Слово по освящении трапезного храма при Сумском городском соборе 15 мая 1885 г. О добродетели храмоздания.

И рече царь Давид к Нафану пророку: се ныне аз живу в дому кедровом, кивот же Божий стоит посреде скинии. (2Цар. 7:2).

Вот первое и самое древнее свидетельство Библии о благочестивом чувстве и намерении истинно верующей души создать храм Богу истинному, достойный Его святого имени и превосходящий благолепием жилища человеческие. Давид, как пророк, понимавший действия Промысла Божия относительно судьбы народа Израильского, видел, что давно уже странническая жизнь Израиля кончена, что народ, получив обетованную землю, прочно в ней основался, что он сам, как царь, водворился в Иерусалиме с царским великолепием и потому скорбел, что на глазах его остается в положении странника, под шатром, только кивот Божий, место „ обитания“ Бога Израилева. В чувстве смирения он поверяет другому пророку свое желание создать храм Богу, и как кротко, как прекрасно выражает его: „вот я живу в доме кедровом, а кивот Божий находится под шатром!“ Получив извещение, что его намерение угодно Богу, что Господь сопровождает Свое соизволение высокими обетованиями потомству его, и только предоставляет сооружение храма не ему самому, а сыну его Соломону, Давид с радостью и пламенным усердием начинает заготовлять драгоценные материалы для будущего храма, совершенно счастливый этим скромным участием в великом деле созидания первого храма Богу истинному.

Мы знаем, как дорожил народ Израильский первым храмом Соломоновым и вторым, созданным после пленения вавилонского. Знаем, что и в Церкви новозаветной, с первых веков христианства и доселе, постоянно живет сознание необходимости пребывания среди жилищ человеческих храма Божия, и, как ключ чистой воды, течет из века в век чувство любви к храмам и усердие к их созиданию и украшению. Нельзя не заметить в истории, что чем вера народов чище, чем любовь к Богу глубже и стремление к духовному общению с Ним живее, тем храмов больше и тем они, если позволяют средства народов, величественнее и благолепнее. Этой добродетелью с древних времен отличался и был духовно счастлив и наш православный русский народ.

Но обращаясь к настоящему времени, мы к сожалению замечаем в нашем обществе в этом отношении нечто особенное. Не желая никого обидеть, мы должны однако сказать, что любовь к созиданию храмов в простом народе нашем живет, по милости Божией, еще во всей своей силе, но в классах, так называемых, образованных заметно значительное охлаждение к ней. Как вредно охлаждение к такому святому делу должно отразиться вообще на христианской жизни нашей и на положении Церкви, – это ясно само собою. Но где причина такого печального явления? Не говоря о современном духе неверия, об общем направлении жизни больше к удовлетворению потребностей и стремлений чувственных, нежели духовных, – мы можем указать ближайшую причину рассматриваемого нами явления – в направлении нашего воспитания главным образом к развитию ума, к приобретении познаний, с забвением конечной цели всякого знания – деятельной христианской жизни. Вследствие этого мы добродетели изучаем больше в смысле отвлеченных умопредставлений о человеческих совершенствах, нежели в практическом исполнении христианских обязанностей. Отсюда происходит охлаждение и к молитве и богослужению, затем и к храмам, где богослужение совершается. Думаем принести вам, слушатели, некоторую пользу разъяснением истинного значения дела храмоздания, т. е., что оно не есть дело только усердия частных лиц, предоставляемое любителям, а есть самостоятельная, общеобязательная и вместе прекраснейшая христианская добродетель.

Что такое добродетель? Добродетель есть постоянная склонность и свободно приобретенный навык делать известного рода добро согласно с волею Божией, для блага ближних и для собственного усовершенствования и спасения, таковы: молитва, духовное просвещение, дело учительства, благотворительность и т. п. Чем область добра, обнимаемая известною добродетелью, шире, чем больше представляемый ею род добра имеет особых свойств, отличающих его от других родов нравственной деятельности, тем добродетель самостоятельнее и тем значение ее в нравственной жизни важнее, тем она необходимее. Она может совпадать с другими добродетелями, но совершенная замена ее другою невозможна. Исключение ее из круга нравственной деятельности, или стеснение, или перерождение в другой род добродетели не может быть без большого ущерба, без исчезновения из целости нравственного строя христианской жизни живой силы и без искажения целой части в прекрасном образе нравственного совершенства, начертаннаго для нас Божественным Откровением. Такова и добродетель храмоздания. Поэтому необходимо иметь о ней ясные понятия и хранить ее тщательно, чтобы не повредить ей ложными взглядами и не утратить этот прекрасный цвет Христовой Церкви.

В слове Божием мы не имеем положительной заповеди о добродетели храмоздания, как имеем повеления о любви к Богу и ближним, о просвещении несведущих истины, о призрении нищих, о прощении врагам и проч.: но имеем такие указания, которые, можно сказать, выше и обязательнее самой заповеди, т. е. предоставление этого рода деятельности свободному движению нашей любви к Богу, вызываемому верою, благоговением, благодарностью Ему, стремлением к общению с Ним, ангельскою потребностью созерцать Его величие и славословить Его. Что храмы для нас необходимы, это Бог показал нам в устроении скинии свидения в пустыне, по Его собственному повелению и плану, с самыми подробными наставлениями относительно материалов и их употребления, предписав порядок ее освящения и утвердив в ней на кивоте завета место Своего постоянного присутствия. И опыт показал израильтянам, что доколе скиния и кивот завета были с ними, дотоле с ними был и Бог, и они с Богом. По разрушении храма Соломонова, после пленения вавилонского, Господь Сам побуждал израильтян к сооружению нового храма, и, наконец, не задолго до пришествия Христа, возвестил устами пророка Малахии, что этот единственный храм Бога истинного вскоре будет заменен бесчисленным множеством храмов среди народов, которые будут призваны к вере в грядущего Искупителя: „от востока солнца до запада велико будет имя Мое между народами, и на всяком месте будут приносить фимиам имени Моему, чистую жертву“ (Мал. 1:11). Почти этими же словами Господь Иисус Христос Сам объяснил самарянке, что настанет и уже настало время, когда истинные поклонники не в Иерусалиме только и не в Самарии, но на всяком месте будут поклоняться Богу в духе и истине (Ин. 4:20–23). С самого начала устроения апостолами Церкви Христовой для молитвенных собраний верующих, для совершения св. таинств, для изъяснения христианам догматов веры и правил нравственности – потребовались храмы и, согласно с волею Божией, стали такою же существенною принадлежностью Церкви Христовой, как и самое священство, проповедующее учение веры и совершающее таинства. И история показала, что храмы созидались на свободные приношения членов Церкви, не только на великие, но и на малые, подобные лептам вдовицы, освященным благоволением Господа.

В нашем отечестве, где храмы сияют, как звезды на небе, добродетель храмоздания стала народною и все храмы, исключая государственных, сооружены редко на богатые жертвы, но в большинстве на лепты, собираемые от усердия православных. И в этой нравственной черте мы с радостью должны видеть, как исторически сложилась народная жизнь наша совершенно соответственно с основными началами Церкви Христовой. Как содержание духовенства, так и сооружение храмов не возложено Господом на правительства, потому что Церковь, долженствующая существовать до конца мира, не везде и не всегда была и будет на попечении христианских правительств, но напротив всегда может быт и в угнетении от правительств ей враждебных; не возложено и на богатых, потому что народы христианские не всегда могут быть богаты, а бывают и в порабощении у народов неверных, в нищете и уничижении. И так при самом бедственном положении православной Церкви, она спасена Господом от опасности утраты в ней священства и храмов; с теми и другими верующие, в оскудении, делятся своими скудными средствами, при богатстве – богатыми. Поэтому мы должны с почтением смотреть на вольного труженика, с непокрытою головою собирающего лепты на сооружение храма и не лениться положить ему на блюдо нашу жертву: это представитель и исполнитель великих начал и заветов, данных Господом святой Его Церкви. Отстраняясь от дела построения известного храма, как чужого, не нашего, мы отторгаемся от священного единения со всею Церковью – в этой заботе любви о созидании и украшении священных мест Божия между нами обитания.

Совершенно соответствуя прямой воле Божией, добродетель храмоздания оказывает величайшие благодеяния нашим ближним. Собрать вокруг храма большую или малую общину православных христиан, завязать между ними братский союз во имя храма, который им принадлежит и которому они принадлежат, открыть им в нем источник благодати и Божия благословения и всегда готовое место для молитвы, где и учат ей и руководят в ней, – поставить в образе храма напоминателя знаменательных времен года и христианских торжеств, будящего их священным благовестом от сна нравственной беспечности и от помрачения житейской суетой, и вместе со всем этим указать в присвоенных храму служителях Христовых – учителей и руководителей в деле спасения, с готовым в храме училищем благочестия, – разве все это не великие благодеяния верующим, не прямое осуществление и приведение в действие всех, по выражению Апостола, сил, яже к животу и благочестию (2Пет. 1:3), данных нам Христом Спасителем нашим?... Мы не блуждаем, отыскивая места для слушания богослужения и молитвы; любовь храмоздателей открывает священные убежища для душ наших, ищущих общения с Отцом нашим небесным, как родной отеческий дом, где мы встречаем все готовое для духовного просвещения, благодатного оживотворения, возбуждения и утешения. Называя храм вратами в царствие Божие, православная Церковь этою одною чертою ясно определяет как высшее значение храма, так и достоинство добродетели храмоздания.

Есть еще высокая нравственная черта в добродетели храмоздания, которая чувствуется в словах Давида: „я живу во дворце кедровом, а кивот Божий находится под шатром“. Вспоминайте, любители роскоши и великолепия, чаще эти слова святого царя израильского. „Я живу во дворце кедровом“, – но кто я? А Господь обитает во храме, иногда, – в бедных местностях, – поражающем своим убожеством и ветхостью; но кто Он – Господь и Создатель мой?.... Кто подумает об этом, как должно, и еще заглянет беспристрастно в свое сердце и совесть, тому стыдно станет своих великолепных палат и тяжело будет идти с молитвою к своему Господу в здание, напоминающее убогую хижину, которой однако же как бы пристыжая нас, не чуждается Господь, ищущий нашего спасения. Смирение, сознание нашего ничтожества пред величеством Божиим, – вот что внушает нам добродетель храмоздания, стремящееся в лице ревностных своих служителей величием и благолепием отличить по возможности дома Божии от жилищ человеческих. В наше время необычайного развития роскоши дома так строятся, украшаются и снабжаются всякими удобствами, что входя в них чувствуешь, как ныне человек высоко ценит, любит и чтит самого себя, что не знает, как лучше обставить себя и успокоить; он носится с собою, как с дорогою вещью, не находя для нее достойного и достаточно приличного места. Не есть ли это, не свойственное христианству, боготворение себя? И вот добродетель храмоздания напоминает нам, что не нам грешникам и не нашим грешным жилищам принадлежит по праву великолепие и слава, а единому Богу и дому Божию. Правда, Господь внушал еще израильтянам устами пророков: Мое сребро и Мое злато (Агг. 2:8), – Небо престол Мой, земля же подножие ног Моих, кий дом созиждете Ми и кое место покоища Моего? (Ис. 66:1). Но этим только внушается то же чувство смирения и самим искренним и благочестивым храмоздателям, чтобы они не думали золотом и серебром, как ценными вещами, достойно почтить величие Божие, а уповали, что Господь милостиво призрит на любовь их к Нему, которой одной Он желает от нас и которая в дорогих наших приношениях выражается. Если то, что мы наиболее ценим, мы стараемся принести в дар наиболее любимому и почитаемому нами человеку, – другу, благодетелю, царю: то как же иначе подобные чувства любви мы выразим по отношении к Богу, высочайшему нашему благодетелю и вернейшему другу? И самое сердце наше, наполняющееся чувством радости и благоговения при созерцании великолепных храмов, свидетельствует нам, что всем нашим сокровищам и драгоценностям, как и всяким художественным произведениям, первое и наилучшее место в храмах Божиих.

Вопрос о неравенстве состояний, в каком мы находим людей в нашей жизни, это разделение на богатых и бедных, счастливых и несчастливых, составляющее камень претыкания и неразрешимую загадку для людей мало знакомых с учением Божественного Откровения, значительно выясняется и отчасти практически разрешается усердными и щедрыми храмоздателями. Разрозненные общественными положениями люди, богатые и бедные, господа и служащие, еще до суда Божия и будущей жизни, являются уравненными перед Богом в храмах Божиих. Здесь все у себя дома, пред алтарем Отца небесного; всех прихожан, и богатых и нищих, Церковь называет братиями святого храма сего; здесь всем доступны не только сокровища духовные, но и наслаждение внешнею красотою и изяществом храма. Это „храм наш“, говорит бедняк, – радуется на него, и из своей бедной хижины, где все не только просто и бедно, но часто и ветхо и неблагообразно, – идет утешиться духом в храм, где и он в доме Отца своего небесного видит и украшенные святые иконы, и злато, и серебро, и произведения искусств человеческих. Понимая сердцем, почему Церковь называет христианские храмы небоподобными, бедняк утешается надеждою, что там, в царствии Отца небесного, когда он отстрадает подвиг своей земной жизни, и ему будут доступны и жизнь беспечальная и блага вечные.

Злой дух нашего времени, вместе с другими основами нашей христианской жизни, подкапывается и под эту столь простую, столь ясную и благотворную добродетель храмоздания. Говорят наши одичавшие чада Церкви: „зачем такие траты на украшения храмов? Богу не нужны богатства; храм должен быть прост, и только удобен и поместителен. Эти тысячи могут быть с большею пользою употреблены на школы и благотворительные учреждения“. Не смущайтесь, православные христиане, этими обидными для вас суждениями мнимо образованных людей. Нам дал Господь на подобные случаи руководящее наставление в евангельском повествовании о поступке Марии, сестры воскрешенного Лазаря, помазавшей ноги Господа драгоценным миром, и суждение Иуды предателя об этой, по его мнению, напрасной трате. Иуда тоже сказал, что большая сумма, употребленная на миро, могла быть с пользою употреблена на нищих, только не прибавил другого назначения – на школы. Но св. евангелист Иоанн раскрыл также и побуждение благовидного советника: он был вор и крал деньги из ящика, в который опускали их добрые люди на нужды Господа и ходивших с Ним учеников Его (Ин. 12:4–6). Кто наш современный вор, дающий нам советы, подобные Иудиным, и говорящий устами людей мнимо образованных? – Это плоть, это чувственность, которую боготворит и которой служит наш век; ей жаль, что она не может ни чем попользоваться из сумм, приносимых в жертву Богу. Но она известный тать, и нам легко заметить, как она обкрадывает все христианские добродетели. Она обкрадывает любовь к просвещению, о котором, по-видимому, радеет, располагая богатых людей, вместо школ для общей пользы, устроять для себя дворцы; вместо ученых людей платить изобретателям и устроителям всяких удобств и удовольствий: вместо полезных книг бросать громадные суммы на игры и на модные одежды, без смысла переменяемые и без жалости бросаемые. Она обкрадывает все духовные расположения современного человека, приучая его в часы молитвы бежать на зрелища, в свободное для чтения и размышления время устроить веселые собрания, вместо тихих семейных упражнений и удовольствий искать наслаждений там, где не стесняет совесть и не пристыжает наблюдательный взгляд строгого христианина. Хотите ли видеть в одном современном опыте, так сказать в сокращении, как плоть обкрадывает и благотворительность, которою прикрывается? Что значат современные благотворительные увеселения? Не представляют ли они очевидного доказательства оскудения истинной благотворительности, когда только приманкой удовольствия можно добыть от современного человека ничтожную помощь бедным? Ясно, что для нашего духа ныне нет свободы действовать по его высшим побуждениям и стремлениям; плоть подавляет и убивает его.

И только любовь к Богу, возбуждаемая и питаемая чистым служением Ему и жертвами во славу Его – есть верное средство для борьбы с плотью и источник истинной любви к ближним. Только она, очищая сердце от страстей, пожирающих наше достояние, дает возможность иметь от труда и состояния нашего избыток в пользу бедных; только она, исполняя сердца наши ощущением бесконечной любви Божией к человеку, исполняет и нас любовью, долготерпением и состраданием к ближним; только она, утверждая нас на пути смирения, терпения и самоотвержения, делает нас истинными друзьями страждущего человечества. Наблюдайте за опытами жизни, и вы увидите, что только тайные рабы Божии, эти любители уединения, разумных бесед, простоты и воздержания, – эти молитвенники и любители благолепия храмов Божиих – суть истинно ревностные и надежные благотворители.

Все мы знаем, кому исключительно обязаны сооружением и украшением этого великолепного, ныне освященного храма. Он, храмоздатель ⁵, видит нашу радость, он чувствует, что и здешний город, и все, кто войдет сюда, не могут не иметь к нему чувства благодарности. Но избавим его от похвалы человеческой, и помолимся, да оградит Господь душу его чувством смирения и соблюдет ему полное воздаяние на небесах, не умаленное самоуслаждением любителей славы человеческой, о которых сказал Господь, что они здесь восприемлют мзду свою (Мф. 6:2). Храмоздатель, как не мудрствующий по духу века христианин, знает, что его истинная радость должна состоять в том, что Господь благоволил принять его жертву, усвоить ее Себе и освятить на пользу душ христианских. Аминь.