Андрей Грецов
Понимать своего ребенка

В книге рассматриваются особенности развития ребенка в период от 2 до 7 лет, основные психологические проблемы, возникающие в этот период, а также механизмы эффективного общения с детьми, их обучения и воспитания.
Вы узнаете, в чем заключается ценность каждого возраста и что надо делать, чтобы не упустить заложенные в ребенке возможности, познакомитесь со специфическими детскими проблемами (непослушание, страхи, гиперактивность), с переживаемыми ребенком кризисами, с проблемами «переходного возраста».

«Странный народ эти взрослые», – сказал себе Маленький принц, продолжая путь.

А. Экзюпери

Ребенок превращается во взрослого… Из беспомощного комочка, полностью зависимого от матери, он мало-помалу становится большим и сильным, ответственным и самостоятельным человеком. Как же происходит этот процесс? И что могут сделать взрослые, чтобы взросление ребенка протекало с минимумом проблем и максимумом пользы? Книга посвящена поиску ответов на эти непростые, но очень важные вопросы.

Почему так часто возникают проблемы между взрослыми и детьми? Самая распространенная их причина – это непонимание возрастных особенностей ребенка. Чтобы эффективно взаимодействовать с ребенком, нужно знать, что для него важно и интересно, а что оставляет его равнодушным. Мы должны понимать, почему ребенок хочет или не хочет совершать те или иные действия, почему он в одних случаях слушается нас, а в других нет. Важно чувствовать, что ребенок в состоянии понять, а что для него пока еще недоступно, как бы мы ни старались ему это объяснить. И надо заранее предугадывать, какие выводы он сделает из наших слов, как впишет их в свою картину мира.

Ребенок воспринимает окружающую действительность совершенно не так, как мы, взрослые. И для того, чтобы уметь установить с ним контакт, разговаривать на понятном для него языке, способствовать его развитию, очень важно знать, как же он ее видит и понимает. Тогда удастся и прочувствовать его переживания, и изложить информацию доступным для него образом, и эффективно повлиять на его поведение. Или, скажем шире, быть эффективным родителем, воспитателем, учителем.

В современном обществе вполне обоснованно считается, что для того, чтобы управлять, например, автомобилем, нужно окончить специальные курсы, сдать экзамены и получить права. А чтобы выполнять любую более или менее интеллектуальную и ответственную работу, необходимо получить специальное образование, без соответствующего диплома к ней не допустят. А вот воспитывать собственных детей нас не учат, а если и учат, то лишь тому, чем их кормить и как одевать. Считается, что родительские инстинкты сами сделают свое дело. Однако, если вдуматься, это весьма странная и нелогичная точка зрения. Никакие родительские инстинкты, выработавшиеся десятки и сотни тысяч лет назад, не могли «предусмотреть», что ребенок будет расти в столь сложном и быстро меняющемся мире, как в наше время! Да, они помогут ребенка выкормить и привить ему минимальные навыки, нужные для общения. Но не более того.

Для того чтобы эффективно подготовить человека к жизни в современном обществе, вырастить его успешным и конкурентоспособным, одного желания мало. Как, впрочем, и родительских инстинктов. Нужны еще и специальные знания. Важно понимать, какими закономерностями определяется развитие человека на разных возрастных этапах, что поможет сделать этот процесс более результативным, как по максимуму использовать тот потенциал, который дается ребенку в каждый период жизни, и свести к минимуму свойственные различным возрастам проблемы.

В книге речь пойдет о том, как протекает развитие ребенка на протяжении шести лет его жизни: в возрасте 2–7 лет. В первую очередь мы будем обсуждать вопрос о том, как же ребенок воспринимает мир (то есть окружающую действительность и самого себя) на разных этапах этой жизненной эпохи. Будут, конечно, обсуждаться и конкретные проблемы, свойственные разным возрастам, и способы их решения (например, детские страхи, подготовка к школе, проблемы с дисциплиной). Но нужно помнить, что частные проблемы в развитии детей – не первопричина, а следствие тех взаимоотношений с миром, которые складываются у ребенка в разном возрасте, и закономерных противоречий взросления.

Имеется довольно много адресованных родителям книг, в которых рассказывается, как наладить общение с ребенком, чтобы установить с ним взаимопонимание. Действительно, это очень важно, ведь именно общение со взрослыми – тот важнейший механизм, посредством которого развивается личность ребенка, и если контакт налажен, то это поможет ему взрослеть благополучно, убережет от многих проблем. Однако эта книга выстроена несколько иначе: в ней речь идет не столько об общении с ребенком, сколько о том, каковы особенности его психики, как он воспринимает и осмысливает окружающую действительность. Понимать ребенка – значит научиться смотреть на мир его глазами, уметь проводить своего рода реконструкцию его мировоззрения. Тогда становится понятно, почему он тем или иным образом реагирует на наши слова и действия, ведет себя именно так, а не иначе. Это позволит общаться с ребенком так, чтобы он реагировал на нас адекватно.

Книга полностью основана на научных знаниях о развитии психики ребенка, но в отличие от большинства научных монографий и учебников, форма подачи материала упрощена, сделана более удобной для восприятия и ориентированной на практику. Я стремился, опираясь на свой опыт работы детским психологом и преподавания возрастной психологии студентам педагогического университета, выбрать из множества фактов о развитии ребенка именно те, которые будут важны для родителей, позволят им лучше понимать детей и более эффективно общаться с ними, и показать эти факты на конкретных жизненных примерах, снабдить практическими рекомендациями.

Вы не найдете в книге ставших уже привычными для популярно-психологических изданий ссылок на астрологию, карму, нумерологию, определение судьбы по линиям на руке, способов защиты детей от вампиров, сглазов с порчей и т. п. Здесь представлено только то, что признается современной наукой, основано на достоверных фактах. Да и автор – не «потомственный маг и целитель», а кандидат психологических наук и преподаватель высшей школы. Возможно, кого-то из читателей такое признание и разочарует, но большинство, я надеюсь, как раз расположит к этой книге, побудит отнестись к ней с повышенным доверием.

Эта книга – не учебник по воспитанию детей. В ней не будет советов, рецептов и инструкций о том, как именно нужно взаимодействовать с ребенком в том или ином случае. Во-первых, потому что подобные советы не очень эффективны: ведь ситуации общения с ребенком каждый раз уникальны, их невозможно «подогнать под шаблоны», свести к какому-то небольшому числу типичных вариантов. Во-вторых, потому, что советы многие любят давать, но почти никто ими не пользуется (особенно в том, что касается воспитания детей). Эта книга – не сборник правил, а изложение особенностей психики детей и тех закономерностей, которым подчиняется их развитие. Понимание этого позволит эффективно выстраивать взаимодействие с ребенком в самых разных ситуациях. В основу книги положена информация о том, как ребенок в разных возрастах воспринимает и понимает окружающую действительность и, вследствие этого, как он регулирует свое поведение.

Довольно много внимания уделяется в книге типичным родительским ошибкам. Как показывает опыт, в этой сфере негативные примеры обращают на себя больше внимания, лучше запоминаются и чаще выступают руководством к действию, чем позитивные. Мы не будем приводить в качестве примера тех родителей, для которых ошибкой оказался уже сам факт появления их ребенка на свет, которые относятся к нему, скорее, как к досадной помехе в собственной жизни. Говорить о таких ситуациях грустно, да, в сущности, и бессмысленно… Речь пойдет о примерах другого рода: ведь многие родители относятся к своим детям очень ответственно, могут и желают прикладывать огромные усилия, чтобы оказаться хорошими мамами и папами. Но, действуя из наилучших побуждений, в силу элементарного незнания психологических закономерностей развития детей, недостаточного понимания специфики их мировосприятия в чем-то «промахиваются», совершают такие ошибки, которые сводят на нет все усилия, а подчас и идут ребенку во вред.

Нередко встречается точка зрения, что главное в процессе воспитания ребенка – это физический уход за ним. Родители, разделяющие ее, готовы тратить очень много времени и усилий, чтобы, к примеру, у ребенка всегда строго по расписанию была горячая еда, да и не с общего стола, а приготовленная специально для него по каким-то особым рецептам. Не меньше внимания уделяется и тому, чтобы ребенок был всегда чисто и тепло одет, вымыт, причесан и т. п. А уж если вдруг у него появляются хоть малейшие симптомы болезни – его начинают немедленно и очень старательно лечить, не жалея времени и денег на всевозможные обследования и другие медицинские процедуры. Не будем, разумеется, утверждать, что всем этим вообще не следует заниматься, но излишняя зацикленность на одном из этих занятий может привести к тому, что оно пойдет во вред (так, у родителей, уделяющих избыточное внимание питанию, дети часто страдают ожирением). Физический уход – не единственная и даже не главная предпосылка для того, чтобы благополучно вырастить ребенка. Если на приготовление пищи и уход за одеждой ребенка тратится больше времени, чем на общение и игры с ним, – это серьезный повод задуматься о том, что приоритеты расставлены не совсем верно. Плох тот родитель, который на приготовление еды для ребенка тратит несколько часов в день, а на общение и игру с ним находит максимум 10–15 минут…

Психологические факторы, обеспечивающие развитие интеллекта, благополучие эмоциональной сферы, выработку навыков общения, саморегуляции, преодоления жизненных трудностей, для ребенка не менее важны, чем удовлетворение его физиологических потребностей. Однако именно эта составляющая часто отходит на второй план. Более того, иногда она приносится в жертву заботе о физическом благополучии детей. Классические примеры такого рода – ситуации, когда родители систематически конфликтуют с ребенком из-за того, что он, с их точки зрения, мало ест или недостаточно тепло одевается. Хотя объективно гораздо лучше, если ребенок недополучит несколько килокалорий, нежели если он будет находиться в состоянии хронического стресса из-за конфликтов с родителями по этому поводу. Не только для его психики лучше, но и для физического здоровья – ведь достоверно известна связь многих болезней с душевным состоянием человека. (Так, даже классическая простуда, по современным данным, возникает не столько как реакция организма на охлаждение, сколько как последствие снижения иммунитета, в том числе и под влиянием хронических стрессов). К тому же все расчеты диетологов, сколько калорий кому требуется, очень условны и касаются абстрактного, усредненного человека. Нет никаких оснований полагать, что эти расчеты более мудры, нежели организм вашего ребенка, который реагирует на свое состояние либо голодом, либо упорным нежеланием принимать пищу. Наверное, это отнюдь не единственное в книге утверждение, которое может показаться некоторым родителям странным или вообще неверным, – ведь стереотипы о том, что такое ребенок и как его растить, очень ярки и живучи.

От книги будет польза лишь при одном условии: гибкой позиции читателей, их готовности пересмотреть свои убеждения и стереотипные представления о том, что такое ребенок и как его надлежит растить. Старая шутка гласит по этому поводу, что большинство россиян знает совершенно точные ответы на два глобальных вопроса: как наладить жизнь в стране и как воспитывать детей. Действительно, подобные убеждения зачастую являются чрезвычайно жесткими, пусть даже и не поддающимися никакому рациональному объяснению: раз нас самих так воспитывали – значит, именно так и надо действовать со своими детьми (вариант: я уже воспитал(а) одного ребенка, поэтому так же следует действовать и со всеми остальными). Или, наоборот, как воспитывали нас, так не следует, со своими детьми сделаем все наоборот. В любом случае, во всем том, что касается детей, родителям (да и педагогам, кстати, тоже) нелегко быть гибкими, объективными, непредвзятыми и открытыми новому жизненному опыту.

Знаменитый педагог Януш Корчак говорил, что, написав несколько книг для родителей, он понял, что сделал во всех очень серьезную ошибку: посчитал, что родители способны логически размышлять, когда речь идет об их собственных детях. Действительно, в этой жизненной сфере чувства обычно берут верх над рассудком. Наверное, я рискую совершить такую же ошибку, однако адресую эту книгу тем, кто готов логически размышлять о развитии ребенка и желает понять, как же оно происходит. Книга обращена не столько к родительским чувствам, сколько к мышлению.

Часть 1. Закономерности детского развития

1.1. Общие закономерности развития ребенка

Тем, кто за нас в ответе,
Давно пора понять:
Мы маленькие дети,
Нам хочется гулять!

«Приключения Электроника»

Детство людей, в сравнении с другими живыми существами, чрезвычайно длинное. Период, когда молодой человек сохраняет практически полную зависимость от мира взрослых, занимает 20 % или даже больше от общей длительности жизни. Это одно из уникальных качеств человека, отличающих его от мира животных. Ведь даже у тех из них, кто характеризуется очень сложным поведением и заботой о потомстве, этот период обычно не превышает 10 % от общей продолжительности жизни, у остальных же и того меньше. Природа как бы стремится к тому, чтобы как можно быстрее подготовить живое существо к самостоятельности. А у нас, напротив, время зависимости детей от взрослых очень велико и, более того, по мере прогресса человечества становится все длиннее! Какой же в этом смысл? В чем уникальность периода детства и почему он столь продолжительный?

Это связано с тем, что у нас, людей, имеются очень сложные, уникальные психические явления: речь, абстрактное мышление, произвольная регуляция поведения, способность к самосознанию. Такой длинный период взросления необходим как раз для того, чтобы сформировались эти функции. Детство – это уникальное время становления сложнейших качеств человеческой психики. Именно в этот период закладываются те качества, которые в дальнейшем позволяют повзрослевшему человеку познавать и преобразовывать мир, решать возникающие проблемы, добиваться успехов в поиске своего «места под Солнцем». Продуктивное, насыщенное общением со взрослыми и со сверстниками, наполненное важными и интересными для ребенка событиями, счастливое детство – фундамент всей дальнейшей активной жизни. Ведь сами по себе, под влиянием только наследственности, важнейшие качества человеческой психики сформироваться не могут. Для этого необходимы постоянные интенсивные контакты ребенка сначала с миром взрослых, а потом и с обществом сверстников (впрочем, контакты со взрослыми для ребенка важнее: до 3 лет они влияют на развитие почти исключительно, до 11–12 лет – преимущественно), а также возможности совершать активные действия, направленные на познание и преобразование окружающей действительности. И чем больше у ребенка возможностей для таких контактов и действий, тем совершеннее окажется развитие его психики, а значит – шире будут и те возможности, которые позволяют людям добиваться жизненных успехов.

В связи с этим сразу подчеркнем одну из ключевых мыслей книги, которая в дальнейшем будет проходить красной нитью через обсуждение самых разных тем. У каждого возраста есть своя ценность и свой потенциал развития. Задача родителей и других взрослых, занимающихся обучением и воспитанием ребенка, состоит не в том, чтобы добиться быстрого его развития, а в том, чтобы создать условия, позволяющие по максимуму использовать уникальный потенциал каждого возраста. Нельзя, к примеру, думать, что раз малыш еще не самостоятельный, значит, нужно сделать все возможное, чтобы он как можно быстрее «повзрослел», став таковым. Ведь пластичность его психики, восприимчивость к внешним воздействиям и способность развиваться под их влиянием в этом возрасте больше, чем когда бы то ни было. А как только он обретет качества, свойственные представителям более старших возрастов (в частности, ту самую самостоятельность), снизятся и эти возможности.

Обсудим некоторые ключевые моменты, отражающие ход взросления ребенка.

Развитие человека – процесс, темпы которого не совпадают с объективным, физическим временем и меняются на протяжении жизни. Сильнее всего «прессуется» время в два жизненных периода, сопровождающихся наиболее быстрыми и резкими изменениями как психики, так и тела. Первый из этих периодов – от рождения до двух лет. Второй – это те полтора-два года жизни, на которые приходится половое созревание. В среднем для девочек это возраст 11–13 лет, для мальчиков 12–14, но конкретные границы этих периодов могут довольно сильно различаться. Между этими периодами развитие идет довольно быстро, с небольшим «всплеском» в возрасте около 6–7 лет (когда, кстати, ребенок становится особенно восприимчивым к внешним воздействиям), после которого несколько замедляется.

Темпы развития выше как раз в те периоды, которые рассматриваются как кризисные, вызывающие наибольшее число нареканий на «трудновоспитуемость» детей. Это вполне закономерно, поскольку такие периоды – это возраст повышенной пластичности психики, ее податливости к влияниям, возможности для изменений. Если в воспитании ребенка на предыдущих этапах имелись серьезные упущения – именно в эти периоды появляются возможности исправить их последствия. Так, если с ребенком в первые годы жизни очень мало общались, из-за чего у него возникли проблемы с освоением речи и в целом замедлились темпы развития, то последний период, когда это еще может компенсироваться – переход к младшему школьному возрасту, 6–7 лет. Если и этот момент упущен – ребенок, увы, останется умственно неполноценным уже навсегда.

Но наряду с этим такие переходные периоды – это и время повышенного риска, ведь здесь возрастают шансы «наломать дров», допустить такие ошибки, которые нарушат весь ход развития ребенка. Анализируя проблемы, возникающие в конкретных возрастах, мы еще будем возвращаться к обсуждению этих ошибок, а сейчас отметим лишь общий момент. Самая частая причина осложнений во взаимодействии с детьми, находящимися на переходных этапах развития, – это то, что взрослые пытаются общаться с ними так же, как и раньше. А дети-то уже изменились, они приобрели новые возможности и стремятся к другим отношениям. Как гласит народная мудрость: самая большая проблема родителей подросшего ребенка – это то, что они слишком долго знали его маленьким и привыкли к этому. А он-то уже вырос и требует больше свободы и самостоятельности, стремится почувствовать себя взрослым и активно протестует, когда это не находит поддержки в глазах родителей. Заботы он, конечно, тоже требует, но в других формах, и терпеть не может, когда его опекают в том, что он в состоянии сделать самостоятельно.

Резюмируя сказанное выше, отметим, что предпосылка успешного преодоления «кризисов взросления» – это гибкость родителей, их готовность принять тот факт, что ребенок резко изменился, и пересмотреть свои взаимоотношения с ним.

Кроме того что изменяются темпы развития, трансформируется и скорость субъективного восприятия времени. С точки зрения ребенка, время течет гораздо медленнее, чем это представляется взрослым. Для пожилого человека года бегут, а для 3–4-летнего ребенка день тянется очень долго, а то, что было неделю-другую назад – очень давнее прошлое. Поэтому то, что обещано в недалеком (по взрослым меркам) будущем, через несколько месяцев, для ребенка представляется весьма призрачным, недоступным, почти нереальным. Обещание «будешь хорошо себя вести – через два месяца подарим тебе велосипед» звучит для детей примерно так же, как для двадцатилетних людей фраза «больше работайте сейчас – тогда через 40 лет получите прибавку к пенсии». Ребенок, даже если он и мечтает о будущем и очень желает стать взрослым, в реальности живет временем настоящим. Поэтому на него сильнее всего действуют те слова родителей, которые касаются настоящего времени, и те награды и наказания, что имеют место быть «здесь и сейчас», а не обещаются когда-то в будущем.

В современном обществе детство сильно удлинилось: родители воспитывают своих детей, пока у тех не появятся собственные внуки.

Взросление происходит неравномерно: в каждом возрасте какие-то психологические качества развиваются опережающими темпами, а какие-то отстают. Пожалуй, наиболее ярко это проявляется в познавательной сфере ребенка. В дошкольном возрасте (до 6 лет) наиболее интенсивно происходит становление ощущения и восприятия: ребенок познает мир, главным образом, на основе того, что он может непосредственно почувствовать. В младшем школьном возрасте (7–11 лет) на первое место по темпам развития выходит память: ребенок быстро обучается усваивать и, при необходимости, воспроизводить информацию, но еще мало умеет логически обрабатывать ее. И лишь к подростковому возрасту (в среднем, с 11–12 лет) на первое место выходит мышление: способность к выявлению тех связей и закономерностей, которые выходят за рамки непосредственного восприятия.

Меняются и общие направления, приоритеты в развитии. Существует два основных направления в развитии психики:

1. Освоение материально-предметного мира (интеллектуальное развитие). Это развитие познания, становление интеллекта, освоение различных способов действий с окружающими предметами.

2. Освоение мира людей (личностное развитие). Это становление личности ребенка, выработка различных навыков общения, мотивов и потребностей, совершенствование способов взаимопонимания.

На протяжении взросления происходит закономерное чередование преобладания одного из этих двух направлений развития. В каждом возрасте какое-то из этих направлений развивается опережающими темпами, а другое – несколько отстает от него. Это называется законом периодичности развития.

В первые шесть месяцев жизни ребенка эти два направления еще не очень четко отделены одно от другого и развиваются параллельно. В возрасте от 6 до 12 месяцев начинает преобладать личностное развитие, которое предопределяется непосредственным эмоциональным общением ребенка с матерью (или заменяющим ее взрослым). В возрасте от 1 года до 3 лет приоритеты меняются, у ребенка опережающими темпами протекает интеллектуальное развитие. Оно происходит, главным образом, посредством активного освоения окружающего пространства, физического манипулирования различными предметами (так называемая предметно-манипулятивная деятельность). Личностное развитие, конечно, тоже происходит, но его темпы на этом этапе несколько ниже.

В возрасте около 3 лет преобладающее направление развития меняется вновь. Опережающими, по сравнению с интеллектом, темпами развивается личность, навыки общения. Это и резкое улучшение уровня владения речью, и освоение навыков общения со сверстниками в играх с ними. Следующая смена направления развития происходит в возрасте 6–7 лет. Наступает время активного развития интеллекта, которое происходит, в первую очередь, под влиянием учебной деятельности, период перехода к подростковому возрасту (10–11 лет) – это время очередной смены преобладающего направления развития. Подростки, особенно младшие (11–13 лет), в большей степени ориентированы не на накопление знаний об окружающем мире, а на общение со сверстниками.

Важно понимать, что периодические смены преобладания интеллектуального и личностного развития – процесс совершенно естественный и необходимый для того, чтобы взросление протекало гармонично. Довольно часто те периоды, в которые меняется направление развития, воспринимаются взрослыми как проявление каких-то проблем, вызывают беспокойство и недоумение. Особенно часто воспринимаются таким образом этапы, когда замедляется интеллектуальное развитие: 3 года, 10–11 лет. Дескать, ребенка как будто подменили: был такой умненький, послушный, все вокруг ему было интересно, а тут будто «с цепи сорвался». На самом деле, ничего страшного при этом не происходит, развитие движется своим естественным путем.

В нашем обществе почему-то зачастую считается, что развитие интеллекта и хорошее обучение гораздо важнее умения общаться. На самом деле это утверждение более чем спорное: по некоторым данным, до 80 % наших жизненных успехов связаны именно с навыками общения, а не с интеллектом. Но если подростки вдруг начинают интересоваться «тусовками» (или, о ужас, сверстниками противоположного пола) больше, чем уроками, то у взрослых это порой вызывает едва ли ни панику. Хотя такое положение дел свидетельствует лишь о том, что развитие молодого человека происходит нормально. В реальности, куда больше оснований для беспокойства должны давать те подростки, которые лишь старательно учатся, но не стремятся к общению со сверстниками…

Развитие неизбежно сопровождается кризисами – периодами обострения противоречий, ведущих к качественным изменениям психики. Взросление всегда проходит через периоды повышенной неустойчивости, когда окружающим становится труднее взаимодействовать с ребенком, да и сам он испытывает напряжение, дискомфорт.

Кризисы развития, как правило, включают в себя две фазы.

1. Деструктивная. Здесь происходит распад тех особенностей психики и форм регуляции поведения, которые сложились ранее. В эти периоды наиболее ярко проявляются обострения противоречий, поведение детей обычно характеризуется как «проблемное». Хотя такая фаза кризиса вполне естественна – ведь, чтобы выстроить что-то новое, сначала нужно «расчистить стройплощадку». Как в свое время пелось в «Интернационале»: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» В первой фазе любого кризиса развития происходит именно это «разрушение мира»: отказ от сложившихся ранее способов восприятия действительности и форм регуляции своего поведения. Что и воспринимается взрослыми как проблемность ребенка.

2. Конструктивная. На этой фазе выстраиваются новые, более совершенные способы познания мира и регуляции поведения. «Мы наш, мы новый мир построим…» Собственно, суть кризиса – как раз в этой фазе! Взрослеющий человек обретает такие качества, которые позволят ему более совершенно ориентироваться в мире.

В целом, при благополучном ходе развития итоги кризиса бывают положительными. Ребенок переходит на новый уровень возможностей психики. Если же взросление происходит очень гладко, не сопровождается периодами обострения противоречий, проблемности поведения – родителям, конечно, с таким ребенком удобнее, однако это отнюдь не гарантирует, что развитие идет благополучно. Возможен, конечно, вариант, что оно действительно проходит очень гладко и при этом интенсивно, но чаще встречается другая ситуация: темпы такого бескризисного развития оказываются ниже, чем у тех, у кого оно не столь ровное.

Кризис – это время повышенной пластичности, гибкости психики, ее податливости к различным воздействиям. Эра как больших возможностей, так и повышенного риска. В периоды, когда поведение ребенка становится более проблемным, он острее реагирует на любые воздействия взрослых, хотя, разумеется, и не всегда именно таким образом, как те ожидают. Чаще всего те, кто занимается воспитанием, при возникновении каких-либо сложностей пытаются усилить свои воздействия, прибегая к более жестким мерам. Однако для ребенка (восприимчивость которого как раз в этот период обострена!) они могут оказаться чрезмерными и вызвать не исправление поведения, а наоборот, протест или своеобразную внутреннюю «отгороженность». Это выглядит так, как будто ребенок, присутствуя физически, внутренне находится в каком-то другом мире, и до него вообще «не доходит», что взрослые пытаются до него донести.

Развитие не сводится к количественному росту, оно сопровождается качественным изменением способов восприятия мира и регуляции поведения. Ребенок – это отнюдь не уменьшенная копия взрослого, а весьма оригинальное существо, которому присущи отличные от привычных нам, качественно иные способы восприятия окружающей действительности. И бесполезно требовать от детей того, к чему они еще не способны в силу своих возрастных особенностей.

Например, по мере взросления появляется способность произвольно регулировать свое поведение: не ждать немедленного воплощения всех своих желаний, а разделять понятия «хочу» и «надо», «возможно» и «невозможно»; размышлять о мире абстрактно, безотносительно к тому, что именно мы видим вокруг себя в данный момент; понимать, что интересы других людей могут отличаться от наших собственных, а мир живет по своим собственным законам и не обязан подчиняться нашим желаниям.

Вот лишь некоторые моменты, которые присутствуют в мировосприятии взрослого (да и то, кстати, не каждого). В картине мира ребенка ничего подобного нет!

Развитие сопровождается периодами повышенной чувствительности к определенным воздействиям (так называемым сензитивными периодами). Если развитие способностей в эти промежутки времени упущено, то потом наверстать упущенное становится весьма сложно, а иной раз и невозможно. Так, если ребенка в возрасте от 3 до 5 лет лишить возможности активно осваивать речь (это случается, если у него нет возможности регулярно общаться со взрослыми, например при плохой организации воспитания в детском доме) – скорее всего, он на всю жизнь останется косноязычным, и преодолеть это какими-либо педагогическими воздействиями будет крайне сложно.

Развитие ребенка происходит непрерывно, но в каждом возрастном периоде есть те способности, которые выходят на первый план. Приблизительно от 2 до 5–6 лет это речь, именно в данный период наибольшими темпами растет словарный запас ребенка, и происходит это совершенно спонтанно, просто в ходе обычного общения, без какого-либо специального обучения. В период примерно от 4 до 6 лет это навыки взаимодействия с себе подобными и способность к ролевому поведению. Дети обретают возможность вести себя сообразно требованиям общества и ожиданиям со стороны окружающих людей (активнее всего развивается такая способность посредством ролевых игр со сверстниками, речь о которых пойдет далее). Примерно в 6–8 лет активно совершенствуется умение произвольно регулировать свое поведение: именно в этот период реакции ребенка перестают быть спонтанными, он учится контролировать их, руководствуясь мышлением и представлениями о том, что приемлемо в каждой конкретной ситуации. Младший школьный возраст (7–10 лет) – период ускоренного развития таких познавательных процессов, как память и воображение, а также заложения основ логического мышления и комплекса умений, которые в дальнейшем позволят эффективно работать с информацией и лягут в основу самообучения. У подростков же ускоренными темпами опять развивается социальная сфера, они активно учатся выстраивать эмоциональные отношения со сверстниками. Интеллектуальное развитие при этом тоже не стоит на месте, резко возрастают способности к абстрактному, теоретическому мышлению.

В каждом возрасте есть свои «сильные стороны» развития, свой потенциал. Именно его и нужно использовать по максимуму в этот период жизни, а не стремиться к тому, чтобы ребенок как можно быстрее перешел к следующему этапу. Не очень мудро поступают те родители, которые, стремясь вырастить своего ребенка вундеркиндом, как можно раньше, буквально в 2–3 года начинают учить его читать, заниматься математикой, играть на музыкальных инструментах и т. п. Конечно, в чем-то такой ребенок действительно начинает опережать в развитии своих сверстников. Но зато в чем-то другом – неминуемо отстает! Допустим, он очень рано учится читать, любит это дело, знакомится с интересными книжками, и это стимулирует развитие его интеллекта. Вот только со сверстниками он при этом практически не общается, не играет – и, как следствие, у него не вырабатываются социальные навыки, которые, быть может, для дальнейшей жизни куда важнее, нежели «книжный» интеллект.

В общем, для того чтобы развитие протекало гармонично, нужно не торопить события, а помогать ребенку максимально развивать те способности, до которых он дорос. Это примерно как созревание фруктов и овощей: если, например, помидору нужно 10 дней, чтобы из зеленого превратиться в красный, то произвольно ускорить этот процесс удастся вряд ли. А если все же каким-то способом добиться этого, например «ударными» дозами удобрений, созреть-то он созреет, вот только вряд ли это пойдет овощу на пользу. Любая хозяйка знает, что такой скороспелый овощ и для здоровья вреден, и храниться долго не сможет, быстро загниет. Так примерно происходит и с теми детьми, чье развитие взрослые слишком старательно пытались ускорить, чтобы вырастить «молодого гения».

Мозг ребенка по мере взросления претерпевает ряд изменений, для любой деятельности он должен «созреть». Если требовать от ребенка такого поведения, тех видов деятельности, которые соответствуют более старшим возрастам, ускорить созревание мозга это не поможет. Более того, в некоторых случаях такие воздействия приведут к замедлению созревания!

Развитие наиболее продуктивно тогда, когда результат каждой его стадии включается в последующие, а не тогда, когда ребенок осваивает что-то новое (способы познания мира, формы поведения) путем отказа от существовавших ранее, их разрушения. Говоря научным языком, продуктивное развитие ребенка носит кумулятивный, накопительный характер. Оно протекает интенсивно и, в конце концов, приводит к жизненному успеху тогда, когда он по мере взросления не отказывается «окончательно и бесповоротно» от того, что свойственно пройденным возрастам, а сохраняет эти качества наряду с формирующимися позже.

Например, у многих творческих людей в подростковом и юношеском возрасте (а иногда и во взрослости) сохраняется способность играть, как маленькие дети. Внешне это иной раз выглядит довольно странно. Тем не менее, это характерно прежде всего для людей талантливых, тех, кто в наибольшей степени использует свой потенциал. Именно они в конечном счете и достигают наибольших жизненных высот! Ведь сохранение некоторых детских качеств – это тот импульс, который помогает развиваться.

Так что не нужно стремиться к тому, чтобы ребенок, взрослея, полностью отказывался от всего, что кажется вам «слишком детским», не соответствующим его годам. Родительский призыв «ну когда ты, наконец, повзрослеешь!» не всегда идет во благо ребенку.

Чем старше становится ребенок, тем меньше на его жизнь влияют общие возрастные закономерности и больше – индивидуальные особенности. Поэтому чем младше ребенок, тем точнее можно определить нормы его возрастного развития. В первый год жизни нормы развития младенца расписаны с точностью буквально до месяца, и отклонение от них служит поводом для тревоги. В возрасте 5–7 лет особенности развития можно более или менее точно описать с точностью до года-полутора. А вот половое созревание подростка может начаться как в 10 лет, так и в 15 – и то, и другое вполне вписывается в норму. Во взрослости же универсальных закономерностей возрастного развития становится еще меньше – так, «кризис середины жизни» может начаться и в 30 лет, и в 50, а может и вообще не наступить.

Разумеется, все люди разные – как взрослые, так и дети. Тем не менее, у детей большинство особенностей развития и возникающих проблем вполне предсказуемы, они предопределяются возрастными закономерностями, а не уникальными перипетиями жизненного пути. А имея возможность предположить, когда, почему и как именно они будут проявляться, мы можем позаботиться о том, чтобы они прошли с наименьшими потерями.

Помимо общих возрастных закономерностей и индивидуальных особенностей, на развитие влияют еще и культурные факторы, условия жизни в обществе, нюансы экономической и политической ситуации в стране. Однако степень прямого влияния всех этих факторов на ребенка дошкольного и младшего школьного возраста относительно невелика. Влияют они на детей, главным образом, опосредованно – через то, как под их воздействием меняется жизнь родительской семьи и других взрослых, с которыми ребенок взаимодействует.

Так, если в стране происходит экономический кризис, из-за чего над родителями нависает угроза безработицы, – самому ребенку-то от этого, по большому счету, ни жарко и ни холодно. Другое дело, что такая ситуация влияет на родителей – например, они, испытывая беспокойство, начинают «срываться» на ребенке или устраиваются на дополнительную работу, в результате чего для общения с детьми не остается времени. Именно это и сказывается на ребенке, а не экономические или политические проблемы сами по себе. Родительская семья – главный «буфер» между ребенком и теми неурядицами, что происходят в обществе. И если она выполняет эту функцию успешно, то есть родители сами оказываются в состоянии приспосабливаться к меняющимся условиям, то влияние любого социального кризиса на ребенка сводится к минимуму.[1]

Иными словами, конструктивнее не «ограждать» ребенка от негативного воздействия общества, а прикладывать усилия к тому, чтобы самим чувствовать себя в этом обществе комфортно, тогда и детям рядом с вами будет хорошо. Ведь счастливый и благополучный ребенок вырастает у счастливых и благополучных родителей. Успешный родитель – это не столько тот, кто «кладет жизнь на алтарь подрастающего поколения», сколько тот, кому удалось благополучно обустроить собственную жизнь, а ребенок органично вписался в нее.

Факторы, влияющие на развитие человека, в психологии принято делить на три основные группы:

• нормативные возрастные – то, что закономерно возникает в том или ином возрасте как следствие естественных особенностей развития;

• нормативные исторические – то, что влияет на всех или большинство представителей того или иного поколения как следствие факторов, связанных с исторической, экономической, культурной ситуацией в стране;

• ненормативные – те, что не являются прямым следствием возрастных особенностей или обстановки в стране, а связаны с жизненным путем конкретного человека, его личной судьбой.

Степень влияния этих факторов на разных этапах жизни отражена на рисунке.

Таким образом, мы видим, что влияние факторов, связанных с естественными особенностями взросления, сильнее всего проявляется в раннем детстве, а ближе к подростковому и юношескому возрасту на первое место выходит ситуация в обществе. Те же особенности, что связаны с индивидуальными перипетиями жизненного пути, сказываются на ходе жизни тем сильнее, чем человек старше.

Развитие у ребенка высших психических функций – это результат не столько биологического созревания, сколько присвоения жизненного опыта, накопленного человечеством. Высшие психические функции – это то, что, собственно, и делает нас людьми, выделяет из мира животных: сознание, логическое мышление, речь, способность к волевой регуляции поведения. Развертывание нашей наследственной, генетической программы развития не приводит автоматически к их становлению. Это лишь предпосылка, формирование анатомической и физиологической базы для того, чтобы подобные функции могли появиться. Но непосредственно их становление – это всегда результат взаимодействия ребенка с миром взрослых.

То, что отличает нас от первобытных людей, это отнюдь не строение мозга. Теперь уже вполне достоверно известно, что последние, как минимум, 200 тысяч лет (иногда приводится цифра и 300 тысяч) никаких принципиальных изменений в этом плане не происходило.

Но мир, в котором живем мы и, тем более, в котором предстоит жить нашим детям, стал куда сложнее, чем тот, в котором жили люди на протяжении многих тысяч лет. Речь, конечно, идет не о сложности выживания (она-то как раз стала меньше), а об информационной насыщенности окружающей действительности. Вот лишь один небольшой пример: житель современного мегаполиса за один лишь день встречается с большим количеством новых людей, чем житель деревни в XIX веке (не говоря уж про более ранние времена) за всю жизнь.

Результат развития – это не сумма природного и приобретенного, а их произведение. Развитие – это, с одной стороны, результат действия наследственных факторов, того, что человек получил генетически. С другой – это следствие влияния среды. Но если один из этих множителей стремится к нулю – результат развития тоже окажется нулевым, сколь бы ни была велика вторая составляющая. И никакими педагогическими ухищрениями преодолеть это не удастся.

Известно несколько десятков случаев так называемых «детей-Маугли», воспитанных животными и попавших в человеческое общество в возрасте нескольких лет. Такие дети усваивают манеры поведения тех животных, которые их вырастили. А еще они усваивают их же способ познания мира. У них прекрасно развиты ощущения, они моментально реагируют даже на очень тихие звуки, которые в природе могут предупреждать об опасности (например, хруст ветки). Но вот научить их пользоваться человеческим языком крайне сложно, а если они попадали к людям в возрасте старше 5 лет, то и вообще невозможно. Не наблюдалось у них и ничего похожего на человеческое сознание или способность к абстрактному мышлению. С анатомо-физиологической точки зрения они были совершенно нормальными детьми, развитыми даже лучше, чем большинство их сверстников. В строении мозга никаких дефектов тоже не наблюдалось. А вот ни речь, ни сознание не развивались.

Дети, воспитанные животными, – это все же случаи достаточно редкие. Но есть, к сожалению, гораздо больше других «Маугли» – это так называемые педагогически запущенные дети из неблагополучных семей (или из детских домов с плохой организацией воспитания). Дети, которые лишены общения со взрослыми. У них тоже не развивается ни речь, ни сознание, ни способность к абстрактному мышлению. И если ребенок проводит в таких условиях первые 4–5 лет жизни, у него формируется глубокий дефект развития, исправить который почти невозможно. Чаще всего такие люди, так и не научившись общаться с себе подобными, обречены проводить всю оставшуюся жизнь в интернатах для умственно отсталых. Хотя никаких физиологических нарушений в работе мозга у них при этом может и не быть. Вообще, ребенок во время своего развития усваивает знания и опыт, накопленный человечеством. Носителями этого опыта на первых порах выступают ближайшие взрослые, потом к ним добавляется коллектив сверстников, воспитатели, учителя и множество других людей. Чем больше у ребенка возможностей взаимодействовать с социумом, тем эффективнее пойдет его развитие.

Здесь представляется уместным сказать несколько слов о нарушениях развития. С одной стороны, они могут состоять в том, что у ребенка с момента рождения уже имеются какие-то анатомо-физиологические отклонения, которые затрудняют развитие тех или иных психологических качеств, снижают познавательные возможности, ведут к нарушениям поведения. Иногда это обусловлено генетическими механизмами – как, например, в случае с широко известным синдромом Дауна. Вероятность появления отклонений такого рода можно спрогнозировать еще до зачатия ребенка, более или менее точно определить их наличие на протяжении беременности (сроки, когда возможна такая диагностика, еще допускают возможность аборта, так что у родителей остается выбор, появляться ли этому ребенку на свет).

Но чаще нарушения предопределяются не генетическим кодом как таковым, а воздействием неблагоприятных факторов на протяжении беременности (заболевания матери, прием вредных для плода медицинских препаратов, стрессы, курение или прием алкоголя и т. п.) или непосредственно при рождении (родовая травма, асфиксия). Не будем вдаваться в детальное описание всех этих факторов и их последствий, отметим лишь, что в результате те или иные психические функции «выпадают», резко замедляются в своем развитии, и «дотянуть» их до уровня нормы представляется возможным далеко не всегда. Но в большинстве случаев остаются довольно широкие возможности для того, чтобы компенсировать дефектные функции усиленным развитием других, сохранных, и в итоге дать человеку возможность для социальной адаптации. Так, уже упомянутые дети с синдромом Дауна при всей ограниченности своих интеллектуальных возможностей обычно растут довольно общительными, эмоциональными и очень добродушными, что дает им возможности для более-менее удовлетворительной социальной адаптации.

Другая распространенная причина проблем в развитии – это нарушение условий социализации, то есть того, как выстраиваются взаимодействия между ребенком и обществом. Это ситуации, когда полноценного общения либо просто не хватает (приведенный выше пример с «детьми-Маугли» – как раз такого рода), либо оно оказывается очень конфликтным, связанным для ребенка с повышенными стрессами. Отклонения, вызванные подобными факторами, поддаются коррекции лучше, ведь анатомо-физиологическое строение мозга при этом не нарушается. Но чаще всего эти нарушения можно успешно компенсировать не до бесконечности, а лишь до тех пор, пока не прошел так называемый сензитивный период – время повышенной восприимчивости к тем воздействиям, которые позволяют развивать определенную функцию психики. Так, например, если ребенок, не имея достаточных возможностей для общения со взрослыми, не овладел беглой речью до возраста 5 лет – скорее всего, он останется косноязычным на всю жизнь.

Чтобы воспитание и обучение способствовало общему развитию ребенка, внешние воздействия должны несколько опережать то, что доступно ему. Насколько именно опережать? Ровно настолько, чтобы быть доступными ребенку при помощи взрослого, с которым он взаимодействует.

В психологии используется понятие «зона ближайшего развития». Это тот уровень сложности деятельности, который пока еще превосходит самостоятельные возможности ребенка, но доступен ему с помощью взрослого. В наибольшей степени стимулирует развитие ребенка именно то, что лежит в этой зоне, то есть несколько превышает текущую «высоту планки», доступной ребенку. Иными словами, чтобы то, что делает ребенок, позволяло ему развиваться максимально успешно, оно должно быть несколько сложнее, чем доступное ему в этом возрасте без посторонней помощи. Такая деятельность как бы «идет на шаг впереди развития».

Кстати, это явление касается не только детей. О зоне ближайшего развития полезно помнить, задумываясь и о том, что в принципе способствует совершенствованию человека, ведет к раскрытию его способностей и повышению возможностей. Любое дело, за которое взялся человек, будет обладать для него наибольшим развивающим потенциалом как раз тогда, когда уровень его сложности лежит в этой зоне. То есть когда оно несколько превосходит текущие возможности человека, высота «планки» чуть выше той, что может быть преодолена. Чтобы успешно осуществить такое дело, нужна помощь извне. Если у маленького ребенка почти единственный канал такой помощи – это действия взрослого, то в более зрелых возрастах она не обязательно должна исходить непосредственно от более компетентных людей. Появляется и масса других вариантов: почитать книгу или, к примеру, найти в Интернете описания способов выполнения этой деятельности. Так или иначе, нужен некий внешний поддерживающий фактор, чаще всего выступающий в форме информационного ресурса. Человек в наибольшей степени развивается именно тогда, когда обращается к нему.

Допустим, если кто-то устраивается на новую сложную работу, то в первые несколько месяцев эта помощь извне ему жизненно необходима – и в форме непосредственного общения с более опытными коллегами, наблюдения за их деятельностью, и в форме поиска нужной для работы информации. Через какое-то время человек, в совершенстве осваивая свою работу, почти перестает нуждаться в этой внешней поддержке, он становится в силах самостоятельно выполнить все то, что от него требуется. Работа начинает казаться ему довольно простой и доступной, возникает ощущение, что наконец-то достигнуто мастерство. Однако на самом деле это ощущение легкости и доступности обманчиво – ведь оно сигнализирует о том, что «зона ближайшего развития» исчерпана, и теперь уже человек больше не совершенствуется, выполняя свою работу. Если хочешь продолжать развиваться – нужно что-то менять, браться за более сложные дела, чтобы это ощущение легкости и доступности исчезло, сменившись потребностью обращаться за помощью или к внешним источникам информации.

Далеко не все, конечно, относятся к работе как к способу саморазвития. Чаще встречается точка зрения, что она должна давать возможность достойно заработать, и чем меньше сил на это затрачено, тем лучше. Однако ребенок-то еще не имеет перед собой такой задачи! В этот период жизни главное, чтобы все то, что он делает, как раз в максимальной степени стимулировало его развитие. Поэтому уровень сложности тех задач, что взрослый ставит перед ребенком, должен постоянно «идти на полшага вперед» по сравнению с его текущими возможностями – так, чтобы ему регулярно требовалось обращение хотя бы за небольшой помощью. Давать ребенку делать лишь то, с чем он прекрасно справится и без поддержки извне, – значит, в сущности, препятствовать его развитию.

Развитие на более ранних этапах взросления, разумеется, связано с последующими, но связь эта не жесткая. Она носит, говоря по-научному, вероятностный характер – то есть ход развития в определенных возрастах понижает или повышает шансы на то, что и в будущем оно будет протекать определенным образом. Но если не рассматривать крайние варианты, граничащие с патологией, то никакой фатальной предопределенности здесь нет. Так, если ребенок неблагополучно прошел один из кризисов взросления и у него не сформировались те психологические качества, которые должны были возникнуть при благополучном исходе, это обострит протекание последующих кризисов и повысит шансы на то, что и там исход будет неблагополучным. При этом если в дальнейшем ребенок окажется в благоприятных условиях, то вполне возможно, что не только последующий кризис будет пройден успешно, но и неблагополучные последствия предыдущего удастся преодолеть.

Говоря о развитии человека, обычно обозначают три области, в которых оно протекает.

• Развитие тела. У ребенка это, по большей части, результат развертывания генетической программы, биологического созревания. Условия среды, образ жизни, конечно, тоже влияют, однако, несколько в меньшей степени. Именно анатомо-физиологическая составляющая (в частности, степень зрелости центральной нервной системы) выступает основой, базой для собственно психологического развития. Если, к примеру, дошкольник не может сколько-нибудь долго удержать концентрацию произвольного внимания – дело тут, скорее всего, не в его «распущенности», а в том, что он не обладает такой возможностью чисто физиологически, слишком подвижны его нервные процессы. Увеличится устойчивость протекания нервных процессов (что происходит, в среднем, к 6 годам) – как следствие, заметно возрастет и степень произвольности регулирования своих реакций. То же самое происходит и в других сферах, и нет смысла требовать от ребенка того, к чему он чисто физиологически еще не готов (а желание некоторых взрослых постоянно видеть детей спокойными и послушными – как раз из серии таких недоступных для ребенка требований).

• Развитие разума. С одной стороны, это уровень совершенства отдельных познавательных процессов (таких, например, как внимание и память), с другой – общие способы познания мира и систематизации информации о нем, становление интеллекта как целостной характеристики познавательной сферы. Развитие не сводится только к тому, что совершенствуются отдельные познавательные процессы, при этом также несколько раз меняется и преобладающий способ познания мира, те «ментальные схемы», в рамках которых ребенок воспринимает, осмысливает и использует получаемый опыт.

• Развитие личности. Это «социальные качества» человека: то, как он ведет себя в типичных ситуациях и как выстраивает межличностные отношения.

Динамика развития в этих областях совпадает далеко не всегда. Физическое развитие подчиняется своим закономерностям и в некоторые периоды (наиболее ярко это заметно у детей на втором году жизни, а также у подростков в период «пубертатного кризиса») имеет тенденцию к опережению развития качеств интеллекта и личности, в результате чего взрослеющий человек может оказаться опасным сам для себя. Ну, а интеллект и личность обычно развиваются не в одинаковом темпе: на каждом из этапов жизненного пути что-то преобладает. Эти этапы подготавливают почву для того, чтобы на последующей стадии начал эффективно развиваться другой компонент. Интеллект позволяет по-новому осмыслить свое поведение, выступает базой для самопознания, что в дальнейшем создает возможности для ускорения развития качеств личности. Ну а личностное развитие, в свою очередь, дает человеку возможность расширить получаемый жизненный опыт, а также выйти в новые круги общения – в дальнейшем это, разумеется, будет способствовать и возрастанию интеллектуальных возможностей.

Поэтому не нужно стремиться так организовать жизнедеятельность ребенка, чтобы у него непременно развивался ускоренным темпом тот компонент, который на данном жизненном этапе обычно несколько отстает. Например, если в возрасте 4–6 лет преобладает развитие личности (что реализуется в играх со сверстниками) – нет смысла заставлять ребенка учиться по много часов в день, а если у младшего школьника в учебной деятельности развивается интеллект – не стоит ожидать, что он одновременно с этим станет столь же ответственным, как взрослый. Тут можно вспомнить народную мудрость о ведущей к неудаче погоне за несколькими зайцами. А вот за каким именно из них имеет смысл гнаться в том или ином возрасте, чтобы рассчитывать на успех, психология как раз и может подсказать.

– Папа, а мне скоро исполнится пятнадцать лет?

– Через десять лет, сынок.

– Так долго?

– Если будешь себя хорошо вести, то через три года!

1.2. Познавательное развитие: как ребенок понимает мир?

– Мама, а если русалку сварить, то какой бульон получится – рыбный или мясной?

Из диалога с четырехлетним ребенком

Как же воспринимает окружающую действительность дошкольник? Начнем с простейшего – с того, что предопределено его физическими качествами. В силу своего роста ребенок видит мир не таким, как взрослые! Родители порой забывают об этом простом факте, что может приводить к разного рода казусам.

Гуляла мама с четырехлетним сыном по Эрмитажу. Скучно ему вроде не было, он с любопытством разглядывал все вокруг. Потом она спросила его, что же он там видел и что больше всего запомнил. «Мама, там кругом большие лапы! С когтями», – был ответ. Какие такие лапы, спрашивается? Этого ребенок объяснить не смог, просто раз за разом повторял, что видел их там. Сначала мама удивилась, потом забеспокоилась, что же случилось с ребенком, не заболел ли он, может, у него высокая температура и галлюцинации? Хотела уже мама вызывать «неотложную помощь», но потом вдруг вспомнила и поняла! Там ведь много старинной мебели, а резные ножки стульев и столов часто сделаны в виде лап животных. Это нам со своего роста хорошо видны сами эти предметы мебели, а также развешенные на стенах картины. Ребенку же куда заметнее то, что расположено снизу.

Размеры окружающих объектов ребенок тоже воспринимает не так, как мы, по той простой причине, что его собственные размеры отличаются от наших. Одуванчик для него – как для нас с вами небольшая пальма, а крупная овчарка глядит сверху вниз наподобие слоника средних размеров. Есть тут от чего испугаться!

Имеется и еще одно любопытное различие, связанное с тем, как в зависимости от точки обзора (то есть роста ребенка) воспринимается глубина пространства. Оказывается, что чем ниже расположена точка, с которой мы смотрим на мир, тем ближе и крупнее кажутся объекты, расположенные на переднем плане, недалеко от наблюдателя. И тем мельче и отдаленнее кажется то, что находится дальше. Проведите небольшой эксперимент: лягте на пол и посмотрите на расположенный на расстоянии 15–20 сантиметров от вас небольшой предмет, например на игрушку. Она займет почти все поле зрения, а то, что расположено на расстоянии всего лишь нескольких метров, покажется далеким и почти нереальным. Можно продемонстрировать этот эффект еще более наглядно: сделать с одного и того же места несколько фотоснимков. Первый раз держите камеру на высоте собственных глаз, второй – на высоте глаз стоящего ребенка, а третий – у самого пола, на высоте глаз ползущего ребенка. А потом сравните эти три снимка.

А теперь – самое интригующее. Как же ребенок видит родителей? Представьте себе, что вас окружают великаны ростом 6–7 метров. Они могут поднять вас на руки и отнести туда, куда пожелают. Могут ласкать, а могут и больно отшлепать. Вы перед ними, в общем-то, бессильны: куда им надо, туда вас и тащат. Кормят и поят (когда захочется им, а не вам), одевают (так, как сами считают нужным), раздают награды и наказания. И делают все это любя. С некоторой долей условности можно сказать, что в глазах малыша родители – это такие же всемогущие существа, как Бог в картине мира глубоко верующего человека. Остается только восхититься смелостью непослушных малышей – тех, кто бросает этим всесильным великанам вызов!

А как ребенок осмысливает окружающую действительность, чем еще его картина отличается от «взрослой» помимо того, что он смотрит на мир снизу вверх? Для новорожденного внешний мир – это, по большей части, набор хаотических раздражителей (разноцветные пятна, отдельные резкие звуки и т. п.), за которым еще не вырисовывается той картины, что позволяет ориентироваться в окружающей действительности, выстраивать свое поведение в ней. По мере же взросления картина мира становится все более и более структурированной. Подросток или взрослый воспринимает, в отличие от маленького ребенка, уже не столько отдельные раздражители («что-то в середине синее, а по краям белое, твердое и холодное на ощупь»), сколько те предметы, которые за ними стоят («это авторучка»), и способы, которыми с ними можно взаимодействовать («это прибор для письма»). Осознаются не все раздражители, а лишь те, которые важнее всего для отнесения окружающих предметов и явлений к определенным категориям, понимания того, что с ними можно делать.

Говоря научным языком, человек понимает мир, используя схемы – психологические структуры, организующие наш опыт, позволяющие систематизировать тот поток информации, который мы получаем с помощью органов чувств. Такие схемы включают наши знания о предметах, событиях, окружающих людях и самих себе. Так вот, по мере взросления ребенка эти схемы, способы организации опыта несколько раз принципиально меняются. В результате картины окружающей действительности у детей разного возраста качественно различаются. Дело не столько в том, что с возрастом совершенствуются возможности органов чувств или, скажем, увеличивается объем памяти, сколько в том, что меняется сам способ восприятия и осмысливания мира. Такие радикальные изменения происходят, в среднем, в возрасте 2, 7 и 11 лет.

В первые два года жизни большинство схем, посредством которых ребенок воспринимает и осмысливает окружающую действительность, основаны на действиях. В этом возрасте дети познают окружающие их предметы посредством того, какие действия (в буквальном, физическом смысле!) могут с ними совершить и что за ощущения у них в результате возникнут. По-научному такая стадия развития называется сенсомоторная (sense – ощущение, motion – движение).

Маленький ребенок существует в мире вещей и предметов, своеобразном «силовом поле», образуемом ими. Большинство предметов, попавших в поле зрения, буквально притягивают к себе, заставляют потрогать их, взять в руки, попробовать на вкус и поисследовать другими доступными способами. Шарик нужно покатать, коробочку – открыть и закрыть, любой предмет, издающий звук при встряхивании, – трясти вновь и вновь. Такие действия иногда повторяются по много раз подряд и с позиции взрослых кажутся бессмысленными. Вспомните сюжет из мультфильма про Винни-Пуха, где ослик Иа-Иа несколько раз подряд опускает лопнувший воздушный шарик в горшочек из-под меда и вновь достает его, повторяя: «Входит – и выходит! Замечательно выходит». Это так называемые «циркулярные реакции» – многократно повторяемые действия, направленные на тренировку того или иного способа взаимодействия с предметом.

Наши музейные работники часто говорят маленьким посетителям: «Руками не трогай – глазками трогай». Так вот, эти слова – явно не про малыша, они противоречат его способу познания мира! (Кстати, в большинстве зарубежных музеев, рассчитанных на маленьких посетителей, уже давно учитывают эту особенность детской психики – большинство экспонатов в них можно трогать не только «глазками», но и руками). Детям хочется трогать все что угодно: например, малыши на прогулках иногда тянутся к Луне и просят родителей ее достать. Конечно, в случае с небесным светилом это не удастся, однако всегда, когда это возможно и безопасно, желательно выполнять такие желания ребенка. Ведь чем больше у малыша будет возможностей познавать мир путем активных физических действий, тем благополучнее будет происходить развитие его интеллекта. И долг ответственного родителя – создавать ребенку такие возможности (разумеется, позаботившись о безопасности, убрав в недоступные места те предметы, что способны нанести ему вред).

Кстати, если малыш совершает какие-то деструктивные действия, ломает попавшие ему в руки предметы – это тоже не проявление «дурного характера» или агрессии, а просто способ познания мира.[2] Ребенка тянет попробовать любой предмет на прочность, а также изучить, как он устроен изнутри. И если он отрывает кукле голову – то это не потому, что растет садистом, а просто потому, что ему любопытно, что же там внутри. В первую очередь, кстати, такими «жертвами» становятся любимые игрушки малыша, именно те, которые вызывают у него самые яркие положительные эмоции (примерно так же, как в возрасте 9–10 лет мальчишки дергают за косички именно тех девчонок, которые им больше всего нравятся).

Восприятие малыша неразрывно связано с действиями. Ребенок по своей природе очень подвижен, активен, однако направление его активности задается теми вещами, которые он непосредственно воспринимает в данный момент. А за любым восприятием непременно следует действие: ребенок в возрасте 2–3 лет вслед за восприятием чего-либо непременно стремится совершить то или иное движение. Он не может, как младенец или ребенок более старшего возраста, просто следить глазами за происходящим, оставаясь неподвижным, – такая ситуация чужда его природе.

Каждая вещь «заряжена» для ребенка определенной силой: притягательной или, реже, отталкивающей. Она провоцирует его на те или иные действия. И чаще всего эти действия направлены на чувственное исследование данной вещи, ее познание путем активного физического взаимодействия с ней. Собственно, в этом «поле» маленький человек и действует, его еще не интересует то, что лежит вне данной конкретной ситуации. На фоне такого сугубо конкретного мировосприятия и начинает развиваться речь ребенка: он говорит о том, что непосредственно воспринимает, либо о своих собственных состояниях в данный момент. Так, к примеру, ему очень сложно сказать «красный», если он видит перед собой объект зеленого цвета, или произнести «девочка идет», когда он видит сидящую девочку.

Поэтому очень важно, чтобы физическая среда, доступная ребенку, была достаточно велика и насыщена разнообразными предметами, с которыми можно активно взаимодействовать. Детские манежики, безусловно, облегчают жизнь родителей, однако злоупотреблять ими не стоит, ведь они резко ограничивают доступную ребенку среду, снижают возможности активно взаимодействовать с ней, делают ее информационно менее насыщенной. Чтобы показать возможные последствия такого ограничения, проводились любопытные эксперименты. В качестве испытуемых, правда, выступали не дети, а любимые «подопечные» ученых – белые лабораторные мышки. Одну группу маленьких мышат выращивали в клетках с «информационно обогащенной» средой – там было несколько этажей, различные переходы между ними и множество мелких предметов, с которыми они могли взаимодействовать. Другую же группу содержали в простых клетках, где ничего этого не было, просто четыре стены. Во всем остальном (например, в режиме питания) условия их содержания были одинаковые. И что же оказалось? Когда мышата выросли, то те из них, что существовали в информационно обогащенной среде, продемонстрировали гораздо более высокий уровень интеллекта, их поведение отличалось куда большей гибкостью и адекватностью, чем у выросших в обедненной среде, скорость обучения у первых тоже была чуть ли не в два раза выше. Выяснили, что в ткани их головного мозга образовалось больше синапсов – соединений между нейронами, которые, собственно, и обеспечивают возможность обрабатывать информацию. На человеческих детях, насколько нам известно, этот эксперимент никто не повторял (прежде всего, по этическим соображениям), однако и здравый смысл, и жизненный опыт подсказывают, что результаты получились бы примерно такими же. Умненькие дети, как правило, отличаются еще и тем, что в раннем возрасте им предоставлялись (да и впоследствии продолжают предоставляться) обширные возможности для активного, действенного познания окружающей действительности.

Мать говорит сыну:

– Ну что ты тянешься через весь стол рукой? У тебя что, языка нет?

– Есть. Но рукой я достаю дальше.

Память у ребенка в раннем дошкольном возрасте проявляется почти исключительно посредством активного восприятия – узнавания.

Возможность опереться при запоминании на какие-то внешние объекты, с которыми невозможно совершить активные физические действия (например, на картинки, вызывающие ассоциации с запоминаемым), мало помогает осваивать материал. Зато несколько позже, в младшем школьном возрасте, польза от них становится гораздо существеннее, память ребенка к этому периоду как бы обучается находить опору во внешних объектах.

Нет смысла искать причину детских реакций в том, что ребенок что-то вспомнил. Она всегда лежит либо в том, что его непосредственно окружает в данный момент, либо в физиологическом состоянии ребенка (опять же, именно в настоящий момент времени).

Мыслить для ребенка в возрасте 2–3 лет – не значит вспоминать, сопоставлять, анализировать, а значит непосредственно воспринимать объекты, узнавать их и вступать с ними в активное взаимодействие. Понимание того, как предметы взаимосвязаны друг с другом, каким закономерностям подчиняются, происходит в этот период на основе непосредственного, физического манипулирования реальными объектами. Такое мышление носит название наглядно-действенного. Решения проблем совершается на этой стадии путем проб и ошибок, ребенок еще не в состоянии мысленно спрогнозировать последствия тех или иных действий и на основе этого принять решение о том, совершать ли их. И если те или иные действия малыша приводят к нежелательным последствиям, бесполезно ругать его за то, что он мог бы заранее подумать, к чему они приведут. Не мог бы, это пока еще выходит за рамки его познавательных возможностей! Другой вопрос, что он уже в состоянии, столкнувшись с чем-то неприятным для себя, научиться впредь не повторять приведшие к этому действия. (Точнее говоря, те действия, что непосредственно предшествовали этому: ведь он еще не осознает причинно-следственные связи, а делает выводы о том, что одно событие привело к другому, лишь на основе того, что одно последовало за другим).

Интеллектуальное развитие ребенка в возрасте 2–3 лет – это, в первую очередь, освоение способов действий с предметами, что возможно только при помощи взрослых.

Освоение происходит в двух направлениях.

• От общих, неспецифических действий, которые можно совершить с самыми разными предметами, к специфическому их использованию, освоению именно того, для чего соответствующий предмет предназначен. Допустим, ребенок в какой-то период может использовать и ложку, и телефонную трубку, и папины часы исключительно для того, чтобы постучать ими, извлечь таким путем звук. Это совершенно естественный для него способ познания мира – открыть какое-то свойство предметов, и все, что попадается под руку, самым что ни на есть экспериментальным путем проверяется на счет его наличия. Вредно и бессмысленно наказывать ребенка за это, куда лучше просто убрать с его глаз предметы, которые могут пострадать от такого обращения (или от которых может пострадать он сам), а дать вместо этого какую-нибудь игрушечную пластмассовую колотушку.

• От совместных со взрослым действий к действиям самостоятельным. В сущности, освоение мира ребенком в этот период – это, в значительной мере, не что иное, как освоение принятых в обществе способов действий с разными предметами. Когда взрослый, играя с ребенком, показывает ему эти способы действия, он как раз и провоцирует его развитие. Сначала происходит демонстрация того, как действовать с определенным предметом, потом – совместная с ребенком активность (взрослый помогает ему, направляет движение его руки и т. п.), а потом нужно дать ребенку возможность осуществить эти действия самому. Пусть даже это будет чревато ошибками, возможностью порчи предметов и даже, быть может, легкими травмами…

Качественное изменение мировосприятия, происходящее у ребенка в возрасте около 2,5–3 лет, состоит в том, что он обретает способность оперировать символами. Это любые условные знаки (например слова[3]), которые позволяют «замещать» предметы и явления и на этой основе размышлять о них. Как только вырабатывается такая способность, ребенок приобретает возможность действовать «в уме». До этого периода малыш не может предвидеть, к чему приведут те или иные действия, – он просто совершает их и воспринимает то, что получилось в результате. (Хотя научение у него, конечно, происходит: если получилось что-то приятное, то он будет стремиться повторять эти действия, а если неприятное – избегать их). Теперь же появляется способность представить возможные последствия даже тех ситуаций, с которыми ребенок раньше не сталкивался и поэтому не мог усвоить, к чему те могут привести.

В возрасте 3–6 лет ребенок начинает мыслить не столько действиями, сколько образами. В этот период для него характерны следующие особенности, отличающие его мировосприятие от привычного взрослым.

Для ребенка не существует четкой границы между своим внутренним, психологическим миром, и окружающей действительностью. С одной стороны, в картине мира ребенка его мысли, чувства, фантазии имеют непосредственное продолжение в реальной, объективной действительности. С другой – и внешняя действительность может восприниматься ребенком как часть самого себя.

Если ребенок представил себе, что под кроватью у него сидит монстр, – значит, в его субъективной картине мира он там действительно находится, и эмоциональные реакции будут соответствующими. Ребенок его боится, и для него источник этого страха абсолютно реален. Уже годам к 4 большинство детей в подобной ситуации в ответ на вопрос взрослого скажут, что никакого чудовища на самом деле нет, оно там только «понарошку». Однако эмоционально они реагируют на эту ситуацию все равно так, как будто оно там действительно находится. Их испуг не наигранный, а самый что ни на есть настоящий. В психологии это называется «закон эмоциональной реальности воображения». Ребенок эмоционально реагирует на реальные и придуманные события одинаково. Даже если отдает себе отчет, что те придуманы.

Ребенок воспринимает окружающую действительность именно так, как она непосредственно предстает перед ним. В психологии это называется «реализм». Например, ребенок, которого вечером несет на плечах папа, смотрит на месяц и говорит: «Луна за нами летит». Для него это отнюдь не поэтическая метафора. Он видит, как луна перемещается на фоне домов или веток деревьев, и для него это означает, что она действительно летит следом за ним, как будто за веревочку привязанная.

Вот другой пример. В какой из литровых упаковок, с точки зрения ребенка, больше сока? Ответ однозначен – в той, которая выглядит крупнее! И никакие объяснения о том, что на самом деле все они по объему одинаковы, в расчет не принимаются, ребенок все равно предпочитает ту, которая выглядит больше. Этим, кстати, умело пользуются разработчики промышленной упаковки, выпуская рассчитанные на детей (а иной раз и на взрослых) напитки таким образом, чтобы они выглядели именно так. Вообще-то с позиции расхода упаковочных материалов оптимальная из приведенных форм – пирамидка. В советские времена, если помните, были популярны такие пакеты с молоком. Но теперь, в условиях конкуренции, от них отказались, не в последнюю очередь потому, что они выглядят очень миниатюрными, а потребители предпочитают нечто более внушительное.

Внешний вид объектов, с точки зрения ребенка, говорит о том, что они представляют собой в действительности. Есть такое выражение: «Глядеть на мир сквозь розовые очки». Представьте себе, что мы действительно смотрим на окружающую действительность через цветные стекла. Взрослый в такой ситуации прекрасно понимает, что мир-то от этого не изменился. А вот ребенок считает, что все объекты действительно поменяли цвет. Вспомните сказку «Волшебник Изумрудного города»: там все жители обязаны были носить зеленые очки и поэтому искренне верили, что их окружают не стекляшки, а прекрасные драгоценные камни. Будь такой город населен исключительно детьми в возрасте до 7 лет – и все оказалось бы именно как в сказке: они действительно были бы уверены, что живут среди изумрудов.

Внешние проявления эмоций и чувств тоже воспринимаются детьми как свидетельство того, что на самом деле переживает человек. Ребенку практически невозможно объяснить, что кто-то из окружающих может быть на самом деле расстроен или напуган, хотя при этом «из вежливости» улыбается. Раз кто-то улыбается, значит, ему весело! Кто выглядит счастливым, тот и действительно счастлив. А если улыбки нет, значит, человек недоволен, сколько бы он ни заявлял, что он рад тебя видеть. Дети дошкольного возраста в этом плане сами полностью открыты, они еще не могут скрывать свои искренние чувства или демонстрировать те, что на самом деле не испытывают. И в других людях они не предполагают такую возможность, веря тому, что видят. А если наблюдаемое вступает в противоречие с тем, что говорится – доверяют не словам, а глазам. Если же противоречий слишком много, то настораживаются и, как правило, не стесняясь выражают это – дескать, «Плохая тетя!»

Именно с этим связано то, что маленькие дети очень тонко чувствуют любую неискренность, и в этом плане обмануть их практически невозможно. Конечно, легко можно «задурить голову» ребенку говоря о фактах, но вот скрыть от него свои чувства или показать то, что на самом деле не переживаешь – куда сложнее. С одной стороны, как уже было сказано, он верит той мимике, которую он видит на лице взрослого, даже если она неискренняя, наигранная. Но с другой – интуиция ему подсказывает, что что-то здесь не так. В результате возникает настороженность, недоверие. В большинстве случаев ребенок не может объяснить, что именно его насторожило, но как только возникает рассогласование (между словами и внешним выражением переживания или, скажем, между улыбкой и слишком напряженной позой) – начинает переживать дискомфорт, тревогу, демонстрирует отрицательное отношение к собеседнику.

Сами по себе приведенные факты родителям, быть может, и не столь интересны. Но из них вытекают следствия, чрезвычайно важные и для воспитания, и для общения с ребенком. Дело в том, что любые высказывания взрослых ребенок тоже воспринимает буквально, с позиции реализма. Воспринято будет именно то, что говорится, дословно (разумеется, если ребенок понимает значения используемых слов), без всяких иносказаний. Если взрослый говорил одно, а подразумевал что-то другое, то по меньшей мере, наивно полагать, что это будет понято должным образом. Вот пример, увы, очень и очень частый. Ребенок пробует что-то сделать, а у него не получается (скажем, он пытается налить воду в стакан, но проливает на себя). Какова самая типичная реакция родителей на это? «Ты, такой-сякой, никогда ничего не можешь, все из рук валится», – и так далее и тому подобное. Конкретные высказывания могут быть разные, но суть их сводится к тому, что ребенок никогда и ничего не может сделать, потому что он беспомощен, неуклюж и т. п. Подразумевает-то родитель, скорее всего, отнюдь не это, а всего лишь то, что сейчас он недоволен тем, что получилось у ребенка. Но тот воспринимает слова буквально (значит, он действительно ничего не может), без тени сомнений (ведь родитель для него – главный авторитет), навсегда и окончательно. А если это повторяется родителями по несколько раз на дню?..

При случае прислушайтесь, какими словами некоторые недальновидные родители отчитывают своих детей, и в свете сказанного выше поразмышляйте, что именно воспринимает ребенок за подобными фразами.

• Ты никогда не слушаешься!

• Тебе бы только меня разозлить!

• Ты совсем дурной!

• Ничего путного из тебя не выйдет!

• Ты все ломаешь, что ни возьмешь!

• Терпеть тебя невозможно!

• За что мне такое горе, как ты?

В общении с ребенком подобные фразы недопустимы вообще. Любая из них – это «красная карточка» родителю! Ведь ребенок, воспринимая их буквально, очень быстро приходит к выводу о том, что он именно такой и есть. И ведет себя соответственно, для него это прямые внушения. Повторяйте ребенку, что он непослушный, – он будет слушаться вас все меньше и меньше. Говорите, что он стремится вас разозлить, – значит, именно этим он и займется. Это психологически закономерно. Господа взрослые! Разговаривая с ребенком, внимательнее прислушивайтесь сами к себе…

А как же в таком случае надо отчитывать ребенка, коль скоро возникает такая необходимость? Придерживаясь следующих несложных правил.

1. Говорить исключительно о конкретных проявлениях, но не о личности ребенка в целом. Не «Ты плохой», а «То-то и то-то ты сделал плохо». Идея о том, что ребенок сам по себе нехороший (бестолковый, непослушный, зловредный и т. п.), ни в коем случае не должна звучать в тех фразах, с которыми родитель обращается к нему. Даже если подразумевалось что-то совсем другое, ребенок услышит и поймет подобные фразы буквально и, как говорится на собраниях, «примет к сведенью», начнет действовать в соответствии с ними. Недопустимы фразы и о том, что родители не любят или перестанут любить ребенка, если он будет вести себя каким-то неподобающим образом. Родительская любовь должна быть безусловной, не зависящей от каких-то поведенческих проявлений! Не «Я тебя не люблю, потому что ты сделал то-то», а «Я тебя люблю, и поэтому мне неприятно, что ты сделал то-то».

2. Ссылаться на факты. «Прекрати меня раздражать», «Веди себя как следует», «Займись нормальным делом» и другие подобные фразы – это опусы родительского творчества, реальная воспитательная ценность которых минимальна. Откуда слушатель должен узнать, что именно вас сейчас в нем раздражает, какое дело вы считаете нормальным или как, с вашей точки зрения, ему в этот момент следует себя вести? Ребенок – не ясновидящий и не экстрасенс, ваши мысли он читать не умеет. Чрезвычайно распространенное замечание «Не балуйся», кстати, тоже малоэффективно в том числе и по причине того, что ребенок не всегда понимает, что именно вы под ним подразумеваете (а по какой еще причине – см. в следующем пункте). Представьте себе, что подобными фразами вас отчитывает начальник на работе, но чем конкретно он недоволен, не поясняет. Какие чувства у вас при этом возникнут? А чем ребенок хуже вас?..

3. Эффективнее говорить про то, как ребенку следует действовать, а не про то, как не следует. Сравните сами:

• «Не кричи» или «Говори потише»;

• «Не ворочайся в кровати» или «Спи спокойно»;

• «Не балуйся» или «Сделай…» (ссылка на конкретное действие, противоположное тому, что в данной ситуации подразумевается под словом «баловаться»).

Родители, как правило, больше любят пользоваться первыми вариантами фраз. Оно и понятно – так им самим проще. Ведь сказать, что делать не надо, куда легче, чем предложить, чем заняться вместо этого. Однако несравненно более эффективны вторые варианты. Ведь первые несут информацию лишь о том, чего делать нельзя (а ребенок, естественно, не очень-то любит запреты), а вторые – о том, что делать можно и нужно.

4. Осуждать ребенка имеет смысл только за то, что от него реально зависит, что в его силах изменить. Какой смысл лишний раз напоминать ребенку, что он неуклюжий, если он и так это знает, но стать более ловким в данный момент все равно не может? Или, например, ссылаться на какие-то детали внешности, типа оттопыренных ушей? Ну, сами вы родили ребенка таким, он-то чем виноват?! (Кстати, в подобных случаях дети рано или поздно примерно так и начинают рассуждать, заявляя маме: «Сама меня таким родила!») А вот если что-то в той же внешности от ребенка зависит, может быть им исправлено (например, он не умылся или плохо причесан) – по этому поводу делать замечания можно и нужно.

Отмеченная особенность детей, связанная с восприятием любых предметов и явлений в их непосредственной данности, касается и нравственной сферы ребенка. То есть его суждений, говоря словами Маяковского, о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Взрослые, принимая решение о порядочности или непорядочности того или иного поступка, обычно исходят из намерений, с которыми он был совершен. А дети – из тех фактических последствий, к которым он привел. Какой ребенок, к примеру, более виновен и достоин наказания – тот, который разбил пять чашек, помогая маме мыть их по ее же просьбе, или тот, кто разбил лишь одну, когда полез вопреки запрету в буфет за варением? С точки зрения большинства взрослых – несомненно, второй. Ведь он действовал намеренно вопреки запрету, желая обмануть своих родителей, а первый выполнял их же просьбу, хоть и справился с ней не совсем успешно. Действительно, это так, но… не с точки зрения самих детей! Для тех в поиске ответа на извечный вопрос «казнить нельзя помиловать» имеют значение именно фактические последствия действий, но не те намерения, с которыми они были совершены!

Многие взрослые рассуждают о морали на основе социальных норм – то есть принятых в обществе суждений о том, какое поведение насколько приемлемо. Это могут быть либо неформальные нормы межличностного общения (человек стремится вести себя так, чтобы быть приятным и полезным для окружающих: «Поступайте с другими так, как хотите, чтобы они поступили с вами»), либо формальные правила, порядок, требования законов. Некоторые взрослые рассуждают о морали и на основе системы универсальных норм и принципов, разделяемых ими (хотя, как показывает статистика, в реальности таких людей меньшинство, ссылка на универсальные принципы порядочности – скорее красивая идея, нежели реальное руководство к действию).

Большинство же детей рассуждают о том, «что такое хорошо и что такое плохо», гораздо проще. Они при этом руководствуются исключительно внешними стимулами. И сначала это наказания – приемлемым, с точки зрения ребенка в возрасте 2–3 лет, обычно является все то, за что его не накажут.[4] А чуть позже более значимыми становятся как раз подкрепления: дети начинают воспринимать как приемлемое то поведение, за которое их похвалят или еще как-либо наградят.

Мама – дочке:

– Кто съел грушу?

– Не знаю!

– А еще хочешь?

– Хочу!

Есть старая пословица: «Пожалеешь розгу – испортишь ребенка». Однако с точки зрения психологии это не совсем так. На самом деле строгость воспитания – это не серьезность наказаний, а прежде всего, последовательность и согласованность родительских действий.

Требования, предъявляемые к ребенку разными членами семьи, должны быть взаимно согласованными. Недопустимы ситуации, когда один родитель что-то разрешает, а другой – нет, или один хвалит за те или иные действия, а другой ругает (разумеется, это касается не только родителей, но и бабушек-дедушек и всех других родственников). И уж тем более должны быть исключены ситуации, когда родители при ребенке ссорятся из-за того, как его воспитывать, или настраивают его друг против друга.

Мать сыночка убеждает,
Сыну ласково внушает:
«Ты не слушайся отца,
Эгоиста, подлеца!»

И папаша учит сына:
«Помни, сын, что ты мужчина!
Мать тебя испортить рада,
Слушать мать ни в чем не надо».

Сын на собственной дороге:
Вечно пьян и лют, как зверь.
Никого уже в итоге
Он не слушает теперь!

Любые события и явления ребенок воспринимает исключительно со своей личной точки зрения. Это называется «эгоцентризм» (то есть сконцентрированность на собственном «Я»). Ребенок в возрасте до 6–7 лет уверен, что именно его взгляд на окружающую действительность является единственно возможным, а другие люди видят мир так же, как и он сам. Именно в этом одна из причин того, что дети, особенно в возрасте 3–4 лет, склонны упрямиться, не желают слушать мнение окружающих. Это может быть связано с тем, что они просто не понимают, что у других людей могут быть свои представления и чувства, отличные от их собственных.

Вот классический психологический опыт, иллюстрирующий обсуждаемую особенность детского мировосприятия: так называемый «эксперимент трех гор». Можете повторить его со своими собственными детьми. Ребенка сажают перед столом, на котором стоят три «горы» (например сделанные из бумаги пирамидки) разного размера. Они расставлены так, что частично перекрывают друг друга. Напротив ребенка, по другую сторону стола, сидит кукла. Ребенку показывают несколько картинок, на которых изображены виды этих «гор» с разных точек обзора. Если его просят показать, как он видит горы, то он выбирает нужную картинку почти безошибочно уже с возраста около 3 лет (в более раннем возрасте он просто не в состоянии понять, что от него хотят). Если же его просят показать, что видит кукла, он все равно выбирает… ту же самую картинку, которая соответствует его собственной точке зрения! И так продолжается до возраста 6–7 лет. О чем же это говорит? Прежде всего, как раз о том, что ребенок еще не способен мысленно встать на точку зрения другого человека, а воспринимает окружающую действительность «со своей колокольни».

Известно, что страус в случае опасности прячет голову в песок. Люди, далекие от биологии, обычно объясняют это тем, что он, дескать, считает, что раз он сам не видит преследователя, то и тот его не заметит. Вот это и есть классический пример эгоцентризма. Правда, в случае со страусом дело все-таки не в том, что он сам якобы «прячется» таким образом, а в том, что он скрывает от опасности голову, самую уязвимую часть тела. А вот ребенок действительно может «прятаться» именно таким способом! Играя в прятки, он закрывает лицо руками – дескать, раз я вас не вижу, значит, и вы меня тоже не заметите! Хотя, несколько раз убедившись на собственном опыте, что это не помогает, начинает прятаться по-другому.

Четырехлетняя девочка разговаривает с бабушкой по телефону. Когда бабушка задает вопросы, девочка отвечает не словами «Да» или «Нет», а… движениями головы – кивком или отрицательным покачиванием. Беседа прерывается. И сама бабушка, и родители пытаются объяснить девочке, что телефонным собеседникам движения головой не видны, однако девочка все равно продолжает так себя вести. Дело тут, скорее всего, не в упрямстве или «бестолковости» девочки, а в том, что она, в силу эгоцентризма, затрудняется понять, что кто-то другой может не воспринимать то, что она воспринимает сама. Детям кажется, что взрослые знают все их желания, в их субъективном мире не существует проблемы взаимопонимания – они попросту не понимают, что в представлениях взрослых может отсутствовать что-то из того, что есть в их сознании.

Взрослые, кстати, тоже подчас совершают подобную ошибку, преувеличивая «экстрасенсорные способности» друг друга – к примеру, ожидая от окружающих, что они сами догадаются о невысказанных желаниях или поймут, с чем связана та или иная эмоция. Но если у взрослых это в первую очередь связано с недостатком психологической грамотности и здравого смысла, то для ребенка-дошкольника такое мировосприятие вполне естественно.

Данная особенность, кстати, распространяется не только на людей, но и на неодушевленные предметы, которым дети точно так же приписывают свои мысли и чувства, относятся к ним, как к живым («велосипед скучает, потому что мне запретили на нем ездить» или «солнышко грустное, потому что я заболела и меня не пустили гулять»). Дети считают, что окружающие предметы думают и чувствуют то же, что и они. Наблюдательные родители знают, что ребенок, начинающий рассказывать про переживания окружающих предметов, на самом-то деле чаще всего говорит о себе!

Взаимосвязи событий ребенок воспринимает лишь на основе их совпадения во времени. Но не на основе того, как они действительно связаны между собой (и связаны ли вообще), что является причиной, а что следствием. В психологии это называется «трансдукция»: объединение воспринимаемых событий и явлений по чисто внешним признакам, без анализа реальных связей между ними.

«Спокойной ночи, малыши» показывают, когда на улице темнеет, – значит, эта передача и делает ночь. Выключишь или сломаешь телевизор – не будет «Спокойной ночи», значит, и ночь не настанет, а родители меня не отправят спать. Вот и ломает ребенок ни в чем не повинный телевизор, а потом искренне недоумевает, почему же родители его все равно спать отправили, да еще и наказали. Что же делать дальше? Возможен, например, такой ход мыслей: наказали ремнем – значит, надо его у папы утащить и спрятать. Или такой: на самом деле «время делает» не телевизор, а часы, вот их-то и надо в следующий раз ломать.

Сказал ребенок, что несколько дней назад без спросу съел большую шоколадку, а родители его взяли и отшлепали. За что? С точки зрения ребенка, не за то, что съел, а именно за то, что сказал! Какой вывод он, скорее всего, для себя сделает? Есть-то без спросу можно, а вот говорить об этом родителям нельзя…

Реакции ребенка на наказания и похвалы тоже связаны с тем, в какой именно момент времени те происходят, что им непосредственно предшествует. И похвала и наказание сильнее всего действуют на то поведение, которое имело место непосредственно перед их применением, а не на то, с которым они связаны с позиции нашей взрослой логики.

То и дело приходится наблюдать на улицах весьма странную ситуацию. Гуляет мама с ребенком, и вдруг, когда его заинтересует что-то в стороне, он начинает от нее убегать. Она кричит вслед, чтобы он остановился и немедленно вернулся. Какое-то время он продолжает бежать, а потом, обратив-таки внимание на ее голос, возвращается. И что же он получает в итоге? Как правило, резкий окрик, а то и подзатыльник. Но, если вдуматься, какое же именно поведение в этой ситуации реально оказалось наказано? То, которое непосредственно предшествовало этому воспитательному воздействию. То есть не то, что ребенок без спроса куда-то побежал, а то, что послушался и вернулся! Получается, в глазах ребенка, что послушание наказуемо. Так что ж потом удивляться тому, что ребенок в итоге становится прямо-таки патологически непослушным?! Сами так его воспитали, уважаемые родители.

Не надо преувеличивать способность ребенка понимать связи между наказанием и тем, за что, с позиции нашей взрослой логики, оно совершается. Если родитель просит ребенка откровенно рассказать о своем проступке, после чего наказывает – то наказывается, с детской точки зрения, не столько проступок, сколько откровенность. Даже если он в принципе и понимает, в чем на самом деле состоит его вина, в момент наказания его захлестывают эмоции, и разум отключается. В результате наказание связывается в сознании ребенка либо с какими-то случайно предшествовавшими этому эпизоду событиями, либо с обстановкой, в которой оно происходит (допустим, может возникнуть страх того места, где оно было совершено). Либо, еще хуже, с самими родителями: дескать, раз они так поступают, значит, это они плохие и меня не любят. А такой вывод в субъективном мире ребенка равносилен катастрофе всемирного масштаба!

Вообще, хотя от наказаний полностью отказываться и не стоит, в плане воспитания они менее эффективны, чем похвала. Причин этого несколько.

1. Наказание несет информацию лишь о нежелаемом способе действия, однако ничего не говорит о желаемом. В результате возникает переживание состояния потерянности, ребенок может просто искренне не понимать, что же от него хотят.

2. Наказание снижает активность человека (как, впрочем, и других живых существ). Конечно, подчас пассивный, «забитый» ребенок представляется взрослым более удобным объектом для управления, нежели активный, непоседливый. Конечно, управлять-то им и в самом деле проще, но вот темпы, с которыми он осваивает окружающую действительность, неминуемо снижаются. Как следствие, неминуемо замедляются и темпы развития его психики.

3. Применение наказаний отрицательно влияет на общий эмоциональный фон: возникают страх, обида, злость. Согласитесь, этот «гремучий коктейль» – состояние, не очень подходящее для того, чтобы на его фоне научиться чему-то путному.

4. Наказание, как уже говорилось, в большинстве случаев совершается несвоевременно, слишком отдалено от вызвавшего его поведения (изредка встречаются и родители, имеющие странную и бессмысленную привычку наказывать «впрок», «для профилактики»: еще до того, как ребенок в чем-то провинится). В результате наказания ассоциируются у ребенка не столько с проступком, сколько с сопутствующими ему случайными факторами.

Размышляя над какой-либо проблемой, ребенок способен в каждый момент времени сконцентрироваться лишь на одном ее аспекте, полностью упуская из виду остальные. Мировосприятие ребенка «сфокусированное», в каждый момент времени принимающее в расчет лишь какой-то один компонент действительности. Используя терминологию программистов, можно сказать, что мышление детей-дошкольников – это набор «программ с последовательной обработкой данных». Единовременно принимается в расчет лишь какое-то одно сведение, как только ребенок переходит к размышлению над следующим – предыдущее теряется из поля зрения.

Почему дети, даже аккуратные и усвоившие правила перехода дороги, так часто попадают под машины? Не в последнюю очередь потому, что для успешного форсирования проезжей части в наших условиях движения всегда нужно учитывать сразу несколько факторов: направление транспорта, его скорость, расстояние до него, а также то, могут ли машины на этом участке дороги совершать повороты. Изучаемое еще в детских садах правило «Посмотрите налево, дойдите до середины дороги, остановитесь, посмотрите направо» хорошо лишь в теории. На практике же оно служит дурную службу, поскольку работает далеко не всегда (реально – менее чем в половине случаев!): бывает ведь и дорога с односторонним движением, и водитель может пойти на обгон по встречной полосе, и на узкой проезжей части машины предпочитают двигаться не слева-справа, а примерно по центру. В итоге пешеходу для безопасного движения важно одновременно отслеживать транспортные потоки и слева, и справа. А именно с этим у детей возникают сложности…

Детское мышление ограничивается областью ощутимого и реального в данный момент времени, функционирует по принципу «здесь и сейчас». Дети выбирают «приземленный», конкретный и практический подход к решению любой задачи, а абстрактные суждения остаются за пределами их мировосприятия.

Дают, скажем, ребенку решить простенький пример: «Сколько будет 6 минус 4»? Если он уже знает эти цифры и умеет вычитать, то без труда ответит: 2. А если это же сформулировать по-другому, в виде задачки: «У тебя было 6 конфет, братик забрал 4, сколько осталось»? Весьма вероятно, что в ответ ребенок не скажет, сколько же осталось, а заявит, что это нечестно, брат слишком много забрал и т. п., а может даже расплакаться. Потому что, услышав подобную задачу, он сразу во всех деталях представляет себе эту ситуацию и эмоционально реагирует на нее так, как будто она воплотилась в реальность, а не выделяет из условий задачи абстрактные числовые отношения, как в подобных случаях обычно действуют взрослые (и чего они и от ребенка ожидают).

– Папа, посмотри, какой скворечник я сделал!

– Молодец, сынок! Только где же дырочка для птички?

– А зачем? Птичка уже там!

Ребенок воспринимает мир как живой, одушевленный, он приписывает предметам человеческие качества и переживания. Эта особенность детского мировосприятия носит название «анимизм». В первую очередь, он, разумеется, приписывает предметам то, что переживает в данный момент сам. Если девочка говорит, к примеру, что ее кукла разозлилась, – скорее всего, сердится она сама. А раз окружающие предметы для ребенка живые – значит, с одной стороны, с ними можно договориться (в приведенном примере, скажем, поговорить о том, что разозлило куклу и как ее успокоить). С другой стороны, важно демонстрировать ребенку бережное, заботливое отношение к значимым для него вещам. И совершенно недопустимы ситуации, когда с «воспитательной» целью у ребенка отбирают и ломают у него на глазах какую-то вещь, к которой он неравнодушен. Ведь сломать его любимую игрушку – это по своим психологическим последствиям может оказаться примерно тем же самым, что убить и растерзать на глазах у ребенка его любимого котика или собачку: принципиальной разницы для него нет. Это серьезная психологическая травма и воспитание жестокости.

Четырехлетний мальчик старательно переносил с места на место несколько камней, лежащих вдоль садовой дорожки. Когда его спросили, зачем он это делает, он объяснил, что камням скучно все время лежать на одном месте, ведь ножек-то у них нет, вот он и перемещает их, чтобы они не скучали и могли посмотреть, что происходит вокруг!

Детское мировосприятие нечувствительно к противоречиям. Если взрослый логически убеждает его в чем-либо, он обычно не меняет свою точку зрения, а тут же придумывает что-то такое, что, как ему кажется, снимает противоречие.

Вот пример, хоть и не про ребенка, однако иллюстрирующий эту особенность мировосприятия очень наглядно. Однажды я разговаривал с женщиной-астрологом. И вдруг обнаружил, что она, рассуждая о небесных телах и об их влиянии на нашу жизнь, даже не знает порядка расположения планет в солнечной системе, ставя Юпитер ближе к Солнцу, чем Марс. Я указал ей на это противоречие, она не поверила. Тогда ей была продемонстрирована соответствующая статья в энциклопедии. Она удивленно посмотрела на известную любому школьнику схему расположения планет, на несколько секунд задумалась и глубокомысленно изрекла: «Ну, здесь же нарисованы физические планеты… А я-то говорю про их астральные тела!» Объяснение, как говорится, исчерпывающее. В ее глазах всякое противоречие исчезло. Вот примерно по такой схеме и рассуждает ребенок, когда мы, апеллируя к нашей взрослой логике, пытаемся разъяснить ему, в чем же неверны его взгляды.

Диалог с пятилетним ребенком. Взрослый спрашивает:

– Как ты думаешь, почему подкинутый камень на землю падает?

– Потому что он тяжелый.

– А почему тогда самолет не падает? Он же тяжелее камня!

– Самолет не падает, потому что он… умнее!

– Что значит «самолет умнее»?

– Ну, не делает того, что нельзя!

Вот загадка и разрешилась. Ребенку показали противоречие в его рассуждении, а он тут же придумал что-то новое и это противоречие мигом разъяснил. Ребенок этот, как видно, сообразительный. Однако вполне разумные и логичные суждения взрослого отнюдь не привели к тому, чтобы он изменил свои представления. Скорее, он просто ловко и разумно «выкрутился».

Такая способность детей придумывать новые факты, «снимающие» противоречия, очень ярко проявляется в играх. Играют дети в войну. Наставляет один на другого нечто похожее на пистолет, издает звук выстрела и говорит: «Я тебя убил». – «Нет, я в танке сижу!» – отвечает «убитый». – «Ну, тогда у меня пушка!» – «А я – трансформер, в меня из пушки не попасть!» – и так далее, и тому подобное. Такой обмен репликами может продолжаться довольно долго, пока у кого-то из детей не исчерпается воображение. Каждый из играющих детей говорит нечто такое, что вступает в противоречие со сказанным предыдущим ребенком, а тот отвечает новой фантазией, снимающей это противоречие.

Мышление ребенка сугубо конкретное. Если он слышит какой-либо абстрактный термин, тот не имеет для него смысла до тех пор, пока не окажется «привязанным» к какому-либо конкретному предмету или ситуации.

Гуляют папа с сыном по пляжу, смотрят на морской прибой. И тут до них доносится песня, в которой есть слова «Следы былого смыл прибой». Ребенок спрашивает: «Папа, что значит „былого“?» Папа начинает объяснять, что это все то, что уже прошло, чего не вернуть. Ребенок не понимает. Тогда папа объясняет по-другому: «Ну, вот вчера мы с тобой ловили на этом пляже рыбу. А потом волны смыли те наши следы». Через некоторое время сын начинает напевать ту песню, но уже по-своему: «Следы нашей рыбалки смыл прибой!» Абстрактный термин заменился указанием на конкретную ситуацию, тогда песня сразу стала понятной и легко запомнилась.

Мама читает маленькой дочери страшную сказку, которая не производит на девочку ни малейшего впечатления.

– Неужели ты совсем не боишься злого людоеда? – удивленно спрашивает мать.

– А чего мне бояться? Меня не Машей, а Таней зовут.

Приведем еще пример «детской логики». Ребенка спрашивают: «Какого цвета будут котята у черных кошки с котом?»– «Черные!» – отвечает ребенок, задумавшись на секунду. «А какого цвета будут щенки у синих собак?» – «Синих собак не бывает!» – тотчас же отвечает ребенок. Ведь он, услышав подобный вопрос, сразу же представляет себе конкретные образы, и если они вступают в противоречие с тем, что он реально видел, то он вообще отказывается отвечать на подобные вопросы.

При переходе к подростковому возрасту дети начинают понимать, что реальность – это не только то, что дано «здесь и сейчас», но еще и возможность, то, что могло бы быть. Дети же отказываются делать выводы, противоречащие известным фактам: ну не бывает синих собак, и все тут! Потому что они делают выводы на основе собственного опыта, а не стремятся получить новые знания на основе каких-либо логических действий с уже имеющимися. Эта особенность мировосприятия, кстати, поразительным образом уживается с прекрасно развитой детской фантазией.

Приведем пару примеров рассуждений дошкольников. Пятилетнюю девочку попросили назвать «плохие слова», которые она знает. Та начинает перечислять:

– Черт, война, больно, нельзя… кепка!

– Но почему же это плохое слово?

– Потому что кепка мне не лезет!

Вот иллюстрация «детской логики» – отрицательное отношение к конкретному предмету переносится на… слово, которым обозначен этот предмет. В 6 лет это еще абсолютно нормально, но уже в 7–8 лет, если интеллектуальное развитие ребенка происходит благополучно, подобные «умозаключения» практически исчезают.

«На севере все медведи белые. Остров Гренландия находится на севере. Какого цвета там медведи?» У взрослых подобные вопросы не вызывают затруднений. Ребенок же часто отвечает на них примерно так: «Откуда я знаю? Я ж там не был!» Он не видит за этим вопросом элементарной логической задачи (если А = Б и Б = В, то и А = В), а просто представляет себе эту ситуацию: север (а интересно, как он может выглядеть?..), и там медведь. А вот какого он цвета – представить уже сложнее…

Как ребенок воспринимает жизненные события? Представьте себе витраж. Он состоит из множества разноцветных стеклышек, а при взгляде на них издалека вырисовывается целостная картина. Это можно уподобить тому, как глядит на мир взрослый: множество жизненных событий, каждое из которых – лишь частность, вырисовываются в его сознании в какие-то более общие взгляды на жизнь. А ребенок? Он еще не может взглянуть на этот «жизненный витраж» со стороны, разглядеть общую картину. Он как будто глядит на него с очень близкого расстояния, все время рассматривая окружающий мир через какое-то одно стеклышко, максимум – через стык двух-трех из них. Эти «стеклышки» – какие-либо конкретные жизненные события, а также чувства и мысли ребенка в данный момент времени. Попалось «стеклышко» плохое, мутное или треснувшее – весь мир в глазах ребенка испорчен, его расстройство не знает границ. А через несколько секунд переместилось внимание на соседнее, симпатичное – и весь мир видится «в розовом свете», ребенок восторжен и счастлив.

Родителей порой удивляет, как переменчиво мировосприятие ребенка. Только что у него могло быть безутешное горе (например, когда он вспомнил об умершем родственнике), а буквально через минуту он уже весело играет и заливается звонким смехом. Иногда такие реакции воспринимаются взрослыми как проявление «черствости» ребенка или того, что он не может понять глубину потери. Однако в реальности дело тут, прежде всего, именно в том «мозаичном» мировосприятии, про которое мы уже говорили. Ребенок мыслит по принципу «Все или ничего», но вот то, что именно им выбрано – это лишь на данный момент времени. Буквально через несколько секунд все может измениться.

Эмоциональное состояние ребенка влияет даже на то, как он воспринимает физические характеристики окружающих объектов. Вот любопытный эксперимент. Детям показывают картинку, на которой изображен Дед Мороз, и просят оценить, какого он примерно размера на самом деле (из картинки это непонятно, он может быть и маленькой игрушкой, и огромным изваянием на городской площади). Так вот, оказывается, оценивая Деда Мороза, дети видят его тем крупнее, чем меньше времени осталось до Нового года! А как только праздник проходит и до следующего еще далеко, восприятие этого замечательного персонажа опять возвращается к прежним миниатюрным размерам.

Вывод: восприятие даже пространственных характеристик окружающей действительности у детей очень тесно связано с их эмоциональным отношением к миру. А то, что неприятно, становится (в буквальном смысле) мелким, отдаленным, а иной раз и… вообще незаметным! Иногда взрослые оказываются неприятно удивлены тем, что ребенок как будто не слышит то или иное замечание или запрет, упорно не видит то, что ему пытаются показать. Не стоит спешить делать вывод, что это совершается «назло» или «из вредности», весьма вероятно, что ребенок действительно не увидел или не услышал то, что до него пытались донести. Ведь его восприятие очень плотно «склеено» с эмоциональным отношением к тому, что воспринимается.

Что же делать? Создавать условия, чтобы то, что пытаются донести до ребенка, приобретало положительную эмоциональную окраску в его глазах! Как этого достичь?

• Прежде всего – собственным примером взрослого.

• Обращением внимания на новизну, изменчивость того или иного объекта, демонстрацией того, что сам ребенок может видоизменять его.

Иногда, разумеется, возможно обучение и на негативе. В частности, это оправдано тогда, когда ребенок совершает нечто, представляющее реальную опасность для его жизни. Это одна из тех немногих ситуаций, когда его следует шлепнуть как следует, чтобы хватило одного-единственного раза для усвоения того, что этого делать не стоит. Но таких ситуаций немного… Если же родители будут прибегать к столь радикальным мерам воспитательного воздействия регулярно, то они перестанут быть действенными и в реально нужной ситуации не сработают. Это сродни известной притче про мальчика-пастуха, который периодически кричал «Волки!», чтобы посмотреть, как народ с дубинками будет сбегаться на его зов. В конце концов, все привыкли к тому, что это ложная тревога, и когда на пастушка действительно напали волки, никто и не подумал откликнуться на его отчаянный призыв о помощи…

В принципе, хорошо запоминается и влияет на последующее поведение все то, что вызвало яркие эмоции, а положительные они были или отрицательные, не столь уж принципиально. Забывается же то, что оставляет равнодушным. Это, кстати, верно и по отношению к взрослым людям, у детей же проявляется еще ярче.

Оценивая какую-либо свою деятельность, дети ориентируются не столько на результат, сколько на процесс. Если, например, ребенку нравится рисовать – значит, и свои картинки он будет считать самыми лучшими. А если деятельность ребенку не нравится, то и то, что получится в итоге, будет оценено им низко. В этом, кстати, корни конфликта между самооценкой ребенка и педагогической оценкой его достижений. Педагог ориентируется на качество результата, ребенок же рассуждает по принципу, что если он старался и ему нравилось то, что он делает, значит и результат достоин всяческих похвал.

Важная предпосылка успешного развития ребенка – самостоятельный поиск им решения задач и проблем. Тех, конечно, которые ему по силам, пусть даже с небольшой (и неявной!) помощью взрослого. Грустно выглядит ситуация, когда ребенок стремится что-то сделать (например залезть на диван, построить пирамидку из кубиков или завязать шнурки), у него это уже почти получается, и вдруг в последний момент на помощь приходят родители, которые завершают это действие за ребенка. Они-то, разумеется, действуют из наилучших побуждений, искренне желая ребенку помочь в достижении желаемого. Однако по сути – крадут у него личный успех, близкую и заслуженную победу… Если окажетесь свидетелями подобной ситуации – понаблюдайте за реакцией ребенка. Вряд ли подобный финал вызовет всплеск радости у него самого, скорее, он будет выглядеть расстроенным или на что-то обиженным, «набычившемся». А быть может, вообще перечеркнет достигнутое (например разрушит завершенную за него родителями постройку из кубиков) и начнет все по новой. Ведь завершить за ребенка дело, которое он смог бы выполнить и сам, – это значит украсть у него заслуженный успех.

Для развития интеллекта очень важно, чтобы ребенок имел возможность активно включаться в самые разные виды деятельности. Важно не просто рассказывать ребенку о чем-то, а дать ему возможность включиться в это, в первую очередь – в игре. Особенно если это игра совместная со взрослыми (в 2–3 года – в первую очередь именно с ними), а впоследствии и со сверстниками. Вот любопытный пример: в возрасте 2–3 года эффективность произвольного и непроизвольного запоминания примерно одинакова, то есть вообще не имеет значения, будем ли мы просить ребенка запомнить что-либо или нет. Он еще не очень хорошо понимает, что значит «запомнить», и не может сознательно управлять этим процессом, сколько его ни проси. В возрасте же от 4 до 6–7 лет непроизвольное запоминание более эффективно, чем произвольное, и различие между ними довольно существенное, иногда чуть ли ни в два раза. То есть когда ребенку специально дают задание что-нибудь запомнить, он делает это куда менее эффективно, чем если бы ему просто предоставили возможность активно взаимодействовать с материалом, в той или иной форме поиграть с ним. Это информация к размышлению для тех многочисленных родителей, которые, желая стимулировать развитие своего ребенка, постоянно просят его запоминать что-либо… Это имеет смысл только в школьном возрасте, в 7 лет и старше, когда произвольное запоминание становится более эффективным. До того не просить детей об этом нужно, а давать им больше возможностей активно взаимодействовать с новым материалом, в игры его включать!

В 3–4 года ребенок активно общается с весьма ограниченным кругом лиц (обычно 3–4 человека): ближайшие родственники и знакомые, воспитательница и т. п. – обычно это не сверстники, а именно взрослые. Мир как бы распадается для ребенка на два круга: эти близкие люди и все остальные. Отношения с близкими определяют для ребенка и все остальное общение. Получается, что отношения со всеми другими людьми для ребенка опосредованы этим внутренним кругом. Так, в детском саду ребенок в таком возрасте при любых конфликтах со сверстниками обычно обращается не к ним, а… к воспитательнице. Она, входя в близкий круг его общения, служит своего рода «менеджером», который с точки зрения ребенка призван управлять в том числе и его отношениями с другими детьми.

Полноценного общения со сверстниками в возрасте около 3 лет у ребенка еще нет. Он относится к ним не как к себе подобным, а скорее как к интересным объектам внешнего мира, с которыми можно взаимодействовать как с любыми другими предметами. Подлинно коллективная игра, соответственно, в этом возрасте тоже еще невозможна – даже если дети играют вместе, по сути каждый из них делает что-то свое. Впоследствии формируются подлинно коллективные отношения, в которых ребенок не только учится общаться, но и прогрессирует в плане развития интеллекта.

1.3. Языковое развитие: для чего и как дети учатся говорить?

Возраст, в котором ребенок осваивает речь, может довольно сильно варьировать: с некоторыми детьми можно вполне осмысленно беседовать уже в годик, некоторые же постигают азы языка лишь к 2,5–3 годам. Тем не менее, последовательность стадий развития речи у детей, как правило, одинакова, хотя конкретные возраста их наступления могут различаться.

Первые высказывания ребенка – это так называемые «холофразы», отдельные слова, в которые вкладывается смысл целого предложения. Так, слово «мама» может означать и обращенную к маме просьбу ребенка взять его на ручки, и желание есть, и просто констатацию того, что ребенок увидел и узнал свою маму. Понять это можно, только наблюдая за его поведением в целости; такая речь, записанная на магнитофон или, еще в большей степени, изложенная письменно, практически теряет свой смысл. На этой стадии речь используется почти исключительно для того, чтобы повлиять на окружающих: привлечь к себе их внимание, выразить какое-либо желание. Для выражения собственных мыслей и представлений слова начинают использоваться несколько позже. Среди первых слов у большинства детей преобладают существительные, относящиеся к близким людям и названию предметов, непосредственно окружающих ребенка, однако у некоторых детей практически сразу выходят на первый план глаголы (так, первым осмысленным словом у некоторых детей оказывается отнюдь не «мама», как ожидают родители, а «дай»). Прилагательные дети осваивают позже и не столь высокими темпами, что отражает одну из общих особенностей детского мировосприятия: для ребенка гораздо любопытнее, что за предметы его окружают и что с ними можно сделать, нежели признаки этих предметов.

К 2 годам дети чаще всего находятся на стадии так называемой «телеграфной речи». Они начинают соединять в предложениях два, реже три слова, обычно обозначающие понятие и действие: «есть хочу», «папа вижу» и т. п. Словарный запас составляет, в среднем, 250–300 слов. Активнее всего используются глаголы и существительные, чуть позже появляются и прилагательные, фигурируют также возвратные местоимения («мое») и частица «не». Второстепенные слова при этом опущены (поэтому речь и называется «телеграфной» – в телеграммах, стоимость пересылки которых раньше рассчитывалась по количеству передаваемых слов, все второстепенные слова тоже обычно опускали из соображений экономии). Однако порядок слов остается неизменным, он-то и передает нюансы значения. (Так, если ребенок хочет привлечь внимание к кошке, то скажет «смотри кошка», но не наоборот; выражение же «кошка смотри» будет обозначать, что это она сама куда-то смотрит). Психологи насчитывают около 15 вариантов построения грамматических конструкций, выражающих в устах ребенка разный смысл: узнавание того или иного объекта, выражение собственного желания, обозначение местонахождения, принадлежности, совершаемого кем-либо действия и т. д.

Тем не менее, одни и те же высказывания детей могут обозначать разные ситуации, и точно понять их можно только с учетом контекста, наблюдения за той обстановкой, в которой они произносятся. Так, например, фраза «мама яблоко» может обозначать и просьбу ребенка дать ему этот фрукт, и благодарность за то, что мама уже дала ему яблоко, и то, что она сама ест его. Сами по себе слова обычно имеют для малыша смысл гораздо шире, чем тот, что в них вкладывают взрослые. Он использует их для обозначения и тех объектов, названия которых еще не знает, но которые по тем или иным признакам сходны с уже известными ему. Так, «луной» для ребенка может оказаться и блинчик, и светильник желтого цвета, и изображение кружка, и даже буква «О», а «собакой» – любое животное, хотя бы отдаленно напоминающее ее внешним видом. Вообще, словарный запас маленьких детей очень своеобразен, одни и те же слова могут обозначать самые разные предметы и явления, подчас абсолютно не те, что в речи взрослых. Поэтому полноценно понимать их речь можно только с учетом того контекста, в котором она звучит.

В принципе, язык выполняет две функции:

• инструмент общения, обмена информацией;

• инструмент мышления, познания мира.

Сначала речь для ребенка – это средство коммуникации, общения сперва со взрослыми, а потом (в среднем с 3 лет) – и со сверстниками. И лишь гораздо позже, в 6–7 лет, она становится еще и важным инструментом мышления. Раньше этого возраста ребенок, если и использует ее для решения той или иной мыслительной задачи, то проговаривает возможные способы ее решения вслух, как бы беседуя сам с собой. Это совершенно нормальное явление, и с ним нужно не бороться, а наоборот, поддерживать его, просить ребенка комментировать вслух, что и зачем он делает.

Кроме того, с 3–4 лет речь ребенка начинает помогать ему регулировать собственное поведение. Когда ему нужно совершить те или иные действия, требующие произвольного контроля, он подчас начинает комментировать их вслух, иногда обращаясь при этом как бы сам к себе, а иногда адресуя такие высказывания и окружающим. Такой способ действительно помогает контролировать себя, и ребенка можно побуждать использовать его: например, просить повторить требование взрослых.

Освоение ребенком-дошкольником языка происходит, в первую очередь, в процессе непосредственной речевой практики. В этот период с ребенком еще малоэффективно теоретически разбирать те правила, которым подчиняется язык. Не только к 3–4, но даже к 6 годам дети, уже неплохо владея речью, все еще испытывают значительные трудности в том, чтобы сделать ее предметом собственного анализа. Так, для них очень трудны задания, связанные, например, с необходимостью разложить произносимое слово на отдельные звуки или выявить в предложении части речи. Поэтому правила грамматики и орфографии, сформулированные так, как это принято в учебниках, для них еще мало доходчивы и, в общем-то, бесполезны. Даже если ребенок запомнит само правило, то он, скорее всего, не будет применять его в реальной речи, оно так и останется для него пустым звуком.

Поэтому для того чтобы стимулировать грамотную речь ребенка, эффективнее не объяснять ему правила, а демонстрировать в обращенных к нему фразах как можно больше образцов верно построенных высказываний, подобных тем, в которых ребенок обычно делает ошибки. Ведь освоение языка происходит не на основе осмысливания правил, а на основе практического обобщения опыта, который накапливается в общении. Ребенок, слушая взрослых, бессознательно выделяет те закономерности, в соответствии с которыми слова приобретают различные грамматические формы и организуются в предложения. Сформулировать эти правила он еще не может, однако тренирует их употребление в собственной речи.

– Доченька, давай покажем, как мы выучили все месяцы в году. Ну! Ян?..

– Варь!

– Фев?..

– Раль!

– Теперь давай сама!

– Арт, рель, ай, юнь, юль, густ, ябрь, ябрь, ябрь, абрь!

В среднем к 3–4 годам наступает стадия активного словотворчества детей. С одной стороны, они начинают активно применять правила, в соответствии с которыми те меняются (склонения и спряжения, прошлое и будущее время, использование приставок и т. п.), с другой – придумывают новые слова или видоизменяют существующие таким образом, что это оказывается не очень корректным с точки зрения грамматики. Правила изменения слов и построения фраз, которые ребенок для себя интуитивно выявил, переносятся и на те варианты, в которых они, с точки зрения грамматики, на самом деле неприменимы. Так, если ребенок знает, что детей у кошки зовут котятами, а у козы – козлятами, то по образу этих слов он может начать называть и многих других детенышей животных: в его речи появятся разного рода «собачата», «коровята», «птицата», «рыбята» и прочие существа с загадочными наименованиями.

Слово для ребенка – это обозначение или самого предмета, или каких-либо его свойств. Отделить одно от другого ему пока еще сложно. В этом еще одна из причин того, что дети начинают заниматься искажением слов или придумыванием новых. Они создаются таким образом, что в них оказываются отражены свойства предмета или его предназначение. Молоток превращается в «колоток», утюг – в «гладюк», а вазелин – в «мазелин». Это происходит не потому, что детям трудно запомнить или произнести верные варианты подобных слов, а потому, что эти слова так ими осмысливаются.

Вот несколько примеров того, как дети объясняют для себя значения слов.

• Станция метро «Пролетарская» называется так потому, что там поезд быстро пролетает.

• Дедушка ходит в райсовет – значит, туда, где советуют, как сделать так, чтобы все стали жить как в раю. Или, другой вариант, чтобы все побыстрее умерли и попали в рай.

• Кто-то сказал ребенку, что детский дом – это место, куда родители отправляют плохих и непослушных детей. После этого он, услышав песню Льва Лещенко «Родительский дом», решил, что там поется про место, куда дети сдают плохих отцов и матерей.

Наблюдается явление так называемой сверхгенерализации законов языка. Когда ребенок узнает на конкретном примере какое-либо правило изменения слов или построения фраз, он начинает тренироваться в его применении и к совершенно другим высказываниям, в результате делая нелепые и довольно смешные ошибки. Например, услышав где-то фразу «Я люблю вас», он пытается выстроить ее в единственном числе и в результате говорит: «Я люблю тас». Иногда подобные ошибки возникают спонтанно и случайно, но нередко превращаются для ребенка в игру: он многократно произносит нечто подобное, чувствует нелепость сказанного и сам смеется собственной выдумке. Собственно, родителям нужно и относиться к этому как к игре, дающей повод вместе посмеяться, после чего тактично подсказать ребенку правильный вариант, а не как к грубой ошибке, которую следует во что бы то ни стало искоренить.

В этот же период ребенок начинает активно пробовать выражать в своей речи не только то, что воспринимает в данный момент, но и то, что не связано с данной конкретной ситуацией, например касается прошлого или будущего.

Словарный запас дошкольника растет очень высокими темпами, примерно к 6 годам ребенок понимает, в среднем, около 10 тысяч слов и продолжает запоминать их со скоростью до 20 слов в день. Правда, речь идет о так называемом пассивном словарном запасе – то, что ребенок может понять, но в собственной речи не использует. Активный словарный запас, то есть то, что ребенок использует в собственной речи, примерно в 3–4 раза меньше.

Ребенок очень быстро запоминает и активно копирует те слова и целые фразы, которые слышит от взрослых, подчас даже не понимая их смысла. Так, нередко дети шокируют родителей случайно услышанными где-то и прекрасно запомненными нецензурными высказываниями, однако в беседе с ними выясняется, что они даже отдаленно не понимают их смысла – так что не ругать за них нужно, а прежде всего доходчиво объяснить, чем плохи эти слова и почему их не следует говорить.

В детском саду все дети вдруг начали ругаться матом. Воспитатели приходят к заведующей, та стала думать, откуда же они могли этому научиться? Вспомнила, что недавно там работали электрики. Пригласила одного из них к себе, беседуют.

– Как протекала работа?

– В целом нормально. Но был момент, когда я стоял внизу, держал стремянку, и вдруг почувствовал, как что-то горячее капает мне за шиворот…

– И что же Вы сказали?

– Я сказал: «Уважаемый коллега, разве Вы не видите, что раскаленное олово с Вашего паяльника капает за воротник Вашему товарищу»?!

Ребенок может овладеть языком двумя способами.

1. С одной стороны, ребенок может сначала освоить отдельные фрагменты слов и целые слова, потом – простейшие словосочетания, а потом уже перейти к грамматически оформленным высказываниям. Этот способ, называемый аналитическим, встречается чаще.

2. С другой стороны, есть дети, которые сначала строят нерасчлененный текст: говорят нечто, по общему звучанию напоминающее предложение, но без каких-либо конкретных слов.[5] Потом уже в это бормотанье начинают встраиваться отдельные слова, но для ребенка все равно важнее не точность их произнесения, а общий ритм, «мелодичность» речи. Такой тип, синтетический, встречается реже, преимущественно у тех детей, у которых выше активность правого полушария мозга (то есть, в первую очередь, у будущих левшей).

Большинство рекомендаций о том, как родителям разговаривать с маленьким ребенком, ориентированы именно на детей первого типа. Именно им нужно четко называть предметы, одновременно показывая на них, употреблять слова, обозначающие те или иные совершаемые ребенком действия. Для тех же, кто учится говорить «от целого к частностям», такие рекомендации менее эффективны. Таким детям лучше говорить фразы целиком, а не акцентировать в них отдельные слова.

Есть и общие рекомендации родителям, желающим, чтобы их ребенок научился говорить как можно быстрее и при этом грамотно.

• Разговаривать с ребенком как можно больше! В самых разных условиях и на различные темы – будь то обсуждение интересных для ребенка тем, комментарии на прогулке или у окна в транспорте по поводу того, что удается увидеть по пути, ответы на его бесконечные «почему», в процессе игры или рассказывания сказки. (Впрочем, чтобы последнее можно было считать разговором, сказку нужно не зачитывать с бесстрастностью магнитофона, а именно рассказывать от своего лица, периодически вступая в диалоги с ребенком). И так по нескольку часов в день. Целесообразно давать ребенку возможность присутствовать и при разговорах взрослых, а еще лучше позволять по мере сил и участвовать в них, добавляя свои реплики. Ведь, с одной стороны, ему нужен опыт общения не только с родителями, но и с другими людьми, а с другой – наибольшую ценность имеет именно двустороннее общение, когда ребенок может активно участвовать в нем. В этом плане телевидение ни в коей мере не может заменить живого общения – хоть там и разговаривают, активно участвовать в этих диалогах возможности нет. Одергивать ребенка, пытающегося поучаствовать в разговоре, дескать, «когда большие дяденьки/ тетеньки говорят, тебя не должно быть слышно», по меньшей мере, непедагогично.

• Выстраивать общение с ребенком в режиме диалога. Монолог взрослого дети в большинстве случаев могут адекватно воспринимать максимум несколько десятков секунд. Потом они теряют нить рассуждений, начинают отвлекаться и довольно быстро теряют всяческий интерес к происходящему. Можно, конечно, заставить ребенка сидеть смирно и слушать, однако толку от этого мало – даже если он сделает вид, что слушает, все равно он не будет вникать в ваши слова, а размышлять о чем-то постороннем. Вспоминается история о незадачливом взрослом, который, начав читать ребенку очередную длинную нотацию, был польщен тем, что его слушают очень внимательно, буквально смотря ему в рот. Окончив монолог, он похвалил ребенка за то, что тот был внимательным, и спросил, что же он понял. «Ничего! – честно признался ребенок. – Я не слушал, а просто смотрел, как у вас смешно челюсть прыгает!» Чтобы не оказаться в положении такого собеседника, нужно не просто «вещать», а постоянно задавать ребенку наводящие и уточняющие вопросы, интересоваться его мнением и терпеливо выслушивать его реплики. В то же время, полностью передавать ход разговора ребенку, находясь в положении лишь пассивного слушателя, тоже не стоит – такое общение менее ценно в плане стимулирования развития ребенка. Инициатива в диалоге должна переходить от взрослого к ребенку и обратно буквально через каждые одну—две фразы.

• Стремиться, чтобы общение с ребенком было как можно более полно связано с его контекстом, теми ситуациями, в которых оно происходит. Лучше всего говорить с ребенком о том, что он видит в данный момент, что сейчас происходит в реальной жизни или в игре. Это и поддерживает интерес ребенка к беседе и сильнее способствует его развитию, нежели беседы на какие-то отвлеченные темы. Ведь таким образом он, собственно, и осваивает язык как инструмент познания мира, на многочисленных примерах понимает, как с его помощью можно обозначать происходящие события, их причины и возможные последствия, а также учится использовать речь для поиска решения проблем.

• Избегать коверканья языка в общении с ребенком, стремясь приблизить его к особенностям детской речи и произношения. В связи с этим вспоминается старый анекдот. Говорит бабушка трехлетнему внуку: «Смотри, вон би-би едет!» – «Бабушка, это не би-би, а “Форд-фокус”!» Это примерно как в общении с иностранцами: некоторые недальновидные граждане в разговоре с ними пытаются воспроизвести ошибки, якобы свойственные им, говоря нечто типа «Кто стучится в дверь моя? Слышишь, дома нет никто!» Такое коверканье не облегчает понимание, как иногда думают, а наоборот, затрудняет его. А если так разговаривают с маленьким ребенком, это имеет и еще одно негативное последствие – затрудняет освоение им грамотной речи. Ведь он учится на примерах, и не нужно обладать большой фантазией, чтобы предположить, к каким последствиям приведет ситуация, коль скоро эти примеры намеренно подвергаются искажениям. Кстати, даже если дети не могут правильно произнести то или иное слово, на слух-то они обычно воспринимают его верно, и могут сами начать исправлять взрослого, если тот попытается произнести его с теми же искажениями, что и ребенок. Диалог тогда разворачивается примерно так:

– Мама, смотри, кика!

– Да, сынок, кика пришла.

– Это не кика, мама, а кика!

Ребенок в этой ситуации прекрасно понимает, что на самом-то деле зверька зовут «Киса», хоть и не может произнести это слово. Но зато пытается исправить маму, когда та в подражание ему говорит «Кика». Хотя если это будет повторяться регулярно, вскоре он уже перестанет исправлять ее, поскольку и сам окончательно усвоит неправильный вариант произношения или построения фразы.

Довольно часто родители желают, чтобы их ребенок освоил плюс к родному языку хотя бы один иностранный, и интересуются, с какого возраста и как его изучать. На самом деле, научить малыша говорить на иностранном языке достаточно легко, даже проще, чем взрослого. Только не надо для этого «засаживать» его за учебники – поверьте, в дошкольном возрасте это пустая, а иной раз и попросту вредная трата времени и сил. Особенно если это старые учебники, в которых методика обучения построена в основном на том, чтобы переводить слова и фразы с родного языка на иностранный и обратно (кстати, по современным данным, такой подход, хоть он до сих пор и практикуется в наших школах, вообще не очень эффективен – чтобы освоить иностранный язык, нужно учиться не переводить на него и с него, а стремиться по максимуму использовать его как инструмент для общения). Требовать зубрить иностранные слова, многократно повторяя их, тоже неэффективно. Во-первых, как уже отмечалось, произвольная память, когда перед ребенком специально ставится задача запомнить что-либо, в дошкольном возрасте в принципе менее эффективна, чем непроизвольная. Во-вторых, даже те слова, которые будут таким образом запомнены, вряд ли смогут использоваться ребенком в реальной речи, они так и останутся для него чем-то бессмысленным.

– Мама, скажи: «фунь».

– Зачем?

– Ну скажи.

– Да что это хоть такое?

– Какая тебе разница, просто скажи: «фунь»!

– Не буду я повторять глупости, которых не понимаю!

– Вот и меня не заставляй английский учить!

А как же эффективно научить ребенка иностранному языку, не уподобляясь героине приведенного выше анекдота? Надо просто создать такую среду, где этот язык будет активно использоваться для общения, и не только взрослых между собой, но и с ребенком. Это главное условие. Ребенок должен изучать иностранный язык точно так же, как родной, и параллельно с ним. Не нужно ему ничего переводить с одного языка на другой, куда полезнее просто разговаривать и на одном, и на другом языке. Возможности психики ребенка в плане освоения речи настолько велики, что их вполне хватает на два языка.[6]

Более эффективно организовать обучение таким образом, чтобы кто-то из окружающих, интенсивно взаимодействующих с ребенком, постоянно пользовался иностранным языком. Скажем, мама всегда говорит с ребенком на одном языке, а папа на другом. Или, еще лучше, родители всегда пользуются родным языком, а приглашенная гувернантка – только иностранным. Иногда у родителей, владеющих несколькими языками, возникает соблазн поступить по-другому – например в разное время общаться с ребенком на разных языках, примерно как в дворянских семьях в XIX веке (за столом и при гостях они разговаривали по-французски, а, как бы сейчас выразились, «в неофициальной обстановке» – по-русски). Это тоже возможно, хотя и несколько менее эффективно: при таком способе обучения ребенок довольно долго путает слова, относящиеся к разным языкам.

Хотите, чтобы ваш ребенок в совершенстве овладел иностранным языком – значит, найдите человека, который систематически будет общаться с ним на этом языке. Или сами станьте этим человеком. Более эффективного способа добиться этого нет!.. И желательно, общайтесь не менее 10–12 часов каждую неделю (представляю удивление некоторых родителей, которые и на родном-то языке беседуют с ребенком во много раз меньше времени). Совершенно не обязательно, кстати, разговаривать с ребенком на разных языках прямо с первого же года после рождения. Если второй язык активно входит в жизнь ребенка в возрасте 3–6 лет, ему, в среднем, достаточно всего одного года, чтобы начать говорить на нем практически так же хорошо, как и на родном.

– А мой сын учит сразу три иностранных языка. Станет настоящим троглодитом!

– Каким троглодитом?! Вы хотите сказать полиглотом?

– Да какая разница – полиглот, троглодит… Это же синагоги.

1.4. Социальное и эмоциональное развитие

Лучший способ сделать детей хорошими – сделать их счастливыми.

О. Уайльд

Общение детей со взрослыми в возрасте 2–3 лет сосредоточено по большей части вокруг взаимодействия с различными материальными предметами. Объекты внешнего, материального мира выступают для них своего рода посредниками в общении. Они могут обратиться к взрослым, например, если у них возникли затруднения с тем или иным предметом, или с игровой целью (например они показывают взрослому предмет, а потом прячут его за спину и улыбаются), либо чтобы показать, как они научились делать то или иное действие, и заслужить одобрение. Психологи подсчитали, что около 80 % попыток детей этого возраста вступить в общение так или иначе связаны с предметными действиями и лишь 20 % направлены на удовлетворение собственно эмоциональных потребностей (например приласкаться). Таким образом, взрослый для ребенка такого возраста – это, прежде всего, носитель способов действия с предметами.

Со сверстниками же дети в этот период общаются мало. Даже если они находятся в группе, большую часть времени все равно каждый играет самостоятельно. Если же взаимодействие между ними и складывается, то они относятся друг к другу не столько как к одушевленным существам, с которыми можно общаться, сколько как к интересным игрушкам, которыми можно по-всякому манипулировать. Подлинно межличностные отношения между детьми такого возраста еще не складываются, взаимопомощь наблюдается редко. Чаще вспыхивают конфликты, в основном из-за того, что дети не могут поделить игрушку или сопротивляются тому, чтобы кто-то вмешался в их игру. Вообще, по натуре маленькие дети – ярко выраженные индивидуалисты. Подсчитано, что они ведут какую-либо деятельность в одиночестве примерно в два раза чаще, чем вступают во взаимодействие с кем-либо. Это нужно воспринимать как должное; переживания некоторых родителей из-за того, что их ребенок, дескать, растет эгоистом, раз предпочитает играть сам с собой и не хочет делиться игрушками, несколько преувеличены.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы такие дети были совсем уж равнодушны к сверстникам: они внимательно наблюдают за ними. Но объектом их интереса оказываются не столько действия тех сами по себе, сколько то, как с другими детьми взаимодействуют взрослые. И если с точки зрения ребенка кому-то другому уделяется внимания больше, чем ему, то он может отреагировать на это весьма бурной ревностью. Особенно ярко это проявляется, если родители уделяют гораздо больше внимания младшему брату или сестричке, нежели старшему.

Количество контактов со сверстниками и совместных игр начинает резко возрастать, в среднем, после четырех лет. Детский коллектив – это своего рода модель того мира социальных отношений, с которым ребенок встретится, когда станет взрослее. В нем воспроизводятся, преимущественно в игровой форме, те ситуации, которые поджидают ребенка в будущем. Именно детский коллектив – это тот «проводник», через который ребенок усваивает модели поведения.

В отличие от тех компаний, что складываются у школьников, группы детей более раннего возраста обычно не очень стабильны по составу. Кого брать в компанию, а кого нет, определяется не столько устойчивыми индивидуальными предпочтениями, сколько содержанием конкретных игр. Если в 3–4 года детям еще не столь важно, общаться ли с мальчиками или с девочками, то к 5–6 годам начинают преобладать однополые группы. Но связано это, по всей видимости, не столько с какими-то личностными симпатиями/антипатиями, сколько с тем, что весьма различаются те игры, что предпочитают мальчишки и девчонки. Впрочем, если в какой-то взаимно интересной игре одновременно оказываются роли, подходящие одним и другим, мальчики и девочки охотно играют совместно.

Дети на даче часто играли «в автобусы», катая друг друга на велосипедах по нескольким маршрутам с остановками в заранее обозначенных местах. Компания была смешанной по полу, однако роли разделились очень четко: мальчишки были «водителями», а девчонки – их «пассажирками». Если пара вдруг падала, мальчишка на некоторое время выбывал из игры, «лишившись водительских прав», девчонку же это ограничение не касалось, она могла сразу же сесть на багажник другого велосипеда (если, конечно, после падения желала продолжать такую игру).

Есть обоснованная точка зрения, что наиболее полезно для развития ребенка общение в группе, включающей и старших по возрасту детей. Взаимодействие с ними дает ребенку опыт, находящийся, говоря по-научному, в зоне его ближайшего развития: будучи «на шаг впереди» текущего уровня, двигает его вперед.

Психологи называют период от 2 до 6 лет возрастом аффективности. Развитие детей в этот период проходит под знаменем эмоций, именно они придают качественное своеобразие поведению детей. Эмоции малыша возникают преимущественно в момент непосредственного восприятия тех объектов, с которыми они связаны. К 4–5 годам они могут быть связаны уже и с теми событиями и явлениями, что в данный момент непосредственно не воспринимаются ребенком, но все равно переживания вызваны чем-то очень конкретным, а не общими размышлениями о несовершенстве мира, как порой случается у взрослых. Эмоции детей весьма бурные, но нестойкие – ребенок легко переходит от одного переживания к другому. Мировосприятие дошкольников построено не столько на рациональном осмысливании действительности, сколько на непосредственном переживании отношения к ней.

Что обычно привлекает детей, вызывает у них интерес и другие положительные эмоции?

• Новизна.

• Общение.

• Внимание со стороны взрослых.

• Движение.

• Включение в совместную со взрослыми деятельность.

Одна из самых частых причин преобладания у ребенка отрицательных эмоций – это разлад в семье, конфликты между родителями. Когда детей спрашивают, что их больше всего огорчает, самый частый ответ: «То, что мама с папой ссорятся!» Так же отрицательные эмоции вызывают:

• недостаток впечатлений;

• необоснованное ограничение свободы;

• затруднения в общении.

Переутомление, невозможность отдохнуть в нужный для ребенка момент – именно в таком состоянии у детей зачастую возникает и труднообъяснимая, внешне беспричинная раздражительность и капризность.

Если эмоции связаны в своем возникновении с какой-либо деятельностью, то самого факта включения в нее обычно уже достаточно для того, чтобы вызвать положительные эмоции умеренной силы. Достигнутый успех повышает их интенсивность, но не очень значительно – скорее, он воспринимается как должное. Неудача же способна вызвать бурные и интенсивно проявляющиеся отрицательные эмоции, ребенок может буквально впасть в буйство – хотя по времени это обычно продолжается недолго.

Значительное число положительных эмоций детей связано с познавательной сферой: это удивление, любопытство. Такие эмоции возникают при столкновении с новыми, еще неизведанными сторонами действительности, и активнейшим образом толкают ребенка на дальнейшие шаги в познании, чем стимулируют его психологическое развитие. Ребенку, в отличие от большинства взрослых, все интересно, хочется все узнать и попробовать. Узнавание нового вызывает у него самостоятельный интерес и увлеченность, ему не важно, что за потребности позволят удовлетворить такие знания. Если подростки и взрослые, в большинстве своем, по отношению к познанию прагматики (информация интересует их, в первую очередь, для того, чтобы получить с ее помощью какую-то пользу, удовлетворить потребности), то дети в этом плане – романтики, искренне увлеченные самим процессом познания. Им еще неведом, трудно понятен и даже огорчителен вопрос взрослых «А зачем тебе это знать?»

Выявляется любопытная закономерность: чем больше социальных эмоций, связанных с межличностным взаимодействием, демонстрирует ребенок, тем, в среднем, выше уровень развития его интеллекта. Кроме того, эти дети легче адаптируются в коллективах сверстников, приобретают в них популярность и занимают лидерские позиции. Развитость таких эмоций помогает им не только легче вступать в общение, но и полнее осознавать себя, вырабатывать более точную самооценку, выражать свои переживания в приемлемой для общества форме.

Отношение детей к той или иной деятельности, переживаемые в связи с ней эмоции практически копируют то, как к ней относятся взрослые. Если они выражают интерес, увлеченность чем-либо – дети стремятся совершать то же самое (или, если это невозможно, хотя бы воспроизводить это в своих играх). Очень частая причина детско-родительских конфликтов – упорное нежелание ребенка делать что-либо, с точки зрения взрослых, нужное и полезное: например, мыть посуду, читать или делать по утрам зарядку. Но чему ж тут удивляться, если эти родители и сами демонстрируют отношение к мытью посуды как к очень скучной и неинтересной обязанности, книги читают редко и не то чтобы увлеченно, да и физической активности предпочитают сидение перед телевизором? Разумеется, в итоге и их ребенка от телевизора не оторвать, а ничего другого он делать не желает. Воспитывают не призывы, а собственный пример, с него и надо начинать. Если вместо этого уговаривать ребенка или, тем более, наказывать его, эффект окажется ничтожным или вообще обратным: образ жизни ребенок не изменит, зато на родителей может начать глядеть как на врагов. Вот некоторые характерные штрихи развития эмоциональной сферы ребенка-дошкольника разного возраста.

Три года. Эмоции возникают почти исключительно под влиянием действующих в данный момент обстоятельств, выражаются через физическую активность, непосредственно и бурно (прыжки и хлопанье в ладоши, слезы и бросание об пол различных предметов и т. п.). При всей своей интенсивности, они еще очень неустойчивы, и ими легко управлять, просто привлекая внимание ребенка к чему-то другому.

Четыре года. Эмоции возникают не только в ответ на то, что приятно или неприятно, но и на то, что можно или нельзя, хорошо или плохо с точки зрения взрослых – то есть начинают развиваться моральные чувства. Чаще всего ребенок в этом возрасте искренне радуется от того, что он «хороший», соответствует тем требованиям, которые предъявляют взрослые, хотя практически все родители иногда встречаются и с противоположной ситуацией – неподдельной радостью ребенка от того, что он нашкодил. Возникает и чувство юмора: ребенок начинает замечать комичное и реагировать на эти ситуации положительными эмоциями. В первую очередь, это наблюдается тогда, когда он воспринимает знакомые объекты в новых, необычных сочетаниях (например видит изображение кошки с надетой на голову шляпой).

Пять лет. Формируется способность различать внутренние переживания и внешние выражения эмоций. К этому возрасту ребенок становится способен воспроизвести переживания других людей, связав их с определенными ситуациями. Это ярко проявляется в ролевых играх.

Шесть лет. Осознается возможность существования внутренне противоречивых эмоций, когда человек одновременно переживает и положительное, и отрицательное отношение к кому– или чему-либо. Теперь ребенок уже в состоянии понять маму, которая говорит, что она любит его, но одновременно с этим сердится на тот или ной его проступок и поэтому наказывает. В более младшем возрасте ребенку еще крайне сложно понять, что наказывают лишь за конкретную провинность, а не за то, что он в целом плохой и его не любят.

Эмоции становятся связанными не только и не столько с внешними событиями, сколько с особенностями межличностных отношений и тех переживаний, которые возникают у людей в связи с ними.

Бессмысленно ругать ребенка за то, что он испытывает какую-либо эмоцию – например, испугался или разозлился. Ведь эмоции напрямую регулировать волевым усилием весьма сложно, это плохо получается даже у взрослых. Ребенку же, с его малоразвитыми навыками саморегуляции, это вообще не удастся. Поэтому если взрослый говорит ребенку, например, «Не бойся» или «Прекрати злиться», он, в сущности, требует от него невозможного. Ребенок и сам бы рад последовать таким призывам, но он не знает, как.

А как, собственно, осуществляется управление эмоциями? Первый путь, самый простой и доступный – это изменение поведения. Внешнее выражение эмоции – это не только последствие внутреннего переживания, а полноценный компонент эмоционального реагирования. Изменяется внешнее выражение – значит, перемены происходят и с переживанием. Так, например, в гневе у человека напрягаются все мышцы. Напрямую заставить себя перестать гневаться сложно: пытаясь сделать волевым усилием это, человек оказывается в состоянии «кипящего чайника, которому заткнули носик», его эмоции клокочут внутри и в какой-то момент могут прорваться на волю, вызвав неконтролируемую вспышку агрессии. В такой ситуации куда проще научиться расслабляться физически. Конечно, полного благодушия это не вызовет, но силу гнева уменьшит и уже не даст дойти до состояния, чреватого вспышкой неконтролируемой ярости. Другой, еще более простой и доступный любому ребенку способ действия в такой ситуации – это не расслабляться, а наоборот, напрячься еще больше, но использовать эту энергию «в мирных целях», выполнив интенсивное физическое упражнение. Есть и третий способ: сконцентрировав внимание на своем дыхании, сделать 5–10 медленных, но максимально глубоких вдохов-выдохов. Это вызовет расслабление и, как следствие, поможет взять себя под контроль. Так что способов действия, помогающих взять эту эмоцию под контроль, как видите, довольно много, и они просты. Так почему же не научить им ребенка? Не призывать, чтобы он перестал злиться, и грозить наказанием за это, а объяснить, показать и воспроизвести в игре возможные способы действия в этой ситуации. Правда, делать это лучше не тогда, когда гнев уже овладел ребенком (в таком состоянии он вряд ли сможет адекватно воспринять объяснения), а тогда, когда он находится в спокойном состоянии, и договориться, что он поступит так, когда в следующий раз почувствует, что начинает злиться. Потом, если произойдет такая ситуация, нужно просто мягко напомнить ему об этом. Конечно, это не будет означать, что проблема будет сразу же решена, однако такой путь все равно куда эффективнее, чем бесконечные призывы взять себя в руки или, тем более, наказания.

Еще один путь – это работа на уровне собственного мышления. Для того чтобы взять под контроль ту или иную эмоцию, можно отслеживать, какими именно мыслями сопровождается ее возникновение, и пресекать их в том случае, если они усиливают отрицательные переживания. Многие люди при столкновении с теми или иными сложностями начинают по привычке, автоматически прокручивать в голове мысли (как правило, необоснованные или, по крайней мере, резко преувеличенные), усугубляющие их переживания. Так, например, страх может резко обостряться тогда, когда человек, попав в ту или иную ситуацию, потенциально связанную с риском, сразу начинает думать о том, что она плохо закончится. Гнев – тогда, когда человеку кажется, что кто-то имеет враждебные намерения в его отношении. Расстройство, грусть – если человек, встретившись с какой-то частной неудачей, начинает думать о несостоятельности себя как личности в целом. Многие мыслят именно так и исподволь приучают к этому детей. А чтобы контролировать свои эмоции, нужно, во-первых, научиться отслеживать такие мысли, а во-вторых, переключать их в другое направление, не прокручивать без конца в голове то, что вызывает лишь переживания, но не помогает решить проблему. Впрочем, напрямую научить этому ребенка сложно – он еще не готов к такому уровню самонаблюдения и самоконтроля, чтобы, с одной стороны, замечать у себя подобные мысли, а с другой – иметь возможность по собственному желанию начать думать о чем-то другом. Но важно, чтобы родители сами умели делать это и собственным примером не прививали ребенку привычку к «проблемному мышлению».

Наконец, третий путь – работа воображения. Дело в том, что те эмоции, которые возникают в ответ на реальные события, ничем принципиально не отличаются от реакции на события, которые мы лишь представили себе. Конечно, обычно последние несколько слабее, но и это совсем не обязательно: в конечном итоге все зависит от того, насколько ярко работает наша фантазия. Это называется в психологии «законом эмоциональной реальности воображения»: пусть даже ситуации лишь представлены (и ребенок прекрасно отдает себе в этом отчет), эмоции-то возникают при этом вполне реальные. Если ребенок, скажем, представил себе какого-то злобного монстра и испугался его, страх будет ничуть не менее правдивым, чем вызванный пугающим событием, происходящим на самом деле. Этот эффект, кстати, используется и в подготовке актеров: их учат не механически демонстрировать внешнее выражение той или иной эмоции, а на самом деле вызывать ее, представляя себе ситуации, в которых она возникает. Тогда и изображать из себя ничего не придется: эмоция будет подлинная, нужная мимика, жесты и интонации придут сами, и даже самый искушенный зритель не почувствует фальши. На этом эффекте и основаны приемы управления своими эмоциями на основе работы с воображением. Если мы представляем себе что-то приятное, то начинаем радоваться, неприятное – огорчаемся. А если, почувствовав, что начинаем злиться на кого-то, вообразим его в крайне нелепом, смешном виде (например представим себе «наезжающего» на нас начальника голышом и в подгузнике), злость отступит на задний план, и возможно, что дальше сдерживать придется уже не ее, а неукротимый смех.

1.5. «Кризис трех лет»

В возрасте около 3 лет ребенок впервые психологически отделяет себя от окружающего мира. До этого периода для него нет четкой границы между самим собой и всем остальным, он как бы «размыт» в окружающей действительности. Теперь же он начинает говорить «Я», понимает, где кончаются границы его тела и впервые осознает, что окружающий мир не является продолжением его самого. Осознавая себя как автономную личность, ребенок стремится к самостоятельности и независимости от взрослых, наряду с желанием быть таким же, как они, жить совместной с ними жизнью. Он впервые чувствует себя способным управлять своим поведением так, как пожелает, а не подчиняться воле окружающих. Внешне это проявляется в активном протесте против тех действий взрослых, которые направлены на управление его поведением, а также попытках делать самостоятельно то, что раньше за него делали окружающие. «Я сам!» – ключевые слова этого возраста. Они символизируют очередной важнейший этап во взрослении ребенка, однако порой доставляют массу сложностей окружающим…

1. Негативизм. Это реакция протеста, стремление делать прямо противоположное тому, что предлагают взрослые. Ребенок не хочет делать то, что от него ждут, не потому, что ему это не нравится, а именно потому, что это у него требуют. В данном случае, ему не важно, что именно делать или не делать – главное, чтобы действия были наперекор взрослым.

2. Упрямство. Это такая реакция ребенка, когда он настаивает на чем-либо просто потому, что сам этого потребовал, и даже очевидные аргументы не способны изменить его позицию. Упрямство отличается от настойчивости тем, что в данном случае ребенок может и сам-то не очень хотеть того, что требует, а рассуждает по принципу «раз я решил, то это так и должно быть».

3. Строптивость. Это своего рода бунт против норм поведения, того образа жизни, который взрослые обеспечили для ребенка. Ребенок желает все делать сам и именно так, как ему захотелось, враждебно отторгая вмешательство старших в свою жизнь.

Конечно, взрослыми такое поведение воспринимается как проблемное, однако за ним нужно видеть и позитивные черты: если ребенок демонстрирует такие особенности поведения, это означает, что он осознает себя как личность, приобретает независимость от родителей, проявляет самостоятельность. То есть – взрослеет. «Кризис трех лет» – это прежде всего кризис взаимоотношений. Ребенка уже не устраивают те формы опеки и контроля, которые ранее применялись к нему, и он нуждается в изменении отношения к себе со стороны родителей.

Что же делать взрослым, столкнувшись с подобными проявлениями? Худший из возможных вариантов – «объявить войну» ребенку, продолжая авторитарно требовать беспрекословного выполнения своих приказов и строго наказывая в случае ослушаний. Жесткость родителей вызовет столь же жесткий отпор ребенка: в этой ситуации он просто зеркально скопирует поведение взрослых. Такая война рискует стать затяжной и сопровождающейся чувствительными потерями с обеих сторон. Конечно, силы в ней слишком неравные, родители будут одерживать верх даже в силу своего чисто физического превосходства. Но ребенок все равно продолжит отвечать агрессией, лишь перейдет к тактике «партизанской борьбы» – например, начнет якобы нечаянно крушить любимые вещи родителей, поколачивать младшего братика или сестренку, закатит истерику, когда в дом придут уважаемые гости, и т. п. Конечно, родители при должной настойчивости и последовательности в конце концов смогут взять верх в этой борьбе, заставить ребенка слушаться – вот только цена этого окажется слишком велика. Ведь в результате ребенок, скорее всего, в дальнейшем так и останется «забитым», неуверенным в себе и не способным к принятию самостоятельных решений.

Когда «кризис трех лет» протекает неблагополучно, он сопровождается весьма неприятными для родителей (как, впрочем, и для других людей) симптомами. Возможна реакция протеста-бунта, когда поведение ребенка начинает напоминать затяжную войну: стремление любой ценой «свергнуть власть» родителей, неподчинение им в чем бы то ни было, и отчаянное сопротивление любым их требованиям.

Кроме того, может наблюдаться так называемый симптом обесценивания, когда ребенок как бы намеренно ниспровергает все навязываемые родителями авторитеты, делая именно то, что с их точки зрения неприемлемо: например, упорно ругается матом, несмотря на все запреты и наказания. Или изойдет криком как раз тогда, когда его попросят вести себя тихо, потому что в доме кто-то серьезно заболел и нуждается в покое. В семьях, где имеется несколько детей, они могут начать проявлять болезненную ревность к свои братьям или сестрам: всячески обижать тех, требовать к себе исключительного родительского внимания. Со стороны кажется, будто все нарочно делается «назло», «из вредности». В какой-то мере это так и есть, однако следует понимать, что причина этого отнюдь не в «испорченности характера» и, тем более, не в «избалованности», а в том, что ребенок в доступной для него форме борется за признание своей автономности. Он выражает такими способами протест против тех требований родителей, которые на данном этапе его развития уже неадекватны.

А что же делать, чтобы «кризис трех лет» благополучно разрешился и отношения с ребенком, с одной стороны, не встали на тропу войны, но с другой, чтобы ребенок не избаловался и не начал требовать потакания всем своим желаниям?

• Собственным примером демонстрировать ребенку гибкость и умение находить общую точку зрения, не обостряя конфликт.

• Формулировать требования не как ультиматум, а аргументировать их на том уровне, который понятен ребенку такого возраста. Ничто так не усугубляет протестные реакции малыша, как высказывания взрослых по типу «Делай это, потому что я сказал!»

• Выдвигая свои требования, оставлять ребенку хотя бы небольшую свободу выбора, например в том, когда именно их выполнить: «Ты уберешь игрушки сейчас или после того, как выпьешь чай?»

Вообще, нужно помнить, что ребенок склонен копировать действия старших, и особенно ярко это проявляется именно в данном возрасте. Когда родитель привык говорить: «Делай так, потому что я сказал!», а если требования немедленно не выполняются, то переходит к наказаниям – дети очень скоро скопируют такую же модель поведения (причем будут применять ее и по отношению к родителям). Нечего потом удивляться тому, что ребенок станет заявлять, к примеру: «Купи мне это, потому что я сказал!» – а если требования не будут удовлетворены немедленно, начнет кричать, крушить все, что попадет под руку, и пытаться другими доступными ему способами «наказать» родителей. Сами научили его этому демонстрацией своих реакций на его требования. И новые наказания лишь усугубят ситуацию – ребенок на их примере не столько отучится от такого поведения, сколько получит дополнительный урок того, как отвечать агрессией на несогласие с требованиями.

Вот некоторые правила, которых целесообразно придерживаться, чтобы стимулировать развитие ребенка, находящегося в периоде «кризиса трех лет».

• Участие взрослого в совместной с ребенком деятельности. Важно, чтобы этот человек выступал в глазах ребенка как помощник и равноправный партнер. Даже если на самом деле именно он всецело управляет ходом взаимодействия, не нужно демонстрировать этого ребенку. Однако помощь не должна превращаться в подсказку или в попытки сделать за ребенка то, что он и сам в состоянии выполнить, и решать те проблемы, которые он готов решить самостоятельно.

• Создание среды, стимулирующей активную деятельность ребенка и побуждающей к познанию. Важно, чтобы у него была возможность включаться в самые разнообразные виды деятельности (разу меется, с учетом присущих возрасту естественных ограничений) и его действия находили понимание и поддержку у старших.

• Предоставление хотя бы минимальной свободы в выборе того, что именно делать в каждый конкретный момент времени. Не следует стремиться категорично навязывать ребенку свою волю. Если даже вы уверены, что он обязан сделать что-либо, пусть он самостоятельно примет решение о том, в какой конкретно момент это произойдет: «Ты уберешь игрушку сейчас или после того, как поешь?»

• Стимулирование собственной активности ребенка. Важно не столько то, чтобы ребенок совершил то или иное действие, сколько то, чтобы он достиг этого своим трудом при минимальной и тактичной помощи взрослого.

Часть 2. Взросление: потенциалы, проблемы и перспективы

2.1. Детская игра – главный способ освоения мира

Теперь я понял, что разгадывание тайн Вселенной – это детская игра по сравнению с разгадыванием тайн детской игры!

Слова приписывают А. Энштейну, познакомившемуся с исследованиями детских психологов

Игра – чуть ли не основной атрибут детства. Это основная деятельность ребенка, которая возникает у него как бы спонтанно, без всяких призывов и воспитательных воздействий взрослых, и увлекает его, как ничто другое. Иногда родители воспринимают ее как нечто несерьезное и стремятся отвлечь от нее ребенка, чтобы он занимался чем-то с их точки зрения более полезным – учился, например, или помогал по хозяйству. Однако такая позиция не выдерживает критики – ведь, как показывают результаты множества психологических исследований, игра – это способ познания ребенком мира и движущая сила его развития. Игры бывают очень разными и, на первый взгляд, малопохожими друг на друга, однако у всех них есть две общие черты. Во-первых, любая игра представляет собой действие в мнимой ситуации. Она не копирует реальность, а позволяет воспроизводить какие-то ее элементы символично, используя игрушки в качестве заместителей реальных предметов, а его игровые роли воспроизводят то, что делают взрослые. Во-вторых, мотивы игры лежат для участников в самом ее процессе, а не в тех внешних результатах, что могут быть достигнуты с ее помощью. Игра, в первую очередь, воссоздает межличностные отношения между людьми. Но это происходит вне тех утилитарных, связанных с извлечением пользы ситуаций, как, например, в трудовой деятельности.

При всем многообразии игр в них можно выделить несколько типов.

• Сенсомоторные игры: совершение движений, направленных на получение интересных для ребенка ощущений. Такие игры преобладают в первые 2–3 года жизни. Примеры: погремушки, удары какими-либо предметами друг о друга или столь раздражающее многих родителей стремление малышей влезть в лужу, чтобы побрызгаться или изваляться в грязи.

• Сюжетные игры подразумевают такие действия с предметами, что иллюстрируют определенный сюжет, который может быть взят как из реальной жизни, так и из сказки, мультфильма и т. п.[7] Возить машинки, кормить и укладывать спать куклу, строить город из песка – примеры таких игр. Быстрее всего они развиваются в 3–4 года, однако не исчезают и впоследствии, иногда встречаются даже у взрослых.

• Ролевые игры. В них дети берут на себя определенные роли, позиции человека в обществе, и воспроизводят те модели поведения, которые, как они считают, им соответствуют. Это могут быть, например, позиции, связанные с трудовой деятельностью (как, скажем, в игре «в магазин»), роли солдат и офицеров в боевых действиях и т. п. Именно эти игры наиболее значимы для развития ребенка в возрасте 4–6 лет, они будут рассмотрены в этой главе более подробно. Многие подростки и взрослые, кстати, тоже неравнодушны к подобным играм, существует даже целая субкультура «ролевиков».

• Игры с правилами. Они представляют собой искусственные ситуации, зачастую не имеющие прямых и очевидных параллелей с реальной жизнью, в которых люди действуют на основе заранее сформулированных правил. Чаще всего это сопровождается состязанием. К этой группе относятся, например, спортивные игры: футбол, хоккей или волейбол, а также разного рода детские прятки, пятнашки, «Перестрелки», «Али-Баба» и т. д. Подобные игры начинают преобладать в младшем школьном возрасте, но сохраняются и дальше, к некоторым из них неравнодушно и большинство взрослых.

В принципе, человек играет на протяжении всего своего детства, и в известной мере продолжает заниматься этим и в зрелости. Однако по интенсивности игр и по тому влиянию, которое они оказывают на психологическое развитие, безусловным лидером оказывается период дошкольного детства. В возрасте 3–5 лет перед ребенком все больше открывается мир серьезной человеческой деятельности. Все более активно знакомясь с этим новым для себя пластом реальности, ребенок испытывает желание приобщиться к нему. В субъективный мир ребенка теперь уже попадают не только предметы, составляющие ближайшее окружение ребенка, но и действия, и предметы взрослых, напрямую взаимодействовать с которыми он пока не может, которые для него еще недоступны. Непосредственное участие в большинстве жизненных сфер лежит где-то в отдаленном (а с учетом особенностей восприятия ребенком времени, практически недостижимом) будущем. Однако он стремится приобщиться к этой раскрывающейся перед ним жизни взрослых уже в настоящем времени, активно войти в нее. Это и осуществляется в игре, где ребенок берет на себя роль взрослого и, воспроизводя его деятельность, начинает жить с ним общей жизнью. Таким образом он приобщается к миру взрослых, что является для него одним из самых значимых мотивов, он учится ориентироваться в смыслах различных видов деятельности взрослых, осознает то место, которое в будущем сможет занять среди них.

Игры в этот период выходят за рамки непосредственного манипулирования предметами, начинают символически отражать происходящее в окружающем мире, и прежде всего – действия и отношения взрослых людей. С одной стороны, он воспроизводит в играх действия с предметами (например «водит машину», «строит дом» или «стреляет из пистолета») – это сюжетные игры. С другой – переживает и демонстрирует взаимоотношения людей (например играя «в магазин») – это ролевые игры. И не важно, что на самом деле на игрушечной машине никуда не уехать, а в магазине ничего не приобрести – ведь жизненные потребности ребенка все равно удовлетворяются взрослыми, от игры и не требуется, чтобы ее «выходом» стал какой-то материальный продукт, нужный самому ребенку или окружающим. Результат игры – это продукт психологический. Субъективно, играющий ребенок получает радость, испытывает интерес и увлеченность этим действием, объективно – получает новый опыт, стимулы к развитию.

Ролевая игра – естественная деятельность дошкольника и важнейший «двигатель» его развития. Иногда родители, желая воспитать своего ребенка вундеркиндом, стремятся как можно раньше приобщить его к учебным занятиям (например наняв репетитора и «засадив» его за изучение иностранных языков), почти не оставляя времени на игры, тем самым… снижая эффективность развития ребенка. В лучшем случае, оно становится дисгармоничным, «однобоким» – например, ребенок прекрасно умеет считать, но оказывается совершенно не в состоянии общаться со сверстниками. В худшем – у ребенка может произойти нервный срыв, появятся серьезные проблемы с поведением, навязчивые страхи и т. п.

Вот наиболее важные с психологической точки зрения механизмы действия игры.

• Именно в этом возрасте закладывается умение вести себя в соответствии с принятыми на себя ролями, что очень важно для дальнейшего социального развития ребенка. Роль – это такая позиция человека в межличностном взаимодействии, которая относительно мало зависит от личностных особенностей, но зато подразумевает следование определенным правилам, стереотипам поведения, зависящим от функции носителей этой роли в обществе. К примеру, если дети играют в «дочки-матери» – они будут демонстрировать не то поведение, которое им хотелось бы, а вести себя так, как, с их точки зрения, должны действовать эти персонажи. А если они играют «в магазин» – то, опять же, поведут себя так, как предписано их ролью (продавцов, покупателей, директора магазина, налогового инспектора и т. д. – у кого на что хватит фантазии). Для них это действия в мнимой, воображаемой ситуации, однако эмоции при этом возникают совершенно реальные, как и тренируемые навыки общения. Взрослые люди, кстати, ведь тоже обычно ведут себя не так, как им заблагорассудится, а в соответствие с той социальной ролью, которую они исполняют в данный момент! Милиционер – строг с нарушителем порядка, продавец – любезен с потенциальным покупателем, учитель – требователен к детям. И так далее и тому подобное. Но ведь эти модели поведения демонстрируются людьми отнюдь не потому, что все они «по натуре» такие (строгие, любезные, требовательные и т. д.), а потому, что именно такое поведение соответствует той роли, которую они в данный момент исполняют в обществе. Это поведение требуется от них в силу особенностей той профессии, которой они себя посвятили. Человек, успешно адаптированный к обществу, обладает следующими чертами:

– во-первых, он умеет подчинять свое поведение требованиям той социальной роли, в которой находится в данный момент. Собственно, в этом и проявляется самоконтроль человека, такая способность дает ему возможность вести себя адекватно, сообразуясь с требованием ситуации. Если этого не происходит, – человек, в лучшем случае, не может «ужиться» ни на одной работе, всюду его преследуют конфликты. В худшем же случае он оказывается вообще несостоятельным в социальном плане, не может наладить никакие отношения – ни деловые, ни личные;

– во-вторых, он проявляет ролевую гибкость, то есть когда меняется его позиция в общении он в состоянии изменить и свое поведение. Те люди, которые настолько «срослись» с какой-то конкретной ролью, что стали негибкими, все время ведут себя в соответствии с ее требованиями, обычно наживают серьезные проблемы в общении. Типичные примеры такого рода – футбольные «фанаты», которые постоянно ведут себя так, будто находятся на трибунах, или военные, которые в своей семье стремятся командовать так же, как и на службе;

– в-третьих, он может разделять ролевое поведение и свою личность. Если это не происходит возникают так называемые «профессиональные деформации личности». Человек настолько плотно срастается с требованиями той или иной роли, что постоянно ведет себя так, как привык на работе. Понятно, что в личных отношениях такая ситуация ни к чему хорошему не ведет, более того, она снижает эффективность и в профессии! Такие люди начинают восприниматься как своего рода «роботы».

– А ведь все эти умения, очень важные для дальнейшей жизни, активнее всего развиваются именно в дошкольном возрасте, и не сами по себе, а посредством ролевой игры! Поэтому совершенно не правы те родители, которые лишают ее своих детей.

– Такая игра учит ребенка произвольно регулировать свое поведение, подчинять его какому-либо образцу, требованию правил, роли. Как уже упоминалось, в игре ребенок ведет себя не так, как ему заблагорассудилось, а так, как предписывается правилами игры и той ролью, что он взял на себя. Родители, которые жалуются на «неконтролируемость» своих детей, на то, что те совершенно не могут управлять своим поведением, бывают удивлены, присмотревшись к этим же детям в условиях игры. Ребенок, который, казалось бы, и секунды не может просидеть спокойно, если об этом просят взрослые, вдруг замирает минут на десять, изображая «разведчика, выслеживающего врага». Или съедает какие-то невкусные блюда, к которым в других условиях и не прикоснулся бы, вообразив себя заключенным – ведь «в тюрьме кормят плохо».

– Именно игры – наиболее эффективный способ совершенствования познавательных процессов ребенка. Внимание, память, мышление, воображение наиболее интенсивно активизируются, развиваются у дошкольников именно в ходе игры, а не в других видах деятельности. Весьма показательны, к примеру, эксперименты, где сравнивается произвольная и непроизвольная память дошкольников. В первом случае ребенку дают несколько предметов и просят их запомнить, а во втором ничего не просят, а просто предоставляют возможность поиграть этими предметами. И оказывается, что за одинаковое время во втором случае ребенок усваивает почти в два раза больше информации, хотя задача запомнить что-либо перед ним сознательно вообще не ставится!

– В игре ребенок впервые начинает получать радость от того, что он действует по правилам. Игра – это отнюдь не мир полной свободы и произвольности, ребенок в ней ограничен взятой на себя ролью и/или правилами игры. И это, пожалуй, единственная ситуация, в которой он получает положительные эмоции от того, что подчиняет свое поведение внешним требованиям и ограничениям, а не действует так, как ему заблагорассудится. В других ситуациях, когда правила просто искусственно вводятся как требования извне, они гораздо чаще вызывают активный протест или пассивное неудовольствие.

Игра способствует преодолению «познавательного эгоцентризма» ребенка, учит его отграничивать свою точку зрения от чужой. Он обучается соотносить различные точки зрения, вставать на позицию других людей. Мы уже упоминали про опыты, когда детям дают несколько фотографий одних и тех же предметов, снятых с разных точек обзора, и просят выбрать ту, что отражает взгляд с позиции не самого ребенка, а другого человека. До 5–6 лет дети почти всегда ошибаются, все равно выбирая фотографию, отражающую вид с собственной позиции. Однако вот что любопытно: если ту же самую экспериментальную ситуацию представить как игру (например как прятки, где нужно помочь кукле расположиться между этими предметами так, чтобы ее не увидел другой человек), то детям гораздо чаще удается мысленно встать на позицию другого человека. Они дают ответ, уже исходя не из своей эгоцентричной точки зрения, а действительно пытаются понять, и небезуспешно, как ситуация выглядела бы глазами другого.

Игра, с воспитательной точки зрения, – это эффективный способ влиять на поведение ребенка, его реакции и отношение к тем или иным вещам. Вспоминается пример из «Джентльменов удачи», где Леонов в роли директора детского сада побудил детей съесть завтрак. Когда они отказались от него, он заявил, что завтрак отменяется, и предложил вместо этого… поиграть в космонавтов! А после того, как дети в своем воображении оказались на орбите, предложение «взять космические ложки и съесть космический завтрак» было принято с восторгом. Мудрые родители широко пользуются подобным способом: если ребенок отказывается делать что-то, не пытаются заставить силой его, а затевают такую игру, в которой это действие логично вытекает из взятой на себя ребенком роли.

– Сынок, что ж ты не ешь – ведь ты говорил, что голоден, как волк?

– Мамочка, а где ты видела волка, который ест кашку?

Нередко игры выполняют и своего рода психотерапевтическую функцию, дают возможность ребенку разрядить какие-либо отрицательные эмоции, удовлетворить потребность в поддержке и защите.

Детсадовская группа после визита в стоматологическую поликлинику в тот же вечер практически в полном составе начала играть «в зубных врачей». Выглядела эта игра довольно необычно: на роли «зубных врачей» назначались… выдаваемые на ужин апельсинные дольки! Дети говорили им, что они теперь зубные врачи, после чего прямо-таки с вожделением отрывали от них шкурки и выдавливали сок, приговаривая: «Вот тот врач, который сделал мне больно. Сейчас я с ним разделаюсь!»

Ребенок таким способом оказывает психологическую помощь самому себе, превозмогая страх и боль. Однако для взрослых это, наверное, тоже повод задуматься – какой же страшной участи удостаивается в глазах ребенка тот стоматолог, который сверлит ему зуб, пренебрегая элементарным обезболивающим уколом. Таким пыткам, что рисует для этого «доктора Айболита» детское воображение, мог бы позавидовать и средневековый инквизитор…

Чаще всего встречаются следующие типы сюжетов игр.

1. Бытовые. Это воспроизведение каких-либо видов домашнего труда, детско-родительских отношений и прочих аспектов семейного быта.

2. Производственные. В подобных играх демонстрируются различные элементы тех видов труда, что знакомы ребенку: это, например, игры «во врача и больного», «продавца» или «пожарных».

3. Общественно-политические. В таких играх воспроизводятся различные общественные процессы – наиболее популярными среди них являются эпизоды войн, однако встречается и множество других вариантов. Так, некоторые дети играют в выборы парламента или даже… в монастырскую жизнь.

В каких случаях ребенок выражает желание и готовность взять на себя ту или иную роль в игре? Чтобы это стремление возникло, должны быть соблюдены три условия.

• Ребенок берет на себя игровую роль лишь в том случае, если со ответствующая сфера деятельности уже знакома ему. Собственно, все игровые сюжеты и черпаются из той социальной реальности, что непосредственно окружает ребенка либо демонстрируется ему (например с помощью телевидения или компьютерных игр).

• Знакомство с тем, что ляжет в основу игры, должно осуществляться таким образом, чтобы в центре внимания оказался человек, особенности его деятельности. Так, например, если дети побывали в зоопарке, то это еще не значит, что они тут же начнут играть «в зоопарк», изображая его обитателей. Скорее всего, этого не произойдет. А вот если у детей будет возможность понаблюдать за людьми, ухаживающими за животными – скорее всего, такие сюжеты скоро возникнут и в их играх (при этом дети будут охотно брать на себя роли не только людей, но и животных).

• Наблюдаемая ребенком деятельность взрослых людей становится сюжетами игр лишь в случае, если те демонстрируют положительное отношение к ней. Если ребенок видит такие действия взрослых, которые им, очевидно, скучны и неинтересны, то в его игровой репертуар они не войдут.

Вот некоторые рекомендации, которые позволят расширить репертуар детских игр и разнообразие ролей, которые будут в них задействованы.

• Приходя куда-либо с ребенком, наблюдая и/или обсуждая с ним какую-либо деятельность, обращайте его внимание на тех людей, которые в этом задействованы, комментируйте, что именно и с какой целью они делают. Это вызовет гораздо большую заинтересованность ребенка и ляжет в основу его игр, чем если просто показывать ему некий процесс или событие само по себе, безотносительно к действиям людей. Можно предложить ребенку поиграть в то, что он видел, но довольно часто такая игра возникает и спонтанно, без всякого напоминания взрослых.

• Демонстрируйте ребенку как можно больше разнообразных способов действия с любой игрушкой. Позицию некоторых родителей, требующих, чтобы ребенок использовал любую игрушку лишь одним, заранее известным способом (например, если это игрушечная ложечка, то применять ее только для еды), следует признать ошибочной. Нужно помогать ребенку придумывать как раз оригинальные, необычные способы использования подобных предметов – это будет способствовать развитию его мышления и воображения, а также повысит заинтересованность в игре.

Видоизменения ролевой игры по мере взросления дошкольника.

1. До 4–5 лет роль, которую ребенок стремится принять на себя в игре, предопределяется преимущественно теми предметами, которые находятся в поле зрения (допустим, если что-то будет напоминать машину, то все захотят быть водителями). Конфликты между детьми тоже разворачиваются преимущественно из-за обладания такими предметами. Впоследствии же распределение ролей начинает происходить еще до начала игры, основываясь на сложившихся в компании межличностных отношениях, а ссоры чаще возникают из-за того, кто кем будет. Обладание предметами отступает на второй план, теперь уже дети могут и сами сделать их заменители (например, вырезав их из бумаги).

– Рекомендации: чтобы разнообразить ролевую игру маленьких детей, нужно предоставлять им возможность взаимодействовать с различными предметами, символизирующими тот или иной вид человеческой деятельности. Для тех же, кому уже исполнилось 5–6 лет, полезнее демонстрировать уже не предметы, а сами эти способы деятельности и те роли, которые человек может в них принимать.

2. Уменьшается значимость реальных отношений, которые объединяют играющих, наблюдается все большее их подчинение отношениям игровым. Дети учатся вести себя так, как им предписывает сюжет игры и взятая на себя роль, а не так, как побуждает личное отношение к тем, с кем они играют.

– Рекомендации: играя с ребенком или обсуждая с ним его игры со сверстниками, всячески подчеркивать, что в них он должен вести себя не так, как ему в данный момент захотелось, а так, как предписано правилами игры и взятой на себя ролью.

3. На начальном этапе развития совместных игр на первом месте по значимости оказываются совершаемые детьми действия сами по себе. В дальнейшем, к 4–5 годам, в играх становятся ярче всего выражены роли, принимаемые на себя участниками. Действия при этом могут обозначаться в свернутой, символической форме, а правила игры явно не сформулированы (хотя исподволь присутствуют). А потом, к 6–7 годам, на первое место по значимости выходят правила игр, а роли участников скрываются за ними.

– Рекомендации: обращать внимание играющего ребенка нужно преимущественно как раз на то, что является главным в игре исходя из особенностей его возраста. Сначала это способы действий с предметами, потом – те роли, что он берет на себя, а еще позже – те правила, что обеспечивают игровое взаимодействие.

Подчас взрослых приводит в недоумение то, сколь жестокие сюжеты дети зачастую выбирают для своих игр – война, убийство и прочий криминал. На первый взгляд это выглядят несколько странно и даже дико – добрые в обычной жизни дети в своих играх поразительным образом стремятся к самым темным сторонам человеческой жизни. Вот как пишет об этом Игорь Губерман:

Глядя, как играют дети,
Можно быть вполне спокойным,
Что вовек на белом свете
Не пройдут раздор и войны.

Чем же для детей так привлекательны игры с военными и криминальными сюжетами? Можно, конечно, списывать этот интерес на то, что подобные темы очень популярны в телепередачах (в среднем, ребенок видит на экране несколько убийств в день) и компьютерных играх, да и обычные игрушки часто имеют агрессивную тематику: например, изображают оружие. Вот дети и копируют то, чем «пичкают» их не совсем чистые на руку творцы массовой культуры. Какая-то доля правды в этом есть, но не все здесь так просто: ведь, как известно, именно спрос рождает предложение, а не наоборот. В первую очередь, привлекательными оказываются сами по себе подобные сюжеты, а производители фильмов или игрушек лишь используют это (попутно еще более подпитывая интерес к ним). Справедливости ради нужно отметить, что дети с упоением играли в войну и тогда, когда и телевидения-то никакого еще в помине не было, не говоря уж о компьютерах! Просто именно такие сюжеты обладают некоторыми свойствами, делающими их очень привлекательными в глазах детей.

• Возможность выразить силу, осуществить влияние на других. Такие игры – это всегда своего рода «силовая борьба», состязание. Иногда она происходит и непосредственно в форме физического единоборства, однако очень часто приобретает не столь прямую форму. Например, это может быть игровая схватка без непосредственного физического контакта участников (как, скажем, при игре в снежки или «перестрелке» с помощью мячика). Или даже чисто интеллектуальное состязание в том, кто быстрее придумает способы нападения и защиты («Я в тебя выстрелил!» – «Нет, на мне бронежилет!» – «А у меня лазерный пистолет, от него он не поможет!») Но соревновательность присутствует в любом случае. У представителей мужского пола такое качество выражено ярче, вот почему подобные игры обычно более привлекательны для мальчишек, чем для девчонок.

• Многогранность, непредсказуемость и высокий темп развития сюжета. В подобных играх обычно нет тех путей, которые гарантированно приводили бы к победе, ход игры может принимать самые разные направления, а итог заранее неизвестен. Правила тоже носят весьма общий характер, в их рамках остается довольно широкое поле для самостоятельности. Все это поддерживает неизменный интерес к таким играм, возбуждает азарт.

• Возможность «разрядить» свою агрессию, в косвенной форме выразить накопившиеся негативные эмоции. Ребенку трудно себя контролировать, а взрослые от него этого требуют, из-за чего накапливается напряженность, которая великолепно «сбрасывается» в таких играх. Одновременно с этим они обучают ребенка саморегуляции: ведь многие игровые роли требуют контролировать свое поведение куда тщательнее, чем обычно. Однако в условиях игры он охотно на это идет, проявляя все доступные ему волевые качества. Кроме того, агрессивные игры позволяют детям преодолевать свои страхи, воспроизводя именно те ситуации, которых они исподволь боятся (например бандитские нападения), они в своей воображаемой реальности учатся их преодолевать и как бы берут происходящее под свой контроль.

• Импульсивный характер, необходимость действовать быстро и спонтанно. В силу этого для ребенка увлекательным оказывается сам процесс игры, независимо от конкретных деталей ее сюжета. Просто военные и криминальные сюжеты объективно подразумевают более высокий темп развития и требуют более оперативных реакций, чем, скажем, игры, в которых воспроизводятся трудовые или семейные роли.

Ребенок, к слову сказать, не может постоянно себя контролировать. Требования взрослых, чтобы он вел себя тихо и спокойно, действуют лишь непродолжительное время, после чего неминуемо нарушаются. Ведь детям необходимо проявлять активность, резвиться, и лучшие возможности для этого дает игра. Поэтому если ребенка сильно ограничивают в ней, то, как следствие, возникают и труднопреодолимые проблемы с дисциплиной. Ребенок устроен так, что он не может все время «слушаться», такое требование старших заведомо обречено на провал. Регулярно должны быть периоды, когда он имеет возможность вести себя шумно и активно, играть в соответствии с собственными желаниями, а не внимать мудрым советам взрослых.

В одной школе после того, как два или три ребенка получили легкие травмы во время «возни» на переменах, директор решил добиться того, чтобы учащиеся младших классов перестали резвиться в эти периоды в коридорах. Им надлежало оставаться в классных комнатах и заниматься спокойными, малоподвижными и безопасными играми под руководством своих учителей. Был приглашен психолог, который провел для педагогов обучающий семинар на тему «Тихие игры», учителя тоже охотно откликнулись на эту инициативу и стали увлеченно внедрять ее. Однако буквально через месяц от практики таких «Тихих игр» пришлось срочно отказаться. Ведь потребность детей в том, чтобы двигаться и резвиться, никуда не исчезла. Не порезвившись на переменках, они стали заниматься этим… во время уроков! Вести занятия в таких классах стало в результате практически невозможно.

2.2. Игрушки и как их выбирать

Использование того или иного предмета в качестве игрового заместителя чего-то другого возможно при условии, если с ним удается производить те же действия, для совершения которых предназначен настоящий предмет. Не обязательно при этом, чтобы сходство было буквальным (более того, такая ситуация может снизить интерес ребенка к игрушке), но требуется, чтобы он позволял воспроизвести хотя бы общую схему, «рисунок» действия.

Для ребенка более привлекательны в качестве игрушек те предметы, которые могут использоваться по-разному, а не только каким-то одним заранее известным способом. Обычно этим свойством обладают и те используемые в качестве игрушек предметы, которые дети находят или создают сами. Этим, кстати, во многом и объясняется их повышенная привлекательность: так, какой-нибудь самостоятельно сделанный из веточки невзрачный предмет, назначение которого вообще не очень понятно для окружающих, в глазах ребенка подчас оказывается более привлекательным, чем какая-нибудь принесенная из магазина игрушка, изготовленная по последнему слову техники.

Рекомендации по выбору игрушек.

• Следует отдавать предпочтение выбору в качестве игрушек многофункциональных предметов, с которыми можно совершать самые разнообразные действия. Их развивающий потенциал больше, да и детям они, как правило, интереснее. А дальше все зависит от возраста – для полуторагодовалого малыша, например, таким требованиям лучше всего удовлетворяют разного рода разборные пирамидки или простейшие конструкторы с небольшим числом крупных пластиковых деталей, а для старшего дошкольника уместнее будут «трансформеры» или сложные конструкторы типа «Лего». А еще полезнее, кстати, такие конструкторы, которые были в ходу лет 20–30 назад – множество металлических деталек с отверстиями, винты и гайки для их сбора. Теперь эти конструкторы стали довольно редки, а жаль – ведь они развивают как интеллект, так и мелкую моторику (способность к совершению тонких скоординированных движений, что подготавливает руку к письму) куда лучше, чем современные наборы пластмассовых деталек.

• Нет смысла стремиться к приобретению игрушек, максимально точно, во всех деталях копирующих тот или иной объект: например, к масштабным копиям автомобилей или локомотивов. Единственные «преимущества» таких игрушек – это их эксклюзивный характер и высокая цена, но дошкольника это не интересует. (Хотя подростки, например, могут стремиться именно к таким вещам, рассматривая их как объекты для коллекционирования и способ повысить статус среди сверстников – и, если позволяет материальное положение родителей, такие желания подростка в разумных пределах имеет смысл удовлетворять). Выбирая игрушку для детей, лучше ориентироваться на то, чтобы она была эстетически привлекательной и заодно механически прочной.

• Следует обращать внимание на безопасность игрушек. Для совсем маленьких детей, лет до двух с небольшим, желательно отсутствие мелких деталей, которые либо не прикреплены к игрушке, либо их легко от нее оторвать или отломать. Ведь такие детальки непременно окажутся у ребенка во рту, а впоследствии, возможно, в желудке или в дыхательных путях, что может представлять серьезную угрозу здоровью и даже жизни. Как для малышей, так и для детей постарше важно, чтобы игрушка не могла разбиться на травмоопасные осколки, воспламениться и т. д., а также чтобы она была изготовлена без использования опасных для здоровья веществ – например, красителей, способных вызвать отравление или аллергию. Впрочем, требования, предъявляемые в нашей стране к безопасности игрушек, весьма жесткие, и при покупках в солидных магазинах можно быть практически на 100 % уверенными, что эти требования соблюдены. А вот если приобретать игрушки неизвестного происхождения на стихийных рынках или с рук, риск неприятных последствий весьма вероятен.

• Важно помнить о том, что дети – тоже личности со своим правом выбора, и игрушки покупаются, прежде всего, для ребенка, а не «для развития». Если он настойчиво пожелает иметь что-то одно, а с точки зрения родителей для него было бы полезней нечто другое, от чего он решительно отказывается, – выбор должен быть сделан в пользу ребенка. В противном случае купленная игрушка все равно не пойдет ему на пользу – он либо будет игнорировать ее, либо попросту разломает.

• Лучше отдавать предпочтение тем игрушкам, при взаимодействии с которыми ребенку потребуется задействовать интеллект. Сравнивать что-либо. Создавать предмет или картинку по образцу. Быстро реагировать на происходящие изменения. Запоминать информацию и принимать решения на ее основе. И так далее и тому подобное.

Диалог мамы с продавщицей в магазине игрушек:

– Не кажется ли вам, что эта игрушка слишком сложна для моего малыша?

– Видите ли, она рассчитана как раз на то, чтобы подготовить его к реалиям современной непростой жизни… Сколько бы он ни пытался ее собрать, все равно у него ничего не получится!

Помимо игрушек, с которыми ребенок совершает те или иные действия познавательного плана, популярны среди детей и такие игрушки, которые, в первую очередь, позволяют удовлетворить эмоциональные потребности. Например, это большинство кукол, а также плюшевые мишки и другие животные. Основной критерий выбора таких игрушек – это то, чтобы они просто нравились ребенку. Их выбирают не умом, а сердцем. Связь между ценой игрушки и ее субъективной ценностью в глазах ребенка почти отсутствует: нередки ситуации, когда он больше всего любит что-то такое, что, с точки зрения взрослых, вообще не имеет ценности. Однако такую позицию ребенка важно понимать и принимать.

Резюмируя вышесказанное, еще раз подчеркнем, что хорошая игрушка – это отнюдь не та, которая дороже стоит. А та, которая допускает совершение с ней разнообразных действий, требует проявления интеллекта, достаточно прочна для того, чтобы не быть немедленно сломанной, безопасна для ребенка и, наконец, просто нравится ему. Ну а дорогие, эксклюзивные предметы, например изготовленные по последнему слову техники модели машинок, копирующие их во всех деталях, или коллекционные плюшевые мишки ручной работы, хороши не столько для игр, сколько для украшения полок или для самоутверждения их владельцев. К последнему, впрочем, дошкольники обычно еще не очень склонны…

2.3. Компьютерные игры

До сих пор мы говорили про игры, осуществляемые, выражаясь языком современной молодежи, «в реале»: путем физического взаимодействия с теми или иными предметами, непосредственного общения со сверстниками. Но в современных условиях все большее значение приобретают игры в виртуальной реальности, с использованием компьютеров (и, очевидно, в ближайшие годы их роль в социализации детей будет только возрастать). В чем же их психологическая специфика, чем определяется их привлекательность, как они влияют на развитие детей? Довольно часто родители адресуют психологам подобные вопросы: дескать, у нас ребенок слишком много «в компьютер играет», как же его от этого отучить? Прежде всего, хотелось бы подчеркнуть, что нет такой игры, как «в компьютер»! Игры, осуществляемые с помощью этого технического приспособления, могут быть абсолютно разными, и нет никаких оснований подводить их под общий знаменатель. Компьютер – это лишь средство, инструмент для их реализации.

Бывают реализованные с помощью компьютера специальные обучающие и развивающие игры (например позволяющие запоминать иностранные слова). Хотя полностью заменить традиционное обучение они не могут, подспорьем выступают вполне достойным, и их можно только приветствовать. Бывают игры-стратегии, где, например, можно управлять виртуальным государством, строить город или почувствовать себя полководцем, планирующим ход сражения и отдающим команды всем подразделениям на поле боя. Такие игры развивают логическое мышление, а нередко еще и выступают источником информации о тех или иных исторических событиях, социальных процессах. Широко распространены игры-симуляторы, дающие возможность почувствовать себя за рулем различных транспортных средств, начиная от обычного автомобиля на городских улицах и заканчивая сверхзвуковым истребителем. Они развивают быстроту реакции, внимательность, зрительно-пространственные представления, учат прогнозировать развитие событий, однако к реальным навыкам управления транспортными средствами отношения чаще всего не имеют. Есть и другие варианты компьютерных игр, таких, например, как квесты, где герой выполняет определенные миссии в виртуальном мире, последовательно решая ряд разнообразных проблем и задач, что тоже способствует развитию мышления игрока.

Больше всего нареканий со стороны взрослых обычно вызывает лишь одна группа игр – так называемые «стрелялки», где герой, перемещаясь по виртуальному пространству, убивает всех, кто ему повстречается. В самом деле, сюжеты таких игр обычно не отличаются остроумностью («планету захватили мутанты/инопланетяне/ террористы, вы должны убить их всех, чтобы спасти цивилизацию»), а многие сцены выглядят очень жестоко и кроваво. Однако называть такие игры однозначно вредными и бессмысленными тоже нельзя. Ведь они все равно тренируют такие качества, как быстрота реакции и зрительно-пространственные представления, а еще выполняют психотерапевтическую функцию, позволяя сбросить напряжение, в безобидной форме «разрядить» агрессию. Иногда говорят, что они, наоборот, делают людей более агрессивными, демонстрируя жестокость и убийство как норму жизни, однако каких-либо научных данных о том, что это действительно так, на сегодня нет.

– Как же тебя угораздило так нелепо попасть под машину?

– Да я перед этим играл на компьютере, и когда переходил дорогу, то совсем забыл, что у меня нет в запасе еще трех жизней…

Если же говорить о минусах любых компьютерных игр, то это прежде всего то, что они практически не связаны с физической активностью. Кроме того, в них сведено к минимуму общение, поэтому они не могут передавать жизненный опыт так же эффективно, как обычные игры. Даже так называемые сетевые игры, в которых участвует сразу много людей, вступающих во взаимодействие между собой, все равно не свободны от этого недостатка, ведь общение в них полностью ограничено компьютером и не выходит за рамки игрового сюжета.

Иногда утверждают, что вред таких игр состоит еще и в том, что компьютер плохо влияет на здоровье – монитор портит зрение, а от системного блока идут какие-то вредные излучения. Насчет излучений – это чистейшей воды миф, потребляемые компьютером токи и связанные с ними электромагнитные излучения слишком малы, чтобы повлиять на физическое состояние человека, к тому же, их экранирует корпус. Монитор же действительно может быть вреден для зрения, если он старый, некачественный, сломанный, или неверно настроен режим его работы. Но на сей счет рекомендация может быть только одна – не экономить деньги на этом устройстве и следить за его исправностью, тогда никаких проблем не будет (да и обычный телевизор, кстати, утомляет глаза больше, нежели монитор). Во всем остальном вред компьютера для здоровья ограничивается лишь тем, что работающий или играющий на нем человек почти не двигается, долго сохраняет сидячую позу, подчас весьма неудобную. Но такие же точно обвинения можно выдвинуть и против книг. Однако никто на этом основании не запрещает их детям, просто существуют гигиенические правила, в частности о том, что после каждого часа чтения (как, впрочем, и работы на компьютере) рекомендуется потратить 10–15 минут на гимнастику.

Так что в целом компьютерные игры – это отнюдь не способ «зомбирования» подрастающего поколения, а сложный пласт современной действительности, в котором есть как несомненные достоинства, так и потенциальные риски. Минусы выходят на первый план тогда, когда ребенок оказывается чрезмерно увлечен этими играми, тратит на них много часов ежедневно, предпочитая «виртуальную реальность» обычному общению, играм, учебе. Почему же так происходит? Чем обусловлен чрезмерный интерес некоторых детей к компьютерным играм? Прежде всего, игрок удовлетворяет с их помощью потребность в том, чтобы каким-то образом «раскрасить» свою жизнь, получить недостающие в реальности яркие эмоции. Кроме того, это простой способ структурировать свободное время, наполнить его увлекательной деятельностью. Наконец, игры позволяют иллюзорно удовлетворить познавательную потребность, затрачивая на это минимум усилий. Конечно, получаемая с их помощью информация подчас бесполезна для реальной жизни, однако с психологической точки зрения это и не важно – главным для ребенка оказывается сам факт того, что она поступает, да еще и в яркой образной форме, и происходит это динамично. Ребенок, наблюдая за движущимися картинками на экране (да еще имея возможность управлять ими), как бы постоянно находится в информационном потоке, удовлетворяя таким путем свое природное любопытство и испытывая яркие эмоции. Один из факторов, повышающих риск игровой зависимости, – это своего рода «леность ума», отсутствие привычки затрачивать интеллектуальную энергию на получение информации. Чтобы, например, прочитать книгу, интеллектуальных усилий требуется куда больше, чем чтобы провести столько же времени за компьютерной игрой. Ведь текст, в отличие от игры, не может напрямую являться источником впечатлений, и нужно приложить усилия, чтобы реконструировать в своем воображении описываемые события.

Игры зрелищны и азартны, благодаря чему они позволяют погрузиться в такую виртуальную реальность, которая зачастую кажется ребенку ярче и интереснее, чем обычная действительность. Особенно если та обыденность, в которой существует ребенок, и вправду скучна, в ней не хватает возможностей ни для общения, ни для приобщения к интересным видам деятельности, ни для «живых» игр со взрослыми и со сверстниками. Главная предпосылка возникновения у ребенка зависимости от компьютерных игр – это как раз серость и неинтересность его реальной жизни, а также наличие таких проблем, которые решить ему не по силам, от которых проще «уйти» куда-то в другой пласт реальности. Компьютерная игра – это самый доступный для ребенка способ отвлечься от проблем. Так что родителям, озабоченным компьютерной зависимостью своих детей, нужно помнить, что от хорошей жизни в виртуальную реальность не уходят.

Возвращаясь к поставленному в начале этой главы вопросу о том, как же отучить ребенка от излишней увлеченности компьютерными играми, ответим, что для этого необходимо привлекать его к интересным и увлекательным делам в реальной жизни. Вопрос не в том, как отнять у ребенка компьютерную игру, а в том, что дать ему взамен: общение, интересные хобби, занятия спортом, увлекательные книги и т. д. Запретительные же меры тут неэффективны, ведь они не могут удовлетворить те потребности, которые побуждают ребенка уходить в «виртуальный мир». Да и то, что запретный плод сладок, тоже общеизвестно…

Раньше я играл в теннис, футбол, хоккей, занимался шахматами и картингом, и даже катался на горных лыжах! Но все закончилось, когда сын сломал компьютер…

2.4. Детские страхи

В большинстве случаев излишним или навязчивым страхам ребенок обучается под «чутким руководством» собственных родителей. Не так уж много вещей, которых маленькие дети боятся, что называется, «от природы» (это могут быть, к примеру, громкие неожиданные звуки или высота). Чтобы ребенок усвоил, что на ту или иную ситуацию следует реагировать страхом, взрослым совсем не обязательно демонстрировать ему приступ паники. Дети в этом плане очень чувствительны, им, чтобы «позаимствовать» реакцию, подчас достаточно лишь небольшой тревоги взрослого, возникновения у него внутреннего напряжения. Ребенок интуитивно улавливает, что что-то в этой ситуации не так, и реагирует страхом, даже не понимая его причины. Допустим, если родитель ждет неприятного телефонного звонка от начальства и поэтому внутренне напрягается всякий раз, как слышит звонок – этого может оказаться вполне достаточно, чтобы ребенок начал реагировать испугом на этот звук, даже если сам по себе он весьма приятен и мелодичен.

Особенно эффективно формируются страхи, если родители сами демонстрируют их в ответ на какие-то события, связанные с ребенком, или на его действия. Допустим, ребенок упал с велосипеда и поцарапал коленку. Сам по себе он, наверное, вполне спокойно пережил бы это событие и катался дальше как ни в чем не бывало. В крайнем случае, его достаточно просто успокоить. Но если у мамы это вызовет состояние, близкое к истерике, то весьма вероятно, что ребенок и сам начнет реагировать страхом (кстати, если мама в этой ситуации начнет ругать ребенка, эффект будет таким же). Так же и в других ситуациях. Боятся воды и категорически не желают учиться плавать, как правило, дети именно тех родителей, которые сами опасаются, как бы ребенок не утонул (и, увы, вследствие того, что ребенок так и не обучается плавать, вероятность такого печального исхода резко возрастает). Боятся летать в самолетах – те, чьим родителям самим тревожно в полете. И так далее. Как мы уже говорили, дети вообще склонны копировать действия и реакции родителей, и эмоциональные реакции не являются в этом плане исключением. Так что детские проблемы, связанные со страхами, – часто это не более чем отражение проблем родительских.

Еще один путь формирования неадекватных страхов – это возникновение случайных ассоциаций между тем, что испугало ребенка, и чем-то из того, что в этот момент оказалось поблизости. В одном классическом психологическом эксперименте маленьких детей пугали громким неожиданным звуком, когда к ним приближался мужчина в костюме Деда Мороза, – и в результате дети в дальнейшем начинали бояться не только этого персонажа, но и всех бородатых мужчин. Такие реакции наблюдаются довольно часто. Допустим, на ребенка неожиданно залаяла большая собака, возник испуг, а потом страх перенесся на то место, где это произошло, – в результате он без всякой видимой причины пугается, не только когда оказывается именно в этом месте, но подчас и в других похожих местах.

Как родителям относиться к детским страхам, чтобы помочь преодолеть их, а не сделать так, чтобы те закрепились и усилились, превратившись в серьезную психологическую проблему?

Первое, и, наверное, главное, не надо драматизировать ситуацию, в которой у ребенка возник страх! Если взрослый демонстрирует спокойствие и при необходимости оказывает ребенку помощь для преодоления этой ситуации, то и у ребенка формируется уверенность в себе. Если же родители сами бросаются в оханья-аханья, страх у ребенка только усиливается и в дальнейшем может закрепиться, возникая уже не только в таких же условиях, но и в любых ситуациях, хоть чем-то похожих на изначальную.

Оптимальная позиция родителей, помогающая ребенку преодолеть страхи – это их доброжелательное любопытство. Этот важный момент, который, на первый взгляд, может показаться родителям несколько странным, расходящимся с традиционными представлениями о воспитании: часто считается, что испуганного ребенка нужно прежде всего успокоить, убедить что бояться нечего. Если речь идет о сильном испуге, граничащем с паникой, это действительно так, однако в остальных случаях такое поведение не оптимально – ведь в результате ребенок не вырабатывает уверенность в собственных силах, а привыкает по любому поводу и без повода искать внешнюю помощь. Поэтому если страх не настолько сильный, чтобы вообще лишить ребенка возможности мыслить и рассуждать, лучше не успокаивать его, а проявить любопытство. В самом деле, ведь интересно, чего же это ребенок так испугался? Почему бы не попросить его подробно рассказать об этом? Пока он рассказывает, отвечает на наводящие и уточняющие вопросы родителей, интенсивность страха уже уменьшится. Если он связан не с реально опасным объектом, а, как и большинство детских страхов, с чем-то выдуманным или сильно преувеличенным, ребенок, вполне возможно, сам над собой начнет смеяться, тогда страх пройдет окончательно.

Психологически неграмотное же родительское поведение, способствующее закреплению детских страхов, – это бесконечные призывы «Не бойся!» (для ребенка это сигнал не безопасности, а лишь того, что родители не понимают его переживания), а также демонстрация собственного страха в ответ на происходящие с ребенком события. Поранил ребенок, к примеру, коленку, немножко крови вытекло – ну, с кем не бывает: как говорится, до свадьбы заживет! Но мама увидела, и у нее чуть ли ни обморок. Или на даче мышка ненароком пробежала: ребенку-то любопытно, а у родителей паника. Если подобные ситуации повторяются регулярно – неудивительно, что ребенок вырастает тревожным и вообще каким-то «дерганным». Он попросту обучается таким реакциям у собственных родителей – заодно распространяя их не только на те ситуации, свидетелем которых оказался, но и на все, хотя бы отдаленно напоминающие их.

Ну просто неоткуда ребенку, кроме как от взрослых, узнать о том, что самолеты опасны и в них, того и гляди, сгоришь или разобьешься! (К слову сказать, объективно этот страх нелеп: по статистике, собственно авиаперелет даже безопаснее, чем дорога на легковой машине до аэропорта; но разговор о том, что же побуждает многих взрослых бояться именно самолетов, а не других транспортных средств, выходит за тему данной книги). Никакого природного, «инстинктивного» страха тут нет и быть не может, эти переживания целиком и полностью выученные. Что такое авиаперелет для ребенка? Уселся в кресло, что-то загудело, немножко покачало (меньше, конечно, чем на качелях во дворе, но все равно приятно), виды красивые за окошком появились. Что ж тут может быть пугающего?! Разве что вид сидящей рядом и сходящей с ума от страха мамочки, да еще настойчивые рассказы старших о том, что самолет этот может рухнуть, загореться, взорваться и т. п.

Так и с большинством детских страхов. Если ребенок боится, к примеру, Бабы Яги, повспоминайте хорошенько – не вы ли сами в свое время запугали его, говоря что-нибудь типа «Будешь плохо себя вести – Баба Яга придет, посадит тебя в мешок и в лес за берет»?

Как помочь ребенку преодолеть страх? Способов довольно много.

• Ненавязчиво расспросить его о том, чего именно он боится. При этом взрослый должен занимать позицию любопытного и доброжелательного слушателя. Но не следует убеждать ребенка, что это не страшно, такое заявление практически ничего не дает: ведь эта эмоция возникает у ребенка не от того, что он сознательно, путем размышлений приходит к выводу об опасности, и, как следствие, действуя «от головы» ее не ослабить. Не нужно и высмеивать детский страх – быть может, с позиции нашего взрослого разума он и выглядит нелепо, однако для ребенка-то, в его картине мира это самая что ни на есть жизненная реальность. Самая адекватная реакция взрослого, помогающая ребенку преодолеть страх – это интерес к тому, что его напугало.

• Нарисовать вместе с ребенком пугающую его ситуацию. Потом следует дать ему возможность показать рисунок взрослому (а возможно, и сверстникам) и рассказать о том, что именно там изображено. Заключительный этап – продолжить рисование, предложив ребенку изобразить на этом же листе самого себя, но теперь уже не боящегося. Однако этот способ лучше не применять, если речь идет о страхе смерти близких или своей собственной, тяжелых болезней и т. п. – в таком случае изображение этой ситуации может лишь усугубить страх, вызвать дополнительную психологическую травму.

• Во многих случаях целесообразно проиграть ситуации, вызывающие страх у ребенка. Это особенно эффективно в том случае, когда он боится каких-либо сказочных персонажей, либо страх, являющийся по своей сути вымышленным или сильно преувеличенным, касается каких-то людей или других живых существ (скажем, ребенок боится Бабу-Ягу или Волка). Тогда имеет смысл воспроизвести в играх два сюжета – дать ребенку самому исполнить роль этого «агрессора» (другие участники при этом должны смешно демонстрировать свой испуг, разбегаться во все стороны), а потом назначить на роль пугающего персонажа кого-то другого. Ребенку же будет отведена позиция того, кто теперь уже не боясь, храбро дает отпор агрессору (можно дать ему соответствующую роль – например, «охотника», побеждающего «волка»).

• Сочинить вместе с ребенком сказку, в которой воспроизводилась бы пугающая его ситуация. Сказка, разумеется, должна быть со счастливым концом – чтобы ее главный герой успешно преодолевал испытания, давал достойный отпор тому, что его сначала испугало.

• Постепенно, маленькими шажками приближать ребенка к тому объекту или ситуации, что его напугала. Скажем, если он боится собак – сначала посмотреть вместе с ним книжку, где они изображены, потом издалека показать маленького добродушного песика, потом вместе с ребенком подойти к нему поближе, потом погладить и т. д. Важно, чтобы на каждой стадии рядом с ребенком был уверенный в себе и доброжелательный взрослый, проявляющий интерес к этой ситуации и хвалящий ребенка за его успехи.

• Дать ребенку пообщаться и поиграть с теми сверстниками, которые не боятся пугающих его действий или ситуаций. Так, скажем, если ребенка не удается научить плавать, потому что он боится воды, – не нужно брать его в охапку и тащить в озеро. Куда эффективней (и гуманней) просто оставить его на часок на пляже, где в воде играют другие дети, не боящиеся ее. Конечно, на всякий случай за ребенком в такой ситуации нужно посматривать, чтобы он, заигравшись, не залез сразу слишком глубоко, однако вести это наблюдение следует так, чтобы сам ребенок вас не замечал и чувствовал, что действует самостоятельно.

Если ребенок боится посторонних взрослых (например врачей), то для того, чтобы свести этот страх к минимуму, рекомендуется:

1) сделать так, чтобы при пугающей встрече рядом с ребенком находился хорошо знакомый взрослый, которому он доверяет, лучше всего – кто-то из родителей;

2) демонстрировать собственное положительное отношение к тому, с кем происходит встреча, ни в коем случае не «заражать» ребенка собственным страхом перед этим человеком;

3) по возможности, организовывать такие встречи в знакомой для ребенка обстановке, если это невозможно – стремиться приблизить ее к домашней (например разрешить ребенку взять с собой любимую игрушку).

В возрасте 2–3 лет у детей преобладают страхи конкретных ситуаций, явлений, предметов. Выявляется, кстати, любопытная закономерность: больше таких страхов переживают те дети, у которых выше уровень развития интеллекта. Видимо, это связано с тем, что умненькие дети в большей степени способны прогнозировать развитие событий, предвосхищать возможность неблагоприятного исхода.

В дальнейшем же на первое место выходят символические страхи. И их интенсивность связана уже не столько с уровнем интеллектуального развития, сколько со степенью переживаемого ребенком стресса, а также с развитием его социальных навыков.

2.5. Детская агрессия

Родителям и другим взрослым порой сильно отравляет жизнь склонность некоторых детей к совершению деструктивных действий: сломать что-либо, ударить, обозвать близких людей обидными словами и т. д. На самом деле, психологически за этим могут стоять разные явления: так, в возрасте около 2 лет, как мы уже обсуждали, стремление ломать попавшие в руки предметы – это чаще всего лишь своеобразное проявление познавательной потребности. А в 3 года активный и подчас бурный протест вполне разумным требованиям взрослых – это обратная сторона обретения самосознания, психологического отделения себя от окружающего мира. Подобные действия, хоть и могут приводить к деструктивным последствиям, агрессивными по сути, не являются, ведь они совершаются неосознанно и не преследуют цель нанести вред окружающим. Не является агрессией и случайное нанесение вреда, а также те действия, смысла которых ребенок не понимает (например если он обзывает кого-то случайно подслушанными и запомненными нецензурными словами, сам не понимая, что они обозначают).

Агрессия – это мотивированное деструктивное поведение, направленное на причинение вреда кому– или чему-либо, противоречащее принятым нормам и правилам. В некоторых довольно редких случаях она бывает целесообразной и оправданной – например, как способ самозащиты в момент опасности. Однако куда чаще эти проявления оказываются деструктивными, приносят вред и окружающим, и самому человеку.

Агрессия не возникает просто так, она провоцируется различными факторами, в частности такими:

• защитная реакция в ответ на нападение, угрозы, оскорбление и т. п.: собственная агрессия как способ ответить на агрессию извне;

• реакция на резкие, болезненные препятствия в удовлетворении значимых для человека потребностей;

• раздражающие воздействия внешней среды, такие, например, как теснота, жара или шум.

Склонность к таким реакциям зависит и от свойства личности, называемого агрессивностью. Оно формируется под влиянием многих факторов, важнейшие из которых – это ошибки в семейном воспитании. Так, ребенок становится агрессивным, если сам регулярно видит в семье примеры агрессии, сталкивается с родительской непоследовательностью, необоснованно-жесткими ограничениями или, наоборот, полной вседозволенностью.

Некоторые личностные особенности также могут повышать склонность к агрессии. В частности, к ней более склонны так называемые «личности типа А». Для них характерны:

• стремление во что бы то ни стало быть первыми, постоянное напряжение душевных и физических сил в борьбе за успех;

• повышенная активность, преувеличенная потребность в деятельности;

• нетерпеливость, стремление делать все быстро: ходить, есть, говорить, принимать решения;

• резкая реакция на возникающие препятствия;

• неспособность к длительной и устойчивой концентрации внимания;

• энергичная, эмоционально окрашенная речь, богатые жесты и мимика;

• импульсивность, эмоциональная несдержанность, неумение до конца выслушать собеседника;

• соревновательность, склонность к соперничеству, стремление к доминированию в коллективе.

Агрессия проявляется в разных формах.

Физическая агрессия – склонность проявлять свое недовольство путем физического воздействия на то, что его вызывает: например, ввязаться в драку или пнуть предмет, о который споткнулся.

Словесная агрессия – склонность выражать свое недовольство с помощью речи, например, накричав на кого-нибудь или сказав ему нечто обидное.

Косвенная агрессия – склонность выражать недовольство путем воздействия на тех людей или те предметы, которые не имеют к нему отношения, но просто «попадаются под руку»: например, разозлился на воспитательницу, а пнул собаку.

Раздражительность – привычка приходить в раздражение даже по незначительным поводам, эмоциональная неустойчивость. Такой ребенок напоминает бочку с порохом: достаточно малейшей искры, чтобы он весь «вспыхнул».

Негативизм – склонность сопротивляться любому внешнему воздействию, даже если оно в твоих же собственных интересах. Например, такому ребенку может быть не важно, что именно надеть, отправляясь на прогулку, но одежда непременно должна быть не той, что предложили родители.

Обидчивость. Обида – это отрицательная эмоция, возникающая тогда, когда чье-то поведение не соответствует ожиданиям человека. Обидчивые дети считают, что все вокруг должно быть так, как они желают, испытывают негодование и эмоциональный дискомфорт, если это оказывается не так.

Подозрительность. Подозрительные люди склонны приписывать окружающим, зачастую безосновательно, дурные намерения по отношению к себе. Порой им кажется, будто весь мир ополчился против них, а все вокруг только и думают, как бы им навредить.

Чувство вины – склонность мучительно переживать по поводу своих реальных или мнимых ошибок, прошлых неудач. По сути, такие переживания – это тоже агрессия, но направленная не на окружающий мир, а на самого себя.

Рекомендации, позволяющие избежать формирования у ребенка агрессивности.

• Избегать демонстрировать ребенку собственные образцы агрессивного поведения! Уже в который раз повторим, что воспитывают ребенка, прежде всего, не слова, а образцы поведения, которые он наблюдает со стороны родителей. Их-то он в своем поведении и копирует. Разумеется, здравомыслящий родитель вряд ли будет при ребенке (да и без него, наверное, тоже…) бить об пол посуду, кричать обидные слова или, тем более, переходить к рукоприкладству. Однако все ли задумываются над тем, что физическое наказание, причиняющее боль, или такие «воспитательные» высказывания, которые не указывают на конкретные промахи в действиях ребенка, а принижают его достоинство как личности, это, по сути, тоже ни что иное, как демонстрация образцов агрессивного поведения? Конечно, в семье такой ребенок, боясь повторения подобных наказаний, может стать «шелковым», научиться скрывать свои реакции в присутствии родителей. Однако эти формы поведения он все равно на родительском примере усваивает – а значит, проявит их где-то в ином месте, «наказав» таким образом кого-нибудь другого.

• Избегать ситуаций, когда ребенку путем агрессии удается оказывать на вас влияние, заставляя удовлетворить его требования. Важно, чтобы постоянно действовало и было хорошо известно ребенку четкое правило: его желание не будет исполнено, пока он пытается добиться этого грубостью, угрозами, совершением каких-либо деструктивных действий. Желания могут быть исполнены только тогда, когда он успокоится и вежливо обратится с просьбой. Иначе получается, что агрессия раз за разом получает подкрепления и, более того, становится инструментом манипуляции в отношениях с родителями.

• Придерживаться демократического стиля общения с ребенком, избегать крайностей в виде авторитарности или, наоборот, вседозволенности. Наиболее агрессивные дети чаще всего бывают у тех родителей, которые пытаются держать их «в ежовых рукавицах», жестко контролировать все их действия и максимально ограничивать свободу, исходя при этом не из интересов и желаний самого ребенка, а из собственных представлений о том, как его нужно воспитывать. Агрессия в таком случае – это своего рода бунт, попытка бросить вызов этим правилам и требованиям. Кроме того, в семьях с авторитарным стилем воспитания почти всегда обращается слишком мало внимания на эмоции и чувства ребенка, подлинно человеческое общение подменяется «воспитательными мерами». Такая ситуация приводит к тому, что негативные чувства у ребенка накапливаются и тоже находят выход в агрессивных действиях. Впрочем, противоположная позиция, когда ребенок предоставлен сам себе и вообще не связан никакими правилами, тоже может способствовать развитию агрессивности – ведь соответствующие проявления, не встречая должного отпора, закрепляются в поведении и воспринимаются ребенком как приемлемый легкий способ добиться желаемого или выразить собственные эмоции.

Часто задают вопрос, насколько ребенку свойственно копировать те образцы агрессивного поведения, которые он наблюдает на телеэкране или в компьютерных играх-«стрелялках». В самом деле, наблюдается прямая, хотя и не очень сильная связь между тем, насколько часто ребенок смотрит боевики или играет в подобные игры, и уровнем его агрессивности. Конечно, намеренно поощрять просмотр таких фильмов или увлеченность «стрелялками» не стоит, однако усиленно бороться с этим, в общем-то тоже бессмысленно… Дело в том, что утверждать, будто именно эти фильмы и игры напрямую провоцируют агрессию, никаких оснований нет. Процесс здесь двусторонний: как правило, к таким сюжетам тяготеют как раз те дети, которые в силу особенностей собственной личности и семейного воспитания и так проявляют повышенную склонность к агрессии. Те, у кого такой склонности нет, во-первых, не очень интересуются подобными сюжетами, а во-вторых, даже если они смотрят нечто подобное, подтолкнуть их к собственным агрессивным проявлениям это практически не может. Так что если ребенок, например, хочет без конца смотреть боевики и еще ведет себя агрессивно по отношению к сверстникам – скорее всего, второе в этой ситуации не является прямым следствием первого, а и то, и другое имеют общую причину, выступают разными проявлениями одной и той же проблемы. Ее-то и нужно понять и решить, а не штепсель от телевизора прятать…

Авторы «Тренинга эффективного взаимодействия с детьми», Е. Лютова и Г. Монина, рекомендуют проводить работу с агрессивными детьми в четырех направлениях.

1. Обучение таких детей способам выражения гнева в приемлемой форме.

2. Обучение детей приемам саморегуляции, умению владеть собой в различных ситуациях.

3. Отработка навыков общения в возможных конфликтных ситуациях.

4. Формирование таких качеств, как эмпатия, доверие к людям и т. д.

2.6. Гиперактивность

Некоторые дети растут настолько непоседливыми и подвижными, что это причиняет серьезные неудобства окружающим. Как правило, именно эти дети испытывают и существенные трудности с концентрацией внимания, не могут ни на чем сосредоточиться и меняют род деятельности буквально каждые несколько секунд. С ними взрослым сложно – ведь гиперактивные дети плохо вписываются в традиционные представления о том, что такое дисциплина, требуют очень много внимания к себе, а если попытаться обуздать их неуемную активность – гарантирован бурный скандал. Обычно таких детей относят к категории «трудных» и активно стремятся перевоспитывать, проявляя строгость. Однако делать это путем наказаний оказывается совершенно бессмысленно, проблемы в итоге только усугубляются…

Ярко выраженный комплекс таких поведенческих особенностей дает основания предполагать, что у ребенка так называемый синдром дефицита внимания и гиперактивности. В таком случае ребенок нуждается в помощи врача-невропатолога. Если речь идет именно о заболевании (как правило, оно развивается вследствие небольших нарушений мозговой деятельности, например, после неблагополучного протекания беременности и родов) – может потребоваться медикаментозное лечение, исключительно психолого-педагогическими средствами такое отклонение не скорректировать. Решение о назначении медикаментов, разумеется, должен принимать врач.

Однако в большинстве случаев имеет место все же не болезнь, а комплекс психологических и физиологических особенностей, которые в целом укладываются в норму, хотя и требуют того, чтобы к ребенку был организован индивидуальный подход. Вот три основных поведенческих проявления гиперактивности.

• Повышенная двигательная активность. Эти дети – ярко выраженные непоседы, им все время нужно куда-то бежать, что-то вертеть в руках. Даже если они просто сидят или лежат, все равно при этом ими все равно постоянно находятся в движении: ерзают, вертятся, барабанят пальцами и т. п. Но у них обычно имеются проблемы с координацией, то есть их движения слишком хаотичны, они не могут совершать их точно и размеренно.

• Дефицит внимания. Такие дети ни на чем не могут глубоко сконцентрироваться, очень легко отвлекаются на любые раздражители. Их внимание как бы «плавающее», все время переходит с одного объекта на другой, даже если ребенка, казалось бы, ничто извне не отвлекает.

• Импульсивность. У этих детей снижена способность к самоконтролю, их поведение осуществляется спонтанно, под воздействием различных внешних факторов или тех эмоций, что возникли в данный момент.

В известной мере эти проявления свойственны для всех детей: они по сравнению с подростками и, тем более, со взрослыми хуже концентрируют внимание, ведут себя более импульсивно и проявляют повышенную двигательную активность. О гиперактивности же имеет смысл говорить тогда, когда эти проявления, во-первых, выражены гораздо ярче, чем у сверстников, а во-вторых, становятся препятствием во взаимодействии с окружающими.

Педагоги таких детей чаще всего недолюбливают, считают неуправляемыми и подчас даже обвиняют родителей в том, что те избаловали ребенка, не проявляя к нему достаточной строгости и требовательности. В реальности же особенности таких детей, по большей части, врожденные. Педагогическими ошибками гиперактивным ребенка не сделаешь, хотя можно сильно усугубить его проблемы. Вот только ошибки эти состоят, по большей части, не в недостатке строгости, а в низкой динамичности взаимодействия с таким ребенком, непоследовательности предъявляемых к нему требований и грубой форме их подачи. Такие дети на дух не переносят скуки, занудства и нотаций – в ответ на них они немедленно начинают сами себе искать развлечения и вообще отключаются от того, что от них пытается добиться взрослый. На наказания они тоже реагируют плохо – это провоцирует у них бурные отрицательные эмоции, импульсивные вспышки агрессии, но не помогает им изменить свое поведение и научиться лучше контролировать себя.

Все большее распространение получает точка зрения, что такие дети, обладая повышенной пластичностью психики, на самом деле даже более талантливы, чем их спокойные сверстники. И более обучаемы – если только методика преподавания учитывает их особенности. Проблемы же с ними возникают, в первую очередь, из-за того, что они не соответствуют усиленно культивируемому идеалу послушности, плохо вписываются в существующую систему образования, ориентированную (да не в обиду педагогам будет сказано), прежде всего, на пассивную позицию учеников, их беспрекословное подчинение и исполнительность. Иногда в популярной литературе заявляется, что это так называемые «дети индиго» – вообще чуть ли не высшая человеческая раса, обладающая уникальными способностями, и будущее как раз за ними, просто сейчас они опережают свое время и плохо вписываются в существующее общество. Наверное, абсолютизировать такую точку зрения смысла все же нет, ведь подчас эти проявления граничат с патологией, серьезно нарушают адаптацию ребенка к любому коллективу. И, как следствие, неминуемо замедляют его развитие. Но полезно помнить о том, что у этих детей, несмотря на трудновоспитуемость, есть и положительные отличия от сверстников. И, тем более, нельзя ставить знак равенства между гиперактивностью и умственной неполноценностью. Основная сильная сторона, ресурс гиперактивного ребенка – это повышенная гибкость и пластичность его психики.

Рекомендации по взаимодействию с гиперактивным ребенком.

• Как общение с таким ребенком, так и его деятельность должны быть организованы динамично. Такие дети совершенно не переносят монотонность, им важно, чтобы то, что они делают, было довольно разнообразным, допускало возможность физической активности, подразумевало переключения с одного вида деятельности на другой.

• Не следует подвергать гиперактивного ребенка излишнему воздействию стрессоров. Поскольку его нервная система обладает повышенной чувствительностью, слишком сильные воздействия вызывают неадекватные реакции. Особенно это касается ситуаций, когда такого ребенка интенсивно ругают, – исправить его поведение это совершенно не помогает, а, наоборот, усугубляет проблемы. Ведь он или просто «отключается», перестает воспринимать обращенную к нему речь, либо реагирует неадекватно, например агрессивно набрасывается на взрослых и сверстников, начинает крушить все вокруг себя и т. п.

• Целесообразно составить список того, что именно запрещено такому ребенку, и четко следовать ему, настойчиво проводя в жизнь свои требования. Но этот список не должен быть большим, пусть в него войдут лишь 5–7 действий, которые действительно являются очень опасными для ребенка или категорически неприемлемы в обществе.

• Нужно смириться с тем, что такой ребенок все равно не будет «паинькой», одновременно аккуратным, усидчивым и внимательным. Проявлять сразу все эти качества выше его сил, и попытки требовать это от него лишь усугубят проблему, так как постоянные воспитательные воздействия превратятся для ребенка лишь в лишний стрессор, который еще более «расшатает» и без того подвижную нервную систему.

2.7. Детский сад и подготовка к нему

Размышляя над тем, отдавать ли ребенка в детский сад, нужно задать себе такой вопрос: а какая, собственно, альтернатива? Если он не будет ходить в детский сад, то что ждет его вместо этого?

В принципе, с психологических позиций ребенку для благополучного развития нужны три составляющие.

1. Общение со взрослыми. Для малыша это в первую очередь, разумеется, родители, полноценного общения с ними ничего заменить не может. Однако по мере того, как ребенок становится старше, важно, чтобы у него появлялась возможность регулярно, практически каждый день контактировать и с другими взрослыми: семейными друзьями, работниками различных организаций (например с продавцами в магазинах), или же… с воспитателями и нянечками в детском саду. Смогут ли родители, решившие обойтись без услуг детского сада, регулярно давать ребенку возможность пообщаться с другими взрослыми, помимо себя любимых?..

2. Общение со сверстниками. Для ребенка в возрасте до 3 лет оно еще не очень значимо: он воспринимает других детей, скорее, как забавные игрушки, чем как подобных себе существ. Однако в дальнейшем, особенно в возрасте 5–6 лет, общение со сверстниками, игра с ними имеют огромное значение для его развития (напомним, что в этом возрасте ролевая игра – ведущая деятельность, главная движущая сила развития). Если же таких возможностей нет – ребенок, скорее всего, в дальнейшей жизни будет испытывать сложности как в сфере общения, так и в плане регуляции своего поведения и эмоциональных состояний. Приставьте к ребенку хоть сразу трех гувернанток с высшим образованием (как поступают некоторые состоятельные россияне) – все равно они не смогут заменить ему простой, спонтанно развивающейся игры с компанией сверстников. Будет ли у родителей, решивших воспитывать ребенка дома, возможность обеспечить ему такую игру хотя бы по 1–2 часа ежедневно?

3. Развивающая, информационно обогащенная среда. Ребенок, чтобы успешно развиваться, должен не сидеть запертым в четырех стенах, изобретая сам себе сомнительные развлечения, а активно познавать окружающую действительность, каждый день бывать в новых и интересных местах, гулять по красивым маршрутам, осваивать незнакомые виды деятельности, знакомиться с книгами (сначала – просматривая рисунки, а потом и читая), рисовать и т. д. Просмотр телепередач, компьютерные игры, Интернет и т. п. в разумных пределах тоже полезны для развития ребенка, однако они не заменят его самостоятельной активности в освоении окружающего мира. Как раз это в домашних условиях обеспечить относительно просто (и даже можно сделать это куда более эффективно, чем в детских садах), но… лишь при условии, что ребенком занимаются, уделяют ему много внимания. Либо сами родители, либо квалифицированная гувернантка.

В детском саду пятилетние дети обсуждают родителей:

– Они сами не знают, чего хотят! Сначала учат нас ходить и говорить, а потом требуют, чтобы мы сидели и молчали!

Иногда вопрос «отдавать ли ребенка в детский сад» воспринимается родителями как альтернатива: либо семейное, либо «казенное» воспитание. Однако на самом деле это совершенно не взаимоисключающие понятия! Если ребенок ходит в детский сад, все равно у родителей остается масса возможностей и времени для общения с ним – начиная от утренних сборов и проводов в этот самый детский сад и завершая вечерним отдыхом и семейными ужинами. Есть еще, в конце концов, и выходные, и отпуска. Если же ребенок «домашний», детский сад не посещает – это, в свою очередь, отнюдь не означает, что родители будут уделять ему больше внимания, чем в том случае, если бы посещал… Есть ведь у этих родителей своя работа (и ее длительность, «по странному совпадению», обычно примерно равна периоду возможного пребывания ребенка в детском саду). Даже если мама – домохозяйка и на работу не ходит, все равно у нее обычно находятся свои дела, занимающие примерно такое же время. В результате реальное количество (а еще в большей степени – качество!) детско-родительского общения не столь уж зависит от того, посещает ли ребенок детский сад. Если же пытаться выводить какие-то общие рекомендации насчет того, отдавать ли ребенка в детский сад, то я бы сформулировал их так.

• В возрасте до 3 лет ребенку лучше оставаться с родителями, другими близкими или гувернанткой. Помещать его в ясли или раннюю группу детского сада в этом возрасте оправданно, лишь когда нет приемлемой альтернативы (оба родителя вынуждены работать, бабушек/дедушек нет, как и денег на гувернанток, и если не отдать малыша в ясли – он будет вынужден целыми днями одиноко сидеть взаперти).

• В возрасте 3–4 лет решение о том, отдавать ли ребенка в детский сад, должно основываться на двух факторах. Во-первых, на сколько он готов к этому исходя из уровня своего физиологического и психологического развития, а также индивидуальных особенностей (например степени общительности)? Во-вторых, какова альтернатива? Если ребенок останется дома, смогут ли родители обеспечить ему развивающую среду и возможность для регулярного общения с разными взрослыми и со сверстниками?

• В возрасте 5–6 лет в большинстве случаев ребенка целесообразно отдать в детский сад. Ведь это даст ему ценнейший именно в данном возрасте опыт общения с большой группой сверстников, участия в коллективных ролевых играх. Обеспечить это в условиях домашнего воспитания весьма сложно. Немаловажно и то, что ребенок будет учиться регулировать свое поведение, подчиняя его требованиям окружающей обстановки, а еще готовиться к школе, привыкать к групповому обучению.

«У меня было две дочки, очень похожие друг на друга. Одну я отдала в ясли, когда ей исполнился годик, поскольку мне надо было выходить на работу. Однако, как выяснилось, с таким же успехом могла бы и не отдавать: ведь это вызвало лишь проблемы. Когда я ее туда вела – она каждый раз так ревела, что мое материнское сердце кровью обливалось! Сходив в ясли 2–3 дня, она непременно начинала болеть, и я все равно не могла работать, была вынуждена садиться на бюллетень. И такая канитель продолжалась еще года полтора (кстати, в результате я потеряла-таки работу, на которую так спешила выйти). Вторую же дочку я отдала в детсад, когда той исполнилось 3 годика, – и никаких проблем не было».

Готовность к детскому саду определяется следующими факторами.

1. Физическое развитие, здоровье. Нередко встречаются дети, которые, побывав в садике два-три дня, начинают болеть, и в результате все попытки родителей отдать их туда проваливаются. Это связано с тем, что начало посещения детского сада – это все-таки довольно сильный стресс для ребенка, и его организм может дать сбой чисто на физиологическом уровне, отреагировав резким снижением иммунитета.

2. Хотя бы минимальная самостоятельность, наличие жизненных навыков, нужных для самообслуживания. Завязывать шнурки, пользоваться столовыми приборами, быстро и ловко одеваться – все это, казалось бы, просто. Однако если вдруг получается, что таких навыков у ребенка нет, все за него делали взрослые – это порядком осложнит ему жизнь в детском садике.

3. Наличие опыта общения с другими людьми, помимо круга близких родственников. Важно, чтобы ребенок еще до детского сада на практике учился взаимодействовать как со взрослыми (в том числе и не очень хорошо знакомыми ему), так и со сверстниками. Тот же, кто привык при виде незнакомого человека прятаться за маму, наверняка будет испытывать в детском саду серьезные проблемы, по крайней мере, в первое время.

4. Умение вписаться в требования режима. Значительное число детей испытывает проблемы в детском саду не потому, что у них вызывает затруднения резкая смена обстановки, а всего лишь потому, что им в силу привычек (а иногда и некоторых физиологических особенностей) крайне сложно адаптироваться к режиму. Важное условие для успешной адаптации – наличие у ребенка хотя бы минимальных навыков самоконтроля.

«Вообще-то в детском саду мне нравилось. Но были два момента, которые полностью перечеркивали все приятные стороны, из-за которых я шел туда как на каторгу, каждый раз со слезами. Во-первых, по каким-то физиологическим причинам я не мог (и до сих пор, кстати, не могу) есть рано утром, это вызывает рвотный рефлекс. А воспитатели за завтраком заставляли буквально „впихивать в себя“ еду и не разрешали вставать из-за стола, пока тарелка не будет пустой. То, что меня периодически рвало прямо в эту тарелку, не вызывало у них сочувствия, они считали это просто капризом и грозились за него наказать. Во-вторых: я очень рано, годика в два, перестал спать днем. А в детском саду все равно укладывали на время дневного сна в постель и не разрешали вставать. И вот я по целому часу лежал, как прикованный к кровати, и тупо глядел в потолок (представьте, какая это мука для шустрого, подвижного ребенка!). К концу тихого часа я начинал-таки засыпать, а тут как раз подъем, и мне уже крайне сложно проснуться…»

2.8. Подготовка ребенка к школе

Начало обучения в школе – серьезный жизненный этап, на котором резко меняется окружение ребенка, возрастают предъявляемые к нему требования.

• Во-первых, жизнь ребенка становится гораздо более регламентированной, подчиненной более жестким требованиям, чем когда-либо ранее. Это требует высокого уровня развития саморегуляции.

• Во-вторых, возрастает нагрузка на интеллектуальную сферу.

• В-третьих, меняется круг общения. Кроме того, для некоторых детей тяжело то, что они оказываются в ситуации принудительного общения: вынуждены контактировать с окружающими не потому, что им самим этого захотелось, а потому, например, что это предопределено требованиями учителя. Как правило, ребенку гораздо легче адаптироваться к новому кругу общения, если в классе есть хотя бы 2–3 ученика, с которыми у него ранее уже сложились приятельские отношения – например, они вместе ходили в детский сад.

• В-четвертых, ребенок вынужден в течение значительного времени действовать по прямому указанию взрослых.

В начале обучения в школе в жизни ребенка происходит сразу множество изменений, начиная от одежды и привычного окружения и кончая тем, что ему можно делать и что нельзя. По сути, ребенку требуется быстро изменить всю систему ценностей и привычных форм поведения, которая складывалась на протяжении предшествующих 6–7 лет жизни. Ведь очень многое из того, к чему ребенок привык раньше, теперь попадает в число запретного или просто неодобряемого («Что ты все играешь в куклы, ты ведь уже школьница!»), зато возникает и множество новых требований, с которыми ребенок не сталкивался ранее. Понятно, что такие резкие изменения не могут пройти для него бесследно. Вполне естественно, что первое время ребенок, начавший ходить в школу, находится в условиях сильного стресса, это может проявляться в повышенной утомляемости, капризах и т. п. И нужна ребенку в этот период, продолжающийся, в среднем, 2–3 месяца, эмоциональная поддержка семьи, а не дополнительные «воспитательные воздействия» (которые только усиливают стресс).

«Взрослые считают, что и цели в жизни ребенка должны измениться в один день. Главное – учиться, овладевать знаниями, слушать все, что говорят взрослые, и принимать все это на веру без дополнительных объяснений и без проявлений излишней любознательности. Но ведь цели у ребенка не могут смениться в один день. Он идет в школу не для того, чтобы „овладевать знаниями“, а потому, что „школьник – это уже большой“, „портфель красивый купят“, „спать днем не надо“, „мама будет деньги на обед давать“[8]»

Из чего же складывается готовность ребенка к обучению в школе?

Физическая готовность. Ребенок должен быть, элементарно, готов высиживать 4–5 уроков в день, сохраняя позу и не рискуя при этом получить искривление позвоночника. Кроме того, важно, чтобы у ребенка был хороший иммунитет – ведь в школе велик риск подхватить инфекционные заболевания, а стресс, который неизбежно сопровождает первые месяцы обучения в школе, еще и повышает восприимчивость организма к болезням. Поэтому регулярные прогулки, занятие физкультурой и спортом – по крайней мере, не менее важные компоненты подготовки ребенка к школе, чем игры и упражнения, направленные на развитие интеллекта.

Уровень развития познавательных возможностей. Прежде всего, речь идет о внимании, памяти и мышлении. В психологии рассчитаны нормы этих показателей для детей разного возраста, и по ним можно более или менее точно судить, в состоянии ли ребенок справиться со школьной программой. Кроме уровня развития этих процессов, важно, чтобы функционирование интеллекта в целом перешло на более высокий уровень. Мы отмечали ряд особенностей мыслительной деятельности ребенка-дошкольника, основные из которых – это эгоцентричная позиция в познании мира (ребенок судит о любом событии и явлении исключительно «со своей колокольни» и не способнее встать на точку зрения другого человека), конкретность и ситуативность. Школьная программа же построена таким образом, что от ребенка требуется работать с абстрактным материалом, подчас не имеющим отношения к конкретным ситуациям, и рассматривать одни и те же вопросы с разных точек зрения. При нормальном ходе развития к 6–7 годам интеллект начинает функционировать таким образом, что эти задачи становятся ему доступны, но если этого по каким-то причинам не произошло и школьник продолжает мыслить сугубо конкретно, эгоцентрично и ситуативно, его подстерегают сложности в обучении, даже если он очень внимательный и обладает прекрасной памятью.

Развитие речи. С одной стороны, важно, чтобы сам ребенок умел бегло излагать свои мысли, в том числе и не один на один, а перед аудиторией из нескольких человек. С другой стороны, важно уметь слушать. Это связано не только с владением достаточным словарным запасом, но еще и с произвольностью регуляции поведения. Ведь ученик, если у него в процессе слушания возникает вопрос или желание высказать что-то, не может сразу сделать это (как, возможно, привык дома), а должен запомнить свою реплику, подождать подходящего момента, поднять руку и лишь потом, с разрешения учителя, сказать то, что хотел.

Умение произвольно регулировать поведение. Если ребенок дошкольного возраста в большинстве случаев имеет возможность действовать спонтанно, под влиянием сиюминутно возникающих импульсов, то школьник чаще всего вынужден подчинять свое поведение требованиям взрослых и множеству правил. В число «трудных» школьников чаще всего попадают как раз те, кто не овладел этим умением – ведь в результате их поведение доставляет массу неудобств окружающим, а как следствие, складывается и отрицательное отношение к этим детям.

Сформированность учебных мотивов. Зачем, собственно, ребенку, с его точки зрения, нужно ходить в школу? Почему мы, взрослые, полагаем, что он будет относиться к обучению ответственно и заинтересованно? С одной стороны, эти мотивы могут быть связаны собственно с содержанием учебной деятельности: ребенок хочет учиться, потому что ему интересно то, что он осваивает, и то, как организован этот процесс. С другой стороны, у ребенка выражены так называемые широкие социальные мотивы: ребенок стремится учиться, понимая, что это нужно для того, чтобы в дальнейшем успешно жить, найти достойное место в обществе. Но нужно отметить, что такие мотивы, даже если ребенок красиво говорит о том, почему нужно учиться, являются в основном «знаемыми», декларируемыми, чем реально действующими. Ведь ребенок, в силу возрастных особенностей, руководствуется больше тем, что действует на него в текущий момент, чем какими-то далекими, глобальными целями. Поэтому его недостаточно просто убедить, что учиться нужно для будущего, а следует организовать этот процесс так, чтобы он вызывал непосредственную увлеченность и заинтересованность. Кроме того, ребенка стимулируют к посещению школы и некоторые дополнительные мотивы, внешние по отношению к собственно учебной деятельности: позиционные (статус школьника воспринимается как признак взросления), связанные с желанием общаться с одноклассниками, игровые.

Умение и желание общаться со сверстниками. Это важно, прежде всего, чтобы успешно вписаться в школьный коллектив. Возможность пообщаться и поиграть со сверстниками – один из важных мотивов, поддерживающих интерес ребенка к посещению школы. Если же ребенок не нашел взаимопонимания со сверстниками, оказался в позиции изолированного или попал в ситуацию конфликтов – это резко повышает риск школьной дезадаптации, ребенок в результате может вообще утрать интерес к обучению как таковому. Кроме того, при обучении в начальной школе довольно широко используется групповая форма работы, поэтому ребенок, у которого не сформированы навыки взаимодействия, может из-за этого начать испытывать трудности и собственно с освоением учебного материала.

Сын явился из школы в разодранном костюме.

– Что с тобой случилось? – строго спросила мама.

– Я подрался с соседским мальчишкой.

– Возмутительно! Теперь придется покупать тебе новый костюм.

– Это что! – гордо отвечает сын. – Его родителям теперь нужно покупать нового ребенка…

Корректнее говорить не о подготовке ребенка к школе, а о его развитии: создании условий для того, чтобы его уровень позволил в том числе и обучаться без проблем. То есть речь идет не столько о привитии конкретных умений (например читать и писать), сколько о «подтягивании» нужных для обучения психологических качеств.

Что происходит в психическом развитии в 6–7 лет, благодаря чему до этого возраста к школе не готов практически никто, а достигнув его – со школьной программой способен справиться практически любой здоровый ребенок?

• Происходит переход интеллекта на новый уровень функционирования. Те наиболее яркие особенности/ограничения детского мышления, про которые мы говорили, обсуждая дошкольников, в этот период видоизменяются и, в значительной мере, вообще исчезают. Важнейший процесс, происходящий в этот период, носит название децентрация: это отход от эгоцентричной позиции в мировосприятии. Ребенок становится способен встать на чужую точку зрения и понять, что она может существенно отличаться от его собственной.

• Увеличение произвольности регуляции своего поведения и всех психических процессов. Если дошкольник действует по большей части спонтанно и чисто физически не в состоянии взять под контроль свои реакции, то к моменту прихода в школу большинство детей обретает такие способности.

• Возрастание работоспособности.

В каком возрасте лучше отдавать ребенка в школу, с 6 или 7 лет? Это зависит от двух моментов.

1. Каков общий темп развития этого ребенка?

2. Насколько у ребенка сформированы те качества, которые нужны для успешного обучения?

Немаловажно иметь в виду и то, какова возможная альтернатива: если ребенку, допустим 6,5 лет, и в школу его решают не отдавать, то куда он пойдет? Если просто будет сидеть дома, предоставленный самому себе – это, наверное, не самый лучший вариант. Будет ли возможность обеспечить ему полноценные условия для развития?

Одно время в нашей стране активно внедрялось обучение с 6 лет, однако эта система не очень прижилась. Хотя нужно отметить, что во многих странах в школах начинают учить даже с 5 лет. В реальности дело не в том, называется ли то место, куда идет ребенок, школой или детским садом, а в том, как там организовано обучение и воспитание. Чтобы создать оптимальные условия для обучения ребенка, которому скоро исполнится или только-только исполнилось 6 лет, нужно учитывать ряд моментов. } Занятия должны происходить преимущественно в игровой форме и иметь длительность 30–35 минут (что весьма сложно организовать в обычной школе – ведь получается, что эти классы будут резко «выбиваться» из единого расписания).

• Уроки посвящаются не столько изучению конкретных предметов, сколько развитию общих познавательных возможностей ребенка. Формирование навыков (например чтения, письма или счета) тоже может производиться, но оно имеет второстепенный характер и занимает относительно немного времени.

• Обучение должно опираться, в первую очередь, на наглядно-образное мышление, а не на словесно-логическое, как при работе с детьми более старшего возраста.

• Следует предусмотреть возможность длительного дневного отдыха (для тех детей, которые привыкли к дневному сну, требуется предоставлять эту возможность) и прогулки.

Собственно говоря, «шестилетки» не очень хорошо прижились в нашей системе образования не столько потому, что порочна сама идея начала всеобщего обучения с этого возраста, сколько потому, что в общеобразовательных школах сложно обеспечить перечисленные условия. Попытка же обучать маленьких детей так же, как и семилеток, просто сдвинув обычный первый класс на год-полтора, приемлема лишь для детей, развивающихся относительно быстрыми темпами. Для других же оно чревато повышенным риском дезадаптации и приводит не столько к ускорению развития, сколько к его задержке.

На что ориентироваться при выборе школы для ребенка?

Обычно родители стремятся выбрать для ребенка лучшую школу. Однако что следует вкладывать в это понятие?

Уровень сложности обучения должен соответствовать возможностям ребенка. Иногда бывает, что родители во что бы то ни стало стремятся отдать его туда, где обучение осуществляется по усложненным программам, рассчитанным на самых талантливых учеников. Однако если в такие условия попадает тот, чей уровень развития не столь высок, вреда от этого может быть больше, чем пользы. Ведь ребенок, который не в силах справиться с предъявляемыми требованиями, будет, во-первых, постоянно находиться в условиях стресса, а во-вторых, постоянно сталкиваться с ситуациями неуспеха. Психологически это очень тяжело и некомфортно – все время быть в позиции несправляющегося, отстающего, «второсортного». В результате самооценка снижается и формируется «выученная беспомощность». Еще одно возможное последствие – формирование отвращения к обучению как таковому, поскольку оно начинает стойко ассоциироваться у ребенка с ситуациями, где не удается ничего достичь и постоянно преследуют неудачи. Конечно, если ребенок действительно обладает высоким уровнем развития и хорошей обучаемостью, ему следует учиться по усложненной программе, а плюс к обычным урокам еще и ходить в кружки, секции т. п. Ведь без этого обучение не будет стимулировать его к дальнейшему развитию, и к тому же быстро начнет казаться скучным и неинтересным. Однако как определить этот уровень развития? В большинстве случаев родители склонны завышать его – вполне естественно, что свой ребенок, единственный и неповторимый, кажется самым-самым. А если у него возникают проблемы, то виноваты обстоятельства и те окружающие люди, которые не смогли найти к нему подход… На объективность родителей в этих вопросах рассчитывать сложно. Да и говорить об уровне развития имеет смысл лишь в сравнении с другими: надо иметь перед глазами хотя бы несколько десятков детей, чтобы можно было делать какие-то выводы.

Хорошая школа дает широкий спектр дополнительных образовательных возможностей. У ребенка должна быть возможность выбора между дополнительными развивающими занятиями, различными кружками, физкультурно-спортивными секциями. Особо подчеркнем именно последний пункт: дело в том, что тех двух-трех уроков физкультуры, что включает стандартный учебный план, для гармоничного развития ребенка катастрофически мало. Как утверждают специалисты, следует стремиться к тому, чтобы физическая активность ребенка составляла не менее 16 (!) часов в неделю. В эту цифру входят, конечно, не только занятия, но и подвижные игры со сверстниками. И лучше всего, если возможности для этого имеются непосредственно в школе: тогда не придется возить ребенка в спортивные секции на другой конец города или сводить его физическое воспитание к играм в мяч в неблагоустроенном дворе. Еще один момент, на который следует обратить особое внимание, – это наличие возможности как можно раньше приступить к изучению иностранных языков, в первую очередь английского. В отличие от многих даваемых в школе знаний, предназначенных в первую очередь для общего интеллектуального развития и не подразумевающих непосредственного использования в жизни, языковые знания – это то, что ребенку точно пригодится и в дальнейшем повысит его конкурентоспособность в любой работе более-менее высокого уровня.

Выбирать нужно не только (и даже не столько) школу, но и того учителя, который будет работать с ребенком. Но напрямую оценить профессионализм педагога родителям довольно сложно, для этого нужна специальная подготовка. Да и возможность побывать на уроках родителям, как правило, не представляется (за исключением очень небольшого числа специально подготовленных открытых уроков). Поэтому приходится ориентироваться на косвенные признаки. Во-первых, это опыт педагога и результаты его работы в прошлом. Очень полезно побеседовать с теми детьми, которые учились у него в классе, и их родителями, чтобы узнать, как сложился контакт педагога с детьми, удалось ли достичь хороших результатов в обучении, не было ли острых конфликтов с учениками и родителями. Во-вторых, нужно помнить, что учитель начальных классов должен не только быть хорошим профессионалом, но и уметь устанавливать эмоциональный контакт с детьми, общаться с ними. Хороший учитель в начальной школе – это человек неизменно доброжелательный, способный найти подход к самым разным детям и контролировать собственные эмоции. А от гневливых, раздражительных или истеричных натур лучше держаться подальше, будь они хоть докторами педагогических наук.

Впрочем, хочется успокоить родителей: как правило, проблема непрофессионализма педагогов в начальной школе остро не встает. Дело в том, что это весьма специфическая область профессиональной деятельности, и те, кто в силу личностных особенностей или недостатка специальных знаний и умений не могут выполнять ее на достаточно высоком уровне, в ней просто не приживаются. При подготовке учителей начальной школы огромное внимание уделяется именно педагогической составляющей их работы, освоению методики обучения и воспитания детей. За период обучения в педагогическом вузе или училище они успевают пройти несколько практик, поэтому выпускники, демонстрирующие неспособность к такой работе, до школы в большинстве случаев вообще не доходят. К тому же, широких материальных или карьерных перспектив эта профессия не обещает, занимаются ей больше из интереса и искренней увлеченности, чем из каких-либо прагматических соображений. Поэтому родители имеют все основания надеяться, что их ребенок попадет в руки к компетентному и увлеченному своей работой профессионалу.

Размышляя о тонкостях выбора школьных программ, профессионализме педагогов и прочих высоких материях, нельзя забывать и о прагматике. Хорошая школа для ребенка – эта та, до которой быстро и легко добираться. В идеале, путь до нее должен занимать не более 10–15 минут и быть достаточно простым и безопасным для того, чтобы ребенку можно было доверить преодолеть его самому (дело тут даже не столько в том, что проводить/встретить может оказаться некому, сколько в важности этой возможности для воспитания самостоятельности). Школа – это учреждение «шаговой доступности». Если же родители стремятся во что бы то ни стало отдать ребенка в самую что ни на есть лучшую, с их точки зрения, школу, но езды до нее час-полтора, они совершают ошибку. Даже если у них есть возможность возить туда ребенка на машине с личным шофером, все равно такая ежедневная дорога будет для него утомительной и связанной со стрессами. Что уж говорить тогда про общественный транспорт в «час пик»?.. Вполне закономерно, что после него ребенку будет вообще не до уроков, ведь его стрессоустойчивость и работоспособность гораздо ниже, чем у взрослых, способных худо-бедно адаптироваться к такому образу жизни.

Немаловажна и материально-техническая обустроенность школы: отремонтированные кабинеты, чистота и порядок в коридорах, наличие современных компьютерных классов, хорошей библиотеки и т. п. Чтобы составить общее представление о школе, очень полезно зайти в столовую, понаблюдать за происходящим там на перемене и попробовать блюда, продающиеся в буфете. Порядок в столовой и качество ее работы – это не только гарантия того, что ребенок будет накормлен, но и своего рода лакмусовая бумажка, позволяющая оценить профессионализм школьных управленцев. Если же в столовой происходит не пойми что, а пища предлагается малосъедобная – стоит серьезно задуматься, отдавать ли ребенка в эту школу: ведь в ней, скорее всего, такая же необустроенность царит и в других местах.

Стоит ли отдавать ребенка не в обычную государственную школу, а в частную, оказывающую услуги на коммерческой основе? Во многих странах такой вариант считается оптимальным, и родители, имеющие для этого финансовые возможности, отдают предпочтение именно ему. Однако приходится констатировать, что в современной России относиться к нему стоит, по меньшей мере, настороженно. Конечно, такие школы лучше обеспечены в материально-техническом плане, в них ниже наполняемость классов и, соответственно, шире возможности для индивидуального подхода к ученикам, а наличие дополнительного финансирования позволяет привлекать к работе более квалифицированных педагогов. Однако уровень подготовки, даваемой в таких школах, в большинстве случаев оказывается ниже, чем в обычных. Слишком часто частные школы подвержены двум болезням.

1. Становятся местом пребывания для учеников, которые в связи с особенностями психики и поведения не смогли адаптироваться к обучению в обычных школах, постоянно конфликтовали с учителями и одноклассниками, или «поросли двойками», будучи не в состоянии осваивать программу. В основе этого почти всегда лежат серьезные психологические проблемы, решение которых требует долгой и кропотливой работы. Однако родители вместо этого обвиняют во всем государственную школу, которая «не смогла найти подход» к их единственному, уникальному, неповторимому чаду, и переводят его в школу частную. Что, разумеется, само по себе проблем не решает, а подчас и усугубляет их.

2. Превращаются в оазисы нездоровой элитарности. Всем известно множество анекдотов про «новых русских», герои которых, не отличаясь избытком культуры и интеллекта, в силу исторических обстоятельств получили доступ к большим деньгам, возомнили себя хозяевами мира и стали творить различные нелепости. Хотите ли, уважаемые родители, чтобы ваш ребенок учился среди героев этих анекдотов?.. А в частных школах нередко обитают именно такие дети, рассуждающие по принципу «Мы платим – значит, это не мы обязаны выполнять требования учителей, а они должны следовать всем нашим прихотям». Разумеется, дети не сами приходят к такой точке зрения, она внушается им в семьях. Однако сути дела это не меняет, результат такой позиции – подрыв авторитета педагогов, резкое снижение уровня обучения и, мягко говоря, неоднозначные воспитательные последствия.

Бывают, конечно, и исключения, но в большинстве случаев российские частные школы выглядят, увы, именно так… Для родителей, имеющих дополнительные финансовые ресурсы и желающих вложить их в обучение детей, куда лучшей альтернативой представляются существующие при многих государственных школах классы повышенного уровня, в которых предоставляется ряд дополнительных платных образовательных услуг.

В современной России перед некоторыми родителями встает и такой вопрос: а вообще, нужно ли учить ребенка здесь, или лучше искать возможность сделать это в других странах? Не будем вдаваться в сравнительный анализ образовательных систем, принятых в разных государствах, и какие-либо общие суждения о том, где на самом деле лучше (упомянем лишь народную мудрость, гласящую, что на соседской лужайке и трава зеленее). А в плане рекомендации упомянем, что не бывает «хорошего образования» вообще, поскольку оно всегда связано с культурными условиями и готовит ребенка к жизни в конкретном обществе. Как вы считаете, где ваш ребенок в дальнейшем будет жить? Если в России, так и учить его нужно здесь. А если в какой-то другой стране, то там и уместнее получать образование.

– Пап, а выражение «век живи – век учись» – мудрое?

– Ну да, сынок, а что?

– Меня опять на второй год оставили…

Что делать, если ребенок не хочет идти в школу?

При благополучном протекании развития дети в возрасте 6–7 лет, в отличие от многих подростков, в школу идти хотят. Им, в силу естественных, возрастных особенностей, интересно получать новые знания, общаться с одноклассниками, школа дает им возможность чувствовать себя повзрослевшими и гордиться этим. Если же ребенок в школу идти не хочет, это практически всегда свидетельствует о каких-то проблемах, неблагополучии. Что же делать родителям? Прежде всего, выяснить, понять, что же ребенка оттолкнуло от школы, «отбило» естественное желание учиться.

Чаще всего встречаются такие варианты.

• Сложности с освоением учебной программы. Они обычно связаны с низким развитием умений, нужных для обучения, с недостаточным развитием познавательных процессов, либо со слабыми навыками саморегуляции. Как следствие, такой ребенок попадает в положение отстающего, подвергается критике учителя и насмешкам одноклассников, в результате у него могут возникнуть и другие проблемы (страхи, конфликты). Получается «заколдованный круг» – ребенку и так сложно справиться со школьной программой, а вследствие возникающих при этом проблем возникает и неприятие школы на эмоциональном уровне, что еще больше затрудняет освоение программы. Без конца ругая такого ребенка и заставляя по много раз переделывать уроки, как иногда поступают родители, делу не поможешь! Он нуждается не в осуждении, а в понимании и поддержке. Как именно ее оказывать в этих случаях – см. выше.

• Страхи. Ребенок может бояться школьного здания как такового (например во всех углах ему мерещатся какие-то монстры), учителя или, особенно частый вариант, ситуации проверки знаний. Главное, что надо принять к сведению в этих ситуациях: бессмысленно осуждать ребенка за его страх! Это лишь усугубляет ситуацию – ребенок начинает бояться не только того, что исходно вызывало испуг, но еще и родительской критики по этому поводу. Как уже говорилось, лучшая позиция взрослых по отношению к детским страхам – это доброжелательное любопытство. Те способы снятия детских страхов, которые обсуждались применительно к дошкольникам (рисование, игра), в значительной степени применимы и к школьникам, особенно если их страх носит фантастичный, абсурдный характер. Если же они боятся ситуации проверки знаний, особенно публичной, – с одной стороны, можно воспроизводить такие ситуации в играх с ребенком (доводя их до абсурда – так, чтобы вместо испуга вызвать смех), с другой – обучать детей простейшим техникам саморегуляции эмоциональных состояний (см стр.).

• Конфликт с учителем. Чаще всего он возникает у детей, испытывающих сложности с произвольной регуляцией своего поведения. Как следствие, у них регулярно возникают дисциплинарные проблемы, что по вполне понятным причинам не очень нравится педагогам. Со временем отношение к этим нарушениям дисциплины может перейти и на личность ученика в целом: его начинают воспринимать как «ненормального», интеллектуально ограниченного, обладающего отрицательными чертами характера. Еще одна причина, иногда провоцирующая стойкую взаимную неприязнь между педагогом и отдельными учениками, – это их резкое различие по психофизиологическим характеристикам, главным образом по темпераменту. Например, учитель по темпераменту холерик, он все делает очень быстро, легко переходит в своих рассуждениях с темы на тему, ни на чем не задерживаясь. А ученик – флегматик. Он действует обстоятельно, но не спеша, глубоко и подолгу концентрируясь на каждом задании, и просто физически не может уследить за ходом мыслей учителя и своевременно среагировать на его вопросы. Тому же кажется, что ребенок несообразительный и вообще какой-то чрезвычайно «медленный», возникает раздражение, а отсюда до конфликта один шаг. В таких случаях иной раз самый эффективный способ – поискать ребенку другого педагога, для которого привычно действовать в одинаковом с ним темпе.[9]

• Конфликты с одноклассниками. Чаще всего такие проблемы возникают у детей, не ходивших в детский сад и ограниченных в контактах с «дворовыми компаниями», а общавшихся почти исключительно со взрослыми, в силу чего просто не накопивших навыков взаимодействия со сверстниками. Пытаясь общаться с одноклассниками так же, как они привыкли со взрослыми, эти дети нарываются на непонимание, насмешки, а иногда и прямую агрессию (которую, впрочем, провоцируют своими же действиями), попадают в позицию отвергаемых. Как следствие, у них практически всегда формируется отрицательное отношение к сверстникам – и те, разумеется, в ответ начинают отвергать этих детей еще больше. Иногда встречаются и такие дети, которые просто по натуре не очень общительные, «одиночки». Они обычно оказываются в классе изолированными: друзей у них мало или нет совсем, но активных конфликтов тоже нет, да и самих детей такая позиция вполне устраивает.

Родители на семейном совете:

– Сынок! Мы все с понедельника начинаем новую жизнь! Я брошу худеть, папа бросит курить. А ты?

– Я могу бросить школу…

Как ребенок реагирует на школьные отметки? По сути, отметка должна быть фиксацией результата учебной деятельности, успеха или неуспеха. Для ребенка же младшего школьного возраста отметка – это, прежде всего эмоциональная «метка» деятельности. Оценивая свои способности к тому или иному предмету или рассуждая, какой они отметки достойны, дети оперируют не категориями «получилось – не получилось», а «нравится – не нравится», «старался – не старался». В этом расхождение самооценки ребенка и педагогической оценки. Ребенок считает, что он способен к тому, что ему больше нравится, и заслуживает высокой оценки тогда, когда он больше старался (а не тогда, когда объективно достиг лучшего результата).

Довольно частая причина трудностей с адаптацией в школе – дезориентированность ребенка в оценках того, какое поведение является приемлемым, а какое нет. Он просто не понимает, что же теперь «хорошо», а что «плохо». Особенно ярко это проявляется, если стиль работы учителя резко отличается от того, к какому ребенок привык в детском саду со стороны воспитателя.

Ленивыми «от природы» маленькие дети не бывают! Если же вдруг они проявляют такое поведение – это верный сигнал о том, что взрослые совершают серьезные педагогические ошибки. По натуре ребенок – активный исследователь окружающей действительности и ее преобразователь. Если же эти качества у него не проявляются – значит, либо не было создано соответствующих условий, либо взрослые просто «отбили» у него эти стремления.

Когда взрослых людей спрашивают о том, как в подростковом возрасте складывались их отношения с родителями, то оказывается, едва ли ни самая частая причина, по которой повзрослевшие люди сохраняют обиду на них – это отказ последних отпустить куда-либо своих подростков самостоятельно.

Говоря об интеллектуальных возможностях подростков или взрослых, база для развития которых закладывается в детстве, следует учитывать, что речь идет лишь о том, как они принципиально могут мыслить. Но отнюдь не о том, как они мыслят всегда или даже обычно.

• Во-первых, умение мыслить абстрактно и системно еще не обозначает, что у человека сформируется привычка использовать эту возможность. Часто люди прибегают к своего рода «политике экономии интеллектуальной энергии» – стремятся решить любые задачи самым очевидным путем, а не задумываются над тем, есть ли более эффективные способы.

• Во-вторых, отнюдь не во всякой деятельности востребованы возможности абстрактного мышления. Очень многие задачи, как бытовые, так и профессиональные, по своей сути конкретны, и при их решении не востребованы возможности абстрактного мышления. Нужно ли мысленно выявлять неявные закономерности и получать новые знания на основе уже имеющихся, чтобы почистить картошку или покрасить потолок? Нет, такие задачи решаются на уровне конкретно-операционального интеллекта. А в жизни многих людей подобных задач большинство, если не все.

• В-третьих, умение мыслить таким образом не всегда легко переносится на другие виды деятельности. В первую очередь, тренируется такое мышление в процессе обучения. Но если человек научился использовать возможности своего интеллекта при решении учебных задач, это еще не означает, что он воспользуется ими же при столкновении с жизненными проблемами.

Жизненный опыт приносит пользу только тогда, когда он принципиально может быть осмыслен на том уровне развития, на котором находится человек.

Нет смысла предлагать ребенку с целью ускорения его развития такие задания и игры, которые рассчитаны на существенно более старший возраст. Некоторые родители и даже педагоги, желая, чтобы ребенок лучше развивался, пытаются искусственно вывести его на освоение такого материала, оптимальный период для которого еще не наступил. Так, в возрасте 2–3 года принципиально важна возможность физически манипулировать с изучаемыми предметами. Если же малышу постоянно дают рассчитанные на более старших детей развивающие задания, подразумевающие опору лишь на зрительные образы (например «найти отличия на картинках»), это не только не ускоряет развитие, но и наоборот, затрудняет его. То же самое можно сказать и про ситуацию, когда 4–5-летних детей приобщают к обучению, как в школе, с опорой на словесно-логическое мышление (просят учить правила, давать определения понятий и т. п.). Красивые формулировки-то ребенок запомнит, но они все равно останутся для него пустым звуком, он не поймет их подлинный смысл и не сможет их использовать. А развитие наглядно-образного мышления, которое в норме должно преобладать в этом возрасте, в результате пострадает. И впоследствии у этого человека будут проблемы с пространственными представлениями: например, ему будет очень тяжело ориентироваться на местности, понимать карты и схемы.

Ребенок в возрасте 5–6 лет испытывает яркое стремление поучаствовать как можно в большем количестве взрослых занятий. Для него становится недостаточно сделать это в символической форме, посредством игры: речь идет о хотя бы небольшом включении именно в реальную деятельность (подержать инструмент и, предел мечтаний, включить его и попробовать выполнить реальную работу). Если инструмент опасный (скажем, электропила), взрослый на самом-то деле даже и не отпустит его ни на миг, продолжая стоять за спиной ребенка, но тот все равно будет счастлив, ведь в глубине души он будет уверен, что трудился сам, и это у него получилось! Быть может, с позиции взрослого такая работа и выглядит весьма примитивной и неинтересной, но, если он не будет демонстрировать ребенку такое свое отношение, тому она будет казаться весьма увлекательной.

Как говорят психологи, перед 5–6-летним ребенком в процессе развития встает дилемма «Инициативность или чувство вины». Либо ребенок, имея возможность включаться в различные виды деятельности и достигать успехов в них, получая дозированную помощь взрослых, сохраняет на всю дальнейшую жизнь стремление к инициативному включению в самые разные дела. Либо, если его вообще не подпускают к «взрослым» делам (дескать, ты только мешаешь) или ставят в такие условия, что он постоянно терпит неудачи, ничего не может достигнуть, то у него остается глубинное чувство своей вины. Дескать, такой я человек, что виновен перед окружающими уже одним фактом своего существования, поскольку привношу в жизнь лишь проблемы и неприятности, и лучше мне ни во что не «встревать», а быть пассивным и незаметным. В том числе и по этой причине следует считать педагогической ошибкой стремление при воспитании детей активно «давить» на чувство вины, требуя от них искреннего раскаяния и множества извинений по поводу любого промаха, особенно если он совершен случайно. Это не столько «воспитывает совесть», сколько подавляет инициативность, приводит к дальнейшему нежеланию включаться в ту деятельность, где совершена ошибка.

Следующая дилемма, которая выходит на первое место уже в младшем школьном возрасте, называется «Трудолюбие или чувство неполноценности». Ребенок с искренним удовольствием берется за самые разные дела, проявляет к ним интерес, пробует свои силы в различных ситуациях. Если это находит понимание у взрослых, ребенку удается достигать успехов и его за это хвалят, то в результате у него формируется положительное отношение к труду как таковому, которое он впоследствии приносит и во взрослую жизнь. Если же он, не получая помощи и поддержки, терпит неудачу за неудачей, за что его критикуют и осуждают, то у него формируется глубинное убеждение, что он в принципе не способен справляться с делами и достигать успехов. А раз так, то лучше за них вообще не браться. Ну а если то, что ребенку интересно, постоянно оказывается для него недоступным, а вместо этого в приказном порядке навязывается что-то, вызывающее лишь отрицательные эмоции («Детская обязанность – следить за состоянием мусорного ведра»), то впоследствии он начинает отрицательно относиться к труду как таковому. Жизненным кредо такого человека, скорее всего, станет присказка «Работа дураков любит».

Так называемая «выученная беспомощность» легче всего формируется в старшем дошкольном и младшем школьном возрасте: сначала у человека подавляется инициативность и активизируется чувство вины, а потом подавляется трудолюбие, на смену которому приходит чувство собственной неполноценности. Впоследствии такие люди принимают пассивную позицию в целом по жизни, исподволь считая, что ничего у них все равно не получится, если же они что-то попытаются изменить, то следствием будут одни неприятности. Обычно они отличаются низкой самооценкой, склонны к переживанию вины по поводу своего несовершенства, мучительному беспокойству по поводу своих реальных или мнимых ошибок. Почти всегда такая жизненная позиция формируется под влиянием взрослых, и начинается это как раз в возрасте 5–6 лет, продолжаясь и усугубляясь в первые 2–3 года обучения в школе.

Вот рекомендации, помогающие вырастить ребенка активным, инициативным и трудолюбивым.

• Поддерживать и хвалить его побуждения включиться в ту или иную деятельность, помочь в ней взрослым. Весьма странно и непоследовательно действуют те родители, которые, к примеру, в грубой форме отказывают ребенку в предложениях помочь в том, что, с их точки зрения, является «недетскими» делами (например приготовление горячих блюд). Но при этом искренне ожидают, что он с готовностью и радостью станет исполнять «детские», с их точки зрения, обязанности (скажем, вынос мусора). Не будет такого! Чтобы ребенок положительно относился к труду и проявлял инициативу, у него должны быть возможности включаться не только в то, что сказали ему сделать взрослые, но и в то, что его самого заинтересовало.[10]

• Давать возможность хотя бы в небольшой степени попробовать себя во всех тех видах деятельности, которые наблюдает ребенок. Если он в силу своего возраста еще не в состоянии научиться полноценно выполнять их, так пусть хоть попробует себя в каких-то вспомогательных действиях. Ведь главное для него – именно сам факт того, что он включается во «взрослые» дела, а не полностью самостоятельное выполнение их от начала и до конца. Так, к примеру, дети часто интересуются управлением автомобилем и очень хотят сами посидеть за рулем. Обычно самое большее, на что идут родители, владельцы машин, – это дать ребенку посидеть за рулем неподвижной машины с выключенным двигателем. Однако почему бы не пойти и на то, чтобы, выбрав ровное место, где нет других машин, посадить ребенка на колени и дать ему возможность подержаться за руль и тогда, когда автомобиль движется? Пусть и скорость будет совсем небольшой, и реально руль все равно останется в родительских руках, у ребенка все равно останется впечатление, что это он сам ездил. И восторгу его не будет пределов, и воспоминания останутся на много лет. А главное, закрепится впечатление, что он сам может делать то, что делают взрослые, и это доставляет радость. Через такие незначительные эпизоды реально и прививается вкус к труду, а не через возвышенные рассказы о его важности…

• Ставить перед ребенком задачи такого уровня сложности и оказывать помощь в таком объеме, чтобы он мог достичь успеха. Принципиально важно, чтобы он воспринимал эти успехи именно как результат собственных усилий, а не как следствие того, что взрослые сделали за него часть работы. За успех нужно хвалить, но делать это лучше апеллируя не к личности ребенка в целом, а указывая те конкретные действия, что помогли достигнуть результата, и те психологические проявления, что он в состоянии хотя бы в некоторой степени контролировать (например ссылаться на то, что он был настойчивым и внимательным).

• Если то, что делает ребенок, связано с риском и подразумевает необходимость контроля, стремиться сделать этот контроль как можно менее заметным для ребенка, чтобы у него создавалось впечатление, что он действует самостоятельно. Конечно, контролировать детей нужно: рисков в современной жизни много, и оставлять ребенка один на один с ними недальновидно и, более того, иной раз попросту преступно. Однако главная задача – это вырастить ребенка таким человеком, который в будущем сможет самостоятельно преодолевать риски и невзгоды, подстерегающие его в жизни. А это не удастся сделать, если ставить его в такие условия, когда он будет чувствовать, что ответственность за него постоянно лежит на ком-то другом. Важно моделировать такие ситуации, чтобы ребенок уже в дошкольном возрасте привыкал чувствовать, что отвечает сам за себя. Конечно, взрослый может (и должен) быть где-то неподалеку, готовый прийти на выручку, если вдруг события примут реально опасный оборот. Вот только ребенку-то знать об этом отнюдь не обязательно!

В любом случае, дети по натуре инициативны и трудолюбивы. То, что эти качества зачастую быстро исчезают – следствие педагогических ошибок взрослых. Вот типичные ошибки родителей, ведущие к тому, что ребенок рискует вырасти пассивным и беспомощным.

• Следование присказке «инициатива наказуема». Помните о том, что осуждая ребенка за нее, вы не только вводите его в дисциплинарные рамки, но заодно еще и воспитываете в нем пассивность и беспомощность.

• Запрет на возможность попробовать себя в том, что заинтересовало ребенка, со ссылкой на то, что у него все равно ничего не получится. Еще хуже, если этот запрет осуществляется в безапелляционной, авторитарной форме: дескать, не будешь это делать и все тут, потому что так было сказано.

• Ссылки на то, что ребенок только мешает взрослым, отвлекает их от серьезной работы, превращается для них в препятствие и источник неприятностей. Это инициирует чувство вины. В какой-то (лишь самой ближней!) перспективе это может помочь родителям управлять своим ребенком, добиться от него беспрекословного послушания. Однако плата за это слишком высока: ведь привитая таким образом позиция ребенка может сохраниться очень надолго, нередко и на всю жизнь. Где-то глубоко в подсознании у такого человека закрепляется позиция: «Лучше мне не проявлять никаких инициатив, ведь если это делать – будет только хуже, я лишь причиню неприятности другим людям и окажусь виноватым».

Одно из важнейших психологических приобретений ребенка к возрасту поступления в школу – это осознание самого себя, своих умений и некоторых личностных особенностей. Возникают такие качества как самооценка и самоуважение.

Кроме того, к этому периоду происходит выделение собственных переживаний как субъективной реальности, отделенной от внешнего мира и не всегда очевидной для окружающих людей.

Как следствие этого ребенок начинает стремиться занять новое место в жизни, позицию в обществе.

«Имейте в виду, что педагог, который ругает ребенка за то, что он чего-то не знает или не умеет, подобен врачу, который ругает больного за то, что он болен».[11]

Специфика воспитания одаренных детей

По каким же признакам можно судить о наличии у ребенка способностей к той или иной деятельности?

• Деятельность осваивается относительно быстро и с небольшими трудозатратами. Сам по себе тот факт, что ребенок что-то хорошо умеет, еще не говорит о способностях. Их показатель – это именно динамика освоения деятельности: способный достигает результатов быстрее и с меньшими затратами сил.

• Выработанные навыки оказываются гибкими, легко переносятся в новые ситуации.

• Одно и то же действие ребенок может выполнять разными способами, а не только тем единственным, которому его научили.

• Ребенок очень отзывчив на помощь, доступный ему уровень сложности действий резко возрастает в ответ на нее.

С одной стороны, у ребенка может быть высокая общая одаренность. По сути, это означает хорошую обучаемость. Но не в том смысле, что он непременно будет получать пятерки, когда придет в школу: как раз этого-то может и не быть. (Скоре всего, и не будет: ведь такие дети плохо вписываются в структуры, где от них требуется четкое подчинение дисциплине и проявление активности лишь в тех границах, что заданы извне).

Повышенный темп развития, опережение возрастных норм – это еще не признак одаренности! И тем более, нет смысла искусственно форсировать эти темпы, пытаясь воспитать вундеркинда.

Часто ошибочное впечатление очень одаренных производят дети, отличающиеся так называемым вербализмом: иллюзорно-высоким уровнем развития речи. Они говорят умно звучащие фразы и могут даже активно употреблять в речи специальные научные термины. Однако, по сути, они не очень хорошо понимают, что именно говорят, и несколько напоминают попугаев, механически запоминающих фразы и воспроизводящих их не в самые подходящие моменты. Такая особенность формируется, если с ребенком недостаточно играют и не создают ему полноценных возможностей для развития наглядно-образного мышления, а вместо этого ведут с ним заумные разговоры, которые он в силу возрастных особенностей еще не в состоянии адекватно понять. Вообще, если дошкольник выдает какие-то философские определения абстрактных по своей сути понятий и ведет рассуждения на связанные с ними вопросы, это всегда выглядит настораживающее, ведь в силу своих возрастных особенностей он, скорее всего, не в состоянии понять, что за этими словами на самом деле стоит (такие возможности появляются, и то не в полной мере, лишь в подростковом возрасте). Он просто воспроизводит либо те не самые удачные попытки взрослых беседовать с ним, когда не учитывались его возрастные особенности, либо обрывки случайно услышанных фраз. Ни то ни другое не свидетельствует о его одаренности. Более того, нередко у таких детей наглядно-образное мышление, а также умение взаимодействовать со сверстниками, наоборот, отстают от возрастной нормы.

Если у ребенка уже в дошкольном возрасте четко проявляется какой-то вид специальной одаренности (например, художественная или музыкальная), следует ли из этого, что именно на ее развитии нужно сконцентрировать все усилия? Полагаем, что все-таки нет. Развитие ребенка должно быть прежде всего гармоничным. Конечно, если ребенок явно проявляет способность к какой-либо деятельности и увлечен ею (первое обычно подразумевает и второе, хотя сама по себе увлеченность о способностях еще не говорит), то следует создать ему соответствующие возможности. Однако навязывать эту деятельность, требовать выполнять ее гораздо интенсивнее и дольше, чем у ребенка сохраняется состояние увлеченности, смысла нет. Здесь важно не переусердствовать, ведь это может привести к тому, что у ребенка вообще возникнет отвращение к этой деятельности, и тогда о дальнейшем развитии соответствующих способностей можно забыть.

Особенно часто такую ошибку совершают родители, дети которых, как им кажется, проявляют одаренность в музыке или рисовании. Заставляя их сидеть за музыкальным инструментом или с кисточками и красками по многу часов подряд, они почти гарантированно получают обратный результат: чисто технически-то эту деятельность ребенок кое-как осваивает, однако начинает относиться к ней настолько негативно, что, повзрослев, никогда больше к ней не возвращается.

Вот жизненный пример. Девочка проявляла музыкальные способности, и ее мама, педагог, хотела как следует развить их. Сначала она приглашала к ней частных музыкальных воспитателей, учивших ее играть на фортепиано, потом плюс к этому еще и отдала в музыкальную школу. В принципе, музыка девочке нравилась, и у нее это неплохо получалось, но режим многочасовых ежедневных занятий переутомлял и раздражал. К тому же она была по натуре очень подвижным и общительным ребенком, ей хотелось побегать и поиграть с детьми, но это запрещалось, пока не закончатся музыкальные уроки. Начались конфликты, мама не отступала от своих позиций и хотела, чтобы дочь во что бы то ни стало успешно закончила музыкальную школу. В конце концов, когда эта девочка уже стала подростком, она принесла маме диплом об окончании музыкальной школы, положила перед ней и сказала: «Ради этого ты испортила мне все детство. Вот тебе диплом, ты добилась того, чего хотела. Но больше я никогда в жизни не подойду к пианино!» Сейчас героине этого рассказа уже около 30 лет, и свое обещание она пока выполняет.

– Сынок, будешь хорошо учиться – купим тебе компьютер.

– А если буду плохо учиться?

– Тогда купим пианино.

Для одаренного ребенка тот факт, что у него что-то легко и хорошо получается, представляется совершенно естественным и не становится поводом для зазнайства. Ребенок на этой основе не считает себя уникумом. Скорее, у него может периодически возникать удивление и недоумение – почему кто-то другой не может выполнить то, что этому ребенку доступно, ведь это же кажется ему таким простым… Если же ребенок зазнается, считает себя каким-то особенным, ставит выше других и проявляет неуважение к «простым смертным» – это сугубо издержки воспитания, такая позиция внушается ему недальновидными взрослыми. С одной стороны, она чревата конфликтами со сверстниками, с другой – препятствует развитию, поскольку ребенок с такими убеждениями не желает прикладывать усилия и считает, что у него все должно и так получаться.

В любом случае, необходимо помнить о том, что способности могут быть раскрыты только тогда, когда человеку предоставляется возможность заниматься той деятельностью, которой они касаются. Важно, чтобы взрослеющий человек получал разнообразный жизненный опыт, пробовал себя в самых разных делах. Ребенок может быть очень одарен в чем-либо, но если ему не доведется попробовать это, способности так и не будут развиваться. Да и об их наличии, скорее всего, узнать так и не удастся.

Вот некоторые рекомендации по взаимодействию с одаренными детьми.

• Нужно ставить перед ними задачи такого уровня трудности, чтобы их потенциал был в полной мере востребован. То есть их обучение должно реализовываться на более высоком уровне сложности, чем у остальных детей. «Недогружать» такого ребенка опасно: во-первых, в результате его развитие начнет замедляться (и он, в конце концов, может растерять то преимущество, которым обладал), а во-вторых, он отвыкнет от того, что для достижения целей нужно проявлять волевые усилия, и в итоге разленится.

• Среда, в которой развивается этот ребенок, должна быть богата информацией. Важно, чтобы ребенок самостоятельно имел возможность выбрать именно то, что ему интересно.

• Нет смысла ставить такого ребенка в ситуацию принудительного интеллектуального труда. Поскольку его познавательная потребность итак высока, чаще всего достаточно лишь создать ему условия для того, чтобы он мог в полной мере удовлетворять ее.

• Важно, чтобы талантливый ребенок мог не просто пассивно воспринимать происходящее, но и активно влиять на него.

• Следует помнить, что в силу повышенной гибкости и пластичности психики талантливого ребенка и похвала, и наказание действуют на него сильнее, чем на не столь одаренных сверстников.

Самые распространенные проблемы, которые подстерегают талантливых детей, лежат в области взаимодействия со сверстниками. Дело в том, что у таких детей мировосприятие весьма оригинально, самобытно. А значит, и не очень понятно для окружающих, привыкших мыслить более шаблонно. Темы для общения, интересные талантливым детям, тоже не совпадают с тем, что близко и знакомо большинству их сверстников. Подчас они просто не могут понять, о чем вообще говорит такой ребенок. А значит, начинают относиться к нему как к персонажу, в лучшем случае, несколько странному.

Кроме того, проблемы подстерегают их тогда, когда в той деятельности, которой они вынуждены заниматься, их потенциал не может быть в полной мере реализован. С одной стороны, им в результате становится скучно, неинтересно, и они начинают сами себе «искать приключения». С другой – такая ситуация приводит к тому, что темп их развития в итоге замедляется.

В целом, нужно помнить, что создание условий для развития одаренного ребенка – это большой труд и повышенная ответственность для окружающих его взрослых.

2.9. Особенности развития мальчиков и девочек

Средние показатели развития тех или иных психических функций (уровень интеллекта, эмоциональность и т. п.) у мальчиков и девочек, мужчин и женщин если и различаются, то не очень существенно. Более важное различие состоит в другом: у мальчиков больше «разброс» всех этих показателей, у девочек же они обычно стремятся к «золотой середине». Это проявляется и при анализе средних показателей многих людей, и при рассмотрении особенностей развития конкретного человека. Так, например, практически во всех сферах деятельности максимальные результаты достигаются мужчинами, и по этому признаку можно предположить, что талантливых людей среди них гораздо больше, чем среди женщин. Это так, но… ведь и интеллектуально малоразвитых людей среди мужчин тоже куда больше, чем среди женщин! В среднем то на то и выходит, но «разброс» (по-научному, дисперсия) показателей у мужчин гораздо выше.

У девочек оценки по разным предметам в школе обычно довольно близки, разница редко оказывается больше одного балла. У мальчиков же часто встречается ситуация, когда дневник пестрит всей гаммой отметок от двоек до пятерок.

Различаются общие темпы развития мальчиков и девочек. В среднем, у девочек они несколько выше. Хотя в дошкольном и младшем школьном возрасте эти различия не очень заметны: в общем-то, мальчики и девочки взаимодействуют вполне на равных. Зато это различие начинает ярко проявляться в младшем подростковом возрасте: половое созревание у девочек начинается, в среднем, на полтора года раньше, чем у их сверстников-мальчиков. (Впрочем, это только средние различия: индивидуальные темпы созревания могут довольно сильно варьировать, и не столь уж редки ситуации, когда мальчик оказывается более развит в физиологическом плане, чем девочка такого же возраста).

Различается очередность развития различных психических функций. Так, девочки обычно раньше начинают говорить, что существенно влияет на их дальнейшее интеллектуальное развитие. Ведь когда они встречаются с какими-то проблемами, то и решить их пытаются, в первую очередь, с опорой на речь: сформулировать, обсудить (либо с собеседниками, либо сами с собой, во внутренней беседе). У мальчиков же быстрее развивается наглядно-действенное и наглядно-образное мышление, с опорой на него они и решают проблемы. Им нужно все потрогать и/или представить себе в виде какого-то образа, а не обсуждать. Для них это более эффективный путь познания мира, в отличие от девчонок, им нужно не столько рассказывать, сколько показывать и давать «повертеть в руках» заинтересовавшие их предметы.

Имеются данные, что девочки, в целом, превосходят мальчиков в речевых задатках,[12] мальчики же оказываются сильнее в пространственных и зрительных. Так, у них богатое воображение, но работает оно «в картинках», им сложнее выразить то, что они представляют себе, с помощью речи. В этом одна из причин того, что взрослым зачастую труднее установить доверительные контакты с мальчиками, чем с девочками. Ведь их внутренний мир, богатый и интересный, обычно скрыт от нас, так как они не очень склонны раскрывать его в словах.

Есть и ряд других любопытных различий в темпах и очередности развития психических функций. Так, память у девочек развивается несколько быстрее, чем у мальчиков, но только до младшего школьного возраста, а потом темпы ее развития начинают отставать от мальчишеских.

Различается динамика работоспособности. Девочки набирают оптимальный уровень работоспособности быстрее, чем мальчики, легче включаются в новые виды деятельности. Но и устают быстрее. Мальчики же дольше «раскачиваются», но и медленнее устают.

Вероятно, у многих читателей возникнет желание поспорить с этим утверждением. В самом деле, мальчики чаще всего демонстрируют более высокую отвлекаемость, особенно при выполнении учебных заданий. Однако дело тут все же не в работоспособности как таковой, а в том, что у них, как правило, несколько меньше развита способность к волевой регуляции своего поведения и, в частности, к произвольной концентрации внимания. То есть они не менее работоспособны, а более активны, динамичны и отвлекаемы.

Имеются различия в самовосприятии. Они хорошо видны на примере детских рисунков. Мальчики чаще рисуют какие-либо действия или неодушевленные объекты, а девочки – людей, в том числе самих себя. Если, например, попросить ребенка нарисовать снегопад, то мальчишка, скорее всего, изобразит что-нибудь типа работающей снегоуборочной машины, а девчонка – себя, прыгающую через сугробы. Что же стоит за такими различиями? Для девочек самовосприятие выстраивается, в первую очередь, через призму межличностных отношений. Они считают себя такими, как, с их точки зрения, их видят окружающие люди. Для мальчиков же восприятие себя основано на тех действиях, что они совершают.

Различаются реакции на сложности. При возникновении затруднений девочки предпочитают приспосабливаться к ситуации, а мальчики – менять саму эту ситуацию или просто уходить из нее. Так, когда взрослые ругают девочку, то она обычно стремится изменить поведение, чтобы начать соответствовать их требованиям. Мальчик же в такой ситуации склонен «замыкаться» и игнорировать критику, а если она повторяется – начинает попросту избегать тех ситуаций, в которых столкнулся с ней (по типу «раз в школе меня ругают – значит, буду ее прогуливать»). Они не столько адаптируются к требованиям, по тем или иным причинам вызывающим их протест, сколько пытаются уйти из-под контроля того, кто их предъявляет. И если такой стиль взаимодействия между родителями и сыном становится устойчивым, то остается один шаг до так называемой «трудновоспитуемости», стойкого и подчас агрессивного неприятия мальчиком любых воспитательных воздействий, от кого бы они ни исходили.

Девочки при возникновении сложностей обычно стремятся обсудить их, а мальчики, наоборот, склонны замыкаться в себе.

Различается реакция мальчиков и девочек на критику. Если необходимо сделать замечание девочке, не стоит спешить высказывать отрицательное эмоциональное отношение к ее поступку – скорее всего, это вызовет ответную бурю эмоций, которая помешает девочке понять, за что же ее ругают. Сначала нужно спокойно указать, в чем именно она не права, а уже потом, убедившись, что она поняла это, можно высказать и собственное отрицательное отношение. В общении же с мальчиками допустима и обратная последовательность (но объяснить, что именно вызвало отрицательную реакцию, необходимо в любом случае: ребенок – не экстрасенс, ваши мысли он читать не умеет). Говорить необходимо кратко и точно, длинные нотации в общении с мальчиками неприемлемы, так как в этих случаях они просто «отключаются», перестают воспринимать обращенные к ним слова.

Различается реакция на утомление. У мальчиков в первую очередь снижается эффективность логических операций и речевого мышления, у девочек же – эмоционального самочувствия и образного мышления. Это объясняется тем, что у мальчиков более подвержено утомлению левое полушарие головного мозга (и проявляется оно, соответственно, в снижении функций этого полушария), у девочек же – правое. Поэтому у девочек усталость проявляется в капризах без причины или по незначительным поводам, мальчики же в таких случаях начинают «тупить», они как будто забывают, что у них есть разум, плохо воспринимают информацию и проявляют склонность к совершению глупых поступков. Ругать детей и в том и в другом случае бесполезно, это только усугубляет ситуацию. Более эффективно просто ненадолго оставить ребенка в покое, дать ему небольшой отдых.

Мальчики и девочки по-разному справляются с разнотипными заданиями. Девочкам легче даются те задания, в которых способ решения уже известен заранее, требуется лишь тщательное исполнение, проработка деталей. Большинство учебных задач, особенно в начальных классах, именно такие – сначала объясняется, как их решить, а потом требуется аккуратно воплотить это в жизнь (вот, кстати, одна из причин того, что девочки обычно успевают лучше мальчиков). Мальчики же лучше решают те задачи, которые являются для них принципиально новыми, где нужно выдвинуть оригинальные идеи, но требования к качеству ее воплощения, пунктуальности и аккуратности невелики. В школе такие задачи встречаются довольно редко, и эти качества, присущие мальчикам, оказываются невостребованными. Между тем важно не переусердствовать, требуя от мальчиков аккуратности и тщательности выполнения заданий.

Эти различия, кстати, сохраняются и у взрослых: женщины лучше справляются с такой работой, которая является однообразной, где требуется изо дня в день тщательно и аккуратно выполнять одно и то же. Мужчины же быстро теряют интерес к однообразной работе, им более свойственно стремление осваивать или создавать что-то новое (вот почему, к примеру, женщины обычно работают на конвейерах эффективнее мужчин, зато почти все инженеры, проектирующие эти конвейеры, – мужчины).

Родители, не желая вырастить сына агрессивным, не давали ему игрушки военной тематики и стремились вообще изолировать его от всего милитаристского (например, запрещали ему смотреть такие фильмы). Каково же было их удивление, когда они обнаружили, что он выгрыз из пряника нечто напоминающее по форме пистолет и играет с ним в «войнушки»!

* * *

Мечтали родители о сыне, а родилась дочка. Воспитывать ее стремились по-мальчишески: в частности, давали для игры не кукол, а военные игрушки. И вот они с упоением наблюдают, как она играет с тремя танками. А потом решили спросить, что же у нее в игре происходит. Она и рассказала: «Этот танк – папа, этот – мама, а это дочка. Они ее кормят, потом спать укладывают».

2.10. Ребенок и развод

В завершение коснемся еще одной темы – невеселой, однако, увы, представленной в жизни довольно многих детей. Как же дети реагируют на ситуации, когда отношения родителей рушатся? О чем нужно помнить, чтобы смягчить последствия этой ситуации для ребенка?

Психологи рекомендуют иметь в виду несколько моментов.

• Во-первых, в любом случае ребенок вряд ли будет в восторге от происходящего. Вполне закономерно, что он окажется в условиях сильного стресса, будет пытаться доступными ему способами «помирить» родителей, нарушится его дисциплина, возможны нервные срывы, возникновение навязчивых страхов и т. п. К этому нужно относиться как к данности и понимать, что ребенок делает все это не «из вредности», а потому, что столкнулся со сложной для себя ситуацией, на которую не в состоянии повлиять. Бессмысленно его за это ругать и наказывать, куда эффективнее найти возможность именно в этот период уделять ему больше внимания, дав столь необходимую ему психологическую поддержку. Конечно, это может быть нелегко, ведь чаще всего родители и сами нуждаются в этот момент в психологической поддержке. Однако такая концентрация на потребностях ребенка может помочь и им самим, оказавшись тем, на что они смогут переключиться от собственных переживаний.

• Во-вторых, супруги могут сколько угодно ссориться и разводиться, но ребенок-то у них все равно останется общим! Это данность, и она навсегда. В его сознании они так и останутся его мамой и папой, даже если станут друг для друга не то что просто чужими людьми, а заклятыми врагами. Если они хоть чуть-чуть желают добра своему ребенку, то не станут его делить, как нажитое имущество, препятствовать его общению с другим родителем, настраивать друг против друга. Да и между собой общаться продолжать, по крайней мере на тему того, что касается их общих детей. Многие, конечно, поступают иначе и даже в точности наоборот, но… Бог им судья! Не нужно только потом удивляться и обижаться на судьбу, что с ребенком возникают очень серьезные проблемы, да и вырастая, он неблагодарно относится к такому «родителю».

• В-третьих, ребенок получает наследственную информацию примерно в равной степени от двух родителей. Соответственно, он во многом похож на каждого из них. И, скорее всего, после развода будет очень напоминать каждому из них свою бывшую «вторую половину». Особенно ярко это проявляется при общении мамы с сыном, а папы – с дочкой. Разводятся люди редко на положительных тонах, куда чаще у них остаются взаимные обиды, раздражение, гнев и т. д. И все эти чувства легко могут начать переноситься на ребенка, напоминающего родителю бывшего супруга. По опыту работы психологов-консультантов, именно это – ключевой механизм, который может запустить резкое ухудшение детско-родительских отношений и спровоцировать множество проблем, даже если сам развод был пережит ребенком относительно благополучно и после него прошло уже несколько лет. Так что очень важно постоянно помнить, что ребенок не имеет никакого отношения к тем чувствам, которые бывшие супруги испытывают друг к другу, и не допускать, чтобы он «притягивал» их к себе, как громоотвод.

– Машенька, кто у тебя папа?

– Летчик!

– А у тебя, Дашенька?

– Инженер!

– Ну а у тебя, Вовочка?

– Сволочь!

– Вовочка, как тебе не стыдно так про отца говорить?!

– А меня так мама научила! Они с ним недавно развелись…

Нередко встречается рекомендация всячески избегать развода, до предела оттягивать этот момент ради интересов ребенка, чтобы дать ему возможность жить в полной семье. Звучит, конечно, гуманно, но на практике это далеко не всегда осуществимо – если два человека, когда-то любившие друг друга, не в состоянии ужиться сами, вряд ли они сумеют сделать это и ради третьего. Ребенок, скорее всего, распад семьи не остановит (и очень сильно ошибаются те женщины, которые беременеют, чтобы «привязать» к себе мужчину). Бывают, конечно, случаи, когда супруги мирятся благодаря ему и даже вновь начинают гармоничную совместную жизнь. Но это, во-первых, случается очень редко, а во-вторых, обычно такому развитию событий предшествуют серьезные неприятности с ребенком (например, его тяжелая болезнь). Куда чаще попытки продлить брак ради ребенка приводят к жалкому, вымученному общению, которое создает психологическое напряжение, побуждает родителей чувствовать себя несчастными в личной жизни. Да и интересы ребенка при этом тоже учитываются весьма сомнительно. Ведь отнюдь не факт, что ему будет лучше жить в «полной» семье, где постоянно вспыхивают конфликты, царит раздражение или отчуждение, нежели чем иметь возможность в доброжелательной обстановке встречаться и с мамой и с папой, но – по отдельности.

Не стоит, конечно, погружать ребенка в суету, связанную с разрывом супружеских отношений, или жаловаться ему на происходящее. Мудро поступают те, кто находит возможность непосредственно на время раздела имущества, переезда и прочих формальностей, могущих оказаться очень неприятными для ребенка и травмирующими его психику, направить его куда-нибудь, например к бабушке. Только этот период не должен продолжаться больше нескольких дней, иначе ребенок начнет ощущать себя брошенным и ненужным родителям, что лишь усугубит ситуацию.

В любом случае, собственные взаимоотношения, как и их распад – это события жизни не столько ребенка, сколько родителей. Им эту ситуацию и «разруливать», стремясь свести к минимуму ее неприятные последствия для своих детей. Главное для этого – помнить, что ребенок в любом случае остается общим, и не позволить ему оказаться между молотом наковальней, в роли заложника в конфликте родителей.

Послесловие

Основная причина проблем в наших отношениях с родителями – это то, что они слишком привыкли видеть в нас детей.

Из размышлений подростка

Взросление – это, во многом, процесс обретения подрастающим ребенком независимости от собственных родителей. Не всем родителям легко принять эту мысль, однако хорошо воспитать ребенка – означает вырастить личность, которая станет способна к полно ценной жизни автономно, независимо от вас! Ребенка на каждой стадии его развития нужно в меру отпускать, отдалять от себя, и степень этого по мере его взросления постоянно возрастает. Необходимо своевременно давать ему ту долю самостоятельности, которую он уже в состоянии освоить, и помогать грамотно распоряжаться ею.

Самостоятельность и ответственность – это те качества, которые не могут возникнуть в одночасье, их нужно воспитывать с раннего детства. Серьезную ошибку совершают те родители, которые ничего не доверяют ребенку сделать самостоятельно и не требуют от него отвечать за свои поступки, объясняя это тем, что он, дескать, еще маленький. Потом у них вырастают подростки, которых никуда нельзя отпустить: дескать, кто ж за ними там смотреть будет. (И это действительно так – ведь если ребенок с малых лет привык, что каждый его шаг контролируют, значит, он не готов к ответственности и в самом деле может натворить неприятностей, вдруг лишившись этого внешнего надзора). А потом… такое же состояние сохраняется и у взрослого человека! Про него скажут, что он инфантилен: сохранил в себе так много детских качеств, что это делает его неприспособленным к самостоятельной жизни. А его к этому не приучили, за много лет он настолько привык к тому, что находится в полной власти родителей и те контролируют все его действия, что к другой ситуации приспособиться ему будет затруднительно. Девушке в подобной ситуации несколько проще: возможно, ей удастся выйти замуж за человека, который в психологическом плане заменит родителей, став для нее «руководящей и направляющей силой». А юноше куда сложнее – ведь «маменькины сыночки» не ценятся никем и нигде, в том числе и в личной жизни. Большинство девушек будет обходить такого кавалера стороной, желая строить отношения с Мужчиной с большой буквы, ответственным и сильным, а не с беспомощным ребенком.

Развитие ребенка подразумевает обретение независимости от родителей. И чем полнее пройдет этот процесс, тем больше у ребенка будет потенциал к продолжению развития. Так что если хотите добра своему ребенку – дайте ему возможность обрести независимость от вас! Частая ошибка родителей состоит в том, что они по привычке продолжают относиться к ребенку так же, как и раньше, не принимая в расчет, что он уже перешел на другой этап развития. Однако дети растут и взрослеют быстро. Важно в максимальной степени использовать те возможности для развития, что имеются на каждом жизненном этапе, а потом – своевременно перестроить отношение к ребенку, поняв и приняв происходящие с ним изменения.

Современная молодежь почти не отличается от той, что была раньше. Дети точно так же взрослеют, получают образование, начинают работать, создают собственную семью, становятся родителями. Только теперь это нередко происходит в обратном порядке…

Примечания

[1] Применительно к подросткам, кстати, это уже не совсем так – ведь они активно отстаивают свою независимость и ищут «место под солнцем» во внешнем мире, за пределами родительской семьи. Поэтому социальные, экономические, политические факторы влияют на них напрямую и значительно сильнее, чем на детей.

[2] Это верно по отношению к ребенку возрастом до 2,5–3 лет. У детей постарше такие действия чаще всего связаны со стремлением обратить на себя внимание или косвенным выражением агрессии по отношению к родителям (когда жертвами становятся их любимые вещи).

[3] Конечно, отдельными словами большинство детей овладевает и ранее. Но сначала слова являются не символами, а лишь стимулами или непосредственными реакциями на те или иные события (примерно как домашние животные «понимают» команды или реагируют звуками на определенные действия хозяина). Подлинное же овладение языком начинается тогда, когда у ребенка появляется способность к символическому мышлению, использованию слов для «замещения» даже того, что в данный момент им не воспринимается.

[4] Этот факт – один из камешков в огород гуманистам, утверждающим, что любое наказание – это насилие над личностью и в воспитании нужно обходиться вообще без них. Наказания в некоторых случаях необходимы – ведь это самый эффективный, а подчас и единственный способ продемонстрировать малышу, какое поведение является неприемлемым в обществе. Другой вопрос, что наказание не должно быть жестоким или способным нанести ребенку психологическую травму.

[5] В первый год жизни развитие речи у всех детей идет по пути звукоподражания разговору взрослых, без использования конкретных слов. Однако у детей, относящихся к этому типу развития, такая картина сохраняется существенно дольше, и слова начинают именно встраиваться в звукоподражание, а не использоваться по отдельности, как в первом варианте.

[6] А можно ли таким образом научить ребенка сразу трем языкам? Иногда это удается, но сопряжено с большим риском. Самым способным детям возможностей хватает и на три языка, но многим может и не хватить. Тогда становление речи, а как следствие и общее развитие психики ребенка, резко замедляется – он толком не начинает говорить ни на одном языке, и если родители своевременно не откажутся от своих экспериментов, рискует сохранить серьезные проблемы на всю жизнь.

[7] Эти игры частично сливаются со следующей группой – ролевыми. С одной стороны, ребенок может разыгрывать роли с неодушевленными предметами, например играя «в магазин» не со сверстниками, а с куклами, с другой – ролевая игра тоже часто развивается на основе определенного сюжета, например взятого из сказки.

[8] Еремеева В. Д., Хризман Т. П. Мальчики и девочки – два разных мира. – СПб., 2003. – С. 67–68.

[9] Необходимо отметить, что частые конфликты такого рода – это в значительной мере проблема профессионализма педагога. Квалифицированный специалист не заставляет всех работать в своем темпе, а может индивидуализировать его с учетом особенностей детей.

[10] Родители могут возразить: а как же быть с ребенком, если он изъявляет желание включиться, например, в курение? Ответ прост: не курите при ребенке, и не позволяйте делать это при нем другим авторитетным в его глазах взрослым, и желания такого не возникнет!

[11] Еремеева В. Д., Хризман Т. П. Мальчики и девочки – два разных мира. – СПб., 2003. – С. 179.

[12] Хотя и здесь имеются нюансы: так, у девочек, в среднем, выше беглость речи, скорость чтения, совершеннее правописание, но с задачами на нахождение словесных ассоциаций лучше справляются мальчики. Подробнее о различиях способностей мальчиков и девочек см.: Еремеева В. Д., Хризман Т. П. Мальчики и девочки – два разных мира. СПб., 2003.