Прибавление

В лето от сотворения мира 7095, Рождества же Господа нашего Иисуса Христа 1587, при державе Благочестивого Царя и Великого Князя Феодора Иоанновича всея Руси, и при святительстве Иова, содержавшего престол Митрополии Московской, пришел с Востока Архиепископ Константинополя, Нового Рима, и Вселенский Патриарх Иеремия, нужд ради церковных. Это было уже второе пришествие Патриаршее в кроткое обладание Феодора.

Еще за два года прежде, Иоаким Антиохийский и всего Востока, посетил за милостынею землю Русскую, чрез пределы Астраханские и Казанские, и высоким саном своим внушил набожному Царю, услаждавшему душу благолепием обрядов церковных, желание возвеличить достоинство Митрополитов Всероссийских; ибо давно уже они превосходили могуществом и обширностью своей паствы Патриархов Вселенских, хотя и числились сами в области Цареградского. В то время Митрополитом был еще премудрый Дионисий Грамматик, и встреча его со Святителем Антиохийским едва ли не положила в душу Царя первой мысли об учреждении Патриаршества: ибо когда Патриарх, в соборе Успения Пречистыя Богоматери, приложась к святым иконам, шел приветствовать Дионисия, Митрополит сойдя с места своего, не более как на сажень, благословил его наперед, а потом уже Патриарх благословил Митрополита, и поговорил слегка, что приличнее было бы ему принять благословение прежде, да и перестал о том. – Благочестивый же Самодержец не перестал, но, помысля со своею благоверною Христолюбивою Царицею Ириною, советовался с боярами и говорил им:

«Изначала, от прародителей наших, Киевских и Владимирских и Московских Государей, Великих Князей и Царей благочестивых, поставлялися богомольцы наши Митрополиты Киевские, Владимирские, Московские и всея Руси от Патриархов Царьграда Вселенских: а потом, Всемогущего Бога милостью и Пречистыя Богородицы заступницы нашей, и молитвами великих Чудотворцев всего Российского царствия, и по совету Патриархов Вселенских, начали поставляться особо Митрополиты в Московском государстве, по приговору и по избранию прародителей наших и всего освященного собора, Архиепископов и Епископов Российского царства, даже и до нашей державы. А ныне, по великой и неизреченной своей милости, велел нам Бог видеть к себе пришествие великого Патриарха Антиохийского: нам же воссылающим за сие славу Господу, испросить бы у Него еще милость, дабы явил свое милосердие и устроил в нашем государстве Московском Российского царствия Патриарха, и посоветовать бы о том со святейшим Иоакимом и с ним бы приказать, о благословении патриаршества Московского, ко всем Патриархам».

По воле Государя, шурин его, ближний боярин и конюший, Борис Феодорович Годунов, объявил царскую речь Патриарху Антиохийскому, чтобы о ней посоветовал со Вселенским, а Патриарх Царьграда с прочими, Александрийским и Иерусалимским, и со всем освященным собором Греческого царствия, да и во Святую гору и в Синайскую обослался, чтобы дал Бог такое великое дело в Российском государстве устроилось, ко благочестию веры Христианской, а помысля между собою, чтобы объявили они, как приличнее может оно состояться. Патриарх же Иоаким выслушав речь сию, говорил:

«Известно нам Патриархам и всему Христианству в Греческой земле и повсюду, что Государь ваш, благочестивый и Христолюбивый и милостивый к своему Христианскому народу, и нас в наших скорбях и угнетении, от богомерзких Агарян, призирает своею милостынею, и мы о том молим Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, и Пречистую Его Матерь и всех Святых, от века угодивших Богу, дабы даровал Господь Государю вашему все по желанию его сердца, и многолетнее здравие и на враги победу, и государство его устроил бы мирно. – А такому великому достоянию в его Российском царстве быть прилично, когда бы Бог устроил в нем Патриарха: только, не посоветовав с Цареградским и другими Патриархами и со всем освященным собором, учинить того невозможно, ибо то дело великое, всего собора: а слыша ныне такие речи от благочестивого Царя, начнем вкупе о том советовать и во Святую и в Синайскую гору обошлемся, и усердно будем просить милости у Бога, чтобы всемогущею своею десницею сие совершил».

И Государь, наградив милостынею довольною Патриарха, отпустил с честью, а на следующий год приезжал в Москву Грек Николай с вестью, что Патриархи Цареградский и Антиохийский на словах ему приказывали о воле Государевой, как бы учинить на Руси Патриарха: что они, советовав между собою, послали за Александрийским и Иерусалимским и велели им быть в Царьграде, о том деле соборовать и с собора хотят прислать Святителя Иерусалимского, наказав ему как учинить Патриарха.

Пришествие же Святейшего Иеремии Вселенского таково было: – в июне 1588 года воевода Смоленский Князь Михаил Катырев Ростовский и боярин Князь Феодор Шестунов писали к Государю, что приехал к ним Константинопольский Патриарх, а с ним Митрополит Монемвасийский Иерофей и Елассонский Архиепископ Арсений, со многими старцами и людьми торговыми служивыми, которых остановили они до царского указа в Смоленске, и прислали грамоту патриаршую:

«Иеремия, Божией милостью, Архиепископ Константинополя, Нового Рима, и всея вселенныя Патриарх, благоверному и Богоизбранному и тихомирному славному самодержцу, Царю всея земли Российския, Московскому, Казанскому, Астраханскому, Новогородскому и иных! Молим Бога, чтобы твое царствие многолетно было и мирно от всех врагов, видимых и невидимых, на похвалу и на радование всея земли, всему роду благоверному. Мы слышали о твоем царствии, еще при жизни блаженной памяти отца твоего, и хотим и радеем придти в ваши страны, чтобы принять благодать от страны Христианской, слышали и о благоверии великого Царя отца твоего, что содержал благочестие ко всем храмам Божиим и дозирал дела царские благо, боголюбезно и достоин царствия небесного. – А меня тогда времена тяжкие не пустили; нашли на нас многие скорби и нужды и опалы, от неверного я был посажен в темницу, и все сие уже исповедано в державе твоей. Ныне же, Божией милостью, мы из опалы вышли и, испросив себе волю, пришли из Царя града в область твоего царствия, даже до Смоленска, и пишем к тебе грамотою вскоре: произволишь ли нам быть к царствию твоему? – И здесь ожидаем ответа: нужно ли нам быть или не быть? Мы же, чтобы учинить пользу своей великой Церкви, изготовили все, что было по силе. О Боге пишем сие и ожидаем твоего царского указа; и Вседержитель Бог да сохранит твое царство многолетно и даст помощь и благословение. Аминь».

Царь Феодор Иоаннович, получив весть от воевод своих и грамоту святительскую, немедленно отправил в Смоленск, на встречу Патриарха, почетного пристава Семена Пушечникова, с указом к воеводам, чтобы отпустили с честью к Москве святейшего Иеремию и пришедших с ним, и дали бы им в дорогу почетный корм и подводы, и детей боярских из Смолян для провожания, а Епископу Сильвестру указал принять Патриарха в соборе Пресвятой Одигитрии Смоленской, с возможным благолепием, как бывает при встрече Митрополитов Всероссийских, и чтобы в церкви было людно и нарядно, и от себя велел послать также почетный корм к Патриарху и к Митрополиту и к Архиепископу. Но, изъявив благочестие свое, радушным приемом великого Святителя, не оставил прозорливый Самодержец принять и нужных мер предосторожности правительственной. В грамоте царской к воеводам Смоленским изъявлено неудовольствие за их оплошность, ибо узнали они о приходе патриаршем тогда только, когда пришел уже в их пристань, а от рубежа Литовского до семидесяти верст шел он, как бы чужою землею, нигде не встречая стражи, чего небывало прежде; да и не расспросили, каким обычаем проехал он чрез Литовскую землю, и с приговора ли всех Патриархов оставил Царьград? и о самой встрече не известили Государя. Расспрашивать же о том Патриарха более им не велено, но только впредь быть осторожнее и прислать на казенный двор опись всего товара и имущества, которое с ним и у людей его. И приставу дана от Государя память, как приветствовать Патриарха, и с возможною бережностью и почестью ему сопутствовать; на дороге же стараться выведать тайно от старцев его и людей, с чем идет к Государю святейший Иеремия? и имеет ли какое слово к нему от прочих Патриархов? и кто на его месте стал в Царьграде? и где Феолиптос, который прежде него был Патриархом? и кто из них двух по возвращении его будет патриаршествовать? И о том велено расспросить: послана ли куда рать Турского Султана? есть ли война с Кизилбашским Шахом, и в миру ли с Франским и с Испанским Королем и с Цесарем? А как шел Патриарх через Литовскую землю, видел ли Короля и кто там ныне, и был ли у Панов-Рады? и что ведает вестей Литовских и нет ли с ним Литовских людей? Обо всем подробно должен был он известить Государя, с пути от Можайска и еще с последнего стана под Москвою, где ждать разрешения о въезде.

После десятидневного шествия (июля 13) другой почетный пристав Григорий Нащокин встретил Патриарха у самой столицы, на перевозе Дорогомиловском чрез Москву реку, и, спросив о здоровье от лица Государева, равно Митрополита и Архиепископа, повел их лучшими местами, мимо дровяного двора, чрез слободы стрелецкие, подле города в Тверские ворота: с Тверской же улицы, житным двором мимо пушкарского двора на Рязанское подворье. Там велено устроить их с возможною почестью и до царского приема никого к ним не допускать из греков или прочих иноземцев, кроме посылаемых от бояр и властей духовных с кормами почетными: а всех людей Волошских и Литовских, с ними пришедших, отвести на Литовский гостиный двор; приставам же ведаться только с думою боярскою и ничего не предпринимать без посольского дьяка Андрея Щелкалова.

Спустя неделю (июля 21), в день воскресный, велел Государь Патриарху Цареградскому быть у себя на дворе; и Патриарх с торжеством въехал в Кремль, на осляти, и слез на рундук у собора Благовещения, а Митрополит и Архиепископ сошли с лошадей, не доезжая, в сопровождении своих приставов. Дети боярские и люди приказные, в золотом платье, стояли по ступеням высокого крыльца где ожидала первая встреча: – думный дворянин Татищев с дьяком дворцовым Тиуновым, и в проходной палате у средней лестницы, где второй раз встречали окольничий Князь Петр Лобанов- Ростовский и дьяк разрядный Сапун Иванов. – В красном углу златой подписной палаты, на драгоценном престоле, сидел сам благоверный Государь, в венце и царской одежде, с богато изваянным скипетром в руках, имея подле себя златую державу с изображением всей вселенной. При нем были все его бояре, и окольничие и дворяне, в золотом платье. Казначей Траханиотов явил ему пришествие патриаршее, возгласив громко: «Святейший Иеремия Патриарх Цареградский и Митрополит Монемвассийский Иерофей тебе Государю ударили челом». Тогда Царь встал со своего места и за полсажени встретил Патриарха; Святитель же сперва воздал чествование святой иконе Владычицы небесной, которая сияла блеском драгоценных камней над самым престолом, из-под его богатой сени; потом же, подняв горе руки, вознес теплую молитву о здравии, многолетии царском, о прославлении имени его на Востоке и Западе, о даровании ему благословенной отрасли, и осенил крестообразно преклоненную боговенчанную главу его.

В свою чреду помолился Царь об исполнении над ним святительских обетований, и, возблагодарив его, молвил; «В час добрый святыня твоя посетила наше царство при моей державе; как миловал тебя Господь на пути?». Патриарх же ответствовал: «Божией милостью и твоим Государевым жалованьем, дошел я до царствия твоего здорово, и все труды мои позабыл, когда увидел твои царские очи».

Тогда поднес Государю дары свои в благословение: панагию златую с частями животворящего креста, ризы Господней и Богоматери внутри ее и с частью орудий Божественных страстей, копия, трости, губы, тернового венца; также и святые мощи в серебряном киоте: руку равноапостольного Царя Константина, которую взял из Сербской земли Султан Солиман и даровал некогда бывшему Патриарху Иеремии в соборный храм Богоматери, и руку Св. Иакова, одного из числа сорока мучеников Севастийских. Другая златая панагия и мощи Святых Мучениц Соломонии и Марины Антиохийских, назначены были в благословение Христолюбивой Царице Ирине.

Государь повелел принять священные дары сии казначею Траханиотову и, воссев на престол, указал Патриарху сесть на скамью подле себя с правой руки, поодаль же Митрополиту и Архиепископу, и казначей явил жалование царское: Патриарху двойной серебряный кубок и четыре портища разноцветного рытого бархата, камку и два сорока соболей и деньгами триста рублей; а Митрополиту отнесли на подворье кубок серебряный, три портища бархату, камки и объяри, сорок соболей и пятьдесят рублей деньгами; Элассонскому же Архиепископу не дано жалованья от Царя, ибо однажды он был уже в Москве и тогда дарована ему богатая милостыня от Царя Иоанна Васильевича; но с тех пор, проживая в земле Литовской, не возвращался он в свою церковную область.

Тогда посольский дьяк Андрей Щелкалов говорил от имени царского, что по собственному желанию Патриарха велено перемолвить с ним ближнему боярину и конюшему, шурину Государеву, наместнику Казанскому, и Астраханскому Борису Федоровичу Годунову, и что щедрый Государь посылает ему на подворье со стола своего трапезу. А святейший Иеремия, еще однажды благословив Царя, вышел со своими приставами и всеми сопутниками в малую ответную палату, куда последовал за ним боярин Годунов с двумя дьяками. Там Щелкалов явил его Патриарху, и Борис Федорович, приняв благословение, спросил о здоровье святительском и внял ответу: «милостью Божией мы ехали здорово, но большее мое здоровье, то что видел светлые царские очи».

Оба сели, также и дьяки с разрешения патриаршего, Архиереев же и старцев его выслал боярин в другую проходную палату и говорил ему, что по воле Государя и собственному его желанию, изъявленному чрез приставов, послан он посоветовать с ним о некоторых делах, и просил известить о вине своего пришествия и о том кто в Царьграде Патриарх в его отсутствие? также о странствии своем чрез Литовскую землю и разговорах с Панами-Рады и Канцлером? – Патриарх ответствовал:

«Был я на патриаршестве в Царьграде, и по моим грехам и ради греха всего Христианства Греческого, возмутился Султан Турский на Церковь Божью. Виною же всему Гречанин, бывший у меня под началом, который бежал и обусурманился и сделался капуджи у Султана; он начал наносить ему многие ложные слова на меня и возводить великие богатства и сокровища и обличать великое украшенье в той церкви, где прежде меня жили Патриархи, говоря, что утвари сей нет цены и числа. К тому же стал и Феолиптос подкупать Пашей, чтобы учинили его в Царьграде Патриархом, а он будет давать Султану сверх прежней дани, 2000 золотых. Я же, в старости моей, хотел уже оставить престол свой и избрать иного на мое место с согласия всех Патриархов, Митрополитов и всего освященного Собора, по прежнему обычаю. Но Турский Султан нарушил грамоты прародительские, кои даны были Патриархам при взятии Царьграда, чтобы в духовные чины ни в чем не вступаться, и велел быть Феолиптосу, без нашего Собора, Патриархом. Когда же я стал о том много и жестоко говорить Пашам, чтобы не рушил грамот дедовских, Мурат Султан учинил волнение на Церковь Божию, и на меня опалу возложил, сослал на Белое морс, на остров Родос, и там сидел я в опале четыре года. А в то время в Царьграде был Патриарх Феолиптос: на пятый же год Султан его отставил и разграбил церковь Божию и все церковное строение, учинив в ней мечеть, а за мною прислал, чтобы мне опять быть в Патриархах. – Я приехал в Царьград, вижу, Божия церковь разорена и строят в ней мечеть, все достояние разграблено, кельи обвалились. Тогда стал присылать ко мне Султан, чтобы мне устроить патриаршескую церковь и кельи в ином месте в Царьграде; а мне строить нечем: что было казны, все расхищено, и я с приговору соборного бил челом Султану, чтобы мне позволил идти, ради милостыни на церковное строение, в Христианские государства, и он меня отпустил. – А я, слышав про такого благочестивого и Христолюбивого Государя вашего, сюда видеть его царские очи и православную веру и для ради милостыни, чтобы Государь пожаловал помог нам в наших скорбях и утеснении и ныне нет в Царьграде иного Патриарха.

Шел же я на Литву, и как пришел во Львов, посылал к канцлеру Яну Замойскому в городе Замостье, о пропускной грамоте, и канцлер велел мне быть у себя, а в ту пору был у него лучший боярин Максимилиана Князя Австрийского, и говорил мне канцлер в разговоре: как на избрании были великие послы Государей, и паны Польские избрали себе за Короля Свейского Королевича Сигизмунда и короновали его; а ныне неизвестно, кто у них Король: Жегимонт в Кракове, а Паны Рады избрали себе другого Максимилиана Австрийского, и тот сидит в городе Красном Ставе, а по грехам их нет между ними согласия о Короле».

Патриарх еще говорил, что есть у него некоторые речи тайные, и боярин Годунов, выслушав их вкратце, обещал донести в слух Царю, и отпустил Патриарха с честью на подворье Рязанское; – благочестивый же Самодержец, помыслив со своею супругою, говорил с боярами.

«Прежде сего приходил к нам В. Государю, из Антиохии, святейший Иоаким Патриарх, и мы тогда с вами бояре советовали, чтобы нам Господь Бог свое милосердие даровал и устроил в государстве Московском Патриарха; а святейший Иоаким рекся о том посоветовать со всеми Патриархами. Ныне же, по великой и неизреченной милости Божией, пришел к нам сам пресвятейший Иеремия, Патриарх Цареградский и Вселенский, чего доселе при наших прародителях никогда не бывало, чтобы от такого великого и начального в вере Христианского места, из православного Царя града пришел Патриарх, и мы, прося у Бога милости, рассудили, чтобы Патриарху Цареградскому быть нашего государства в начальном городе Володимире». И велел Государь шурину своему посоветовать с Патриархом, возможно ли тому статься, чтобы ему быть в Российском царствии в первопрестольном Володимире.

А между тем во время царского совета протекли многие дни и недели, и святейший Иеремия начал уже просить об отпуске в Царьград, когда посетил его шурин Государев и, приняв благословение святительское, спрашивал о здоровье, от имени Царя и Царицы, и сказал ему тайную речь:

«Государь наш благоверный и Христолюбивый велел тебе святейшему Патриарху объявить свою царскую мысль. Приказывал он с Антиохийским к тебе и другим Патриархам, чтобы все вкупе меж собою посоветовали, как бы устроить ко благочестию веры Христианской в Российском царстве Патриарха; и ныне сказывал ты, что по грехам Христианским, Султан Турский волнение на Церковь Божию учинил и на тебя гонение, и Патриаршество разграбил; Благочестивый же Самодержец молит святыню твою остаться в Российском царствии и патриаршествовать на престоле Владимирском и всея великой России, дабы таким обычаем правдиво именоваться тебе Вселенским, и обещает многое достояние тебе и твоим».

Патриарх же ответствовал: «Царю и Великому Князю и его благоверной Царице многое благодарение за их великое ко мне жалованье. Извещал смирение наше брат наш Антиохийский, о благочестивом желании Самодержца, и мы соборно приговорили, что прилично во главу Российского царствия учредить патриаршество, и сам я того не отмещуся: только мне во Владимире стать невозможно, ибо Патриарх всегда бывает при Царе, а что за патриаршество, когда жить вдали от своего Государя. Да и ко мне слезно пишут Епископы и пресвитеры и вся братия Константинопольской Церкви, чтобы к ним возвратиться. Время идти мне опять к той Церкви, которую как мать восприял, дабы хранить ее недугующую и стареющую, и поддержать многих из чад, ее покидающих без всякого утешения, не рассуждая, что от нее восприяли они все свои блага».

Великий Государь, взяв отзыв патриарший, огорчился и много раз посылал к нему шурина своего совещаться о том же и не произволил святейший Иеремия; тогда созвал Царь свою думу и говорил ей: «Помыслили мы Вселенскому Патриарху Иеремии быть у нас на престоле Владимирском и всей Великой России, а в царствующем граде Москве быть по прежнему отцу нашему и богомольцу Ионе Митрополиту: и святейший Иеремия сего не хочет, если мы не произволим ему быть на Москве у Пречистыя Богородицы: мы же рассудили, как нам такого сопрестольника великих чудотворцев Петра, Алексия, Ионы, мужа жития достохвального, святого и преподобного, от Пречистыя Богородицы и великих чудотворцев изгнать и учинить Греческого Патриарха? А он здешнего обычая и закона не знает, и нам с ним ни о каких духовных делах без толмача беседовать нельзя. И ныне еще бы нам посоветовать, чтобы Вселенский Иеремия благословил и поставил на патриаршество Владимирское мужа Российского собора, отца нашего Митрополита Иова, по тому же чину, как поставляет Патриархов Александрийского и Иерусалимского, и чин поставления у него бы взять, чтобы впредь Патриархи поставлялись в Российском царстве от своего собора, а для того учинить бы вновь Митрополитов и прибавить Архиепископов и Епископов, в которых городах приличнее».

Боярин Борис Феодорович, вместе с дьяком Андреем Щелкаловым (13 января), ездили опять на подворье к Вселенскому Патриарху и сказывали ему царское слово: «что если святейший Иеремия сам уже не хочет быть на патриаршестве Владимирском и всея России, то хотя бы поставил, вместо себя, из Российского собора, кого Господь Бог и Пречистая Богородица и великие Чудотворцы Московские изберут: ибо изначала благочестивые прародители наши царские прияли крещение в Христианскую веру, а преосвященные Митрополиты Киевские поставление свое от Патриархов Константинопольской Церкви, и веру сию содержать твердо. Ты же пресвятейший Иеремия, по благодати Св. Духа, тоже Апостольского престола преемник, дело сие соверши». И Патриарх, много о том советовав с боярином, оказал: «поистине в благочестивом Царе Дух Святой пребывает, от Бога внушена ему мысль сия и право его начинание: поскольку ветхий Рим пал от ереси Аполлинариевой, второй же Рим, Константинополь, обладаем от безбожных Турок внуками Агарянскими; великое же Российское царство благочестием всех превзошло, собравшись воедино, и один Христианский Царь под небесами, ваш благоверный Государь именуется во вселенной, то промыслом Божиим и Пречистыя Богородицы молитвами, и ходатайством великих Чудотворцев Петра, Алексия, Ионы, и с совета царского, сие великое дело да исполнится!» Тогда благословил избрать по воле Государевой, и чтобы впредь поставлялись Патриархи в Российском государстве, от своих Митрополитов по чину церковному; себе же просил отпуска в Царьград.

В лето 1589-е (января в 19 день) собрался в царствующем граде Москве великий духовный Собор всего Российского царства: преосвященный Иов Митрополит всея Руси, Александр Архиепископ В. Новагорода и Пскова, Иеремия Арх. Казанский и Свияжский, Варлаам Ростовский и Ярославский, Епископ Иов Суздальский и Торусский, Еп. Митрофан Рязанский и Муромский, Еп. Сильвестр Смоленский и Брянский, Еп. Захария Тверский и Кашинский, Еп. Иосиф Коломенский и Каширский, Еп. Геласий Сарский и Подонский и многие Архимандриты, Игумены и старцы соборные, и великий Государь, изложив пред ними о совещании своем с обоими Патриархами и о согласии святейшего Иеремии на поставление Патриарха в Московском государстве, указал им советовать между собою, как бы даровал Бог столь великому и славному делу устроиться в Российском царствии; и весь освященный Собор положился во всем на волю его Государеву. Царь же повелел дьяку посольскому Андрею Щелкалову, мужу опытному, искусному и уже в годах преклонных, расспросить св. Иеремию, как бывает у них поставление патриаршее, и Патриарх сказывал ему, что по тому же чину как и Митрополитов, и дал ему вкратце письменный чин избрания и наречения, по примеру великой Константинопольской Церкви, такого содержания:

«Кого Царь произволит в Патриарха, тому пошлет в келлию двух человек известить, что Царь и Патриарх хотят нарицать его, и делают втайне; а как собором отпоют вечерню, после молебна возьмет избранный свечу в руки и свиток, в коем писано благодарение Царю, Патриарху и всему Собору, к нему придет в церковь Царев ближний человек и станет со свечою против него, говоря: «святый Царь и святейший Иеремия Патриарх и весь освященный Собор велели тебе говорить: призывают тебя воссесть на престол Владимирский и Московский всея Руси». А нареченный держит тому Цареву ближнему ответ: «Коли меня грешного избрал Самодержец и Вселенский Господин Иеремия со всем освященным Собором в такой великий чин, я о том их благодарю и на себя тот чин принимаю», да после того избранный всему Собору и народу говорит помолиться, чтобы ему соблюсти сие стадо Господне».

Но благоверный Царь Феодор Иоаннович велел еще выписать из книг уложенную грамоту блаженной памяти отца своего, на поставление Митрополита Дионисия Грамматика, и, сличив с патриаршим чином, составил свой приговор об избрании и наречении, на который, однако, послал предварительно испросить взаимное согласие св. Иеремии, от лица всего Собора, чрез Архиепископа Ростовского Варлаама и Смоленского Епископа Сильвестра, со многими Архимандритами и Игуменами.

В предназначенный день, четверток (23 января), сошелся весь освященный Собор: Архиепископы, Епископы, Архимандриты, Игумены в Апостольскую церковь Пречистой Богоматери и пели молебны великим Чудотворцам. Двое же из числа Епископов, Иов Суздальский и Митрофан Рязанский, со многими канонархами и старцами, посланы опять к святейшему Иеремии пригласить его на Собор Российской земли, и подвигся Патриарх на их моление, шествовал со звоном, Китай-городом и Кремлем, ко храму, где ожидали его три встречи: не доходя еще, Епископ Крутицкий Геласий в мантии и с ним двенадцать Архимандритов и Игумнов в полных великолепных облачениях, и на крыльце три Епископа, Смоленский, Тверский, Коломенский, с пятью другими великими начальниками обителей, и в самых дверях три Архиепископа, Новагорода, Казани и Ростова, с Архимандритом Троицкой лавры и соборными старцами. Святейший же Иеремия вошел в церковь, знаменался у святых икон и благословив великий Собор Святителей, тайно совещался с ними о избрании; потом стал на свое патриаршее место, Святители же все поднялись во главу собора, для избрания Главы Церковной, в приделе Похвалы Богородицы, что над ризницею в куполе.

Там, с молитвою воссев, совещались и написали избрание, с твердым словом и скрепою рук своих: «Изволением Господа Бога Вседержителя, безначального Отца и собезначального единородного Его Сына, Господа нашего Иисуса Христа, и Всесвятого животворящего Духа, и молитвами Пречистыя Богородицы и приснодевы Марии и святых великих Чудотворцев преосвященных Митрополитов Киевских и всея Руси, Петра, Алексия, Ионы, и повелением Боговенчанного Царя, Государя и В. Князя Феодора Иоанновича всея Руси Самодержца, и по благословению Иеремии Патриарха Вселенского, Греческий Митрополит Монемвасийский Иерофей, Архиепископ Тихон Казанский и Свияжский и проч., во всечестном храме Пречистыя Богородицы, в приделе Похвалы, в Богохранимом граде Москве, у целебных гробов великих Чудотворцев, воссели и избрали во святейшую и великую Русскую Митрополию Богоспасаемого града Москвы, к соборной и Апостольской церкви Пречистыя Богородицы, честного и славного ее Успения и Св. великих Чудотворцев Петра, Алексия, Ионы, в Патриарха: Иова Митрополита всея Руси, Александра Архиепископа великого Новгорода и Пскова, Варлаама Архиепископа Ростовского и Ярославского».

Тогда же избрали соборно трех на митрополию великого Новагорода: Архиепископа Александра с двумя старшими Архимандритами – Троицкой лавры Киприаном и Рождественского монастыря, что во Владимире, Ионою; а на Ростовскую митрополию также трех: Архиепископа Варлаама, и Архимандритов от Нового Спаса Сергия и с Чудова Феодосия.

Совершив избрание, Святители спустились из купола соборного к Патриарху, и пошли вместе с ним в палаты царские: благочестивый же Государь, встретив святейшего Иеремию в дверях золотой палаты, приял благословение и спрашивал о здравии: потом, воссев на свое царское место, указал близ себя сесть Патриарху и поодаль всему Собору. Посольский дьяк прочел вслух имена избранных в Патриарха, и на имени Иова остановился Царь, и послал трех Архиереев и боярина своего звать его к себе в палаты. Сам же возрадовался духом и, восстав, воздал хвалу Богу, пославшему ему Святителя Вселенского для исполнения желаний его сердца, и обратясь к Патриарху, благодарил за посещение Московского государства; умиленно ответствовал Патриарх: «Всепромысляющий Бог да исполнит всегда благочестивые желания Царя и даст благословение всему, что по его кроткому сердцу».

В дверях палаты встретил опять Государь со всем Собором Митрополита Иова, и ему не велено было оставлять посоха своего, при целовании Патриарха, как равного ему отныне, если сам св. Иеремия не отдаст посоха, и Государь объявил ему речью его избрание, Вселенский же Патриарх благословил. Тогда же возгласил дьяк посольский и имена избранных в Митрополиты Новагороду и Ростову, и на прежде бывших Архиепископах остановился выбор царский.

Государь проводил до сеней обоих Патриархов; оба они взошли в соборную церковь, но там не совершился чин, предложенный Иеремиею, и не читал Иов благодарения ему и Собору о своем избрании; а только сотворили Патриархи меж собою о Христе целование и разошлись в разные двери соборные, в сопровождении Архиереев.

Такое же приглашение и такие же встречи ожидали святейшего Иеремию в следующий воскресный день (26 января), предназначенный для поставления Патриарха Московского. Три стула, покрытые парчою для Царя и черным бархатом для Патриархов, поставлены были на возвышенном амвоне среди собора, и от них, по двенадцати ступеням амвона до самого алтаря, простирались три испещренные коврами пути для шествия царского и патриаршего; скамьи стояли по сторонам для Архиереев, а пред амвоном написан был на церковном помосте орел единоглавый, имея крылья простерты и право стоящий на ногах; а под ногами его град с забралами и столпами: орел же крепко наступил на столпы, а вокруг него, стали двенадцать стрегущих, чтобы никто не наступил, кроме нареченного. И нареченный Иов твердо исповедал на орле пред лицом всего сидящего окрест Собора, и пред лицом Царя и Патриарха, воссевших на высоком амвоне в полных своих облачениях, как пред Богом и избранными его Ангелами, правую и непорочную веру Христианскую, и символ веры, и уставы вселенских семи Соборов и поместных, и Св. Отец каноны, и взойдя на амвон, приял осенение патриаршее, и целование Епископов, и поклонясь Царю, удалился опять в верхний придел Похвалы Богоматери, до времени поставления.

Когда же наступило время, и Патриарх Вселенский, со всем Собором, взошел уже на малом входе в алтарь, и пели Трисвятую песнь, тогда протоиерей и архидиакон соборные привели нареченного Иова пред царские двери и два Митрополита ввели в алтарь, а Патриарх Вселенский, возложив на него руки и разгнув над главою евангелие, призывал Божественную благодать на нового Патриарха, и повторил над ним весь чин посвящения архиерейского, как нуждающемся в сугубой благодати для высокого своего звания. – Потом взял его с собою по обычаю на горнее место для слушания Апостола и Евангелия, и оба совершили вкупе Божественную литургию; святейший Иеремия поминал Патриархов Вселенских, а его самого – Иов Московский; лампада же и посох пред царскими дверьми во всю службу были Цареградского Патриарха.

По совершении литургии соборно возвели новопоставленного Патриарха, на высокий амвон среди храма, и трижды посадили на приготовленный ему стул с тройным многолетием. Патриарх Вселенский вручил ему священный посох Петра Митрополита Чудотворца, а благочестивый Царь от своего лица возложил на него панагию златую с драгоценными каменьями и пышную шелковую мантию с источниками Веницейского шелка, унизанную жемчугом, и белый клобук, весь осыпанный перлами и алмазами, со стоящим наверху знамением Господа нашего, из драгоценнейших яхонтов, с надписью: дар Царя Патриарху Иову, и другой изваянный посох еще вручил ему, говоря:

«Всемогущая и животворящая Троица, дарующая нам содержание Российского царства, подает тебе сей святой и великий престол великого чудотворца Петра и патриаршество Московское всея России, рукоположением и освящением пресвятейшего Вселенского Патриарха Иеремии и святых отец Архиепископов и Епископов нашего самодержавного Российского царства; и жезл пастырский, отче, восприими и на седалище старейшинства взыди на престол великого чудотворца Петра, во имя Господа Иисуса Христа и Пречистыя его Матери, и моли Бога и Пречистую Его Матерь, и великих чудотворцев Петра, Алексия, Иону и всех Святых, о нас и о нашей благоверной Царице; и о всем православии, что нам на пользу и всему православному Христианству душевно и телесно, и да даст тебе Господь здравие и долголетие во веки веков аминь».

На дворе, бывшем митрополичьем, а с той поры уже патриаршем, ожидали оба Первосвятителя приглашением к столу царскому, и по зову окольничего вступили всем собором в золотую подписную палату. Пришельцы Греческие изумились великолепию трапезы, уставленной златыми и серебряными сосудами, фиалами многообразными и чашами мальвазии и Кипрских вин; различные изваяния зверей из драгоценного металла нагружали трапезу: львы и единороги, медведи и волки, олени и зайцы и дикие звери, соединились вкупе, как бы в некоем потешном зверинце, также и разнородные птицы, павлины с цветными крилами и хвостами, пеликаны, орлы и дивные строфокамилы утешали зрение, и не было числа, и весу, и цены сосудам: такою красотою сияла трапеза царская.

За великим столом с Государем сели оба Патриарха; Митрополиты же и прочие Святители и Архимандриты за иной стол с боярами и послами Иверской земли, в то время бывшими на Москве, каждый по чину своему. Стольники разносили всем милостивые подачи яств, со словом царским от его трапезы; с третьих яств поднялся из-за стола святейший Иов Патриарх Московский, по чину церковному, и поехал на осляти вокруг старого Кремля и Китая, благословлять град и народ, а вел под ним осля окольничий Князь Петр Ростовский; впереди шли певчие дьяки, воспевая стихиры, и патриаршие бояре, и четыре огненника с пальмами, и возвратясь опять к Государеву двору, сел за стол по прежнему; на другой же день объехал и остальной Царев Каменный город, а тогда вел под ним коня боярин и конюший, Борис Федорович Годунов.

Когда окончилась трапеза царская, и по обычаю возвысили чин панагии, благочестивый Государь стал посреди палаты и давал каждому вкушать сыту из чаши с многолетием; казначей же его Трахониатов явил новое его жалованье: обоим Патриархам дары равные, подобные первым, какие жалованы были вначале святейшему Иеремии, также Митрополиту его, и Архиепископу, на сей раз с прочими вместе, и всем старцам Греческим и Сербским, пришедшим с ними. Уже в темную ночь отпущены были на свое подворье Патриархи, Вселенский в сопровождении стрельцов, несших возженные факелы; а на ранней заре они же отнесли торжественно к Патриарху царские дары, явленные ему накануне.

На другой день три Епископа пришли, от имени Патриарха Московского, звать к нему на братскую трапезу Святейшего Иеремию, и, спросив о здравии его, поднялся великий Святитель вслед за Епископами, сказав: да исполнится воля брата моего Иова. Торжественная встреча Архиереев, пресвитеров и диаконов, в одеждах пышных, со свечами и кадильницами и пением стихир, ожидала на крыльце патриаршем Вселенского Владыку: в дверях же крестовой палаты приветствовал его сам Патриарх Московский, и оба, помолясь честным иконам и, прочитав достойное в честь Богородицы, целовались братски в уста по чину патриаршему и сели вместе в ожидании трапезы. Прежде же стола окольничий пригласил от имени Царя обоих Патриархов в палаты царские и Государь, встретив их по прежнему, сел на своем месте в одежде царской и Патриархам указал также сесть на своих местах. Бояре его вокруг были все в золотых платьях, и казначей являл Царю поминки от Патриарха Иова всея России, образ Пречистыя Богородицы, чеканенный, обложенный золотом, с яхонтами, и пелена атласная, саженая жемчугом, и кубок двойной серебряный, бархат и камни и сорок соболей и десять угорских червонных и такие же дары Царице. Тогда взошел окольничий от благоверной Царицы Ирины и, став посреди палаты, с низким поклоном пригласил обоих Патриархов и весь Собор в ее покои; все поднялись.

Сперва шел Государь, за ним оба Патриарха, потом Епископы и Архимандриты по чину и весь царский синклит; они вступили в Сенную палату, где собраны были жены бояр Московских, служащие Царице, все в одеждах белых снеговидных, украшенных инде золотом, инде багрянцем, унизанных жемчугом и каменьями драгоценными. Открылись златые двери средней палаты Царицы, и от имени ее другой боярин пригласил Патриархов взойти со всем Собором. За ними последовал только один Боярин Годунов, и опять затворились двери. Чистейшим золотом сияла вся сферообразная храмина и, по хитрому устроению художника, звонко отзывались в ней тихие слова. Стены украшены были драгоценною мусиею, с изображением деяний Святых и ликов Ангельских, Мучеников, Иерархов, а над великолепным престолом ярко горела каменьями драгими большая икона Пречистой Девы с Предвечным Младенцем на руках, и вокруг ее лики Св. угодников, увенчаны златыми венцами, по коим рассыпаны жемчуг и яхонт и сапфир. Хитротканными коврами устлан помост с живым изображением соколиной ловли, и другие изваяния птиц и зверей из драгого металла сияли вокруг всей храмины; а на средине свода искусно изваянный лев, держал в пасти своей кольцом свитого змея, с которого опускались златые лампады.

Одежда самой Царицы превосходила пышностью все, что ее окружало: монисты, поручи, ожерелье ее были тяжелого ровного жемчуга: темными изумрудами и светлыми алмазами застегивалась опушенная соболями одежда, и всеми разнородными камнями горел бесценный венец ее, возвышавшийся двенадцатью зубцами наподобие города, в память двенадцати Апостолов, и крупными каплями висели с него алмазы на светлое чело Царицы; но ангельская красота сего чела затмевала весь блеск царственных украшений. Тихо поднялась Царица со своего престола, при виде Патриархов, и встретила их посреди палаты, смиренно прося благословения. Вселенский же Святитель, осенив ее молитвенно большим крестом, воззвал: «Радуйся благоверная и боголюбезная в Царицах Ирина, Востока и Запада и всея Руси, украшение Северных стран и утверждение веры православной!» Тогда Патриарх Московский и за ним все Митрополиты, Архиепископы, Епископы каждый в свою очередь, благословили Христолюбивую Царицу с желанием ей всякого блага душевного и телесного.

Она же кроткими устами произнесла приветственную речь: «Великий Господин Святейший Иеремия Цареградский и Вселенский, старейший между Патриархами, многое благодарение приношу святыне твоей за подвиг, какой подъял на пути странствия в нашу державу, дабы и нам даровать утешение видеть священную главу твою, уважаемую паче всех в Христианстве православном, от коей и мы восприяли благодать ныне, и за сие воздаем хвалу Всемогущему Богу и Пресвятой его Матери и всем Святым, молитвами коих сподобились такой неизреченной радости. Воистину ничто не могло быть честнее и достохвальнее пришествия твоего, которое принесло столь великое украшение Церкви Российской, ибо отныне возвеличением достоинства ее Митрополитов в сан Патриарший, умножилась слава всего царства по вселенной. Сего искони усердно желали прародители наши, Христолюбивые Государи, Великие Князья и Цари, и не сподобились видеть исполнения своих благочестивых желаний, и ныне, на сей их вожделенный конец, чрез многие подвиги дальнего странствия, привел во дни нашей державы твою святыню всемогущий Бог».

Тогда, отступив несколько, стала около своего царского места, имея по правую руку благочестивого Царя, по левую же брата своего боярина, с непокровенною главою, а поодаль ее стояли чинно избранным жены княжеские, в одежде белой, сложив крестообразно руки и потупив глаза в землю; по манию царскому все они, одна за другою, благоговейно подходили к благословению святейших Патриархов. Благоверная же Ирина, прияв из рук старшей боярыни драгоценный златой потир, усыпанный шестью тысячами жемчужных зерен, кроме иных камней, сама вручила его Патриарху, и, воссев, указала сесть.

Боярин же Дмитрий Иванович Годунов, выступив на средину, явил обоим Патриархам другие дары Царицы: каждому по серебряному кубку и бархату черному, по две камки, две объяри и два атласа, и сорок соболей, и по сто рублей денег, являя же говорил Вселенскому:

«Великий Господин, святейший Иеремия Цареградский и Вселенский, сие тебе милостивое жалование царское, да молишь усердно Господа за великую Государыню Царицу и Великую Княгиню Ирину и за многолетие великого Государя и о их чадородии». Патриарх же восстав, говорил:

«Господь Всемогущий, разделивший Чермное море и проведший сквозь него посуху Израиль, от мала до велика, и изсекший им во утоление жажды воду из камени, на пути в обетованную землю, и пославший Архангела своего благовестить тайну воплощения Пречистой Деве благодатной, сосуду небесной манны, горе святой, неопалимой купине, в которую вселился Христос, чтобы искупить от смерти всеродного Адама, сам подвигшись на молитвенные подвиги наши, да дарует тебе благословенный плод чрева с излиянием своей благодати».

Таким же обычаем боярин продолжал, возглашая титул и прося молитв, являть дары святейшему Иову, Архиепископу царствующего града Москвы и всех северных стран Патриарху, и преосвященному Митрополиту Иерофею именитого града Монемвасии, что в Пелопонисе, и смиренному Архиепископу Елассонскому, что из славной земли Греческой, где мудрецов слава и витий украшение, у подошвы Олимпа западного, а не восточного.

Когда же по порядку явлены были всем дары царские и взаимно дары патриаршие, тогда вздохнув из глубины сердца, благоверная Царица, с горькими слезами пролила скорбные речи свои пред всем освященным Собором: «О великий Господин, святейший Иеремия Вселенский отец отцов, и ты, святейший Иов Патриарх Московский и всея Руси, и вы все, преосвященные Митрополиты, Архиепископы и весь освященный Собор, Бога Всемогущего блаженные служители, сподобившиеся большей милости и благодати у Господа, и его Пречистой Матери и всех Святых от века угодивших Богу, и к ним непрестанно воссылающие молитвы, – молю вас и заклинаю, из глубины души моей и со стенанием сокрушенного сердца, всеми силами усердно молите Господа, за великого Государя и за меня, меньшую из дочерей ваших, дабы благоприятно внял молитву вашу и даровал нам чадородие и благословенного наследника сего великого царства, Владимирского и Московского и всея России».

И все преклонились на жалость, вняв горькую речь Царицы, сам Государь и оба Патриарха и весь Собор и Синклит, и жены боярские: плачем их исполнилась вся храмина и из всех очей потекли жалостные слезы; Патриархи же со всем Собором единодушно возгласили: «Бог над всеми сущий, и его небесная Матерь, и великий Предтеча, и все Святые, да призрят слезы твои, благотворная Царица, и наши о тебе стенания, и да исполнят желания твоего сердца. Творец всяческих, на все призирающий милостивым оком, исполнивший всеми благами земными сие великое царство, да дарует ему и наследника свыше всех сих благ!»

Тогда поднялся Собор весь из палат царских, Государь же и его благоверная Царица проводили до златой двери обоих Патриархов, прияв от них еще однажды благословение. Первосвятители возвратились на двор патриарший, где после обычной трапезы, Святитель Иов являл богатые дары свои Вселенскому брату и пришедшим с ним, святые иконы, кубки, бархат, камни и соболей, и с честью отпустил на их подворье, а на следующее утро принесены к ним дары Царицы и Патриарха.

Спустя несколько дней после своего посвящения (30 января), новый Патриарх, по благословению Вселенского, сам поставлял в Митрополиты сперва Архиепископа великого Новогорода Александра, а потом Архиепископа Ростовского Варлаама, и каждый из них на другой день своего поставления приходил к святейшему Иову с узаконенными поминками: багряным бархатом, камкою, сороком соболей, позлащенным кубком и 15 рублями денег. Пред началом великого поста Патриарх Вселенский, с разрешения Государева, ездил на поклонение в Троицкую Лавру, где почетному приставу велено было повестить архимандрита Киприана и келаря Евстафия и всех старцев соборных, чтобы приняли его чинно, как встречали самих Митрополитов всея Руси и отпустили бы дары Патриарху: образ Спасов или Пречистыя с пеленою, чеканный, который чуднее из старых, и образ Сергиева видения, обложен серебром, с венцом златым, чеканной работы, кубок и чару серебряные, бархат, атлас, камку и объяр, сорок соболей и сто рублей деньгами, три полотенца Троицкого изделия, братину, судки деревянные расписные для блюд, ковши и кувшины; равно и всем пришедшим с Патриархом даровали поминки Троицкой лавры, где провели они посреди братского угощения пять дней.

В неделю сырную навестил боярин Годунов Патриарха, и святейший Иеремия стал опять просить себе отпуска в Царьград, но боярин, именем царским, молил его остаться до Пасхи, ради трудного пути, и светла была в Москве неделя Пасхи сего лета, присутствием обоих Патриархов, старого Вселенского и нового Московского. Прежде же отшествия святейшего Иеремии, в Мае месяце, по воле Государя и соборному приговору, умножено было число Митрополитов, Архиепископов и Епископов, и в Митрополиты царств Казанского и Астраханского поставлен был, из Архимандритов Казанских, Преображенского монастыря Гермоген, будущий Патриарх, на место бывшего Архиепископа Тихона: Геласий же Крутицкий повышен в Митрополиты Сарские и Подонские, в качестве наместника области патриаршей. Сверх четырех митрополий, шесть новых архиепископств переименованы из прежних епископий: Вологодское, Суздальское, Низовское, Смоленское, Рязанское и Тверское, и к бывшим Епископствам, Коломенскому и Черниговскому, прибавлены еще шесть в Пскове, во Ржеве Володимировом, на Устюге, на Белоозере, и в Дмитрове. – Прозорливый Государь, для большей твердости на будущие времена, написал на пергамине все сие учреждение Митрополитов, Архиепископов и Епископов, а равно пришествие святейшего Иеремии, избрание и посвящение им Иова в Патриархи и согласие на поставление впредь Патриархов Всероссийских от своего Собора, с извещением только Вселенского. – Он укрепил грамоту сию своею государственною печатью и двумя патриаршими красного воску и семью черного прочих Архиереев, с их собственноручною подписью и за руками всего Собора, в коем, кроме святителей Греческих и Русских, участвовала большая часть Архимандритов и Игумнов обителей Русских и Архимандриты Цареградские, от гроба Господня и от святых гор Синая и Афона.

Настала весна и время отшествия патриаршего: святейший Иеремия в последний раз приглашен был в палаты царские, еще с большим торжеством; ибо все палаты наполнены были детьми боярскими и приказными, дворянами и боярами, которые желали еще однажды приять благословение вселенского Владыки. В златых дверях подписной палаты встретил Патриарха сам Государь и, прияв благословение, взял за руку и возвел с собою на высокое седалище, прочие же все стояли в глубокой тишине и благоговении. Тогда принесли пред Царя, на златом блюде, драгоценную митру, всю осыпанную жемчугом и каменьями, с деисусом на челе и распятием на вершине, и с ликами многих мучеников, иерархов (а между ними были Ангелы царские: Феодор Стратилат и мученица Ирина), и с жемчужною подписью: от Царя Патриарху.

Благочестивый Государь, восстав, принял митру и своеручно подал ее Патриарху, сказав: «прими, святейший Владыко, да навеки сохранится в патриархии твоей память моя и блаженных моих родителей». – Патриарх же, подъяв к небу взоры, воззвал к Богу всемогущему о многолетии и чадородии благоверного Царя и его Царицы, вверяя их молитвам Архангелов, Пророков, Апостолов, Иерархов мучеников и всех святых!»

Тогда явлены были ему и всем пришедшим с ним другие дары, от Государя и его супруги, сходные с теми, какие жалованы при начале, с прибавлением пяти коней и шатра для пути, и никто из архимандритов, игуменов, диаконов, родственников и служителей патриарших, числом до тридцати, не был обойден щедрою милостью царскою: не только два его племянника, но и дядя сих племянников, причтен был к родству и награжден особо. Архиепископ же Элассонский смиренно молил Царя остаться в пределах, с чаянием его милости, и обнадежен обещанием области церковной. По кратком сидении и молитве, Государь проводил Патриарха до позлащенной двери своей палаты: там простились они навсегда, ибо уже не суждено было святителю видеть более царских очей и в последний раз благословил он Государя.

Но заботы царские о священной особе своего гостя простирались и на все время его странствия в пределах государства и далее за рубеж. Двум прежним приставам велено сопровождать Патриарха Цареградского, с тридцатью детьми боярскими до Смоленска, и возможная бережность предписана им на пути, чтобы не иначе избирали станы свои и ночлеги, как по большим селам или ямских слободам, и чтобы, отсылая пасти лошадей в соседнее поле, отряжали людей для их безопасной пастьбы. В Можайске, Вязьме и Дорогобуже отпускаемы были почетный корм и мед, от города до города, а воеводам Смоленским указано от Государя собрать из погребов царских и монастырских до 80 ведер разного меда и, вместе с запасом съестным, отправить на подводах до Орши, но прежде явить их на рубеже Патриарху, как последнее жалование царское в путь дальний, и написать о пропуске грамоту к державцу Оршанскому; а сыну боярскому, который повезет ее, велеть проведать вестей Литовских в Орше и прибыть с ними в Москву. Когда же Патриарх проехал за Смоленск, иной посланец Роман Тушин отправлен был от Государя нагнать его даже за рубежом Литовским, чтобы вручить от его имени 1000 рублей денег на сооружение новой патриархии в Царьграде; а деньги сии велено воеводам наскоро собрать в Смоленске, где случится, и вручить Тушину во время его проезда. Он же принес к святейшему Иеремии и грамоты от Государя и боярина Годунова, и еще царскую дружелюбную грамоту к Султану для покровительства Церкви Константинопольской, такого содержания:

«Бог наш, Троица, иже прежде век сый, Отец и Сын и Св. Дух, ныне и присно и во веки веков, аминь; о нем же живем и движемся и есмы, им же Цари царствуют и сильные пишут правду!

Вседержителя Бога милостью Царь и В. Князь Феодор Иванович всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Казанский, Астраханский, Псковский, Смоленский, Тверский, Рязанский, Полоцкий, Пермский, Вятский, Болгарский и иных многих земель Государь, и всея полунощныя Сибирския земли обладатель, и государь земли Немецкия.

Гамаюна подражателю, Мурат-Салтану, Государю Константинопольскому, Беломорскому, Черноморскому, Анатолийскому, Караманскому, Румскому и иных, брату и доброму приятелю нашему.

Приезжал к нам из твоей, брата нашего, области, Иеремия Патриарх Константинопольский, для милостыни и бил нам челом, чтобы нам к тебе брату нашему о нем отписать о всяком бережении, и мы, по твоей, брату нашему, к нам любви, о нем к тебе пишем в своей грамоте, чтобы ты брат наш Мурат Салтан Патриарха Иеремию держал в свой области и велел беречь своим Пашам, по тому же как ваши прежние прародители их держали в бережении по старине во всем; и ты бы не учинил для нас: а буде о некоторых своих делах к нам прикажешь, и мы против того к тебе, брату нашему, любовь братскую держать хотим. Писана во дворе государства нашего, града Москвы, лета от создания мира 6097 , Мая месяца индикта 11, государства нашего шестое, а царств наших Российского 43, Казанского 37, Астраханского 35».

Боярин же Борис Феодорович вместе с грамотою Государевою сам так писал от себя к Патриарху:

«Пресвятейшему Иеремии, Божией милостью Архиепископу Константинополя, нового Рима, Вселенскому Патриарху, пастырю и учителю православных велений, истинному поборнику на Божии враги, крепко и благочестно поборяющему, Государю моему о Боге отцу и наставнику и учителю ко спасенному пути, Борись Годунов челом бьет.

Благодаря по премногу Вседержителя Бога, похваляя подвиги и тщание твое во всем о благочестии и премногие твои ко мне добродетели, и впредь молю твое святительство, да не забвен буду во святых твоих молитвах к Богу, да быть может милосердый Бог, ради святых молитв, сотворит надо мною по своей милости, как знает его святая воля. А нас бы твое святительство о своем спасении, как придешь на свой превеликий престол патриаршества царствующего града Константинополя, нового Рима, без вести не держал, чтобы нам всегда про то слышав радоваться радостью духовною.

А что ты со мною говорил, чтобы доложить благочестивейшему Государю, отписать о тебе Мурат Салтану, и я твое челобитье доложил и грамота написана и список с нее к тебе послан. Государь же наш писал к Салтану коротко и про церковное разоренье не поминал, чтобы ему на тебя гневу ни в чем не было. Да поминал я Государю своему благочестивому и Христолюбивой Царице, что начали ныне в царствующем граде церковь строить, и послали они за свое здравие к тебе на сооружение церкви 1000 рублей. И ты бы Государь святейший Патриарх молил Всесильного Бога и Пречистую Богородицу о Царском и Царицыном здравии и об их чадородии.

А как будешь в Литве, проведал бы ты Государь, про Максимилиана Цесарева брата, где ныне и каким обычаем живет в Польской земле, или отпущен с каким договором? Также бы и то проведал, укрепился ли Свейский Королевич на короне Польской и на В. Княжестве Литовском, и на каковой мере? И что его впредь замышление с Государем нашим? А проведав о том всем подлинно, прислал бы письмо с кем возможно тайно, закрыв свое святительское имя и мое ни в чем ни объявив, как даст Бог будешь в царствующем граде, и ты бы нам отписал, каков приезд твой и что вестей в Царьграде? и как ныне держит Мурат Салтан? и нет ли розни в Пашах и насильствия Христианству лишнего нет ли? и с кем Салтану Турскому война? и была ли вновь у него с каким-либо Государством Фряжским рать, и чего впредь чают? Или словом накажи о том, если кого пошлешь из своих верных к Царю, чтобы о всем ему было ведомо, и я тебе Государю своему много челом бью».

Патриарх же, изливая чувства своей благодарности в письме к боярину Годунову, молил Бога, чтобы сохранил для него Бориса здравие Государево и даровал ему наследника, который бы и их опростал из неверных рук; а о том что поручал ему боярин, писал, что выразумел подлинно всю его грамоту и Бог даст о всем искусно отпишет, лишь только бы приказал воеводам Смоленским и Черниговским отсылать прямо к себе его грамоты или людей, коих пришлет: покамест же слышал он в Орше, что Максимилиана отпустили, а с Королем пили, ели и помирились, а которая харч ни сделалась, то все пропало: Король в Вильну будет, про Татар же нигде не слыхать».

Такова была последняя, прощальная грамота Патриарха к Государю с рубежа его земли:

«Богом поставленному и Богом избранному Самодержцу Царю всея России и всех благоверных Христиан, здравие с Богом венчанною и благоверною твоею Царицею Ириною, и со всем синклитом и воинством.

Язык наш притомился и нашего разума не станет изглаголать благодарение за все твои великие милости и дарования, какие прислал ко мне богомольцу твоему, не только сребра, но и корму и пития, коего станет до Волошския земли. Мы только должны молить днем и ночью Бога, да соблюдет царствие твое в долготу дней и покорит всех твоих недругов к подножию ног твоих и даст тебе Господь плод чрева, наследника твоему царству и достоин будешь царствия небесного.

– Не забудь и нас на святой молитве своей в шествующем нашем пути, да дойдем здравы до Константинограда; а милостыня твоя царская будет у тебя в царствии небесном. Благодать, милость Божья буди на царствии твоем и на благоверной твоей Царице и на всем твоем синклите и воинстве. Аминь».

Два года спустя после отшествия Патриаршего, в Мае (9) 1591 г., воеводы Смоленские Князь Андрей Трубецкий и Никита Траханиотов, известили Государя, что приехал из Тырнова города Митрополит Дионисий, да с ним Архиепископ Гревенский Болгарские земли Каллистрат, со многими Архимандритами и старцами разных монастырей, от Патриархов и всего Вселенского Собора, и прислали грамоту Дионисиеву.

«Благоверному в тихомирному и Богом почтенному, святому Царю нашему и Самодержцу всея Руси, Московскому, Казанскому, Астраханскому, Новогородскому и иных. – Православный Царь, Господин Феодор Иванович! Я смиренный Митрополит Дионисий Тырновский и Ларский, Кантакузинов и Палеолог, и приятель от Патриарха с собору, меньший раб, святые державы царствия твоего, припадаю на колени и челом бью Величеству твоему и нолю Христа Бога, да умножит державу твою и укрепит царство твое и учинит тебя свыше всех царей земных! Аминь.

Исповедаю Державе твоей мое пришествие: послан я от Святейших Патриархов и от всего Собора принести царствию твоему молитву и благословение, да и за тем, что по твоему повелению поставил Патриарх Иеремия на Москве Патриарха, и он ради любви твоей и призрения, что ему учинил, созвал Собор Патриархов, Митрополитов, Архиепископов, Епископов, да совершит поставление нового Патриарха Господина Иова; и для того еще собрал всех Архиереев и Патриархов, что Александрийского не стало; всему же Вселенскому Собору стало любо, и присоборовали и написали все, да будет на Москве пятый Патриарх под Иерусалимским, и послали меня, ближнего своего приятеля, да исповедаю все истинно, да будет о нем Бога молить, как и о прочих Патриархах около всего Черного моря, да и в Мутьянской земле и в Волошской, и у Киевского Митрополита, чтобы именовался Патриархом. А я иду к подножию Царствия твоего, и грамоты везу от Собора и чиновную грамоту новому Иову Патриарху; ты же, благоразумный и достойный Царь, сотвори о моем приходе по воле Царствия своего. По сем буди на тебе молитва и благословение, да подарует Господь мир и здравие на век долгий, а на недруги одоление видимых и невидимых. Аминь».

Государь велел воеводам своим отпустить Митрополита и Архиепископа, с пришедшими вместе с ними, из Смоленска, а навстречу им послал в Можайск пристава Михаила Протопопова и велел расспросить дорогою: каким обычаем были Патриархи на Соборе? молились ли о Государевом здравии? и Патриарха Иова поминали ли на ектениях? и ведал ли о том Салтан Турский со своими пашами? и с каких мест были на Соборе Митрополиты, Архиепископы и Епископы? Корм же на пути велел давать почетный, а (Мая 28) под Москвою, за посадом у Воробьевых гор, Патриарх Иов выслал к ним от себя на встречу, Новоспасского Архимандрита Левкия, да Богородицкого ключаря Евфимия: им повелено было вызвать сперва из колымаг Митрополита и Архиепископа для слова Патриаршего и потом уже сказать его благословение и спросить о здоровье; а для житья отведено для них Новогородское подворье на Ильинском крестце.

Прошло около месяца, когда Государь (июня 20) велел Тырновскому Митрополиту быть у себя на дворе, с Архиепископом Гревенским Каллистратом и Архимандритами; и приехав в Кремль, ожидали они его выхода в посольской палате; оттуда шли папертью мимо Архангела и Богородицы, ибо в те поры до церкви Николы Голстунского простирался дворец царский, на крыльце, уставленное детьми боярскими и людьми приказными, в среднюю золотую палату, где сидел Государь на своем месте в одежде царской, и при нем бояре его и дворяне в золотом платье.

Дьяк Андрей Щелкалов явил сперва Митрополита с Архимандритами Макарием и Евфимием, как присланных от Собора, а потом Архиепископа Болгарского с Архимандритами от Св. Горы и Св. Гроба, которые пришли за милостынею. И Государь, встав с места, принял от них благословение, а Митрополит Дионисий правил ему еще благословение от Цареградского и прочих Патриархов.

Государь спросил его: «Отца нашего и богомольца Иеремию Патриарха как Бог милует и во спасении ли пребывает?» И Дионисий ответствовал: «Божией милостью и твоим Государевым жалованьем Патриарх Иеремия здоров, и молит Господа Бога о твоей святой, великой и Царской Державе», и сказал от имени его речь, что по изволению и прошению царскому Святейший Иеремия, поставив на Руси Патриарха, созвал Собор в Царьграде и утвердил сие поставление уложенною грамотою, которую подал Митрополит Царю, от всего Собора, вместе с другими грамотами частными, от Иеремии к нему и благоверной Царице; в грамоте же Соборной написано:

«Когда благоверный и тихомирный Самодержец, Царь всея земли Российские, Московский, Казанский, Астраханский, Новогородский и иных Православных Христиан, Господин Феодор Иванович, принял наше смирение телесное и показал нам приязнь, сколько имел к Богу благоверия и любви к Христовой Церкви, тогда просил у нас о достоинстве Патриаршем по избранию Соборному и по канонам, да поставим и наречем Архиепископа Московского Патриархом, как нарекаются и прочие: первый Константинопольский Вселенский Патриарх, от Святого Вселенского первого Собора почтен был достоинством, от Блаженного и Равноапостольного Царя Константина Великого, а потом Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский Православные Патриархи.

И смирение наше, собственными очами, видели и порадовались благодати, величеству и распространению данному от Бога сему Царствию, ибо один только на земле ныне Царь Великий и Православный и не пристойно было бы не учинить воли его; мы же приняв по разуму его поставили на Москве Патриарха, Господина Иова именем, и благодатью Божией дали ему Хрисовуллу Патриаршую, и произволили да он, Архиепископ Московский, властвует как пятый Патриарх и будет достоинством и честью почитаться с иными Патриархами во веки. Так совершили на месте. Когда же смирение наше пришли к престолу своему в Константин град и объявили сие дело, думу и прошение благоверного Государя явственно, прочим достохвальным Святейшим Патриархам, оно показалось им любо и благословенно.

И еще смирение наше с ними Патриархами и со всем Вселенским Собором, во единомыслии и соединении о Святом Духе, пишем и объявляем чрез сию соборную грамоту: во-первых, исповедуем и совершаем в царствующем граде Москве поставление и именование Патриаршеское Господина Иова, да и впредь почитается и именуется с нами Патриархами, и будет чин ему в молитвах после Иерусалимского, а в головах и в начале держать ему Апостольский престол Константина града, как и иные Патриархи держат; во-вторых, то дарованное ныне имя и честь Патриаршества, не только одному Господину Иову дано и утверждено неколебимо, но произволяем и по нем поставлять, Московским Собором, начальных властей в Патриархи, по правилам, как зачато от сего сослужебника нашего смирения и о Св. Духе возлюбленного брата нашего Иова, и для того сия уложенная грамота утверждена для памяти в веки. Лета 7098, месяца Мая».

А у грамоты припись руки Патриарха Вселенского Константинопольского Иеремии, Антиохийского, Иоакима, Иерусалимского, Софрония, и соборных людей 42 Митрополитов, 19 Архиепископов и 20 Епископов.

Тогда поднес Митрополит Дионисий Государю и для его супруги благословение от Патриарха, часть Святых мощей Мученика Пантелеймона и Марии Магдалины; от себя же в дар венец царский золотой с каменьями драгими и жемчугом, и с такою же запоною, и другой венец Царице. Равно и Болгарский Архиепископ и четыре Архимандрита, бывшие с ними, ударили челом Государю Святыми мощами, а благочестивый Самодержец велел им сесть в лавке по правую руку под средним окном, и посидев немного, отпустил с честью на подворье, куда посланы им яства и пития с трапезы царской. Не ближе праздника первого Спаса приглашены были по воле Государя Митрополит и Архиепископ к Святейшему Иову, которого нашли они облачающегося посреди Успенского собора, дабы идти на воду, и приложась к иконам они приняли от него благословение; а Дионисий говорил речь от лица Патриарха Вселенского, и подав грамоту его, участвовал с прочими в крестном ходе. Царь же Феодор Иванович молился в тот день на Симонове у Пречистые Богородицы.

Святейший Иеремия, извещая, соборною грамотою, Патриарха Иова, о утверждении его избрания, просил взаимных молитв и поминовения во всех церквах Российских, начиная с себя по старшинству и поставляя Иова степенью ниже Иерусалимского; он завещевал содержание единства в Церкви Апостольской, и препоручал ему Митрополита Дионисия, как сродника Царей древних Кантакузинов и Палеологов, которые прежде держали скипетр Константинопольский, а в частном своем письме просил Патриарх, пострадать об нем пред Царскою светлостью и попечаловать словом и делом о приличной помощи, какую обещал Государь при отпуске его: ибо кроме Царя Русского никто не может опять восстановить разоренной Патриархии. – В праздник же Успения Митрополит служил вместе с Первосвятителем Московским и обедал за его трапезою.

Посещение Митрополитом боярина Годунова было еще гораздо позже Патриаршего, ибо только Октября 5 числа объявил Дионисий чрез дьяка посольского Щелкалова, что имеет слово и грамоты к Борису Феодоровичу, а Годунов докладывал Государю о дозволении принять его. Толмач Свастин Дмитриев сопровождал Митрополита, который, взъехав на двор Борисов, мимо соборной церкви, слез с лошади у самой лестницы на мостках. Три встречи людей боярина, в чистом платье, ожидали его у ворот, на крыльце и в сенях, а у дверей средней комнаты своих хором принял благословение Владыки сам Годунов, в цветном платье, и спрашивал о здоровье. Митрополит правил ему поклон и благословение от Вселенского Патриарха и поднес от имени его часть Св. мощей Великомученика Пантелеймона и смирну; от себя же поминки: два атласа золотных, саблю булатную, да два сосуда ценинных, и боярин, приняв Св. мощи, даров не принял, говоря: «Великий Господин Митрополит Дионисий, нам у вас даров брать не подобает, а довлеет нам вас наделять, чем нас Бог благословил».

Но Митрополит бил челом с моленьем, чтобы боярин его тем не оскорбил и поминки принял, а Борис Феодорович велел у него взять только два сосуда ценинных, и сев на своем месте против дверей, просил Митрополита сесть по правую от него руку в большой лавке, и посидев немного, боярин отпустил Митрополита, говоря: чтобы в том его не обмолвил, что есть не пригласил, для того что заняли его Государевы многие дела, а посылает к нему со столом на подворье. И провожал Борис Феодорович Митрополита до тех же мест, где его встретил, а в сени и на лестницу и до ворот провожали его люди.

Две грамоты вручил также Митрополит Годунову, одну соборную, почти одинакового содержания с тою, какая писана к Патриарху Иову, но с сими замечательными выражениями: что весь Собор возрадовался о поставлении Патриарха Московского, по изволению Святого Царя и по желанию его Годунова, и годно есть, чтобы в такой Христианской стране был Патриарх у Православного Царя; в частной же своей грамоте Святейший Иеремия пишет:

«Преславнейшему, светлейшему честнейшему и высочайшему, великому Вельможе и Конюшему Господину Борису Феодоровичу о Св. Духе возлюбленному сыну нашего смирения; благодать тебе Государю и мир и милость о Боге Вседержителе Господе Иисусе Христе. Мы послали о Патриаршестве Российском по достоянию уложенную соборную грамоту, и еще пишем, Архиерейским Собором, к благоверному Царю нашему, да учинит жалованье и даяние Царское сколько производит, по данной ему благодати от Бога, и пошлет нам на сооружение Патриаршества Константинопольского шесть тысяч золотых, и будет новый Ктитор, т. е. соорудитель Патриаршества. И для того пишем к Величеству твоему, да призришь и попечалуешся благоверному Царю и Царице, да будет сие дело благое совершено и устроен, и будет жить в нем Патриарх, и Архиереи убогие прославят Бога и о благоверных Царе и Царице будем Его молить, ибо они суть новые соорудители новому Патриаршеству.

А и тебе Господину, гораздо известно, что обещали благоверный Самодержец и Царица наша воздать достойную помощь, и ныне тому время приять милость Царскую. – И для того избрали мы и послали к Святому Царю и к тебе Господину нашему мужа искусного и рода великого, от бывших Константинопольских Царей Преосвященного Митрополита Тырновского и властителя всея Булгарские земли, о Св. Духе возлюбленного брата нашего смирения и сослужебника, Господина Дионисия, и он против лица нашего Патриаршеского избран от всего Собора Архиерейского; а ты его прими также как принял наше смирение и покажи ему любовь свое и радение, какое имеешь к великой Церкви, как друг Христов и помилователь, и о чем пишем к светлости твоей, то соверши, да примешь от Бога семьдесят седмерицею и моление вечное. (А речи у него есть, те он известит тебе Государю: да послал к тебе с ним благословение, мощи Св. Пантелеймона, и смирно)».

Митрополит Дионисий просил также, во время своего посещения у боярина Годунова, о дозволении поклониться Чудотворцу Сергию, в Лавре его у Живоначальные Троицы, и ходил туда с разрешения царского; а почесть ему оказана равная Патриаршей, трапеза и милостыня, как приказывал о том с приставами боярин архимандриту и келарю, и дары от них отпущены: архимандритом пять образов окладных, 40 соболей, камка багровая, чарка серебряная, 50 рублей денег и деревянная посуда Троицкого изделия, да келарем со всею братиею два образа окладных, шуба соболья, камка, объярь и ковш серебряный. Таким же образом одарены все приходившие с Митрополитом: Иеремия Архимандрит от Саввы Освященного, два Архимандрита Макарий и Евстафий, Архидиакон Архангельского монастыря Кирилл и Келарь Дамаскин; с Афона же Пантелеймонский Архимандрит Неофит и Строитель Иоаким, Хилендарский Архимандрит Григорий, Преображенский Мефодий, Метеорской горы Архимандрит Дамаскин, Душского монастыря Афанасий и Ватопедского Старец Софроний, с прочими священниками, диаконами и служителями, ибо Лавра великого Чудотворца Сергия не оскудевала милостью и не уступала щедростью дарам царским.

В исходе того года (Декабря 2), повелел Государь Митрополиту быть у себя на дворе для прощального отпуска, и Дионисий въехав, в санях, в город, вышел на паперть дворцовую между соборами Архангела и Благовещения, и оттоле шествовал в золотую подписную палату, где ожидал его Царь Феодор Иванович с боярами, на своем царском месте.

Когда же принял благословение, дьяк Андрей Щелкалов от лица его молвил Митрополиту, что Государь жалует его быть у его царского стола; Дионисий же, ударив челом за все великое жалование благочестивого Самодержца, вышел ожидать стола в ответную набережную палату, которая украшена была золотыми полавенниками, а стол накрыт был в золотой средней палате. В тот день вместе с Митрополитом обедали у Государя Пятигорские Черкасы, Князь Янсох с товарищами, и подача яств была от Царя сперва большим боярам, а потом Митрополиту; пред ним кубки и ковши и блюда горели золотом; служившие ему стольники в золотых шубах украшены золотыми цепями, и после трапезы посланы к нему на подворье меды царские со стольником Басмановым и сытниками дворцовыми. Сверх того на отпуске пожаловал Государь Митрополиту: портище черного Венецийского бархату, три портища камки, три атласу, серебряный двойчатый кубок и чару, два сорока соболей и три куниц, и сто рублей деньгами, всего же на 310 р., да еще образ окладный чеканный Пречистые Богородицы, и ризы камчатные с золотом, оплечье же саженое жемчугом; и от Государыни Царицы подобных даяний было на 180 рублей; одарены также и два его Архимандрита Макарий и Евфимий, и Архидиакон, и прочие Архимандриты со Св. горы и старцы и служивые люди.

Вскоре после того (19 Декабря) был приглашен Митрополит, по воле Государевой, Архимандритом и братиею Чудова монастыря и встречен ими с честью у Св. ворот, а после всенощной настоятель приветствовал его речью, в коей благодарил за все великие труды его и звал на следующее утро к обедни на братскую трапезу, во время коей наделил его обычными дарами.

Спустя более месяца после своего отпуска (12 января 1592) велел Государь быть Митрополиту Дионисию на отпуске у Патриарха Иова, в присутствии дьяка посольского Андрея Щелкалова, и Дионисий с своими Архимандритами и старцами шел на двор патриарший чрез соборную церковь, где слушал молебен великим Чудотворцам Петру, Алексию и Ионе. Сей первый Патриарший отпуск совершен был со всевозможным торжеством, чтобы доказать величие Первосвятителя Русского Греческому пришельцу. Стрельцы стояли на дворе; в сенях и по крыльцу подьячие и патриаршие боярские дети в чистом платье; двое из них встретили на верхнем крыльце из переходов Митрополита, а в сенях у палатных дверей ожидала вторая встреча, судной палаты дьяк Афанасий Малыгин и патриарший дьяк Иван Шебаршин.

В столовой Белой палате сидел сам Патриарх Иов, на своем месте в большой лавке, а от него с сажень по левой стороне сидели в большой же лавке Митрополит Геласий Сарский и Подонский, в Архиепископ Рязанский Митрофан, и подалее старцы соборные; а от большой лавки к столбу сидели на скамье протопопы и ключари Богородицкие и Архангельские. В другой лавке по правую сторону от Патриарха сидели Архиепископы Вологодский Иона и Еласонский Арсений, Архимандриты и Игумены, а на окольничьем месте сидели Государевы дворяне и приказные люди и дьяки и патриаршие дети боярские сверстные, в чистом платье.

При входе Митрополита встал Патриарх и прочитав достойное, совершил молитву и благословил Дионисия, говоря: «в великой Государя нашего, благочестивого Царя Державе, в добром ли здоровья и в спасенья ли пребываешь и нет ли каких трудностей?» – Дионисий ответствовал: «Божией милостью и Государевым жалованьем и вашим благословением мы здоровы и всем покойны и предовольны». После чего все Архиереи Русские и Архимандриты благословлялись у Греческого и он в свою чреду у них, и по благословению Патриаршему сел от него не далеко, по правой стороне в другой лавке, и Святейший Иов встав, говорил речь, в коей рассказал Митрополиту, как все происходило от самого начала при его избрании и поставлении, и думу царскую и решение патриаршее, и наконец самый приход Дионисиев с грамотами соборными, заключив, что и ему даны будут грамоты к Патриарху и ко всему Собору.

В свою чреду пространно изъяснял Митрополит о Соборе Патриархов, как сыскали начала прежние о том, что древле благоверный Царь Константин пожелав Патриаршество в царствующем граде Новом Риме, обсылался с Папою Римским и с Александрийским Патриархом, и поставлен в Константинополе первый Патриарх Митрофан; и как, воззрев в те начала, тотчас написали укрепленную грамоту о Патриаршестве Московском, и послали его Дионисия в Волошскую землю к воеводе с вестью, чтобы его державы Архиереи приложили также свои руки к грамоте, что учинили с радостью. Дионисий советовал также впредь о всяких делах духовных обсылаться с Патриархом Вселенским, подобно прочим Патриархам, и для ради дальнего пути избрать Святейшему Иову в свое место из Греческих Митрополитов или Архиепископов, кто на то способен и приказать ему быть всегда при Вселенском Патриархе для Соборов и духовных дел, ибо и вместо других Патриархов живут их приятели в Царьграде у Вселенского.

Но Святейший Иов на сие отозвался, что посоветует прежде с благоверным Государем и освященным Собором и учинит как будет приличнее, и благословив Митрополита панагиею отпустил, приказывая к Патриарху Вселенскому свое благословение и челобитье, и к прочим Патриархам и Собору благословение и поклон. В то же время и дьяк посольский Андрей Щелкалов от лица царского говорил Митрополиту, что пошлет к нему на подворье грамоты Государевы к Патриарху и Собору.

В половине Февраля (15 ч. 1592 г.) приказал Государь отпустить Митрополита в путь и велел его проводить боярскому сыну Нелюбу Парфеньеву до Чернигова, а с ним посланы десять человек детей боярских и двадцать стрельцов с пятидесятником, вооруженных пищалями, которые должно были смениться другими в Брянске, у воеводы Князя Звенигородского Григория, в большом количестве. В Почепе прибавлено еще 10 стрельцов к 20 прежним. Нелюбу приказано было с посадов и сел брать для них подводы: в городах по одной на двух человек, как о том предписано воеводам и головам, а корм для двадцати лошадей Митрополичьих покупать дорогою на отпущенные для сего деньги; если же не станет, то брать безденежно по селам, записывая в книгу, которую прислать на посольский двор. А в Пафнутьев монастырь, что в Боровске, послан указ Государев, чтобы из иных обителей собрались старцы и встреча Митрополиту Тырновскому была бы нарядная, как бы Всероссийскому, и чтобы изготовлен был почетный корм и меды и отпущены ему дары приличные; ибо все Архиереи русские, бывшие в Москве при отъезде Дионисиевом и даже два игумена Кириловский и Иосифовский наделили его посильными поминками.

Из Чернигова воевода Григорий Борисов должен был послать проводить Митрополита и его Архимандритов до рубежа, со своими детьми боярскими 30 человеками и с сотнею вооруженных стрельцов. Но еще не доехал он до Чернигова, как вслед за ним послан был дворянин Матвей Проестев с грамотами и поминками к Патриархам, которые велено вручить Митрополиту, и Борис Феодорович приказал еще отдать от своего имени поминки для Иерусалимского Патриарха келарю Лавры Саввы Освященного Дамаскину, который сопуствовал Дионисию вместе с своим Архимандритом и другими Афонскими настоятелями.

Государь излагал в пространной грамоте Святейшему о Бозе Пастырю Иеремии, учителю Православных велений, рачителю Евангельской проповеди, твердому столпу Православия для всех христиан и крепкому о Христе страдальцу, опять всю свою думу о учреждении Патриаршества, что грех ради наших, ветхий Рим пал Аполлинариевою ересью, и Церковь Римская и вся Италия наполнились нечестивым учением Папы Формоза и по нем Петра Гугнивого; после же того чрез Папу Христофора конечно отлучилась Церковь Римская от нашей Святой и Православной Веры: почему Святейший Сергий Патриарх Константинопольский, испытав прежде о вере злочестивого Христофора, по совету Вселенских Патриархов не велел поминать в церквах Греческих Пап Римских. Также злочестию древних последовал и Папа Евгений, составив суемысленный восьмой Собор, но нечестивое его предание обличил Марк Митрополит Эфесский; а в нашем Всероссийском Государстве, благодатью Христовою, Святая Христианская Вера как солнце под небесами сияет и благочестия лучи испускает во всю вселенную, во всем согласуясь с четырьмя Вселенскими Патриархами, как приняли сначала от благочестивых родителей, свято почивших Великих Государей, еще со времен Равноапостольного Князя Владимира, просветившего Русскую землю, и потому прилично было для почести святой и непорочной нашей Греческой Веры в царствующем граде Москве устроить высокий престол Великих Чудотворцев, Петра, Алексия и Ионы, Патриаршим.

Далее, описывая самое исполнение своей царской мысли и избрание Иова, говорит: «поскольку древле Константинопольский Вселенский Патриарх Сильвестр от Св. Вселенского Собора и от Равноапостольного Царя Константина достоинства честно почтен, то ваше Архиерейство соборно уложили вначале именоваться и в Папино место быть тебе Иеремии, Божией милостью Архиепископу Нового Рима и Вселенскому Патриарху, потом Александрийскому, потом нашего великого Государства, царствующего града Москвы Патриарху, после же Антиохийскому и Иерусалимскому»; и сие столь подробно изъяснял благочестивый Самодержец для того, что в грамотах, Московский Патриарх поставлен был ниже всех, что вероятно было причиною долгого замедления в Москве Митрополита, прежде, нежели допущен был к Святейшему Иову, ибо Царь твердо стоял за первенство своей Церкви пред Антиохийскою и Иерусалимскою, едва уступая Александрийской, поскольку ее Первосвятитель носил еще сверх имени Папы и звание Судии Вселенной».

Феодор напоминал также, как отпустил он с великим жалованьем Святейшего Иеремию в Царьград, чтобы превеликий престол Константинопольский Церкви, матери всех Церквей по Вселенной, единой Православной Веры, не остался без крепкого пастыря и словесные овцы Христова стада не поглощены были от волков зияющих и для Соборного утверждения Патриаршества Всероссийского, и чтобы во всех четырех Вселенских Патриаршествах Греческого Царствия возносились, молитвы о здравии и чадородии Царском; а милосердый Бог ради Святительских молитв, быть может, разверзет узы неплодия в наследие рода его.

Наконец, касаясь пришествия Дионисиева, извещал, что всем Собором уложили чин поминовения Патриаршего по прежнему уставу, т. е. что Московский стоит третьим; а для будущих времен просил Святейшего Иеремию, объявить чрез писание брату своему и сослужителю новопрестольному Иову и которые по нем будут, если судом Божиим кто-либо из Святейших Патриархов, одного из великих престолов, отъидет от мимотекущего сего тленного света в оный будущий век нескончаемого блаженства, и называть по имени его преемника, что и в Российском Царствии наблюдаться будет; и преемники первопрестольного Иова известят о себе Цареградского Патриарха; дабы по всем градам и местам Греческого Царствия и во всех четырех Патриаршествах поминался Патриарх Московский равночестно с прочими Вселенскими, как и по всем Государствам Российского Царствия они поминаться будут; просил еще чтобы впредь в нашей великой Соборной Церкви иметь со Вселенскими Патриархами единый совет и согласие при избрании великих Патриархов, и соблюдать святую нашу Христианскую Веру правильну во всем вкупе и на веки по Апостольскому преданию и по канонам Св. великих и Богоносных Отец наших.

В таком же смысле написал Государь три отдельные грамоты Патриархам Александрийскому Мелетию, вновь поставленному на место умершего Сильвестра, Антиохийскому Иоакиму, прежнему своему приятелю, и Софронию Иерусалимскому; а Святейший Иов написал о том же Вселенскому Патриарху, говоря только несколько в иных выражениях о Папе, что прежде было во всем мире пять Патриархов, а Папа Римский, старейший начальник, отпал от благочестия и возлюбил тьму паче света и к отпадшему чину Ангелов приложился; но также настоятельно говорил Иов о степенях Патриарших, поставляя себя третьим после Александрийского, в чем ссылался на Уложение Соборное и просил о поминовении взаимном повсеместно, и о единстве совета, воли, хотения и согласия между Патриархами, о святой непорочной Вере Православной, дабы иметь единое тщание и промысл о Святых Божиих Церквах и воссылать в них единое моление к Богу, содержа крепко поведенное преданием Апостольским и седми Вселенскими Соборами и неподвижно на веки. Он извещает также Святейшего Иеремию, что ходатайствовал пред Царем и Царицею об украшении и строении его Патриаршей церкви, и заповедуя, да молится об их наследствии, желал его честной Архиерейской главе явиться превыше всех посреди иноплеменных языков, да тихо и покойно совершить течение житейское и получить вышнее наследие с неизглаголанною радостью в пристанище Божиим. – В конце же грамоты кланялся ему сороком соболей.

Касательно же строения церковного, благочестивый Государь писал Патриарху Иеремии особо: «Ваше Святейшее Архиерейство и весь Собор Архиерейский, в просительном молении извещали нас, что старое Патриаршество от ваших рук взято, да и кельи, которые соорудили Православные Цари, взяты и разорены и для того вы приискали церковь и хоромы Христианские, великие палаты, дав за них 6000 золотых и в том стали должны и просили Наше Царское Величество учинить помощь новой Патриархии заплатить дом, который для нее вновь куплен, чтобы нам быть Строителем Божественной церкви. – И мы вашего, Святейшего Архиерейства не презрели, и на сооружение церкви Божией и устроение Патриаршего дома послали к вам с Митрополитом Дионисием омофор сажен жемчугом, да чару золотую для Святой воды, да убрусец с жемчугом дробным, для украшения Апостольской церкви и твоего Архиерейства, на сооружение же сорок сороков соболей, 30 сороков куниц, десятерыми горностайные, и пятнадцать пудов рыбьего зуба; ты же Вселенский Патриарх от нас такую милостыню приняв, с прилежанием устрой дом Пресвятые Богородицы и Патриарший; да с Митрополитом же послали мы для Александрийского Патриарха Мелетия шапку служебную Святительскую, для Святой воды чару золотую, и убрусец низан жемчугом дробным и четыре сорока соболей, то же для Антиохийского и Иерусалимского, и ты бы Святейший Иеремия ту нашу посылку и грамоты разослал к Патриархам. А что ты писал нашему Величеству о многих скорбях, какие приемлют от безбожных Агарян мнихи, пребывающие во Святом монастыре в Святогорской горе, чтобы призрели на них светлостью своею и учинили помощь, да избавятся от таких нужд, и мы для вашего прошения прияли их милостиво и, пожаловав нашим Царским жалованьем, к вам отпустили».

Так и на Афонские монастыри простерлась милость щедрого Царя: он писал к Проту, т. е. старейшему Архимандриту великой Лавры на Святой горе, извещая, что с Архимандритом Неофитом Пантелеймонова монастыря послано им за упокой души блаженного родителя 500 р. деньгами и ризы богатые для сооружения сего монастыря, и чтобы наблюдал Прот за строением, если же не явится с рухлядью Неофит, то поручил бы строение Пантелеймона Архимандриту Хиландарской Обители Григорию, а деньги вновь пришлет на церковное устройство, также и утварь, когда известят об успехе здания. Архимандриту же Неофиту и другому Иерусалимскому Архимандриту Христофору, от пустынной Лавры Саввы Освященного, дал на свое имя Государь приезжие грамоты, чтоб и впредь вольно им было проезжать чрез рубеж для сбора подаяния.

Со своей стороны боярин Годунов уведомлял Патриарха Вселенского о жаловании Царском и просил молитв о чадородии сестры своей Царицы Ирины, «дабы многоросленная ветвь их Царского корня процвела в надежду великим Государствам Российского Царствия и всем верным Христианам повсюду, и благодарил за многие труды его при учреждении Патриаршества Московского. – Исчислив же дары Царские прочим Патриархам, кланялся он от своего лица великому Господину и Государю отцу своему и наставнику о спасителю души своей, сороком соболей, да от жены своей Марии бил челом ему ширинкою, от сына Феодора кубком серебряным золоченным с покрышкою, и просил не забывать в святых молитвах, чтобы милосердый Бог сотворил над ними как весть Его святая воля.

Равным образом писал боярин к Пресвятейшему Софронию: Божией милостью Патриарху Великого Града Иерусалима, предстоятелю Живоносного Гроба Господа нашего Иисуса Христа и святого Его Воскресения, Пастырю и Учителю Православных велений, истинному поборнику на Божиих врагов, крепко поборающему за благочестие, и уведомлял от себя об учреждении Патриаршества в России, и о милостыни Царской, прося обычных молитв о чадородии; потом же говорил, что послал от себя с келарем старцем Дамаскиным Живоносному Гробу Христову и Его Воскресению потир хрустальный, обложен золотом, с яхонтами и ладами и изумрудами, да три блюда золотые, и елей к Господню Гробу золотой, с яхонтами и изумрудами, и кадило золотое, да в елей (т. е. кадило) на масло четыре сорока соболей, чтобы не оскудел маслом елейник; дóндеже Бог изволит. С Дамаскиным же посылал к Пречистой Богородице в Гефсиманию сосуды церковные, потир и дискос и кадило серебряные, да на сооружение пятьсот золотых, чтобы купить на те деньги виноград или село и впредь бы устроите у Пречистый Богородицы в Гефсимании вседневную службу и свечу неугасимую. «И мы велели Дамаскину тебя спрашиваться во всем, как бы святое место устроить и службу и свечу. Если же село или виноград больше той цены будут стоить, ты, Пресвятейший Господин и Государь отец мой и учитель, отпиши, что к тому придать золотых и я тотчас пришлю. С ним же послал я в тебе сорок соболей от себя, и жена моя Мария тебе великому Господину челом бьет ширинку, сын мой Феодор кубок золоченый, дочь моя Оксинья, икону, Спасов образ да ширинку, и ты бы то от нас принял в любовь, чтобы ради святых твоих молитв, сотворил над нами Господь по милости своей, как весть Его святая воля».

Замечательна грамота боярина к келарю Архангельской Обители Св. Саввы Дамаскину, месяца Марта 1592. Исчисляя ему все вклады свои и дары Патриарху, он пишет: «мы велели то все отдать тебе великому старцу перед Дионисием Митрополитом, да на сооружение Гефсимании дано тебе 500 золотых, и ты те золотые Митрополиту объяви же; а что опричь того тебе великому старцу дано, и ты бы того не объявляя держал у себя и тем Пречистой Богородицы дом строил бы, как я тебе сам наказывал».

Не было ли в сем тайном наказе какого-либо тайного поминовения, по душе Царевича, ибо Боярин не поручал сих денег ни Митрополиту Дионисию, ни Архимандриту Лавры Христофору, ни самому Патриарху Иерусалимскому, а велел только отдать ему оклады и дары и с ним советовать о сооружении Гефсимании, для покупки села, в случае же недостатка обещал еще денег. – И так данное им келарю имело сверх сего еще особое некое назначение.

Так совершилось великое посольство Митрополита Тырновского от Собора Вселенских Патриархов для утверждения Патриаршества Московского и всея Руси.