Занимаясь христианским воспитанием детей, важно иметь навык воспитания самих себя через покаяние и исповедь. Зачем исповедовать грехи перед священником, если можно покаяться перед Богом? Не мешает ли христианская практика покаяния самоуважению?
Эти и другие вопросы прозвучали в эфире православной программы «Ключ разумения» Никольского мужского монастыря города Гомеля.
Гость программы – иеромонах Аристарх (Дроздов), клирик Петропавловского кафедрального собора Гомеля. С ним беседует ведущий передачи Александр Елопов.
– Отец Аристарх, проповедь Господа Иисуса Христа начиналась со слов «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17). Покаяние является одним из основных деланий каждого христианина, частью христианского образа жизни.
Между тем, христианская теория и практика покаяния вызывают вопросы, недоумение, а порой и критику. Распространена точка зрения, что покаяние и церковное Таинство Исповеди – чуть ли не одно и то же. Так это или нет?
– Нет. Исповедь является внешним выражением покаяния. Само же покаяние – внутреннее настроение человека.
Покаяние, к которому нас призывает Господь, и все пророки, и апостолы, и Церковь, заключается в том, чтобы человек видел свой грех, осознавал его, сожалел о сделанном плохом поступке и имел решимость исправиться.
Когда внутри него всё это есть, он идёт на исповедь, и, выражая внутреннее настроение своего сердца, он исповедуется.
При этом есть духовник, священник, также установленный Господом для восприятия исповеди как проводник Божественной благодати, через которую Господь подаёт Божественную благодать как исполнитель заповеди Божией, о которой Господь говорит: «Где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них» (Мф.18:20).
То есть нужны два человека и Сам Господь с ними присутствует, принимая исповедь кающегося. Человек именует свои грехи с обещанием пред свидетелем, что впредь возвращаться к ним не будет.
–А не есть ли это то, что называют «отчётом о проделанной грешником работе»?
– Нет, это свидетельство перед Богом предстоящим: где двое предстоят предо Мной, там Я посреди них, – то, что человек действительно понимает, в чём он кается, осознаёт, идёт в правильном направлении. И духовник берёт на себя ответственность перед Богом, разрешая человека от грехов его.
Он берёт на себя ответственность в том, чтобы человек шёл в правильном направлении. Духовник должен чётко увидеть, почувствовать сердцем: человек подходит к исповеди действительно с раскаянием или с некоторой человеческой хитростью? Знаете, так: подойду, что-то скажу, а назад отойду – буду жить, как жил.
И духовник должен это почувствовать и дать ещё некие наставления. Зацепить струнки души, его уловить для Царства Небесного. Неспроста Господь в Евангелии, подбирая слова для апостолов, которые были рыбаками, говорит: следуйте за Мною, Я вас сотворю ловцами человеков.
Вот и священник должен уловить для Царства Небесного и направить в правильном направлении, ведь как духовник он будет ответ держать перед Богом.
– Отец Аристарх, Вы много лет принимаете Таинство Исповеди. Насколько велика ответственность священнослужителя? Не страшно ли от имени Господа отпускать грехи другим людям, которые, возможно, не всегда до конца правдивы?
– Ответственность чувствуется, и, конечно, страх есть. Но этот страх не настолько пугающий, чтобы оставить дело, к которому призван, нет. Ответственность и страх в том, чтобы работать, но работать со вниманием, даже с долготерпением.
Бывает, на исповедь подходит человек, и просто голова начинает болеть, иногда даже не выдерживал, говорил: «Вы знаете, я с вами пять минут поговорил, и у меня уже голова болит». Но понимаю, что надо себя сдержать и найти нужные слова.
Вот, я бы сказал, где страх. Надо бояться оттолкнуть, страшиться, чтобы он не потерялся для Бога и для Церкви. Страшно, приняв человека, сказать ему не то, что надо было сказать, и что из-за этого он в другой раз не придёт и порог храма не переступит.
Кажется, у иного священника и нет этого страха, и просто удивляюсь: а как он не боится вот этого?
– Отец Аристарх, Вы говорите о Таинстве Исповеди с позиции священника. А вот, если, скажем так, перебежать на другую сторону и посмотреть с позиции любого верующего – что бы Вы посоветовали людям, которые хотят полноценно участвовать в Таинстве Исповеди?
– Прежде всего, мне нетрудно перебежать на эту сторону, потому что священник, также как и любой прихожанин храма, исповедуется.
Имея власть прощать грехи другим, видя их покаяние, священник не может сам себе что-то простить и разрешить себя от грехов.
Он идёт к другому священнику, наделённому такой же благодатью, как он и сам, и тоже раскаиваясь, исповедуется, сокрушаясь в своём сердце, получает от другого священника наставления, а где-то и упрёки, и, может, сам кому-то приносит головную боль – не без этого.
Поэтому, будучи священником, понимаешь и ту сторону, и эту сторону. Когда человек по-настоящему подходит к исповеди, то осознание им греха, истинное покаяние, и самое главное – искренность, детскость всегда чувствуется.
Пусть что-то мы скажем с детскостью; взрослый человек, пожилой, седой, но пусть скажет с детскостью – это всегда располагает сердце духовника. Тем более, располагает Самого Господа. «Будьте как дети» (Мф.18:3) – говорит Он.
Поэтому искренность, даже если человек делает что-то не то, сразу видна. Потому что становится понятно: как-то неосознанно, не озлобленно и с хитростью, а действительно неосознанно, с непониманием он это делает. Это всегда располагает, и всегда тянешься к такому человеку, хочется с ним побеседовать и объяснить, и чем-то направить.
И после этого сам отходишь с удовлетворённой душой, чувствуешь, что принял участие в работе с нами Божественной благодати, то есть стал какой-то частичкой действия Божественной энергии.
– Как человек, который и принимает исповедь, и сам исповедуется, скажите: о чём должен задуматься человек, который на протяжении долгих лет, раз за разом исповедует одни и те же грехи?
– Прежде всего, задуматься о том, чтобы не соблазниться этой мыслью, не смутиться ей и не потеряться для Церкви. Господь говорит: сколько раз падеши, столько раз восстани и спасешься.
Ко мне тоже подходили люди, которые замечали и говорили: «Батюшка, даже неудобно, вот я прихожу, Вы меня знаете, я Вас знаю, и я Вам каждый раз говорю одно и то же. И даже проскакивает мысль: может быть, просто поменять священника, один раз к одному сходить, другой раз к другому, потом к третьему, а потом сам понимаю: а кого же я обманываю? Так как же мне быть?»
В таких случаях говорю: «Не смущайтесь этого, надо работать над собой». А для того чтобы не просто сказать «не смущаться» – а как не смущаться? – я в пример привожу врачебную практику.
Так или иначе, в больницу каждый попадал, и мы знаем, как проходит лечение. Каждый день врач делает медицинский обход. И, подходя к пациенту, и, имея историю болезни, задаёт один и тот же вопрос: «Что у вас болит, как дела сегодня?»
Есть выражение: у кого что болит, тот о том и говорит. И если человек говорит: «Доктор, у меня сегодня нога болит!» то назавтра врач приходит и спрашивает: « Как нога, лучше?» «Нет, ещё хуже стало».
И, если бы не десять дней, а всю жизнь человек лежал в больнице, то каждый день доктор подходил бы и задавал этот вопрос до тех пор, пока болит нога. Если она перестанет болеть, пациент скажет: «Спасибо, доктор, нога не болит, у меня другое что-то заболело».
Так вот, я говорю человеку, который смущается: на духовника смотрите как на врача, который делает медицинский обход. Вы же не смущаетесь врача – не смущайтесь духовника, и ничем его не удивите. Вы его только можете удивить своим горением к Богу, стремлением, желанием спастись, своей верой. Зачастую сам учишься и удивляешься: какая у человека вера, а я-то кто по сравнению с ним!
Воспринимая духовника ещё и как врача, нисколько не смущайтесь. Сколько будете приходить на исповедь – исповедуйте, стараясь исправиться, и исправляться с пониманием, что грех – это ненормально.
Хорошо было бы, чтобы у нас была положительная динамика и мы старались вылечиться, укоряя себя за то, что постоянно впадаем в одни и те же грехи, но при этом не смущаясь и не отходя от Церкви.
У святителя Иоанна Златоуста есть такое выражение: конец прошения – получение просимого. То есть, до каких пор я буду исповедовать свой грех и напрягаться, чтобы в нём исправиться, и Бога призывать в таком настроении? Пока не исцелюсь.
Господи, пока не получу исцеление, от Тебя не отойду! Ничто меня не отгонит, включая и само смущение от того, что я из раза в раз подхожу и исповедаю один и тот же грех.
– Сегодня часто звучит мысль, что, может быть, не надо исповедоваться перед священником. В конце концов, мы в Бога верим, Бог всемогущ и вездесущ, Бог всегда с нами, Он всегда нас видит, и я не отказываюсь раскаиваться перед Богом.
Мол, это я могу делать не выходя из дома у себя в душе. Зачем мне перед другим, тоже грешным человеком произносить слова покаяния, которые адресованы Богу?
– Заповеди, которые мы имеем от Бога, мы получаем не только напрямую от него Самого, но и через апостолов. И у апостолов есть постановление (а это заповеди Божии): «Исповедайте убо друг другу согрешения и молитеся друг за друга, яко да исцелеете» (Иак.5:16).
Если следовать убеждению, что никому не надо исповедовать свои грехи, возникает вопрос: а как же реализовать в своей жизни именно эту заповедь? Реализацию этой заповеди нам и предлагает Церковь в Таинстве Исповеди – вот кому мы можем исповедать свои грехи.
Но это не значит, что мы будем всем подряд идти и рассказывать. Не перед каждым, говорит премудрый царь Соломон, раскрывай сердце своё, а перед одним из тысячи можешь раскрыть. Тот, один из тысячи, тебя поймёт, выслушает, и в нём это останется.
А как найти этого одного из тысячи? Как найти нам этого одного из тысячи, предлагает Церковь. Церковь назначает священников, выбирает священника как бы одного из тысячи, перед которым иди и излей душу свою.
Церковь напоминает и исповеднику, и исповедующему священнику, принимающему исповедь, что они находятся под Таинством Исповеди. Под неразглашением того, что сказано на исповеди. Я подчёркиваю: оба находятся под этим неразглашением.
Потому что чаще понимают неправильно, думая: это только священнику нельзя рассказывать!.. Нет, нет. И тебе тоже, исповедник, нельзя рассказывать. И в первую очередь всегда подчёркиваю, это девушек касается, женщин, которые больше к этому склонны.
Мужчины спокойны в этом отношении, а женщины могут сходить на исповедь, а потом приходят, созваниваются: «Ну как ты, Люба, ходила на исповедь? А что он тебе сказал?»
И начинают эту исповедь пересказывать, как некий сериал: а он что, а ты что, а он что, не понимая, что в душе нарушается черта святости, а это уже несерьёзное отношение к исповеди. А раскрытие Таинства Исповеди – смертный грех.
– Отец Аристарх, Вы говорили, что покаяние должно быть чистосердечным. А до какой степени оно должно быть подробным, детализированным?
Вот Вы принимаете исповедь человека – необходимо ли ему, если, допустим, он согрешил супружеской изменой, подробно рассказывать, где, когда, при каких обстоятельствах? Или, если он взял чужое, то опять же: где, сколько, и прочее?
– Тут бывают различные практики. В основном, конечно же, духовники придерживаются правила, что таких подробностей не надо. Духовник должен понимать, за что он берёт ответственность на себя, разрешая человека от грехов. Он должен видеть, что человек осознает тяжесть греха и действительно в нем кается, при этом понимая нашу немощь.
Подробная исповедь чем опасна – ведь грех может начать нами не врачеваться, а смаковаться. Грех, подробно исповеданный исповедником, потом станет соблазном для самого священника.
Но, опять-таки, какие-то правила тут не пропишешь. Эта ответственность на духовнике, он должен это чувствовать. И если человек приходит, допустим, на подробную исповедь, где-то нужно его притормозить, заранее чувствуя эту опасность, эту грань, и сказать, что так подробно не надо, суть я понял. Вы каетесь? – Каюсь, да. Это главное.
Но это не значит, что не нужна подробная исповедь. Она может практиковаться – решение принимается опять-таки духовником, и ответственность на нём, когда он видит, что для исправления духовного состояния человека важно его подробно исповедовать.
Примеры мы всегда находим в Евангелии. Помним, как та же кровоточивая женщина подходит ко Христу в толпе, веря: только прикоснусь к Нему и получу исцеление! Прикасается, и правда, получает исцеление.
Господь знает о ней, она знает, ну и всё, и хватит. Но мы видим действие Господа. Господь видит, что для её духовного состояния надо, чтобы она принародно исповедовала свою веру, исповедовала, что с ней произошло. И Господь именно это заставляет её сделать, говоря: кто прикоснулся ко Мне, не нарушая её воли. Она может отозваться, может не отозваться.
Он обращается как будто ко всем: кто прикоснулся ко Мне? Все удивлены, и ученики, в том числе, говорят: «Господи, да Ты в толпе находишься, тут столько Тебя теснят, и прикасаются, как мы к Тебе; мы даже не назовём, не перечислим тех, кто к Тебе прикоснулся!» – «Нет, кто-то особенно прикоснулся ко Мне».
И вот тогда та женщина выходит и исповедует то, что было с ней, и это делается для её духовного развития, для её духовной потребности…
– Есть обывательская позиция относительно покаяния и исповеди. Мол, христиане придумали удобный способ очищать совесть. Человек живёт, живёт, делает гадости и знает, что придёт, произнесёт определенные слова, и от лица Бога священник отпустит его грехи. Потом можно делать очередные гадости, и потом он опять раскается, и опять ему простят.
Да, совесть напрягается, загрязняется, но потом освобождается от этого напряжения – и снова радость, и человек бросается в греховную жизнь. Насколько адекватна эта позиция тому, как Церковь представляет, что происходит в Таинстве Исповеди, и вообще, ради чего существует покаяние?
– Ну, так можно думать об исповеди, если не понимать глубины покаяния, а смотреть на него поверхностно, с некой иронией, с лукавым подходом. Если человек действительно так подходит, то это неправильный подход. Тут лукавство с Богом недопустимо.
Когда мы с Богом употребляем лукавство, мы обманываем сами себя. Бога обмануть невозможно. И покаяние подразумевает исправление человека.
Поэтому, если человек стоит в правде и покаянии, на правильном пути исправления, то, конечно же, топтаться на одном месте, как Господь говорит, «как пес возвращается на блевотину свою», недопустимо.
То есть, если человек живёт с такими мыслями: пойду в очередной раз покаюсь, потом вернусь, а к исправлению особо напрягаться не буду, потом опять, чуть что, смогу пойти покаяться, то это получится бег на месте.
– Другие критики христианского покаяния, наоборот, говорят, что через покаяние и Таинство Исповеди Церковь не столько чрезмерно облегчает жизнь, сколько её затрудняет.
Мол, нас призывают к тому, чтобы копаться в плохом, пережёвывать дурное, в то время как человек должен позитивно смотреть на себя, верить, что на самом деле он хороший и свой положительный имидж презентовать другим. Как быть с такой критикой?
– Я бы посоветовал начать практиковать покаяние и исповедь. Потому что, как можно критиковать исповедь и само покаяние, когда человек никогда к исповеди не приступал? То есть, как можно говорить о том, как надо плавать, если ты не плаваешь?
Я могу теоретически изучить, какие есть виды плавания, но пока не зайду в воду, пока я не начну барахтаться там, хлебать этой воды, потому что я тону, я практики не узнаю.
Так и здесь. Я бы хотел этих критиков призвать: переступите порог храма, подготовьтесь к исповеди с действительным покаянием своих грехов, увидьте их, эти грехи, и приступите к Таинству Исповеди.
Начните жить с покаянием, реализуя его в видимой стороне – в Таинстве Исповеди, и тогда вы всё узнаете сами, вы испытаете это сердцем.
Святой Иоанн Кронштадтский, не зная, как привлечь людей к вере, с такими словами обратился к слушающим: возьмите на себя труд хотя бы один день прожить по заповедям Божьим, и вы увидите сами, вы испытаете сердцем, какое благо есть для человека исполнять волю Божию!
То есть он уже не призывает делать это всю жизнь, видя, как они отзываются, но выделить для себя один день, чтобы человек на практике ощутил, пережил внутри себя общение с Богом.
Поэтому, я думаю, критика невозможна в человеке, если он на практике не пережил исповеди, покаяния, Богообщения, лёгкости после покаяния. Как может человек баню критиковать, если там не был? В бане попаришься, вымоешься, всё тело дышит, так легко!..
Так и когда подойдёшь на исповедь, с покаянием поисповедуешься, и знаешь уже себя до исповеди и себя после исповеди, как до бани и после бани. Выйдешь и дышишь всеми порами своей души, как после бани всеми порами своего тела!
Но находится такой человек, никогда не заходивший в баню, если он моется только в душе. Он не то что не моется, он душ принимает, а услышав о бане, хватается за голову: «Ой, да там кошмар, какой-то ужас, там пар, дышать нечем!» А ты зайди, ты хоть раз попарься, ты почувствуй! «Я даже не пойду туда!» И вот он начинает со стороны критиковать, критиковать, критиковать…
Поэтому нужна практика, и критика сразу прекратится. И правильная практика – так, чтобы человек подошёл действительно с желанием исправиться, с желанием получить прощение грехов от Бога, с желанием примириться с Богом, с желанием стать наследником Царствия Небесного.
Видео-версия православной программы «Ключ разумения»
Соб. инф.
Комментировать