Кажется, еще вчера он был кудрявый «Маленький принц», любимец мамы и папы, но прошло энное количество лет – и перед нами опустившийся неряшливый тип среднего возраста без жизненных целей и нравственных установок. «Что случилось? Кто виноват? Что делать?» – недоумевают родители. Попробуем поискать ответы.
Странный народ
Где и в чем скрываются корни этой печальной метаморофозы? Отчасти найден ответ в грустной философской сказке «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери:
«Когда Маленький принц явился на эту планету, пьяница молча сидел и смотрел на выстроившиеся перед ним полчища бутылок – пустых и полных.
– Что это ты делаешь? – спросил Маленький принц.
– Пью, – мрачно ответил пьяница.
– Зачем?
– Чтобы забыть.
– О чем забыть?
– Хочу забыть, что мне совестно, – признался пьяница и повесил голову.
– Отчего же тебе совестно?
– Совестно пить! – объяснил пьяница, и больше от него нельзя было добиться ни слова.
И Маленький принц отправился дальше, растерянный и недоумевающий.
«Да, право же, взрослые очень, очень странный народ», – думал он, продолжая путь».
Отчего же, вырастая, Маленькие принцы зачастую перестают удивляться взрослым причудам и перенимают их линию поведения?
Родительское программирование: что закладываем ребенку?
«Родители, это вы виноваты – сами программируете детей на алкоголизм», – во всеуслышание категорично заявляют некоторые интернет-СМИ. И такое серьезное заявление всерьез тревожит многих. Неужели неправильным воспитанием мы подспудно формируем из Васей и Федей, пушистоголовых одуванчиков и «Маленьких принцев», будущих алкоголиков? Увы – такая возможность вероятна. Генетические факторы, конечно, очень сильны, но воспитание и среда определяют многое.
Какие поведенческие установки от родителей опасны? Из-за каких ошибок в воспитании могут формироваться зависимости у детей?
Это целый комплекс неправильных установок, объединенных одним важным обстоятельством – все они вызывают у ребенка болезненное чувство вины.
Многие родители путают два понятия – покаяние и нездоровую самокритику, транслируя свои заблуждения детям. Они готовы бесконечно укорять себя по мелочам, ведь когда-то их тоже так воспитали, и, соответственно, сами будут так воспитывать своих дочек и сыночков. Почему? Да потому что удобно – ведь, вызывая чувство вины, удобнее управлять, внушать, манипулировать. Укорил чувствительную детскую совесть – скорее своих родительских целей достигнешь. «Маша, уже полдень, а постель у тебя в комнате не застелена. Бессовестная, да как тебе не стыдно!»
Между тем стыдно должно быть совсем не за это. Стыд – реакция совести на грех, на нарушение нравственного закона – и у каждого ребенка он есть, действует, не заилился еще в детской душе. Словом, сгорать от стыда нужно не за не застеленную постель или не вынесенный мусор, а за то, что взял чужое, сказал неправду, обидел бабушку, не проявил к другу чуткости.
Злоупотребляя чувствительностью детской совести, родители рискуют ее притупить. Когда тебе сто раз на дню твердят, что тебе постоянно и за все должно быть стыдно, в конце концов, понятие стыда стирается и вообще исчезает.
Оглядитесь по сторонам, представьте, а кто такой человек без стыда?
Преступник-рецидивист, которому все равно. Прожигатель жизни. Запойный пьяница.
Усыпляем в ребенке совесть? Значит, подспудно программируем ему подобное будущее.
А главное, такая установка нарушает связи между родителем и ребенком, ставит под вопрос родительскую любовь.
Как часто приходится слышать: «ах ты, бессовестный (бессовестная), ты не ребенок, а ходячая беда, ты моя большая проблема, все это из-за тебя. И надо же было тебе так не вовремя родиться – ни работать с тобой нормально, ни институт закончить…»
От монотонной нудной ругани некоторые мамы и папы доходят до настоящих проклятий своим чадам, которые, очевидно, не сами решили, что им пора рождаться на свет. Повзрослев, эти дети прочно усваивают сказанное – было бы лучше, если бы их не было, если бы они умерли. Если воспоминания об этой установке всплывут в подростковом или юношеском возрасте, недалеко и до суицидных настроений.
Интересно, что такие сентенции («совести-то у детей нет совсем») очень часто звучат и в православной среде, среди мам и пап, которые живут церковной жизнью и регулярно исповедуются. Они знают, что такое покаяние, и искренне хотят научить своих чад каяться, и порой готовы сеть и написать с ними списки прегрешений. Но ребенку трудно поверить, что мама или папа, проводя такую жесткую линию, руководствуются любовью. Нет нежного трепетного чувства – и воспитания никакого не получится.
Любое дитя подспудно понимает – любить – это не значит бесконечно воспитывать и ругать при каждом удобном случае, но значит и хвалить, и баловать. Господь, любящий нас Отец, то и дело нас поощряет – и намерение целует, когда мы собираемся сделать что-то доброе, не говоря о том, что балует – сколько маленьких и больших даров его мы не замечаем в каждом нашем будничном дне.
Постоянная строгость, провоцируемое без надобности чувство вины ребенка – самое ощутимое наказание, этакая душевно-духовная порка, которую под вашим чутким руководством он устраивает себе сам, а ведь, пожалуй, нет ничего больнее и тяжелее. «Меня не любят», – зачастую тоскливо решает про себя он, и учится скрывать от родителей свои проступки – создавать иллюзию примерного поведения, а значит, учится у взрослых лицемерию и лжи – чтобы, если не любят, то хотя бы лишний раз не ругали. Другой печальный сценарий – когда добрый и послушный ребенок, чтобы не огорчать маму и папу, точно выполняет их разрушительные для его души требования. Он делает это по любви к родителям и из чувства самосохранения, ведь только так он чувствует себя «хорошим».
Не будь собой
На кого опереться маленькому человеку, если так ведут себя самые близкие люди? Доверие к миру у ребенка расшатывается, а зачастую и резко падает, его грусть, разочарование, боль переполняют и надрывают сердце.
Естественно, юный «бессовестный» гражданин (возможно, христианин) замыкается в себе. Из своего горького детского опыта он извлекает такие уроки: никому не доверяй, спрячь поглубже и не показывай свои чувства, никогда не делай того, что тебе хочется, а только то, что нравится маме с папой, одним словом – не будь самим собой.
И вот это определение, пожалуй, и является ключевым.
Не будь собой – это вовсе не призыв для борьбы с самостью и самочинием.
Полный отказ от себя, от своей личности, своих желаний – суть духовного подвига юродства, непосильного для большинства и так редко встречающегося сегодня. Он и взрослому-то не каждому по плечу. Можем ли мы, вправе ли требовать отказа от себя от слабого духовно ребенка, да и есть ли в этом смысл? Или мы просто хотим создать робота, запрограммированного на удобство в домашнем быту?
Этой же цели утилитарного удобства ребенка в комфортной для мамы с папой бытовой среде служат родительские утверждения вроде «перестань вести себя как маленький, ты же не ребенок!» (хотя он-то, как раз, и ребенок, и ему сам Бог велел вести себя по-детски).
Послушный малыш вскоре начинает проявлять или крайний альтруизм, или непреодолимую ничем жадность, изображать маленького взрослого или маленького старичка, в итоге – проблемы в общении со сверстниками, которые довольно жестоки в отношении таких «белых ворон».
И тут же зачастую звучит противоречащее этому – «лучше не вырастай подольше» (а то кого же я буду день за днем угрызать совестью, пилить и воспитывать?)
Увы, такими установками начинается многолетнее программирование будущих одиночек – вечных старых дев и холостяков. Ребенок может навсегда усвоить: а ведь правда, хорошо подольше не расти – можно и дальше будет перекладывать ответственность на родителей, пусть они решают все проблемы. Так мы воспитываем закоренелых «инфантилов».
Совсем теряет доверие и уважение к самому себе малыш, которому то и дело твердят: «не думай сам, мы подумали и решили – быстро делай, что родители говорят».
Получается, способность малыша мыслить, рассуждать, делать выводы просто обесценивается. И когда он подрастает, и жизнь требует от него этих умений, подсознание играет злую шутку – повторяет заученную родительскую установку.
Такие люди во взрослом возрасте стремятся сильно не раздумывать – перекладывать заботы и размышления на плечи тех, кто рядом. Результат – спонтанное поведение, необдуманные поступки, ступор перед трудностями, неискоренимый инфантилизм. А все потому, что учиться самостоятельности и ответственности приходится почти с нуля.
Порой маленького мученика строгого семейного воспитания упорно и методично научают лжесмирению, наставляя: «не будь лучшим, стыдно высовываться, тебе что, больше всех требуется, сиди в сторонке».
Таким образом, транслируя собственные стереотипы или даже те установки, в которые мы сами не верим, но следуем им – поскольку «так надо», мы воздвигаем в душе ребенка глухие непреодолимые стены, ведь родитель априори всегда прав – даже если он не прав. И, внешне сопротивляясь воздействию, замыкаясь, отрицая, ребенок подсознательно усваивает всё от близких.
Поврежденная программа
Казалось бы, все эти родительские высказывания – повседневные мелочи, но до чего значимые! Через них мамы и папы транслируют своим детям скрытые приказы, или программы – как жить, как относиться к окружающим и относиться к себе самому. И, если эти программы искажены, на будущем самоопределении детей это не преминет сказаться.
Представьте себе станок с ЧПУ. Как бы ни был он совершенен, что загрузили в его электронную память – то загрузили… Неверно составленная кем-то программа приведет к сбоям, оборудование остановится, продукция выйдет с браком.
…Одинокая старость, конечно, пугает. Что сделать, чтобы стать для ребенка всем – близким, необходимым, незаменимым, наконец? Окружить его максимальным контролем и всесторонней опекой. Следуя этим, вроде бы благим родительским целям, мы привязываем детей настолько, что, когда приходит время окончательно перерубить пуповину (годам хотя бы к 20-ти), она становится толщиной с канат.
Разорвать такую психологическую связь с ребенком практически невозможно, ослабить – тоже. Так слова из Священного Писания, что да «…оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть», становятся невыполнимыми – создать свою полноценную семью не представляется возможным.
Воспринять критично родительские слова и установки и взрослому ребенку не под силу, если он и родители – единое целое.
Полный симбиоз с родителями, растворение в их жизни и интересах, отсутствие своих интересов и жизни – увы, это прямой путь не только к одиночеству, но и к зависимостям.
Портрет зависимости
С чем психологически связана любая зависимость и от чего она зависит? Во многом от личности человека. Зависимый, чаще всего – это человек слабый, слабохарактерный, которому слабость и неуверенность в своих силах привита с детства. С болезненно развитым, или, наоборот, притупленным чувством вины.
Слабая личность не способна противостоять боли или принимать и терпеть боль. Она ищет простых решений: как уйти от боли, как сделать это проще, безболезненней? Как достичь радости, хотя бы мимолетной? С помощью простой таблетки – принял – и порядок. И в качестве такой таблетки выступает доза алкоголя, что на время помогает забыться. А потом волшебная панацея требуется снова и снова и во все растущих дозах. Но за волшебство следует расплата. Опасные продукты распада (алкогольные метаболиты) накапливаются в организме, особенно в печени и мозге, где производят большие разрушения.
Православные психологи, как и врачи, считают: алкоголик – это больной, а алкоголизм – это болезнь, прежде всего, личности, то есть души. И, чтобы помочь пациенту преодолеть болезнь на физическом уровне, надо сначала помочь его душе.
Чем болеет душа? Злостью, отчаянием, обидой, страхом, ненавистью, ревностью… Словом, разрушительными страстями и эмоциями.
Нет ничего удивительного – абсолютно разные люди с развитием пагубного пристрастия становятся похожими. Алкоголиков узнают на расстоянии – черты лица становятся характерно одутловатыми, с тупым отсутствующим выражением, размытыми, словно стираются. Также и их психологические черты – похожие у всех и словно бы стертые. Психологи называют это процессом нивелирования личности.
Близкие зависимых часто задаются вопросом: где же наш Витя-Петя-Ваня? Ничего от него не осталось! И они недалеки от истины, потому что личность, то есть душа, теряет многие присущие ей черты, деградирует.
Алкоголикам свойственно:
- Отрицать зависимость, иметь противоречивые суждения.
Зависимые эмоционально неустойчивы и логически непоследовательны. В их планах и решениях никогда нельзя быть уверенным: говорит одно – делает другое.
- Впадать в крайний эгоизм и эгоцентризм
Душевное состояние, здоровье, материальное положение близких, беда и боль другого человека перестает интересовать. Свои желания становятся центром внутреннего мира, и чтобы их исполнить, алкоголик пойдет на все. Ближние становятся врагами. На их спасение он не бросится – в самых критических ситуациях проявит пассивность и бездействие. Нравственные принципы и законы постепенно стираются, перестают существовать. Все это обрекает на одиночество.
Пьянство как грех и болезнь
Из психологической проблемы зависимость перерастает в проблему психиатрическую.
Православный психиатр Авдеев считает: «Пьянство – это недуг греховный, тяжелейшая греховная страсть. Без покаяния, личной решимости этот грех никак не уврачуется.
Наркология пришла в тупик. Врачи умеют снимать явление абстиненции (запой). И все наркологические центры разнятся только сервисом, лечить наркоманию или алкоголизм не умеют! Только в Церкви лечат. Там мы, действительно, видим ремиссию… Убеждения и медикаменты не всесильны, для преодоления недуга нужно искреннее покаяние пред Богом в таинстве исповеди, мольба ко Пресвятой Богородице и святым угодникам Божиим.
Злостное пьянство может быть следствием влияния злых духов на человека. Господь наш Иисус Христос пришествием своим не уничтожил совершенно власть дьявола, а только ослабил его влияние на людей и дал нам средства отражать дьявольские козни Этими душеспасительными средствами являются вера, призыв имени Христа Спасителя, молитва, пост, смирение и, конечно же, святые таинства покаяния и причащения. «Противостаньте диаволу, и убежит от вас», – говорит апостол Иаков.
Если в сердце больного алкоголизмом есть место вере Христовой, то следует напоминать ему о том, что он опутан узами греха. Нужно знакомить его с началами православия, приводить примеры исцелений, которые Господь дарует раскаявшемуся грешнику. Обо всем этом надлежит говорить православному врачу и смиренно призывать Господа на помощь в исцелении страждущих».
По словам профессора, «поначалу те, кто пристрастился к выпивкам, еще могут остановиться, удержаться от соблазна, сказать себе: «Нет». Но со временем это сделать бывает все сложнее и сложнее, в конечном итоге развивается болезнь, разрушающая плоть и душу человека».
Лечение болезни – дело непростое. Близкие зависимых знают, сколько разочарований на этом пути и что не раз приходится начинать все сначала. Медики помогают телу – вводят препараты. Психолог ищет причины в характере, обстоятельствах, семье и быте. Учит противостоять стрессам и правильно вести себя в конфликтах. Эта психокоррекция – зачастую ни что иное как работа над детскими травмами и над родительскими ошибками (и она работает, если человек сам хочет освободиться от греха пьянства и вернуться к нормальной жизни. Так что любой специалист – самый лучший – только помогает, а главные шаги пациент делает сам.
Священник и верующие близкие – не меньшие помощники в выздоровлении.
«Если родственники больного верующие люди, то они должны усердно молиться за него дома и в храме, позаботиться об освящении жилища (если оно не освящено). Надо убеждать заблудшего постоянно носить нательный крест, читать молитвы, пить натощак крещенскую воду. Только верой и терпением, только через покаяние и милость Божию можно исцелиться по-настоящему. Другого пути нет», – заключает Авдеев.
Вечные подростки?
Почему взрослые люди становятся все более инфантильными? Может, инфантильность связана с прогрессом, технологиями, улучшением качества жизни? Александр Ткаченко, психолог, постоянный автор журнала «Фома», считает, что внутренняя незрелость напрямую связана с употреблением алкоголя:
«… Путь, делающий человека «вечно молодым», всем известен по строчке из популярной песни. Есть такая печальная зависимость: человек останавливается в своем развитии на уровне возраста, в котором начинает регулярно употреблять крепкие спиртные напитки. Здесь важно подчеркнуть: регулярно, и – крепкие.
Проще говоря, начал пить водку в 22 года, всю жизнь живешь «двадцатидвухлетним». Начал в 30, соответственно, «застрял» на том уровне развития, которого к этому моменту достиг. Начал в 16 – и навсегда остался подростком, с детскими формами реагирования на любые житейские трудности».
Александр Ткаченко находит этой взаимосвязи достаточно простое объяснение: «…человек развивается в процессе решения возникших у него проблем. Жизнь ставит перед ним очередное препятствие, и для его преодоления необходимо хотя бы чуть-чуть «вырасти» над собой прежним. Так, от проблемы к проблеме расширяется опыт человека, формируется его личность. И одним из «моторов» этого движения является чувство внутреннего дискомфорта, которое сопровождает любую жизненную ситуацию, требующую решения.
Желание избавиться от него и восстановить душевное равновесие дает человеку мощный импульс к движению вперед, к личностному росту.
Но что же происходит в этом смысле с пьющим человеком? А ничего с ним не происходит. Ведь он нашел поистине универсальный способ для снятия дискомфорта при любых проблемах».
Но реалии таковы, что проблемы сами не разрешаются, а, если их просто не решать, накапливаются как снежный ком. Продолжая свою мысль, постоянный автор журнала «Фомы» констатирует: «…человек в своем развитии, соответственно, остается на том же месте, где произошла его встреча с алкоголем.
Это может быть довольно высокий уровень. Но именно на нем произошла алкогольная «отсечка» и прекратился личностный рост. Ведь расти ему теперь некуда и незачем. А значит, и старость, как закономерный этап такого роста, ему уже не грозит. И слова песни «…вечно молодой, вечно пьяный» из странной поэтической аллегории превращаются для него в констатацию факта – далеко не веселого».
Доступный «змей»
Реклама алкоголя, доступность для юношей и подростков пива, «градусных» коктейлей, несмотря на все законодательные инициативы и запреты, высока – а это ведет к раннему алкогольному опыту и формированию привычки выпивать.
Ребенок начинает с пустяка, с малоградусных напитков, но постепенно повышает градус, особенно если перед глазами пример родителей, которые себе в этом не отказывают, или если родителей нет вообще (воспитанники сиротских учреждений в группе риска). Оказывается, по данным Минздравсоцразвития России среди наркологических больных доминируют не наркоманы и токсикоманы, а именно алкоголики, причем с огромным отрывом. Среди наркологических пациентов их более 80 процентов.
В СМИ можно найти такую статистику. «Психоактивные вещества тесно взаимосвязаны между собой. На вопрос: ‟Когда ты в первый раз попробовал алкоголь?” – 66% мальчиков и практически 70% девочек пишут: ‟Дома, в семье, на празднике”. То есть приобщают у нас сегодня родители, сами того не подозревая, какую мину замедленного действия они закладывают». И это страшные цифры, ведь, как считают психологи, основное воздействие на формирование человеческого характера, привычек и пагубных страстей и зависимостей происходит в семье.
Жалость к «пьяненьким»
Недаром говорят, что русский менталитет особенный. Наверное, ни в одной культуре так прочно не укоренена жалость к пьяненьким – падающим и замерзающим в мороз в снегу, обнищавшим и странствующим по свету. Но, помимо жалости и сочувствия, проявляемых по-христиански, есть еще и особое легкомыслие к этой теме, в том числе и в церковной среде.
Глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда выразил эту мысль так: «В обществе в целом уже намного более критическое отношение к пьянству, чем то, которое подчас приходится видеть в церковной среде, –нетерпимое отношение к алкоголизму складывается в обществе благодаря популяризации представлений о здоровом образе жизни, росту интереса к спорту.
А мы нередко шутим по поводу пьянства, делаем вид, что в церковной среде этой проблемы нет, что не соответствует масштабу этой угрозы. – До революции Церковь, священники и миряне, многие из которых впоследствии приняли мученическую смерть, были в авангарде борьбы с пьянством, утверждали идеалы трезвенничества, а сегодня мы не представляем себе, что церковный праздник можно отметить без спиртного…»
Водка, Пушкин и культура
Дарья Халтурина, кандидат исторических наук, доцент РАГС, считает: «Потребление любых наркотиков создает вокруг себя субкультуру со своими ритуалами, традициями и мифами. Алкоголь – это тот же наркотик. Но, в отличие от многих других, он может быть относительно безопасен, и потому легален в большинстве стран. В странах Южной Европы с традиционным виноделием алкоголь был настолько важной частью крестьянской жизни, что урбанизация привела к снижению уровня его потребления. Однако там выработалась культура умеренности, возник определенный иммунитет.
В северных странах такого иммунитета нет, и традиционное потребление «по праздникам» …трансформировалось в культуру «героического алкоголизма» – быть пьяным не только приемлемо, но даже престижно. Пьяный кутеж воспринимается как коллективный отрыв от реальности, выход за рамки повседневного, проявление истинного лица человека.
Поэтому в России с подозрением относятся к непьющим. Отказ от выпивки наводит на мысль, что человек либо завязавший алкоголик, либо боится открыть душу. Возникает «социальное давление», толкающее на пьянство.
…Как отмечается в Декларации Всемирной организации здравоохранения «Молодежь и алкоголь», для молодого поколения характерно экспериментирование, «пьяные кутежи», смешение алкоголя с другими психоактивными веществами. Особенно распространено пьянство в студенческих общежитиях, где, в отличие от западных кампусов, мер серьезного противодействия не предпринимается.
Алкоголь глубоко проник в основание русской культуры. В ходе проведенного нами в 1999 году опроса студентов о том, что ассоциируется у них с понятием «российская культура», выяснилось, что первое место занимает Пушкин, второе – водка. Однако из этого не следует, что Россия обречена вымереть от пьянства, такого рода ценности быстро меняются. Сейчас в североевропейских странах уже никто не пьет на работе, и почти никто не похмеляется по понедельникам, как было раньше…»
Словом, из всего сказанного, наверное, очевидно – запущенный механизм зависимости остановить сложнее, чем предотвратить саму зависимость. Страшно посеять ее семена в детстве. Растравить больное себялюбие или, напротив, занизить самооценку.
А ведь мы можем по-другому. Зачем болезненно воздействовать на совесть ребенка там, где его можно просто попросить? Зачем манипулировать и воспитывать маленького раба, который потом откажется владеть собой и бать на себя ответственность? Зачем изображать любовь, когда можно просто любить?
Как много «нет», и, пожалуй, всего лишь несколько родительских «да», которые важны в повседневной жизни семьи, чтобы Маленький Принц не превратился со временем в обитателя планеты Пьяницы:
- Мой хороший, как здорово, что ты есть у нас и что ты здесь, рядом.
- Как же я люблю тебя, и именно таким, какой ты есть на самом деле.
- Что бы ни было с тобой, я тебя никогда не оставлю в беде.
- Ты уже большой, решай сам, я не буду настаивать на своем.
- Чувства – это всего лишь чувства, и ты можешь их испытывать, даже негативные, и выражать окружающим. Но за поступки ты отвечаешь.
- Ты имеешь право на ошибку. Но, как говорил апостол Павел, «все мне позволено, но не все полезно».
- Ты у нас прекрасный и редкий, и нет никого похожего на тебя. И Господь любит тебя таким. И твоя жизнь не бессмысленна – и у Него насчет тебя Свои планы.
Мария Солунь – по материалам журнала «Фома» и других православных СМИ
Комментировать