священник Петр Красовский
Поучения для простого народа

1. Поучение в день нового года

Быстро летит время, быстро и жизнь наша идёт к концу. Давно ли, кажется, мы праздновали наступление нового, теперь уже прошедшего года — но вот наступил и ещё новый год. Братия! Также незаметно пройдёт и весь наш здешний век; так же нечувствительно протечёт и целая наша земная жизнь. Пожалуй, и не увидишь, как доживёшь до своей смерти.

“Прошла жатва, кончилось лето, а мы не спасены” (Иер.8:20). С каждым днём смерть становится к нам всё ближе и ближе, а мы всё ещё мало думаем о спасении: всё ещё надеемся пожить подольше, всё ещё ожидаем, что успеем приготовиться к смерти. А кто знает, будет ли смерть ждать нашей к ней готовности? Кто и чем может увериться, что придёт она именно по нашим ожиданиям?

Год от году мы старимся, а не молодеем. Вот ныне кому из нас минуло 20 лет, кому 30, кому 40, кому и 70; а многие из нас как будто ещё не живали. Отчего же это? Оттого, что жизнь наша прошла в грехах. С грехами всё равно, что мы жили, что нет — жили, словно не жили. Грехи отравляли все радости нашей жизни, и самые блага её обращали нам во зло. Грехи делали нас недовольными ни собой, ни людьми, ни светом. Не только каждый новый год, но и каждый новый день приносили нам с собою лишь новые нужды, новые заботы, новые печали. Точно мы ещё не живали истинно: это совершенно чувствует в себе каждый из нас, грешник.

А по надлежащему нам следовало бы ещё тогда начать готовиться к смерти, как только мы родились, или, по крайней мере, как только с сознанием ощутили жизнь свою, потому что мы для того и живём, чтобы умереть, а умираем для того, чтобы снова жить. Но мы и по пришествии в возраст мало вспоминаем о смерти, и на старости лет не легко дружимся с мыслью о ней. Живой до самой смерти всё думает и заботится о житейском, забывая о будущей вечной жизни, а через это общее заблуждение грешников как легко и скоро совершается наша погибель! Вдруг подкрадывается к человеку нежданная смерть, берёт его врасплох, и передаёт неготового вечности и суду Божию.

Если мы рождаемся для того, чтобы умереть, то нам и должно готовиться к смерти как к неизбежному концу своему. Тот неправильно употребляет жизнь свою, кто не готовится к смерти. Тот не живёт истинно, кто не думает умереть. Смерть может взять жизнь нашу, по воле Божьей, и в детстве, и в юности, и в средних летах, и в старости. Приход смерти нам не известен, — и тем более нам нужно быть готовыми к ней во всякое время. Но если бы мы и точно знали, что нам ещё долго остаётся жить на здешнем свете, тем не менее, жизнь наша обречена смерти ещё со времени зачатия нашего во чреве матери, и никакое продолжительное время не уменьшит прав смерти на жизнь нашу. И мы думаем, будто отяготим своё существование, если будем непрестанно готовиться к смерти? Нисколько! Напротив, тогда-то и начнётся для нас жизнь настоящая. Все вещи будут казаться нам тогда не в ложном виде, а именно в том, какой они имеют в действительности — привязанность к благам мира сего, с которыми неминуемо, рано или поздно, расстаться, будет представляться нам безрассудной. Тогда с нашей стороны будет менее ошибок, обольщений и заблуждений, и мы будем довольными и собой, и людьми, и светом, и что мы ни будем запасать, будем запасать тогда не на время только, а на веки. Хоть готовься к смерти, хоть не готовься — смерть всё равно придёт: так не лучше ли уж к ней готовиться, когда знаешь, что миновать её нет никакой возможности?

Да и что такое заставляет нас отстранять от себя мысль о смерти и откладывать спасение до будущего времени? У нас так много дел, так много занятий, такой великий недосуг! Пока мы живём на земле так, как будто мы бессмертны, у нас всегда будет множество дел и занятий и непрестанный недосуг. Житейских дел своих нам никогда, по видимому, не кончить: так неужели поэтому нам вовсе оставаться без спасения? Избави нас Бог! Да и нельзя сказать о всех наших житейских делах, будто они никак несовместимы со спасением человеческой души. Напротив, Иисус Христос говорит: “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам” (Мф.6:33), т.е. если вы будете искать спасения своей души, то все ваши существенные житейские нужды будут поправлены. Но мы в настоящее время не расположены заняться спасением души! Так когда же будем расположены? Если мы не расположены ко спасению ныне, тем более будем не расположены к тому в последующее время, — потому что время только усилит в нас это нерасположение. Трудно расстаться с тем, чем мы занимались долгое время, и трудно приняться за то, за что весь век ни разу не принимались. “Кто говорит: в молодости согрешим, а в старости покаемся”, тот, по словам св. Кирилла Александрийского, “находится в обольщении дьявольском”. Итак, начнём, братья, спасаться, хоть и с усилием для самих себя, именно нынче, не откладывая этого важного дела до завтра, или до другого более отдалённого времени. Откладывать спасение души до будущего времени опасно, — будущее время нам неизвестно. Кто знает, — быть может, завтрашний же день не будет нас на этом свете.

Братья! Время дорого, — дороже, нежели как мы его считаем. Дорог не только год или час, но дорога и каждая минута, потому что и с потерей одной минуты мы многое теряем в будущей жизни. Время есть для нас цена вечности. Сколько мы теряем в нынешней короткой жизни, столько же теряем и в бесконечной вечности. Если погубим всё время, значит погубим всю вечность. Если не спасёмся в течение целой здешней жизни, значит, погибнем на целую жизнь будущую. А мы, не смотря на такую драгоценность времени, теряем не минуты или часы, а целые годы, да и всей жизни, видимо, готовы не пощадить. Потому что вот шли годы за годами, а мы спасаться ещё не начинали. Вот пришёл и ещё новый год, но и он застал нас в старых грехах и беззакониях. Сколько мы похоронили знакомых, друзей, сродников! Но и эти примеры нас не тронули. Вот приближается к каждому из нас и собственная смерть, но мы всё ещё не ужасаемся, всё ещё на что-то надеемся, всё ещё не принимаемся за спасение и не готовимся к смерти.

Братия! Мы все желаем непременно спастись, и все непременно должны приняться за это святое дело скорее, как можно скорее, именно с теперешнего дня и часа. Итак уже много опоздали мы в царство небесное; итак уже давно стоим праздными для Бога. Впрочем, не пропала наша надежда, только не промедлить бы более. Бог принимает к себе людей во всякое время, и раздаёт щедрую плату приходящим на труд спасения и поздно, и рано (Мф.20:1-16). Он всех, обращающихся к Нему, принимает в число обитателей царства небесного. Поспешим же приготовиться к будущему вечному житию, иначе смерть легко может застать нас неготовыми туда явиться.

Аминь.

2. Поучение в неделю 32‑ю по Пятидесятнице. О благочестивых  обетах

Во времена земной жизни Иисуса Христа в Иудейском народе существовало ненавистное сословие сборщиков податей, которое нам известно под именем мытарей. За свои неправды и жестокость мытари считались отъявленными грешниками, так что народ не сообщался с ними и не ел вместе. Когда Иисусу Христу случилось проходить городом Иерихоном, тогда один такой мытарь, по имени Закхей, будучи мал ростом, влез на дерево, чтобы оттуда увидеть проходившего Господа Иисуса. Иисус заметил Закхея на дереве, и, желая спасти этого грешника, Сам выразил намерение посетить дом его. Великодушие Спасителя, удостоившего Своим посещением всеми отверженного грешника, вдруг переменило жестокую душу сборщика податей. “Половину имения моего я отдам нищим”, — сказал Закхей Господу, “и, если кого чем обидел, воздам вчетверо”. Вот обещание, данное именно от чистого и кающегося сердца! За то и Иисус Христос вполне простил покаявшегося таким образом грешника, и возвестил ему полное спасение: “Ныне пришло спасение дому сему” (Лк.19:8-9).

Братия! Мы все грешники, но не вовсе же беспечны о своём душевном спасении. Усердие к Богу, желание загладить перед Ним грехи свои, а также различные обстоятельства нашей жизни побуждают часто и нас давать перед Богом различные обещания. Но это оружие против зла не всегда бывает в наших руках успешно, потому что наши обещания, к сожалению, не всегда богоугодны, не всегда благоразумны, а иногда заставляют даже нас самих раскаиваться в том, что мы дали их Богу.

Мы часто даём обещания перед Богом отслужить несколько молебнов в церкви и в доме, творить в сутки по несколько молитвенных поклонов, стоять на молитве по несколько часов и т.п. Такие обещания служат несомненным признаком нашего усердия к Богу, и во всяком случае достойны того, чтобы их исполнить. Но при этом мы должны знать, что для угождения Богу важно не само обещание, а добросовестное исполнение обещанного. Хорошо исполнено обещанное дело — и оно приятно Богу. Дело худо исправлено — и обещание не придаст ему тех достоинств, каких оно само в себе не имеет. Мы нарушаем свои обещания перед Богом не только тогда, когда их решительно не исполняем, но и тогда, когда исполняем их не так, как должно. Т.е. в данном случае мы уже нарушили своё обещание перед Богом, если кое-как помолились во время служения обещанных молебнов, кое-как сотворили положенное число поклонов, кое-как употребили на молитву положенное число часов и т.п. Ведь и перед людьми мы были неправы, если бы стали платить им наши долги фальшивой монетой.

Многие из нас берут на себя более трудные обеты, а именно: дают Богу обещания совершенно не употреблять мясной пищи, поститься в понедельники, Успенский пост продолжать до дня усекновения главы св. Предтечи Иоанна и т.п., и такие обещания исполняют очень строго. Это, очевидно, уже сверх заповедей св. Церкви. Обещания кажутся великими — велики, по видимому, и те христиане, которые дают их перед Богом. Известно, что мясная пища в положенные дни разрешена всем мирским христианам, что пост в понедельники церковным уставом не положен, а пост Успенский по уставу должен продолжаться только по день Успения Пресв. Богородицы. Не менее должно быть известно для нас и то, что на всех верных христиан, без исключения, возложена великая и непременная обязанность любить Бога больше всего на свете, и любить других людей, как самих себя, и что без исполнения этой обязанности не помогут нашему спасению никакие наши посты, и никакие наши молитвы. И если некоторые из нас берут на себя более, чем велено, т.е. произвольно обязываются перед Богом поститься сверх положенного уставом, то надобно, чтобы они свято исполняли всё то, что велено; надобно, чтобы они уже не нарушали никаких христианских заповедей; надобно, чтобы они были не гневливы, несварливы, незлобивы, миролюбивы, милосерды, терпеливы, во всём воздержаны, и т.п. Иначе что же пользы удерживать себя от того, что позволено, а что запрещено, то делать? Ведь  посты, будь они сверх церковного устава, нисколько не освобождают нас от исполнения возложенных на нас христианских обязанностей; а напротив, для того и соблюдаются добрыми христианами, чтобы укротить свою грехолюбивую плоть, и удобнее исполнять христианские обязанности. Без этой цели наши обещания жить строже того, чем нам заповедано, легкомысленны, и все наши произвольные посты Богу не угодны, а душе не спасительны. Во всяком случае, лучше есть за общим столом позволенную и благословенную Богом пищу, чем, связав обещанием уста свои от её принятия, смотреть с завистью на едящих. Обещание поститься сверх положенного могут давать и с пользой для души исполнять только люди, которые изведали сладость божественной любви. Возвышаясь  постепенно в духовных совершенствах, они доходят, наконец, до постов самых строжайших, и до подвигов изумительных. За то они удерживают себя от непозволенного  единственно для того, чтобы лучше и совершеннее исполнить всё то, что велено.

Давать обещания, даже хорошие и благоразумные, легко, но ведь надо и исполнять их. И мы щедры на обещания Богу, только часто не исполняем их, и ещё чаще исполняем худо. Случается, что беда, а неусердие заставляет нас дать Богу то или другое обещание. Беда миновала — и мы забыли, что обещали. А если мы, грешные, так склонны к забвению обещанного и непостоянны в своих намерениях и предприятиях, то зачем ещё нам связывать себя без крайней нужды обещаниями Богу? Если бесчестно не исполнить обещания, данного человеку, то можете судить, насколько грешно не исполнить обещания, данного Самому Богу. Поэтому было бы благоразумием с нашей стороны творить задуманное нами добро безо всякого предварительного обещания. И без того много нашей вины перед Богом: зачем ещё произвольно подвергать себя опасности солгать Богу?

Правда то, что наш обычай давать Богу различные обещания взят с примеров, истинно достойных нашего подражания, а именно с житий св. угодников Божьих. Но св. угодники Божии обещались перед Богом только в том, что истинно угодно Богу, и что они были намерены непременно исполнить, — и свои обещания исполнили действительно и добросовестно. Обещания были для них полезны, потому что был основаны на любви к Богу, в которой св. угодники достаточно утвердились, и для которой нет ничего неисполнимого. Дав слово совершить христианский подвиг, угодник совершали его уже из боязни нарушить слово, — из страха солгать Богу. Таким образом, обещания придавали им как будто крылья для полёта к небесам. Связав себя обещаниями, они восходили на степень бесплотных Ангелов. Само собой разумеется, что св. угодники Божии не надмевались своими высокими совершенствами, даже не замечали их в себе, и, творя добро сверх заповеданного, не освобождали себя, подобно нам, от исполнения того, что заповедано. Напр., отрекаясь от вкушения заколотых животных, они уже и с живыми животными обращались милосердно. Воздерживаясь от мясной пищи, они уже и в употреблении постной пищи соблюдали строгую умеренность. Возлагая на себя произвольные посты, они не останавливались на постничестве в отношении к одной пище, а простирали его на свои помыслы, на свои желания, на свои чувства, на все движения плоти и духа. Большую часть своей жизни употребляя на молитву Богу, они остальное время работали телесно или умственно, и так ограничивали свои житейские нужды, чтобы по возможности не пользоваться подаяниями ближних. А как мы не усовершенствовались ещё ни в обыкновенном, естественном милосердии, ни в воздержании относительно даже позволенных благ жизни, ни в простой честности в обращении с людьми, то свойственно ли нам брать на себя произвольно великие дела совершенных христиан, для нас, грешных и слабых, вовсе непосильный? Ведь это не подражание угодникам Божьим, если мы, отрекаясь по их примеру от позволенной мясной и скоромной пищи, не по их примеру сластолюбствуем в пище постной; если, простаивая на молитве целые ночи, мы не истребляем в сердце своём враждебных к людям чувств; если, подвергая произвольно различным трудам и лишениям плоть свою, мы не исполняем обязательной для всех заповеди Божьей, повелевающей нам любить других, как самих себя (Лев.19:18). Это не подражание угодникам Божьим, это не святость, а только личина святости, под которой мы, в сущности, остаёмся величайшими грешниками. При таком подражании мы, по словам Иисуса Христа, “лицемеры,(оставляющие под видом наружного благочестия) важнейшее в законе: суд, милость и веру”; мы — люди,“оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!”. При таком подражании мы уподобляемся “окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты” (Мф.23:23-24,27).

Примеры угодников Божьих должны производить в нас не лицемерие и пустосвятство, а благочестие истинное, действительное. Если же мы не в силах подражать их славным делам, то можем и должны подражать их деяниям менее видным, но не менее необходимым для угождения Богу, и более для нас посильным. Мы должны подражать угодникам Божьим, но не в произвольных обетах их Богу, и не в том, что они делали сверх заповеданного, а в том, как они исполняли обязательную для всех волю Божию. Было бы покуда для нас, грешных, совершенно достаточно, если бы мы, по примеру св. угодников Божьих, приучали себя к твёрдой вере, к надежде на промысл Божий, к благодушному терпению, к довольству своей участью, к миру со всеми людьми, к прощению обид, к бескорыстию, к верности своему долгу и т.п.

Вот и упоминаемый в нынешнем Евангелии мытарь Закхей начал своё обращение к Богу не с тягостных постов, и не с продолжительных молитвостояний, а с обещания разделить всё своё неправедно нажитое имущество бедным, и всех им обиженных вознаградить вчетверо: “половину имения моего я отдам нищим”, — обещался он, “и если кого чем обидел, воздам вчетверо”.

Будем же, братия, благоразумны и осторожны в обещаниях Богу. Прежде сообразимся с нашими силами, с нашим духовным состоянием, с нашими обстоятельствами, с образом нашей жизни, и потом уже дадим обещание. Иначе лучше вовсе не давать обещания, нежели, давши, не исполнить их, или исполнить недобросовестно, кое-как. Но не забудем при этом, что на каждом из нас есть уже обещания, данные нами, или за нас восприемниками нашими перед Богом при нашем крещении: отречься сатаны, сочетаться Христу, и во всю жизнь пребывать столь же непорочными, какими мы вышли из св. купели. И только такие последующие обещания с нашей стороны могут быть ценными перед Богом, спасительными нашей душе, и которые способствуют нам к исполнению обещаний, данных нами при нашем крещении. Все не таковые обещания суетны и бесполезны.

Аминь.

3. Поучение в неделю о мытаре и фарисее

Иисус Христос раз предложил слушателям Своим следующую притчу. Два человека вошли в церковь помолиться: один — фарисей, человек набожный, другой мытарь — отъявленный грешник. Фарисей встал впереди в церкви, и так молился Богу: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь; я много пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя в церкви вдали, не смел даже глаз своих поднять на небо, но ударяя себя в грудь, говорил тихо: “Боже, будь милостив ко мне, грешнику!».И что же, как Бог принял молитву того и другого? Молитву мытаря Бог услышал, а молитву фарисея отвергнул. Тот, кто вошёл в церковь величайшим грешником, вышел из неё “оправданным в дом свой более, нежели тот”, кто вошёл в церковь праведником в собственном и людском мнении (Лк.18:10-14).

Этой поучительной притчей Господь внушает нам, что не всякая молитва Богу приятна, и душе спасительна. Иная молитва действительно, привлекает к молящемуся благоволение Божие, а иная противна Богу, и служит молящемуся не в пользу, а только во вред. Конечно, нам никак нельзя не молиться, потому что не молиться — значит не иметь общения с Богом. Но если мы собрались помолиться Богу, то должны помолиться Ему не для того, чтобы нанести Ему новое оскорбление, а для того, чтобы умолить Его о прощении уже нанесённых нами Ему оскорблений. На молитве мы должны не требовать от Бога желаемых нами благ как платы за наши, всегда мнимые, заслуги, а просить их у Бога как дара, с осознанием нашего действительного недостоинства. Иисус Христос заповедал нам считать себя непотребными рабами и тогда, когда бы мы творили всё, повеленное нам. Потому-то самые высшие молитвенники всегда считали себя перед Богом величайшими грешниками, и за своё служение удостаивались от Бога даров обильнейших.

Итак, братия, никогда не приписывайте своей молитве очень многого, и не думайте, будто вы уже угодили Богу, если Ему помолились. Какова бы ни была наша молитва, мы всегда должны считать её недостойной Бога, Которому молимся. И та молитва, может быть, и есть самая совершеннейшая, которую мы, по смирению своему, считаем в себе самой несовершенной и недостойной.

Бесспорно, что всякий христианин молится Богу для спасения своей души. Если же такова вообще цель нашей молитвы, то к чему, подумаешь, допускается нами в молитве такая небрежность? К чему в ней так много лицемерия, так много помыслов о своей небывалой праведности, а иногда даже и желания показаться богомольными в глазах людей? Кто, стоя на молитве перед Богом, разговаривает с другими, оглядывается по сторонам, и вообще, ведёт себя рассеянно, тот вместо спасения своей души творит только новые грехи на её погибель: так грешна молитва небрежная. Не менее противна Богу и молитва лицемерная. Лицемерная молитва, в сущности, есть не иное что, как обман и притворство. В лицемерной молитве не от сердца — громкие вздохи, не от души плачь и воздыхания, и при низких поклонах душа молящегося исполнена гордости и возношения. Вообще, здесь молится только наше тело, а душа нимало не участвует в молитве, как будто она нисколько не нуждается в спасении и в помощи Божьей. Ещё хуже и грешнее молитва самохвальная, когда мы, подобно упомянутому в притче Христовой фарисею, пересчитываем свои мнимые добродетели, преувеличивая и раскрашивая их в нашем воображении. Да, когда мы обращаемся к Богу для прошения у Него каких-либо милостей, тогда как-то легко возникают в нашей мысли и наши подаяния нищим, и соблюдение нами постов, и почитание нами праздничных дней (разумеется, проведённых нами большей частью в одной праздности), и частое стояние на молитве, и вещественные жертвы наши Богу, и вклады в церковь, и другие добрые дела, какие мы совершили когда-либо в нашей жизни. А злоба, ненависть, обиды, притеснения, кража, невоздержание, злословие, осквернение души и тела, и другие страшные и нераскаянные грехи как-то забываются, или кажутся нам неважными и простительными. Но такая молитва есть молитва фарисея, влекущая за собой одно осуждение Божие.

Есть люди, даже из среды нас, которые с каким-то надмением пробираются в самый перед церкви, становятся здесь на колена, молятся вслух, громко воздыхают и восклицают, видимо стараясь обратить на себя всеобщее внимание, — будто Бог смотрит только на наружность молящихся, и не видит, что у них на душе. А иные во время церковной службы ходят к иконам, стоящим на более видных местах, со своими свечами, которые расстанавливают их в виду всех присутствующих в церкви, именно с тем намерением, чтобы люди видели их усердие, и знали, что они жертвуют Богу, — будто один, нарочно для того приставленный, не может расставить свечи к иконам по желанию усердствующих. Молитвенники истинные, жертвователи действительно усердные, так не делают. И рассудите, братия, может ли быть приятна Богу такая показная молитва, и будет ли Ему угодна такая тщеславная жертва? В Священном Писании сказано: “Жертва Богу — дух сокрушённый” (Пс.50:19), а молитва нескромная, приношения горделивые составляют жертву не Богу, а суете; истекают не из любви христианской, а из одного самолюбия, и влекут за собой для нас не оправдание Божие, а одно Божие осуждение.

Неграмотность и необразованность, конечно, извиняют многих христиан перед праведным судом Божьим, если они по своему неведению в чём перед Ним и погрешают. Но если мы погрешаем перед Богом сознательно, если наши поступки достойны осуждения по смыслу самому простому, то уже ничто не может извинить нас перед судом Божьим. Фарисей был грамотный человек: он, так сказать, почивал на букве закона Божия, и, однако же, занёсшись помыслами о своей безукоризненной жизни, принёс Богу недостойную молитву, которая послужила ему только в осуждение. А мытарь, не упражнявшийся доселе в законе Божьем, исполнил его требование тихой, скромной, чистосердечной и покаянной молитвой, которую он принёс Богу в церкви, в людском собрании, но вдали от людского взора и слуха, — и вышел из церкви оправданным от Бога. Вот когда и мы собираемся помолиться Богу, нам нисколько не трудно вообразить себе и при неграмотности нашей, как молился упоминаемый в притче мытарь:  как он встал в церкви позади людей; как он не смел даже очей своих возвести на небо; как горько сокрушался о грехах своих; как смиренно каялся перед Богом, и просил Его о помиловании. Что же хочет сделать лицемерный молитвенник своей тщеславной молитвой? Для чего он величается в церкви своими коленопреклонениями, громкими воздыханиями и шумными восклицаниями, да ещё иногда озирается презрительно на других? Кого он хочет обмануть такой молитвой? Пусть он обманет меня, или кого другого; пусть уверит стоящих близ него, что он человек набожный, богомольный и усердный; пусть все будут думать, что он угодил Богу: а перед Богом-то что такая молитва? А для души-то молящегося какова она? Ведь притворством можно обмануть только людей, а не Бога, Который видит всё, и знает самые тайнейшие помышления в человеке.

Молитва к Богу отверзла для многих царство небесное, так что из всех истинных угодников Божьих нет ни одного, который не был бы на этом свете молитвенником Богу. Но, увы! Многие из грешников сделали молитву предметом корыстных видов, предметом обольщения ближних, предметом погибели и своей, и других. Явились в стаде Христовом ханжи и пустосвяты, которые под личиной набожности приобретают доверие легковерных и неопытных христиан, и увлекают их за собою в бездну гибельного лицемерия. Эти ужасные люди производят в стаде Христовом страшное опустошение, и тем успешнее, что их обман прикрыт священными предметами. По словам Иисуса Христа, они затворяют царство небесное человекам, ибо сами не входят, и хотящих войти не допускают (Мф.23:13).

“Когда молишься, — говорит Иисус Христос, — не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах (т.е. в народных собраниях) и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми” (Мф.6:5). Не будем же, братия, на молитве лицемерами не только перед Богом или перед людьми, но и перед самими собой. Когда молимся, не будем предаваться мыслям, что мы сделали то или другое добро; будем опасаться приводить себе на память, что мы целые ночи простаивали на молитве, множество имения раздавали нищим, по целым суткам не вкушали пищи, или иначе угождали Богу: всё это было бы пагубным самохвальством осуждённого фарисея. Будем лучше, как мытарь, уверять себя, что мы величайшие в свете грешники, и тайно просить Бога о помиловании. Что нам, если люди не заметят наших пламенных молитв, и не будут знать о наших добродетелях? Бог увидит всё: и мысли наши, и слёзы наши, и дела наши. Отец наш небесный, видя молитву нашу втайне, воздаст нам в будущем веке явно (Мф.6:6).

Аминь.

4. Поучение в неделю о блудном сыне

В прочитанном сегодня Евангелии мы слышали следующую притчу Иисуса Христа. Один богатый человек имел при себе двоих сыновей, которые, живя под управлением доброго и мудрого отца, были во всём обеспечены и счастливы. Но младший из сыновей вздумал выйти из-под отцовской власти, и жить независимо на своей воле. Вот, он потребовал от отца раздела имения, получил следующую ему часть, с нею отправился в дальнюю сторону, и там расточил всё, живя распутно. В той стороне на эту пору случился великий голод. Промотавшийся богач, не стерпев голода, был вынужден наняться в пастухи свиного стада, чтобы утолять свой голод по крайней мере свиным кормом, но и этой пищи ему не давали. В таких тесных обстоятельствах блудный сын образумился, и вспомнил о своём отце, у которого было во всём изобилие. Несчастный решился возвратиться к отцу с повинной головой, и пошёл. “Отче”, — сказал он, явившись перед отцом своим, — “я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим: прими меня в число наёмников твоих” (Лк.15:18-19). Как же отец принял преступного сына? Принял его с распростёртыми объятиями, облобызал его с родительской нежностью, облёк его в прежние великолепные одежды, учредил для него пиршество, и со всем своим домом торжествовал возвращение потерянного сына (Лк.15:11-32).

Этой притчей Иисус Христос изображает неистощимые щедроты Отца небесного, бедственное положение каждого грешника и спасительную силу истинного покаяния. Чтобы притча Иисуса Христа была для нас назидательной, постараемся приложить смысл её к нашему действительному состоянию.

Наши прародители, Адам и Ева, а в них и все мы, сотворены по образу и по подобию Божию, осыпаны дарами Творца, и, находясь, как дети Божии, под властью Отца небесного, наслаждались величайшим благополучием. Но это состояние, как оно ни было хорошо, наконец как бы наскучило нашим прародителям. Они, подобно упоминаемому в притче блудному сыну, не захотели пребывать более под волей Отца небесного, а вздумали пожить на своей воле — и вот, со всеми дарами, уделёнными им от Творца, удалились от Него на житьё самовольное, и стали несчастными и временно, и вечно. В этом несчастном событии сделался невольным участником и весь человеческий род. По заслугам Спасителя мира, Иисуса Христа, род человеческий снова приведён под кров Отца небесного, и, кроме даров творческих, осыпан ещё дарами благодати. Последователи Спасителя, приняв крещение и миропомазание, вновь становятся детьми Божьими, украшаются богоподобными совершенствами, наслаждаются неизреченными утешениями Св. Духа, вступают в вечное наследие царствия Божия, — и всё это под лёгким условием, чтобы мы любили Бога и всех людей. Но и в таком вожделенном состоянии остаются не все христиане. Многие, и очень многие из нас, обогатившись от щедрот Отца небесного дарами естественными и благодатными, удаляются от Него, подобно блудному сыну, к суетам мира на свою волю, и здесь проводить жизнь свою так, как будто нет над ними Бога, как будто вовсе нет у них Отца небесного. Таковы все мы, грешники. Мы, правда, помним Бога, нашего небесного Отца, потому что часто Ему молимся, для Него постимся, в угождение Ему соблюдаем все обряды христианского благочестия. Но не можем принадлежать Ему, поскольку Его не любим, и воли Его не исполняем. Иисус Христос сказал: “Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдёт в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного” (Мф.7:21).

Что же приносит нам, грешникам, жизнь, независимая от Бога и своевольная? Ничего, кроме одних несчастий. Как блудный сын в притче, удалившись от отца своего и растративши всё наследованное от отца имение, подвергся, наконец совершенному голоду, подобно ему и мы, грешники, в удалении от Бога не приумножаем, не совершенствуем полученных нами от Него даров, а только растрачиваем их до конца. Наша бессмертная душа, не руководимая Богом, подчиняется смертному телу, и слепо исполняет все его требования. Ум наш, не просвещаемый живой верой, предаётся всяким суевериям, и тупеет в неправдах. Сердце наше, не согреваемое святой любовью, холодеет к добру, и делается безжалостным и жестоким. Совесть наша грубеет, привыкая ко грехам и беззакониям. Здоровье тратится на преступные и необузданные удовольствия. Спокойствие душевное гибнет в овладевших нами житейских суетах. Забота о многом изгоняет всякую радость. Благодать, приобретённую нами через крещение, и через другие Таинства св. Церкви, мы сами в себе погашаем худыми делами, с ней несовместимыми. Утешение Св. Духа, столь необходимое нам для борьбы с окружающим нас злом, оставляет нас, потому что мы желаем и ищем иных утех. И мы, наконец, подвергаемся, подобно блудному сыну, решительной бедности духовной. Да, в удалении от Бога мы ничем не довольны, и чувствуем всегда один голод, ничем не утоляемый.Если бы весь свет быль в наших руках, мы и тогда не были бы довольными. А если мы ничем не довольны, стало быть, не имеем ничего существенно для нас нужного. Хоть у нас и много может быть кое-чего, но как с этим многим нет у нас единственно нужного — благодати Божьей, то и многое наше обращается для нас в ничто. Мало того, в удалении от Бога, без благодати Божьей, чем больше мы приобретаем, тем большего желаем, равно как, принимая в пищу вещества, не имеющие питательного свойства, мы тем больше голодаем, чем больше их пожираем. И чтобы примириться со своим горьким положением, несчастный грешник весь жалкий век свой силится заменить действительность послушными призраками собственного воображения, но всё безуспешно. Мечта упорно остаётся мечтой. Основанные на ней надежды разлетаются, как мыльные пузыри. Суровая действительность не улучшается, а только ухудшается, — и грешник становится существом самым несчастнейшим на этом, и без того не радостном свете.

Иисус Христос раскрыл в Своей притче о блудном сыне жалкое положение грешника не с тем, чтобы привести нас в отчаяние, а с тем, чтобы мы раскаялись в своих грехах, оставили их, и возвратились к Отцу небесному. Отец небесный, по смыслу притчи, не отвращается ни от какого грешника. Напротив, Он ждёт нашего к Нему обращения, чтобы возвратить нам всю Свою отеческую любовь и щедрость. Непростительные грехи существуют только у злых людей, а у милосердного Бога — всё простительно. Отец небесный бесконечно благ, чтобы предать вечному забвению все вины кающегося грешника, и бесконечно щедр, чтобы возвратить грешнику всё им потерянное. Всякому грешнику стоит только образумиться, подобно блудному сыну, и он может смело возвратиться под покинутый им кров Отца небесного. Возвратившегося грешника ожидают здесь, подобно блудному сыну, любовь, всепрощение, благодать, обилие всяких даров, утешения Св. Духа на настоящую бедственную жизнь, и отрадные надежды в будущем. Мало того, обращение к Богу каждого грешника особенно радостно для всех добрых существ, обитающих в царстве небесном — его торжествуют на небесах. “Говорю вам”, — сказал Иисус Христос, готовясь рассказать притчу о блудном сыне, — “бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся” (Лк.15:10).

Все грешники чувствуют своё злополучие, но не все понимают истинную причину своего злополучия. Поэтому-то большая часть грешников для утешения своего обращаются к таким средствам, которые нисколько не помогают горю, или ещё увеличивают его. Но наша христианская вера открывает всем нам, что наше злополучие происходит именно от грехов — от нашей разлуки с Отцом небесным. А потому она указывает нам спасение в покаянии, в возвращении к Отцу небесному, и в исполнении Его всегда благотворной воли. И Господь призываешь нас к покаянию не только устами провозвестников христианской веры — церковных пастырей и учителей, но и собственным нашим злополучным положением. Отчего, напр., мы все с такой тоской вспоминаем о лучшей во всей жизни поре нашего детства? Отчего именно тех дней  нашего  детства нам жалко, что они прошли, которые были более близки к нашему плотскому и духовному рождению? Оттого, что в пору детства мы были невинны и счастливы, со свежими дарами Творца и Спасителя. И наше сожаление о минувшей детской поре есть не иное что, как сожаление о бывшей в ту пору благополучной нашей жизни под кровом Отца небесного и бессознательное наше раскаяние в постепенном погублении благодати Св. Духа, которую мы приобрели в младенчестве, при св. крещении. Если же мы помним, как с потерей нашей невинности погибало и наше счастье, то это даёт нам понять, отчего именно мы несчастны. И чем бесплодно сожалеть о минувшем  счастье, не лучше ли нам постараться о том, чтобы вернуть его.

Правда, минувшего детского возраста воротить уже никак невозможно. Зато мы можем, и должны воротить то невинное и счастливое состояние нашего детства, которое каждый  из нас горько оплакивает. Мы некогда были детьми по природе, независимо от нашей воли. Теперь мы можем быть детьми произвольно, по собственным нашим усилиям. Покаяние, по православному исповеданию, есть второе крещение, т.е. посредством покаяния возвращается нам всё, что мы приобрели некогда крещением, и потом расточили греховной жизнью. Нам только следует возвратиться к оставленному нами  Отцу  небесному, покаяться перед Ним в грехах своих, жить  вперёд по Его воле, — и вот мы, не смотря ни на какой наш возраст, опять невинные дети с первобытными естественными и благодатными дарами. “Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное” (Мф.18:3).

К несчастью, возврат к Отцу небесному многим грешникам представляется непосильным, и даже невозможным заблудившемуся грешнику думается, будто его ожидают на пути спасения чрезмерно тягостное иго и нестерпимое крестоношение. Но эта преграда к нашему спасению — только кажущаяся, а не действительная: она есть дело нашего малодушия, которому неминуемо продаётся всякий, кто долго рабствует греху. Она есть призрак нашего собственного воображения,  напуганного тиранством страстей. Пример блудного сына, изображённый Иисусом Христом в притче, доказывает прямо, что возврат грешника к Богу есть возврат самый естественный — возврат от горьких нужд к довольству и изобилию. Этот путь есть для всякого грешника единственный выход из того несчастного, и именно безотрадного положения, в котором находятся все вообще грешники. В самом деле, что страшного, что особенно тяжёлого — оставить грехи, и жить по воле Божьей? Бог есть высшая и сладчайшая утеха всего создания, поэтому быть в союзе с Богом значит пребывать во всегдашнем утешении. “Бог есть любовь” (1Ин.4:16), поэтому принадлежать Богу — значит любить и быть любимым. Может статься, некоторых грешников ужасают и удерживают от истинного покаяния и обращения к Богу строгие посты, продолжительные молитвостояния и различные стеснения избалованной грехом плоти. Но всё это страшно только при владычестве греха, и в удалении от Бога. Когда же опротивеет нам грех, и полюбится благодетельный закон Божий, тогда переменятся и наши наклонности, и наш вкус, и все наши отношения. Тогда ради любимого Бога нам будет даже хотеться поста, молитвы и всего, чем только мы можем угодить Богу. Сам Спаситель наш Иисус Христос сказал прямо и ясно: “иго Моё благо, и бремя Моё легко” (Мф.11:30). По Его уверению, все наши видимые потери и лишения ради царствия Божия вознаграждаются на этом свете гораздо большим, а в веке будущем — жизнью вечной (Лк.18:29-30).

Братия! Всякий грех есть для нас великое бедствие. Но и оставаться без покаяния в грехах, и без исправления в них есть для нас бедствие неизмеримое. Грешника, коль скоро он кается, всегда ожидает прощение от Бога, и обращающемуся блудному сыну у Отца небесного всегда готов приём не только ласковый, но и торжественный. Но кто упорствует в грехах, и не хочет подчиняться воле Божьей, тому нет, и не может быть прощения. Отец небесный не привлечёт к Себе блудного сына против Его воли, и не сделает его счастливым насильственно. А с нераскаянными и с непрощёнными грехами мы понесём с собой наши бедствия на тот свет, и там уже не будет им ни облегчения, ни конца. Св. церковь не молится о нераскаянных грешниках, и люди напрасно поминали бы их за упокой. Всякого сохрани Бог от такого ужасного бедствия. Но мы, братия, так упорно пребываем в грехах, так редко исповедуемся в них, и так не чистосердечно в них раскаиваемся, что этому бедствию легко совершиться с нами. И что, если смерть захватит кого из нас в настоящем греховном состоянии? Тот погиб вечно и невозвратно. Всемогущий Судия скажет нераскаянным грешникам: “Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие” (Мф.7:23) — и приговор Его исполнится скоро и неминуемо. Будем же, братия, твёрдо помнить, что срок нашему покаянию только до смерти, и который день Бог велит нам прожить на этом свете, в тот мы и будем каяться в наших грехах, и, хоть понемногу, отставать от них.

Аминь.

5. Поучение в неделю мясопустную

“Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный,

уготованный дьяволу и ангелам его” (Мф.25:41).

На кого прогневался так Царь небесный? Кого это проклинает Он и осуждает на вечные мучения вместе со злыми дьяволами? Нас, грешных! Нас, неправедных! Нас, живущих по своей злой воле и нарушающих благую волю Божию! Это нам, немилосердным, отказано во всякой милости на Страшном суде!

Страшный суд, грозный приговор праведного Судьи, огонь вечный и неугасимый, жизнь со злобными демонами, неперестающий плач и скрежет зубов наводят ужас одним воспоминанием. Каково же нам будет тогда, когда всё это совершится с нами в действительности!

Братия! Рано или поздно, а неминуемо настанет это страшное время, когда все, умершие от начала мира, воскреснут, и вместе с оставшимися в живых явятся на суд. Тогда придёт Иисус Христос в Своей божественной Славе, воссядет на престоле Своём, разделит людей праведных от грешных, и скажет первым: “Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя” в таких несчастьях, и послужили тебе? На это ответит им Царь небесный: “истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне”.

После того Он обратится к грешникам, и скажет им: “идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня”. Тогда спросят Его и те: “Господи! когда мы видели Тебя, и не послужили Тебе”? И им ответит царь: “истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне”. После того грешники пойдут “в муку вечную, а праведники в жизнь вечную” (Мф.25:34-37;40-46).

Вот, братия, изображение будущего страшного суда, представленное Самим Судьёй Иисусом Христом. И не оттого ли мы так редко и неохотно вспоминаем о будущем суде, что он для нас, грешников, действительно страшен даже и теперь, пока не наступил? Но сколь ни страшна будет участь грешников на том свете, грешники вполне её заслужили. Ведь мы знали, что нас постигнет за грехи такая участь, и, однако же, не позаботились отклонить её от себя. Нас приглашали к покаянию и исправлению греховной жизни, и, однако же, мы не позаботились вовремя покаяться и исправиться. Можно сказать, мы сами идём на свою погибель, оставаясь грешниками нераскаянными. И мы не смеем жаловаться на жестокость воздаяния, потому что в будущем веке будет поступлено так же, как мы на этом свете поступаем с другими. Ведь мы других не милуем: за что же миловать нас? Мы неумолимо строги к нашим ближним: за что же снисходить к нам! Царь небесный потребует от каждого из нас отчёта в нашем земном житии, и мы будем безответны. Да и что было бы отвечать нам, когда мы всю жизнь свою, от начала до конца, провели в одних грехах? Оправдываться мы не будем иметь никакой возможности. На одном суде с нами будут стоять страшные уличители наших злодеяний — это те самые люди, которых мы на этом свете презираем, обижаем, ненавидим, клевещем, с которыми мы обращаемся немилосердно и бесчеловечно. Всевышний Судия приведёт нам тогда на память каждое дело, каждое слово, каждую мысль нашу, каждое движение в нас плоти и духа, и мы напрасно стали бы искать в них себе оправдания: каждая минута, каждое мгновение бытия нашего на земле будет обвинять нас. Каждая тварь, каждая былинка, употреблённая нами здесь во зло, будет тогда вопиять против нас к Судье Праведному. Все тайны наши откроются при всей вселенной, и мы будем стоять в стыде и позоре. Тогда-то каждый осуждённый из нас скажет сам себе в отчаянии: ах, зачем я грешил на земле? Зачем я не жил иначе?

Но между тем, как св. Церковь напоминает нам о Страшном суде, между тем, как она представляет нам ужасные казни, приготовляемые нераскаянным грешникам, — у нас начинается масленица со всеми её беспорядками и беззаконием. Это праздник, решительно несвойственный христианскому народу. Наступающая неделя, по правилам св. Церкви, служит для нас преддверием Великого поста, а мы проводим её обыкновенно хуже неверных. Крик и гам пьяных, оглушительное пение, раздающееся в разных местах, бесконечная вереница катающихся, продолжающаяся с утра до ночи, вид бойцов, дерущихся с остервенением, нецеломудренные игры, повсеместная сует раздирают сердце благочестивого зрителя. И всё это делается у нас как нарочно в такое время, которое назначила Церковь для приготовления к посту и молитве.

Одной неделей хотим мы насытиться на семь недель. Хотим запастись весельем и пьянством на весь Великий пост. Скверним себя, чтобы потом войти в чистое место: может ли быть что безумнее этого? Неужели души наши столь дёшевы, столь ничтожны, чтобы губить их, и предавать аду и вечным мукам из-за сладкого яства, из-за пустого удовольствия, которое под конец нам же надоедает? Ведь Суд Страшный час-от-часу к нам ближе и ближе, и, быть может, гораздо скорее мы будем к нему позваны, нежели как мы предполагаем.Как же мы не думаем и не заботимся о таком страшном дне, в который на веки решится наша участь? Неужели из-за одной недели должна погибнуть вся наша вечность? Неужели минута веселья для нас дороже нескончаемого блаженства?

Братия! Чем заводить игры и веселья, тратиться на вина и сладкую пищу, чем кататься по улицам, и тратить целую неделю без занятия, без работы, лучше примемся с завтрашнего дня на всю неделю за обычные занятия и работу, и вместе с тем подумаем, как нам явиться на Страшный Суд, как нам отвечать перед Богом, и что нам, грешным, будет там. Это было бы для души гораздо приятнее катания и гулянья, полезнее безделия, и лучше всяких пиршеств. Св. Григорий Двоеслов говорит: “бойтесь Бога грядущего, дабы не со страхом, а с безопасностью видеть Его, когда придёт. Итак, Он должен быть страшен, дабы не страшиться… Поверьте мне, братия, что тем безопаснее мы будем тогда в Его присутствии, чем более ныне боимся быть обличёнными в виновности” (Сорок бесед на Евангелия, 26:10). Все наши веселья должны же кончиться с неделей, а мысли о будущем, забота о спасении души, и опасения ко греху — не кончатся никогда: милосердый Бог запишет их в книге жизни в число наших добрых дел.

Аминь.

6. Поучение в неделю сыропустную

“Ночь прошла, а день приблизился”

(Рим.13:12).

Это слова св. апостола Павла, которые были прочитаны за сегодняшней литургией. Что же это за ночь, которая, по словам апостола, прошла? И что это за день, который приблизился? По отношению к настоящему времени, и к нам, грешным, эта ночь означает сырную неделю, или, по нашему, масленицу, которая заканчивается сегодня, а этот день означает Великий пост, который наступит с завтрашнего дня.

Мы находимся теперь, так сказать, на самом рубеже между масленицей и Великим постом, и, озираясь в ту и другую сторону, действительно видим позади себя ночь, а впереди день. Разве не ночь для нашей души дни проходящей недели, во время которых мы блуждали по распутьям мира сего, предавались невоздержанию и всячески грешили? И разве не день для нашей души наступающие дни Великого поста, в которые мы обыкновенно образумливаемся, приходим в чувство, и, много ли, мало ли, унимаемся от грехов? Поэтому всякий хороший христианин расстаётся с масленицей, и встречает Великий пост с такой же радостью, с какою мы обыкновенно расстаёмся с темнотой ночи, и встречаем дневной свет.

Да и чего мы стали бы жалеть в настоящей сырной неделе, которая заканчивается сегодняшним днём? Конечно, всякий человек естественно жалеет о прошедшем времени, потому что течение времени приближает нас к неминуемой смерти, а мы всегда к ней мало готовы. И сырная неделя,  подобно  всем дням нашей жизни, сама по себе невинна, и не грешно пожалеть о ней, если она проходит. Но, судя по тому, как мы проводим сырную неделю, нужно не жалеть, а напротив, радоваться и благодарить Бога о том, что она пришла к концу. Во время сырной недели мы обыкновенно предаёмся объедению и пьянству, а объедение и пьянство, особенно продолжительные, вовсе не привлекательны, чтобы жалеть об их прекращении. Все земные блага постольку нам приятны, поскольку мы употребляем их умеренно. В противном же случае притупляется в нас чувство их приятности, так, что, напр., объедение становится для нас ничем не лучше голода, а пьянство — тяжелее всякого горя. Кто есть не часто, и только по мере своей потребности в пище, для того вкусна и сладка всякая пища, сколько бы она скудна ни была. Но кто ест часто, и сверх надобности, единственно, для развлечения, тому скоро опротивеет самая лучшая пища, и тот голодает среди величайшего изобилия. Равным образом, кто пьёт вино редко и умеренно, в малом количестве, тот бывает от вина весел, разговорчив, общителен, и не терпит от него вреда ни своему здоровью, ни своей нравственности. Но кто пьёт вино часто, и им упивается, тот от вина делается мрачным, буйным, дерзким, бешеным, готовым растерзать себя, других, и весь свет. Сырную неделю мы обыкновенно проводим в гулянии, катании, и в других подобных увеселениях, но все такие увеселения могут быть приятными только между дельных занятий, в качестве отдыха после трудов. Сами же по себе, среди продолжительного безделья, теряют для нас всякую цену, скоро наскучивают нам, и становятся, наконец, для нас обременительнее всякой полезной работы. В сырную неделю мы обыкновенно позволяем себе всякого рода дурные дела, но всякое дурное дело непременно имеет и дурные последствия, — и вот оно, польстив нашему чувству, всего, может статься, на одну минуту или на час, делается для нас потом источником продолжительных горестей. В сырную неделю мы обыкновенно не трудимся, не работаем, а напротив, безумно расточаем то, что было нажито нами прошедшим трудом и прошедшей работой, — и вот, после неумеренного до неприятности употребления земных удовольствий, мы сами себя повергаем потом в неприятный, и притом продолжительный недостаток существенно нужного для нас в жизни. Таким образом, сырная неделя, или, вернее, так называемая у нас масленица, всем нам вредна, но только потому, что мы проводим её беспорядочно, но и по своим далёким последствиям. Это такая неделя, которая есть для нас самая несчастная во всех отношениях.

Почему же мы не перестаём исправлять ежегодно беспорядочный праздник масленицы по примеру прежних годов, не взирая на то, что вещественный и нравственный вред от этого праздника для каждого из нас чувствителен? Потому что так заведено нашими предками, так унаследовано нами от дедов-прадедов, чтобы ежегодно справлять масленицу, не жалея последней копейки, и не сберегая своей бессмертной души. А разгульные обычаи слишком по вкусу нам, грешным, чтобы у нас достало великодушия от них отказаться. Обычай исправлять таким образом масленицу до того укоренился в народе многими веками, что большинство народа в своём ослеплении почитает празднование масленицы чем-то священным. Многим из нас действительно думается, будто проводить сырную неделю в гульбе, бесчинствах, и во всяких плотских и душевных беспорядках позволено даже уставом всеми нами уважаемой матери Церкви. Само собой разумеется, св. Церковь всегда вопияла, и теперь не перестаёт вопиять против несчастного обычая проводит так сырную неделю, которая, напротив, назначена нам для приготовления к посту и молитве. Но голос св. Церкви всегда заглушался, и ныне заглушается силой народного обычая. Некоторые из нас хорошо понимают истинное значение сырной недели, но, увлекаясь обычаем, не делают усилий, чтобы противиться общему примеру. Мы все неправы в отношении сырной недели, но в особенности неправы за неё эти христиане, которые с полным сознанием изменяют Богу и Его св. Церкви. Они употребляют в грех святые дни не столько по склонности и не по неведению, сколько по человекоугодию, а всем человекоугодникам Сам Бог изрекает грозное осуждение (Пс.52:6).

Великий пост, по сравнению с сырной неделей, представляет совершенно противоположную, и вместе с тем, отрадную картину. Разгульные обычаи древности — по крайней мере, на эту важную пору, — не устояли против голоса Церкви, и устроились по её требованиям. Мы не можем сказать, чтобы православный народ во время Великого поста был вовсе безгрешен и вполне счастлив, но имеем право утверждать, что народ в эту пору живёт лучше и счастливее, чем во всякое другое время. Правда, обыкновенное в Великом посте воздержание придаёт народу вид как будто невесёлый, но всякое наружное веселье тогда только есть действительное веселье, когда весело на душе и на сердце, а этим-то внутренним весельем и бывает сравнительно богат народ во время Великого поста. Ведь наша земная жизнь красна не роскошным содержанием, которое разорительно, и ведёт прямо к бедности, и неудовольствованием плотских желаний, которые никогда и ничем не довольствуются, а добропорядочным поведением, хорошими отношениями ко всем людям, и спокойной совестью. Ничто на свете не радует человека, если он в душе своей питает зло, и постоянно ждёт себе в вечном будущем горькой участи. И хотя во время Великого поста мы ещё очень недостаточно исполняем требования св. Церкви, которые всегда клонятся к нашему временному и вечному благополучию, но всё же исполняем их в большей степени, чем в другое время. Лучшие христиане в Великий пост исповедуются в своих грехах и причащаются св. Тайн, а в этом для человека, живущего на этом бедственном свете, заключается самое высшее, ни с чем не сравнимое благо. Худшие христиане, хотя не столько рачительны о душе своей, чтобы исповедаться и причаститься св. Тайн, но и они во время Великого поста каются в душе своей, молятся Богу, бывают более воздержанными, и вообще — лучшими против прежнего, а для грешника и в том уже немалое счастье, что он образумился, почувствовал свою греховность, и намеревается обратиться на добрый путь. Примиряясь с Богом делами, Ему угодными, мы примиряемся в Великий пост и с людьми. Самый день нынешний называется у нас днём прощёным именно потому, что готовясь начать с завтрашнего дня пост, мы имеем обыкновение прощаться со всеми, с кем только имеем возможность и удобство проститься. Обыкновение похвальное, и вместе прекрасное: мир с окружающими нас людьми для нас бесценно дорог, если бы он был всего на один день, или даже на один час. Раз испытав сладость этого мира, мы и по нарушении его легко и скоро к нему возвращаемся. Великий пост полезен нам и в том отношении, что никакие разорительные разгулы не отвлекают нас от дельных занятий, не расстраивают нашего состояния, и не расслабляют наших сил. От этого каждый из нас в Великом посте бывает более доволен своей участью, и, следовательно, более счастлив. Воздержание в пище, соблюдаемое нами во время Великого поста, тяжело только на первых порах — прямо после невоздержания, допускаемого нами во время сырной недели. Привыкнув к посту, мы уже не тяготимся им, и не имеем разумных причин жаловаться на его продолжительность. Словом, Великий пост благодетелен для нас во всех отношениях, как благодетельно вообще и всё то, что установлено св. Церковью.

Итак, вместе с нынешним днём действительно проходит для нас ночь, а день приближается. И оканчивающаяся теперь сырная неделя была бы для нас не погибельной ночью, а рассветом благодетельного дня, если бы мы провели её по предписанию св. Церкви. Сырная неделя приготовила бы нас тогда к посту исподволь, постепенно, и Великий пост показался бы для нас нисколько не обременительным, каков он и есть в действительности. Во всяком случае, уж лучше бы нам умерить в Великом посте строгость воздержания в пище, нежели во время сырной недели предаваться обедению, пьянству и всякому невоздержанию. Потому что Бог во всякое время требует от нас не совершенного отказа от пищи, а умеренного её приёма, и, конечно, требует этого от нас для нашей же пользы.

Как бы то ни было, а сырная неделя, проведённая нами очень худо, и во вред нам самим, приходит к концу, оставив на душе нашей множество грехов. Теперь нам остаётся оплакивать перед Богом свои прошедшие заблуждения, приниматься за иную, лучшую жизнь, и усиленными трудами возвращать своё счастье, которое мы так легкомысленно погубили. Притом желательно, чтобы те из нас, кому Бог определит дожить до будущих годов, проводили каждую сырную неделю гораздо лучше, чем как мы провели настоящую.

Аминь.

7. Поучение в первую неделю Великого поста

В прочитанном сегодня Евангелии рассказано такое происшествие. Один соотечественник Иисуса Христа, Филипп, которого Христос обратил к Себе силой двух слов: “иди за Мною”,встретился со знакомым человеком по имени Нафанаил, и стал склонять его к вере в Иисуса. “Мы нашли Того, — говорил Филипп Нафанаилу, — о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета”. Нафанаил не мог поверить, чтобы из такого незначительного города, каков Назарет, мог явиться ожидаемый верующим народом Спаситель мира. “Из Назарета может ли быть что доброе?” — сказал он Филиппу, и только тогда уверовал уже в Иисуса Христа, когда лично удостоверился  в Его всеведении (Ин.1:43-49).

Когда уже такой израильтянин, в котором Сам Иисус Христос не нашёл лукавства (Ин.1:47) не мог скоро поверить, чтобы Спаситель явился из Назарета, то сколько, надобно думать, было таких людей, которые потому только не хотели признать Христа Спасителем, что Он из незначительного города. Но пороки человеческие как тогда, так и ныне — одни и те же. И мы нисколько не лучше Нафанаила судим не только о вещах вообще, но и о том, что прямо относится к нашему душевному спасению. Мы не менее кого другого руководимся в жизни предубеждениями, так как прежде думаем о чём-либо хорошо или худо, нежели хорошо или худо от того увидим. Мы ни от кого не отстаём по части предрассудков, так как прежде в чём-либо уверяемся, нежели подлинно то узнаём.

Предубеждения — порок невидный, но очень тяжёлый. От него происходит в общежитии множество несправедливостей, огорчений и незаслуженных несчастий. Сколько людей, быть может, добрых, запятнали мы в мыслях своих потому только, что привыкли считать их недобрыми! Сколько по предубеждению обвинено невинных, осуждено правых, обесчещено честных! Сколько добродетелей в свете пропадает от того без награды и поощрения, сколько подвигов погибает в бесславии, сколько великих дел остаётся в безвестности! И напротив, сколько пороков пользуется славой добродетели! И если поразмыслишь, насколько дорого человеку в жизни доброе имя, то невольно пожалеешь о том, что мы привыкли так легко и скоро произносить неправедный суд над ближними. А если притом и вообще осуждать других есть великий грех перед Богом, то можно видеть, до какой степени грешно и Богу противно осуждать невинных, и худо относиться о добрых.

Не менее вредны для нас наши предрассудки, особенно когда они относятся к делам веры. Здесь они служат единственной причиной погибели многих человеческих душ. Предрассудкам преимущественно подвержен простой народ, — это его порок преобладающий. Воспитанные на удовлетворении одних только житейских нужд, сызмала напитанные разными поверьями, безо всякой поверки их с действительностью, перенимающие без разбора худое и доброе, очень многие из простого народа упорно держатся нелепых понятий, наследственно передаваемых от языческой древности, противятся просвещению, отвергают всё, что несогласно с их принятыми понятиями, — и оттого пребывают в пожизненном заблуждении. Предрассудки загораживают от нас истину, хотя бы это была истина священная, евангельская, спасительная. Случается, что считают за грех даже слушать истину, готовы зажать уши от спасительного учения, не верят из-за предрассудков своих даже написанному в божественном Писании, или написанное в нём толкуют по своим предрассудкам в неправильном смысле. Отсюда произошли всякие заблуждения в единой христианской вере. Отсюда произошёл раскол с различными сектами, которого и держатся люди одного простого сословия. И это вовсе не потому, чтобы простой народ был обречён оставаться в невежестве и заблуждении какою-то неотвратимой судьбой. Нет, наше невежеств и наше заблуждение добровольны с нашей стороны. Вольно нам питать в себе большую привязанность, и иметь большее доверие к нашим дедам-прадедам, к роду-племени, нежели к нашему общему Спасителю Иисусу Христу. А Сам же Иисус Христос говорит: “Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня” (Мф.10:37).

Покуда мы следуем своим предрассудкам, нам спастись никак невозможно, потому что при них не действуют на нас никакие посторонние убеждения в истине, никакая сила слова, никакие очевидности, ни даже самые поразительные чудеса. Таковы были в древние времена книжники и фарисеи, которые не разуверились в своих заблуждениях, лично видя и слушая Самого Иисуса Христа. Таковы в настоящее время среди нас раскольники, которые отвергают св. Церковь при явном прославлении её от Самого Бога. А если нам внимательно всмотреться в самих себя, то и в нас обнаружатся печальные действия предрассудков, которые преграждают доступ к нам святой истине, и препятствуют нашему спасению. Напр., св. Церковь учит нас, что одна наружная молитва, без внутренней, не имеет никакого значения, и даже не заслуживает названия молитвы. Но от чего нам не верится, что это действительно так? Оттого, что мы сызмала приучены к одной наружной молитве, и уверились в её действительности. Напр., нам внушают именем Божьим, что истинный пост состоит не в одном удалении от скоромной пищи, а в воздержании от всех мирских удовольствий, и от всего злого и греховного. Отчего же нам думается, будто, если только в постный день мы не ели скоромного, то мы уже и исполнили обязанность поста? Оттого, что такое понятие о посте мы получили при нашем воспитании. Отчего, напр., мы не прививаем детям своим предохранительной оспы, тогда так к этому склоняют нас и убеждения св. Церкви, и видимая польза самого дела? Оттого, что наш рассудок помрачён  предрассудками, и мы думаем, будто  грешно привитием оспы сохранять жизнь и здоровье наших детей. Отчего, напр., даже и совесть не мучит нас за кражу и пьянство? Оттого, что мы, так сказать, выросли на этих пороках, привыкли видеть  их в себе и в других, и совесть наша ими уже не возмущается. Отчего мы считаем за маловажное обмануть, оклеветать, обидеть другого человека?  Оттого, что главная заповедь Иисуса Христа о любви к ближним под влиянием наших предрассудков представляется  нам  маловажной и необязательной. Отчего  мы и слышать не хотим, что мы не истинные христиане? Оттого, что понятие о себе, как об истинных христианах, в нас укоренилось с самого детства, и мы не хотим с ним расстаться, хотя жизнь и дела наши доказывают совершенно противное. Отчего, не смотря ни на какие разуверения, мы упорно верим в существование домовых, лесных и других вымышленных страшилищ, не хотим оставить веры в предвещания, в приметы, в силу кудесников, в ворожбу, в пророчество снов, в значение первой  встречи и т.п.? Всё это от наших предрассудков. Всё это оттого, что душа наша сроднилась с такими поверьями. Нам тяжело разувериться в том, во что мы так долго и крепко верили.

По нашему странно было Нафанаилу сомневаться во Христе по незначительности города Назарета, которого Христос был жителем. А разве не более странно измерять человеческими предрассудками веру и закон Христа, и кому же? Людям рабочим, неграмотным, или малограмотным, которые не посвящены в таинства веры, и ни в чём почти не сведущи, кроме земледелия и работы? И в самую-то заветнейшую святыню человек зашёл со своими предрассудками! Вместо того, чтобы свои понятия преобразовать по учению Христову, люди несведущие, но самонадеянные, преобразовали, напротив, учение Христово по своим недальним понятиям и грубому вкусу, внесли в него народные поверия, смешали его с человеческими вымыслами, наследственно передаваемыми от поколения к поколению, и таким образом составили для себя как будто собственную, особую веру, в которой видна одна лишь тень веры Христовой. Столь худое дело неминуемо должно сопровождаться столь же худыми последствиями: всё богоугождение поставляют уже в одном наружном благочестии, всю веру заключают уже в одних священных обрядах, усердие заменяют лицемерием, обращаются с молитвами своими более к св. иконам, нежели к Самому Богу. Вместо того, чтобы нести в себе крест терпения и подвигов, довольствуются только одним видимым изображением его на своём теле, или простым ношением его на своей груди. Заповедь Иисуса Христа любить Бога и ближних заменяют заповедями совсем иного свойства. Истинных добродетелей христианских не уважают. Грехи, несовместимые с Божьей благодатью, позволяют. Утешения и помощи Св. Духа не обретают. Путь спасения преграждают себе и другим — и в вере Христовой производят страшное опустошение. Вот до чего доводят, и уже довели многих из нас наши предрассудки, которых мы так упорно держимся, уважая, словно святыню.

Долго ли мы, братия, будем порочить имя христиан жизнью и поверьями неверных? Долго ли, миновав священных книг и правильно поставленных учителей, мы будем поучаться вере и закону Христовым из народных сказаний, у непосвящённых и несведущих в деле людей? Прочитайте или прослушайте св. Евангелие без предубеждения и предрассудков, не говоря о других священных книгах — и вы ясно увидите, как нелепы все наши поверия, как бесполезны для нашего спасения наше суесвятство, многие труды и дела наши. Вникните в дух учения Иисуса Христа и Его св. Церкви — и оно отразит перед нами нашу душу, как в зеркале. Оно обнаружит перед нами наше лицемерное благочестие. Оно поставит нам на глаза, что мы из числа тех осуждаемых Иисусом Христом людей, которые приближаются к Богу ушами своими и чтут Его языком, сердце же их далеко отстоит от Бога(см. Мф.15:8). Больной, не чувствующий своей болезни! С которой стороны приступить к тебе врачу — Богу — для твоего исцеления? Грешник! Как приложить к ранам души твоей целительную благодать, когда ты и слышать не хочешь, что ты грешник? Грешника можно простить, преступника можно помиловать. Но где не признают в себе греха и преступления, там как Богу прощать и миловать?

Братия! Оставив все предубеждения и предрассудки, великодушно осудим в себе то, что достойно осуждения, а суд о других людях предоставим правосудному Сердцеведцу — Богу. В делах спасения мы должны полагаться ни на себя, ни на людей вообще, ни даже на наших дедов-прадедов, а только на Бога, и на установленную Им на земле св. Церковь. И верить мы должны только тому, что открыто Богом, и принято св. Церковью, а откровение  Божие должны понимать так, как растолкуют его нам Богом же поставленные учители. И нет времени лучшего, и более благоприятного для нашего исправления и просвещения, как нынешние св. дни Великого поста. Только постараемся молиться Богу не одними словами, поклонами и крестными знамениями, а вместе умом и сердцем. Будем поститься не в одной пище, а в помыслах и желаниях. На исповеди, отложив ложный стыд и всякое самооправдание, признаемся во всех грехах своих. Со страхом и верою причастимся св. Таин — и тогда сойдёт на нас благодать Божия, которая просветит нашу душу, и откроет нам тайны спасения.

Аминь.

8. Поучение во вторую неделю Великого поста

Господь Иисус Христос раз пришёл в город Капернаум, и остановился в одном доме. В Капернауме в то время был один больной, расслабленный жилами, который не мог владеть ни одним телесным членом. Как скоро разнеслась молва, что Иисус Христос в Капернауме, в известном доме, четыре человека взяли расслабленного, положили на постель, и понесли к Иисусу Христу. “И не имея возможности приблизиться к Нему за многолюдством, раскрыли кровлю дома, где Иисус находился, и, прокопавши её, спустили постель, на которой лежал расслабленный”. Иисус Христос, увидев перед Собой постель, и на постели едва живого человека, сперва сказал ему: “Чадо! Прощаются тебе грехи твои”, и потом прибавил: “встань, возьми постель твою и иди в дом свой”. Расслабленный “тотчас встал, и, взяв постель свою, вышел” из дома в виду всего находившегося тут народа (Мк.2:1-12).

К чему,  по видимому, эти слова Иисуса Христа: “Чадо! Прощаются тебе грехи твои”? Расслабленного совсем не для того принесли к Иисусу Христу, чтобы Иисус простил ему грехи, а для того, чтобы Он исцелил расслабленного от болезни. Да, люди думали так, а вышло иначе. Они желали исцеления болезни, а получили и исцеление болезни, и прощение грехов.

Братия! Бог и всегда так поступает. Он часто даёт людям и то, о чём Его не просят, о чём Ему не молятся. А кто просит Его, кто ищет Его помощи, тому очень часто Он помогает не только в просимом, но и сверх молитвы и искания. Случается, сами-то мы не знаем, что именно для нас требуется, а Бог знает наши истинные нужды прежде нашего к Нему прошения (Мф.6:8). Он только ждёт, когда мы станем Ему молиться, когда станем искать Его помощи, чтобы вместе с одним дать нам и другое, и третье.

Отчего же происходит, что мы иногда просим Бога, иногда ищем Его помощи, а исполнения наших прошений часто не видим, и помощи от Него часто не получаем? Братия! Это происходит не от Бога, а от нас самих. Должно быть, мы не так Его просим, не так ищем Его помощи. Должно быть, мы молимся Ему всё равно, что не молимся; ищем Его помощи — что не ищем. Случается, мы по неведению желаем себе вредного: любя нас, Бог, разумеется, таких желаний наших никогда не исполняет.

Здесь вернёмся к расслабленному. Перед Иисусом Христом является постель, и на постели полумёртвый человек. О больном никто не просит Иисуса, никто не говорит, что ему нужно. Но Иисус видит, Иисус слышит, что на душе четверых людей, свесивших постель, и стоящих на кровле дома. Их тайная сердечная молитва, приносимая с верой (Мк.2:5), доходит до Господа Иисуса, и Господь с одним даёт больному и другое: с исцелением болезни прощает ему и все грехи. Вот вам, братия, пример молчаливой молитвы, силу которой многие из нас отвергают. Ах, и в самом деле, сердце иногда громче слов вопиет к Богу. Иногда оно горит к Нему пламеннее свечи. Иногда душа смиряется перед Ним ниже земных поклонов. И эта молитва без слов, без свечи, без поклонов доходит к Богу. И за неё Он даёт вдвое, и втрое против того, о чём Ему молятся. И к ней Он бывает щедр без конца. Правда, хороша, по-видимому, и наша молитва, но беда в том, что она не всегда соединяется у нас с сердечным расположением. Ясно и светло горит наша свеча перед св. иконой, только в сердце-то у нас иногда мало теплоты и света. Красноречивы наши слова на молитве Богу, только душа-то в нас часто бывает перед Ним молчалива и неподвижна. Низки наши поклоны, только внутри-то нас часто происходить не то — только душой-то иногда мы слишком высоко заносимся. Сердцеведец Бог всё это в нас видит, и наших молитв часто не слушает.

О молитве мы теперь сказали, поговорим об искании Божьей помощи. Четверых людей, несших расслабленного на постели к Иисусу Христу, не допустила до Него теснота народа. Им или надобно было или идти назад домой, или дожидаться удобного времени с расслабленным. Но остановились ли они перед этим происшествием? Нет, они подняли больного с постелью на кровлю дома, проломали потолок, спустили и поставили постель с больным перед глазами Иисуса Христа. Так же решительно и нам надобно поступать, когда ищем Божьей помощи. Если Бог не подаст нам Своей помощи по нашей молитве, то наложим на себя пост, будем подавать милостыню, дадим себе слово прощать обиды, примириться с нашими врагами, воздерживаться от грехов, свято исполнять божественные заповеди и т. п. Только не будем отставать от своего предприятия, только будем терпеливы в продолжительном, и иногда будто безнадёжном искании, — и непременно получим вдвое или втрое против того, чего ищем. Бог всегда бы готов посылать нам помощь Свою и без нашего искания, но через это могла бы охладеть наша любовь к Нему, пропало бы наше к Нему усердие. Тогда бы мы, может статься, не захотели и знать Бога, ожидая от Него помощи, как чего-то обыкновенного и повседневного. Оттого-то Он и не даёт нам некоторых благ без нашего искания. Но Он неусыпно надзирает над Своими искателями, и как скоро видит, что мы достаточно испытаны, что мы утвердились в выборе искания, что мы, не взирая на долговременную несбыточность наших надежд, не желаем и не ищем ни чьей помощи, кроме Божьей, тогда Он даёт нам о Себе знать, и, по мере наших трудов, любви и терпения, щедро оделяет нас тем, чего ищем. Так только надобно искать, — и непременно найдём, чего ищем. “Просите, — говорит Иисус Христос, — и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят” (Мф. 7:7-8).

Братия! Каждый день, каждую минуту мы имеем нужду в Божьих благах, и в Божьей помощи. Человек уже так создан, что, миновав Бога, нигде и ни в чём не может найти себе истинного благополучия. Следовательно, самое желание себе добра должно побуждать нас к молитве и к исканию Божьей помощи. Да и Бог столько благ, столько милостив к нам, грешным, что только безрассудные и беспечные люди Ему не молятся, и не ищут Его помощи. Бог многое даёт нам и без нашей молитвы. Он посылает нам дары Свои и без нашего искания. За молитву, конечно, Он даёт больше. За искание мы получаем много такого, чего бы нам не иметь без искания. За усердную и пламенную молитву, за терпеливое и неотступное искание Бог даёт нам столько, сколько получить мы в состоянии, так что щедроты Его в этом случае не с чем более сравнить, как с родственной щедростью отца к сыну. Итак, братия, будем молиться Богу как можно усерднее, и искать Его помощи как можно терпеливее.

Аминь.

9. Поучение в третью неделю Великого поста, — крестопоклонную

“Кресту Твоему покланяемся, Владыко”

(тропарь Кресту, глас 1)

Мы все покланяемся кресту Христову, только не все приобщаемся плоти Христовой, распятой на кресте, и крови Христовой, на кресте пролитой. Кресту покланяемся, а св. Таин не причащаемся. Крест лобызаем, а Распятого на кресте забываем. Крест всячески почитаем: крест носим на себе безотлучно, крестным знамением непрестанно ограждаемся, а от Того, Кто пострадал на кресте, удаляемся.

В самом деле, отчего это, при всеобщем почтении и уважении ко кресту Христову, равно как и ко плоти, и крови Христовым, так много христиан не причащаются св. Таин? У многих происходит это от нерадения. Не редкость слышать такие слова: “На что мне причащаться? Ведь я не при смерти”. Как, несчастный? Ежели ты не при смерти, то Спаситель тебе уже и не нужен? Спаситель за тебя страдал на кресте, а тебе пока нет до того дела? Спаситель принял за тебя смерть, а ты пока и знать того не хочешь? Пока ты жив, здоров и благополучен, т.е. пока милует тебя Бог, и терпит грехи твои, для тебя всё равно, есть ли Спаситель, или нет Его; сходил ли на землю Сын Божий, или остался на небесах; распинался ли на кресте, или не распинался; умирал ли за тебя, или не умирал; воскрес ли из мертвых, или умер невозвратно. Вообразите глубокую горесть нежной матери, которая ласкает любимого сына, ухаживает за ним, служит ему, жертвует для него своим спокойствием и здоровьем, самую жизнь свою готова положить для его счастья, а сын на все её ласки, и попечения, и жертвы отвечает одной грубостью, — вообразите такую мать, и вы поймёте, сколь великое оскорбление мы наносим Спасителю мира, когда отказываемся от предлагаемого нам общения с Ним через св. Тайны; когда на все Его жертвы, на всю Его безмерную любовь к нам, недостойным, мы отвечаем словами, исполненными величайшей грубости: “На что мне причащаться? Ведь я не при смерти”. К кому относятся такие твои слова? К Спасителю мира, Который с любовью и кротостью предлагает тебе пострадавшее за тебя тело Своё и пролитую за тебя кровь Свою, и предлагает единственно потому, что это необходимо для твоего же вечного счастья, и ты на такое предложение Спасителя отвечаешь только: “На что мне причащаться? Ведь я не при смерти”. Да и правду ли ты говоришь, что ты не при смерти? Нет, мы все, и во всякое время при смерти. Зародыш смерти мы вынесли с собой ещё из матерней утробы, с самого начала нашей жизни. С той поры наша смерть всегда с нами, — мы носим её в себе безотлучно. Как восходящее солнце уже освещаете лучами своими место своего заката, так в  виду колыбели человека приготовлена и его могила. Внутри нас происходит непрерывная борьба между жизнью и смертью, и эта борьба оканчивается непременно победой смерти. И к какому же времени нам откладывать для себя принятие животворящих Христовых Таин, когда мы, так сказать, умирая, живём, и живя, непрерывно умираем? Но положим, что совершенное разрушение бренной храмины нашего тела, — окончательная и невозвратная смерть, ещё далека от нас: что же мы потеряем, если, живя на земле, будем иметь сообщение и с небом; если, оставаясь в здешнем мире скорбей и плача, будем иметь утешение в принятии плоти и крови Христовых? Разумеется, не потеряем, а приобретём. Приобретём блаженную вечность; приобретём нескончаемую радость; приобретём в себя Самого Бога, а с Богом приобретём всё. Притом же смотри: ты рассчитываешь на долгую жизнь, откладывая покаяние и принятие св. Таин до смертного часа; а разве не знаешь, что срок твоей жизни во власти Того, Чьей плоти и Чьей крови ты не хочешь причаститься в настоящее время?

Конечно, не все из нас отказываются от предлагаемого нам св. Причастия потому только, что он не при смерти: многие из нас не выполняют этой христианской обязанности под более благовидным предлогом разных недосугов. Мы обыкновенно рассчитываем так: чтобы причаститься св. Таин, надобно нам поговеть, походить в церковь, и дома молиться Богу; надобно исповедаться у духовника, выслушать церковное правило; надобно и после причащения св. Таин не оставлять молитвы церковной и домашней, — а время, между тем, будет всё идти, торговля остановится, работа замедлится, нужные житейские дела не будут исполнены. Да, братия, на всё у нас есть досуг: досуг и на работу, досуг и на торговлю, досуг и на веселье, досуг и на безделье. Целые недели нам досуг прогуливать на свадебных пирах, в храмовые праздники, в святки, в масленицу и т.п. Только недосуг, по крайней мере, один раз в год причаститься св. Таин. Грешить нам всегда досуг, только недосуг каяться в грехах. Нам всегда досуг удаляться от Христа, только недосуг возвращаться к Нему, и соединяться с Ним через св. Причастие. Христос, как Всемогущий Бог, дал нам триста шестьдесят пять дней в году, а мы не хотим уделить Ему и одной недели, и уделить не Ему собственно, — потому что Божество ни в чём от нас не нуждается, а самим себе, своей душе, — потому что св. Причастие питает и спасает душу, соединяя её с Самим Богом. И не Христос ли, Которому “дана всякая власть на небе и на земле” (Мф.28:18), владеет всеми днями нашей земной жизни? Не Он ли располагает по Своему премудрому изволению нашей участью и нашими успехами в работе, в торговле, и во всех делах? А если Бог волен во всём, и мы не имеем власти располагать исправлением наших нужд, и чувствуем себя не в силах устроить собственную участь по нашему желанию, — как же это мы хотим приобрести для себя некоторые земные выгоды тем временем, которое мы должны посвятить на служение Господу, и на спасение наших собственных душ? Очевидно, это с нашей стороны есть совершенное нерадение о самих себе. Но, братия, нам надобно всегда знать, и всегда помнить, что нерадивым христианам нет места в царствии Божием.

Тот не есть христианин, и приравняется к неверному, кто по крайней мере один раз в год не причастится св. Таин: так узаконено собором св. Отцов. И Сам Иисус Христос сказал: “если не будете есть плоти Моей и пить крови Моей, то не будете иметь в себе жизни” (Ин.6:53), т.е. будете подобны мёртвому трупу. Будем же, братия, каяться, покуда есть прощение. Будем причащаться, покуда св. Причастие нам предлагается. А то придёт, и придёт непременно такое время, когда и рад бы был покаяться, но покаяние уже не будет принято. И рад бы был причаститься, но св. Тайны также удалятся от нас, как удаляются от них ныне многие из нас.

Аминь.

10. Поучение в четвёртую неделю Великого поста

В сегодняшнем евангелии рассказывается следующее происшествие. Ко Господу Иисусу Христу раз привели человека, одержимого нечистым духом. Нечистый дух производил в больном непрерывную немоту и глухоту, по временам появлялись у больного пена изо рта, скрежетание зубов и оцепенение, а иногда больной бросался то в огонь, то в воду. Изгнать нечистого духа из этого человека сперва попытались было ученики Христовы, но не могли. Когда же изгнал нечистого духа Сам Иисус Христос, то ученики спросили своего Учителя: отчего они не могли изгнать беса из человека? Иисус Христос ответил им на это, что бесы ничем не изгоняются, кроме молитвы и поста: “сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста” (Мк.9:17-30).

Братия! Нельзя сказать о нас, чтобы мы были людьми бесноватыми, — по крайней мере, мы не чувствуем в себе явного присутствия злых демонов. Но то несомненно, что в нас владычествует грех, что мы одержимы множеством злых страстей, порочных склонностей и нечистых похотений. То правда, что мы не немы, и не глухи, но лучше бы нам быть совершенно немыми, нежели, пользуясь твёрдым языком, употреблять его на оклеветание ближнего, на изречение неправды, на произношение скверных слов, на пение любострастных песен, на обольщение невинности, на совращение других с пути истинного, на распространение вредных заблуждений и т.п. Лучше бы нам быть от роду глухими, чем, пользуясь твёрдым слухом, внимательно слушать людские пересуды и сплетни, слушать речи худые, соблазнительные, развратные, возмущающие мир с людьми, растлевающие душу и сердце, и т.п. Мы не имеем пены у рта, и не скрежещем зубами, но каковы мы во гневе и ярости? Что наш бесноватый!.. Мы не бросаемся ни в огонь, ни в воду, зато, не взвидев благодатного света, бросаемся в самое пламя пожирающих страстей, бросаемся в самый омут грехов, ничего не думая о том, чем наша такая жизнь кончится, — а она неминуемо кончится нашей вечной погибелью. Так, обитающая в нас злые страсти, порочные склонности и нечистые похотения — не демоны, но ничем не лучше демонов. Они, овладев нами, влекут нас к забвению, и даже к презрению закона Божия. Влекут нас к пьянству, к гордости, к корыстолюбию, к обманам, к лжесвидетельству, к измене против присяги, к продаже своей совести и чести, ко клеветам и предательству ближнего, к немилосердию и жестокости, к сладострастию самому срамному, бесстыдному, позорному и т.п. Всего не перечтёшь, что мы делаем худого на погибель себе и другим. Одержимые злыми страстями, порочными склонностями и нечистыми похотениями, мы, как бешеные, бросаемся от одного греха к другому, от порока к пороку, от нечистоты к большей нечистоте.

Есть ли средства изгнать из нас эти страсти, склонности и похотения, которые видимо ведут нас к окончательной погибели? Есть, и именно пост и молитва. Постом и молитвою изгоняются не только настоящие бесы, но и производимый бесами злые страсти, порочные склонности и нечистые похотения. Не мы сами изгоним их из себя, а их изгонит из нас благодать Божия, если только мы будем молиться и поститься.

Ах, душа, утомлённая грехами и суетами жизни, — как она рада времени св. Великого поста! Только во время его душа находит себе отдых, непрерывно нарушаемый. В домах тишина. На улицах видны только люди, идущие по надобности. Нигде не видно праздного шатания. Нигде не слышно песен и неистового гикания. Питейные дома пусты, а св. храм Божий полон народа. Волею, или неволею, а почти все христиане ныне постятся и молятся. За то все стали точно другие. Самая земля и воздух как будто переменились к лучшему. И от чего такая хорошая перемена? Её произвели пост и молитва.

Наш пост обыкновенно заключается почти в том только, что мы не употребляем скоромной пищи. Это так и должно быть. Тем не менее, такой пост далеко не достаточен, чтобы вполне соблюсти пост в отношении к пище: надобно не только оставить вовсе скоромную пищу, но и пищу постную надобно употреблять и редко, и умеренно. Не думайте, чтобы от редкого и умеренного употребления постной пищи человек терял силу, и не мог работать; нет, постящийся человек вообще бывает свеж, лёгок, жив, бодр и проворен в работе. Его не клонит часто ко сну, его не позывает непрестанно на негу, на лень, и на отдыхе после безделия. Постящийся таким образом человек делает только то, что нужно делать. Ходит только за нужным, расходует только на необходимое, и всё время употребляет только на полезное. Причуд, прихотей и забав у человека не бывает, когда он постится. Его не отвлекают от дела ни пиры, ни гуляния; среди постоянных занятий ему и на ум не идёт много дурного. За совершенным исправлением житейских нужд ему досуг заняться и спасением своей души, досуг послужить и Богу. Ему есть время сходить в св. Церковь, и дома лишний час простоять на молитве, есть на что и свечку поставить ко св. иконе.

Видите, как человек становится лучшим от одного поста в пище. Что сказать, если бы мы наложили пост ещё и на наши желания, на наши помыслы, на наши страсти? Тогда невольно укротилось бы волнение обитающего в нас демона греховного, затихли бы наши плотские нечистые влечения. Огонь без дров неминуемо гаснет. Так и желания без исполнения прекращаются, греховные привычки теряют силу в той мере, как мы отказываем им в удовлетворении.

Впрочем, мы сами собой не в силах выдержать борьбу со грехом: для этого необходима помощь Божия. А для получения Божией помощи нужна с нашей стороны молитва. На молитве к Богу мысли человека обращаются к небу, желания его стремятся к благам царства небесного, воображение занято видами смерти и страшного суда Божия, сердце исполняется страхом Божьим, мир забывается, его обольщения теряют свою привлекательность, — и в человеке, молящемся Богу, не остаётся места ни демонским внушениям, ни злым страстям, ни порочным склонностям, ни нечистым похотениям.

Так, покуда мы постимся и молимся, мы всегда чувствуем облегчение в тяготящих нас грехах и в греховных  влечениях, но они скоро возвращаются к нам со всею силой (Мф.12:45), когда мы перестаём  поститься и молиться.  Чтобы совершенно изгнать из себя этого внутреннего демона,  нам надобно чаще исповедываться и причащаться св. Таин. Напрасно некоторые из нас только постятся и молятся, а на исповедь не ходят, и св. Таин не причащаются. Зачем, начав доброе дело, не оканчивать его? Зачем, принявшись за спасение души, опять предавать её на погибель? Пост и молитва, отрезвив нашу душу, и, так сказать, образумив её, возбуждают в нас чувство нашей греховности и раскаяния в прошедшей беспорядочной жизни, и располагают нас к исповеди. На исповеди прощаются наши грехи, и мы делаемся достойными принять св. Таин “не в суд или во осуждение, но в жизнь вечную”. А св. Причастие, достойно принятое, точно огонь сожигает живущий в нас грех, и далеко отгоняет от нас всю бесовскую силу.

Итак, братия, не всё же нам утопать во грехе, и гибнуть на веки. Вот, мы стали поститься и молиться, — и нам видимо стало лучше: мы стали совсем не таковы, каковы были, напр., в масленицу. Но на душе у нас было бы ещё лучше, если бы мы все исповедались в своих грехах и приняли св. Причастие. Никакие сокровища мира сего не могут сравняться для нас со св. Причастием. Это не деньги, которые так легко проживаются. Это не золото, с которым неминуемо расстаться. Это Сам Спаситель, с Которым не разлучит нас и самая смерть, Который введёт нас в царство небесное, и доставит нам радости нескончаемые.

Аминь.

11. Поучение в пятую неделю великого поста

Людскому честолюбию нет границ. Случалось, что учение Самого Иисуса Христа не истребляло на первый раз даже в приближенных к Нему страсти к чести и славе. Пример этому мы сейчас слышали в евангелии. Два апостола Христовых, братья Иаков и Иоанн, вообразив Иисуса Христа пришедшим в мир для восприятия земного царства, раз обратились к Нему с просьбою о том, чтобы Он почтил их большей против всех других честью и славой при Своём земном владычестве. “Дай нам сесть у Тебя одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей” (Мк.10:37): вот о чём они просили Иисуса. Но Иисус прямо назвал их просьбу безрассудной: “не знаете чего просите”, — ответил Он им. И чтобы дать им правильное понятие о Своём лице, а также чтобы разрушить их честолюбивые замыслы, Иисус Христос предложил им в земной жизни не величие перед другими людьми, а служение людям. Предложил чашу горькую, за которою следует слава и честь не земная и временная, а небесная и вечная. “Можете ли пить чашу, которую Я пью?” — сказал Он им. “Чашу, которую Я пью, будете пить” (Мк.10:35-45).

Слава и честь есть идол, которому поклоняются все грешники, от малого до великого. И сколько жертв, часто драгоценных и тягостных, пожирает этот идол, воздвигнутый человеческой суетностью! В угодность ему человек обыкновенно скрывает свои пороки, чтобы о них не узнали другие, нисколько не стараясь быть в действительности беспорочным: малейшее добро своё старается выставить на всеобщий показ; все свои действия клонит к тому, чтобы люди его хвалили и уважали. Для этой цели употребляет перед людьми где — низость, где — гордость, где —  ласкательство, и где — жестокость. Во всякой мелочи не упускает из виду людской славы, всем жертвует для неё — и счастьем ближнего, и своим покоем. Хитрости, обман, бессовестность, лицемерие, ханжество, пронырство, злорадование, зависть, оклеветание, посягательство на честь и благосостояние ближнего, холодность к Богу, презрение всех не только христианских, но и человеческих обязанностей и т.п. — вот обыкновенные жертвы, приносимые нами честолюбию, и никогда его не насыщающим. И вместо ожидаемого довольства, по мере приносимых жертв мы чувствуем только более и более тягостную пустоту в душе и потерю истинного счастья. Таким образом честолюбие поселяет в человеке настоящий ад в награду за все жертвы, которые приносятся этому кумиру света.

Правда, мирская слава, по-видимому, увлекательна. Приятно было бы слышать имя своё, как оно гремит и вблизи, и вдали нашего жительства. Заманчиво видеть себе от других почтение и уважение. Власть над людьми, кажется, имеет много прелестей. Восхитительно, должно быть, первенство и преимущество перед другими. Но всё это очарование разрушается при одном пристальном взгляде на честь и славу. Что такое в самом деле честь и слава? Людское мнение, народная молва, один предмет зависти для всех, одна мечта без осуществления. Вся честь и слава состоит только в том, чтобы считаться лучшими и достойнейшими других. Она прекрасна и вожделенна только издали, покуда не достигнута. Вблизи, по её достижении, она чернит все свои прелести. И об этом-то так много, так неутомимо хлопочет человек во всю жизнь свою! Чем же должны оканчиваться все его хлопоты? Разумеется, тем, что, будучи занят химерами мнимого счастья, человек сам себя лишает счастья действительного, теряет верное из-за неверного, оставляет существенное благо и гонится за его тенью.

Чтобы иметь о себе славу, надобно заслужить её. Чтобы пользоваться почтением и уважением от других, надобно быть того достойным. Чтобы иметь власть над людьми, надобно быть к ней способным, и уметь управлять людьми. Чтобы иметь первенство и преимущество перед другими, надобно быть лучше и достойнее других. Истинные заслуги всегда награждались и награждаются: добродетель славят и без домогательства, милосердых любят охотно, всякое полезное дело само собою приобретает похвалу. Достойных почтения везде уважают. Кто умеет делать счастливыми других, тому люди сами повинуются и подчиняются. Кто лучше и достойнее других, тому уступают. Угодники Божии прославлялись, сколько ни бегали от славы: слава находила их и в пустынях, и в дремучих лесах, и в затворничестве, и в пещерах. А кто домогается себе чести и славы, того люди наперекор бесчестят и бесславят. Честолюбцы вообще ненавистны. Случается, в глаза кого по нужде почитают, и насильно кому уступают; за то в душе своей того ненавидят, за то заочно того злословят, и по возможности тому вредят. Слава, как произведение суетного мира, достаётся часто тем, которые её недостойны, но не бывает её там, где её ищут и домогаются, так что чем больше стараешься быть во славе, тем дальше слава от тебя убегает. Слава любит, по большей части, тех, у кого нет о ней и помышления, и часто тем удаётся входить в честь и славу, которые вовсе её не ожидали, вовсе о ней не думали.

Быть человеком, а особенно быть христианином — вот для нас истинная честь и слава, больше и лучше которой нам нельзя иметь в жизни. Быть рабом Иисуса Христа и господином самого себя есть такая слава и величие, которые наполняют душу человека безмятежным удовольствием. А быть рабом людской молвы и угодником мира есть истинное и постыдное бесславие, которое влечёт за собою стыд, неудовольствия и самые едкие горести. Истинная и вечная слава снискивается смирением, уступчивостью, кротостью, великодушием и бескорыстным служением ближнему. О ней и люди невольно говорят, и на небесах её радостно торжествуют. И от Бога, и от людей человеку честь, если он добр, благотворителен, верен своей должности, не почитает себе в стыд быть слугою людям, сам любит повиноваться, кому следует, не домогается воздаяния от людей, а всё делает по любви к Богу и к людям. Да верному христианину и ни в каком случае несвойственно говорить или думать: “что скажут люди”? Потому что на дела его смотрит лучший Судия дел, сердцеведец Бог. Предоставляя миру судить дела наши, этим самым мы как будто отстраняем от себя суд Божий, и за все заслуги домогаясь награды от людей, мы, значит, отрекаемся от всяких наград в жизни будущей. Человекоугодники вообще до того ненавистны Богу, что Он обещал рассыпать самые кости их (Пс.52:6).

Бог указывает нам славу несравненно лучшую той, которой мы непрестанно домогаемся: к ней-то постараемся устремить свои искания. Чем стараться слыть умными и добрыми, лучше в самом деле будем таковыми. Чем искать и добиваться себе чести и почтения, лучше постараемся быть в душе своей честными и почтенными. Что пользы, если люди будут приписывать нам то, чего мы в действительности не имеем? Наше счастье живёт в нас самих: стало быть, не со стороны мы должны искать его, а в своём исправлении и улучшении. Кто носит в душе своей довольство, покой и чистую совесть, для того всё равно, хвалят ли его люди, или осуждают. Бог любит кротких и смиренных. Царство небесное даётся и отребию мира. Слава на небесах ждёт тех, которые нисколько не дорожат славою людской. А честолюбие как здесь не знает себе покоя, так и на том свете будет безотрадно.

Аминь.

12. Поучение в ту же неделю

“И кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом”

(Мк.10:44)

Вот одно из правил христианской жизни, о котором мы едва ли когда и вздумаем! Кто хочет быть старшим перед другими, тот должен быть для всех рабом; и кто хочет быть большим над другими, тот должен быть для всех слугой. В мире, исполненном различных неправд, тот и превосходит других, кому служат другие. Но у верных христиан старейшинство и превосходство перед другими, по заповеди Иисуса Христа, состоит именно в служении другим.

Ни слова о том, что такое правило жестоко для нашего самолюбия, и нисколько не согласуется с нашими понятиями о человеческих достоинствах, и с нашими отношениями друг к другу, и для спасения души исполнение этого правила необходимо. И в самом деле, что за угождение Богу, если я живу в одного себя? Тружусь только для своей пользы, забочусь только о собственных выгодах, стараюсь, чтобы мне одному было хорошо на свете, а ближнему моему ни в чём не послужу? Какая будет во мне добродетель, если все дары Божии я утаю в одном себе, хлеб запру в житницы от голодных, затворю дом мой для несчастного скитальца, не помогу нуждающемуся, не пособлю гонимому судьбой, не окажу помощи больному, не спасу погибающего и т.п.? Чем тогда я буду разниться от лютых зверей, которые, подобно мне, единственно заботятся о себе? Чем заслужу тогда я милость Царя небесного, Который заповедал мне любить других людей, как самого себя? Да и как тогда осмелюсь я называть себя христианином, когда всякий неверный, не знающий воли Господней, поступает нисколько не хуже моего? Но чтобы угодить Богу моему, я должен служить всякому человеку без разбора, и, оставив все корыстные расчёты, всеми силами стараться о пользе моего друга и недруга.

Сам Спаситель “не для того приходил в мир, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих” (Мк.10:45). Он наш Творец и Владыка, но не поставил Себе в стыд уподобиться нам — естественным рабам Своим, принять на Себя наше, истинно низкое для Него, положение, послужить нам учением, трудами, страданиями и смертью. Будучи совершенным Богом, Он называл людей братьями Своими, принял крещение от человека, умыл ноги Своим ученикам, подчинил Себя человеческому суду, безмолвно терпел биения и поругания, и принял вольное распятие среди двоих разбойников. До самой смерти, и самою смертью был слугою человеческого рода. Апостолы, более других приближенные к Спасителю, также никогда не домогались, чтобы им служили другие, а напротив, сами служили другим. Для спасения всех людей они терпели всякие нужды, переходили великие пространства, были в напастях и гонениях, вдавали себя во всякие опасности, лишали себя покоя, трудились денно и нощно, и наконец умирали за дело своего спасительного служения. Все праведники и угодники Божии жили не для себя, а для других людей. Их труды и жертвы в пользу других были совершенно бескорыстны, и каждый час их богоугодной жизни был, можно сказать, подарком для людей. Вообще, нет ни одного существа на небесах, которое стыдилось бы служить людям. Этого стыдятся только на земле, и то одни грешники.

Высок перед Богом тот, кто всем служит, и велик перед Ним тот, кто всем рабствует. Человек поставлен в мире для трудов, испытания и подвигов. Здесь он должен запасти для себя всё, что требуется для него на том свете. Время нашей короткой земной жизни есть время сеяния, после которой наступит жатва плодов вечных, и счастливейшим будет тот, кто неутомимее и добросовестнее других трудился и подвизался. Плата будет тем, которые сами были щедры. Покой наследуют те, которые сами покоили других. Вечные радости достанутся тем из нас, которые сами были утешением для ближних. Что делаем мы здесь братии своей, то самое и Бог нам сделает на том свете (Мф.25:40). Кто, не разбирая ни лиц, ни состояний, ни сословий, служил здесь всякому человеку бескорыстно, того Спаситель посадит на том свете с Собою на Своём престоле (Откр.3:21): вот какое величие следует за тем, что считается у нас унижением, и вот какая слава выходит из того, что у нас слывёт за бесславие!

Весь человеческий род есть одно семейство, которого отец есть Сам Бог, а потому мы все между собою братья. Богатый не может отречься от родства с нищим, и господин не может сказать, что он не брат своему слуге. Как в плотских братьях течёт одна родительская кровь, так во всех нас присутствует один Божественный Дух, и всех нас соединяет одна благодать Божия. При таком нашем всеобщем равенстве гордость и мнимое превосходство перед другими есть совершенное безрассудство. Если родители имеют превосходство перед детьми, и начальники перед подчинёнными, то всё их превосходство состоит именно в том, что на родителях и начальниках лежит обязанность больше заботиться, больше трудиться, больше служить на пользу другим. Но кто заботится только о себе, трудится только в свою пользу, и не служит другим, тот отделяется от семейства Отца небесного, и не имеет части в наследии Божием. Тот Богу не сын, и христианам не брат. Итак, видите, что быть рабом и слугой другим ни в каком случае не унизительно, как это нам кажется, потому что это есть служба нашим братьям, которые, в свою очередь, так или иначе служат нам, а через братьев мы служим и нашему общему Отцу небесному.

Что касается до нас, братия, — нельзя сказать, чтобы мы не служили другим, а подчас и не рабствовали. Но что это за служение? Что это за рабствование? Мы служим другим большею частью для того, чтобы нажиться от других, раболепствуем перед иными для того, чтобы поработить себе других. Везде у нас неправды, везде обман, везде корыстные виды. Любовь христианская, искренность, чистосердечие всегда в стороне при наших сношениях друг с другом. Мы обыкновенно высчитываем свои преимущества перед другими, и по ложному заключению находим, что не мы должны служить другим, а пусть другие-то послужат нам. Мы считаем справедливым не с другими чем-нибудь делиться, а у других что-нибудь взять. Мы домогаемся пользоваться чужими трудами, а сами, между тем, жалеем малости для соседа. За малейшую услугу мы привыкли требовать несоразмерно большой платы, между тем услуги нам других ставим ни во что. Иную вещь мы согласны скорее сгноить, истребить, нежели доставить её другому даром. Всё-то у нас продажно, ничего-то у нас нет бескорыстного. Это ли наша любовь друг к другу, без которой нет ни счастья в настоящей жизни, ни спасения души? Излишнее пристрастие к собственным личностям в ущерб другим людям, неумеренная привязанность к земному в ущерб небесному — далеко увлекают нас с пути христианских добродетелей, и мы не только не хотим быть кому-либо бескорыстными и полезными рабами и слугами, а напротив, всех, кто нам под силу, заставляем себе служить и рабствовать. Сердца таких надменных и самолюбивых людей столь обширны, и души их столь пространны, что никак не могут убраться в узкую дверь спасения.

Корыстное служение мира есть служение прихотям и суете. Оно не может доставить довольства и счастья ни тому, кто служит, ни тому, кому служат. А бескорыстное служение, столь ценное пред Богом, есть добросовестное исполнение разнообразных обязанностей в отношении к ближнему. Единственная цель этого святого служения есть истинная польза ближнего. Оно делает довольным и того, кто служить, и того, кому служат. Такого рода служение так тесно сближает всех детей Отца небесного, что они не жалеют самой жизни своей друг для друга, по слову Спасителя: “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Ин.15:13). Ведь довольство и счастье жизни не в том состоять, чтобы иметь много ненужного и излишнего, а в том, чтобы спокойно владеть немногим, но существенно нужным. И истинное служение людям не в том состоит, чтобы исполнять их прихоти, капризы и суетные желания, а в том, чтобы содействовать их истинному благополучию и способствовать их душевному спасению. Такого-то служения людям требует от нас Господь. И если мы не исполним воли Господней, то не помогут нам ни пост, ни молитва. Все наши труды и подвиги пропадут без пользы, если мы не делаем истинного добра другим.

Аминь.

13. Поучение в неделю цветоносную

Вчера Иисус Христос воскресил из мертвых Лазаря, спустя четыре дня после его смерти, а сегодня торжественно входит в Иерусалим. Народ, как скоро узнал, что Иисус Христос грядёт в Иерусалим, поспешил выйти к Нему на встречу в великом множестве. Иные из народа режут ветви с дерев и бросают на дорогу, где ехать Господу, а другие стелют по дороге свою одежду, и все поют Ему: “благословен Грядущий во имя Господне” (Ин.12:12-13). Вот отсюда-то получил своё начало настоящий праздник, в который мы берём древесные ветви, стоим с ними в церкви, и их разносим по домам.

Что такое именно изображает верба в наших руках? Она изображает то, что мы как будто в самом деле находимся в числе тех людей, которые с такой честью, и с таким торжеством встретили грядущего к ним Господа. Надо заметить, что время, когда случилось это происшествие, было самое решительное: из жителей Иерусалима одни с торжеством и радостью встречают Спасителя, а другие намереваются предать Его смерти. Так, держа в руках вербу, мы этим даём видимое знамение расположения нашей души, т.е. что мы принадлежим к последователям Христа Спасителя, а не ко врагам Его.

Но точно ли в душе нашей происходит то самое, что знаменует держимая в руках наших верба? Точно ли мы последователи Христа Спасителя? О, как было бы хорошо, если бы мы не одними видимыми знамениями показывали, что мы последователи Христа Спасителя, но и в самом деле были Его последователями! Увы, многие из нас только кажутся последователями Христовыми, а в действительности далеко не таковы. Нельзя сказать, чтобы эти люди прямо ненавидели Спасителя подобно открытым врагам Его, — о себе мы всегда говорим, что любим Господа, а грехи-то наши, от которых мы нисколько не отстаём, разве не достаточно показывают, что мы походим на врагов Христа? А жестокие-то наши поступки с людьми, а наши-то неправды разве не означают, что мы не лучше бы поступили, может быть, и с Господом, если бы Он явился среди нас в виде подобного нам человека? Из стоящих здесь, в церкви, с вербой в руках, есть такие, которые не очистили души своей от грехов исповедью, и не освятили её животворящими Тайнами, хотя пост, время самое благоприятное для исповеди и причащения, уже проходит. А иные, как видится, даже и вовсе не намерены исповедаться и причаститься в нынешний год. И можно ли назвать истинными последователями Христа таких людей, которые пребывают в грехах нераскаянных, которые отвергают от себя Божие милосердие, и не причащаются плоти и крови Христа Спасителя?

Итак, ныне праздник, но не для всех. Ныне все стояли в церкви с вербой в руках, но не все встретили Господа. Только те сподобились ныне Его встретить, которые в нынешний пост постились, молились, каялись в своих грехах и причащались св. Таин, или готовятся к их принятию. А которые ничего такого не сделали, тех Господь прошёл мимо. Их души без покаяния точно степь, в которой не видно ни жизни, ни радости. Их сердце без Спасителя точно пустыня, в которой рыщут одни звери — хищники спасения.

Точно, мы были бы рады встретить Господа, если бы Ему угодно было войти видимым образом, например, в наше село. Мы не поленились бы нарезать ветвей с дерев, и ими устлать путь Господу. Некоторые из нас, может быть, не пожалели бы и одежды с себя положить Ему под ноги. Встречая Его, мы воспели бы Ему песнь, какую пели при торжественном входе Его в Иерусалим. Но Господь не довольствуется от нас такими жертвами. Он требует от нас, для нашего же спасения, жертв невещественных, каковы: пост, молитва, милосердие, покаяние и т.п. Требует, чтобы и вещественный наши Ему жертвы служили точным выражением нашего душевного, искреннего расположения к Нему. Если бы вместе с древесными ветвями мы принесли в себе Господу душу чистую и непорочную; если бы вместе с одеждами мы сбросили с себя перед Ним бремя греховное, оставили любимые наши преступные удовольствия, положили к Его стопам нашу душу, отдали Ему наше сердце: такая встреча была бы истинно приятна Господу, и мы в действительности удостоились бы Его бесценного посещения.

Итак, хотя все мы сегодня таинственно встречали Господа, но нельзя сказать, чтобы все мы удостоились Его посещения. Свежа в руках наших верба, только душа-то наша, можно сказать, увяла в грехах. Светлы наши свечи, только сердце-то наше не горит любовью к Богу. Веселы наши лица, только внутреннюю-то нашу радость погубили зло и страсти. Весь великий пост — всё это время покаяния и спасения, так худо проведён многими из нас, что и нынешний великий праздник возвещает нам горе. Да нераскаянному-то грешнику и всегда горе — потому что он обрекает бессмертную душу свою не на спасение, а на погибель, потому что на том свете готовится ему от правосудного Бога не рай с вечным блаженством, а ад с нескончаемыми мучениями.

Поспешим же, братия, раскаяться в грехах, отстать от них и принести наши сердца Господу, чтобы достойно встретить святое и славное Его воскресение.

Аминь.

14. Поучение в великий четверток

Сердцу больно при одном воспоминании о том, как поступил с Иисусом Христом Иуда предатель. Предал Спасителя апостол, свидетель всей Его неукоризненной жизни, поверенный всех Его божественных тайн, очевидец Его чудес, слушатель Его учения. Предал за деньги, за тридцать серебряных монет, и предал на смерть… О, сколь велика скорбь божественного Страдальца!

Так поступок Иуды отвратителен. Недаром все христиане повсеместно и единогласно именем Иуды клеймят всякого гнусного предателя ближних. Но, братия, нам следует оглянуться при этом на себя. Нам следует вникнуть в наши собственные поступки, и внимательно рассмотреть: и мы не бываем ли когда подобными Иуде? И мы не поступаем ли с Иисусом Христом по-предательски?

Едва ли кто так худо поступает с Христом, как поступают с Ηим многие называющие себя христианами. Из всех наших привязанностей привязанность к Спасителю нашему Иисусу Христу есть самая слабая, не прочная. Наприм., торговец обыкновенно употребляет имя Иисуса Христа, чтобы выгоднее сбыть товар свой. Обманщик поставляет в свидетели Спасителя, чтобы обман выдать за правду. Почти всякая ложь распространяется в народе во имя Иисуса Христа. Большая часть человеческих заблуждений прикрывается Его священным именем. Мы считаем себя на стороне Спасителя и, по-видимому, пребываем Ему верными, пока это не противно нашим житейским выгодам, склонностям, своеволию, но готовы явно и с сознанием изменить Ему при первом искусительном случае. Так, мы изменяем Ему за внимание знатных, оставляем Его за связь с богатыми, забываем за почтение низших, и предаём за ласки любезных. Не тридцать сребреников, а и одной серебряной монеты иногда достаточно для нас, чтобы изменить Спасителю и Его слову. Бедные часто на Него ропщут, несчастные не довольствуются Его утешениями, многие из знатных стыдятся Его и слов Его (Мк.8:38), сильные мучают Его в лице слабых людей (Мф.25:45). Мир, искупленный Иисусом Христом, неблагодарен к своему Спасителю и немилосерд ради Того, Кто его помиловал. И не в людях вообще, а именно в христианах, считающихся верными и православными, живёт предательство Иисуса Христа, и предательство самое разнообразное, самое жестокое, самое гнусное.

Иуда, предав Иисуса Христа, с отчаяния удавился. Евреи, убив Жизнодавца, гнали Его св. Церковь в слепоте своего неведения. А мы продолжаем предавать, и  как бы вторично распинать Иисуса Христа, зная о Нём, что Он наш Спаситель, т.е. мы из числа тех христиан, которые, по словам св. апостола Павла, “снова распинают в себе Сына Божия” (Евр.6:6). Судите сами, легче ли наша вина перед Богом вины Иуды, и грех наш менее ли тяжек греха Иудеев! Кому будущий вечный и неугасимый огонь представляется казнью слишком жестокой для нераскаянных грешников, тот пусть оценит по всей справедливости наши поступки, и увидит, слишком ли жестокая казнь нам назначена, если мы до конца своей жизни не перестанем вторично распинать Сына Божия.

Иуду простил бы Иисус Христос, если бы Иуда перед Ним раскаялся, так же как Христос простил апостола Петра, трижды от Него отрёкшегося и горько плакавшего. Иудеи спаслись бы, если бы обратились с верой и любовью к Тому, Кого они распяли, что и было с некоторыми из них. Но тот и другие не покаялись, и погибли невозвратно. Можем ли мы, виновные в тех же самых, и ещё в больших грехах, надеяться на лучшую участь, если не покаемся, и не смягчим своего жестокого и грехолюбивого сердца перед Тем, Кого гоним, предаём, преследуем и вторично распинаем под разными видами? Иуду погубил не столько грех, сколько нераскаянность: и мы погибаем не столько от того, что согрешили не менее Иуды, сколько от того, что не перестаём грешить, и не каемся.

Каждый день мы грешим, и каждый день нам следовало бы приносить Богу искреннее покаяние. Но многие из нас не покаялись до настоящих дней, в которые ужасно быть нераскаянными. Никогда грехи не бывают столь ясны и очевидны. Никогда совесть, в ком только она есть, не пробуждается с такой силой, как в нынешние дни, потому что страдания и смерть Иисуса Христа невольно напоминают нам о том, сколь дорогой ценой куплено для нас спасение, и сколь ужасна должна быть участь нераскаянных грешников. Кайся, пока грех перед глазами. О грехе забудешь — забудешь и о покаянии. Ежели мы не покаемся даже в нынешние дни, когда всё напоминает нам о наших грехах, значить мы имеем низкую душу Иуды с его малодушным отчаянием, значит в нас жестокое сердце иудеев, которые пролили, как воду, кровь неповинную. Если мы не каемся теперь, то трудно надеяться, чтобы покаялись когда-нибудь.

Аминь.

15. Поучение в первый день св. Пасхи

Христос воскресе!

У мудрого человека на всё есть своё время. Есть время печалиться, есть время радоваться (Еккл.3:4). Так и у нас, христиан, вчера было время печалиться, а сегодня настало время радоваться.

Чему же нам сегодня радоваться? А вот чему. Наш Спаситель третьего дня умер, вчера погребён, а сегодня восстал из мертвых: как же нам этому не радоваться? Если бы Христос не принял смерти, и не восстал из мертвых, то не было бы у нас Спасителя, не было бы вовсе и веры христианской: смерть и воскресение Иисуса Христа положили ей основание на земле. “Если Христос не воскрес,” — говорить св. апостол Павел, “то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша” (1Кор.15:14). Притом же Иисус Христос за нас принял смерть, для нас погребен, для нас и восстал из мертвых. Стало быть, это всё равно, как бы мы сами с Ним умирали, сами с Ним были погребены, и с Ним вместе воскресли из мертвых. А сверх всего, мы так любим нашего Спасителя, что Его смерть и погребение невольно заставляли нас в прошедшие дни печалиться, а Его воскресение из мертвых заставляет нас сегодня радоваться.

Итак, радуйся, христианин, в нынешние дни, радуйся столько, сколько можешь! Твоя нынешняя радость очень приятна Спасителю: Он видит из неё, что ты любишь Его от чистого сердца. Вот неверные ныне не радуются, у них ныне нет никакого праздника — потому что они не знают, не веруют, и не любят нашего Спасителя. А ты, если сегодня радуешься воскресению Его, значит и знаешь Его, и веруешь в Него, и любишь Его. Если же ты знаешь Спасителя, веруешь в Него, и Его любишь, то нет сомнения, что будешь с Ним и на небесах.

Как же нужно радоваться для нынешнего праздника? Вообрази свою радость, если бы случилось так, что твой отец третьего дня умер, вчера похоронен, и унёс с собой в могилу всё твоё счастье, а сегодня стал бы перед тобой живым. Вот  так же радуйся и воскресению Христову: на сердце у тебя весело, на душе спокойно, совесть твоя чиста, надежда на Воскресшего несомненна, и довольно. Как бы ты ни радовался, что бы ты ни делал от нынешней радости, — всё это будет приятно Спасителю. Только бы Он один, и никто больше, был причиною твоей радости. Только бы один Его спасительный закон управлял всеми твоими поступками.

Да, христиане, это увидится вот сегодня же, по выходе нашем из церкви, что и точно мы все будем радоваться в наступившие дни св. Пасхи. Только радости-то наши мало приличны нынешнему свят. празднику. Все спасительное и священное мы обыкновенно переделываем по своему грехолюбивому нраву — и вот, в св. Пасху, у нас вошли в обычай гулянья, качели, игры, песни, пляски и другие подобные забавы. Церковь святая никогда не осуждала невинных удовольствий жизни. Но в наших забавах много виновного и запрещённого законом Божьим. По крайней мере нам было бы стыдно не признаться, что в этих общественных забавах много преступного сладострастия, много душепагубного пьянства, много нарушения любви к Богу и к людям. Такие наши радости не могут быть приятными Богу — Христу во всякое другое время, а особенно в нынешние святые дни. Христос для того умер и воскрес, чтобы умертвить в нас грех, и воскресить в нас правду и добродетели, а мы, несчастные, для воскресения Христова только грешим больше и больше, только дальше и дальше увлекаем в бездну погибели наши души, наперекор воскресшему Спасителю, Который ищет для наших душ спасения. Смотрите же, братия, как бы, вместо пасхального веселия, нам вторично не распять Сына Божия нашими смертными грехами (Евр.6:6). Правда, мы извиняем своё грубое веселье в св. Пасху тем, что пьём и гуляем от радости воскресения Христа из мертвых. Мы утешаем себя тем, что один Христос причиною всех таких наших радостей. Но, братия, напоите ныне допьяна и неверного, введите и его в шуточную беседу, — и он будет весел, и его увидите в радости. Будет ли это значить, что он веселится и радуется воскресению Христа Спасителя, в Которого он не верует? Стало быть, причина таких грубых радостей наших не Христос, а вино, шутки и игры: без них нам и в Пасху было бы скучно, без них и воскресение Христово нас бы не веселило. По видимому, мы рады нынешнему празднику не потому, что Христос воскрес из мертвых, а только потому, что в это время нам представляется случай на свободе от работы поесть, попить, погулять и повеселиться по-своему.

Нет, не так радуется теперь тот, кто истинно верует в Иисуса Христа и любит Его от чистого сердца. Пусть они не откажутся в нынешние дни от вкусной пищи, — не откажется, может быть, и принять вина в умеренности, но на сердце, на душе, на словах у него всегда Христос. Такой христианин может позволить себе всё, что не запретил Христос, но никак не допустит себя до того, что Он запретил. Как у него самого на сердце радостно, и на душе спокойно, так он хочет, чтобы и другие люди были радостны и спокойны. Не останавливаясь на играх и хороводах, он посещает дома бедных и сирот с посильной, но доброхотной милостыней. Он прощает другим обиды, и сам не стыдится просить прощения у других. Со звоном колокола его всегда видишь в церкви. Утро и вечер его всегда застаёт на молитве. С непритворной радостью приветствует он каждого: “Христос воскресе!”, и от чистого сердца отвечает на приветствия других: “воистину воскресе!” Дай, Господи, и всем нам провести св. Пасху в такой безукоризненной радости!

Аминь.

16. Поучение в тот же день

Христос воскресе!

Не рай ли это сошёл на землю, что все христиане вдруг стали так веселы, так радостны, и все с такой поспешностью устремились в храм Божий? Именно сошёл к нам рай небесный. В воспоминаемый ныне день мы получили неслыханную радость. У нас наступил теперь праздник светлейший, который мы будем торжествовать целую неделю: ныне воскрес из мертвых наш Спаситель Иисус Христос.

Вникните, братия, в тот порядок, в каком привела нас к нынешнему празднику св. Церковь. Сорок дней она вела нас путём поста, молитвы и покаяния. Потом целую неделю напоминала нам Христовы страдания, внушая нам безропотное терпение всех приключающихся в нашей жизни неприятностей. Наконец, в нынешнюю полночь вдруг возвестила нам о воскресении распятого, умершего и погребенного Христа — и в одно мгновение ока, из тишины и уныния  колокол возвестил всем начало праздника. В храме Божьем заблистал свет, царские врата св. алтарей отворились; весь народ оживился, и радость показалась в храмах, на улицах, на дорогах, в жилищах богатых и в хижинах убогих. Горе и все печали забыты. Сердце от радости не чувствует нужд и бедности. Житейская суета замолкла. Вражда прекратилась, враги примирились. На земле повеяло чем-то небесным… Не такой ли же точно путь предлежит нам к действительному раю в будущей вечной жизни, каким вела нас св. Церковь к настоящему торжеству? Если для достойной встречи радостных дней св. Пасхи на земле св. Церковь требовала от нас семинедельного исключительного поста, молитвы и покаяния, то не всю ли жизнь мы должны употребить на такие дела, чтобы получить нескончаемую радость на том свете?

До пришествия на землю Господа Иисуса Христа род человеческий бедствовал. Его бедствия состояли не в несчастьях только земной жизни, которые продолжаются и теперь, а главным образом в горестной судьбе на том свете. Рай небесный был заключён для всех людей, и всякая душа человеческая, по разрешении от тела, была осуждаема, как грешная, томиться в аду преисподнем, в мучениях безотрадных. Теперь всё это переменилось. Христос воскрес — и рай  растворился для всех желающих войти в него. Правосудие Божие в отношении ко грехам человеческим стало удовлетворено великой жертвой умершего за нас и воскресшего Сына Божия, и людям прощено всё. Теперь мы дети Богу во Христе, и скорее мать забудет своё детище, нежели забудет нас Бог (Ис.49:15). Благодать Божия, можно сказать, сама ищет нас (свт. Иоанн Златоуст. Беседы на Книгу Бытия. Беседа XVI:1), и только тот её не имеет, кто её отвергает. Господь не сказал: “иди ко Мне ты и ты, а другой не ходи ко Мне”; а напротив, сказал так: “придите ко Мне все труждающиеся и обремененные (Мф.11:28); “кто жаждет, иди ко Мне и пей” (Ин.7:37). Из каких вер Он не призвал к Себе людей, и каких великих, но покаявшихся грешников не ввёл Он в Своё царство! Именно, нет на свете человека, к  которому не преклонилась бы бесконечная любовь восторжествовавшего над злом Спасителя мира. Итак, сегодня праздник не одним нам, но и всем людям, всему свету, всей вселенной. Даже на небесах, где праздник непрестанный, и там нынешние дни празднуются с особенным торжеством, и с особенным весельем. «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси» —  вот какими словами приветствует наша св. Церковь воскресшего Господа.

Так, милосердию Божию нет границ. У Него много любви, чтобы принять к Себе всякого обращающегося грешника, и спасти всякого погибающего. Но из этого, однако, отнюдь не следует, будто бы нам позволено было грешить без всякого опасения за свою участь; будто для нынешнего праздника мы можем разрешить себя и на худые дела, как это водится у нас в Пасху. Нет, братия, в св. Пасху мы должны просить у воскресшего Господа прощения в учиненных нами худых делах, а не разрешать на худые дела. Иисус Христос совсем не для того пострадал, умер и воскрес из мертвых, чтобы дать нам подачку на грехи, а для того, чтобы помиловать кающегося грешника.  Страдания, смерть и воскресение Христа поражают грех, а не оживляют его.

Всем нам, без сомнения, желательно провести св. Пасху в веселии и радости. И мы действительно проведём её таким образом, если будем по возможности удерживаться от грехов:  где грех и худые дела, там что за радость, что за веселье? Ведь в грехах и в худых делах нет никакого истинного удовольствия: они наведут скорее грусть, нежели радость, скорее принесут печаль, нежели удовольствие. Не будем же, братия, омрачать нашей нынешней святой радости измышленными грехами, и ангельского веселия враждой и злобой. Лучше друг друга обнимем, назовём друг друга братьями, ненавидящим нас простим всё ради воскресшего Господа, и будем часто повторять эту заветную песнь церковную: “Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав”.

Господь, сподобивший всех нас насладиться нынешним радостным праздником св. Пасхи, да сподобит всех же нас насладиться вечными радостями и в будущей жизни.

Аминь.

17. Поучение во вторую неделю Пасхи, — о Фоме

Когда Иисус Христос по воскресении Своём из мертвых явился в первый раз апостолам, в то время не было одного из них, Фомы. После стали уверять Фому в явлении воскресшего Иисуса Христа, но Фома не поверил Его воскресению, и явление Его называл одним призраком. Вот воскресший Господь вновь является Своим ученикам, в числе которых был уже и Фома. Даёт Фоме осязать Свои руки, ноги и рёбра и, удостоверив его в Своём действительном воскресении, наконец сказал ему такое замечание: “Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие ” (Ин.20:24-29).

Да, ещё не велика наша вера, если мы верим только тому, что видим. Такая вера есть вера невольная, необходимая, и не вменяется нам ни в какую заслугу. Её имеет всякий человек, и добрый и злой. И неверные не сомневаются в том, что видят собственными глазами, или ощущают своими руками. А нам, христианам, чтобы не напрасно носить на себе имя верующих, надобно иметь веру более возвышенную, именно веру в то, чего не видим, и чего не ощущаем.

Вот такой-то веры требует от нас Господь, когда говорит: “блаженны не видевшие и уверовавшие”. Мы исповедуем Божество невидимое и непостижимое. Мы признаём такие правила жизни, которые решительно противны нашим испорченным склонностям. Мы ожидаем в будущем веке таких благ, о которых не можем составить ясного и отчётливого понятия. Просто сказать, — мы, христиане, ни с чем более не имеем дела, как только с невидимым, неизвестным, и даже непостижимым. Скажите, что мы можем здесь сделать без веры? Как можем быть без ней истинными христианами?

Вера имеет различные степени, и не всякая  вера посвящает человека в высокое звание христианина. Если я верую в Бога, и в Его Слово только за то, что в том уверяют меня сторонние предметы, или что перед глазами моими множество чудес, — это значит, я только начинаю быть христианином. Но совершенная вера, показывающая совершенного христианина, бывает тогда, когда верят Богу и Его Слову не за уверения и доказательства истины, и не за чудеса, которым нельзя противиться, а единственно за любовь к Богу и истине (Ин.4:42). Её-то Спаситель называет блаженною. “Вера, по словам св. апостола Павла, есть осуществление ожидаемого и уверенности в невидимом” (Евр.11:1). Она и неграмотного крестьянина знакомит с такими предметами, которых не постигают учёные, но неверующие. Она будто перед глазами поставляет человеку невидимого Бога, невидимых ангелов, невидимых святых. Кто имеет такую веру, с тем бывают чудеса, тот и сам творит чудеса. “Имейте веру Божию”, — говорит Иисус Христос всем Своим последователям, — “ибо истинно говорю вам: если кто скажешь горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своём, но поверит, что сбудется по словам его: будет ему, что ни скажет” (Мк.11:23). Такая высокая вера доступна всем христианам без исключения. Много и из простого сословия было таких, которые, не учившись, могли говорить разными, до того неизвестными им языками, обращались с ангелами, как с людьми, воскрешали мёртвых, исцеляли больных и творили различные чудеса.

Совершенная вера никогда не бывает одинокой, т.е. без любви и без добрых дел. Нельзя истинно верить в Бога, и не любить Его, так же, как нельзя истинно любить Его, и в Него не верить. Согласится ли ум мой принять то, что отвергает моё сердце? Или могу ли я равнодушно относиться к такому предмету, который, по моему убеждению, привлекателен? Точно так же, если я люблю Бога, то непременно и верю Ему, когда Он открывает мне неведомые для меня истины, равно, как, созерцая верой неописанные красоты Божественного Существа, я непременно люблю Его, и отдаю Ему всего себя. Вера, по словам Священного Писания, “не видя любит” (1Пет.1:8), а “любовь всему верит” (1Кор.13:7). Как голова не может расти без того, чтобы вместе с нею не росли руки, ноги и всё тело, точно так же нельзя быть в нас и истинной вере без любви и добрых дел.

Обращаясь к себе, мы легко заметим, что вера многих из нас далеко не такова, какова должна быть вера совершенная. Вера есть око души, назначенное, как и наши телесные глаза, к тому, чтобы руководить душу к полезному и спасительному, и отвращать её от всего вредного и гибельного. Видя, напр., телесными глазами перед собой бездну, мы, естественно, отсторонимся от неё, чтобы не упасть в неё, и не погибнуть. Заметив, наприм., в предложенной нам пище смертоносный яд, мы согласимся лучше вытерпеть голод, нежели утолить его такой пищей. Если бы мы верою созерцали ад, в который влекут нас грехи наши, так же ясно, как бы видели его телесными глазами, мы бы боялись его, и не грешили. А как вера наша слаба, и не в состоянии представить нам ужасы ада, приготовленные грешникам, до степени очевидности, –оттого и грехи кажутся нам не страшными. Вера измеряется любовью и добрыми делами: если в нас мало любви и добрых дел, то это от того, что в нас мало веры.

Вера, которую мы исповедуем, есть вера правая, и в этом отношении мы не заслуживаем от Бога никакой укоризны. Только то нехорошо с нашей стороны, что мы успокаиваемся за свою участь при одной нашей вере, и, довольствуясь одною верою, не сопровождаем её добрыми делами. Постараемся же, братия, оживить нашу православную веру расположением души и сердца к тем предметам, в которые мы веруем. Постараемся вести сообразно с верою и жизнь нашу, сперва с принуждением самим себе, потом с охотою, и, наконец, с любовью, которая есть полное совершенство веры (Иак.2:22). В противном случае, вера наша, хотя и правая, не принесёт нам спасения.

Аминь.

18. Поучение в третью неделю Пасхи, — о мироносицах

Нынешний праздник установлен Церковью в память св. жён-мироносиц. Это были благочестивые женщины, которые следовали за Иисусом Христом во время Его земной жизни, и слушали Его спасительное учение. А когда Иисус Христос после распятия был погребён, эти женщины приходили к Его гробу, чтобы помазать Его пречистое тело миром, т.е. душистой дорогой мазью: потому-то они и названы мироносицами. Хотя св. жёны-мироносицы, ходившие с миром ко гробу Спасителя, хотели исполнить этим только тогдашний народный обычай, но поступок их особенно замечателен по обстоятельствам, в которых они тогда находились.

Ночь, в которую Иисус Христос был предан врагам и осуждён на смерть, была ночь самая тяжкая. Толпы народа, прежде окружавшие Спасителя, теперь Его оставили. Даже ученики Его от страха разбежались. Едва ли было когда столь великое испытание для верных, как в эту ужасную ночь.

Далее, Иисус Христос был публично бит, поруган и распят на крест среди двоих разбойников. Прежде щедрый на чудеса в пользу других, Иисус Христос для собственной Своей защиты не сотворил теперь ни одного чуда. Прежде изрекавший непобедимую истину, которой никто не мог противиться, Он предался теперь совершенному молчанию. Все видели, как болезненны были для Него муки на кресте, и как Он, преклонив главу, испустил последнее дыхание. Казалось, будто не стало Иисуса Христа, будто Он забыт Богом и людьми. Он умер, погребён, и Его тело вот уже третье утро лежит в земле, как пришли к Нему благочестивые жёны с миром, и, не нашедши тела во гробе, первые сподобились узнать о воскресении распятого Спасителя.

Братия! Легко веровать в Иисуса Христа нам, когда слава о Нём разнеслась по всей вселенной, когда о Нём свидетельствуют бесчисленные, и почти повсеместные чудеса, и когда веру в Него мы, так сказать, всосали в себя вместе с молоком матерним. Но каково было веровать в Него во дни Его уничижения и позора! В ту пору казалось всем современникам, что предприятие Иисуса Христа спасти человеческий род кончилось самым несчастным образом. И надо было иметь прозорливую душу, чтобы сохранить к Нему веру, и не охладеть в усердии. Надо было иметь необыкновенную простоту, и вместе — твёрдость духа, чтобы не раздуматься, и не соблазниться в подобных обстоятельствах. Но избранные люди, которым животворное и сладостное слово Божие проникло до глубины души, превозмогают всё. Внешние препятствия для них  уже не существуют. Они не так предаются Иисусу Христу, чтобы когда-нибудь Его оставить. Не так держатся Его, чтобы примеры других могли отвлечь их от Него. Не так веруют в Него, чтобы после сомневаться в Нём. Не так Его любят, чтобы после разлюбить. Из числа таких-то людей — с непоколебимым усердием, с неизменною верою, и с неугасимою любовью, были и св. жёны-мироносицы. Ни дороговизна мира, ни робость, свойственная женскому полу, — словом, ничто не удержало их прийти ко гробу, чтобы отдать последний долг любви и веры Тому, Кого они оплакивали.

Всякое блаженство, даруемое Богом, по неисповедимым судьбам Его, непременно сопряжено для человека с каким-либо испытанием. Адам блаженствовал в раю, пока не вкушал плодов с запрещённого дерева. Авраам получил щедрые и великие обетования от Бога после того, как не усомнился исполнить тяжкое для него повеление Божие, и уже занёс нож для заклания своего единородного сына. Когда пришёл на землю Сын Божий, тогда Он избрал для Себя бедность, убожество, незнатное сословие, скитальческий образ жизни, страдания и позорную смерть, чтобы блаженны были те, которые о Нём не соблазнятся (Мф.11:6). И в нынешние времена, как во все другие, Бог посылает на каждого человека различные испытания, которые человек по доброй своей воле употребляет или во спасение себе, или в погибель.

Как верность нашего друга узнается только при нашем несчастии, так и истинная вера праведников перед Богом узнаётся через испытания. Друг ли нам тот, кто доброжелательствует нам и оказывает к нам свою привязанность, пока мы благополучны, а при постигшем нас несчастии нас оставляет, и становится к нам в иное отношение? И что за праведник перед Богом тот, кто верен Ему, пока вера в Него не соединена ни с какими пожертвованиями? Если бы Иисус Христос, спасая мир, начал и закончил земную жизнь Свою одним благополучием, тогда те самые, которых язык поднялся некогда на Его осуждение, и руки — на Его распятие, первые явились бы на Его стороне, и остались бы верными Ему до конца жизни. А таким образом люди с жестокими сердцами и страстями злыми заняли бы лучшие места в царстве небесном. И если бы мы могли спасаться без испытаний, если бы путь спасения был усеян для нас одними цветами, тогда никто бы не отказался от спасения, и люди самые развратные, самые необузданные, самые недостойные, любя утехи и довольство, первые стремглав бросились бы на этот путь, и прежде всех достигли бы блаженных райских обителей. Но Бог устроил иначе. Он Сам Себя сделал камнем преткновения и соблазна, чтобы истинное добро и истинная вера сами собой отделились от зла и неверия, и чтобы царства небесного достигали только те, которые его достойны.

Братия! Всем нам уже довольно известно, что для спасения необходимо верить в Бога, любить Его, и иметь к Нему усердие. Вера наша в Него должна быть твёрдая. Любовь к Нему — от чистого сердца. Усердие — постоянное. Зачем же вера наша в Бога колеблется при первом столкновении с земными выгодами, любовь наша к Нему, до известной поры, и усердие — до известных жертв? Часто бывает достаточно для нас соблазнительного случая нажиться, чтобы охладить в нас веру в Бога, и побудить нас на неправедное дело. Часто земные привязанности перемогают наше сердце, и заставляют нас изменять Богу, нарушать Его заповеди. Часто под видом наших собственных недостатков мы отказываемся от помощи ближнему, находящемуся в истинно жалостном положении. Что же это за вера, если мы в одном случае верны Богу, а в другом не верны? Что за любовь, если мы ныне любим Бога, а завтра не любим? Что за усердие, если этого нам не жалко для Бога, а этого жалко? Злопамятный не верен Тому, Кто заповедал нам прощать обиды и любить врагов. Ненавистник не любит Того, Кто заповедал нам любить других людей, как самих себя. Немилостивый неусерден к Тому, Кто наши милости относит к Себе, как будто они именно Ему оказаны. Таким-то образом под видимой верой нашей кроется часто неверность, под любовью — измена, под усердием — холодность.

Христиане! Чем были бы мы, если бы Бог велел нам жить во время пришествия на землю Сына Божия, во дни Его уничижения и позора? Тогда бы некоторые из нас просто распяли Его вместе с Иудеями. Это видно по всему: не щадя ближних, притесняя слабых, не жалея о чужой бедности, разоряя беззащитных и обращаясь жестоко с теми, кто нам под силу, некоторые из нас, наверное, не пощадили бы и Самого Иисуса Христа, если бы Он явился среди нас в виде подобного нам человека, в каком Он и точно был в своё время. Конечно, распятие Иисуса Христа на кресте давно уже кончилось. Но мы, христиане, изменяющие принятой нами вере и любви Божией, по свидетельству Священного Писания, снова распинаем в себе Сына Божия (Евр.6:6). Вот каковы для нас, христиан, грехи, которым мы так легкомысленно предаёмся.

Будьте уверены, братия, что все люди перед Богом равны. Что Бог одинаково справедлив ко всем нам. Что побуждения ко спасению и к погибели были и будут во всякое время, и поэтому никто не должен надеяться на большую лёгкость спасения сравнительно с другими людьми. В деле спасения никому нет личного предпочтения, и радости небесные достигаются одним путём — исполнением заповедей Божьих по мере нашей любви к Богу и к людям. Бог рассеял испытания по пути всей жизни для каждого человека. Богатство и бедность, честь и бесчестие, знатность и незнатность, радости и горести, счастье и несчастье — всё это есть не иное что, как определяемые нам от Бога испытания, через которые обнаруживаются наша верность или неверность Богу, наша любовь или нелюбовь к Нему, наше к Нему усердие или холодность. Иные из нас не изменяют великому долгу христианина ни за какие блага мира, и пребывают верными Богу при всех искушениях, а иные даже как будто рады случаю изменить Ему. Само собой разумеется, что участь первых, хотя и незавидная, может быть, на здешнем свете, будет хороша в веке будущем: они будут пребывать там вместе с Иисусом Христом, с ангелами, апостолами, с мироносицами и со всеми праведниками, наслаждаясь нескончаемыми райскими радостями. Но участь последних, завидная, может быть, здесь, будет ужасна там: там они вечно будут мучиться вместе с Иудеями, распявшими Христа, вместе с Иудою, Его предателем, вместе со злыми демонами, и со всеми нераскаянными грешниками.

Аминь.

19. Поучение в четвёртую неделю Пасхи, — о расслабленном

В сегодняшнем евангелии рассказывается о следующем происшествии. В то время, когда жил на земле Иисус Христос, было в Иерусалиме одно чудное место, по-еврейски называвшееся Вифезда, а по-нашему купальня. Здесь лежало множество больных в ожидании исцеления, так как на это место каждый год по одному разу сходил с небес ангел Господень, возмущал в купальне воду, и кто из больных на этот раз прежде всех спускался в воду, тот выздоравливал, какой бы болезнью одержим ни был. В числе находившихся тут больных был один человек, который тридцать восемь лет лежал здесь в расслаблении, и не получал так долго исцеления потому, что, когда возмущалась ангелом вода, каждый раз непременно кто-нибудь другой спускался прежде него в воду. Легко сказать — пролежать в болезни тридцать восемь лет, и у самого источника исцелений! Раз, по случаю одного праздника иудейского, Иисус Христос вошёл в Иерусалим. Случилось Ему быть при чудной купальне. Здесь, никем не знаемый, Иисус Христос заметил несчастного больного, Сам вызвался исцелить его, и действительно исцелил его одним Своим словом. После, увидев исцелевшего в церкви, Иисус Христос сказал ему в предостережение: вот, ты теперь здоров: смотри же, впредь не греши, чтобы тебя не постигло что худшее против прежнего (Ин.5:1-15).

Какая же связь между грехом и телесной болезнью, что Иисус Христос угрожает исцелевшему больному, в случае возобновления им грехов, возобновлением более тяжкой болезни? Связь самая короткая: болезнь вообще есть наказание за грех, и неизбежное следствие греха.

Когда Бог сотворил первых человеков, тогда они были безгрешны и невинны. И пока они были таковы, дотоле не знали никаких болезней, ни горя, ни страданий. Рай внешний и рай внутренний был неотъемлемым уделом людей, не познавших греха. Но лишь только они согрешили, тотчас почувствовали стыд — первое мучение души, — тотчас же последовали для них и мучения телесные, как-то: неминуемый труд, изнурительная работа, болезни, и, наконец, смерть. С умножением греха в человеческом роде умножались и людские страдания, разнообразились болезни, так что вся жизнь грешника превратилась в непрерывное страдание. Знатоки уверяют, что нет на свете ни одного человека вполне здорового. И не мудрено: все люди, более или менее, грешны, а следовательно, все, более или мене, больны.

Грех запрещается нам Богом именно потому, что он нам вреден. Творец, создавший человека, уж верно знает, что вредно, и что полезно человеку. Весь закон Божий, со всеми его подробностями, имеет одну цель — чтобы сделать человека, которому он назначен для исполнения, как можно более благополучным, частью — в настоящей жизни, а более всего — в жизни будущей. Кто представляет Бога каким-то страшилищем, которому трудно угодить, и которое то милует, то карает человека, как будто по прихоти и своенравию, тот получил понятие о Боге из нечистых и невежественных источников, каковы: народные поверия, предания языческой древности, бредни ханжей, шарлатанов и т.п. В действительности Бог есть бесконечно доброе Существо, и Его закон благодетелен для нас во всех отношениях. Недаром все праведники, которые на деле испытали исполнение заповедей Божьих, относятся о них, как об единственном источнике жизни, здоровья, довольства, радостей и благополучия человека. Люди обыкновенно жалуются, что тяжело жить на свете. В действительности жизнь тяжела и мучительна только тому, кто ведёт её не по воле Отца небесного, и не исполняет Его благодетельного закона. Но при исполнении благодетельного закона Божия жизнь наша наполняется радостью и утешением. Закон Божий хранит и поддерживает здоровье — это первое, и основное благо нашей земной жизни. Без здоровья, как всякий знает, и радости не радуют, и приятности горьки, и благополучие не в благополучие. Закон Божий не избавляет того, кто его исполняет, от телесных болезней, которые иногда нарочно посылаются Богом на праведников для высших целей. За то помогает человеку переносить болезни благодушно, наполняя сердце его неземными радостями, и ободряя дух его необъяснимыми утешениями. Закон Божий не избавляет человека и от телесной смерти. За то, по мере его исполнения, делает смерть нисколько не страшною, услаждая последние минуты жизни праведника великими надеяними и предвкушениями приближающихся благ царства небесного, и даже прославляет нетлением самые тела некоторых праведников, которые сохранили в жизни наибольшую верность закону Божию.

Закон Божий предписывает нам во всём строгую умеренность. Нарушитель этой заповеди Божьей непременно лишается соответственной части своего здоровья, подвергается тем или другим болезням, и таким образом грех наказывается как будто сам собою. Для примера возьмём пьянство. Редкий не знает, какие страшные мучения претерпевает горький пьяница после долговременного и неумеренного употребления вина. У него всё болит: болит и голова, болит и сердце, глаза слепнут, уши глохнут, всё тело его трясётся, рассудок помрачается, воображение наполнено ужасами, тоска его ни с чем не сравнима, душа мучится, точно в аду. Несчастный нарушитель закона Божия оканчивает нередко свой злополучный грех самоубийством.

Не менее несчастно и распутство. Неумеренный сластолюбец — это живой мертвец, в котором иногда под цветущей наружностью все внутренности заживо предаются тлению и гнили. Сколько горя, сколько тоски, самой едкой и безотрадной, испытывает преданный плотской любви и неумеренному сладострастию! Он становится вялым, безжизненным, немощным, тупым, скучным и никуда не годным человеком. Чрезмерные заботы в быту житейском, запрещаемые Богом, причиняют чахотку и другие смертельные болезни. Запрещаемая Богом роскошная жизнь изнеживает человека, делает его каким-то расслабленным, лишает бодрости, располагает к простуде и к восприятию других болезней. Преступной праздности всегда сопутствует мучительная скука. Вообще, нет ни одного греха в отношении к самому грешнику, который не производил бы в наказание ему ту или другую болезнь, то или другое страдание. Очевидное доказательство, что закон Божий, запрещающий человеку грех, есть закон для человека самый благодетельный, самый попечительный.

Грех, или, что тоже, нарушение закона Божия в отношении к ближним, хотя и не производит для грешника прямых телесных болезней, тем не менее, грешник становится от него существом более или менее несчастным. В пример возьмём смертный грех — душегубство. О душегубцах говорите, что они, совершив злодеяние, тотчас подвергаются столь страшным пыткам душевным, что многие из них, не вынесши их, сами объявляют о своём преступлении, и добровольно принимают казнь по законам гражданским. Посмотрите на воров, как горька участь их даже тогда, когда они ещё не попадают в руки земного правосудия. Вор ненавистен всякому.  Он отвратителен не только для тех, кого он обкрадывает, но и для тех, кому он не мог, или не успел сделать зла. Все его опасаются, все его преследуют, все ищут его погибели. Ничьё сердце не сочувствует ему, ничья дружба не услаждает его жизни, и в случае постигающих его несчастий ему нет ни от кого сострадания, ни откуда нет утешения. Не менее жалка участь клеветников, обидчиков, хвастунов, сплетников, гордецов, завистников, низких льстецов, и всех тех, которые нарушают любовь к другим людям, и сами в свою очередь не пользуются их любовью. То зло, которое эти люди делают другим, Господь Бог обращает на них самих, и отмщевает им с избытком за нарушение закона ещё на этом свете, а на томе свете готовит им мучения нескончаемые, если они здесь не отстанут от своего греха.

Итак, если мы хотим быть здоровыми и благополучными, встретить неминуемую смерть как гостью желанную, а на том свете быть навеки блаженными, то нет других средств достигнуть всего этого, кроме исполнения закона Божия. И именно в какой мере мы будем исполнять его, в такой мере и будем счастливы. Трудность исполнения воли Божьей — это одни призраки и страшилища, которые созидает наша грехолюбивая душа, и сама же устрашается ими. Но всё это тотчас исчезает, лишь только мы в действительности принимаемся исполнять закон Божий. “Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас; возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим; ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко” (Мф.11:28-30): так призывает нас к нашему благополучию Сам Бог.

Аминь.

20. Поучение в пятую неделю Пасхи, — о Самарянине. О том, что спасение возможно и в мирских званиях

В ветхозаветные времена верные иудеи покланялись Богу в одном только Иерусалиме, а Самаряне, которые были тогда почти то же, что в наше время раскольники, покланялись Богу на одной священной горе. Но Иисус Христос в разговоре с одною самарянкой при колодце сказал ей между прочим: “Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе” (Ин.4:21-23), т.е. не выбирая для поклонения Богу какие-либо определённые места.

И из нас многие заражены подобными предрассудками. И из нас многие думают, что если спасаться, так надобно идти в монастыри и пещеры, и что, находясь безвыходно в миру, получить спасение невозможно.

Но точно ли это так, будто в миру спасение невозможно? Вот, наприм., мы живём в миру, а в Церковь ходим; Богу молимся; посты, хоть и в отношении к одной пище, а соблюдаем; на исповедь хоть редко, а ходим; бедным хоть понемногу, а подаём. Для чего же мы всё это делаем, если в миру спастись невозможно? Очевидно, и в миру мы чаем спастись, если для спасения своего делаем и то, и другое. Но как мы чувствуем, что худо спасаемся, то нам и хочется обвинить в этом не самих себя, — самих себя мы слишком любим, чтобы винить в чём-либо, — а обвинить место, в котором мы находимся, обвинить вещи, которыми мы окружены.

В действительности, наше место и вещи, нас окружающие, нисколько не виноваты в том, что мы худо спасаемся. В этом виноваты мы сами. Все вещи в мире, поскольку созданы премудрым и всеблагим Богом, имеют премудрое и полезное для нас назначение. Если когда они служат препятствием нашему спасению, так это потому только, что мы употребляем их противно их назначению. Деньги, напр., назначены для справедливого размена произведений нашего труда с другими людьми, и только наша излишняя привязанность к земным благам обратила эту, в сущности, полезную вещь в предмет зависти, кражи, обмана и других бесчисленных грехов. Наружная красота человеческая назначена для того, чтобы по ней мы восходили до понятия о духовной, неизреченной красоте Божественного Существа, и любили Бога всей душой, и всем сердцем, и только наше порочное сердце обратило видимую красоту в предмет наших страстных и несчастных привязанностей. Положим, что мы переменим своё место, и окружим себя иными вещами. Оставаясь сами тем же, чем были и прежде, мы и новые вещи сделаем предметом нашего греха, и они, при нашем неразумном их употреблении, будут служить препятствием к нашему спасению. Ужели мы думаем, что, как скоро человек удалится, наприм., в монастырь или в пещеру, там вдруг сделается уже ангелом, а не человеком? Нет, братия, мы грешники. Везде грешники, хотя бы были помещены на небе, в кругу ангелов. Ни пещеры, ни стены монастырские не могут спасти человека, “доколе он сам не изменит себя к лучшему”. По словам св. Иоанна Златоуста, “место никого не спасёт, ни осудит; но дела каждая осудят, или спасут”.

Мы обыкновенно жалуемся на то, что в миру много соблазнов. Здесь без греха никак не проживёшь: то сам согрешишь, то введёшь в грех других. Да где же нет соблазнов?

Если бы мы удалились в монастырь или пещеру, и там мы встретились бы с соблазнами и искушениями: это собственные наши страсти, собственные наши греховные наклонности, от которых уже не куда уйти, негде скрыться. Наше спасение собственно в том и состоит, чтобы бороться с соблазнами и искушениями, а не в том, чтобы от них бегать. Из монашествующих все св. отцы говорят: «не будь искушений, и никто бы не спасся». Итак, не жаловаться нам надобно, что мы окружены в миру многими соблазнами, отвлекающими нас от спасения, а противиться этим соблазнам. Поддаваться им не было бы нам позволено, если бы мы были монахами или отшельниками. Нас в миру сердят — будем терпеть, и не сердиться. Сердиться нам не было бы разрешено, если бы мы были в монастыре или пещере. Около нас шумная и непристойная беседа — удалимся в другую, более степенную и назидательную. Нам советуют дурное, принуждают к дурному — будем терпеть, и делать своё, доброе. Мы невольно принуждены в миру слышать песни, видеть хороводы, игры, пляски и т.п. — за невольное смотрение и слушание не обвинит нас Бог, лишь бы не участвовали мы сами в предосудительных мирских забавах. Мы должны терпеть и перемогаться во всяком случае: без терпения ни мирянин, ни монах, ни отшельник не наследуют царства небесного. “Терпением вашим спасайте души ваши” (Лк.21:19): вот что сказано Самим Господом для всех христиан, без исключения.

Так, в миру много разных занятий, много житейских забот и всякой суеты, отвлекающих нас от спасения. Где бы помышлять об одном небесном, помолиться Богу, сходить в церковь, попоститься, или что другое сделать для спасения своей души… Но хлопоты по хозяйству, нужные работы и дела не дают ничего такого сделать. Но и человек мало-мальски рассудительный не стал бы взыскивать с нас того, чего сделать мы не имеем возможности: будет ли взыскивать с нас за  невозможное Бог, Который несравненно справедливее, добрее и снисходительнее всякого человека? Нет, братия, если, при всём нашем добром желании, нам действительно почему-либо невозможно быть в церкви, помолиться Богу, попоститься и т.п., — в таком случае церковь молиться не только о тех, которые в ней находятся, но и о нас, прикованных к дому неизбежной нуждою. Бог слышишь наши молитвы, если мы воссылаем их к Нему и одними мыслями. Бог вменяет нам в пост, если мы едим не больше того, сколько требуется рабочему человеку. Другое дело, слышать звон колокола, зовущий в церковь на молитву, и вместе с тем работать, когда можно обойтись без работы, или безо всякого дела пробыть дома, а в церковь на молитву не идти, — да, это совершение другое дело. Такие люди действительно далеки от спасения, и по своей собственной вине.

Да и правда ли то, будто мирские дела, занятия по хозяйству и разные работы несовместны с угождением Богу и со спасением человеческой души? Нет, это совершенная неправда. Сам Спаситель в юных летах помогал Своему наречённому отцу земному в древоделии (Лк.2:51). Апостолы, день и ночь занятые проповеданием в мире благовестия о Спасителе,  для
своего пропитания занимались работами,  лишь  только  выпадало для них сколько-нибудь свободного времени (1Кор.4:12). Св. отшельники мира, прославленные нетлением их мощей и ублажаемые Церковью, не выпускали из рук своих работы в порожнее от молитвы время. Стало быть, честный труд,  добросовестная работа не только не препятствуют нашему спасению, а напротив, сами по себе способствуют ему, и составляют угождение Богу. Нам мешают спасаться и вести богоугодную жизнь не труд и не работа, а тунеядство, праздность, корыстолюбие,  зависть, неправды, обманы, роскошь, суетность, излишняя привязанность к благам мира сего, немилосердие к другим людям и т.п. Без собственных праведных трудов что мы подадим и
бедному, что пожертвуем в Церковь Божию, на что купим и свечку поставить перед св. иконой?

В оправдание нашей беззаботности спасаться в миру мы говорим обыкновенно: какое спасение с женою и детьми? А почему же нельзя будто бы спастись семейному человеку? Ведь брак наш совершён не в лесу, или не посередь дороги, а в св. храме Божием, и благословлён Самим Богом через Его служителя — священника. Равно и дети наши родились с молитвами Церкви, окрещены в Церкви и растут, никогда не оставляемые её материнскими попечениями. Ужели Церковь именем Божьим благословляла бы брак, если бы жена и дети действительно препятствовали человеческому спасению? Без брака и деторождения некому было бы и спасаться, потому что без них прекратился бы неминуемо человеческий род. Нет, братия, брачное сожительство нисколько не препятствуете само по себе нашему спасению, если только при этом мы будем исполнять святые обязанности брачной жизни — жить с супругами в мире и любви, а в своих детях воспитывать для Церкви истинных и верных христиан, для государства —  трудолюбивых и верных граждан, для общества — полезных членов. Ведь и монах не спасётся, если не исполнит тех обязанностей, какие он принял на себя при вступлении в монашество. Добрым воспитанием детей мы вознаградим перед Богом подвиг целомудрия, от которого нам не запрещено отказаться, как от подвига необязательного и добровольного, по слову Спасителя: “кто может вместить, да вместит” (Мф.19:11-12).

Для хорошего воспитания детей требуется от родителей непрестанное наблюдение над собой, пример безукоризненной жизни, беспрестанное укрощение гневных и порочных порывов своего сердца, непрестанный и благоразумный присмотр за детьми. И здесь требуется много любви, много терпения, самоотвержения и других добродетелей. Воспитать детей по-христиански отнюдь не легче того, как сохранить своё целомудрие. Такое воспитание есть на земле самое великое богоугодное дело. Это — добродетель, можно сказать, и на земле бессмертная. Наученные добру, наши дети научат тому же своих детей, а эти дети — своих детей, и т.д. И всё наше потомство своей добродетельной жизнью будет вечно поминать нас перед Богом и на земле, и на небе. Дай Бог всякому христианину сподобиться такого поминовения! Итак: наша мирская брачная жизнь не препятствует нашему спасению, а препятствуют ему наша леность и нерадение о спасении, и если мы и в монастырь пойдём, да не оставим своей лености за воротами обители, то и там не спасёмся.

Послушайте, что говорит о мирской и брачной жизни правила св. Гангрского собора. Первое правило: «если кто порочит законный брак, ненавидит благочестивое сожительство мужа и жены, и говорит о них, будто они не могут войти в царство небесное, да будет проклят». Второе правило: «если кто осуждает употребляющего в пищу мясо, и говорить, что ради вкушения мяса он не имеет надежды на спасение, да будет проклят».

Итак, напрасно многие из нас не надеются спастись в миру, и думают, будто спасение возможно только в монастырях и пещерах. В действительности спасение равно достижимо: что в миру, что в монастыре, что в пещере. Если я не занимаюсь спасением, и не угождаю Богу исполнением Его святых заповедей здесь, в миру, кто же меня заставил бы спасаться, если бы я удалился в монастырь и пещеру? Если я здесь грешник, из чего же видно, что и там я не был бы таков же? Во мне сердце злое и порочное. Куда же я могу уйти от него? Уйду в монастырь, поселюсь в лесу, заключу себя в пещеру — моё злое и порочное сердце всё со мной. Да и как мне расстаться с миром, когда я люблю его всей душой, обожаю его удовольствия, прикован к его сокровищам? Буду ли в монастыре, буду ли в пещере — а всё буду мечтать о любимых предметах. Сердце моё всё будет лежать к тому, что я оставил, и вот, в мою келью, в мою пещеру мир придёт за мной же. Стало быть, не место мешает мне спасаться, и не жизнь в миру главная причина грехов моих, а я сам, с порочным сердцем, и с душой грехолюбивой.

Люди избранные удаляются от мира и от сует его в монастыри и пещеры не легкомысленно, а чувствуя в себе призвание Божие к монашеской и отшельнической жизни, и наперёд испытав ещё в миру свои силы в борьбе с грехом. Но и после того они, в видах предосторожности, несут более или менее продолжительное искушение, чтобы или окончательно связать себя великими обетам перед Богом, или возвратиться к первобытной мирской жизни. Думают ли об этом те из нас, которые не надеются спастись в миру, и желали бы для своего спасения удалиться в монастыри? Да разве легче там спастись, чем в миру? Разве обязанности монаха и отшельника более соответствуют нашим слабым силам, чем обязанности мирянина?

Да, братия, только там кажется нам хорошо, легко и свободно, где нас нет. Между тем, как мирянин наслаждается благами мира сего в пределах умеренности, предписанных законом Божьим, монах или отшельник отказывает себе в удовлетворении некоторых, даже естественных, потребностей. Он не ест, когда его томит голод. Не спит, когда смыкаются его вежды. Стоит на молитве, когда ноги его подгибаются от многостояния и бдения. Занимается рукоделием и работой, когда руки его опускаются от телесного изнеможения. Для него нет ни родства, ни мирской дружбы, ни внешних связей с людьми. Для него не существует никакое земное утешение, кроме небесного. И этот-то путь спасения, который есть произвольное, непрерывное и пожизненное мученичество для Христа, мы называем лёгким сравнительно с тем путём спасения, который предлежит нам, мирянам? Да, мы видим только внешнюю монастырскую тишину, благоприятствующую непрестанной молитве и всегдашнему богомыслию, но не видим внутренней бури страстей, которую надобно укрощать. Не видим естественной тоски по оставленном мире, которую надобно превозмогать. Не видим покаянных слёз, которые надобно выплакать. Не видим самораспятия собственной плоти с её страстями и похотями, которое надобно выстрадать не одним часом или днём, а многими годами и даже целою жизнью. Не завидуйте же образу жизни монахов и отшельников. Не унижайте их великих, даже вышеестественных подвигов несправедливым мнением, будто им спастись легче нашего. Равным образом, не думайте, будто ваше, более лёгкое, но добросовестное труженичество для неба, совершаемое среди мира, в толпе людей, не будет замечено и оценено по достоинству правосудным Богом. Не почитайте себя жертвами, обречёнными аду и вечным мукам. Когда жена, дети, зависимость от общества и другие неотвратимые обстоятельства удерживают тебя в миру, то зачем мыслями уноситься в монастыри и пещеры, не стараясь жить в миру добродетельно? Точно, велики, и как будто завидны со стороны обеты монаха и отшельника быть ангелами на земле. Для всякого вожделенны те небесные блага, которые уготованы Господом в будущем веке за исполнение таких обетов. Но не забудем, что и на нас всех уже есть обеты перед Богом, и обеты немалые. Когда нас крестили, и за нас восприемники наши обязывались перед Богом, обещали Ему, что мы будем угождать Ему всеми нашими силами, противиться искушениям и вести жизнь свою по закону Божию.

Не все угодники Божии перешли на небо из монастырей и пещер. Много в раю и мирских людей, — таких же крестьян, как вы. У кого добрая душа, чистое и непорочное сердце, тот везде угодит Богу. Храм Божий ни от кого не далёк. Молиться можно на всяком месте. Поститься нигде нет запрета. Добрые дела везде хороши. Правда, мирскому человеку всё это исполнять не так легко и удобно, но что же делать, когда спасение без трудов нами, грешниками, не достигается? Сам Спаситель сказал, что “царство небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его” (Мф.11:12), — и в этом отношении Бог не положил никакого различия между мирянами и отшельниками.

Итак, не оставляя жены, детей и своих обычных занятий в мире, не думая ни о монастырях, ни о пещерах, пустимся с Богом на путь спасения, и, с Божьей помощью, будем смело бороться с соблазнами и искушениями, какие будут нам встречаться в мире.

Аминь.

21. Поучение в шестую неделю Пасхи, — о слепом

Что у нас теперь воскресный день, то во времена Ветхого завета была суббота, которая праздновалась еженедельно. Это так было и тогда, когда жил на земле Иисус Христос. Раз в праздник субботы Иисус Христос увидел слепого от рождения, плюнул на землю, смесью из земли и слюны помазал слепому глаза, велел ему умыться в одной купальне, — и слепой, умывшись, тотчас стал зрячим. Фарисеи, наставники народа, узнав о праздничном исцелении слепого, решили о Иисусе Христе Так: “не от Бога этот человек, потому что не хранит субботы” (Ин.9:1-16).

Ах, братия, таких фарисеев много встретишь и среди нас, христиан, если приглядишься, как мы ведём себя во время священных праздников. Правда, мы не осудили бы, если бы кто в праздник исцелил больного и совершил доброе дело, но не считаем себе в большой грех творить в праздники и худые дела.

Что же именно, по нашему, запрещено делать в праздники? По нашему, в праздник не должно работать. Это и действительно так: для нашей работы назначены будни, а праздник есть день уже не наш, а Божий. “Помни день субботний,” — говорится в четвёртой заповеди Божьей, ” чтобы святить его; шесть дней работай и делай [в них] всякие дела твои, а день седьмой — суббота (а по нынешнему — воскресенье) Господу, Богу твоему”. Что же нам делать в праздник без работы, без житейских занятий? Помолиться Богу и в церкви и дома, поговорить и посоветоваться с хорошими людьми о добрых и полезных делах, почитать или послушать хороших и полезных книг, посетить больных, и по возможности помочь им, подать милостыню бедным и т.п. Таких дел, таких занятий стало бы для нас и тогда, когда бы у нас было праздников более существующего.

Так, в праздники мы исполняем четвёртую заповедь Божию, т.е. не работаем. В чём же мы проводим праздничное время? Вот в чём: сходим, и то не все, в церковь, более или менее усердно помолимся Богу, дождёмся времени выйти из церкви, — и тут у многих из нас уже пойдёт праздник по своему. Что только есть запрещённого христианину, всё это мы обыкновенно позволяем себе делать в праздники, как будто праздники только для того нам и установлены, чтобы мы грешили. В праздники мы, напр., пьянствуем, составляем шумные и пустые беседы, заводим нескромные игры и кулачные бои, поём соблазнительные песни, устраиваем бесчинные пляски, удовлетворяем нечистым желаниям страстной плоти и т.п. Короче сказать, в один праздничный день столько мы делаем нехорошего, сколько едва ли сделаем во все простые дни. Бывало, так исправляли свои праздники неверные идолопоклонники, и их несчастный обычай перешёл ко христианам, поклонникам истинного Бога. И смотря на такое исправление нами праздников, невольно скажешь: не лучше ли было бы работать в праздники, нежели проводить их так худо?

И действительно, лучше работать в праздники, нежели, не имея никакого дельного занятия, только грешить и творить худые дела. Точно, грешно в праздники работать. Но проводить их в худых делах ещё грешнее. Работая в праздники, дни Божии мы как будто похищаем у Бога, и употребляем как свою собственность, а проводя праздники в худых делах, дни Божии мы прямо губим в угоду дьяволу. Конечно, и при работе, пожалуй, не минуешь греха, да праздничная работа и сама по себе есть грех. Но всё же при работе столько не нагрешишь, как в совершенной праздности, без работы, без дела. А в который день или в который праздник мы меньше согрешим, тот и лучше будет проведён нами.

Если бы наш народ был грамотен, в праздничные дни было бы меньше у нас порочной праздности, меньше пьянства, буйства, ссор, драк, беспутства и всякого греха. В самом деле, что делать в праздники неграмотному? Работать грех, да и чувствуется усталость после будничной работы. Молиться лень. Читать книги неграмотный не умеет. И вот, чтобы развлечь скуку, неграмотный идёт в питейный дом, на гулянье, в непотребные дома, и всюду, где только обитает грех… Православные христиане! Заведите училище для детей ваших, не только для мальчиков, но и для девочек. И поверьте, что, когда подрастут ваши грамотные малолетки, у вас меньше будет болеть сердце, на детей глядя. Хорошая книжка и дельное занятие стали бы отводить молодёжь в праздничное время от питейных домов и от других вертепов греха.

Итак, в праздники должно молиться Богу и в церкви, и дома, беседовать с умными и добрыми людьми, читать или слушать хорошие книги, посещать больных и помогать им, подавать милостыню бедным и т.п. Если же мы так упорны, что никак не хотим заниматься в праздники такими делами, так уж лучше будем работать. А то что хорошего, если праздничное время идёт у нас ни в славу Божию, ни даже в нашу житейскую пользу, а только на явную погибель душе? Только не будем составлять этих праздных и пустых бесед, где судят о чужих делах, возносят на других неправды, порочат людей напрасно. Прекратим эти нескромные игры, где разжигается плоть, развращается сердце. Не будем напиваться этого вина, которое часто лишает нас и человеческого пособия. Такие греховные потехи не хороши и в будни, а в праздники тем более должны быть в христианстве нетерпимы. Переход из церкви в питейный дом, и от молитвы к соблазнительным песням истинно ужасен: он много походит на переход из рая в ад.

Аминь.

22. Поучение в день вознесения Господня

Иисус Христос, по воскресении Своем из мертвых, не долго оставался на земле. Лишь только минуло по воскресении Его сорок дней, Он тотчас вознёсся на небеса.

Спаситель наш для того и посетил нашу землю, чтобы пострадать на ней. Пока Он был окружён скорбями, пока Его гнали, мучили, бесчестили, убивали, Он всё оставался на земле, и как будто вовсе не намеревался её оставить. А как скоро воскрес из мертвых, получил славу, вошёл в полное божественное блаженство,  — тотчас Его не стало на земле, и Он вознёсся на небеса.

Братия! Это и всегда Так, что на земле только страдают, а истинные радости обитают на небесах. Правда, было такое время, что и на земле не было страданий, и на здешнем свете были одни радости. Но то время давно уже прошло. Завелось на земле зло, появился в людях грех, — и радостей не стало, и блаженство погибло, а их место заступили скорби и страдания. Теперь кто хочет возвратить те, минувшие, радости и блаженство, тот страдай без ропота, терпи без жалоб, а всё ожидай перемены своей участи не раньше, как за гробом. И никакой страдалец из нас не может сказать о себе: я терплю напрасно, хотя бы все люди нападали на него без всякой видимой причины, хотя бы Сам Бог всячески наказывал его при всех его стараниях угодить Богу. Можем ли мы сказать, что мы терпим напрасно, когда мы грешники, заслужившие наказание, и когда при том через терпение своё мы возвращаем утраченное нами благополучие? Напрасно терпел на земле один Иисус Христос, и потому напрасно, что терпел за наши грехи, ответственность в которых Он снял на Себя по Своей безмерной любви к нам.

А ещё иные люди хотят блаженствовать на земле! А ещё многие из нас, оставив мысль о небе, ищут себе счастья здесь, как чего-то верного: для приобретения счастья многое замышляют, многим жертвуют, многое теряют, — и ничего не получают. Нам ли, грешникам, погубившим свои радости, быть счастливыми и блаженными на земле, когда Сам безгрешный Иисус Христос терпел на земле одни страдания? Счастье на земле — один призрак, издали привлекательный, а вблизи обманчивый. Те люди, которые ищут счастья на земле в продолжении всей своей жизни, — все они обыкновенно умирают, не испытав земного счастья. Иной много наживает денег, окружает себя всем, что ему нравится, по видимому, тонет в удовольствиях, — а всё недоволен своим состоянием, всё считает себя малодостаточным, всё ещё видит множество удовольствий недостигнутых, всё желает большего и лучшего, всё не чувствует себя счастливым. Очевидный признак, что искомый предмет не найден, что мы ищем счастья там, где нет его.

Правда, нельзя сказать решительно, чтобы не было не земле людей счастливых, как понимается счастье вообще у людей. Среди нас встречаются такие люди, которым всё удаётся, во всём счастливится. Деньги льются к ним рекой, честь и слава достаётся им без заслуг, без подвигов. Всякое их желание исполняется как бы само собою. Их удовольствиям ничто не мешает. Их не тревожит даже совесть — эта неотступная мучительница каждого грешника. Самые болезни от них, как будто, удаляются. И если бы эти люди не ощущали в душе своей пустоты и одиночества, то можно было бы сказать о них, что они живут на сем свете, как в раю. Видимое их благополучие столь заманчиво со стороны, что даже благочестивые люди едва удерживаются от того, чтобы им не позавидовать. Но что же, точно ли завидна их участь? Участь их только кажется завидною, а в действительности она есть участь самая жалкая. За беспечность и отчаянное равнодушие ко спасению Бог оборотил судьбу этих людей так, что им суждено наслаждаться видимым счастьем на земле, а на том свете страдать в бесконечные веки. Иоанн Златоуст говорит: “те, которые творят великие грехи, и ни малых бед не приемлют, на большую беду щадятся”.

Человек может спастись и избавиться от вечных страданий не иначе, как через страдания на этом свете. Если человек терпит страдания на этом свете с малодушием, то и такое невольное терпение имеет некоторую цену для будущей жизни, но вовсе без страданий человеку сущая беда. Это явная погибель, если Бог уже отказывается наказывать нас за наши грехи на этом свете: в этом заключается ясный признак, что ни один грех наш не прощён, ни одно наше нарушение закона Божия ничем не заглажено. “Если остаётесь без наказания от Бога”, — говорит св. апостол Павел, “то вы не законные дети Богу, а не сыны” (Евр.12:8). В том же смысле говорит и Сам Иисус Христос: “Горе вам, богатые, ибо вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! Ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете. Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошее! Ибо так поступали с лжепророками” (Лк.6:24-26). И не то губит этих жалких счастливцев века сего, что они или богаты, или всем нужным в жизни довольны, или веселы, или пользуются от людей честью и славой, а то служит им в погибель, что они всю душу свою предали богатству, наслаждениям, весельям, славе, не простирая своих забот и желаний далее гроба. Погрузившись в земное и временное, они как бы умертвили себя для небесного и вечного. Также нельзя сказать о них положительно, что они преданы каким-нибудь особенным непростительным грехам: нет, их видимая нравственность не имеет резкого отличия от других. Иные из них даже исправляют обязанности веры настолько, насколько это не нарушает их беспечного и чувственного наслаждения жизнью. На иных случайно находят такие часы, что они делают добро другим. Вся сила в том, что они не ведут никакой борьбы с грехом, пьют грехи, как воду. Они не противятся никакой своей склонности, не отказывают себе ни в чём желательном, не принуждают себя ни к чему обязательному. Просто, они живут так, как им нравится, — и в этом самом состоит, по их вкусу, полное благополучие на земле. А так как они уже ничего не делают, и не хотят делать для неба, то Бог отступается от них, и попускает им на земле блаженствовать. А попуская на земле блаженствовать, попускает им погибать на веки. О них-то именно сказаны Богом следующие слова: “неправедный пусть ещё делает неправду; нечистый пусть ещё сквернится… Се, гряду скоро, и возмездие Моё со Мною, чтобы воздать каждому по делам его” (Откр.22:11-12).

Правда, не все, которых мы называем счастливыми, непременно погибнут, и не все, которые зовутся у нас несчастными, непременно спасутся. Но счастье земное, как мы его понимаем, всегда было и будет прямым путём к погибели, а земное несчастье — путём ко спасению. Как бы то ни было, а нет ни одного праведника на небесах, который бы не страдал на земле, и не испытал так называемых несчастий жизни.

Итак, нам следует терпеть всё, что не случается неприятного в жизни, и терпеть без ропота, досады и зависти, так как терпением спасается душа наша (Лук.21:19). Кроме того, нам следует непрестанно бороться со своими греховными желаниями, наклонностями, страстями и привычками, а это такой произвольный крест, который не вынесет человек без вышней помощи, нο кто страдает в угождение Иисусу Христу, тот может смело надеяться на Его всесильную помощь: “ибо как Он Сам претерпел искушение, так может помогать и искушаемым” (Евр.2:18). Что Он вознёсся на небеса, это ещё не значит, будто Его уже вовсе не стало с нами на земле: нет, Он обещал пребывать с нами “во все дни до скончания века” (Мф.28:20).

Аминь.

23. Поучение в седьмую неделю Пасхи, — святых отец

“Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого

истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа”

(Ин.17:3).

Нельзя знать Бога и не любить Его, всё равно, как нельзя видеть солнце, и не чувствовать его света. “Бог есть любовь” (1Ин.4:16), и кто знает Его, тот узнает блаженство любви. Бог обладает такими совершенствами, что никакая душа, созерцающая их, не может не пожелать вечной жизни с Господом. О, если бы мы короче узнали Бога Отца и Спасителя нашего Иисуса Христа, — мир и всё нами теперь любимое потеряло бы для нас всю свою обычную привлекательность. Всякий грех, как нарушение воли Божией, стал бы казаться нам гнусным и ужасным, и никакая посторонняя сила не могла бы отвлечь нас от любви к Господу (Рим.8:35). Бог есть красота неописанная, мудрость беспредельная, сила всемогущая, благо неизменное, вечная и неистощимая радость для всех тварей, Существо во всех отношениях всесовершенное. И если бы мы всё это знали в Нём с точностью и уверенностью, то никогда не предпочли бы Ему мира и обольщающих нас вещей, которые не могут доставить нам истинного благополучия.

Если спросить кого бы то ни было из нас: знает ли он Бога, всякий ответит, что знает. Неужели же все мы спаслись через это знание? Человек, лишь только начинает разуметъ, уже слышит о Боге и знает Его по своим понятиям. Книги священные читаются часто и всем: в них проповедуется с Боге и о Его св. законе; они учат нас всему истинному и спасительному, и нет среди нас такого человека, который бы не знал по-своему Бога, не исповедывал веры, и не признавал закона. Отчего же не во всех заметна добродетель? Бога знают все, а спасаются редкие. Но слепому от рождения сколько ни говорили бы о солнце, он никогда не составит о нём верного понятия. Сколько ни рассказывали бы ему о свете, он не увидит света, и не насладится им до тех пор, как глаза его будут зрячими. Подобно тому и нам — сколько бы Священное Писание ни говорило о Боге, мы всё не будем верно знать Бога, доколе не прозреет наша ослеплённая душа, доколе ум наш не очистится от суеверий, предрассудков, ложных понятий, и от образа мыслей, образовавшихся под влиянием порочных страстей. А пока в душе нашей продолжается греховная слепота, пока ум наш загромождён суевериями и заблуждениями, а сердце занято страстями, мы не можем знать Бога. А не зная Бога, не можем спасать и свою душу.

Что касается до нас, братия, мы недостаточно знаем Бога, и имеем о Нём много неверных понятий. Скажите, кому мы молимся, в кого веруем, на кого уповаем? Некоторые из нас указывают на образа. Но разве изображение св. ликов, сделанное  иконописцем, может слышать наши молитвы? Разве вещество дерева, хотя и священное, может иметь над нами божественную власть? Этих несчастных, которые почитают иконы за Бога, св. Церковь отвергает и предаёт осуждению. В действительности Бог один во всей вселенной. А у некоторых суеверных христиан столько богов, сколько образов, и кто бы ни был изображён на иконе, — Сам ли Бог, или кто из угодников Его, — они всех почитают за Бога без разбора. Такая вера, поверьте, не есть вера христианская. Конечно, из почтения к Богу мы должны почтить и изображение Божие. Из почтения к угодникам должны почтить их иконы. Но ведь мы же сами, столь много заблуждаясь в делах веры, никогда не считаем картину за того, кто на ней нарисован.

Как не верно наше понятие о Боге, так несовершенна и наша молитва к Нему, так грубо и наше Ему поклонение. Мы думаем, что вся молитва Богу состоит только в изображении на себе крестного знамения и в поклонах: нет, этого далеко не достаточно для молитвы совершенной. Все поклоны и изображения на себе крестного знамения, сколь бы много их ни было, ничего не значат в молитве, если в сердце у нас нет никакого усердия. Идём мы в храм Божий во вражде. Предстаём Богу, не помирившись с теми, кого мы обидели, и не простив тех, которые нас обидели. Принося Богу жертвы, вместе с ними приносим Ему в себе злую душу, ненавистливое и жестокое сердце. Молимся без участия души и сердца, — телом молимся, а душой заняты житейскими попечениями. Думаем о весельях и гулянии. Замечаем лица, одежду и вид стоящих с нами, чтобы после пересудить кого, или осмеять. Ставим к иконам свечи с каким-то высокомерием, думая, будто Бог одолжается нашим приношением, и за него простит нам грехи. Такая молитва, такое поклонение, конечно, сообразны с неверным и низким понятием о Боге, но Самому истинному Богу они не могут быть приятными. Действительно, ходить в храм Божий есть непременная обязанность каждого христианина, потому что один только храм Божий и есть верный приют душам нашим на земле. Но прежде, чем войдёшь в храм, прости своих обидчиков, помирись с обиженными тобою, и очисти себя от всякого зла, чтобы не осквернить собою храма. “Если ты принесёшь дар твой к жертвеннику, — говорить Иисус Христос, “и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой, пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди, и принеси дар твой” (Мф.5:23-24). Необходимо на молитве творить поклоны и крестные знамения, но так, чтобы при поклонах телесных и душа преклоняла перед Богом свою гордыню. Должно молиться, но так, чтобы на молитве воображать себе, будто мы призваны на Страшный суд, и стоим перед правосудным Богом, давая ответ в своих согрешениях. Хорошо поставить и свечу к иконе, но только для благолепия, и ещё для того, чтобы душа наша так же горела любовью к Богу и к Его св. угодникам, как горит перед их изображениями зажжённая нами свеча.

От ложного понятия о Боге ложны и наши правила жизни, и признаваемые нами законы спасения. Мы хотим угодить Богу, соблюдая только разборчивость в пище и питье, а не думаем о своём сердце, не разбираем своих поступков, — угодны ли они Богу, или нет. Многие из нас проклинают картофель, чай и другие невинный растения. А пьянство, объедение, ненависть, кража, обман, распутство — будто не прокляты? Мы находим грех в покрое одежды, в стрижении  волос, в манере походки, даже и в движении и положении всех членов телесных, и вообще во всём, в чём нет ни греха, ни святости, — а душу свою грешить не унимаем. Обрекаемся Богу тем, что не стоит и человеческого внимания. Хотим услужить Ему лёгкими и ничего не значащими делами, — а тяжкие грехи, удаляющие от нас благодать Божию, себе позволяем. Вот так-то спасаются, так-то угождают Богу те, которые недостаточно знают Бога, и имеют о Нём много неверных понятий.

Так, братия, сколько мы ни стараемся, сколько ни трудимся для спасения, но если не познаем Бога Отца и Спасителя нашего Иисуса Христа, все наши старания и труды останутся напрасными. Послушаем же слова Божия, которое одно может умудрить нас во спасение. Слово Божие учит, что Бог находится везде: и на небе и на земле. Во всей вселенной нет того: места, в котором бы Его не было. Бога нельзя видеть глазами. Он не имеет тела: ни рук, ни ног, ни головы и ничего видимого и телесного.

Он один, только в трёх Лицах. Он знает всё без исключения. Знает мысли наши и дела прежде их совершения; знает, что у нас на душе и на сердце. Всё прошедшее, настоящее и будущее совершенно Ему известно. Без Его помощи никто не мог бы прожить ни минуты. Он ни в чём не нуждается, потому что вполне доволен Самим Собой, и вся вселенная находится в полной Его власти. С Ним не бывает ни скорбей, ни горестей, а вечно бывает одна непрестающая радость. Он любит нас без всякой меры, и всегда готов доставить нам вечное благополучие, если только мы сами от него не отказываемся. Во всякое время Он при нас, и в нас, всё равно, как солнце теперь светит и в нашем селе, и в других странах за тысячами вёрст. Икона Его установлена нам для памяти и для внешнего нашего поклонения, чтобы мы, имея перед собой лик Божий, всегда воспоминали о Самом Боге. Но смотря на икону Божию, не думайте, будто Бог в действительности таков, как им изображён на иконе: бестелесного, невидимого и вездесущего нельзя нарисовать или изобразить никаким способом. Образа угодников Божиих даны нам также для памяти, чтобы мы не забывали братьев наших, которые на небесах молятся о нас Богу. Свечи к иконам ставятся не потому, чтобы Боги или Его угодники имели в них нужду, и не для очищения нашего от грехов, для которая требуется покаяние, а для благолепия и в знак нашего внутренняя усердия. Бог особенно любит молитву сердечную: кто молится Ему с усердием, сокрушением и с чувством умиления, того молитва непременно будет услышана Богом; а от избытка-чувства должно произносить молитву устами, должно креститься и кланяться. Если хотим узнать, что нужно делать для спасения души, как вести жизнь, чтобы угодить Богу, то будем вслушиваться и постараемся понимать, когда читается апостол, Евангелие и все, что читают и поют в церкви. Чего не досказал, я вам теперь, да откроет вам всё Отец небесный.

Аминь.

24. Поучение в первую неделю по Пятдесятнице, — всех святых

“Кто любит отца или мать более, нежели Меня, 
не достоин Меня; и кто любит сына или
дочь более, нежели Меня, не достоин Меня”

(Мф.10:37).

Это слова Самого Иисуса Христа. Смысл их тот, что мы должны любить Спасителя нашего Иисуса Христа больше всего на свете, и именно больше, чем родителей и детей. Родителей и детей мы всё-таки должны любить, но только не в такой степени, как должны любить Бога.

О любви к Богу в законе Божием сказано так: “возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим; сия есть первая и наибольшая заповедь” (Мф.22:37-38). Такая любовь к Богу совершенно справедлива и по человеческому здравому суждению. Нас сотворил Бог. Он же даровал нам всё, что мы имеем. Наша жизнь и все окружающие предметы, которыми жизнь наша поддерживается, — всё это есть не иное что, как Божий дар. Божие попечение о нас началось ещё с той поры, как каждый из нас зачат во чреве матери, и до сих пор мы существуем потому только, что Так угодно Богу. “Мы Им живём, и движемся, и существуем” (Деян.17:28). Кроме того, Он уделил нам много такого, чего не имеют все другие твари в мире. Для нас сотворил всё, что мы видим, сделал нас полными владыками в мире, приблизил нас к небесным Своим ангелам, и Себя Самого живо изобразил в нас, как на картине. И после всего этого как нам не любить Бога больше всего на свете? Посмотрите на животных бессловесных: злая собака ласкается к хозяину, который имеет о ней только некоторое попечение. Самые лютые звери укрощаются при одном приближении того, кто имеет обычай давать им пищу. Если же человек не имеет должной любви к Творцу и Хранителю вселенной, так сказать, осыпавшему его всевозможными дарами, то человек поистине грубее и неблагодарнее всех животных на свете.

Закон Божий никогда не запрещал, и не запрещает нам, христианам, любить родителей и детей, и вообще иметь естественные  привязанности к вещам и лицам, он только налагает на нас обязанность, чтобы мы любили Бога больше и предпочтительнее, нежели какие-либо вещи и лица. Поэтому нам нисколько не грешно пользоваться богатством, честью и славой, только грешно из-за них забывать о Боге, и нарушать Его заповеди. Нам не запрещено иметь довольство в пище и опрятность в одежде, только запрещено боготворить своё чрево (Флп.3:19), и губить на щёгольство драгоценные дары Божии. Для нас нисколько не виновно любоваться красотами мира, потому что Сам Бог сотворил его прекрасным. Только виновно для нас всякое неумеренное пристрастие, которое развращает наше сердце, помрачает наш рассудок и делает нас несправедливыми и несчастными. Всё создано Богом, и всякая вещь, всякая тварь как будто говорит каждому из нас: “люби не меня, а моего Создателя”. Даже самих себя  мы должны любить менее, чем Бога, потому что и нас сотворил тот же Бог. Самое сердце наше не столько наша собственность, сколько Божия. Самая способность любить, самая любовь — не наше, а Божие произведение. Кроме того, что мы принадлежим Богу по естеству как твари, Он во второй раз приобрёл нас Себе благодатью, купил нас Своею кровью, принявши на Себя ради нас человечество: всё это сделала любовь, и требует от нас любви взаимной.

О, если бы мы достигли этой неограниченной любви к Богу, которая укрощает страсти, смягчает сердце, усмиряет нрав, просвещает омрачённую душу! Любви, которая растворяет добром все поступки, самые даже помышления, и приносит рай на землю! Любви, которая пребывает постоянна и неизменна при богатстве и бедности, при радостях и горе, при счастливых и несчастных обстоятельствах! Если бы мы восчувствовали эту чудную любовь, которая провожала мучеников на смертные мучения, и всех святых на изумительные подвиги, — как легко и приятно показалось бы нам бремя спасения! Как сладостно было бы нам исполнять все заповеди Спасителя! При неограниченной любви к Богу мы скоро и совершенно удостоверились бы, что точно, чего “не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что уготовал Бог любящим Его” (1Кор.2:9).

Не излишне знать, что не все святые, которых память мы ныне празднуем, совершенно отрекались от мира и от всех его привязанностей. Живя в мире, не всякий же и истинно любящий Бога человек может, подобно мёртвому, быть совершенно бесчувственным к мирским благам. Да и зачем было бы Богу творить земные блага, если бы нам было решительно запрещено ими пользоваться? Первые человеки, Адам и Ева, были помещены Богом в раю вещественном, и наслаждение приятностями этого рая, однако, нисколько не вредило их первобытной невинности. “Кто может вместить, да вместит”, — говорит Иисус Христос всем Своим верным последователям (Мф.19:12). Но грех наш в этом отношении состоит в том собственно, что мы в суетах жизни забываем Бога, и сокровища мира любим более, нежели Самого их и нашего Создателя. Можно не чуждаться ничем мирским. Можно пользоваться всем, что Бог сотворил в мире для нашего утешения, — и вместе с тем любить Бога больше всего на свете, и свято исполнять Его заповеди.

Итак, не отрекаясь вовсе от мирских позволительных удовольствий, постараемся быть достойными Бога и любить Его так, как должно разумному человеку любить своего Творца, Хранителя и Спасителя. Грудной младенец, потешаясь игрушками, не выпускает из глаз своей матери, и плачет, ежели не видит её при себе. Так же точно и мы: с умеренностью наслаждаясь благами здешнего мира, будем непрестанно возноситься умом и сердцем к Богу, и возрыдаем к Нему слёзно в покаянии, если Он удалится от нас за грехи наши.

Аминь.

25. Поучение в третью неделю по Пятидесятнице

“Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, 
и это всё приложится вам.”

(Мф.6:33)

Эти слова сказал Господь наш Иисус Христос для того, чтобы житейские заботы не препятствовали нам заботиться и о спасении души. Прежде всего ищите царствия Божия и Божией правды, и все ваши житейские нужды будут исправлены.

Что значит — искать царствия Божия и правды Его? Искать царствия Божия и правды Его —  значить жить по-христиански, вести себя так, как заповедал Иисус Христос. Любить Бога и всех людей, быть правдивым и честным, умеренно пользоваться всеми наслаждениям мира сего, как можно меньше грешить. Просто: искать царствия Божия и правды Его — значит быть благочестивым. И кто таким образом ищет царствия Божия и правды Божией, тот, по словам Иисуса Христа, уже обеспечен во всех своих житейских нуждах.

Какая же связь, подумаешь, между исканием царства небесного и исправлением житейских нужд, из которых одно,  по видимому, служит только помехой другому? С первого раза и точно кажется, будто искание царствия Божия требует так много занятий, так много времени, что при нём наши житейские нужды никак не могут быть достаточно исправлены. Но это только так кажется, но на деле бывает не так.

Если сравнить житейские нужды благочестивого и нечестивого, то окажется, что благочестивый при одном и том же достатке, при одних и тех же обстоятельствах, более доволен и, стало быть, более счастлив, нежели нечестивый. Благочестивый доволен и малым, а нечестивый не доволен и многим. Благочестивый человек ведёт умеренную жизнь: он не роскошничает за столом, не заводит из суетности разорительных знакомств, не предаётся невоздержанию и пьянству, не питает в себе разорительных страстей. Он одевается по достатку, только опрятно и прилично. Для него требуется дом не больше того, как только чтобы согревал его зимою, укрывал летом от дождя и непогоды, и сохранял его неприхотливые пожитки. Но что сказать о нечестивом человеке в этом отношении? Ах, нечестивый человек весь век свой жалуется на нужду и недостатки. Одна масленица, при его неумеренности, поглощает столько добра и достатка, что их было бы достаточно на годовое неприхотливое содержание целого семейства. И  что сказать, если нечестивый заводит подобные пиры и бесполезные траты многократно в год? Нечестивый человек предан суетности, которую не могут удовольствовать целые тысячи. Нечестивый сластолюбив, и на этот предмет ему нужны деньги. Он любит щеголять, и тут ему нужны деньги. Сердце нечестивое есть вместилище жарких и неудержимых страстей, для удовлетворения которых ему нужны деньги, деньги и деньги. Льстивый мир сулит нечестивому жизнь сладкую и привольную, вместо которой на деле повергает его в пожизненное недовольство своим состоянием, и в безвыходное несчастие, а царство Божие, которое с первого взгляда устрашает жизнью безотрадною, в действительности награждает нас богатством неистощимым, довольством неотъемлемым.

От благочестивого человека убегает бедность, как ночной мрак рассеивается при восходе солнца. Благочестивый человек любит труд: его побуждает трудиться не жадность к корысти и прибыткам, а лежащая на человеке обязанность трудиться. Заповедь правосудная Бога: “в поте лица твоего будешь есть хлеб” (Быт.3:19), обращается благочестивому в закон собственного сердца. И действительно, все благочестивые люди, все праведники трудились и трудятся. Сам Иисус Христос в нежном возрасте помогал в древоделии мнимому земному отцу Своему Иосифу. Апостол Павел, всецело занятый благовествованием Иисус Христовым, находил время и силы содержать себя собственными трудами (1Кор.4:12). Прочитайте жития святых, и вы увидите, что руки их день и ночь были заняты работою: то плетением корзин, то копанием гряд и т.п. Ни один благочестивый человек не вменял, и не вменяет себе в стыд трудиться и работать: труда и работы стыдятся только нечестивые, и то из какой-то мелочной суетности, которой именно и следовало бы стыдиться человеку. Не думайте, будто труд и работа отвлекают человека от угождения Богу: пока руки заняты работой, и всё тело находится в труде, — что мешает нашей душе возноситься к Богу? Что препятствует нашему сердцу гореть христианской любовью? Под влиянием этого самого возношения души к Богу, этой самой христианской любви, благочестивый человек старается, чтобы никого из ближних не отяготить своим существованием, чтобы не одолжаться другими в своём содержании, а ещё напротив, помочь другим в бедности. Потому-то он трудится и работает охотно и добросовестно. Дармоедство и тунеядство свойственны одним нечестивым, которых доводит до того или бессовестный и фальшивый труд, или жалкая леность, или порочная праздность. Благочестивый человек всегда при деле, если не при вещественном, то при нравственном, или другом каком, — и его дело, его труд всегда успешны. Тогда как горькая нужда заставляет нечестивых против воли трудиться с силами, расслабленными от невоздержной жизни, благочестивый человек свободно трудится с силами свежими и бодрыми, с которыми его работа, естественно, идёт скорее и успешнее, и между тем, как нечестивый лежит, где — с похмелья, где — от хвори, неразлучной спутницы нечестия, — благочестивый тем временем всё работает, всё работает, так что ему и есть чем содержать себя с семейством, и есть чем поделиться с бедными. Таким образом, до осязательности сбываются слова Иисуса Христа: “ищите прежде царствия Божия и правды Его, и всё это приложится вам”.

Рассмотрите хорошенько, каков тот, кто ищет царствия Божия и Его правды, и вы скоро удостоверитесь, что ему нельзя быть в бедности. Ищущий царствия Божия, или, просто, благочестивый человек любит всех, никого не обижает, никого не обманывает, никому не делает зла, готов всем услужить, не помнит зла, за зло платит добром и т.п. Скажите: как и другим людям не любить такого человека? Действительно, благочестивого человека все любят. Его любят самые его враги, потому что он своей добротой и самих врагов делает своими друзьями. И какая жизнь может сравниться с жизнью того, кто живёт в ладу и в мире со всеми? И если благочестивому человеку случится впасть в какую-либо нужду, со всех сторон готово ему пособие, от всех ему участие и сострадание. То добро, которое он делал другим, когда был в благоприятных обстоятельствах, возвратится к нему с избытком, когда он впадёт в обстоятельства неблагоприятные. Что ни говорите о человеческой злобе, а перед любовью бескорыстною смягчается сердце самое грубое, самое жестокое. Перед страждущей невинностью склоняется к жалости душа самая злодейская. Даже корыстолюбивые люди, собственно по своим корыстным расчётам, доставят благочестивому человеку кусок хлеба, будучи уверены в его правдивости и честности.

Наконец, всё на свете управляется Промыслом Божиим. Если Бог так заботливо питает птиц небесных, если Он так прекрасно одевает полевую травку, то неужели у Него не найдётся средств пропитать и одеть человека, и притом такого человека, который по мере сил своих исполняет Его св. волю — ищет царствия Божия и Божией правды? Если уже Бог сказал: “ищите прежде царствия Божия и правды Его, и всё это приложится вам”, то Он, конечно, в состоянии исполнить на деле Своё собственное слово.

Братия! Многие из нас не принимаются за спасение, не ищут царствия Божия больше по малодушию, из боязни, как бы не расстроить этим своих земных дел. И вот нам очевидные доказательства, что занятие спасением души и исканием царства небесного не только не расстраивает наших земных дел, а напротив, служить ещё к лучшему их исправлению. Если будете благочестивы, то никак не будете бедны. Благочестие доставит вам здоровье, бодрость тела и души. При благочестии вы будете довольны своею судьбою. Благочестие помирит вас со всеми людьми, не только с добрыми, но и со злыми. При благочестии вы будете с радостью глядеть на белый свет, будете благодарить Бога за то, что Ему угодно было даровать вам жизнь. Все обстоятельства ваши, даже кажущиеся несчастия, так сложатся для вас при вашем благочестии, что вы будете ощущать в сердце своём невозмутимый покой и непоколебимое счастье. Сладкая отрава греха потеряет для вас свою обманчивость и привлекательность, и вы проведёте земную жизнь с мирною совестью, в полном здоровье душевном и телесном, а смерть свою встретите без страха, в полноте надежд и утешений. Одним словом, “ищите прежде царствия Божия и правды Его, и всё, (т.е. всё истинно нужное для вас) приложатся вам”.

Аминь.

26. Поучение в четвёртую неделю по Пятидесятнице. Об обращении с неверными

Иисус Христос раз пришёл в городок по имени Капернаум. Вот, подходит к Нему сотник, военный начальник из неверных, и просит Его исцелить расслабленного своего слугу. Иисус Христос не отказался помочь ему, и не смотря на то, что сотник был из неверных, исцелил слугу его (Мф.8:5-13).

Видите, как хорошо Иисус Христос обращался с неверными? А как обращаемся с ними мы? Мы считаем всех неверных нечистыми, гнушаемся с ними вместе есть и пить. Посуду, из которой ел или пил неверный, вымываем для своего употребления, а то и вовсе бросаем. Обижаем неверного и притесняем без всякого зазрения совести. Гнушаться неверным, презирать его и ненавидеть мы почитаем за дело, угодное Богу.

А в самом деле, должно ли нам, христианам, гнушаться неверными, и их ненавидеть? Нет, братия, никак не можно! Если Сам Спаситель наш не гнушался неверными, и не имел к ним ни малейшей ненависти, стало быть, и мы не должны гнушаться ими, и их ненавидеть. “Я дал вам пример, — говорит Иисус Христос всем Своим последователям, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам” (Ин.13:15). Разве мы чище Господа и святее Его, чтобы гнушаться теми, кем Он не гнушался?

Да и с чего взяли христиане гнушаться неверными? Конечно, кто внушили нам гордость и высокое мнение о себе. А гордость-то и самомнение больше всего и осуждаются Богом. Пусть неверные не крещены, а мы крещены: что же нам до этого? Суди за то их Бог, а нам тут вовсе нет никакого дела. “Кто ты, осуждающей чужого раба?”, — говорит св. апостол Павел. “Перед своим Господом стоит он, или падает” (Рим.14:4). Неверные уж непременно грешники, когда не веруют в Спасителя: пускай же хоть один из нас, стоящих здесь, назовёт себя праведником! Ах, христиане, христиане, какие мы страстные охотники судить других и разбирать чужие дела! Что бы нам оглянуться на самих себя, и посудить о делах своих собственных? Тогда бы ясно оказалось, что мы бываем иногда ничем не лучше неверных. Крещение, которым мы хвалимся, и которое дано нам вовсе не для самохвальства, не покрывает наших грехов нераскаянных, и наша правая вера делает нас только виновнее перед Богом, если мы поступаем противно вере. “Раб тот, — говорит Иисус Христос, который знал волю господина своего, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше” (Лк.12:47-48). Неверные и без того уже несчастны тем, что не познали истинного Бога, а мы ещё отягощаем их несчастную участь своею ненавистью и презрением. Добродушные люди, каковыми и должны быть все христиане, чувствуют к несчастным сострадание, а не ненависть, сожаление, а не презрение.

Иисус Христос дал нам заповедь — любить всех людей, без исключения: и друзей, и врагов, и своих, и чужих, и верных, и неверных. Скажите, кто должен исполнять эту заповедь: татарин, иудей, или поклонник идолам? Конечно, не они, а мы, верующие в Иисуса Христа и называющие себя христианами. Стало быть, если неверный не любит нас, это ещё простительно ему, потому что, может быть, его закон, хотя и ложный, запрещает ему любить нас. А если я,  верный, не люблю неверного, это мне уже никак не простительно, — потому что мой закон велит мне любить неверного. А я своего закона не исполняю, неверного ненавижу, и сам становлюсь подобным неверному.

Братия, не дивитесь словам моим! Я говорю правду, такую правду, которой учил, и которую на деле исполнял Сам Спаситель наш Иисус Христос. Вы, может быть, совершенно не расположены к неверным. Но я говорю вам вот здесь, перед Богом, что мы, христиане, никак не должны гнушаться неверными, и их ненавидеть. Этого нельзя сказать, чтобы мы должны были равнять их с верными братьями во Христе, но непременно должны считать их братьями по человечеству. Ведь они не звери, не скоты, как сами видите, а люди, во всём нам подобные. Заметьте, закон наш заповедует миловать и скотов (Притч.12:10). Как же мы, при таком истинно Божьем законе, до такой степени ожесточаем сердце своё, что не уважаем в неверных даже человеческого достоинства? Нас и всех неверных сотворил один Отец небесный. Он промышляет и заботится о неверных людях столько же, сколько и о нас, христианах. И неверным есть участие в Христовых страданиях. И на их долю пролита кровь Спасителя мира. Многие из нас, а может быть, и все мы, равны с неверными перед Богом. Они не крещены, и им надобно принять крещение, и вместе с крещением христианскую веру. А мы грехами своими утратили благодать крещения, и нам надобно возвращать её покаянием, молитвой, постом, любовью ко всем людям, и другими противоядиями греха. У них нет веры, а у нас нет добрых дел, без которых вера наша мертва и недействительна (Иак.2:26). Видите, как мало разности между нами и неверными? А если бы неверные и действительно отставали от нас далеко по своему неверию и нечестивой жизни, нам всё же не следует брать этого в расчёт. В таком случае и ангелам святым и безгрешным следовало бы гнушаться нами, грешниками, если бы нам, христианам, действительно следовало гнушаться неверными.

Нет, братия, уж лучше же пусть татарин, еврей и поклонник идолам гнушаются нами, если только они не могут иметь лучших чувств, а не мы будем гнушаться ими. По крайней мере из этого будет видно, что христиане-то не они, а именно мы. Что дух Христовой всеобъемлющей любви обитает в нас, а не в них: этим лучше всего выскажется несравненное достоинство нашей св. веры. К тому же мы должны знать, что неравны верные, неравны и неверные. Быть может, Бог за нераскаянные грехи мои отступился от меня, верного, а вместо меня обратил благодать Свою к неверному, провидя в нём обращение, а я этим неверным чуждаюсь, гнушаюсь, и его ненавижу. Быть может, этот неверный, которого я терпеть не могу, завтра же примет св. крещение, будет добродетельным христианином, и на последок войдёт в царство небесное, а я, сын этого царства, “извержен буду во тьму внешнюю, где будет плач и скрежет зубов” (Мф.8:11-12).

Правда, св. апостол Павел говорит в одном месте: “с таким даже и не есть вместе”.  Но  с кем он запрещает  верным есть вместе? Он запрещает верным сообщаться и есть вместе с нечестивыми людьми, а именно — с нечестивыми христианами. Вот слова его: “писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе” (1Кор.5:11). Видите, мы не должны сообщаться с нечестивыми людьми независимо от их веры, и то не по ненависти к ним, а единственно для того, чтобы и их этим тронуть, и самим нам не заразиться от них нечестием.

Да, христиане, мы все должны любить неверных. Только разве не все должны сообщаться с ними. Христианин худого поведения пусть чуждается неверных, потому что неверные, смотря на худое поведение христианина, могут худо думать о христианской вере и о христианском законе. Из-за нечестивых-то христиан “имя Божие и хулится у язычников”, как замечает св. апостол Павел (Рим.2:24). Но христианин добродетельный даже обязан сообщаться с неверными. Он может вместе с ними есть и пить. Его доброта и благочестивая жизнь легко могут вразумить кого из неверных, и сильнее всяких слов убедить в пользу христианской веры. Добродетель везде и для всех имеет силу и привлекательность: её любят самые грешники, и все неверные.

Итак, братия, не почитайте неверных нечистыми в сравнении с собою. Не чуждайтесь их и не гнушайтесь ими, а любите, как подобных себе людей. Есть и пить вместе с неверными — нам христианский закон предоставляет это личной совести каждого (Рим.14:12-23). После верного окажите милость и неверному в его несомненных нуждах, не насилуя его просить вас ради Христа, в Которого он не верует. Обидеть и притеснить неверного почитайте за грех, и не забывайте каяться в том на исповеди. Будьте братьями для всех людей — для верных и неверных, так же, как и Бог наш есть Отец всех: и верных, и неверных, Который “повелеваешь солнцу своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных” (Мф.5:45). Не думайте, чтобы добро, оказанное вами неверному, пропадало перед Богом. Нет: добро — всё добро. Кому его ни сделай, оно всё угодно Богу. Если бы мы все именно так обращались с неверными, — надобно думать, они целыми тысячами приходили бы к купели св. крещения.

Аминь.

27. Поучение в пятую неделю по Пятидесятнице

В сегодняшнем евангелии упоминается о следующем происшествии. Иисус Христос приплыл на судне в одну страну, и лишь только сошёл на берег, тотчас встречают Его двое беснующихся, в которых было много бесов. Бесы взмолились, чтобы Иисус Христос не посылал их в бездну, а позволила бы им войти в стадо свиней, которые паслись по берегу. Иисус Христос, желая показать Свою власть над бесами, изгнал их из беснующихся, и дал им просимое позволение. Бесы вошли в свиней. Свиньи бросились в воду, и всё стадо потонуло. Хозяева погибшего стада, узнав об этом происшествии, явились к Иисусу Христу с просьбою, чтобы Он оставил страну их, и Иисус Христос, нисколько не медля, от них удалился (Мф.8:28-34).

Бесчувственный народ, имевший чудо перед глазами, не знал, или, вернее, не хотел знать, Кого просил от него удалиться. Всякий видел и ценил в описанном происшествии одну собственную потерю, но с каким благодеянием была соединена эта потеря — того не хотели заметить. Никто не рассчитал, что хотя погибло стадо свиное, за то спаслась человеческая душа, стоящая дороже всех стад и сокровищ на свете. “Какая польза человеку, — говорит Иисус Христос, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит” (Мк.8:36)? Да и кто, братия, так рассчитывает? Скажите, лучше ли мы поступаем в подобных обстоятельствах? Многие ли из нас согласны потерпеть убыток для спасения человека?

Корысть владеет людьми ещё издревле. Многих, очень многих из человеческого рода она сделала жертвами ада. Сколько народа там мучится, проклиная, но уже поздно, свои корысти и прибытки! И многие из этих вечных страдальцев, может статься, миновали бы ада, если бы не дали погубить себя злой корысти. Такая же опасность грозит и нам, братия, потому что мы не менее кого другого жадны к деньгам сверх наших действительных нужд. И мы, подобно многим несчастным, жнём в одну корысть, и для одной корысти, готовя себя в ад ненаполнимый.

Корысть — это для нас второй бог. Не даром деньги, как предмет корысти, а не нужды, называют полубогом. Они и точно имеют в свете величайшую силу и могущество. Ложась спать и вставая от сна, мы кланяемся этому идолу прежде и ниже, нежели как покланяемся Богу истинному. И день, и ночь сокрушает нас одна забота — как бы нажиться, откуда бы достать больше денег. Мысль о корысти и прибытках незаметно вкрадывается в нас и во время самой молитвы нашей Богу. Да что и говорить об этом? Здесь, в церкви, в сию самую минуту, многие из нас заняты мыслью о корысти и прибытках.

В нашей погибели мы обыкновенно виним дьявола. Но дьявол, кажется, не имеет уже надобности ни в каких дальнейших хитростях, чтобы отвлечь нас от спасения, и склонить нас к какому бы то ни было греху. Довольно показать нам корысть, — и мы уже тут. Посредством корысти сделаешь из нас, кажется, всё, что только можно из нас сделать. Мы чувствуем к корысти какое-то слепое неодолимое влечение, и готовы броситься на неё, хотя бы весь свет должен был через это погибнуть. А всё потому, что на корысти основаны наши мечты о мнимом земном счастье. Завидев корысть, мы спорим о ней с другими, перехватываем, отнимаем обманом и силою, боремся из-за неё с подобными себе на смерть, не зная, или, лучше, не желая знать, что мы оспариваем у других дорогу к аду, отнимаем верную погибель. И этой несчастной борьбе нет конца, потому что наши корыстный желания не имеют меры насыщения. Корыстный грех, сколь бы он гнусен и ужасен ни был, представляется нам в каком-то обольстительном виде, а бескорыстная добродетель, состоящая сама из пожертвований, кажется нам жалкою и несчастною. Кто бы, напр., решился простереть руки на чужую заветную собственность, если бы не корысть влекла к ней вора? Кто бы решился на явные и вопиющие грехи — побожиться напрасно, обмануть соседа, разорить товарища, притеснить подчинённого, сделать неправду на суде, захватить имение беззащитного, оставленного на наше попечение сироты, принять ложную присягу, поступить против совести, употреблять происки, пронырства и т.д., если бы не корысть побуждала нас к таким грехам? Чьё сердце ожесточилось бы до такой степени, чтобы голодному отказать в куске хлеба, прохожему — в даровом ночлеге, больному — в помощи, бедному — в пособии и т.п., если бы не корысть управляла нашими поступками? Ах, на свете встречается много таких людей, которые даром не скажут ласкового слова, которые из корыстных видов перед нужными унижаются и ползают, как рабы, из корысти убивают людей, отдают тело своё на осквернение, за деньги переходят в раскол, делаются богоотступниками и т.п.

Однако, на всякий грех у нас готово извинение. Когда мы ничем не довольствуемся, и по жадности к корысти изменяем своей чести и своему долгу, тогда представляется нам небывалая бедность, носятся перед нами призраки недостатков то того, то другого, — между тем, как в действительности мы сыты, и как следует прикрыты от холода, дождя и непогоды. Видятся нам впереди и чёрные дни, которым на самом деле нет ещё и в признаках. Нам всё думается, что у всех других людей всего слишком много, а у нас одних всего слишком мало. Мы всегда считаем себя обиженными судьбой против других. Наш завистливый взор на всё смотрит с жадностью: всё бы было наше, и ничего чужого. От того-то в нашей собственности всегда попадает часть чужого добра: но мы не помним, мы не заметили, как эту вещь отняли, эту — выманили, эту — взяли обманом, эту — похитили, эту — добыли через притеснение, через насилие, через напрасную божбу. Мы не видели, как бедный проливал слёзы о потере своего последнего достояния, которое у нас оказалось. И на всё это у нас одно оправдание — наша нужда, наши недостатки. Если же мы так пристрастны ко всему чужому, то можно ли ожидать, чтобы мы поступились своим для других людей? Что за странная обязанность, обыкновенно думаем мы, тратиться для другого? Мы трудились, хлопотали, добывали для себя, а не для других. Виноват ли я, что этот человек обеднел, этот — умирает с голоду, этот — мёрзнет от холода, а этот — лежит полумёртвым на дороге? Но подумаем: виноват ли был Господь наш Иисус Христос, когда Он принял за нас страдания и смерть? Не имущество Он положил за нас, и не с посторонними сокровищами расстался для нашего спасения, а положил за нас, недостойных грешников, Свою жизнь, Свою душу, Самого Себя. Если же так поступил с нами Иисус Христос, то и мы, конечно, должны так же поступать друг с другом: должны смотреть на чужие нужды и страдания так, как бы это были наши собственные нужды и страдания. Но мы напротив, любим присваивать себе не нужды других, а их достатки; не страдания ближних, а их благосостояние.

Кто не щадит на сем свете подобных себе людей, того и Бог не пощадит в веке будущем. “Какою мерою мерите, — говорит Иисус Христос, такою и вам будут мерить” (Мф.7:2). По нашим грехам, по нашей жестокости к другим будет поступлено и с нами жестоко, если мы не загладим грехов наших покаянием, истинной и услужливой любовью, и вообще, добрыми делами. Грех и нелюбовь к другим состоят не в том, если мы трудимся много и честно, получаем заслуженное, бережём нажитое и употребляем его на исправление собственных житейских нужд, — это отнюдь не было бы с нашей стороны корыстолюбием, а в том, что мы ради корысти поступаем против чести и совести, и не помогаем другим людям в их крайних нуждах. Чтобы составить себе счастье прочное, переживающее мир и все преходящие в нём вещи, мы должны быть непременно милостивыми и услужливыми друг к другу, а корыстолюбия должны беречься, как смертоносной заразы. Милостивому человеку и грехи прощаются, и слабости извиняются. А от злого и корыстолюбивая человека ни пост не принимается, ни молитва не доходит к Богу.

Аминь.

28. Поучение в шестую неделю по Пятидесятнице

К Иисусу Христу раз принесли расслабленного человека, который не мог ни ходить, ни сидеть, ни двигаться с места. Иисус Христос, видя веру принесших, сказал расслабленному: “встань, возьми постель твою, и иди в дом твой”, — и расслабленный тотчас встал и пошёл домой, как будто в нём не бывало никакой болезни (Мф.9:2-7).

Исцелять неизлечимые болезни одним словом может один только Бог. Прах земной превратил Он некогда в чудно устроенное человеческое тело. Одним дуновением дал ему жизнь и душу бессмертную. Одним словом Своим сотворил из ничего целую вселенную. И после сотворения мира, по всемогущей воле Божией, неоднократно воскресали мёртвые из гробов. Не всего ли надёжнее для нас поэтому в случае болезней наших обращаться прямо к Богу для их исцеления?

И Сам Господь зовёт к Себе всех труждающихся и обремененных, обещая доставить им успокоение. “Придите, — говорит Он, ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф.11:28). Каких ещё лучших лекарей искать больным? Тот, Кто устроил храмину нашего тела, Сам вызывается и исправлять её в случае её порчи. Бог Сам обещается врачевать все наши болезни, и для того требует от нас одной только веры (Мк.9:23). Он, как добрый Отец, никогда не хочет сделать жизнь нашу мучительною, и заботится о нашем здоровье более, нежели мы сами, и если когда попускает на нас болезни для уврачевания нас от грехов, и по другим благим целям, то в тоже время готов и исцелить их, чтобы уверить нас в Своей любви и попечительности, и чтобы мы именно у Него всегда искали себе помощи и утешения. И не мучительные средства употребляет Бог при исцелении человеческих болезней, и не заставляет больных томиться в продолжительном ожидании: всемогущий Врач исцеляет вдруг, как исцелил расслабленного, — и не остаётся даже следов болезни. Конечно, не все те непременно исцеляются, которые обращаются к Богу за исцелением. Но все те, которые не получают исцеления от Бога, уже не могут получить его ни от кого, и ни от чего: Бог продолжает болезни, или оканчивает их смертью для высших и полезнейших целей, и определения Божия не может отвратить никакая сила.

Христианам в особенности должно во время болезней обращаться к Богу для исцеления: это такая обязанность наша, которую если мы не будем исполнять, то не можем ни назваться, ни быть верными Богу. Для Бога оскорбительно наше Ему недоверие, если мы не надеемся получить от Него то, что иногда удаётся нам получать от искусных людей, как будто люди-лекари больше имеют власти в нашем здоровье, нежели Сам Бог. Как решиться нам на тесный и прискорбный путь спасения, как нам поверить Богу всю участь нашей настоящей и будущей жизни, когда у нас не достаёт веры получать от Него помощь в наших временных телесных немощах?

Конечно, позволительно лечиться травами и составами под руководством учёных и опытных лекарей, потому что лекарственные травы сотворены Богом для того, чтобы помогать нам в наших болезнях, а между тем Бог же велел нам беречь своё здоровье — бесценный дар Его: “Господь создал из земли врачевства, сказано в Свящ. Писании, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими” (Сир.38:4). Но что сказать о вас, стоящие здесь слушатели? Если кто у вас и занеможет, сейчас же идут к ворожцам и волшебникам, и каких не делают тут безумств! Как не злоухищряются над болезнями! Там воют по зарям, там прощаются на перекрёстках, там лихорадку выгоняют за реку, как будто болезнь есть какое животное, там нашёптывают на хлеб, на воду, на угли и т.п., вспрыскивают больных, кидают волосы с солью, и делают всё, что может прийти на ум помешавшийся. И это делают христиане! И на это решаются православные! Больной и без того близок к смерти, ему нужно бы думать о страшном суде, и о своей вечной участи, а он, вместо того, обращается к нечистой силе за пособием. Самых младенцев, невинных и безгрешных, не щадят суеверные родители, и, в случае болезней их, обращаются с ними к нечистому источнику небывалых исцелений: часто случается, что после спасительного таинства крещения совершается над христианским младенцем другое пагубное таинство — бесовское. Это ли надежда на Бога? Это ли святая вера, которую мы обязаны иметь к Богу с самого крещения нашего? Неверные твёрдо держатся своего закона, хотя и ложного. Одни мы, христиане, не имеем твёрдости в вере, и если когда исповедуем Христа своим Спасителем, то в тоже время обращаемся к бесам за спасением. Мы называем себя христианами, и говорим, что наша вера правая. Точно! Зачем же, веруя во Христа, мы веруем и в бесовскую силу? Мы говорим, что любим св. церковь. Зачем же больные наши идут не в церковь молиться, а к ворожее лечиться? Мы говорим, что нам желательно спастись: почему же во время болезней обращаемся не к служителю Божию, и не ко врачу просвещённому, а к волшебнику — служителю дьявольскому? Видите, какое безобразное смешение и двоедушное употребление мы делаем из своих верований!

О, как блаженны были те времена, когда жил на земле Спаситель наш Иисус Христос! Тогда слепые презирали, хромые ходили, прокаженные очищались, глухие слышали и мёртвые воскресали (Мф.11:5). Где ни бывал Спаситель, каким городом или селением ни проходил, Он везде оставлял о Себе благодарное воспоминание, везде благословляли Его божественное имя. Думаете ли, что нынешние времена несчастны сравнительно с теми? Нет, Спаситель, видимо оставив землю, невидимо пребывает на ней, и будет пребывать “до скончания века” (Мф.28:20). И во время земной жизни Господа не все больные исцелялись, а только те, которые имели веру в Господа. Господь многих больных исцелил, много чудес сотворил, но Им не совершено ни одного исцеления, не сотворено ни одного чуда там, где в Него не веровали (Мф.13:58). Разве не то же самое и ныне? При вере во всяком месте и во всякое время доступен Христос. Кто имеет веру во Христа, тот, в какое бы время ни жил, в каком бы месте ни находился, какими бы болезнями одержим ни был, как скоро обращается к Иисусу Христу с верою и усердною молитвою, может получить от Него немедленное исцеление. Вера заменяет для нас видимое пребывание среди нас Спасителя. Где веруют в Него, ищут Его, взывают к Нему, там Он и пребывает, исцеляя больных, спасая грешных, и вообще благодетельствуя верующим. Чтобы нам легче было веровать, Иисус Христос установил для исцеления болезней наших священное таинство елеосвящения, известное в просторечии под именем соборования маслом. Он не запретил нам при этом употребление трав и других лекарственных произведений природы: это не составляет для нас ни малейшего греха, и Богу нисколько не противно. Ворожба же и наговоры достойны одного осуждения. Хотя бы и не было здесь в действительности дьявольского участия, но здесь преступна уже самая мысль о дьявольском участии. Здесь ужасно то, что христианин, оставив надежду на Бога, верует в дьявола, надеется на дьявола, ищет дьявольской помощи.

Как в прежние годы, так и в нынешний было среди нас больных немало. Некоторые из них обращались к ворожбе и наговорам. Но помогло ли это средство хоть одному больному? Нет, больные только погубили души свои, а болезням своим не получили от ворожбы никакого облегчения. И если которые из них выздоровели, то единственно по милосердию Божию, ожидающему от грешников покаяния. Одна надежда на Бога не посрамитъ  христианина, и мы  только в том случае можем ожидать облегчения в наших болезнях, если во время их обращаемся с верой и молитвой к Богу, и примем священное таинство елеосвящения. Это, впрочем, не мешает нам обращаться и к знающему лекарю, только с тем, чтобы, пользуясь от него, не забывать  Бога, и молиться Ему о своём здоровье. Но во всяком случае лучше оставить болезнь свою безо всякого лечения, нежели ворожбой принимать себе на душу смертный грех.

Аминь.

29. Поучение в седьмую неделю по Пятидесятнице

Он изгоняет бесов силою князя бесовского

(Мф.9:34).

Мы несправедливо думаем, будто при чудесах легко верить. Каких чудес не творил Иисус Христос во время земной Своей жизни, однако многие в Него не уверовали.

“Сердце человеческое глубоко и лукаво”, — говорит св. Тихон Воронежский. И в самом деле, когда, напр., фарисеям, передовым людям в Иудейском народе, не было уже возможности отвергать чудеса Иисуса Христа, они всё-таки продолжали изыскивать благовидные предлоги, чтобы остаться неверными. И до чего, наконец, довело их непреклонное намерение не верить? Чудеса Иисуса Христа они приписали действию нечистой силы. “А фарисеи говорили: Он изгоняет бесов силою князя бесовского”.

Не думайте, братия, будто фарисеи были люди особенного рода: нет, они были точно такие же, как и мы. Сказать по справедливости, мы бываем иногда не лучше их по отношению к истине. И в нас обнаруживается иногда много своенравия и противления Богу. Чтобы не верить, фарисеи приписали чудеса Спасителя действию нечистой силы. Но до чего не доводят и нас наши заблуждения и страсти?

Каждая преждевременно забранная в голову мысль лишает нас ясного взора на предметы. На что мы ни смотрим, на всё смотрим сквозь неё. Мы видим истину не так, как она есть, а так, как нам хочется её видеть. Здесь корень всех человеческих заблуждений. Если самое Священное Писание, которому мы чистосердечно верим, выскажет нам такую истину, которая противна принятому уже нами образу мыслей, мы не изменим доверия к Свящ. Писанию. Только с не нравящуюся нам истиною поступим не лучше фарисеев — перетолкуем эту истину по-своему. Напр., в Свящ. Писании нам сказано ясно: “любите врагов ваших” (Мф.5:44). Но мы, чтобы обойти  эту неприятную нам заповедь неисполнением, и не изменить доверия нашего к заповедующему, рассуждаем обыкновенно таким образом: “конечно, я должен любить врагов, только не таких, каких  я имею; мои враги столько сделали мне зла, так жестоко меня обидели, что любить их было бы непростительной слабостью”. — И с нашим греховным ожесточением мирится таким образом наша правая вера, грехам нашим подчиняется наша совесть.

Братия! Мы все грешники, и называем себя грешниками, но всё равно судим о грехах. Грехи, к которым мы особенно пристрастились, имеют для нас какое-то одуряющее свойство. Под влиянием страсти помрачается самый высокий ум, и человек не видит далее того, что показывает ему страсть. Так, жестокий думает, что его жестокость справедлива; притеснитель воображает, что пустить по миру человека — пустое, безделица; клеветник считает клевету за невинную шутку; пьяница мечтает, что страсть его нисколько не предосудительна; распутному мерещится, что любодеяние есть слабость самая извинительная; вор считаете кражу ни за что; даже привычный душегубец находит для греха своего различные оправдания, и не считает себя грешнее других. Но, снисходя таким образом к собственным грехам, столько ли мы снисходительны ко грехам чужим?  Нисколько! Тиран ужасается, слыша о любодеянии, если этого греха не знаете за собою; любодей ужасается при виде праздничной работы; вор и душегубец готовы предать проклятию того, кто во время поста употребляет скоромную пищу. Грехи, которыми мы не очень преданы, и к которым не приобрели особенной склонности, по-нашему велики и тяжки, и каких грехов менее за нами, те только и считаются ужасными. Но те заветные грехи, с которыми, так сказать, освоилась, сроднилась душа наша, всегда ускользают от нашего самоосуждения. Совесть наша прощает нам их, и, творя их, мы едва признаём себя грешниками. Напр., мы знаем и верим, что нераскаявшиеся и неисправившиеся грешники непременно погибнут. Но чтобы исключить себя с любимыми грехами из числа погибающих грешников, мы обыкновенно рассуждаем таким образом: “конечно, грешники погибнут, но не такие, как я”. Помнится, я не сделал большого зла, а что и сделал, так ужели не загладил того добрыми делами? Я тогда-то постился, в такое-то время молился, сотворил столько-то поклонов, столько-то милостынь раздал нищим. Другое дело, сосед мой, такой-то и такой-то, вероятно, погибнет, потому что можно ли спастись такому человеку, и с такими ужасными грехами? Таким образом мы, по словам Иисуса Христа, видя “сучок в глазе нашего брата, в своём собственном глазу бревна не чувствует” (Мф.7:3).

Вот сколь злы плоды от злого корня заблуждений и страстей. Всем заповедям Божьим мы даём двусмысленный толк, из которого по произволу выводим правила жизни в защиту нашей греховности. Какого греха мы не позволили, и не простили себе, в противность завещанию Спасителя, и какого греха мы не осудили в других прежде, чем осудил их Судия праведный! Иисус Христос говорит: “всякий, делающий грех, есть раб греха” (Ин.8:34). И действительно, мы рабы греха. Мы лишились свободы, и делаем только то, что внушают нам наши страсти. Чтобы избавиться от владычества греха над собою, нужно наперёд всего просветить омрачённую нашу душу словом Божьим, беспристрастно обозреть жизнь нашу, и все дела свои оценить по всей справедливости. Тогда только откроются глаза наши, и все любимые нами, и чарующие нас грехи обнажатся перед нами в своём гнусном виде, и почувствуются нами, как бревно в глазу. Не зная греха за собой, нельзя каяться и исправляться в нём, и не чувствуя опасности своего положения, нельзя искать посторонней помощи. Будем же, братия, недоверчивы к нашему образу мыслей, подчиним наш ум учению Иисуса Христа, и великодушно осудим в себе всё, что достойно осуждения. Иначе нет возможности остановить нашего стремления к вечной погибели.

Аминь.

30. Поучение в восьмую неделю по Пятидесятнице

Кто внимательно слушал прочитанное сегодня евангелие, тот наверное слышал, как Иисус Христос пятью хлебами и двумя рыбами напитал пять тысяч человек, кроме женщин и детей (Мф.14:14-21).

Нет никакой надобности спрашивать, как это могло случиться. Бог, Который сотворил и нас, и пищу нашу, уж конечно может продлить нашу жизнь и малой пищей, и вовсе без пищи. Он одним словом сотворил некогда целую вселенную: одним словом может и напитать всех тварей. И в Свящ. Писании сказано: “Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих” (Мф.4:4).

Как у нас здесь, Так и везде сколько бедных, нуждающихся в насущном пропитании! И это было бы для нас безмерным благодеянием, если бы мы могли насыщаться таким чудесным способом! Если бы целое село могло быть сыто с небольшого количества хлеба! Если бы Иисус Христос и нас питал так же, как напитал некогда пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами! Но таких чудес сегодня уже не слышно, и нам остаётся по прежнему обрабатывать землю, добывать хлеб потом и трудами, и при всём том терпеть иногда нужду в пропитании. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Бог не хотел оказывать нам таких благодеяний. Вся тайна этого чуда от нас зависит, и мы могли бы так же, и чудесно насыщаться малым количеством хлеба, если бы были подобны пяти тысячам народа, насытившимся пятью хлебами.

Народ, о котором идёт у нас речь, был достоин такого чуда за великое усердие и веру к Иисусу Христу. Оставив дома и занятии свои, эти люди, некоторые в сопровождении жён и детей, пешком последовали за Иисусом в пустынное место, где слушали Его учение, а больные из них получали от Иисуса исцеление. Стало уже поздно, а народ всё был с Иисусом, и, не смотря на то, что все начали изнемогать от голода, никто не хотел расстаться с божественным Учителем, и с Его сладостным учением. Заметив это, апостолы стали просить Иисуса, чтобы Он отпустил народ в селение для покупки хлеба, но Иисус, желая напитать народ, и не лишить его Своего присутствия, велел принести случившиеся в то время пять хлебов и две рыбы. Народу велел расположиться на траве, и раздал всем хлебы и рыбы. “И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных”.

Народ терпел голод для Бога, и для спасения душ своих, и Бог чудесным способом напитал его. Если и мы, служа Богу и занимаясь душеспасительными делами, не имеем времени исправить житейских нужд своих, то Сам Бог исправит их угодным Ему способом. Спаситель указывает на птиц небесных, которые ни сеют, ни жнут, но всегда сыты, — Бог питает их незаметно (Мф.6:26): не дороже ли птиц пред Отцом небесным те люди, которые с усилием для самих себя исполняют Его святую волю (Лк.12:7)? Для Бога так же легко уродить нам хлеб, как и лишить нас пищи, как, и не уродив его, пропитать нас. Оттого и нужды наши велики, что неумеренно много заботимся о их исправлении. От того и хлеб у нас нескор, что мы для того живём, чтобы есть, а не для того едим, чтобы жить. Кто трудится для своего пропитания, и вместе с тем работает Богу на пользу собственной душе, тот бывает сыт и с малого количества хлеба. Возлюбленный и избранный Богом народ еврейский, когда по воле Божией странствовал по безлюдной пустыне, получал пищу с неба, и был сыт без пашни и жатвы. Служащие единому Богу в пустынях и пещерах, как известно, по целым неделям не вкушают пищи, однако же бывают живы, здоровы, бодры, и даже постоянно занимаются рукоделием. Когда уже мы, будучи злыми, не отказываемся кормить и содержать тех, кто нам работает и услуживает, то тем более благой Отец небесный напитает тех, которые Ему работают и служат? (Мф.7:11). Итак, не печальтесь, бедные и обременённые различными недостатками, что у вас нет хлеба и других потребных в жизни предметов. Если достаточные люди отказывают вам в помощи, обратитесь с нуждами вашими к Богу. Он богаче всех, и никому, и ни в чём истинно нужном не отказывает.

Всякое довольство в жизни зависит от благословения Божия. Где нет благословения Божия, там все труды напрасны, работа безуспешна, никакое дело не спорится, и хлеб, который мы едим без благословения Божия, для нас не сытен. Итак, никогда, и ни за какое дело не принимайтесь, не испросивши наперёд у Бога благословения. Никогда не садитесь за стол, и не принимайте пищи, не помолясь Богу. И те пять хлебов, которыми насытилось пять тысяч человек, были не просто розданы народу, а Иисус Христос сперва, “взяв их, воззрел на небо и благословил”.

Видите, сколь сильны молитва и благословение Божие?

Аминь.

31. Поучение в девятую неделю по Пятидесятнице

И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине.

(Мф.14:23).

Итак, и Иисус Христос молился. Сам всё мог сделать, а просил Бога.

Если Сам Иисус Христос молился, как же это мы не молимся? Из праведников праведник обращался с просьбами к Отцу небесному: как же это мы, из грешников грешники, ни о чём не хотим попросить Бога? Спаситель плакал о наших грехах, а мы о своих собственных даже и не потужим. Правда, нельзя сказать о нас, чтобы мы вовсе не молились. Мы затем и пришли сюда в церковь, чтобы молиться Богу, каяться перед Ним в своих грехах. А если мы пришли сюда для молитвы, зачем же мыслями и сердцем уносимся к тому, что мы оставили дома? Отчего это: тут в церкви шепчут друг с другом, там улыбаются, здесь разговаривают, или засматриваются на что-либо постороннее? Все это происходить от того, что телом мы в церкви, а душой иные из нас остались дома, иные отправились на работу, на гулянье, на постыдные дела, на злодейства. Во многих из нас, посещающих этот храм Божий, видится очень мало усердия в молитве, очень мало благоговения, страха Божия и недостаточная внимательность к святости места, в котором мы находимся, а в иных и вовсе незаметно ничего этого. Некоторые из нас стоят в церкви, словно дома, предстоят Богу, как совершенные праведники, ни в чём невиновные. Всё это происходит у нас так спокойно, так холодно, как будто мы пришли в церковь единственно для препровождения времени. И можно ли после этого ожидать, чтобы такие молитвы наши были услышаны Богом, и послужили нам во спасение? Во время молитвы мы, правда, щедры на крестные знамения, только душа-то в нас холодна, как лёд, бесчувственна, как камень. И поклоны наши, по видимому, обещают многое, но ведь поклоны дороги только для людей. Сердцеведец Бог ими одними не довольствуется. Вместе с поклонами Он требует от нас благоговения искреннего, покорности чистосердечной.

Впрочем, нельзя и не должно порицать молитву, какова бы она ни была. Достойно  порицания только то, что мы, помолившись, бываем слишком самонадеянны, и думаем о себе, будто мы уже исправили все наши обязанности к Богу. Сколь ни мало исправности  в нашей  молитве, она всё-таки показывает, что мы, по крайней  мере, помним Бога, и стараемся хоть чем-нибудь угодить Ему. Если нельзя похвалить самого нашего дела, по крайней мере, похвально наше желание. Бог никогда не даёт пропасть за Собой ничему нашему. Ему виднее нашего, сколь мы нравственно слабы, сколь трудно для нас, грешных, “покланяться Ему в духе и истине” (Ин.4:24). И вообще, Он судит дела наши как Отец самый снисходительный. И один наш поклон перед св. иконой — перед Богом не напрасное дело. И один раз перекреститься — для Него уже некоторая жертва. Нет той малости, которую мы сделали бы для Бога, и которая не была бы у Него на большом счету. Он забывает только наше недоброе, а доброго от нас никогда не забудет.

Итак, братия: не переставайте молиться Богу, только перестаньте приписывать своей молитве слишком многое. Чаще ходите в церковь Божию, чаще и дома вставайте на молитву. Не ленитесь креститься, кланяться и читать молитвы, какие знаете. С таким благочестивым занятием не западёт ли когда в наше холодное сердце искра большего усердия? Вместе с крестным знамением не явится ли в нас горячая любовь к распятому Спасителю? Вместе с телесными поклонами не поклонится ли Богу и наша душа? Вместе со словами не заговорит ли и наше сердце? Всего этого мы легко могли бы достигнуть, если бы все мы стояли в церкви чинно и тихо, и если бы во время домашней молитвы мы были повнимательнее к своему святому делу. Но если в молитве нашей, — в церкви ли мы приносим её Богу, дома ли, или в другом месте, не участвовали наша душа и наше сердце, — в таком случае никто из нас ещё не имеет права сказать: я Богу помолился.

Аминь.

32. Поучение в одиннадцатую неделю по Пятидесятнице

Один царь, — это притча прочтенного сегодня евангелия, — вздумал сделать расчёт с рабами своими. Когда он начал расчёт, привели к нему одного раба, который был должен ему десять тысяч талантов (сумма громадная), и, как этому должнику было нечем уплатить своего долга, то государь приказал для уплаты продать и самого должника, и его жену с детьми, и всё его имение. Несчастный пал перед царём, и умолял его потерпеть на нём долг. Царь сжалился над ним, и простил ему все десять тысяч талантов. Этот самый раб, лишь только помиловали его, находит одного из своих товарищей, за которым было у него сто динариев (это был ничтожный долг), хватает его за горло, требует уплаты долга, и сколько тот ни умолял его потерпеть долг, сажает его в тюрьму. Узнавши об этом, царь призывает немилостивого раба, отдаёт его истязателям, и приказывает мучить его до тех пор, как отдаст весь долг свой. Кончивши этот рассказ, Иисус Христос прибавил: “Так и Отец Мой небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его” (Мф.18:23-35).

Притча эта прямо относится к нам. Мы те самые рабы Царя небесного, которые, получив от Него прощение в великих долгах — в грехах непростительных, сами не прощаем друг другу и малых долгов, не хотим перенести от ближнего и лёгкой обиды. И нет сомнения, что наше немилосердие не останется безнаказанным: Царь небесный уже не простит нас ни в чём, взыщет с нас за все наши грехи, и отдаст нас злым дьяволам на вечное мучение.

Во время каждой молитвы мы обыкновенно просим Бога, чтобы Он простил нам наши грехи, но молясь об этом, сами-то что делаем? Мы говорим Богу: Господи, прости нас! А сами никого не прощаем, давим других, предаём суду, требуем взыскания за всякую обиду. Мы молим Бога: Господи, помилуй нас! А сами не милуем себе подобных, и не щадим ни в каком случае. Мы просим у Бога себе благ, а сами делаем другим зло. Мы бесстыдно лжём перед Богом, когда читаем на молитве: “и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим” (Мф.6:12), а если лжём не намеренно, без сознания, значить не понимаем, что на молитве читаем. Что же, услышит ли Господь молитву нашу, когда мы просим Его о том, в чём отказываем другим, и даже лжём на молитве? Нет, мы не имеем права и молиться Богу, если не прощаем обид другим от чистого сердца, и не просим себе прощения у других. Недостойны и глаз своих поднять на небо, не должны входить и в храм Божий. Свящ. Писание уверяет нас, что ни одному греху нашему нет и не будет прощенья, если мы не прощаем обид другим. Напротив, все грехи прощаются нам, если мы сами прощаем других. “Если вы будете прощать людям согрешения их, — говорит Иисус Христос, то простит и вам Отец ваш небесный; а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простить вам согрешений ваших” (Мф.6:14-15).

Итак, прощать обиды — перед Богом первая и приятнейшая добродетель, а не прощать обид — перед Ним истинно непростительный грех. Каким мы желаем видеть к себе Бога, таковы и сами должны быть друг к другу. Прощения грехов хотим от Бога? Сперва сами простим других. Помилования просим? Сперва сами помилуем. О благах молим? Сперва сами окажем благодеяние. И по нашему суждению было бы несправедливо щадить тех, которые никому не делают пощады, и миловать тех, от кого никому нет милости. “Суд без милости не оказавшему милости”, — сказано в Свящ. Писании (Иак.2:13).

Каждый из нас говорит обыкновенно: “Я верный! Я христианин!” Если я — верный, и христианин, то и должен жить Так, как велел Христос. Должен чем-нибудь добрым отличиться от неверных. Должен в своих поступках показать различие спасительной веры от пагубного неверия. Если я люблю только тех, которые меня любят, и делаю добро только тем, которые мне благодетельствуют, делаю ли я тогда что-либо особенное? То же делает всякий неверный. Если я помню зло, отплачиваю за обиды, не хочу простить никакого худого против меня поступка, делаю ли я тогда что-нибудь особенное? То же делает всякий на свете грешник. В чём же тогда будет состоять различие верного от неверного, и благодатного от грешника? По чему тогда можно будет узнать, что я действительно христианин, а не магометанин, и не идолопоклонник? Спаситель заповедал нам не только прощать всякие обиды, но “любить врагов наших, благословлять проклинающих нас, добро делать ненавидящим нас, и молиться за обижающих нас” (Мф.5:44). И это прощение обид, эта любовь ко врагам так свойственны христианину, что по ним-то именно и можно распознать его из тысячи людей.

Когда мы каемся Богу в грехах своих, Бог прощает их нам, и забывает навсегда. Судите же, как после этого мы не простим обид своим ближним? Бог, Творец и Владыка наш, прощает нас, а мы подобного и равного себе не прощаем. За что же Он будет продолжать к нам Своё милосердие? Конечно, за нашу нелюбовь к другим Он будет к нам столько же строг, сколько мы не снисходительны друг к другу.

Итак, будем укрощать, по возможности, злые порывы нашего сердца, и непременно станем прощать другим всякие обиды, какие бы они ни были. Без этого и вера наша — не в веру, и христианство наше — не в христианство.

Аминь.

33. Поучение в ту же неделю

Не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего,

как и я помиловал тебя? (Мф.18:33).

Эти слова сказаны в притче Самим Иисусом Христом. Сила их вот какая: Бог милует нас и прощает во всём, поэтому и мы должны миловать людей и прощать друг другу всякие обиды и оскорбления.

Кажется, нет ничего в свете труднее для нашего испорченного сердца, как прощать обиды и забывать оскорбления. Легче невзлюбить друга, нежели полюбить врага. Скорее забудется сделанное нам добро, нежели выйдет из памяти сделанное нам зло. Но потому-то особенно и спасает нас милование людей и взаимное прощение, что оно для нас трудно, и часто требует с нашей стороны многих пожертвований. От того-то особенно и дорога перед Богом наша любовь друг к другу, что не легко сохранить её в мире: путь спасения, с самого падения прародителей человечества, стал для людей узок и тесен.

Не думайте, чтобы можно было спастись, миновав как-нибудь милования и прощения. В писании сказано прямо и ясно: “блаженны милостивые, ибо они будут помилованы” (Мф.5:7). И ещё сказано: “суд без милости не оказавшему милости” (Иак.2:13). Стало быть, или миловать друг друга, — и спастись, или не миловать, — и верно погибнуть: тут нет никакой середины. Ежели бы не любовь спасала нас, напрасно было бы Спасителю проливать за нас кровь Свою. Если бы и вражде было место в царстве небесном, там не могло бы быть никаких радостей, — самый рай превратился бы в ад со враждою. В писании сказано: “Кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?”(1Ин.4:20)

Итак, не любя человека, нельзя любить и Бога. А без любви к Богу уж какое спасение?

Но нас обижают напрасно! Нас оскорбляют тогда, как мы не заслужили оскорбления! А тогда-то особенно и следует нам простить обиду, когда она напрасная. Тогда-то именно мы и должны забыть оскорбление, когда оно нами не заслужено. Всякая обида перестаёт быть напрасною, если мы предались гневу на обидчика, — потому что мы уже отплатили за неё своим гневом, своею злостью. А равно и оскорбление делается заслуженным нами, если за оскорбление мы отплатили или ненавистью, или обратным оскорблением. Таким образом, непрощённая обида не есть обида напрасная, и незабытое оскорбление есть оскорбление заслуженное. И вот из обиженных, по милости нашей злости, мы сами переходим в обидчиков, и из оскорблённых, при злопамятстве нашем, делаемся сами оскорбителями. При том же, большею частью, по одному обольщению нашего слишком щекотливого и нежного самолюбия нам думается, будто люди всегда обижают нас напрасно, и оскорбляют нас без всяких поводов с нашей стороны. Да хоть бы и действительно люди обижали нас напрасно, и оскорбляли без всякой причины, — что такое мы, чтобы не сносить обид, не терпеть оскорбления? Обижая и оскорбляя нас, люди воздают нам должное, потому что они не могут сделать нам такого зла, какого мы не сделали когда-нибудь и кому-нибудь сами. Кто из нас, братия, может похвалиться, что он не делал никому зла, никого не обижал, никого не оскорблял? Мы грешники перед Богом, неправедны перед людьми, виновны перед всем и перед всеми. Только того мы и стоим, чтобы нас обижали, притесняли, злословили. Судя по нашим грехам, нам мало и этого воздаяния. Да люди и не в состоянии столько наказать нас за наши грехи, сколько мы заслужили. Что же гневаться на людей, когда они, сами не чувствуя того, исполняют над нами закон вечной справедливости? Ведь всемогущий и премудрый Бог самое  зло  делает орудием Своих праведных и благих целей, — и вот, чтобы наказать нас за наши грехи, чтобы вразумить нас, Он попускает злым людям наносить нам обиды и оскорбления. Ни слова о том, что они делают худо и грешат перед Богом. Но нам ли судить их? Обижая и оскорбляя нас, они, конечно, губят свои души, но и мы не спасаемся, если не сносим от них обид терпеливо. Праведный Иов терпел без ропота, когда Бог дал власть над ним самому дьяволу (Иов.2:10): почему же не потерпеть нам, грешникам, когда Бог попускает на нас злого человека? Нет, не гневаться нам надобно на своих обидчиков и злодеев, а надобно жалеть о них, и за них молиться. Не роптать нам надобно на обиды и оскорбления, а напротив, мы должны им радоваться, — радоваться за себя, молиться за своих обидчиков. “Блаженны вы, — говорит Иисус Христос, когда возненавидят вас люди…, ибо велика вам награда на небесах” (Лк.6:22-23). Апостолы терпели и молились, когда их гнали и злословили: “нас гонят, мы терпим, — говорили они; нас хулят, мы  молимся” (1Кор.4:12-13). Сам Иисус Христос заповедует нам любить врагов наших, и молиться за обижающих нас (Лк.6:27-28).  Ненавидя и обижая нас, люди делают себе несравненно большее зло, нежели нам, — именно, губят навеки свои души. Как же нам не молиться при виде погибели человеческой души, за которую Сам Спаситель пролил кровь Свою?

Итак, если ненавидят, обижают и гонят нас люди, мы будем принимать это, как праведное воздаяние от Бога за наши грехи. Нашим же обидчикам будем отплачивать не гневом, не злобою, и не взаимными обидами, а молитвою за них, и, в случае возможности, благодеянием. Накажет же Господь нас за грехи наши на здешнем свете, — лишь только бы они не помянулись на страшном суде в веке будущем.

Да и от чего всякая обида так тяжело падает на наше сердце, и даже достаточно иногда одного ненамеренного слова, чтобы вывести нас из терпения, и возбудить в нас мстительность? Большей частью происходит это от нашей гордости. Каждый из нас глядит на себя, как на лицо особенно важное и неприкосновенное. Каждый замечает в себе достоинства, которыми мечтает превосходить других, и вот, занесшись помыслами о своих высоких достоинствах и обширных правах, мы говорим обыкновенно: “Как смели с нами так поступить? Как могли сказать нам это? Как могли о нас так подумать?” Ах, братия, что за расчёты такие у человека с человеком, и ещё у христианина с христианином? Не все ли мы создания одного Творца? Не все ли мы одного Отца небесного дети? Не все ли мы взяты от одной земли, и не в одну ли землю все возвратимся? Но положим, впрочем, что мы действительно лучше других и достойнее: только это превосходство перед другими даёт ли нам право гневаться за всякую обиду, мстить за каждое оскорбление? Нисколько! Напротив, тогда только мы и можем быть лучшими и достойнейшими против других, когда, великодушно сносим обиды, и не платим злом врагам нашим. Снисходительность к людям во все времена была единственным признаком людей великодушных и достойных. Она всегда возвышала людей перед другими, а не унижала. Человеку снисходительному и честь, и хвала, и почтение.

Да, прощать обиды и забывать оскорбления — истинно великое дело. Сам Господь прославил Себя на земле этим великим делом, простив грехи всему человеческому роду, и притом безо всяких заслуг с нашей стороны. И нам Он сказал: “если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш небесный” (Мф.6:14). Милостивому к другим всегда естественно ожидать милости к себе, и, простивши грех другому, легко надеяться на прощение грехов собственных. Кто простил своему брату хотя бы малую обиду, тот сделал больше для спасения своей души, нежели кто целую ночь простоял на молитве. И кто забыл хотя бы маловажное оскорбление, тот больше угодил Богу, нежели кто целые сутки не вкушал пищи. Бог требует от нас “милости, а не жертвы” (Мф.9:13). Никакая жертва не будет принята Богом от нас, если мы не простили обид, не забыли оскорблений (Мф.5:23-24). Стало быть, злопамятный и ненавистливый человек, сколько ни молись, молитва его не будет услышана Богом. Сколько ни постись, пост не послужит ему на пользу. Сколько ни приноси жертв, ни одна из них не будет принята Богом. “Если я раздам всё имение моё, — говорит св. апостол Павел, и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы” (1Кор.13:3).

Братия! Мы любим, когда поступают с нами милостиво. Нам нравится, когда к нам снисходят. Будем же и сами милостивы и снисходительны к другим. Да и какая нам польза платить злом за зло и мстить за оскорбление? Мы тем вызываем врага нашего и самих себя на новые обиды и оскорбления, от чего происходит часто такая вражда, которая оканчивается вместе с жизнью. Будем прощать людям всё, и не дожидаясь, когда они будут просить у нас прощения: из этого-то и будет видна вся доброта нашего сердца. Будем жить, по завещанию апостольскому, так, чтобы солнце не заходило в гневе нашем. Будем любить друг друга, как ученики одного Учителя —  Иисуса Христа, Который сказал: “по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь  любовь между собою” (Ин.13:35).

Аминь.

34. Поучение в двенадцатую неделю по Пятидесятнице

Один богатый человек, как мы слышали в прочитанном сегодня евангелии, вёл жизнь, по видимому, совершенно благочестивую: от юности своей не нарушал ни одной заповеди Божией, не позволял себе делать ничего запрещённого законом. Услышав же о необыкновенном Учителе Иисусе Христе, этот богатый человек пожелал из собственных Его уст увериться в действительности своего спасения. Вот он является к Иисусу Христу, открывает ему всю свою жизнь, и спрашивает: не ведомо ли Тебе чего такого, чего бы я не докончил для совершенного моего спасения? Иисус Христос сказал ему в ответ: “если хочешь быть совершенным, поди, продай имение своё, и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах”. Такой ответ Иисуса Христа опечалил богача, который и отошёл после того со скорбью. Это происшествие подало повод Иисусу Христу сказать окружающим, что “удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство Божие” (Мф.19:16-24).

Апостолы, бывшие очевидцами этого происшествия, “весьма изумились и сказали: Так кто же может спастись?”. Однако, здесь нет ничего изумительного, и спасение доступно всякому человеку. По несправедливому человеческому мнению, одного видимого, наружного исполнения закона Божия совершенно достаточно для человеческого спасения. Но в действительности закон Божий, как закон любви и правды, может быть исполнен нами не иначе, как с любовью и справедливостью. И Сердцеведец Бог, открывши в благочестивом богаче тайную привязанность к миру, повелением расточить богатство на добрые и праведные дела, осудил его лишь видимую, мнимую праведность, и отказал ему в царстве небесном.

Нельзя сказать о нас, чтобы мы безукоризненно соблюдали заповеди Божии, и, однако же, вот, мы молимся Богу, постимся, подаём милостыню, и, можно сказать, каждый из нас непременно делает что-нибудь для Бога, и для спасения души своей по своему желанию и сердечному избранию. Самая церковь каждый праздник полная народа, свидетельствует, что мы не оставили Бога, и не забыли о душе своей. Среди нас есть люди, которых жизнь нечем опорочить, и вообще, наша страна не без добрых людей. Скажи же Господь самому лучшему из нас: “поди, продай имение своё, и раздай нищим”, потребуй этого Бог от богатого или бедного, — и разве редкий из нас найдётся, которого не опечалило бы это требование, и не заставило бы, хотя со скорбью, удалиться от Господа.

Итак, видите, что среди всех наших видимых добродетелей и благочестия, среди нашей, по-видимому, неизменной любви к Богу, часто любовь к миру тайно от нас самих, владычествует в душе нашей.

Впрочем, Бог никогда не издавал такой общей заповеди, чтобы каждый христианин непременно раздавал всё своё имение, нисколько не дорожил им, и чтобы был таким образом во всю свою жизнь нищим. При такой заповеди милостивому христианину была бы возможность исполнить заповедь благотворительности во всей жизни только один раз, после которого он сам себя осуждал бы на принятие милостыни от других. Нет, братия: нам, мирским людям, заповедано не презирать благ земных, не отрекаться от имущества, а беречь его, как дар Божий, и употреблять его по воле Божией. Воля же Божия при даровании нам имущества состоит в том, чтобы мы употребляли его именно на добрые дела, как-то: на вспоможение бедным, на воспитание сирот, на устройство храмов Божьих там, где они нужны, на поправку храмов обветшавших, на устройство училищ и на другие благотворительные учреждения. Слова Иисуса Христа: “раздай имение своё нищим”, возлагают на нас обязанности не к тем нищим, которые просят милостыни под нашими окнами, и из которых многие занимаются нищенством, как ремеслом, а ко всем людям, истинно нуждающимся в той или другой нашей помощи, в нашей благотворительности. Это люди голодные и холодные, больные, престарелые, лишённые средств содержаться трудами своими. Это тёмные люди, лишённые средств к образованию. Это непросвещённые христиане, не имеющие средств совершать общественное богослужение и слушать учение Христа Спасителя. Это малолетние дети, оставленные без воспитания, или при плохом воспитании, за неимением училищ скитающиеся с утра до вечера по улицам, по полям и лесам безо всякого призора, приучающиеся к своеволию, беспорядочности, и ко всему дурному. Вот на какие предметы, и в пользу вот каких людей Господь заповедал нам раздавать своё имение. Если же мы расточаем своё имущество на иные предметы, и на иные потребности, то нам столько же неудобно будет “войти в царство Божие”, сколь неудобно “верблюду пройти сквозь игольные уши”.

Итак, Бог осуждает нас вообще не за то, что мы, напр., бережём своё имущество, стараемся приумножить его своими честными трудами, пользуемся всеми правами собственности и т.п., а за то, что привязываемся к богатству всем сердцем, употребляем своё имущество лишь на свои собственные нужды, и часто на вредные удовольствия, отказывая нашим ближним в той помощи, в какой они нуждаются, и какую мы могли бы оказать им. Осуждение Божие в этом отношении постигает не одних богачей, неправедно употребляющих своё богатство, но и тех бедняков, которые впали в бедность от пьянства и беспутного мотовства, которые стараются поправить своё состояние бесчестными средствами, как-то обманом, воровством, мошенничеством, ханжеством и т.п. Господь Бог осуждает даже и большую часть нищих, которые, имея силы работать и кормиться собственными трудами, злоупотребляют сладчайшим именем Иисуса Христа для потворства своей лени, и отнимают кусок хлеба у истинно бедных и истинно немощных. Обязанность благотворения лежит одинаково на богатых и бедных, т.е. бедный столько же обязан уделять, по мере возможности, скудной лепты на пособие нуждающимся людям, сколько и богатый обязан жертвовать на этот предмет значительные пособия. Кто не исполняет этой священнейшей обязанности по своим силам и средствам, для всех тех, без исключения, затворено царство небесное.

Братия! Кто из нас не пропускает ни одного нищего, ходящего по миру, чтобы не подать ему милостыни, тот ещё не должен думать о себе, что он достаточно исполняет возложенную на всех нас обязанность благотворения ближним. Истинная благотворительность не отвлекает бедняка от честного труда, не допускает его ходить по миру и привыкать к праздношатательству, а доставляет ему всё нужное на дом, не дожидаясь его просьбы о помощи. Кто тратится на богатые поминочные обеды и привлекает в свой дом толпы праздношатающихся тунеядцев тёплым приютом, обильными трапезами и щедрыми подаяниями, тот ещё не может назваться милосердным христианином. Истинное  милосердие, “не трубя перед собою” (Мф.6:2),  заботливо изыскивает  в родстве,  соседстве и в своей окрестности несчастные семейства, которые ходят босы и наги, ложатся спать без ужина, или в холодное время зябнут без топлива, и доставляет им немедленные пособия. Кто жертвует бесплатно гробами для бедных покойников, снабжает их саванами, учреждает по них поминочные трапезы и т.п., тот ещё не может назваться совершенно добродетельным человеком. Истинная добродетель, внимательная к смертным останкам человеческим, тем более жалеет живых людей, и заботится об их лучшей участи. Кто украшает на своё иждивение храмы Божии, покупает тяжеловесные колокола, оправляет св. иконы в драгоценные ризы и т.п., тот ещё не должен почитать себя вполне благочестивым человеком. Истинное благочестие, любя внешнее благолепие дома Божия, в особенности заботится о духовном храме Божием, который есть всякая человеческая душа, потому оно способствует учреждению училищ для мальчиков и девочек, снабжает грамотных полезными книгами, поощряет проповедание слова Божия, обеспечивает Божьих служителей, содействует собственными средствами распространению христианства среди неверных и православия среди раскольников и т.п. Во всех подобных случаях Господь Бог осуждает наши недействительные, только видимые, добродетели, и затворяет для нас царство небесное.

Братия! Помните, что нам собственно принадлежит только та часть нашего имущества, которая идёт на удовлетворение наших существенных нужд, а всё остальное уже не наше, — оно принадлежит сиротам, престарелым, больным, увечным, неимущим, бесприютным, голодным, холодным, разутым, раздетым, и вообще, истинно-нуждающимся людям. Она принадлежит храмам Божьим,  училищам и другим полезным учреждениям. Употреблением наших имуществ пусть будет управлять любовь к Богу и ближним: она научит нас всему, и вернее всего управит путь наш в царство небесное.

Аминь.

35. Поучение в четырнадцатую неделю по Пятидесятнице

“Друг! Как ты вошёл сюда не в брачной одежде?”

(Мф.22:12)

Так сказал царь гостю своему, явившемуся на царский брачный пир в неприличной одежде, и за такую дерзость приказал, связавши ему руки и ноги, выбросить его во тьму кромешную, где плач и скрежет зубов.

Происшествие это, о котором мы слышали в прочитанном сегодня евангелии, есть притча. Она изображает будущую вечную участь тех христиан, которые без надлежащей веры, без добрых дел думают о себе, что заслужили царство небесное наряду с христианами истинно верными и истинно добродетельными.

Желательно было бы знать, кто это из христиан, с надеждою на царство небесное, с некоторыми, быть может, трудами для него, ведут себя таким образом, что не могут попасть в царство небесное, а вместе с неверными и нераскаянными грешниками должны идти в муку вечную? Таких христиан, к несчастью, найти нетрудно: это — многие из нас.

Так, различны христиане по своему поведению, — различна будет и участь христиан. Есть и из христиан такие, которые как бы вовсе отказываются от царства небесного. Они за то уже почти и не думают о царстве небесном, и не трудятся для его достижения: в церковь не ходят, исповеди не знают, добра никому не делают, и вообще, живут по своей воле, подобно неверным, не познавшим истинного Бога. Но есть из христиан много и таких, которые, по-видимому, ищут царства небесного и трудятся для него: и ходят в церковь, и исповедуются, и подают милостыню нищим, и делают добро другим, — а царства небесного в действительности не заслуживают. Тем, конечно, и не следует быть в царстве небесном. А этим почему бы, кажется, не быть в нём? Где же правосудие, милость и любовь Божия, если такие христиане будут лишены воздаяния за дела свои?

Нет, братия, ни одно доброе дело не останется без пользы для того, кто его сделал, и без воздаяния от Бога, в угождение Которому оно сделано. Но всё же Бог, будучи справедлив, и ведая тайны человеческого сердца, не уравняет мнимого праведника с праведником истинным. Для спасения недостаточно одного имени и благовидности христианина, а надобно быть христианином действительным, т.е. христианином сколько по видимости, столько же и по душе. Быть может, наша редкая молитва, редкая исповедь, редкая добродетель очернены разными грехами, а через это молитва потеряла достоинство молитвы, исповедь — достоинство исповеди, и добродетель — достоинство добродетели. Потому-то суд Божий сперва разбирает, к чему лежит наше сердце, куда устремлены наши желания, и по этому уже решает нашу участь: “где сокровище ваше, говорит Иисус Христос, там будет и сердце ваше” (Мф.6:21). Ещё не велика наша молитва перед Богом, если мы один раз в неделю сходим в церковь и помолимся Богу, да и помолимся-то, может статься, кое-как, а остальное время в неделе оскорбляем Бога грехами своими, порочим имя Его бесчестною жизнью, поступаем противно Его воле, нарушаем Его заповеди, — потому что не умели, или не хотели вынести из церкви и извлечь из молитвы ничего душеспасительного. Ещё не велика наша исповедь, если мы раз в год расскажем грехи свои священнику, и после исповеди же во весь год берёмся за старые худые дела, прибавляя к ним новые, ещё худшие, ещё преступнейшие, ещё постыднейшие. Ещё не велико наше добро, если мы подадим кусок хлеба одному нищему, а сто человек от нас страдают, терпят разорение и доходят до нищеты. Судите, стоит ли того наше фальшивое благочестие, чтобы награждать нас за него, и чем — царством небесным?

Да, братия, мы привыкли легко думать о царстве небесном, — потому-то легко и стараемся его наследовать. А того не подумаем, что там мученики, труженики и подвижники, и что нам, не носившим ига Христова, даже не дотронувшимся до него, быть с ними вместе также не кстати, как человеку, скудно и печально одетому, неприлично присутствовать на царском брачном пиру. То, что приобретается другими ценою всех благ земных, мы думаем приобрести даром, безо всяких жертв с нашей стороны. Чего достигли люди, трудясь денно и нощно, мы надеемся завладеть тем, не приложив никакого старания. Творя волю сатаны, мы хотим угодить и Богу. Идя путём в ад, надеемся попасть в рай. Но все эти мечтательные надежды и дерзкие ожидания изобличают в нас  решительный недостаток смирения и сознания всей нашей виновности перед Богом. Они показывают, что мы приписываем своим делам небывалые достоинства, которые, конечно, не имеют никакого значения перед очами Судьи-Сердцеведца.

Итак, если мы не перестанем беспрестанно изменять Богу, если всё будем двоедушничать между Богом и миром, между добром и злом (Откр.3:15-16), то ад будет нашим неминуемым уделом, не взирая на то, что мы крещены во имя Святой Троицы, что уста наши принимали св. Причастие, руки наши творили крестное знамение, голова наша низко преклонялась перед Богом, и язык наш говорил Богу помногу и подолгу. Не мы ли, братия, не только нарушаем, но и забываем все обеты свои, которые мы, или за нас восприемники наши дали Богу при нашем крещении? Не мы ли худыми делами своими угашаем в себе Святого Духа, Который снисшёл в нас молитвами Церкви, через её священные таинства? Не мы ли, лобызав св. чашу и приняв в себя животворящие Тайны, предаём Спасителя на позор и страдания в лице ближних наших, к которым мы не сохранили ни любви, ни мира? Не наши ли руки, творящие крестное знамение, совершают дела, недостойные не только христианина, но и вообще человека, как существа разумного? Не наша ли голова, так часто и низко преклонявшаяся перед Богом, гордо воздымается перед людьми, нас слабейшими? Не наш ли язык, после долгого многоглаголания перед Богом, оскверняется потом сквернословием, злословием, ложью, клеветами, хулением и т.п.? При таком образе нашей жизни было бы безрассудно с нашей стороны почитать царство небесное нашим несомненным достоянием. Нет, царство небесное уготовано только тем христианам, которые последуют Иисусу Христу, и исполняют по мере сил своих Его спасительные заповеди. Христианам же, изменяющим Христу, и пребывающим нераскаянными, в аду первое место, так как они, познавши волю Господню, её не исполнили (Лк.12:47). Этого ужасного места не минуют и те, которые во время земной жизни своей часто говорили Богу: “Господи! Господи!”, но воли Господней не исполняли. Там будут даже и такие, которые будут говорить Богу: “Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?” Но Господь объявит им: “Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие” (Мф.7:21-23).

Не будем же, братия, надеяться с худой жизнью и с недобрыми делами достигнуть царства небесного. Не будем надмеваться именем и званием христиан, которое мы, быть может, носим недостойно, а постараемся жизнью и делами оправдать это священное звание, — и царство небесное будет нашим несомненным достоянием. Горька для нас эта строгая правда Божия. Но она изрекается нам не для того, чтобы привести нас в отчаяние и уныние, а для того, чтобы вразумить нас, показать нам истинную опасность нашего положения, и побудить нас к покаянию и самоисправлению.

Аминь.

36. Поучение в шестнадцатую неделю по Пятидесятнице

“Ибо всякому имеющему дастся и приумножится,
а у неимеющего отнимется и то, то имеет” (Мф.25:29).

В житейском быту всегда почти бывает так, что богатый час-от-часу богатеет, а бедный час-от-часу беднеет, проживая последнее. А в жизни христианской именно всегда бывает так: здесь “всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, то имеет”.

Что такое это значит: имеющему и ещё дастся, а от неимеющего отнимется последнее? Это значит: кто в малых дарованиях Божьих оказал Богу свою верность, тому Бог даст многое, а кто и в малом Богу неверен, тот и этого малого лишится.

Мы, христиане, получили от Бога превосходные дарования, хотя многие из нас, может статься, того и не чувствуют: разве мало мы имеем такого, чего не имеет ни один не христианин? И горе нам, если мы оказываем перед Богом свою неверность в Его превосходных дарованиях! Например, Бог очистил грехи наши крещением: соблюли ли мы чистоту свою, и не возвратились ли опять ко грехам? Бог предложил нам покаяние, и обещал прощение грехов: дорожим ли мы этим прощением Божьим, и раскаиваемся ли в грехах своих? Бог назвал нас детьми Своими: обращаемся ли мы к Нему, как  к нашему Отцу? Бог страдал, пролил кровь Свою, и принял смерть для нашего спасения: заботимся ли мы сами о том, чтобы нам спастись? Бог открыл нам Свою святую волю: исполняем ли мы её? Он сказал нам, что на том свете ожидает нас непременно одно из двух, — или рай вечный, или муки вечные: занимаемся ли мы этими столь важными и близкими к нам предметами? Сколько дано нам от Бога, это достаточно видно из самого нашего имени христиан. А сколь мы неверны во всём, что нам дано, это тотчас увидишь, как скоро заглянешь в жизнь свою, которая от начала до конца вся наполнена одними грехами. Едва ли осталось что священное, чего бы мы не попрали, и к самому причастию тела и крови Спасителя мы не раз приступали с холодным сердцем, с душой нераскаянной. Едва ли осталось какое дарование Божие, которого бы мы не отвергли, не презрели, не бросили. Где у нас любовь и мир с другими, по которым христиане отличаются от неверных? Где наше терпение, на которое мы обрекли себя ещё с младенчества, от самой купели св. крещения? Ах, братия, прежде в нас не было любви и терпения, и теперь мы их не имеем. Все заветы наши с Богом нарушены, храм Божий — душа наша — разрушен, и на нас остаётся одно голое имя христиан без его значения. Молитва, это едва сохранившееся между нами спасительное дело, — и та превратилась у нас в одни торопливые поклоны. И пост наш подточили под корень, словно черви, воля необузданная, злоба непомерная и вражда непримиримая. На исповеди мы только просто рассказываем грехи свои священнику, и даже скрываем те из них, которые поважнее и постыднее. Истинного милосердия вовсе не стало в народе. Именно мы лишились последних, по-видимому, остававшихся при нас дарований Божьих за то, что ни в чём не показали Богу своей верности.

Братия! Погибнуть не долго. Нет, кажется, ничего легче, как грешить, и идти в ад, и нет ничего труднее, как спасаться, и идти в царство небесное. Как погибнешь, — и не увидишь; а спасающийся не раз оглянётся к широкому и пространному пути погибели. Тем труднее спасение для нас, которые уже далеко, далеко зашли от него. Побудить нас к существенным добродетелям христианским и удержать нас от грехов, ведущих прямо в ад — было бы усилием, едва ли не напрасным. Например, данная нам Спасителем заповедь — не помнить зла, не мстить за обиды, прощать и любить врагов и т.п., кажется нам заповедью странною, непонятною, ни к чему не ведущею. Обманы, кража и пьянство, и другие подобные смертные грехи представляются неискоренимыми в нашем народе. Теперь, как будто, сохранились среди нас три добродетели, от которых мы ещё не вовсе отстали: это — молитва, пост и исповедь. Добродетелей немного. Но как было бы хорошо, если бы мы хотя в них показали свою верность Богу! Да, для нас было бы уже и то бесценно дорого, если бы мы молились усердно, постились воздержанно, исповедывались с неподдельным раскаянием. Видя нашу верность в этом немногом, Бог посетил бы нас Своею благодатью, и повёл бы нас к добродетелям совершеннейшим, которые доводят, наконец, в царство небесное.

Аминь.

37. Поучение в девятнадцатую неделю по Пятидесятнице

Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд

(Лк.6:36).

Люди любят милосердных. Несчастные молят Бога о своих благотворителях. Всякий невольно отвечает добром на добро. Если мы, будучи от природы злы (Мф.7:11), отдаём милосердно такую справедливость, то сколь приятна должна быть эта добродетель Богу, Который Сам милосерд без конца! Потому-то Иисус Христос и заповедует нам: “будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд”.

Милосердие есть добродетель самая возвышенная. Эта добродетель святит землю и низводит рай в наше печальное жилище. Милостивый человек есть как бы представитель среди людей Отца небесного и живой образ Его совершенств. Голодные находят у милостивого человека хлеб, нагие — одежду, странники — приют, сироты — прибежище, страдальцы — отраду, утеснённые — защиту, печальные — утешение, несчастные — помощь, порочные — добрый пример, неопытные —  благоразумный совет, заблудшие — назидание, враги — мир, обидчики — прощение, друзья —  привет и ласку, и все люди, без исключения, — сердечное участие. За то милостивый человек имеет полное сыновнее дерзновение ко Господу, Который Сам милосерд. Милостивому человеку обещано полное помилование от Бога в будущем веке: “блаженны милостивые, говорит Иисус Христос, ибо они будут помилованы” (Мф.5:7).

Не думайте, будто непременно надо быть богатым, чтобы быть милостивым. Иисус Христос не имел на земле никакого пристанища (Мф.8:20), а между тем, вся жизнь Его была исполнена дел милосердия. Две лепты бедной вдовицы, поданные в дар Богу, были оценены Им дороже, чем сотни и тысячи богатых (Лк.21:1-4): следовательно, кусок хлеба, поданный голодному от своей нужды и бедности, показывает больше милосердия, чем щедрое подаяние богатого. Видите, сколь доступны дела милосердия для всякого состояния. И если мы имеем обычай отзываться от дел милосердия различными предлогами: бедный — бедностью, богатый —  собственной нуждою в деньгах, и т.п., то это ещё не значит, будто мы действительно не в состоянии оказать милости ближнему, а значит только, что в нас жестокое сердце, неспособное к милости. Положим, что бедный не может помочь другому бедному, а когда к тому же бедному приходит недруг, почему не находишь у него забвения обиды и ласкового приёма? Ведь подать милостыню бедняку и простить обиду врагу — дело одного и того же милосердия. Но жестокое сердце всегда готово на увёртки, чтобы извинить свою жестокость. Нет, братия, в ком истинно милостивое сердце, того ни бедность, ни многочисленное семейство, ни трудные обстоятельства, — просто, ничто не удержит от дел милосердия вообще, и от вспоможения бедным — в частности. Кому из нас случалось подавать щедрую милостыню нуждающимся и выручать бедных в их нуждах, пусть скажет тот, чувствительна ли была для него потеря хлеба, розданная голодным, и разорялся ли кто в деньгах, ссужая ими бедных во имя Божие? Бог печётся о сохранении и благополучии Своих тварей, и как истинно милостивые люди разделяют с Богом это попечение, то Бог невидимо пополняет их убытки для доброго дела, и, смотря по большему или меньшему расположению к милости, незаметно посылает им великие богатства. “Благотворящий бедному, сказано в Священном Писании, даёт взаймы Господу, и Он воздаст ему за благодеяние его” (Притч.19:17). Только будь готов подавать: дело не станет из того, чего подавать. Будь только милостив: Бог пошлёт тебе, кому и чем оказать милость. Были примеры, милостивые отдавали с себя последнюю одежду, лишали себя для голодных всего запаса наступавшего обеда или ужина, однако же были одеты, как прежде, и не терпели голода. Если трудно надеяться на чудеса, то и Бог не всегда посредством чудес вознаграждает раздачу бедным. Он может сторицей уродить посеянный тобою хлеб, благословить твои работы, сделать успешными твои дела, послать счастье в торговле, расположить в помощь тебе на добрые дела богатых людей и т.п. Случается иным богатеть неожиданно: что же несбыточного нажить богатство при благословении Божием, и не терять его, употребляя на добрые дела? Милостыня и подаяние бедным — самое верное средство к приобретению богатства, хотя постоянно расточаемого, но никогда не оскудеваемого. Кто хочет, пусть испытает это средство, и непременно удостоверится, что Бог властен в нашем состоянии, и  верен Своему слову.

Не думайте также, будто для дел милосердия непременно надобно быть знатным, и иметь власть и начальство над другими людьми. Положим, приходит ко мне несчастный с жалобой на притеснения и обиды от других. Но как я могу пособить ему, когда не дана мне власть судить и рядить других? Так, я не могу защитить несчастного от людских напастей, зато могу облегчить его горестную судьбу другими мерами, ежели я действительно милостив. Кто запретит  мне пособить несчастному в его нуждах? Кто помешает мне по силам моим вознаградить потери и лишения обиженного, не прибегая ни к каким тяжбам, безо всяких мщений обидчику? И одно дружеское участие в горе — не безделица, и словесное утешение для несчастного — не маловажно. И чаша холодной воды, поданная жаждущему, не пропадёт без награды (Мф.10:42). Некоторые христиане чувствуют в себе такие благородные порывы души, что готовы вступаться за чужое дело, как за своё собственное, и в защиту других делают всё, что только внушает им горячая любовь к ближнему. Бог благословляет такие их предприятия, и их старания защищать невинных удаются иногда сверх всякого человеческого ожидания. Такие люди редко остаются в низком сословии: божественное Провидение незаметно ставишь их в такие места и в такие обстоятельства, где они могут с честью и славою совершать дела милосердия и любви к ближнему.

Итак, если мы немилостивы и жестоки, то в этом никто не виноват, кроме нас самих. Не бедность причиною, что мы стараемся нажиться от чужих нужд, а наша алчность к корысти. Не теснота дома причиною, что мы отказываем прохожему в ночлеге, а наше жестокое сердце. Не худой урожай хлеба мешает нам разделить с голодным нашу скудную трапезу, а наша холодность к чужим нуждам. Не строгая  справедливость требует, чтобы мы помнили зло, мстили за обиды и ненавидели врагов, а наше злое и ненавистливое сердце, с которым мы первые заводим вражду, делаем зло, наносим обиды другим. Для нас, христиан, сказано в писании: “как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними” (Лк.6:31). Вот правило вечного и радостного мира, которое изрёк Сам Спаситель наш Иисус Христос. Счастливы христиане, которые следуют этому правилу, не исключая из него ни своих, ни чужих, ни ближних, ни дальних, ни друзей, ни врагов, ни верных, ни неверных, от которых всякому человеку радушный привет и сердечная ласка. С такими людьми приятно жить, как с ангелами. Их не могут не благословлять люди самые  злые, самые неблагодарные: что сказать о благословении Божьем?

Двери в царство небесное суть двери милосердия. Ими прошёл к нам оттуда Сын Божий, и ими же входят туда люди. Суд Божий “огнём открывается”, как сказано в Священном Писании (1Кор.3:13). В этом огне сгорают многие дела человеческие. Против него не устаивают пост, молитва, набожность, благочестие, вера, чудотворение (Мф.7:22-23; 1Кор.13:1-3). Но дела истинного, христианского милосердия остаются целыми и невредимыми. Многие грешники во всём будут осуждены в будущем веке, и будут помилованы единственно за то, что сами были милостивы к другим (Мф.5:7).

Итак, будем милосердыми, и Бог, известными Ему судьбами, непременно устроит наше спасение. Истинно милосердому христианину невозможно погибнуть так же, как лёгкому дереву нельзя потонуть в воде.

Аминь.

38. Поучение в ту же неделю

“И как хотите, чтобы с вами поступали люди, 
так и вы поступайте с ними”

(Лк.6:31).

Чудное дело! Мы век ищем познать волю Божию, век спрашиваем: как спастись? А между тем, всё спасение наше состоит в исполнении самой простой и понятной заповеди Божией: “поступать с людьми так же, как хотим, чтобы люди поступали с нами. Впрочем, если внимательнее вникнуть в эту заповедь, она покажется не такою, какою кажется с первого взгляда. Эту заповедь легко сказать на словах, но не так легко грешному человеку исполнить на деле. Заповедь простая, но великая. Если я поступаю с людьми так же, как мне желательно, чтобы со мной поступали люди, могу ли тогда быть, напр., немилостивым и жестоким? Нет, я сам не желаю, чтобы люди были ко мне немилостивы и жестоки. Могу ли быть тогда вором? Нет, я сам не желаю, чтобы меня обкрадывали. Могу ли быть мздоимцем, притеснителем, неправедным судьёй? Нет, мне самому желательно, чтобы с меня не брали лишнего, чтобы не нарушали моей свободы, оказывали мне суд справедливый. Могу ли тогда посягнуть на чужую жизнь и на чужое счастье? Нет, я знаю по себе, как всякому мила жизнь и дорого счастье. Я одобряю в людях трезвость, — стало быть, и сам не должен быть пьяницей. Я гнушаюсь в других осквернением телесным, — стало быть, и сам должен быть целомудренным. Я люблю, если меня уважают и хорошо обо мне относятся. Мне нравится, когда меня за мои обиды прощают, и к моим ошибкам снисходят: следовательно, и сам я должен уважать других, прощать нанесённые мне обиды и снисходить к чужим ошибкам. Просто сказать, если я поступаю с другими людьми так же, как мне хочется, чтобы поступали со мной люди, тогда я уже не могу быть ни злым, ни гневливым, ни мстительным, ни гордецом, ни завистником, ни угодником своих страстей. Тогда я истинно буду смотреть на других людей, как на самого себя.

Скажите же, какой ещё добродетели недостаёт тому человеку, который видит в других самого себя, и обращается с ними, как с самим собою? Он всё сделал, всё исполнил: нет такой заповеди Божией, которая миновала бы его исполнения. Такой человек есть истинно живое изображение на земле Самого Бога, по заповеди Спасителя: “будьте милосерды, как и Отец ваш небесный милосерд” (Лк.6:36). Правда, есть заповеди, по-видимому, и кроме любви к людям. Есть правила, по-видимому, и кроме  милосердия к другим. Напр., как будто не для людей мы молимся, не для других постимся, наш ближний, по-видимому, не получает никакой пользы, когда мы ходим в церковь, каемся во грехах своих, причащаемся св. Таин и т.п. Но думаете ли, братия, чтобы можно было молиться, поститься, каяться и причащаться, не любя других? Нет. Если мы не любим других, как самих себя, то и Бог не возлюбит нас, и не примет от нас никакой жертвы. Стало быть, без любви к людям и молитва напрасна, и пост бесполезен, и покаяние недействительно. Самое даже св. Причастие послужит нам без любви к людям только в большее осуждение. Всё хорошо только с любовью и милосердием. Любя тварь, носящую образ Божий, этим самым мы доказываем нашу любовь и к Самому Творцу. Щадя и уважая человека, этим самым мы оказываем уважение и ко Спасителю, Который не пощадил за нас Своей жизни. Недаром всякое добро, сделанное нами человеку, Спаситель относит к Себе, как  будто бы оно было оказано именно Ему Самому: “поскольку, говорит Он, вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне” (Мф.25:40). Таким образом, нет от нас добра другим, —  нет и нашей добродетели перед Богом. Сами жертвы наши Богу непременно должны быть добром для людей, иначе они лишены внутреннего достоинства, и Богом не будут приняты. Кто молится, постится, кается и причащается св. Таин единственно для себя, забывая о всех других людях, тот самолюбив, нелюбовен, и Богу не угоден. Угодный Богу человек молится сколько о себе, столько же и о других. Постится не для того, чтобы без пользы изнурить своё тело, а чтобы оно, изнурённое, не склоняло нас к самоугождению, и не мешало милосердию и благотворению другим. Кается не для того, чтобы только открыть перед Богом Ему уже известное, а чтобы, признавшись Ему во всех слабостях и пороках, тем удобнее сокрушить свою гордость, рассеять помыслы о своих достоинствах, и твёрдою ногою встать на путь строгой добродетели и бескорыстной любви к людям. Причащается св. Таин для того,  чтобы, соединившись со Христом, соединиться и со всеми Его членами, — члены же Христовы суть все люди, искупленные Его  кровью. Причащаясь из общей чаши спасения, мы обязуемся хранить ко всем людям любовь нелицемерную. Итак, есть ли ещё какая христианская добродетель, в которой не заключалось бы любви к людям?

Братия! Всегда смотрите на людей, как на существа вам подобные и равные по всем достоинствам. Обращайтесь с ними так, как бы это были вы сами. Любите их, как свою душу. Любите не только тех, которые вас любят, и имейте дружество не с одними друзьями. Любить любящих нас и иметь дружество с одними друзьями — дело ещё не великое. Вот дела истинно великие и Богу угодные: “любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас” (Лк.6:27-28). Возьмите пример со Спасителя. Он пострадал и принял смерть за всех людей без различия: и за друзей, и за врагов, за своих и за чужих, за верных и за неверных. По Его примеру и мы, братия, будем творить добро и друзьям, и врагам; и своим, и чужим; и ближним, и дальним; и верным, и неверным. Уже такова заповедь Господня, чтобы мы любили всех и всегда. И нам должно быть хорошо известно, что не спастись тому, кто нарушает Господню заповедь.

Аминь.

39. Поучение в двадцать первую неделю по Пятидесятнице

Иисус Христос часто говорил притчами,  которые  вообще были в роде загадок. Раз Он  рассказал слушающим следующую притчу. Один человек сеял семена. Во время сеяния одни семена упали на дорогу, где были  потоптаны  прохожими и поклёваны птицами. Другие семена попали на каменистую землю, где хотя и взошли, но скоро засохли. Некоторые попали в дурную траву, которая скоро заглушила их. А некоторые на хорошую землю, где выросли и принесли обильный плод.

Сеющий человек в этой притче означает Иисуса Христа, а семя значить слово Божие. Семена, упавшие на дорогу, означают людей, которые внимательно слушают слово Божие, но тотчас приходит к ним дьявол, и похищает слово Божие из их сердца. Семена, упавшие на каменистую землю, означают людей, которые, слушая слово Божие, с радостью принимают его, но, не имея к Богу достаточной любви, в одно время держатся Его, а в другое отпадают, смотря по тому, хорошо, или худо им от того на этом свете. Семена, упавшие в дурную траву, означают людей, в которых слово Божие заглушается житейскими заботами, богатством и разными удовольствиями жизни. Семена, упавшие на хорошую землю, означают людей, имеющих добрую душу, которые раз услышав слово Божие, во всю жизнь его держатся, и его уже не нарушают (Лк.8:5-15).

Итак, вот отчего часто пропадает в нас бесплодно слово Божие, не смотря на то, что мы со словом Божьим родились, со словом Божьим выросли, со словом Божьим живём, и со словом Божьим пойдём и на тот свет. Сколько раз каждый из нас бывал в церкви — сколько хорошего, назидательного и душеспасительного мы слышали, стоя здесь перед Богом. Сколько раз было прочитано нам св. Евангелие и другие книги Священного Писания, — но всё напрасно: ссоры между нами не уменьшаются, злоба снедает нас по-прежнему, распутные не исправляются, воры продолжают своё гнусное ремесло, пьяницы не остепеняются, злоязычные не унимаются, и многие из нас продолжают жить так, как будто слова Божия никогда не слыхали.

Первая причина такой холодности нашей к слову Божию, по притче Иисуса Христа, есть дьявол. И точно, у дьявола только и дела, только и заботы, как бы воспрепятствовать нашему спасению. Впрочем надобно знать, что дьявол ничего не может сделать с нами такого, чего мы сами не захотим. Он ни к чему не может нас принудить. Он внушает нам худые помыслы, склоняет нас ко всяким худым делам, но мы всегда вольны послушаться его, или не послушаться. Осторожный и истинно набожный христианин никогда не даёт дьяволу над собой власти. А кто отдался ему без сопротивления, оставил душу свою без внимания, не озирается на себя и не наблюдает за своими поступками, тому чего ждать хорошего? Стало быть, те люди очень ошибаются, которые всякий содеянный ими грех складывают на дьявола, стараясь сами в грехах оправдаться. Ни слова о том, что дьявол участвует в наших  грехах, но не более, как советом, внушением, наущением, а не принуждением. От его участия в наших грехах нисколько не  уменьшается наша собственная виновность в них: мы сами чувствуем, что на каждый совершённый нами грех была наша полная воля. Дьявола Бог уже судил, и осудил на веки: и мы не минуем его участи, когда соглашаемся, иногда даже с какою-то радостью, жить по дьявольской воле. Последуя всегда дьяволу в здешней жизни, и на том свете мы с ним не расстанемся, и вместе с ним будем терпеть нескончаемые мучения. Чтобы избавиться от такого бедствия, будем, братия, слушать слово Божие чаще и внимательнее, сперва, может статься, с принуждением для самих себя, потом — с охотою, и наконец — с признаками благодати. Этим способом мы оградим душу свою от дьявольских нападений, так что дьявол к нам и не подступится. Он обыкновенно подступается и входит только в тех людей, в которых видит для себя жилище праздное, выметенное и украшенное (Мф.12:44).

Итак, если мы грешим и гибнем, так грешим и гибнем не столько от дьявола, сколько от самих себя. Сердце у многих из нас подобно камню, на который хотя и падает слово Божие, но остаётся без действия. Слово Божие мы слушаем, и слушаем с радостью, только худо его исполняем. Нельзя сказать, чтобы мы не имели желания спастись, — нет, мы желаем спастись и желаем столько, что, кажется, ничего не пожалел бы для спасении. Но мы всё только хотим, всё только намереваемся, а на деле за спасение не принимаемся. Иной человек всё добр, всё хорош, всё усерден к Богу, но приди недобрый час, случись соблазнительное обстоятельство, — и доброта пропала, и усердия как не бывало. Отчего же это? От того, что нет в нас твёрдой приверженности к Богу. Слово Божие коснулось нашей души, но в ней не укоренилось. Заповеди Божией мы поверили, но её не полюбили. С таким холодным сердцем я люблю людей, пока не вижу от них никаких себе неприятностей, но скажи мне кто обидное слово, — и самый лучший друг становится моим врагом. Я все молюсь Богу, но позови кто меня на прибыток, на пир, на удовольствие, — я оставляю молитву, и бегу. Я всем делаю добро, но приди ко мне нужда, — и я вдруг переменяюсь: начинаю обижать других, притеснять, творить неправду, поступать против совести и т.п.

Иисус Христос упоминает ещё о заботах, о богатстве, о житейских удовольствиях, которые заглушают в нас слово Божие, и делают его для нас бесплодным. Ах, сколько препятствий нашему спасению! Только не от нас ли самих все эти препятствия? Действительно, никто столько не препятствует нашему спасению, как мы сами. Мы сами себе в этом случае первые враги. Всякое нужное дело исправляется нами без дальнего отлагательства. Одно спасение откладывается день за день, год за год, от молодости до старости, от старости до последнего вздоха. Молодой ещё не довольно навеселился, не довольно насладился жизнью, чтобы по внушению слова Божия решительно приняться за спасение, как будто на долю спасения нет ни одной радости, ни одного наслаждения, как будто спасение есть состояние безотрадное. Старик ещё не устроил дел своих, не заготовился на чёрный день, не пристроил детей, ещё не удовольствовался сам приятностями жизни. Бедный не поправил ещё своего состояния, а богатый ещё не столько нажился, сколько бы ему хотелось. У всякого человека есть свои дела, свои занятия, свои желания, которые мы не умеем, или, вернее, не хотим уладить с одним главным делом — со спасением души. Вечная забота! Беспрестанные хлопоты! Именно одна смерть положит конец всем этим суетам нашей жизни. Одна смерть напомнит нам, и напомнит поздно, что в нас есть душа, неготовая явиться на страшный суд Божий.

Ах, братия, не спастись нам никогда, если мы будем всё жить так, как живём теперь. Кто живёт и действует по внушению дьявола, тот с ним вместе и погибнет навеки. Кто не возлюбил Бога от всей души и сердца своего, не предал Его святому слову, тот не придёт к Богу, тот не выстоит и против малого искушения, не вынесет и лёгкой напасти. Кто предпочитает спасению земные дела и в заботах житейских забывает о нуждах своей души, тот так и кончит жизнь свою с житейскими заботами, ничего не приготовив для души. Надежда на спасение не сбудется, душа не сподобится царства небесного. Думаете ли, чтобы царство небесное достигалось кое-как, без трудов, без усилий? Нет, “царство небесное, по словам Иисуса Христа, силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его” (Мф.11:12). Будем же почитать спасение делом самым важнейшим на земле, не терпящим никакого отлагательства. Будем непрестанно помнить и чувствовать, что в нас есть душа, которой неминуемо явиться на суд Божий. Каждую минуту будем стараться что-нибудь запасти на будущую бесконечно долгую жизнь: в таком случае мы будем истинно на пути спасения. К добрым делам мы тогда привыкнем. Все дьявольские козни будут разбиваться об нас, как о камень. Страшный суд будет казаться нам столь близким, точно быть ему завтрашний день. А главное дело, надобно стараться, чтобы сердце наше было искренно привязано Богу.

Аминь.

40. Поучение в ту же неделю

“Ибо если я снова созидаю, что разрушил,
то сам себя делаю преступником”

(Гал.2:18).

Эти слова св. апостола Павла, в приложении к нам, означают следующее: если я, отказавшись от нечестивой и греховной жизни, опять принимаюсь за нечестие и грехи, то я удаляюсь от Иисуса Христа, и становлюсь преступником Его заповедей.

Нет никакого сомнения, что всякий грех в христианине есть измена Спасителю, преступное нарушение христианских обетов, и ведёт христианина к погибели, навлекая на него праведный гнев Божий. Иисус Христос для того приходил в мир, для того принимал страдания и смерть, чтобы сделать нас праведниками, а не грешниками. Грешникам назначено известное место — ад, а в царстве небесном только и могут быть, что одни праведники.

Не взирая на то, что Бог отвращается от всякого греха, лукавые и грехолюбивые люди выдумали и пустили в свет самое гнусное присловие: “не согреша, не умолишь”, т.е. будто непременно надобно согрешить, иначе не о чем было бы умолять Бога. Сам дьявол едва ли выдумает что ужаснее на пагубу людей. И добро бы искрещенные верили этому присловию, добро бы следовали ему одни раскольники, которые отреклись от истины, — а то верят ему большая часть православных  христиан.

И с чего, подумаешь, взяли, будто, “не согреша, не умолишь”? Мы верим закону Божию, но в нём нет и не может быть такого ужасного правила. Мы верим Священному Писанию, но оно нисколько не потворствует нашим грехам, а напротив, строго запрещает всякий грех, и ещё с угрозою вечного наказания. Самый закон гражданский не даёт поблажки ни одному худому делу. Как же мы можем сказать: “не согреша, не умолишь”? Укажите хоть одного человека, который бы умолил Бога этим странным способом, который бы спасся, следуя этому бессмысленному правилу! Много спаслось благочестивых людей, много праведников вошло в рай, но никто из них, и ни в каких случаях не почитал себе за правило грешить, а напротив, все они, по мере сил своих, удалялись от грехов, и всячески старались явиться к Богу на молитву, не сотворивши ни одного греха. Прочитайте жития святых, и вы увидите, что нигде и никогда не бывало у них в употреблении такого правила: “не согреша, не умолишь”.

Странное дело — грешить из того, чтобы было о чём молиться Богу. Ужели в самом деле молитва Богу не может обойтись без греха? Как будто и можно молиться Богу одним только грешникам, а праведникам будто и не надобно молиться, будто им не в чем умолять Бога. Молилась Богу Божия Матерь, хотя была непорочна и безгрешна. Сам Спаситель наш Иисус Христос обращался с молитвой к Отцу небесному, хотя Он и Сын Божий.

Знаете ли, что такое молитва? Молитва есть беседа человека с Богом. Тут человек приближается к Богу, открывая Ему все тайны своей души и своего сердца. Скорби ли отягчают человека, он просит у Бога  помощи к терпению. Нужды ли какие постигают его, он умоляет Бога об их исправлении. Грех ли какой одолевает его, он просит у Бога защиты от козней дьявольских. Совесть ли беспокоит его за содеянные грехи, он кается в них Богу, и умоляет о прощении. Для чего же именно нужен грех перед молитвой? Если ты не знаешь за собой грехов собственных, молись Богу о прощении чужих грехов. Если тебя самого не постигает никакая нужда, проси у Бога помощи для других. Если ты чувствуешь в себе присутствие Св. Духа, умоляй Его, чтобы Он сошёл и на твоих домашних, и на твоих родных, и на твоих соседей, и на твоих единоверцев, и на твоих  соотечественников, и на весь человеческий род. Ведь ты не один в мире, чтобы заниматься одним собою, чтобы  заботиться о спасении только своей собственной души. Нам велено любить других, как себя. Велено творить добро и врагам, молиться и за своих обидчиков (Лк.6:27-28). Стало быть,  было бы только наше желание помолиться Богу, дело не станет из-за того, о чём молиться.  Да и не отраднее ли человеку явиться перед Богом на молитву с душой наименее порочной, и с сердцем наименее развратившимся, нежели нагрешившись до пресыщения и насквернившись до отвращения? Ведь на молитве перед Богом человек стоит, как на страшном суде: какое же сравнение, — добрые ли дела принести с собою Богу, или худые?

Да и что такое мы за особенный существа, что не найдём, о чём молиться Богу, и даже считаем себе за нужное согрешить, чтобы показать в себе человеческую слабость, и не быть исключёнными из числа обыкновенных грешников? Если нам действительно, по таким уродливым понятиям, не греша, не о чем молиться Богу, значит мы решительно безгрешны. В писании сказано: “нет человека, который бы не согрешил” (3Цар.8:46), “если скажем, что мы не имеем греха, себя прельщаем, и истины нет в нас” (1Ин.1:8), — должно быть, мы составляем счастливое исключение в человеческом роде, и не подходим под общие правила. Должно быть, мы одни чисты и непорочны, хотя прожили на этом грешном свете кто 20 лет, кто 30, кто 70, и т.д. Все известные нам святые признавали себя перед Богом и людьми грешниками, — должно быть, мы одни на свете праведники, не знающие за собой никаких грехов, так что считаем за нужное нарочно согрешить, чтобы нам было о чём умолять Бога. Мы считаем нужным согрешить, чтобы было о чём умолять Бога, — “не согреша, дескать, не умолишь”. Да разве мало мы нагрешили в свою жизнь? Где злоба и ненависть, как не между нами? Где ябеды, клеветы и предательство ближнего, как не среди нас? Где пьянство и воровство, как не у нас? Где распутство, как не здесь? Самая земля стонет от тяжести грехов наших, и самое солнце готово затмиться, чтобы не видеть срамных и постыднейших дел, какие у нас совершаются. Есть ли люди нас грешнее? Да, мы, кажется, столь грешны, что сотни и тысячи лет покаяния и молитвы недостаточны для заглаждения грехов наших, если не подоспеет к нам божественная всепрощающая благодать. И нам ли надобно ещё согрешить, чтобы было о чём умолять Бога?

Ах, сколь завлекательны правила, подобные тому, как “не согреша, не умолишь”! Как охотно предаётся им слабое, поползновенное ко греху человеческое сердце! Но, братия, берегитесь верить таким правилам, чтобы не потерять души своей! Зажмите уши, чтобы не слышать этого вкрадчивого демонского шептания: “не согреша, не умолишь”! Грешить и молиться — это всё равно, что беспрестанно ломать дом, и опять его строить. Или каждый раз сперва кинуть грязью в начальника, и потом воздать ему подобающее почтение. Довольно вчерашнего дня, чтобы проплакать перед Богом весь день нынешний. Мы итак уже на самом краю пропасти, и нужно ли делать ещё шаг, чтобы погибнуть невозвратно? Нет, братия! Не о том мы должны думать, как бы согрешить, а о том, как бы освободиться от грехов, в которых мы и без того погрязли, будто в тине болотной.

Аминь.

41. Поучение в двадцать третью неделю по Пятидесятнице

“И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну”

(Лк.8:31).

Вот и бесы умоляют Иисуса Христа, чтобы Он не посылал их в бездну. И Спаситель, изгнав  их из человека, вместо бездны послал их в свиней, в которых они и вошли по повелению Спасителя.

Итак, видите, что дьяволы совершенно покорны власти Божьей. Что они ни делают, всё делают не по самовластию, а по попущению Божию. Чего не позволит им Бог, того они не могут и сделать, а что повелит им, они должны исполнить то неминуемо. Вот Иисус Христос повелевает дьяволам выйти из человека, и дьяволы оставляют своё любимое место. Повелевает войти в свиней, и дьяволы входят в свиней, сколько ни противен им такой переход.

А у нас вошло в обычай все грехи свои складывать на дьявола, как будто в грехах наших мы уже и не участники. В чём мы ни провинились, во всём этом, по нашему мнению, виноват дьявол. Что мы ни сделали худого, всё это сделал бес. “Мне и на ум не пришло бы поступить так, если бы не смутил дьявол”. “У меня и намерения не было бы этого сделать, если бы не внушил мне злой дух”. “Враг и горами качает: могу ли я, слабый человек, ему противиться?” — так обыкновенно говорит в своё оправдание грешник и злодей по совершении греха и злодеяния. Но справедливо ли мы складываем все наши худые дела на дьявола, и себя в них оправдываем?

Это правда, что дьявол есть первый враг человеческого рода. У него только и дела, чтобы склонять людей на грех, и души их вести к погибели. По словам Священного Писания, “противник ваш дьявол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить” (1Пет.5:8). Но следует ли из этого, что во всех грехах наших падает вина на дьявола, а не на нас? Нет, братия, во всяком грехе, содеянном нами, мы виновны вполне, и участие дьявола, если оно действительно есть, нисколько не послужит к нашему оправданию. Дьявол не принуждал нас ко греху, а только смущал нас на грех, нас ко греху уговаривал. Мы сами чувствуем, что мы вольны были при всех дьявольских внушениях грешить, или не грешить, — и, однако, согрешили. В нашей власти было поступить так, или иначе, — и, однако, мы поступили именно так, а не иначе. Какая необходимость была, напр., этому человеку красть, этому пьянствовать, этому удаляться от церкви, этому вдаваться в распутство и т.п.? На то была у каждого своя полная воля и собственное желание. Каждый делает то, чего бы мог не сделать, если бы не захотел.

Когда дьявол влечёт и склоняет нас на худые дела, в то же самое время Бог и наш ангел-хранитель удерживают нас от таких дел, и склоняют нас на дела добрые. Голос добра для нас также ясен и чувствителен, как и голос зла. Только мы меньше его слушаем, потому что к добру меньше расположены. Иисус Христос находится при нас безотлучно: “Се, стою у двери, и стучу, говорит Он устами тайновидца Иоанна Богослова, если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною” (Откр.3:20). Если Иисус Христос не входит в нас, то только потому, что мы сами не желаем иметь Его в себе. Таким образом мы находимся между тьмой и светом, между злом и добром, между погибелью и спасением, — и наша полная воля обратиться в ту или другую сторону. Как же дьявольские смущения могут облегчить нашу виновность в содеянных нами грехах, когда с другой стороны нас удерживали от грехов Сам Бог и Его небесные силы? Почему же мы послушали не Бога, а нашего врага — дьявола? Почему мы следовали не добрым внушениям, а худым? На то была наша добрая воля, и мы виновны во всех худых делах наших, не имея никаких оправданий. Приписывая добрые дела наши самим себе, а худые складывая на дьявола, мы выказываем этим в себе одну лишь гордость, и обличаем душу, неспособную к покаянию. Но Бог будет судить нас по всей справедливости, и воздаст каждому из нас по делам его.

Братия! Дьяволу того-то и хочется, чтобы мы все грехи свои складывали на него, а себя считали как-бы его невольниками. Этим он выигрывает от нас очень многое. Если мы действительно творим грехи против нашей воли, по принуждению от дьявола, стало быть, грехи для нас неизбежны, и противиться им мы не имеем возможности. А это ведёт нас к отчаянию и удаляет от нас отрадную мысль о чистом покаянии и исправлении души, чего дьяволу всегда и хочется. В этом пагубном отчаянии мы теряем силы бороться с грехом и творить добрые дела. И удел наш — удел самый горький: на этом свете ждать и страшиться будущих бесконечных мучений, а на том свете действительно мучиться без конца. Вообще, верование в непобедимую силу дьявола есть для христианина верование самое жалкое и несчастное.

Подумайте, не в состоянии ли был бы Бог, Творец и Владыка всей вселенной, принудить нас делать одно добро и не творить зла? Однако же Он не делает этого с нами, иначе не могло бы быть на свете истинной добродетели. Если Сам Бог не делает нам никаких принуждений, может ли принудить нас ко греху дьявол, который, как и всякая тварь во вселенной, находится в полной власти Божией? Кто, кроме одного Бога, может отнять от нас дар Божий — свободу, отличающий нас от всех видимых тварей во вселенной? Есть христиане постоянной добродетели и благочестия,  которых не могут поколебать ни все козни дьявола, ни все соблазны мира, ни все влечения страстной плоти, ни страдания, ни самая смерть. И мы, кажется, уверены, что Бог ко всем людям  одинаково щедр и благ, и никто из нас не получил от Него ничего такого, чего бы не досталось другому. Если могли спастись некоторые люди, значит могут спастись и все, если искренно того пожелают.

Подавите же, братия, в себе пагубное верование в неотвратимую силу дьявола.  Расстаньтесь с несчастным обычаем складывать все наши грехи на дьявола и почитать их для себя неизбежными. Это заблуждение наше только и значит, что нам до крайности жаль расстаться с грехами и со своевольною жизнью, которые мы полюбили от души. Приучите себя смотреть на этот предмет совсем иными глазами. Не почитайте себя неизбежными жертвами дьявола и вечных мук. Не покидайте утешительной надежды на спасение, или, по крайней мере, на возможность спасения. Ощутите в себе свободу, данную Самим Богом, чем вы возвыситесь в ваших собственных глазах, и почувствуете в себе силу бороться со грехами. Иначе поток нечестия и разврата увлечёт вас к погибели, уже действительно неизбежной.

Аминь.

42. Поучение в двадцать восьмую неделю по Пятидесятнице

“Ибо много званых, но мало избранных”

(Лк.14:24).

Это сказано Иисусом Христом в притче о царстве небесном, и значит, что званых в царство небесное много, а избранных мало. Что для всех отверсты райские врата, только немного отыскивается таких, которые ими входят в рай.

Если бы сказано было, что немногие не войдут в царство небесное, это было бы очень жалко, но не так страшно. А как сказано, что немногие войдут туда, это по истине жалко за других, и страшно за себя. Нетрудно быть в числе многих, но быть в числе немногих — очень трудно. Нам ли быть в числе немногих спасающихся, когда мы живём одинаково со многими, грешим наравне с другими, или ещё больше других, ведём себя никого не лучше, и, стало быть, должны ожидать участи многих, не входящих в царство небесное?

Ещё не так жалко погибели тех, которые сами себя обрекли на погибель, которые, по-видимому, уже на то и живут, чтобы быть в аду. Но как горько лишиться доли праведников тем, которые сколько-нибудь трудятся для спасения души своей, и для угождения Богу! Как горько с надеждою на рай попасть на место вечных мучений! Жалко, безмерно жалко, если и такие труды могут пропадать без пользы. Поэтому-то я намерен показать вам, братия, какие труды для спасения действительны, и какие напрасны.

“Входите тесными вратами, говорит Господь, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими” (Мф.7:13). Это значит, что много трудов, неприятностей и бедствий терпят на этом свете те, которые избрали для себя путь в царство небесное. Итак, нам надобно смотреть, каким путём мы идём: тесным или пространным; горестями ли наполнена жизнь наша, или радостями; напасти ли на нас, или со всех сторон одни удовольствия; огорчения ли мы терпим, или наслаждаемся счастьем мира; многотрудна ли жизнь наша, или беспечна и приятна. Если путь нашей жизни тесен, если мы пробираемся по нему через скорби и страдания, то можем быть уверены, что мы точно на пути в царство небесное. Если же, скорбя и страдая, мы жалуемся, ропщем, ненавидим, мстим и т.п., это значить — с дороги в рай мы переходим на дорогу в ад, и всё теряем, что могли бы заслужить.

Притом же Господь предсказал, что много будет лживых пророков и лживых учителей с ложным учением. Они действительно приходят к нам “в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные” (Мф.7:15). Наружность их благочестива, вид у них набожен, учение их обольстительно и близко ко грехолюбивому сердцу, а в действительности они губители человеческих душ. Таких лживых пророков и учителей, может статься, теперь не много, за то много ложного их учения распространено в народе. Легкомысленный  народ  с готовностью принимает его, потому что недоброе всегда нам приятнее доброго, — и таким образом многие из нас обольщены ложными учениями. Кто исполняет эти учения, тот думает, что спасается. Кто по ним живёт, тот надеется, что находится на пути в царство небесное: трудится, теряет время, — и всё напрасно. Господь предвидел, что это будет, и потому дал нам наставление, как различать ложное учение от истинного. “По плодам их узнаете их”, сказал Он. “Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плодов худых, ни дерево худое приносить плодов добрых” (Мф.7:16-18). Например, ложные учения говорят: “не ешь картофеля, не пей чаю, не брей бороды, не прививай детям оспы, веди честь над хлебом” и т.п. А никогда не скажут: веди честь над людьми, прощай обиды, люби врагов и т.п. Ложные учения полагают грех обыкновенно в том, в чём нет никакого греха, и позволяют почитать безгрешным то, в чём заключается грех действительный. Дело ложных учителей — пускать в народ записки с молитвами, как напр., “сон Богородицы”, “крест с написанными заповедями”, “учение о двенадцати пятницах” и т.п. Ложные учители велят знать эти записки наизусть, чаще читать, постоянно носить при себе, и уверяют, будто через это спасается душа. Всякому легко бы видеть, сколь ненадёжны такие меры и сколь безрассудны такие надежды на душевное спасение. Но жалкий грешник берётся за всё лёгкое, чтобы, не переставая грешить, питать себя надеждою на царство небесное. И нужно заметить: кто исполняет подобные ложные заповеди и учения, меньше ли тот бывает от них зол? Сердце того человека становится ли от них мягче и чище? Больше ли под их руководством люди любят друг друга? Поведение человека делается ли от них честнее и лучше, и т.п.? А когда какое учение не делает добрым того, кто живёт по нему, стало быть, оно — учение не доброе.

Я не буду говорить о баснях и поверьях, которых вы придерживаетесь, — потому что нелепость их видна сама собою, а скажу нечто о том, в чём мы полагаем всю силу спасения, и в чём она действительно находится.

Первое у нас во спасении — молитва. Молитва действительно спасительна, потому что сближает человека с Богом. Но можно ли назвать молитвой это шептание слов без понятия и усердия, эти небрежные и торопливые поклоны, это рассеянное, и часто бесчинное стояние? Знаем ли мы, перед Кем стоим, Кому молимся, Кому кланяемся? Ах, братия, во время молитвы мы часто и не вздумаем о Боге, часто и не вспомним о Нём.

Второе у нас во спасении — пост. Пост действительно для нас спасителен, потому что очищает душу и пролагает для неё путь в царство небесное. Но стоит ли имени поста этот голод, при котором мы жалуемся на скудость пищи? Это подневольное укрощение сластолюбия, при котором мы с сожалением вспоминаем о сладких яствах? Это принуждённое воздержание, при котором одолевают нас желания и помыслы невоздержания? Так, наша недалёкая любовь к Богу ввела у нас несчастный обычай всё делать для Бога кое-как. Но всё, делаемое нами для Бога кое-как, имеет перед Ним и цену кое-какую.

Не всякий, кто говорит Богу: “Господи! Господи!”, войдёт в царство небесное, но только исполняющий волю Отца небесного (Мф.7:21). Не ходи за царством небесным по разным местам, не ищи его там и здесь: оно недалеко от тебя, именно в душе твоей (Лк.17:21). Искорени царствующий в тебе грех, победи самого себя, — и тогда спасёшься. Разлюби самого себя, чтобы дать место любви к Богу и к людям, — и тогда войдёшь в царство небесное, которое именно для таких и приготовлено. Терпи всё без жалобы и ропота. Сам не будь зол, и не отвечай злом на зло другого. Укроти страсти и похоти своей плоти. Будь непоколебим в своих добрых намерениях, и бодро исполняй то, что предпринял. Язык свой удержи от зла, и не только не делай зла, но и не пожелай его сердцем, и не помысли о нём в уме. Будь верен и исправен в своей должности, какая возложена на тебя здесь, на земле, и не обижайся тем, что тебе определено служить другим, работать для других, платить оброки. Не принимай к сердцу, и не клади в счёт того, что бы ни говорили о тебе люди, худое или доброе. Верь всей душой в Господа Иисуса, верь в Его св. Церковь, и свято исполняй все её уставы. Повинуйся земным властям и благодушно исполняй все их распоряжения. До самой смерти будь в душе и по наружности верным и нелицемерным христианином, и не позволяй себе уклоняться с того пути, на котором поставила тебя благодать Божия. Вот тогда-то можно будет сказать решительно, что ты прямо идёшь в царство небесное.

Ни слова о том, что этот путь действительно узок, тесен, прискорбен и многотруден. Но этим самым путём шли все праведники, им все угодники Божии достигли  неба. Ты воин Христов: сражайся же, воюй с самим собою, — и с Божьею помощью победишь. А побеждающему Господь Иисус Христос даст сесть на Своём престоле (Откр.3:21). Потерпи здесь недолго. За то не будешь терпеть на том свете, а войдёшь на веки в радость Господа Иисуса.

Должно же сбыться пророчество Иисуса Христа, что немногие избирают себе путь в царство небесное. Ах, видно по всему, что нас нет в этом малом числе. И куда мы попадём, братия, если до конца жизни не вступим на этот тесный, но единственный путь спасения? Впрочем, не будем отчаиваться, братия! Ведь не с отчаянием спасаются, а с надеждами, поддерживающими силу и труд. Поспешим же, поспешим, братия, скорее на тесный и прискорбный путь в царство небесное, пока не застигла нас смерть в неготовности! Перестанем потворствовать грехам своим словами: “покаюсь при смерти”. “Покаюсь при смерти” — надежда лестная для грешников, но обманчива. Хорошо, если кого Бог приведёт успеть покаяться при смерти. Хорошо, если кто будет при смерти в полном рассудке и в полной памяти. Хорошо, если кто будет в состоянии тогда в один час сделать то, чего не успел сделать во многие годы, — а то бывает так, что с надеждою на предсмертное покаяние умирают или вовсе без покаяния, или с напрасным покаянием, и по смерти наполняют в аду многое число несчастных грешников. И до завтрашнего дня опасно откладывать покаяние и спасение, потому что легко можете статься, что к завтрашнему же дню иных из нас не будете на этом свете.

Аминь.

43. Поучение в тридцатую неделю по Пятидесятнице

Один из начальствующих иудеев спросил Иисуса Христа о том, что ему нужно делать, чтобы наследовать жизнь вечную. Он с молодых лет исполнял все заповеди: не любодействовал, не убивал, не крал, не лжесвидетельствовал, почитал своих родителей. Иисус Христос, выслушав это, сказал ему: “Ещё одного недостаёт тебе; всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах”. Благочестивый человек, услышав от Иисуса Христа такое решение, опечалился, потому что был богат, и притом дорожил своим богатством. Иисус Христос, заметив его печаль, сказал окружающим: “Как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! Ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие” (Лк.18:18-25).

Ужели в самом деле богатство столь порочно и противно Богу, что с ним уже никак нельзя наследовать царства небесного? Нет, Иисус Христос не осуждает богатства, а осуждает привязанность к богатству, и благочестивого иудея Он осудил не за то, что тот был богат, а за то, что не мог расстаться со своим богатством в виду вечных небесных сокровищ. Богатство само по себе не составляет греха. Сколько людей, поживших на этом свете бедно, страдают на том свете в пламени ада! И сколько бывших здесь богатыми, ликуют и веселятся там, в царстве небесном! В отеческих писаниях сказано: “богатство не есть зло, если мы делаем из него доброе употребление”.

Но кто из нас отдал земным сокровищам душу свою, богат он, или беден, кто почитает земное богатство единственным счастьем человека, тот уже не ищет богатства небесного, и, конечно, его не получает. “Никто не может служить двум господам, говорит Иисус Христос, “Ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служишь Богу и маммоне” (т.е. богатству) (Мф.6:24). И точно: два противоположных друг другу предмета любить невозможно, а потому, кто предался сокровищам земным, для того сокровища небесные как бы не существуют.

По словам Иисуса Христа, “где сокровище ваше, там будешь и сердце ваше” (Мф.6:21). Мы сами решаем нашу вечную участь, когда в сокровище себе избираем земное богатство, и сердце своё привязываем к миру. Любовь наша будет нашим судьёй. Она оправдает или осудит нас перед Богом. Можно и должно дорожить и земным богатством, но никак не до такой степени, чтобы не хотеть с ним расстаться для приобретения богатства небесного. Кто любит богатство в высшей степени, тот пусть ждёт спасения и счастья от богатства, а кто в высшей степени любит Бога, тот всего надеется, всего ждёт от Бога. С временным богатством нам неминуемо же когда-нибудь расстаться, а вместе с ним расстаться и с тем мнимым счастьем, которое основано на богатстве. Но счастью от Бога не будет конца, потому что Бог вечен.

Итак, нам предстоит любое: или земное и временное, или небесное и вечное.

“Кто не со Мною, говорит Иисус Христос, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает” (Мф.12:30). “Ты говоришь: я богат, разбогател, и ни в чём не имею нужды; а не знаешь, что ты жалок и беден, и нищ, и слеп, и наг” (Откр.3:17), — потому что сокровища твои собраны не вместе с Господом, а вместе с несчастными грешниками; не по любви к Богу, а по любви к миру. Тебе кажется, что с приобретением земного богатства ты приобретаешь и своё счастье, а в самом-то деле ты никогда не будешь счастливым, покуда будешь искать счастья  в земном богатстве. Как искание богатства сопряжено с беспокойством, лишениями и заботами, так и приобретение богатства  приносит с собою недовольство своим состоянием и жадность к большим приобретениям. Тебе кажется, что богатство должно сделать тебя человеком почтенным и достоуважаемым, но здесь-то, в сущности, ты и становишься человеком низким, и достойным одного презрения, — потому что, вместо того, чтобы обладать своим имуществом, ты сам себя подчинил имуществу. Не ты обладаешь вещами, а вещи обладают тобою (1Кор.6:12). С богатством, ищешь ли его, или уже приобретаешь, — ты беден,  потому что лишаешься  истинного  сокровища — свободы. С богатством ты нищ, потому что душа твоя гибнет голодом. Богатство ослепляет тебя, потому что, пристрастившись к нему, ты не видишь, каков ты, и находишь любезное там, где нет ничего достойного любви. При всей твоей нарядной одежде, душа твоя обнажается до того, что ей, наконец, нечем прикрыть срамоты своего бесчестия. Последние чувства своей погибели замирают в ней при страстях ослепляющих. Вот до какого жалкого состояния доводит нас богатство, коль скоро мы его обожаем! Потому-то Иисус Христос и заповедует нам: “не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают, и не крадут” (Мф.6:19-20).

Мы же со своей стороны нисколько не отказываемся от царства небесного, и от тех сокровищ, к которым призывает нас Спаситель, но нимало не желаем расстаться и с обольстительными благами мира, к которым мы пристрастились всем сердцем. Любезней нам мир, близки к нашему сердцу его сокровища, так что и царства небесного мы желаем себе не иначе, как совместно с благами мира сего. Мы как будто отыскали середину, в которой, беззаконствуя с миром, думаем угодить и Богу. Необузданно наслаждаясь благами мира, надеемся и на радости царства небесного. В непрестанном грехе проводя здешнюю земную жизнь, хотим и на том свете войти в долю праведников. Не к нам ли поэтому относятся грозные слова Спасителя: “знаю твои дела, ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч, и не холоден, то извергну тебя из уст Моих” (Откр.3:15-16)?

Ненавистен перед господином коварный слуга, который и ему служит, и восстаёт против него вместе с его врагами. Так и Бог не терпит тех христиан, которые и Ему угождают лицемерно, и восстают против Него с беззаконным миром. В таком случае мы не только ничего не заслуживаем за своё лицемерное служение Богу, но ещё примем тягчайшее осуждение (Мф.23:14). Что бы нам закончить то, что мы непрестанно начинаем, и опять бросаем? Что бы нам уже совершенно предаться единому Богу, и пользоваться благами мира не иначе, как по Его спасительному закону? Непостоянство жизни и сердечных стремлений и совместное служение Богу и миру ни в каком случае не доведут нас до царствия небесного. Это объяснил Сам Иисус Христос в следующей притче: “никто, возложивши руку свою на плуг, и озирающийся назад, неблагонадёжен для царствия Божия” (Лк.9:62). Царствие Божие должно быть всему предпочитаемо. А иначе оно и не может быть достигнуто.

Аминь.

44. Поучение в день Благовещения Пресвятой Богородицы

Св. Церковь для сегодняшнего праздника облегчила несколько строгость поста. Из этого, впрочем, не думайте, будто вся радость наша и всё наше празднование должны состоять только в пище и питии. Пища пищей и питие питием, но сегодня-то особенно мы и должны помнить, что в нас есть душа, которая имеет свои нужды, требует своих радостей, которая  питается добрыми делами и живёт благодатно от Бога. И Иисус Христос совсем не для того зачался во чреве  пресвятой Девы, чтобы доставить нам земное довольство, которое ещё не совершенно от нас  отнято, а чтобы спасти нашу душу, которая окончательно погибла.

Чтобы понять все значение сегодняшнего праздника, надо знать о происшествии, которое хочет напомнить нам св. Церковь. Когда первый человек на земле преступил заповедь Божию и согрешил, тогда был выгнан из рая и осуждён на смерть для тела и на вечные муки для бессмертной души. Это несчастье постигло весь человеческий род. Самые величайшие праведники, исполнявшие по своим силам волю Божию, не могли миновать такой несчастной участи, потому что и они происходили от Адама, согрешившего и погубившего себя со всем потомством. Словом, человек погиб в такой степени, что сам собой решительно не мог спастись от погибели. Погибель его, казалось, была безвозвратна. Но чего нельзя ожидать от беспредельной любви Божией! Бог, щадя погибшее создание Своё, для спасения его положил принести в жертву Самого Себя. Второе Лице божественной Троицы, Сын Божий, восхотел родиться и стать человеком, чтобы этим способом одному за всех грешных людей ответить перед божественным правосудием, и, оправдав их, ввести за Собою в царство небесное. Этого чуда Божьей милости ждали очень многие люди с самых древнейших времён. Оно было открыто пророкам и праведникам ветхого завета. Не только верные ожидали в мир Спасителя, но и неверные ожидали великих перемен в мире. Однако проходили сотни и тысячи лет, а ожидаемый Спаситель не являлся. Наконец, более чем через пять тысяч лет от создания мира, был послан с небес архангел Гавриил ко святой и непорочной Деве Марии с известием, что она родит Спасителя мира, — и точно, в этот самый день, который мы сегодня вспоминаем, она зачала Спасителя в своём чреве.

Возблагодарим Бога за то, что Он не только сотворил нас, но и спас нас, и в знак благодарности будем беспрекословно исполнять Его св. волю. Из любви к нам Бог сошёл на землю, исполненную скорбей всякого рода. Для наших вечных радостей Он принял горести человеческой жизни. Таким милосердием Он как бы купил нас, усвоил Себе навсегда. Он стал нашим Владыкою во второй раз: в первый раз, как Создатель наш, а во второй — как наш  Спаситель. И судите сами, каковы должны быть те люди, которые не хотят исполнять Его заповеди, и не хотят жить по Его воле.

Правда, Спаситель наш Иисус Христос уже ответил перед Божьим правосудием за все наши грехи. Однако это ещё не значит, будто после этого мы можем грешит безо всякого опасения за участь нашей души. Приговорённых к казни преступников прощают не для того, чтобы они делали новые преступления, а для того, чтобы они вели иную, лучшую жизнь. Да и грехи грехам рознь. Есть грехи по слабости, которых не минует ни один человек. Бог видит несовершенство нашей природы, и прощает нам грехи за наше раскаяние в них, за любовь, которую мы питаем к Богу. Но есть ещё грехи от злого сердца. Грешники эти грешат с каким-то удовольствием и упорством. Им привычно пренебрегать Божие повеления. Бога они не любят, своей виновности перед Ним не чувствуют. В грехах своих не каются, отстать от грехов не делают себе никаких усилий. Если случится кому исповедать грехи свои перед Богом, они исповедуют их с намерением, чтобы после исповеди приняться за них же. Такие грешники: неисправимые воры, обманщики, пьяницы, распутные, клеветники, ненавистники, сквернословы, продающие свои душу и тело на корысть и деньги, угодники людского мнения и т.п. Бог сходил на землю для спасения всех людей, но, ах, нераскаянные грешники не спасутся.

Бог, удививший Своею милостью — принятием на себя нашего рода, всегда был и будет к нам милостив без конца. Тот, Кто принял за нас муки и смерть, чего бы ещё не принял, чтобы только спасти всякую человеческую душу? Бог готов простить всякого на свете грешника, и тому было уже бесчисленное множество примеров. Однако грешник, чтобы получить прощение в грехах, должен в них каяться. Должен делать себе усилие отстать от них. Должен показывать любовь ко Спасителю не на одних словах, но и на деле. Согрешить ещё не так страшно: страшно оставаться без покаяния. И если кто из нас грешит, и не кается, тот найдёт, наконец, в Иисусе Христе не Спасителя, а Судью страшного. Того, наконец, не спасут Божьи милости, а только погубят до конца. Ведь надобно же, чтобы Бог не напрасно стал человеком. Кто не умеет спастись этим, последним, средством, для того уже нет и не будет других средств ко спасению.

Итак, все, которые по кончине мира будут осуждены во ад на вечные муки, должны будут жаловаться единственно на самих себя, а не на кого другого. Бог со Своей стороны всё сделал для нас, чтобы нам избавиться от этого страшного места. Он всех грешников искупил, и всех грешников прощает, которые обращаются к Нему с истинным, чистосердечным покаянием. Стало быть, спастись нам, или погибнуть — это совершенно от нас зависит, состоит в нашей воле. Вся сила спасения в обращении к Богу, и в покаянии. Покаяние в грехах и их прощение — такая милость Божия, выше которой другая милость невозможна. Потому что была бы несообразна с совершенствами Божества. И не желают ли некоторые из нас, чтобы нас Бог прощал совсем без покаяния и исправления во грехах? Этого не будет, и не может быть никогда. Скорее тьма появится среди солнечного света, нежели нераскаянный грешник войдёт в царствие Божие.

Будем же, братия, вести жизнь свою осторожнее. Будем помнить, что наше спасение стоит цены несказанной, — именно для него Сам Бог сходил на землю, страдал на ней и умер. Поэтому нам следует на каждый грех смотреть с отвращением, и даже с ужасом. И если кого из нас завлечёт ко греху слабость, свойственная падшему, тот нисколько не медли приносить Богу искреннее покаяние. За любовь Божию к нам будем платить взаимною любовью, за Его милость — милостью к другим людям. Сегодняшний день был днём сошествия на землю Сына Божия. Сегодня начало спасения всех людей. О, если бы и мы, братия, со дня сегодняшнего начали своё спасение! Если бы начали молиться усердно, поститься нелицемерно, и каяться от чистой души!

Аминь.

45. Поучение в день Преображения Господня

В воспоминаемый ныне день Иисус Христос преобразился. Преображение Его происходило следующим образом. В одно время Иисус Христос с тремя учениками Своими вошёл на высокую гору Фавор. Вдруг лицо Его стало там, как солнце, вся одежда на Нём сделалась бела, как свет, и тут же явились перед Ним Моисей и Илия, и стали с Ним беседовать. Пока три ученика наслаждались зрелищем божественной славы Иисуса Христа, на них нашло светлое облако, а из облака был слышен глас, который говорил им: “Сей есть Сын Мой  возлюбленный, в Котором Моё благоволение; Его слушайте!” (Мф.17:1-5).

Так как всё это происшествие состояло из одних чудес, то в нём всё удивительно. Но всего удивительнее в нём вот что: почему такое чудо произошло не при всём мире, а только при троих учениках Иисуса Христа? Почему божественная слава Иисуса Христа и глас небесного Отца, свидетельствующий, что Иисус Христос точно Сын Божий, — почему всё это случилось не при тех людях, которые не верили в Иисуса Христа, а при тех только, которые верили в Него, и, оставив всё, следовали за Ним?

Да, это и точно удивительно. Верующие получили уверение, а неверующие не получили его, и остались при своём неверии. По-нашему следовало бы быть этому не так, а по Божию именно так быть и следовало. Кто свободно расположен к вере, тот всегда найдёт, почему и во что верить. Верующие не только бывают свидетелями чудес, но и сами творят чудеса (Мк.11:23). Α человек не верующий и не расположенный к вере, так без веры и будет: божественною славою Иисуса Христа он не дорожит, гласа Божия не слушается, к чудесам через минуту привыкает. Сколько не поливай высохшее дерево, оно не зазеленеет: чем хочешь уверяй неверующего, он всё не поверить.

А мы, напротив, говорим: хорошо было верить в старину, когда чудеса были за чудесами, а сегодня чудес почти не стало, и верить стало не по чему. Но если бы и возвратились к нам старинные годы с бесчисленными чудесами, нашей веры, вероятно, нисколько бы от того не прибавилось. В старину от того и было много чудес, что много было веры. А сегодня веры в нас стало мало, от того стало мало и чудес. Когда уже готовая вера в нас ослабела, когда уже и того мы не могли вполне удержать в себе, что получили мы с молоком материным, в чём были уверяемы от младенчества, — может ли дать нам веру чудо? Сколько и каких чудес не творил Иисус Христос во время Своей земной жизни! Он воскрешал мёртвых, исцелял безнадёжно больных, слепорожденным отверзал зрение, глухим — слух, исцелял расслабленных, изгонял бесов, укрощал бури, ходил по водам, пятью хлебами насыщал по пяти тысяч голодного народа, узнавал сокровеннейшие тайны помыслов и движений сердечных. Каждый шаг Иисуса Христа был, можно сказать, ознаменован каким-либо чудом. Чудеса совершались даже от одного прикосновения к Его одежде. Однако же нашлось очень много людей, которые чем более видели совершаемых Иисусом Христом чудесь, тем менее в Него верили, тем более Его по зависти гнали, и, наконец, распяли на кресте. И ныне немало чудес совершается в св. православной Церкви. Но во всех ли нас, или даже во всех ли зрителях этих чудесь укореняется через них живая и девственная вера? Нет! Как Иудеи, чтобы не уверовать в Иисуса Христа, все чудеса, Им совершаемые, приписывали действию нечистой силы (Мф.9:34), так многие из христиан, по видимому, православных, изобретают различные естественные объяснения нынешних чудесь, чтобы беззаботно остаться при заблуждениях и пороках, осуждаемых св. Церковью и её главою Иисусом Христом. Следовательно, и при нынешних чудесах только верующие получают уверение, а неверующие так и остаются без веры. От чего же это? А вот от чего: внутри-то нас мало расположения к вере, и если мы все веруем в Господа Иисуса Христа, то многие из нас веруют в Него потому только, что в Него веровали наши отцы и деды.

Братия! Если бы мы истинно веровали во Иисуса Христа, мы никогда не пожелали бы чудес, потому что они казались бы нам ненужными. Если же мы желаем чудесь, стало быть, чувствуем в себе недостаток веры. Итак, желать чудес — прямо значит не иметь веры. Почему же мы не довольствуемся теми чудесами, которые непрерывно существуют в нашей православной Церкви, напр. св. нетленные мощи, чудотворные иконы и т.п.? Потому, что наши желания относительно этого предмета возросли до степени капризов. Мы, считая себя верующими, просим чудес свежих, более к нам близких, и более разительных. А закона веры не исполняем, от неверных в поведении не отстаём. Но что было бы с нами, если бы наше желание Бог исполнил, и окружил бы нас чудесами? Пока бы мы видели вокруг себя чудеса, дотоле бы, может статься, мы и верили, а коль скоро не стало бы чудесь, в нас не стало бы и веры. Это не живая, не истинная вера, а случайная, зависимая, наёмная, мертвая.

Нет, братия! Веруйте во Иисуса Христа, и исполняйте Его заповеди, не ожидая от Него чудес. Только та вера спасительна, которая происходить от любви: “любовь всему верит”, — говорит св. апостол Павел (1Кор.13:7). И Господь никогда не творил чудесь там, где говорили Ему: “сделай нам чудо, чтобы мы Тебе поверили” (Мф.12:38-39). А где о чудесах Его не просили, там только Он и творил их. Если бы в самом деле вера наша зависела от чудес, Бог не пожалел бы их, чтобы привести к вере и спасти всех людей без исключения. Для Него было бы нисколько не трудно на каждом шагу человека совершить чудо. А так как он этого не делает, значить и чудо не поможет нашей вере, если мы её не имеем. Напротив, не вера зависит от чудес, а чудеса зависят от веры (Мф.13:58). Если бы мы истинно верили в Бога, тогда бы весь свет стал для нас чудом: для нас было бы чудно, как светит солнце, как льётся дождь, как земля родить пищу всему живущему. Просто, самая ничтожная и обыкновенная для нас теперь вещь показалась бы нам чудом, если бы в нас была совершенная вера. А для неверующего и чудо не в чудо: при нём хоть воскреси из мёртвых человека, останови солнце, потряси землю,  — он подивится, и останется неверующим.

Братия! Не чудес нам надобно искать и просить у Бога, а веры. На что нам чудеса? Ведь не в чудесах мы нуждаемся, а в вере. Если же мы желаем и просим чудес для подкрепления нашей веры, так не лучше ли прямо просить Бога о подкреплении нашей веры? А как Богу подкрепить её, чудесами ли, или другими какими средствами, — это пусть будет в Его святой воле. Он знает, как и что лучше сделать. Когда мы просим у Бога чудес, тогда мы будто желаем видеть их из любопытства, а когда мы просим у Бога веры, тогда мы просим её именно для нашего спасения. Прошение о чудесах, как выражение нашего недоверия Богу, никогда не будет исполнено. А прошение о вере Бог любит слушать, и непременно исполнит, — потому что оно есть прошение о спасении, для которого Бог воплотился, страдал и принял крестную смерть. Итак, о вере, братия, о вере будем просить Бога, которую если будем иметь, то и чудеса увидим.

Аминь.

46. Поучение в день Успения Пресвятой Богородицы

Успение Пресвятой Богородицы значит то, что она скончалась так тихо и мирно, как бы уснула обыкновенным сном, и от здешней жизни перешла в жизнь вечную.

Судя по этому, сегодняшний праздник, кажется, должен бы быть печальным, потому что в сегодняшний день земля лишилась Божией Матери, и Церковь рассталась со своей заступницей. Однако праздник Успения Богоматери отправляется православными христианами с торжеством и веселием, и пост оканчивается именно сегодняшним днём.

Что же это бы значило, что успение всемирной Владычицы воспоминается нами с весельем и радостью? А это значит то, что смерть для праведника не есть происшествие печальное. Праведники никогда не бывают на этом свете так близки к своему счастью и к предмету своих исканий, как при смерти. Чего они желали в жизни, то исполняется для них в час смерти. В этот торжественный и радостный для праведников час оканчиваются их труды, подвиги и страдания, и начинается жизнь райская, нисколько не похожая на жизнь здешнюю. Так прилично ли нам печалиться о смерти почитаемого нами праведника, когда он сам, умирая, радовался и, расставаясь со здешним светом, веселился?

Известно, что на том свете одни люди получат награду, а другие наказание. Поэтому одни ждут смерти, как вечного и весёлого праздника, а другие боятся её, как вечного и неотвратимого несчастия. Причина боязни смерти для нас очень понятна, потому что для нас легко вообразить об огне неугасимом и о муках вечных. Но причина радости при смерти для нас непонятна, потому что мы не можем оценить того счастья, которым будут наслаждаться праведники на том свете. Между тем надобно, чтобы сколько страх вечных мук унимал нас от беззаконной жизни, столько же и радости праведных побуждали нас к добродетельной жизни и к угождению Богу.

Касательно участи праведников на том свете нам известно только то, что там им будет хорошо, что они будут там вечно радоваться, и что источником их радости будет Бог. Но в чём именно будут состоять вечные радости праведников, это останется для нас тайною до тех пор, когда кого Бог сподобит испытать их на деле. Св. апостол Павел, заживо вкусивший часть радостей того света, говорит, что для их объяснения нет слов на языке человеческом (2Кор.12:2-4). “Что уготовал Бог любящим Его, того, по словам Свящ. Писания, “не видел ничей глаз, не слыхало ничьё ухо, и на ум никому не всходило” (1Кор.2:9). Итак, напрасно мы стали бы испытывать и разведывать то, что Бог тщательно закрыл от нас до известного времени.

Да и Бог, со Своей стороны, как будто с тем намерением уготовал для праведников небесные радости, превосходящие наше понимание, чтобы предоставить нас водительству веры и надежды, а не водительству разума, который не может постигнуть непостижимого. И если небесные радости не подходят под наши нынешние понятия, то этим ещё более увеличится счастье тех, которые их достигнут. Чем неизвестнее сокровище, тем более чести тому, кто его находит. И чем отдалённее предмет исканий, тем больше радости тому, кто его достигает. И всяк бы вошёл в рай, если бы рай не имел тесных и узких дверей. И всяк бы устремился за вечными радостями, если бы они были всем подробно и осязательно известны. Нет, надобно войти в рай тесными и узкими вратами. Надобно поискать неизвестного, достигнуть отдалённого. Невеликое дело — поднять дорогую вещь, лежащую перед глазами. Невеликим делом было бы спастись, если бы спасение легко доставалось нам. Нет, надобно для него потрудиться, потерпеть, принять много горького. Радости вечные — не такой предмет, который был бы назначен во всеобщее употребление для худых и добрых. Это небесное сокровище хранится вдали от мира — на небесах, и Бог уделяет его только тем, которые молились день и ночь, без ропота терпели, с надеждой ждали и с верой искали.

Итак, начинай свой подвиг спасения прежде, чем помыслишь о воздаянии. Принимайся за добрые дела, не дожидаясь, кто бы поведал тебе, чем и чем Бог наградит за них тебя, — и ты будешь безмерно счастлив, когда получишь награду, превосходящую все твои надежды и ожидания.

Некоторые думают, будто радости небесные будут состоять в тех грубых плотских удовольствиях и утехах, которые столь хорошо нам, грешникам, известны, и которым, будто, уже не будет в раю ни запрета, ни обуздания. Ах, сколь велико было бы наше несчастье, если бы за все труды и подвиги праведников ожидала столь скудная награда! Если бы райские удовольствия действительно были такие же, как и здешние, то небо было бы не лучше земли, и райская жизнь была бы не лучше здешней. Здешние удовольствия прекращаются вместе с минутой наслаждения, а потому они негодны для небесного рая. Бог уготовал нам гораздо лучшую награду, — Он уготовал нам жизнь без старости, удовольствия без конца, и радости, никогда не перестающие. На том свете “Бог уничтожит и чрево, и пищу” (1Кор.6:13), и мы будем жить там подобно бесплотным ангелам (Мф.22:30). А если кому из нас нетерпеливо хочется знать, что это за ангельская радостная жизнь, тот пусть здесь начнёт жизнь, им подобную. Праведникам ещё на этой земле Бог даёт предвкушать небесных радостей, чтобы праведники не унывали, и охотнее продолжали трудную жизнь спасения. По словам св. апостола Павла, праведники ещё здесь созерцают будущую жизнь “отчасти, и видят (тайны царствия Божия) как бы сквозь тусклое стекло, гадательно” (1Кор.13:12).

Итак, касательно будущей жизни никому из нас нельзя, и не следует знать больше того, что там добрым будет хорошо, и так хорошо, как и вообразить мы сегодня не в состоянии. Сколь продолжительна и трудна ни была бы земная жизнь наша, как приготовление к вечности, сколько бы горестей и страданий мы не приняли на этом свете, чтобы угодить Богу, — все труды и страдания наши далеко не будут стоить той награды, какую мы получим от Бога на том свете. Стало быть, не один страх вечных мучений должен удерживать нас от беззаконной жизни, но и ожидание невиданных, неслыханных и неописанных радостей должно образумить нас, и обратить на путь спасения.

Злоба, ненависть, обиды, неправды, кражи, невоздержание, пьянство, распутство, свои уставы в вере, раскол, гордость, — всех наших грехов не перечесть, — всё это дела, всегда ненавистные правосудному Богу. Как страшен с ними будет для нас час смерти! Если бы во власти грешников было вместе с тяжкою смертью телесною убить и свою душу, решительно уничтожить её существование, они охотно отдали бы её на тысячу смертей, чтобы избавиться от мук, какие начнутся для неё с последнего вздоха. Совсем не так умирают праведники. Они отходят на тот свет так тихо и покойно, как будто засыпают. В час смерти являются к одру их ангелы, и, по исходе души из тела, ведут их в небесные чертоги, в рай пресветлый, которого и нас не лиши, милосердый Господи, ради молитв пречистой Твоей Матери!

Аминь.

47. Поучение в 16 день августа

К Иисусу Христу раз пришли посланники от едесского владельца с просьбою, чтобы Иисус Христос посетил его, и исцелил от болезни. Иисус Христос взял плат, утёр им лицо Своё, отдал посланникам, и приказал доставить владельцу Едеса. Посланники взглянули на плат, и видят на нём, как есть, лицо Иисуса Христа. Плат с изображением доставлен едесскому владельцу, который, получив его, немедленно выздоровел. Это явилась на свете первая чудотворная икона, которая называется у нас нерукотворённым образом Спасителя: ей-то мы сегодня празднуем.

Иисус Христос был красив добротою более всех человеков. Он был ко всем приветлив, со всеми ласков, не унывал даже при страданиях, а потому имел лицо всегда благодушное. Стало быть, и нерукотворённый образ Спасителя представлял лицо живое, прекрасное и благолепное.

Что могут сказать на это раскольники? Что скажут на это и те из православных, которые любят на иконах темноту и мрачность, а живописи и изображения благолепных лиц не терпят? Они порочат этим нерукотворённый образ Спасителя, который был столько жив, сколько живо было подлинное лицо Христово.

Но нам дались старина и давние годы даже в отношении к иконам. Α чем, подумаешь, старина лучше нынешних годов? Вечный Бог не состарился, благодать не истощилась, вера не прекратилась, церкви не нарушились, и роду человеческому ещё не пришёл конец. Земля существует по прежнему: реки текут, не убывая, моря не пересохли, горы не сравнялись с долинами, и весь свет точно таков, каким был сначала, назад тому слишком семь тысяч лет. Большая часть злых людей и меньшая добрых были во все времена и во все веки. Придёт время, и нас назовут дедами и прадедами. Лет чрез сто и наше время будет стариной, и наши годы будут давними. Наши нынешние св. иконы состарются со временем, живопись потемнеет, яркие краски потускнеют. И что ж, ныне на них молиться не должно, а лет через сто будет должно? Видите, сколь безрассудно без причины любить всё старое и ненавидеть всё новое!

Раскольники выдумали пророчество, которого нет ни в каком писании, будто в последние дни, во времена антихриста, появится в церквах живопись, и на иконах будут писаться благообразные лица. Но первый образ Спасителя был снят с живого лица, и Его собственною чудотворною рукою: ужели же дни земной жизни Спасителя были последними днями мира? Когда св. евангелист Лука написал первый образ прямо с Богоматери, мог ли быть этот образ таким, каковы обыкновенно образа у староверов? Всему свету известно, что св. иконы суть не иное что, как изображения святых, а потому чем более образ святого похож на самого святого, тем справедливее воздавать такому образу почтение и поклонение. Угрюмый вид и мрачные черты вообще не идут св. лику, и праведник, носящий рай в душе своей, всегда бывает благообразен. Вспомните, что все мученики христианские шли на муки и смерть с весёлыми лицами. Вспомните о трёх еврейских отроках, которые в вавилонской печи среди огня пели Царю небесному хвалебные песни. Итак, эти благолепные и выразительные иконы, которыми украшен сей св. храм, как и быть должны иконы.

Не думайте, будто, молясь на одни старинные иконы, мы тем уважаем наших предков. Наши предки были благоразумнее нас в этом отношении. Оставив идолов, они приняли христианскую веру от греков, а в Греции и тогда, и ныне живописные иконы во всеобщем употреблении. Кому неизвестна греческая иконопись? В старину предки наши  всей  душой были бы рады иметь в церквах и в домах живописные иконы, но, за неимением искусных иконописцев и хороших красок, уступили необходимости, и довольствовались такими иконами, какие умели написать. И если бы в тогдашнее время было нынешнее искусство, по всей России были бы в употреблении одни живописные иконы. Итак, предки наши желали живописных икон, и не имели,  а мы имеем их, да не желаем, и таким образом не только грешим перед Богом, но бесчестим и священную память наших предков.

Да и следует ли нам, братия, молитву свою рассчитывать по тому, какая икона стоить перед нами: новая или старинная, живописная или неживописная, украшенная или безо всякого украшения? Ведь икона не идол, и мы молимся не иконе собственно, а тому, кто изображён на иконе. Если я действительно люблю святого, и чистосердечно его почитаю, то любезен для меня и его образ, как и на чём он ни был бы написан. Для меня священна всякая доска: и простая, и кипарисовая, коль скоро на ней написан св. лик. Для меня священны всякие краски: и тёмные, и яркие, коль скоро они изображают священное лицо. А кто хулит живописные, или вообще, новые иконы, — как вы думаете, иконы ли тот хулит? Нет, икона не может ни слышать хулы, ни ею оскорбляться. Тот хулит не икону, а святого, изображённого на иконе.“Разве не знаешь, — говорит св. Иоанн Златоуст, — что если насмехаешься над царёвым образом, то самого царя уничижаешь”. Таким образом, хула на какие бы то ни было иконы относится не столько к иконам собственно, сколько к изображённым на иконах Богу и святым Его. Судите, братия, хорошо ли делают те из нас, которые в этом следуют раскольникам.

Долго ли нам, братия, раздирать св. Церковь несогласиями и разделением? Кому не нравятся эти св. иконы, а через них не правится и самая св. Церковь, тот пусть оставить ее без хулений, без раздоров, без возмущений. Св. Церковь никого не удерживает при себе насильственно, — и с другой стороны, матерински принимает к себе всех, к ней притекающих. Но христианин истинный и добросердечный всегда останется при Церкви. Его вера столь крепка, что не возмутится хитрыми представлениям раскольников. Что свято, того он не похулить никогда. Он почтёт всякую икону, и новую и старую, и живописную и неживописную, — и эту заповедь передайте своим детям, внучатам и всему роду. И Бог со Своей стороны наградит его за простосердечие, как знаете.

Аминь.

48. Поучение в день Рождества Христова

Если бы какой великодушный царь, соединяя справедливость с милостью, решился лично и добровольно поставить себя в положение осуждённых законом преступников, чтобы заслужить для них прощение, то и это было бы безмерно далёким подобием того, как Бог стал человеком и родился по плоти.

Последний раб рождается в удобном и приличном месте, а Сын Божий Иисус Христос родился в вертепе. Дитя последнего бедняка, по рождении, кладут в колыбель или в другое покойное место, а Сын Божий, по плотском рождении, положен был в скотских яслях. О, сколь велико было уничижение Спасителя мира с первой минуты Его жизни! Однако в этот вертепе, к этим яслям, к этому Младенцу являются, по известию от ангела, пастыри, и воздают Ему достойную честь. Из далёких стране приходят к Нему, по указанию чудной звезды, мудрецы, и приносят Ему драгоценные дары. Таким образом, самое уничижение Иисуса Христа было соединено с величием и славою.

“Христос раждается”,—и нам, христианам, есть чему радоваться. Но радоваться этому возможно только в том случае, если мы имеем возможно полное и верное понятие о Лице рождающегося ныне Христа. Иисус Христос Сын Божий есть второе Лицо Пресвятой Троицы. Он есть истинный и совершенный Бог. Не было ни неба, ни земли, ни людей, а Спаситель наш уже был. Им именно и сотворено всё, а Сам Он не имеет начала, и существует от вечности. Сын Божий по Божеству Своему невидим и бестелесен. Он находится во всей вселенной, и нет того места, в котором бы Его не было. Он всемогущ. Он пребывает в вечной радости, и не может быть подвержен ни горести, ни печали, ни болезни. Он владычествует над всем. Весь свет существует по Нем, и по Его воле. Вот Он-то самый родился ныне, и стал подобным нам человеком.

Человек, как только сотворил его Бог, не ведал никаких ни горестей, ни страданий, и был совершенно благополучен. После того человек согрешил, нарушил заповедь Божию, и тотчас подвергся печалям, болезням, смерти, аду, временным и вечным мучениям. Сожалея о людях, Бог употреблял различные меры к тому, чтобы остановить их от грехов и избавить от злополучия. Но люди всё более и более грешили и делались более и более злополучными. Бог Сам являлся людям в различных образах, но люди Его не слушали. Посылал к ним пророков, — люди ругались над ними, и их убивали. Большая часть человеческого рода вовсе забыла Бога, и вместо Него покланялись идолам. Наконец, мера божественного долготерпения наполнилась. В силу правосудия надобно было казнить людей по грехам, и уж не оставалось никаких мер ко спасению погибших. Но милость Божия не как милость человеческая. Чтобы спасти погибшего человека, Сам Бог становится человеком.

Итак, пойми, христианин, Кто такой родился ныне. Вникни прилежнее в пение Церкви: “Христос раждается”, — и тогда нынешний праздник доставит тебе более радости. Тогда и радость твоя будет чище, и молитва умилительнее, и поклонение возвышеннее. Не великий человек родился ныне, не ангел небесный принял на себя человеческую плоть, а Сам Бог, Сам Владыка вселенной стал человеком-младенцем. О, сколь мы неблагодарны, если уже и такая милость Божия нас не трогает и не может остановить нас от грехов, ненавистных Богу!

Да, не миновать нам огня и вечных мук, если мы вознерадеем и о таком спасении. “Христос раждается” для нас, а мы не обращаем на это надлежащего внимания, как будто рождение Христово нисколько к нам не относится. Сын Божий жертвует нам Самого Себя, а мы не пожертвуем Ему ни одной нашей склонностью, ни одной предосудительной страстью, ни одним любимым удовольствием. Ныне началось спасение роду человеческому, а у нас скоро начнутся пьянство, песни, гулянье, бесчиния, гаданья и разные святочные безумства. Так ли принимают милости? Так ли благодарить благодетеля?

Перестанем, братия, жить на удачу, в надежде “авось не достигнем ли как-нибудь рая”! Его “как-нибудь” никто не достигал, и достичь не может. Для того,  чтобы  быть  нам в раю, Сам Бог воплотился и стал человеком: можно ли же нам самим достигать рая кое-как, безо всяких жертв  с нашей стороны? А кто уже воплощением Сына Божия не может, или, лучше сказать, не хочет воспользоваться, тому  нет других средств к достижению рая. Конечно, Он теперь милостив к нам, и милостив без всякой меры, но придёт время, Он сделает с нами расчёт во всех Своих милостях и жертвах. Тогда не иное что, а именно эти самые милости и жертвы Божии послужат нам в осуждение и погибель, если мы не употребили их во своё спасение. Тогда мы будем судимы не столько за то, что грешили, — потому что человек не может прожить без греха, — сколько за то, что не каялись в грехах, что отвергали благодать Божию, что чуждались Спасителя. Бог скажет нам на страшном суде Своём: “Я Бог, и для тебя родился, стал подобным тебе человеком, за тебя страдал, за тебя принял смерть. А ты, ничтожный и неблагодарный, сделал ли для Меня хоть что-нибудь”? Будем, братия, жить так, чтобы пока до смерти приготовить на это достаточный ответ.

Аминь.

49. Поучение о грамотности

Братия! Все мы теперь стоим в церкви Божией, и священная служба для всех нас одинакова, но не все мы одинаково пользуемся ею. Грамотный христианин видит и слышит службу Божию, и её понимает по мере своей начитанности. Неграмотный равно видит и слышит службу Божию, но понять всё, что происходит во время службы, может только в том случае, если растолкуют ему другие. Таким образом, грамотный выносит с собою из церкви спасительного назидания больше, чем сколько выносит его неграмотный. А также и дома грамотный христианин может читать слово Божие во всякое время, когда только пожелает, а неграмотный, если хочет насладить душу свою словом Божьим вне церкви, неминуемо должен идти к грамотному, и слово Божие достаётся неграмотному, так сказать, из вторых рук. Грамотному христианину не могут злые люди передать слово Божие иначе, как оно написано в священных книгах. Неграмотного злые люди могут обмануть, выдать ему ложь за истину, и ввести его в разные пагубные заблуждения. Оттого неграмотный всегда жалеет о том, что он не выучился грамоте, а грамотный никогда не раскаивается в том, что он грамотен.

Конечно, одна грамотность сама по себе никого не спасёт, и одна неграмотность никого не погубит, но всё же грамотному спастись удобнее и вернее, чем неграмотному. Слово Божие есть свет для нашей омрачённой души, и этим светом гораздо удобнее пользоваться тому, кто сам может читать слово Божие, чем тому, кто принуждён слышать его всегда от других. Потому-то большая часть известных нам угодников Божьих были люди грамотные и учёные. Правда, немало христиан спаслось и угодило Богу из неграмотных и простецов, но ученье для них с избытком заменила благодать Божия, которая наставила их на спасительные истины вовсе без книги.

Вы сами знаете, как важна и полезна грамотность в быту житейском. Правду говорят: “ученье свет, а неученье — тьма”. Грамотный человек знает более, — стало быть, он умнее. Грамотный знает вернее, — стало быть, менее ошибается.

Известно, что среди нас встречаются такие грамотники, которые нисколько не лучше и не умнее многих неграмотных, но это происходит не от ученья вообще, а единственно от плохого ученья. Где принимаются за дело без любви и уменья, там дело всегда выходит неудачным. По этому же самому, где плохо учат, там плохо и выучиваются. Псалтирь, вместо сладости заключающегося в ней слова Божия, обращается при плохом учении для ученика только в скуку и бесполезное мучение. Если бы, напр., я стал томить вас речью, для вас непонятною, вы бы, наверное, только мучились, слушая меня. Каково же малютке ученику, когда каждый день с утра до вечера учат его непонятному, и каким-то непонятным способом? Оттого плохое ученье грамоте тянется год, два года, три и более, сопровождается тягостными усилиями не только для ученика, но и для учителя, и, наконец, выходит грамотей, умеющий читать без смысла и писать без толку. Эти дешёвые, но непризнанные и неучёные учители в соединении с учениками своими много зла делали и делают народу. Они укореняют невежественные поверия и вредные предрассудки, поддерживают раскол, — это безобразное пятно нашего прекрасного отечества, нередко возмущают легковерный народ против законных порядков в обществе, против св. Церкви, против Самого Бога.

Чтобы выучиться грамоте, т.е. чтобы уметь читать и писать со смыслом и толком, и получить таким образом способ к дальнейшему образованию себя, для этого можно найти и хороших учителей. В каждом приходе есть священники и другие ученые члены духовенства. Вот вам учители призванные, и на то поставленные, чтобы учили других. Они должны и могут не только учить вас вере и добрым делам, но и детей ваших грамоте. Под руководством этих учителей грамота уже не должна быть делом тягостным и бесполезным. Напротив, ученики от доброй грамоты будут время от времени умнее, скромнее, богобоязненнее, понятливее и смышлёнее на всякое дело, — потому что они будут здесь слушать и читать только понятное, дельное, назидательное и полезное.

Если же грамотность так нужна и для спасения души и для благоустройства в быту житейском, и если притом для научения грамоте легко найти способных и благонадёжных учителей, которые живут неподалёку от вас, то скажите, почему многие из вас оставляют детей вовсе без грамотного ученья? Ваши дети, покуда малолетны, не имеют никаких домашних занятий, — и вот они с утра до вечера бегают по улице, делают предосудительные шалости, перенимают друг от друга худые привычки, выучиваются сквернословной брани, получают ранние понятия о непристойных предметах, приобретают порочные наклонности, тупеют на добро и востреют на худо. А сколько бывает различных бед от ваших детей, оставленных без всякого призора! Попробуйте же отдать их в грамотное ученье, к надёжному учителю, и вы скоро увидите от них не то. Не говоря о присмотре, ваш сын-малютка в первый же день по выходе из училища пойдёт по улице уже не таким сорванцом, как было прежде. При встрече со своими ровесниками он заговорит уже не о пустяках, войдёт к вам в дом с заметною и небывалою в нём прежде скромностью, — и с этого счастливого дня поступления вашего детища в училище золотое время его детства пойдёт уже не на угоду дьяволу, а на служение Богу, на радость вам и на пользу ему самому.

Многие из вас не отдают детей своих в учение грамоте потому, что надобно платить за ученье. Если ты человек достаточный, тебе и перед Богом грешно, и перед людьми стыдно отговариваться платою за ученье: ведь ученье столь же нужно для вашего детища, как пища, одежда, обувь и т.п. Если же ты человек недостаточный, а между тем тебе было бы совестно не заплатить за труды учения, в таком случае ты можешь вознаградить учителя за труд посильной работой в его пользу. Подобные услуги твои для тебя самого ничего бы не стоили, а учителю грамоты доставили бы значительное пособие. Если, наконец, ты решительно не в состоянии ничем вознаградить за труд учения, то приходской священник, наверное, возьмётся учить твоё дитя грамоте решительно безо всякой платы: на то он твой пастырь, на то ты зовёшь его отцом и батюшкой.

Итак, братия, отдавайте, как можно скорее отдавайте детей своих в грамотное ученье,  чтобы дети ваши более не коснели в невежестве и пороках. Отдавайте в ученье не только мальчиков, но и девочек, потому что и девочек надобно приготовить к исполнению христианских и житейских обязанностей. Занимайте учением семилетних и восьмилетних малюток, чтобы они не оставались без дела, и не привыкали к праздности. Этим вы исполните самое горячее желание нашего православного царя, и, конечно, волю Божию. А Царица небесная за такое доброе дело покроет вас своим невидимым покровом.

Аминь.

50. Поучение о прививании предохранительной оспы

На всех родителей, особенно на родителей христианских, премудрый Бог возложил священную обязанность заботиться о здоровье и благополучии своих детей. Но почему вы детям своим не прививаете предохранительной оспы? Об этом именно следует спросить вас, потому что этого одного, кажется, вы не употребляете для сохранения здоровья и жизни детей ваших.

Многие отвечают: мы боимся греха, потому что вообще лечиться почитается за грех. О, как не кстати робки и боязливы так думающие, будучи в других случаях дерзкими и своевольными! За то и отвечают они совсем противно Св. Пис. В книге Иисуса, сына Сирахова, сказано так: ” Сын мой! в болезни твоей, …и дай место врачу, ибо и его создал Господь, и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен” (Сир.38:9-12). Так, ты почитаешь за грех лечиться, а не считаешь грехом прибегать к разным наговорам и ворожбам для отгнания болезней. Почему же ты не боишься этого действительного греха, а боишься мнимого греха — лечиться спроста?

Вообще, в простом народе есть поверье, будто привитие оспы есть дело бесовское. С чего же взято такое безрассуднейшее поверье, — не поймёшь никаким образом. Оспу прививает человек крещёный, православный, кто из духовных причетников, и даже из священников, и прививает, может быть, ещё с молитвою к Богу о помощи в успехе. Прививается оспенная материя, взятая из коровьей оспенной ранки. Коровья оспа пристаёт ко младенцу точно также, как и натуральная: что же тут остаётся делать бесу? Для беса всё равно, привита ли к человеку оспа, или была на человеке оспа своя натуральная. Бес, как всем известно, ловится за душу человеческую, чтобы погубить её, и в этом случае не разбирает ни рябых, ни чистых, ни слепых, ни зрячих, ни увечных, ни здоровых. Если бы в оспе действительно участвовал сколько-нибудь бес, так он отклонял бы людей от привития оспы, а не склонял бы к её привитию. Бес, по злобе своей, радуется всякому человеческому бедствию. Ему приятно, если люди, пренебрегая привитием оспы, доводят себя до оспы натуральной, и потом, больные и изувеченные, до самого гроба клянут жизнь свою, жалуются на судьбу и ропщут на промысл Божий. Если есть от оспы какое избавление, как например, привитие, так оно, очевидно, есть дело Божие, а не бесовское. Стало быть, не дьявол, а Бог открыл спасительное средство привития предохранительной оспы, потому что оно для человека добро, а не зло. И не грех ли вам, христиане, дело Божие называть делом бесовским?

Конечно, для вас странно и непонятно, как может коровья оспа привиться к человеку, и предохранить его от оспы натуральной: потому-то, наверное, вы и приписываете это дело пособию нечистой силы. Но мало ли для вас непонятного в жизни, что не кажется для вас странным и удивительным потому только, что совершается ежедневно и ежечасно? Объясните, например, почему вы, вкусив пищи, чувствуете в себе силу, выпив вина, делаетесь веселы, приняв яду, должны страдать и умереть? Вы не знаете, как всё это совершается внутри вас, и, однако же, ни в одном из этих непонятных случаев не подозреваете участия бесовского. И привитая к человеку оспа действует на него точно так же, как принятая пища, выпитое вино, принятый яд и т.п. Зачем же действие привитой оспы приписывать именно бесу? Вы не удивляетесь и не делаете поклёпа на беса, когда оспа, появившись в селении, переходит от одного младенца к другому не только от прикосновения, но даже от соседства по одному воздуху. Что же удивительного, если коровья оспенная материя, сообщённая самой крови человека, пристаёт к нему, и избавляет его от оспы обыкновенной, так как оспа дважды с человеком не бывает? Посмотрите на садовника. Он к дикой яблоне прививает яблоню садовую, и после того вместо дикой яблони у него растёт яблоня садовая. Дело тоже непонятное и удивительное, но садовник усердно им занимается, и молит у Господа Бога благословения праведных трудов своих, не имея ни малейшего помышления об участии здесь нечистой силы. Также точно и вам нет никакой надобности предполагать участие нечистой силы, когда коровья оспа прививается к человеку, и после привития уже не приходит к нему оспа обыкновенная.

Прививание оспы, как новость, возбудило много различных толков, особенно в простом народе. Некоторые сомневаются, чтобы привитая оспа действительно предохраняла детей от оспы обыкновенной. А иным привитие оспы представляется в ужасном виде резания и кровопролития, так что они не дают прививать оспу своим детям единственно из жалости к ним. Первым предлагаю посмотреть на тех детей, к которым пристала привитая оспа: тут увидят они, что привитая оспа не оставляет ни малейшего следа на ребёнке, кроме нескольких лёгких рябин на месте прививания, и этого ребёнка не различишь с тем, на котором вовсе не бывало никакой оспы. Наблюдайте за этим ребёнком год, два, десять, сколько угодно лет: в других семействах оспа свирепствует, как моровая язва, а к привитому ребёнку не коснётся во всю жизнь. Другим, которым прививание оспы представляется в ужасном виде резания и кровопролития, советую выбрать случай поглядеть на деле, как прививают оспу. Тут они удостоверились бы, что при привитии оспы кровь вовсе не проливается, а появляется одна сукровица, и ребёнок чувствует при этом боль самую ничтожную. Вообще, привитие оспы столь легко и столь полезно, что должны привить себе оспу все те из взрослых, которые миновали оспы натуральной.

Всем вам известно, что делает с людьми обыкновенная оспа натуральная. Счастлив человек, если отделается от неё легкими рябинами, напоминающими о ней до конца жизни. А то сколько людей стало от неё безобразными! Сколько стало от неё глухих, кривых, слепых, изувеченных и изуродованных различным образом! Сколько больных, томных, чахлых и нерадых житью своему оставила она на всю жизнь! Сколько, наконец, людей поразила она преждевременной смертью! А каково человеку во время самой болезни! Со стороны болит сердце, когда видишь ребёнка в натуральной оспе. Это в малом виде многострадальный Иов, который был поражён лютым гноем с головы до ног, и, видя отвратительность для других своей болезни, удалился от людей в поле, чтобы страдать одиноко. Смотря на младенца, поражённого оспой, чувствуешь глубокую жалость: кроме того, что младенец, весь покрытый струпьями, потерял даже вид человеческий, самый воздух около него заражён каким-то удушливым зловонием. Именно Бог, по Своему безмерному милосердию, открыл средство избавления от оспы, — этого страшного бедствии, и чем? — привитием коровьей оспы, — оспы, взятой с такого животного, которого молоком питаемся мы и дети наши. А мы, неразумные грешники, вместо того, чтобы благодарить Господа за столь великое благодеяние, ещё осмеливаемся называть его делом бесовским.

Родители! Если вы не прививаете своим детям предохранительной оспы, то не говорите, что вы их любите, что вы их жалеете. На вас, на вас именно вопиет к Богу ваш младенец, страждущий, обезображенный, поражённый лютым гноем с головы до ног, пожираемый внутренним пламенем: зачем вы не предупредили его ужасной болезни средством самым простым, которое, очевидно, открыто Самим Богом? Вы, отец и мать, виноваты в том, что погубили естественную красоту вашего детища. Не говорите, что христианину не следует заниматься наружною красотою, — знайте, что Бог дал, то и должно хранить, как дар Божий. Вы, отец и мать, виноваты в том, что дитя ваше стало уродом, отвратительным себе и людям. Не Бог сотворил его таким, а вы довели его до уродства своим безрассудством. Вы, отец и мать, виноваты в том, что рождённый вами человек должен влачить горестную жизнь от колыбели до гроба в постоянной болезни, слабости, хилости, и жить, будучи не рад жизни. Иисус, сын Сирахов,  говорит: “лучше смерть, нежели горестная жизнь или постоянно продолжающаяся болезнь” (Сир.30:17). Вы, отец и мать, будете отвечать за смерть вашего младенца, умершего от оспы, потому что зная средство спасти жизнь его, этого средства вы не употребили. Зная, что с голоду умирают, вы кормили вашего младенца, от жажды умирают, — и вы его поили, от холода мёрзнут, — и вы его грели, в воде тонут, — и вы его не подпускали к реке, в огне горят, — и вы его хранили от огня, от тяжести раздавливаются, — и вы его отводили от места, где разрушается здание. А зная, что от оспы умирают, вы не привили её вашему младенцу: ваш младенец заболел оспой и умер. Итак, не вы ли виновны в его смерти? Не с вас ли Бог взыщет смерть его? Плачьте же не на злую судьбу, а на самих себя, если вы похоронили любимое своё детище, умершее от оспы, или если дитя ваше осталось живо, навек изуродованное оспой.

Вы говорите: жизнь и смерть человека во власти Божией, и если дитя наше умерло от оспы, значить на то была воля Божия. Всё это правда. Однако же, при всей вашей справедливой вере во власть Божию, вы не оставляете вашего младенца на произвол судьбы: вместо хлеба не подаёте ему камень, или вместо рыбы не подаёте ему змею, а напротив, кормите его, поите, обуваете, одеваете и исправляете все его естественные нужды. Бог, во власти Которого жизнь и смерть всех тварей, поручил, однако, ваше дитя вашему хранению. Если уже вы его покинете, то кто же будет хранить его, беспомощного? Если вы даёте вашему детищу только есть, а в питье ему отказываете, — какие вы его хранители? Ваше дитя, будучи довольно пищей, должно умереть от жажды. Если вы поите и кормите ваше дитя, а не согреваете его в холодное время — какие вы его хранители? Ваше дитя, довольное пищей и питьём, должно замёрзнуть. Если вы исправляете все естественные нужды вашего детища, а не привили ему предохранительной оспы, — какие же вы его хранители? Ваше детище, будучи довольное во всём, обутое, одетое, согретое, накормленное, напоенное, умирает от оспы. И вы думаете оправдаться в смерти вашего младенца тем, что на то была воля Божия? Хорошо! Разбойник зарезал путешественника. Чтобы путешественнику погибнуть такою смертью, на то действительно было попущение Божие: неужели же поэтому разбойник стал не виноват в душегубстве? Злодей поджёг селение, и оно сгорело. Пожара не отвратил от селения точно Сам Бог: неужели же поэтому поджигатель освобождается от наказания? Вы допустили ваше дитя умереть от оспы, потому что не привили ему предохранительной. Не без воли Божией это совершилось: неужели же поэтому вы не должны отвечать за смерть его? Притом заметьте, что даже некрещёные прививают оспу своим детям, многие неверные не отказываются пользоваться таким благодеянием Божьим. Если же вы, верные, отвергаете этот дар Божий на пагубу вашим детям, и на горе вам самим, то можете судить, каковы вы перед Богом.

Оставьте, братия, все толки и предрассудки относительно оспопрививания, которые, очевидно, противны здравому смыслу. Озаботьтесь всячески привить оспу все и всем вашим детям. Исполнивши эту обязанность, вы не узнаете позднего раскаяния и тяжких укоров совести. Напротив, вы будете иметь утешение видеть детей хороших, здоровых и весёлых.

Аминь.

51. Поучение о божбе

“А Я говорю вам: не клянись вовсе”

(Мф.5:34).

Господь наш Иисус Христос этими словами Своими заповедует нам вовсе никак не божиться и не клясться. Такое запрещение божбы и клятвы с первого раза кажется уже слишком строгим, и особенно это так кажется тем, которые привыкли часто божиться, каковы и многие из нас.

Для привычного грешника запрещение всякого греха, пожалуй, кажется строгим: неужели же из-за этого и нужно позволить нам всякий грех? Напротив, те-то грехи и требуют ясного запрещения, которые находятся у людей в употреблении, и Господь потому-то особенно и почёл нужным запретить нам всякую божбу, что мы приобрели к божбе привычку, и не умеем употреблять её благоразумно.

“Но мне без божбы не верят”. Друг мой, тебе никто и ни в чём не будет верить, если заметят, что ты имеешь к божбе привычку. Ведь люди не вовсе неразборчивы в обращении друг с другом, — наши недостатки и предосудительные привычки прежде всего бросаются им в глаза. Из твоей частой божбы люди легко могут подумать о тебе вот как: “едва ли он правдив, — он непрестанно божится; он, должно быть, не дорожит клятвой; для него, должно быть, ничего не стоить побожиться и напрасно”. И после этого ты изверишься перед людьми через свою божбу так, что они не будут верить тебе даже и в правде. Да они, впрочем, и справедливы. Если бы ты не знал за собой греха лгать и хвастать, тебе не было бы никакой надобности каждое слово своё подтверждать божбой и клятвой. Желая скрыть божбой свои неправды и хвастливость, ты уже этим самым открываешь свою лживую душу, и когда божишься, тогда прямо даёшь о себе знать, что ты неправдивый человек.

Но я божусь за правду! Ужели же грешно за правду побожиться? Немного же доброго ты делаешь, когда божишься и за правду. Правда, как скоро побожишься о ней, не столько открывает себя, сколько скрывается от людей, потому что люди и по себе знают, что божба, по большей части, бывает орудием лжи, обмана и хвастовства. Ведь охотники божиться, как известно, во всём божатся: и в правде, и в неправде. Почему же можно узнать, что ты божишься именно в правде, а не напрасно? Стало быть, хотя ты побожишься, может статься, и в правде, но мы всё имеем достаточно причин тебе не верить. И вот, тебе приходится принимать другие меры для того, чтобы уверить нас в твоей правде. Итак, видите, что божба есть самое ненадёжное доказательство истины. Положим даже, что ты божишься всегда в правде и что тебе за божбу всегда верят. Только опасайся, чтобы тебе со временем не дойти и до божбы напрасной, если ты не покинешь привычки к частой божбе. Всё священное только до тех пор для нас важно и священно, пока мы обращаемся с ним с уважением и благоговением. А как скоро привыкаем к нему через частое и ненужное употребление, тогда теряем к нему уважение, перестаём дорожить им, и не страшимся употреблять его, как нам вздумается. Тоже можно сказать и о божбе. Божба для нас священна, если мы божимся редко, или и никогда не божимся. А если употребляем божбу часто, и без нужды, тогда она теряет для нас свою цену, — тогда для нас ничего не стоит побожиться и напрасно. Таким образом, с каждой божбой за правду мы делаем шаг к божбе напрасной, и часто обращаясь с ней, как бы нечувствительно делаемся людьми неправдивыми.

А пока есть на свете неправда, пока водятся между людьми лжецы и обманщики, дотоле божба, или, лучше, клятва, никак неизбежна. Без клятвы правительство не могло бы открыть многих преступлений, не могло бы решить справедливо многих судебных дел. И когда нас призывают во свидетельство, и, уж конечно, по нужному делу, тогда мы  смело можем идти к присяге, и, целуя животворящий крест и св. евангелие, объявить сущую правду. Тогда мы нисколько не преступим слов Спасителя: “вовсе не клянитесь”. Эти слова — вовсе не клянитесь, —  запрещают божбу и клятву только в случаях ненужных и малонужных, но нам нисколько не грешно призвать Бога во свидетельство верности наших слов, когда дело идёт о жизни, или участи, или о благосостоянии какого бы то ни было человека, или когда мы  защищаем святость нашей веры, — вообще, когда дело идёт о чём-либо важном. И если мы  будем бояться и клясться только в случаях, стоящих божбы и имени Божия, и если, стало быть, будем делать это редко, то божба и клятва наши будут перед людьми так действительны, как будто мы поставим им истину перед глазами, тогда все будут верить словам нашим и вовсе без божбы. Без божбы ведь одна только ложь не может обойтись, а правда без  неё легко обходится.

Да и какой я христианин, если мне  без божбы не верят? Если мне не верят без божбы, значит я замечен во лжи, обмане и хвастовстве, а ложь, обман и хвастовство несвойственны и неверному, не только христианину. Судите же, каков должен быть тот христианин, которому и при  божбе не верят? Он хуже и бесчестнее неверного, потому что и неверные никогда не призывают бога своего, хотя и ложного, во свидетельство неправды. Иисус Христос сказал: “вовсе не клянитесь”, единственно для того, чтобы сделать нас совершенно правдивыми и честными, чтобы нам верили без слов и божбы, за одни слова: “Да, да! Нет, нет!” (Мф.5:37). Вот до такой-то правдивости и честности старайтесь доходить вы, православные христиане, чтобы не напрасно называть вам себя православными христианами!

А между тем, у вас-то, называющих себя православными христианами, и употребляются такие клятвы, которые невозможно слушать без отвращения и ужаса. Вот некоторые из них, и, к несчастью, самые обыкновенные: “будь я анафема — проклят!”; “лопни мои глаза!”, “лопни моя утроба!”, “чтобы мне сквозь землю провалиться!”, “чтобы мне не выйти отсюда!”, и т.п. Ах, как это язык человеческий поворачивается выговаривать такие ужасные слова? Конечно, ты произносишь их легкомысленно, и почти машинально, без сознания. Но ведь ты всё-таки говоришь то, что мыслишь, а мыслишь то, что чувствуешь. И что, если в самом деле, после выговора таких клятв, лопнут твои глаза, рассядется твоя утроба, расступится под тобой земля, и ты умрёшь на том месте, где проклял сам себя? Но ты так клянёшься, вовсе не ожидая, чтобы с тобой случилось то или другое упоминаемое в клятве несчастие. Значит, в тебе не осталось и следов правды, когда ты уверяешь других темь, чего сам никак не ожидаешь. Положим, что и действительно, после твоих страшных клятв не случится с тобой никакого несчастья, но лучше ли для тебя, если ты через клятвы свои лишаешься неба? Ведь небо никого не принимает без правды, которую ты совершенно теряешь со своими безрассудными клятвами. Нет, друг мой, лучше бы в самом деле постигли тебя все возможные несчастья, чем лишиться тебе неба навеки. Итак, вот каковы твои безрассудные клятвы, что ты делаешь себе через них больше несчастий, чем о каких в них упоминаешь. А с такими клятвами иногда ещё лгут, обманывают, клевещут на других, и имя Божие, часто примешиваемое к таким безобразным и неправедным клятвам, приводит в трепет всякого благочестивого человека. Как это земля носит нас с такими неправдами? Как небо не обрушится на нас за такие дерзости?

Да, неправда, именно одна неправда произвела на свет всякие божбы и клятвы. Мы привыкли жить неправдой, а неправдой без божбы, кажется, и дня не проживешь. Но надолго ли эта жизнь неправдой? Надёжно ли это бесчестное ремесло? Я божусь, и мне божатся. Я лгу, и мне лгут. Я обманываю, и меня обманывают. Люди друг друга проводят, друг друга перехитривают, и счастье, которое ловят неправдой, ускользает из рук: это — страшная суматоха, в которой не видишь, кто прав, кто виноват. Но непреклонные на неправду люди, которые с точностью следуют заповеди Спасителя: “Да будет слово ваше: да, да; нет, нет”, от которых, кроме таких воздержанных подтверждений и отрицаний, никакой клятвы и божбы не услышишь, — эти редкие люди видны среди неправедных, как звёзды из-за бегущих облаков. Они не лгут, не обманывают, и сами так осторожны, что не даются в обман другим. С непоколебимой правдой они живут, мирно и спокойно пользуясь тем достоянием, какое уделил им Бог. Такой участи и всех нас не лиши, Господи!

Аминь.

52. Поучение о краже

В числе заповедей Божьих есть следующая заповедь: “не укради”.

Люди называют вором обыкновенно того, кто забирается в чужие дома и дворы, подламывает, подкапывает и похищает чужую собственность. Такое гнусное дело противно свету Божьему, и вору суждено заниматься своим ремеслом впотьмах, по ночам. Суд людской строг к вору, его не терпят ни добрые, ни злые. А если так ненавистен вор для людей, если уже суд людской не щадит вора, то сколь строг должен быть к нему суд божественный!

Кража, это тайное и ночное ремесло, есть величайшее зло для всех людей без исключения. Если бы не было воров на свете, жизнь наша была бы совсем другая. Одного вора опасаются тысячи людей. Один вор бывает страшен для всех окрестных селений. Сколько крепких пристроек, разного рода запоров, сколько наблюдательного призора требуется, чтобы сберечь имущество от одного или нескольких негодных людей — воров! Словом, воры отнимают у людей, можно сказать, четвёртую долю времени, занятий и спокойствия, и между тем, почти ни один человек не проживёт век не обокраденным. После этого очень естественно, если воры так ненавистны в человеческом обществе.

Кража, как видно, крайне завлекательна. Она делает своим невольником того, кто занимается ею. Кто раз попытался прикоснуться к чужому заветному добру, тот век остается к нему как будто прикованным. Вора редко исправляют тюрьмы и другие исправительные меры.  Вор и там крадёт, где его наказывают за кражу. Конец его на этом свете — ссылка на поселение и каторга, а на том свете — ад и вечные муки.

А так ли легко это ремесло, как оно заманчиво? Хотя чужое добро тем и привлекательно для вора, что оно, по-видимому, не требует трудов с его стороны, однако же и кража бывает часто не легка. Несчастному вору часто доводится целые ночи мокнуть под дождём, или мёрзнуть от стужи. На каждом шагу ему чудятся люди, в каждой вещи представляется ему свидетель его преступления.   Иная украденная вещь достаётся вору очень дорого, едва ли не дороже того, как добыть её честным образом. Бывает, что самый трудолюбивый человек не сделает столько днём, сколько вор сделает ночью.

Редкий вор проходит без наказания от правительства, но ни один не проходит, и не пройдёт даже ещё на этом свете без наказания Божия. Вор крадёт для того, чтобы быть богатым, а из бедности никогда не выходит. Похищая у других деньги, вор всегда терпит в них крайнюю нужду. Опустошая житницы, он имеет очень скудное пропитание. Воруя чужую одежду, он всегда в рубищах. Смотря на житье вора, легко подумать, что его самого непрестанно обкрадывают. От века не видано и не слыхано, чтобы у вора был порядочный дом, чтобы у него было достаточно хлеба, скота, денег и всякого добра. Отчего же это? Каждую ночь вор с прибылью, — куда же всё девается? Братия! Бог никогда не благословляет ремесло этого рода. А без благословения Божия и из многого не остаётся ничего, между тем, как при благословении Божьем и из ничего делается многое.

Не лучше воров участь и тех людей, которые хотя не занимаются кражей по ночам, а другими способами тайно берут чужое. Вообще, всё чужое, взятое в кражу, не пойдёт впрок похитителю. Где возьмёшь таким образом одну копейку, там непременно оставляешь две собственных. Думая обогатиться, непременно обеднеешь. Надеясь исправить одну нужду, непременно увидишь две нужды неисправленных. Уже таково распоряжение Бога — Хранителя человеческой жизни.

Недалеки от воров и те люди, которые или обманом, или угрозами, или продажей своих обязанностей, или другими безвестными средствами присваивают себе чужое. Они те же воры, только явные, получающие чужое добро из рук владельца. Суд людской относится к таким явным ворам снисходительно, да нельзя нам строго судить их из опасения произнести суд над самими собою. Но суд божественный не щадит и их; и если немногим явным ворам попускает жить, по-видимому, счастливо на сем свете, то готовит им на том свете вечные муки. Притом, кто приобрёл привычку жить на чужой счёт, поэтому стало за обычай брать явно чужое, тот легко доходит и до тайной кражи; потому что все грехи и пороки так сплетены между собою, что, занимаясь одними, биться за другие, и сегодня, пребывая в малых, завтра переходишь к важным и вещам.

Кража вообще есть столь низкая, презренная и ненавистная страсть, что её гнушаются даже и неверные, не познавшие воли Господней. Ворам Бог не Отец; Церковь святая им не мать; им Христос не Спаситель, ангелы не друзья и не хранители, люди не братья и не ближние, христиане не сообщники.

Аминь.

53. Поучение о пьянстве

“Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство”

(Еф.5:18).

Именно в пьянстве блуд. Пьяница ничем не лучше любодея. А если рассмотреть пьянство во всех отношениях, то выйдет, что блуд далеко отстаёт от него по тяжести преступления.

Пьянство можно назвать произвольным сумасшествием и бешенством. У пьяного ум помрачается, сердце как-то уродливо чувствует, даже в глазах двоятся предметы. Если самоубийца есть грешник совершенно отчаянный, то разве немногим его меньше грешит тот, кто, не лишая себя жизни, лишает себя здравого разума, свежих чувств, правильного действия зрения и слуха, и всего себя превращает во что-то неестественное. Если пьяный не убивает себя, зато убивает на время в себе человеческую природу, потому что он с намерением, или ещё и с удовольствием доводит себя до того, что и мыслит, и чувствует, и желает, и видит, и слышит совсем не так, как человек в трезвом состоянии. Α ведь только по мышлению, по желаниям да по чувствованию человек и разнится от животных бессловесных.

Пьяного всегда видишь с буйством, сквернословием, и со всем, что только есть на свете постыдного. Как наружный вид его превратился во что-то нечеловеческое, так и все действия его не похожи на человеческие. Где вино, там непременно шум, гам и бесчиние, а далее ссора, драка и всё нехорошее. Каждое слово здесь дышит пороком, каждая мысль есть преступление, каждое дело — грех. Бог и вера тут забыты вовсе, а если и вспоминаются, так только для того, чтобы быть осмеянными. Блудник, вор, разбойник, и вообще всякий злодей обыкновенно сперва выпивает вина, чтобы  потом смелее совершить своё злодейство. И на оборот, выпивший вина бывает готовь и на блуд, и на кражу, и на разбой, и на всякое злодейство. Таким образом, почти всякое зло делается с помощью вина, и от вина делается почти всякое зло.

Что же такое заставляет нас напиваться вина? Пьяному бывает как-то весело, горе как-то забывается, несчастье хоть на день, на два, а проходит. Это, может статься, и правда, что пьяному бывает весело. Тем не менее верно и то, что это веселье покупается слишком дорого, — за него люди рассчитываются не только чистыми деньгами, но и вожделенным здоровьем. Ты ныне пьян и весел, а завтра отзовётся тебе это веселье и ломотою в голове, и тоскою в сердце. За лишние слова, сказанные тобою в пьяном виде, ты завтра поплатишься стыдом, за бесчиния — угрызением совести, а за иные поступки, пожалуй, попадёшь и в арестантское помещение. Завтра, когда протрезвишься, встретит тебя целая бездна неприятностей. В пьяном состоянии ты, может быть, опорочил кого, обидел, сделал важное преступление, или объявил свою самую заветную тайну. Не напьёшься ни разу, чтобы после не каяться. Только мы, по любви к вину, каемся не в том, что напились его, а в том, что сказали лишнее, сделали лишнее, — а того не подумаем, что если бы мы не были пьяны, наверное, ничего такого не сказали и не сделали. Природа очень экономна: за всякое искусственное веселье мы платим ей вдвое страданиями и мучениями, т.е. сколько мы были веселы в пьяном состоянии, вдвое против того должны мучиться после. Известно, какие ужасы происходят с человеком после долгого и сильного запоя: несчастный нередко доходит до действительного сумасшествия, а иногда завершает свой злосчастный грех самоубийством. Судите, братия, сами, стоят ли того вино и пьяное веселье, чтобы для них разоряться, из-за них хворать, и подвергать тело своё, и свою бессмертную душу всяким опасностям?

Но вы, пожалуй, скажете: можно ли прожить, чтобы иногда не выпить вина? Свадьбы, праздники, дружеские беседы, пиры, сильные горести и радости — при них никак не обойдёшься без вина. Да нам никто и не запрещает пить вино, только запрещают напиваться. Умеренное употребление вина иногда служить человеку в здоровье, а неумеренное вредно во всех отношениях. Самая христианская вера наша никогда ни в чём не запрещает умеренности. И св. апостол Павел не сказал: “не пейте вино”, а сказал: “не упивайтесь вином”. Стало быть, если ты не видишь никакой надобности вовсе отказаться от употребления вина, тебе не грешно пить его при случае. Только как скоро почувствуешь действие вина в голове, не продолжай пить далее.  Далее уже грех смертный. А если ты столько слаб, что, выпив немного, непременно будешь пить больше и больше, — в таком случае ты вовсе не должен и прикасаться к вину: оно для тебя яд, отравляющий душу и тело.

Аминь.

54. Поучение о человекоугодии

“Возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию”

(Ин.12:43).

Возлюбили славу человеческую более, чем славу Божию, знатные из Иудеев, которые, уверовав в Иисуса Христа, скрывали свою веру от людей из боязни подпасть их осуждению.

Таковы и многие из нас. Суд Божий нам кажется слишком справедливым, поэтому мы любим передавать свои дела на суд человеческий. А как в этом человеческом суде мы обыкновенно стараемся подать первый голос, и перекричать других, то отсюда и выходит у нас какое-то самосудие, оправдание себя, осуждение ближних.

Мы не потому предаём дела свои суду человеческому, чтобы этот суд был строго справедлив, или чтобы, по крайней мере, всегда благоприятствовал нам, а потому, что не имеем в виду лучшего на наш вкус суда. Мы дорожим людским мнением в особенности потому, что имеем способы обмануть его. Мы любим похвалу, как дети пустую, но блестящую игрушку. Ищем чести и славы у людей, чтобы иметь возможность полюбоваться и повеличаться собою перед людьми. Нам верно известно, что Бог никогда не похвалит нас за наши непотребные дела: — потому-то и неприятен нам праведный суд Его. Люди же хвалят иногда и не совсем хорошие дела. Честь и слава воздаётся от них часто и не совсем достойным людям. Бог видит наши тайны глубочайшие, а от людей легко скрыть многое. Когда-то ещё наступит час всеобщего воздаяния, когда-то ещё суд Божий сделается для нас осязательным и неотвратимым, — а теперь пока мы имеем нужду в людях каждую минуту. Худ ли, хорош ли суд их, а надобно как-нибудь к нему приноравливаться: к тому ведёт всеобщий обычай грешников.

А в самом-то деле не надобность заставляет нас дорожить людским мнением до степени забвения о Боге, а одна суетность, потому что в действительности гораздо легче угодить суду Божию, чем суду человеческому. Там надобно угодить одному, а здесь многим. Там встреча любви, мира и прощения, а здесь капризы на капризы, притязательность на притязательность и зло на зло. От людей ничего даром не даётся: похвалу у них надобно или купить на чистую выгоду, или выманить обманом, и всё-таки похвала их завтра может превратиться в осуждение или в презрение к нам. Полезного и нужного нам человека мы всегда называем хорошим, будь он пустее всякой пустоты, и готовы носить его на руках, покуда он нужен. Миновала наша нужда в нём, — и все его достоинства в наших глазах пропали. Кто страстно любит похвалу людскую, того легко обмануть: стоит подойти к нему с лестью, и его сердце растаяло, как воск, и он весь к твоим услугам. Этим способом люди успевают делать других несчастными, и сами в свою очередь подвергаясь той же участи. Итак, вот каков человеческий суд, которому мы с таким раболепством доверяем разбор наших дел, и часто всю судьбу нашу.

Положим, впрочем, что вы совершили истинно доброе дело, и вполне заслужили, чтобы вас хвалили, почитали и славили. Но при всех ваших совершенствах можете ли ожидать от людей, чтобы они отдали вам полную справедливость? Нет, братия, не бывать правды там, где она не призвана свыше. Люди отдадут, пожалуй, вам справедливость, даже превознесут вас выше ваших заслуг, если ваши дела льстят их вкусу и соответствуют их видам. В противном случае, для вас было бы лучше вовсе не искать их внимания. Если ваше дело, ваша заслуга имеет недостатки, — а кто же и что же на свете их не имеет? — ваши недостатки первые бросятся людям в глаза, и вы не минуете горечи осмеяния. Если же люди не найдут в вас недостатков, тем хуже для вас: в таком случае люди встретят вас с завистью, в самом зародыше постараются убить в вас ревность к добру и заслугам, будут гнать вас самих, и вы наживёте себе множество несчастий единственно за то, что не скрываете своего превосходства перед теми, которых суд для вас дорог. Вы падете духом единственно потому, что падаете ниц не перед истинным Божеством, а перед бездушным истуканом людского мнения. Такой незавидной участи подвергаются все искатели человеческих похвал. Люди вообще не терпят друг в друге превосходства перед собою, потому что каждый из нас много мечтает  о себе. Всякий имеет притязания на достоинства, на преимущества перед другими. Богатый мечтает, что богатство есть высочайшее достоинство в свете, и готов разориться вконец, чтобы поддержать в других высокое о себе мнение. Знатный происхождением ставит свою породу на верх земного величия, и, взобравшись туда, гордо смотрит на весь свет. Ученый, занёсшись к облакам, по дальности расстояния от других, ни в ком не видит себе равного. Ловкий на словах величается перед другими своим красноречием, красивый гордится своею наружностью, высокий ростом — своею осанкою, тучный — величием своего вида, сильный  — крепостью рук. Нищий, покрытый рубищем, скитающейся где день, где ночь, занят собою не менее богатого, которого судьба занесла на самое видное место. Жалкий убогий не чужд притязаний на превосходство перед другими, и из угодников мира нет такого человека, который не подозревал бы в себе достоинств, недоступных другим. Гордость и суетность заразили города, сёла и деревни, поселились во всех сословиях и отравили пустоту народа: весь свет похож на бесчисленное множество вертящихся колёс, из которых каждое считает себя особенно важной пружиной. Ищите же здесь справедливого разбора дел, ожидайте, чтобы вас заметили в этой суматохе гордости и суетности, домогайтесь похвалы и чести там, где каждый занят сам собою!

Но это ещё не совершенная беда, если человеческий суд никогда не отдаёт нам полной справедливости, — через это наживаем только временные несчастия, чувствительные в особенности суетным людям. Главное дело в том, что, угождая людям, мы не можем угодить Богу. “Никто не может служить двум господам, — говорит Иисус Христос: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне” (Мф.6:24). Так и мы не можем угождать вместе и Богу, и суете мира. Сколь ни были бы хороши дела наши, сколь ни были бы велики наши заслуги, — все они потеряны для суда божественного, если мы предварительно передавали их на суд человеческий. Добро не вспомнится у Бога, если оно сделано нами по человекоугодническим расчётам. Молитва забудется на страшном суде, если мы помолились для того, чтобы нас похвалили другие. Пост умрёт вместе с нами, если мы постились для славы людской. Даже милостыня, — эта величайшая христианская добродетель, — не поможет нашему спасению, если она подана из того, что скажут люди. Хорошо ли, худо ли приняты и оценены миром добрые дела наши, мы должны довольствоваться судом его, и нам уже нельзя ожидать, чтобы наши похвальные дела, решённые на земле, пережили свет, и достигли праведного воздаяния Божия. “Истинно говорю вам, говорить о таких людях Иисус Христос, они уже получают награду свою” (Мф.6:2). Не мы ли сами сделали мир судьёй дел наших? И на кого жаловаться, если мы, посеявши горькое, горькое и пожинаем.

Суд божественный неминуемо будет, хотя мы и признали над собою суд человеческий. Вместе с суетным миром Бог осудит и всех угодников мира. И судьи, и подсудимые — все не минуют заслуженной участи. Итак, кто ищет славы у людей, тот не ожидай славы Божией. Кто дорожит судом человеческим, тот не жди милости от суда божественного. Придёт время, кончится мир, а с ним вместе кончатся и все его греховные стихии, — всё, назначенное для его суеты, всё, ему пожертвованное. Что мы ни сделали в угодность суетному миру, — всё это пропадёт, исчезнет, и нам, расточившим блудно таланты Творца и Спасителя, не останется ничего, кроме геенны. Туда будет ввержена всякая неправда, всякое злоупотребление, — всё, что недостойно славного царствия Божия.

Аминь.

55. Поучение о довольстве своим состоянием

“Довольствуйтесь своим жалованьем ”

(Лк.3:14).

Это наставление сказано было св. Иоанном, Крестителем Господним, пришедшим к нему для назидания воинам. А как мы, христиане, в своём роде воины Царя небесного, подвизающиеся по Его повелению против всякого зла, то и на нас лежит обязанность довольствоваться тем состоянием, какое определил каждому из нас Царь небесный.

Крестьянин, пожалуй, первый скажет на это: “Могу ли я быть доволен своим состоянием? Я принадлежу к сословию самому низкому, обложен многими податями, несу различные  повинности, осуждён на пожизненную, и почти ежедневную работу”, и т.п. Крестьянин действительно принадлежит к низкому сословию, платит подати, отбывает повинности, живёт собственными трудами и т.д. Но будто он не может довольствоваться своим таким состоянием, — это говорить в нём не справедливость, а зависть, с которой и точно никому нельзя быть ни довольным, ни счастливым.

Положим, что крестьянин принадлежит к сословию, подчинённому другим сословиям. Но в этом нет для крестьянина никакого справедливого повода к жалобам на судьбу свою. Господство над людьми есть своего рода бремя, не всегда делающее счастливым того, кто несёт его, и подчинение людям есть своего рода облегчение, нисколько не препятствующее нашему земному благополучно. Господствовать гораздо труднее и мудрёнее, чем быть в подчинении. Господство соединено с гораздо большими обязанностями, чем подчинение, а где больше обязанностей, там больше и ответственности. “От всякого, говорит Иисус Христос, кому  дано  много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут” (Лк.12:48). Управлять другими людьми есть великая забота, которая не всякому по силам, и благоразумному  человеку мало желательна. Крестьянское сословие менее всех других способно к управлению  другими, потому что оно менее всех образовано. Зато более всех других оно подготовлено к иному, не менее нужному делу, — именно, к телесному труду. Если бы крестьянство оставило свой телесный труд, и принялось управлять другими сословиями, то человеческое общество расстроилось бы скоро и неминуемо, впало бы в неизмеримое несчастье, и жизнь как других сословий, так и самого крестьянства, превратилась бы в одно нестерпимое мучение. Помиритесь же, братия, со своим крестьянским званием, и уверьтесь, что оно для вас есть звание самое лучшее. В крестьянском звании вы родились, воспитались, выросли, и во всех отношениях к нему достаточно применились. Только в этом звании вы можете быть благополучными, — всякое другое звание не принесло бы вам ничего, кроме одних несчастий. Посмотрите на многочисленное и благоустроенное семейство: все заботы о благосостоянии семейства лежат на его старших членах, а младшие, подчиняясь распоряжениям старших, не чувствуют никаких нужд, не знают ни заботы, ни горя, и вполне благоденствуют. Подобно тому и в великой семье целого народа старшие сословия несут труд многосложного управления  им, берегут жизнь и имущество всех его членов, хранят в нём добрый порядок, исправляют злых, поощряют добрых, предусматривают народные нужды, распоряжаются своевременным их исправлением, и вообще, заботятся о благополучии всех и каждого. Младшим остаётся только, подчиняясь воле старших, спокойно пользоваться плодами своих праведных трудов, беззаботно наслаждаться благами жизни и благодарить Бога за свою участь.

Пожизненный и посильный труд определён грешному роду человеческому Самим Богом, и ради этого труда никто из нас не имеет права роптать на судьбу свою. Труд назначен человеку совсем не для того, чтобы отяготить его участь, а для того, чтобы сгладить вредные последствия человеческого греха и доставить человеку возможное благополучие. От труда зависит довольство нашей жизни, и чем более мы трудимся, тем более улучшается наше земное состояние. Господь Бог, желая благополучия всем людям, назначил трудиться каждому человеку без различия званий и сословий, и распределил роды труда сообразно со способностями каждого человека. И только наше завидливое око виновато, если нам кажется, будто люди иных сословий проживают вовсе без трудов, или будто трудятся менее нашего. Труд иных сословий не так, может статься, виден, как телесная крестьянская работа, но в действительности он не менее тяжёл и изнурителен: это — труд умственный и нравственный. С этим трудом часто не спят ночей, тратят своё здоровье, терпят холод и голод, несут на смерть свою жизнь и т.п. Этот труд, который определён Божьим Провидением иным сословиям, отнюдь не должен возбуждать вашей зависти, потому что он как сам по себе тяжёл, так требует не менее тяжёлой и долговременной подготовки, которой крестьянское сословие не имеет. Конечно, есть люди, которые, во зло употребляя или своё обеспеченное состояние, или людское сострадание, или даже священное имя Иисуса Христа и т.п., проводят жизнь свою в совершенной праздности, безо всяких трудов, безо всякой работы. Такие люди встречаются как в высших сословиях, так и в крестьянстве. Но стоит ли завидовать грешникам, живущим не по определению Божию, а по своему злому и безрассудному хотению? И за то, что эти люди не исполняют повеления Божия трудиться, Господь Бог посылает на них неотступный бич — скуку, которая тяжелее всякого труда, всякой работы. Завидовать состоянию праздных людей значит — желать себе величайшего несчастья.

Самые подати и различные повинности не делают крестьянина особенно несчастным, и не дают ему справедливого повода роптать на своё состояние. Ведь вы платите подати и несёте повинности для вашей же собственной пользы: за них вы пользуетесь безопасностью жизни, свободы, нравственности, чести и имущества, помощью на случай болезни, голода, пожара и других непредвидимых несчастий, неприкосновенностью вашей веры, поощрением вашего труда и всеми благами общественной жизни. Таким образом, подати и повинности в сущности не отягощают вашей участи на этом свете, а напротив, улучшают ваше состояние, и способствуют вашему благополучно. Стало быть, они должны возбуждать в вас не ропот на свою участь, а довольство ею.

Но на свете есть такие бедняки, которым решительно нечем исправить житейских нужд своих, даже самых неприхотливых. Хотя Всеблагий Создатель вложил в людей чувство сострадания друг к другу, и тем обеспечил существование на свете самых беднейших людей, тем не менее бедные имеют, по-видимому, полное право считать себя людьми несчастными, и жаловаться на судьбу свою. Бедному человеку горько видеть, что он нуждается в насущном пропитании, между тем как рядом с ним сосед его, такой же крестьянин, обложенный такими же податями и повинностями, имеет во всём достаток, живёт без кручины, и не знает, что такое нужда на свете. Однако, что же собственно побуждает бедных считать себя несчастными, и роптать на судьбу свою? Очевидно, зависть к богатым и достаточным, которая вносит недовольство во всякое человеческое состояние. И действительно, если бы бедные не видели богатых, если бы они не сравнивали своего состояния с состояниями других, по чему бы они знали, что они точно бедны? Их нужд нечем исправить? Но нужда, не исправленная сегодня и завтра, уже не есть нужда. К бедности также можно привыкнуть, как и к богатству. Без чего трудно обойтись достаточному человеку, то для недостаточного часто бывает излишком. Нужное богатому по привычке — для бедного без привычки есть уже роскошь. Следовательно, нужды бедного значительно сокращены против нужд богатого. Да и никогда почти наши истинные, существенные нужды не превышают находящихся в нашем распоряжении средств к их исправлению. Если бы бедный знал, что и через золото текут слёзы, он не обольщался бы обманчивым блеском богатства, не завидовал бы роскошной, но скучной жизни богача, и был бы более доволен своим состоянием. Да и от кого, большей частью, приходить к нам бедность, как не от нас же самих? Работай без лени, живи скромно и сообразно со своим достатком, не делай бесполезных расходов, ограничь свои желания существенно-необходимыми предметами, не предавайся пьянству, не роскошествуй в праздники, преврати для себя масленицу в будни и т.п., — тогда и ты, и вся семья твоя будете сыты, обуты, одеты, согреты и всем довольны. В противном случае, ты будешь всегда несчастлив сам от себя, и никакое состояние не доставит тебе довольства своею участью.

Бог благословил все состояния и сословия людей, всем дал на нужду, и ни одного человека не обидел против другого. Всякие неравенства между людьми суть только кажущиеся, а не действительные. Все они исчезают перед попечительной любовью Отца небесного. Все люди одинаково родятся, живут, бывают здоровы и больны, и умирают. Как радости, Так и горести бывают во всех званиях и состояниях. Участь каждого человека премудрый Бог расположил правильно и соразмерно, и если она иному человеку тяжела, то по его же собственной вине. Бог даровал каждому человеку бессмертную душу, чтобы она в союзе с Богом вечно блаженствовала, и в распределении этого дара не различил в нас ни крестьянина, ни купца, ни чиновника, ни богатого, ни бедного. Всем нам он вложил сердце, чтобы мы любили, даровал ум, чтобы мы стремились к истине, открыл Свою благую волю, чтобы мы, исполняя её, были благополучными. Кровь Спасителя мира пролита за всех людей без различия ни их происхождений, ни их званий, ни их состояний, и всем нам, по мере веры и любви каждого, назначено вечное наследие в царстве небесном. Для большей наглядности можно указать на этот святой храм: сюда входят все желающие молиться, и Бог внимает всем молящимся, как стоящим впереди, так и стоящим позади. Св. Тайны Тела и Крови Христовых предлагаются всем, и освещают в равной степени, как первых, так и последних. “Нет лицеприятия у Бога”, сказано в Свящ. Писании (Рим.2:11). Если же в распределении важнейших даров Творца и Спасителя не сделано между нами никаких различий и никаких предпочтений,  — все различия наши в иных отношениях слишком ничтожны, чтобы ими возмущаться, и из-за них роптать на свою участь.

Жизнь человеческая на земле исполнена лишений, скорбей и различных бедствий, от которых не изъято никакое сословие, и никакое состояние. Отвратить от себя бедствия не в нашей власти, потому что их посылает на нас Сам Бог, Отец наш небесный, для нашего испытания, вразумления, очищения от грехов, и вообще, для нашей существенной пользы. Зато в нашей полной власти тревожиться этими бедствиями, или переносить их с душевным спокойствием. Люди самолюбивые, малодушные, которые дорожат только земным, не стремясь к небесному, живут одним настоящим и временным, не заботясь о будущем и вечном, вверяют судьбу свою превратностям любимого ими мира, а не попечению Всемогущего Отца небесного, — эти люди чувствуют себя несчастнейшими при малейшем бедствии, горюют, убиваются и клянут свою судьбу при самой малейшей неудаче. При излишней своей чувствительности и мнительности, они часто созидают себе несчастье почти из ничего, а таким образом сами отягощают свою, даже сравнительно хорошую, участь, и сами себя делают несчастными. Не таковы те люди, которые возложили все свои упования на Отца небесного, и вверили судьбу свою Его святой воле. Потеря имущества для них мало чувствительна, потому что они не привязали к имуществу своего сердца. Самая крайняя бедность для них сносна, потому что они всегда обеспечены надеждой на промысл Божий. Самые болезненные страдания не возбуждают в них ропота, потому что они предвидят страданиям своим верный конец, и утешаются ожиданием безболезненной жизни в будущем веке. Они всегда довольствуются своею участью, какова бы она ни была, так как они твёрдо уверены, что под управлением Божьим всё для них клонится к лучшему. Таков был известный ветхозаветный праведник Иов. Потеряв в один день всё своё богатое имущество и всех своих детей, вместо обыкновенного малодушного ропота он произнёс только: “Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно”. Потом, поражённый лютым гноем, и лёжа на гноище вне града, этот праведник произнёс только: “Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?” (Иов.1:21; Иов.2:10).

Недовольство своим состоянием ничего больше не показывает в нас, как только любовь к корысти, привязанность к земному, и отвращение от небесного. Кто ищет царства небесного, тот никогда и ни в каком случае не скажет: мало! Он не скажет этого потому, что ему действительно довольно того, что имеет, а если бы было и недовольно, он охотно терпит недостатки для Бога. Но кто упустил из виду царство небесное, того ничем нельзя насытить. Будь житницы его полны хлеба, он не восхвалит Бога. Возведи  его в высшее звание, осыпь его деньгами, — он, привыкнув к новому роду жизни, не замедлит сказать: “мало”! Стало быть, человек не от того ничем не доволен, что, напр., беден, а от того, что не имеет “одно только нужно ” (Лк.10:42). Оттого, что на душе-то у него нет самого нужного — добродетелей, самого необходимого — Бога.

Аминь.

56. Поучение о молитве

“Непрестанно молитесь”

(Сол.5:17).

Непрестанно молиться! Да это, кажется, вовсе не по нашим силам. Если в самом деле молиться непрестанно, так когда же работать? Когда исправлять свои житейские нужды, которых в жизни так много? Когда заняться разными делами, которых, по-видимому, век не кончишь? Когда отдохнуть и попраздновать?

Да, не только непрестанно молиться, но и изредка молиться тягостно тому, кто не находит в молитве никакой приятности. Ногам нашим как-то тяжело стоять на молитве. Руки скучают творить крестное знамение. Тело скоро устаёт от поклонов. Язык лениво выговаривает молитвенные слова. Глаза только разбирают вид иконы, или замечают за свёчей, или смотрят по сторонам, а внимание мечется по мирским предметам. Человек стоит перед св. иконой как невольник, его самопринуждённая молитва есть как бы какое наказание. Иной скорее согласен провести целый день на работе, чем один час помолиться Богу. Если же при таком нерасположении к молитве мы всё-таки молимся, так молимся не столько из усердия к Богу, сколько за обычай, — стало быть, молимся кое-как. А такая молитва, братия, не есть совершенная и богоприятная молитва.

И точно, как молитве не быть трудной и скучной для того, кто не чувствует к Богу надлежащей любви? Но кто любит Бога так, как следует любить своего Творца и Спасителя, т.е. кто любит Его от полного сердца, и от всей души, тот находит в молитве много приятного и привлекательного. Для того молитва не может быть трудною и скучною, тот не откажется от молитвы даже и тогда, когда потребовалась бы от него молитва именно непрестанная. Отчего напр., мы не чувствуем никакой скуки в разговоре с таким человеком, который нам нравится? Именно от того, что он нам нравится. От того же нам не было бы скучно и молиться Богу, если бы мы Его любили, ведь молитва есть беседа наша с Богом. Да, если бы мы истинно любили Бога от всего сердца и от всей души, поверьте, нас не одолевала бы на молитве эта тягость, которую мы обыкновенно в себе чувствуем во время молитвы. Кто истинно расположен к Богу душой и сердцем, тот рад молиться Богу и непрестанно. Для того радостно повергнуться перед св. иконой, лобызая её устами, душой лобызать Самого Бога, всячески свидетельствовать перед Ним свою любовь, плакать перед Ним о своих грехах, сказывать Ему свои нужды, поверять Ему свои скорби, просить у Него помощи, — и Бог со Своей стороны никогда не замедляет отвечать человеку на такую молитву сладостными чувствами в сердце и безмятежным спокойствием в душе.

Итак, даже и непрестанная молитва совсем не такова, чтобы быть человеку не по силам: непосильного Бог никогда от нас и не требует. Но ты опять напомнишь о работе, об исправлении нужд, о занятии делами, об отдыхе. Что же из этого? Тебе говорят только: непрестанно молись, а не запрещают работать, исправлять житейские нужды, отдыхать и праздновать. Работай, хлопочи, занимайся, трудись и отдыхай, сколько хочешь, и вместе с тем молись. Молись, — и всё делай. Всё делай, — и молись. Св. угодники Божии, как видно из их житий, непрестанно молились, и не выпускали из рук своих рукоделия. Молитва не помеха твоим делам, и твои дела не помеха молитве. Молись и стоя, и ходя, и сидя, и лёжа. Молись и дома за работой, и на дворе при уходе за скотом, и в поле за сохой, и в дороге, и в путешествиях. Молитесь всегда, везде и при всех случаях. Нет при тебе иконы, — молись прямо Тому, Кто на ней написан. Руки твои заняты, и тебе нельзя креститься — держи крест в уме, распятого Господа изображай на сердце. Тебе нельзя кланяться — преклоняй перед Богом свою душу, приноси Ему покорность сердечную. Если бы случилось так, что тебе даже нельзя проговорить молитву — молись Богу умом и сердцем. Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, Бог всё с тобой. Конечно, ты не видишь Его невидимого, зато Он видит тебя, слышит, и вернее твоего знает, что у тебя на душе и на сердце. Таким образом, если ты лишён удовольствия поставить свечу к иконе, стать перед ней, креститься, кланяться и читать молитву, молись Богу умом и сердцем. И будь уверен при этом, что и такая молитва твоя дойдёт к Богу, что она нисколько не хуже той молитвы, когда ты поставишь свечу к иконе, станешь перед ней, будешь креститься, кланяться и читать те или другие молитвы. Бог и одно доброе произволение наше принимает за самое дело. Перед Ним и вздох наш — уже молитва, и слеза наша перед Ним — уже покаяние. Только то одно Он и ценит в нас, как мы Его любим. А если мы непрестанно и неизменно любим Бога, то уж непременно Ему непрестанно молимся, непрестанно перед Ним каемся, непрестанно Ему угодны и любезны, потому что в любви заключается всё: и молитва, и покаяние, и угождение Богу, и всё наше спасение.

Когда молитесь, братия, тогда не затрудняйтесь в том, какую бы молитву вам лучше прочитать перед Богом. Те много ошибаются, которые говорят: такая-то молитва скорее доходит к Богу, эта отгоняет бесов, эта хранить от бед, а эта спасает душу. Многие христиане, особенно из простого народа, словам иной молитвы приписывают какую-то как будто очаровательную силу, хотят ими привлечь к себе милость Божию будто насильно, и без должного покаяния, с порочным поведением надеются войти в рай только за то, что знают и читают такие-то молитвы. Это совершенное заблуждение, и, к несчастью, самое жалкое и самое вредное. От имени Бога, вот здесь, перед св. Его престолом, объявляю вам, братия, что все молитвы равны перед Богом. Какую бы ты ни прочитал перед Ним, если прочитал с усердием и верою, ты все будешь услышан Богом, душу свою спасёшь, от бед избавишься, бесов отгонишь, даже можешь и чудо сотворить. Ты неграмотный, не знаешь многих молитв наизусть — делать нечего: будь доволен двумя или тремя из тех, какие знаешь. Впрочем, каждый христианин непременно должен знать молитву “Отче наш”, да так знать, чтобы понимать её, иначе чтение её было бы делом бесполезным. Этой молитве научил апостолов, а через них и всех нас, Сам Иисус Христос. В ней содержится вкратце всё, о чём мы можем и должны просить Бога. И все молитвы, какие ни находятся в употреблении у православных христиан, заключают в себе более или менее распространённое содержание молитвы “Отче наш”. Из молитв выбирай для чтения особенно ту, которая для тебя понятна, которая согласнее с тем, о чём тебе нужно просить Бога, и которая приводить тебя в умиление. В церкви, однако, участвуй во всех молитвах, без исключения, потому что быть не может, чтобы они не были понятны и трогательны кому-либо из молящихся. Если ты так нерадив, что не знаешь наизустъ решительно ни одной молитвы, и в таком случае ты не должен уклоняться от молитвы. На молитве перед Богом ты можешь и должен говорить так, как сказывают тебе душа и сердце. Когда ты хочешь есть, тогда не говоришь: дайте мне пить, а говоришь: дайте мне есть. Вот, ты умеешь сказывать людям свои телесные нужды: не говори же, что не умеешь молиться, т.е. сказывать Богу свои нужды телесные и душевные. Я не умею молиться, — слова ужасные. Они значат: я не умею любить Бога. Бог добрее людей: стало быть, и упросить Его проще и скорее, чем упросить человека. Сам Господь запретил нам затрудняться в словах, когда мы Ему молимся. Он сказал: “Молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны” (Мф.6:7). Таким образом, если ты каешься Богу в грехах, то довольно для тебя проговорить на молитве следующие слова: “Господи, прости мне этот и этот грех!” Если ты в беде, то можешь помолиться Богу только такими словами: “Господи, избавь меня от этой беды! Защити меня от такой-то напасти! Пошли мне насущного хлеба!” и т.п. Вообще говори перед Богом так, как умеешь, и как чувствуешь. Если уже люди не требуют от тебя слов мудрёных, — повинит ли тебя за простые слова Бог, Который именно простоту-то нашу и любит?

Итак, братия, не будем ужасаться и непрестанной молитвы. Будем только помнить, что надобно любить Бога. А при любви к Богу молитва очень проста, легка и приятна. Если мы будем истинно любить Бога, наши мысли будут возноситься к Нему сами собою, и наше сердце будет вопиять к Нему без всякого принуждения. А главное дело, дай Бог, чтобы мы никогда не говорили и не думали: “я не умею молиться”.

Аминь.

КОНЕЦ

Поучения для простого народа / сельского священника Петра Красовского. — Изд. 2‑е, испр. — Вятка : Печатня А. А. Красовского, 1874. — 186, II с.