V. Паремия, положенная на вечерне в пяток первой седмицы Великого поста (Быт. 2:20–25, 3:1–20).

В сей паремии содержится повествование о создании жены Адаму и о грехопадении их.

Быт.2:20. И нарече Адам имена всем скотом, и всем птицам небесным, и всем зверем земным. Адаму же не обретеся помощник подобный ему.

Обозревая животных и нарекая им имена, Адам не встретил между ними ни одного, с которым бы мог разде­лить владычество над земными тварями, предстоявшие ему труды телесные, также мысли и чувства. Все это были неразумные и бессловесные существа, ни одного между ними не было похожего на человека. Адам, нарекая имена животным, произносил членораздельные звуки, в которые облекал свои мысли и суждения; но эти звуки замирали в воздухе без разумного на  них отзыва, эти мысли оставались без обмена. Адам не мог не чувствовать своего одиночества и нужды в подобном ему существе. Чувство это могло в нем возбудиться с особенною силой под влиянием наблюдения, что животные, которых он рассматривал, сотворены по четам. При взгляде на эти четы естественно могло воз­никнуть в нем желание сожития с существом, не только подобным ему по природе, но и парным ему.

Быт.2:21. И наложи Бог изступление на Адама, и успе: и взя едино от ребр его, и исполни плотию вместо его.

Господь навел сон на Адама для того, чтоб он в сем состоянии не мог чувствовать боли при изъятии из его тела кости. Господь в сем случае поступил подобно врачам, которые искусственно усыпляют больного, когда хотят совершить над ним тяжелую хирургическую операцию. Но сон Адама не был обыкновенным и сопровождался не одним притуплением чувствительности к боли. В душе уснувшего Адама открылись видения, подобные тем, каких способлялись пророки и апостолы, когда приводимы были Духом Святым в восторженное состояние, и, находясь в сем состоянии, не могли дать себе ясного отчета, в теле ли они оставались, или были вне тела. Подобно им, и Адам введен был Богом в «изступление» (εχστασις), или в востор­женное состояние, в котором душа его, при бездействии внешних чувств, видела ясно, что совершал Бог над его телом, и понимал значение творческого действия.

"И взя [Бог] едино от ребр его и исполни плотию вместо его». Должно полагать, что ребро изъято было вместе с приросшею к нему плотию, – судя по словам самого Адама, которые он произнес по пробуждении, увидев жену: «се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея». Место, которое в теле Адамовом занимаемо было изъятым из него ребром, не осталось пустым: оно тотчас силою всемогу­щества Божия, наполнилось или заросло новою плотию с ребром в ней.

Быт.2:22. И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену, и приведе ю ко Адаму.

Господь самым образом создания жены для Адама показывает, что они предназначены для сожития более тесного, чем четы животных. Если животные женского пола произошли не от животных мужеского пола, а отдель­но от них, из одинакового с ними вещества, это значит, что те и другие не связаны законом неразрывного сожития, что единственная цель создания животных по четам есть рас­пространение рода, а для достижения ее четам животных нет необходимости в неразрывном сожительстве. Не тако­вы отношения мужа и жены в человеческом роде. Проис­хождение жены от мужа знаменует, что они сотворены для неразрывного единения не только физического, но и нрав­ственного, что они должны блюсти супружескую верность друг другу до самой смерти, и сожительствовать не для рождения только детей, а вместе для воспитания их общи­ми усилиями. А то обстоятельство, что жена создана не из другой какой-либо части тела Адамова, а из боковой, из ребра, – указывает, что она создана в помощь мужу, должна занимать положение «о страну» его, и не мечтать о первенствующем значении в семействе и обществе. Зави­симость ее от мужа, как помощницы его, открывается, впрочем, вообще из того, что, по слову Апостола, доказы­вающего ту же истину, – «не муж произошел от жены, но жена от мужа» (1Кор 11, 8). – Сотворив жену, Господь «приведе ее к Адаму». Если Господь не только создал жену, но и Сам привел ее к Адаму, это значит, что Он сообщил особенное благословение и освящение их супружескому союзу.

Быт.2:23. И рече Адам: се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия.

Сии слова о происхождении жены от своего существа Адам произнес по откровению, которое получил он от  Бога во время предшествовавшего сна. При взгляде на жену, творение которой он созерцал в состоянии исступления во сне, естественно было ему выразить радость, что виденное им во сне было не грезы воображения, а действительность, что предстоящее ему во всем подобное ему существо есть действительно то самое, которое во время его сна создано из его плоти и кости. Радость Адама относилась также к тому, что он обрел наконец существо сродни с ним, которое напрасно искал он между животными, когда обозревал их, и нужду в котором почувствовал. – Имя, которое Адам дал жене, в еврейском языке, в котором, без сомнения, сохранился язык Адама, есть женская форма имени мужа. «Сия наречется жена (евр. «кша»), яко от мужа (евр. "иш») взята бысть сия». К сему близок русский перевод: «она назовется замужнею, потому что от мужа взята».

Быт.2:24. Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину.

«Сего ради», т. е. вследствие того, что «жена от мужа взята бысть», союз между ними теснее, чем между родите­лями и детьми. Отца с матерью без греха может, иногда должен, оставлять сын, когда вступит в брак, – как глава отдельного семейства; но бросить жену или променять ее на другую, по произволу, муж не может без греха. Союз между ними, однажды заключенный, неразрывен, Муж «прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину», т. е. общение между ними должно быть так тесно, как бы они были одним человеком, одним лицом. Посему и сказано у Апостола: «жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена» (1Кор 7, 4). И это не есть только обычай или закон человеческий, это есть установление Божие. Слова: «оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину», – слова сии, по свидетельству Иисуса Христа, изрек сам Творец (Мф 19, 4 – 5), чрез Адама, или чрез Моисея – все равно; сам Творец установил неразрыв­ные отношения между мужем и женой; и потому развод кроме случаев, означенных в законе, есть беззаконие, про­тивление воле Божией: «еже Бог сочета, человек да не раз­лучает», сказал Иисус Христос (Мф.19:6). Равно и многоженство противно этому закону Божию, ибо к многоженству непри­менимы ясные слова: «будут два, «именно двое, а не несколь­ко лиц», одною плотию».

Быт.2:25. И беста оба нага, Адам же и жена его, и не стыдястася.

Нагота располагает к стыду вследствие ощущения бес­порядочных движений в теле и также вследствие предпо­ложения, что в зрителе она возбуждает нечистые мысли. Адам и Ева, пока не преступили заповеди Божией, не ощущали в себе беспорядочных чувственных движений и, смотря друг на друга, не допускали в себе нечистых мыс­лей. Ум их был так светел, что его не помрачали похоти: любовь их к Богу была так чиста, что легко устраняла от их сердец чувственное пристрастие друг к другу. Половые их отношения были неукоризренного свойства, потому что имели целию не удовлетворение похоти, а исполнение благословения Божия: «плодитесь и размножайтесь». По­сему ни в себе не ощущая ничего нечистого, ни друг друга не подозревая в нечистых мыслях, возбуждаемых в греш­нике воззрением на чужую наготу, они не имели причин стыдиться своей наготы. Таково было состояние невиннос­ти первых людей. Сколько времени оно продолжалось, неизвестно.

Далее следует повествование об искушении первых людей змием и о грехопадении их (Быт 3:1–20).

Быт.3:1. Змий же бе мудрейший всех зверей сущих на земли, ихже сотвори Господь Бог. И рече змий жене: что яко рече Бог: да не ясте от всякаго древа райскаго?

Змий, о котором идет здесь речь, поставляется наряду с прочими зверями, сущими на земли, и в самом проклятии, ему изреченном, он также является одним из всех скотов и всех зверей земных (Быт.3:14). Следственно, змий этот был действительный змий, а не призрак его. Но действия, при­писанные ему, совсем ему не свойственны. Он говорит жене человеческим языком, он рассуждает с нею, и рассуж­дает увлекательно. Ясное дело, что естественный змий был только орудием искушения, а искусителем было другое существо, совершенно отличное от него по природе. Быто­писатель не называет его по имени, описывая только его действие в том виде, как оно происходило пред Евою, – это не потому, чтобы бытописатель сам не знал искусителя, а потому, что изложением дела, как оно было, хотел пока­зать читателю, что Ева легко могла узнать искусителя под его личиною. Кто же именно этот искуситель? Это падший дух, один из бесплотных существ, сотворенных прежде видимого мира. До падения он сиял в лике ангелов, как денница среди звезд. Но он возгордился своим достоин­ством (1Тим 3:2, 6), возмечтал о независимости от Творца и не захотел быть послушным воле Его. В грех гордости и непокорности он вовлек многих других духов, и вместе с ними, как враг Божий, от чего называется сатаною [что значит противник], изринут был Богом из общества чистых духов, оставшихся Ему верными. Необъятная гордость сде­лала его нераскаянным и ожесточенным против Бога греш­ником и однажды навсегда затворила для него горние оби­тели. Божиим правосудием он осужден на пребывание в «вечных узах мрака» (Иуд 1Пет 2,4). Но как преступники из людей, заключенных в узы, не все сидят в месте заклю­чения, но выходят иногда за пределы его в узах и с прово­жатыми, так и сатане, до пришествия великого дня судного, оставлена еще некоторая свобода действовать в области воздушной, так что он имеет возможность вредить людям искушениями на зло. Господь попускает эти искушения для нашей духовной пользы. Людям нетвердым в добре иску­шения от диавола подают случай утвердиться в нем чрез борьбу с ними. Людей же преуспевавших в добре искуше­ния предохраняют от духовной гордости, давая им чувст­вовать немощь свою в борьбе с лукавым и нужду в благо­датной помощи Божией, научают смирению и упованию на Бога (2Кор 12, 7 – 9). Первою жертвою диавольских искушений сделались первые люди. Слово Божие прямо указывает в искусителе их диавола. Так апостол Иоанн называет диавола «змием древним» (Апок 12:9, 13:15, 20:2), имея в виду того змия, чрез которого диавол обольстил Еву. Он же пишет: «творяй грех от диавола есть, яко исперва диавол согрешает» (1Ин.3:8); последние слова имеют тот смысл, что диавол с самого начала человеческой истории творит грех в сношениях с людьми. Сам Спаситель говорит о диаволе: «он человекоубийца бе искони» (Ин 8,44). Св. Писание указы­вает и побуждение со стороны диавола к искушению пер­вых людей: это зависть. «Завистию диаволею смерть вниде в мир» (Прем. 2:24). Сам потеряв блаженство, диавол по зависти захотел лишить его первых людей. Диавол иску­шает людей иногда с дерзостию и свирепостию льва, ищу­щего поглотить свою добычу (1Пет 5,8), – так он искушал Иова; большею же частию он действует на людей посред­ством обольщений и ухищрений, с вкрадчивостию льстеца (Апок 12, 9), от чего и называется диаволом (обольстите­лем). Посредством обольщений он искушает и нашу пра­матерь, и для того, чтоб она не могла угадать в них злого умысла, не дерзает явиться пред нею в своем настоящем виде, в виде злого, отверженного духа. Для удобнейшего достижения своей цели он мог бы «преобразиться в ангела светла» (2Кор 11, 14), в каковом виде он нередко являлся христианским подвижникам. Но Бог, владыка мира горнего и дольнего, попускающий диаволу искушать людей не для того, чтобы ввести их в грех, а для того, чтоб укрепить их в добре, не дозволил ему явиться праматери нашей в таком виде, в котором бы она не могла при надлежащей внима­тельности узнать его и восторжествовать над его кознями. Искуситель избрал орудием своим животное бессловесное, которому, как не могла не знать Ева, чужда была способ­ность рассуждать и выражать свои мысли в человеческом слове. Правда, животное это называется «мудрейшим» (точ­нее с еврейского-хитрейшим) «всех зверей сущих на земли», и потому Господь Иисус Христос, посылая апостолов на проповедь, заповедует им быть «мудрыми как змии» (Мф 10, 16), т. е. внушает им не вдаваться без нужды в опасности, но укрываться от них и беречь себя подобно змиям, быстро прячущимся в свои убежища при виде врагов и преимуще­ственно берегущим свою голову при нападении их. Но эта естественная мудрость бессловесного ничего не имеет об­щего с неестественною мудростию змия, говорившего с Евою. И сам бытописатель, называя змия «мудрейшим», соб­ственно – хитрейшим, коварнейшим, имел в виду не на­туру собственно этого животного, но свойство существа, сокрывшегося в нем. Притом сказано: «змий бе мудрейший», а не «есть» мудрейший. Сказано так опять потому, что бы­тописатель имел в виду не вообще животное известного рода со свойственными этому роду качествами, а того исключительно змия, который был временным орудием духа злобы и только на известное время проявил несвойст­венное своей природе лукавство. Итак, лукавство змия было собственно лукавством диавола. В чем же оно про­явилось? Во-первых, в том, что для искушения он избирает такое время, когда Ева была одна, не вместе с мужем. Будь она вместе с ним, диавол не осмелился бы напасть на обоих: вдвоем они не дались бы  в обман так легко и скоро. История христианских подвижников, терпевших искушения от диа­вола, показывает, что они побеждаемы были искусителем большею частию живя в уединении, вдали от братии, не пользуясь руководством и советом более опытных в разли­чении духов подвижников. Во-вторых, в том, что диавол с искусительными словами обратился именно к жене, а не к мужу; он знал, что жена по самой природе своей более восприимчива к впечатлениям, и потому гораздо более податливее на искушение, чем муж: знал также, что запо­ведь, к нарушению которой он приготовился склонить ее, она слышала не непосредственно от Бога, а от мужа и следственно удобнее могла поколебаться. В-третьих, в самом ходе искушения, который показывает, что оно веде­но было знатоком своего дела.

«Что яко рече Бог, – начал искуситель, – да не ясте от всякаго древа райскаго?» Диавол знал, в чем состоит заповедь, но пред Евою притворился незнающим этого, для того, чтобы видом невежества удалить от нее повод к подозрению в хитрости и лукавстве его. И расчет его был верен. Еве показалось, что не ее хотят вразумить, а от нее требуют вразумления. Смирение, с видом которого пред­ложен был вопрос, возбудило в ней благосклонность к вопрошавшему и готовность продолжать с ним беседу, чего и добивался лукавый совопросник. Но как она не могла открыть обман, слыша говорящим существо бессловесное? Ужели она не знала, что животные не одарены словом? Трудно предположить это, когда она сама явилась на свет именно вследствие того, что для Адама не нашлось суще­ства во всем подобного ему, что в мире животных не было ни одного, с которым бы он мог говорить и чрез слова делить мысли. Нельзя же думать, будто Адам не сказал ей о причинах ее сотворения. Всего вероятнее, что диавол для предложения своего коварного вопроса улучил то мгнове­ние, когда она cама занята была размышлением о заповеди Божией, когда ее внимание всецело устремлено было на заповедное древо и в душе ее возникли недоумения и любопытство, почему Бог, давший во власть Адаму и ей все древа райские, только плоды с этого древа запретил есть. В сем состоянии усиленного размышления, или за­думчивости, ей легко было не заметить неестественное положение змия. Можно сказать даже, что в чистой душе нашей прародительницы еще прежде видимого искушения начиналось искушение внутреннее, т. е. борьба помыслов. Диавол заметил это, и чтобы борьба сия не кончилась торжеством помыслов правых, поспешил со своим вмеша­тельством, на успех которого он надеялся именно потому, что Ева была в нерешительном состоянии. В сем состоянии, без сомнения тягостном, речь змия могла обратить ее вни­мание не столько необыкновенностию ее в устах животно­го, сколько совпадением с предметом ее собственных раз­мышлений. Диавол, наблюдавший за движениями души ее, попал, так сказать, в тон того душевного настроения, в котором в эту минуту находилась Ева, и которое как нельзя лучше соответствовало дьявольскому намерению. Время, размышление, внушения мужа могли ее успокоить и утвер­дить в смиренной покорности воле Божией; диавол знал это и решился предупредить возможность такого исхода борьбы, а Ева, вместо того, чтоб остановить змия в самом начале его беседы, или бежать от него, пожелала продол­жения беседы, чего и добивался он.

Быт.3:2, 3. И рече жена змию: от всякаго древа райскаго ясти будем: от плода же древа, еже есть посреде рая, рече Бог, да не ясте от него, ниже прикоснетеся ему, да не умрете.

Из сих слов жены видно, что она очень хорошо знала и усвоила заповедь Божию; следственно преслушание этой заповеди будет грехом ведения, а  не следствием неведения, достойным извинения. Но слова жены: «ниже прикоснетеся ему» [древу посреде рая], в заповеди Божией, данной Адаму, не встречаются. Бог запретил только есть от древа познания добра и зла, а не запретил касаться его или плодов его. Но вероятно между Адамом и женою его условлено было не только не есть, но и не прикасаться, чтоб осязанием не возбудить чувства вкуса. Дело могло происходить так: когда жена впервые выслушала от мужа заповедь Божию, она, по свойственному женам любопытству, пожелала уз­нать, почему Бог дал столь строгую заповедь, и побуждае­мая возрастающим любопытством сделала движение, чтобы рукою приблизить и осмотреть запрещенные плоды: тогда Адам поспешил остановить ее, сказав: «и не касайся: умрешь». Как бы то впрочем ни было, Ева в ответ искуси­телю сказала все, что у ней было на душе. Хитрый искуси­тель не мог не обрадоваться такой откровенности: из слов Евы он заметил, что она очень удивляется строгости запо­веди Божией и от нарушения ее удерживается больше страхом смерти, чем любовию и преданностью к Давшему заповедь. Диаволу приятно было, что на его вопрос отве­чают не только благосклонно, но еще согласно с его наме­рением возбудить пренебрежение к заповеди, строгой по непонятной причине. Диавол тотчас сообразил, что ему теперь осталось сделать, чтобы бедную душу, уже предрас­положенную к недовольству заповедию, волнуемую неудовлетворяемым любопытством о причине ее строгости, окончательно поколебать в преданности Творцу и возму­тить против Него.

Быт.3:4, 5. И рече змий жене: не смертию умрете: ведяше бо Бог, яко в оньже аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое.

Чем больше смирения диавол показал с первых слов к Еве, чтобы завлечь ее в разговор с собою, тем дерзновеннее и наглее он теперь приступает к ней, ободренный ее вни­манием к себе. «Не смертию умрете», т. е. напрасно вы боитесь смерти от вкушения запрещенных плодов. Плоды эти совсем не смертоносны, и запрещены отнюдь не пото­му, будто бы заключалась в них смертоносная сила, а по другой причине, – единственно по недоброжелательству и зависти к вам Бога. «Ведяше бо Бог, яко, в онъже аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое», т. е. Бог знал, что вы сделаетесь подобными Ему с той минуты, как вкусите от древа позна­ния добра и зла, что вы тогда сделаетесь столь же всеведу­щими, как Он Сам. Бог не хочет этого, Он хочет один обладать всеведением, и потому намеренно старается дер­жать вас в состоянии детского неведения добра и зла, и следственно в состоянии жалкой зависимости от Него. Верить угрозе Божией и малодушно бояться ее – значит не знать собственного блага, значит осудить себя на вечное детство и на вечную зависимость от Бога. Поймите, что дело идет о вашем благе, не будьте равнодушны к нему. Бог по одной зависти закрывает ваши глаза от того совер­шенного и обширного ведения, приобретение которого сделает вас из подчиненных соперниками Ему. Отбросьте малодушие, смело ешьте от запрещенных плодов, и тогда повязка с ваших духовных очей спадет, и пред ними откро­ется обширная область ведения, так что, обладая таким ведением, вы уже не будете нуждаться в руководстве Бо­жием, сами сделаетесь богами. – Таков смысл диавольских внушений: в них что ни слово, то ложь. Искуситель знал, что первые люди с плодами вкусят смерть, и однако ж утверждал, что не умрут, – это первая ложь. Ложь также, будто отверзутся у них очи. Очи действительно отверзутся, только для ощущения постыдной наготы, а не для ощуще­ния удовольствия, доставляемого многоведением. Ложь, будто они «будут яко бози, ведяще доброе и лукавое». Позна­ние добра и зла, которое достигается чрез вкушение зла, чрез порабощение злу, ничего не имеет общего с божеским познанием добра и зла, соединенным со свободою от вся­кого зла. За сии-то ложные и коварные внушения Господь Иисус Христос именует диавола «ложью и отцем лжи» (Ин 8, 44). Чувство, которое диавол хотел возбудить в душе Евы этими внушениями, есть гордость, самолюбивое желание свергнуть с себя зависимость от Бога и сравняться с Ним всеведением. Посему и сказано: «начало греха гордыня» (Сир 10, 15).

Быт.3:6. И виде жена, яко добро древо в снедь и яко угодно очима видети и красно есть, еже разумети: и вземши от плода его яде, и даде мужу своему с собою, и ядоста.

Слова диавола произвели желаемое им действие. Мысль быть равною с Богом по многоведению и независи­мою от Него овладела душою Евы. Внутреннее падение или отпадение от Бога уже совершилось, борьба душевная кончилась торжеством помыслов неправых. Оставалось внешним образом показать внутри зародившийся грех. И вот теперь она уже другими глазами, чем прежде, смотрит на древо. И прежде она не раз взирала на него, но это воззрение возбуждало в ней одно благоговейное удивление совершенствам Творца, открывшимся в красоте древа, на­поминало о покорности Богу и о неизбежном за непокор­ность наказании; теперь же совершенно изменился взгляд на то же древо. Она «виде, яко добро древо в снедь», т. е. ей показалось, что плод древа вкусен и питателен, – значит в ней заговорила чувственность, которая дотоле сдержи­ваема была уздою страха; «яко угодно очима видети», т. е. по самому виду древесный плод показался ей так красив, что все бы смотрела на него, – значит в Еве открылась та рассеянность чувств, с которой несовместно искание еди­ного на потребу, помышление о Боге; но преимущественно древо показалось ей прекрасным потому, что вкушение от плодов его обещало ей Божеское ведение добра и зла: «красно еже разумети». Желание достигнуть этого ведения, поддерживаемое чувственностью и суетностью, было столь сильно в ней, что она «вземши от плода его [древа] яде и даде мужу своему с собою и ядоста». Она убедила к тому своего мужа повторением ему слов змия и своим примером. Тяжело согрешила жена, потому что и сама впала в преслушание воли Божией, и мужа увлекла к тому же. Но не менее тяжко пал муж, когда послушался больше жены чем Бога, от которого притом непосредственно при­нял заповедь. Вместо того, чтобы внушить жене, как худо она поступила, и расположить ее  к раскаянию, он поспешил последовать ее внушению и примеру: его могло поразить опасение, что если он сохранит верность заповеди, то ут­ратит свое первенство над женою, которая получит над ним перевес божеским ведением добра и зла.

Быт.3:7. И отверзошася очи обема, и разумеша, яко нази беша: и сшиста листвие смоковное, и сотвориша себе препоясания.

Пагубные следствия преступления Божией заповеди не замедлили обнаружиться. Предсказание змия сбылось: у преступников действительно открылись очи, но не для свойственного Богу разумения добра и зла без порабоще­ния злу, а для горького уразумения своей нравственной порчи. «Уразумеша, яко нази беша». До грехопадения тело их было чистым сосудом чистой души. Ум господствовал над чувственностию и ее влечениями, беспорядочных дви­жений в ней не было, и потому нагота не возбуждала в них стыда. Теперь же ум перестал быть владыкою плоти. В чувственной природе возникли и обнаружились нечистые влечения, которые породили в душе праотцев чувство новое, тяжелое, – им стало стыдно и друг перед другом, ибо они не могли видеть друг друга нагими без того, чтобы в теле не пробудилось беспорядочное движение, – и перед своей совестию. Стыд побудил их «сшить листвие смоков­ное и сотворить себе препоясания», т. е. из листьев смоков­ницы сделать покров для чресл своих. Чувство стыда горь­кое, но вместе спасительное: оно свидетельствовало, что падшие наши прародители не довольны были собою и способны были к раскаянию, которое впрочем, как увидим, не вдруг и не с полною искренностию обнаружили.

Быт.3:8. И услышаста глас Господа Бога ходяща в раи по полудни, и скрыстася Адам же и жена его от лица Господа Бога посреде древа райскаго.

Люди грехом удалили себя от Бога, но Бог не хощет удалиться от них. Он, как бы родной отец, близок был к невинным. Он являет свою близость и к падшим. День склонялся к вечеру. Солнечный жар уступал место вечер­ней прохладе (вместо «пополудни», с евр. «во время прохлады дня»). В раю послышался шум [глас], по которому падшие тотчас узнали приближение к ним, в чувственном виде, Господа; ибо, вероятно, и прежде явления Его предваряемы были подобным шумом. Не сказано, в каком именно виде являлся Господь. По всей вероятности, это был образ че­ловека: в таковом образе и впоследствии были богоявления патриархам. Основанием таких богоявлений было особен­ное снисхождение Божие к людям, венцом которого имело быть воплощение Сына Божия для нашего спасения. До падения явление Бога возбуждало радость в прародителях, теперь же оно возбудило один испуг. Совесть сказала им, что идет к ним Обличитель и Судия. Они поспешили ук­рыться под тенью райского древа для того, чтобы скрыть от Бога свое смущение и замешательство. Испуг их был так велик, что на эту минуту помрачил их смысл до забвения о вездеприсутствии и всеведении Божием. Говорим – на эту минуту, потому что нельзя утверждать, будто мысль о невозможности спрятаться от Вездесущего и Всеведущего навсегда в них померкла, – иначе они, как сейчас увидим, не отозвались бы на глас Божий.

Быт.3:9. И призва Господь Бог Адама и рече ему: Адаме, где еси?

Господь делает этот вопрос не потому, что  не знал, куда скрылся Адам, а потому, что желал побудить Адама к свободному признанию своей вины.

Быт.3:10. И рече ему [n][Адам] глас слышах Тебе ходяща в раи, и убояхся, яко наг есмь, и скрыхся.

Звук голоса, услышанный Адамом, был тот же, к како­му привык Адам до падения: голос этот, по-прежнему, звучал благостию и любовию. Адам не мог не отозваться на него, не мог отвечать на него упорным молчанием: ожесточение еще не проникло в его душу, и страх право­судия еще не породил в ней отчаяния. Но вместе с сим в ответе Адама сказалась сила греха. «Убояхся, говорит он, яко наг есмь». Грешник боится показать Богу свою наготу. Но как  он мог признавать себя нагим, когда прикрыл наготу смоковным листвием? Видно, это прикрытие не истребило в нем чувства стыда; видно, оно не прекратило тех непра­вильных движений в теле, которыми возбуждено это чув­ство. Их он стыдится пред женою, тем стыднее ему в присутствии Бога. Но он стыдится только следствий пре­ступления заповеди Божией, а не самого этого преступле­ния. Грешник признается только в том, «чем» он стал, а не в том, «от чего» он стал таким. Как неполно такое призна­ние! – »И скрыхся". Грешник не хочет иметь свидетелем своего смущения Того, пред кем вся нага и объявлена. Это свидетельствует и о силе смущения, и о силе греха, могу­щего смутить душу до некоторого помрачения в ней мысли о всеведении Божием.

Быт.3:11. И рече ему [n][Адаму] Бог: кто возвести тебе, яко наг еси, аще не бы [n](точнее с еврейск. разве) от древа, егоже заповедал тебе сего единаго не ясти, от него ял еси?

Грешник признает свою наготу, или срамоту, но не открывает ее причины. Господь хочет привести его к со­знанию того преступления, которое послужило первона­чальною причиной его срамоты. Бог не прямо обличает Адама в сем преступлении, а только вопрошает его: разве он ел от плодов запрещенного древа? – вопрошает для того, чтобы дать ему возможность искренним ответом сво­бодно осудить самого себя в грехе.

Быт.3:12. И рече Адам: жена, юже дал еси со мною, та ми даде от древа, и ядох.

Адам наконец признает свой грех; но вместо того, чтобы обвинить себя одного, ответственность за него сла­гает на жену, и даже на самого Бога, который дал ему жену, как будто она могла насильно привлечь ко греху того, кто поставлен во главу ее, и как будто Бог сотворил жену на грех мужу.

Быт.3:13. И рече Господь Бог жене: что сие сотворила еси? И рече жена: змий прельсти мя, и ядох.

Жена в ответе на вопрос Судии подражает мужу: вину свою она слагает на змия, не рассуждая, что змий потому обольстил ее, что встретил в ней не сопротивление, а со­чувствие к его льстивым внушениям. – Допрос кончен. Следует приговор сперва змию, потом людям. Змию сделан приговор без предварительного допроса, потому что целию допроса могло быть только приведение виновного к рас­каянию, которое немыслимо в змие-искусителе, т. е. диа­воле.

Быт.3:14. И рече Господь Бог змию: яко сотворил еси сие, проклят ты от [n][пред] всех скотов, и от всех зверей земных: на персех твоих и чреве ходити будеши, и землю снеси вся дни живота твоего.

Проклятие, произнесенное над змием, относится и к животному, послужившему орудием искушения, и к само­му искусителю, – нераздельно, потому что диавол дейст­вовал нераздельно со змием. Правда, виновен собственно искуситель, а не естественный змий – существо, не ода­ренное разумом и свободою и могущее быть только орудием чужого греха, а само не способное к греху. Но «не удивительно, если Бог проклинает орудие искушения и грехопадения человеческого, когда Он и всю землю про­клинает ради человека (Быт.3:17). В сем случае Он уподобля­ется отцу, который проклинает меч, отнявший жизнь у его сына; или детоводителю, который, дабы удержать в преде­лах порядка юность поползновенную, поставляет над нею видимые памятники наказанного своеволия» (Зап. на кн. Бытия). Змий естественный проклинается пред всеми ско­тами и зверями в том смысле, что он несравненно более, чем всякое другое животное, возбуждает отвращение и вместе страх: не все из змиев ядовиты, но все для большей части людей страшны, потому что трудно отличить между ними вредных и безвредных. Змий естественный осужда­ется ходить на персях и чреве. Можно думать, что Господь обращает в наказание змию естественные его свойства. Бог как бы так сказал змию: «ты создан пресмыкающимся животным, – и навсегда останешься пресмыкающимся и притом презренным. При взгляде на тебя люди будут вспо­минать то несвойственное тебе положение разумного и словесного существа, в которое ты на несколько минут поставлен был диаволом, и воспоминая это, будут также смеяться над тобою и презирать тебя, как они будут сме­яться и презрительно обращаться с самозванцем, приняв­шим на себя вид знатной особы, когда откроют его обман и узнают в нем простого смертного». Змий осуждается есть землю: это значит, что пища его [большею частию мелкие пресмыкающиеся животные] будут мешаться с прахом. – Весь этот приговор естественному змию как должно пони­мать в отношении к духовному змию, т. е. диаволу? – Проклятие змия пред всеми скотами и зверями означает, что диавол, возбудивший благосклонность к себе Евы, будет для людей ненавистнейшим из всех существ; имя его, как врага Божия и человеков, будет предметом омерзе­ния. – Хождение змия на чреве и персях служит образом крайнего уничижения духовного змия. Отпадши от Бога, он низвергнут был Богом с прежней высоты и осужден на вечные муки. Кипя злобою на Вышнего, он надеялся по­править свое положение присвоением себе господства над людьми и сделаться чрез то соперником Богу. Но успех его влияния на людей послужит к вящему уничижению его от Бога и только отягчит уже произнесенное ему осуждение на вечные муки в аде. – Ядение змием земли знаменует окончательное поражение и посрамление диавола, угро­жающее ему от Богочеловека, – в каковом виде и Давид изображает торжество над врагами Соломона и прообразо­ванного им Христа Спасителя: «врази его персть полижут» (Пс 71, 9).

Быт.3:15. И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем тоя: той твою блюсти будет главу, и ты блюсти будеши его пяту.

И сии грозные слова ближайшим образом относятся к змию – животному, но под образом вражды к нему жены и семени ее и поражения его в главу семенем жены дают нам видеть собственно борьбу с диаволом и победу над ним Христа Спасителя и в общении со Христом избранной части человечества. В самом наказании диаволу, изречен­ном в сих словах, Господь подает человеку надежду спасе­ния во Христе, являет согрешившему человеку милость свою, и ею утешает его. Вот первое обетование или перво-евангелие о Христе: оно служит зерном, из которого разо­вьются все дальнейшие обетования и пророчества о Хрис­те, приготовлявшие к принятию Его ветхозаветных веру­ющих.

«И вражду положу между тобою и между женою». Жена вступила в противоестественный союз с духовным змием-искусителем, на пагубу себе и своему потомству. Но милосердый Господь не хощет погибели грешника, к которой неизбежно ведет союз с врагом Бога и всякого добра. Спасти человека не иначе можно, как чрез расторжение этого союза. Сам человек своими силами не может расторг­нуть его, не может разорвать греховные цепи, которыми опутал его диавол, даже не может начать самой борьбы с диаволом, – он раб его, будучи «рабом греха» (Ин 8, 34). И вот за этого злосчастного раба вступается Господь. Он сам начинает дело освобождения его возбуждением борьбы между ним и диаволом, сам поставляет человека во враж­дебное отношение к диаволу, и таким образом полагает начало царству благодати, спасающей человека. Он сам своею благодатию касается сердца грешника и дарует ему силу для сопротивления греху и диаволу. «Вражду положу», говорит Господь змию, «между тобою и между женою». Первая в мире жена первою попала в сеть диавола и легко отдалась во власть его, но она же своим раскаянием потря­сет его власть над собою. Равно и во многих других женах, особенно в лице преблагословенной жены Девы Марии, он встретит сильный отпор своим козням. – «И между семе­нем твоим, и между семенем тоя». Под семенем духовного змия, так как у него не может быть естественного потом­ства, разумеются подчиненные ему злые духи, также не­честивые люди, которых слово Божие ясно именует «порож­дениями ехидны» (Мф 3, 7) и чадами диавола (Ин 3, 10), и особенно главное исчадие диавола – антихрист (2Сол 2,3). По обетованию Господа, не будет мира между сими исча­диями диавола и семенем жены. Под семенем жены, враж­дебным семени змия, должно разуметь собственно одно лицо (Быт 4, 25) из потомков жены, именно Того из них, который от вечности предопределен к спасению людей, и во времени родился от жены (Гал 4, 4) без семени мужа. Он затем и явился в мир, «чтобы разрушить дела диавола» (1Ин 3, 8), т. е. царство диавола, наполненное его слугами, его семенем. Но Богочеловек явился борцом против се­мени змия, или царства диавола, не только личною своею деятельностью во днех плоти своея, а вместе в лице тех потомков жены, которые до явления Его в мир ратовали против семени змия под знаменем Его, с верою в Него, и тех, которые по пришествии Его соединились под Его победное знамя для той же борьбы. Он так близок к ним, так тесно соединен с ними, как глава с членами тела. При таком отношении их ко Христу не будет противоречия в том, если мы под семенем жены, враждебным семени змия, разумея собственно Христа, будем вместе разуметь веру­ющих в Него, или всю воинствующую Церковь, как тело Его.

«Той твою блюсти [поражать] будет главу». – «Той», следовало бы сказать «то», т. е. семя жены. Примечаемый здесь недостаток грамматического согласования в роде греческими и за ними славянскими переводчиками наме­ренно допущен вследствие того, что они под семенем жены признают собственно одно лицо, т. е. Христа. Их мнение тем более достойно уважения, что здесь семя жены проти­вополагается не множеству «семени змия», но одному «змию». – «твою сотрет главу». Для естественного змия может быть смертельно только в голову нанесенное поражение: если же у него голова цела, не раздавлена, то хотя бы все осталь­ные части его были изрублены, он может еще сохранять жизнь и уязвлять ядовитым жалом. Соответственно сему, поражение духовного змия в главу семенем жены означает, что Христос совершенно победит диавола и отнимет у него всю силу вредить людям. Сего торжества над диаволом Христос достигнул посредством крестной смерти, неза­долго до которой Он сам сказал: «ныне князь мира сего изгнан будет вон» (Ин 12, 31). Но и при самом вступлении в служение искупителя, и в продолжение сего служения Христос побеждал диавола, когда был искушаем от него в пустыне, когда изгонял из людей бесов, когда повсюду распространял и утверждал в сердцах людей истину, не­приятную отцу лжи. По вознесении Господнем и по сошествии Св. Духа быстрое распространение христианства свидетельствовало о столь же быстром сокращении преде­лов царства сатаны, который, впрочем, окончательно будет приведен в бездействие не раньше второго пришествия Христова. «И ты блюсти будеши Его пяту». До второго пришествия диаволу дается возможность вредить людям, и в их лице самому Христу, но его уязвления легко будут исцеляемы, как уязвления в пяту, неопасные потому, что в пяте, покрытой твердой кожей, мало крови. Уязвление в пяту бессильною злобою диавола было нанесено самому Христу, против Которого он возмутил неверных иудеев, распявших Его. Но это уязвление послужило только к вящему посрамлению диавола и исцелению человечества.

Быт.3:16. И жене рече [n][Бог] умножая умножу печали твоя и воздыхания твоя: [n](с евр.в беременности твоей) в болезнех родиши чада, и к мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет.

Чадородие, источник благословения Божия, будет ору­дием гнева Божия: оно будет соединено с болезнями чревоношения и муками рождения, вследствие ослабления грехом телесных сил матери. Но несмотря на эти муки и болезни, жена все будет иметь влечение к мужу, участием своим в рождении детей причиняющему ей муки и болезни: «к мужу твоему обращение твое». Кроме того, Господь обращает в наказание жене то самоуправство, с каким муж будет обращаться с нею не как с равноправною, по крайней мере в домашней жизни, помощницею ему, а как с рабою и невольницею: «И той тобою обладати будет». Какой урок смирения для той, которая мечтала о равенстве с Богом! Это рабство жены тяготело над нею особенно в язычестве, и ослаблено христианством, по учению которого во Христе Иисусе «нет мужеского пола  и женского, ибо все составляют одно в Нем» (Гал 3, 28. Еф 5, 22).

Быт.3:17. И Адаму рече: яко послушал еси гласа жены твоея и ял еси от древа, егоже заповедах тебе сего единаго не ясти, от него ял еси: проклята земля в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего.

Приговор Адаму предваряется объявлением вины его, состоящей в том, что он, забыв свое значение, как руково­дителя жены, вместо того, чтобы внушить ей раскаяние в преступлении, сам дал себя увлечь ее недобрыми внуше­ниями, и что он преступил заповедь, которую сам непо­средственно, в ясных выражениях принял от Бога. Приго­вор: «проклята земля в делех своих» (точнее с еврейского: «за тебя»). За вину человека проклинается, т. е. или совсем лишается благословения плодородия, или на малоплодие осуждается земля, возделываемая руками человека. Про­клятие земли относится также к качеству ее произведений: пораженные проклятием они утратили в значительной сте­пени первоначальные совершенства, первоначальную пи­тательность и полезность для человека. «В печалех снеси тую [от нее] во вся дни живота твоего». Вследствие ума­ления плодородия земли, приобретение пропитания по­средством земледелия будет стоить человеку великих бес­покойств и огорчений. Нет сомнения, что это проклятие земли отразилось и в мире животных, ибо животные, пи­таясь отселе плодами проклятой земли, не столь обильны­ми и менее годными для поддержания сил и здоровья, по необходимости должны утратить часть первоначальных своих совершенств, и может быть вследствие умаления, в количестве и качестве, растительной пищи, многие из них сделались плотоядными.

Быт.3:18. Терния и волчцы возрастит тебе, и  снеси траву селную.

Терния и волчцы и другие негодные травы до грехопа­дения могли произрастать только на местах пустынных, а теперь и на обработанной руками человека почве будут заглушать собою полезные растения. «И снеси траву селную». Тот, кто прежде питался плодами райских дерев, осужда­ется теперь питаться свойственного животным пищею – полевою травою, в случае неурожая хлебных растений и древесных плодов.

Быт.3:19. В поте лица твоего снеси хлеб твой, дóндеже возвратишися в землю, от нея же взят еси: яко земля еси, и в землю отыдеши.

И до грехопадения, живя в раю, Адам должен был трудиться, но тогда, вследствие плодородия почвы и кре­пости телесных сил, труд был легок и благодарен. Для приобретения пропитания Адам осуждается теперь на из­нурительный до пота и менее плодотворный труд. Одна смерть освободит его от изнурительной борьбы с непокор­ною ему природой: «дондеже возвратитися в землю, от неяже взят еси: яко земля еси и в землю отыдеши». Какой удар для гордости человеческой! Тот, кто мечтал возвы­ситься до богоравенства, должен обратиться в прах, из которого сотворен. Смертию угрожал Господь за ослуша­ние Его воли, и эта угроза непременно исполнится. С вкушением плода человек не только стал смертным, но и действительно начал умирать по самому телу: семя смерти уже проникло в телесный состав, и то, что мы называем смертию, есть только конец давно начавшейся работы смерти. И если не вдруг, не скоро наступил этот конец для первых людей, это потому, что Господь долготерпеливый ожидал от них покаяния и плодов его.

И проклятие земли, и смерть суть действия не только правосудия Божия, но вместе благости Божией к грешнику; ибо служат врачевством против гордости, учат смирению, и ставят преграду неумеренным чувственным удовольст­виям.

Быт.3:20. И нарече Адам имя жене своей жизнь [n][Ева], яко та мати всех живущих.

Несмотря на выслушанный от Бога приговор смерти Адам дает жене имя, по-видимому, неуместное после этого приговора. Это свидетельствует о его благодарности к Богу, обетовавшему сделать жену матерью великого Семе­ни, имеющего победить диавола и притупить жало смерти.