Речь произнесенная на храмовом празднике во 2-й московской военной гимназии, 8 ноября 1879 г.

На празднике в честь Св. Архангела Михаила, архистратига небесных воинств, в среде благородных воинов – зрелых и юных, настоящих и будущих, мне желательно предложить христианское учение об одном из высших и изящнейших свойств истинного воина – о чувстве чести.

Честь! Какое это великое слово для воина в приложении ко всем его обязанностям, правам и отношениям! Честь и слава Государя, честь и величие Отечества, честь русского оружия, честь полка, честь товарищества, – все это такие предметы, из которых за каждый не один из наших воинов не пожалеет положить свою жизнь.

Но отдать жизнь – великое дело; поэтому надобно знать, за что ее отдаем. Надобно в данную минуту быть убежденным, что я верно понимаю то, что представляется мне долгом чести; надобно знать, что случай, по которому я хочу принести жертву по долгу чести, стоит этой жертвы; наконец, надобно сознавать, что не иное что, а именно истинное чувство чести говорит во мне, когда я по его побуждению решаюсь действовать; иначе порыв искренний, подвиг трудный, жертва великая – все будет отдано напрасно.

Где же найти руководство для того, чтобы во всех случаях, касающихся дела чести, поступать безошибочно? В учении об обязанностях христианина, воина, подданного, гражданина, семьянина? Так; но одного, даже самого полного учения о всевозможных обязанностях, здесь мало. В жизни встречается множество частных случаев, до бесконечности разнообразных, в которых иногда бывает такое сплетение обстоятельств и условий, что никакое учение заранее с совершенною точностью не может определить их настоящее значение и предписать нам тот или другой образ действования. В зрелом размышлении? Но не всегда есть для него необходимое время. В совете опытных людей? Положим; но, не говоря уже о том, что не всегда это возможно, самое искание чужого совета иногда есть уже колебание, которое не безопасно в деле чести; так как каждый сам должен знать чего требует от него долг чести. Где же, в самом деле, для таких случаев надежное руководство.

Некоторые этот пробный камень, на котором испытывается все относящееся к делу чести, полагают в самолюбии. Это великая ошибка, происходящая от незнания души человеческой. Самолюбие есть порок. Оно есть преувеличенное понятие о своих достоинствах и пристрастие к себе. Самолюбивый любит себя и в себе, без строгого различия, худое и хорошее. Он всегда выдвигает себя вперед и обо всем судит на основании одного понятия о неприкосновенности своей личности. Поэтому самолюбие делает человека придирчивым, нетерпеливым, раздражительным, злопамятным и мстительным. Оно-то и бывает главным виновником всех несчастий и даже преступлений, которые иногда совершаются под видом дела чести.

Чтобы не делать ошибок в суждениях о делах чести, для этого наилучшее средство: приобрести верное понятие о самом чувстве чести, и затем развить и воспитать в себе это чувство так, чтобы оно, как чуткое ухо и верный глаз, слышало именно тот звук и видело именно тот цвет, которые есть на самом деле, а не вводило нас в заблуждение.

Понятие о чувстве чести будет яснее, если мы назовем его чувством честного, или справедливого, благородного, возвышенного. Оно есть способность сердца ощущать и оценивать нравственно прекрасное и отвергать нравственно безобразное. Слово Божие не оставило без внимания этого доброго свойства души человеческой и заботится о развитии его в нас. Св. Апостол Павел говорит: что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достохвально, что только добродетель и похвала, о том помышляйте (Флп. 4:8). Здесь разумеются не одни требования закона, нарушение которых составляет преступление, как например неприкосновенность чужой жизни и собственности, сохранение целомудрия, повиновения властям, но и нечто особенное, нечто высшее, или дальнейшее, встречаемое нами на пути добродетели. Что же именно? Это не только добрые дела, совершаемые по требованиям закона, но и совершенства души человеческой, развивающиеся под руководством добродетели. Таковы напр., любовь, выражающаяся в совершенной откровенности, предупредительности, нежной заботливости; целомудрие, не замечающее зла, или соблазна, чистое, доверчивое; правдивость и честность, не подозревающая лжи, или обмана; трудолюбие, переходящее в неутомимость, работающую за всех, не щадящую сил для общего блага; ревность к службе, отличающаяся точностью, которая не имеет нужды в напоминаниях и надзоре. Такие совершенства, как прекрасные и нежные растения, встречаемые порознь или в совокупности, в одном лице, или в целом избранном обществе, требуют со стороны других должной оценки, внимательности, заслуженной чести. Как должен в частных случаях относиться к ним тот, кто их надлежащим образом понимает? В отношении к людям, отмеченным такими достоинствами, не достаточно, например, попечения об их безопасности и благосостоянии, но нужно и почтительное обращение с ними, кто бы они ни были, как выражение уважения; мало простого доверия к ним, но нужна полная вера, исключающая всякую подозрительность; мало охранения их целомудрия, но необходима строгая осторожность в обращении, чтобы даже нечаянно не оскорбить чувства стыдливости; мало справедливости и верности в суждениях об их свойствах и поведении, но нужна особая заботливость, устраняющая всякое обидное слово, всякую двусмысленную шутку, могущую подать повод к ложным толкованиям. Чуткое понимание всех этих высших проявлений добродетели и слагающейся из них гармонии жизни, отвращение от всего им противоположного, это и есть истинное чувство чести.

Отсюда ясно, что чувство чести есть лучшая охрана законности, порядка и благосостояния. Кто воспитан и внутренне сложился так, что для него больно видеть нарушение нравственного приличия, тот не дозволит себе нарушения нравственного закона. Кто не терпит неосторожного, или неблагоговейного произнесения великого имени своего Государя, тот не допустит в своем обществе суждений и разглагольствий оскорбительных для Его священных прав и власти. Для кого в товариществе противен беспорядок и распущенность в домашней жизни, тот не потерпит и малейших опущений по службе. Кто и в малости верен данному слову, тот не позволит себе лжи и обмана. Кто даже в слове относится с должною и нелицемерною внимательностью и уважением к чести женщины и правам супружества, тот не внесет в семейство соблазна, расстройства и несчастий. Чувство чести изощряет понимание требований закона и долга; притупление этого чувства сопровождается равнодушием и к нарушениям закона.

Из истинного понятия о чувстве чести видно, что нет места ни для него, ни для обязанностей им на человека возлагаемых, там, где нет разумности, законности и добродетели. Так, не от чувства чести происходит требование, чтобы благородный воин, когда он не богат, из подражания богатым товарищам, жил не по состоянию и делал долги ко вреду своего семейства; не требует его честь, чтобы он участвовал с товарищами в разных похождениях молодости и удальства, когда это противно его совести; чтоб он готов был поддерживать всеми силами друзей, делающих проступки против правил службы, или нравственности; не требует честь, чтоб он почитал заслуживающим отмщения всякое неосторожное прикосновение к его особе, держал во что бы то ни стало легкомысленно данное слово, напоминающее известную клятву Ирода, чтобы принимал за обиду невежливое слово человека, заведомо безрассудного, или дошедшего до состояния невменяемости и т. п. Все подобные действия происходят не от чувства чести, а от ложного стыда, или самолюбия и тщеславия.

Так как в самом основании чувства чести лежит ясное сознание закона и права: то в случае действительного оскорбления оно не должно быть удовлетворяемо посредством произвольного беспорядочного и тем более преступного возмездия. Христианство мщения не знает; оно знает праведное воздаяние путем закона, и притом в самых наказаниях оно всегда имеет в виду вразумление и исправление виновного. Сюда относится изречение другого Ап. Иакова: „Мудр ли и разумен кто из вас (каковы и должны быть люди с тонко развитым чувством чести), докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью“. (Иак. 3:13, 17). Христианскому воину свойственны сколько твердость в защищении себя и удалении от себя людей, оскорбляющих чувство чести, столько же и великодушие. А лучшее средство избегать трудных положений, в которое ставит воина оскорбление чувства чести, есть осторожность и предусмотрительность в сближении с людьми и особенно в выборе друзей.

Наконец, чувство чести во всяком отдельном христианском обществе, и тем более в обществе благородных воинов, должно быть общим достоянием, т. е. в каждом отдельном члене оно должно с живостью относиться не только к тому, что лично его касается, но и целого общества, и во всем обществе ко всему, что касается чести каждого из его членов. Поэтому оскорбление чести одного становится оскорблением для всех, и таким образом общая честь становится защитой и охраной чести каждого отдельного лица. Под эту охрану прежде всего должен прибегать оскорбляемый, и мнения нравственного суда своего общества больше всего должны бояться люди, склонные к оскорблению чести своих собратий.

Но Апостол говорит: „чтò честно, чисто, любезно, достохвально, о том помышляйте“, т. е. о том заботьтесь. Следовательно, чувство нравственно прекрасного, или чувство чести должно быть, как мы прежде сказали, тщательно в нас воспитываемо. Каким же образом? Во-первых, чрез приобретение правильных понятий об истинном достоинстве человека. Черты совершенного человека мы должны во все время нашего воспитания тщательно собирать из учения христианского, соединять их в одно целое, в один образ, и этот светлый образ носить в своей памяти и воображении. Это идеал, к которому мы должны приближаться; по его чертам, а не по движениям самолюбия, мы должны проверять свои впечатления, мысли и поступки. Во-вторых, с молодых лет надобно постоянно усердно и терпеливо располагать свою жизнь и все поведение по требованиям закона. Это приведет нашу жизнь во всех отраслях в благоустройство и гармонию и отразится в душе нашей чувством внутреннего мира и счастья, за которым последуют сознание благотворности закона, любовь к правде и уважение к законности. При этих только условиях могут сложиться в нас чувства и понимания нравственного изящества и красоты, вместе с естественною заботливостью тщательно охранять их в себе и других.

Так, чувство чести есть прекрасный цвет, но он пышно развивается только на здоровом и крепком дереве христианской нравственности.