Поводом к размышлениям о том, что такое православная медицина и вправе ли мы вообще о таковой говорить, послужили для меня два обстоятельства.
Во-первых, ко мне как к терапевту и кардиологу нередко обращаются знакомые и незнакомые люди с просьбой о консультации — моей или какого-либо иного православного специалиста. При этом иногда больные ожидают, что православные врачи будут их лечить какими-то особыми методами — травами, массажем, диетой, но только не лекарствами. Помню разочарование одного моего недавнего собеседника (происходил телефонный разговор), которому нужна была консультация для сына, страдавшего пороком сердца, когда я сказал, что перед осмотром надо будет снять ЭКГ, сделать ультразвуковое исследование сердца и т.д. «Я думал, что раз вы православный врач, у вас какие-то другие методы», — сказал этот человек и больше общаться со мной не стал.
В другом случае мне предложили принять участие в составлении библиотечки для прихожан наших храмов; предполагалось издание серии книжечек типа «Советы православного кардиолога», «Советы православного дерматолога» (пульмонолога, уролога и т.д.). Поначалу согласившись, я очень быстро понял, что делать этого не следовало бы: в каждой такой книжечке сначала речь пойдёт о православном понимании болезни, поведении заболевшего православного человека (необходимость причастия, иногда соборования и проч.), а затем будут даны специальные советы (в зависимости от характера болезни) — без сомнения, нужные, но без специфического православного наполнения. Следовательно, нужна книжка о православном осмыслении связи болезни с грехом, о лечении как сложном процессе исцеления души и тела и т.д. (такие книги, слава Богу, уже есть), а специальные брошюры типа «Советы больному гипертонической болезнью» можно найти в любом магазине.
Собственно, из сказанного уже многое становится ясным, но поскольку я сначала всё-таки согласился написать несколько брошюр о советах православного врача, а с другой стороны, продолжаются телефонные звонки с просьбой показаться православному врачу-специалисту скорее в области народной медицины, я решил довести дело для конца и сформулировать для себя и для возможного читателя: существует ли всё-таки православная медицина или нет? Тем более, что аналогии не помогают: ясно, что нельзя, например, говорить о православной аэродинамике, православной геологии, но вполне возможно — о православной педагогике или психологии.
Вначале необходимо уточнить, из чего складывается само понятие «медицина». Оно включает в себя четыре части. Во-первых, это довольно сложная система общественных отношений: организация здравоохранения, финансирование, обучение врачей и т.д. Далее, это само врачевание как процесс излечения. Затем — больной как субъект врачевания. Наконец, врач (и вообще медицинский работник), без которого медицина невозможна (см. нашу старую публикацию в журнале «Москва», 1995, № 4, с. 151).
Начнём именно с врача. Здесь понятие «православный врач» вполне уместно. Ясно, что это должен быть не просто верующий специалист, но такой профессионал, который старается жить и работать по заповедям Христа. В частности, он должен подчинять свою врачебную деятельность законам любви; должен быть бескорыстным («Туне прилете — туне дадите»); должен, конечно, всячески стремиться, как принято говорить, повышать свою квалификацию, чтобы как можно лучше исполнять своё дело на том месте, куда его привёл Господь. Однако все эти качества могут быть свойственны и просто хорошему, порядочному доктору — хотя и неверующему (лишний повод вспомнить, что по Тертуллиану душа человеческая — по природе христианка). Православного же врача отличает христианское понимание болезни, смерти, греха, лечения. Влияет ли это на его профессиональную деятельность? Конечно; для верующего православного врача, следующего, например, заповеди «не убий», неприемлемы такие реалии сегодняшнего дня в медицине, как аборты, фетальная терапия, лечение эмбриональными стволовыми клетками, эвтаназия и проч.
Есть ли гарантия, что православный врач всегда будет блестящим специалистом? Конечно, нет. Это зависит от его образования, от врачебного таланта, способности к нашему делу. Но в любом случае это будет доктор, считающий свою профессию, медицину, как о том говорил Иван Александрович Ильин, делом служения, а не наживы, не тягостным отбытием времени в присутствии. Здесь будет уместно вспомнить примечательные слова Ильина на эту тему. В своей работе «Путь к очевидности», в главе «О призвании врача», цитируется письмо семейного врача Ильиных (имя его по просьбе самого врача Ильин не открывает). В ответ на просьбу Ильина охарактеризовать тот «метод», которым пользовался его доктор (и всегда, как пишет Ильин, «иначе, чем иностранные доктора, лучше, зорче, глубже, ласковее… и всегда с большим успехом»), этот врач пишет следующие замечательные строки (цитируем самое начало письма):
«То, что Вы так любезно обозначили как мою «личную врачебную особенность», по моему мнению, входит в самую сущность практической медицины. Во всяком случае, этот способ лечения соответствует прочной и сознательной русской медицинской традиции.
Согласно этой традиции, деятельность врача есть дело служения, а не дело дохода; а в обхождении с больными — это есть не обобщающее, а индивидуализирующее рассмотрение, и в диагнозе мы призваны не к отвлечённой «конструкции» болезни, а к созерцанию её своеобразия. Врачебная присяга, которую приносили все русские врачи и которой мы все обязаны русскому Православию, произносилась у нас с полной и благоговейной серьёзностью (даже и неверующими людьми): врач обязывался к самоотверженному служению, он обещал быть человеколюбивым и готовым к оказанию деятельной помощи всякого звания людям, болезнями одержимым; он обязывался безотказно являться на зов, по совести помогать каждому страждущему; а XIII том Свода Законов (ст. 89, 132, 149 и др.) вводил его гонорар в скромную меру и ставил его под контроль.
Но этим ещё не сказано самое важное — то, что молчаливо предполагалось как несомненное. Именно — любовь. Служение врача есть служение любви и сострадания: он призван любовно обходиться с больным. Если этого нет, то нет главного двигателя, нет «души» и «сердца». Тогда всё вырождается, и врачебная практика становится отвлечённым «подведением» больного под абстрактные понятия болезни (morbus) и лекарства (medicamentum). Но на самом деле пациент совсем не есть отвлечённое понятие, состоящее из абстрактных симптомов: он есть живое существо, душевно-духовное и страдающее; он совсем индивидуален по своему телесно-душевному составу и совсем своеобразен по своей болезни. Именно таким должен врач увидеть его, постигнуть и лечить. Именно к этому зовёт нас наша врачебная совесть. Именно таким мы должны полюбить его как страдающего и зовущего брата».
В этих замечательных словах отражена вся суть христианского подхода к лечению больного. Здесь воплощается евангельский принцип любви к ближнему.
Конечно, с таким врачом легче будет общаться православному больному — их сближает с врачом общее понимание смысла его болезни, необходимости (особенно тщательной в болезни) соблюдать правила духовной жизни, понятие дозволенного и недозволенного в лечении (та же фетальная терапия), наконец, молитва друг за друга. Такому врачу больной, как правило, будет доверять больше, чем атеисту (да и врачу проще работать с братом или сестрой по вере).
Конечно, этим мы вовсе не хотим сказать, что верующим необходимо выстраивать некую замкнутую, по типу секты, ячейку внутри общества, в данном случае — в больничном отделении, поликлиническом кабинете и т.д. Напротив, православный врач обязан иметь духовный контакт с любым пациентом, быть, по мере сил и возможностей, его проводником в область неведомого пациенту огромного мира веры, к которому нередко приводит болезнь (не впадая, конечно, в учительство и вовремя привлекая, с согласия больного, священника — для беседы, крещения, исповеди, причастия, соборования).
Итак, как видно, правомерно понимание православности и у врача, и у пациента, как особого состояния души, привносящего в сам процесс врачевания столь ЯСС особые качества, лежащие в сфере духовной жизни.
Рассмотрим теперь, что представляет собой процесс православного врачевания. Исходить здесь
надо из того, что болезнь человека чаще всего является следствием греха. Мы не касаемся здесь других аспектов понимания болезни — таких, как, прежде всего, следствия изначально, от рождения поврежденной — со времён первородного греха — сущности человека, включая и его телесную природу (это снимает вопрос о «неадекватности» тяжести болезни личной греховности человека — как мы хорошо знаем, болели и святые); не затрагиваем и понимания болезни как «способа» заставить человека остановиться, посмотреть на себя и свои дела, задуматься о вечности и своей посмертной судьбе; о понимании болезни, достойно переносимой болящим, как назидательном для окружающих примере христианского отношения к скорбям, и т.д. В данном случае основным для нас является именно понимание болезни как следствия греховности. Человек, как мы знаем, по природе своей двуедин и состоит из тела и души, а последняя включает и дух, как высшую часть нетелесной сущности человека. Поврежденность духа неминуемо отрицательно сказывается на состоянии души (эмоциях, волевых качествах и т.д.) и, далее, на состоянии тела. Это должно быть ясно и неверующему: тот или иной нехороший поступок, совершённый против совести, обязательно «застревает» в сознании человека, рано или поздно меняет его душевный настрой, порождает внутренний дискомфорт, депрессию, тревогу — а отсюда рукой подать до гипертонии, язвенной болезни и т.д.
Таким образом, в подавляющем большинстве случаев болезни человеческой души и тела есть следствие болезни духа. Отсюда совершенно ясно, что целостное лечение человека должно включать терапию тела (чем и занимаются терапевты, хирурги, дерматологи, офтальмологи и т.д.), терапию души (сферу психиатрии) и, наконец, терапию духа — а это уже дело Церкви и её служителей. О том, как Церковь врачует больной дух, см. в прекрасной книге греческого митрополита Иерофея (Влахоса) «Православная психотерапия» (под этим термином Владыка Иерофей подразумевает именно врачевство духа, а не души, как это принято в медицине), изданной в 2004 году Троице-Сергиевой Лаврой. Следовательно, православное врачевание включает работу с больным врача и священника и требует деятельного участия самого пациента, стремящегося осознать свои грехи (покаяние в них), обрести понимание своей болезни, надежду на милосердие Божье. Конечно, мы имеем в виду, говоря о православном врачевании, и обращение к иным, помимо покаяния, церковным таинствам — причастию, соборованию, а также к молитве, употреблению святой воды и т. д.
Между прочим, отметим, что как врач должен быть осторожным при общении с больным на уровне толкования вероучительных проблем (привлекая, как уже говорилось выше, с этой целью священника), так и священник должен быть осторожным при тех или иных рекомендациях, лежащих уже в сфере компетенции врача («оперироваться — не оперироваться», пить или не пить «таблетки» и т.п.). Не столь уж редкое нарушение этого правила иногда ставит врача в очень трудное положение. Мне не раз приходилось видеть, какую осторожность проявлял в подобных советах, испрашиваемых больными, архимандрит Кирилл (Павлов); обычно о. Кирилл благословлял найти опытного (лучше православного) врача и довериться его рекомендациям.
Из вышесказанного ясно, что медицина в её биологической (душевной — в данном понимании, исключающей сферу духовного — и соматической) адресованности не может считаться православной — поэтому нелепо звучат такие слова как «православная отоларингология», «православная неврология» и т.д. Отсюда очевидна, кстати, и невозможность таких понятий, как упомянутая выше «православная аэродинамика» или «православный бухгалтерский учёт». В то же время медицина как целостное понятие, включающее и врачевание духа, несомненно, может быть православной. Точно так же могут быть православными и другие специальности, имеющие дело с духовным началом человека. Кроме медицины, это, несомненно, педагогика (воспитание духа), психология (имеющая дело с душевной и духовной сущностями человека), искусство (цель которого, в духовном, православном понимании, состоит в «выявлении» божественного начала в окружающем мире и человеке).
Возвращаясь к медицине, можно предвидеть возражения типа: «А при чём Православие в случае, скажем, ампутации конечности или лечения антибиотиками тифа или холеры?» Но каждый врач знает, какую огромную роль играет и в хирургии, и в инфекционной клинике состояние макроорганизма — его защитных сил, способности противостоять болезни — а состояние духа при этом имеет весьма важное значение (вспомним святителя и исповедника Луку, выдающегося русского медика В.Ф. Войно-Ясенецкого, сочетавшего в своём врачебном искусстве духовное врачевство и талант хирурга).
Ещё раз напомним при этом, что и «чисто врачебная» деятельность православного христианина также должна проводиться с соблюдением заповедей Божьих.
Между прочим, из сказанного становится понятным, чего ищут больные, обращаясь к православным врачам, — здесь и, конечно, бескорыстие врача (очень немаловажное при теперешней всеобщей нищете и полунищете), и надежда встретить понимание своего отношения, как верующего человека, к болезни и принципам её терапии, и уверенность в порядочности врача, понимании им своей ответственности. Очень может быть, что ранее больные не встретили всего этого при общении с миром медицины. Именно из этого последнего проистекает страх больных перед современными врачебными методами диагностики и лечения — под подозрение берётся всё, что пришло из чуждого «цивильного» мира, не одухотворённого идеей Бога. Больной боится, не явится ли очередной врач просто придатком к мёртвой технике; он ищет такого лечения, когда врач не станет использовать враждебные человеку методы, а будет применять веками апробированные, природные средства так называемой народной медицины — травы, пищевые продукты, водолечение и проч. Известные основания для опасений, что в компьютеризированной медицине врач, действительно, теряет навык общения с больным, есть; однако квалифицированному православному врачу (и больному) нет смысла бояться современной техники, которая есть всего лишь усовершенствование способностей человека видеть, слышать, считать — имеются в виду рентгеновская, ультразвуковая и другая аппаратура, сложные вычислительные системы и проч. Важно, что на первом плане при этом остаётся личность врача, и конечно прекрасно, если этот врач будет православным христианином. При всём этом, естественно, православный врач (как и любой другой) не отрицает средств народной медицины и старается их использовать в своей практике.
Нам осталось теперь рассмотреть четвертый содержательный аспект медицины — систему общественных отношений, относящихся к понятию «здравоохранение». Ясно, что для того, чтобы соответствовать православному пониманию охраны здоровья, само построение здравоохранения должно опираться на соответствующие принципы бытия, продиктованные соблюдением Божьих заповедей. Уже из того факта, что Церковь у нас отделена от государства (вполне секулярного), следует, что такое соответствие в нашей стране нереально. Хотя соблюдение при построении системы здравоохранения этических нормативов, приближенных к православным, позволило бы приблизить к православной и саму эту систему. Несведущему человеку может показаться удивительным, что старая, советская система здравоохранения, признанная в 1977 г. Всемирной организацией здравоохранения лучшей в мире, гораздо больше соответствовала православным этическим нормам, нежели та, что создаётся сейчас трудами «реформаторов». Причины этого можно было бы проанализировать, но это не является предметом данной публикации.
Плоды этой «реформаторской» деятельности налицо — смертность в России превышает рождаемость на 1 млн. человек в год; государство не справляется с резким ростом заболеваемости; бремя финансовых затрат на медицину перенесено в значительной мере (свыше 50%) на плечи нищего населения (это ещё не предел) — при том, что в Конституции декларируется бесплатная медицинская помощь; практически ликвидирована система профилактики (кроме прививок).
Этот последний пункт, на который обращают очень мало внимания, чрезвычайно важен. «Победоносно спорить с недугами масс может лишь профилактическая медицина», — писал когда-то великий русский терапевт Григорий Антонович Захарьин. В то же время в сегодняшней России большинству населения стал недоступен летний полноценный отдых, разрушена система спортивно-оздоровительных учреждений, люди плохо питаются, живут в страхе потерять работу (отсюда «перехаживание» болезней на ногах) или остаться в старости без средств к существованию, откуда возникает хронический стресс, происходит алкоголизация населения, не принимаются меры по борьбе с курением, отсутствует пропаганда здорового образа жизни, взамен чего насаждается культ наживы, конкуренции, разврата и насилия. Следует ли добавлять, сколь далеко всё это отстоит (точнее — прямо противостоит) от христианских заповедей!
В современной нам России извращаются отношения «врач-больной», начиная с замены термина «медицинская помощь» на «медицинские услуги» (подразумевая их оплату). Вместо старого патерналистского (отеческого) принципа отношений между врачом и больным внедряется финансово-договорной, с поощряемыми судебными тяжбами (больной против врача), с подписанием больным перед диагностической или лечебной процедурой «информированного согласия» (безграмотная калька с зарубежного выражения «informedconcent») — защитой врача от больного.
При этом на все лады повторяется тезис о вхождении («медленном возвращении») России в «семью цивилизованных народов». Следовало бы добавить — антихристианских, поскольку всё изложенное настолько полярно христианскому отношению к ближнему и к самой жизни, что невольно заставляет задуматься: куда мы идём? Ответ ясен — туда, куда давно сползает западный мир, прямо заявляющий о «постхристианской» эпохе своего бытия — антихристианской на деле, поскольку никакого «постхристианства» быть не может.
В связи со всем изложенным ясно, что в секулярном обществе о православной медицине говорить не приходится. Однако к этому надо добавить — медицине, понимаемой именно как государственная система здравоохранения. В части же медицины как православного врачевания духа, души, тела, осуществляемого Церковью и православными врачами, — такая медицина, к счастью, вполне возможна и, несомненно, существует, будучи как бы растворённой в неправославном мире. Поистине, «Царство Божие внутрь вас есть».
Можно ли мечтать о возможности существования православной медицины не как островков в океане секулярного общества, а как мощной государственной системе? Мечтать, конечно, можно, но отдавая себе отчёт, что для этого требуется христианизация всего общества. В настоящее же время крайне трудно даже создание православных лечебниц — уже хотя бы потому, что сегодняшний день медицины требует очень больших средств — если иметь в виду оснащение таких лечебниц современной аппаратурой, лекарствами и проч. ; на содержание такой, по сути, альтернативной медицины у Церкви нет средств. Кроме того, мы рискуем не найти нужного количества православных медиков. Ограничиться же бедными полуфельдшерскими, полуврачебными пунктами при приходах, конечно можно, но, опять-таки, отдавая себе отчёт, что в них мы будем диагностировать и лечить на уровне медицины позавчерашнего дня. (Впрочем, тенденция сделать платной всю медицину вместе с лишением людей последних копеечных льгот заставляет всерьёз задуматься и о такой форме оказания медицинской помощи — всё лучше, чем не иметь её вообще).
Отвлекаясь от невесёлых реалий сегодняшней российской жизни, можно отметить, что и в целом мире сегодня нет страны, где была бы возможна православная (христианская) медицина как государственная система. Слишком далеко от христианства отдалилось современное общество.
Православная медицина во всей своей полноте, видимо, столь же недостижима, как невозможна для постижения абсолютная истина. Однако не следует забывать и о том, что в каждый данный момент мы владеем частью этого абсолюта. Приобщение к этой радости даёт нам силы жить в современном мире. Полноценная же православная медицина возможна только в пакибытии, но там она уже просто не будет нужна, так как в том мире, естественно, не будет никаких болезней.
В заключение выражаю глубокую благодарность академику Российской Академии Образования, доктору психологических наук, профессору Виктору Ивановичу Слободчикову за помощь в осмыслении проблем, затронутых в данной публикации…
Комментировать