Толкования на Книга пророка Исаии 6:2

И Серафими стояху окрест Его, окружали Его и парили над Ним. И двема крылами покрываху лица своя, показывая тем, что и они не дерзают взирать на Господа и приближаться к Нему, тогда как Озия не устрашился приблизиться к жилищу Его.

Ст. 2-3 Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его

«Вокруг Него стояли Серафимы». Кого он называет серафимами? Бесплотные силы горных существ, которых добродетель и блаженство можно видеть из самого их названия; в еврейском языке «серафим» значит: «огненные уста».

О чем же мы узнаем из этого? О чистоте существа их, неусыпности, бдительности, стремительности, деятельности, беспорочности. Так и пророк Давид, желая показать нам беспрепятственное служение, скорость исполнения и великую деятельность горных сил, сказал: «Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими – огонь пылающий» (Пс. 103:4), выражая названием этих стихий скорость, легкость, деятельность. Таковы эти силы, воспевающие Господа чистыми устами, имеющие это постоянным занятием своим, – возносящие славословия, как непрестанное служение. На их достоинство указывает их близость к престол Божьему. Как у земных царей отличающиеся бóльшими достоинствами стоят перед самым царским престолом, так точно и эти силы, по своей превосходной добродетели, окружают горный престол, постоянно наслаждаясь неизреченным блаженством и восхищаясь блаженным жребием этого служения.

«У каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!». Что означают эти перья и что выражают эти крылья? У бестелесных сил, конечно, нет таких крыльев; но этими чувственными изображениями пророк опять означает нечто таинственное, снисходя к слабости тогдашних слушателей, впрочем и чрез это снисхождение точно открывая нам мысли, превосходящие всякое разумение.

Итак, что же означают крылья? Высоту и превосходство этих сил. Так и Гавриил представляется летящим и нисходящим с небес, чтобы ты познал его быстроту и легкость. И удивительно ли, что Писание употребляет такие выражения о служебных силах, когда и в речи о самом Боге всех оно не чуждается такого приспособления? Так Давид, желая изобразить или бестелесность Его, или быстроту явления Его повсеместных, говорит: «шествуешь на крыльях ветра» (Пс. 103:3), хотя, конечно, ни ветры не имеют крыльев, ни Он сам не ходит на крыльях; как в самом деле это может быть с Тем, Кто присутствует везде? Но, как я выше сказал, Он, снисходя к слабости слушателей, возвышает их ум такими представлениями, какие доступны для них. И в другом месте, желая показать помощь Божью и происходящую от нее безопасность, он употребляет те же выражения, говоря так: «в тени крыл Твоих укрой меня» (Пс. 16:8). А здесь посредством крыльев пророк показывает нам не только возвышенность и легкость, но и нечто другое поразительное. Он показывает, что, хотя это видение было снисхождением, каково оно действительно было, но самые горные силы и в этой мере не могли выносить его. Закрывать ноги и закрывать хребты свойственно трепещущим, ужасающимся блеска, не выносящим молнии, которая исходила от престола. Потому оградой крыльев как бы некоторой стеной, они закрывали свои лица; и что обыкновенно испытываем мы, когда разражается гроза и блестят молнии, от которых мы преклоняемся на землю, тоже испытывали и они.

Если же серафимы, эти великие и дивные силы, не могли без страха взирать на сидящего Бога, сидящего именно на престоле, но покрывали и лица и ноги, то какое слово выразит безумие тех, которые говорят, что ясно знают самого Бога и исследуют Его нетленное существо? «И двумя летал. И взывали». Что значит: «летал», и что он хочет этим выразить? То, что они постоянно находятся близ Бога и не отступают от Него, но в этом и состоит их жизнь, что они постоянно поют пред Ним, всегда прославляют Создателя. Он не сказал: воззвали, но: «взывали», т.е. непрестанно делают это. «Друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят». Этим выражается их стройное пение и славословие, совершаемое с великим согласием. Это заключает в себе не только славословие, но и пророчество о благах, ожидающих вселенную, и точное наставление касательно догматов. Почему они не однажды сказали это слово, и потом замолчали, и не дважды, и потом остановились, но прибавили тоже в третий раз? Не очевидно ли, что они поступали так, воспевая песнь Троице? Потому-то Иоанн относит эти слова к Сыну, Лука к Духу, а пророк к Отцу. И последующие слова открывают нам ту же мысль. После такой песни они прибавляли: «вся земля полна славы Его!» Это было свойством точного пророчества, что они предвозвещают будущее ведение, через которое вселенная исполнилась славы Божьей, так как прежде и в то время, когда были произносимы эти слова, не только прочие части вселенной, но и сама страна иудейская была исполнена нечестия, и никто не славил тогда Бога. Об этом свидетельствует сам пророк, когда говорит: «всякий день имя Мое бесславится» (Ис. 52:5). Когда же земля исполнилась славы Его? Тогда, когда эта песнь принесена на землю, когда земные люди присоединились к лику горных сил, и стали возносить одну песнь и совершать общее славословие. Если же иудей бесстыдно отвергает это, то пусть он покажет, когда вся земля исполнилась славы Его, славы, происходящей от богопознания? Он не может показать этого, хотя бы тысячекратно упорствовал в своем бесстыдстве.

Почему, скажи мне, серафимы ограждаются крыльями? Этим своим действием они возвещают апостольское изречение: [Бог] во свете живущий неприступном (1Тим. 6:16), - и не только они, но и высшие их херувимы. Серафимы стоят вблизи, а херувимы служат Богу престолами; это сказано о херувимах не потому, чтобы Бог нуждался в престоле, а чтобы отсюда ты уразумел достоинство этих сил.

См. также Толкование на Ис. 6:1

«Вокруг Него, – говорит, – стояли Серафимы». Что делали они, и что говорили? Какое имели они дерзновение? Они не имели, – говорит, – никакого дерзновения, но были исполнены страха и изумления и самым видом своим показывали неизреченный трепет. «Двумя (крыльями) закрывал каждый лице свое» как для ограждения себя от света, исходящего от престола, потому что не могли снести невыносимой славы его, так и для выражения своего благоговения, которое они имели к Господу.

Такою радуются они радостью, таким восхищаются веселием, и однако закрывают не только лица, но и ноги свои. Почему же они делают это? Лица они справедливо закрывают по причине страшного зрелища, потому что они не могут взирать на неприступную славу; но почему закрывают ноги? Я желал бы предоставить вам, чтобы вы сами потрудились решить это и пробудились для исследования предметов духовных; но чтобы, оставив ваш ум занятым таким исследованием, не произвести в вас невнимательности к увещанию, я считаю необходимым самому объяснить это. Почему же они закрывают ноги? Они стараются выразить свое беспредельное благоговение к Создателю, желая показать великое смущение и видом своим, и голосом, и взором, и самым положением. Но так как они и таким образом не достигают желаемого и должного, то, закрываясь со всех сторон, остальное прикрывают. Поняли ли вы сказанное, или нужно опять повторить это? Впрочем, для большей ясности, постараюсь раскрыть это примерами, случающимися у нас. Кто предстоит земному царю, тот всеми мерами старается выразить пред ним свое великое уважение, чтобы этим снискать себе от него большее благоволение. Для того он и видом головы, и голосом, и сложением рук, и постановкою ног, и положением всего тела старается показать такое уважение. То же происходит и с теми бесплотными силами. Питая великое благоговение к Создателю и стараясь во всем выразить его, но не достигая желаемого, не соответствующее их желанию они закрывают покрывалом. Потому и говорится, что они закрывают лица и ноги свои. Может быть представлено и другое более таинственное воззрение касательно этого: так говорится не потому, чтобы они действительно имели ноги и лица (они бестелесны, подобно Божеству), но дабы этим показать, что они со всем смирением, со страхом и благоговением служат Господу. Так должно предстоять и нам, принося Ему славословие со страхом и трепетом и как бы созерцая Его самого очами ума. Подлинно, здесь присутствует сам Он, неописуемый никаким местом, и отмечает голоса всех.

Поистине свят Тот, Кто удостоил наше естество столь многих и столь великих таинств, Кто сделал нас участниками в предметах столь непостижимых. Страх и трепет объемлет меня при этой песни. И удивительно ли, что чувствую это я – бренный и происшедший из земли, если и самые горние силы постоянно объемлет величайший ужас? Потому они и отвращают лица свои и употребляют крылья вместо ограды, не вынося исходящих оттуда лучей. Но, скажешь, являемое было снисхождением: как же они не выносили его? Мне ли ты говоришь это? Скажи тем, которые исследуют непостижимое и блаженное естество, которые дерзают на то, на что дерзать не должно. Серафимы не смели смотреть даже на снисхождение Божие: как же человек дерзнул сказать, или лучше, как человек дерзнул подумать, что он может точно и ясно познать то чистое естество, которое недоступно созерцанию даже херувимов? Трепещи небо, ужасайся земля; эта дерзость больше дерзости их (иудеев). Как нечестиво поступали тогда те, так нечестиво поступают теперь и эти. Они одинаково покланяются твари; но что выдумали теперь эти, того никто из тогдашних людей не смел ни сказать, ни слушать. Что говоришь ты? Явление было снисхождением? Да, но снисхождением Божиим. Если Даниил, имевший великое дерзновение пред Богом, не мог смотреть на ангела, нисшедшего к нему, но пал и лежал преклоненным, так как связи зрения его ослабели от этой славы, то удивительно ли, что ужасались серафимы, не вынося созерцания той славы? Не столько расстояния между Даниилом и ангелом, сколько между Богом и этими силами.

«Вокруг Него стояли Серафимы». Прежде достоинства естества их пророк показал нам достоинство их по близости их местопребывания. Он не сказал прежде, каковы серафимы, но сказал, где они стояли. Последнее показывает достоинство их больше первого. Почему? Потому, что величие этих сил не столько доказывается тем, что они серафимы, сколько тем, что они стоят близ Царского престола. И мы тех из копьеносцев считаем знаменитейшими, которых видим идущими близ самой царской колесницы. Так и из бестелесных сил те – светлее, которые находятся близ самого престола. Потому и пророк, не говоря о достоинстве естества их, наперед говорит нам о преимуществе их по местопребыванию, зная, что в этом – высшее их украшение, что в этом – красота тех существ. Подлинно, в том слава, и честь, и всякая безопасность, чтобы являться около этого престола. Тоже можно видеть и касательно ангелов. Христос, желая показать величие их, не сказал, что они ангелы, и потом замолчал, но сказал: «Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18:10). Как там высшим знаком достоинства ангельского служит то, что они видят лицо Отца небесного, так и здесь высшим знаком достоинства серафимов служит то, что они стоят вокруг престола, а он находится посреди их.

Но это великое достоинство и тебе можно получить, если захочешь. Господь находится посреди не только серафимов, но и нас самих, если мы захожем. «Ибо, где двое или трое, – говорит Он, – собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20); и еще сказано: «близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет» (Пс. 33:19). Потому и Павел взывает: «о горнем помышляйте,… где Христос сидит одесную Бога» (Кол. 3:1-2). Видишь ли, как он поставил нас вместе с серафимами, приведши близко к Царскому престолу?

Далее пророк говорит: «у каждого из них по шести крыл». Что показывают нам эти шесть крыльев? Высоту, возвышенность, легкость и быстроту этих существ. Потому и Гавриил нисходит с крыльями, – не потому, чтобы были крылья у этой бестелесной силы, но в знак того, что он сошел с высочайших областей, оставив горния обители. А что значит число крыльев? Здесь нет и нужды в нашем толковании, потому что само слово объяснило себя, описав нам их употребление. «Двумя, – говорит, – закрывал каждый лице свое», – и справедливо: ими, как бы некоторою двойною оградою, они заграждали свои взоры, потому что не переносили блеска, исходящего от этой славы. «И двумя закрывал ноги свои», может быть, по причине той же поразительности. Так и мы обыкновенно, будучи объяты каким-нибудь ужасом, со всех сторон закрываем свое тело. Что я говорю о теле, когда и сама душа, почувствовав тоже при чрезвычайных явлениях и сосредоточив свою деятельность, убегает в глубину, со всех сторон ограждая себя телом, как бы некоторым покровом? Впрочем, слыша об изумлении и ужасе, да не подумает кто-нибудь, что они находятся в некотором неприятном страхе; с этим изумлением соединено и некоторое безмерное удовольствие. «И двумя летал». И это служит знаком того, что они постоянно стремятся к высокому и никогда не смотрят вниз.

Серафимы суть стража, херувимы – престол; херувим означает ничто иное, как полную мудрость. Подобно тому как вот этот престол или другой дает сидящему покой и является местом чести и отдыха, так и у Бога пре­стол – премудрость, на которой Он почивает. Так и Давид говорит: «Сидящий на херувимах» (Пс.98:1), вместо того, чтобы сказать: почивающий на исполненной премудрости. Вот почему херувимы полны глаз; спина, голова, крылья, ноги, грудь – все наполнено глаз, потому что премудрость смотрит всюду, имеет повсюду отверстое око.

По­чему херувимы закрывают ноги и голову? Потому, что в Боге нельзя постичь ни начала, ни конца. Если же они двумя закры­вают главу, и двумя ноги, то, очевидно, средними крыльями летают, – не верхними и не нижними. Так и нам, когда гово­рим о Боге, следует говорить вещи средние, именно, что Он Бог, Творец, Владыка, Благодетель. Все это – вещи средние. Если ты спросишь, как Бог родил? – ты обнажишь голову, которую закрывают херувимы. Если спросишь: где конец Бога? – обнажишь ноги, которые закрывают херувимы. Закрывают они голову и ноги не для того, чтобы скрыть их, а чтобы научить, что эти вопросы неисследимы, непостижимы. Пойми и образ. Было шесть и шесть, – двенадцать крыльев; восемь спокойны и четыре движутся. Это – образ апостолов. Двенадцать апосто­лов, но взывают четыре евангелиста.

Ст. 3-4 Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его

Переведенное нами, согласно с другими переводчиками и с еврейским подлинником, в котором написано mеmmallo, то есть, επάνω αυτου, что по латыни значит: super illud (на нем), LXX перевели: окрест Его, так что серафимы изображаются стоящими не на храме, а окрест Господа.

Также там, где мы сказали, что один из серафимов закрывал лице и ноги Его, при чем подразумевается: Бога, в еврейском стоит phanau reglau, что может быть переведено: и его и свое, так что, по двусмиренности еврейской речи, можно сказать, что серафимы закрывали и лице и ноги Божии, и лице и ноги свои. В семьдесят девятом псалме читаем: седяй на херувимех (которые на нашем языке означают: множество ведения) явися (Пс. 79:2).

Из этого открывается, что Господь на подобие возницы открыто сидит на херувимах. Не помню, чтобы где нибудь кроме этого места я читал в канонических Писаниях о серафимах, о которых говорится, что они стоят на храме, или окрест Господа; следовательно заблуждаются те, которые в молитвах обыкновенно говорят: сидящий на херувимах и серафимах, чему Писание не научило.

Слово же seraphim значит: έμχρησταί, что мы можем перевести: воспламеняющие, или сожигающие, сообразно читаемому в другом месте: творяй ангелы своя духи, и слуги своя пламень огненный (Пс. 103:4). Посему и апостол Павел в послании к Евреям, котораго латиняне, обыкновенно, не принимают, говорит: не вси ли суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение (Евр. 1:14)?

И Даниил, когда изображал Господа в величии царствующего, присовокупил: тысяща тысящ служаху Ему, и тмы тем предстояху Ему (Дан. 7:10). Следовательно на херувимах Господь является видимым: на серафимах же отчасти является видимым, отчасти закрывается, ибо они закрывают лице и ноги Его; потому что мы не можем знать и прошедшего, что было прежде мира, и будущего, что будет после мира; но созерцаем только среднее — то, что произошло в шесть дней. И не удивительно так думать о серафимах, когда и апостолы открывают Спасителя для верующих, и закрывают для неверующих (2Кор. 4:2-4), и когда пред ковчегом завета была завеса (Исх. 40:3). Говорится также, что они имеют и крылья, по причине быстроты и движения повсюду, или потому что они всегда пребывают в горнем мире. Ибо и сказанное о ветрах: ходяй на крылу ветреню (Пс. 103:3) показывает не то, чтобы ветры, по басням поэтов и вольности живописцев, действительно имели крылья, а свидетельствует о быстроте их движения повсюду.

И каждый из них имеет по шести крильев, потому что мы знаем только об устроении мира и настоящаго века. А тем, что взывают друг к другу, или, согласно евреям, этот к этому, то есть один к одному, они взаимно возбуждают себя к хвалению Господа, и говорят: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, чтобы показать в едином Божестве таинство Троицы и засвидетельствовать, что не храм иудейский, как прежде, но вся земля полна славы Того, Кто ради нашего спасения благоволил принять на Себя естество человеческое и сойти на землю.

И Моисею, когда он, вследствие поклонения тельцу, умолял Господа пощадить грешный народ, Господь ответил: прощаю по слову твоему; но жив Я и славы Господней полна вся земля (Чис. 14:20-21). И Псалом 71 поет: Наполнится славою Его вся земля (Пс. 71:19). Посему и ангелы взывали к пастырям: Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2:14).

Следовательно, некто нечестиво разумеет под двумя серафимами Сына и Духа Святого, тогда как мы по евангелисту Иоанну и апостолу Павлу учим, что Сын Божий был виден в царственном величии, а Дух Святой говорил. Некоторые из латинян под двумя серафимами разумеют Ветхий и Новый Заветы, которые говорят только о настоящем веке. Посему-то, говорят они, серафимы и имеют шесть крыльев, и закрывают лицо и ноги Божии, и ревностно выражают свидетельство истины, и все, о чем вопиют они, показывает таинство Троицы. И они передают удивление друг ко другу, что Господь Саваоф, будучи образом Бога Отца, принял образ раба и смирил Себя даже до смерти, смерти же крестной (Флп. 2:6-8), и что не небесное только, как прежде, но и земное познает Его.

Ст. 1-3 И бысть в лето, в неже умре Озиа царь, видех Господа седяща на престоле высоце и превознесенне, и исполн дом славы Его. И Серафими стояху окрест Его, шесть крил единому и шесть крил другому: и двема убо покрываху лица своя, двема же покрываху ноги своя и двема летаху. И взываху друг ко другу и глаголаху: свят, свят, свят Господь Саваоф: исполнь вся земля славы Его

Что пророк созерцал Сына в славе Бога и Отца, в этом никто не может сомневаться, когда Иоанн ясно пишет о нем: Сие сказал Исаия, когда видел славу Его и говорил о Нем (Ин. 12:41). Обрати внимание на достоинство благолепного превосходства и на власть над всею тварью. Он восседает на высоком и превознесенном престоле, в избытке увенчанный великолепнейшею славою царского достоинства… Божественный же престол, думаю, не следует полагать находящимся на пространственной высоте. Это было бы совершенно нелепо и неразумно. Высоко же полагается Божественный престол, поскольку слава Царства Божия умопредставляется как превышающая всякое естество мысленное. Сидение же на нем означает как бы твердость, устойчивость в неизменности благих качеств и пребывание в них.

«И серафимы стояли вокруг Него, шесть крыл у одного» и так далее; и добавляет: «И двумя летали». Как же, стоя, они летали кругом? А понимать надо так. Всякий ум, воссияв от Виновника всего, Бога, поскольку он воссиял от Сотворившего, движется, говорят, около Него как вокруг центра, и движение это не какое-то пространственное, но умственное и жизненное. Круговое же движение ума таково. Все мыслящее мыслит, или будучи умом, или как причастное уму. Являющийся умом мыслит первично, а причастное уму мыслит вторично. Потому именно, что он, будучи умом, мыслит, и говорится, что он движется. Круговым же это движение представляется потому, что оно возвратное и совершается около Него. Так, мышлением самого себя и Того, Кто прежде него, от Кого он воссиял, поскольку Богом ведь, захотевшим это, он был произведен, он будет вращаться вокруг Него, чтобы не сказать вокруг стремления и любви к Богу, словно около центра. Не соединяются ведь вторые с теми, кто перед ними, и происходящее уподобляется некоему хороводу. Ведь рождаемое, посылаемое существовать на своем месте, внимательно смотрит на Родившего. Обращение же мыслью к ему предшествующему привносит представление о круговом движении. Поскольку же Бог везде, то везде следующие за Ним в вечном желании Его уразуметь радуются Ему и окружают Его, будто веселясь, хороводом. Говорят ведь, что ум в себе пребывает и к себе спешит. А кто пребывает в себе и обнаруживает бессмертие, имеет состояние покоя. Применительно к бытию быть бессмертным понимается ведь как пребывать в покое. А к самому себе спеша, движется тот, кто не желает как-либо рассеиваться мыслями о внешнем для него материальном. Совершая одно и то же движение, он не стоит, а движется; оставаясь же по существу всегда тем же, пребывает в покое, а не в движении. Итак, существует и в природе каждого из умов двоякое движение – стремление к Богу и круговой около Него, как около центра, хоровод, – как бы по окружности вокруг точки, то есть центра, от которого она образовалась. И по природной ведь необходимости каждый из сущих водит вокруг Бога хоровод, бытием влекомый к Бытию. Так все и существует вокруг всеобщего Царя, и благодаря Нему – все, и Он – причина всего прекрасного.

Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал

Иные думают, что серафимов всего два, но я, научившись от мысли, выраженной в Писании: вокруг Него стояли серафимы, - думаю, что их много. Они как венец со всех сторон окружают Его наподобие копьеносцев-телохранителей великого царя, окружая Его трон, просвещенные и оживотворенные Им.

Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал

Серафимы. Слово seraphim встречается единственный раз в Библии только здесь и поэтому истолковать его значение довольно затруднительно. Некоторые признают это название тождественным с названием змей, упоминаемых в кн. Числ. (21:6, hanne chaschim hasseraphim) и говорят, что внешним видом своим они напоминали змей или летающих драконов, которые, по верованию древних, стояли на страже божественных сокровищ. Но невероятно, чтоб служители Божии - Ангелы - явились пророку в виде змей, которых истинные почитатели Господа считали совершенно неподходящим предметом для поклонения, как это видно из того, что царь Езекия уничтожил изображение медного змея. (4Цар. 18:4). Кроме того, в кн. Числа слов saraph - прилагательное (знач. жгучий), а здесь - существительное. Другие толкователи производят это слово от глагола saraph (жечь или гореть) и видят в нем указание на огненную природу серафимов, в силу чего они «опаляют», «сожигают» то, с чем приходят в соприкосновение. Наконец, иные, с большей вероятностью, утверждают, что серафимы - носители божественного огня любви, попаляющего всякую нечистоту и очищающего людей.

Иные еще производят это название от арабского слова scharufa - быть начальником и видят здесь указание на особенно высокое положение cерафимов в среде Ангелов. Некоторые видят в этом названии воспроизведение имени бога огня Нергяла - Sarapu (сожигатель) или египетского seref - название дракона, сторожившего гробницы. Таким образом, филология не дает достаточно указаний для определения существа серафимов.

Самый текст книги Исаии поэтому является более надежным источником. Из этого источника мы узнаем, что серафимы говорят, поют хвалебную песнь Богу по очереди, исполняют повеления Божии - следовательно, это разумные, духовные существа, Ангелы. Они имеют крылья, которые указывают в них существа небесного мира или высоту, силу, могущество божественное, как это видно из того, что древние народы - вавилоняне и персы приделывали к изображениям своих царей по нескольку пар крыльев, для того чтобы указать, что цари эти равны богам (см. Вейссера. Картинный атлас всемирной истории - изображение Кира). Впрочем, крылья служили серафимам и для закрытия их тела пред величием Божиим. Так как они стоят перед Господом и вокруг Него, то издревле они признавались самым высшим в небесном воинстве чином (херувимы только носят престол Божий). Назначение серафимов, по тексту книги Исаии, состоит в служении Богу, которое они совершают с пламенною ревностью. Отличие их от прочих Ангелов состоит в том, что они не посылаются на землю, подобно прочим Ангелам, а являются принадлежащими исключительно непосредственной сфере Божественной.

Толковая Библия.

См. также Толкование на Ис. 6:1