Слово в день восшествия на престол Благочестивейшего Государя Императора Александра Александровича, 1885 года.

Не оправдай себе пред Богом и пред Царем не мудрися. (Сир. 7:5).

В этом кратком изречении, со свойственною Библии простотой, выражены две великие истины. Первая: пред Богом не умаляй своей виновности, не извиняй сам себя и не оправдывайся во грехах своих; как всеведущий, Он Сам все видел и видит, и знает тебя и дела твои лучше тебя самого. Вторая: пред Царем, как носителем божественной власти и исполнителем велений Божией правды, – не мудрствуй, не хитри; от исполнения повелений Его не уклоняйся под какими-либо предлогами; определения правосудия принимай с покорностью, как подобает виновному, не представляя в ложном свете своего дела и не извращая смысла закона. Власть Божия и власть царская есть по существу своему одна и та же власть, содержащая в законном порядке жизнь всего мира и рода человеческого; правда Божия и правда царская есть одна и та же правда, преследующая уклонения от законов и правильного течения жизни. Стой пред этою властью и правдою с благоговением, покорностью, внутреннею прямотой и честностью.

По потребностям нашего времени и значению настоящего дня мы остановимся с должным вниманием на второй из указанных нами истин. „Мудрить перед Царем“, или вообще судить так и иначе о различных родах власти, ее правах, пределах, способах проявления, неудобствах и недостатках, – это не просто черта или особенность, а это болезнь нашего времени. Кто ныне не почитает себя в праве судить и говорить обо всем этом, тогда как в прежние времена всякие подобные речи почитались для частного человека непозволительными? Откуда же мы взяли себе это право? В успехах просвещения. Мысль, что мы превосходим все прошедшие века образованием, надмевает нас; она соблазняет нас приравнивать себя ко всем людям власть имеющим, и даже ставить себя выше их, судить и порицать их. Мы думаем, что сами все знаем, все можем, не нуждаемся ни в каком руководстве и присмотре; что власть была нужна только во времена невежества, но ныне не только образованные личности, но и целые просвещенные народы могут и должны обходиться без единой верховной власти и управляться сами собою.

Так ли это? В учении православной Церкви мы находим основания для иного убеждения, – именно, что единая, твердая, бесспорная, одним словом – самодержавная власть никогда не была так нужна, как в наше, так называемое, просвещенное время.

Что мы вообще разумеем под именем просвещения? Большею частью у современных ученых людей, при определении этого понятия, ныне наименее имеется в виду распространение христианского богопознания, уразумение истинного смысла Христовых заповедей и расширение или уравнение путей к христианскому совершенству как для частных лиц, так и для целых народов. Распространение научных знаний, развитие искусств, улучшение общественных отношений и умножение удобств жизни, – вот что составляет для большинства наших мыслящих людей всю сумму современного просвещения. При этом, разумеется, основанием всякого успеха почитается неограниченная свобода разума, мысли и слова. Итак, разум человеческий, свободно вращающийся в кругу отвлеченных мыслей, эмпирических познаний и технических сведений, – вот источник современного просвещения. Но кто же не знаете, что свобода разума, не руководимая верою Христовою, сама в себе заключает начала изменчивости, разномыслия, разногласия и противоречий. Кто не увидит, если размыслить беспристрастно, что это подтверждается историей всех наук без исключения? Ни один учитель-философ не имел двух учеников совершенно единомышленных между собою; ни одна отрасль естествознания не достигала успехов без того, чтобы не менять чрез каждую четверть века свои теории и гипотезы. Таковы законы движения ума человеческого в области знания. И это было бы не опасно, если бы все ограничивалось областью мыслей и знания: заблуждения ума, неточность наблюдений, неверность выводов, может быть, исправлялись бы по времени и истина вступала бы в свои права. Но не такова природа человека, чтобы он мог обречь свой ум на вечное плавание в области отвлеченного знания; человек хочет и должен жить своим умом, он не может не воплощать в деле добываемых им начал знания, – не применять их к разнообразным потребностям и условиям жизни. И вот жизнь обрекается на печальную судьбу – все эти перемены в воззрениях, противоречия и ошибки времени выносит на себе, жертвовать для них веками установленным порядком, а часто и человеческим благополучием. И никогда еще мир не видел такого устремления и наплыва самых разнообразных и противоречивых учений ума человеческого в действительную жизнь, нравственную и политическую, какой видим мы ныне. Нам досталась печальная участь видеть своими глазами, как быстро разнообразие воззрений и смена заблуждений отражаются в расстройстве и разложении жизни. Приводить примеры нет надобности; их так много у каждого из нас пред глазами в нашей общественной и семейной жизни. Но вот что чрезвычайно важно: ложные воззрения людей образованных быстро проникают в массы полуобразованные и даже совершенно невежественные в научном отношении. Что отрицается или извращается учеными ложных направлений на каких-нибудь хотя и мнимых основаниях, то массами отвергается без всякого смысла, из одного тщеславия не отстать от людей образованных, – и умственное разложение становится общим недугом. С другой стороны, смена научных воззрений и направлений при посредстве высшего образования плодит в кругу людей образованных таких деятелей, которые, достигая власти и общественного влияния, приносят с собою к делам управления совершенную, непримиримую рознь в воззрениях по вопросам веры, нравственности, воспитания, общественного управления и семейной жизни. Все это множество самоуверенных людей говорит, пишет, рассуждает с убеждением в своей правоте, требует себе простора, влияния, – все это тянется к власти и, посредством выборов, происходящих большею частью под влиянием партий, путем происков и интриг, как мы видим это в просвещенных странах Европы, – пробирается к кормилу правления. Европа уже вздыхает под гнетом этой разнородной толпы, теснящейся к верховной власти. По здравому разуму один выход может быть из такого неестественного положения государств – это отобрать людей наиболее даровитых, истинно образованных, здравомыслящих и честных; дать им одним свободу слова, отказав в ней людям умственно и нравственно бесправным; открыть народу возможность прислушаться к голосу людей истинно мудрых и благонамеренных, и вести общество человеческое к тому перевесу, который истина и правда, тщательно охраняемые и разумно распространяемые, должны взять над самозваным знанием и самочинным искажением жизни. Нам скажут: где же этот пробный камень для испытания людей и такого их разграничения? Для дарований, конечно, не в говорливости, а в силе и твердости мышления; для знания, конечно, не в обилии только положительных сведений, а в искусстве обладания и пользования ими; а что касается до здравомыслия и верности воззрений, то у нас есть Камень – Христос, по имени Которого мы и называемся христианами, Его отвергают современные ученые строители государственных зданий, но о Нем сказано: „камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла. Всякий, кто упадет на этот камень, разобьется; а на кого он упадет, того раздавит“ (Лк. 20:17–18). Он положен во главу угла нашего великого царства, Им должны быть испытываемы и на Нем, как основании, должны быть утверждаемы и все устои этого великого здания, – и умы, и познания, и законы, и учреждения. Последний вопрос: кто же отберет этих лучших людей государства, кто даст этот перевес дарованию, истине, правде, честности, заслуге и доблести пред самонадеянностью и самозванством? Как мы счастливы, что нам не нужно ни думать, ни колебаться, ни затрудняться в решении этого великого вопроса, что у нас есть природный, Богом венчанный Самодержавный Царь, благодатью помазания умудряемый и утверждающийся на любви и молитвах христианского народа! Возложим на Него наши надежды относительно возвращения всех умственных и нравственных сил нашего отечества на прямой путь христианского здравомыслия.

Другая великая опасность, постигающая народы во времена распространения научного образования, получающего ложное направление, – это применение научных воззрений к началам нравственным. Преступления в роде человеческом всегда были и будут, но они опаснее, когда мнимое просвещение не признает их прямым и ясным нарушением нравственных законов, а объясняет их по своему. Возьмите из простых людей самого грубого и тяжкого преступника, обратитесь к его совести и спросите: что ты это сделал? Если он не имеет причин запираться в своем преступлении, он скажет: виноват, согрешил, и никогда не похвалится тем, что, преступая закон, он сделал доброе или простительное дело. Но не так ответит вам преступник, имеющий притязание на образованность. Почему? Потому, что ложная наука подводит под преступления основания (принципы), которые не только их оправдывают, но во многих случаях представляют неизбежными и необходимыми. Посмотрите на опыты нашей современной жизни. Непочтение к родителям и оскорбление их во все века у всех народов почиталось преступлением, но ныне это оправдывается тем, что старые поколения заграждают молодым путь к требуемым наукою преобразованиям. Утрата невинности и развращение юношей и молодых девиц всегда почитались грехом и несчастием для семейств, но ныне ранние, незаконные связи почитаются необходимыми в физиологическом отношении для сохранения здоровья, как будто благочестивые предки наши и вообще древние народы все болели от того, что почитали обязанностью хранить целомудрие до законного супружества. Разрыв супружеских связей и бросание детей на произвол судьбы всегда почитались грубейшими преступлениями; но ныне это явление становится обычным и, как говорится, неизбежным по принципу свободы чувства. Незаконные связи, и тщательно скрываемые, всегда были признаваемы за великие пороки, но ныне под именем гражданского брака (который, кстати сказать, по нашим законам не имеет никакого смысла) эти связи существуют в наших городах и даже селах во множестве и открыто, и не почитаются публичным соблазном, столь опасным для народной нравственности. Оправдание необразованных преступников тем, что они выросли в грубой среде, а образованных воров тем, что и они хотели и имеют право весело пожить, – это для нас не редкость, и нас уже не удивляет; а восстание против властей и преступления государственные, достигшие у нас таких страшных размеров, мы уже и привыкли хладнокровно объяснять неизбежным проявлением современных идей о переустройстве человеческих обществ. Ясно, что напрасны будут преследования преступлений, совершаемых делом, когда будут оставаться безнаказанными преступления мысли, служащие источниками первых. Что же, скажут нам, не хотите ли вы возбудить гонения за свободу мысли? Нет, гонения за мысли не в духе православной Церкви; но мы утверждаемся на слове Апостолов, которые повелевают людям, проповедующим ложные учения, уста заграждати (Тит. 1:11; 1Пет. 2:15, 16). Они называют эти свободные мысли людей развращенным умом, „ядом аспидов на губах их“ (Рим. 3:13). Если же это так, то пусть они одни и отравляются этим ядом, когда упорно того желают, а не заражают им целые народы. К кому же православная Церковь может обращаться с мольбою о спасении и защите простых христианских душ от этой умственной и нравственной заразы, как не к своему Державному Покровителю и Защитнику?

Всем известно, какое значение в жизни народов имеют, так называемые, народные обычаи. В них воплощаются и, так сказать, отвердевают и становятся живучими народные воззрения, верования, племенные свойства, указания народной мудрости и т. п. Если для частного человека навыки к известного рода добрыми делами составляет основание и обеспечение его добродетелей; то в жизни целых народов благие обычаи составляют олицетворенные правила народной нравственности и практические упражнения в добродетели. Народ растет, когда его обычаями охраняется вера, честность, целомудрие, человеколюбие, гостеприимство, покорность властям и пр.; народ обречен на исчезновение с лица земли, если в его обычаи вторглись безверие, разврат, своекорыстие, хищничество, грабежи, разбои и т. п. Самую ясную картину изменения во благо жизни человечества силою обычаев представляет нам замена нравов языческих нравами христианскими: там, где последние водворились, исчезли унизительные языческие религиозные обряды, жертвоприношения людей, тиранство властителей, рабство, кровомщения, гладиаторские бои, публичный разврат и проч. Отрадно видеть в истории это обновление нравственного мира христианством с победою его над язычеством. Но не трудно себе представить, какие ужасные последствия для того же мира будут от возвращения жизни христианских народов снова к обычаям язычников. Но именно это великое бедствие и угрожаете тем христианским народам, где никем несдерживаемое ложное образование вторгается в их жизнь и разрушает благие, веками утвержденные обычаи и отеческие предания. Этого зла мы видим у себя уже достаточно, остается ожидать большего его развития и соответствующих этому последствий. Наши народные добрые обычаи все сложились под влиянием и руководством православной Церкви, так что мы могли с утешением думать, что нам, по слову Спасителя, вверено было царствие Божие, как народу творящему плоды его (Мф.21:43). Но надобно не иметь зрения, чтобы не видеть, что современное направление нашего образования, с ожесточением, свойственным самому злому духу времени, „действующему, по слову Апостола, в сынах противления» (Еф.2:2), – восстает именно против этих обычаев и восстановляет языческие. Кто чуждается исполнения священнейших заповедей Церкви о говении и причащении? Кто восстает против чиноположения наших богослужений? Кто издевается над учением Церкви о постах и праздниках? Кто церковные праздники старается обратить в рабочие дни? Кто накануне великих дней вместо вечернего богослужения отправляется на зрелища? Кто говорит, что пора жертвовать на народные театры, а не на построение храмов? Кто без увеселения ничего не даст на дела благотворения? Кто покровительствует этим целонощным собраниям молодых людей обоего пола, где, как и во времена языческие, с ожесточением попираются все законы целомудрия и нравственного приличия? Конечно, не простые русские люди позволяют себе все это, а имеющие притязание на образованность. Нам, служителям Церкви, говорит: „ваше дело охранять общественную нравственность, учите народ!“ Но при этом забывают, что как частные люди, так и народы, погружающиеся в чувственность и пороки, теряют способность слушать учение Христово, почему и Сам Господь, в заключении бесед Своих, нередко возглашал: имеяй уши слышати да слышит (Мф. 11:15). Когда, например, человек, преданный пьянству, стоит пред вами оборванный, изможденный, дрожащий и просит денег на вино, чтобы утолить свою палящую, смертельную жажду, попытайтесь учить его трезвости. Ему предстоит одно из двух: или умереть, или выпить. Это картина неблагообразная, из мира простонародного; но разве не представляют нам подобны же картины, наружно облагоображиваемые, но в существе имеющие ту же силу пороки и страсти людей образованных? Но учить их еще труднее, чем простого человека. Этот плачет о том, что страсть лишает его силы исправиться, а тот еще гордится, обижается наставленьями и говорит, что он сам все лучше вас знает. Служителям Церкви известны глумления этих людей над христианским учением и обязанностями и над уставами Церкви при всяком о них напоминании. Какое слово может вразумить их? Эти то люди, пробившись к кормилу правления, и предписывают законами, как в одной известной нам просвещенной стране, чтобы из школ были вынесены священные христианские изображения, а нравственное христианское учение было заменено гражданскою моралью. Опять скажут нам: вы хотите силою заставить выполнять христианские обычаи вопреки всеми признанному принципу свободы совести? – Нет, мы желаем только, чтобы сдерживаемы были люди, сами себя освобождающие от совести, или поступающие без совести, и чтобы их влияние на народные массы всеми способами было ограничиваемо. Свобода совести есть право христианина поступать по духу закона там, где обстоятельства вынуждают уклониться от его буквы (1Тим. 1:9; 1Кор. 10:29), а безнадзорное нарушение нравственных законов под именем свободы совести называется в Слове Божием другим настоящим его именем. Святой Апостол Петр, убеждая христиан к повиновению царской власти и тщательному исполнению ее повелений, говорит: „такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей, как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии“ (1Пет. 2:15–16). И так, зачем же допускать, чтобы высокое имя христианской свободы совести служило прикрытием зла?

Подводя под один общий взгляд течение современной жизни, нуждающееся в направлении верховной власти, мы видим, что ложны учения объявляют притязания на преобразования человеческой жизни по новым системам вопреки вере и учению Христову, что ниспровержение начал христианской нравственности, с извращением настоящего значения преступлений, есть уничтожение спасительных, Богом поставленных преград вторжению зла в жизнь человеческую, а введение безнравственных обычаев есть уже сама жизнь, извращенная и движущаяся по ложным путям. Если, повторим сказанное прежде, в древних христианских обычаях нашего народа были воплощаемы вера, благочестие, духовный подвиг, воздержание, целомудрие, честность, послушание властям: то в обычаях новых, вводимых, так называемыми, просвещенными людьми, очевидно воплощаются безверие, чувственность, бесстрашие по отношению к закону нравственному и совести и ничем неудерживаемое своеволие, соединяемое с порицанием и отрицанием властей. Можно не только уследить, но и определить, когда наступит час решительного нравственного разложения, а затем и падения нашего великого народа. Это будет, когда в народе число людей, отвлеченных ложным просвещением от христианских обычаев к новым языческим, перевесит и задавит число добрых христиан, остающихся им верными. Тогда, по слову Спасителя, отымется от нас царство Божие и дастся народу, творящему плоды его (Мф. 21:43).

Но утешимся. У кормила нашего государственного корабля нет людей, могущих вращать его по своему произволу. Оно в единой твердой руке, в едином разуме и воле Благочестивейшего Государя нашего. Ему даровал Промысл Божий ко благу нашему силу и власть направлять по указаниям воли Божией течение нашей жизни. Велик Его труд, но безмерно велика и сила Божия Ему содействующая. Велика и сила всенародной молитвы. Воззовем же к Господу воплем крепким, от миллионов еще искренне верующих сердец, словами церковной молитвы: умудри и настави Его, Господи, непоползновенно проходити великое сие к Тебе служение! Аминь.