23 Июня. Пятница. В Яффе. Приезд в Иерусалим.

Засиявшее в пятницу утром солнце осветило пред нами скучившуюся на морском берегу библейскую Яффу – знаменитую тысячелетнюю гавань Св. Земли. Пассажиры толпились на верхней палубе парохода, торопясь взглянуть на ворота св. города. Царственно величаво смотрела с берега на нас патриархальная Яффа, с своими белыми нагроможденными друг на друга домами и стройными минаретами своих мечетей, утопая в зелени роскошной, тропической флоры. У ее ног весело плескалось море, высоко вздымавшее гребни своих волн, которые, шумя и пенясь, разбивались о гряду тянувшихся параллельно берегу морских камней. Эта гряда камней, о которую в сильное волнение может разбиться пароход, делает Яффскую гавань крайне неудобной, и заставляет пароходы останавливаться в почтительном расстоянии от берега, а пассажиров перетерпеть немало страхов. Дело в том, что бьющиеся постоянно о груду морских камней волны при самом слабом ветерке производят такое сильное волнение около Яффы, так заставляют танцевать около парохода лодку, что спуститься на нее по трапу бывает довольно трудно, и матросы парохода передают пассажиров из рук в руки прямо лодочникам арабам. Это и дает повод к циркулирующим в народе преувеличенным рассказам о Яффских «страстях». Впрочем, эти страсти иногда бывают так велики, что пароход не останавливается в Яффской гавани и сдает своих пассажиров в Кайфе или в Александрии. Г. Марков так поэтически живописует Яффский берег: «Предательские подводные камни, черные от сырости, обросшие как бородой лохматой зеленью, чуть-чуть спрятавшие свои плоские черепа под уровень вод, плещутся целыми сплошными рифами вдоль скалистого берега, отрезая его от простора моря, точно приточившиеся червивые зубы дряхлого подводного чудовища, что глотает уже какой век утлые посудины дерзкого человечества»²⁷. Нам погода теперь вполне благоприятствовала. Море было теперь спокойно, его ясно-зеркальная поверхность как то особенно жизнерадостно серебрилась под горячими лучами солнца и необыкновенно задушевно улыбалась на встречу загоравшемуся дню. Едва лишь пароход наш остановился в виду Яффы, как его, по обыкновению, осадили лодочники. Но теперь на них мало обращали внимания пассажиры. У большинства богомольцев были билеты, дававшие им право переезда на лодке Палестинского Общества с парохода на берег и обратно. Такие билеты паломники приобрели еще в Одессе по рублю, и теперь нужно было их предъявить только кавасу консульства, явившемуся на пароход, чтобы воспользоваться этой лодкой. Все спешили складывать свои пожитки, а многие, устремив благоговейный взор на город, набожно крестились, благодаря Бога, удостоившего осуществить заветную мечту, быть может, долгой, безрадостной жизни, проведенной под гнетом тяжелой заботы о куске насущного хлеба, или в борьбе с неправдой людской и торжествующим злом. Вот она страна священных спасительных воспоминаний, где Господ наш Иисус Христос родился, возрос, учил вере и любви, проповедуя о спасении, страдал, воскрес и вознесся на небо! Влечет сюда русского человека пламенное желание взглянуть на святые места, освященные обитанием в них нашего Спасителя, облобызать их, помолиться под тем небом, к которому Он возводил свои очи, облить слезами покаяния то страшное лобное место, где был распят за наши грехи Единородный Сын Божий, припасть грешными устами к Животворящему Гробу, где было положено тело Господа.... Стремиться увидеть ее, каждого верующего побуждает то же чувство, которое заставило Ап. Фому просить разрешения у Него вложить персты свои в раны Его. И это чувство настолько естественно для слабого человеческого сердца, что Христос, упрекнув Фому в маловерии, удовлетворил его просьбу, и счастливый Апостол радостно воскликнул «Господь мой и Бог мой»! Такое чувство трепетной радости наполняло сердца наши и всех богомольцев при виде берега Св. Земли, и мы в чувстве глубокой благодарности обратились с молитвой к Богу, удостоившему нас увидеть ее.

Встретить Преосвященного на пароход явились с берега: начальник русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Александр (Головин) с драгоманом миссии Я. Г. Халеби, Уполномоченный русского православного Палестинского Общества в Иерусалиме – Н. Г. Михайлов и Иерусалимский вице-консул – Н. И. Стребулаев. Здесь же был и кавас Палестинского Общества – известный, опытный проводник, имя которого встречается почти во всех описаниях путешествий по Востоку – Марко Джурич. После взаимных приветствий, мы отправились на берег. Хотя море в этот день было совершенно спокойно, однако волнение у берега было, по указанным причинам, довольно чувствительное, и лодка то опускалась в глубину морских волн, то поднималась высоко по гребню их. Ловкие лодочники – арабы с привычным искусством лавировали между грядами камней, и лодка наша, наконец, благополучно «перескочила» через узкий пролив с каменным виднеющимся ложем.

Наконец, мы – в Яффе, в этом типичнейшем восточном городе, с его крайне узкими кривыми улицами, с его уличной жизнью, грязью. Хотя теперешняя Яффа существует всего полтораста лет, но, судя по древним описаниям, она совершенно та же, что была во времена крестоносцев. Как и тогда, теперь всю ее грязь и непорядочность скрашивает чудная флора ее. Яффа тонет в зелени садов, в которых особенно обращают на себя внимание стройные пальмы, гордо поднимающие свои красивые вершины к далекому ясно-голубому, безоблачному небу. В Яффе мы оставались недолго. От берега узкой, гористой улицей мы прошли через базар, на котором жизнь кипела ключом, к площади, где сели на нанятые экипажи, и через 20 минут прибыли в находящийся за городом русский странноприимный дом, сооруженный незабвенным начальником русской миссии о. архим. Антонином. Этот приют, к сожалению, по причине своей отдаленности от города, редко посещаемый паломниками, – великолепнейший, быть может, самый очаровательный уголок во всей Палестине. Русская церковь, дом для служащих и помещение для богомольцев приютились под сенью чудного сада, среди которого роскошный бассейн с так скудной в Палестине пресной водой. Этот сад, по соединенным с ним воспоминаниям, называется садом св. Тавифы, той сердобольной вдовы, которую воскресил ап. Петр (Деян. 9:36–43). Этот сад Тавифы с ее пещерой – почти единственная достопримечательность Яффы, которая вообще бедна достопримечательностями, но зато как и вся Палестина – эта страна священных воспоминаний – будит в душе много воспоминаний о священноисторических событиях. Яффа – древнейший город в мире. Плиний называет ее древнейшей всемирного потопа. Греки приурочивали к ней некоторые из своих мифов. Соломону с Ливана через Яффу доставляли кедры для постройки его знаменитого храма. Из Яффы пророк Иона отплыл в Фарсис, чтобы убежать от лица Господня. Ознаменована Яффа и новозаветными священно-историческими событиями. В Яффе ап. Петр воскресил Тавифу и имел прообразовательное видение в доме Симона Кожевника, видение, указавшее Апостолу на универсальный характер христианской религии, которая не делает различие между еллином и иудеем и призывает к спасению всех, желающих спастись. Эти воспоминания толпой теснятся в голове на улицах допотопного города, немало пережившего за свою длинную историю. «История Яффы (Иоппии), по справедливому замечанию одного путешественника (Фрея²⁸), написана кровью. Множество раз она была в осаде, была разрушена, сожжена я каждый раз снова вырастала из пепла». Ее много раз разрушали римляне, крестоносцы, турки, а всего лишь сто лет тому назад, Яффа, взятая, после двухлетней осады, приступом Наполеоном, была разграблена и опустошена его солдатами. В настоящее время Яффа снова довольно большой торговый город, поставляющий во множестве лимоны, апельсины, гранаты, финики и другие фрукты на рынки всего света.

В приюте архимандрита Антонина мы прежде всего прошли в церковь св. Петра с боковым престолом во имя св. Тавифы. Церковь – светлая и просторная, но роспись стен ее еще не окончена. Там совершалась божественная литургия священником – паломником, возвращавшимся из Иерусалима, так как, к сожалению, здесь нет постоянного причта; народу почти никого не было, так как вследствие отдаленности приюта от станции железной дороги паломники редко заглядывают сюда. С большим душевным удовольствием выслушали мы божественную литургию впервые на почве Святой Земли, возблагодарив Бога за благополучно совершенный путь, и даже организовали импровизированный хор, в котором приняли участие Преосвященный и профессора. По окончании литургии, по витой железной лестнице поднялись на высокую колокольню, в готическом стиле, с которой открывается бесподобный вид на город и море. Яффа вполне оправдывает свое имя (по-еврейски – красивая). Действительно, трудно себе представить город красивее Яффы, когда на нее смотришь с высоты колокольни церкви св. Петра. Скучившийся, словно для защиты от частых нападений, своими высокими домами и стройными минаретами мечетей, город опоясан с одной стороны изумрудной лентой моря, с другой – темно-зеленой бархатной цепью бесчисленных садов, которые придают необыкновенную красоту окрестностям города. Сады, большей частью небольшие, разделены канавами для орошения и прямыми дорожками, которые сбегаются к находящемуся в средине каждого сада бассейну или колодцу. Над низкорослыми растениями садов: виноградными, апельсинными, лимонными деревьями, гордо возвышаются стройные пальмы, стремящиеся своими красивыми вершинами к далекому небу. А с неба, ясно-синего, безоблачного в таком обилии льются горячие золотые лучи солнца, что, кажется, они пропитали своим зноем самый воздух, напоенный благоуханием садов. Затем о. Архимандрит пригласил нас в свое помещение пить чай, предоставив в наше распоряжение все здание приюта, обставленного просто, но удобно и даже уютно. За чаем у о. Архимандрита присутствовали и встречавшие нас: Н. Г. Михайлов и вице-консул Н. И. Стребулаев с женой. Кольцом опоясывает приют о. Антонина громадный чудный сад, где растут лимонные, апельсинные, гранатовые деревья, где бананы перемешались с финиковыми пальмами, алоэ с кактусами, олеандры с магнолиями, смоковница с шелковичным деревом и маслинами. В этот сад мы и отправились теперь по приглашению любезного хозяина, наслаждаясь приятной прохладой под тенью гранатовых, персиковых и померанцевых деревьев, ограждавших нас своей богатой листвой от зноя лучей палящего солнца, а через него прошли к пещере, в которой, по преданию, ап. Петр воскресил Тавифу. Пещера находится недалеко от церкви и представляется сводчатой каменной аркой, устроенной под землей. Тут на полу заметны следы мозаики; очень может быть, что это – признаки бывшего когда то здесь храма.

До отхода поезда железной дороги из Яффы в Иерусалим, отправляющегося один раз в день, именно в 4 часа, было еще достаточно времени. Поэтому, осмотрев пещеру Тавифы, все разбрелись кто куда: кто отдыхать, кто по саду любоваться роскошной флорой. Затем, пред обедом купались в бассейне. Этот бассейн – пруд, в который смотрятся гранатовые и апельсинные деревья, едва ли не лучшее место в саду Антонина. Зеркальная поверхность его искрится под лучами солнца в тех местах, куда листья и ветки окружающих деревьев не бросают своей густой тени. Кругом густо разрослись деревья, так густо, что над широкой лестницей, ведущей из бассейна в беседку, они образовали свод, а самую беседку окружили живой изгородью.

Заведывание приготовлением обеда, которым нас хотел угостить о. Архимандрит, любезно взяла на себя жена вице-консула Мария Ивановна Стребулаева, блестяще исполнившая свою миссию. Обед, приготовленный ею, мог удовлетворить и более прихотливый вкус, чем наш, неизбалованный во время морского переезда столом пароходной кухни, откуда мы брали, по соглашению с поваром, за дешевую плату обед и ужин. Обед был сервирован Марией Ивановной в саду под тенью деревьев и сопровождался краткими тостами. Говорили о. Архимандрит и вице-консул, приветствовавшие Владыку и его спутников с благополучным прибытием во Святую Землю и указывавшие на значение этой религиозно-научной поездки для православного Востока. Преосвященный благодарил за приветствия и сердечные благопожелания.

Вскоре после обеда мы отправились на вокзал железной дороги. Снова замелькали мимо нас корабли пустынь – верблюды, навьюченные всевозможными предметами, ослы с их, большей частью, чернокожими погонщиками и множество люда разного рода, пола, возраста и национальностей. Но явно преобладающим элементом здесь являются турки и арабы. Последние, дюжие и стройные, особенно обращают на себя внимание туриста. Из-под небрежно накинутого на плечи синего плаща виднеется их темно-бронзовая мускулистая грудь. Толстый жгут кефии (кефия – головной убор бедуина) двойным кольцом обвивается вокруг головы его, поддерживая черный, покрывающий голову, платок, мало отличающийся по цвету от лица своего хозяина. А вот, изящно задрапировавшись в синий плащ, с кувшином воды на голове, плавно движется молодая арабка, удивленно посматривая красивыми глазами на проезжающих. Встречаются и чисто библейские картины, при виде которых вспоминаются те или иные священные события... Проехали мы и мимо восточного базара, где жизнь особенно сильно шумит и бурлит. Страстный, несдержанный темперамент детей Востока заставляет их при разговоре так жестикулировать и кричать, что постороннему наблюдателю так и кажется, что разговаривающие сию минуту вцепятся друг другу в волосы, на самом же деле они мирно беседуют или даже обмениваются любезностями, которые в большой моде у жителей Востока. Благодаря темпераменту арабов, восточная толпа на базаре невозможно шумна, тем более, что выкрикивания арабов смешиваются с визгом раздавленных собак, валяющихся всюду по улицам, ржанием коней, криком ослов, побрякиванием стаканами, или звоном колокольчика многочисленных продавцов квасу, лимонада, воды, так как на эти предметы здесь громадный спрос. Солнце, роняющее с высоты ясного безоблачного неба свои знойные лучи, палит немилосердно, усыпляя всю природу и нагоняя лень на людей. И действительно, не смотря на здешний шум и сутолоку, лень полновластно царит тут. Лениво идет женщина с водоносом, лениво плетется погонщик за еле переступающим с ноги на ногу ослом; дремлет араб на горбе лениво покачивающегося верблюда, сонными глазами посматривает кругом турок – продавец, лениво тянущий свой кальян, а настоящим олицетворением лени являются валяющиеся повсюду на улице сонные собаки.

Несмотря на только что начинающееся лето, базар полон разнообразными фруктами, среди которых выделяются груды еще не совсем спелого винограда, молодых арбузов, абрикос, персиков.

Вокзал железной дороги находится на краю города. Он своим устройством более напоминает сарай богатого землевладельца, чем наши железнодорожные вокзалы. Кавас Марко сдал в багаж наши вещи и выправил для нас билеты 2 класса²⁹ по 4 рубля в оба конца (в один конец билет 2 класса стоит 2 р. 50 к.), а для Преосвященного и профессоров – билеты 1-го класса. Яффская железная дорога устроена французской акционерной компанией недавно; движение по ней открыто 15-го Августа, 1892 года. До того времени паломники переправлялись из Яффы в Иерусалим или пешком, или на немецких фургонах с большими неудобствами. Некоторые и из членов нашей компании хотели отправиться в Иерусалим пешком, или на лошадях, но к этому могло располагать только своеобразное материальное представление о религиозном подвиге, так как само по себе такое путешествие не могло быть интересным и привлекательным, тем более, что до тех пор, пока железнодорожный поезд не въезжает в безотрадно – каменистую, наводящую тоску, иудейскую пустыню, он идет долиной садов (24 версты) параллельно прежней пешеходной дороге, и чудными пейзажами можно любоваться из окон вагона, не испытывая в тоже время нестерпимой жары и не рискуя подвергнуться нападенью кочующих бедуинов, не перестающих изредка пошаливать с паломниками до самого последнего времени, как то видно из сообщений Православного Палестинского Общества. Поэтому мы все вместе отправились по железной дороге. Железная дорога от Яффы до Иерусалима, обходя непроходимые горы иудейской пустыни, тянется на протяжении 82-х верст и идет, благодаря гористой местности, более 4-х часов.

Ровно в 4 часа, в 8-м по местному времени, раздался последний свисток и поезд тронулся. «Господи, благослови», перекрестились пассажиры, разместившиеся на скамейках, расставленных вдоль железнодорожного вагона. Кроме нас тут поместилось несколько богомолок – крестьянок и наш проводник Марко – в своей оригинальной форме каваса Палестинского Общества, ежеминутно отвечавший на наши вопросы относительно тех мест, мимо которых мы проезжали.

Сначала поезд идет среди целого моря зелени, среди апельсинных и лимонных рощ, среди чудных тропических садов. Далее идут поля богатой некогда Саронской равнины. Хлеба сняты, кое-где виднеется зеленая дурра (просо, в роде кукурузы), которая особенно оттеняется на фоне обнаженных полей и выжженной солнцем растительности. Селения крайне редки. Они поражают своей бедностью. Это, обычно, несколько ушедших наполовину в землю строений, около которых виднеются маленькие полунагие ребята. На полях около селений большие стада овец, пасущихся под присмотром детей. Тут же попадаются и верблюды, испуганно поднимающие голову при виде проходящего мимо поезда. Первая станция – Лудд, библейская Лидда. Поезд стоит несколько минут против небольшого станционного домика, так как он на каждой станции запасается торфом и водой. Марко, как добросовестный гид, спешит напомнить нам, что Лида – исторический город, в котором ап. Петр исцелил расслабленного Энея.. Здесь же родился св. Великомученик Георгий, во имя которого и возвышается там красивый христианский храм. До следующей железнодорожной станции Рамле, где, по преданию, была родина тайного ученика Иисуса Иосифа, уступившего Ему свою пещеру, путь идет зеленеющей долиной, на которой пасутся стада и обрисовываются время от времени стройные контуры кипарисов и одиноких пальм; но по мере того, как поезд убегает дальше и дальше от Яффы, окружающие пейзажи делаются все более и более однообразными и мрачными. Наконец, спустя часа полтора по выезде из Яффы, поезд входит в пределы Иудейских гор. Разнообразные тоны и краски, которыми так богаты виды вблизи Яффы постепенно исчезают и вся окружность принимает однообразный, суровый, мертвенно-бледный колорит. Зелень почти совсем пропадает; только разбросанные по уступам гор и около дороги, покрытые серебристым налетом пыли, оливковые деревья, да возделанные кое-где небольшие виноградники оживляют несколько эту мертвую картину Иудейской пустыни, сплошь покрытую камнем. Камней здесь целое море. Камни везде: ими усеяны сверху до низу горы; ими же наполнены все ущелья. И всюду, куда ни кинешь взгляд – горы, или вернее каменистые холмы. Они то сбегаются вместе, загораживая дорогу железнодорожному поезду, то разбегаются в разные стороны, открывая на далекое пространство волнообразную поверхность, усеянную камнями. Селения и здесь крайне редки, благодаря чему эти горы служили прекрасным приютом для разбойников, в недавнем прошлом нападавших на караваны паломников. И самые горы как будто нарочно приспособлены для того, чтобы скрываться среди них. Сходясь, они образуют трудно проходимые темные ущелья, под которыми точно повисли в воздухе громадные скалы, оторвавшиеся от гор. Набегая друг на друга, горы создают неожиданные причудливые комбинации, а разбегаясь в разные стороны, образуют бесконечные извилистые проходы. Вообще пейзажи Иудейских гор величественны и суровы, хотя и однообразны. Они настраивают душу на торжественный лад и побуждают к самосозерцанию. Тот, кто видел горы нашей Финляндии и любовался ее грандиозными пейзажами, может составить себе некоторое, хотя и слабое, представление о Иудейских горах. Как ни однообразны виды гор, не хочется уходить с площадки вагона, откуда мы ими любуемся. В самом однообразии их есть что то величественное и привлекательное. Поезд идет медленно, с трудом взбираясь на горы и осторожно спускаясь с них. Солнце уже повисло над горизонтом, готовясь оставить землю до следующего утра.

Марко нечего рассказывать больше об окружающем, и он говорит об Иерусалиме, около которого сосредоточены все мысли паломников³⁰. По словам Марко, отвечавшего на наши вопросы, число русских паломников во Святую Землю прогрессивно год от году увеличивается; в последнем году оно доходило уже до десяти тысяч. Русские являются преобладающим элементом среди поклонников Святой Земли. Немцы – редкие и случайные гости в ней; французов в год перебывает не более тысячи; англичане являются, главным образом, в качестве богатых туристов, которые путешествуют почти всегда с большим комфортом: с своей прислугой, с своей кухней, с палатками. Только среди русских паломников преобладающим элементом является простой, небогатый люд – крестьяне. Они путешествуют с исключительно религиозной целью. Сколько разного рода неприятностей и лишений, вследствие незнания чужого языка, недостатка денег и недобросовестного отношения со стороны туземцев, на дороге и в самом Иерусалиме, до недавнего времени выпадало на долю русских паломников из простого народа! Правда, в последнее время Палестинское православное общество делает все для него возможное, чтобы облегчить участь русских богомольцев в Иерусалиме (оно дает сначала бесплатное помещение и стол всем, в первые две недели по прибытии, а затем за самую минимальную плату), но и оно не может приютить всех богомольцев, особенно в паломнический период, когда их стекается в святой город до пяти тысяч.

В разговоре с Марко мы и не заметили, как проехали последнюю станцию и как наш поезд, медленно пробираясь среди загораживающих ему дорогу гор, приближался к Иерусалиму. Солнце скрылось уже за горами. Все указывает на приближение к святому городу. «Горы «крест его», говорит прор. Давид. Действительно, куда ни кинешь взор, всюду горы, да камни, да одинокие, отягощенные плодами, маслины. Но нам не суждено очевидно было доехать до св. города. Провидению было угодно, чтобы мы вступили в него пешком. За 4 версты до города наш поезд остановился среди гор, где не было никакого признака жилья. Сначала на это не обратили внимания пассажиры, думая, что поезд запасается водой или топливом. Но прошло 10–15 минут, и поезд не двигается с места. По наведенным Марко справкам, оказалось, что испортился паровоз и что дано знать в Иерусалим, чтобы прислали оттуда запасный паровоз. Ждем. Через некоторое время из Иерусалима привозит ответ верховой, что там запасного паровоза нет, он–в Яффе; следовательно, поезд может тронуться вперед только тогда, когда из Яффы вызовут новый, запасный паровоз, а это может случиться не ранее, как через пять–шесть часов.

Поэтому, поручив Марко позаботиться о нашем оставшемся в поезде багаже, мы решили тронуться вперед пешком. Шествие открывали Преосвященный с о. Архимандритом, за которыми шли мы, а затем длинной вереницей тянулись наши паломники с котомками на плечах. Здесь же виднелись какие-то джентльмены-туристы, настоятельница какого-то католического монастыря и несколько монахов. Картина, которую едва ли когда удавалось видеть окрестным горам! Дороги нет: кругом горы. Поэтому наша процессия двигается по шпалам железнодорожного полотна, причем мелкие камушки, которыми усыпано полотно, ежеминутно выскальзывая из-под ног, делают движение вперед крайне затруднительным. Идя по такой дороге, невольно вспоминаешь благоразумный библейский обычай ходить в сандалиях и обмывать ноги в холодной воде при входе в дом. Между тем ночь опускалась над нашими головами, на темно-синем небе показался бледный серп луны, в воздухе посвежело. Мы были в 1–1¹/₂ версте от Иерусалима.

По мере того, как мы подвигались вперед, на встречу нам все чаще и чаще попадался народ, сначала по одиночке, а около города – целыми толпами. Это были русские паломники, жившие в это время в Иерусалиме, и вышедшие во сретение Преосвященного, так как в городе разнеслись преувеличенные слухи о несчастье на железной дороге с тем поездом, в котором ехал Русский Преосвященный. Тут же на дороге приветствовали Преосвященного депутации от Патриарха и консульства, предложившие ему и нам свои экипажи для следования в город.

При самом въезде в город Давидов, мы утешены были встречей с Его Блаженством Дамианом, Патриархом Иерусалимским, который пешком, в сопровождении одного инока, шел на летнюю дачу свою, в монастырь Симеона Богоприимца. При виде Патриарха, мы слезли с экипажей. Его Блаженство приветствовал Преосвященного с благополучным прибытием во святой град и благословил всех нас, сказав при этом, что он сделал распоряжение, чтобы, не смотря на поздний час, нам открыт был теперь доступ к Гробу для поклонения.

Поблагодарив Его Блаженство и простившись с ним, Преосвященный вместе с нами отправился в экипажах во святой град. К сожалению, темный покров ночи, слабо освещаемой бледным тусклым сиянием молодой луны, лишил нас удовольствия полюбоваться общей картиной святого града. Остановились мы у Яффских ворот, где слезли, и пешком, в сопровождении консульских кавасов, торжественно постукивавших своими тяжелыми булавами по каменной мостовой, отправились к святому Гробу Господню. Через несколько минут мы были уже под темными сводами величественного храма Воскресения, полного тишины и благоговения. Приложившись к камню помазания, находящемуся прямо против входных дверей, мы повернули налево, за стену внутреннего храма и, пройдя несколько шагов, вступили в обширную ротонду, посреди которой стоит мраморная кувуклия над священной пещерой Гроба Господня. Вот наконец и то место, где лежал Господь! Слабое перо не может выразить того, какими святыми чувствами преисполнена была душа наша, когда мы поклонялись и лобызали этот Гроб, вместивший невместимого. В сознании такого бессилия своего мы и не пытаемся воспроизвести в слове тот священный трепет и благоговение, которыми в эти минуты проникнуто было все существо наше. Незабвенны до конца жизни будут эти минуты!

Из храма Воскресения мы теми же улицами отправились через Яффские ворота на Русские постройки. Здесь, в русском храме в честь св. Троицы, уготована была Преосвященному торжественная встреча всем духовенством миссии и народом – богомольцами, наполнившими обширный храм. При входе в храм, один из иеромонахов миссии (Филарет, бывший инспектор Киевской Семинарии) обратился к Преосвященному с речью, в которой, приветствуя его с благополучным прибытием, между прочим, сказал, что среди православно-русского населения, живущего в Иерусалиме и посещающего церковные службы, давно чувствовался недостаток русского, благолепного архиерейского служения, к которому они так привыкли на родине, а теперь с великой радостью они надеются услышать родное архиерейское служение.

После молебна о благополучном прибытии во св. град, Преосвященный обратился ко всем присутствующим с речью, в которой выразил те святые чувства, которыми преисполнены в эти торжественные минуты душа его и спутников его. Затем, применительно к филологическому производству слова «Иерусалим» (град мира), Преосвященный говорил, что он всего более желает, чтобы здесь, в городе мира, царили мир, благодать и любовь между всеми представителями христианских вероисповеданий, чего, к великому сожалению, здесь нет. Здесь, в святом месте, – поучал Преосвященный, – где сам Господь наш Иисус Христос принес себя в жертву за грехи мира, принес на землю мир, провозвестил великое слово братской любви, враг рода человеческого посевает вражду и несогласие, возжглось пламя ненависти между представителями различных христианских вероисповеданий, оскорбляющих своим поведением достоинство той великой святыни, пред которой все без различие племен и национальностей должны благоговеть. И если везде, то особенно здесь, у Гроба великого Примирителя людей с Богом, в союзе любви должны соединиться все сердца, чтобы было одно стадо под верховным водительством единого Пастыря – Христа.

Преподав затем благословение собравшемуся народу, Преосвященный вместе с нами отправился к начальнику миссии о. архимандриту Александру, куда прибыли и все члены миссии. Здесь за чашкой чая, среди радушной братии, мы посидели около часу, а затем около десяти часов мы отправились на новое подворье православного Палестинского общества, находящееся недалеко от здания миссии. Здесь, благодаря любезности секретаря Палестинского общества В. Н. Хитрово, сделавшего своевременные распоряжения, нам были бесплатно предоставлены чистые уютные и прекрасно меблированные помещения и бесплатный стол. Выпив по чашке кофе у любезного хозяина подворья уполномоченного Палестинского Общества Н. Г. Михайлова, которому мы обязаны всеми удобствами во время пребывания в Иерусалиме, мы были приглашены в общую столовую на ужин, после чего разместились в отведенных нам прекрасных номерах.