Потеря близкого человека – трагическая ситуация, с которой однажды приходится столкнуться каждому. Недоумение, растерянность, непонимание, что делать с переживаниями – частые ощущения от утраты. Как пережить уход дорогих людей и жить дальше?
В эфире передачи «Формула семьи» православного радио «Теос» на эту непростую тему размышляет психолог Надежда Абыденова. С ней беседует ведущая Эльвира Чипенко.
– Бывают ситуации, когда даже через десять лет человек не может спокойно говорить о том, что когда-то близкий человек умер, потому что до сих пор это открытая рана. И мы говорим сегодня на эту сложную тему.
– Да, действительно тема более чем серьёзная, и в то же время обойти её мы не можем, несмотря на то, что обстоятельства жизни у всех складываются по-разному.
Так или иначе, когда-то наступает момент, что кто-то близкий, к кому мы испытывали любовные чувства, привязанность, нежность и желание быть в жизни этого человека – уходит, жизнь его прерывается.
Если в строку поиска в интернете вбить запрос «как пережить смерть любимого человека», будет много ресурсов, и многие из них предлагают некие формулы, инструкции. Мол, надо сначала сделать вот это, потом вот это, потом вот это, а вот это делать нельзя, а вот это обязательно надо, сходите туда, поговорите с этим, и так далее.
Правда, наверное, в том, что нет единого «как надо», нет единого «правильно», нет единого «обязательно, вот так эти стадии вы пройдёте, вот с этим вы столкнетесь, вот это поведение будет вас подбадривать, а вот это поведение будет наводить тоску и печаль».
Проблема в том, что вам придётся всё равно с этим справляться наедине с самим собой. И то, как вы будете переживать боль, будет совершенно уникально, и будет, возможно, не подчиняться никаким параметрам, никаким формулам, никаким этапам, ступеням и так далее.
То, о чем следует помнить, что если вы не справляетесь сами – найдите специалиста, с которым вы справитесь; того, кто вам поможет.
И здесь вопрос, как его выбрать: наверное, не по количеству дипломов, и наверное, не по прохождению специальных курсов, а по тому, как вы присоединитесь к этому специалисту в эмоциональном плане в такой сложной, в такой эмоционально тяжёлой теме.
Тот человек, с кем вы сможете рядом плакать, тот человек, с которым вы сможете быть открытым, тот человек, который сможет с вами находиться в этих чувствах и переживаниях, будет крайне важный, и будет означать, что вы нашли своего специалиста, способного вам помочь.
Я всё-таки говорю о специалисте, потому что уверена, что ваши друзья и другие близкие уже помогали вам и тоже были рядом, тоже, скорее всего, переживали и плакали. Но помимо всего этого специалист ещё и знает, как дальше, какой следующий шаг должен быть.
Поэтому найдите того, кто будет вам помогать, если вы не справляетесь сами. Говорить вам, что без специалиста вы здесь не пройдёте, я бы не стала, потому что все люди по-разному это переживают.
– До сих пор существует миф или стереотип, что психолог – это то, что мне не нужно, это чуждое, я этого боюсь, мне это не нравится, неприятно. И как тогда такого человека отправить к психологу? Очевидно, что он до сих пор не пережил горе, но никуда не идёт.
– Вы знаете, это касается не только потери или утраты, этот миф просто существует, по любой теме. Я хочу сказать, что изменения происходят, но они происходят просто медленно.
И обычно если я вижу на приёме такого стесняющегося клиента, который сам за себя стесняется, что он ко мне пришёл, я обычно говорю о том, что есть, конечно, разные пути и способы для того, чтобы вообще воспроизводить что-либо в жизни.
Например, можно самому делать ремонт и можно самому научиться делать это хорошо, шпаклевать стену или устанавливать сантехнику; а можно пригласить специалиста, и каждый волен выбирать свой путь, но не надо требовать от себя уровня специалиста.
Подозреваю, что если вам нужно будет очень качественно сделать ремонт, то, скорее всего, вы наймете специалиста, не будете делать сами.
Когда речь идёт о переживании, о проживании каких-то ситуаций в жизни, то нам кажется, что мы специалисты и в этом.
Люди нам так часто и говорят, что мы уже с друзьями поговорили, мы уже с близкими поплакали, мы уже с этими посидели, мы уже все необходимые ритуальные действия сделали, а вот теперь мне всё плохо, плохо, вот теперь осталось только к вам прийти.
Вот такой стереотип, но и когда мы понимаем, что есть специалисты в этой области, мы, конечно, можем и сами справиться.
Есть люди, у которых запас прочности поболее, и человек, действительно проживая свой жизненный путь, сталкиваясь с разными ситуациями, в том числе потерей, выработал для себя какие-то определённые шаги для того, чтобы проходить ситуации горя, утраты, смерти близкого и так далее.
Есть те, кто сталкивается с этим очень неожиданно. Есть те, кто сталкивается с этим впервые. Есть те, кто не такой внутренне устойчивый – почему здесь не воспользоваться помощью, ресурсом.
И если речь идёт о переживании горя, то здесь очень много можно говорить о том, что помощь иногда со стороны друзей и со стороны близких людей как раз в том и заключается, чтобы убедить человека, что можно найти помощь, и можно найти ресурс и в другом месте. Не потому, что болеет человек, а потому что ситуация сложная.
– А как определить, справляется сам человек или не справляется? Боль, обида, гнев, непонимание понятны. А бывает и обида, и некоторая даже злость на того, кто умер: на кого ты нас оставил, как ты мог уйти?
Все эти чувства присущи и нормальному процессу выхода из кризиса, и как тогда понять: справился человек или не справился, нужна ему помощь, или он потихонечку движется сам?
– А есть ещё более сложное чувство, когда человек уходит, близкий человек умирает, и ты злишься на свои чувства, которые у тебя по этому поводу возникают, ты их стыдишься. Например, если человек мучился и уходил сложно, тяжело из-за какого-либо заболевания.
С одной стороны, нам очень не хватает этого человека; с другой стороны, мы понимаем, что ему легче сейчас в мире ином, что нет вот этих мучений.
И в то же время мы стыдимся своего чувства – как это так, мы же должны горевать, мы же должны сокрушаться, и мы же должны чувствовать боль!
А вот восприятие смерти как облегчения такую кашу создаёт внутри, такую запутанность, с которой ты сам не понимаешь, чего тебе стыдиться, чего, наоборот, жалеть.
Или когда человек как будто сам себе не даёт забыть другого, потому что это будет как предательство, измена. С одной стороны я должен жить дальше, и я живу; с другой стороны, если начну жить и радоваться, то тогда я предам память об этом человеке.
То есть, говоря о том, что нужен специалист, мы должны иметь в виду, что это очень сложный комплекс чувств, который возникают у нас в ответ на «если мы могли бы». Вот так, как сейчас перечислены – гнев, боль, раздражение или печаль, – разложить всё на ингредиенты и сказать: о, ну вот это, поэтому это с этим – и было бы проще.
Размотать этот клубок, установить, что за что отвечает, что правдиво, что неправдиво – особенно когда ты находишься еще и в центре этих переживаний, бывает очень тяжело.
И человек так и говорит: мне плохо. Что плохо? – Всё плохо! Ему тяжело всё, тяжела вся жизнь.
Примеряя какое-то событие, указывая на него, вдруг кажется, что всё становится плохо, он как будто утопает, проваливается в это глобальное «плохо», и специалист нужен не для того, чтобы открыть ему секрет или чтобы достаточно хорошо его утешить, а для того, чтобы как раз показать ему путь, прописать ему вот эту дорожку, как выйти.
Что это значит: это не значит забыть. Это не стирать память, это не забывать близкого человека. Это умение перевести боль качественно из одной в другую.
Ведь, согласитесь, есть уничтожающая чёрная печаль, а есть светлая память, есть ностальгия, есть воспоминание, которое не приносит чёрной печали, хотя тоже, конечно, ранит, потому что мы не имеем этого человека рядом с нами даже через длительный период времени. Но по окраске это будут разные чувства.
И вот здесь ещё одна ошибка, которую допускают многие: они думают, что это произойдет само собой под влиянием времени. И я хочу сказать, что у многих так и происходит. Только делает это не время, а делает это сам человек вместе со временем.
Само по себе время – доктор так себе, оно может и усугубить, оно может и взрастить, оно может исказить, оно много что может сделать – но не потому, что оно это делает, а потому что мы какие-то вещи запускаем.
Мы не пытаемся их разрешить, мы не пытаемся вычерпать, мы не пытаемся этому место дать, мы не пытаемся облечь это в слова, эмоции или в слёзы, мы это складываем, храним, утрамбовываем, и тогда время только усугубляет эти процессы.
Они начинают разлагаться, они начинают вас уже разрушать, а не сами разрушаться. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, как определить, пережил человек или нет – вот, по изменению чувств, просветлению чувств определяется.
– То есть нужно постоянно рефлексировать, так сказать, немножко смотреть на себя со стороны, что я сейчас чувствую: это всё также тьма, или всё-таки мне полегче, я вспоминаю хорошие моменты, связанные с этим человеком?
– Совершенно верно, только всё время рефлексировать – это невозможно, иначе мы тут с ума сойдём от этого занятия.
Но когда мы ретроспективно оглядываемся назад и понимаем, что вот этого я не мог, а теперь могу; вот об этом не говорил, а теперь говорю; вот об этом я не вспоминал, бежал – теперь вспоминаю, или наоборот: это всё время вспоминал, теперь реже, тут не общался, теперь общаюсь…
Если вот это осветление чувств происходит, хорошо – хотя, опять же, ни память, ни боль, ни понимание того, что потеря была ужасна, никуда не денутся, они будут с вами жить.
Что это будет: некий внутренний «мемориальный зал», место для вашего любимого, куда вы периодически «заходите», или же это, условно говоря, пропасть, могила, в которой вы живёте теперь, и как бы сами в ней находитесь, даже будучи живым человеком. Разница есть. Где вы? Просветление чувств будет на это указывать.
– Сообщение от Алексея. Не совсем понимаю, что он имел в виду: «Советы бесполезны, сочувствие – тоже. Вся проблема в том, что к смерти надо готовиться с самого рождения, остальное демагогия и пустословие».
– Ну, почему же – очень даже хорошее сообщение. Я только не очень понимаю, что значит «готовиться с детства».
Пытаться ребёнку говорить с раннего возраста о том, что он умрёт через какое-то время?
Я даже встречала людей, которые это делают, но, в общем-то, до определённого момента это бесполезно, до определённого возраста, потому что ребёнок не понимает, что это.
Для него временные рамки и их характеристики уникальны, и он этим плотно защищен; для него завтра-послезавтра – это уже много времени. А когда вы говорите подростку, допустим, 13-14 лет, что, если он не будет учиться, то будет дворником лет через 20, это тоже ещё ни для кого особо не сработало.
А тут мы хотим обозначить для ребёнка конечность жизни – я сомневаюсь, что это будет каким-то достойным мотивом для того, чтобы готовить его к этой жизни – или к смерти, тем более.
Есть дети, которые весьма чувствительны, и это может не просто напугать – это может травмировать ребёнка и превратить всю его жизнь в ожидание смерти, что, в общем, сделает из него пассивного, неинициативного человека, который и жизнь-то не проживёт. Поэтому я не очень понимаю, что значит «готовить».
А если всё-таки говорить о некой готовности нашей к тому, что мы рано или поздно столкнемся со смертью – не сами, так где-то вот тут, на периферии, может, это кто-то из близких, то, учитывая обстановку, это нормально.
Мы всё время слышим об известных людях, которые заразились этим гриппом, или о том, что умер кто-то из великих – реагировать на это нужно правильно.
Мы неизбежно ставим вопрос о том, где оказывается наш близкий, когда умирает, только в тот момент, когда это происходит. Собственно – а что, мы не могли об этом подумать до того, как? И этот вопрос веры начинает возникать здесь, то есть во что вы верите, что происходит с людьми после того, как их нет на земле.
Поэтому читайте Библию, обретайте веру, там много утешения, много надежды, там много ответов на разные вопросы. И делать это можно не только потому, что вы считаете, что вы должны готовиться к смерти, а просто потому, что эту мировоззренческую позицию нужно будет обрести.
В этом смысле я считаю очень полезным замечание нашего слушателя.
– По поводу облегчения и радости, когда уходит близкий человек, который, например, долго болел.
Елена прислала сообщение: «Вы правы, недавно умер дедушка, два года прожил после инсульта, но был как годовалый ребёнок. И мне было стыдно за мысли, что родственникам теперь меньше хлопот».
Вот этот стыд за мысли – мы должны его отвергать, это неправильное чувство, имеем ли мы право на радость в таком случае? Не то, что счастье, восхищение, а просто нам такая маленькая радость, такое облегчение, что этот тяжелый период закончился для всех – это нормально?
– Вы имеете право даже на большую радость. Просто слово «радость», «эмоция радости» как-то не подходит к трагическим событиям.
Но всё дело в том, что первое, с чего начинается работа – здесь это тоже называется «работа с чувствами», и с чувствами, которые возникают в ответ на чувства, потому что чувство стыда за своё чувство радости – это уже как бы следующая ступень.
Отделите одно от другого: поймите, что в ваших чувствах действительно страдание, сожаление по поводу того что ушёл человек, боль от того, что вы не общаетесь и не можете больше пообщаться.
Но, тем не менее, там есть и радость, сочувствие, понимание, что человеку стало лучше, он больше не мучается. И что вы получили разрешение каких-то собственных вопросов.
Поскольку ваша жизнь была подчинена этому человеку и вы заботились о нём, сделав всё, что вы можете сделать для того, чтобы облегчить ему последние годы, дни, месяцы его жизни.
То есть это уже не относятся к человеку, это уже относится к вам. И задайте себе вопрос: человек, который получает определённое облегчение, чувствует в ответ на это радость – это нормально или нет? Обычно ответ: да.
Если у нас случается что-то хорошее, мы получаем облегчение, мы чувствуем от этого радость. Поэтому с нами всё нормально, мы, скажем так, ответную реакцию на определенные чувства дали вполне нормативную.
Но при этом есть и вторая часть: человек ушёл, и тут опять мы нормальны, что мы чувствуем боль, разрыв, какую-то обиду на него или растерянность, непонимание, что делать дальше и дальше жить – это нормально?
Обычно мы это чувствуем, когда мы что-то теряем – значит, всё нормально. Просто отделить одно от другого.
Когда мы в этих событиях, плюс мы же не в одиночестве, есть ещё куча родственников, много голосов, взглядов, масса комментариев, рекомендаций, советов, и мы находимся внутри всего этого, то выделить свой голос, выделить свои чувства, выделить своё состояние бывает очень сложно.
Но вот специалист – это тот человек, кто со стороны, кто вообще не внутри этой ситуации, но служит этаким якорем, опорой, за которую человек может ухватиться. Основная его роль, прежде всего, в этом – помочь вам разобраться в клубке чувств.
– Комментарии от Николая: «С моей женой, которая недавно умерла, мы сначала стали родными, а потом поженились. В браке не пришлось ничего строить, безумно любили, уважали и ценили друг друга, и за десять лет ни разу не сказали друг другу даже дурного слова.
Были споры, но они не были направлены друг против друга – просто разные мнения, не более. А теперь я один, потерял самое дорогое в жизни. Мы со Светой всегда верили в родство наших душ, как будто кто-то прочитал наши сердца.
Я не верю, что любовь – это решение, любовь первична, и она – движущая сила решений. Я переживаю сильнейшую любовь к ушедшей из жизни жене. Любовь никуда не ушла.
Есть ощущение, что разлука временна, и любовь как связь, которая ничем не ограничена. А встреча – это вопрос времени в рамках Божьего Замысла».
Очень глубокая и печальная история. И вопрос тут такой: когда уходит отец или мать, когда умирают близкие, когда даже брат или сестра умирает, это другое.
Что делать, когда уходит муж или жена, тот самый, которого мы выбрали, с которым мы венчались или просто поженились, и который самый-самый-самый близкий нам из всех вообще на планете Земля, потому что, если мы возьмём христианское мировоззрение, то двое становятся одной плотью.
И вот, уходит человек – ты же не перестаешь его любить. Как пережить вот такую утрату?
– Это серьёзный разрыв, действительно.
Человек нашёл другого, который стал с ним одной плотью. Как мы чувствуем себя, когда у нас отрывает ногу или руку: может быть, мы даже научимся с этим жить, и мы сможем как-то себя обслуживать, и так далее.
Но отсутствие всегда будет очевидно. Потому что тот человек, который был рядом с вами, уникален. И боль, которую вы будете переживать, чувства, которые вы будете переживать, время, которое вам нужно на переживание, тоже будет уникально.
Может, человек примет решение, что он останется один после того, как ушла его вторая половина – ну, что ж, значит, ему легче так пережить, он сохраняет эти чувства в себе.
Вопрос в том, что есть и другие люди вокруг, работает ли он, содержит ли он детей, которые у них есть, или нет, общается ли он с родственниками – и вся его жизнь сводится к тому, что он просто ждет смерти сам, он просто перестает фактически жить, он просто ожидает, когда это случится еще и в физическом мире.
А если он принимает решение, что он будет жить, участвовать во всех сферах, в которых и раньше, но вот это отношение он будет сохранять – значит, ему так легче переживать. Хотя и не стоит искать, отчаянно кидаться на поиски другой второй половины, другого партнёра, но и закрываться от этой мысли тоже не надо, потому что это не предательство.
Вы храните ушедшего бережно внутри своей памяти, но вы всё-таки живёте. И не надо это планировать, но и отрицать эту возможность, что в дальнейшем ваша жизнь как-то может измениться с появлением другого человека, тоже не стоит.
То есть незачем заглядывать в далёкое будущее, думать о том, как сложится ваша жизнь дальше – лучше постараться туда пока не ходить.
Просто жить тем, что есть сейчас – теми ответственностями, теми радостями, теми взаимоотношениями, теми связями, которые в вашей жизни есть.
Но всё-таки это проживать, храня внутри вот этот образ. Еще раз хочу сказать: боль уникальна и человек этот уникален. И это точно не выход из ситуации – думать, что кто-то его может заменить.
Очень часто люди, когда речь идет о смерти супругов, ищут кого-то похожего, который, кажется, может принести облегчение или утешение. Это ведь только кажется, потому что, как только мы начинаем сравнивать другого человека с ушедшим, всё разваливается или всё идёт не так, потому что все люди уникальны.
Знаете, вот эта попытка заглушить боль – это вообще один из самых неправильных путей проживания, причём заглушить её с помощью другого человека в своей жизни.
Есть разные виды боли, но одна из самых мучительных – это зубная, когда болит так, что всё готов отдать, сделаешь всё, что скажут, только бы перестало болеть.
И здесь то же самое: боль настолько сильна и настолько нестерпима, что кажется, будь похожий человек рядом со мной, понимал бы, в глаза бы смотрел бы, вместе бы тут рядышком находился – и станет легче.
И вот за эту мысль всё отдашь, если только от неё повеет неким облегчением, но это неверный путь. А верный – идти вот этим путём просветления чувств – сохранения в памяти и поворота в сторону того размышления и воспоминания, что было хорошего, что было замечательного, чтобы он хотел для вас, этот близкий человек – ну, точно совершенно не сидения в этой тьме.
Поэтому, если вы думаете, что ваша дальнейшая судьба, ваше дальнейшее счастье – это, возможно, другой человек, с которым вы построите отношения – значит, это будет ваш путь.
Если вы хотите беречь эти чувства, понимая, что вы не готовы, но другие отношения, которые не хуже, не лучше, они просто будут другими, а у вас есть вопрос того, что вы имели, то, что вы хотели иметь того качества, того вида, того сорта, и вы вообще не хотите другого, но при этом вы живете, вы живы – значит, пусть будет так.
– Человек не знает, как жить дальше, и это понятно, вы привели пример с рукой или ногой, человек с утратой – как однорукий.
Есть вот эта пустота, и ты просто теряешься, не знаешь как дальше жить, как это пережить.
Может быть, есть какие-то практические шаги или советы, что говорить себе, как себя успокаивать, или что делать в моменты, когда находят приступы горя или слез. Или что делать, когда прошло несколько месяцев, а всё по-прежнему: человека нет – и всё, и вы застряли в этой мысли.
– Если вы приходите домой и понимаете, что какую-то часть дел делал другой – начинайте делать эту часть потихонечку.
Это как опять про оторванную руку: если мы хотим адаптироваться, если у нас активная форма поведения, мы начинаем другой рукой больше делать, ногой делать, плечом помогать.
Это неудобно, это тяжело, это сложно, но это единственный путь для того, чтобы адаптивное поведение развивать. Иначе атрофия, ничего не сдвинется с места.
Поэтому, если вы видите, что есть что-то, что причиняет боль, домой приходите – а вот того, что делал другой человек, нет, значит вам придется брать эту роль на себя и делать это самому для себя и для других, если у вас есть другие люди рядом – то есть быть заместителем в этой части.
Это слабое утешение, но так или иначе психологи всегда это утешение облекают в определённую форму, а звучит оно, в общем-то, нехитро: боль уходит. Если, тем более, над этим работать, она уходит, и это правда.
Просто в тот момент, когда болит, в это поверить совершенно невозможно. И вот, если рядом с вами есть человек, который будет говорить вам о том, что боль уходит, это уже будет много.
Если хотите плакать и плохо – плачьте. Если хотите кричать – кричите от переживаний. Если хотите с другим делиться – делитесь. То есть вот это проживание, переживание, оно не по формуле.
Что делать – вот то, что внутри происходит, то и изливайте, то и делайте, не ограничивайте себя вот этим «а как люди посмотрят?»
Самые ужасное, что много таких друзей, которые скажут: слушай, ну, уже прошло три месяца, давай уже как-то остепенись, приходи в себя, сколько же можно! И не важно, сколько, если он скажет: уже три года прошло, а вы всё никак. Да – я всё никак.
– Мне кажется, если это не совсем посторонние люди, а кто-то из нашего окружения: близкие друзья, знакомые, они так говорят тоже не со зла.
Это как раз беспокойство, о котором мы говорили в самом начале: кажется, что человек застрял, и если три месяца мы еще можем понять, что все свежо, то когда три года прошло, кажется, что человеку помощь нужна, а он этого не видит, поэтому тут тоже тонкий момент.
– Согласна. Но, понимаете, в самих по себе этих словах помощи-то нет.
Поэтому, если мы хотим помочь, то надо будет подыскать более корректный способ, более продуманный подход. Тут все способы хороши, лишь бы это действительно было практическим руководством или практическим шагом для человека, а не просто словами: ну, уже приди в себя!..
Пока задаётся вопрос «как?», вы не помогли. Ты давай уже, утешься! – Как? – Ну, давай приди в себя! – Как? Ну, ты давай уже начни как-то жить по-другому! – Как?..
Если вы говорите: слушай, я вижу, что ты сдерживаешь слёзы, хоть времени много прошло, тебе хочется об этом поговорить – давай вместе посидим, поговорим. Может, это и не поможет на сто процентов, но свои двадцать человек вычерпает.
Хотите помочь со стороны – значит, предложите без вопроса «как?» А если не можете, лучше ничего не говорите, потому что вы не поможете, вы только лишний раз ткнете, вы лишний раз расковыряете.
– Никогда не будет так, что мы в своём трауре или в его отсутствии угодим всему обществу, вокруг нас всегда кто-то будет считать, что мы недостаточно горевали, а кто-то будет считать, что мы сильно горевали и загоняем себя в горе.
Я уже не говорю про этические нормы и людей, которые напрямую в лоб это говорят человеку, который сейчас переживает, но, тем не менее – насколько вообще нужно обращать на это внимание, могут ли быть действительно полезные сигналы?
И второй момент: как защитить себя, выстроить границы, потому что ты сам сейчас в уязвимом и хрупком состоянии, и у тебя на это может не хватать сил. Где искать помощи, как действовать?
– Всегда вокруг нас есть люди, которые являются нашей опорой, а есть люди, которые дестабилизируют обстановку. И сейчас информационное поле устроено так, что от него защититься очень тяжело: пять мессенджеров в телефоне, плюс социальные сети, , плюс ещё сообщения валятся отовсюду, живём в социуме и не можем изолироваться от него.
Поэтому, если вы чувствуете, что это влияет, что это расшатывает вас, то ограничьте тот поток информации, который вы получаете – перестаньте его читать, в него вникать, его пропускать через себя, эмоционировать, принимать или не принимать, возмущаться или радоваться.
Если мы все-таки говорим о личном переживании такого сложного эмоционального ряда при смерти близкого, то я думаю, что это такая разумная защитная реакция, когда мы на какое-то время блокируем себя в сетях, когда мы какое-то время ограничиваем общение и не берём трубку, или просим родных и близких это делать.
Когда мы оставляем тот круг людей, который расшатывает то, что и так сейчас «неплотно сидит», это нормально. Поэтому, думая, как пережить, надо рассуждать таким образом: это мне даёт или отнимает; это меня стабилизирует или расшатывает; это мне помогает пережить, или, наоборот, меня обрушивает.
И, конечно, «обложиться» именно людьми, ситуациями, событиями, возможностями, которые будут стабилизировать. Что это будет – вы решите сами. Кто-то говорит: если бы не моя работа, я бы не выбрался из этого; а кто-то говорит: Боже мой, только не работа, меня вообще сразу повергает в уныние! Вот что в вашей жизни, какой набор – определите его и увеличьте дозу.
– Хочется сказать людям, окружающим тех, кто потерял близких: вы тоже тогда смотрите, не расшатывайте и так хрупкие основы этого человека.
– Постарайтесь почувствовать, что сейчас человеку надо. Кому-то остаться одному, кому-то побыть в компании. И неплохо предложить ему, сказать: слушай, ты если хочешь, я готов. То есть обозначьте эту открытую дверь.
Если ты хочешь, чтобы я не трогал, не задавал вопросов – я не буду. Если ты, наоборот, хочешь поговорить – я готов. Ведь люди, которые вокруг, тоже иногда чувствуют себя не очень уверенно, потому что они не знают, что нужно человеку, о чём его спрашивать.
Говорить с человеком, который переживает утрату, неслучайно учат врачей, психологов или сотрудников хосписов, социальных работников. Учат, потому что это непросто – разговаривать с человеком, который пережил утрату.
Поэтому одно из первых правил: скажите, что вы открыты, что вы не знаете, как ему будет лучше, но вы готовы. И если он обратится к вам, вы его не отвергнете. Не скрывать какое-то неумение, не играть в человека, который как бы вроде и готов, и вроде как ему не хочется, и вроде как есть – хорошо, нет – пронесло, ещё лучше.
Да, я не умею, я не специалист, но я готов быть рядом, если тебе важно, чтобы я сейчас был рядом.
– Что делать, когда близкий уходит внезапно? Когда человек болеет, мы немножечко себя готовим. Время попрощаться, время наговориться есть, когда ты понимаешь, что человек уйдёт. А что, если с утра был жив-здоров – вечером человека нет?
Бывают автомобильные катастрофы, несчастные случаи или убийства. Или, наоборот, мирная смерть, но скоропостижная: инсульты, инфаркты и прочее. И ты ничего не успел, ни слова ему не успел сказать.
И вот, внезапность – это как отягчающий фактор.
– Я хотела сказать, что это такое усложнённое горе, усложненное переживание этого горя – скоропостижность. И дело даже не в сроках, а дело в том, что, когда мы говорим о скоропостижности, мы говорим именно о каком-то происшествии, которое само по себе, не мирное, оно неестественное.
То есть философски мы понимаем, что все когда-нибудь умрут, но мы не готовы к этому вот так, вследствие таких событий.
И здесь, в системе проживания этого горя, нет ничего того, чего нет в другом, просто здесь специалисты дольше работают с этапом шока, этапом первого принятия этого события.
Здесь обычно основная нагрузка ложится именно на этот период – то есть присутствует неготовность человека в принципе отреагировать. А потом уже подтягивается мировоззренческая позиция, ритуальные траурные события, и они как-то отрезвляют человека и возвращают его к тому, что это правда здесь и сейчас.
Поэтому, в общем-то, шаги проживания те же самые: это горевание столько, сколько нужно, и в той форме, в которой нужно воспользоваться помощью или не воспользоваться – в зависимости от того, человек сам справляется или нет.
А затем путь просветления чувств и воспоминаний, и всего остального. Здесь нужно понимать, что вот этот период принятия, период шока, период первого вхождения в осознание того, что произошло в жизни, будет наиболее сложным.
– Татьяна: «Самое трудное – это проработать чувство вины после смерти человека, что в какой-то момент ты не был сильно внимателен, чуток, занимался с собой – не в смысле, что из-за этого произошла смерть, а что до этого ты мог улучшить качество жизни умершего и отдать ему, так сказать, психологические долги, но не сделал этого».
– Ну да, я говорю, что эта работа в сослагательном наклонении «если бы». Здесь мы работаем и больше говорим не о том, что ты мог бы сделать. Мы говорим о том, что уже сделано было, то есть событие лежит в прошлом.
Стараемся обратить внимание человека на то, что он сделал, где он был, и какие чувства на то, что он делал, возникали у другого – того, кто уже ушел, кто уже умер.
Это ведь вопрос концентрации, внимания, это вопрос того, на какие смыслы смотрим, то, как мы внутренне себя позиционируем: как человека, который что-то сделал, или как человека, который что-то не сделал.
И вот этот не сделавший – у нас он всегда сослагательный, а сделавший – он у нас реальный, потому что это было, и мы видели отклик, мы видели чувства, мы видели обратную реакцию. Это же мы только предполагаем, что можно было бы сделать больше, но из того, что мы сделали, мы наверняка видели вот это.
От фантазийного к реальному, даже если это реальное лежит уже в прошлом.
Встаёт следующий вопрос: а как жить без этого человека теперь в будущем? Что бы он хотел: чтобы вы жили в постоянной вине за то, что вы не сделали, или бы вы хотели бы, чтобы жили со светлой памятью о нём? И скорее, ответ – второе, конечно.
И как мы будем тогда действовать, с завтрашнего дня начиная, учитывая, что мы живём со светлой памятью? Мы радуемся тому, что нас радует; мы вкладываем, куда он хотел бы, чтобы мы вкладывали, мы получаем обратную связь от того, чего бы он хотел, чтобы мы видели и так далее.
Потому что это прошлое не должно запереть наше будущее, они связаны между собой, но не обесценивая друг друга. Потому что иногда человеку кажется, что если я вот в это светлое будущее шагнул, это значит, что я забыл того человека. Нет, отнюдь нет.
– Ольга: «Потеряла ребёнка 22-х лет, а все вокруг говорят: жизнь продолжается. У них-то – да, а где найти силы в себе?»
Смерть ребенка, особенно когда ему уже 22, это тяжело: любил человека, жил с ним, это твой ребёнок, ты его воспитал, ты им гордился, и его не стало. Отличается ли процесс переживания вот такого горя от того, что озвучили в эфире?
– Содержательно. То есть мы будем говорить о других вещах, мы будем вспоминать другие вещи, но вот эти основные этапы будут прежними, и возможность выплеснуть все свои чувства, нагореваться так, как я хочу, и столько, сколько я хочу.
Подумайте о том, как я буду устраивать свою жизнь уже без этого человека, то есть необходимо некое отпускание его в мир иной и устраивание своей собственной жизни.
Потому что здесь очень много нюансов, в зависимости от отношений с ребёнком – если он был смыслом жизни, светом в окне и единственной надеждой – это один путь, это, скорее всего, будет усложнённое прохождение.
Если всё-таки это ребёнок, который был самостоятельным, то это будет отдельная история. Взвешивать горе невозможно, что сложнее: потерять ребенка такого возраста, или такого супруга, или сына – это совершенно невозможно, и не надо этого делать, это всегда по-разному.
Помните: боль уникальна, и человек, которого потеряли, тоже уникален.
Соб. инф.
Эфир передачи на радио «Теос»
Комментировать