Глава XIV. Вопрос о влиянии пребывания Максима Грека в Италии на образ его мыслей. Иероним Савонарола и М.Грек – историческая параллель. Значение его в истории русского просвещения. Последователи, ученики и почитатели М.Грека. Степень распространенности его сочинений, списывание и собрания их. Печатные издания. Почитание М.Грека. Его жития. Историческая оценка его деятельности

В воспоминаниях о своей юности Максим Грек сохранил лучшие чувства о трех лицах и связанных с ними событиях: о Иерониме Савонароле и его деятельности во Флоренции, об Иоанне Ласкарисе и об Альде Мануцие. С представителями отрицательных учений он рано порвал связи. И.Ласкарис, сам преданный интересам Греции и ее церковным преданиям, мог утвердить в нем религиозно-политические чувства, заставившие его возвратиться на родину и послужить ей в наиболее доступной тогда среде. О Ласкарисе М.Грек беседовал с Курбским и назвал его своим наставником в философии, обнимавшей тогда общие начала всех наук. Ученое общество, основанное Альдом Мануцием и его предприятие ввели Максима в круг научных занятий и, быть может, к этому времени относится его ближайшее знакомство с произведениями древней литературы и церковными писателями²¹²⁵, на которых он так часто ссылается и которыми он легко мог пользоваться в библиотеке кард. Виссариона, находившейся в Венеции, пополнив сведения потом на Афоне, и если он указывает на свои частые посещения Мануция, окруженного многими его соотечественниками – греками, то и деятельность Ласкариса, и беседы с Мануцием и членами означенной академии могли значительно расширить его умственный кругозор путем чтения и живых сношений. Свидетельством интереса Максима к предприятию Альда Мануция остались издания последнего, которые он привез с собой в Москву. Но наибольшее и самое сильное впечатление от его пребывания в Италии, несомненно сохранилось об Иерониме Савонароле. Вся деятельность М.Грека была как бы отражением того нравственно-религиозного культа, которому так самоотверженно служил Савонарола. Повествование М.Грека о проповеднической деятельности последнего настолько точно передает впечатление об общем характере речей и значении Савонаролы, что обнаруживает в М.Греке вполне достоверного свидетеля его нравственной реформы. Увлечение самого Максима пламенными проповедями флорентийского реформатора было столь сильно, что он готов и его, и его товарищей по мученической кончине причислить к древним защитникам благочестия, если бы они не были «латиняне по вере», потому что находил в них «ту же пламенную ревность о слове Христа и об исправлении верных»²¹²⁶.

Подобное отношение к знаменитому проповеднику позволяет признать, что и в переломе миросозерцания Максима, окруженного языческими традициями и прикосновенного к современным увлечениям, значительное участие принадлежит тому же Савонароле. Это побуждает нас остановиться на той стороне их деятельности, которая отразилась не только в их произведениях, но и на самой судьбе. По своему образованию оба они (Иер. Савонарола род. 21 сент. 1452 г.) принадлежали Италии и наиболее блестящей в развитии мысли – эпохе возрождения. И в оценке ее влияния оба они стоят на одной и той же точке зрения: оба они защищаются от упреков в отрицании «наук внешних», признавая их полезность и пользуясь ими под условием, чтобы такое употребление не нарушало «богословской догмы». М.Грек всецело утверждается на учении (в философском смысле) Иоанна Дамаскина; Иер. Савонарола, писавший целые трактаты по научным вопросам (о разных отраслях знания и, составив свою систему²¹²⁷), о поэзии, о красоте и т. п.²¹²⁸, исходит из Фомы Аквинского (и Аристотеля с арабскими комментариями), переработавшего для той же цели философию И.Дамаскина, и дает в удобопонятной форме изложение основ философии (не исключая и естествоведения), служившей тогда общеобязательной наукой, как необходимое введение во все отрасли знания.

М. Грек не может претендовать на подобную широту своего призвания. Это объясняется различием их жизненных условий, среды и характера деятельности. Иер. Савонарола призванный трибун не только в сфере религиозной, но и политической, реформатор в государственном смысле слова, который успел заслужить признательность не только многих выдающихся современников, но и последующих политических писателей (Макиавелли, Гвичиардини и др.), не только в области применения своих политических мнений, но и в теории государствоведения. М.Грек был призван для определенного круга деятельности и должен был ограничиться пределами литературных занятий, и вот в то время, как Савонарола в течение своей кратковременной жизни (45 лет), из которой половина приходится на долю общественной деятельности, мог дать, пользуясь рукописными трудами и печатным станком, – до 20 томов разнообразных произведений (политических и богословских трактатов, проповедей, писем и стихотворений, не считая разных брошюр, вызванных текущими событиями), М.Грек в течение продолжительного жизненного пути (почти вдвое) написал ряд статей (богословских, экзегетических, обличительных и посланий к разным лицам), составляющих всего три небольших тома. Даже в сфере церковной Иер. Савонарола прошел разные стадии духовного служения до приорства и звания главы Тосканской конгрегации (1494) и мог быть польщен кардинальской шапкой, от которой сам отказался; М.Грек остался до конца тем же афонским монахом²¹²⁹, саном которого он так гордился²¹³⁰; поэтому первый из них мог не только обличать, но и реформировать монастырскую жизнь по своим началам, а второй только обличать и выражать пожелания; но у обоих их – была общая черта – стремление к отшельнической жизни²¹³¹; у обоих их влечение это вытекало из присущего им мистицизма, как очистительного элемента в религиозной жизни²¹³². Но они оба не ставили монашество на высоту недосягаемой святости (по византийскому воззрению – 8-ое таинство), а писали и советовали подвергать себя предварительно продолжительному испытанию и не пренебрегать супружеской жизнью (см. выше²¹³³). Это вытекало у них обоих из того пиэтизма, свойственного мистикам, которое смягчает суровость даже монашеского режима и заставляет относиться снисходительно к другим. У Савонаролы суровость реформатора проявилась лишь относительно нарушения созданной им формы правления и в уничтожении соблазнительных предметов, как дважды и у М.Грека; но это были вспышки того фанатизма, без которого, по словам Руссо, не совершается ни одно великое дело. Савонарола был весь пропитан негодованием против светской (Петр Медичи и др. итальянские тираны) и духовной (Александр VI) тирании, в особенности, если она соединялась с безнравственностью и цинизмом; Максим Грек мог только писать послания к светским и духовным властям, взывая о милости, правом суде и заботах об униженных и бедствующих меньших братиях или обличать нарушителей нравственного порядка; но у него не было кафедры.

У Иер. Савонаролы и М.Грека в основании их требований лежат религиозная точка зрения и постоянные указания на тленность мирских забот («сует», как названы у Савонаролы предметы, употреблявшиеся во время карнавалов и им уничтоженные в 1497–

1498); но М.Грек и тут должен был ограничиться одними благочестивыми пожеланиями. Последний, чтобы избыть суеты и предаться религиозным подвигам, всю жизнь мечтал о возвращении на Афон – и бесплодно; Савонарола приготовлял для себя вблизи монастыря скит – и также напрасно. Оба они смотрели на свою деятельность, как на исполнение обязательного для них религиозного долга. Савонарола выполняет все, возлагаемые на него поручения, и когда ему хотели воспрепятствовать силой, то он отвечал: «для веры все возможно, она все побеждает. Она презирает жизнь земную, ибо надеется на небесную. Теперь приближаются времена, о которых было предсказано; настал час опасностей, и мы скоро увидим, кто воистину с Господом. Нечестивые думали, что они могут воспрепятствовать моей сегодняшней проповеди, но пусть знают они, что из страха я никогда не отступал перед лежащим на мне долгом. Нет на земле человека ни великого, ни малого, который имел бы право гордиться тем, что он воспрепятствовал мне исполнить мою обязанность. Я готов жизнью пожертвовать ради нее»²¹³⁴. И когда ему встретились действительные опасности на пути и со стороны флорентийских властей, и в лице «папы разбойника», то он, скорбя об отлучении, пошел с своими помощниками на смерть. М.Греку не угрожала такая опасность, но он провел много лет в заточении и так же, как и Савонарола, писал, не смотря на запрещения, и рассылал свои поучения и обличения властям и всем близким. Ивану Грозному он пишет, что делает это, боясь участи того ленивого раба, который скрыл талант своего господина в землю; он писал, ревнуя по вере, по Боге, по истине²¹³⁵. И если его обличения не имели успеха, он считал себя чистым перед совестью, так как он выполнил долг: «хорошо, если слово мое достигнет цели по примете, – говорит он, – но если погрешит, и тогда слава Богу, который воздвиг нас к вашему исправлению»²¹³⁶. Как М.Грек жаждал обрести безопасный порт на Афоне, так и Савонарола искал в монастыре «двух вещей», которые он любил более всего: «свободы и покоя»²¹³⁷, но оба они не нашли их. Отсюда, каждый из них мог сказать, «тесноты мои, скорби гнетут меня со всех сторон и я не вижу, что же я должен предпринять... Сзади я потерял из виду порт, а противный ветер гонит меня все далее от берега. Кажется, что и Господу не угодно, чтобы я возвращался назад»... И в изнеможении Савонарола восклицает: «Дайте мне цветов, как говорит «Песнь песней Соломона», принесите мне цветов (начинающие спасаться) и фруктов (совершенные), ибо я изнемогаю от любви, ибо из-за любви к вам я томлюсь. Живите благочестиво и я ничего не буду требовать от вас, кроме одного, чтобы вы были угодны Богу и чтобы вы спасли души ваши. Теперь дайте мне отдохнуть от этой бури»²¹³⁸. Но отдых не приходил, как и отпущение для М.Грека. Оба они считали себя верными сынами своей церкви²¹³⁹, даже тревожились за свое отлучение, но сознание выполнения долга их успокаивало. Они признавали, что их обличения и даже грозные реплики не касаются лиц (хотя намеки, а у Савонаролы и прямые указания должны были приниматься за таковые²¹⁴⁰). Они заботились об очищении церкви от плевел и желали направить ее в прямое русло...

По прибытии в Москву, М.Грек нашел здесь остатки ереси, старания в пользу соединения церквей, многих иноверцев, почему-либо казавшихся опасными в церковном отношении: так появился ряд его полемических сочинений. Италии угрожало не многоверие, а неверие под влиянием «возрождения наук и древней литературы; поэтому и полемика Савонаролы носит совсем иной характер; но и он надеялся на обращение в христианство евреев, которых поэтому советовал не преследовать, и турок, опасность от которых уже угрожала Италии, причем утверждал, что для такой цели нужны истинные миссионеры, которые могут явиться только по «обновлении» самой церкви. На церковь восточную он смотрел так же, как М.Грек на западную²¹⁴¹. Представляя толкование одной предложенной им притчи, он говорит о двух дочерях согрешившей и потому отвергнутой Богом матери – синагоги: греческой и римской церкви. «Греческая церковь заблудилась в своих ересях и потому она лишилась проповедников. Другая церковь есть римская, преисполненная симонии и мерзостей, согрешившая больше чем первая и вторая» и потому она будет наказана гораздо строже... «И так будь уверен, что церковь будет обновлена и скоро». М.Грек мог бы порадоваться, как Савонарола внушительно говорит, что особенно внесла развращение в церковь – это светская власть папы, вместе с которой погибла власть духовная (Проповедь в великий пост 1498 г.) и что он сознательно умалчивал о чистилище, и требует прежде и более всего, как и он, добрых дел.

Савонарола и М.Грек всецело стояли на всех требованиях Н. Завета; но оба они обильно пользовались примерами, представленными в Ветх. Завете, так как история еврейского народа представляет сплошную смену нарушений закона и постоянных наказаний за отступления от него, почему в нем можно было найти множество доказательств в пользу того, что развращение церкви ведет за собой гнев божий²¹⁴². Таким образом высшее значение для нас приобретают не те из их произведений, которые касаются догматических отступлений или личных мотивов, но те, которые вводят нас в глубь интересов общества, в его нравственные отношения в борьбу взаимных страстей, мешающих прогрессу жизни и в смысл и характер стремлений обоих реформаторов. Значение этой стороны картины весьма рельефно выразилось в одном из эпизодов в жизни Савонаролы. Однажды ему пришлось быть в заседании капитула. Пока шли речи о догме и разных схоластических тонкостях, он оставался спокойным и молчаливым, но, когда возник вопрос о дисциплине, он поднялся, голос его загремел, пламя блеснуло в его словах, все затаили дыхание и все были поражены, а он говорил о развращении клира и церкви, и горячность его слова была такова, что увлекла и его самого, и он должен был сделать усилие над собой, чтобы остановиться²¹⁴³. М.Грек заявлял, что он сам был «жегом» ревностью «по истине» и «по вере»²¹⁴⁴; но ему пришлось много потратить времени на борьбу с еретическими мнениями, а потом на собственную защиту от обвинений в них. Савонарола постоянно указывает на значение внутренней религии перед внешними знаками. Он говорит, что жестоко ошибаются те, которые предписывают определенное количество молитв. Господь хочет, говорит он, не множества слов, а теплоты духа. Словами И.Христа к самаритянке он отвечает (Иоанн, IV, 21, 23) защитникам обрядов и культа. Господь желает внутреннего служения, без множества церемоний, так было в первоначальной церкви, когда не было нужды в органах и пении; но когда оскудела ревность, начали вводить обряды для врачевания душ; теперь же христиане дошли до положения больного, который потерял свои естественные силы, а лекарства уже не имеют на него действия (Об умной молитве). Он постоянно говорит о необходимости живого чувства к Богу (Тракт. о любви к И. Хр.). Он признавал, что легко людей склонить к литургии и на исповедь, но очень трудно расположить к внутренней жизни, к благодати. Он утверждал тщетность разных писаний пап, ладанок и бумажек, навешиваемых на шеи, так что люди, употребляющие их, кажутся похожими на разносчиков, идущих на базар. Христианская любовь не в бумагах, истинные книги Христовы – это апостолы и святые, а истинное чтение состоит в подражании их жизни, и далее он представляет картину нравов духовенства, князей и общества. Когда он говорит об увлечении древними писателями, об астрологии, о содомии, о нравах в итальянских городах (Проповедь вел. поста 1494), то эти более подробные описания напоминают нам отзывы М. Грека об увлечении древностью и распущенности итальянского общества²¹⁴⁵. Савонарола постоянно говорит, что христианская жизнь состоит не в обрядах, но в том, чтобы быть добрым, т. е. быть жалостливым и милосердным; доброта человека узнается по тому, милосерд ли он к другим, в особенности к обиженным судьбой, чтобы сделать причастниками того, чем он сам обладает. В этом и состоит сущность христианской религии, основанной на любви и милосердии. Творя дела милосердия, человек, можно сказать, тоже молится («О молитве умной»). «Вам говорят: поститесь в такую-то субботу, в такой-то час, и вы это делаете и думаете, что этим спасаетесь. Я же вам говорю, что Господь не хочет такой-то субботы и такого-то часа, но хочет, чтобы вы всю жизнь свою удалялись от греха. А вы, наоборот, бываете хороши в продолжение одного часа, чтобы быть потом дурными целую жизнь. Понаблюдайте за такими лицами в последние три дня Страстной недели: они ходят по церквам и стараются заполучить себе индульгенцию и прощение грехов; они мечутся то туда, то сюда, прикладываются к св. Петру, к св. Павлу, к одному, к другому святому. Идите, идите, звоните в колокола, украшайте алтари церкви. Три дня перед пасхой приходите все, а потом все это можно оставить. Бог смеется над делами вашими и не внимает вашим церемониям. После пасхи вы будете еще хуже, чем прежде. Все суета, все лицемерие в наши дни. Истинная религия угасла»²¹⁴⁶. Он возмущается значительными пожертвованиями на капеллы и даже на величественные постройки с водруженными на них гербами во славу своего имени, и в тоже время никто из этих жертвователей не даст и 10 дукатов для бедного (поучения в Рожд. пост 1493, вел. пост 1494, вел. пост 1496 гг.), и он грозит бедствиями Риму и Италии, которые будут постигнуты завоеванием и чумой. В другом месте, напротив, рисуя картину внешнего блеска церкви (торжественные мессы вечерами, органы, певцы и т. п.), он продолжает: «поди, почитай декреталии: сколько хороших постановлений относительно клира, монахов, святости брака, царей и князей и пр., думается, что все должно быть соблюдаемо, как Евангелие, и люди живут этим вздором, восхищаются церемониями и говорят, что церковь И. Христа никогда не процветала так пышно»... Но он напоминает, что в первоначальной церкви сосуды были деревянные, за то прелаты золотые, теперь церковь имеет сосуды золотые, зато прелаты из дерева. Ныне христиане в этих храмах хвалятся только вещами суетными, но рушится крыша под тяжестью грехов духовных лиц и мирских владык, убьет она их всех в самый разгар празднеств, потому что они слишком доверчиво относятся к этой кровле... Город полон игр, богохульства, содомского греха и распрей²¹⁴⁷. Распущенность клира не поддавалась описанию. Духовенство в роскоши подражало женщинам; священники проводят с ними целые часы в храмах, монашенки целый день стоят у решеток и болтают с молодыми людьми; духовные лица ходят по тавернам, публично играют, держат сожительниц и творят тому подобное. Они заботятся только о том, чтобы извлекать доходы; они наполнили церкви огнем жадности, честолюбия, зависти и сластолюбия. Теперь христиане хуже язычников; а нападая на непомерные росты (12–20%) и отягощение бедствующего населения налогами (есть такие, что зарабатывают 50, а платят 100; когда вдовы плачут, им говорят: убирайтесь вон), он говорит, что нет другого средства исправления, как покаяние и другого высшего добра, как милосердие к ближнему (Пропов. на псалом «Сколь благ», на тему об обновл. церкви, на псал. «Хвалите Бога», на книгу Иова и разн. псалмы, на Евангелие Иоанна Богослова).

В особенности стрелы его обличений были направлены на безобразия современного духовенства. Он говорил, что все бедствия Италии преимущественно происходят «из-за клира». В церкви все продажно. Рим смешал все Писание, перемешал все пороки, все на свете, это – настоящий Вавилон. Пороки его: симония, продажность, жестокость, разврат²¹⁴⁸. Духовные наполнили гордостью своей весь мир, а корыстолюбие их нисколько не уступает их гордости. Они все делают за деньги, колокола их звонят ради ненасытной жадности. Они только и требуют, что денег, свечей и хлеба; ты похож на размалеванную фигуру: внутри у тебя нет ничего хорошего. «Но говорю так: то не пастыри, нет, говорю тебе – то волки» (Пропов. о блудн. сыне, о папск. бреве). Пример заразителен. Нет теперь в церкви хороших прелатов. Они отбирают у бедных то, без чего и жить нельзя. Теперь угасла всякая религия. Сегодня актер, а завтра епископ, сегодня актер, а завтра каноник, сегодня солдат, а завтра священник. В клириках своего времени он находить все инстинкты «вепря» (там же, псал. Qui regis Isr.). Алтарь сделался лавочкой клира и т. п. Ничто не принесло церкви большего вреда, как лицемерие. Где справедливость правителей и князей? Где заботливость пастырей? Где добрые примеры священников и истинных монахов? Где послушание пасомых прелатам». Где справедливое отношение прелатов к пасомым?.. Указав на 10 признаков, свидетельствующих о близком перевороте в судьбе церкви и главнейший – отсутствие милосердия, Савонарола восклицает: «О, клир! Клирик, из-за тебя воздвиглась вся эта буря, ты причина всего этого зла! Теперь всякому кажется, что счастлив тот дом, где есть священник, а я тебе говорю, придет время, когда скажут: счастлив тот дом, где нет бритых клириков (псал. «Сколько благ», пропов. на прор. Иезек.). Но Савонарола быль искренен и последователен. В своем монастыре он удалил роскошные украшения, даже роскошные книги (с миниатюрами), одел монахов в простое платье, установил добывание средств собственными трудами, продал принадлежавшие монастырю имения, завел школы живописи, скульптуры, искусство писать и украшать рукописи для продажи, приобрел библиотеку, принадлежавшую Медичи и т. п.; и это не только не уменьшило числа братии, а, напротив, увеличило²¹⁴⁹. Он прямо говорит «Обладание имуществом принесло церкви не мало вреда и доказывать это нет никакой надобности. Поэтому и для церкви лучше всего было бы отречься от всяких богатств. Оттого я и говорю моим монахам: твердо держитесь вашей нищеты, потому что как только богатство входит в дом ваш, с ним входит и смерть. Никакой канон не должен стоять в противоречии с требованиями милосердия и совести, в противном случае то будет уже не канон». Но так как трудно было произвести подобную метаморфозу (моряк не бросает своего богатства в море без достаточного повода), то он дает совет тем, кто присвоил церковные имущества, возвратить их церкви, если пастыри ее хороши, а если нет, то отдать их бедным, не стесняясь канонами (Пропов. на прор. Иезек.). Он способствовал введению налога (10%) во Флоренции на церковные имущества (1495 г.²¹⁵⁰). Для своего монастыря он восстановил завет св. Доминика, который был нарушен после него и гласил следующее: «Имейте любовь к ближнему, сохраняйте смирение, соблюдайте добровольную нищету: проклятие мое и божие пусть падет на того, кто позволит иметь собственность кому-либо в этом ордене»²¹⁵¹.

Если мы обратим внимание на то, что говорил выше, на многих страницах Максим Грек о любви, милосердии, современных пороках общества и духовенства и в особенности о вреде и употреблении церковных имуществ, особенно монашеством, то нельзя не заметить значительного соответствия между ними и, конечно, прежде всего потому, что оба они исходили из одного источника – св. писания и преданий древней церкви, но, вступив на путь борьбы с злоупотреблениями, Максим мог вспоминать и те впечатления, какие сохранились в его памяти о деятельности и влиянии реформы Савонаролы, происходившей на его глазах. В небольшом изложении ее он дает весьма верную картину этой перемены под влиянием сильного слова и необычайной энергии итальянского проповедника.

Внешность обстановки, общий характер реформы и самая борьба Савонаролы в последние два года, переданные спустя много времени так верно, указывают на то глубокое впечатление, какое произвел Савонарола на М.Грека, причем в особенности обращают на себя внимание и те пороки, с которыми боролся сам Максим и даже в способе изложения нравственных требований можно отметить известное сходство (напр. диалоги от лица Спасителя и Богородицы, беседа любостяжателя с нестяжателем, беседа ума с душой), хотя М.Грек обыкновенно основывается на отцах церкви. Необходимо еще прибавить, что то, что являлось здесь следствием грубости нравов и отсутствия просвещения, там происходило от чрезмерных материальных благ и увлечения нравами древних в эпоху их упадка.

Однако, в выступлении обоих писателей есть и существенная разница. Иероним Савонарола являлся перед обществом, жившим публичной жизнью, обладавшим высоким образованием и широкими вкусами, весьма требовательным к речам ораторов (Савонароле не сразу удалось завоевать симпатии и приходилось то терять, то снова приобретать их), а с другой стороны – речи Савонаролы (не считая его трактатов) – это живая импровизация (набросанные обыкновенно на полях Библии неразборчивым мелким почерком, даже по латыни), произнесенные на итальянском языке²¹⁵², со всеми требованиями и приемами ораторского искусства (жестами, нередко в диалогической форме, с ударами руки по амвону, где его противники потом набивали гвозди, чтобы досадить проповеднику, со звоном ключей, когда приходилось говорить о продажности курии, и т. п.), причем сам оратор находился обыкновенно в экзальтации, с экстазами в область видений, доводивших его до измождения, в пророческом настроении, действовал призывами к покаянию – угрозами, притчами, фантастическими картинами, иносказаниями, в удивительном их сочетании, до жажды мученического венца за свой подвиг²¹⁵³, которые по следам его записывались и потом, переданные в письменной форме, нередко много раз печатались, и слава о которых расходилась далеко за пределы Италии (во Франции, Германии, Англии), а султан Баязет II распорядился перевести их на турецкий язык²¹⁵⁴, и в которых (вместе с другими его произведениями) далее позднейшие исследователи находят «проблески высочайшего гения, порывы удивительного красноречия, глубокого мыслителя, даже из ряда вон выходящего и первого оратора новых времен, хотя они часто затемняются массой схоластических и наивных концепций»²¹⁵⁵. А не раз он становился и политическим оратором, и настоящим трибуном, управлявшим толпой²¹⁵⁶.

Максим Грек на фоне русской жизни явился случайно, мечтал о возврате в прежнее свое местопребывание и неблагоприятно сложившимися обстоятельствами втянут был в водоворот русской действительности, должен был говорить и писать (или беседовать) на чуждом ему языке, по установившимся литературным приемам; однако, обладая живой и отзывчивой натурой, дал ряд характеристик современного русского общества, но дальше этого он пойти не мог ни по своему положению, ни по условиям, среди которых ему приходилось действовать. Обоим им приходилось оправдываться. Савонарола пишет «Триумф креста» (triomfo del сгосе), выдержавший множество изданий, в котором все христианское учение изложено на основании одного лишь естественного разума, чем он и стремился достигнуть лучшей цели. Максим Грек дает формальное изложение «исповедания веры»²¹⁵⁷ и неправильности его обвинения, проникнутое правда негодованием и печальным сознанием своей беспомощности, но точек соприкосновения между этими двумя произведениями нет. У Савонаролы часто стих Ветх. или Нов. Завета дает повод к беседе, но вся она состоит из постоянных отвлечений в сторону, ряда обращений, вопросов и ответов и просто воззваний; М.Грек близко держится избранного текста, примеров, часто целого ряда текстов, подтверждающих или поясняющих его мысль, но которые не позволяют писателю так свободно пользоваться вниманием читателя. И Савонарола, и М.Грек писали в заключении покаянные воззвания с обращением к помощи св. «Параклита», но у первого это поэтический вопль наболевшей и истерзанной души, причем он как бы совсем забывает, что он в тюрьме, а не на церковной кафедре; у второго – лишь смиренное молитвенное обращение византийского монаха.

Подобно Савонароле, Максим Грек имел учеников, последователей и почитателей. Мы уже знаем, что к нему были приставлены помощники для перевода и списывания книг. Один из них, монах Сильван, настолько выучился греческому языку, что мог уже сам переводить²¹⁵⁸, он потерпел ссылку вместе с М.Греком. Другой его сотрудник, Дмитрий Герасимов по удалении из Москвы Максима, отправился в Новгород и здесь, по просьбе архиеп. Макария, перевел (1536) Псалтирь толковую с латинского, с толкованиями западных отцов и учителей: Иеронима, Августина, Григория Вел., Беды и Кассиодора, собранную в XI в. Брюноном, епископом вюрцбургским, которого он называет блаженным²¹⁵⁹. Вассиан Косой оказался настоящим бойцом за учение М.Грека и вместе с ним потерпел гонение от «иосифлян». Он утверждал, что «Бога познали Максимом и его учением"²¹⁶⁰, как признавали и последователи Иер. Савонаролы. Вскоре по прибытии М.Грека в Россию обнаружились явления религиозно-литературного брожения, возбужденного статьями придворного врача Николая Немчина, мнения которого заинтересовали другого книжного человека Ф.И.Карпова, вызвавшего на переписку М.Грека, занимающую выдающееся место в его полемике. Если принять во внимание, что Зиновий Отенский потерпел ссылку после суда над М.Греком и умер долго спустя после него (1568 или 1570 г.²¹⁶¹), то можно заключить, что он, по своей обширной начитанности и наклонности к критике, хорошо усвоил наставления Максима о книжном учении и хотя не всегда соглашается с своим наставником²¹⁶², но сохраняет к нему благоговейную память, постоянно называя его премудрым, преподобным, добрым, многоученым²¹⁶³, и ссылается на его авторитет в вопросах философии, грамматики, греческой мифологии, византийской истории, отцов церкви, сказаний (басня о фениксе) и др., исправления книг и богословских понятий²¹⁶⁴. Признание его труда, как составленного независимо от Просветителя и стоящего выше соч. Иосифа Волоцкого²¹⁶⁵, уже показывает, что он значительно выдавался в среде современных книжных людей, не говоря о самой обширности (до 1000 стр.) и других его произведениях. Он чрезвычайно живо изображает свои беседы с сторонниками учения Феодосия Косого в диалогической форме, и хотя часто удаляется в побочные и посторонние вопросы, причем изложение его страдает излишними мелочами, но нередко его слог становится живым, сильным и проникнутым чувством, так что многие недостатки его изложения должны быть отнесены скорее на счет невыработанности литературного языка и ученой богословской терминологии²¹⁶⁶. С другой стороны, в своих трудах Зиновий обнаружил хорошо усвоенное, свойственное М.Греку, критическое направление мысли и взгляды его на явления общественной жизни, почему он не касается в своей полемике мелочных отступлений и внешних пороков людей, обусловленных слабостью природы и невежеством, а осуждает всю систему нравственных и общественных отношений. Причины физических бедствий он видит не в одних грехах, и нравственных пороках, а восходит до понимания явлений, лежащих в самом строе общественных условий жизни. Поэтому и главные удары своих обличений он направляет на высший, господствующий класс, «на владущих и правителей земских». Он рисует их нравственную распущенность, деморализацию их частной жизни, в их сношениях с окружающими и особенно от них зависящими: правда и милость забыты и вытеснили их эгоистические инстинкты, не знающие границ в своих удовлетворениях. И не было никого, возбраняющего такому злу, ни мстящего на них такое губительство²¹⁶⁷. Но попытка Зиновия совершенно обелить современную монастырскую жизнь, причем он полемизирует с М.Греком и Вассианом, признается неудачной²¹⁶⁸. У Зиновия любопытна еще та черта, что и он, вслед за М.Греком, причину несчастия «второго Рима», т е. греческого царства, видит в нарушении правды²¹⁶⁹.

Мы видели, что возле М.Грека группировался кружок лиц, видных по своему положению, которые интересовались не только беседами религиозными, но и делами политического и общественного характера, кружок, разбитый в 1525 г.; но не все из них потерпели поражение. В числе их находился между прочим В.М.Тучков-Морозов. Это был сын боярский, заявивший себя уже на ратном поле и близкий ко двору («всегда во царских домех живый и мягкое нося и подружие законно имея»). В 1536 г. он был послан в Новгород для сбора воинов и архиеп. Макарий, узнав, что он с детства навык в свящ. писании, побудил его написать чудеса Михаила Салоса – юродивого (Клопского), составленные прежде, но весьма просто, так как новгородцы не были тогда искусны в писании. Тучков, по словам летописца, старое описание поновил и весьма чудно изложил. Летописец называет его «светлым оком» и человеком «великого разума». На этот труд, однако, понадобился ему целый год²¹⁷⁰. Это была 3-я редакция означенного жития. В предисловии к нему он ссылается на книгу о пленении Трои, в которой сплетены многие похвалы еллинам от Омира и Овидия. Житие это, писанное в стиле риторики XVI в., обнаруживает в авторе начитанного книжника того времени, и вошло в Четьи-Минеи Макария. В 1545 г. была переписана в Москве весьма четко и красиво, ростовцем Богд. Якимовичем, рукопись перевода толкований И.Златоуста на Евангелие Иоанна, Максима Грека, по повелению В.М.Тучкова²¹⁷¹. С М.Греком он, конечно, беседовал по книжным делам и потому остался в стороне от преследования интимного кружка этого последнего. По его отношениям к М.Греку и прикосновенности к литературе можно было бы допустить, что для него М.Греком были переведены нек. статьи из Свиды и сообщены объяснения некоторых мест св. писания, а также ответы на некоторые вопросы, как-то о дне воскресения Господня, о диаволе, толкование притчи о душе в виде девицы²¹⁷², и в таком случае к нему же относилось бы и толкование типографских знаков на книгах Альда Мануция. К нему же адресовано послание об управлении и милостивом суде, в котором Максим пишет: «Вот я в коротких словах написал тебе, добрейший Василий, благородного корня благородная ветвь. Знаю, что ты многому научен и весьма разумен и ныне требуешь слов для напоминания того, что может привести к совершенству во всякой правде рачителя ее и теплого ревнителя. Здравствуй о Господе»²¹⁷³. По поводу некоторых из названных статей М.Грек писал: «если полюбишь, государь князь Василий Михайлович, вели списать себе их на чистую тетрадку, а черную ту опять отошли ко мне Бога ради, так как и другие спрашивают о таких вещах, а я тебе, государю своему, много челом бью за все твои блага, что не забываешь меня»²¹⁷⁴. Вероятно еще до своей ссылки М.Грек свел знакомство с кн. П.И.Шуйским, принимавшим участие в боярских смутах в малолетство И.Грозного, который посетил его в Твери и оказывал ему милости, почему М.Грек и обращался к нему за посредничеством. Вслед за посланием к последнему помещается послание к юноше Михаилу Васильевичу, с прибавлением «сына князя Петра Шуйского»²¹⁷⁵, но такого сына у последнего в родословных не показано²¹⁷⁶, и в таком случае оно должно быть отнесено к Мих. Вас. из рода Бороздиных²¹⁷⁷. Тому же лицу (Бороздину) М.Грек посылал статьи о проскурнице²¹⁷⁸ и яйце строфокамила (страуса²¹⁷⁹). В числе знатных знакомцев М.Грека был еще близкий человек – князь Никита Борисович Ростовский-Приимков, о семье которого, может быть, он хлопотал перед близким к царю Сильвестром. О близких дружественных отношениях Максима Грека к Карпову мы говорили подробно. Сюда же следует присоединить Нила Курлятева, преданного ученика М.Грека, жившего в Троицком монастыре. О близости к Максиму Греку митр. Иоасафа, по его мнениям и почитанию его трудов, мы уже упоминали (см. выше²¹⁸⁰); знаем также, что Сильвестр и Артемий были расположены к М.Греку. Первый из них имел книги М.Грека: греческую Псалтирь, писанную последним в 1540 г. в Твери²¹⁸¹, быть может, и другие греческие книги²¹⁸² и Сборник, подаренный Иваном Грозным со словом на латинов М.Грека, с обозначением особенного внимания на это последнее, поступившие потом в Кириллов мон.²¹⁸³ Митр. Макарий внес, правда, в Четьи-Минеи одно слово М.Грека против латинян (о Св. Духе) и в связи с ним против того же Николая Немчина о звездозрении (неокончен.), но в них есть два жития, соч. Метафраста, переведенные М.Греком, его же песнь на Успение Б. М. и он же принимал участие в исправлении текста Беседы на обретение нерукотворенного образа Григория Нисского, помещенного там же²¹⁸⁴. Артемий содействовал облегчению участи М.Грека, был некоторое время с ним в Троицком мон. и пользовался его сочинениями в своем обширном послании против «люторских учителей» в Западной Руси²¹⁸⁵, а именно «словом о поклонении св. икон», надписанным (по другому списку) также «на люторы»²¹⁸⁶. И вообще сочинения М.Грека, вероятно, были в его распоряжении. Курбский называет в числе последователей М.Грека Германа («мало нечто отчасти Максима философа учения причастен был»), «светлого рода Полевых» (из князей смоленских²¹⁸⁷), к которому он выражает особенное расположение, так как он произошел «от иосифлянских мнихов четы», но чужд был их лукавого обычая и лицемерия, человек великого тела и многого разума, муж чистой и святой жизни, последователь священного писания и великий помощник в бедах. Основатель Свияжского монастыря, потом архиеп. казанский, он был вызван на московскую митрополию (1567), но отказался от нее и умер (6 ноября) от моровой язвы²¹⁸⁸.

Но едва ли не самым ревностным почитателем и последователем М.Грека был сам кн. А.М.Курбский, посвятивший ему ряд воспоминаний в своей «истории» (см. выше²¹⁸⁹) и переводах²¹⁹⁰. Он воспользовался его беседой для своей истории Флорентийского собора, в которой М.Грек, как и в сочинениях выставляет три основных пункта разногласия с римской церковью (исх. Св. Духа, чистилище и опресноки) и которую Курбский советует читать защитникам западного учения вместе с ответами М.Грека против епистолии Николая Немчина, писанной «до разумного мужа» Федора Карпова²¹⁹¹. В одной из записей Курбский говорить, что М.Грек много пользовал и наставлял его как бы цветами прекраснейшего благоухания от памяти блаженной души своей²¹⁹².

Несомненно, что в своей полемической борьбе с противными учениями Курбский много раз вспоминал о М.Греке и, называя его «исповедником», считал себя достойным его учеником и последователем. В числе рукописей Синод. библ., а именно в Новоспасском собрании, имеется (№ 1) Псалтирь с толкованиями, писанная изящным южно-русским полууставом, переходящим в скоропись полов. XVI ст., с толкованиями свыше 40 авторов, которая представляет нечто вроде целой системы религиозного знания, расположенной в порядке псалтирных чтений со множеством кратких поучений и с наклонностью в конце к рифме. Текст Псалтири не совпадает с Острожской Библией и повторяет иногда чтение Библии Геннадия, с большим количеством латинских и польских глосс. Толкования Псалтири между прочим направлены против ереси Павла Самосатского (III века), реставраторами которого считали в XVI и XVII стол. антитринитариев, имевших большое распространение в Запад. России и Польше, особенно во второй полов. XVI в., когда утвердилась социнианская догма. Представителей этих ересей, совпавших с жидовствующими, очевидно имел в виду составитель сводных толкований, причем он преклоняется перед авторитетом М.Грека, пользуется его переводами и переводами кн. Курбского в Нов. Маргарите. Все это, а также обороты речи, киноварные заметки, покрывающие памятник, и т п. особенности приводят исследователей к заключению, что означенный памятник есть труд Курбского и его сотрудников²¹⁹³. Курбский уже в России располагал переводными статьями и сочинениями М.Грека и, бежав в Литву, добивался, чтобы выслали в числе его оставшегося имущества и эти книги («да и иныя многия словеса Максима философа, да и иных святых»²¹⁹⁴). Вслед за Максимом, он является почитателем трудов Симеона Метафраста, Иоанна Дамаскина, Геннадия Схолария, церковн. истории Никифора Каллиста, усердно изучает их и делает из них переводы вместе с своими сотрудниками. Со слов М.Грека, он записывает рассказы о чудесах блаж. Августина. Сочинения московских писателей не доходили тогда до юго-западной Руси; но труды М.Грека представляют почти единственное исключение. Произошло это благодаря московским выходцам, между прочим Артемию, но особенно кн. Курбскому, который включил его переводы в свои сборники (Сборн. Синод. библ. № 219) и содействовал вообще их распространению. Таким образом они появляются в разных западно-русских изданиях (1584, 1588, 1618–1620 гг.²¹⁹⁵) На него же ссылаются острож. свящ. Василий в соч. «О единой вере»²¹⁹⁶, 1588 г. и Захария Копыстенский в 1621 г. (Палинодия²¹⁹⁷).

Мы упоминали, что Герберштейн говорит в своих записках о М.Греке. Но о нем сообщает также и папский посол Антоний Поссевин²¹⁹⁸, по поводу бесед с ним флорентийского купца Дж. Тедальди, много раз бывшего в Москве (1551–1565) по торговым делам и изъездившего Россию от Нарвы до Астрахани, а теперь (1581) имевшего беседу о ней с папским нунцием в Дисне. Поссевин по этому поводу говорит: «Относительно того человека, которого отец нынешнего государя вызвал из Константинополя от тамошнего патриарха, Тедальди не мог ничего сообщить мне. Но в противность тому, что утверждает барон Герберштейн, в своей книге о делах московских, Ясинский, литвин-католик и секретарь его величества ныне царствующего короля польского (Батория), мне говорил, что, напротив, в течение 30 лет, т. е. до самой смерти, его держали пленником, сколько потому, что доверяли в вопросах религии или в обрядах греческой церкви, а он между тем, будучи вызван государем, приехал туда без поспорта; столько еще и потому (только эту последнюю причину указывает барон Герберштейн, замечает Поссевин), что раскрылось много неправильностей в делах москвитян касательно их церковных обрядов, и ему не было дозволено вернуться к своему патриарху». О стараниях, защите и участии восточных патриархов и Афонской горы в пользу М.Грека, как учителя православной веры и «о котором слышали (патр. Иоаким) и приняли писание от многих и великих людей», нам приходилось уже говорить.

Не смотря на то, что М.Грек дважды был осужден собором, как еретик, лишен причастия и заточен, это как будто еще более привлекало к нему внимание после его кончины. Неизвестный автор статьи, посвященной М.Греку тотчас после его смерти, как бы некролога, заключил свой труд удостоверением, что Максим «муж истинно-благочестив и ни единого в нем порока еретичества нет»²¹⁹⁹. Ближайший из сотрудников М.Грека и с ним потерпевший монах Троицкого мон. Сильван (Силуан) восхваляет Максима, как «во всем благоискусного и много от человек нынешнего отстоящего мудростью, разумом и остроумием»²²⁰⁰. Другой современник, составивший предисловие к собранию его сочинений, называет их «даром Духа св., хранилищем духовным, преполненным всякой благодати и исцелений духовных», а давая отзыв о значении последних, особенное внимание обращает на то, что его труды «не только инокам, которые погрешили нарушением иноческих обетов богато предлагают к исправлению, беззаконствующих невежд суровым образом обличают, но еще и царям, и князьям и всем сущим во властях советуют, как человеколюбиво со всякой правдой и благозаконием править, обидимых человек любовью защищать, а обидящих по градским законам прилично карать, чтобы не думали, что благоденствие и благополучие подвластных им городов принадлежит им, а должны быть ими охраняемы, а не подвергаться несправедливому их лихоимству»²²⁰¹. В 1559 г. иноком вологодского Троицкого (Герасимова) монастыря Иосифом, предполагаемым учеником М.Грека, составлена была грамматическая книга, имевшая в виду обучение ц-ча Ивана Ивановича (1554–1581), но оставшаяся без употребления и свидетельствующая о начальном опыте в области русской грамматики²²⁰². Уже в XVI в. сочинения М.Грека были в употреблении в разных монастырях и уважение к ним простиралось до того, что их жертвовали в церкви на помин по душе²²⁰³.

Мы видели, что в Троицком Сергиевом мон. сочинения М.Грека долго считались запрещенными, а отсюда можно заключить, что и самое пребывание его там едва ли было благоприятным для него. Но достойный архимандрит монастыря Дионисий, известный своей деятельностью в смутное время, был почитателем М.Грека, вполне одобрял сделанные им исправления и переводы, сам ими пользовался, по его примеру справлялся с греческими книгами и даже потерпел за это, пока не вступился за него патр. Феофан, которому и удалось защитить его, благодаря воздействию на парт. Филарета²²⁰⁴. Со времени Дионисия переводы и сочинения М.Грека сделались доступными для монахов²²⁰⁵. Другой деятель смутной эпохи, известный превратностью своей судьбы (за 4-ый брак и политическую неблагонадежность), кн. С.П.Шаховской как любитель книжного учения и сам писатель, ценил сочинения М.Грека и подражал ему (молитва к Богородице²²⁰⁶). Вологодский архиеп. Иона Думин в 1600 году положил в монастырь Рождества Богородицы во Владимире список творений М.Грека на помин по своей душе и своих родителей²²⁰⁷. Троицкий монах Арсений Глухой расточает ему похвалы в разуме и любомудрии, о чем свидетельствует явно «его святые и божественные писания»²²⁰⁸. В библиотеке патр. Филарета находились сочин. М.Грека, откуда они были выданы архиеп. сузд. Иосифу для списывания; выдавались и другим лицам²²⁰⁹. Патр. Никон имел хороший и полный (возможно) список сочинений М.Грека (113 слов, 643 листа), данный им вкладом в Воскресенский мон.²²¹⁰ Конечно здесь сказалось его уважение к М.Греку, вопреки нерасположению к Иосифу Волоцкому, которого он обзывал сплетником и не признавал святым²²¹¹.

Предполагают, что со 2-ой полов. XVI в. под влиянием М.Грека и его учеников вошла в преподавание грамматика Иоанна Дамаскина²²¹². Беседы М.Грека «о пользе грамматики» с разбором двух молитв (Царю небесный и Отче наш) и его опыты в славянской лексикографии облегчили труды Смотрицкому и Поликарпову, как признают и издатели Словаря Памвы Берынды²²¹³. В первое москов. издание (1648) грамматики Смотрицкого внесены были статьи М.Грека о грамматике и возданы похвалы ему (в предисловии) относительно исправления книг²²¹⁴, почему и самая грамматика иногда приписывалась М.Греку²²¹⁵. О нем сообщалось также в школах XVII века²²¹⁶.

Возмущенный против греков, Крижанич включает в число тех из них, которые приходили в Москву за собиранием денег, и М.Грека и нападает на него за отзывы о трудностях грамматического учения; за отзыв об истреблении греческих книг латинами (неправильно переданный Курбским) и даже клевещет на него, когда говорит, что М.Грек называет И.Дамаскина еретиком; но такие мнения вызваны у него соображениями, как интересовавшегося влиянием латинской пропаганды. Кроме того он перевел сочинение Максима Грека об исхождении Св. Духа (из Кирилловой книги, гл. 36²²¹⁷). Между тем в беседах с раскольниками он оправдывал исправление книг М.Грека и патр. Никона. Он называет даже статью М.Грека об аллилуйи подложной, сочиненной раскольниками²²¹⁸. Известный Арсений Суханов, побывавший на Востоке (1654–1665 г.), по поручению патр. Никона и вывезший оттуда много греческих книг, но заподозривший греков в истинном православии, в своем споре о двуперстии ссылается на авторитет М.Грека²²¹⁹. Мнения последнего об аллилуиа, двуперстии и неприкосновенности бороды, на которые М.Грек смотрел лишь как на обычаи, особенно были дороги в глазах раскольников, которые возвели их как бы в догматы. Поэтому ссылки на М.Грека, как столпа православия, пестрят в раскольничьих произведениях, начиная с первых их писателей до позднейших, причем имя его стоит рядом с отцами церкви и древними русскими церковными писателями, а сам он величается титулом блаженного и святого²²²⁰. С другой стороны, на М.Грека ссылаются и православные писатели в полемике к. XVII в. (мон. Евфимий) по вопросу о пресуществлении²²²¹ и тот же Евфимий в своих ответах на вопросы об иконописании приводит слова многих греческих отцов церкви и в том числе М.Грека²²²². Патр. Адриан переводы М.Грека ставил уже в пример, как образцовые²²²³, хотя с этим, по указанным выше замечаниям, нельзя согласиться.

А.И.Соболевский замечает: «Лишь тогда Максим решился писать по-славянски, когда прожил некоторое время в Москве и освоился с ее литературным языком. Но он никогда не мог овладеть последним вполне, и язык даже позднейших его трудов отличается своеобразными словами, необычными синтаксическими сочетаниями, получающими наилучшее объяснение то из греческого, то из латинского, то из болгарского языка, и тяжелой конструкцией фразы (Переводн. литер., 264; примеры, 261–264, в примеч.). Может быть (на основании особенностей языка) часть его оригинальных сочинений первого периода его деятельности в России (до 1525 г.) была написана им на латинском языке и переведена на славянский яз. толмачами или кем-либо другим. По нашему мнению, несомненно написано на латин. яз. послание к вел. кн. Василию» (Сочин., II, № 25). Приходится сожалеть, что «язык Толковой Псалтири и других крупных переводных трудов М.Грека остается совершенно неисследованным» (263, примеч. 3).

Не смотря на осуждение соборами (впоследствии это создало М.Греку даже ореол мученика), на все недостатки его переводов и собственных сочинений, не легко читаемых, можно сказать, что ни один писатель древней России не пользовался еще при жизни таким уважением и значением, как М.Грек. Потомство уже совсем забыло соборное осуждение последнего и авторитет его, как писателя, еще более возвысился. Благодаря такому уважению, сочинения и переводы М.Грека дошли до нас во множестве списков, из которых некоторые ему современны или почти современны. Толковая Псалтирь дошла до нас в списках 1520 г. (Хлудова), 1549 г. (Ак. Наук), 1550–51 гг. (Е.Е.Егорова), 1555–60 гг. (Троиц. лавры). Беседы И.Златоуста на Евангелие Иоанна – 1545 г. (Нов. Иерус. мон.); Толкование на книгу Деяний 1550 г. (Троиц. лавры); Толков. И.Златоуста на Евангелие Матфея, с предисловием Сильвана и на Еванг. Иоанна, оба с подписью митр. Иоасафа (Троиц. лавры); собрание переводов и слов в списке, принадлежавшем митр. Иоасафу, до 1553 г. (Моск. дух. акад.) и в списке 1563 г. (одна часть Хлудова²²²⁴, другая – Моск. Румянц. муз.); несколько переводов и слов вошло в состав Миней м. Макария²²²⁵.

Собр. слов его Моск. дух. акад. № 153 (52 слова) – предполагаемый автограф. Переводы и сочинения М.Грека иногда по несколько экземпл. встречаются во всех известных общественных и многих монастырских библиотеках (см. описания их). Свод этих данных у Строева (199–208) и Белокурова (О библиотеке моск. царей, стр. CCXXXV-CCCXIV). В последнем перечислено до 45 библиотек и частных собраний и до 250 рукописей с именем М.Грека. Переводы и сочин. его прежде принадлежали разным духовным и светским лицам. Сочинения его встречаются от нескольких слов до 151 – наиболее полного собрания. Некоторые из списков сопровождаются житиями и изображениями.

Еще с XVI ст. стали собирать их в сборники, более или менее полные, и такие сборники списывались и распространялись в течение двух последующих столетий и в значительном количестве сохранились до сих пор²²²⁶. Нельзя однако не отметить, что лучшие и возможно полные собрания его произведений принадлежат последователям старого обряда: А.И.Хлудову²²²⁷ и Т.Ф.Большакову. Большаков в течение последних лет жизни работал над сочинениями М.Грека и собрал 216 его статей²²²⁸. На свидетельства М.Грека часто ссылались на ряду с свидетельствами отцов церкви²²²⁹; а некоторые статьи его вносились в другие, вновь составляемые сборники или печатались особо²²³⁰.

Отч. Рум. муз. 1886–88, стр. 93; 1892–1894, с. 40 и далее; Опис. бумаг П.И.Щукина, I, 258, 265; Стар. и Новизна, XV, 20; О творен. М.Грека в библ. Тихонравова (Критико-библиогр. обзор В.Н.Перетца, № XVI-XXIV, 28; Отч. Рум. муз. 1912 г.); О рукописной Псалтири в сузд. Евфим. мон. К.Тихонравова (Владим. Губ. Ведом. 1856, № 25); о Псалт. и его соч. (Алекс. Нев. древнехран. во Владимире, В. I, 1806 г.); в отд. муз. Щукина с изображениями (Ист. муз., Отчет 1905 г.); ср. Ж. М. Н. Пр. 1906, № 11, 233–236; Сборн. Моск. публ. муз.; собр. сочин. М.Грека Казан. дух. Акад. – 3 списка (один бывший дьяка Шошина, другой дьяка Дементьева и третий, с изображениями) и Общ. люб. древн. письмен., т. III, также с изображ., какое приложено в изд. Казан. акад. и по списку Общ. любител. древн. письмен. – у Белокурова, кроме того изображения – в Христ. Древ. Прохорова, Сийск. иконописи подлин., издан. Общ. любит. древн. письмен., т. IV, 215, 216; при статье Ф.Нелидова (Десять чтений по литературе, М., 1909, ориг. в Имп. Ист. музее); и в Матер. для ист. рус. иконопис., Н.П.Лихачева, ч. II – 3 изображ. XVII и XVIII вв. (см. в дополн.), О сочин. М.Грека в дворц. библ. XVII в. (Чт. в Общ. ист. 1902, III, 61). В некоторых спп. 1, 2 и 3 ред. Хронографа, между прочим об Америке – это первое известие, сообщ. М.Греком (Попов, II, 2, 76, 82, 110, 151). Перевод Космографии Ортелия, сделанный в сокращении, был пополнен потом вставками из Библии, Кормчей, Г.Амартола и Максима Грека (Изв. Ак. Наук, VIII, 389). Опис. рукоп. Петербург, дух. акад. Софийская библиотека, В. I, изд. Д.И. Абрамовичем (о греческой Псалтири, писан. рукою М.Грека в Твери, № 78); о ней же в Христ. Чтен. (1882, № 9–10, с. 600).

С другой стороны, благодаря влиянию полемики М.Грека, некоторые из апокрифов (напр. сказание Афродитиана, Лунник) были внесены в индекс запрещенных книг²²³¹. В вопросах грамматики имя Максима Грека стояло так высоко, что на него ссылались в течение всего XVIII стол. – не только лица духовной школы²²³², но и Российская академия. Приступив в 1794 г. к печатанию российской грамматики, она постановила наиболее руководствоваться грамматиками М.Грека и Ломоносова, и грамматика эта была издана в 1802 г., 1809 и 1819 гг.²²³³

Уважение к М.Греку шло дальше. Уже во второй половине XVI в. стали составляться его жития, в виде кратких сказаний, в основе которых, по-видимому, лежали его сообщения о начальном периоде его жизни, которые постепенно пополнялись, то с помощью его сочинений и грамот, связанных с его приездом в Россию, то фантастических рассказов о его первоначальной жизни (о посвящении в разные духовные звания, вопреки его собственному показанию) – так образовалось две редакции сказаний – краткая и подробная, помещаемые в сборниках (и в Минеях Милютина²²³⁴) и при некот. списках его сочинений. Заботы о его церковном почитании возводятся ко времени царя Федора Ивановича, с описанием некоторых чудес; с полов. же XVII ведутся уже постоянные записи о них, а в конце XVII в. имя Максима Грека появляется и в святцах²²³⁵, но о канонизации здесь не могло быть и речи²²³⁶. В подробных житиях, прошедших через редакцию расколоучителей, вносятся соответственные мнения (в защиту брадобрития, двуперстия и т.п.²²³⁷). Стоглавый Собор широко пользовался его указаниями. Собор 1666 г. также ссылался на авторитет его мнений. В церковных же тропарях ему вменяется уже в заслугу, что он пришел от восточной страны к северу, озаряя мглу и всячески темность мрака просвещая²²³⁸. Таким образом, в почитании его сошлись противники, стоящие на двух противоположных точках зрения. На Афоне Максим Грек занесен в местный Патерик²²³⁹. Митр. Платон озаботился устройством раки и часовни над гробом Максима Грека, с надписью, не совсем, впрочем, достоверной²²⁴⁰.

При всем уважении к трудам М.Грека, до сих пор нет полного собрания его сочинений и даже установленного полного перечня их²²⁴¹. Митр. Евгений в 1818 г. писал В.Г.Анастасевичу: «Великое дело затевает гр. Румянцев, чтобы издать все любопытные рукописи, в моем словаре упоминаемые. Хотя бы одного Максима Грека издал, и за то спасибо бы ему. Он в духовной московской цензуре уже 10 лет валяется, взятый из новгородской Софийской библиотеки»²²⁴². Таким образом, даже м. Евгению не удалось напечатать собрания сочинений М.Грека. И только в 1859–1862 гг. оно могло появиться в свет в издании Казанской Духовн. академии, которое после того пополнилось вновь напечатанными статьями или по другим спискам.

В Прав. Соб. и отдельно, с портретом, по 4 списк., принадлеж. Казан. академич. библ., XVI-XVII вв. и некоторые по рукоп. Троиц. мон., 3 тома (547†453†296; 2-ое изд. чч. I и III, 435†234, 1895 и 1897 гг.), с тем же предислов., портретом и оговоркой о сугубой аллилуиа и крестном знамении, как не принадлежавших ему (III, 234), как и думали раньше (Платон, Евгений, Филарет и сначала Макарий), но в виду поздн. указаний (Ист. церк. Макария, Голубинский и др.), мнение это не может быть принято; Голохвастов и архим. Леонид (Чтен. в Общ. ист. 1874, I; Благовещ. свящ. Сильвестр, стр. 31–33 посл. к попу Сильвестру; между прочим по делу Никиты Бор. кн. Ростовского-Приимкова). Жмакин, М. Даниил, 081–084, посл. М.Грека к Иоанну Вас. о брадобритии (на мнение М.Грека ссылается патр. Адриан и б. часть приводит у себя в поучении), изд. по рукоп. Соф. библ. и др.; указание на Слово о покаянии в рукоп. Воскр. Нов. Иерус. мон., 639. Н.К.Никольский, Матер. для ист. древнерус. духов. письменности (Хр. Чт. 1900, два посл. к Фед. Ив. Карпову). А.С.Щеглова (Рус. Фил. Вестн. 1911), сказ. против глаголющ. Христа во священство ставили (Общ. любит. древн. письм.), посл. к некоему князю, просивш. у него с чего пошло не ясти скоромного в понедельник, по рукоп. Им. Публич. библ., Общ. люб. Синод.; посл. к вел. кн. Ивану Васильевичу о брадобритии; о строфокам. яйце, по рукоп. Петрогр. Дух. акад. – из кирилловских, – это другая ред. слова «о хран. ума» в т. III, сл. CL; ср. Сборн. Ак. Н. (Изв. 1905, III, 219). Указывают еще несколько неизд. статей, прим. I; другие указания того же автора едва ли точны – статьи известны под другими заглавиями (Жмакин, 092–093); одно озаглавл. так: «противу тщащихся звездозрением предрицати о будущих, в нем же и о турках» (095).

Тем не менее, вопрос о полноте списка Сочинений М.Грека остается открытым, хотя может быть и не прибавит ему новых лепестков к литературной его славе.

Ср. Рукописи В.Ундольского: «Сочинения М.Грека в 4-х списках (№№ 487–490), из коих один писан в 1587 г. (№ 487), другой в 1699 (№ 488) и отличается редкой полнотой и правильностью состава» (стр. 10). И.И.Сахаров возбуждал вопрос об утрате перевода Синт. Властаря (Барсуков, Погодин, VIII, 173), которая принимается некоторыми исследователями (Жмакин, 209–213). О сочин., ошибочно ему припис. (Бычков, Сборн., I, 89, 169, 200, 367). О вставках в сочин. М.Грека (Порфирий, Афонские книжники, Беседы любит. дух. просв. 1883, № 2); неиздан. сочин. М.Грека (Труды славян. ком. Моск. Арх. Общ., т. V). О переводах с его именем (Лет. зан. Арх. ком. III, 91–92; Памятн. древн. письмен., XII, 1881, Опис. рукоп. Соф. библ., 25–26).

Уже в XVII в. сочинения М.Грека обращали на себя внимание библиографов²²⁴³. Князь Щербатов в свою историю внес имя Максима Грека, воспользовавшись с этой целью историей князя Курбского и представив его в той роли, какую приписал ему этот последний. Упомянув о его благочестивой жизни, он видит причину бедствий, постигших М.Грека, в порицании развода вел. князя и мести м. Даниила и затем рассказывает о его заточении и беседе с Иоанном Грозным в Троицком монастыре. Любопытно, что князь Щербатов, следовавший мнениям XVIII в. о чудесах и влиянии духовенства, по поводу удержания Максимом Греком царя от поездки в Кириллову пустынь, замечает: «то почитаю не пророческим вдохновением, яко некоторые летописцы нас уверяют, и не потому, чтобы путешествие сие противно Богу почитал, но соображая разные должности государя и опасаясь свидания царского с единым притворяющемся в святости, в самом же деле злым монахом (еписк. Вассиан Топорков), как ради сей причины, так и по мудрости своей, почитая бесполезными такие дальние царские для богомолья путешествия, начал его увещевать» и далее, передавая рассказ словами Курбского, он допускает, что «могли столь сильные и на самой справедливости основанные увещания поколебать мысли царские; но с другой стороны другие монахи не столь истинным законом, коль некиими предубеждениями пораженные, представляли государю святость обета его, а тогда же надеяся и награждения, советовали церкви и монастыри благодарностью своей снабдить»²²⁴⁴. Шлецер также знал труды М.Грека и сравнивал свои планы над изучением текстов русских летописей с его исправлением богослужебных книг²²⁴⁵. Митр. Платон коснулся Максима Грека по случаю его кончины в 1556 г.²²⁴⁶, но входит в суждение о нем главным образом в отношении к расколу. Он говорит: «Взялся он за нежную струну, за поправление некоторых слов в церковных книгах. Невежество того века тем же голосом возопияло, каким после поправителя церковных книг святейшего патр. Никона огласило: Максим портит церковные книги, Максим еретик! Вел. кн. Василий Иванович и м. Даниил сами ли пристали к общей невежественной огласке, или принуждены были уступить буйству мятежных воплей, сослали его в заточение в Тверь (так мало было известно тогда дело М.Грека), в монастырь Отроческий, где он содержан был безысходно более двадцати лет», и т. д. Упомянув затем о настояниях М.Грека в своем православии и неподсудности его здешнему суду и об облегчении его участи, с присоединением «посрамления» виновников его отягощения, м. Платон заключает, что он «почитается яко муж святостью себя прославивший». Далее, м. Платон останавливается на том факте, что еще до Никона церковные книги признаны были неисправными и требующими исправления, что касается сочинения о двуперстии, то списки его не согласны между собой и в одном утверждается даже троеперстное сложение; сочинение о двойной аллилуиа он признает принадлежащим М.Греку, но полагает, что он написал так сообразно тогдашнему мнению и был научен заключением, чтобы писать осторожнее, не стал углубляться в столь маловажное дело. М. Платон отвергает мнение кн. Щербатова о возражениях М.Грека относительно второго брака вел. князя Василия Ивановича, как не удостоверенное летописцами. Совет М.Грека ц. Ивану IV не ездить в Кириллов монастырь, по его положению, и внушение еп. Вассиана, как царствовать, он признает вымышленными и довольно опровергаемыми уже тем, что кн. Курбский был беглец и против государя писал поносные и ругательные письма и повести, то заслуживает ли таковой, чтоб ему во всем без исследования поверить? Но тут он присоединяет еще одно соображение: «А более вероятно, – говорит он, – что князь Курбский, изливая свою ненависть противу государя, и по той злобе стремясь доказать, что царь был аки бы незаконный сын, вложил ложно в уста Максима и епископа Топоркова то, что сам в себе чувствовал, дабы чрез то своему повествованию более вероятности придать».

Митр. Евгений, рано познакомившийся с памятниками русской письменности, близко знал сказания о М.Греке, все его сочинения, повесть о втором браке и историю кн. Курбского, которую он не отвергает, как источник, и даже с доверием относится к его свидетельствам; наконец, ему известно было и судное дело М.Грека 1525 г. (по Моск. арх. иностр. коллегии). «Он имел, – говорить м. Евгений, – общую веем знаменитым мужам участь, как в гонении, так и в том, что по смерти самые враги почли его невинным и праведным, и только себе в оправдание приписали ему свои заблуждения»²²⁴⁷. С тем же кругом источников и довольно полным собранием сочинений М.Грека (по списку Троиц. лавры, в числе 134) был знаком и Карамзин²²⁴⁸, и с этого времени имя Максима Грека стало достоянием русской истории и литературы. Соловьев ставит его имя в ряду ранних предшественников сближения России с Западом²²⁴⁹. Позднейшая же критика видит в Максиме Греке «единственного ученого человека Московской Руси»²²⁵⁰, «проповедника истинного христианства и настоящего критика в самом обширном смысле этого слова»²²⁵¹, «полемиста, обладавшего истинно-греческой диалектикой»²²⁵², греческого гуманиста²²⁵³, наконец – идейного борца, павшего жертвой своих убеждений²²⁵⁴.