль-Шелик-Ибн-Меруаном в исполнение мысли великого халифа Омара, завоевателя Иерусалима, именем которого она и называется. Эта мечеть Омара, по справедливости, считается чудом арабского зодчества. Чтобы понять всю красоту этого грандиозно-волшебного по замыслу и по исполнению произведения золотого периода арабской архитектуры, его необходимо увидеть собственными глазами. Надев бабуши, мы отправились в нее. Седой мулла с зеленой чалмой, свидетельствующей о его путешествии в Мекку, встретил нас в дверях и сопровождал при осмотре, видимо гордясь тем восхищением пред роскошью турецкой мечети, какое читал в наших глазах. Действительно, внутренняя обстановка мечети поразительно прекрасна. Слабый свет просачивается сквозь цветные мозаичные окна, и вся мечеть тонет в таинственном полумраке, придающем еще большую прелесть ее сказочной обстановке⁴⁴. С высоты, из многочисленных окон падает отблеск драгоценных камней. Каждое из окон отличается от другого как по окраске, так и по очертанию. «Одно, по описанию Лоти, представляется зрителю в виде маргаритки, составленной из рубинов, другое, соседнее с ним, в виде тонкого арабеска из сапфира с небольшой примесью желтого топаза, третье выглядит зеленым изумрудом, усеянным розовыми цветами»⁴⁵. Громадный купол, покоящийся на 8-ми угол. фонаре, словно уходит в небо; два круга изящных колонн из разного мрамора с позолоченными капителями поддерживают арки потолка. Вся внутренность мечети обложена кафельными украшениями и мрамором, купол – мозаикой и позолоченными стихами из Корана. Везде – золото, мрамор, порфир, мозаика, роскошь и изящество, которым вправе позавидовать не один царский дворец. Но среди этой сказочной роскоши, словно для контраста, всю средину мечети занимает громадная⁴⁶ серая, необделанная скала, – от которой мечеть получила свое название: куп-патус-Сахра, т. е. купол священного камня, того самого камня, на котором, по преданию, Авраам собирался приносить своего сына в жертву, и с которого, по мусульманскому преданию, Магомет вознесся на небо. По глубокому убеждению магометан, священная скала висит на воздухе и заграждает собой вход в кромешный ад. Поэтому одна молитва у этой скалы, по вере турок, действительнее тысячи молитв в другом месте. Это однако не мешает им относиться без особенного благоговения к этому священнейшему месту. Разговор двух мулл, у которых все чаще и чаще встречались высокие ноты, свидетельствовал ясно, что они далеко не обмениваются любезностями, а в конце концов перешел в крупную перебранку, глухо раздававшуюся по мечети. Еще менее выражали они уважение к святости места, когда показывали места, связанные с христианскими воспоминаниями, например – пещеру, где, по преданию, жила Божия Матерь. «Клади, клади деньги, говорил мулла, – загораживая выход, клади рубль для масла, свечи, здесь Мария». Пришлось осмотреть вслед за проводником муллой и все магометанские святыни мечети, вплоть до священного волоса из бороды пророка Магомета и тех таинственных гвоздей, от которых, по мнению магометан, зависит время кончины мира, везде оставляя по заведенному благочестивому обычаю бакшиш и покорно выслушивая все благочестивые легенды магометан... Выйдя из мечети под сильным впечатлением от ее внутренней роскоши и оригинальности, мы затем долго любовались и внешним видом ее. Громадный круглый купол, воздушным шатром опустившийся над зданием, чрезвычайно грандиозен: нет в Иерусалиме места откуда бы его не было видно, тогда как купол над храмом Воскресения трудно заметить даже привычным глазом.

Осмотром мечети Омара не ограничивается обозрение горы Мориа: она вся полна историческими памятниками. Двор великой мечети весь обставлен рядами построек. Самой выдающеюся из них является другая мусульманская мечеть Эль-Акса – святейшая, обращенная в мечеть из храма Введения. Таково наиболее распространенное мнение, но за историческую достоверность его ручаться нельзя. Несомненно только одно, что Эль-Акса была ранее храмом: об этом свидетельствует ее крестообразная форма. (См. Олесницкого, I т. 113 стр.). В нее мы отправились из мечети Омара аллеей вековых кипарисов мимо изящных киосков и журчащего фонтана. У последнего – живописная группа народа, чисто восточная картина: разносчики воды в широких шароварах и синих халатах с водоносами за спиной из цельной бараньей шкуры, сквозь которую просачиваются капельки воды, испаряющиеся на солнце: чисто библейские женщины с полузакрытыми лицами и глиняными кувшинами на головах; неизбежные собаки.

Мечеть Эль-Акса – это построенный крестоносцами на месте древнего Юстинианова храма – храм во имя Введения Пресвят. Богородицы, обращенный в мечеть султаном Саладином. Внутри вся исписана изречениями из Корана, а на месте христианского алтаря в ней стоит магометанский мираб, обращенный в сторону Мекской Каабы, высшего святилища мусульман. Но тем не менее Эль-Акса более христианская святыня, чем магометанская: с ней более соединено христианских воспоминаний, чем магометанских. Здесь показывают место, где молился Христос, и отпечаток Его стопы на мраморной плите, а также и то место, где праведный Симеон принял из рук Богоматери в свои руки Божественного Младенца Христа, сказав: «ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром». Но христианские воспоминания переплетаются здесь с мусульманскими легендами. В этой мечети показывают молельню Омара, колодезь листа, через который, по верованию магометан, можно проникнуть в рай, две чудесные колонны, сквозь которые могут пролезть только праведные, и т. д.

Впечатлений от осмотра двух мечетей было вполне достаточно, даже слишком достаточно, но необходимо было еще осмотреть подземные сооружения на горе Мориа, известные под именем «подземелья трех тысяч колонн».

В действительности колонн может быть и менее, так как все подземелья еще не открыты; но несомненно одно, что это – циклопические сооружения. Их называют еще «конюшнями Соломона», и очень может быть, что они современны великому иудейскому строителю, хотя и не были, вероятно, его конюшнями⁴⁷. Когда Марко постукивал своей палкой по полу, раздавался глухой звук, несшийся словно из самого центра земли. «Одни говорят, повторяет он свою любимую фразу с своеобразным акцентом, здесь были конюшни царя Соломона; другие говорят – нет; где правда – Бог весть»! После выхода из полутемных холодных подземных сооружений горы Мориа на свет Божий, тропическая жара палестинского солнца казалась еще чувствительнее, и мы поторопились под гостеприимный кров русских построек, где уже нас ждал обед на новом подворье.

После обеда Марко прошел по номерам, объявив, что к четырем часам будут готовы лошади для поездки в Вифлеем и просил приготовиться. Было уже около 3-х, и в нашем распоряжении оставалось немного более часу. Пройтись по улицам Иерусалима, познакомиться с нравами его современных обывателей, что всех интересовало, приходилось отложить до следующего дня, тем более, что нашлось довольно интересное занятие. В конторе подворья, куда многие отправились за письмами, узнали, что вчера пришел из России пароход и привезены новые газеты. Кому приходилось заезжать далеко от родины, тот знает, с каким лихорадочным нетерпением ждешь весточки оттуда, и газета в такое время кажется небесной манной, особенно потому, что на чужбине среди чуждого по языку и верованиям населения чувствуешь себя одиноким и беспомощным, и читая вести с родины, словно живешь снова среди хотя и незнакомых, но своих и близких людей. Мы более 10-ти дней не имели вестей из России и набросились на газеты с необыкновенной жадностью; даже старые номера прочитывались с первой до последней страницы. Интерес к газетам особенно поднимался оттого, что на дальнем Востоке вспыхнул в это время громадный пожар, готовый охватить всю Европу своим кровавым пламенем. Об этом мы впервые узнали во время путешествия по морю из русских газет, а здесь в Иерусалиме ничего нельзя было узнать, так как достать иностранных газет очень трудно, да и приходят они редко.

Преосвященного до отъезда в Вифлеем посетил патриарх Дамиан в сопровождении одного из митрополитов.

В пятом часу, от ворот русских построек двинулась длинная кавалькада экипажей, на козлах которых рядом с возницами сидели бравые кавасы, по направлению на юг. Мы отправлялись в сопровождении о. Архимандрита и Н. Г. Михайлова в Вифлеем. От Иерусалима до Вифлеема считают 8-мь верст. Дорога туда с русского подворья идет мимо Яффских ворот, вдоль западной городской стены, по улице, застроенной домами европейских колонистов, среди которых обращают на себя внимание грандиозные сооружения приютов и школ, принадлежащих различным западноевропейским религиозным Обществам. Вскоре за городом начинается волнистая долина, известная под именем долины Рафаимов, в которой царь Давид поражал Филистимлян. Направо от дороги виднеются развалины старинных построек; среди них показывают реставрированный теперь дом, принадлежавший, по преданию, Симеону Богоприимцу; этот дом носит название Катамон и принадлежит Иерусалимскому патриарху. Налево от дороги показывают небольшой колодезь, к которому приурочивают место отдыха Божией Матери, шедшей в Вифлеем, и то место, где волхвы впервые увидели звезду, приведшую их в пещеру новорожденного Младенца.

«Антыка, антыка», говорит, оборачиваясь к нам с плутоватой улыбкой на лице, наш возница-араб, пользующийся каждым случаем, чтобы постоять пять минут на месте и раскурить трубку. Колодезь не представляет ничего особенно интересного и доказать его историческую подлинность, само собой разумеется, нельзя. Далее дорога идет мимо монастыря в честь св. Пророка Илии, построенного в VI веке патриархом Иерусалимским Илией и реставрированного в последний раз лишь в текущем столетии. Здесь греческие монахи показывают гробницу вифлеемского митрополита Илии, которую они выдают за гробницу св. пророка Илии, как известно, взятого живым на небо. Впрочем, против этого монастыря указывают камень в виде грубого ложа, на котором заметно углубление, несколько напоминающее фигуру человека. На этом камне, по преданию, спал пророк Илия, укрываясь от нечестивых царей-гонителей, и скала, его приютившая, сделалась мягкой как постель под телом святого. Имеет ли место монастыря какое-нибудь действительное отношение к ветхозаветному пророку-ревнителю по славе Иеговы, или нет – это решить трудно.

Удовлетворив своей паломнической любознательности, мы тронулись далее. Отсюда дорога идет по пригорку, мимо рощи маслин, и в ней – здания монастырской маслобойни. Едва поддерживаемые сильными росами, оливы еле дышат под жгучим солнцем, понуро опустив свою мелкую листву. Вскоре с козел снова донесся до нас торжествующий возглас нашего возницы: «антык»! На этот раз антык несомненный: гробница Рахили, о которой упоминается в библейских и исторических книгах, следовательно, памятник 4-х тысячелетней древности, хотя небольшая, комната над гробницей с полукруглым куполом и сооружена только в нынешнем столетии, лет 50-т тому назад. Эта святыня почитается одинаково евреями, арабами и магометанами; но владетели ее, турки, никого не пускают внутрь. Сюда обыкновенно стекается слабый пол просить у Рахили, прародительницы евреев, благополучного разрешения в деторождении. За гробницей Рахили Дорога разветвляется: прямо идет мимо Соломоновых прудов к Хеврону и дубу Мамврийскому, направо – в селение Бэт-Джалу, где приютилась русская учительская семинария для арабских девочек, налево – в Вифлеем. Мы свернули налево. По обеим сторонам дороги виднеются волнистые долины с тучными виноградниками, плодоносными маслинами и другими плодовыми деревьями. Кругом все буквально тонет в зелени садов, что особенно радует взор по сравнению с общим серым, однообразным и мертвенно-бледным колоритом всей вообще Палестины, с ее оголенными горами и выжженными камнями долинами. Над этими долинами так же, как и над всей Палестиной, реют библейские воспоминания. Здесь когда-то благочестивая Руфь собирала колосья на полях своего будущего мужа Вооза. Здесь пас свои стада праотец Иаков; здесь Вифлеемские пастухи услыхали славословие ангелов, возвещавших о рождении Спасителя. Наконец, впереди, показался священный город Вифлеем, утопающий в зелени маслин, фиг, гранат; кругом него один сплошной виноградник. Такая обстановка придает уютный вид и необыкновенную привлекательность городу мира, имя которого срослось в душе каждого христианина с самыми дорогими воспоминаниями детства.... Как и над всей Палестиной, над городом Давидовым не раз проносилась гроза, не раз он разрушался до основания и снова, подобно фениксу, восставал из развалин. В последний раз он обстроился только в настоящем столетии. Мы въехали в него по узким кривым улицам, на которые почти никогда не проникает солнечный луч, так как выдающийся над первым второй этаж, а над вторым – третий образуют из улицы нечто вроде крытой галереи. Улицы полны народом всех национальностей; ослы, лошади, верблюды, люди и собаки – все перепуталось здесь в одну пеструю кучу; из-за решетчатых окон выглядывают сверху красивые лица смуглых арабок; они же в своих синих, красиво наброшенных, чисто библейских плащах, часто попадаются на улице, поражая наблюдателя величаво-спокойным видом и своеобразной красотой. Под ногами снуют полураздетые ребятишки, то и дело раздаются их назойливые крики: «давай паричку, он – пара, он – пара!»

Местные туземцы-арабы, христиане, заметно выделяются между своими другими соплеменниками своеобразной красотой и изяществом, особенно женщины – арабки. В целях этнографических интересно было бы проследить такое счастливое отличие типа Вифлеемских арабов от их соплеменников – палестинцев же... Вифлеемские женщины – рослые, статные, смугло-румяные, с великолепными блестящими глазами, с несколько большим римским носом. Головные уборы и одежды их очень своеобразны: головы покрыты бархатными шапочками, густо обшитыми сплошными рядами червонцев и серебряных монет; монеты эти, спускаясь лентами мимо ушей, окутывают густым ожерельем шею и висят на груди. Высокие бюсты Вифлеемлянок плотно обхватывают яркие, золотом расшитые курточки с рукавами разнообразных цветов. Сверх этих курток надевается нечто в роде хитона, или плаща. С разукрашенной шапочки спускается белое покрывало.

Вертепа Спасителя в его естественном виде теперь, как известно, уже нет. Это дает, главным образом, повод некоторым ученым исследователям Палестины возражать против тождественности нынешней пещеры Рождества Христова с действительным местом рождения Христа. Но против этих, возражений достаточно сослаться на непрерывность предания, идущего от самой глубокой древности о месте рождения Христа. О ней говорят: Иустин Философ, живший во 2-м в., и Ориген – в 3-м в. Еще первые христиане осенили место рождения Христа небольшим храмом, разрушенным Императором Адрианом, который построил здесь около 130-го года капище Адониса. Затем, на месте вертепа был построен новый христианский храм св. Еленой. «Благочестивая цар. Елена, говорит истор. Евсевий (Сочин. 2 т. стр. 198), всячески украсила священную пещеру Рожд. Христова и почтила его дивными памятниками». Это место и дает ученым повод думать, что храм над вертепом устроен Еленой, хотя здесь прямо об этом не говорится. Этот самый храм, возобновленный потом императором Юстинианом, с небольшими изменениями, по мнению ученых исследователей, и существует до настоящего времени⁴⁸. Под его неприступными стенами и скрывается вертеп рождения Спасителя, превращенный в богато украшенную подземную церковь. Снаружи храм загроможден целым рядом построек; принадлежащих грекам, латинянам и армянам – владельцам вертепа Рождества Спасителя. В храме Рождества Спасителя, являющемся одним из самых древнейших христианских храмов, многое заслуживает внимания с историко-археологической точки зрения. Так, например, в нем много остатков редких мозаичных изображений, представлявших все родословие Христа и все соборы православной церкви, вселенские и поместные, писанных рукой мастера ХII-го века, как это видно по одной сохранившейся в храме надписи. Наш путешественник, первой половины истекающего столетия, (1835 г.), Норов, еще видел мозаики хорошо сохранившимися (Путешествие по Святой Земле. Часть 1, СПБ., 1844. Стр. 350–57). Но здесь как-то не до истории с археологией, не до наблюдений; здесь невольно спешишь к тому убогому вертепу, из которого, 19-ть веков тому назад, воссиял Свет, возродивший мир и принесший людям радость, счастье и мир; – к тому вертепу, к которому, 19-ть веков тому назад, с благоговением спешили как простые вифлеемские пастухи, так и знатные мудрецы Востока – волхвы. Вертеп Рождества Христова находится под алтарем верхнего православного храма и теперь мало, конечно, напоминает ту убогую пещеру, в которую вифлеемские пастухи загоняли свой скот и где Божия Матерь нашла для себя приют во время всеобщей переписи. 13-тью ступенями спускаемся мы в каменную пещеру, имеющую 6 сажен длины, 1¹/² с. ширины и высоты, богато убранную. Стены ее частью облицованы мрамором, частью отделаны полированной под мрамор штукатуркой, пол устлан мраморными плитами с черными и красноватыми жилками. Кроме того, стены завешаны шелковыми пеленами с гербами рыцарей. Самое место рождения Христа находится в углублении, в восточной стене пещеры. Это место обозначено звездой, на которой написано по-латински: «Здесь родился Иисус Христос от Девы Марии»⁴⁹, и освещается 15-ю массивными лампадами, принадлежащими различным исповеданиям – православным, латинянам и армянам. Солнечный свет совершенно не проникает в вертеп Рождества Христа и потому он днем и ночью освещается лампадами. Место рождения Спасителя является престолом, на котором православные совершают божественную литургию. Здесь же постоянно присутствует греческий священник. Едва лишь мы вошли в вертеп, как он начал молебен. Во время молебна евангелие, повествующее о рождении Спасителя, было прочитано на двух языках: греческом и русском. По окончании молебна мы пропели: «Рождество Твое, Христе Боже наш», «Дева днесь» и приложились к мраморной плите, покрывающей место рождения Христа. В трех шагах отсюда, в южной стене, показывают в небольшой впадине скалы место, куда положен был родившийся Спаситель. Оно имеет вид продолговатого ящика, обложено мрамором⁵⁰ и принадлежит католикам, которые здесь совершают свое богослужение на месте поклонения волхвов, как говорят они⁵¹.

К вертепу Рождества примыкает целый ряд других пещер, посещение которых, обыкновенно, считается обязательным для паломников, хотя сами они не представляют ничего особенно интересного, а связанные с ними воспоминания о различных священных и исторических событиях являются не более, как благочестивыми преданиями. Мы добросовестно осмотрели все пещеры. В них нам показали отверстие водного ключа, истекшего, по преданию, для св. семейства; затем – пещеру, где, согласно преданию, св. Иосиф Обручник оставался до тех пор, пока Ангел, явившись во сне, не велел бежать в Египет; пещеру, в которой были избиты Иродом вифлеемские младенцы; пещеру, где 38-мь лет подвизался блаженный Иероним, переводивший Св. Писание на латинский язык, и несколько других пещер. Эти пещеры принадлежат различным национальностям, имеющим здесь свои алтари, на которых совершается богослужение.

Известный русский паломник нынешнего века, Норов, оставляя Вифлеем, вынес особенно приятное впечатление об отношениях между представителями христианских вероисповеданий, которым принадлежит место рождения Царя мира. «В одном лишь Вифлееме, говорит он, я видел истинное христианское братство между монахами Восточной и Западной церкви»⁵². За протекшее столетие картина сильно изменилась. Интересно, что в золотой век христианства такие братские отношения существовали везде в Палестине. «Между ними (обитателями Палестины), говорит бл. Иероним (Творения, II, 12), нет никакого спора из-за своекорыстия, или из-за побуждений гордости... Как ни различны голоса, но религия одна... А грызть друг друга зубами, что так обыкновенно в других странах, здесь этого не водится»... А теперь ничто не поражает так сильно паломника в вертепе Рождества Спасителя, как присутствие здесь в полном вооружении турецкого солдата, водворяющего мир среди представителей христианских вероисповеданий. Дух злобы и вражды среди христиан, живущих на месте рождения Спасителя, примирившего людей с небом и самих с собой – это какое-то страшное противоречие, свидетельствующее еще раз о том, что христианская религия – прежде всего религия сердца, и усвоение ее умом совершенно недостаточно. Вражда между представителями христианских вероисповеданий из-за преобладания особенно обострилась в последнее время, когда вызвала несколько кровавых столкновений в самом вертепе Рождества Спасителя. Последнее из таких столкновений между православными и францисканцами из-за обладания лестницей, ведущей в вертеп Рождества, произошло в 1891-ом году, 11 мая, в пять часов утра. Во время этого столкновения один монах был даже убит кавасом русского консульства, вступившимся за православных, на которых с оружием в руках наступали францисканские монахи, считавшие себя хозяевами спорной лестницы. С этих пор и появилась тут турецкая стража.

В Вифлееме, кроме храма Рождества Спасителя с его священными пещерами, нет других священно-исторических памятников, заслуживающих посещения, хотя все кругом и дышит священными воспоминаниями. К одной долине приурочивают место, на котором пастыри вифлеемские в святую ночь рождения Христа пасли свои стада; другую называют полем доброго Вооза; с третьей связывают имя праотца Иакова, и т. д.

Из храма Рождества мы направились в самый город Вифлеем – житницу Иерусалима, славящаяся в тоже время своими изделиями из перламутра, слоновой кости и дерева. Его улицы полны лавками, где продают различные четки, образки, крестики, фотографические виды, альбомы, засушенные цветы и подобные предметы, охотно раскупаемые богомольцами на память о святой земле. Еще при въезде в Вифлеем, нас встретила толпа комиссионеров из различных магазинов, предлагая карточки с обозначением товаров и ценности их. Из храма мы и направились в эти магазины, чтобы приобрести что-нибудь на память о Вифлееме. На дороге – толпа любопытных, мальчишки суют в руки за паричку целые горсти мелких, похожих на горох, камушков, собранных на поле, которое, согласно местной легенде, проклял Спаситель (по другим вариантам – Божия Матерь) за то, что сеятель на Его вопрос: «что он сеет», отвечал иронически: «камни». Магазины, как обыкновенно, на Востоке очень оригинальны; но их делает невыносимыми бестолковая назойливость продавцов, старающихся во что бы то ни стало навязать свои товары, и страшное запрашивание с знатных иностранцев, избаловавших их своей щедростью: часто отдают вещи за ¹/₁₀-ую часть запрошенной сначала цены! Любопытно отметить еще, что нет ни одного магазина, где не говорили бы по-русски, хотя большинство их принадлежит арабам. Так распространен здесь русский язык.

Из Вифлеема, согласно маршруту, мы должны были заехать в Бэт-Джалу, – селение, лежащее немного в стороне от Вифлеемской дороги. Бэт-Джала не принадлежит к местам, ознаменованным какими-нибудь священно-историческими воспоминаниями; тем не менее, это интересный для русского уголок Палестины⁵³. Здесь приютилась женская учительская семинария Палестинского Общества, приготовляющая для местных женских школ учительниц, воспитывающих своих соотечественниц-арабок в духе православной религии.

Бэт-Джальская школа существует уже 35-ть лет. Она основана здесь по инициативе незабвенного и самоотверженного деятеля на пользу православия в Палестине, бывшего начальника русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина, на средства благочестивых поклонников Е. Н. Багровой и г. Безпалова, при благосклонной поддержке в Бозе почившей Императрицы. Бэт-Джалу о. Антонин выбрал потому, что здесь среди исключительно православного населения свила себе прочное гнездо католическая пропаганда, руководимая, рукой энергичного латинского патриарха Иосифа Валерги⁵⁴. На борьбу с этой опасной для православия пропагандой и выступил о. Антонин основанием своей школы. К 1886-му году она разрослась так, что о. Антонину со своими скудными средствами, состоявшими, большей частью, из добровольных пожертвований, трудно стало справляться с ней, и он передал ее в заведывание Палестинского Общества, располагавшего гораздо большими средствами. Под ведением Палестинского Общества Бэт-Джальская школа быстро разрасталась. Когда Обществом было открыто несколько других школ в разных местах Сирии и Палестины, оно почувствовало недостаток в учителях и учительницах, и решило открыть учительские семинарии; такая женская семинария и была открыта в Октябре 1890-го года при Бэт-Джальской школе, прекрасно зарекомендовавшей себя перед местным православным населением. В настоящее время школа и семинария помещаются в двух больших двухэтажных корпусах, господствующих над всей местностью; опоясанные цепью хозяйственных сооружений и зеленой лентой сада, эти здания видны издалека и манят под свой гостеприимный кров.

Дорога в Бэт-Джалу, после того как она расходится с Вифлеемской, опять идет зеленеющей долиной, по обе стороны которой виднеются виноградники, огороженные каменной оградой. На встречу изредка попадаются караваны верблюдов, пугливо бросающихся с дороги при встрече с нашими колясками, и оригинальные кавалеристы, часто вдвоем, на маленьких осленках.

В то время, когда мы подъезжали к Бэт-Джале, на землю опускалась чудная, палестинская ночь. Солнце, скрывающееся за горизонтом, обливало мягким розоватым светом небо и землю; жара спадала; поднимался тихий, ласкающий, прохладный ветерок. Поднимаемся в гору. Открывается чудная панорама: направо, окрашенный пурпуром заката, высится Вифлеем, налево в отдалении виднеются, словно сторожевые великаны, темные силуэты Иерусалимских башен; крутом на громадное пространство – темно-зеленая равнина, упирающаяся на востоке в темнеющие вдали высокие Моавитские горы.

В Бэт-Джале, где были предупреждены о нашем приезде, не смотря на поздний час, нас ждали. Встретила нас почтенная начальница приюта Евдокия Михайловна Тараканова, самоотверженно отдавшая все свое знание и силы на служение семинарии и сумевшая поставить ее вполне образцово. Семинаристки встретили Преосвященного стройным пением входного «Достойно». Высокие, звонкие голоса, далеко разносились в вечернем воздухе. Затем Е. Мих. пригласила всех в зал, где после обычного восточного угощения: глико, кофе и фруктами, познакомила с организацией вверенного ей заведения и предложила осмотреть его. Вот несколько данных, почерпнутых из разговора с ней. Под ее ведением находится образцовая школа для приходящих девочек, в которой учится около 300 детей⁵⁵, и учительская семинария для пансионерок; их в настоящее время более 35 человек. Пансион – закрытое учебное заведение; в него принимаются девочки на полное содержание Общества и обучаются в нем шесть лет, последовательно проходя три двухгодичных курса. Учат в школе пять учительниц русских и несколько арабок. Предметы преподавания следующие: Закон Божий, арабский и русский языки, гражданская история – всеобщая и русская, география, арифметика, пение, рукоделие; кроме того ученицы приучаются к поданию первой медицинской помощи. И при самой школе есть бесплатная больница для приходящих больных, дающая в год врачебную помощь более 10-ти тысячам больных. Излишне прибавлять, что все воспитание в школе ведется в строго православном духе. Молодые девушки, окончившие курс в учительской семинарии, обязуются несколько лет служить в школах Палестинского Общества за вознаграждение несколько меньшее того, которое получают учительницы из русских; но они от этого никогда не отказываются, во 1-х потому, что они фактически обречены на безбрачие, так как у арабов, обыкновенно, выходят за муж 10–13 лет, а 19–20-ти лет считаются уже устаревшими; а во 2-х и потому, что школа, приучая их к чистоте и довольству, отрезает тем самым им путь для возвращения в деревенскую семью, где в большинстве случаев царит ужасающая грязь и непроглядная бедность, которую выносить может только тот, кто привык к ней с самых юных лет и не видал ничего лучшего, с чем бы мог он сравнить свою неприглядную обстановку. Чистота в школе и порядок – действительно образцовые, в чем мы убедились наглядным образом, когда под руководством Е. М – мы осмотрели всю школу: классы, столовую, дортуары. Везде чистота и опрятность доведены до совершенства. Все устроено светло и удобно, масса классных пособий. Вообще во внешнем отношении школа обставлена так хорошо, что ей могут с полным основанием позавидовать многие из русских учреждений подобного рода. Бет-Джальская школа, кажется, обставлена хорошо не с одной только внешней стороны; занятий при нас не было, и мы не имели возможности убедиться, как поставлено тут преподавание; но можно думать, что хорошо; рассмотренные нами работы воспитанниц были исполнены прекрасно; воспитанницы говорят по-русски, нисколько не затрудняясь, и кажутся довольно развитыми. Благодаря чисто русскому воспитанию, они, так сказать, совершенно обрусели, и Россия для них сделалась как бы второй родиной. Они с большой радостью встретили нас как своих земляков и с увлечением выкладывали свои познания о России⁵⁶.

После обзора школы мы некоторое время пробыли на террасе школы среди воспитанниц, которые, уступая нашей просьбе, спели несколько гимнов и песен по-турецки, арабски, по-русски и даже по малороссийски. Пели, надо отдать справедливость им и их учителям, прекрасно, не только с чистым, русским акцентом, но даже выразительно, так что время, проведенное нами под гостеприимным кровом Бэт-Джальской школы, оставило по себе самое приятное воспоминание. Поблагодарив начальницу и учительниц и пожелав успеха их великому делу, мы оставили Бэт-Джалу уже совсем ночью. Воспитанницы провожали до ворот Преосвященного с пением «Достойно» и долго-долго доносились до нас звонкие голоса их среди чудной, Палестинской ночи.

На обратном пути до Иерусалима дорога казалось совершенно вымершей; ни души не попадалось на встречу. Бледный диск луны, серебря окрестность, освещал наш путь. Иерусалим уже спал. Полусонный араб открыл перед нами ворота русских построек. Два дня, проведенные под знойным солнцем Палестины, начинали давать себя чувствовать; многие испытывали болезненное утомление, а один слег в постель, захворав обычной у приезжающих в Иерусалим лихорадкой.