Глава 19. Путешествия отца Иоанна

1

Ниже будет подробнее рассказано о целительной силе молитвы отца Иоанна Кронштадтского и о том, какой смысл надо искать в чудесных явлениях христианской жизни согласно учению Церкви и его собственным писаниям. В настоящей же главе будет идти речь о многочисленных совершенных отцом Иоанном путешествиях, многие из которых были предприняты вследствие все более и более возраставшей его известности не только как пастыря и прозорливца, но и целителя.

Полная картина странствий отца Иоанна потребовала бы отдельного самостоятельного исследования, здесь же будут указаны только наиболее известные из них и описан общий их характер. Некоторые из них были повторяемы периодически, как, например, совершаемые им в последние годы жизни почти ежемесячные поездки в Москву и ежегодные (начиная с 1888 года) на его родину – в село Суру. К отдельным поездкам относятся, например, путешествия в Воронеж, Харьков, Киев, Курск, Одессу, Варшаву, Берлин, по-видимому, неоднократные плавания по Волге и особое путешествие в Крым, вызванное смертельной болезнью императора Александра ІІІ.

Очень подробные рассказы сохранились о состоявшейся в 1890 году поездке отца Иоанна в Харьков. Она может служить прототипом многих других. Во время ее выявилась уже полностью его всероссийская известность и вся тяжесть ее для него. Начиная с этого путешествия, по-видимому, и начали говорить об отце Иоанне как о «всероссийском пастыре».

2

Уже когда поезд, в котором ехал отец Иоанн, приближался к цели, по станциям скапливались большие толпы народа, а в самом Харькове оказалась такая толпа, что пришлось вагон его перевести на запасный путь.

Прежде чем посетить город, отец Иоанн отправился в одно близлежащее имение помещика Рыжова. Это не уберегло его от толпы. Через три дня она наводнила уже все имение. Все клумбы в усадьбе были перетоптаны. За все время в Рыжове (так называлось поместье) перебывало до 100 тысяч человек, иногда 7–8 тысяч в день. Вокруг образовалось подобие лагеря. К поездам прицеплялось по 10–12 добавочных вагонов. Командировали усиленный наряд полиции. Среди толпы были неумолкающие рассказы и свидетельства о силе молитвы отца Иоанна. «Он спас мою жену, доктора признали безнадежной, послали телеграмму; он помолился, и она выздоровела». «Он спас моего отца», – рассказывает другой. «Сына», – повествует третий и, казалось, не будет конца подобным свидетельствам.

Когда отец Иоанн переехал в Харьков, дом, где он жил, был осажден толпой. Приносили детей, привозили больных, увеченных с просьбой, чтобы он возлагал руки… И так повторялось во всех городах, куда бы он ни приезжал.

По приглашению архиепископа Амвросия отец Иоанн (15 июля) служил Литургию в соборе. Сослужило ему все харьковское духовенство. «Это была беда, а не служба», – выразился один очевидец. Толпа так напирала, что певчие пели в алтаре. С трудом выбрался отец Иоанн. Площадь и прилегающие улицы были залиты народом, поэтому отец Иоанн не мог принять приглашения служить в других церквах. По предложению того же архиепископа (2 июля) отец Иоанн служил молебен на Соборной площади. Опять было неописуемое многолюдство. Народ занимал и крыши домов. Вероятно, было до 60 тысяч человек.

3

В 1893 году отец Иоанн посетил Киев. Рассказывая об этой поездке, жизнеописатель отца Иоанна передает многое, схожее с тем, что было в Харькове. Но среди этих описаний есть подробности, характеризующие самого отца Иоанна. Например, иеромонах Михаил приводит в своей биографии слова одного очевидца (профессора Сикорского), что, «созерцая вид природы, отец Иоанн Кронштадтский молится и восхищается… и предается глубоким философским размышлениям о далеком прошлом мироздания. По свойству своей натуры он постоянно впадает в истинный поэтический лиризм по поводу всего художественного, будет ли то в природе, в истории или в человеке». Там же передается о том, как отец Иоанн в особенности интересовался и любовался Владимирским собором, еще тогда не законченным, и оценил законченные частично фрески.

«Лики святых и святые изображения событий библейской и христианской истории привели отца Иоанна в состояние духовного восхищения».

Под свежим впечатлением от встречи с отцом Иоанном известный психиатр профессор И. Сикорский (отец знаменитого ныне конструктора самолетов) написал тогда же характеристику отца Иоанна с точки зрения своей науки. Биограф отца Иоанна иеромонах Михаил приводит в своем труде из нее некоторые выдержки. Вот ее частичное и сокращенное изложение: «Пробыв почти неотлучно в течение трех дней при отце Иоанне и имев возможность наблюдать его при различных условиях, можем сказать, что в течение почти целого дня отец Иоанн находится в состоянии величайшего психического возбуждения, которое является то в форме молитвы без слов, то в виде возвышенного поэтического настроения, разрешающегося трогательным экспромтом, то, наконец, в форме мысленного и волевого переживания высших идеалов. Можно сказать, что- то возвышенное настроение, которое у обыкновенного человека наступает изредка, у отца Иоанна является обычным и не оставляет его почти в течение целого дня… Отец Иоанн живет самой полной, самой широкой идеальной жизнью, какая только доступна человеку. Внешние впечатления застают его всегда готовым к той удивительной, высокой, душевной реакции, которая так поражает наблюдателя и так глубоко благотворно действует на всех. Основную, видимую черту характера отца Иоанна составляет искренность, кротость и величайшая любовь к человеку».

В описаниях киевского путешествия отца Иоанна встречается еще рассказ о том, что при посещении Левашевского пансиона он направился прямо, сквозь тесную толпу, к одной даме, имевшей тяжелые жизненные переживания, и утешил ее своими советами. Дама эта никак ранее не заявлялась отцу Иоанну, и этот случай был многими истолкован как пример его прозорливости.

В жизнеописаниях отца Иоанна таких случаев, которые действительно трудно объяснить иначе, как его прозорливостью, встречается очень много.

Проводить его из Киева собралась огромная толпа.

«В проводах ничего не было шумного, все было тихо, во всем было столько сердца, столько душевности, простоты и величия, что, несомненно, Киев пережил глубокие, душевные минуты», – заканчивает свое описание тот же автор.

Пребывания отца Иоанна в Киеве касается в своем очерке «Около отца Иоанна Кронштадтского» еще и священник В. Ильинский, описавший посещение отцом Иоанном Киевской Духовной Академии, в которой в те времена царили нравы неприглядные.

«Студенты вообще более или менее точно выполняли все требования академического начальства, но их внутренняя настроенность далеко не отвечала их внешним действиям… Во время богослужения многие студенты усаживались в церкви на полу и читали газеты или книги, а то и просто вели домашние разговоры; на библейские рассказы сочиняли всякие пародии и т.д. Отличались крайней подозрительностью как в отношении друг друга, так и вообще в отношении чистоты намерений и действий отдельных лиц. Глубокое противоречие между тем, что говорят педагоги…и как они ведут воспитание…атмосфера высокомерия и всякой фальши…все это налагало на студентов отпечаток нравственного пессимизма и нравственной слабости…развивало в них узкий практицизм. С начальством в Академии в то время происходили непрерывные недоразумения. Инспектору стали бить стекла в окне. Говорили, что отец Иоанн не захочет посетить среды, столь непочтительной к начальству. И все же он посетил Киевскую Академию.

Мы ждали, что увидим величавую фигуру. Но оказалось иное… мы… сразу почувствовали, что в нашу среду вошел человек далеко не чуждый нам. Отец Иоанн Кронштадтский обратился к студентам с речью: «Здравствуйте, однокашники, я рад вас видеть». Далее он говорил о Православии, о царе, о Синоде, о необходимости твердо держаться заветов Церкви… Говорил он громко, отчеканивая каждое слово, торопливо, даже нервно. Бросал слова с уверенностью, что они будут собраны. В его металлическом голосе звучали настойчивость и сила убежденности. Даром слова отец Иоанн, однако, не обладал. Он останавливался почти после каждой фразы и часто можно было слышать: «Гм…гм…». В конце речи благодарил за доверие и назвал себя счастливым, что видел нас. Скептицизм, однако, в конце концов, одержал верх в душе студентов, и, захваченное на момент религиозным движением, большинство их скоро перешло к разрушительному анализу. Скептики указывали на то, что отец Иоанн вращается в высших кругах, среди богатых классов, что он суров, резок, что в нем нет искренней сердечности, много деланности и светских манер; не нравилось многим, что у отца Иоанна целовал руку архиерей и т.д. Были, конечно, и такие, у которых высокое впечатление от отца Иоанна оказалось «стойким», но эти высказывались мало».

К «стойким», надо думать, принадлежал и автор воспоминаний. Позже он посетил отца Иоанна в Кронштадте. Передавая свои воспоминания об этой второй встрече с отцом Иоанном (часть их передана в предыдущей главе), священник В. Ильинский свидетельствует о своем личном впечатлении о нем: «В его отношении к другим не было заметно и в малейшей степени величия. О нем нельзя даже сказать, что он был как отец в кругу близких ему членов семьи. Скорее, он был как старший и ответственный руководитель среди работников, занятых большим и важным делом».

По Волге отец Иоанн спускался неоднократно (есть описания, относящиеся к 1893, 1894 и 1907 годам). Он посетил почти все приволжские города и некоторые села.

В Саратове он был встречен губернатором и представителями городской власти и с трудом, из-за толпы, доехал до архиерейского дома. Вместе с архиепископом он благословлял народ с балкона. Во время Литургии не только храм, но и вся площадь была запружена народом. Среди многих мест посетил отец Иоанн и местный Дом Трудолюбия, устроенный по образцу кронштадтского. Около пристани, при отъезде его, войска стояли шпалерами. Народ кричал: «Спасибо, родной, живи многие лета».

В селе Алексеевке Хвалынского уезда Саратовской губернии, которое он посетил, было много старообрядцев и сектантов. Отец Иоанн в проповеди обращался именно к ним. По окончании Литургии, в церкви же, он беседовал с главою старообрядцев, старостой села, и убедил его стать православным.

Примерно такие же встречи, что в Саратове, были и в других городах. В Симбирск, родину иеромонаха Михаила, биографа отца Иоанна, пароход прибыл к 12-ти часам ночи, но, тем не менее, толпа была огромная. Благословив народ, отец Иоанн ушел в каюту. Многие ночевали на берегу у костров. Иеромонах Михаил тогда был еще мирянином, почти неверующим. Утром отец Иоанн Кронштадтский обратился к народу с простой речью, и вот что об этом пишет иеромонах Михаил: «Он говорил искренне и просто о том, что рад видеть нас, что желает нам всего лучшего и счастлив, видя, что мы веруем в Бога и Христа Его». Народ замер. Глаза блестели от слез добрых, блаженных, счастливых… И вот тогда-то я ожил… Этот взгляд, эта речь, этот народ, слушающий были для меня главным доводом в пользу Бога и христианства, в пользу жизни вообще и жизни в Церкви».

Второй раз автор увидел отца Иоанна благословляющим народ с балкона губернаторского дома. «Меня поразило, – пишет он, – полное отсутствие какой-нибудь приподнятости, искусственности в отце Иоанне. Это было лицо, полное простоты, отцовской ласковости. Помню, что, когда я отходил от балкона, со своим товарищем, я сказал ему: «Он совершенно прост; даже эти десятки тысяч народа не могут заставить его хоть на вершок подняться на ходули, а это значит, что он велик»».

В 1892 году отец Иоанн Кронштадтский приезжал в Курск по приглашению своего однокурсника епископа Иустина, встретившего его на вокзале. Когда отец Иоанн сослужи епископу Иустину в соборе, тогда весь народ собрался там.

5

Совершая свои путешествия в родное село Суру, отец Иоанн чаще всего направлялся через Неву на Ладожское озеро и по реке Свири до Онежского озера, а потом через город Вытегру по реке того же наименования и по каналу до Шексны, пройдя по рекам Шексне и Сухоне.

Пересекши Кубенское озеро на двенадцатом шлюзе, он пересаживался на собственный пароход «Святой Николай Чудотворец» и через Великий Устюг, по Малой (она же Сухона), а потом по Северной Двине шел до устья Пинеги и, наконец, по этой реке до самого села Суры.

«Вот когда я отдыхаю вполне, – говорил отец Иоанн, – только на пароходе…» Но, разумеется, и тогда он не бывал праздным. «Он то читает Евангелие, то записывает в дневники свои впечатления, то обдумывает проповедь к следующему дню, – пишет один его спутник, – так как редкий день мы не останавливаемся где-нибудь, чтобы отслужить обедню. И только изредка ходит он по палубе, созерцая природу и восхищаясь ею».

Во время остановки в городе Вытегре, готовясь к Литургии, отец Иоанн «вечером долго гулял по небольшому садику, и в саду же прочел вечернее правило». Далее он служил Литургию в Горицком женском монастыре и в Кирилло-Белозерском мужском. Порой плавание превращалось в триумфальное шествие: целые села от мала до велика высыпали ему навстречу.

Когда пароход отца Иоанна «Святой Николай» входил в Северную Двину, отец Иоанн шептал: «Вот она, моя милая, моя родная Северная Двина». Далее по реке Пинеге до Суры 300 верст. Панорама здесь необыкновенно красива. Скалистые берега, местами пещеристые и меловые, покрытые дремучим лесом. «Встречается какой-нибудь особенно красивый вид, батюшка шлет кого-нибудь за мной в каюту, – рассказывает все тот же спутник отца Иоанна. – Наконец, вот и родина отца Иоанна – Сура. Там, конечно, радостная встреча».

В Суре проживали и две старушки-сестры его, и дети одной из них. Одевались они все по-крестьянски, так как были хлебопашцы. Отец Иоанн им помогал, но не более, чем другим.

В основанной им Сурской женской обители было 120 сестер, а в 25-ти верстах оттуда находился еще особый женский скит. Каменный собор святого Николая, им построенный, издали бросался в глаза. Ценили суряне и прекрасную часовенку, воздвигнутую отцом Иоанном на могиле его отца. В школе, также им созданной, 40 девочек были одеты как институтки. Отец Иоанн раздавал им подарки, Евангелие, молитвенники и другие религиозные книжки.

Разговоры бывали у него в Суре простые; был он там своим человеком, но во многих беседах просвечивало духовное начало. Так, когда один односельчанин спрашивал его относительно выделения сына из общего хозяйства, по причине бабьих ссор, отец Иоанн отсоветовал. Куда бы ни заходил он в селе, почти повсюду просили его указаний или помощи, любили и показывать какое-либо новое хозяйственное приобретение. Отец Иоанн обычно никому ни в чем не отказывал.

Во время обратного путешествия в одном селе, где была сильная засуха и горела тундра, он служил молебен о ниспослании дождя. К концу молебна сошлись грозовые тучи, а вскоре и полил дождь.

Заезжал отец Иоанн и в находившуюся около города Череповца Леушинскую женскую обитель, во главе которой стояла духовная дочь и друг его, престарелая игуменья Таисия, оставившая о себе замечательную автобиографию и брошюры, относящиеся к отцу Иоанну. Пребывая в монастыре, он любил иногда собирать сестер, читал им Библию, например, Апокалипсис, и толковал. То же делал он порой и на пароходе.

Во время своих, частых в последние годы, поездок в Москву, отец Иоанн Кронштадтский служил нередко в Успенском соборе и навещал многих больных, молясь о их выздоровлении. Ездил он туда обычно ночным экспрессом, что не мешало на некоторых больших станциях большому скоплению людей, желавших его видеть. Ездил он в Москву в вагоне первого класса, в котором ему предоставлялось отдельное купе; когда же он ехал в более дальний путь, он пользовался отдельным вагоном.

Из Москвы заезжал отец Иоанн иногда и в Троице-Сергиеву Лавру, где посещал Московскую Духовную Академию. Выше приведена выдержка из неизданных мемуаров отца Сергия Четверикова о том, как отец Иоанн служил в Лавре Литургию, а вот заимствованный из того же источника небольшой отрывок, в котором автор описывает встречу с отцом Иоанном в частном московском доме очень культурных купцов Хлудовых: «В доме Хлудовых собралось много родных и знакомых. После молебна отца Иоанна пригласили в столовую к чайному столу. Воспользовавшись моментом, мы подошли к отцу Иоанну и попросили благословения на священство, а приятель мой – на постриг. Отец Иоанн сказал: «Бог благословит». Мы стали около него на колени, и он каждого из нас благословил, а потом угостил нас чаем из своего блюдца».

Такой жест, если бы его совершил обыкновенный священник, вызвал бы понятное отталкивание или крайнее недоумение, но люди высокой духовности и культуры не смущались этим, поскольку это исходило от отца Иоанна. Вероятно, они видели и видят в таких его жестах выражение особой прозорливости или необычного духовного внимания к каким-либо людям, выражение, свойственное, например, некоторым юродивым. Действительно, духовность, достигшая необычайной степени, склонна проявляться и в необычайной степени, склонна проявляться и в необычайных формах, и черты некоторого юродства были присущи отцу Иоанну. Тем не менее, нельзя не признать, что такое ее проявление могло породить соблазны, как то: подражания со стороны «лжепророков» (например, Распутин) и ложные перетолкования среди неразумных поклонников истинно духовного человека (например, иоанниты).

Необыкновенно свежо рассказывает в своих мемуарах А.В. Тыркова-Вильямс о посещении отцом Иоанном ее родительского дома⁷⁷.

Она признается, что тогда она «была молода, поглощена собственной жизнью и брала на веру интеллигентскую предвзятость, предубежденность против чудака священника, который привлекает в Кронштадт со всей России тысячи бездельников, лицемеров и кликуш, распространяющих суеверную молву о его чудесах». Тем не менее, она сознает, что и тогда уже, когда отец Иоанн «заглянул ясными, острыми глазами прямо мне в глаза, какое-то теплое волнение поднялось во мне», и прибавляет: «Я и сейчас вижу свет этих удивительных, глубоко сидящих глаз. Они сияли, точно две лампадки. Такого непрерывного сияния я никогда, ни у кого не видела. И у обыкновенных людей глаза могут иногда вспыхивать, загораться лучами, то темными, то светлыми. Из глаз отца Иоанна лучи струились непрерывно. Я тогда не подозревала, не способна была понять, что это отражение непрерывного внутреннего сияния». О голубых, необыкновенных глазах отца Иоанна имеется много и других показаний. Свидетельство А. Тырковой-Вильямс одно из самых ярких. Имеется много и других глубоких наблюдений в ее рассказе.

Относительно пребывания отца Иоанна в Берлине имеется приводимое здесь в сокращенном виде нижеследующее свидетельство некоего В. Арсеньева: «В 1886 году отец Иоанн приезжал к моим родителям в Берлин, будучи вызван к сестре моего отца графине Е.В. Орловой-Давыдовой, находившейся в психиатрической лечебнице. Отец Иоанн только раз был у больной, хотя пробыл около двух недель в Берлине. Больная бесновалась и кричала с пеной у рта: «Зачем он пришел сюда?» Она требовала еще, чтобы ее компаньонка переводила бы на русский язык ее крайне циничные слова, которые она выкрикивала по-немецки. Отец Иоанн говорил, что у больной «страшно тяжелый крест… у нее поражена душа, а дух не грешит и сильно страждет, ибо тело и душа в плену у беса». Отец Иоанн был и у посла графа Шувалова, держался с ясной простотой. Даже сноб советник посольства граф М.И. Муравьев был под сильным впечатлением отца Иоанна». По другим сведениям, отец Иоанн Кронштадтский был в Берлине в 1885 году по вызову самого больного посла.

6

В октябре 1894 года по вызову великой княгини Александры Иосифовны и греческой королевы Ольги Константиновны отец Иоанн прибыл в Крым к тяжело больному императору Александру ІІІ. Больной император принял его впервые 11 октября, а 17-го отец Иоанн причащал его Святых Таин. 20-го он снова был вызван во дворец к умирающему государю, который перед тем причастился из рук своего духовника протоиерея Янышева. «Я поспешил явиться тотчас по совершении Литургии, – пишет об этом сам отец Иоанн, – и оставался в высочайшем присутствии до самой блаженной кончины государя». По желанию императрицы, отец Иоанн Кронштадтский помазал государя елеем из лампады при чудотворной иконе.

«Приняв с искренней верой это благочестивое усердие, – продолжает свой рассказ отец Иоанн, – государь император выразил желание, чтобы я возложил мои руки на главу его, и когда я держал, сказал мне: «Вас любит народ». «Да, – сказал я, – Ваше Величество, ваш народ любит меня». Тогда он изволил сказать: «Да, потому что он знает, кто вы и что вы». После припадка удушья и введения кислорода у изголовья стоял я. «Не тяжело, ли, Ваше Императорское Величество, что я держу руки на голове?» – спросил я. «Нет, – изволил ответить государь, – мне легче, когда вы держите надо мною руки». Это оттого, что я явился тотчас по совершении Литургии и дланями⁷⁸ своими я держал Пречистое Тело Господа и был причастником Святых Таин».