Дворище Ярославле
Если Святая София была и есть сердце Великого Новгорода и за нее мужественно бились и умирали древние сыны его, то дворище Ярослава и смежная ему Вечевая площадь жили жизнию народною, были душою вольного города. Это был Форум славянской столицы, и хотя имя Форума слишком громко по воспоминаниям римским, сравнение может, однако, быть отчасти верно, если смотреть не на нынешний убогий Новгород, но на древнего союзника Ганзы, когда еще пять концов разбегались соответствовавшими им пятинами в новой обширной области до морей Балтийского и Белого и до хребта Уральского. Надобно вспомнить, что каждый из этих пяти концов – Славянский, Плотенский, Неревский, Загородный и Гончарский – называл себя Господином, имея своего тысяцкого и особую Думу, и распоряжался самобытно своею пятиною, отдавая только отчет общему собранию народному и посадникам на Вече; и что таким образом весь Север России, начиная от Твери и Пскова, объят был пятинами Новгородскими.
И в делах торговых Новгород был первым из городов Ганзейских, после Любека, которому уступал только в старейшинстве, а не в торговле, ибо двор немецких гостей Новгорода почитался богатейшим из всех подобных даже в Германии, а его Альдерману подчинены были конторы Ганзы в окрестных Русских городах. Вся азиатская торговля проходила через руки Новгорода в северную Европу, и водяные пути их по Волхову и Нарове ограждены были крепостями, за которые бились новгородцы насмерть со шведами и рыцарями ливонскими. До ста тысяч войска мог выставить могущественный Новгород против немецких своих соседей и даже против Великих князей Московских, с которыми долго договаривался как держава с державой, доколе опять не сделался их отчиною, как в прежние дни Ярослава и Мстислава. Посадники, князья, наместники и Владыки сменялись по воле шумного Веча; послы московские, литовские и немецкие, приходили защищать права свои на этом народном торжище, исполненном богатствами Востока и Запада, и ратный клич «Кто против Бога и Великого Новгорода!» резко выражал дух и самоуверенность вольного города.
И вот, с такими громкими воспоминаниями XIV века мы сходим теперь с Волховского моста на опустевшую площадь древнего Славянского, или Великого, конца, где, около двора Ярославова, столпилось столько событий и волновались толпы народные. Форум сделался рынком. Двор Ганзы, который простирался вдоль набережной и по улице Михайловской, заменен новым красивым зданием Военного штаба. Новые ряды торговли Новгородской вместо прежних, кипевших богатством, стали ближе ко двору Ярославову. Самый дворец, который перенес он сюда с городища Рюрикова, застроен теперь кладовыми и частными домами; но еще видно место его, обозначенное церквами, как приличествовало двору княжескому. Обгорелая башня, лишенная колоколов, прилегающая ко двору сему, носит еще загадочное название Вечной, и надобно верить, что с нее раздавался во все пять концов звук вечевого колокола, двигавший сердца новгородские, решавший события мира и войны. Но посреди сего разгрома быта гражданского и торговли уцелела святыня и доныне свидетельствует о прежней славе и духе народа, множеством церквей; хотя и в убогом положении, однако в течение многих веков неподвижными стражами стоят oни на том месте, где их поставило усердие князя и посадников вольного города. Под их сению должно искать старого Новгорода, который исчез мало-помалу вокруг них, но живет еще внутри них, в священной летописи икон их и преданий. Восемь церквей, кроме упраздненных, и две часовни, из коих одна на месте бывшей обители, стеснились на месте бывшего торга и двора княжеского, но между ними пять стоят совершенно одна подле другой отпечатком древнего благочестия. Посреди них величественно возвышается собор Никольский, первенствующий и по древности, и по красоте здания.
Сын Мономаха, Мстислав Великий, оставивший по себе благую память в Новгороде строением многих храмов и обителей, соорудил по обету собор сей в 1113 году. Страждущий болезнию, призвал он на помощь Чудотворца Mирликийского, и в сонном видении он ему явился и велел послать в Киев за своей иконой, которой определил меру и кругловидное очертание. Посланные князем удержаны были трехдневною бурею на озере Ильмени; на четвертый день увидели они плывущую к ним икону Чудотворца по водам озера, около того места, где был сооружен впоследствии Липенский Никольский монастырь, ныне упраздненный. С радостию возвратились посланные, из краткого путешествия, и болящий князь, встретив с верою дарованное ему сокровище, признал в нем обетованную икону и немедленно получил исцеление. Она и доселе храмовою в соборе, и богатый оклад ее украшен ваянными вокруг чудесами угодника Божия. Мстислав вызвал из Греции каменщиков для строения собора, который отличается, подобно Юрьевскому, строгим византийским вкусом, высокими сводами с хорами и пятиярусным иконостасом, доселе благолепным. Но из пяти глав столпообразного собора только одна уцелела; уничтожены придельные церкви Вознесения Господня и праведной Анны, бывшие на хорах, на которые заделан в недавнее время самый восход. Три обширные паперти облегали с трех сторон церковь, и в них находились приделы, но они были за ветхостию разобраны; теперь только в западной паперти помещаются два новых придела – во имя десяти мучеников и преподобного Варлаама – и еще один, весьма тесный, во имя Святой Евдокии в главном алтаре заменил прежнюю пространную церковь, бывшую в боковом притворе храма. Так часто страдал собор сей от пожаров, ибо до десяти раз упоминается в летописях о его опустошении и обновлении, начиная от 1152 года и до 1709, что даже надобно удивляться, как мог он сохраниться в такой целости поныне. Теперь соборная церковь находится в верхнем ярусе, и под нею есть жилье и подвалы, как и во всех других храмах, окружающих собор; но неизвестно, был ли он двухъярусным при самом начале – хотя видны следы стенной живописи на нижних сводах – или только впоследствии разделен на двое, для избежания сырости. Еще видны следы круглого крыльца в юго-западном столпе, от самого основания до закладенных ныне хоров, и обитель Юрьевская, построенная совершенно по тому же образцу, сохранила первобытную высоту своего собора.
Две древние церкви, Иоанна Предтечи, что на Немецком дворе, и Святых Отец Никейских, находились около Никольского собора и уничтожены после шведского разорения. Теперь приписаны к нему еще две, весьма замечательные по своему старинному зодчеству, также с подцерковным, или нижним, жильем: одна, с южной стороны, сооружена во имя великомученика Прокопия в 1359 году Святителем архиепископом Моисеем, который основал и близлежащую церковь Архангела Михаила. Икона Великомученика древнее основанного в честь него храма, и на престоле тесного придела во имя Александра Свирского прилеплен еще антиминс времен Грозного, данный архиепископом Серапионом в 1562 году. Другая церковь, Святой Параскевы, с северной стороны собора, основана на исходе XII века заморскими купцами и после сильных пожаров вновь была построена в 1345 году. В ней хранится чудотворная икона Параскевы, к которой с особенным усердием притекают новгородцы, ибо от нее было много исцелений и здесь совершается торжественное служение в последнюю пятницу пред Ильиным днем. Под иконой начертана краткая летопись бывших чудес, и между ними описаны два народных смятения, случившихся в сей церкви: однажды опустился помост церковный во время богослужения при архиепископе Макарии, и около ста человек погибло от обрушившихся перил крыльца; в другой раз, через 40 лет, в 1561 году, также во время литургии ударили в колокол и внезапный ужас овладел народом; все бежали из церкви, а купцы бросили лавки свои, бывшие окрест, и отдавали в смятении товары свои в неведомые руки. Это происходило при архиепископе Леониде, во дни Иоанна Грозного, вскоре после опустошения им Новгорода, что объясняет внезапно нашедший ужас памятью недавно минувшего.
Рядом с Пятиновою церковью стоит Успенская, двухъярусная о трех приделах, бывшая одно время соборною по красоте своей и обширности. Она основана в 1135 году Святым князем Всеволодом Гавриилом, сыном Великого Мстислава, после его неудачной битвы с суздальским князем на Ждановой горе, куда пошел он только для успокоения мятежного Новгорода. Граждане в порыве своеволия свергли тысяцкого своего с моста Волховского и задержали у себя митрополита Киевского Михаила за то, что предсказывал им неудачу. Славный победитель немцев в Чуди, сам оставшись побежденным, быть может, соорудил храм сей для очищения совести народной, на той же площади Торговой, где в лучшие времена воздвигнуты им были два других храма, Победоносца Георгия и Предтечи.
Все они обновлены или перестроены после частых пожаров, опустошивших Новгород, и Успенская вновь сооружена в 1509 году усердием граждан. Есть еще одна церковь, на дворе княжеском, во имя Святых Жен Мироносиц, основанная около того же времени московским гостем Иваном Сырковым, что показывает любовь иногородних жителей к земле Новгородской. Бывшие при ней две придельные церкви, Сретения Господня и Евангелиста Марка, уничтожены в минувшем веке; она сама приписана была сперва к Юрьеву монастырю, а потом уступлена девичьему Сыркову, как бы по случайному сходству имени основателя с именем обители. По древнему преданию, и доныне приходят в сию опустевшую церковь жены новгородцев для испрошения себе счастливого разрешения от родов и берут песок из-под помоста, пред местною иконою Жен Мироносиц.
Самое дворище Ярославле, около коего расположены все сии церкви, сохранило еще некоторые остатки древнего каменного здания, обращенные в кладовые, с воротами и башнею, при которой есть старое жилье; она носит громкое название Вечевой. Но нет следов древнего дворца Ярославова, прославленного в сагах Эдмунда и простиравшегося вдоль так называемого Княжего берега по Волхову и по улице Михайловке, от торга почти до старого Волховского моста, где теперь часовня Святого Арсения. По летописям известно, что дворец существовал до пожаров 1403 и 1406 годов, и нет сомнения, что был возобновляем и после, хотя более о нем не упоминается как о дворце княжеском, ибо уже не было тогда настоящих князей в Новгороде, а наместники могли жить в Кремле у церкви Покровской. При покорении Новгорода, Великий князь Иоанн потребовал себе двор Ярославов, чтобы доказать законное свое право на все права великого предка. А царь Иоанн после страшного разорения Славянской стороны, по особенному усердию своему к Святителю Николаю, выстроил себе дворец против него, на месте старого дворища княжеского; вероятно, часть уцелевшего доселе каменного здания принадлежит сему времени. Неизвестно, когда был уничтожен сей последний дворец, но конечно после трех страшных пожаров, опустошивших Новгород в царствование Петра Великого, в 1693, 1700 и 1709 годах, когда обгорели все церкви Торговой площади и Гостинный двор. Государь уступил под новые ряды и присутственные места остатки дворца Грозного и все Дворище, которое опять было перестроено в 1782 году. Таким образом, совершенно изменился вид двора Ярославова и старых рядов Новгородских, между коими около Предтеченской церкви находятся двор немецких гостей, или Готских, то есть с острова Готланда. Что касается контор и магазинов собственно Ганзы, где вместе со своим управлением имела она и церковь латинскую во имя Святого Петра, то она находилась, как я уже сказал, на берегу для удобнейшей выгрузки товаров, там, где теперь дом Военного штаба, предназначенный сперва для дворца Екатерины. Еще в половине минувшего столетия видны были обширные развалины и остатки глубоких подвалов, где хранила свои сокровища Ганза; когда же, в порыве негодования, купцы ее оставляли Новгород, они только затворяли двери своей церкви и ворота ограды, и честность новгородская не смела к ним прикасаться, по уважению к правам народным. Но Иоанн Грозный их коснулся и положил конец торговле Новгородской, ибо после сграшного его опустошения никто из гостей иноземных не смел уже доверять свои богатства бедствовавшему городу, а между тем англичане открыли себе новый путь, чрез Белое море, в пристань Архангельскую.
Когда Грозный строил новый дворец свой, на развалинах дворища Ярославова, ему нашелся докучливый сосед, который поселился прежде него, на скромном участке княжьего пустыря, у самого Волхова. Это был пришелец, недавно только основавший тут убогую свою обитель во имя Рождества Богоматери с малым числом иноков и последний из всех, причтенных к лику святых заступников Новгорода. Преподобный игумен Арсений был точно заступником обуреваемого города; напрасно Грозный сосед его после всех своих опустошений просил у него молитв и прощения, думая дарами привлечь к себе Святого мужа; Арсений не хотел их принять, как цену крови, и благодушно обличил Царя за его жестокость. «Многие неповинные души послал ты в Царство Небесное», – строго говорил ему старец, как некогда священномученик Филипп митрополит, и на сей раз смирился Иоанн. Он собирался идти на Псков, и пришел еще однажды испрашивать благословения у Святого. «Завтра, Государь, готов я в путь за тобою», – отвечал Арсений, и обрадовался его готовности царь. Но это было только таинственное предсказание о собственной кончине, ибо на утро, приобщившись Святых Таин, предал он на молитве блаженную душу свою Богу.
Сколько таких замечательных случаев, таящихся в житиях наших Святых, ускользает из гражданской истории, и, однако, они поясняют многое, что может казаться странными. Летопись говорит, что Иоанн, подступив к Пскову с намерением разорить его, умилился ночью при звуке благовеста. Мудрено ли, что сердце его, потрясенное обличениями и предсказанием Святого игумена, которое так скоро сбылось, было уже расположено тайным ужасом к умилению? Арсений, живым обличавший его в Новгороде, обещал идти вслед за ним до Пскова уже мертвым; страшно было с совестью Иоанна иметь при себе такого невидимого укорителя! Обличения его действительно повторились Грозному в самом Пскове из уст другого святого мужа, юродивого Салоса, который стал предлагать Царю, строгому в собдюдении постов при всех своих неистовствах, сырое мясо в Великий пост, говоря, что он пьет человеческую кровь. Вот из каких нечаянных источников послал Господь спасение Пскову, вероятно, заслужившему пощаду более Новгорода, по каким-либо тайным, неведомым нам причинам, но взвешенным на весах правосудия Небесного.
Обитель преподоного Арсения, едва ли не последняя из освованных в Новгороде, пережила и второе его разорение при шведах. Но около ста лет спустя она пришла в упадок и была приписана в 1732 году к Юрьеву монастырю, взамен отобранного у него подворья на княжьем дворе, по определению архиепископа Феофана Прокоповича, а мощи преподобного перенесены были торжественно в Кириллов монастырь, что близ Новгорода, в 1783 году. Однако часовня, где они почивали, сохранилась на прежнем месте, равно как и уважение народа к памяти своего мужественного ходатая. Ее обновили в начале нынешнего столетия усердием одного из граждан Новгородских, и в ней даже был устроен тесный алтарь во имя прежней монастырской церкви Рождества Богоматери, но освящения не последовало; там доселе видны иконостас и прежняя гробница Святого Арсения, куда приходят поклониться благочестивые богомольцы.
По другую сторону двора Ярославова на торгу, при церкви Победоносца Георгия, основанной Святым Всеволодом Гавриилом, находится также часовня, недавно обновленная, в которой почивают под спудом мощи другого Блаженнаго мужа, Феодора Христа ради юродивого. Оставив родительский дом и временное богатство, он предпочел суровое по Бозе житие и всякие ругательства, которые добровольно принимал от народа ради души своей, ибо кто объяснит все таинственные пути спасения. Однако Феодор пользовался глубоким уважением людей, постигших его горнее звание, ибо часто предсказывал будущее, и голод, и пожары, взывая по улицам: «Это место чисто будет!», и пламя его очищало. В одно время с ним и тем же образом юродства, но только на другой стороне Волхова, спасался блаженный Никола, прозванный Качаловым, который происходил от благородных родителей и оставил еще большие блага мира сего для вольного обнищания. Разумея духовно один другого, они как будто взаимно преследовали друг друга, обличая, быть может, собою нелепую вражду обеих сторон, Софийской и Торговой, и выражая дух своего времени. Когда случалось Феодору переходить чрез Волховский мост на Софийскую сторону, Никола гнал его оттуда, как овладевшего его наследием, и метал в него все, что ему попадало в руки; тоже делал Феодор, если заставал на своей стороне Николу. Но вот что, по словам жития их, было уже вне обыкновенных действий мнимой их неприязни: и тот и другой, когда спасались от взаимных преследований, переходили обратно Волхов там, где настигал гонящий, не по мосту а по водам, как бы посуху. Оба скончались в одно время, в 1332 году, в самую лучшую эпоху славы новгородской, соединясь навеки в лоне общего их Спаса; но телеса их на земле погребены были врозь, каждого на своей стороне.
Над гробом блаженного Николая сооружена была в ХIV веке каменная церковь во имя Святого великомученика Пантелеймона, вероятно, вместо существовавшей тут прежде церкви, и в нее перенесены иконы другого, более древнего собора Святого Иакова брата Божия, который был освован в 1172 году; он еще доселе существует, но уже совершенно оставлен, и крыша его угрожат падением; подле него часовня, где погребена Иулиания, мать блаженного Николы. Как больно видеть, что такие древние здания, каков собор сей, мало-пo-малу стираются с лица земли Новгородской, а сколько священных воспоминаний они в себе заключают! Скоро придет в такое же запустение и близлежащая церковь Святого Димитрия Солунского, не та, что основал Донской после битвы Мамаевой, но также весьма древняя и наполненная старинными иконами византийского письма, если не доддержит ее какая-либо благочестивая рука. Вообще весь этот уголок Великого Новгорода, ближе к Духову монастырю, сохраняет следы богатого населения и людей, прославленных святынею; тут был и дом Святого Варлаама Хутынского, на месте коего стоит теперь часовня, и земля сия еще недавно принадлежала его обители. Какая непрерывная цепь преданий! Если бы только коснуться всех сказаний и древностей церквей Новгородских, раскинутых и забытых на пространстве опустевшего города, какое богатое поле открылось бы для изыскателя, ибо каждая церковь имела свою легенду или особое предание, связанное с гражданской историей Новгорода. В некоторых доселе почивают праведники, неведомые миру, иногда рода княжеского, как, например, княжна Литовская Харитина, в кладбищенской церкви Петра и Павла, бывшей обители Лисицкой, что на выезде к Юрьеву. Иногда в них обретается чудотворная икона, или крест в образе райского древа, изваянный ликами Святых, как то в древней церкви Святых Флора и Лавра на Торговой стороне, где почивает праведная дева Гликерия. Иногда открывается поверье народное, как, например, о двух церквах во имя Ильи Пророка Сухого и Мокрого, на Софийской и Торговой стороне, из коих в одну ходили со крестами во время засухи, а при ненастьях в другую, доселе существующую с 1200 года на Торговой. Все это проявляет быт и дух народный, и все понемногу теряется, если только кто-либо из старожилов новгородских, более или менее опытных и имеющих более средств для раскрытия сих летописных сокровищ, не решится на этот полезный подвиг во славу Великого Новгорода.
Скажу еще несколько слов о соборе Знаменском, потому что после Софийского он привлекает общее внимание в Новгороде по своей чудотворной иконе. Подле него сохранилась старая церковь Преображения Господа в конце Ильиной улицы, где стояла вначале икона и куда пошел крестным ходом Святой архиепископ Иоанн во время осады Суздальской. Несмотря на тесноту ceй церкви, там и доселе совершается служение архиерейское и туда идут крестные ходы в храмовый день ее. Собор Знаменский сооружен был в память чудесного избавления Новгорода не тотчас после сего события, совершившегося в 1169 году, но почти двести лет спустя, в 1336; затем, почти чрез столько же времени перестроек по причине ветхости, в 1528 году был завершен знаменитым архиепископом Maкарием. Это показывает, однако, до какой степепи упало в то время искусство зодческое, когда Никольский собор, выстроенный греческими зодчими в начале XII века, с тех пор сохранился невредимым. Митрополит Корнилий опять обновил церковь в 1688 году, и так она существует поныне, как одна из самых обширных в Новгороде и лучших по красоте готического своего зодчества; высокие столбы поддерживают ее стрельчатые своды и пятиглавую крышу; широкая паперть ее окружает, а в ней расположены две придельные церкви Казанской Божией Матери и Живоносного Источника.
Обширная ограда около собора с прилежащими церковными зданиями дают ему вид обители. Внутренность храма не уступает красотою наружности. Он весь расписан стенным ансамблем, по древнему чину Церкви, и все вселенские и поместные Соборы, начиная от первого Апостольского, начертаны на величественной паперти. Стены самой церкви Знамения представляют взорам весь акафист, певаемый в честь Пречистой Девы, а высокий пятиярусный иконостас ликами Праотцев, Патриархов и Апостолов соединяет всю торжествующую на небесах Церковь с воинствующею и молящейся на земле под священною сению сего храма. Но главное сокровище собора и даже всего Великого Новгорода – это чудотворная икона Знамения Богоматери, которая была запрестольною в Спасской церкви, как и доселе видно по приделанной к ней рукояти, и теперь стоит местною в иконостасе соборном. Хотя богата ее риза золотом и драгоценными камнями, которыми в течение многих веков жертвовало ей усердие новгородцев, однако самая икона, залог спасения города, ознаменованная столькими чудесами, частными и всенародными, дороже всех сокровищ сердцу Новгородскому, и доселе не может происходить никакого торжества в стенах древнего города, чтобы не принимала в нем участия и охранительная его икона.
Изображение Знамения, или проявления Господа в лоне Пречистой Девы, есть одно из самых древних в христианстве, и много тысяч икон встречается в катакомбах Римских первых веков; но праздник собственно Знамения, бывшего от чудотворной иконы Новгородской, распространился по всей России из сего города. Достойно внимания, что празднуется не самый день совершения чуда, ибо оно случилось 22 февраля и часто совпадает с первою неделею Великого поста, а память Святого мученика Иакова Персянина, 27 ноября, потому что это был Ангел знаменитого посадника Якова, или Якуба, при коем Новгород спасся от осады Суздальской: оттого и помещены на богатой ризе иконы Знаменской, которою обложил ее митрополит Макарий, лики великих пустынножителей Макария и Онуфрия и мучеников Иакова Персянина и Георгия, тезоименитых посаднику и Владыке, или празднуемых в день их рождения. Трудно объяснить, по какой причине изображены на другой стороне иконы также в позлащенном окладе Св. Апостол Петр и Мученица Наталия, простирающие молитвенно руки к парящему над ними Господу Вседержителю, а по сторонам, в меньшем виде, Святители Климент и Николай и Великомученицы Екатерина и Евфимия.
Прямых сведений о том не имеется, но так как Знаменский собор был обновлен и освящен митрополитом Корнилием в первые годы царствования Петра Великого, то не он ли поусердствовал изобразить лик Апостола и Мученицы, тезоименитых юному Царю и его благочестивой матери Царице Наталии? Но почему изображены тут же на полях прочие угодники, совершенно неизвестно; должно полагать, что они соответствовали также именам частных почетных лиц, украшавших постепенно икону Знамения драгоценным жемчугом и каменьями, рассыпанными по золотой ее ризе и даже на ее богатом кивоте. Под нею, с лицевой ее стороны, находится и то древнее изображение Великого Новгорода, обуреваемого Суздальскою осадою, которое писано на дереве неизвестно когда и привлекает внимание археологов, по своей древности и самому очерку славянской столицы XIII столетия. Это тоже один из драгоценных остатков минувшего, который пощадило время под сению священной иконы. Нельзя, однако, предполагать, чтобы здесь был первый список Новгорода тех времен, хотя можно перечесть башни Кремля и внешней его ограды со всеми многочисленными церквами внутри них; а кругом кипит суздальская осада, пешие и конница стремятся ко граду и падают пораженные собственными стрелами, ибо от чудотворной иконы исходит невидимое поражение, на дерзающих против осененного ею Великого Новгорода.