Источник

IV. Паремия, положенная на вечерне в четверток первой седмицы Великого поста (Быт 2, 4–19).

В сей паремии содержится повествование о сотворении Адама в дополнение к сказанному о сем в 1-й гл. Бытия, о местопребывании Адама и о намерении Божием создать ему жену.

 

Быт. 2:4–5. Сия книга бытия небесе и земли, егда бысть, в оньже день сотвори Господь Бог небо и землю, и всякий злак селный [n][полевой], прежде даже быти на земли, и всяку траву селную, прежде даже прозябнути: не бо одожди Господь Бог на землю, и человек не бяше делати ю.

В сих словах содержится сокращенное повторение предшествовавшего сказания о шестидневном творении. «Сия книга бытия небесе и земли, егда бысть, в оньже день сотвори Господь небо и землю», т. е. таково сказание о про­исхождении всего мира, – небесе и земли, – о происхож­дении не предвечном, а временном, не самобытном по законам природы, а единственно по воле Творца, от Кото­рого все существующее получило свое бытие в известное время. Что небо и земля произошли не от вечности, не сами собою и не по законам природы, но во времени и по воле Творца, эта истина очевидна для читателя из предшество­вавшего рассказа Моисеева о творении; но бытописатель почитает нужным снова указать на нее читателю, как на такую истину, которую нужно твердо помнить, чтобы не увлечься ложными учениями язычников о довременном и самобытном существовании мира, и чтобы вследствие того не обоготворить твари вместо Творца. – Творение мира продолжалось шесть дней. Сему не противоречит свиде­тельство Бытописателя как бы об одном дне: «егда бысть, в онъже день сотвори Господь Бог небо и землю». Ибо здесь под днем разумеется не день в тесном смысле, не сутки, а вообще время, в каковом смысле это слово употребляется и в других местах Писания, например: «Грядет день Иеговы воинств на все высокомерное и выспреннее. – И един Иегова будет высок в оный день. – В тот день (т. е. в то время) человек бросит... идолов своих» (Ис 2, 12, 17, 20). – Господь сотворил не только небо и землю, но и все, что на них. Избегая повторения сказанного об этом в 1-й главе Бытия (см. первые три паремии), бытописатель упоминает здесь только о сотворении злаков и трав, замечая, что они сотворены «прежде далее быти на земли, прежде даже прозябнути», т. е. прежде чем могли родиться по законам природы, которые вступили в действие в растительном царстве только тогда, когда уже оно вызвано к бытию волею Творца, когда растения, по манию Творца, явились на свет вдруг, совершенно готовые, в состоянии зрелости. Почему же не раньше? Ответом на сие служат дальнейшие слова: «не бо одожди Господь на землю и человек не бяше делати ю». Орошение земли дождевою влагою и труд чело­века, возделывающего землю, разводящего и воспитываю­щего разные растения, – вот обыкновенные условия для их произрастания, по законам природы. Но эти условия еще не были даны, – суша, едва отрешившаяся от покрывав­ших ее вод, орошаема была одними парами, поднимавши­мися с земли, и еще не был сотворен человек. Об орошении суши парами бытописатель говорит:

 

Быт.2:6. Источник же исхождаше из земли и напаяше все лице земли.

«Источник», по точнейшему и более удобовразумительному переложению с еврейского подлинника, – пар. Пары, подобно водам из обильного источника, орошали поверх­ность земную так обильно, что едва проникал чрез них свет солнца.

 

Быт.2:7. И созда Бог человека, персть [взем] от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни: и бысть человек в душу живу.

Человек превосходит все земные существа по телесно­му своему устройству и по духовной природе. Соответст­венно сему сотворение его является более сложным дейст­вием Творческого всемогущества, чем сотворение прочих земных существ. Кроме того, что сотворение человека, как мы видели, предваряется совещанием Лиц Пресвятой Тро­ицы, – оно производится не вдруг, как сотворение прочих существ, а с некоторой постепенностью, показывающей преимущественное внимание к нему Творца. Творец спе­рва берет от земли персть [тонкий прах], которая с одной стороны должна освятиться и прославиться в составе чело­века, с другой – напоминать ему урок смирения, – и из персти, как бы «скудельник» (Ис 45, 9. Иер 19, 6), образует тело человека и потом в лице его вдыхает дыхание жизни, т. е. непосредственно, прямо от Себя, сообщает ему жизнь, обнаруживающуюся между прочим в способности челове­ка дышать, – вдыхать и выдыхать воздух, столь необхо­димый для жизни. «И бысть человек в душу живу», т. е . стал живым, одушевленным существом. И «дыхание жизни», и «душа живая», – оба сии выражения в Св. Писании прилага­ются не к одному человеку, но вместе к прочим животным. Так о потопе сказано: «и вся, елика имут дыхание жизни, и все еже на суши умре» (Быт 7, 22). В повествовании о сотворении рыб, птиц и земных животных употреблено о них выражение: «души живыя» (Быт 1:20, 21, 24, 30), Это не значит однако, что человеку дарована душа одинаковая по природе с душами животных, и что бытописатель постав­ляет сущность души человеческой только в животном ды­хании. Резкое, существенное различие души человеческой от душ животных явствует не только из ее превосходства пред ними, как существа одаренного разумом и свободою, но и из того, что говорит Моисей о способе сотворения ее: прочие животные вызываются к бытию по одному Твор­ческому слову, и сего слова достаточно, чтобы вместе с телом явилась в них душа. Притом выражения: «да изведут воды гады душ живых» (Быт 1, 20), «да изведет земля душу живу породу, четвероногая» (Быт 1,24), дают видеть, что души животных, обитающих в водах и на суше, произведены все­могуществом Божиим из тех же вещественных стихий, из которых создан их телесный состав, ибо в самом начале творения некоторое начало, или как бы семя жизни не только растительной, но и животной, положено было в веществе Духом Божиим, носившемся верху воды и подготовлявшим новосотворенную, еще неустроенную землю к дальнейшему образованию. Напротив, человек только по телу созидается из земли, хотя и в сем отношении он превознесен над прочими животными способом сотворения; душа же его получила бытие непосредственно от Бога, в образовании ее не участво­вала ни одна из стихий природы, – это значит, что по природе своей она не имеет ничего сродного с ними, след­ственно и с душами животных. Дуновение, чрез которое она получила свое бытие, указывает на богоподобие и на происходящее отсюда ее назначение жить в ближайшем общении с Богом, как ее первообразом. Но не надобно преувеличивать достоинство души человеческой предпо­ложением, будто она, как происшедшая от Бога чрез вдуновение, по сему самому не сотворена, а дана или уделена человеку от существа Божия, и, таким образом, есть, как выражались язычники, «частица Божия дыхания». Такое предположение, кроме того, что не совместно с понятием о простоте существа Божия, чуждого всякой сложности и дели­мости, – противоречит ясному свидетельству бытописателя о происхождении от Бога всего человека чрез сотворение: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт 1,26), сказал Господь, и как сказал, так и поступил: «сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его» (Быт 1,27). Далее бытописатель повествует о местопребывании Адама.

 

Быт.2:8. И насади Господь Бог рай во Едеме на востоцех, и введе тамо человека, егоже созда.

Соответственно превосходству человека пред прочими земными тварями, и жилище для него назначается превос­ходное. Это было не дикое какое-нибудь пустынное или лесное место, подобное местам, назначенным для обитания бессловесных животных, а рай, или, по-нашему, сад, место, наполненное отборными и с некоторым изяществом рас­пределенными растениями, снабженное всеми удобствами для жизни покойной и счастливой, и обнесенное оградой, т. е. какими-либо естественными преградами.

Слово «рай» у 70 толковников обозначено словом παραδεισοζ (увеселитель­ный обширный парк), которое, впрочем, встречается и в Еврейских книгах (Еккл 2, 5; Песн 4, 13), куда вошло из Зендского языка со времен Соломонова царствования, славного процветанием торговых сношений Ев­реев с отдаленными народами.

Сад этот находился в стране Едемской, самое имя кото­рой (на евр. языке значит веселие) указывает на превосход­ство ее пред соседними странами. На всем протяжении своем страна эта была прекрасна, но венец красоты ее был тот уголок, который находился на восточной ее стороне, – рай. Сам Господь насадил его, т. е. в день сотворения растительного царства с особенною любовию и тщатель­ностию устроил и украсил место, приготовленное Им в жилище человеку. Но не столько внешние удобства состав­ляли преимущество этого жилища, сколько то, что рай был местом богоявлений. Бытописатель уже о падших праро­дителях свидетельствует: «и услышаста глас Господа Бога, ходяща в раи по полудни. Адам говорит Богу: глас слышах Тебе, ходяща в раи» (Быт 3:8, 10). Адам и жена его издалека узнают глас Бога, ходящего в раю, как глас, уже прежде слышанный и известный из прежних богоявлений. В сем отношении райская жизнь, по выражению св. Григория Богослова, (Твор. св. отц. IV, 244) была жизнию небесною, хотя рай был на земле.

 

Быт.2:9. И прозябе Бог еще от земли всякое древо красное в видение и доброе в снедь: и древо жизни посреди рая, и древо еже ведети разуметелное добраго и лукаваго.

В ряду райских дерев, «красных в видение» [приятных видом] и «добрых в снедь», имели особенное значение два древа: древо жизни и древо разумения или познания добра и зла. Первое получило свое название от того, что плоды его предназначены были для поддержания в человеке бес­смертия по самому телу, как видно из того, что падший прародитель изгнан был из рая, «да не когда прострет руку свою и возмет от древа жизни и жив будет во век» (Быт 3, 22). И в других случаях писание свидетельствует, что Бог смерти не сотвори (Прем. 11,13), что Он создал человека в неистление (Быт. 3, 23), и Что смерть вошла в мир грехом (Рим 5,12). Но бессмертие человека по телу зависело не от природы самого тела, созданного из земной персти, а един­ственно от благодати Божией, и предназначено было чело­веку под условием его покорности воле Божией. Древо жизни было не что иное как проводник или орудие сей благодати, действовавшей на тело человека таинственно. По природе своей это древо, конечно, не могло сообщать бессмертия человеческому телу, ибо и само, как все земное, не было вечным; но как проводник животворящей божест­венной силы, оно плодами своими могло обновлять здоро­вье человека, ослабляемое летами пo законам стихийной жизни, и поддерживать в нем способность жить вечно, так что человек или всегда оставался бы в одном и том же теле, или тело его, не вкусив смерти, могло безболезненно пре­образиться из душевного [животного] в духовное (1Кор 15, 44–46). Древо познания добра и зла было древом испы­тания для первых людей. Название свое оно получило не от того, будто бы само имело силу сообщать людям позна­ние о добре и зле, а от того, что служило внешним пособием к приобретению этого познания. Первые люди в невиннос­ти своей не подозревали существования зла и склонны были  к добру по природе, а  не по сознательному убеждению в превосходстве добра пред злом. Назначение древа позна­ния добра и зла состояло в том, чтобы при пособии его они могли достигнуть этого убеждения, и чтобы сознательно могли научиться предпочитать благо послушания злу не­послушания. Это не значит, впрочем, что им предназначено было собственным опытом изведать зло, и что этот опыт служил необходимым условием к тому, чтобы они могли не только узнать добро и зло, но вместе, вкусив горечь последнего, полюбить первое и утвердиться в нем. Нет, первые люди могли сознательно полюбить добро и возне­навидеть зло, не теряя своей невинности и правоты. Добрые ангелы достигли же совершенства в познании добра и зла, не изведав опытно зла и устояв  в одном добре. Чтобы и первые люди могли достигнуть подобного успеха в позна­нии добра и зла, для сего им совсем не нужно было утра­чивать свою невинность и делом испытывать зло, а доста­точно было только знать угрожающую опасность зла, ко­торой, как увидим, не скрыл от них Господь, и при встрече со злом противоборствовать ему, ибо сила зла узнается в противоборстве ему.

 

Быт.2:10. река же исходит из Едема напаяти рай, оттуду разлучается в четыре начала.

Рай орошаем был рекою, которая брала свое начало в стране Едемской, и по выходе из рая разделялась на четыре начала, т. е. на четыре рукава, воды которых в дальнейшем течении образовали четыре реки. Моисей так повествует о них:

 

Быт.2:11–14. Имя единей Фисон: сия окружающая всю землю Евилатскую: тамо убо есть злато. Златоже оныя земли доброе: и тамо есть анфракс, и камень зеленый. И имя реце второй Геон: сия окружающая всю землю Ефиопскую. И река третия Тигр: сия проходящая прямо Ассириом. Река же четвертая Евфрат.

Из рек, которые называет бытописатель для указания местоположения рая и страны Едемской, доселе известны под тем же названием только две – Тигр, бывший на границе Ассирии, и Евфрат, из-за которого перешли в Палестину предки Евреев. Обе реки в настоящее время имеют исток в недальнем расстоянии друг от друга в Арменском плоскогории. Весьма вероятно поэтому, что рай находился около верховьев Тигра и Евфрата в нынешней великой Армении. Другие две реки, упомянутые Моисеем, теперь неизвестны под тем же именем, но можно догады­ваться, что «Фисон» есть известный древним «Фазис» или ныне Рион, впадающий в Черное море. Земля Евилатская (точнее «Хавила»), которую обтекает Фисон, это древняя Колхида, еще у древних славная обилием золотых приисков [отсюда предание о походе Аргонавтов в Колхиду за золотым руном]. Она лежит на восточном берегу Черного моря в Закавказском крае (ныне Мингрелия, Гурия и Имеретия). Кроме «злата добраго» земля Евилатская обиловала драго­ценными камнями, из которых бытописатель называет «анфракс» [карбункул] и «камень зеленый» [берилл]. Река «Геон» – это вероятно нынешний Аракс, который берет начало близ Арарата в Армении, течет на восток и впадает в Куру и потом вместе с нею в Каспийское море (в Закав­казском крае). Эта река окружает землю Ефиопскую, точ­нее с Еврейского – «Куш». Ефиопиею назывались собствен­но страны, населенные потомками Хуса, старшего сына Хамова, прилегающие к африканскому и отчасти к азиат­скому берегам Черного Моря и также простирающиеся на восток от Евфрата. Около Геона могла быть колония Ефиопии – Моисей говорит, что все четыре реки, у верховья которых находился рай, произошли из одной реки. Ныне видим не то. Тигр и Евфрат, Рион и Аракс вытекают из разных отдельных источников, разделенных горами, хотя не очень в дальнем расстоянии. С исчезновением земного рая время значительно изменило местность, где он был. Разные перевороты на земном шаре (землетрясения, навод­нения) разделили сии реки в самих источниках.

 

Быт.2:15. И взя Господь Бог человека, егоже созда, и введе его в рай сладости, делати его и хранити.

Если человек введен был в рай, это значит, что он сотворен был вне рая. То же видно из приговора об изгна­нии его из рая: «изгна его Господь из рая сладости делати землю, от неяже взят бысть» (Быт 3, 23). Введение Адама в рай могло быть делом одной милости Божией и напоми­нало ему, что в случае непослушания Богу он мог лишиться ее. Рай сладости обещал, по-видимому, одни наслаждения, но Адам введен был в него не для одних наслаждений, не для того, чтобы быть только созерцателем красот райской природы, но вместе для того, чтобы «делати рай», т. е. возделывать землю, и иметь уход за произрастениями ее, не допускать их до повреждения и до одичания. Этот труд не мешал, а споспешествовал блаженному состоянию жи­теля рая. Без труда, без упражнения телесных сил в соот­ветствующей им деятельности, они только тяготили бы человека и могли бы породить в нем чувство скуки, свой­ственное людям праздным. Труд возвышал наслаждение дарами райской природы по тому общему закону, что при­обретенное трудом мы больше ценим и любим, чем достав­шееся даром. Притом труд в раю, на благословенной его почве, усладителен был человеку и потому, что легко был вознаграждаем успехом. На изнурительный труд осужден был человек уже по грехопадении. Телесный труд имел и духовное значение для человека, ибо, поставляя его в особенную близость к предметам природы, давал ему случай изучать проявленные в них совершенства Творца и увели­чивал благоговение пред Ним  и любовь к Нему. Возделывая рай, Адам обязан был в то же время «хранить его», т. е. оберегать его от порчи и опустошений со стороны стихий и животных, и преимущественно от вторжения искусителя, который имел пробраться в рай самым лукавым способом, и потому потребна была особенная бдительность, чтобы не попасть в его сеть.

 

Быт.2:16–17. И заповеда Господь Бог Адаму, глаголя: от всякаго древа, еже в раи, снедию снеси: от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в оньже аще день снесте от него, смертию умрете.

Для чего Господь под страхом смерти заповедует Адаму не вкушать от плодов древа познания добра? Для того, чтобы дать Адаму возможность и случай чрез испол­нение сей заповеди засвидетельствовать свое послушание воле Божией, и чрез сие послушание утвердиться в добре. Обязанность послушания Богу, без сомнения, внушаема была Адаму внутренним, нравственным законом, ибо сам этот закон есть воля Божия; человек, по самой природе своей, как созданный по образу Божию, расположен был к сообразованию своей деятельности с волею Божией. Но в природном расположении не заключалось принуждение, так чтобы человек и не мог иначе поступать. Творец с самого начала предоставил человека своему произволению (Сир 15, 14), – о сем свидетельствует и рассматриваемая нами заповедь: она была бы не нужна, если бы человек не мог сделать что-нибудь противное воле Божией. Как суще­ство, одаренное произволением или свободою, человек хотя имел природное влечение к исполнению воли Божией, но мог и не последовать сему влечению: воля его могла вступить на путь противления Богу, принять злое направление. Она еще не была утверждена в добром направлении, в направлении, сообразном с волею Божией; она  еще далека была от того, чтобы для нее было нравственно невозможно уклонение ко злу. Утверждение в добре и неуклонной преданности Богу могло быть плодом навыка к добру, а навык не вдруг мог быть приобретен: для его приобретения потребны были упражнения в исполнении воли Божией, потребны были подвиги нравственного самоусовершенст­вования. И вот Господь, чтобы не оставить первозданного без упражнения в добре, дает ему заповедь, исполнение которой служило условием дальнейшего нравственного преуспеяния; а для того, чтобы облегчить человеку, еще не крепкому в силах, труд в этом деле, дает ему заповедь легкую: ибо тому, в полную власть которого отданы все древа райские, без сомнения нетрудно было не касаться только одного из них. С другой стороны, исполнение запо­веди, как ни легка она казалась, требовало от первозданных некоторого самоотвержения. Запрещением касаться плода от древа познания добра и зла естественно в душе Адама мог быть возбужден помысл о возможности поступить вопреки запрещению. В помысле этом, самом по себе, еще нет греха, – греховны те помыслы, которые мы вызываем произвольно и которым соуслаждаемся. Адам должен был бдительно смотреть за возникшим в нем помыслом, не должен был останавливаться на нем с сочувствием, с ус­лаждением, и с возникающим сочувствием обязан был бороться, чтобы не быть побеждену грехом. Для всего этого, очевидно, требовалось самообладание, некоторый подвиг самоотвержения, и как благотворны были бы пос­ледствия этого самоотвержения! Успев в сем деле на пер­вый раз, Адам облегчил бы себе дальнейшие труды в ис­полнении воли Божией с покорением ей личной своей воли. От первого удачного опыта зависело дальнейшее преуспея­ние в подвигах добра. Но скажут: зачем Бог дал заповедь, которая могла подать повод к возбуждению в Адаме, чрез помысл, неправильных желаний? – Но заповедь ли в этом виновна? «В худом употреблении лекарства, – говорит св. Златоуст, – виновен не врач, а больной. Бог не для того дал закон, чтоб им воспламенять похоть, а для того, чтоб угашать ее. Хотя вышло и противное, но виновен в том не закон. Несправедливо было бы винить того, кто больному горячкой, который рад непрестанно пить холодное, не дает много пить и тем усиливает в нем столь пагубное желание. Что из этого, что грех получил повод посредством закона? Худому человеку и доброе приказание часто служит пово­дом сделаться еще порочнее. Так, диавол погубил Иуду и соделал татем принадлежащего нищим. Но не вверенный ему денежный ящик был причиною его погибели, а худое расположение воли. Оно же изгнало из рая Адама и Еву, побудив их вкусить от древа; и не древо было в том виною, хотя им подан повод... Посему и апостол сказал: «и обретеся ми заповедь, яже в живот, сия в смерть» (Рим 7, 10). Заповедь, данная Адаму, имела целию вывести его из опас­ного неведения зла и предостеречь его от  зла. В этом польза заповеди, а не вред. Если б Адам последовал предостере­жению, то естественное расположение его к добру возвы­силось бы на степень сознательного предпочтения добра злу, и обратилось бы в непобедимый навык к сообразованию во всем своей воли с волею Божиею.

Заповедь Господь оградил угрозою смерти с тою целию, чтобы в минуты искушения человека, если поко­леблется в нем любовь и благодарность к Творцу, по край­ней мере страх мог удержать его от вкушения плода от запрещенного древа. Древо познания добра и зла, как и все древа райские, по природе своей было добрым в снедь и отнюдь не смертоносно. Но как древо жизни не само по себе было животворно, а по благодати Божией, так и древо познания добра и зла могло сделаться смертоносным един­ственно по действию правосудия Божия. Гнев Божий на грешников всегда может превратить в отраву и добрую по природе снедь. – Господь грозил Адаму поразить его смертию в тот день, в который нарушена будет заповедь. Нельзя думать, что Господь грозил немедленною смертию. Известно, что прародитель наш прожил более 900 лет после нарушения заповеди. Слова: «в оньже аще день снесте» – равносильны словам: «если вкусите», или «когда вкусите». В подобном неопределенном смысле слово «день» встречается и в других местах Писания (наприм. Быт 2:4, 3:5. Исх 10, 28. 3Цар 2, 37, 42). Впрочем, смерть телесная, которою грозит Господь, есть только следствие смерти духовной. Первая состоит в разлучении души с телом, последняя состоит в разъединении ее с Богом, в лишении Его благо­дати, без которой душа хотя сохраняет бытие, но не имеет способности правильно и согласно со своим назначением действовать своими силами, в конец расстроенными.

 

Быт.2:18. И рече Господь Бог: не добро быти человеку единому: сотворим ему помощника по нему.

Муж и жена сотворены, как мы видели (Быт 1, 21), в один и тот же день, т. е. шестый. Но слово Божие внушает нам видеть преимущество мужеского пола пред женским уже в том, что муж создан прежде жены. Апостол Павел говорит в послании к Тимофею: «учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии, ибо преж­де создан Адам, а потом Ева» (1Тим. 2,12 – 13). Впрочем, пока не сотворена была жена, Бог видел, что «не хорошо быть человеку одному». Это не то значит, что для совер­шенства природы Адамовой не доставало жены, – жена, без сомнения, ничего не могла прибавить к тому совершен­ству, с каким он сотворен, и есть даже обстоятельства, в которых «хорошо человеку не прикасатися к жене» (1Кор 7,1. Мф 18, 12). Господь признал неудобною жизнь Адама в одиночестве, по предведению, что сам Адам при обозрении животных, как увидим после, почувствует это неудобство и потребность в сожитии с существом, подобным ему. И так как удовлетворение сей потребности совпадало с намерением Божиим распространить род человеческий, то Господь вознамерился сотворить для Адама помощника по нему, т. е. подобное ему существо, которое должно вспо­моществовать ему в рождении и воспитании детей, а также и во всех нуждах.

Далее Моисей описывает наречение Адамом имен жи­вотных, как случай к созданию ему помощницы.

 

Быт.2:19. И созда Бог еще от земли вся звери селныя, и вся птицы небесныя, и приведе я ко Адаму, видети, что наречет я: и всяко еже аще нарече Адам душу живу, сие имя ему.

«И созда Бог еще от земли». Известно из 1 -й главы Бытия, что звери и птицы созданы прежде человека. Здесь же Моисей только мимоходом упоминает о их создании, имея главною целию изобразить отношение к ним Адама. Все они, конечно, относились к нему с покорностию, как к своему владыке, и ни одно из животных не возбуждало в нем страха; но он еще не довольно полно и отчетливо знал все роды и свойства их, хотя сотворен был для владычества над ними. И вот, по мановению Творца собираются в рай представители разных, по крайней мере ближайших к мес­топребыванию Адама, пород зверей и птиц. Творцу угодно было видеть, как Адам наречет их, т. е. Творец восхотел дать Адаму случай к тому, чтоб он чрез сличение собран­ных пред ним животных мог определить их отличительные свойства, и по этим свойствам дать им имена. Господь провидел, что имена, какие Адам даст животным, будут точно выражать их свойства, и потому предопределил ут­вердить сии имена для постоянного употребления в перво­начальном языке и для напоминания потомкам Адама о великой его мудрости. Но, главным образом, имена живот­ных, нареченные Адамом, были знамением его господства над ними. «И у людей, – говорит св. Златоуст, – есть обычай полагать знак своей власти в том, что они, купив себе рабов, переменяют им имена; так и Бог заставляет Адама, как владыку, дать имена всем бессловесным» (на Бытие беседа 14). И на языке Св. Писания нарекать имя означает объявлять себя властелином чего-либо (Ис 40,26. 4Цар 23:24, 24:17). – Наречение имен предполагает в Адаме уже готовый дар слов. Но с кем же он мог говорить, когда не было жены? Адам получил язык вместе с бытием, как необходимую принадлежность разумной природы; и этот дар мог усовершать беседою Творца посредством чувственных звуков (Быт 3, 8).


Источник: Толкование на паремии / епископа Виссариона. - Изд. 2-е, вновь пересмотренное. : в 3 томах. - Санкт-Петербург : Изд. книгопродавца И. Л. Тузова, 1894-1896. / Т. 1: Паримии из книг моисеевых: Бытие, Левит, Числа и второзаконие, из книги Навина, Судей, Царств, Паралипоменон, Иова. - 1894. - 605, V с. / Толкование на паремии из книги Бытия. 1-240 с.

Комментарии для сайта Cackle