Закон о профилактике «семейно-бытового насилия» был впервые внесен на обсуждение в Государственную думу в сентябре 2016 года. С проектом выступили депутат Салия Мурзабаева и сенатор Антон Беляков. Тогда он не прошёл предварительного обсуждения и был возвращен на доработку. Осенью прошлого года работа над данным проектом продолжилась. Сейчас законопроект называется «Об основах системы профилактики домашнего насилия в РФ». Его продвижением занимается депутат и член комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина. Документ вызвал неоднозначную реакцию в обществе. Мы попросили отца Максима Обухова помочь разобраться в данном проекте, в понимании, что такое семейное насилие, к чему может привести принятие данного закона.
В Вашей приходской практике и по работе в Центре кризисной беременности – как часто жалуются на бытовое насилие?
– Такие случаи бывают, но не скажу, чтобы это было часто и типично. Конечно, в семьях случаются конфликты, бывают трудные периоды и конфликтные ситуации, которые приводят к разводам. Приходится слушать истории о преступлениях, совершаемых, например, в школах, наверное, больше их в интернатах. Видим жестокость на улице, транспорте, преступления могут происходить в больницах. Тогда получается, что учебные или медицинские заведения – источник агрессии и насилия? Не понимаю, зачем вычленять в особую категорию именно семейное насилие? Для этого нет оснований. Много, если не большинство, случаев так называемого семейного насилия связано с двумя факторами – это психическое заболевание, включая пограничное состояние, и потребление психоактивных веществ, из которых самое распространённое, конечно, алкоголь.
На Западе часто заботу о женщинах и детях заменяют чем-то другим, например, родители заставляют ребёнка делать уроки, правильно питаться и так далее, это уже повод отнять ребёнка. Были случаи, когда школьник постился и в школе подняли тревогу, что ученика заставляют голодать. В то время как наши СМИ сообщают об убийстве женщин собственными мужьями…
– Выборочные репрессии под видом заботы о детях направлены на дискриминацию кого-то. Конечно, это никакое не насилие. В таком случае нужно и здоровое правильное питание запретить, потому что любой ребёнок при наличии свободного выбора выберет не варёную курицу и кашу, а чипсы или конфеты. Или обрезание запретить. Это же больно, ребёнок до определённого возраста не может дать согласие на эту процедуру. Или крещение. Маленькие дети во время таинства могут сопротивляться, кричать, плакать, вырываться – всякое бывает. Это тоже, скажут правозащитники, семейное насилие? Вижу, что здесь есть порочный подход, который состоит в том, что лоббисты увязали два слова «семья» и «насилие» и создали новую юридическую концепцию. Искусственно соединили два понятия, и получается противоречивая ситуация. Если в школе старшеклассник даст подзатыльник младшему или у более слабого товарища отнимет деньги, то это не семейное насилие, вообще не насилие? Мало, кто реагирует, почти никто шум не поднимает. Известны случаи, когда педагог распускает руки… А если отец или мать толкнёт или чуть встряхнёт непослушное чадо, то это уже преступление и название ему придумали – семейно-бытовое насилие.
Ясно, что это не забота о членах семьи, а подмена понятий. Сейчас много проблем: ребёнок заболел, а ему отказали в лечении, ребёнок подвергается агрессии со стороны группы из соцсетей, школьника бойкотируют и травят в классе, во дворе. Но этим никто не занимается, не называют насилием, зато выстраивают борьбу с родителями, с семьёй. Структуры, которые призваны защитить личную жизнь граждан, по доносам приходят в дом. Например, сотрудники органов опеки, которые получают зарплату из бюджета, вторгаются в семью, входят без разрешения, сразу лезут в холодильник, пристают с вопросами, чего-то требуют. Преступлением считают, если на кухне нет лимонов или йогуртов, или ещё чего-то. У родителей может не быть денег на лимоны или сейчас нет, а завтра будут средства на пресловутые цитрусовые или ещё какие-то продукты из списка специалистов опеки необходимых товаров в семье с детьми. Это могут делать, это получается, а почему-то взять соцсети под контроль, запретить агрессию в СМИ, фильмах, не могут.
Почему правозащитников и сторонников сомнительного и вредного законопроекта не волнует такая серьёзная проблема, как булинг в школе, обычной образовательной школе? Общественники, СМИ, родители бьют тревогу по поводу угрожающего роста криминальной молодежной субкультуры АУЕ. Правозащитники, опека и целая армия тех, кто должен был бы, казалось, защищать детей, ничего не могут сделать, но постоянно выставляют родителей преступниками. Я вижу создание искусственной юридической схемы, благодаря которой под красивым предлогом борьбы за права членов семьи, берут под контроль воспитание детей и частную жизнь: есть угроза создания эдакой чиновничьей «семейной полиции» с расширенными полномочиями. При необходимости поворачивают дело так, чтобы можно было применять репрессии против родителей или мужа, или жены. Ещё раз подчеркну: выражение «семейное насилие» носит искусственный характер.
Становятся ли мужчины жертвами домашнего насилия?
– У нас ежегодно происходит несколько сотен убийств в семьях, не 14 тысяч, как лгут лоббисты закона о «семейно-бытовом насилии». Из них большинство погибших – это мужчины. При этом главное распространённое орудие убийства не автомат Калашникова, не пистолет и даже не топор с молотком, а обычный кухонный нож. Кроме того, сейчас распространена юридическая агрессия против мужчин. Все больше и больше законов, которые дискриминируют мужчин, например, при разводе. Правовые механизмы так устроены, что можно отобрать жильё у мужа, запретить отцу видеться с детьми или вовсе лишиться родительских прав. На сегодня много разных мер, которые делают развод выгодным одной из сторон.
Если всё-таки примут закон, какие последствия Вы видите?
– Отобрание детей, вмешательство в семьи будет поставлено на поток и станет бизнесом. Будут даны чрезвычайные полномочия НКО, которые превратятся в организованные преступные группы, они смогут брать в заложники детей, устраивать любой террор – и всё под видом борьбы против семейного насилия, якобы за права детей, женщин. Будут ложные доносы, они и сейчас есть, но после принятия закона, их станет ещё больше. Супруги поссорились, и один из них подаёт ложный донос под влиянием эмоций или ради мести. Будет коррупция, чтобы обвинённый член семьи мог откупиться. Будет много конфликтов, потому что появится третья сторона, для которой склоки и сутяжничество – хлеб. Разводов станет больше, чем было. Самое главное – сейчас и так браков мало, а после этого мужчины перестанут жениться, потому что брак станет опасным и рискованным.
Будут созданы структуры, которые смогут устроить над мужчиной расправу без доказательства вины. В законопроекте так и прописано понятие «профилактическое наказание» без доказательств, основанное на субъективном мнении, что от мужа или отца исходит опасность для домашних.
Всё взаимосвязано: упадёт количество браков, будет ещё больший обвал в
демографии, рождаемость начнет еще более стремительно падать – всё
потому, что семью создать будет невыгодно и опасно, детей рожать –
тоже рискованно. НКО будут искать, как заработать, будут выискиваться на ровном месте конфликты и поводы, простые ссоры возводиться в преступления, будет вымогательство взяток, будут суды с отобранием жилья, другой собственности, разводы станут выгодными. Закон не принесёт ничего хорошего и окажется катализатором разложения.
За каждым нововведением, как правило, стоит сила, которой это выгодно. Кому выгоден данный законопроект?
– Мне так представляется: законопроект является демографическим оружием, которое разработано международными структурами и действует по всему миру. Эти законы пишут, как под копирку – во всех странах одинаково. Теперь пришла очередь России. Движущей силой деструктивных законов является радикальный феминизм, сектоподобное образование, которое давно нужно проверить на признаки экстремизма. Воинствующие феминистки проповедуют ненависть и агрессию по отношению к мужскому полу, травят и оскорбляют в соцсетях многодетных матерей. Придумывают им обидные эпитеты, выступают против рождения детей, пропагандируют аборты, постоянно срамят тех, кто даёт жизнь.
Сейчас сторонницы феминистских идей заняли довольно много позиций в органах власти, практически открыто взаимодействуют с иностранными организациями, включая сторонников однополых союзов, и во всех странах вводят по одинаковой схеме. Будучи разрушительной силой, они пытаются влиять на принятие законов, пытаются заставить всю страну жить по их правилам. Феминистки кричат о равноправии женщин, о защите их прав, а на самом деле проталкивают законы, направленные на разрушение общества. При этом не стесняются ничего, не гнушаются никаких приёмов, потому что их главная цель – ударить по демографии, разрушить семью. Наглядный тому пример — наглая фальсификация статистики. На самом же деле, Россия не отличается в худшую сторону от других стран, а в чем-то и более безопасна для женщин. Равноправие мужчин и женщин в нашей стране действует более 100 лет, причем есть тенденция даже не равноправия, а скорее преимущества женщин перед законом. В России, кроме, может быть, редких исключений, нет женского обрезания, похищения невест, «убийства чести», суда шариата в виде побивания камнями. Если бы мы смогли улучшить ситуацию с алкоголизмом, то бытовая преступность была бы ещё меньше.
В обращении Федеральному собранию президент В. Путин затронул вопрос о суверенитете России. Почему тогда некие иностранные организации имеют свое лобби в органах власти и внедряют в России, в суверенном государстве, законы, которые противоречат нашим интересам?
В Новом свете и Европе давно действует подобный закон, останавливает ли он насилие?
– По опыту западных стран – такие законы не защищают детей или женщин, они не останавливают агрессию и жестокость, приюты переполнены в США, Европе. Зато отобрание детей поставлено на поток, этот процесс сделан НКО выгодным и прибыльным, на этом делают деньги. Можно говорить о целой индустрии, а система опеки коррумпирована еще больше, чем в России. Вообще система усыновления напоминает рынок невольников, всё это завуалировано, но фактически есть те коррупционные схемы, которые можно сравнить с продажей детей.
Если побои детей или жены – уже не символические шлепки, благословляется ли развод?
– Здесь вопрос не в благословении. Такие случаи бывают, когда невозможно терпеть побои или пусть даже словесную агрессию. Но уже есть все необходимые законы, да и остается возможность развестись. У нас есть Уголовный, Гражданский, Семейный кодекс. Если они не работают, то это, скорее, вопрос к исполнительной власти, может быть, доработок и поправок. А предлагаемый законопроект, суть которого – наказание без вины, вмешательство в семью, ничем не поможет.
Как увидеть христианину грань между строгостью к домочадцам и агрессией?
– Этой грани нет. Опасность предлагаемого законопроекта состоит в том, что подобную грань никто не определил, юридически она не сформулирована. Скажем, что нельзя делать в семье? Нельзя бить, в том смысле, что калечить, мучить. Но бывают символические шлепки, можно крепко взять за руку ребёнка или другого члена семьи, схватить за шиворот, но не чтобы мучить, а просто показать своё отношение к непослушанию или каким-то поступкам своего родственника. Но если разрешать НКО или каким-то чиновникам вмешиваться в жизнь семьи, то это будет бюрократический террор, вот это будет настоящее насилие и агрессия. Представим ситуацию, в многодетной семье малыши топают, бегают по квартире. Ну, невозможно, детей заставить сидеть тихо или ходить на цыпочках. А нижний сосед, недовольный шумом, пишет ложный донос с целью мести. Это есть уже сейчас! В результате ложного доноса многодетную семью начинают прессовать проверками, придирками. Разве это не агрессия? Может так случиться, что сама система, которая призвана защищать детей и их права, становится источником агрессии. А если добавить, что в такие структуры попадают люди с неустойчивой психикой, комплексом агрессии, с преступными намерениями, то перспектива ужасна.
Как православным противостоять принятию этого проекта?
– Есть легальные, не агрессивные формы протеста. Согласованные пикеты, заявления общественных организаций. Есть голосование в интернете, петиции, медиакампании, нужно вести разъяснительную работу – писать, рассказывать свою позицию в блогах, на сайтах, видеоканалах. Есть немало легальных инструментов протеста. Можно взаимодействовать с депутатами, за которых мы голосовали и которых выбрали в ГД. Для всех случаев есть механизмы решения проблемы. Давайте посмотрим на соцсети. Они тоже могут быть источником жестокости. Но почему Фейсбук может эффективно бороться с негативным контентом, а Вконтакте – нет? В первом случае, при малейшем нарушении приходит предупреждение и наказание, а в ВК может распространяться всё что угодно, могут регистрироваться любые опасные группы. Можно подытожить, что против закона о так называемом «семейно-бытовом насилии» выступили родительские организации, общества многодетных, благотворительные фонды, религии, общественники, и все они требуют не дорабатывать, а полностью отказаться от законопроекта.
Текст: Александра Грипас
Комментировать