Христианско-теистическая точка зрения на исследуемый нами предмет в ее противоположности пантеистическому воззрению

Все мнения о рассматриваемом нами предмете в основании своем могут быть сведены к двум противоположным и борющимся друг против друга миросозерцаниям – пантеистическому и христианско-теистическому. Главнейший представитель пантеистического воззрения на этот предмет есть Ренан. Разбирая этого писателя, мы тем самым подвергли критике пантеистическую точку зрения на вопрос, рассматриваемый в нашем труде. Результат нашей критики Ренана был тот, что его пантеистическое воззрение на занимающий нас вопрос оказывается малопригодным для разрешения трудностей сего последнего, вносит противоречие и путаницу в науку. Это уже свидетельствует о лживости пантеистического воззрения на мир вообще или, по крайней мере, о том, что оно непригодно к правильному решению вопроса из области антропологии и религии.

Прийдя таким образом к убеждению в научной несостоятельности пантеистического воззрения на наш предмет, мы, естественно, должны теперь обратиться к таким опытам решения нашего вопроса, в основании которых лежит христианско-теистическое воззрение. Опыты эти мы находим в сочинениях Грау, Рöнтша, отчасти Гобино; все относящиеся сюда сочинения этих писателей мы уже цитировали. Но прежде, чем приступить к рассмотрению этих опытов, мы считаем нужным выяснить отношение между пантеистическим и христианско-теистическим воззрением на обсуждаемый в нашем сочинении предмет. Такое выяснение полезно для нашего исследования прежде всего со стороны формальной, так как оно служит посредствующим звеном между предыдущим и последующими отделами труда. Но особенно важно это выяснение тем, что оно дает нам возможность открыть и определить общие характерные черты тех опытов решения нашего вопроса, рассмотрение которых послужит предметом последующих глав сочинения, и поэтому будет иметь для последних значение введения.

Отношение между пантеистическим и христианско-теистическим воззрениями на рассматриваемый нами предмет есть отношение противоположности. Противоположность их друг другу открывается прежде всего в капитальном вопросе о том, какие были причины, которые породили первоначальные отличительные особенности, послужившие с течением времени основанием для разделения единого человечества на расы, единой первобытной религии на многие религии. По мнению Ренана, как мы видели, эти причины заключаются во влиянии внешней природы на человека и в природных задатках его – физических и психических, при чем он духовно-нравственным основам характера придает небольшое значение: он, напр., отрицает присутствие нравственного элемента в первоначальных религиях Арийцев, т. е. в такой сфере духовной жизни человека, к которой нравственность примыкает всего ближе. Грау, напротив, утверждает⁷², что отличительные особенности народов в языках, нравах и вообще всей культуре постепенно произошли из религиозно-нравственных начал, говорит, что это есть основное воззрение книги Бытия, которое все более подтверждается наукой. В этой книге, говорит он, повествуется о двух событиях, которые произвели разделение народов. В 9-й главе, повествующей о дурном поступке Хама и о благородном поступке Сима и Иафета по отношению к их отцу, причина разделения народов полагается в нравственной стороне человека. В 11-й главе той же книги причина разделения народов относится к противорелигиозному, безбожному предприятию строителей Вавилонской башни. Но оба эти события только дополняют одно другое: между тем как Хам смеется над отцом, смеется он и над Богом его, и между тем как народы разделяются при столпотворении в религиозных своих воззрениях, начинают они различаться и по нравственности.

Одинакового с ним взгляда на этот предмет держится и Рöнтш. Сказав о том, что в нравственном мире существуют такие же законы, как и в физическом, и что они составляют основание развития жизни народов, их истории, он признает, с этой точки зрения, пророчество Ноя о судьбе его сыновей и их потомства, основанием для которого (пророчества) служил нравственный характер их, одним из самых широкообъемлющих пророчеств В. Завета, считает его как бы рамкой для всемирной истории. Из 9 гл. Бытия, говорит Рöнтш, мы выносим два основных правила: 1) есть закон праведного возмездия; 2) при оценке исторической роли народов имеет значение нравственный масштаб. Что основанием для решения судьбы и исторического значения народов в пророчестве Ноя служит событие, заключенное в узких пределах домашней жизни, этому нечего удивляться, потому что основание народной жизни лежит в домашней⁷³. Не должна также здесь удивлять нас незначительность события в сравнении с его громадными последствиями, потому что в первоначальное время, соответственно степени развития, великие и важные события связываются с действиями мелкими, случайными. В тогдашних нешироких отношениях действовали те же духовные силы, как и в теперешних количественно больших, и поэтому в своем проявлении более широких отношениях. Затем Рöншт указывает на исторические события, в которых видно исполнение пророчества Ноя. Рöншт таким образом историческую судьбу народов ставит в зависимость от их нравственного характера. Но так как история народа, несомненно, есть продукт характера народа вообще, то Рöншт, очевидно, признает, что нравственность народа имеет большое влияние на образование общего характера его.

Еще яснее и резче выступает противоположность пантеистического и христианско-теистического воззрения на наш вопрос при сравнении сочинений Грау, касающихся этого вопроса, с сочинениями Ренана. Так как это сравнение дает нам возможность правильно понимать сочинения Грау и тот способ, каким он решает исследуемый нами вопрос, и покажет нам, в какой зависимости стоял этот писатель от Ренана, то мы позволим себе несколько остановиться на этом сравнении.

Грау характеризует Семитов и Арийцев почти одними и теми же чертами, что и Ренан. Заимствование первого у последнего, особенно в том, что касается фактической стороны дела, бросается в глаза. С этой стороны разница между ними только та, что Грау развивает то, что у Ренана сказано кратко, пополняет его в мелочах и подробностях. Все же существенное он заимствует у Ренана. Мы укажем некоторые примеры сходства того и другого писателя.

Как Ренан главное внимание обращает на Семитов, а Иафетитов характеризует только для того, чтобы ярче выставить некоторые черты Семитов, так и у Грау на первом плане стоят Семиты, а Иафетиты приводятся только в параллель с ними и характер их не рассматривается самостоятельно. Как Ренан, так и Грау одинаково не приписывают никакого значения Семитам в искусствах, науке, торговле, промышленности и вообще в светской культуре и оба соглашаются, что во всем этом Иафетиты превосходят Семитов. Оба они отдают Семитам преимущество перед Иафетитами в религии. Мало того, Грау сходится с Ренаном даже во многих мелких подробностях, перечисление которых заставило бы нас повторить почти всю его характеристику Семитизма и Иафетизма. Кратко можно сказать: Грау подражает Ренану во всем, касающемся фактической стороны характеристики Семитов и Иафетитов. Впрочем, нельзя слишком обвинять Грау за подобные заимствования, как это делает Рöншт, потому что, как мы заметили выше, с фактической стороны Ренанова характеристика Семитов и частью Арийцев довольно верна.

И так мы установили факт, что Грау подражает Ренану. Не покажется ли после этого странным то, что Грау в то же время полемизирует против Ренана? Полемика предполагает различие в мнениях. В чем же Грау отличается от Peнана во взгляде на Семитов и Иафетитов? Именно в том, что первый держится христианско-теистического воззрения, а второй – пантеистического; первый защищает христианство, а последний восстает против него. Задача сочинений Грау, касающихся нашего вопроса, есть апология христианства с антропологической и философской точки зрения против тех современных мыслителей, миросозерцание которых ясно выразилось в сочинениях Штрауса и Ренана и которые с точки зрения или антропологии (Ренан), или догматико-философии (Штраус) доказывают, что христианство, как религия, происходящая от расы Семитической, низшей сравнительно с Арийской расой, пригодно было для последней только на низших ступенях ее развития, а теперь мало или вовсе не имеет для нее значения и должно быть заменено религией гуманизма, наукой, искусством и философией, к которым Арийцы имеют наклонность и способность. Имея ввиду таких порицателей христианства, Грау доказывает, что религия выше всего и что светская культура почерпает свои принципы, силу и освящение из религии, а без нее она должна пасть и все человечество истлеть. Хотя и Ренан Семитам, а следовательно их религии, – так как они только в ней и велики, – приписывает целую половину интеллектуального прогресса в мире, однако в позднейших сочинениях он науку, гуманизм и философию ставит выше религии вообще и в частности выше семитической по происхождению религии – христианства.

Из этой то противоположности пантеистического и христианско-теистического миросозерцания и объясняется громадное различие между взглядами Ренана и Грау на Семитов и Иафетитов, различие той окраски и значения, которые оба писателя придают одним и тем же чертам в характере обеих рас. Так как Грау ставит религию выше светской культуры, то Семиты, которые славны только в религии, настолько, по его мнению, выше Иафетитов, которые преимущественное внимание обращают на мир, насколько Бог выше мира. Ренан, напротив, безмерно возвышает Иафетитов над Семитами, потому что он светскую культуру ставит выше религии. Между тем как Ренан видит низшее достоинство семитических языков сравнительно с арийскими в их простоте, неабстрактности и неспособности к выражению философских понятий⁷⁴, Грау, всё измеряя масштабом религии, видит преимущество еврейского языка в самой его простоте, безыскусственности и неспособности выражать отвлеченные понятия, так как будто бы эти свойства делают его особенно способным для выражения религиозных чувств и мыслей, делают его языком не рассудка, а сердца; по мнению Грау, еврейский язык есть язык религии и в этом его превосходство перед арийскими языками. Между тем как Ренан считает недостатком поэтического языка Семитов его однообразие, Грау и в этом, действительном недостатке хочет указать достоинство: по его мнению, монотонность параллелизма семитического стихотворного языка, уподобляясь равномерному биению сердца и попеременному вдыханию и выдыханию воздуха грудью, звучит, как ничем не заглушаемый голос совести, и подобна ударам отягченного виной сердца⁷⁵. Ренан называет странным зрелищем то, что Европа в средние века, столько превосходившая Азию идеями поэтическими, нравственными и религиозными, вынуждена была заимствовать большую часть предметов роскоши и изобретения у Китайцев. Грау, напротив, видит страшное Божие наказание для Евреев в том, что они, отказавшись быть носителями всемирной религии, сделались всемирными банкирами и торгашами. – Перестав быть рабами Божьими, сделались служителями маммона⁷⁶. Мы могли бы привести множество подобных примеров, если бы это было нужно. Из этой противоположности миросозерцаний, которых держатся Ренан и Грау, объясняются и становятся для нас заметными те преувеличения и неправильности, которые оба они допускают в суждении вообще о характере Семитов и Иафетитов и, особенно, об их религиозно-нравственном характере. Как Ренан, унижая религию и возвышая значение светской культуры, пристрастно, а потому неправильно, судит и о характере Семитов и Иафетитов, унижая первых, возвышая вторых; так и Грау, хотя и по другим совершенно побуждениям, не свободен от пристрастия и увлечений. Характер Семитов в отношении к религии является у него каким-то идеальным, беспорочным. Он слишком преувеличивает религиозность Семитов, забывая о наклонности Евреев к идолопоклонству, которая обнаруживалась почти постоянно, забывая о других семитических народах, которые почти все были погружены в самый грубый натурализм.

После того как мы выяснили направление, которого держится Грау при разрешении нашего вопроса, мы можем перейти к ближайшему рассмотрению того, как он решает этот вопрос.