Подполковник в отставке Дэвид Гроссман в соавторстве с Глорией де Гаэтано в 1999 году выпустил в свет книгу «Не учите наших детей убивать: Объявим поход против насилия на телеэкране, в кино и компьютерных играх».
Бывший рейнджер американской армии, подполковник Гроссман занимается подготовкой военных, полицейских и медиков для отрядов службы спасения, действующих по всей стране. В прошлом профессор Арканзасского университета, ныне он возглавляет группу специалистов по изучению психологии убийства.
Дж. Стейнберг: Давайте начнем с Вашей книги с довольно вызывающим названием – «Не учите наших детей убивать». Пожалуйста, расскажите немного о ней и о том, что Вас побудило за нее взяться.
Д. Гроссман: Мне хотелось бы сначала вспомнить о моей первой книге. В ней речь шла о том, как сделать убийство психологически более приемлемым… не для всех, конечно, а для военных. В конце же была небольшая главка, в которой говорилось, что методики, применявшиеся в армии для обучения солдат, сейчас растиражированы безо всяких ограничений и используются для детской аудитории. Это вызвало тогда очень-очень большой интерес. Кстати, ту книгу стали использовать в качестве учебника по всему миру: и в силовых ведомствах, и в армии, и в миротворческих программах.
Потом я вышел в отставку и вернулся домой. Это было в феврале 1998-го. А в марте того же года в нашем городке двое мальчишек – одиннадцати и тринадцати лет – открыли пальбу и убили 15 человек. А я тогда как раз проводил тренинг с группой психиатров, и меня попросили поучаствовать в допросе учителей. Так сказать, по горячим следам, спустя всего 18 часов после того, как они оказались в эпицентре самого массового убийства в школе за всю историю Америки.
Я понял, что молчать больше нельзя, и выступил на нескольких конференциях, посвященных вопросам войны и мира. А потом написал статью «Наших детей учат убивать». Ее удивительно хорошо приняли. Как раз сегодня мне сообщили по электронной почте, что в Германии разошлось 40 000 экземпляров этой статьи на немецком языке. У нас она была напечатана в таких известных изданиях, как «Christianity Today» («Христианство сегодня»), «Hinduism Today» («Индуизм сегодня»), «U.S. Catholic» («Католики США»), «Saturday Evening Post», и переведена на восемь языков. Прошлым летом одной лишь «Christianity Today» разошлось 60 000 экземпляров. Подобные вещи свидетельствовали, что люди открыты для обсуждения данной темы.
Поэтому я замыслил новую книгу, пригласив к соавторству Глорию де Гаэтано, одного из ведущих экспертов в данной области. Спустя год, когда произошло массовое убийство в школе Литтлтона, книга уже была готова, и мы как раз искали издательство, которое бы ее напечатало… Нам удалось заключить договор с «Рэндом Хауз». Книга вышла в твердом переплете, за три месяца, с октября по декабрь, было продано 20 000 экземпляров…
Дж. Стейнберг: В первой главе Вашей книги недвусмысленно дается понять, что все сколько-нибудь серьезные медицинские и прочие исследования, проведенные за последние 25 лет, свидетельствуют о тесной связи роста насилия в обществе с показом насилия в СМИ. Вы не могли бы рассказать об этом подробней?
Д. Гроссман: Тут важно особо подчеркнуть, что речь идет именно о зрительных образах. Ведь литературная речь ребенком до восьми лет в полном объеме не воспринимается, она как бы отфильтровывается рассудком. Устная речь по-настоящему начинает восприниматься после четырех лет, а до этого кора головного мозга фильтрует информацию прежде, чем она дойдет до центра, заведующего эмоциями. Но мы-то говорим о зрительных образах насилия! Их ребенок в состоянии воспринимать уже в полтора года: воспринять и начать подражать увиденному. То есть в полтора года агрессивные зрительные образы – неважно, где появляющиеся: на телеэкране, в кино или в компьютерных играх – проникают через органы зрения в мозг и непосредственно попадают в эмоциональный центр.
В конце книги мы в хронологическом порядке перечисляем открытия в этой области. Данным вопросом занимались Американская ассоциация медиков (АМА), Американская ассоциация психологов, Национальный институт психического здоровья и так далее и тому подобное. Есть обширное исследование ЮНЕСКО. А на прошлой неделе я получил материалы Международного комитета Красного креста, свидетельствующие о том, что повсеместно распространившийся культ насилия, особенно жуткие, варварские методы ведения современной войны, прямо связан с пропагандой насилия в средствах массовой информации. В исследовании, которое было проведено в 1998 году в рамках ЮНЕСКО, также говорилось, что насилие в обществе подпитывается насилием в СМИ. Накопленные данные настолько убедительны и их так много, что спорить с ними все равно что доказывать, будто бы курение не вызывает рака. Однако находятся бесстыжие специалисты – в основном, проплаченные теми же СМИ – которые отрицают очевидные факты. На заключительном заседании конференции в Нью- Джерси, где присутствовали вы с Деннис, вдруг один такой тип встал и заявил: «А вы не можете доказать, что насилие на экране ведет к росту жестокости в обществе. Это неправда, таких доказательств нет!»
Напомню, что конференцию проводила Ассоциация психологов Нью-Джерси, филиал Американской ассоциации психологов, центральный совет которой еще в 1992 году постановил, что дебаты на эту тему окончены. А в 99-ом Ассоциация выразилась еще определенней, сказав, что отрицать влияние экранного насилия на бытовое – это как отрицать закон земного притяжения. Говорить в присутствии членов Ассоциации то, что сказал этот человек, равносильно тому, чтобы встать на заседании «Бнай Брит» и заявить: «А вы не можете доказать, что Холокост был! Его вообще не было!»
Дж. Стейнберг: Да такого «специалиста» нужно было бы сразу лишить диплома!
Д. Гроссман: Совершенно с Вами согласен.
Дж. Стейнберг: Теперь немного поговорим о компьютерных «стрелялках». Я был потрясен, узнав из Вашей книги, что компьютерные симуляторы, которые используются в американской армии и в большинстве силовых ведомств, ничем практически не отличаются от некоторых наиболее популярных аркадных игр.
Д. Гроссман: Тут нам придется сделать небольшой экскурс в историю. Во время Второй мировой войны вдруг обнаружилось, что большинство наших солдат неспособно убивать противника. Неспособно из-за изъянов военной подготовки. Дело в том, что мы оснастили армию великолепным оружием, однако солдат учили стрелять по нарисованным мишеням. А на фронте таких мишеней не было, и вся их выучка пошла насмарку. Очень часто солдаты под влиянием страха, стресса и прочих обстоятельств просто не могли применить оружие. Стало ясно, что солдатам необходимо прививать соответствующие навыки. Мы ведь не сажаем летчика в самолет сразу же после того, как он прочитал учебник, говоря: «Лети». Нет, мы ему дадим сперва поупражняться на специальных тренажерах. Даже во Вторую мировую войну уже существовало множество тренажеров, на которых пилоты подолгу отрабатывали технику полета.
Соответственно, возникла потребность в создании тренажеров, на которых солдаты учились бы убивать. Вместо традиционных мишеней нужно было использовать силуэты человеческих фигур. Такие тренажеры оказались чрезвычайно эффективными. В последние годы стало понятно, что даже необязательно выезжать на стрельбища. То есть, конечно, полезно пострелять из настоящего оружия, но это слишком накладно: тут и расход свинца, и экологические проблемы… Для стрельбищ нужно много земли, много денег. Зачем, если можно использовать симуляторы? Вот армия и перешла на них. Морская пехота получила лицензию на право использовать в качестве тактического тренажера игру «Дум». В сухопутных войсках взяли на вооружение «Супер-нинтендо». Помните, была такая старая игра в утиную охоту? Мы заменили пластмассовый пистолет пластмассовой штурмовой винтовкой М-16, а вместо уток на экране появляются фигурки людей.
Теперь у нас по всему миру несколько тысяч таких тренажеров. Они доказали свою эффективность. В данном случае наша цель – научить солдат правильно реагировать на угрозу. Ведь если они не смогут открыть огонь, запаникуют, то могут произойти страшные вещи. То же самое относится и к полицейским. Поэтому я считаю такие тренинги полезными. Раз мы даем солдатам и полицейским оружие, мы должны научить его применять.
Впрочем, по этому поводу в обществе нет единодушия. Некоторых людей шокируют репетиции человекоубийства, даже когда они проводятся солдатами и полицейскими. Что уж тогда говорить о неограниченном доступе детей к таким симуляторам! Это куда ужасней.
Когда разбиралось дело Маквея, меня пригласили в качестве эксперта в Правительственную комиссию. Защита пыталась доказать, что это служба в армии и война в Персидском заливе превратили Тимоти Маквея в серийного убийцу. На самом же деле все было с точностью до наоборот. По данным Бюро судебной статистики, ветераны войны попадают в тюрьму гораздо реже, чем не-ветераны того же возраста. Что немудрено, ведь у них срабатывают серьезные внутренние ограничители.
Д. Спид: Какие?
Д. Гроссман: Во-первых, мы сажаем за такие тренажеры взрослых людей. Во- вторых, в армии царит суровая дисциплина. Дисциплина, которая становится частью твоего «я». А тут симуляторы убийства даются детям! Для чего? Только для того, чтобы научить их убивать и привить им страсть к убийству.
Нужно иметь в виду и следующее обстоятельство: навыки, полученные в стрессовой ситуации, потом воспроизводятся автоматически. Раньше, когда у нас еще были револьверы, полицейские ездили на стрельбища. Из револьвера можно было сделать за один раз шесть выстрелов. Поскольку нам неохота было потом собирать с земли стреляные гильзы, мы вытаскивали барабан, ссыпали гильзы в ладонь, клали в карман, перезаряжали револьвер и стреляли дальше. Естественно, в настоящей перестрелке так делать не будешь – там не до этого. Но представляете? И в реальной жизни у полицейских после перестрелки карманы оказывались полны стреляных гильз! Причем ребята понятия не имели, как это получилось. Учения проходили всего два раза в год, и полгода спустя копы автоматически клали пустые гильзы в карман.
А ведь дети, играющие в агрессивные компьютерные игры, стреляют не два раза в год, а каждый вечер. И убивают всех, кто попадет в поле их зрения, пока не поразят все цели или не выпустят все патроны. Поэтому, когда они начинают стрелять в реальной жизни, происходит то же самое. В Перле, в Падуке и в Джонсборо – везде малолетние убийцы сначала хотели убить кого-то одного. Обычно подружку, реже учительницу. Но они не могли остановиться! Они расстреливали всех, кто попадался им на глаза, пока не поражали последнюю мишень или у них не кончались пули!
Потом полиция их спрашивала: «Ну, ладно, ты убил того, на кого у тебя был зуб. А других-то зачем? Ведь среди них были и твои друзья!» И дети не знали, что ответить!
А мы знаем. Ребенок за игрой-стрелялкой ничем не отличается от пилота за авиасимулятором: все, что в них в этот момент «закачивается», потом будет воспроизведено автоматически. Мы учим детей убивать, подкрепляя убийство чувством удовольствия и призами! А еще учим ликовать и потешаться при виде реалистично изображенных смертей и человеческих страданий. Ужасает безответственность производителей игр, снабжающих детей армейскими и полицейскими тренажерами. Это все равно что дать в руки каждому американскому ребенку по автомату или пистолету. С точки зрения психологии – никакой разницы!
Д. Спид: А помните шестилетнего убийцу из Флинта, в штате Мичиган? Вы написали, что это убийство было противоестественным…
Д. Гроссман: Да. Желание убить возникает у многих, но на протяжении всей истории человечества на это оказывалась способным лишь небольшая горстка людей. Для обычных, здоровых членов общества убийство противоестественно.
Скажем, я – рейнджер. Но мне не сразу дали в руки М-16 и перевели в разряд суперкиллеров. На мою подготовку ушло много лет. Понимаете? Нужны годы, чтобы научить людей убивать, привить им нужные навыки и желание этим заниматься.
Поэтому, столкнувшись с детьми-убийцами, мы должны ответить на очень трудные вопросы. Потому что это новое, Деннис. Новое явление! В Джонсборо одиннадцати– и тринадцатилетние мальчишки убили пятнадцать человек. Когда этим детям исполнится двадцать один год, их выпустят на свободу. Этому никто не в силах помешать, ведь наши законы не рассчитаны на убийц такого возраста.
А теперь еще и шестилетка. Они в Мичигане думали, что застраховали себя от неожиданностей, снизив возраст уголовной ответственности до семи лет. Даже семилетние, решили мичиганские власти, должны отвечать перед законом как взрослые. А там возьми и появись шестилетний убийца!
Ну, а через несколько дней после расстрела во Флинте ребенок в Вашингтоне достал с верхней полки ружье, сам его зарядил, вышел на улицу и дал два залпа по гулявшим детям. Когда в полиции поинтересовались, где он научился заряжать ружье – наверно, думали, что папаша сдуру показал – мальчик простодушно заявил: «Да я от телевизора научился».
А если вернуться к ребенку из Флинта… Когда шериф рассказал о случившемся его отцу, который сидит в тюрьме, тот ответил: «Я как услышал – меня мороз по коже продрал. Потому что я сразу понял: это мой парень. Потому что мой парень, – добавил он для усиления эффекта, – просто обожал садистские фильмы»
Видите? Совсем крошка, а уже свихнулся от насилия в СМИ. А свихнулся он потому, что отец сидел и смотрел кровавые сцены, радовался, хохотал и потешался над смертью и человеческими страданиями. Обычно в два, три, четыре года, да и в пять–шесть лет дети жутко боятся подобных зрелищ. Но если хорошенько постараться, то к шести годам можно заставить их полюбить насилие. Вот в чем весь ужас!
Во вторую мировую войну японцы использовали классический метод выработки условного рефлекса, приучая людей получать удовольствие от вида смерти и человеческих страданий, чтобы потом эти люди могли совершать чудовищные зверства. Японцы действовали по методике Павлова: показывали юным, еще не обстрелянным солдатам жестокие казни, фактически бойню китайских, английских и американских военнопленных. Причем заставляли не просто смотреть, а смеяться, издеваться, глумиться над этими мучениками. А вечером японским солдатам устраивали роскошный ужин, лучший за многие месяцы, поили саке, приводили девиц. И у солдат, как у собачек Павлова, вырабатывался условный рефлекс: они приучались получать удовольствие при виде чужих мучений и смерти.
Наверное, многие читатели Вашего журнала видели фильм «Список Шиндлера». И надеюсь, никто из них не смеялся во время просмотра. А вот когда такой просмотр устроили для старшеклассников в пригороде Лос-Анджелеса, кинопоказ пришлось прервать, потому что дети хохотали и потешались над происходящим. Сам Стивен Спилберг, потрясенный таким поведением, приехал, чтобы перед ними выступить, но они и его засмеяли! Может, конечно, это только в Калифорнии так реагируют. Может, они там все «с приветом». Но ведь и в штате Арканзас, в Джонсборо, было нечто похожее. Бойня произошла в средней школе, а рядом, за соседней дверью, учатся старшеклассники – старшие братья и сестры детей, которых изрешетили убийцы. Так вот, по свидетельству одной учительницы, когда она пришла к старшеклассникам и рассказала о трагедии – а они уже слышали выстрелы, видели машины «скорой помощи» – в ответ раздались смех и радостные возгласы.
А девочка из школы «Чэтем» – это тоже в Литтлтоне, по соседству со школой «Коламбайн», где произошло очередное массовое убийство, эти две школы враждуют между собой – написала мне, что когда по радио объявили о стрельбе и о том, что есть жертвы, чэтемские ребята прямо-таки зашлись от восторга. Их радостные вопли были слышны на другом конце коридора, в учительской!
Наших детей учат получать удовольствие от чужой гибели, чужих мучений. Наверное, и шестилетку из Флинта уже научили. Держу пари, он тоже играл в агрессивные компьютерные игры!
Дж. Стейнберг: Да, об этом сообщалось в новостях.
Д. Гроссман: А знаете, почему я не сомневался насчет игр? Потому что он сделал всего один выстрел и сразу попал в основание черепа. А ведь это трудно, тут требуется большая меткость. Но компьютерные игры – прекрасная тренировка. Во многих из них, кстати, даются особые бонусы за выстрелы в голову. Пожалуй, лучше всего иллюстрирует мои слова случай в Падуке. Четырнадцатилетний подросток украл у соседа пистолет 22-го калибра. До этого он никогда не занимался стрельбой, а, украв пистолет, немного попалил из него на пару с соседским мальчиком за несколько дней до убийства. А потом принес оружие в школу и сделал восемь выстрелов.
Так вот, по данным ФБР, для среднестатистического офицера полиции нормальным считается, когда из пяти пуль в цель попадает одна. Маньяк, который прошлым летом проник в детский садик в Лос-Анджелесе, сделал семьдесят выстрелов. Пять детишек пострадали. А это парень выпустил восемь пуль и ни разу не промахнулся! Восемь пуль – восемь жертв. Из них пять попаданий в голову, остальные три – в верхнюю часть туловища. Поразительный результат!
Я обучал техасских рейнджеров, калифорнийских полицейских, патрулировавших скоростные трассы. Обучал батальон «зеленых беретов». И никогда, нигде – ни в полиции, ни в армии, ни в уголовном мире – не было таких достижений! А ведь это не отставной рейнджер типа меня. Это четырнадцатилетний парнишка, до той поры не державший оружия в руках! Откуда у него такая невероятная, беспрецедентная меткость? Причем, как отмечают все свидетели трагедии, он стоял, как вкопанный, паля прямо перед собой, не уклоняясь ни вправо, ни влево. Такое впечатление, что он методично, одну за другой, поражал цели, появлявшиеся перед ним на экране. Словно играл в свою поганую компьютерную игру!
Это же неестественно: выпустить в противника всего одну пулю! Естественно стрелять, пока противник не упадет. Любой охотник или военный, побывавший в бою, скажет вам, что пока не подстрелишь первую цель и она не упадет, на другую не переключаешься. А чему вас учат видеоигры? Один выстрел одна жертва, а за попадание в голову еще и бонусы.
Д. Спид: У меня по ходу нашего разговора возник вот какой вопрос. Вы, наверное, слышали о скандале, связанном с «Покемоном». Помните? В 1997 году… Процитирую тогдашний заголовок из «Нью-Йорк Пост»: «Японское телевидение отменило пока…».
Д. Гроссман: Да-да, я читал об этом…
Д. Спид: Вечером после просмотра мультфильма шестьсот детей было доставлено в больницу с эпилептическими припадками. На следующее утро – еще сто. Тогда предлагались разные объяснения случившегося, но ни одно не прояснило по-настоящему сути. Что вы об этом скажете?
Д. Гроссман: На сей счет недавно были сделаны заявления, если не ошибаюсь, Американской ассоциацией медиков… Создатели мультфильма использовали мигание разноцветных картинок на такой частоте, которая может вызвать у детей приступ эпилепсии. В этой отрасли сейчас идут активные исследования, на которые тратятся миллиарды долларов. Подбираются частоты, цвета, ритм мелькания кадров – все необходимое, чтобы поскорее «подсадить» детей на телеиглу. На это брошены все усилия, задействованы все достижения современной науки. С «Покемоном», правда, слегка переборщили и опозорились. Но в меньших масштабах подобные вещи делаются каждый день!
Нам доподлинно известно, что существует теснейшая связь между пристрастием человека к телевизору и ожирением. Об этом сообщали главные новостные каналы, и никто этого пока не опроверг. В чем тут дело? Прежде всего, человек становится зависимым от телевидения. Аддикцию вызывает клиповая смена кадров. А образы насилия действуют на детскую психику как сильнейший наркотик. Дети не могут от них избавить…
Теперь про ожирение. Тут фокус не только в том, что человек, прилипший к телевизору, ведет сидячий образ жизни. Самые творческие, изобретательные, умные люди Америки за огромные деньги убеждают вас и ваших детей в том, что переедать хорошо, подбирая нужные частоты, нужные цвета, нужные экранные образы… Чтобы вы накупили побольше сладкого. А это чревато уже не только резким ростом ожирения, но и ростом детского диабета! Он тоже в значительной мере обусловлен телевидением.
А вот другой пример. Есть много данных о влиянии телевидения на развитие анорексии и булимии. Например, на Самоа и в других таких же «райских уголках» никто не слыхал о таких психических заболеваниях, пока туда не пришло западное телевидение, а с ним – искаженный, извращенный Америкой эталон женской красоты. А как только пришло – тут же появились девочки, которые в буквальном смысле слова морили себя голодом, пытаясь соответствовать американскому стандарту.
Анорексия, булимия, ожирение – таких массовых проблем в детско- подростковой среде раньше не существовало! Это новые факторы нашей жизни.
А есть и совсем еще неизученное заболевание – синдром гиперактивности с дефицитом внимания. Однако даже те данные, что уже имеются, свидетельствуют о мощном влиянии телевидения на развитие у детей этой болезни. Представьте себе ребенка, который и так-то плохо умеет фиксировать внимание. А тут еще телевизор… Их мозги забиваются мелькающими клиповыми образами. А когда в пять-шесть лет детей отдают в школу и учитель начинает свои объяснения, то оказывается, что дети с трудом воспринимают размеренную устную речь, потому что привыкли к быстрой смене кадров. Им хочется нажать на пульт, переключить канал… Все, они уже необучаемы.
Потом мы начинаем пичкать их таблетками. Сперва сами усугубляем их состояние, плюем на рекомендации Американской академии педиатров, Ассоциации медиков и прочих компетентных организаций, которые предупреждали нас: «Не делайте этого!» А когда дети «слетают с катушек», подсаживаем их на таблетки! Вот и получается кошмар.
Говоря о «Покемонах», мы не сказали самого главного. Да, телевизионщики усиленно манипулируют детским сознанием, специально так подбирая образы, цвета и частоту смены кадров, чтобы превратить телевидение в сильнейший психоактивный фактор, вызывающий развитие у детей зависимости. Но я хочу особо подчеркнуть то, что в основе этой зависимости лежит насилие. Детей пичкают жестокостью, а жестокость, как и никотин, вызывает привыкание. И как у никотина, у нее есть побочные эффекты. Это страхи, повышенная агрессивность и, как следствие, особо тяжкие преступления.
Д. Спид: Похоже, вы не поддались на пропаганду «Инициативы против насилия», активисты которой уверяют, что есть дети с врожденной жестокостью. И что если их вовремя выявить, тогда будет легко находить преступников. В Вирджинии даже начали строить тюрьмы «на вырост», заранее увеличивая число камер в расчете на будущий прирост численности преступников из этой категории населения.
Д. Гроссман: Я скажу так: может быть, какой-то крошечный процент населения действительно предрасположен к жестокости. Я этого не утверждаю, а просто делаю допущение. Но тогда этот процент не должен меняться с течением времени, из поколения в поколение. Ведь врожденные особенности – это некий стандарт, нечто стабильное, нормальное. Как любые генетические отклонения. Но когда вы видите взрыв насилия, имеет смысл предположить, что появился новый фактор, влияющий на естественный ход вещей. И спросить себя: «Что это за фактор? Какая переменная изменила константу?»
Поймите одну простую вещь: в разговоре о тяжких преступлениях сейчас бессмысленно опираться на статистику смертности. Современные медицинские технологии позволяют с каждым годом спасать все больше людей. Рана, от которой во вторую мировую войну умирало девять человек из десяти, во вьетнамскую кампанию уже не считалась смертельной. Уже тогда девять человек из десяти, получивших подобные ранения, оставались живы. Если бы мы жили, как в 30-е годы прошлого века, когда пенициллин, автомобили, телефон были доступны далеко не всем, смертность от преступлений была бы в десять раз выше, чем сейчас. Лучше анализировать статистику попыток убийства. В этом плане, с поправкой на прирост населения, уровень тяжких преступлений в середине 1990-х возрос по сравнению с серединой 1950-х в семь раз. В последние пару лет он чуть снизился – в основном, за счет пятикратного увеличения тюремных сроков и успехов в экономике – но все равно мы в шесть раз чаще пытаемся убить друг друга, чем в 1957 году. И не только мы. В Канаде, по сравнению с 1964 годом, число попыток убийства возросло в пять раз, а покушений на убийство (у нас такой классификации нет) – в семь. По данным Интерпола, за последние 15 лет число тяжких преступлений в Норвегии и Греции увеличилось почти в пять раз, в Австралии и Новой Зеландии – почти в четыре. В Швеции по той же категории преступлений рост трехкратный, а в семи других европейских странах – двукратный.
Причем в таких странах, как Норвегия, Швеция и Дания, уровень тяжких преступлений сохранялся неизменным почти тысячу лет! Такого, чтобы тяжкие преступления выросли в два, а то и в пять раз всего за 15 лет, вообще не наблюдалось! Это небывалый случай. Так что обязательно нужно спросить себя, что за новый ингредиент появился в старом «компоте». И понять, что этот ингредиент мы добавили сами. Мы растим убийц, растим социопатов.
В Японии за один 1997 год уровень подростковой преступности вырос на 30 %. В Индии за 15 лет количество убийств на душу населения удвоилось. Удвоилось всего за 15 лет! Только представьте себе, что это значит для такой многонаселенной страны! В чем дело? А в том, что незадолго до этого в каждой индийской деревне появился телевизор, и жители стали вечерами собираться, смотреть боевики и прочую американскую дрянь. Та же самая история произошла в Бразилии и Мексике. Там тоже взрыв преступности. Они везут к нам обычные наркотики, а мы к ним – электронные. И еще неизвестно, какие наркоторговцы гаже. Когда президента американского телеканала CBS спросили после бойни в Литтлтоне, причастны ли к случившемуся средства массовой информации, он ответил: «Если кто-то думает, что масс-медиа тут ни при чем, то он полный идиот».
Стало быть, они знают! Знают, что делают – и все равно продолжают торговать, как наркобароны, смертью, ужасом, деструктивными идеями. Кучка людей на этом обогащается, а вся наша цивилизация оказывается под угроз…
Д. Спид: Вы много ездите по стране. Скажите, у нас многие готовы бороться с видеоимперией? Я имею в виду, легальными методами.
Д. Гроссман: Если говорить об агрессивных видеоиграх, то многие американцы против их применения даже в полиции и в армии. А уж по поводу детей вообще не может быть разномыслия: детям они не нужны. Теперь о том, как нам следует действовать. Во-первых, мы должны людей просвещать. Во-вторых, совершенствовать законодательство. Я всегда говорю: «Когда заходит речь о защите детей, даже самые либеральные из нас понимают, что необходимы законы». Нужны законы, запрещающие детям иметь оружие? Конечно, нужны. Нужны законы, запрещающие продавать детям табак, спиртное, порнографию? Да, конечно. С этим никто не спорит. Теперь скажите: в реальности дети при желании могут раздобыть у нас порнографию, сигареты или алкоголь? Безусловно, могут. Но значит ли это, что законы бесполезны? Нет, не значит. Законы нужны, но это лишь часть решения проблемы.
Нам необходимо усовершенствовать систему градаций, разработанную индустрией видеоигр. А то получается, что порнодельцы согласны с запретом продавать порнографию детям, производители сигарет, спиртного, оружия тоже не оспаривают такие запреты в отношении детей, и только производители агрессивной видеопродукции не согласны. Они говорят: «Мы продаем игры, потому что люди их покупают. Этого добра так много, потому что американцам оно нужно. Мы просто подчиняемся законам рынка».
Но на самом деле это вовсе не законы рынка, а логика наркоторговцев и сутенеров. Хотя даже наркоторговцы и сутенеры обычно не лезут к маленьким детям.
Кроме того, за медиа-насилие надо штрафовать. Да, по конституции мы имеем право пить спиртное. У нас есть специальная поправка, отменившая «сухой закон». И право на ношение оружия у нас есть. Но никто не говорит, что наши конституционные свободы в области ношения оружия или потребления алкоголя распространяются на детей. Права продавать детям спиртное или револьверы у нас нет. Нам совершенно необходимо отрегулировать систему штрафов и в области видеоигр, иначе нас ждет куча проблем.
И третья мера, помимо просвещения и законодательства, это судебные иски. После убийства в Падуке федеральное правительство предъявило производителям компьютерных игр иск на 130 млн. долларов. И судебный процесс развивается вполне успешно.
Сейчас такого рода тяжбы затеваются по всей Америке. У нас самые надежные автомобили, самые надежные самолеты, самые безопасные в мире игрушки, потому что, если нам начинают сбывать некачественный товар, мы вчиняем фирмам судебные иски. Поэтому мы просто обязаны воздействовать на производителей игр и донести эту мысль до рядовых американцев.
Перевод Татьяны Шишовой
Источник: http://www.pravoslavie.ru/
Комментировать