Толкования на Псалтирь 118:61

Ужя грешник обязашася мне. Какие же это были ужя? Не лукавые ли помыслы, которыми намеревались низринуть меня с ликостояния по Богу?

Ужя грешник обязашася мне: и закона Твоего не забых

«Сетями» на­звал козни демонов или людей, уподобляя их ухищрения цепям (землемеров). Так говорил и Исаия: «горе тем, которые влекут на себя беззаконие вервями суетности» (Ис.5:18). Хотя, говорит, их «вервии» влекли меня, я не поколебался в памятовании Твоего закона. Под «вервями» же греш­ников должно разуметь нападения демонов, дурные мысли и движе­ния плоти: «беззаконного уловляют собственные беззакония его» (Притч.5:22), – и кто, однажды согрешив, не образумится тотчас и не при­дет в чувство, неизбежно увлекается к другому греху. Так Каин, совершив грех братоубийства, потом запутался во лжи, как в се­тях. Именно, когда Бог сказал ему: «где Авель, брат твой?» он отвечал: «разве я сторож брату моему?» (Быт.4:9) и таким обра­зом солгал Богу, все ведущему и даже глубины сердец наших. Так народ еврейский, «сел есть и пить, а после встал играть» (Исх.32:6) и, сплетая грех с грехом, дошли до обоготворения тельца, предавшись в пустыне идолослужению. Так и Иуда, будучи сребро­любив, оказался предателем Своего учителя, и наконец удавился. А Петр отрекся, вслед за отречением горьким плачем искупив свой грех, положив тем конец греху. Так и мы, брате, если согрешим, обратимся тотчас же и не будем упорствовать, чтобы за первым грехом не последовали другие длинной цепью.

«Ужя грешник обязашася мне: и закона Твоего не забых». Козни или демонов, или людей, Пророк назвал «ужами», поводом к сему образу речи взяв затягиваемый узел. Так сказал и Исаия: «горе привлачающим грехи свои, яко ужем долгим» (Ис.5:18). Когда сии «ужя», говорит Пророк, крепко были на мне затянуты, не оставлял я памятования о Божием законе. Потом объясняет и причину памятования.

Ужя грешник обязашася мне: и закона Твоего не забых

Ужя, по объяснению блаженного Феодорита, означает верви; обязашася – затянуты на мне; верви, какими чувствует себя затянутым обращающийся от греха к добродетели, суть или связи с грешниками – греховное сотоварищество, или свои греховные навыки, которые, действительно, суть верви, вяжущие всякого грешника туго-натуго. Порвать то и другое – труднее всего; даже и тогда, когда они бывают порваны, трудность эта не уменьшается, ибо при встрече или с прежними обстоятельствами, или лицами в голове подымается буря воспоминаний, и сердце отзывается на них сочувственно. Тогда они заслоняют собою, как туманом или облаком пыли, светлый лик закона, и безобразие свое преобразуют в заманчивую прелесть. Несмотря на это, я, говорит пророк, не забыл закона Твоего, не дал им затмить его в моем сознании или дать сочувствию к ним какой-либо перевес над сочувствием к закону.

Порвать эти верви необходимо бывает в первый же акт решимости, как это и бывает, ибо тогда все приносится в жертву Господу, несмотря ни на какие последствия такого шага. Затем, когда обдумываются порядки новой жизни (стих 59), имеется в виду и то, как противодействовать дурному товариществу, и то, как искоренять худые навыки и в самом себе. В таком порядке и идет потом самая жизнь обратившегося. Но он еще только исправляющийся; сочувствие к прежнему пробуждается в нем всякий раз, как скоро возбуждают их какие-либо случаи, а возбуждаясь, они как будто вновь вяжут и затягивают. Тут-то для противодействия им и восстает в сознании и совести память закона, которому положено следовать вседушно в час решимости. Эта память вновь разрывает те верви, как порвала их вначале решимость хранить уже закон. Хотя пророк говорит: не забых, но этим дает разуметь, что содержал в памяти закон и что память эта была ножом, обрезывавшим те верви, когда они вновь самодельно сплетались и покушались затянуть его.

Рассказывают об одном исправившемся, что, когда товарищи недоброй жизни, встретив его, звали на прежние дела, он сказал им наотрез: «Я уже не тот», и, отвернувшись от них, пошел своею дорогою. Так-то сильна и многозначительна первая, полная и неотступающая решимость! Она дает ту крепость и силу воли, которую не сильны поколебать даже и более нежные связи, чем сотоварищество.

Святой Иоанн Колов в «Достопамятных сказаниях» предлагает на этот предмет такую приточную историйку. «В одном городе жила красивая прелестница, имевшая много поклонников, понравилась она и правителю области. Раз он сказал ей: обещай жить целомудренно, и я женюсь на тебе. Она согласилась и поступила к нему в дом. Но прежние поклонники ее не переставали искать ее и, узнав, что она взята правителем, обдумывали, как бы выманить ее оттуда. Если, рассуждали они, мы прямо пойдем в дом, то правитель засадит нас в тюрьму, а мы сделаем вот что: пойдем позади дома и свистнем; она узнает наш свист, и выйдет к нам. Так и сделали. Но остепенившаяся прелестница, услышав свист, заткнула уши и, вбежав во внутренние покои, заперла двери». Притчу эту святой Иоанн Колов толковал так: прелестница – грешная душа; ее друзья – страсти и грешные люди; правитель – Христос; внутренний покой – сердце, преданное Христу; свистание – соблазны помыслов и встреч. Так обратившаяся ко Господу душа всегда убегает в сердце, чтобы в молитве предстать там Господу и тем разгонять восстающие соблазны.

Вот как греховные верви, порванные первою решимостию работать Господу, удобно разрываются потом и всякий раз, как враг замышляет снова опутать ими исправляющегося грешника.

Ужя грешник обязашася мне, и закона Твоего не забых

Верви демонов, которые суть грешники, по словам Феодорита, суть злые помыслы, посредством которых они силятся искушать подвижников. Сии-то, говорит, верви злых духов—злые помыслы обвились около меня; но не смотря на сие я не забыл закона Твоего; но страхом к закону твоему, как мечем, я рассек сии верви и таким образом избавился от них.

Феодорита: Вервиями называет ухищрения бесов и людей, от пленения взяв повод к такому образу выражения. Так и Исаия выразился: горе привлекающим грехи к себе как долгим вервием (почему и некоторые из отцов—учителей трезвения называют бесов веревочниками по причини сплетений, хитростей и злоумышлений, сплетаемых ими на людей). А Ориген вервиями называет сплетшиеся и непрерывные грехи; потому что те, которые сделали один грех, бывают принуждены плесть для него и другой, как например Давид по причине прелюбодейства присовокупил к нему и убийство; Каин по причине братоубийства соединил с оным ложь. Впрочем хотя они и сплелись около первого, но он, говорит, не забывал закона Божия, без сомнения потому, что обращаясь к покаянию он расторгал вервь грехa.

Ужя грешник обязашася мне, и закона твоего не забых

«Сети нечестивых», вероятно, происки самарян.

Ужя грешник обязашася мне, и закона твоего не забых

Ужя, от «уже» (греч., лат. ftinis – «веревка»), значит: «связки, веревки», которыми связываются те или другие предметы, отсюда – в нравственном значении: «привязанности, привычки»; в переносном смысле – «сети». Слова: ужя грешник обязашася мне, по объяснению блж. Феодорита, означают: «веревки», которыми грешник чувствовал себя затянутым по обращении от греха к добродетели, это – или связи с грешниками – греховное сотоварищество, или свои греховные навыки, привычки, которые действительно суть верви, вяжущие всякого грешника туго-натуго. Порвать то и другое труднее всего, даже и тогда, когда они бывают порваны, трудность эта не уменьшается, ибо при встрече или с прежними обстоятельствами, или лицами в душе подымается буря воспоминаний, и сердце отзывается на них сочувственно. Тогда они заслоняют собою, как туманом, или облаком пыли, светлый лик закона, и безобразие свое преобразуют в заманчивую прелесть. Несмотря на это, я, говорит пророк, не забыл закона Твоего, не дал им затмить его в моем сознании.

Объяснение священной книги псалмов.

См. также Толкование на Пс. 118:57