Проповеди 1915–1925 гг.

Произнесено в храме при Нижегородской духовной семинарии

Православия наставниче, благочестия учителю и чистоты (Из тропаря преподобному)

Что мы, питомцы духовной школы, можем почерпнуть в своё назидание из этих, предложенных вашему вниманию, слов церковного песнопения? Какие уроки мы можем извлечь из них как призванные изучать богословскую науку, чтобы быть, аще Господь изволит, и пастырями?

Прежде всего, почерпнём эти качества и добродетели, которые отличают истинного пастыря, у самого нашего наставника, коему вверена в невидимое руководство наша духовная семинария, у прп.Иоанна Дамаскина. Припомним некоторые черты жизни и деятельности святого, за которые именно Церковь назвала его православия наставником.

Иоанн получил блестящее и очень широкое образование, был философом и грамматиком, историком и проповедником, и даже песнописцем, но по преимуществу богословом. Богословско-церковное раскрытие истины Христова учения было для Иоанна Дамаскина главной задачей и целью земной жизни; за него он готов был пожертвовать и самой жизнью. «Истина Христова дороже для меня всего на свете, – говорит преподобный, – дороже самой жизни; готов я с нею жить, но с радостью готов и умереть за неё... В этой ревности за веру Христову я и полагаю надежду моего спасения... Что бы со мною ни случилось, я никогда не заброшу вверенный мне от Господа талант знания и слова». И этот талант знания и слова Иоанн «уплодоносил» сугубо. Достаточно здесь указать на его многочисленные сочинения, в которых так сказались его глубоко озаренный и просвещенный веянием Св. Духа ум и тонкая психологическая наблюдательность аскета; довольно назвать между ними его «Точное изложение православной веры», в котором так изящно, просто и понятно выявились глубокая проникновенность и искусство богослова-систематика. А сколько он положил этого «знания и слова» в борьбе с еретиками, которые своими богопротивными учениями нарушали мир Церкви и старались поколебать самые основы православия, готовые, кажется, рухнуть! Ведь тогда не только простые верующие, но и императоры, и даже епископы и патриархи, склонялись на сторону еретиков, увеличивая своим отступничеством от Церкви злобную радость диавола и его многочисленных видимых и невидимых слуг. Все ереси, даже народившиеся в предыдущие века, подняли тогда свои головы и, как мифическая гидра, у которой по отсечении одной головы вырастали две новые, произращали ядовитые порождения по своему роду и семени (ср.: Быт. 1:11). И Иоанн с такою ревностью обличал эти ереси, с такою силою доводов и красноречием опровергал все их диавольские софизмы, что получил от Церкви прозвание Златоструйный, златочивый. Честь, которая немногим выпадала на долю, а подобная по наименованию только другому не менее знаменитому Иоанну – Златоусту. Нет особой нужды разъяснять, что во всех своих поступках, словах и сочинениях Иоанн Дамаскин был строго православным, что изучать его богословие – это значит напояваться струями подлинного православия, погружаться в самую стихию церковности и кристально чистой Истины. И сама Церковь это засвидетельствовала как на своих соборах, так и в песнопениях, назвав его «наставником православия».

Возлюбленные слушатели! В нынешнее время вновь слышен вопль пастырей (Иер. 25:36), потому что вошли к ним лютые волки, не щадящие стада (Деян. 20:29). Опять Церковь в скорби и тесноте, потому что многочисленные еретики и сектанты стараются отторгнуть и вырвать из её недр не мудрствующих лукаво верующих из простого народа и шаткую, неустойчивую в своих убеждениях нашу интеллигенцию. Мы слышим уже, как наша Матерь Церковь вновь и вновь взывает к нам вместе со своим первоверховным апостолом: Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос! (Гал. 4:19.)

Как же после этого допустить в себе пожелание отойти на страну далече (Лк. 15:13), отдать свои нерастраченные силы на службу интересам чуждой мачехе-культуре и общественности? Не значит ли это расточить, подобно евангельскому блудному сыну, то имение, которое даровано нам свыше, те драгоценные знания богословской мудрости, которые мы приобретаем в богословской школе? И как уклоняться от служения Церкви, когда Сам Промысл Божий призвал каждого из нас теми или иными путями в эту духовную школу? Кому, как не вам, известны слова апостола: Каждый оставайся в том звании, в котором призван? (1Кор. 7:20) Церковь нуждается в пастырях, и пастырях лучших. К вам обращаюсь, питомцы семинарии, дадим ей мы этих пастырей! А для этого нужно, воспользовавшись примером ныне празднуемого святого, нашего невидимого руководителя, изучать основы и догмы нашей Матери Церкви, её нравственные предписания и заповеди, с которыми она обращается к своим членам, ту историческую перспективу, в которой раскрывались учение и жизнь, обряды и символика её богослужения – кратко сказать, все те науки, которые предлагаются вашему вниманию. И подражая Иоанну Дамаскину, будем стараться находить во всех сторонах жизни, материальной и духовной, о которых они учат, сокровенный смысл пути Промысла Божия, веяния благодати Божией; будем учиться богословствованию, а не видеть в них только подлежащий изучению необходимый материал с чисто теоретической основой. Но и этого мало: будем стремиться к высшему богословию, постараемся в свою меру познать саму Истину. Однако, себе искушайте, аще есте в вере: себе искушайте (2Кор. 13:5). Если апостол считал необходимым обратиться с такими словами к первым христианам, имевшим столько духовных дарований, то тем более это приличествует всегда помнить нам, живущим в век крайнего оскудения духовных даров, всеобщей хладности и даже предубеждения против церковных установлений и начал. Ныне особенно ядовитые направления богоборствующей мысли любят облекаться в блестящую отточенную форму, драпироваться в красивую одежду якобы самого чистого православного учения. Будем осторожны, потому что благими словесы и благословением прельщают сердца незлобивых (Рим, 16:18). Будем пребывать в том, чему мы научены (2Тим. 3:14) и богословствовать так, как этому учат святые отцы и наш преподобный Иоанн Дамаскин – наставник православия. Посему будем православными богословами.

Но как этого достигнуть?

На это отвечает нам вторая половина взятых нами для рассуждения слов из тропаря в честь Иоанна Дамаскина. Нарекши сперва преподобного православия наставником, св.Церковь называет теперь его благочестия учителем и чистоты. Связь между «богословием» в высшем смысле и «чистотою» жизни внутренняя, органическая. Бог, Господь, Св.Троица познаётся в меру внутреннего очищения сердца и освобождения человека от страстей. Нужно совлечься ветхого человека (Еф. 4:22), снять с душевных очей покрывало греховности, чтобы увидеть истинный смысл Христова евангельского учения. Только совершенство чистоты сердечной делает человека истинным богословом, и если мы будем жить по стихиям мира сего, а не по Христу (Кол. 2:8), то мы никогда не поймём сокровенного духа Христова учения, а не имея духовного опыта, будем рассуждать о божественных вещах только по догадке. Но, скажут нам, богословствовать о высших тайнах христианской религии, познавать и касаться, хотя и в свою меру, высшего Ведения – это дело великих подвижников и отцов; нам достаточно заниматься теоретическим изучением их творений и учений, хотя бы об этом высшем ведении. Но, думаем, братие, и это нелёгкое дело, и даже небезопасное. Если в первом случае мы немощны и не можем, так сказать, интимно, внутренне познавать существо сокровенных божественных вещей, то, с другой стороны, и рассуждать о них, стараться познать ихрассудочным путём – дело, требующее от человека крайней осторожности и постоянного востязания своего ума от поползновений делать самостоятельно те или другие умозаключения. Именно рационализм сгубил стольких учёных (как, например, в древности Оригена) и простых людей, надеявшихся собственным разумом найти пути к Высшей Истине. Они забыли, что посредством различных комбинаций из текстов Свящ.Писания и творений святых отцов нельзя построить верную психологически и богословски систему православного учения, подобно составлению мозаичной цельной картины из разнообразных и разноцветных камешков. Нельзя последнее делать и потому ещё, что духовная, в самом широком смысле, жизнь так богата внутренним содержанием, что не может быть выражена всецело нашими земными понятиями, и часто одни и те же слова, выражающие её отдельные моменты, имеют различное содержание. Святые апостолы и отцы были не только творцами богословских систем, но и понятий. Как же после этого не стараться очищать своё сердце от всякой скверны и порока, когда это является дверью в богословие, необходимым условием, чтобы понимать, что скрывает под своей внешней оболочкой то или другое божественное речение! Необходимость этого сознавали все святые отцы и, в частности, наш преподобный – Иоанн Дамаскин. Недаром Церковь назвала его благочестия учителем и чистоты. Много он положил пота, слёз и труда, чтобы стяжать эти благочестие и чистоту, много ему пришлось пострадать и подавить своё самолюбие, тщеславие и другие страсти, чтобы приобрести их. Припомним, братие, некоторые случаи из его жизни. Вот он в рубище бедного монаха сидит посреди городской площади в Дамаске, продаёт грошовые корзины по дорогой цене и терпеливо переносит за это издевательства и насмешки толпы – той самой толпы, которая так недавно подобострастно расступалась перед ним, когда он проезжал здесь, будучи губернатором Дамаска!.. И для чего же он это делает? Ради очищения своего сердца от самолюбия и гордости, в послушание своему старцу, наложившему на него ради испытания его смирения столь тяжкий подвиг. Вот ради любви к тому же послушанию и старцу он готов на самую унизительную работу в монастыре, но Сам Господь и Его Пречистая Матерь прекратили его тяжкое испытание. Так преподобный любил добродетель, так старался искоренять в сердце страсти.

Будем же и мы, возлюбленные слушатели, каждый в свою меру, приобретать добродетели и очищать «внутренняя своя» от недостатков ветхого, греховного человека. Будем подражать Иоанну Дамаскину как благочестия учителю и чистоты. Тогда по очищении сосуда нашей души от грязи греховных привычек вольётся в него благоуханное миро Христова учения и совершенное ведение таинственного богословия. Тогда в нашем сердце воссияет свет Христов, и узрим мы благая и невидимая Небесного Иерусалима (Пс. 127:6). Сие буди, буди (Пс. 40:14).

Аминь.

 О том, что наука без хорошей жизни – ничто

После того как преподобный Косма, наставник св.Иоанна Дамаскина, научил его всей премудрости, которую сам знал, – риторике, поэзии, философии, богословию, – он обратился к отцу Иоаннову, прося отпустить его с миром в монастырь, чтобы самому быть учеником и научиться от современных иноков высшей премудрости. При этом он закончил свою просьбу следующими замечательными словами: «Мирская философия предпосылает каждого человека, совершенно ею просвещенного, к философии духовной, которая чище и бесценнее первой и спасает душу».

Эти слова, повторяем, братие, – замечательные слова. Иоанн Дамаскин, величайший богослов – систематик Православной Церкви, подобно орлу, парящему в вышине, постигавший высочайшие таинства богословия, познавший всю мирскую мудрость того времени и оставивший сочинение «О девяти музах и о семи свободных художествах», заставляющее и теперь восхищаться им, этот обладавший совершенным даром рассуждения муж сам последовал после примеру своего учителя. Он, сын вельможи дамасского калифа Абдалмека и губернатор самой столицы Дамаска, в зените своей славы оставляет роскошный двор калифа и блеск своего положения, чтобы сменить их на тесную келью в монастыре св. Саввы Освященного и на низкое послушание, которого с презрением и отвращением гнушались последние из монахов обители! Что же это означает, что за странный поступок? Отгадка заключается всё в тех же словах: «Мирская философия предпосылает каждого человека, совершенно ею просвещенного, к философии духовной, которая чище и бесценнее первой и спасает душу». И эта истина подтверждается многочисленными примерами.

Вот Василий Великий, после того как, по житию, «всю еллинскую премудрость вконец пройде», отправляется не куда-нибудь ещё, а в путешествие по монастырям Египта, Палестины, Сирии и Македонии, чтобы у иноков-простецов исследовать «конечную премудрость».

Вот Григорий Богослов, окончив курс наук в Афинской академии, не находит ничего другого, как сказать: «Я выше всего поставил для себя любомудрие, чтобы и всё прочее и ученые труды свои повергнуть пред Богом, как иные оставляли поместья свои пастухам или, собрав своё золото, кидали в морскую глубину». После этих слов оставалось ему только уйти в пустыню, и он это сделал, тайно убежав из родительского дома к своему другу, Василию Великому, на Понт.

Вот Иоанн Златоуст, превзошедший своим красноречием всех языческих риторов и софистов, которому удивлялся сам знаменитый Ливаний, развив свой талант до возможных для человека пределов, опять-таки, вместо того чтобы тотчас же его применить к делу, бежит, наоборот, в пустыню, от людей...

И много, много таковых мужей! Вот как они ценили науку, на изучение которой тратили не год, не два, не пять, но десятки лет!.. Как же понять это? Ответ всё тот же: «Мирская философия предпосылает каждого человека, совершенно ею просвещенного, к философии духовной, которая чище и бесценнее первой и спасает душу».

Обратите особое внимание, братие, здесь на слова совершенно ею просвещенного. Не каждый человек поучившийся обращается к этой «философии духовной», но особенно те, которые просвещены ею в совершенстве. И понятно почему.

Человек, исчерпавший весь кладезь положительных знаний, увидевший «дно» данной науки и подошедший к её последним граням, вправе её спросить: «Вот я узнал твои основные законы, познал в принципе всё, что составляет видимый мир, но что же ты даёшь мне в удел вечности? Что ты даёшь моему мятущемуся духу, приблизившемуся к преддверию того другого мира, о котором ты мне ничего не говорила?» И вот, ответом учёному служит одно только гробовое молчание.

Человек, коснувшийся только верхушек знания, вкусивший из этого волшебного фиала и чудесной чаши, называемой наукой, только несколько глотков, если бы и проглотил немного горечи, мог бы ещё надеяться, что в будущем предлежит ему одна сладость, что в дальнейшем ещё откроется ему то высшее ведение, которое даст ему возможность найти ключ к «истине» и к «тайнам бытия». Он ещё зачарован разноцветным фейерверком научных открытий, мишурными блестками новых гипотез и раздвигающимися перспективами будущего познания мира. Но человек, познавший всю лживость и немощность премудрости мирской, уже не обманывается. Он спрашивал у неорганической химии о её самых новых, последних данных о строении вещества и получил в ответ: «Не знаю»; у органической, что такое первооснова организма – белок, и ему ответили: «Не знаем».

Обратился к так называемой точной математике, и она ему не сумела доказать, что дважды два четыре и что параллельные линии не пересекаются, пошёл к философии, и та не знала, что ему ответить на вопрос, что такое он сам, человек, какое его назначение, в чём смысл его жизни. Она даже отказалась доказать ему существование Бога, то есть такую реальную идею, от которой человек и его мысль не в силах отказаться и отделаться, хотя бы он и отрицал её всеми способами!

Куда пойти человеку с тонкой психической организацией, ещё не зажившему скотской жизнью, но интересующемуся вопросами как, что и почему?

Кажется, осталась ещё одна надежда; вот он пытается найти смысл и безусловную ценность в культурном прогрессе как синтезе практических знаний человечества. Но каков ужас его положения! Едва он хочет подойти к этой прославляемой свободной культуре, как она схватывает его своими стальными цепкими щупальцами, заковывает его в цепи рабской условности и мертвящего номизма и начинает медленно пить из него кровь... И правду сказать, можно ли более надругаться над свободным человеческим духом, над человеком, которого Бог поставил царём над всей природой! Только в культурном государстве создается необходимость в существовании хотя бы подъёмных машин и телефонов; и вот к ним, как каторжник к своей тачке, приковано живое, мыслящее, разумное, молодое человеческое существо, обречённое или на однообразное захлопывание и открывание дверок лифта, или на бессмысленное повторение одного и того же: 4–37, 7–34, 3–47, 3–74. И это с утра до вечера, с вечера до утра в продолжение года, двух, трёх, пяти лет, до тех пор пока человек не измочалится. А там его выбросят, как ненужную тряпку, вон...

Какой смысл содержится в культурном прогрессе или, вернее, регрессе? Какой смысл в обезличивании разумного существа, в высасывании из него всех жизненных соков, в претворении его самого в машину среди множества других бездушных вертящихся машин?

Но может быть, культура и наука дают если уж не «золотой век», то хоть сносную жизнь? Далеко не так. Эпидемические болезни, засухи, пожары, наводнения и тысячи других бед по-прежнему продолжают своё существование в жуткой простоте своего бытия, но при наличности сложного арсенала выдвигаемых против них средств! О горе бедному человеку! Людям уже некуда идти. Они нигде не находят покоя. Современный человек, перегруженный знаниями, до приторности насытившийся всеми новыми измышлениями нынешней мудрости, напитавшей его ум, но оставившей голодной его душу, не знает, куда обратиться, чтобы хоть несколько утолить свой духовный голод. Ему остаётся только в отчаянии повторять знаменитое изречение <...>: Разуму упившись, куда ся приклониши. И сбывается на них слово Господне, реченное пророком: Се, дние грядут, глаголет Господь, и посею глад на землю, – ни глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания Слова Господня...

Что же нам делать, откуда ждать спасения?

И через даль прошедших веков, через канувшую в вечность тысячу лет доносится до нас тихий глас преподобного Космы: «Мирская философия предпосылает каждого человека, совершенно ею просвещенного, к философии духовной, которая чище и бесценнее первой и спасает душу».

Что же это, наконец, за «философия духовная»? Поясним это одним случаем из жизни Арсения Великого. Как известно, это был родовитый по происхождению, блестящий по утонченному отеческому (он происходил из Рима) и заграничному образованию муж. Будучи призван ко двору императора Феодосия Великого для воспитания его сыновей Гонория и Аркадия, он бежал в Египетскую пустыню, презревши славу, роскошь, царские палаты. И вот здесь-то, по поводу вопроса одного простеца-монаха, как он, столь искусный в греческой и римской науке, спрашивает неученых о своих помыслах, дал свой знаменитый ответ: «Греческое и римское учение я знаю, алфавиту же этого простеца не научился».

Так, братие, затем учёные люди, сердца которых коснулась благодать Божия, бегут от славы, богатств, почестей, бросают свою науку, что они хотят изучать «алфавит простецов». Этот алфавит заключается в смирении, а вся «философия духовная» – в исполнении заповедей Божиих.

Но может быть, кто-нибудь скажет, что у нас ведь духовная, а не светская школа. Мы учим и раскрываем Слово Божие, познаём в свою меру Закон Божий, спасительные заповеди Господни, составляющие основу религиозно-нравственной жизни человека... И это верно. Возблагодарим Господа, что мы пребываем за делом, которое заключается в изучении Слова Божия, в то время как «внешний» мир изучает мёртвые законы природы! Ведь говоря иносказательно, мы сидим за роскошной, полной всяких яств трапезой, тогда как так называемые светские только подбирают крошки, падающие с нашего стола! Но да не возгордимся, да не презрим это сокровище, да не заснём, почивая на Законе!

Что из того, что мы сидим у такого благодатного источника? Наши богословские науки, хотя и говорят о Божественном, но сами собою не могут нас спасти от вечного огня. «Егда поставятся престоли, и книги разогнутся, и Ветхий деньми сядет, и судятся человецы, и ангелы предстанут, и земля восколеблется, и вся ужаснутся и вострепещут» (Канон Ангелу Хранителю, песнь 8, тропарь 2), где тогда обрящется мудрец, где книжник, где совопросник века сего (1Кор. 1:20)? «Вся во своем чину станут [тогда] старии и младии, влыдыки и князи, девы и священницы» (Покаянный канон ко Господу нашему Иисусу Христу, песнь 8, на Славу), но никакой помощи не получат, оттого что только слышали ухом и произносили языком Божественные писания, потому что сердцем его не восприняли, делом не совершили. «Горе тамо будет грешным, в муку отсылаемым!» (Покаянный канон ко Господу нашему Иисусу Христу, песнь 3, тропарь 2).

Но мы, братие, подпадаем большему осуждению, чем кто бы то ни был. Мы получили большие обетования, приняли и большие дарования. А от всякого, кому дано много, – сказал Господь, – много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут (Лк. 12:48). Поэтому мы должны, как говорит святитель Тихон Задонский, стараться больше «красно жить, а не красно говорить». И не потому должны заботиться о своём нравственном преуспеянии, что это доставляет какие-либо практические выгоды, но ради самой добродетели. Добро первое, но вожделеннее второе. И посмотрите, как это обе совмещаются, по апостолу, в плоскости христианско-святого делания: Благочестие на всё полезно, – говорит святой Павел, – имея обетование жизни настоящей и будущей (Тим. 4:8). Обратите теперь внимание, возлюбленные братие, как это все совмещается и в жизни. Мы уже видели, к какому гибельному концу приводит принцип «наука для науки», до какого отчаяния и бессилия доходит человеческий разум, решившийся поставить себя единственным судьей в деле развития знаний. Но смотрите, с другой стороны, какую силу представляет собой не просто учёный или образованный человек, но учёный и благочестивый человек, праведный.

Всем известно, как много обязана была наша Церковь во время христологических и тринитарных споров, да и вообще в эпоху Вселенских Соборов, учёным и в то же время святым своим представителям. Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский, Иоанн Златоуст и целый сонм других святителей спасли Церковь, «Богу содействующу», потому именно, что находились, с одной стороны, во всеоружии той философии и логики, которую и до сих пор ещё вы кратко изучаете, а с другой – в силе Духа Святого и благочестия. Они совместили науку и заботу о душе, «философию земную» и «философию духовную», причём первую подчинили второй. Посмотрите и в наше время, какая философская теория, или вообще научный взгляд, отличается большей глубиной? Только тот, который пленил себя в послушание Христово (2Кор. 10:5). Наоборот, хотя это и кажется парадоксом, какое убожество мысли, какая ограниченность и узость кругозора у человека, расценивающего окружающую его действительность под углом зрения себялюбивого тщеславия и голого рассудка! И наука в лице известного более, чем половине из вас, Бэкона, основателя эмпирической философии, не постеснялась сказать: «Мы должны расширить свой ум до возвышенности Божественных таинств, а не заключать последние в тесные пределы своего разума», а устами знаменитого Гексли откровенно сознаться, что «она [наука] процветает только пропорционально своей религиозности». Таковы значение и плоды благочестия в практической жизни, когда оно соединяется с внешним образованием.

Но ещё славнее, «чище и бесценнее», по выражению прп.Космы, «философия духовная», когда она изучается и творится ради себя самой. Она не только спасает душу, но и делает её светлее солнечных лучей, что, конечно, нужно понимать буквально. Это и есть то «обетование жизни будущей», о которой говорил выше апостол. Как-никак, наука «вострит» только ум, как где-то сказал св.Тихон Задонский, что и слово Божие подтверждает, когда говорит, что разум кичит, знание надмевает (1Кор. 8:1).

Аминь.

Речь архимандрита Варнавы при наречении его во епископа Васильсурского

Благодарение Богови о неисповедимом Его даре (2Кор. 9:15)

Благодарение Богу за неизреченный дар Его (2Кор. 9:15), – воскликну ныне вместе с апостолом, по заповеди того же о всем благодарите (1Фес. 5:18).

Епископство для меня, почти юноши по летам, недостойного по грехам, неразумного по делам, неделю только назад бывшего иеромонахом, – это, действительно, есть дар Божий, неизреченный, непознаваемый, нежданный, незаслуженный и, во всяком случае, выше моей меры.

Епископство настоящее для меня является именно даром, и даром, сошедшим с самого неба.

Беру на себя смелость сказать, что по благодати Божией я никогда, даже в помысле, не позволял себе остановиться на этом, могущем быть даже камнем преткновения и тщеславия, звании. Если я и желал епископства, то, выражаясь словами преподобного Иоанна Лествичника, епископства над своим сердцем (Слово 28:51). Вот моё желание, вот моя дума, вот постоянный огонь, сжигающий моё сердце и тело днём и ночью. Освободить себя от страстей ветхого человека, уничтожить гнев, истребить похоть, сокрушить в прах привязанность к земным окружающим вещам и утопить в бездне смирения всякого беса – вот в чём я полагал всегда своё епископство. Желал бы я быть не внешним владыкой над чужими душами, а полновластным хозяином над своей собственной.

Для этого я десять лет тому назад, в пору увлечения общества и молодёжи новым реальным или, точнее сказать, плотским направлением жизни, пришёл, только что окончив гимназию с золотой медалью, почти мальчиком, в скит Оптиной пустыни, к старцу, тогда иеросхимонаху, о.Варсонофию. Пришёл в скит, убежавши с экзамена в Институте инженеров путей сообщения. Я не своим, конечно, умом, а благодатию Божиею понял, почувствовал сердцем, что призвание человека – прежде всего, созидать внутреннюю культуру духа, красоту души и сердца, а не усовершать культуру внешнюю, устраивать благополучие земное. И насколько сильно я раньше увлекался мечтами о своих будущих постройках мостов, машин, кругосветных путешествиях с целью приобретения знаний, настолько в тысячу раз сильнее у меня загорелось желание, вернее, меня охватил какой-то бушующий пламень – быть истинным носителем человеческого призвания, точнее, совершенным христианином. Я уже тогда видел, что нынешняя культура в самых лучших и высоких сторонах своего бытия не выше греко-римской, классической, а и от той люди спасались в пустыню, бежали, как от огня, переставали заниматься ею и начинали заниматься другим. Почему? Назвать их эгоистами или людьми, любящими устраивать только своё собственное благополучие за счёт страданий других, как называли таких людей окружающие меня, я не мог. Это было очень неразумно, неправдоподобно или, просто и очень грубо сказать, неграмотно.

Из истории я уже знал, что величайший и первый из пустынников, Антоний Великий, по любви к ближним оставил однажды пустыню и пришёл в Александрию. Тогдашняя Александрия – это нынешний Париж или Берлин. И вот «все сбегались, чтобы видеть его, – говорит историк, – даже язычники и жрецы приходили в храм Господень, говоря «Желаем видеть человека Божия"». В эти немногие дни столько обратилось в христианство, сколько в иные времена обращалось в продолжение года. Я помнил, как яркими, бриллиантовыми звёздами кристальной чистоты душевной сверкали сквозь дебри и чащи дремучих боров, топи болот и пустынь и из-за мшистых порогов лесных землянок и тесных затворов древней Руси наши преподобные и святые, единственные иногда светлые точки на тёмном небе окружавшей их тьмы невежества, пороков и страстей. Я помнил, как преподобный Пафнутий Боровский, считавший за грех всякое общение с миром, не позволявший себе ни слова к женщине, ни взгляда на неё даже издалече, изгонявший вон монаха за какой бы то ни было разговор, «кроме Божественного Писания», этот кажущийся человеконенавистник во время голодного года кормил в своём монастыре более чем по 1000 человек в день. Когда я слышал обвинительные речи против «тунеядцев» монахов, не желающих иметь дела с миром, ни яже в мире (1Ин. 2:15), у меня пред мысленным взором вставал преподобный Иосиф Волоколамский, этот подвижник, дерзновенно, смело и грозно относившийся к сильным мира сего, но полный милосердия к «меньшей братии», к крестьянам и ко всем нуждающимся: украдут ли у кого-либо из них косу или иное что, пала ли у кого лошадь или «доилица-коровушка», и вот «вси от скорби притекаша к отцу, исповедуя скорбь свою, он же им даяше цену их». В голодные годы он кормил целые толпы беспомощных, а в особом при монастыре устроенном приюте – детей, покинутых родителями на произвол судьбы за невозможностью прокормить их; он питал этих чуждых чад и заботился о них так, как будто они были его собственные.

Хотя я нарочно выбрал примеры плодов только деятельной, меньшей и понятной нам ещё любви, а не созерцательной, но и то – кто может устоять при виде этой красоты духа! У кого не явится хотя бы из любопытства желание заглянуть в тот душевный мир, который проявляется во всём окружающем такими делами! Можно ли после всего этого удивляться внешней силе чудотворения, когда глубокий, чистый взгляд таких великанов духа проникает до глубины души самого тяжкого преступника и закоренелого разбойника, прожигает и растапливает ледяную толщу его страстей и пороков и заставляет плакать жгучими, едкими слезами раскаяния или слезами радостного умиления! И меня потянуло если не изучить, то изучать душевное устроение этих подвижников-прозорливцев, преподобных жен, раньше <бывших> блудницами в продолжение семнадцати лет, а потом добившихся способности переходить чрез быстрый Иордан, как «по суху». Но для этого нужна школа, это – целая наука. Это труд деннонощный, требующий от человека напряжения всех сил. Требуется вера, прежде чем человек приобретёт опыт, что по смерти ему придётся идти в другой мир, вечный, а не так дело бывает, что умер и «из него лопух расти будет». Требуется непрестанное внимание и смотрение «внутрь себя», потому что демоны не дремлют и чрез «случайный» взгляд могут влить в душу яд ненависти или похоти, от которых после вся жизнь может пойти в другом направлении. Требуется крайнее послушание своим духовным руководителям. В этом последнем – всё, и без него полная гибель ждёт зарвавшегося мечтателя, думающего только долуляганием, спаньем на голых досках, многочасовыми молитвами достигнуть страны блаженного бесстрастия. Но не этим приобретается благодать... Но как ни труден подвиг, вожделен край стремлений! Вожделенна свобода, свобода истинная, которая ожидает человека при конце этого пути! Свобода от страстей, смрада и исчадий смерти и порока!

Но, скажут мне, если ты никогда не желал епископства, если ты стремился всегда в пустыни и леса, то зачем же жил в городах и зачем теперь обрекаешь себя на деятельность «шумных градов», на непосредственное служение миру?

Вот потому-то, отвечаю, я и дерзаю воспринять на себя этот великий сан, что никогда не желал его и даже не мечтал о нём; потому и принимаю, что это дар Божий, воля Божия. Как хотелось уйти святителю Николаю Чудотворцу в тишину уединённой кельи и на всю жизнь остаться одному с Богом, но что услышал он в ответ от Самого Господа? «Николай, иди служить народу, если хочешь быть увенчанным от Меня». И когда он недоумевал о сём, голос свыше повторил: «Николай, не эта нива, на которой ты имеешь принести ожидаемый Мною плод, но обратись к людям, да прославится в тебе имя Моё». Несмотря на всё моё ничтожество, я вижу промыслительную десницу Божию, руководящую мною со дня моего рождения в чудесах надо мною и видениях, по молитвам Богоматери, святых и сего великого угодника, о чём яснее я не могу по своей молодости говорить, а вернее, не хочу. Упомяну только о том, как иногда ясно, иногда прикровенно я слышал о своей будущей судьбе от таких великих старцев-прозорливцев, как Варнава Гефсиманский, Гавриил Спасо-Елеазаровский, Серапион Параклитский и другие. Некоторые из здесь присутствующих задолго до моего назначения знали даже название города, куда меня посылают, потому что чрез эти лица я получал ответы на свои вопросы.

Думается, что этих моих слишком откровенных слов, нетерпимых при всякой другой обстановке, вполне достаточно, чтобы опровергнуть ненавистные обличения меня в самочинии незримых врагов и удовлетворить немощные смущения совести колеблющихся братий.

И по существу епископство не является чем-то противоречащим монашеству, совершенно несовместимым с ним, если только не понимать монашество слишком узко и не соединять с ним особых специфических черт, которые оно, может быть, даже и не имеет. Сами строжайшие аскеты и пустынники никогда не ограничивали монашество известными одеждами, постами, поклонами, веригами и прочим. Всё это внешнее, стороннее, временное; это, грубо выражаясь, – леса для постройки чудного здания души, и не в этом заключается сущность монашества. Когда к одному великому старцу, рассказывается в Патерике, пришёл брат и, выходя, сказал ему: «Прости, авва, что я отвлёк тебя от правила твоего», – старец сказал ему в ответ: «Моё правило таково, чтобы успокоить тебя и отпустить с миром. Вот моё правило». Вот истинное монашество. И если Христос пришёл для того на землю, чтобы люди и, конечно, прежде всего монахи подражали Ему, шли по следам Его (1Петр. 2:21), то посмотрим, к чему призывает нас Господь, Архиерей архиереев, Прошедый небеса (Евр. 4:14). Он, говорит евангелист (Мф. 10:20), трости сокрушенной не преломит, то есть души, надломленной страданиями, угнетённой скорбью, обидами, сокрушённой неправдами людскими, Христос не отягчит двойным искушением, не скажет: «Добейте её», «Так ей и надо», но поддержит, вразумит, подкрепит и утешит. Он льна курящегося не угасит. Он не презрит и тех, кто имел хотя бы малую искру веры, кто хотя бы с самым маленьким усердием прибегал к Нему и исполнял Его святые заповеди. Приидите ко Мне, – зовёт Христос, – не сытые, довольные и широко живущие, но вси труждающиеся и обремененные грехами, немощами, скорбями, слезами... И Аз упокою вы (Мф. 11:28).

Вот в чём состоит подлинное монашество, конец его и цель, вот в чём состоит и истинное епископство. Но люди часто ошибаются и принимают средство за цель и, хватаясь за крайности, готовы обвинять всякого, кто не вмещается в условные рамки установившегося взгляда на вещи.

Помолитесь же за меня, святители Божии, носящие сугубую благодать священства, чтобы служение моё было непорочно и вера нескверна. Чтобы благодать Божия, которую вы имеете мне передать, была во мне не тща, но возгревалась день ото дня в сильнейший огнь и пламя любви Божественной.

Прошу и вас всех, возлюбленные братья и сёстры, о том же. Я сотни раз получал от вас выражения любви, расположения и признательности. Не имея и не чувствуя за собой ни единой добродетели и каких-либо особых личных качеств, я, не зная почему, вызывал у многих из вас желание обращаться ко мне за советом и даже лечением своих растравленных душевных ран. Теперь и вы мне помогите своей молитвой.

 Аминь.

Речь Преосвященного Варнавы, епископа Васильсурского, при вступлении его на свою кафедру

Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (Кол. 1:3)

Когда всемогущая и промыслительная десница Божия благоволила моё недостоинство и смирение поставить на сию священную кафедру и вверила ваши души моему руководству и попечению, что ещё я могу вам сказать и пожелать в эту минуту? Святительское обращение с миром к людям не есть простое приветствие, но имеет священную таинственную силу, и если кто принимает его с верой, сообщает тому благодать, а если кто отметает его, возвращается к пославшему его (Мф. 10:12–13).

Знаменательно и то евангелие за всенощным бдением, которое впервые мне пришлось прочесть и огласить им ваш слух. В нём Господь Христос, явившийся по воскресении Своим ученикам, преподаёт им мир. Мир вам, – говорит Он и опять повторяет: Мир вам (Ин. 20:19,21).

Я бы не говорил так лично, если бы не делал этого за послушание. Когда посылал меня на место святительского служения носящий звание Ангела Церкви Нижегородской архиепископ Евдоким, то последним завещанием его среди других прочих было: «Идите к пастве своей и несите ей от меня мир. Этот мир и благословение передайте от меня всем – большим и малым, мужам и женам, здоровым и больным, бедным и богатым...» Посему ещё раз говорю: «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа...» Да будут сердца ваши беспечальны, души утешены радостью, дома и хозяйства ваши исполнены избытка и всякого успеха, семейства благоустроены. Сами вы да будете во всем благоустроены, друг к другу милостивы и любовны, к Церкви Божией, архипастырям и пастырям радетельны. Как чашечка цветов открывает лепестки свои для капель росы, так и вы примите меня в любовь вашу, откройте сердца ваши для благодати, имеющей вам подаваться через меня и святителей, которых будет посылать сюда Господь.

Объясню вам и причину, цель, нужду, пользу и важность пребывания у вас здесь своего епископа. Выделение ваших уездов в полусамостоятельную епархию не есть выдумка местной епархиальной власти, но проведено в силу соборных постановлений. Соборная же реформа имела своей целью обновить и оживить церковную жизнь, приблизить архиерея к народу и народ к епископу, поднять падающую веру, укрепить её против неверия и раскола и дать надёжных и верных защитников Церкви Христовой.

Вспоминаются мне первохристианские времена, когда епископ был непременным членом каждого семейного торжества члена Церкви и присутствовал за каждым таинством. Вспоминается мне эпоха мученичества, когда епископы вынесли на своих плечах всю тяжесть кровавых гонений. Не они ли шли, по примеру своего Подвигоположника и великого Пастыря, на крест, на костры; не их ли бросали в клокочущие кипящим маслом котлы?.. Не потом, а кровию своею полили они тернистый путь в Царство Небесное и к той славе Церкви, которую она после них имела и благами которой мы пользуемся теперь, часто не чувствуя благодарности и не сознавая, чем и кому мы обязаны. Посмотрите, как святители Божии тогда отстаивали веру и Церковь! Вот св.Поликарп Смирнский понуждается проконсулом освободиться от смертной казни через сожжение отступничеством от Христа... Что говорит сей верный святитель? «Я 86 лет служу Христу, и Он не сделал мне никакого зла. Как я похулю Его бесчестными словами!..» Но кончилась эпоха гонений, погасли костры, свергнуты троны гордых и нечестивых тиранов, римских императоров; стало ли лучше, спокойнее Церкви? И опять, кто стоял на страже её интересов, защищал её непорочность и святость? Епископы. Припомните, как святители эпохи вселенских соборов отмщали за св.Церковь еретикам и тогдашним сектантам. Сколько скорбей, лишений, клевет, надруганий перенесли они. Они не бросали своего креста, хотя он до крови резал им плечи и был непосильно тяжёл. Только благодать Божия давала силы и терпение сражаться против всех злохулений, сыпавшихся со всех сторон, и ересей, подтачивавших самый организм церковный.

Я не буду, чтобы не утомлять вашего внимания, приводить примеры из жизни наших русских, родных нам, святителей. Напомню только имя хотя бы святителя Алексия, Московского чудотворца. Что перестрадала его душа из-за скорбей и утеснений русского народа от татар! Какая была тогда мука и теснота на всякую живую душу, когда выжигались целые деревни, сёла и города, с храмами и самими жителями! Когда немилосердные баскаки и сборщики налогов и податей, посылаемые бесчеловечными ханами, ставили на правёж и били нещадно палками и правого и виноватого! Когда грабительски забирался и отнимался у народа хлеб, угонялась последняя скотина, расхищался скарб и разорялись хозяйства!.. Единственным утешением тогда была для каждого Церковь, и святители Христовы – единственными утешителями, «печальниками» пред ханами за своих родных чад и угнетаемых людей своего народа...

И вот, когда Священный Собор Российской Церкви, в своих выборных духовных и мирских представителях от всего русского народа, решил произвести реорганизацию церковной жизни, то, без сомнения, перед своим мысленным взором имел всю прошлую историю Русской Церкви. Перед ним встала величавая картина деятельности епископата, говорящая о том, что пора уже ныне епископу отойти от мёртвых канцелярских бумаг и начать пасти души человеческие, скорбящие, придавленные гнётом окружающей суеты, но жаждущие слова Божия, таинств и молитвы.

В этом смысле и целях и проводится теперь реформа; этой назревшей потребности отвечает и местная нужда.

Когда я вчера впервые переступил порог этого храма, то в приветственной речи вашего священника я услышал, что всё духовенство ждёт своего епископа как своего единственного руководителя, как отца, без которого они не знают, что делать. Я слышал, что от епископа ждут, чтобы он научил, прежде всего, самое духовенство, как учить Слову Божию народ, как ему, духовенству, «право править Слово Истины», ждут, чтобы и самому народу епископ указал настоящий путь жизни, чтобы христианская жизнь постигнута была верующими не внешне, не обрядно только, но в самой своей сущности.

Я чувствую эту потребность исстрадавшегося сердца истинного христианина. Чувствую тяготение живой души христианской к храму, таинствам, к Самому Христу. Ведь, конечно, спасение состоит не в мёртвом исполнении правил церковных. Нельзя, простояв каких-нибудь два-три часа в церкви, вышедши из неё, сказать Богу: «Довольно, возьми Своё, я с Тобой в расчёте!» Спасение в чём-то другом. Вспоминаются мне слова св. Тихона Задонского. «Дивлюсь я, – говорит он. – Некоторые священнослужители лет по 25–30 стоят у Престола Божия, им надо бы быть чудотворцами уже, а они приходят на горшее и становятся худшими, чем были раньше, во время, когда начинали своё служение...» Вот, научить истинному, живому делу спасения и должны епископы.

Ныне же я прошу у вас, возлюбленные братья и сёстры, примите меня в любовь свою. Я иду к вам с раскрытым сердцем, несу вам любовь свою, ответьте и вы мне своим расположением. Правда, велика благодать Божия, обитающая в святителе, ибо он является непосредственным, после Самого Христа, раздаятелем всех благодатных даров церковных; но когда нужно ей умалиться и не обретается нужды в этой благодати, епископ остаётся со своими немощами.

Ведь и я человек, ведь и у меня не осколок льда и не камень вставлен вместо сердца. Ведь и я нуждаюсь в поддержке и утешении. Дайте же мне свою любовь, постарайтесь на первых порах, пока мы не узнали друг друга, по крайней мере, найти в себе чувство расположения ко мне. Правда, я человек, до сих пор не знаемый вами, с которым вам не приходилось иметь близких, непосредственных отношений, но я иду к вам с простым, нелукавым, любящим сердцем и желаю вам спасения так же, и ничуть не меньше, как и себе самому.

Аминь.

В пятницу, за всенощной в память преподобного Сергия, игумена Радонежского

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Когда приходится проповеднику говорить о таких личностях, как преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский, святители Иоанн Златоуст, Василий Великий и другие им подобные, то он попадает в самое затруднительное положение, хотя бы и обладал большим талантом схватывать основную суть вещей и блестящим даром красноречия, чтобы передать её в изящной форме для слушателей. Трудно что-нибудь говорить о прп. Сергии, потому что слишком прекрасна и многогранна его душа... С другой стороны, и молчать нельзя; тогда заговорили бы те, истёртые бесчисленными шагами многотысячных паломников, камни и плиты, которыми замощены площадь Лавры и её дорожки.

Итак, начну своё нехитрое слово. Двадцати трёх лет прп. Сергий принял монашеский постриг, оставил родительский кров, пришёл и вселился в пустыню и начал подвизаться суровым подвигом. Ещё ранее непроходимые леса и дебри, девственная природа, не тронутая руками человеческими и вышедшая как бы непосредственно из рук Творца, делавшая человека как бы ближе к Богу, манили его... И прп. Сергий в этой, может быть своеобразно красивой, но суровой пустыне поселяется один (брат, с которым он сперва поселился, в скором времени ушёл, не выдержав трудности пустынного подвига), окружённый только дикими зверями и полной неизвестностью, будет ли у него кусок хлеба на следующий день или, может быть, ему придётся умереть с голоду. Вы представьте себе эту жизнь. Зима, лютый холод, кругом снег и лес, и ни одной живой души, кроме волков и диких медведей... Да к этому нужно ещё прибавить страхования от демонов. Вот, грешные, тщеславные, на которых уже нападает боязливость, когда они остаются одни в тёмной комнате, пусть почувствуют необыкновенную чистоту души прп. Сергия, её крепость и мужество!

У каждого святого есть отличительная черта, основная добродетель, которая <сияет>, как некий алмаз или бриллиант, сверкающие дивными огнями среди прочих драгоценных камней короны. У прп. Сергия была бездна смирения. Правда, без смирения невозможно приобрести как следует ни одной добродетели, и каждый подвижник старался приобрести прежде всего смирение. Но преподобный Сергий как бы был насыщен им по преимуществу. Как при дивном смирении любовь прп. Серафима Саровского населила пустыню паломниками, так при чудной божественной любви прп. Сергия его смирение облагоухало и соделало городом леса Радонежа. Смирение у него было во всём – и внутренне и внешне. Так, он одевался не только просто, но и бедно до такой степени, что если бы выбросить, например, его мантию (которая сейчас находится в Троицком соборе Лавры в стеклянном шкафу над св.мощами его) на три дня за ворота (как советовали древние отцы поступать, чтобы испытать крепость подвига истинного монаха), то даже в настоящее трудное время едва ли кто бы её поднял. Будучи уже игуменом монастыря, он носил одежду со множеством швов, в заплатках, грубую, мытую, нищенскую – одним словом, хуже, чем у всех его монахов, так что не знавшие его очень часто ошибались, принимая прп. Сергия не за игумена, а за простого работника, бедного странника или же просто нищего. Припоминается мне из его жития такой случай: пришёл в обитель один поселянин очень издалека на беседу к прп. Сергию, желая видеть этого прославленного уже тогда великого подвижника и получить от него душевную пользу. А прп. Сергий работал в огороде. Крестьянин подходит к одному из братий и просит указать ему игумена. Тот указал ему на работавшего в огороде инока, одетого в рубище. Поселянин, чаявший увидеть преподобного мужа в великой чести и славе, никак не предполагал в этом убогом монахе знаменитого начальника знаменитой обители, и только когда увидел, как прибывший в это время с большой блестящей свитой князь поклонился ему до земли, а слуги этого князя тут же отбросили его за плечи от сего монаха, тогда уж уверился во всей истине... Пищу вкушал прп. Сергий в таком количестве, чтобы только не умереть с голоду, иногда по три-четыре дня совсем оставался без пищи и смирял себя до такой степени, что однажды, не имея несколько дней хлеба и мучимый голодом, нанялся к одному брату починить ему крыльцо за лукошко гнилых сухарей и взял плату не раньше, чем окончив работу. Эти же сухари были таковы, что животное не стало бы их есть: гнилая пыль летела из уст преподобного, когда он вкушал этот хлеб.

Теперь не узнаешь той местности: нет уже дремучего леса, диких непроходимых чащ и непроезжих дорог, кругом образовался шумный, богатый, населённый посад, летом тянутся бесконечные вереницы пеших богомольцев, зимой толпы паломников приезжают в частых поездах... Но для внимательного ума дух преподобного остался всё тот же, и силой этого духа сооружена не только Лавра, но и близлежащие такие образцовые монастыри, как Гефсиманский скит, пустынь св.Параклита, Зосимова пустынь и другие, из которых вышли такие подвижники, как схимонах Григорий, схимонах Онуфрий, Исидор, старцы Варнава, иеросхимонах Александр и духовник о.Тихон и прочие отцы прошлого и нынешнего столетия. И до сих пор иноки в Параклите живут в таких тесных и убогих помещениях, что когда в прошлом году московский представитель гражданской власти осматривал эту обитель, чтобы занять её под тюрьму, то признал кельи их негодными даже для сей цели. «Как вы тут живёте? – спросил он монахов. – Как здесь у вас мрачно...» А для них это была высшая похвала. И богослужение идёт там самым уставным порядком. Читать положено за службами так, чтобы было слышно отчётливо не только каждое слово, но и каждую букву. Помню, как один мой товарищ, будучи студентом академии и хорошим знатоком еврейского языка, всегда получал от старших у них, сущих простецов, замечания, что он не выговаривает полностью букву «і» на кафизмах <в возгласе> «Аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже», что последний хотел с юношеской самоуверенностью и сознанием своей учёности объяснить правильным произношением еврейского сокращенного слова «Бог Иегова, Ягвейя» (аллилуия – «хвалите Бога»). И так во всём никакой спешности и торопливости, хотя бы Хвалитны читались уже ко времени, приближающемуся к полуночи...

Излишне говорить о количестве чудес от св.мощей прп. Сергия, источающих благодать для всех верующих, – об этом можно судить по громадному количеству богомольцев, прибывающих со всех концов России в Лавру, особенно к Успенью, Троицыну дню и 25 сентября. О количестве народа судите сами: для того чтобы приложиться к святым мощам в эти дни, нужно встать в конце длинной ленты, вьющейся зигзагом по площадям Лавры, с двух часов ночи, тогда ко времени поздней обедни попадёшь в собор.

Не ходя за чудесными примерами далеко, расскажу вам о чуде, явленном на мне самом, насколько ваша любовь и снисхождение к моей немощи допустят и потерпят мою нескромность. Однажды мать моя и тетка, по обещанию, пошли к преподобному Сергию пешком из Москвы (что делали не один раз) и меня, тогда ещё 10–12-летнего мальчика, с двоюродным братом взяли с собой. Когда мы подходили к мощам, ко мне обращается гробовой монах, стоявший со стороны ножек преподобного, берёт несколько мелочи, лежавшей посреди широкого борта самой раки прп. Сергия, как бы от руки его самого, и велит на них купить две книги – одну для себя, а другую для брата: мне – знаменитую брошюру Иннокентия, митрополита Московского, бывшего апостола Аляски, «Указание пути в Царствие Небесное», а брату – известную речь проф.Ключевского по случаю пятисотлетия со дня преставления прп. Сергия.

Странным и знаменательным показался нам тогда поступок этого инока. И я до сих пор не знаю, на кого подумать <кто действовал тогда>... Обращение на меня особого внимания, настойчивое приказание купить именно такую-то книгу, благопожелания моей матери относительно меня и благословение как бы от самого преподобного – всё это было так поразительно. Но... купил я эти книги и спрятал свою под спуд. Не то что я был сорванцом (не думаю, чтобы меня характеризовали таким, но не скрою и то обстоятельство, что мы на пути с братом, к великой скорби и огорчению наших матерей, только и знали, что бегали взапуски и камнями сшибали воробьёв на большой дороге), но просто ещё не пришло время исполниться определению Божию и моей душе отозваться на призывающий меня голос Божий. Впоследствии же поступок монаха оказался прозорливым. Я стал сам монахом, брат пошёл по инженерной части. Между тем в то время и до определённых пор у меня не было и мысли о монастыре.

По окончании гимназии, как я говорил в речи при наречении в епископа, я стремился попасть в Институт путей сообщения, чтобы созидать не храмы душевные, а строить дома материальные... И вот, готовясь к конкурсному экзамену и перебирая книги в библиотечном шкафу, я наткнулся на эту брошюрку, которой суждено было при помощи благодати Божией перевернуть всё моё направление жизни. И о сём довольно.

Много было исцелений физических, зарегистрированных и записанных в своё время. Сравнительно не так давно, лет 10–15 тому, привезли в Лавру больную безногую; ходить совершенно она не могла, но только ползала с помощью рук. И дивны были её вера и терпение, ежедневно она ползком взбиралась на гору, на которой стоит Лавра, чтобы помолиться у мощей прп. Сергия и попросить его об исцелении, в которое едва ли верили окружающие. Глядя на неё, ползущую по весенней грязи, было стыдно за своё здоровье и леность, которые обвиняли каждого в его холодности к молитве. И преподобный не посрамил её усердия и веры и исцелил её.

Идя дальше, от частностей к общему, мы видим, какое большое значение прп. Сергий имел для всей России. Не было бы его, не было бы Куликовской битвы, продолжалось бы иго татар, и не известно, что бы вышло из России. Не было бы прп. Сергия, не было бы и тех многих монастырей, которые основали его иноки, а не было бы монастырей, не было бы той большой доли грамотности, просвещения, которые поддерживались в то время только иноками. А каждый верующий человек в настоящее время сам знает и чувствует помощь от прп. Сергия, и слава его – по всей нашей родине, чему доказательством служат одни только его изображения, которых редкая семья не имеет в своей божнице...

Аминь.

В воскресенье, за всенощной на день памяти св. преподобного Савватия, Соловецкого чудотворца

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Преподобный Савватий... И сейчас же рядом с ним просится назваться имя – Зосимы. Зосима и Савватий – Соловецкие чудотворцы... Сергий и Никон, Радонежские чудотворцы, Антоний и Феодосий – Печерские, Сергий и Герман – Валаамские... Все двоицы, ученик и учитель, хотя времена жизни некоторых из них и разделялись большим промежутком. Но по духу один наследовал качества и добродетели другого. Первое, что нас поучает здесь, – это преемство любви и послушания, братство и соподчиненность, духовная самостоятельность и необходимость поддержки и руководства от другого...

Соловецкий чудотворец... И мысль устремляется на далёкий север, к холодному Белому морю, к каменистому бесплодному острову, сперва необитаемому и пустынному, но куда потом, несмотря на дальность расстояния, поспешали и поспешают тысячи паломников поклониться мощам святых чудотворцев. В настоящее время туда можно даже съездить с полным комфортом, в прекрасном салон-вагоне международного общества. Вот и меня чудотворцы сподобили побывать на месте их подвигов, и я ехал сотни вёрст непроходимыми лесами, потом тундрой и болотами с чахлой растительностью, наконец суровым, неласковым морем и воочию убедился в великой притягательности, благодатной силе этого святого места на крайнем севере нашей родины, где до сих пор кругом и мертво, и пустынно, и бесплодно, а сотни и тысячи благочестивых душ собираются сюда получить отраду своей душе и уврачевать свои духовные немощи.

И недаром прп.Савватий выбрал это дикое место. Эта суровость убивает страсти, усыпляет грешные мысли, приближает человека к Богу. Здесь только человек отрезвляется от мирских привязанностей и приходит в истинное чувство, вспоминает о смерти и будущей жизни. Действительно, каждому человеку, с каким бы он комфортом ни жил, придётся рано или поздно расстаться со всем и лечь в трёхаршинную яму в землю. Правда, в молодости люди усердно стараются вить своё гнёздышко как можно уютнее, пробавляются радужными надеждами, завлекаются обманчивыми чувствами и только спустя много лет видят и познают на горьком опыте, сколь дорого всё это стоит, сколько приходится испытать скорбей и горя, о которых и не грезилось в юношеских мечтах!.. И вот от этих скорбей и горя ушел прп.Савватий, отказался раз и навсегда от личной жизни, отдал её Богу, всю целиком, без остатка, и ушёл от людей, чтобы там, в безмолвии и тишине уединения, молиться за них, больше скорбящих, чем радующихся, больше несчастных, чем счастливых в семейной жизни, более связанных, чем независимых. И безусловно многим помогла и помогает его молитва, иначе не стекались бы туда сотни богомольцев, пришедших за сотни вёрст по обету, данному в тяжёлую минуту жизни.

И радостно делается на сердце при воспоминании о прп.Савватии, радостно потому, что были же такие люди, которые отдавали Богу все, что имели, именно свою душу, свою волю, и жили уже по Его воле, благой и совершенной. Отдали, говорю, самое дорогое и своё собственное. Ибо что мы имеем своего? Ничего, кроме воли, кроме желания и усердия работать Богу. Всё у нас чужое, всё у нас в один момент может быть взято. Если вы скажете: «Мы приобрели то-то и то-то» – что же из того, <всё это> постольку, поскольку благословил вас Господь. Ничего не зиждется без Него, без Творца всей вселенной. Без Его благословения всё равно всё пойдёт прахом. Даже больше, и самое тело – не мы, но только принадлежит нам. Остаётся в собственном распоряжении только душа, которую, собственно, посвятить Богу и составляет многоценность; но, скажете, трудно сие сделать... Только пожелай идти к Богу, как ощутительно получишь от Него помощь и поддержку.

Если мы не можем быть такими, как прп.Савватий, это не значит, что мы не должны стремиться к спасению; каждый живи и спасайся в свою меру. Желать быть такими же, как прп.Савватий, – дело неразумное и небезопасное, стараться же подражать ему – наша обязанность. Вот и Божественный апостол Павел говорит: Подобни мне бывайте, якоже аз Христу (1Кор. 4:16). И Сам Спаситель говорит:

Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5:48).

Не только практические соображения личного свойства составляют целесообразность и закономерность аскетического подвига, но сила его и значение сказываются и в тех результатах, которые надолго переживают его виновника. Преподобный Савватий жил почти 500 лет тому назад, и жил в пустыне, никем не заселённой, промерзая от стужи и мороза и истаивая от голода, а теперь там стоит первоклассный монастырь с прекрасно оборудованными братскими корпусами и гостиницами, имеется замечательная ферма на Муксальме, где прекрасно поставлено молочное хозяйство, процветает широко и богато рыбный промысел, находятся хорошо технически оборудованные различные мастерские, есть свой собственный док для пароходов и прочее и прочее.

А сколько обитель Соловецкая дала знаменитых личностей в истории! Святитель Филипп, митрополит Московский; славный инок-герой, келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий Палицын, воодушевлявший Минина своими грамотами; патриарх Никон и многие другие – все были постриженники Соловецкой обители.

Так подтверждается истина законного существования самого монашества. Не напрасно иноки удаляются от мира, даже если судить с чисто мирской точки зрения, ибо мир пожинает после сторицею плоды их потов и трудов... И стоит только одному настоящему отшельнику вселиться хотя бы и в дикий, суровый, необитаемый край, как к нему начинают тянуться из мира постоянно ищущие святых человеческие души, как чашечки цветов тянутся к солнцу. И преподобный Савватий, принесши себя в жертву Богу чрез жестокий подвиг, соделался этим солнцем на земле, заимствуя весь свет свой от Всесовершенного Мысленного Солнца Христа Спасителя, от Коего да сподобит и нас Бог просветиться молитвами сего святого.

Аминь.

В пятницу, за ранней литургией в день Покрова Пресвятой Богородицы

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Передам вам рассказ греческого подлинника о происхождении праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Однажды за всенощным бдением в Константинополе, во Влахернском храме, где хранились риза Богоматери, пояс и омофор Её, или мафорий – то тонкое покрывало головное, с которым Она всегда изображается на иконах, находился блаженный Андрей. Это тот знаменитый и духоносный юродивый, которому были однажды показаны райские селения (водили его по ним две недели), каковые и описываются в его житии. Был также вместе с ним в церкви и его ученик Епифаний. И вот в четвертом часу ночи блаженный Андрей видит величественную Жену, идущую со стороны царских врат в сопровождении страшной Свиты, поддерживаемую под руки Иоанном Предтечей и Иоанном Богословом. Много святых предшествовало Ей и следовало за Ней с пением гимнов и духовных песней. Когда Она приблизилась к амвону, блаженный Андрей подошёл к своему ученику и спросил его: «Видишь ли ты Госпожу и Царицу мира?» «Вижу, отец мой духовный», – ответил Епифаний. И когда они смотрели, Богоматерь преклонила колени Свои и стала молиться долгое время, орошая слезами Своё Пречистое и Боговидное Лицо. Окончив здесь молиться, Она подошла к престолу и снова стала молиться за предстоящий народ. По окончании молитвы сняла с главы Своей блиставшее наподобие молнии покрывало и, держа его с великою торжественностью Своими пречистыми руками, распростёрла над всем предстоящим народом. Блаженный Андрей с Епифанием довольно времени видели этот мафорий, или омофор, и блиставшую наподобие молнии Славу Господню. И доколе находилась в храме Царица Небесная, до тех пор было видно и покрывало. Когда же Её не стало, скрылось из виду и последнее.

Но, взяв с собой мафорий, Она оставила всем находившимся в церкви благодать.

Так произошло чуть ли не год в год ровно 1000 лет тому назад событие настоящего праздника. Но милость Царицы Небесной всегда простиралась на род человеческий, на кающихся грешников и всех почитающих и любящих Её святое имя.

Пробегу мыслью по векам церковной истории и приведу несколько примеров.

После смерти нечестивого Александрийского архиепископа Феофила, из-за которого столько бед, гонений, скорби принял Иоанн Златоуст ещё даже до изгнания, на престол его заместителем вступил знаменитый учитель Церкви св.Кирилл. Он был племянник Феофила и, находясь в атмосфере тех интриг и козней, которые тот направил в своё время против Иоанна Златоуста, сам поддался влиянию своего дяди, доверился всем этим клеветам на святителя, ибо незлобивый, как говорит Писание, веру емлет всякому словеси (Притч. 14:15). Посему по смерти не хотел канонизировать великого светила как святого и не разрешал поминать его в церквах своих. Напрасно писал ему Аттик, патриарх Константинопольский до Нестория, чтобы он вписал в диптих Иоанна Златоуста. Неоднократно сильно и настойчиво писал ему об этом же его родственник преподобный Исидор Пелусиот, известный египетский подвижник и писатель того времени; он и его не слушал. Наконец вразумила его Сама Владычица Богородица, за честь Которой он столько боролся против Нестория. Видение же, которое его устрашило, было таково. Видел он себя в некоем прекрасном райском месте. Там был чудный храм. Войдя в него, Кирилл увидел Божию Матерь, окружённую множеством ангельским и святыми, в числе которых был и Иоанн Златоуст. Св.Кирилл хотел припасть к Богородице, но св.Иоанн с сущими окрест него устремились с гневом, возбраняя ему приближаться к Святой Деве. Трепетен был Кирилл, видя гневного Иоанна Златоуста, а себя изгоняемым из храма. Тогда видит он, что Богоматерь просит Златоуста простить Кирилла, согрешившего не от злобы, но по неведению. Но тот не соглашается. Тогда Владычица сказала: «Ради Меня прости его, потому что он много подвизался ради Моей чести, в людях прославил и Богородицею нарек». Тогда св.Иоанн смирился и сказал: «Твоего ради ходатайства, Владычице, прощаю ему» – и, дружественно приступивши к Кириллу, обнял и поцеловал его. После этого видения Кирилл созвал Собор, канонизировал Иоанна Златоуста и до конца жизни своей похвальными песньми ублажал его.

Сто лет спустя Богоматерь вразумила другого подвижника. Пустынник Иорданский, знаменитый пресвитер лавры <Евфимия Великого> преподобный Кириак, отец первой половины шестого века, однажды видит во сне Пресвятую Деву Марию, Иоанна Крестителя с Ней и Иоанна Богослова. Стоят же они вне кельи его. Преподобный вышёл к Ней и стал просить Её войти и благословить келью его, но Она не хотела. И долго молился к Ней прп.Кириак, на что Богородица ответила ему: «Имеешь врага Моего в келье своей, как же хочешь, чтобы Я вошла в неё?» – и с этими словами ушла. Долго и со всем прилежанием испытав свою совесть и ничего не найдя за собой худого, прп.Кириак очень был смущён всем этим и словами Богоматери, так как у него в келье никого не было. Преподобный Кириак от великой печали, чтобы забыться, взял почитать книгу. Книга же принадлежала блаженному Исихию, пресвитеру Иерусалимскому (автору известной книги «О трезвении и молитве»). Прочтя её, преподобный в конце её нашёл два слова Нестория и понял, какой это враг у него в келье. Он тотчас же отправился к Исихию и сказал ему: «Возьми книгу твою, брат, не столько она принесла мне пользы, сколько вреда...» На его вопрос, в чем дело, прп.Кириак рассказал ему про своё видение. Блаженный Исихий, исполнившись божественной ревности, тотчас вырезал эти страницы и сжёг их, говоря: «Да не пребудет в келье моей враг Владычицы нашея Богородицы Приснодевы Марии...»

Если обратимся к русской церковной истории, мы также увидим промышление Богоматери о святых, Её почитавших, и покров постоянный над ними. Вспомните только, как Она называла нежно некоторых из них, например прп.Серафима Саровского, прп.Сергия Радонежского: «любимче Мой», то есть Своим любимцем.

Но кто-нибудь скажет, что это бывает только со святыми, а мы люди грешные. Но вот случай с простым крестьянином одной деревни Ветлужского уезда Костромской губернии; случай удивительный, напечатанный в своё время в «Страннике» за 1864 год (с.37–41; рассказ священника А.Преображенского). Крестьянина этого звали Филиппом. Он был очень верующий, благочестивый, не пропускал ни одной службы Божией, несмотря на то что церковь отстояла в десяти верстах, почему соседи скоро прозвали его святошей. Он был молчалив, не любил, когда осуждали кого-либо в его присутствии, обычно очень искусно переменял тему разговора и переводил беседу на что-нибудь религиозное. За всякое дело принимался с благоговением Божиим и призыванием Бога на помощь, никогда не роптал, не завидовал и всегда доволен был своей долей. Нужно заметить, что, как часто бывает в жизни: при хорошем муже – злая жена и наоборот, у него была очень сварливая, строптивая жена. При его мягком, покладистом характере, в общем, им жилось очень хорошо. Но Промыслу Божию было угодно испытать его терпение, чтобы завистники его благополучию не сказали про него, как некогда про праведного Иова: «Разве даром Филипп чтит Бога? Не Он ли благословил дела рук его? Но пусть коснётся его, не отречется ли Филипп тогда?» И вот Господь явил ему на 25 году жизни Свою милость и испытания в виде страшной болезни: у него на теле появились раны, в которых завелись черви, и от него стало исходить нестерпимо сильное зловоние. Видя его в такой болезни, соседи стали язвить: «Вот, наш святоша ещё заживо гниёт». Действительно, положение его становилось всё хуже: черви прогрызли кожу в здоровые места, мало-помалу распространились по всему телу и в два года его болезни так размножились, что целыми роями ночью выползали из тела и покрывали собою всю его постель. Жена его Феодосия усугубляла эти мучения своими постоянными попрёками и укорами. Наконец, когда Филиппу сделалось очень худо, он попросил её сходить за священником. Желание его было исполнено, и ему стало лучше. Но через месяц ему стало хуже прежнего. Филипп опять попросил жену сходить за священником. Но жена с гневом ответила: «Ну-у, давно ли причащался?» И вечером, оставив больного одного, ушла к соседу и возвратилась не раньше полуночи. Филипп весь день тот и вечер провёл в слезах и молитвенных вздохах. И вот около полуночи он видит наяву, как вдруг его изба наполнилась необыкновенным светом и предстала ему Дева неизреченной красоты, в сопровождении двух светлых юношей. Подошедши к нему, Богоматерь сказала: «Не бойся и не унывай, Филипп! Ты Меня скоро увидишь, Я тебя Сама встречу». Потом один из юношей чем-то помазал ему чело и грудь и дал что-то выпить, а другой, более величественный, издали трижды покадил на Филиппа, и все трое стали невидимы. Крестьянин встал совершенно здоровым. Пришла жена, он ей все рассказал и добавил: «Ах, как мне теперь легко!» Но в эту же ночь он умер, сложивши крестообразно обе руки. На третий день тело его принесли в церковь для отпевания. Священник же отлучился с места с чтимой Толгской иконой Божией Матери за 15 верст к одному боголюбцу. Возвратившись раньше св.иконы, он отпел тело страдальца, но едва вышел причт проводить умершего на кладбище, как начался звон, встречавший обратно несомую икону Божией Матери. Таким образом, тело Филиппа несли со звоном до самого кладбища. За версту от села, только стали подносить его к воротам кладбища, как встретились с ожидаемым образом Божией Матери. Теперь волей-неволей вспомнили слова умершего, вернее, предсказание Самой Царицы Небесной, Которой тот с особенным усердием всегда молился.

Таких случаев, в которых сказывается Покров Божией Матери, Её любовь к роду человеческому и помощь грешным и праведным, – бесчисленное множество.

Но... неверного ничем не уверишь.

Аминь.

В пятницу, за всенощной на день памяти священномученика Киприана, еп. Карфагенского

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Прекрасную проповедь сегодня за поздней литургией сказал преосвященный Ювеналий. Мысль его была такова. Некогда Богоматерь спасла находящийся в обдержании и в утеснении от врагов видимых Константинополь. Будем просить Её, чтобы Она и теперь встала на нашу защиту и помогла нам бороться против – кого же? У нас тоже есть враги, враги едва ли не более жестокие и страшные, чем варвары, напавшие когда-то на Царьград. Враги эти – бесы... Они воюют против нашей души постоянно и влекут её в дебри неверия, отчаяния, страстей и пороков... Мне хочется продолжить – раскрыть, как должна происходить борьба с этими врагами, и дополнить некоторыми примерами, выясняющими самые действенные средства в этой борьбе против демонов. Я сознательно часто повторяюсь, вот хотя бы и о борьбе с искушениями и врагами рода человеческого, и не стыжусь этого, помня слова св.апостола Павла: Таяжде (одно и то же) писати вам, мне убо неленостно (мне не лень), вам же твердо (Флп. 3:1). Преосвященный Ювеналий, человек культурный, широко образованный, бывший за границей и изучивший хорошо тамошнюю духовную и умственную жизнь, наконец, сам вышедший из светской среды, не боится прямо и открыто, отсюда, с кафедры, говорить о бесах, о их существовании, о борьбе их с добром. Я доволен, что в выборе темы я не одинок. Заодно парализуя и упрёк в отсталости своих (если это только мои) воззрений. Многие скажут: «Помилуйте, да ведь это сумасшедшие люди... Как же можно в ХХ веке верить в бесов?!.» Но я, как уже сказал за ранней обедней, говорю для верующих, а не для неверующих.

Но и верующему человеку нельзя успокаиваться. Надо быть всегда настороже, следить за собой, иначе сначала будут в душе мелькать и появляться греховные помыслы, потом возникнут страсти: сребролюбие, похоть и гордость – по одной или все вместе, а за ними придёт и вечная смерть. Дьявол, исконный враг всего доброго, никогда не дремлет, он только и следит, как бы помешать делу нашего спасения. Примеров всему этому множество. Особенно яркий и достоверный – из жизни ныне поминаемых святых, священномученика Киприана и мученицы Иустины. Первый оставил собственноручно написанную исповедь, в которой рассказывает всю свою жизнь, без утайки, – как он изучал, чуть ли не с детства, магические науки, знался с бесами, видел самого сатану, «и целовах и глаголах с ним», и прочее; по обращении Киприана в христианство, через Иустину, и по мученической кончине обоих память их была очень славна в древней первохристианской Церкви. О них беседует св.Григорий Богослов; императрица Евдокия, супруга Феодосия Младшего, написала в честь них стихотворение «Покаяние Киприаново»; мученические их акты у нас содержатся в Макарьевских Четьях-Минеях и изданы Археографической комиссией Академии наук. Слава их в истории и, если угодно, в науке вполне объясняется славою их деяний, к которым я и обращусь.

Святой Киприан, родом из Карфагена и живший в Антиохии, пострадал в самом начале ІV века или даже ещё раньше. Он был знаменитым магом и волшебником, с детства (с семи лет) проходившим бесовскую науку чернокнижия и потом достигшим такой силы, что мог переменять погоду попущением Божиим, изводить ветры, низводить дождь, гром и молнию, возмущать волны морские и производить бури, насылать заразные болезни и эпидемии и для сего имел у себя в подчинении от самого сатаны целый полк бесов. И кажется, не было такого желания у просителя (конечно, злого), которого он был бы не в состоянии исполнить с помощью своих заклинаний. И люди к нему шли и шли, и всё с одним и тем же, с «вечным», чем волнуется всё человечество и в чём оно погрязает с ненасытным исканием удовлетворить мерзостную страсть любодеяния. И он был уже утомлён славой и поклонением, которым его окружили не только в родном городе, но и далеко за пределами его...

Но Бог, не хотящий смерти грешника, подаёт и ему случай ко спасению. Дело же сие открылось таким, по видимости простым, обстоятельством. Однажды сидела у открытого окна одного из антиохийских домов молодая девушка, язычница Иустина, и смотрела на улицу. В это время проходивший мимо по своим надобностям диакон Проклий остановился у стоявшей рядом кучки людей и сказал импровизированную проповедь о вочеловечении Христа от Девы, о Его страданиях, смерти, воскресении, вознесении и вообще о вере в Него. Эту речь слышала Иустина и загорелась желанием узнать больше об Иисусе Христе и об этой, для неё новой, религии, но расспросить подробно Проклия по своей девической скромности постыдилась... Тогда она стала ходить тайно в христианскую церковь, слушать их учение; наконец, убедившись в истине христианства, сама обратилась к вере во Христа и своих родителей обратила. Таким образом, вся семья крестилась, а отец даже был сделан пресвитером.

По смерти отца она ревностно предалась аскетическим подвигам и соделыванию своего спасения. Жила в строгом целомудрии, посте и воздержании, творила продолжительные тайные молитвы. Ненавидящий же добро дьявол, видя такую её жизнь, позавидовал ей и начал творить ей различные беды и искушения. Между ними было, наконец, такое, через которое получили спасение не только она, но и Киприан, а вместе с этим получили пример и множество других, живших после вплоть до настоящего времени. Искушение же заключалось в следующем. Однажды приходит к Киприану «схоластик», адвокат по имени Аглаид. Это был состоятельный молодой человек, прожигавший свою жизнь в обычных занятиях молодёжи. Случайно он увидел Иустину, шедшую в церковь, увлёкся её красотой и просил Киприана приворожить ему эту девушку, которая не отвечает на его безумную страсть взаимностью. Он уже пытался и прямо склонять её к своему желанию, и делал, после её гневного отказа, предложение выйти за него замуж, пытался, наконец, силою похитить Иустину на пути в храм, но во всём постигла его неудача. Теперь он обращается к помощи магии – может быть, она ему поможет. Это для Киприана было прежде настолько заурядным явлением, что он, выслушав юношу, обнадёжил его и сказал с самонадеянностью: «Я так сделаю, что сама девица будет искать твоей любви и будет желать тебя более страстно, чем ты её сейчас...» По уходе Аглаида Киприан, «призва единаго от духов нечистых», о котором знал, что тот особенно способен на такое дело, рассказал ему о последнем и, получив от него некий сосуд с какой-то жидкостью и приказанием отдать это Аглаиду для окропления дома Иустины, успокоился. А Аглаид, исполнив, что было повелено, вот что навлёк на Иустину. По своему обычаю, в третьем часу ночи встала она на молитву и вдруг – пламень прожёг всё её тело, на память пришёл ей юноша Аглаид, и она сама себя застыдилась, почувствовав, что кровь у неё закипела, как в котле, а на сердце стало приходить то, чего она всегда «яко некия скверны гнушашеся». Но, будучи благоразумной, поняла, что от дьявола восстала на неё эта брань, и «возопиша от всего сердца к своему Небесному Жениху, осенила себя крестным знамением, и враг убежал со стыдом. А в сердце Иустины возвратились мир и радость, пламень вожделения и брань престала и кипение крови упокоися...»

Аглаид не получил желаемого. Маг, удивлённый и раздражённый своей неудачей, послал иного беса, лютейшего, но и тот ничего не смог сделать. Киприан позвал тогда одного из князей бесовских, рассказал ему о бессилии посылаемых демонов, что они «едина девицы одолети не возмогоша» – с какой-то девчонкой сладить не могли. Тот, укорив первых бесов, сам пошёл к Иустине в образе женщины. Он стал убеждать её в невозможности соблюдать девство – «как бы мир возмог стоять, и Бог Сам похваляет супружество,честна женитва, говорит Он чрез апостола, и ложе нескверно» (Евр. 13:4). Но Иустина поняла хитрость бесовскую, опять вздохнула ко Господу и сотворила «на лице своём» и теперь (как в обычае было у первых христиан) крестное знамение, и диавол исчез. Ещё в первый раз заинтересовался Киприан, что это такое за оружие, которое разрушает всю бесовскую силу и коварство. Теперь он вторично спросил демона об этом. Принуждаемый силою Божией, тот сказал: «Не можем на знамение крестное смотреть, как огнь оно опаляет каждого из нас и далеко прогоняет». После всего этого Киприан сам занялся, из чувства попранного своего достоинства и оскорблённого самолюбия, искушением Иустины, истощил над ней все свои чары и, не возмогши победить её души своими волхвованиями и мечтаниями, начал мстить за неё всему городу попущением Божиим: болезнями, падежом скота и наконец саму её приковал к постели. Мать плакала над ней, но она говорила: не умру, но жива буду и повем дела Господня (Пс. 117:17). Граждане её уговаривали и принуждали выйти замуж за Аглаида, в отведение гнева Киприана, но она говорила им о скором прекращении бедствий. Когда же она помолилась прилежно к Богу, то все искушения прошли бесследно. Киприану нельзя было от стыда показаться на улице. Убедившись же в силе крестного знамения и Христа, он проклял диавола и пошёл к христианскому епископу Анфиму с просьбой сподобить его святого крещения. Тот очень испугался, видя у себя такого пришельца и ожидая от него одних искушений и зла. Киприан, для того чтобы уверить его в чистоте своих намерений и желая порвать с прошлым, принёс все свои волшебные книги и отдал их на сожжение. Когда на другой день он пришёл в церковь, то по возгласе диакона «Оглашенные, изыдите» не захотел выйти из храма до тех пор, пока его не крестят и не сделают совершенным христианином. Его крестили и, видя его великую ревность, стойкость, подвижничество и высокую добродетельную жизнь, вскоре поставили епископом, и в этом сане он такое показал житие, «яко многим великим святым сравнися». Иустину же сперва поставил диаконисой, а потом вручил ей девический монастырь и поставил игуменьей. Желая отомстить за своё посрамление, дьявол в недолгом времени возбудил против них гонение, и они приняли мученическую смерть за имя Христово.

Я рассказал всю эту историю борьбы крепко верующей души с диаволом очень кратко. Я хочу обратить ваше внимание на силу крестного знамения. Как хорошо про эту силу знали древние христиане! Они пользовались им во всех затруднительных случаях жизни и потому никогда не терялись: перекрестятся, и Господь им сейчас же поможет, научит, что надо сделать или сказать. Вот вам пример из жизни прп.Макрины, старшей сестры св.Василия Великого. Однажды она заболела – у неё был рак груди, который грозил распространиться по всему телу. Несмотря на убеждения своей матери, лечить его у докторов она не хотела, потому что «тяжко себе вменяше», как говорит житие, «еже мужеским очесам дати зрети на обнажение тела персей своих, или попустити их касатися себе». Тогда женщины были очень целомудренны, носили, как я недавно на одной беседе говорил, покрывала на головах, так что открытым оставалось одно лицо, а шея и плечи всегда были закрыты; это теперь для женщины и даже девушки ничего не стоит идти к врачу, раздеться при нём... «Он доктор». Что же из того, что доктор?.. Тогда, говорю, было не так. И вот Макрина, решившая уже в крайнем случае «и самую смерть подъяти», в один вечер затворилась и пробыла всю ночь на молитве, прося Бога об исцелении. Потом, взяв земли, смочила её слезами, приложила к больному месту. Поутру же, когда мать её опять стала стужать ей, чтобы она показалась врачу, она попросила её саму положить правую руку на язву и перекрестить её. И когда блаженная Эмилия это сделала и захотела ощупать больное место, просунувши руку свою ей за пазуху, то язвы уже не оказалось.

Вот ещё пример из жизни знаменитого св.епископа Епифания Кипрского. По происхождению он был еврей. Однажды мальчиком он упал, будучи сброшен неистовым ослом, на землю и расшиб бедро; случившийся здесь христианин подошёл к нему и, ощупавши разбитую ногу, перекрестил трижды больное место, и Епифаний встал здоровым. По обращении своём в христианство (потому что этот случай, конечно, не мог не поразить его), Епифаний и сам уже совершал подобное. Так, один раз он трижды перекрестил слепого на один глаз сына одного языческого философа, с которым препирался о вере, и отрок прозрел совершенно.

В житии св.апостола и евангелиста Иоанна Богослова рассказывается: один человек из-за неимения, чем заплатить свои долги, задумал отравиться. С этою целью он купил яда, развел его и, боясь и раздумывая, не зная, что делать, наконец перекрестился, выпил и не умер. Пошёл он тогда к торговцу, еврею, у которого покупал яд, и снова попросил яда, уже более сильного. Тот удивился, видя христианина живым, и дал ему сильнейшую отраву. Несчастный, пришедши домой, опять после долгих колебаний сотворил знамение креста на чаше с ядом и выпил. Но... он опять остался жив. Раздосадованный вторичной неудачей, он прибегает к еврею и начинает его бранить за то, что тот не даёт ему умереть спокойно. Еврей, узнав в чём дело и поражённый силой креста, решил испробовать силу яда на собаке. Последняя, приняв яд, тотчас же издохла. Видя это, еврей с этим же христианином поспешил к апостолу Иоанну Богослову, от которого и получил крещение. Христианину же св.Иоанн велел принести охапку сена и, обратив её крестным знамением в золото, избавил несчастного должника от великой нужды и скорби.

Ещё два примера.

Св.мученику Ермию поднесли чашу с ядом, он её перекрестил и остался жив; то же известно о св.мученике Иулиане, ученике ап.Петра (жил в I веке), и о многих других, на которых сбывались слова Спасителя: Аще и что смертно испиют, не вредит их (Мк. 16:18).

Много таких примеров мог бы я привести, но довольно и этих. Цель моей беседы – обратить ваше внимание на непрестающую борьбу против нас невидимых врагов рода человеческого и указать действенные средства против них в этой борьбе.

Но и то надо сказать, что наши страсти, искушения и мысли греховные бывают не только от дьявола, но и свои собственные, «благоприобретенные», когда человек сам не следит за собой и за своей жизнью. Не всё надо сваливать на демонов; иногда мы сами являемся для себя демонами. Демоны воюют только против тех, которые не исполняют их наущений. (Вот кто живет целомудренно, чисто, свято, следит не только за каждым своим шагом, делом, но и за мыслями, то у того вдруг иногда появляются греховные мысли, уныние, тоска, которых он и не ожидал, к которым и не давал повода. Это уже бесовское наваждение. Тогда одна помощь – крестное знамение и слезная молитва к Богу).

Будем же и мы, немощные, посему ещё более помнить о силе крестного знамения. Если нельзя по обстоятельствам внешним, находясь где-либо на людях и обуреваясь искушениями, целиком совершить его, как это бывает теперь, можно указательным пальцем сделать по образу первых христиан, как уже упоминалось в этой беседе, с верой и чувством маленький крестик на лбу, и Господь успокоит сердце, просветит ум и научит вас в эту минуту тому, что надо сделать вам или сказать.

Аминь.

Речь в воскресенье, за литургией в Крестовоздвиженском монастыре в день храмового праздника в честь Дионисия Ареопагита

Мне поручено от лица предстоящих святителей поблагодарить всех вас за доставленное высокое духовное наслаждение.

Благодарю вас всех за прекрасное и воодушевлённое пение. Оно по своей силе походило то на бурный прилив грозного моря, то на глухие раскаты грома приближающейся бури, то было тихое, нежное, кроткое, мягкое, как ласка любящей матери, то, наконец, напоминало последнее настойчивое завещание незабвенного умирающего отца...

Благодарю вас за то, что вы в этот день памяти совершенного христианина – философа и великого богослова-таинника доставили всем нам такие светлые, глубокие переживания, ибо ничего нельзя придумать лучше, чем перенести нас в молитвенную обстановку первых христиан, у которых было одно сердце и одна душа (Деян. 4:32) и которые единем сердцем и едиными усты славили и воспевали пречестное и великолепное имя Отца, и Сына, и Святого Духа».

Благодарю вас за то, что в нынешнее такое скорбное, тяжёлое время вы дали многим забыться от домашних и семейных забот, дали возможность отдохнуть душой хоть несколько минут за сей божественной службой, на которой приносится в жертву Кровь Непорочного Агнца, Христа Спасителя, за наши грехи и в отъятие наших слёз, мучений и болезней... Я знаю, много надо было положить труда вам и вашему руководителю, чтобы достигнуть таких результатов. Знаю, что нужно было некоторым далеко ходить на спевку и отдавать лишнее из своего и так драгоценного времени. Но эти труды искупаются сим бодрым воодушевлённым пением на утешение многих скорбящих душ. Невольно возникает желание, чтобы как можно скорее появилось всенародное пение вместо театральных, оперных хоров и в других церквах нашего города.

Ещё раз благодарю вас за это прекрасное пение и приглашаю вас всех – певших и непевших, инициаторов и исполнителей этого дела – пропеть «Многая лета».

Аминь.

В воскресенье, после параклисиса Пресвятой Богородицы

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

...Хотел было я (как подумалось перед молебном) сказать сегодня обычную проповедь на какую-либо тему по содержанию нынешнего праздника или продолжить свою беседу о богослужении или о чём другом, что пришло бы на сердце, но, видя дождливую погоду, слыша воющий ветер за окнами, представляя невылазную грязь и дальность сего места от ваших жилищ, хочу поговорить о вас. Я знаю настоящую трудную жизнь, знаю, как мало выпадает утешения для сердца на вашу долю, и хочу похвалить вас, пришедших сюда, похвалить, конечно, не от себя, а от Бога. Вот это я сейчас и поясню, а начну с одного замечания.

Я услышал сегодня, да и как-то раньше <слышал>, что здесь, в храме, когда мне приходится служить на стороне, бывает народу очень мало – почти «пустая церковь», как мне сказали домашние. Два раза я об этом поскорбел, думая, что богомольцы привлекаются мною лично, а не любовью к самой святыне и сему месту, но потом пораздумал и решил, что дело не так уже плохо и слава, всё равно, принадлежит вся целиком Богу. Ведь что касается первого, то для меня яснее солнечного дня, что на мои службы ходит больше народу не из-за каких-либо моих личных качеств. Мне нечем привлекать народ. Особым даром красноречия я не обладаю; другие, например, так «сладко» говорят, так красиво и плавно у них льётся речь, что совершенно гипнотизируют слушателей и завораживают на время проповеди их слух без остатка (ещё учась в академии, я видел довольно таких и доморощенных проповедников, и приезжавших из-за границы ораторов, таланту которых нельзя было не отдать известной доли удивления). Я же говорю просто, часто ошибаюсь, поправляюсь, иногда довольно нескладно, иногда совсем прошу не принимать к делу сказанной фразы, как ошибочной. Самое построение моей проповеди часто не отличается художественностью и стройностью плана. Да и говорю я не как все и не о том, о чем принято обыкновенно говорить. Не поискать ли мне в себе ещё каких-либо выдающихся личных качеств?.. Но нет их. Дара прозорливости и чудотворения тоже не имею, подобных тем, какие были у о.Иоанна Кронштадтского, старца Амвросия Оптинского, схиархимандрита Гавриила Спасо-Елеазаровского, о.Варнавы Гефсиманского и других. Так в чём же дело? Почему народ привлекается на мои службы? А в том дело, что через епископа даётся больше благодати, чем через простого иерея. Да и как ей не быть больше, когда – примите во внимание – ни одного телодвижения, ни одного священнодействия, ни одного возгласа, ни одной молитвы, ни одного обращения, ни одного деяния – ничего не делается без поклона мира и любви, и испрошения прощения и не совершается без благословения архиерейского!.. Крестное знамение, полагаемое благословляющей именословно десницей или обеими руками, епископ запечатлевает на всём и на каждом, постоянно с начала службы до её конца!.. Как не быть хотя бы поэтому сугубой благодати за архиерейской службой?.. Если бы люди постоянно благословлялись и ограждали себя крестом так же часто дома, то как тиха, благополучна была бы их жизнь... Но епископ и сам по себе является носителем преимущественной благодати, независимо от того, учёный он или простец, знатного происхождения или низкого, старый или молодой. Важна здесь самая благодать, которую он обязан раздавать всем даром, как и получает её от Бога даром. Я и сам испытывал, будучи иеромонахом и мирянином, и испытываю до сих пор, будучи уже епископом, какой-то особый духовный подъём, присутствуя при архиерейском служении, особую реальную силу, как бы некий ток, исходящий от архиерея и от всех складок его священных одежд и мантии. Вот эта-то сила и благодать и заставляют, думается мне, людей идти сюда из-под Крестовоздвиженского монастыря и дальше, с Благовещенской площади и Нижнего базара и даже Канавина. А некоторым приходится, по наущению врага, перед этим выдержать дома, от своих близких, целую бурю недовольства, если не полный скандал. Это я ставлю вам в подвиг.

В этом и заключается ваша похвала от Бога – в ваших скорбях, томлениях, страданиях, немощах. Сладце убо похвалюся паче в немощех моих, да вселится в мя сила Христова, – говорит апостол Павел. Посему я благодушествую, – продолжает он, – в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа (2Кор. 12:9–10). Похвала ваша от Бога в том, что вы стараетесь в свою меру Ему работать и содеевать спасение. На злое прилежит помышление человеку прилежно от юности его, как сказал Бог (Быт. 8:21), а из доброго, по Его же слову, вы не можете без Него творити ничесоже (Ин. 15:5). По своим страстям и похотям вы можете поступать самолично и самохотно (и на демона сваливать не приходится, потому что он вашими руками греха не творит, а разве только подсказывает). Но Бог уже действует в вас, как только дело касается еже хотети и еже деяти о благоволении (Фил. 2:13). Это же должно нас сильно смирять, потому что всё доброе, благое и славное в нас – от Бога, Который даёт силы для его исполнения и Сам же награждает за это. (От себя человек может дать только ревность и желание спасаться).

Ангел записывает каждый шаг на далёком вашем пути в Печерский монастырь. Вспоминается из Патерика один случай. Однажды некто из преподобных отцов, наскучив и пришедши в уныние из-за дальнего пути к источнику, из которого ему приходилось брать воду, решил поискать другого кладезя. Вышедши из кельи и прошедши некоторое расстояние, он почувствовал, что за ним кто-то идёт. Он оглянулся и видит какого-то незнакомого человека. На его вопрос, кто он, тот ответил: «Я твой Ангел, и меня Господь приставил, чтобы считать твои шаги, которые ты делаешь, ходя за водой к дальнему источнику». Из этого старец получил пользу и дальностью расстояния уже после никогда не тяготился... Итак, не унывайте. Каждая попытка воздержания от пищи или питья, хотя бы она была так мала, что заключалась бы в удержании себя от одного глотка воды или кусочка хлеба, у Бога не пропадает даром. И не известно ещё, какую пользу вам окажет, когда пойдёте по мытарствам, ваша настоящая, почти монашеская в известном смысле жизнь.

Но я не обольщаюсь и знаю, что многих привела сюда только нынешняя тяжёлая жизнь и многие уйдут отсюда при изменении жизни к лучшему, хотя ещё больше будет таких, которые займут их место и будут бросать ради благоугождения Богу весь мир с его прелестями.

Но это дело будущего, а то, что совершается с вами в настоящем, не пройдёт для вас даром, и каждый, отступающий с этого пути, непременно почувствует пустоту, потерю чего-то такого, что невознаградимо, что не видно для постороннего, но что ощущается вами самими. Уйдёт эта благодать, и не останется у человека ничего.

Труд нужен. Не должно остывать, но наоборот, постоянно поддерживать в себе горячность веры и подвига. Пусть люди смеются и издеваются над вами – им простительно, они ведь не видят благодати и от молитвы; кроме нудности, скуки, ничего не чувствуют, но вы-то, зная, чем обладаете, бойтесь, чтобы не лишиться всего. Повторяю – труд нужен. Ведь недаром же в пустынях отцы выбирали колодцы подальше и поклонов клали побольше, молились подольше, всё делали так, чтобы причинить некоторое, хотя бы и маловажное, насилие своей грехолюбивой плоти, и делали так в целях подавления разленения. Они прекрасно знали, какую пользу им это окажет в будущей жизни, и все тяготы настоящей временной жизни несли посему с радостью ради будущей вечной.

Не думаю, чтобы их уроки не годились нам, хотя и живущим в миру, но в свою меру и по свей силе могущим это делать, обязанным делать...

Аминь.

В понедельник, за всенощной на день памяти святых митрополитов Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, чудотворцев Московских и всея России

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Каждый лик святых имеет свои отличительные черты.

Возьмём, например, мучеников. Я говорю о мучениках, переносивших страдания физические, подражая крестным страданиям Христа Спасителя, отдавших за Него свою кровь, а не о мучениках духа, которые с терпением переносят такие скорби, страдания, искушения и не побеждаются ими, что перед их твёрдостью, чисто мученической, можно преклониться в величайшем благоговении. Разве нельзя назвать мучениками в известном смысле этих людей, которые мучительно и победоносно борются с какой-нибудь страстью, например гнева, раз навсегда сказав себе: «Не буду сердиться ни на кого, ни из-за чего», и с утра до вечера следящих за собой, как бы не согрешить и не поклониться идолу раздражительности? Но не об этих мучениках говорю я, а о целом лике первохристианских мучеников. Каких мук всякого рода не принимали первые христиане за Христа – их сжигали на кострах или сжигали вместо факелов, как во время пиров в садах Нерона, их бросали в кипящее масло, строгали, как дерево, четвертовали, сдирали с живых кожу, волосы и ногти и прочее и прочее! Как же относились ко всему этому их близкие? Как они вели себя в отношении своих страдающих собратий? Что было для них драгоценно?.. Нет сомнения – если вы почитаете мученические акты – что в мучениках ценили, прежде всего, самые эти страдания их, кровь, которую они приносили в жертву Богу из любви к Нему.

Прежде всего Церковь ценит в святых мучениках самые страдания их, презрение к смерти и совершенную любовь к Христу. Всякому человеку свойственно малодушествовать и страшиться смерти. Лучше влачить жизнь, полную скорби, только бы пожить подольше, когда грозит смерть. Каждый это испытал в смертельной болезни. «Как умирать не хочется» – это понятно в устах всякого «нормального», как говорится, человека. И отказаться добровольно от своей жизни в самую цветущую пору и окончить её при страшных мучениях добровольных, физических, а иногда и нравственных (когда подвергали поруганию естественное чувство стыда и тому подобное), конечно, дело великое и возможное только при помощи Божией. Не дорожить ради Христа телом, за что обычно цепляется человек в самые тяжёлые минуты своего бытия, когда даже малейшее стремление к посту у нас кругом, да и в самом себе, встречает боязнь, как бы не «повредить здоровью», не нажить «малокровия» и прочее и прочее, – дело вышеестественное. И за него Церковь мучеников высоко ставит и славно ублажает. И не только их самих, красоту их подвига и великого духа, не только их души, достигшие бесстрастия раньше времени и каким-то другим необычным путём, но и всё то, что после них оставалось. Хотя реликвии и от других святых, например преподобных, в Церкви всегда почитались и почитаются (например, вспомните, с какой тщательностью и благоговением хранят вещи преподобных Серафима Саровского, Сергия Радонежского). Но нельзя не отметить в отношении мучеников особенного почитания их крови. (Повторяю, в пролитии крови они более, чем всякий другой лик святых, подражали Христу Спасителю, пролившему Свою бесценную Кровь за грехи всего мира...)

Посмотрите, с каким благоговением и усердием древние христиане собирали кровь и останки замученных братий: ни одной капле, ни одной частичке не давали пропасть. Так, Наталья ходила в тюрьму к своему супругу Адриану с чистыми полотнами и там собирала кровь мучеников, снимала с них окровавленные одежды и всё это приносила домой как драгоценность. То же делали вместе с нею и другие жены. Даже больше: они помазывались этой мученической кровью. То же происходило в других местах. Вот образцовый пример в этом отношении из жития св.мученика Ипполита. Передаю несколько фактов по гимну, написанному в честь сего святого знаменитым первохристианским поэтом Аврелием Пруденцием. Св.Ипполит замучен был так: когда спросили его имя, чтобы записать в протокол, и он назвал себя, то судья не стал придумывать ему долго казни: его имя Ипполит, что значит с греческого «растерзанный конями», определило род его мучения. Привели двух необъезженных, диких и полуукрощенных коней и привязали его к ним. Кони носили его по полям и лесам, по горам и ущельям, так что от него не осталось ничего... Только страдальческий путь его был залит кровью, и по нему были рассеяны и разбросаны различные члены тела мученика: там виднелась голова, здесь рука, на многих кустах остались куски его окровавленных останков. И вот христиане всё это с величайшей тщательностью собрали, а кровь с камней, как сказано в мученических актах, (deosculatur – выцеловывали, осушали своими поцелуями. Так древние христиане почитали всех мучеников и каждую частичку их мощей!.. И эту, собранную полотенцами, кровь они хранили как реликвии в своих домах!..

Если мы обратимся к лику преподобных, то и в нём подметим особенные характерные черты, преимущественно подвижнического, монашеского, уединённого («монос» по-гречески «один»), иноческого, то есть иного, чем у других людей, делания. Здесь вы, главным образом, заметите отшельничество, постничество, молчальничество, столпничество...

Я хочу теперь выяснить, чем знаменит лик святителей, к которому принадлежат ныне чтимые святые Пётр, Алексий, Иона и Филипп.

Итак, каково делание сего лика святых? Что от них требуется? Что ищется? Из только сейчас прочитанного Евангелия ясно, каков должен быть пастырь: Аз есмь Пастырь добрый..., Пастырь добрый душу свою полагает за овцы (Ин. 10:11). Вот, по словам Самого Христа, прямая обязанность епископа – пасти своя овцы так, чтобы душу свою полагать за них. Выше же этого подвига ничего не может быть, как Господь сказал в прощальной беседе с учениками, в саду Гефсиманском: Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15:13). Таким образом строится дивная цепь умозаключений. И понятно, почему выше этого подвига ничего нет для пастыря доброго: потому что святители являются подражателями Самого Иисуса Христа, пришедшего на землю, чтобы через Свою смерть избавить нас от первородного греха и вечной смерти и даровать нам жизнь вечную. И смерть Господа нашего была необходима для сего. Аз душу Мою полагаю за овцы, – говорит Христос, – сию заповедь приях от Отца Моего (Ин. 10:18–19). Посмотрите, как архиерей за богослужением представляет опять-таки Самого Христа, будучи облачён в омофор – символ заблудшей овцы, которую Пастырь добрый обрел в горах и пустынях неверия, заблуждения и развращённости сего мира и на раменах Своих несёт к Богу Отцу, а сослужащие ему священники изображают апостолов Христовых!..

Если мы продолжим раскрытие внутреннего содержания лика святительского, то увидим черты уподобления их Самому Богу, как внешнего, так и со стороны нравственной, духовного. Заповедь Христова будите убо милосерди якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6:36) преимущественно приличествует святителям, как живущим в мире среди пасомых. И все святители, подражая Христу, преуспевали в милосердии и всепрощении. Некоторые настолько прославились этой добродетелью, что получили наименование от Церкви милостивых: св.Иоанн Милостивый, св.Никола Милостивый, но и все другие были подобны им. Приведу пример из жизни воспоминаемых ныне святых.

Так, св.Алексий исцелил даже в татарской орде слепую жену хана Тайдулу. Вот несколько чудесных случаев из жизни митрополита Ионы, показывающих его великое милосердие к людям. Однажды он молитвою своею исцелил бывшую при смерти дочь великого князя Анну. Когда же некто от зависти и по неверию стал говорить, что она выздоровела не по молитве владыки, а сама собой, естественным путём, и когда, несмотря на убеждения митрополита Ионы, он продолжал говорить хульное и развращённое, святитель Божий сказал: «Да свяжется лукавый твой язык и вместо той девицы ты пусть умрёшь». И тотчас хульник тот упал на землю безгласным и в таком состоянии умер. В другой раз ключник митрополита Ионы отказал бедной вдове дать немного мёду, которого она просила немощи своей ради. Узнав об этом, святитель призвал этого монаха и сказал: «Не знаешь, брат, какую оскорбил вдовицу, Божию угодницу, и за это послал на тебя Бог смертное отсеченье... Итак, иди, раскайся скоро в грехах твоих, потому что пришло время отшествия твоего». Потом повелел духовнику своему постричь его в схиму, и по слову святого инок тот в тот же день умер. Ещё третий случай. Однажды митрополит Иона одному из слуг своих дал довольно серебра для раздачи милостыни. Тот же часть из него утаил. И вот пришла некая вдовица нищая к святому и стала жаловаться на слугу, что он ничего ей не дал. Тот начал оправдываться и в свою очередь обвинять её в излишнем попрошайничестве и в заключение в запальчивости сказал: «Ступай, умри, потому что ты врёшь...» Тогда св.Иона сказал: «Да не будет так, потому что вдовица эта говорит правду, а ты, действительно, крадёшь и лжёшь. Посему вдовица сия пусть жива будет, а ты пусть умрёшь». И в тот же час горячка схватила слугу того, и он умер. Но довольно уже примеров. В Писании сказано: Мед обрет яждь умеренно, да не како пресыщен, изблюеши(Притч. 25:16). Образ милосердия к сирым и вдовицам митрополита Ионы и защита им их прав от притеснений запечатлевается в душе со всею силою.

Что же касается наказания даже смертью, то наказывается здесь непослушание, самочиние, противоречие, смешанное с самооправданием, ложью и гневом. Послушания духоносному человеку нельзя не исполнять, иначе постигнет ослушника гнев Божий. Иное дело спросить совета у какого-нибудь рядового священника или иеромонаха и иное – у Амвросия Оптинского или о.Иоанна Кронштадтского. Лучше, кажется, не спрашивать, чем не исполнять в точности всё, что он ни повелит, здесь играть и любопытствовать нельзя, потому что в этих людях действует Дух Божий. Равным образом льстить им или, тем более, противоречить – страшное и небезопасное дело, потому что здесь отмстителем за себя является Сам Св.Дух, живущий в этих людях. Я уже обратил как-то ваше внимание и теперь прошу: Смотрите, поступайте осторожно (Еф. 5:15) в отношении всякого человека, как бы бедно, убого ни был он одет, какое бы положение в обществе ни занимал, какое бы происхождение ни имел, как бы люди его ни презирали и худо ни отзывались. Не старайтесь наблюдать чистоту его веры и совести; насколько это в ваших силах, со смирением проходите мимо, предоставляя всё дело Богу и Его святой воле, ибо как раз в презираемых, гонимых миром простых людях, от которых, по-видимому, нечего ждать и в которых нет ничего особенного, оригинального (а у нас только этого и ищут, да ещё понимая это по своему извращенному мышлению), – как раз в подобных людях и обитает часто благодать Господня. А диавол часто научает людей толкнуть, оскорбить, оклеветать этих смиренных рабов Божиих – сам-то боится к ним приблизиться, трепещет их, вот через послушных ему людей и действует. Праведник, конечно, по смирению своему, простит обидчика, но так как оскорбление нанесено Богу, живущему в нём, не призрачно, а истинно (Ин. 14:23; 2Кор. 6:16), то и наказание постигает страшное. Припомните историю избиения прп.Серафима Саровского разбойниками. Он простил их, а гнев Божий попалил их дома. Так и в данном случае, не митрополит Иона мстил и наказывал за непослушание и жестокость сердца, а по своей прозорливости предвещал им к их же и других пользе то, что уже было положено им Богом за грехи. Сие всё нужно наблюдать и принимать к сердцу с рассуждением. Этим же и закончу выявление характерных черт святительского лика.

Мысль моя та, что раз каждому лику святых свойственно нечто своё, то и каждому человеку важно заниматься своим делом. Каждый пребывай в том звании, говорит апостол, к которому призван благодатию Божией к служению Христу (1Кор. 7:20). Если же будешь самочинно на себя брать лишнее или не то, что тебе дано и предлежит, то из этого произойдёт только вред, хотя бы человек совершал и великие подвиги и труды. Так, если монах, пустынный или общежительный, который должен прежде всего быть нестяжательным, начнёт собирать богатство – пусть даже не для себя, а для того, чтобы благотворить, желая исполнить заповедь Христову (Лк. 11:41), то этим самым возьмётся не за своё дело и уготовит себе тысячи искушений, если только не полную погибель. В данном случае нестяжательность выше благотворительности, и монах, не имущий, что подать нищему, выше богатого, расточающего убогим милостыню. Равным образом, когда мы не призваны спасать других, от нас этого и не требуется и не взыщется; нечего поэтому и бояться упрёка в эгоизме со стороны малосмыслящих в духовной жизни людей. Наше дело – свои грехи знать; если уж видишь прямую опасность, грозящую ближнему, ну, тогда помоги, предупреди его... А желать учить всех и каждого всем и каждому нельзя.

Это должны делать люди, которые на то поставлены, – пастыри и учители Церкви. Последним, наоборот, должно неумолчно проповедовать слово Божие. Проповедуй слово, – говорит апостол Павел, – настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением (2Тим. 4,1). И про себя самого говорит, что горе будет ему, если он будет молчать и не благовествовать, когда на благовестие он призван (1Кор. 9:16). Но горе, наоборот, будет нам, если нам надо молчать, а мы будем говорить. «Овцы, – предупреждает св.Григорий Богослов, – не пасите пастырей и не выступайте из своих пределов: для вас довольно, если вы на доброй пажити. Не судите судей, не предписывайте законов законодателям, несть бо нестроения и беспорядка Бог, но мира и порядка (1Кор. 14:33). Посему да не замышляет стать головою, кто с трудом служит рукою или ногою или другим ещё менее важным членом тела, напротив того, братие, кийждо в звании, в немже призван быстъ, в том да пребывает, хотя бы и достоин был высшего. Довольствоваться настоящим гораздо похвальнее, нежели домогаться звания, какого не получил. Кому можно без опасности следовать за другим, тот не желай начальствовать с опасностью для себя. Да не нарушается закон подчинения, которым держится земное и небесное, чтобы через многоначалия не дойти до безначалия» – анархии и потери того, что имеем... А то у нас так обычно бывает – чуть-чуть собрал у себя в сердце теплоты, немножко просветился или уверил себя, что он в религии и духовной жизни что-то понимает, как уже старается «свет» нести к людям, «спасать» их и прочее. А не видит этот человек, что ему впору самому-то утвердиться и сохранить то малое и молоденькое, что он приобрёл, и то по благодати Божией и за молитвы святых... Ещё отсюда следует и то, что если на нашем пути спасения случаются иногда шероховатости и даже совсем дело не идёт как должно, а несёт нам одни только скорби и противодействия, то следует не унывать, а наоборот, рассмотреть с терпением: не виноваты ли здесь сами? Не ухватились ли мы за то, что нам трогать не следует? Не взялись ли за дело, нашему чину, положению, образу жизни несвойственное? Страшно было бы, если бы человек, служащий по разгрузке барж, стал бы сильно поститься, работающий в конторе бухгалтером налегал бы на «умное делание» и Иисусову молитву, приказчик и продавщица модного магазина взялись бы подражать молчанию святых отцов... И после этого жаловались бы, что не могут вполне усвоить добродетели и что они посему и спасаться вообще не могут!..

Вообще, наблюдая своё дело, своё послушание, своё призвание, мы и должны жительствовать, помня, в частности, что пасомым надо больше молчать, а пастырям говорить, говорить и говорить непрестанно во славу Божию.

Вот ныне празднуемые святители и говорили, и наставляли, и учили в этой жизни и получили даже дерзновение вопиять немолчно в молитве там пред Богом о нас грешных, как вы сами сегодня слышали и пели в славной стихире на Господи, воззвах. «Человецы Божии и вернии раби, служители Господни... не премолчите, еже о нас вопити ко Господу».

Аминь.

В четверг, за всенощной в день памяти преп. Пелагии (память 8 октября)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Недаром я выбрал сегодня, в день памяти прп.матери нашей Пелагии, в Антиохии бывшей блудницы, это Евангелие (Лк. зачало 33, гл. 7:36–50) о жене-грешнице. Оно как нельзя более подходит к истории обращения ко Христу прп.Пелагии, великой прежде грешницы, но так как возлюбившей много, то соделавшейся после Невестой Христовой. Я очень люблю это поучительное житие, дышащее такой простотой, непосредственностью и такими яркими бытовыми особенностями, что воочию предстает вся картина церковно-общественной жизни конца ІV и начала V века по Рождестве Христовом.

Господь сподобил меня, конечно по молитвам преподобной, побывать даже в пещере, на месте её подвигов. Она, эта пещера, находится на одном из склонов горы Елеонской, близ Иерусалима. Обращение прп.Пелагии произошло через св.Нона, епископа Илиопольского, по некоторым источникам епископа Едесского. Это был тот духоносный, равноангельный муж, о котором слава 100–150 лет спустя проникла даже до Раифской пустыни на Синае. О нём именно отец из отцов св.Иоанн Лествичник сказал, что «он воскрес нетленен прежде общего воскресения» (Лествица. Слово 15:59).

Сама же история обращения бывшей блудницы в равноангельную подвижницу такова. Однажды в Антиохию по приглашению архиепископа съехалось на собор восемь окрестных епископов; прибыл и св.Нонн. Когда они собрались в церкви св.Юлиана, где были назначены заседания собора, тогда захотели услышать от Нонна какое-либо поучение, так как святая жизнь его была известна. Для сего присутствующие сели при дверях церковных. И вот в это время шла мимо некая язычница, «яже во всей Антиохии славная блудница бе», по имени Пелагия, от граждан же антиохийских прозванная Маргаритой (что значит «жемчужная») за то громадное состояние из жемчугов, драгоценных камней и прочей утвари, которое она нажила от подарков и приношений своих многочисленных и богатых поклонников. Эта женщина, одетая в драгоценные одежды, отделанные золотом и камнями, с открытой головой, обнажёнными плечами, по-нашему сказать, сильно декольтированная, была настолько красива, «яко мирстии человецы видением красоты ея насытитися не можаху». Она же с гордым видом и чувством непобедимой своей красоты, окруженная толпой молодёжи, проходила мимо сидящих на паперти церковной епископов, о которых она не думала, которых она не замечала, на которых не обращала внимания, распространяя вокруг себя атмосферу двусмысленных шуток, смеха, гама, веселья и сильных духов, ароматом которых наполнила весь воздух около церкви.

Пелагия заставила епископов своим видом волей-неволей опустить глаза вниз, но блаженный, равноангельный Нонн пристально и долго на неё смотрел, «дондеже от очес зайде» (пока не скрылась она из вида). Тогда он обратился к епископам с такими словами: «Не возлюбилась ли Вам таковая красота женщины этой?» Епископы молчали. Тогда св.Нонн преклонил главу и горько заплакал, отирая платком свои слёзы, которые катились у него по лицу и падали на грудь. Вздохнувши из глубины сердечной и как бы проникая в сердца своих собратий, он снова спросил: «Не усладились ли Вы красотой её?» И они снова промолчали. Тогда блаженный сказал: «Что касается меня, то воистину я много поучился от неё. Ибо женщину эту поставит Господь на Страшном Своем Суде и ею осудит нас. Ибо что думаете? Сколько часов эта женщина проводит в своей комнате пред зеркалом, моясь, одеваясь, подкрашиваясь различными способами и всю свою мысль и попечение имея только о том, как бы лучше и изящнее всех явиться для временных своих обожателей. Мы же, имея на небе бессмертного Жениха, на Которого ангелы зрети желают, не заботимся украсить окаянную нашу душу, которая вся скверна, нага и исполнена стыда; не стараемся омыть её слезами покаяния, одеть красотою добродетелей, чтобы она явилась благоугодной очам Божиим и не была посрамлена и отвержена во время Агнчего брака!..» Св.Нонн проплакал всю ночь, молясь Богу о прощении своих грехов и о спасении души Пелагии к прославлению имени Божия и под утро забылся. И приснился ему чудный сон: видит он, как к нему, когда он стоял в одном из углов алтаря, во время Божественной литургии, подлетела чёрная, скверная и вонючая голубица и стала летать вокруг него, и не мог он терпеть смрад её. Когда же дьякон провозгласил: «Оглашенные, изыдите», она вылетела. После того как литургия окончилась и Нонн со всеми выходил из церкви, голубица та опять прилетела и стала летать вокруг блаженного; он простёр руки и ввергнул её в воду, стоящую при входе в храм, в которой древние христиане омывали руки перед службой (теперь у нас это делают священники в алтаре, а епископ после облачения на кафедре за часами; у католиков до сих пор этот обычай сохранился для всех); и эта голубица вылетела из воды белоснежной и, вспорхнув в высоту, сделалась невидимой. На другой день, после литургии, архиепископ Антиохийский благословил его сказать поучение к народу. И вот в это время, когда он начал проповедь, а говорил он о Страшном Суде Божием и о воздаянии праведным и грешным, и говорил без ухищрения и ораторских приёмов мира сего, а просто, вразумительно, «Дух бо Святый устами его глаголаше», – мимо опять, смотрением Божиим, проходила Маргарита и, никогда дотоле не бывши в христианском храме, из любопытства зашла. Это поучение духоносного мужа так поразило её в самое сердце, что она в отчаянии изливала потоки слёз и не могла успокоиться. По окончании службы она послала одного из сопровождавших её молодых людей узнать, где живёт этот епископ (он жил в келье при этом же храме св.Юлиана), и, узнавши, Пелагия сейчас же написала ему коротенькую записку с таким обращением: «Святому ученику Христову грешница и ученица дьявола», в которой просила не отказать ей в помощи прийти к Спасителю мира «и видеть Пресвятое Лице Его». Прочтя её послание, св.Нонн отписал ей: «Какая бы ты ни была, однако явлены Богу и ты сама, и мысль твоя, и намерение твоё... Если воистину имеешь доброе изволение веровать в моего Бога и меня видеть желаешь, то, так как со мною и другие находятся епископы, приходи, и с ними меня увидишь, наедине же видеться со мною не можешь...» Она пришла и покаялась перед всеми в своих грехах.

Как евангельская грешница, о которой вы только что слышали повествование, Пелагия упала к ногам св.Нонна, орошала их слезами, обтирала их своими волосами и, рыдая, говорила: «Отчёт отдашь Богу за мою душу, если сегодня же не крестишь меня... От рук твоих пусть взыщет Бог душу мою и тебе пусть впишет все лукавые дела мои. И если отринешь некрещеной, повинен будешь в блудной и скверной моей жизни... Если не сделаешь ныне же меня Невестой Христовой и не приведёшь к Богу твоему, да не будешь иметь части с Ним и со святыми Его». Видя такую возгоревшуюся в ней ревность к покаянию и молитве, все прославили Бога, а дело сие было архиепископом поручено св.Нонну, как это и приличествовало.

Позвали тут же диаконису Роману (первую диаконису этой церкви), и Маргариту окрестили, оставив за ней прежнее её имя Пелагии. После св.миропомазания её приобщили св.Таин. И вот, когда святитель с новокрещеной сел за трапезу соутешиться общей верою и любовью, диавол пришёл к дверям и начал бранить св.Нонна, называл его злым стариком, винопийцей и прочими поносными именами, жаловался, что блаженный теперь отнял у него последнюю надежду. Он напомнил о 30 000 сарацин, обращенных к Христу св.Нонном, об обращенном также им Илиополе. Св.Нонн велел Пелагии оградить себя крестным знамением, и диавол исчез. Спустя два дня демон явился к Пелагии, когда та спала с диаконисой, разбудил её и начал искушать, напоминая ей о её прежней жизни, богатстве, славе, обвиняя её в неблагодарности... Блаженная же Пелагия, помня наставления св.Нонна, перекрестилась, и демон исчез. Когда пришло время снимать белые одежды (в то время новообращенные после крещения носили семь дней белые одежды), Пелагия встала очень рано утром, сняла с себя одежды крещения и вместо них надела власяницу, потом взяла ветхое одеяние св.Нонна и скрылась. Никто не знал, куда она исчезла. Но св.Нонну Бог открыл, что она ушла и поселилась в горе Елеонской близ Иерусалима. Велико было её там покаяние в своих прежних грехах. От её былой красоты ничего не осталось, «очи бо ея западоша глубоко, и кости в составе лица ея видимы бяху от многаго и безмернаго воздержания». И через три года она уже совершенно очистилась от грехов перед Богом и получила прощение. Незадолго до её смерти св.Нонн прислал к ней своего диакона Иакова, который потом и описал жизнь преподобной. Диакон, побеседовавши с Пелагией немного, ушёл в окрестные святые места около Иерусалима. Но в его отсутствие святая подвижница скончалась. Сам Святейший Патриарх отпевал её, и стечение народа со всех окрестных монастырей и селений было великое, ибо все почитали за великую духовную силу монаха Пелагия, за которого выдала себя святая подвижница, и только по смерти её была раскрыта её тайна.

Такова эта поучительная история жизни и спасения преподобной Пелагии. За то, что она возлюбила много, и прощены грехи многи. Никто не должен отчаиваться, но непрестанно благодарить Бога за Его милосердие, за любовь к грешникам, за то, что Он ими не гнушается, но прощает, очищает их и делает дивными во святых Своих.

Аминь.

За поздней литургией в воскресенье

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Аминь.

Сегодня св.Церковь празднует память святых отцов, осудивших ересь иконоборцев на Седьмом Вселенском Соборе. За тему для поучения я возьму не утверждение и разъяснение этой истины и опровержение нападок на неё, что подсказывается обычно для проповедников в этот день и что уже достаточно утрудило слух всех на противосектантских собраниях, а возьму этот предмет глубже, как бы с философской стороны, и шире, исходя из предпосылок и следствий, которые ему предшествуют и сопутствуют. Вдумываясь в историю христианства и, шире, вообще богопочитания, видишь, что за цена человеческому мнению, как оно изменяется, отклоняется то в одну сторону, то в другую и как пользуется этой немощью природы человеческой враг нашего спасения, диавол, для нашей погибели, наклоняя по своему желанию человечество то сюда, то туда...

Посмотрите, как в первые века христианства горсточка последователей Христа боролась за свою духовную, богооткровенную религию с целым языческим миром, грубо материальным, поклонявшимся бездушным идолам и не могшим так или иначе отказаться от них, даже в лице философов и учёных людей... Последние ведь, в сущности, не уважали в душе этих идолов, презирали и издевались над ними, но, когда дело касалось опровержения христианства, с пеной у рта старались доказать христианам всю нелепость веры их в Кого-то невидимого и Небесного... Язычники чурались и боялись христианской веры, потому что не видели Предмета её главного поклонения; идол, сделанный ими самими, был не страшен, и боги, которых он изображал, были милы и близки их сердцу по своим страстям и преступлениям, которые за ними значились, но Страшное, Неприступное, Невидимое, Всесовершенное Существо, Которого чтили христиане, их ужасало. Это было непонятно, и странна была вера в воскресение тел, в существование особой души и личного Бога, в бессмертие по смерти и прочее. Это было бы, наконец, смешно (Деян. 17:32), если бы не грозило победой христианства над язычеством, свержением его и полным уничтожением языческой культуры. Посему, из-за духоносности христианства, пронёсся дикий, кровожадный, ненавистный, жестокий призыв к язычникам со стороны их руководителей: «Христиан – ко львам».

Но шли века... Христиане потоками мученической крови затушили пламя демонской ненависти к себе язычников. Религия христианская стала господствующей религией, и вот – через 700 лет после начала христианства – снова обвинили христиан, и в чём же? В идолопоклонстве!.. Обвинили в отсутствии «духоносности», за неслужение Богу в духе и истине, за что они и проливали когда-то свою кровь, в поклонении иконам как идолам, указывая на заповедь Божию: «Не сотвори себе кумира». Кого же это они, иконоборцы, бывшие христиане и православные, вздумали учить? Нас, церковников. И как учить? Нашими же заповедями, догматами, взятыми из наших же символических книг, из нашего же Священного Писания, канонизированного в Церкви, которая, собственно, изволением Св.Духа и решила, что оно «Священное». (...) Учат нас и наши нынешние сектанты, точно мы без них не знаем своих заповедей...

В опровержение их умствований и лжеучений много приводится текстов – голова уже у стоящих близко к этому делу болит от всего этого, но я лучше приведу практические доказательства, подсказываемые самой жизнью и показывающие, как их мнение отклонилось в сторону от истины. Они сами не могут уйти от того в обычной жизни, на что нападают в религиозной и церковной. Например: умирает у вас кто-нибудь из близких, разве вы не стараетесь сохранить на память о нём какую-нибудь вещь или предмет? Поглядите на памятники и кресты хотя бы нашего кладбища – на скольких могилах вы найдёте фотографические карточки умерших, которые нам говорят о любви то жены к мужу, то матери к детям, то детей к родителям и т.д. А женщины разве не носят брошки и медальоны с карточками близких их сердцу людей? Вспоминаю, как не очень давно за границей была мода у женщин носить открыто сперва изображения популярных государственных деятелей, артистов и прочих, а потом – своих поклонников (правда, немного оскорбительно для чести тех, а может быть, наоборот, почётно и естественно, не знаю, так носить их изображения) вместо бантиков на туфлях и даже на подвязках!.. Итак, разве самим этим портретам они кланяются, а не простирают своих чувств на тех, кто на них изображён? Итак, если стараются приобрести изображения простых людей и их как бы то ни было, но «чествовать», как же нам не иметь изображения Того, Кто дал нам жизнь, Свет, воскресение и Сам есть Жизнь, Свет и Воскресение, или Той, Кто дала нам эту Жизнь, Свет и Воскресение, или изображения тех, кто получил уже вечную жизнь и спасение и дерзновение молиться за нас?! Как нам не иметь и не чтить после всего этого иконы? Но молясь на них, мы, повторяю, кланяемся не дереву или краскам, из которых они сделаны, но мыслью простираемся к Первообразу, к Тому, Кто изображён на них, Кто сообщает данной иконе благодать. А какой иконе сообщаться должна благодать чудотворения, не наше дело рассуждать. Бог может и древнего, не «фряжского» письма иконе сообщить её и может сотворить чудо чрез образок. Нечего поэтому и с этой стороны удивляться и сомневаться относительно так называемых «чудотворных» икон. Неужели мы ещё смеем предписывать законы Богу и неужели Бог не может распорядиться Своею благодатию, но спрашивать ещё должен нашего милостивого снисхождения и разрешения, давать или не давать благодать той или иной иконе? И почему Он не может сообщить благодать тому или другому изображению?

Но теперь, когда мы, православные, начинаем оправдываться, говорить, что мы, подобно первым христианам, кланяемся Богу в духе и истине и нам все равно, какого письма будет икона, будет ли итальянского стиля живопись или византийского, наша мысль не задерживается на самом изображении, но простирается дальше; когда мы начинаем так поступать, являются из среды сильно придерживающихся старины, увлекающихся ею люди и опять начинают нас обвинять. Придут они в церковь и первым делом смотрят: а что, с «кораблём» или с «гробыщей» та или иная икона или нет, две шпонки забиты в ней или одна, Младенец изображён с двоеперстным или троеперстным благословением, «древнее» письмо или «фряжское», а если новое, то и молиться они не будут. Так, пришёл ко мне однажды один из таких людей по делам, вошёл в приёмную, где у меня как будто для разных людей и разного сорта иконы по всем углам и на дверях повешены, осмотрел эти иконы и начал молиться Спасителю. И почему? Потому что Спаситель был с «кораблём», а другие иконы без оного, а прп.Серафим в одном из углов и вовсе на бумажке.

Или видят церковь и прежде всего судят, шатровой ли она постройки или романского стиля с голосниками, или последние отсутствуют, каковы царские врата, иконостас и прочее. И удивительно бы было, если бы люди эти были грубы, невежественны, безграмотны, как староверы. А то ведь как раз наоборот – с образованием, понимающие толк в искусстве, видевшие и западную культуру. Впрочем, потому-то они и ищут внешней красоты в иконе и церковной архитектуре. Но вместе с этим они, а не мы, являются и настоящими идолопоклонниками, которые смотрят на икону с исторической, эстетической или археологической точек зрения, но не с мистической и религиозной, ищут стиля и древности письма, но не Бога чрез неё, восхищаются редкими качествами в иконе с вышеуказанных точек зрения и забывают, не замечают, и в голову им не приходит вспомнить, как пред ней молились, проливая слёзы, тысячи людей, молитва которых, может быть, пронизывала небеса, и чрез неё получались исцеления. Им это не нужно.

Видел я в одном журнале во время Великой Европейской войны карикатуру на Вильгельма, бывшего германского императора, как он во время своих объездов завоеванных городов вошёл однажды в разрушенный исторический костёл и увидел там дивной художественной работы бронзовое Распятие. А ведь Вильгельм, как известно, славился или славил себя сам за благочестивого человека; ещё до войны все журналы обошло, как у него на ночном столике всегда лежит Библия и что он не может спать, не прочтя из неё несколько глав или стихов. Вильгельм, увидя эту статую, быстро подошёл к ней и впился жадным взором в величественный Крест. «Уж не медный ли?» – наконец проговорил он. Кого что, а его тогда трогало не благочестие и не эстетика даже, а просто забота, что материалов на снаряды не достает Германии.

Так и учёные и интеллигентные люди думают благочестием заниматься, а оказывается, от него уходят в противоположную сторону; православных, церковных людей в идолопоклонстве обвиняют, а сами первые фетишисты; думают, что Богу служат, а на самом деле Его противнику. А тому только и надо этого: чем бы люди ни занимались, только бы не спасением. Пусть они около спасения ходят, о нём разговаривают, из-за него спорят и ссорятся, но самим им не занимаются. И в этом своем пагубном деле враг рода человеческого, нельзя не признать, сильно успевает.

Горе нам, куда мы идём?!.

Аминь.

В субботу за всенощным бдением

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Евангелие от Иоанна, гл. 20, стихи 1–10. Во едину же от суббот Мария Магдалина прииде заутра, еще сущей тме, тече Мария Магдалина ко гробу, где похоронен был Иисус. Ещё совсем рано, сущей тме, когда весь Иерусалим спал, утомлённый праздничными пиршествами (у евреев была Пасха), она уже была на ногах, готовая бежать ко гробу. Она эту ночь не ходила даже ночевать домой, чтоб не уходить далеко, да и настроение окружающих резко различалось с её состоянием духа: все были веселы, праздничны, а она проплакала всю неделю, неделю страданий Христа. Что же она так спешит, куда рвётся, не дожидаясь рассвета? Я знаю, сейчас же многие закидают грязью её белый, нежный хитон, связав её имя с именем Иисуса Христа, нашего Первоучителя христианства. Но эта клевета позднейшего происхождения, потому что в первые века христианства живо было ещё среди людей воспоминание об абсолютной безгрешности Христа, так как при жизни Господь часто предлагал фарисеям и старейшинам найти хоть одно пятнышко греха или какого-либо порока в Его жизни. И, конечно, никто ни в чём не мог Его упрекнуть. В том-то и есть слава Божия, что Он по плоти сделался обыкновенным человеком со всеми качествами, кроме греха. И вообще Христос не пренебрегал помощью женщин, окружавших Его своими заботами и услугами в благодарность за сделанное над ними то или иное чудо (из Марии Магдалины Господь изгнал бесов). Его ученики – апостолы – не все уже пользовались услугами женщин, не желая смущать ближних и вводить в грех осуждения, потому что хотя они и получили все дары Святого Духа, но всё-таки они были «люди» и не могли иметь такую же кристально чистую жизнь, как у Иисуса Христа; к тому же и жизнь их была, как, например, у апостола Павла, в гонениях от язычников, в тюрьмах. Два раза его побивали камнями чуть не до смерти; вот он и говорит: «Кифа и другие водят за собой женщин, разве я не могу тоже водить жену или сестру? Могу», а дальше следуют его знаменитые слова, сохраненные нам Иеронимом Стридонским: «Нет воина, который, идя на войну, брал бы с собой свою невесту».

И вот Мария Магдалина, дойдя до гроба, нашла только пелены лежащие, а тело Христа исчезло. Испуганная новым несчастьем, в страшном горе, бросилась она бежать к ближайшим ученикам Его Симону – Петру и Иоанну, егоже любляше Господь. Вбегает и ничего не может сказать, кроме: украли, унесли, взяли, нет тела Христа, и не вем, где положиша Его. Её дело, как женщины, сделано, она встала рано, сбегала ко гробу, узнала, что тело Христа исчезло, а дальше что делать, должны подумать мужчины. И вот Пётр и Иоанн тоже поспешили ко гробу, чтобы самим узнать: в чём же тут дело? Но Иоанн, как более молодой (18–20-летний юноша), нежный, любящий, с чуткой душой, прибежал скорее и, увидя пелены, приник к ним, не смея войти в пещеру, несмотря на то что он был всех ближе к Христу. Ревностный же, порывистый Пётр, которому Господь дал право вязать и решать грехи на земле и вручил ключи Царствия Небесного, вбежал во гроб и увидел в одной стороне пелены, в другой – на особом месте убрус, которым было закрыто лицо Христа; этот порядок как бы нарочно разложенных вещей сразу ему показал, что не воры это сделали, не могли воры разложить вещи в таком порядке, тем более что ученики тщательно и крепко завязали Христа пеленами при погребении и не так-то легко было развязать все узлы. Вот теперь только Пётр и Иоанн вспомнили слова Христа о Его Воскресении; значит, даже этим, самым близким, ученикам не был известен догмат о воскресении Христовом. И вот до сего момента они не понимали Священного Писания, не убо ведяху Писания, и в этот миг в их уме промелькнули все места Писания, имеющие пророчества о Воскресении Христа.

Что Христос не пренебрегал женщинами, ясно вот ещё почему. Первое Его явление по Воскресении было Марии Магдалине и второе – другим женам; следовательно, Господь распределяет Свою Божественную благодать независимо от пола и возраста, каждому по-разному, каждому в свою меру, никого не обходя, будь то женщина, или мужчина, или младенец. Так что каждому человеку нужно стремиться к спасению, независимо от пола и возраста, не отговариваясь тем, что я женщина или я ещё молода, поживу, покаяться успею на старости лет. Никому не известно, сколько лет человеку определено жить, и всегда нужно быть готовым уйти в другую жизнь, Вечную, Чистую, Божественную, но заработать её ещё здесь на земле. И я благодарю матерей, приведших сегодня в храм детей, которым простоять длинную службу, конечно, составляет труд, но Господь не оставит их Своей благодатью; да кто же знает, каждый из нас может быть апостолом, только нужно сильно этого желать и стремиться к этому.

Аминь.

За поздней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Что такое Вифлеемская звезда? Много людей задумывалось над этим вопросом. Маловерующие люди и некоторые астрономы старались её явление объяснить как естественное, то есть будто бы в это время две планеты соединились в одну и дали такой необыкновенно сильный свет; другие предполагали нарождение новой звезды, что иногда наблюдается на небосклоне: вдруг появляется новый сильный свет от неведомого светила, некоторое время горит и так же быстро потухает и исчезает в необъятную вечность. Все эти рассуждения вымышленные. Нечего подыскивать объяснения, а надо согласиться, что Вифлеемская звезда – это умная Сила, то есть Ангел, воплотившийся в вещественный свет. Об этой звезде знали волхвы давно, получив свою мудрую науку от первого астронома, пророка Даниила, который задолго <до Рождества Христова> говорил о звезде, которая своим появлением возвестит миру о рождении Иисуса Христа, обещанного Мессии, Искупителя греховного человечества; возвестит радость о воплощении Божества в человека, когда небеса преклонятся к земле и Божественный Учитель сойдёт на грешную землю и примет на ней страшную крестную смерть за наши грехи. И как нужно благодарить Бога, что Он нас сподобил дожить до этого светлого Праздника. Ведь Вифлеемская звезда имеет огромное значение и до сих пор, и для нас, потому что и мы должны заботиться зажечь в своей душе такую же звезду, тот Божественный Свет, который очищает душу от греховной скверны и приближает человека к Богу, когда никакая скорбь, никакое несчастье не могут поколебать веры в Промысл Божий и Его святую волю (которая, безусловно, всегда ведёт к спасению); не унывать и не переставать чувствовать присутствие Духа Божия, находясь и в самом тяжёлом, плачевном состоянии. Взять в пример хотя бы ветхозаветного многострадального Иова. Какие страдания могут ещё сравниться со страданиями, причиненными ему диаволом по попущению Божию для доказательства верности и непоколебимости в подчинении Иова Богу. Он сразу потерял богатство, славу, почести, впал в крайнюю бедность, потом сразу лишился всех детей, которые сгорели в доме во время пира, каждый день слышал он плач и упрёки жены, что по его вине они обеднели до такой степени, что ей приходится ходить на работу по домам, как последней служанке, когда она не может забыть, как все вставали из уважения со своих мест при появлении Иова. Надо сказать, что тяжёлый удар нанесли ему его друзья, которые обвинили его в лицемерии, потому что, если бы он искренно служил Богу, Он бы его никогда не наказал такими страшными несчастиями и особенно последней, мучительной болезнью – проказой; и вот, презираемый всеми, он был выброшен за город и лежал там на гноище. Но даже в таком состоянии он говорил, что есть Бог, и ничем его в этом нельзя было разубедить, ибо дыхание Его он чувствовал в ноздрех своих. Вот он, Божественный Свет, который спас его от отчаяния. Об этом Свете говорит и псалмопевец Давид в одном из псалмов...

И мы должны добиваться этого Света в своей душе, а достигается это деланием заповедей Божиих, воплощаемых всей своей жизнью. Твёрдо, не оглядываясь, нужно идти по тернистому пути на Голгофу за Христом, чтобы страданиями за Него приобщиться к Его Воскресению из мертвых.

Аминь.

В воскресенье вечером

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Сегодня празднуется память Григория Нисского, и его творения дали мне тему: что значит для человека его имя? Это ведь не просто кличка ради отличия одного человека от другого. «Ваши имена суть на небесех» – имена имеют и святые, и ангелы. Сам Бог имел имя Иисус, что значит Спаситель мира, данное Ему ещё в Предвечном Совете. Так что же говорить про нас? Тоже и каждый человек не просто получает своё имя, но ему оно уже дано до его рождения Промыслом Божиим. И имя каждого человека, если вдуматься в него, определяет ему ясно его жизнь, путь спасения; одним словом, имя – это указка; не забывай этого, и никогда не уклонишься от твоего истинного пути, предназначенного тебе. Теперь посмотрите, насколько жалко и неразумно менять имена. Вас Сам Господь нарекает определённым именем, указывает вам путь спасения, а вы по своей человеческой воле хотите всё переделать по-своему.

Сейчас всё поясню на примерах. Имя Григорий значит «бодрствующий». И действительно, сколько славных святых имели это имя: Григорий Богослов, Григорий Нисский, Григорий Двоеслов, Григорий Неокесарийский чудотворец. И так далее.

Имя Иоанн – «благодатный». Иоанн Предтеча, Креститель Господень, первый благодатный человек в Новом Завете, ему имя дано было с неба. Серафим – «горящий». Недаром наш прп.Серафим мог быть назван только Серафимом, другого имени ему и придумать нельзя было бы. Был Прохор, а стал именно Серафим, потому что он весь горел пламенной любовью к Богу и к людям. Не назвали его Петром, что значит камень, твёрдость; вот ревностного апостола Господь назвал Петром, а прп.Серафиму дано было настолько крепости, сколько ему надо было для борьбы с искушениями. Какую огромную может иметь поддержку каждый человек от своего святого, подражая его жизни и его поступкам, потому что каждый святой в своём пути воплощал заповеди Христа, а мы из своих имён делаем невесть что: из Людмил – Люсек, из Евдокий – Динок, из Алексеев – Лёшек и т.д. Если подумать, какое непонимание вещей, сами от себя гоним благодать. С именем надо осторожно обращаться, потому что оно от Бога, оно священно, и полуименем называть грех; ещё грешнее человеческими именами (именами святых) называть котов, коров: Васька, Машка; это такое кощунство, за которое придётся отвечать на Страшном Суде Божием. Или меняют имя из-за человеческого тщеславия, потому что некоторые имена считают смешными; например, какая-нибудь Матрона вдруг делается Матильдой, потому что ей своё имя не нравится: некрасивое оно очень; а если бы она раскрыла житие этой святой и почитала, так она, пожалуй, другого-то имени и не захотела бы иметь. А то выдумывают себе какое-то итальянское имя Матильда, или Пелагия обращается в Полину (житие прп.Пелагии я вам рассказывал).

Вот и нам надо знать житие своего святого, вдуматься нам надо в своё имя, в нём почерпать силу, и будешь знать, что тебе надо делать и как дальше жить, прося силы и помощи на этот путь у своего заступника и покровителя, у своего святого.

Аминь.

В воскресенье за поздней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Никто не знает, где найдёт он своё спасение и где его потеряет. Иногда на человека уже все пальцами указывают: живёт, исполняя все свои греховные наклонности и желания. Он и не живёт, а просто болтается на перепутье житейском, спешит окончить всякое дело, общественное или товарищеское, чтобы скорее удовлетворить своим личным желаниям, бежит в театр или в какое другое увеселительное место. И вот такая жизнь продолжается до известного предела, пока, по воле Божией, не коснётся благодать Божия сердца этого человека. Но вот толчок, какое-нибудь явление или происшествие в жизни, которое называется у нас «случайным», – и жизнь перевернулась совершенно. Человек оставляет свои прежние привычки и привязанности, отрекается от своего прошлого и начинает новую жизнь во Христе, в союзе с Богом.

Так и в ныне читаемом Евангелии (Лк. 19:1–10), в котором говорится о спасении Господом некоего Закхея-мытаря. сборщика податей. В то время Иудея была покорена римлянами, и иудеи обязаны были платить им подати; вот для сбора этих податей римляне ставили не своих сограждан, а иудеев же, которые отступили от Бога и не очень были разборчивы в нравственном отношении. Так вот, Закхей был не простой мытарь, а бе старей – старший, самый первый; и бе богат. Безусловно, от своего дела он имел большие барыши и таким неправильным путём нажил большое богатство, на котором сидел, удовлетворяя только свои прихоти. Но всё-таки его совесть не была совсем покойна и временами обличала его. В это время по всей Палестине уже было известно об Иисусе Христе и Его учении. Слышал об этом учении и Закхей и ещё больше тревожился духом, и наконец решился посмотреть на этого Великого и Необыкновенного Человека. Узнав, что Иисус идёт в Иерихон, он вышел на дорогу и стал ждать приближения Его, но так как Спаситель был окружён народом, а Закхей был маленького роста, то он, боясь пропустить удобный момент увидеть Христа, залез на смоковницу, чтобы с дерева взглянуть на Него. Христос приблизился к этому месту, взглянул на Закхея и тут же увидел, что из этого человека, грубо говоря, выйдет толк, а Закхея огненный взгляд Божественного Учителя прожёг, как огнём, пронизал душу и всё там перевернул, как будто взбудоражил грязную мутную воду. Я слышал от своих старцев, что, например, Амвросий Оптинский имел такой взгляд, который жёг и обличал грехи начисто, и редкие люди в состоянии были выносить такой взгляд. Вот Господь подошёл к дереву и велел Закхею слезть с него, идти скорее домой и встречать Его у себя дома. Этого Закхей, конечно, никак не ожидал. Он, презираемый всеми, не был обличён этим Великим Человеком, Который повелевает небом и землёй (чудо о прекращении бури на море было всем известно), а наоборот, услышал от Него ласковое обращение, получил доброту и любовь и, радостный, побежал домой, чтобы принять Учителя! Окружающие были поражены поступком Христа и начали даже роптать, что Христос идёт в дом грешника – мытаря, презираемого всеми, забывая Его слова, что Он пришёл не здоровых лечить, а грешников призвать на покаяние. Завидно всем было, особенно книжникам и фарисеям, считавшим себя за первых людей и за праведников, которые слышали от Христа только поносные слова («лицемеры»), а грешный мытарь удостоился даже посещения Христом его жилища. Легче ведь посочувствовать горю; вот у кого-то что-нибудь украли, пришёл этот человек, жалуется, плачет. Вместе с ним что стоит поплакать, когда сам начинаешь бояться, как бы завтра не обокрали и тебя? А вот порадоваться чужому счастью, радости – это куда труднее. А мытарь уже просветлел и говорит, что он отдаёт нищим половину своего богатства и отдаёт вчетверо тем, кого он обижал. В законе Моисея есть постановление: если кто украл овцу и этого человека поймают, он должен отдать четыре овцы; значит, мытарь в этом случае захотел исполнить закон; но отдать половину имущества его никто не обязывал, этого захотела его душа, его просветленная совесть. Господь сказал:Ныне пришло спасение дому сему, потому что и Закхей – сын Авраама. Он этими словами хотел подчеркнуть книжникам, что не одни они, гордящиеся древним происхождением, сыны Авраама, но и всякий грешник, обратившийся отныне к Богу. Следовательно, нет такого греха, который бы Господь не предал забвению при искреннем покаянии, когда человек, раз обратившись к Богу, принимается сейчас же переделывать свою жизнь и старается больше не согрешать этим грехом. Ведь покаяние не в том только состоит, чтобы прийти к священнику и рассказать ему грехи, при этом половину утая, как я знаю из практики, потом причаститься и снова приниматься за старое. Нет, вот Давид согрешил грехом прелюбодеяния с Вирсавией и убил её мужа, так он потом всю жизнь до смерти оплакивал свой грех, да как оплакивал, целыми ночами плакал и молился («постелю слезами омочу»), постился до такой степени, что плоть прилипла к костям; вот такое покаяние возвратило ему Духа Святого, Которого он имел до падения. Ещё пример: у апостола Петра за отречение от Христа во дворе Понтия Пилата всегда были красные глаза от слёз, и каждую ночь при пении петуха он вставал на молитву и оплакивал своё минутное падение. Вот истинное покаяние, которого от нас требует Господь, и нам не нужно отчаиваться в спасении, а прийти к Господу и вздохнуть от всей души: согрешил, Господи, прости! И услышим в ответ: И Аз отъях беззаконие твое.

Аминь

В субботу за всенощным бдением

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Мне хочется сегодня сказать несколько слов о ныне читаемом Евангелии (Ин. 21:15–25). Вы заметили, как в нём повторяется несколько раз одна и та же фраза, которую Господь говорил Симону Петру: Симоне Ионин, любиши ли Мя паче сих?Он спрашивал апостола Петра, любит ли он Его сильнее остальных учеников. И апостол Пётр отвечал: Ей, Господи, Ты веси, яко люблю Тя. И так до трёх раз. Этот вопрос Христа больно кольнул в сердце апостола Петра, потому что напомнил ему Тайную Вечерю, когда Господь и Бог сказал: Се, грядет час, и ныне прииде, да разыдетеся кийждо во своя и Мене единаго оставите (Ин. 16:32). Ведь сказал Сам Господь, чего бы кажется уж возражать, Господь ошибиться не мог, но Пётр всё-таки вскочил и сказал: Господи, с Тобою готов есмь и на темницу, и в смерть ити (Лк. 22:33), и получил печальный ответ Христа: Не возгласит петел днесь, дóндеже трикраты отвержешися Мене не ведети (Лк. 22:34). Весь этот разговор теперь опять так ясно и вспомнился апостолу Петру.

Надо сказать, что в славянском переводе все три раза Господь спрашивает одинаково, а в греческом тексте это не так, но эту разницу никак нельзя оттенить по-славянски. Ведь любовь-то в жизни разная: иная мужа к жене, иная родителей к детям и, наоборот, иная к друзьям, к единоверцам и иноверцам и так далее. Так вот, Господь и спросил апостола Петра в третий раз, любит ли он Его хоть такой любовью, какая бывает к иноверцам, язычникам. И когда спросил? После Воскресения, когда уже соблазниться было невозможно...

Так и у нас теперь часто говорят: «Я люблю Христа». Это только на словах, а на деле не видно, потому как на деле любовь к Христу выражается в исполнении Его заветов – заповедей, в жизни по Евангелию; для того оно нам и оставлено, чтобы всегда иметь Руководителя в жизни. И что плохо? Нам кажется, что мы смиряемся, творим Его волю, а живём, оказывается, только по своей воле и желаниям. Истинная любовь молчалива, смиренна, она о себе не говорит, а молчит и делает дело Божие. Вот пример. Святой Иоанн Богослов, его же любляше Господь, был самый любимый ученик Христа. Их связывала теснейшая и нежнейшая любовь, между тем он смиренно промолчал, когда Господь сказал всем ученикам: Разыдетеся во своя и Мене единаго оставите. Он верил, что Господь видит его сердце, видит его любовь и силу её, а если все соблазнятся, так и он человек со всеми страстями и потому не застрахован от греха. О любви Христа к нему несколько раз упоминается в Евангелии: «нарочито» любил, сильно, да и вообще только о любви к нему и упоминается, словно других учеников Господь и не любил.

Закончу словами апостола Иакова, брата Господня: Будьте же исполнители слова, а не слышатели только, обманывающие самих себя (Иак. 1:22).

Аминь.

За поздней литургией в воскресенье

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

В сегодняшнем Евангелии (Лк. 18:10–14) передается притча о мытаре и фарисее. Кто такой мытарь, вы уже слышали, когда я вам объяснял обращение Закхея, а фарисей – это начальствующее лицо, вроде теперешних иерархов. Надо сказать, что такой случай мог быть заимствован и из действительной жизни, таких людей часто можно встретить. Рассказывается здесь, как два человека, мытарь и фарисей, пришли в церковь, в церковь ещё ветхозаветную, которая делилась на две половины: в одну из них могли входить только обрезанные, а в другую – все, даже иноверцы и язычники. Так вот, фарисей, войдя в храм, «став» на место – в этом «став» нельзя уловить чего-нибудь особенного в русском и славянском переводах, а в греческом подлиннике это сказано так, что он стал не просто, а импозантно, осанисто, приняв особо величавую позу, – и начал, сице в себе моляшеся, в себе, не вслух, – стыдно всё-таки было вслух так молиться: Боже, хвалу Тебе воздаю. В этих первых словах нет ещё ничего предосудительного, даже наоборот, хвалить Бога, славить Его и благодарить за всё могут очень немногие избранные люди высокой духовной жизни, но вот дальше: Пощуся двакраты в субботу, десятину даю всего елико притяжу. И это хорошо. Нельзя отнять от него эту добродетель, потому что закон Моисея не требовал поста два раза в неделю, у них был установлен однодневный пост один раз в году в день очищения; следовательно, фарисей уделял это от себя – уже подвиг; дальше: отдавал десятую долю всего, что приобретал, до последней мелочи. Правда, у иудеев полагалось отдавать десятую долю снятых плодов, а он отдавал елико притяжу, то есть всего имущества, чего от него не требовалось, что тоже хорошо. Так в чём же дело? А вот в чём. Дальше он в молитве начинает сравнивать себя с другими людьми: Яко несмь, якоже прочии человецы – и перечисляет: прелюбодее, хищницы, неправедницы и т.д. Судить ни свои добродетели, ни тем более других людей мы не имеем права, это право только Господа Бога, Он один будет судить живых и мертвых. Как мы можем оценить свои добродетели, когда наши добрые, как нам кажется, дела, яко еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Богом (Лк. 16:15)? Кроме того, если мы сами оценим сейчас свои добродетели, что же Богу ещё воздавать на Его Суде? Он нам тогда скажет: вы на земле получили, что вам причиталось. Тем более нельзя судить поступки ближнего. Мы видим только одну сторону – внешнюю, а внутреннее настроение нам не известно. Не известно, следовательно, его покаяние пред Богом, и можно осудить человека, а он через некоторое время, по благодати Божией, так всю свою жизнь изменит, что станет «иже во святых», как, например, Закхей. Его ведь тоже все осуждали... Тогда какой ответ нам придётся дать на Страшном Суде Божием? Как нам предстать пред Его Лицом и видеть около Него во всей славе Небесной тех, которых мы презирали и гнали, а себя изгоняемым от Лица Божия? Какой несмываемый, мучительный стыд охватит нашу душу...

А мытарь, войдя в храм, издалеча стоя, – далеко встал, считая себя недостойным стоять близко к «Святая Святых» (нынешнему алтарю), – и не хотяше ни очию возвести на небо, стоял с опущенными глазами, не смея смотреть на небо, чтобы своим грешным взором не омрачить небесной чистоты, где обитают чистейшие Херувимы и Серафимы. Он ударял себя в грудь, говоря: Боже, милостив буди мне грешнику. Смирялся перед Богом, приносил полное покаяние в грехах и просил себе помилования, надеясь на неизреченное человеколюбие Божие. Теперь посмотрите: с одной стороны, человек добродетельный (фарисей), но гордый, с молитвой без сокрушения сердечного и плача, а с другой – грешник (мытарь), но смиренно припадающий к стопам Христа, и оказывается, сокрушенная и смиренная молитва, хотя и грешника, нужнее Богу и скорее доходит к Нему, потому что Он говорит о мытаре, яко сниде сей оправдан в дом свой паче онаго. Вот и нам, следовательно, надо больше смирять себя, приводить на память свои грехи и падения и оплакивать их, моля о милости Божией, потому что без неё мы ничтожны и бессильны стяжать спасение, а в уме кровью начертать: Яко всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется.

Аминь.

В воскресенье за вечерней (параклисис Божией Матери)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Эта неделя – Неделя мытаря и фарисея, следующая – «Блудного сына», а 3-я неделя – «Страшного Суда Божия», о которой речь впереди. В эти три недели Церковь нас приготовляет к Великому посту. Великий пост не шутка. Вы скажете (да и говорите сейчас): «Нам и так есть нечего». Вот именно в Великий пост и не надо есть. В строгих пустынях (Оптиной, Зосимовой, Валаамовой) два дня, понедельник и вторник первой недели, монахи ничего совершенно не вкушают, кухни и печи запираются, и братия пребывает в молитве. Я буду говорить о духовном посте. Мы должны положить пост на все наши чувства: зрение, слух, вкус, обоняние и так далее. Постараться хоть эти 40 дней прожить в воздержании. Постараться хоть в эти недели остановить своё внимание на страданиях Христа, которые Он терпел только ради нашего спасения, Сам будучи кристально чист. В Неделю мытаря и фарисея первый раз после Рождества и святок (святых вечеров, а у нас из них делают невесть что) и мясоядия в богослужении слышатся грустные мотивы: поют «Покаяния отверзи ми двери...» Церковь напоминает нам о покаянии. Пора осознать всю свою греховность и плакать о своей падшей душе, каяться и молить Господа о милости. Молиться можно, конечно, и словами: «Хвалю Господа», как молился фарисей, но дальше так же, как он, начинать вспоминать свои добродетели и сравнивать себя с другими – никак не возможно. Нужно каяться, как мытарь, со смирением, с сокрушением сердечным. Хвалу воздавать Богу и благодарить Его даже за скорби и искушения могут очень редкие люди, стоящие в духовном отношении на высоте, когда на всё и всегда они могут сказать: Господь даде – Господь отъят. А в нашей молитве больше просьб о чём-то определённом; это погрубее, чем просьба о милости и отпущении грехов.

Вторая неделя – «О блудном сыне» – напоминает нам, что отчаиваться в своём спасении нельзя, каким бы грешным ты себя сам ни чувствовал и каким бы ни считали тебя окружающие люди. Ведь милости мы получаем от Бога, а не за свои какие-нибудь заслуги. Что мы делаем для Бога? Ровно ничего. Дай, Господи, силы выполнить только наши обещания, данные при крещении, сделать то, что мы должны Богу; следовательно, милости Свои Он даёт нам даром.

Во вторую неделю песнопений с грустными мотивами ещё больше, а в 3-ю неделю, «Страшного Суда», читается самое страшное место в Евангелии, глава 25 от Матфея, где говорится о Суде Божием во Второе Его славное пришествие. Когда восплачутся вся колена земная, не просто заплачут, а восплачутся раскаянием, но уже поздним; покаяния за гробом быть не может, плакать о своих грехах нужно здесь, на земле, а тогда, во время Суда Божия, все грехи пред всеми станут обнажёнными, и некуда будет уйти от них, скрыться, откроются все помыслы и желания, и все увидят всё, но это не так страшно, а страшно, когда увидишь Пресветлое Лице Божие и будешь прочь прогнан от Него. Тогда будет поздно стучаться в двери Божия милосердия, когда уподобишься пяти юродивым девам, не сумевшим запасти масла до пришествия Жениха; нет ничего ужаснее этой отверженности, этого позднего раскаяния; предстанут тогда перед глазами прожитые двадцать, тридцать, шестьдесят лет бесплодно, без сокрушения сердечного и покаяния, в скитаниях по перепутьям житейским, куда манят страсти и греховные влечения. И начнётся там безмерная, непостижимая нашим слабым умом, вечность. Не будет времени. В земной жизни есть прошлое, настоящее и будущее; мы живём воспоминаниями о прошлом, наслаждаемся в настоящем близостью любимых друзей и людей и, наконец, мечтаем о будущем: кто о женитьбе, кто ещё о чём, каждый по своему влечению и направлению, а в загробной жизни нет ни прошлого, ни будущего, а всё настоящее: пройдёт 1000 лет, 10 000, 1 000 000 лет, а мука ещё не начиналась и нет ей конца... Она будет вечно.

Вдумайтесь каждый в это и принесите Богу раскаяние. Отец Иоанн Кронштадтский говорит о покаянии так: все люди грешные, и даже святые, но разница вся в том, что святые умели каяться. У них не просыхали глаза от слёз покаяния в своих грехах; вопли старцев в пустыне, как, например, Иоанна Лествичника, разносились на далёкое расстояние вокруг. Взять в пример св.Евфросинию, жену Димитрия Донского: княгиня, красавица, носила по своему званию парчовые одежды, а под ними колючую власяницу для умерщвления плоти и постилась до такой степени, что вся высохла, и когда её обвинили, в чём обыкновенно обвиняют вдов, а в данном случае соблазнились о ней даже её родные дети, она привела их к себе в спальню и обнажила пред ними свою грудь; тогда только узнали, до чего довел её пост. Великомученица Кикилия, о которой я уже вам говорил, тоже под царскими, золотом ткаными покровами носила власяницу и до крови раздирала ею своё тело, за то через 150 лет были открыты её мощи.

Воспользуемся же и мы этими неделями, чтобы и нам принести посильное покаяние, а для этого надо каждому из нас подумать серьёзно, что мы делали, что делаем и что нам нужно делать...

Аминь.

В воскресенье за вечерней. Параклисис Божией Матери

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Вы слышали сегодня за литургией притчу о блудном сыне (Лк. 15:11). Рече же: человек некий име два сына. Здесь под человеком разумеется Сам Бог и Господь, воплотившийся ради нашего спасения в человеческий образ, а два сына – это два рода людей: праведники, живущие свято и потом возгордившиеся своими добродетелями, и грешники, не безнадежные, осудившие сами себя на вечную смерть, а покаявшиеся сокрушенно и смиренно от всего сердца в содеянных прегрешениях. И рече юнейший: отче, даждь ми достойную часть имения. То есть попросил выделить ему те благодатные дары, которые имеет право наследовать каждый христианин по крещении. И раздели има имение. И меньший сын отиде на страну далече, и ту расточи имение свое, живый блудно, то есть ушёл туда, где живётся весело, беспечно, не стесняясь законами нравственными, и тут же потерял все благодатные дары, полученные от Бога, служа не Ему, а диаволу, потакая по очереди всем своим страстям. И изжившу же ему все, бысть глад крепок на стране той, то есть начался голод духовный, благодать ушла, а взамен душа не получила ничего; ведь душу не обманешь театрами да зрелищами и гонкой за призрачным счастьем. Она всё равно требует себе своего естественного состояния, для которого сотворена, и тоскует по утерянному, а человек мечется в это время по гуляньям, ища избавления от тоски. В театре или в концерте как будто бы немного забудется, а придёт домой – душа опять застонет, затоскует, опять неудовлетворенность, неясное желание. Тогда этот юноша шед прилепися единому от житель тоя страны. Иначе говоря, отдал себя в полную власть сатане, и тот послал его на села своя пасти свиния. То есть послал его в самые грязные, развращенные места, чтобы он пал совершенно. И здесь, в самом низком пороке и опьянении до потери сознания, не мог он найти себе покоя, не мог забыться от грызущей тоски и, не выдержав наконец этой муки, вспомнил об Отце, у Которого даже наёмники не испытывают такого голода. О каких наёмниках он вспомнил? Есть три ступени совершенства: первая – нижайшая из них – наёмники, работающие Богу из-за страха наказания; вторая – те, кто работает ради получения Царства Небесного, и третья – самая совершенная, когда трудятся на пути спасения ради Самого Бога, из любви к Нему, боясь за каждый помысл или побуждение греховное, могущие отдалить их от Бога. Когда-то и он был сыном, но теперь он думал только о наёмниках, и за мыслью следует решение: Востав, иду ко Отцу моему и реку Ему: Отче, согреших на небо и пред Тобою. Вот это-то от нас и требуется. Все мы грешны, и Господь это знает лучше нашего, знает наши немощи, но от нас требуется покаяние, сознание своей вины перед Богом за невыполненные обеты, данные Ему при крещении. Нужно искреннее, сокрушенное раскаяние в своих согрешениях. Вот для того в эти две недели Церковь и приготовляет христиан к Великому посту, чтобы за это время все успели обдумать свои поступки и желания, припомнить свои грехи заранее, а не за 15–20 минут до исповеди вспоминать грехи или дожидаться вопросов священника; надо самому всё говорить подробно, рассказывать факты, а не отделываться общей фразой: «Всем, батюшка, грешна». Лишних грехов брать на себя тоже не следует: как же говорить «во всем грешна», когда, например, никого не убила и так далее? Это небрежное отношение к исповеди, то есть к Богу. А Кто Он? Забыл ты? Нужно сказать определённо, что тяготит твоё сердце и душу, и потом покаяние состоит не только в том, чтобы сходить к священнику и «сдать» ему грехи, ещё наполовину их утаив и при этом думая: хотя и каюсь в том-то и том-то, но делать этого не перестану. Нужно раз и навсегда себе сказать: «Я каюсь и постараюсь больше никогда в жизни этого не делать» – и просить помощи в этом у Бога и твёрдо верить, что Господь за доброе соизволение не оставит тебя Своей благодатью. И если мы будем искренне плакать о своих грехах, Господь возвратит нам Свои благодатные дары, как блудному сыну его отец.

Аминь.

За ранней литургией в среду

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Симеон взял Младенца Христа на руки и с радостью сказал: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко... Куда это его отпускают? И чему он радуется? Господь ему сказал, что он не увидит смерти до тех пор, пока не увидит Христа в человеческом образе. И вот он дождался этого, увидел, даже принял Его на свои руки. Завет исполнен, теперь можно спокойно умереть, смерти он и радуется, спешит уйти из этого мира скорби, горя и гонений туда, где вечное блаженство, где несть болезнь, ни воздыхания, но жизнь бесконечная. Он не боится смерти, а радуется ей, потому что жизнь его прожита свято, совесть его ни в чём не обличает, свои обязанности перед Богом он выполнил, и с радостью его душа оставляет оболочку тела, стремясь к Богу. За праведниками ходят их дела всюду (Откр. 14:13), даже после смерти, и они умирают в Господе: Души праведных в руце Божией(Прем. 3:1). Совершенно другой смертью умирают грешники; смерть грешников люта (Пс. 33:23). Люди, прожигающие жизнь в страстях, живущие легкомысленно, боятся смерти, как чудовища, до припадков истерии. Они тоже сознают, что смерть неизбежна, обязательна, но эта мысль нагоняет на них тоску, уныние, и они всякими способами стараются её отогнать от себя. И вот такого человека постигает смерть, и начинается мучение: корчится он, мечется, страдает невыносимо. Вокруг него стоят близкие, родные люди, страдают, глядя на него, стараются чем-нибудь ему помочь, заботливо отирают со лба его предсмертный пот, но все бессильны помочь ему. У такого умирающего не сорвётся с уст хвала Богу, потому что таких слов он и не знает, и не слыхал, и никогда не говорил их при жизни. Откуда же он их возьмёт в этот час исхода души? Его сознание сковывает отчаяние, а может быть, и позднее раскаяние в бесплодно проведенной жизни, мучает невыносимый стыд предстать перед Величайшим Светом со своей грешной, скверной, смердящей душой. Как взглянуть в Его чистые ясные глаза и в них прочитать свой приговор? Только теперь, в последний момент, вспоминает он, как старательно гнал от себя мысль о смерти, о Суде Божием, забывая, что жизнь здесь, на земле, не вечна и надо дорожить временем, как говорит апостол (Еф. 5:16), потому что дни лукави суть. И нельзя допускать мысль: «Я еще молод, успею покаяться». Не известно, кому сколько Господь определил жизни. Всё равно смерть неизбежна, как мысль о ней ни гони; и один раз она бывает, как говорит апостол: Единою умрети, потом же Суд (Евр. 9:27), хотя есть люди, которые учат, что человек несколько раз возвращается в жизнь в других формах. О Симеоне же Богоприимце сказано, он бе свят, деланием добродетелей он приблизил себя к Богу и с радостью рвётся покончить все счёты с этой жизнью, где его мало кто понимал, где он перенёс много гонений, утеснений и насмешек, и всё ради Того, перед Которым он должен предстать с чистой душой, перед «тьмы тем Света», перед Лицом Сына Человеческого. Какое его там ждёт утешение и радость! Вот он и говорит: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко. Аминь.

В четверг за всенощным бдением

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Прошло семьсот лет со дня основания Нижнего Новгорода святым князем Георгием, память которого ныне празднуется. Семьсот лет тому назад на этом месте стояло несколько лачужек, окружённых маленькой крепостицей от набегов казанских татар и черемисов. Есть атлас, сделанный четыреста лет тому назад германскими купцами, проезжавшими Волгой в Персию, и вот на этом атласе зарисованы эти лачужки Нижнего Новгорода. Теперь нет и следа этих лачужек, вы видите вместо них каменные здания, разросшийся город. А что будет ещё через четыреста лет, когда передвижение, вероятно, будет по воздуху? К этому типу перемещения будут приспособляться и здания, и обитателям этих жилищ мы будем казаться чудовищами. И так до скончания века. Сейчас на этом месте живёт десяток монахов, а когда-то здесь спасалось триста человек; значит, прежде жизнь выделяла больше светлых душ, которые стремились к Богу, брали Его Крест и шли вслед Него. Сколько людей умерло за эти семьсот лет, невозможно исчислить человеческому уму, и память о них умерла, а светлая память о св. благоверном князе Георгии живёт до сих пор и будет жить вечно, потому что души праведников в руце Божией (Прем. 3:1). Как он этого достиг? Он великолепно понимал всё ничтожество человека в сравнении с веками, с бесконечностью, со всем мирозданием, смирялся перед величием Творца и стремился как-нибудь прикрепить себя к вечности. Это один путь: покаяния, делания добродетелей, жизни по заповедям Божиим. Результат сами видите. Что значат наши двадцать, тридцать, шестьдесят лет жизни, когда всё-таки неизбежна смерть, а земля всё стоит и стоит, и только мысль о смерти может напоминать нам о том, как нам должно жить, как себя приготовлять к переходу из этой временной жизни к Вечному Солнцу радости, нескончаемого блаженства. Смерть не ждёт. Каяться в грехах нужно здесь, чтобы там не восплакаться горько от позднего раскаяния и мучительного стыда. Аминь.

В субботу за всенощным бдением

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Дщи Вавилоня окаянная... Блажен, иже имет и разбиет младенцы Твоя о камень (Пс. 136:9). Вам не кажутся эти слова немного странными, чтобы сама Церковь призывала разбить головы младенцам? И кто именно призывает к этому, кто написал эти слова? Кротчайший, смиреннейший Давид, живя под законом ветхозаветным (который учил воздавать злом за зло,око за око и зуб за зуб), никому не делал зла, не мстил врагам, и, когда ему пришлось однажды остаться с глазу на глаз в пещере с Саулом, человеком, причинившим ему массу обид, гонений и неприятностей, искавшим его смерти, для чего и гонявшимся за ним по пустыне (Пс. 62), он не только ему не сделал ничего худого, но даже ничего ему не сказал, только отрезал кусочек его одежды, чтобы потом можно было доказать Саулу, где они встречались.

Так что же это значит? Здесь говорится символически о страстях человеческих, которые мы должны пресекать, останавливать в самый начальный момент их возникновения, не допуская страсти настолько завладеть нашей душой, что бороться уже будет поздно, не хватит сил.

Я уже как-то вам говорил, что Писание имеет два смысла: исторический – как повествование о ряде событий, происшедших за известный период времени, и внутренний – религиозный, который освещает все события с духовной точки зрения и ведёт нас к спасению. Вот и этими словами Писание нас предупреждает и учит, как надо поступать со своими страстями, чтобы не дать им овладеть всецело нашей душой, укорениться в ней и привести нас к вечной смерти. Понятно ещё, как пресечь определённую страсть, хотя бы гнева, но вот труднее бороться – да и определить её – со страстью тонкой, когда человек и не чувствует её, наоборот, думает, что творит волю Божию, а на самом деле – повеление диавола. Сейчас я вам поясню, как, например, страсть гнева появляется в человеке, развивается и доходит до наивысшего своего напряжения – ненависти. Приходит человек домой спокойный, встречается дома с другим человеком, который в этот момент что-нибудь делал и, совершенно не желая, возбудил в первом чувство недовольства, которое, если не обратить внимание на это чувство, начинает расти и без видимой причины переходит в ропот. Он и сам, если его спросить, толком не объяснит, на что он сердится, чувствует только раздражение против того человека, начинает к нему придираться, стараясь вызвать на ссору, но если тот смолчит, отойдёт, всё перебирая в уме, что бы он ещё мог сказать и не сказал, всё ему кажется, что тот делает ему назло, когда в действительности тот ничего и не подразумевает и не понимает, чем он вызвал такое чувство неудовольствия. Появляется злопамятность, это страсть уже начала укрепляться, и если тотчас же человек не обратится к Богу с молитвой о помощи побороть искушение, то злопамятность переходит в ненависть, когда человек, оставаясь один, не может спокойно вспомнить о другом человеке, к сердцу у него тотчас приливает поток злобы, душит его, он сжимает кулаки, и ему надо заставлять себя силой воли не сделать тому человеку зла. Разбиет о камень. Камень, – говорит апостол, – есть Христос. Надо тут же ко Христу обратиться и стараться помыслы разбить, и они рассеятся, как будто их и не бывало. Таким же путём развиваются и другие страсти: зависть, гордость и другие. У нас, вообще, за грехи считают только большие проступки или падения, и если кто не убил никого и не ограбил, то считает себя праведником, которому и каяться не в чем. Это неправильно, из мелочей складываются и выходят великие вещи.

Мелкие страсти и пристрастия опутывают наши души так же, как тонкая паутина паука муху. Она только дотронулась до паутинки и не заметила, как паук, делая вокруг неё быстро круги, обкрутил её паутиной, и нет уже выхода мухе. Паук медленно высасывает из неё кровь, и наконец наступает смерть. На это есть хороший пример. Шли по дороге три женщины поклониться мощам святителя Тихона Задонского. Одна из них имела на душе большой грех, в котором она давно покаялась, но на всю жизнь остался отпечаток, и она всегда вспоминала его и плакала. Две же другие особенного ничего не сделали, поэтому считали излишним сокрушенное покаяние, считая себя малогрешными. Об этом они дорогой и разговаривали между собой, жалея свою подругу, когда-то допустившую падение. Придя в обитель, они встретились с юродивым, который души их видел насквозь. Он и велел принести тем двум по 20 штук мелких камушков, а первой женщине – один большой камень. Те исполнили, что он им велел. Принесли. Он им и говорит: «Теперь отнесите их и положите на прежнее место». Та, которая принесла один большой камень, легко нашла ямку, в которой он лежал, а те две даже и не помнили, где они подбирали мелкие камешки. Из этого примера ясно, как надо следить за всякой мелочью в своих делах и помышлениях, и ещё следует, как не полезно заглядывать в души других людей и как надо больше следить за своими делами и идти своим путём борьбы со страстями.

Так, действительно, дочь Вавилоня есть окаянная, действительно, блажен тот человек, кто с самого начала вовсе не принимает лукавых помышлений, не дает им места возрастать в себе, но пока они ещё малы, только родились, разбивает их о Камень, Камень же бе Христос (1Кор. 10:4).

Аминь.

За поздней литургией в воскресенье

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Эта неделя – неделя Страшного Суда Божия. Трудно говорить что-нибудь на эту тему – не из-за того, что нечего сказать, говорить можно без конца, но трудно выбрать предмет беседы, так он велик, а хочется, чтобы он проник до вашего сердца и там оставил след.

Страшного Суда Божия никак не минуем. Второе славное Пришествие Христово будет непременно, и мы ждём его и всё-таки не готовимся к нему, как будто смерти нет, как будто будем жить вечно и не придётся предстать пред Страшным Лицом Божиим и дать Ему ответ во всех наших грехах, помыслах и желаниях. Сойдёт Он на землю со всею Славою, окружённый тьмой ангелов, и взглянет в наши глаза Своими кроткими очами. Какой тогда мы прочтём приговор праведного гнева Божия? Каждый грешник, обличаемый собственной совестью, прочтёт тогда: «Я ради вас оставил небеса, сошёл на грешную землю, принял все поругания, насмешки, побои и даже крестную смерть, и посмотрите на Мою, израненную терновым венцом голову, на окровавленные ноги и руки, неужели вам ничего не скажет совесть? Что вы мне дали взамен за Мои страдания? Зачем Я оставил вам Свой закон? Что вы исполнили из Моей Книги, данной вам в руководство в жизни? Эта Книга разогнётся и будет вас сама судить». Вот какой укор мы прочтём в Его очах.

Объясняя по-земному, мне это дело представляется так: все люди живут спокойно, занимается каждый своими делами; и вот однажды утром читают объявление, что в такой-то день будет Второе Пришествие Христово. Торговые люди пожалеют, что сегодня последний день, когда они ещё могут наживать деньги. Так сильна у них страсть к наживе. Человек неверующий скажет: «Много таких “завтра” я слыхал» – и усмехнётся, а грешник пожалеет, что завтра ему придётся расстаться со многими наслаждениями, и постарается этим последним днём наверстать редкие, проскользнувшие без греха часы; этим людям так трудно отстать от своих греховных привычек, что они согласны на всё, только нет сил отстать от греха, а ведь здесь губится вместе с душой и тело: оно разрушается заживо ещё при жизни. Вот вам и надо каждому постараться хоть на 5–10 минут остаться одному перед иконой, обратить сердце к Господу и попросить Его показать вам, что вам делать с этой минуты.

Аминь.

В воскресенье за вечерней

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Сегодня за литургией вы слышали главу 25 из Евангелия от Матфея, в которой раскрывается полностью картина Второго Пришествия Христова и Его Страшного Суда. Когда Христос придёт во всей Своей Славе, окружённый ангелами, архангелами и всеми небесными силами, не так, как в первое пришествие, униженный, оскорбляемый многими – послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:8). Конечно, и тогда Господь мог бы воспользоваться служением ангелов, о чём Он и говорил ученикам Своим в Гефсиманском саду (Мф. 26:53–54), но Ему надо было исполнить послушание, полученное от Бога Отца. Он исполнял не Свои желания, а творил волю пославшаго Его Отца (Ин. 5:30). И в других местах Евангелия встречаются указания на Второе Пришествие и жизнь вечную, но не так ясно и исчерпывающе. Господь указывает, например, что будущая жизнь будет не вещественная, как теперешняя земная. Царство Мое несть от мира сего (Ин. 18:36) – это указание, что Господь судить будет, сидя на престоле, егда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своея(Мф. 19:28). Есть некоторые указания в главе 24 Матфея, стихи 30–31, где говорится, что Господь придёт на облаках с силою и славою великою. А вот уж в главе 25 раскрывается евангелистом полная картина Страшного Суда Божия. Тогда Господь сядет на престоле славы, и предстанут пред Ним вси язы́цы, и разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ...То есть предстанут пред Господом все люди от создания мира, и Он всех разделит на благочестивых и грешных, и, сравнивая здесь людей с животными, Господь выбрал в сравнение овцу, как самое незлобивое послушное животное, с одной стороны, и козла, как самое вонючее, упрямое, похотливое животное – с другой: поставит овцыодесную Себе, а козлища ошуюю, то есть праведных по правую сторону, а грешных по левую. Надо сказать, что неверующие люди, богоотступники на Страшный Суд совсем не предстанут, потому что их и судить нечего, они сами себя осудили ещё на земле, отдавшись всецело во власть диавола. Нет, по левую сторону встанут верующие люди, но только слабые духом, поддавшиеся соблазнам мира плотского со всеми его наслаждениями; нераскаявшиеся грешники, гордые люди, не обратившиеся вовремя за помощью Божией. Тогда речет Царь сущым одесную Его: приидите, благословеннии Отца Моего. Вон как Господь их называет – «благословенными сынами» Отца Своего – и дальше перечисляет, за что Он их так назвал:взалкахся бо, и дасте Ми ясти, возжадахся, и напоисте Мя, странен бех, и введосте Мене и так далее, то есть перечисляет дела милосердия. Встаёт вопрос: почему же Господь упоминает здесь только одну добродетель, а не говорит ни о посте, ни о молитве, ни о целомудрии и смирении? Потому что, кто эту добродетель в силах исполнить с должным вниманием и чувством и преуспевает в ней, тот и всё остальное или уже исполнил, или исполняет – одним словом, может исполнить. И действительно, если, например, не со смирением подать милостыню, значит, <подана она> с тщеславием, то есть не для славы Божией, а ради славы человеческой, чтобы люди заметили и отличили и даже, как иногда прежде, наградили титулом или званием. Да и вообще, если отдавать вещи или деньги так, чтобы правая рука не знала, что делает левая, значит не иметь никакого тяготения к вещам, то есть получить полное бесстрастие – это уже результат долгой усиленной борьбы с собой, со своими греховными наклонностями. Дальше, обратите внимание: Взалкахся бо, и дасте Ми ясти, то есть, когда просит у вас голодный человек, накормите его получше. В то же время здесь говорится и о душе, жаждущей правды Божией, и, если вы имеете благодать от Бога, эту душу надо напитать духовной пищей, научить истине и направить её на путь спасения. То же самое: Возжадахся, и напоисте Мя – надо напоить жаждущего не только водой, а словами Божественного Писания, о которых Сам Христос сказал: И дал бы ти воду живу... Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки (Ин. 4:10). Странен бех, и введосте Мене, то есть нужно принять в дом странника, дать ему приют, а шире – всякого неверующего надо стараться привести к вере во Христа Иисуса, Господа нашего и Спасителя. Точно так же:Наг, и одеясте Мя – не только дать одежду неимущему, но одеть благодатию Божией обнаженную грехом душу. Болен, и посетисте Мене – опять в переносном смысле надо понимать: посетить нужно не только больного телесно, но и душевно, когда человек от тоски по чему-то светлому не находит себе места и покоя, а свет – это благодать Божия, которую душа потеряла через грех. В темнице бех, и приидосте ко Мне – посетить надо не только преступника гражданского, но и преступника против собственной души, обворовавшего её и заключившего в оковы греха и порока. Вот одна эта добродетель охватывает все остальные, и, не пройдя первоначально некоторых из них, не в состоянии будешь выполнить наивысшую из них. Тогда отвещают Ему праведницы, глаголюще: Господи, когда Тя видехом алчуща... или жаждуща и так далее. Почему они так говорят, словно не верят Христу или удивляются? Они это делают по своему величайшему смирению; они смиренно прожили на земле, смирение пошло за ними и в вечную блаженную жизнь. И отвещав Царь речет им: аминь глаголю вам, понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе. Следовательно, требуется сделать все перечисленные дела милосердия не обязательно Самому Богу, но достаточно и Его созданию, потому что как же иначе, как не через добрые дела к ближнему, познаётся любовь к Богу? Недаром Господь и сказал через Своего апостола: Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть (1Ин. 4:20). Многие говорят теперь: «Хорошо было спасаться одновременникам Христа, ходить за Ним, слушать Его собственные слова, а вот теперь спастись, когда прошло 2000 лет, потруднее». Это отговорка. Господь недаром сказал: Блажени не видевшии, и веровавшие (Ин. 20:29), потому что Господь оставил и нам Свои слова записанными; читай, поучайся, исполняй, вот и спасёшься. Тогда речет и сущым ошуюю Его: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его.Вот как Господь называет грешников: проклятии. Мы не имеем права проклинать, а Господь всё может; даже Церковь и то не может, она только может отлучить от собрания верующих богоотступников, но не проклинать. Дальше Господь перечисляет их грехи: Взалкахся бо, и не дасте Ми ясти и так далее, то есть вновь все дела немилосердия, жестокосердия, и поэтому идут они в муку вечную, праведницы же в живот вечный. В вечную тьму беспросветную, без проблеска надежды и утешений, и бесконечную. Пройдёт тысяча, сто тысяч, миллион лет, а мука ещё не начиналась, и ей нет конца. Вывод из сказанного ясный: нам надо строить здание, закладывая прочный фундамент ещё здесь на земле, собирая, как камешек за камешком, добродетели, постепенно надстраивая здание со всех сторон. Было бы ошибкой возводить одну стену до большой высоты, потому что она всё равно, не укрепляемая с боков, рухнет, так же как одна добродетель не может устоять под напором многих страстей. А если строить хоть понемногу и невысоко, но все стены, то здание выйдет прочное и устойчивое, и тогда можно надеяться услышать: Блажени мертвии умирающии о Господе (Откр. 14:13). Аминь.

В пятницу за всенощной

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

С двенадцатилетнего возраста св.Алексий, которого тогда звали Елевферий, очень любил ловить птиц. И вот однажды, занимаясь своим любимым делом, он услышал голос, говорящий ему, что отныне он будет ловцом людей. Долго св.Алексий не понимал этих слов. Только через четыре года, когда он круто изменил свою жизнь и ушёл в один из московских монастырей, где постригся в монахи с именем Алексия, он понял смысл этих слов. Господь ловцами называл и Своих учеников – апостолов: Грядита по Мне, и сотворю вы ловца человеком (Мф. 4:19). О какой это ловле упоминает Господь, что это за странный вид ловли душ человеческих?.. Ещё понятно, как дьявол ловит души в свои сети греха, но чтобы Господь гонялся с благодатию за нашими душами, это на первый взгляд кажется странным и непонятным. Но это только на первый взгляд; если же вдуматься и поглубже заглянуть в психологию душ, то странного ничего и не будет. Меня всегда интересовала психология души человеческой, как очень тонко и незаметно для неё самой она бывает уловлена благодатью Божией. Например, беседа с самарянкой. Ведь Господь мог бы и не заговорить, а самарянка – не заинтересоваться личностью Христа и Его странными для неё словами. Нет, ей надо было вступить с Ним в разговор, узнать, что Он Пророк, что видит всю её со всеми её делами насквозь, и в результате душа уловлена.

Ещё пример, с мытарем Закхеем. Ведь он пошёл посмотреть на Христа только из любопытства, а Христос уже наметил его душу и пошёл к нему в дом. Закхей обрадовался сначала только по тщеславию, а в конце концов получил удостоверение в спасении: Яко днесь спасение дому сему бысть (Лк. 19:2). Вот и нам не надо давать труда Господу и Богу уловлять наши души. Когда человек сам стремится к спасению, и то ещё неизвестно, достигнет ли он до Врат Царствия Христова; что же говорить о тех, которые будут своим упорством давать <Господу> труд к своему спасению и бежать от благодати? К вратам Царствия Небесного можно подойти только по неизреченной милости Божией.

Аминь.

 В воскресенье за литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Ночь прошла, а день приблизился (Рим. 13:12), – говорит апостол Павел. Прошла пора тьмы, греха, порока, настало светлое время Великого поста, преддверие Вечного Света – Воскресения Христова. Пора оставить пьянство, разгул, всё то, что делается под прикрытием тьмы и что боится света. Настаёт время особого покаяния, очищения души от грехов, от помыслов, от всего тленного, земного, пора заглянуть в свою душу поглубже внутренним взором, и только в свою душу, а не на дела и поступки других людей. Апостол Павел, ревностно пылавший любовью к Христу, призывая к особо усиленному покаянию и воздержанию всех чувств, предупреждает всех не осуждать никого, ни за какой грех. Какое тебе дело, как другой человек живет и спасается? Мы не знаем, как и когда Господь призовёт его к покаянию, – перед своим Господом стоит он или падает (Рим. 14:4). Как бы человек ни грешил, как бы ни затемнил образ Божий в своей душе, как бы ни падал, никогда Господь не допустит не встать ему – иначе душа задохнулась бы в грехе, потому что каждый христианин получает благодать Божию при крещении, нося имя Самого Господа Иисуса Христа. Любовь Его и милость неизмеримы, неизглаголанны.

Мне вспоминается один случай из жизни первохристианских монахов. Два брата, связанные теснейшей любовью, спасались в пустыне. И вот одного из них начало бороть искушение, да с такой силой, что он решил оставить пустыню и уйти в мир, о чём и сообщил своему брату. Никакие уговоры не помогли, и он оставил пустыню. Второй брат так любил первого, что решил ни за что не покидать его и тоже ушёл за ним в мир. И вот началась странная, необыкновенная жизнь. Один работал, не покладая рук, на поденной работе с утра до вечера, а другой его заработок носил в такие места, которые не могу назвать ввиду предстоящих детей, и там его проматывал. И когда этот пил вино, его брат дома в посте и молитве измождал свою плоть, и трудился, и молился Богу, твёрдо веруя, что Он обратит его любимого брата опять на путь спасения покаянием и раскаянием. И трудился не месяц и не два, а три года. А у нас часто говорят: «Что подавать милостыню вот этому или тому, всё равно он всё пропьет», – когда даже не знают определённо, так ли ещё это будет; а здесь он видел и знал, куда уходили его заработанные по́том деньги. И вот, действительно, через три года Господь внял его терпению и пламенной любви, которая связывала эти два сердца, коснулся благодатию души падшего брата, тот очнулся, осмотрелся, увидел, куда он зашёл, затрепетал от страха, пришёл к брату и сказал ему: «С тобой я ушёл из мира, с тобой мы делили труды, с тобой молились по ночам, не захотел ты меня покинуть в дни страшного мне искушения, возьми и теперь меня опять в пустыню». Вот что может сделать любовь. Вот и вы не стремитесь бросить камень в грешника, – перед своим Господом стоит он или падает (Рим. 14:4), не торопитесь осуждать и покрывать позором того или другого падшего человека, дабы самим не получить большего осуждения на Суде Божием.

Аминь.

В прощеное воскресенье за вечерней

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Вот и мы достигли преддверия Великого поста. Те пасхальные песнопения, которые мы запоём через несколько минут, – это мёртвые цветы нашей души, которые нужно оживить в Воскресении Христовом, омыть слезами покаяния.

Припоминается мне, как это делалось у монахов в первые века христианства. В этот день они пели Пасху, потом все вместе отправляли трапезу, после которой прощались друг с другом, двери монастырей открывались, и все монахи расходились в разные стороны, в пустыню, чтобы там постом, молитвой, покаянием и слезами омыть грехи своей жизни. Жили там поодиночке, не видя ни одного человеческого лица в течение всего Великого поста. Некоторые из них в субботу или в воскресенье приходили в монастырь причаститься св.Христовых Тайн, так как священнослужители в монастыре оставались и служба там отправлялась каждый день. Питались монахи в пустыне дикими кореньями, и так проводили всю четыредесятницу в память сорокадневного поста Спасителя Иисуса Христа. Мы сейчас этого сделать даже при всём желании физически не можем, не можем поступить по их примеру. Но у нас можно предложить другой способ спасения – удерживать сердце от злобы, не осуждать ближнего, жить в воздержании и целомудрии, в удержании языка от празднословия.

Мне вспоминается такой пример. В один монастырь поступил брат и жил, по мнению других, нерадиво. И вот, когда он был при смерти, все монахи собрались около его постели посмотреть, как он будет умирать, потому что, какова жизнь бывает у человека, такова и смерть его ожидает. И вот, в предсмертный час лицо его просветилось неземным светом. Все окружающие были удивлены этим и стали спрашивать его, что он видит. Он ответил, что видит, как за его душой пришёл ангел, а с другой стороны эфиопы, и начался спор, кому принадлежит душа. Эфиопы начали обличать его нерадение, но ангел Господень не допустил их даже прикоснуться к нему и сказал, что эта душа получила полное прощение от Бога, потому что за всю свою жизнь никого никогда не осудила. С этими словами он скончался.

Вот и вы попробуйте отсекать какую-нибудь страсть всегда – какое тогда начнётся искушение, и очень немногие выдержат эту борьбу. Вспоминается ещё случай. Одному епископу донесли на двух женщин, что они пойманы в прелюбодеянии и что они хотят причаститься св.Христовых Тайн. А надо сказать, что этот епископ был прозорливый, и когда к его чаше подходили нераскаянные грешники, лица таких людей казались ему красными, а с грехами посильнее, как блуд, например, совсем казались чёрными. Он начал следить за этими женщинами и был удивлён, что они подходили к чаше со светлыми, радостными лицами, как получившие полное прощение грехов. Он их спросил, может быть, их обличили ложно, но они сознались, что действительно совершили этот грех, но зато сердца их не знали злобы.

Покаяния полного требует от нас Господь, чистосердечного. Вот в этом Великом посте и нужно постараться каждому из нас исполнить свой долг, отдать то, что мы должны Богу. А я, как ваш архипастырь, прошу у вас всех прощения за все обиды, причинённые кому-нибудь из вас, за моё невнимание и за всё, чем когда-либо волновал ваше сердце. Прошу прощения и у тех, которые первый раз пришли сюда. Если сделать больно одному ближнему, то у него просить прощения нужно не в прощёное воскресение, а обязательно сразу же, но есть грехи общие по отношению ко всем ближним. Ведь часто можно вызвать у людей грех осуждения, не желая даже этого, потому что на одну и ту же вещь можно смотреть с разных точек зрения и получать разные впечатления и <иметь разное> отношение к ней. Например, как послушнику подать пальто или рясу своему старцу: можно подать из тщеславия – пусть посмотрят люди, как хорошо я поступил; можно из угождения, чтобы потом и тебе отплатили чем-нибудь за это, а можно из-за смирения. А разве не было таких случаев, когда старец подавал рясу послушнику, а из-за чего <он так поступал>, тоже судят по-разному. Видите, разный подход к одному предмету, и получаются разные впечатления. И вот такими способами можно невольно наводить людей на грех. И я прошу прощения за все вольные и невольные мои согрешения перед вами, а вас прошу простить меня, помня слова из сегодняшнего Евангелия:Елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси, и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех(Мф. 18:18).

Аминь.

Во вторник на второй неделе Великого поста

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Второй день вы слышите канон Андрея Критского, в котором грехи называются своими именами, как они есть в жизни, не маскируемые ничем. Вы по себе знаете, что всего труднее каяться в блудных грехах, рассказывать всё подробно, как было на деле; недаром прп.Феодора в видении о мытарствах заметила, что всего больше людей задерживается на одном из последних мытарств, именно на мытарстве, где истязуется душа за блуд.

В том-то и весь труд состоит, что мало на исповеди назвать грех по имени, а надо рассказать всё до мельчайших подробностей, описать всю его суть. Хороших примеров для нас достаточно в Библии, где грехи прямо называются своими именами, где грехопадения описываются со всеми подробностями. Взять хотя бы грехи Авессалома, о которых я вам сегодня читал в каноне; здесь целое описание, как роман. Евреи были люди восточные и писали ярко, красочно и образно. И если бы в Библии и у святых отцов не было бы всё точно и подробно описано, никто не мог бы спастись, потому что не знали бы настоящей исповеди, а Церковь требует подробной исповеди.

Вот и к вам я обращаюсь с увещанием: кто хочет спастись и ищет спасения, послушайте внимательно, что такое исповедь. У нас что обыкновенно считают за исповедь? Пришел к священнику на три-пять минут, назвал несколько грехов и чист. Это легче. Иногда какая-нибудь боголюбивая душа и хочет всё сказать, что тяготит её, да духовник не хочет выслушивать, ему некогда, потому что за ней стоит целый хвост исповедников, но и это не оправдание. Выберите другое время не на первой, не на седьмой неделе Великого поста, а когда посвободнее, и исповедайтесь как следует. Для этого выберите духовника по сердцу, уговоритесь с ним о времени, приготовьтесь сами, припомните всю свою жизнь и, придя, затворитесь с духовником часа на два-три и откройте ему свою душу начисто, расскажите всю вашу жизнь, с детства, расскажите подробно, так, как было всё на деле, чего никто не знает из самых близких людей и даже участников греха. Ведь они знают только одну сторону дела, а настроение вашей души в тот момент они не знают, а духовнику всё надо рассказать. Это надо сделать хоть раз в жизни. При повторении греха можно его называть только словом, но и это послабление сделано в VІ веке Иоанном Лествичником, а прежде первые христиане этого не делали, они называли грех по несколько раз. У нас сейчас введена (тоже по немощи) тайная исповедь, где грех называется одному духовнику и тот его не имеет права никому открыть. А прежде было не так. Тогда исповедь была открытая, грехи назывались перед всей церковью, а за некоторые грехи, за которые Церковь отлучает от св.причастия на 10–20 лет, а то и по самую смерть, налагались епитимии на согрешившего, и для очищения он вставал, например, при входе в церковь и кланялся каждому входившему и выходившему брату, называл свой грех и просил прощения, и так кланялись не день и не два, а по несколько лет. Сначала было так трудно назвать свой грех вслух, что, казалось, можно было дойти до обморока, до ужаса, но потом они до того смирялись, что действительно считали себя хуже и грешнее всех и в это время достигали совершенства святых. Об этом можно прочесть в патерике и в житиях святых. Рассказывается там, например, такой случай, как один грешник ложился на порог храма и каждый входящий должен был стукнуть его сапогом, а он просил прощения и чувствовал себя той евангельской солью, которая выбрасывается вон.

Мне вспоминается такой случай: ко мне пришла барышня на исповедь, наговорила пустяков и вышла совсем почти не грешная, праведница – прямо ангельской чистоты. А я вижу, что-то есть, начал доискиваться, нет ли ещё чего-нибудь скрытого на душе, тогда она говорит мне, подумав: «Вот разве только», и следует ответ вроде того, что «живу с братом» или ещё что-нибудь подобное. Значит, мы пали до такой степени, что такой грех называем «разве только».

Настоящую исповедь я видел только в Зосимовой и Оптиной пустынях, да и едва ли где-нибудь ещё она есть; я, по крайней мере, не только не встречал больше нигде, но и не слышал ничего <подобного>. Там есть опытные старцы-духовники. Мне затворник о.Алексей рассказал однажды об одной исповеднице, которая очень издалека приехала в Зосимову пустынь, чтобы там оставить всю тяжесть греховную, лежавшую на её душе 20 лет. Это была интеллигентка, с высшим образованием. Пришла она к духовнику, поговорила, и вышло, что она чиста, как голубь. Но тех духовников не проведешь, они очень опытные и видят человека по одному его внешнему облику и поведению. Да и действительно, видно человека и извне.

В этом случае он увидел, что у неё осталось нечто недосказанное, скрытое; он тогда прямо в упор задал ей вопрос, не грешила ли она против седьмой заповеди, а потом назвал и самый ее грех. Как она возмутилась, моментально высказала всю свою гордость и упорство! Духовник ничего не мог с ней сделать и пошёл с ней к о.Алексею. Тот тоже ничего не мог с ней сделать, она волновалась, везде ходила и бранила монахов, как они смеют допытываться о таких подробностях в её жизни, называла это неуместным любопытством; так что об этой исповеди знали все, говеющие в Зосимовой пустыни. Так она и уехала. Потом писала большие письма, ей отвечали, и только через месяц вернулась снова и созналась в тех именно грехах, которые ей называли. Только через месяц, да такие опытные старцы, смогли уловить эту душу в сети (я говорю о ловле евангельской, о которой подробно говорил в предыдущей проповеди). Надо сказать, что эта женщина ехала, желая искренно от всего сердца принести покаяние. Есть ещё две страсти, которые не допускают нас исповедоваться чистосердечно, – это наш окаянный стыд и гордость; чего бы нам, кажется, стыдиться? Ведь Господь всё знает и так, и если бы мы не грешили душою и телом, то нам бы и не надо было телесного посредника, свидетеля на Страшном Суде Божием, что этот грех душа очистила покаянием, мы бы говорили с Самим Богом. И теперь исповедь не что иное, как разговор с Господом через посредника – духовника. Значит, Господа и Бога нечего стыдиться: это всё равно что открыть свою грязь перед солнцем, которое эта грязь загрязнить не может, а оно её осветит, высушит и уничтожит; надо только её обнажить перед ним. Стыдиться духовника тоже нечего, он такой же человек со всеми слабостями; а то многие думают, вот он меня считает хорошей, а когда всё ему скажешь, окажешься дрянью.

Или больше, иные гордые люди считают излишним любопытством духовника желание узнать в подробности соделанный грех. Вот вы почитайте у Иоанна Лествичника исповедь одного разбойника.

Да поможет и вам Господь неосужденно причаститься Его Святых Тайн после истинной покаянной исповеди.

Аминь.

В среду за вечерней

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Многие монахи первых веков христианства на всю великую седмицу уходили из монастырей в ближнюю пустыню, так называемую Фиваиду, для поста и молитвы в уединении, а некоторые уходили и в дальнюю пустыню, расстояние до которой было 20 дней пути, и там оплакивали свои грехи. И как плакали святые! Вопли Иоанна Лествичника были слышны вокруг на далёкое расстояние. Слёзы бежали ручьями. Вот вы и подумайте, как нам надо плакать о своих грехах, и это единственное средство к спасению. И нам надо делать так, как спасались наши отцы и учители, мы не можем остаться одни; исход – покаяние, сознание своей греховности и плач. Недаром Господь говорит в заповеди блаженства: Блажени плачущии, яко тии утешатся и Горе смеющимся ныне, они восплачутся там, в будущей жизни. И странное дело, если вдуматься: плакать мы можем от обиды, от потери какой-нибудь вещи или ещё от многих причин, и все земного, тленного свойства, а восплакать о том, что мы потеряли благодать Божию, – не можем. Вы подумайте только, что такое был человек до своего падения? Царь природы, маленький бог на земле, ничего он не боялся, ни укуса змеи, ни ядовитых растений и плодов, всё было ему на пользу, дана была ему власть наступать на змею и на скорпию и на всю силу вражию, близко враг не мог подходить. Царил человек. И всё потеряно. Как же не плакать? И вы хоть в храме старайтесь растопить лёд на сердце и умилиться перед величием Божиим.

Когда я был студентом 3-го курса, у нас в академии, в прощёное воскресенье, устраивалась после вечерни трапеза, на которой присутствовал ректор академии и после которой все просили друг у друга прощения. И вот в тот год я и мой товарищ, Пантелеимон (он уже умер от чахотки, сгорел рано от чрезмерного воздержания), попросились сходить в Гефсиманский скит и пустынь св.Параклита, поглядеть, как спасаются там монахи. Однокурсники немного над нами посмеялись, вот, дескать, пошли спасаться в «дальнюю» пустыню, сумасшедшие; к этому имени я тогда успел привыкнуть, часто я его слышал не только за десять лет моего монашества, но и раньше в миру приходилось мне это слышать. Пришли в Гефсиманский скит в понедельник. Печи и кухни все заперты, братия ничего не ест и почти весь день молится: утренятам с двух часов, потом часы или литургия до часу, потом вечерня, вечернее правило, и дома надо вычитывать каждому положенное ему старцем, да многие в промежутках между службами кладут много земных поклонов. На седьмой неделе пришли в Параклит; там ещё строже держат себя монахи, и вот мне пришлось в церкви стоять рядом с одним старцем, которому в то время было 80 лет, в монастыре он прожил 30 лет (пришел в 50), выглядел молодым, не имел ни одного седого волоса. Он имел дар слёз и плакал так, что слёзы лились ручьями; на полу возле него была буквально лужа из слёз, и нерадивые монахи даже сетовали на него за это. Другой старец, когда садился читать что-нибудь или за рукоделие, клал на грудь платок и смачивал его весь слезами. Зато они и достигали необычайной высоты духовной. Все земные вещи, золото не имели для них никакой ценности, одной рукой они получали, другой отдавали.

К одному старцу часто приходили люди, и он отдавал им всё. И вот однажды пришёл к нему человек занять у него денег, а у него у самого не оказалось их. Он, долго не раздумывая, твёрдо веря в Божию силу и помощь, позвал его с собой в сад и там дал ему горсть сухих листьев. Когда тот раскрыл ладонь, на руке оказались золотые монеты. Через некоторое время тот ему их принёс обратно, старец их не взял и говорит: «Зачем они мне, это не деньги, а листья», велел ему их бросить; тот бросил, и деньги обратились в змею. Всё так просто.

А к чему у нас стремятся люди, на что убивают всю свою жизнь, наживают головную боль и в результате – умение построить мост через реку или сделать несколько пароходов, а Мария Египетская перекрестила Иордан и перешла, яко по суху. Великая была грешница, но после покаяния стала величайшей подвижницей и чудотворицей. Никак не могут люди понять, что без покаяния не спасёшься никак. Вот сейчас люди мрут от настоящего голода, им помочь нужно, иначе бы мы не были христиане. Но с духовной точки зрения, голод этот очень понятен. Люди не давали пищи душе и заголодали физически, потому что Господь не зря говорит – у Него нет ни одного слова лишнего: Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся; ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф 6:31,33). Он не сказал: «Не ищите роскоши», – это было бы еще понятно, а именно не велел заботиться даже о самом необходимом в жизни. Определённо говорит: Ищите Царствия Божия, и сия вся приложатся вам. И я твёрдо верю, пусть меня опять зовут сумасшедшим, всем вот голодающим, вместо того чтобы от отчаяния ходить на кладбище и кончать жизнь самоубийством, поплакать бы как следует перед Богом, сознаться бы, что наказаны поделом, за грехи, и кто знает, в каком бы виде Господь послал им хлеба? Делали же наши святые в Петровский пост снег, почему же здесь не могло случиться то же самое? Умилитесь же вы здесь сердцами, поплачьте перед Богом; за вашу молитву будет легче и тем страждущим далёким нашим братьям.

Аминь.

 За литургией. Второе воскресенье Великого поста

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

В сегодняшнем Евангелии (Мк. 2:1–12) евангелист нам рассказывает историю исцеления расслабленного, который совершенно не мог двигаться и терпел страшные мучения. Интересно, при каких обстоятельствах произошло это исцеление. Господь пришёл в Капернаум и остановился у одного <человека> в доме; видимо, Он сидел на дворе, и над головой у Него было построено нечто вроде шатра с крышей. А надо сказать, что в Палестине и тогда были и теперь крыши не такие, как здесь у нас коньком или скатом, а плоские, как пол, и жители Палестины пользуются ими как террасами, сушат там хлеб, овощи, и, в целях предохранения детей от падения и вообще от несчастных случаев, они обнесены перилами, и крыши соседних домов сообщаются между собою мостиками, так что по крышам можно обойти весь город.

Вот на дворе одного из таких домов сидел Спаситель и был так тесно окружён народом, что пробраться к Нему не было никакой возможности. В это время на одре принесли больного, и так велика, видимо, была у них вера в чудотворную силу Христа, что они перенесли столько труда и терпения, прилагая все силы, чтобы увидеть Христа, каким-нибудь способом до Него добраться.

Для этого они поднялись на крышу, перебрались на двор и стали разбирать крышу, конечно, с разрешения хозяев. Видимо и хозяева этого дома были люди благочестивые, с большой верой в Христа; никто из них и мысли не допускал, чтобы Христос не исцелил, не помог. Только с большой верой можно было перенести столько трудов: издалека прийти, принести больного, втащить его на крышу, разобрать крышу... Все их труды, все их мысли и переживания, конечно, видел Христос и помочь бы им мог сейчас же, выйдя к ним, или приказав части народа освободить двор, или велев помочь им разобрать крышу. Он ничего этого не сделал, сидел и как будто ничего не знал. И только когда больного на веревках спустили к Его ногам, Он обратился к нему со словами: Чадо, отпущаются тебе греси, возьми одр твой и ходи.

Теперь возникает вопрос, что важнее: простить человеку грехи или исцелить болезнь. Конечно, коли Господь отпустил грехи раньше, значит, это важнее; да если разобраться, так и выйдет. Душа важнее тела, и разрешить человека от грехов важнее, чем прекратить недуг телесный; да притом часто болезнь получает человек за грехи. Этими словами Господь сразу человека приводит к раскаянию и всё переворачивает в его душе, потому что при виде Иисуса больному сразу припомнилось, за что он получил болезнь: ведь он-то знал, за что страдает. Дальше вы знаете: как всегда, фарисеи зашумели, какое право Он имеет прощать грехи, когда грехи отпускает только Бог, и вот, во свидетельство того, что и Христос имеет право отпускать грехи, Он сказал: Возьми одр свой и ходи, и тотчас же расслабленный встал здоров, взял одр и пошёл.

Этот рассказ евангелист запечатлел для нас (хотя таких чудес было при жизни Христа тысячи), <показывая>, как и нам надо работать и трудиться для Бога, терпением превозмогать все преграды и с твёрдой верой идти к намеченной цели. И неправильно делает тот христианин, который думает работать Христу ради получения в награду Царства Небесного. Неверующие люди обличают в этом христиан, говоря, что они, не веря в Бога, делают добро и дела милосердия, и это выше, чем делание добра ради получения рая. И действительно, надо работать из любви к Богу, а не ради получения благ от Него в будущем; ведь мы раби неключими, то есть негодные Его рабы; ведь мы должники неоплатные и недостойные.

Дальше Господь говорит, как усталый работник, придя с работы, должен подавать обед хозяину и служить ему, не ожидая, что тот посмотрит и скажет: «Он устал, наработался», а будет принимать всё как должное. Так и Христу мы обязаны нашим спасением, так что, если мы искренне помолимся, постоим в церкви, это не заслуга наша, и нечего за это ждать себе милостей; даже все наши труды не покроют того, что сделал для нас Спаситель, Его Крестные Страдания и Смерть во искупление наших грехов.

Вот как нам надо трудиться, и терпеть, и верить, чтобы услышать от Христа: Чадо, прощаются тебе грехи твои.

Аминь.

В четверг за вечерней (акафист св. Кресту)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

В чём состоит молитва? Конечно, не в том, чтобы за самый короткий срок успеть прочесть большое количество молитв, при этом мысли свои направляя не на слова молитвы, а на все предметы, окружающие вас, или на чувства, переживаемые в настоящий момент. Такая молитва ничего не стоит. Лучше прочесть вместо десяти молитв одну, но так, чтобы была действительно молитва, то есть хоть на короткий срок все свои помыслы собрать и сосредоточить на молитве. А то мы приходим в церковь и приносим с собой в неё все свои домашние заботы, волнения, мысли о всём житейском, тленном. Это бывает и со священнослужителями, когда они, предстоя Престолу Божию, читая тайные молитвы, в это время гуляют по засеянному полю или следят за полевыми работами. Есть даже анекдот, который может всегда встретиться в действительности, как один дьякон, читая ектенью, смотрел в окно, следя за уборкой сена, и спутал возгласы.

Относясь так к молитве, далеко не уйдёшь по пути спасения, и, главное, скучна молитва бывает тогда, надо отрывать мысли от интересующих в это время ум мыслей, ноги сейчас же устанут, тянет домой. Скучно бывает и дома молиться, потому что любви к Богу нет, принуждать себя мы не хотим, и выходит, что совсем и не молимся. Приучать себя к молитве надо постепенно: сначала стараться, если времени не хватает, <сказать> хоть несколько слов молитвы, но произносить их протяжно, медленно, сосредотачивая весь ум и душу в этих словах; потом просить у Бога прощения, что не можете больше времени уделить молитве, и приниматься за свои обязанности. Но это не значит, что можно всецело углубиться в свои дела, забыв всё и, главное, Того, Кто дал эти дела, жизнь, Начало всех начал. Ведь великолепно можно и работать, и не забывать Бога. Для этого есть коротенькая и очень сильная молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!» Вот кто постарается владеть этой молитвой так, чтобы она восторжествовала над всеми помыслами, тот может получить надежду быть услышанным Богом. Аминь.

В воскресенье за поздней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

В сегодняшнем чтении Апостола вы слышали фразу: И никтоже сам себе приемлет честь, но званный от Бога (Евр. 5:4). Что в этих словах для нас поучительного? То, что не от людей нужно искать чести и славы, а от Бога, и вся слава от людей пойдёт впустую и ничего не будет значить. Если чести нет от Бога, разовьётся только гордость и тщеславие, потому что честь, как и любовь Свою, Господь даёт Сам, и насильно её не возьмёшь, не получишь никакими силами. Насильно нельзя втереться в доверие и любовь к Христу, потому что Сам Господь сказал, что никто к Нему не может прийти, а только посланный Отцом: Никтоже может приити ко Мне, аще не Отец пославый Мя привлечет его (Ин. 6:44). Напрасны будут и чрезмерные труды, которые мы иногда стараемся нести, прочтя о них в житиях святых и желая подражать им. Всё это напрасно. Эти святые, те же прп.Сергий Радонежский, прп.Серафим Саровский, чудотворцы и другие, были призваны Самим Богом, и если почитать жития святых, то из них видно, как Господь призывал тем или иным путём Своих слуг, потом давал им Свою благодать. Он призывал каждого разными путями, как я уже указывал несколько раз. Мария Египетская, например, была сначала великая грешница, потом благодатью Божией в храме Воскресения осознала свои грехи, оплакала и потом получила благодать Св.Духа и стала равноангельной. Св.Антоний Великий проходил мимо церкви, зашёл в неё и услышал, как читалось Евангелие: Да отвержется себе и возъмет крест свой и последует Мне..., пришёл домой, устроил все дела после смерти родителей, всё раздал и ушёл в пустыню. Так же и прп.Сергий, и прп.Серафим, и все другие. Прп.Серафим делал до 5000 поклонов на солнцепёке, и вы того же хотите? Пользы для вас не будет никакой. Но нам нельзя отчаиваться в том, что нас Господь забыл и не выбирает, и насильно стараться напомнить о себе. Все мы перед глазами Господа, всё Он знает, и всецело надо подчиниться Его Святой воле. Послушными быть и смиренными, за подвиги не очень хвататься. Что может быть для нас лучше примера Христа, а Он был послушлив даже до смерти (Флп. 2:8). Он самочинно ничего не делал, а только то, что велел Ему Отец: Не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца (Ин. 6:38). И на крест Христос шёл не по Своей воле, повторяю, а исполняя волю Своего Отца Небесного.

Вот и надо ждать, терпеть, благодарить Бога за всё, что пока имеем, и в тишине творить волю Его, а не напрашиваться самому на любовь Бога, её всё равно ничем не получишь, если Он Сам не захочет дать. Пример из нашей повседневной жизни. Любовь какой-нибудь красавицы как получишь, если она не захочет сама её дать, хотя тут ещё можно употребить насилие или склонить подарками... А Бога как заставишь, как из воздуха получишь благодать? И крестов много брали, что же в том толку? Бог гордым противится и смиренным дает благодать. Сказано, возьми свой крест – не сказано вообще крест или кресты, а именно свой, тебе одному предназначенный. Мало ли, у кого какой крест и как тот или другой его несёт? Часто вам, конечно, кажется, что судьба несправедлива, что другой человек счастлив во всём, а ты, мол, крест несёшь. Не наше это дело разбирать, а бери и неси с благодарностью Богу свой крест, потому что Господь не посылает скорби и горе тем людям, от кого отступился окончательно, а истинных Своих сынов непременно наказывает, как отец своих детей, и надо за это благодарить Бога – за испытания, потому что в несении креста и получишь поддержку и благодать Божию. Вот эта неделя напоминает нам о наших крестах, и дай, Господи, силы и крепости понести их с благодарностью до могилы и смирением стяжать благодать Божию. Один путь спасения – смирение и укорение себя во всех прегрешениях.

Аминь.

В воскресенье за вечерней (параклисис Божией Матери)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Я вам в прошлое воскресенье говорил о том, что Церковь не стыдится говорить о всех членах человеческого тела, потому что не считает нечистыми эти члены и все действия, связанные с ними, потому что Церковь свята и для неё нет ничего грязного. А ведь для нечистого – всё нечисто. Коли так говорит она о людях, что же можно сказать о Владычице, у Которой, конечно, всё называется собственными именами, ибо что у Чистейшей может быть скрываемо как нечистое, постыдное? А меня некоторые упрекали, что я с амвона выношу грязь, а теперь и вам ясно, кто это может называть грязью. Мне вот одно кажется странным: к врачу приходить и раздеться у него можно, рассказывать ему всё в подробностях можно, для того чтобы продлить на один или два года свою жизнь или избежать некоторых страданий, а пастырь с амвона не может говорить о том, чему нас учит Церковь...

Пришли ко мне ещё люди и сказали: «Мы ожидали большего, потому что между современной молодёжью посильнее бывают разговоры, особенно когда речь идёт о медицине» (видимо, вывод из собственного опыта). Я растерялся и не знал, что мне ответить, да и сейчас не знаю, что сказать «на это».

Сегодня мне хочется разобрать ещё две страсти: чревоугодие и гортанобесие.

Всех людей можно разделить на три разряда: жрущих, или лопающих; едящих и вкушающих. Есть такие люди – их можно всюду наблюдать: в вокзалах, буфетах и тому подобном... Сидит человек в буфете, например, и весь поглощён одной мыслью, что ему сейчас съесть, берёт ещё только карточку с меню, а глаза уже загораются похотливым огоньком, он уже мысленно смакует блюда, с видимым наслаждением выбирает меню и ждёт... Наконец ему подают заказанное, и вот здесь можно увидеть нечто отвратительное: он начинает буквально лопать по-скотски, теряя человеческий облик, потому что в этот момент всё духовное, мысли, настроения у него в одном наслаждении от принятия в себя пищи. Эти люди бывают часто недовольны приготовленной пищей, никто им угодить не может при всём желании и старании. Люди второго типа едят всё, что им ни подадут, только бы быть сытыми, наполнить побольше чрево. Такие люди могут есть целый день. Идёт мимо шкафа, откроет, что-нибудь положит в рот. Зайдёт в чулан, наложит в карманы еду и так весь день ходит и ест. И третьи – вкушают, то есть отдают себе отчёт в том, что делают, и благодарят Бога за Его милость к ним, потому что считают себя недостойными за свои грехи есть такую пищу. Вот поэтому один прозорливый старец, сидя за трапезой, видел, как некоторые монахи едят конный помёт, вторые – простой хлеб и третьи – пшеничный, необыкновенной белизны. То есть первые жрут, вторые едят, а третьи вкушают с молитвой. Отсюда вытекает, что бы кто ни ел, хотя бы очень сладко, все это только по попущению Божию, по Его Святому Промыслу; потому что если Он чего-нибудь не захочет дать, то хоть лоб расшиби, а не получишь, и надо за всё принимаемое благодарить Бога, как за дар.

Ещё можно разобрать страсть зрения. От нехранения глаз много страстей входит в человека. Знаю, в пустынных монастырях монахи всегда смотрели в землю, чтобы через зрение не давать возможности скитаться помыслам по предметам, которые перед глазами проходят, а непрестанно пребывать в Боге. И слышал, ещё будучи в миру, такую вещь (это теперь, конечно, ни за что считается, а 20–30 лет тому назад молодёжь была поскромнее): по Кузнецкому мосту нельзя было обогнать ни одной девушки, не заглянув ей в лицо, чтобы дать ей оценку. А чего только в этом взгляде не прочтёшь? Между тем, как бы надо было подумать, увидев красивое лицо? Хвалу воздать Творцу, создавшему всякую красоту.

Одному пустынному старцу-схимнику пришлось полить сад. Он надвинул куколь на самые глаза так, что видел только носки своих ног, а другой монах подглядывал за ним, как он будет работать, и когда увидел, как ему неудобно поливать, сказал ему об этом. Схимник ему ответил замечательными словами: «Я боюсь, как бы мне не увидеть деревьев, чтобы через них не вошли в меня помыслы, которые могут отлучить меня от Бога!» Вот как наши отцы боялись потерять благодать Божию через посторонний помысл. А у нас зрение служит только для того, чтобы подсматривать, высматривать, усматривать и так далее. Авва Дорофей вопросил Великого Варсонофия, можно ли молиться в церкви с закрытыми глазами, потому что окружающие смущаются этим, а у него от такой молитвы сосредотачивается ум, и ему легче бороться с помыслами. Великий Варсонофий ответил, чтобы авва Дорофей молился так, от чего больше получается пользы, и не обращал внимания на окружающих. Из всего сказанного ясно, как нужно всякую страсть пресекать, а все помыслы сосредотачивать на лицезрении Бога.

Аминь.

В воскресенье за поздней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Сегодня празднуется память знаменитого отца Церкви прп.Иоанна Лествичника. Такое прозвание, или имя, ему дали за его сочинение под названием «Лествица», в котором этот святой отец приводит душу к Богу по лестнице спасения, и из этой книги ясно, что путь спасения постепенный и нельзя перескочить сразу через две или три ступеньки, а надо подниматься шаг за шагом. В основание этого сочинения положены Иоанном Лествичником заповеди блаженства, увеличенные в три раза, то есть у него 30 поучений. И вот в ныне чтомом Евангелии (Мф. 5:3) как раз Господь открывает нам в заповедях блаженства тот же путь спасения, постепенный, от одной добродетели к другой, в стремлении к наивысшей точке – Богу, по горе спасения.

Первое: Блажени нищии духом, яко тех есть царствие небесное. Значит, первое, с чего надо начинать спасение, – смирение. Первым делом надо осознать, что ты ничто, песчинка, былинка и без помощи Божией никуда не годен и ничего сделать не можешь. Вы представьте какого-нибудь интеллигентного учёного человека, который думает, что у него семь пядей во лбу, что он всё знает. И вот такого человека каким-либо путём, хотя бы смертью близкого, Господь вразумляет, показывая, насколько он ничего не значит и не знает без Его святой воли и помощи; этот человек ударяется лбом в стенку, и видит, что идти дальше некуда, и даёт обет за исполнение своего желания посвятить всю свою жизнь Богу. И вот возьмём случай, когда его желание Господь удовлетворяет, и этот человек не обманывает Бога, а действительно переделывает всю свою жизнь заново и идёт по пути спасения. Следовательно, первое, что нужно от человека, – это искреннее сознание своей никчемности без помощи Божьей.

Дальше идёт: Блажени плачущии. Вот этот человек убедился, что он ничто, припоминает свою жизнь, свои заблуждения, ошибки, и перед ним ясно встают все его грехи; он начинает оплакивать свои страсти и согрешения и просить Бога о милости и помощи, чтобы не погибнуть совсем. Когда он достаточно поплачет, тогда он приобретает кротость – Блажени кротцыи, то есть ему будут не опасны и не страшны насмешки и обличения его грехов, когда он сам их в себе осознал и 20–30 лет их оплакивал. Он ни на кого не сможет рассердиться; пусть его обличат, что он блудник; он сам знает свои страсти и считает себя всех грешнее, всех хуже. После плача он сделается кротким, незлобивым. Дальше, Блажени алчущии и жаждущии правды. Вот когда кротость приобретёт он, начинается жажда правды Божией.

Что наше хождение в церковь? Ничто, никак уж не добродетель, потому что мы как ходим в церковь? Как купцы, торгаши, идём в церковь и думаем: всё-таки и мы молимся, авось Господь воздаст сторицей. Потом надо успокоить свою совесть: всё-таки православный христианин, а звонят в церковь, не идти как будто бы неудобно, надо сходить, да глядишь, за это что-нибудь и получишь; а стоим в церкви, думаем, как бы поскорее уйти, через час или два чувствуем усталость, скуку, торопимся домой из церкви, придумывая всевозможные причины и дела, и якобы дома попадёт и так далее. Мы ходим в церковь не из любви к Богу, а те, алчущии и жаждущие правды, никогда не бывают сыты церковной службой, простоят 4–5 часов и не заметят, готовы простоять ещё четыре часа, им не хочется идти из церкви домой на грех, у них сердца горят любовью к Богу.

Блажени милостивии. Опять же, мы милостыни не подаём; какая это милостыня, когда на собственное удовольствие мы можем тратить (на прежние деньги) два рубля, а нищему подадим копейку, да ещё скажем: «Он по копейке много соберёт, нас много». Значит, опять думаем только о себе, себя успокаиваем, подавая что-нибудь нищему, а не ради исполнения заповеди, не ради Бога. А те люди не могут быть немилостивы, потому что милость они творят ради Бога, исполняя повеление Божие, Который сказал: Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6:36), из любви к Нему, желая всеми поступками высказать свою любовь, не ради даже будущих райских наслаждений; у них уже сейчас наслаждение в любви Божией.

Далее идёт: Блажени миротворцы. Теперь, когда он очистил своё сердце от страстей и от гнева, конечно, тогда он может мирить людей, потому что всякий спорщик убежит при одном его появлении. Как мы можем мирить, сами заражённые этой страстью? Нам могут сказать: Врачу, изцелися сам (Лк. 4:23). Это всё равно что больного тифом стал бы лечить сам больной человек, не имея на то права, не имея известных знаний; нужен врач, изучивший науку медицину, он может принести пользу. Так и мы, не очищенные от страстей, ничем помочь не можем, а человек, прошедший все прежние добродетели, сам не болея этой страстью, может помочь близким.

И последняя заповедь: Блажени изгнани правды ради. Блаженны не просто изгнанные, выгоняют людей часто, а изгнанные правды ради, то есть за исповедание имени Господа Иисуса Христа; блаженны все те, кто, не глядя ни на какое гонение, насмешки и издевательства, твёрдо стоят на пути спасения; этим людям Господь скажет: Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех.

Воспитанный человек может удержаться от проявления гнева, когда его обидят, по своей воспитанности и деликатности, а на душе зацепка всё равно останется. Никакая воспитанность, никакая наука не научит вас, чтобы сердце не волновалось от обид, а оставалось покойно и была бы только любовь к врагу-обидчику, кроме науки духовной жизни, а о ней мне некогда сейчас говорить.

Аминь.

В воскресенье за вечерней, после паракписиса Божией Матери

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Есть в природе непреложные законы, которые человечество постепенно постигает через науку. Мы знаем, что брошенный предмет летит книзу по закону тяготения; можем заранее иметь сведения, когда будет затмение луны, солнца, когда в нашу атмосферу попадёт какая-нибудь комета и так далее. Мы сейчас вот, например, стоим здесь, молимся, а наша планета несётся в пространстве, и мы не боимся, что она вдруг натолкнётся на какую-нибудь комету и сгорит. Мы этого не боимся и на этот счёт спокойны. Почему? Потому что Господь раз и навсегда дал законы, которым подчиняется вся вселенная, и эти законы природы постепенным наблюдением, так как они неизменны, можно проследить.

Совсем другое в медицине. Я много читал медицинских книг, в них разбираются болезни и даже иногда предугадываются случаи заболевания и причины выздоровления. А если в действительности посмотреть, что значит врач у постели больного человека? Видимая причина выполнения воли Божией. Вы сами, наверное, наблюдали не раз в жизни, как врачи приговаривают больного к смерти, нет у них уже средств поставить человека на ноги; между тем человек по тем или иным причинам выздоравливает. Если врач всё-таки признает что-то высшее в жизни, он соглашается – это чудо. Если же врач совершенно неверующий человек, а это чаще – очень редки случаи верующих врачей, – он пожимает плечами и говорит: «Из ряда вон выходящий случай», и только. Или говорит врач, что у больного болезнь скоропроходящая, а больной в эту же ночь умирает. Всё дело-то в том, что больной захварывает тифом не потому, что заражается тифозной бациллой, а потому, что получает возмездие за содеянный грех, и нужно очистить душу от греха, удалить причину болезни, позвать священника, открыть ему свою душу, и чрез это посредство (наложение рук, помазание елеем) человек выздоравливает, нужен всё-таки посредник. Бывают случаи чудес и без посредничества, об этом я не буду говорить. Следовательно, если человек пострадал за грех довольно, то и неопытный врач – студент, только что кончивший университет, поднимет больного с постели. Вспомните исцеление расслабленного; первое, что сказал Христос: Отпущаются ти греси твои (Мф. 9:2), и всё, и человек встал здоровый. Причина болезни – грех – удалена. Если же не удалить эту причину, человек может умереть – от занозы.

И вот некоторые утверждают: «Умер-де человек, и всё, после него ничего не осталось, потому что души нет никакой, всё это выдумка». И особенно врачи не верят в существование души. В философию я вдаваться не буду, а посмотрим попроще, как бывает в жизни. Умирает человек: два-три последних вздоха, сердце останавливается, глаза стекленеют, весь человек холодеет и делается трупом. Через три-четыре дня начинает разлагаться, через три-четыре месяца – остались одни кости. Но было бы очень неглубоко утверждать после этого, что души нет. Разве при жизни мы живём только телом? Разве мы сами не различаем – это моё тело, а это «я» – личность. Если отнимут у нас палец, мы говорим: «Отняли мой палец, или руку, или ногу, а моё «я» осталось при мне». Правда, это нечто неощутимое, невидимое. Так как же она (личность) уничтожится, куда она денется? Если мы не видим её и после смерти, это ещё не причина говорить о её несуществовании. Признайся лучше, что ты не знаешь, но нет ещё основания говорить, что души не существует.

Что же такое душа? Это – сила. И я вам это сейчас докажу. Есть в Индии и до сих пор особый сорт людей, называемых факирами, которые могут отрезать палец, потом его приставить, и он прирастёт; резать своё тело, и оно срастается на глазах у зрителей; выпить яд и остаться живым; дать своё тело под укусы змей и скорпионов и быть невредимым и прочее. Вот у нас встречаются колдуны. Я, конечно, не говорю о колдунах-шарлатанах, а есть, действительно, люди, имеющие какую-то силу сделать вам зло. Есть люди с завистливыми чёрными глазами, которым бывает достаточно взглянуть на человека таким ненавидящим взглядом – и с человеком делается беда: он заболевает или ещё что-нибудь похуже. Его «сглазили», говорят в простонародье. И есть люди с светлыми лучистыми глазами, которые могут служить противовесом этому тяжёлому взгляду.

Такой случай был и со мной, когда мне было лет двенадцать. Был я тогда очень прост, с открытой душой, и вот такая женщина, с такими чёрными глазами поглядела на меня с завистью за один мой поступок; я этот взгляд чувствовал в течение двух-трёх секунд, а потом мне сделалось дурно до обморока. Вот тогда ко мне подошла «светлая» женщина (я так назвал женщину с хорошим, светлым взглядом), набрала в рот воды, брызнула на меня, и у меня всё прошло сейчас же. Правда, ещё целый час я себя чувствовал дурно. Что же это такое? Брызнул человек водой в лицо, и всё прошло? Надо вам сказать, что в воде огромная сила, потому что, не забывайте, в воде крестился Сам Господь наш Иисус Христос, а в мире ничто не пропадает. Значит, и эта вода, которая обмыла Его Пречистое Тело, испарилась, потом падала в виде дождя, но всё-таки никуда не пропала, и, следовательно, в нашей воде микроскопическая частичка той воды есть; вот почему эта стихия очень сильная, потому её освящают, в ней крестят, и без неё человек жить не может.

Ещё хороший пример из житий святых. Прочитайте в Минеях за январь месяц жития Феопемта и Феоны. Феопемт, для того чтобы исцелить человека, снял омофор, дунул на него – не просто положил на больного, а сначала дунул на него – и больной встал. Об этом узнал император Диоклетиан, велел его привести и бросить в раскалённую печь. Феопемт ночью вышел из печи и пошёл во дворец к императору. Пред ним все двери сами раскрывались настежь. И так он дошёл до спальни императора. Феопемт подошёл к Диоклетиану, сказал: «Я – раб Христов», повернулся и ушёл. Тогда вызвали известного факира Феону, чтобы он победил Феопемта. Тот приготовил сильный яд, призвав для этого семь сильнейших бесов, и сказал при этом: «Если ты христианин и сейчас останешься жив, то и я уверую в твоего Распятого Христа». Феопемт выпил и остался невредим. Феона тут же исповедал имя Божие, и их вместе живыми закопали в землю и утрамбовали это место лошадьми.

Следовательно, сила действует даже в самом дуновении. Изучить эту силу человек может только по духовной науке. Ни одна человеческая наука этой силы вам не объяснит; а приобретается эта сила исполнением заповедей Божиих, о которых сегодня я уже говорил, жизнью по заповедям блаженства.

Аминь.

За вечерней в четверг

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Вчера полагалось по церковному Уставу прочесть житие Марии Египетской. Вот о ней сегодня и хочу поговорить с вами. Вы сами знаете, как Мария Египетская семнадцать лет прожила в грехе, удовлетворяя исключительно свои греховные наклонности. Испытала всё и, как она потом сама исповедовалась прп.Зосиме, грешила не из-за голода или нужды, а из-за наслаждения, получаемого от порока. Она не брала денег от мужчин, с которыми сходилась. Она и без них была богата. И вот, испытав всё, что можно испытать в Александрии, душа её пресытилась и требовала новых наслаждений и ощущений; она решила ехать вместе с паломниками в Иерусалим, не на поклонение животворящему Кресту Господню, но, повторяю, ища новых удовольствий, стараясь как-нибудь заглушить неопределенное стремление души. Её манили перемена места, новые люди, смена впечатлений. Она имела успех и на пароходе, и сама потом удивлялась благости и милости Божией, которая терпела всё это и не потопила её вместе с участниками греха в пучине морской. И нового ничего не получила, а опять всё то же и то же старое, столько раз пережитое.

Так она приехала в Иерусалим, пошла в храм Воскресения поклониться Древу Креста Господня, но какая-то сила не допустила её это сделать. Она попыталась вторично проникнуть в храм и опять не смогла; тогда она почувствовала, что это не случайность, осознала всю свою жизнь, порочную, грешную, проведенную только в наслаждениях в течение семнадцати лет. Ничего не нажито для души, одна пустота, скука и гнетущая тоска, которая многих приводит к крючку. И, видимо, так велик был ужас, что она не успеет загасить в своей душе этот демонский, чёрный, мрачный пламень и зажечь яркий, светлый божественный огонь Любви, что вся её душа содрогнулась, всё в ней перевернулось, и в жаркой молитве понеслось искреннее покаяние и раскаяние во всех содеянных грехах перед Господом, и твёрдое решение созрело в душе – переменить жизнь свою заново. И в тот же момент она была допущена в церковь, приложилась к Кресту Господню, поисповедовалась, причастилась Таин Христовых и ушла в пустыню, по ту сторону Иордана, чтобы начать жизнь сначала – в покаянии, плаче о грехах, в умерщвлении своей плоти, и зажгла в своём сердце такой огонь, который победил прежнее пламя и очистил сердце настолько, что Мария Египетская потом во время молитвы поднималась от земли и молилась, как бы стоя на воздухе. Или <когда> ей надо было перейти Иордан, она его перекрестила и перешла реку, «яко по суху». Конечно, далось ей это не даром, великие она и труды положила, прожив в пустыне 34 года, терпя стужу и зной, голод и жажду, совершенно нагая, так как е` одежда истлела, собирая для питья росу с камней, боясь потерять даром одну минуту, так как и без того было потеряно семнадцать лет.

А вот если мы присмотримся к нашей жизни, сколько таких дорогих минут у нас проходит даром, а ответ за них придётся дать на Страшном Суде Божием. Велики были грехи у Марии Египетской, но велико было и покаяние, в ней горело пламя любви к Богу, такое же сильное, каким было пламя адской любви к наслаждению. А у нас ни того, ни другого. Мы теплохладные. Самое отчаянное состояние. У нас искра Божия лежит под пеплом греха и едва тлеет, а нам надо стараться е` раздувать в пламя, пожигающее грех. Конечно, необязательно в такое же сильное и яркое, как у Марии Египетской, но каждому в свою меру. А то часто можно наблюдать, как человек и в церковь не ходил совсем, как вдруг начинает ходить и утром и вечером, горит весь и через шесть-семь месяцев, много – год, уходит в свою прежнюю жизнь, чтобы уж никогда больше не возвращаться на путь спасения. Надо благодать Божию зарабатывать постепенно, неуклонно, настойчиво и терпеливо, не приходя в уныние от неудач и падений и особенно от зависти к чужим подвигам и успехам. Силы разные, у одного больше, у другого меньше, нечего смотреть на других, спасайся каждый по силам, полученным от Бога. Нельзя браться за вещи, которые делаются в конце, после долгого опыта на пути спасения, а нужно начинать с мелочей, хотя бы с поклонов, одежды и тому подобного. Надо уметь поклониться архиерею и священнику, уметь подойти под благословение и иметь соответствующий костюм для церкви, а то иногда затрудняются идти в церковь, не имея подходящего скромного платья. И так тихонько, осторожно, терпеливо, постепенно, но всё вперёд и вперёд идти к Вечной Правде – Христу.

Аминь.

В субботу за всенощной

В прошлую беседу я вам говорил, как перевернула свою жизнь Мария Египетская, сейчас же хочу сказать кое-что о Марии Магдалине. Раннее утро, а она уже у гроба Господня, приникла к двери гроба в страшном горе, обливаясь слезами, опять плача, не успев осушить слёз последней недели, недели страшных Христовых страданий. А в голове у неё мелькают картины недавнего прошлого: вот она ещё в своём городе, живописно расположенном на берегу Генисаретского озера, юная, красивая, проводит жизнь в грехе и пороке, потом случайно пришлось услышать слово Нового Пророка из Галилеи, и благодать коснулась её сердца, и всё перевернулось в ней. Господь это заметил, изгнал из нее семь бесов (Ин., гл.20), а она тут же оставила всё, чтобы всюду следовать за Ним в числе Его учеников. Видела все насмешки над Ним и издевательства, потом была свидетельницей Его страшных крестных страданий и наконец смерти. И вот, когда всякий, даже простой, человек имеет право быть похороненным по христианскому обычаю, Он, её Божественный Учитель, был лишён и этого; она нашла Его гроб открытым, и тела Его в нём не было – вот о чём она так плакала и скорбела. Потом встала и пошла. Господь, видя её сильные страдания, явился ей, но она Его не узнала, приняв за одного из садовников (гроб Христа был в саду у Иосифа Аримафейского). И когда Он её спросил, почему она плачет и кого ищет, она ответила: Аще ты еси взял Его, повеждь ми, где еси положил Его, и аз возму Его. Христос после воскресения Своего иногда не сразу был узнаваем учениками, но достаточно было Ему сделать одно какое-нибудь движение, присущее только Ему, как все Его узнавали; поэтому и Мария Магдалина сразу не узнала Его. Он её позвал: Мария. И в этом слове было столько ласки, нежности и утешения, что она уже не могла сомневаться, кто перед ней, и, бросившись к ногам Божественного Учителя, хотела их облобызать, но тут же услыхала прещение – прочь, не прикасайся. Господь знал, как люди грешные, блудные закидывали грязью чистоту их отношений, и теперь, запечатлев это событие до скончания века, Он предугадывал, как многие будут грязно, скверно об этом говорить. Так куда же было ещё допустить её выразить Ему свою любовь действием?! Тем более теперь, после воскресения, Он был наполовину только человек, а больше Небожитель, потому что скоро уже должен был отойти к Отцу Своему, и говорит: «Восхожу ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему; а ты иди к ученикам и всё расскажи им». Она, радостная, утешенная, побежала к апостолам поделиться своей радостью и рассказать им, как она видела воскресшего Христа. Аминь.

В воскресенье за поздней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Когда ученики не получили ещё Святого Духа и не были очищены от страстей, то и они иногда совершенно извращали слова Христа, не понимая их смысла. Тёмный и у них был ещё ум, не просвещенный Святым Духом. Что же говорить о нас! Некоторые читают Евангелие и не понимают его, а сердцем смущаются, волнуются, если им возражают и приводят тексты из Священного Писания. Кажется, что такое Евангелие для неверующего человека? Ничто, книга, выдумка, где описывается жизнь или никогда не существовавшего человека, или, во всяком случае, простого человека, а не Бога. Ты так решил. И великолепно. И отбрось эту книгу. Так нет, волнуется, тоскует, ищет. Искорка-то Божия, полученная каждым христианином при крещении, и не даёт покоя, когда из этой великой Книги приводятся слова, обличающие их жизнь. Вот в сегодняшнем Евангелии (Мк. 10:33–45) даже самые близкие ученики Христа, как Иаков и Иоанн, его же любляше Господь, не понимали слов своего Учителя, и сердца их были полны тщеславия.

Христос входил в Иерусалим и говорил им о близости дня Своих страданий, рассказывал им, как Его будут поносить, унижать, хулить, как Он претерпит и заушение, и заплевание. Кажется, всё ясно. Но вот Иаков и Иоанн, сыновья Зеведеевы, подошли к Христу и изъявили желание нечто спросить у Него. Господь, безусловно, знал наперёд, что они Ему должны сказать, знал их все мысли и желания, но ничем этого не показал, потому что хотел их немного смирить и их тщеславие выявить на людях; потому и спросил:Что хощета, да сотворю вама? Они ответили: Даждь нам, да един одесную Тебе и един ошуюю Тебе сядева во славе Твоей. То есть они предполагали славу земную; вот Он наконец явит Себя миру, победит римлян и сделается царём иудейским; вот тогда они и хотели бы быть Его ближайшими помощниками (ну, по-прежнему, министрами что ли), потому что они думали, что Царство Своё Господь устроит на земле. Чтобы так думать, надо быть безумцами, потому что уж очень неподходящее место для Царства Божия наша земля. Для нас-то она тягостна: одна грязь, смрад – сами её называем навозной кучей, как же на грязи может быть Царство Божие, рай...

Конечно, Иисус Христос говорил о славе Небесной, там Его Царство, Царство Его не от мира сего (Ин. 18:36). На это Господь им и сказал: Можета ли пити чашу, юже Аз пию, и крещением, имже Аз крещаюся, креститися, говоря в этих словах о тех страданиях, которые Он переносил в течение Своей земной жизни, и о будущих – крестных. Они ответили: Можева – «можем, только исполни нашу просьбу». На это Господь сказал им, провидя их будущую жизнь и смерть (Иоанн был сожжён в кипящем котле с маслом, а Иакова во время проповеди о Христе сбросили с портика, и потом его голову размозжили вальками) страдальческую: Чашу убо, юже Аз пию, испиета, и крещением, имже Аз крещаюся, креститася, а еже сести о десную Мене и о шуюю, несть Мне дати, но имже уготовано есть. В будущей славной жизни они могут занять такое место, которое им уготовано сообразно с их земной жизнью, то есть получат на небе то, что они сами заработают на земле. Значит, ни ангелы, ни Сам Господь не приготовят нам место в будущей жизни; следовательно, спасение наше в наших собственных руках, и если ты гибнешь, виноват сам. Господь сделал всё, оставил Своё учение, указал путь в Царство Небесное, и если ты сам не желаешь идти этим путём, Господа винить нечего. Господь, отвечая так Иакову и Иоанну, также хотел показать ещё, что хотя они и ближайшие Его ученики, но Он останется Праведным Судией, и если и они сойдут с указанного пути, то получат по делам воздаяние, несть бо у Бога на лица зрения. Услыхав всё это, остальные ученики вознегодовали, потому что этого же хотелось каждому из них. Иисус Христос же, подозвав, начал их учить. Он указывал им, что это слава земная, человеческая и о ней заботятся люди, а не Господь; у Господа в Его Царстве всё наоборот. Здесь, на земле, начальники, князья – первые люди, а там первые люди те, кто в здешней жизни не возносился, а жил смиренно, тихо, кротко. Аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга. Здешние начальники отдадут приказание сделать то-то и то-то, а их подчинённые не послушаются их или ещё дерзость скажут и откажутся исполнить приказание, и тогда эти господа сердятся, волнуются, что их не слушают. Ученики же Христовы должны поступать не так. Их обязанность только напоминать людям слова Спасителя и разъяснять их, а исполнят ли их люди, не их дело. Эта обида принадлежит уже скорее Богу, а не Его последователям. Ваше дело блюсти себя: Аще слово Мое соблюдоша, и ваше соблюдут (Ин. 15:20). И потому говорите, что вам велено, ни о чём больше не заботясь, всем служа по примеру жизни Христа. Ибо Сын Человеческий не прииде, да послужат Ему, но послужити и дати душу Свою избавление за многих (Мф. 20:28).

Аминь.

В воскресенье за вечерней

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Хочется мне сегодня поговорить, как ублажают Богородицу вси роди (Лк., гл.1). Эти слова называются пророчеством Богоматери о Себе Самой, и многие неверы, которые не подумают как следует, не почитают толково Свящ. Писания, обрушиваются на Неё за эти слова. «Вот так смирение христианское, небось славы захотела, чтобы все Её прославляли». Ничего эти люди не понимают. В этих-то вот словах и есть величайшее смирение, да и как Она могла тогда думать о Себе невесть что, когда считала Себя рабой Господней: Се, раба Господня, буди мне по глаголу твоему. Дальше говорится: Яко призре Господь на смирение рабы Своея, се бо отныне ублажат Мя вси роди; дальше: Яко сотвори Мне величие Сильный, то есть прославят все народы отныне и до конца мира не Её (хотя в действительности мы прославляем и Её Саму), а то величие, которое сотворитСильный, – Самого Бога. Ведь важна слава от Бога, а не от людей. Аз прославлю Его. Как бы человек ни лез из кожи вон, что бы ни делал для того, чтобы его заметили люди и знали о нём и говорили, – ничего у него не выйдет, если это будет неугодно Богу. А есть люди, которые от славы человеческой убегали в пустыни, но их находили и там, потому что славили они не сами себя, а прославлял их Бог, и куда бы они ни скрывались, везде их находили люди, если не при жизни, то 200–300 лет спустя после кончины всё-таки их славили, ублажали.

Так вот, насильно расположением Бога не завладеешь; как ни старайся попадаться на глаза, тебя всё-таки не замечают. Да и что значит человеческая слава?! Сегодня они кричат «осанна!» (Мф. 21:9), а завтра – «распни Его» (Лк. 23:21). Ведь людскую-то славу раздувают сами демоны. Вот почему имеют такой успех сектанты: их учение построено на лжи, и царь лжи поддерживает их, и они работают ему.

Мне прошлый раз, когда я ехал служить пассию к Спасу (почему я и опоздал так), пришлось вести интересный разговор с извозчиком. Пока мы ехали, он мне рассказал, каков он был – матерщинник, всегдашний посетитель трактира, где у него проходило три четверти дня. И вот ему удалось один раз услышать проповедь баптиста (члена одной из сект евангельских христиан). И так тот хорошо объяснил Библию, так хорошо знал все тексты и толковал их, что он бросил трактир, вино и ругань, купил Библию и начал читать, сам себе удивляясь. Бывало, стоя в церкви, не в силах был запомнить одного стиха, а здесь достаточно только раз прочесть текст – и его уже знаешь наизусть, и всё так дается легко и быстро. Здесь гордость прямо сатанинская: они говорят, зачем нам спасаться, мы уже спасены Иисусом Христом, и Дух Святой в нас уже – значит, можно сложить руки и сидеть, ничего не делая. Вот оно, обольщение вражие. Зачем нам храмы, молитва? Господь живёт в нерукотворенных храмах, мы сами – храм живущего в нас Духа и тому подобное. И кажется, всё хорошо, ты спасён и успокойся на этом, так нет... Вот мне этот извозчик и говорит: «Умом понимаю, точно там всё по-хорошему объясняют, а сердцем чувствую недовольство, хочется в церковь. А приду в церковь, простою полчаса – и скучно станет, стоять тяжело, а там всё легко». Потому что в церкви-то благодать Божия; врагу нашего спасения не хочется допускать её до сердца человека, он и насядет человеку на шею, и давит его, и нашептывает ему уйти, не допускает до церкви и раздувает славу о секте среди народа. Вот поэтому и вы, сделав что-нибудь хорошее, или утешив человека, или накормив кого, не стремитесь рассказать об этом у себя в семье или у друзей, а храните в сердце у себя, и Отец твой, видяй в тайне, той воздаст тебе яве (Мф. 6:4).

Так вот, я говорил о славе Богоматери, эта слава от Бога, потому и вечна и противоположна славе, какую хотели получить Иаков и Иоанн, и не вышло там ничего, а здесь Сам Господь прославил, и на века.

Аминь.

В пятницу за повечерием на Лазареву субботу

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Торжественный ныне день мы переживаем. Каково же торжество сегодня на небесах, где всегда и во веки веков Херувимы и Серафимы беспрестанно воспевают Приснодеву, Невесту Неневестную; каких только песен они Ей не воспели в этот день Её Славы! Посмотрите, как в жизни всё бывает. Кем была Дева Мария? Самой незаметной девушкой в Галилее, из города Назарета; ничем не выделялась и происходила из города-то самого захудалого, из которого иудеи не ждали ничего хорошего (что может быть хорошего из Назарета?); тем более не могли ждать рождения Мессии, избавителя всего народа израильского. Хотя Богородица Мария и происходила из царственного рода, но род этот был обедневший, неизвестный впоследствии. И когда все девушки Галилеи с замиранием сердца ожидали потомства, а для этого торопились замуж, каждая втайне мечтая, не она ли <окажется> прародительницей Мессии, освободителя и избавителя своего народа, – руководимые в данном случае исключительно тщеславием, Мария в это же самое время всю свою душу, ум и сердце отдала Богу, Его только возлюбила, к Нему только стремилась и за такую великую Свою Любовь и получила много.

Так и у нас в жизни бывает: уж как некоторым хочется славы и известности человеческой, а глядишь, ничего не выходит. А другой как будто ничего не делает ради славы, а получает именно её. Пример из житий: св.Аммон. Этот целомудреннейший человек нёс большие подвиги и действительно много работал ради Господа. Он пришёл к Антонию Великому, о котором в то время была такая слава, что везде можно было услышать: «Это сказал Антоний Великий», «Так делает Антоний Великий» и тому подобное. Все говорили о нём, и слава была громадная. Вот св.Аммон его и спросил, почему о том такая слава, хотя тот меньше трудился и меньше нёс подвигов; он же столько трудился и работал ради Бога, а о нём никто не знает, хотя Аммон в это время уже имел дар чудотворения и много других даров Святого Духа. А потому, ответил Антоний Великий, что я сильнее тебя люблю Бога. Ещё пример: пришли две монахини к старцу на совет; он первой и говорит: ты не молишься совсем, а второй – ты кладёшь три поклона, и их записывает ангел (хотя первая молилась утром три-четыре часа и вечером полтора часа, но зато во время молитвы помыслы были о мирском, о доме, а не о Боге, а вторая в свои три поклона вкладывала всю душу).

В миру нельзя угодить Богу, если будешь делать по своему разумению.

Аминь.

В понедельник за литургией, на второй день Пасхи

Христос воскресе!

По Своём воскресении Христос явился некоторым жёнам-мироносицам и, обрадовав их, велел им: Идите, возвестите братии Моей (Мф. 28:10), и не просто идите и скажите ученикам, а тецыте, бегите, торопитесь обрадовать учеников такой светлой радостью. Эти слова относятся и к нам. И мы должны везде немолчно проповедовать о воскресении Христовом, немолчно и не только словами, но и делами, и самой своей жизнью. Если апостол запрещает учить женщинам, так это он говорит исключительно о проповеди с амвона, а всей остальной жизнью воплощайте в жизни заповеди распятого и воскресшего Христа.

Над вами будут смеяться, но ведь это ещё ничего не значит. Это только больше подтверждает, что эти люди завидуют вам, потому что делание добродетели для некоторых людей противно, но душой эти люди великолепно отличают добро от зла и завидуют добродетельной жизни. Ведь из-за того что некоторые люди не верят в Евангелие, оно не делается хуже, не пропадает совсем, а живёт вечно, до скончания века. И главное, добродетельную душу всегда заметят, потому что от неё идёт благоухание. Всё равно как попрыскать духами какую-нибудь вещь, и аромат духов будет далеко разноситься, хотя сама вещь не потеряет и свой запах от этого аромата.

Так и душа через делание заповедей Божиих принимает в себя Самого Господа и Бога и начинает благоухать, но это благоухание только заглушит, а не уничтожит её природных, только ей присущих качеств, например волю, особенности характера. Например, апостол Пётр – стремительный, пылкий, подвижный, ревностный, весь наполненный верой и исповеданием Христа как Бога; апостол Иоанн Богослов, наоборот, тихий, смиренный, очень любящий Христа, нежный, кроткий, а благоухали их души, как у того, так и у другого, одинаково (2Кор. 2:14).

Так вот, всем надо проповедовать Христа везде, и жизнью, и делами, и словами. Спасаться и спастись каждый может и должен, и если мы не спасаемся, то по своей воле, по своему нежеланию; с Богом разлучить нашу душу никто не может: ни человек, ни ангел, ни бес; значит, спастись может всякий. Душа имеет все средства к спасению и если всё-таки гибнет, то исключительно из-за самой себя. Вот почему апостол Павел и сказал, что мы для некоторых воня благоухания, а для некоторых – смерть. Вот это благоухание получается от делания добродетели, и здесь нельзя судить о людях и о среде: у одного, кажется, все данные к тому, чтобы спастись (пример: монахи в монастыре), а он погибает, а у другого дома пьянство, брань, обстановка для спасения самая отчаянная, а он спасается. Как и почему получается, что душа слышит этот аромат духовный и идёт за Богом, никто объяснить не может, это знает один Бог. И я вам желаю, тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф. 5:16).

Аминь.

Во вторник на Пасхальной седмице за литургией

Христос воскресе!

Пророк Иоиль сказал (конечно, слова Господни): Излию Духа Святаго на всяку плоть... На всяку плоть означает здесь «не разбирая верных и неверных»: пусть это будет татарин или ещё кто-нибудь; если захочет, Господь даст и ему Духа Святого. И дальше: и на раба, и на рабыню. Вот о рабстве я и хочу поговорить с вами. Кто называется рабом? Человек, зависящий совершенно во всём от своего господина, – вещь, которую можно сломать, выкинуть. Вспомните наше крепостное право и рабов – первых христиан у римлян. При этом надо сказать, что и рабы имели различие по чести: если ты раб знатного господина, тебе цена выше, и наоборот, а в смысле терпимости по жизни, то, может быть, рабу у менее знатного господина как раз лучше и вольготнее.

Вот об этих рабах апостол Павел говорит, чтобы они ещё больше, ещё глубже уходили в своё рабство и не отчаивались, потому что Дух Святой может и на них излиться, если они не забудут Бога и не перестанут в тишине, в своём сердце творить Его благие заповеди.

Есть другой сорт рабов – рабов дьявола, другими словами, рабов своих собственных страстей: захотелось это сделать – сделал, захотел другого, сейчас же исполнил, несмотря на то что это делать запрещает закон Христов. Часто можно наблюдать детей, избалованных родителями. К стыду матери или отца, ребёнок начинает плакать и требовать: «Я хочу того или другого», и родители бросаются скорее исполнять его желание, чтобы скорее прекратить этот срам. Это самое тяжёлое рабство.

Господь о другом рабстве говорит, о почётном рабстве, именно о рабе Самого Господа, работающего только Ему, Его волею, Его приказаниями руководясь в жизни, не требуя себе взамен никаких наград.

Наёмник или подёнщик – этот работает и требует платы, и если вы не заплатите ему, подаст на вас в суд, а раб ничего не требует и не ждёт, он работает, как раб. Тяжёлое это положение, но и блаженное. Правда, у раба нет сыновней любви, ему работать тяжело, но зато и воздаяние он большее приемлет. Господь ничего ему сначала не даёт, и блажен тот раб, который, несмотря ни на что, продолжает работать Богу. Вот тогда Господь изливает на такого раба во всей полноте Духа Святого. Вот такой раб наделяется различными дарами: чудотворения, пророчества и так далее. Вот старец Варнава, имя которого я ношу, основатель Иверского монастыря, получил дар пророческий, только не в том смысле, как мы понимаем, то есть дар предсказывания будущего, а <дар видения душ человеческих> и ещё дар утешения скорбящих. Придёте вы к такому духоносному старцу с печалью, горем, – достаточно одного его слова или движения (они иногда юродствуют) – у вас скорби как не бывало, потому что в этом слове или движении заключается огромная сила, сообщённая Святым Духом. Такой же старец был в Египетской пустыне, у того не было ни дара чудес, ни дара исцелений, а был дар утешения ближних. Вот отца Иоанна Кронштадтского называли отцом-молитвенником. Не надо было прибавлять имени, все знали, о ком идёт речь.

Дар пророчества и утешения имеете и вы все. Пусть ваше слово, как бы оно елейно ни было, не может утешить скорбящего, потому что не имеет силы, и сколько ласковых слов ни говорите, скорбь не уменьшится. Зато вы можете утешить собственное сердце: ваше сердце получит утешение здесь в церкви, хотя бы дома обстоятельство скорбное и не изменилось или даже сделалось ещё хуже. Например, Давид плакал целую седмицу, когда родился мальчик у Вирсавии, плод его греха, в ту седмицу мальчик умер, и ему боялись об этом сообщить, не желая увеличивать его горя, – а он, наоборот, когда об этом узнал, утешился, хотя обстоятельства и ухудшились за это время. Ещё пример: у вас дома случился пожар, всё сгорело, в скорби вы пришли в церковь и утешились, сердце успокоилось. Ведь дома в это время не произошло изменения – факт остался: вы безо всего, может нищая.

Недаром пророк Иоиль сказал знаменитые слова: Излию Духа на всяку плоть.

Аминь.

В воскресенье за всенощной в Благовещенском соборе при перенесении иконы Владимирской Божией Матери

Христос воскресе!

С радостью произношу: «Христос воскресе!» Все религии имеют свои молитвенные дома, изображения, священные одежды, своих служителей и много еще чего, что я сейчас не буду перечислять, но того, что имеет православная христианская Церковь, ни в одной религии нет – это благодать Святого Духа. Там люди и веруют, и стараются жить по своим писаниям, написанным их пророками и уважаемыми людьми, а всё-таки мира в душе, покоя они не знают, и многие из них до конца жизни ищут Истину. Этот покой, этот мир даёт только наша Православная Церковь, как вы многие испытали на себе, как вот и вчера. Что же ещё загнало стольких людей в холод, грязь за десятки вёрст на встречу Владычицы, как не та же благодать? Иногда люди от горестей и грызущей сердце тоски ищут утешения в театре. Он-де тоже поучает жизни, и они идут туда искать отгадку своих душевных переживаний и, конечно, не находят. Но достаточно только отбросить гордость, признать своё полное ничтожество, с раскаянным сердцем придти к Богу – и мир найден. Только в делании заповедей Господних весь смысл жизни. Достаточно прибежать, искренне раскрыть своё сердце перед Владычицей, и Она Своей силой облегчит вашу тоску, снимет камень с вашего сердца. А у каждого из нас есть свои камни, сомнения, скорби. И благодать эта получена, потому что Христос воскрес. Правда, некоторые довольны своим положением, особенно в молодые годы. Вот и сейчас весна, луна, соловьи поют, они гуляют, развлекаются. А я скажу по Экклезиасту: гуляйте до поры по путям сердца, но не забывайте, что вы предстанете на Страшный Суд, и не забывайте, что мудрейший Соломон в конце своей жизни сказал: Всё суета сует.

Аминь.

В воскресенье за литургией

Христос воскресе!

Эта неделя – Неделя жён-мироносиц. Смотрите, как Церковь почитает их, отделила из года на празднование их целую неделю, а ведь недель не так много в году, всего 52 недели. За что же чтит их Церковь? За их любовь к Богу, простую, чистую, без рассуждения. Апостолы и те иногда сомневались или старались вступить в спор или пререкания с Христом. Жёны-мироносицы раз уверовали, полюбили, и – навсегда. Любовь и смерть – одно и то же. Любовь, как и смерть, непреложна. Вот о любви мне и хочется поговорить. Смерть ничем нельзя отвратить, как и любовь. Что хотите с человеком делайте: ругайте, мучайте, а любовь всё-таки не уничтожите никакими силами, как и смерть. Смерть непобедима, как и любовь. Что бы вы ни делали, смерть отнимает у вас самого близкого человека: мать, сестру, мужа, дочь. Так и любовь, если человек возлюбит Бога всем сердцем своим и всеми мыслями, нет уже у него места для любви плотской. Вот в это время и приложимы слова Христа (когда сердце пылает любовью): Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену и чад, и братию и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик (Лк. 13:26). Здесь уже не помогут ни просьбы родителей, ни уговоры, ни угрозы. Человек бежит от людей, потому что люди мешают ему пребывать в Боге. Этому человеку не страшны ни ад, ни рай, ему всё равно, только бы Бог не уходил от него, не лишил его Своей любви. Это не значит, что и вы не должны слушаться хотя бы ваших родителей, а должны идти им наперекор, насильно бежать в церковь и тому подобное. Ведь есть заповедь, тоже Божия: Чти отца твоего и матерь твою... Почему же это как бы противоречит одно другому? Это не противоречие, а просто любовь бывает разная. Господь разрешает преслушаться в одной заповеди ради соблюдения другой – наивысшей. Следовательно, кто почувствует в душе такую сильнейшую любовь, когда к миру его уже ничто не манит, такому человеку можно ослушаться родителей, так как он уже и душу свою действительно ненавидит, потому что грех, вложенный в неё, отдаляет его от Бога. Блажен тот человек, который разожжёт в своей душе такой пламень любви! Отсюда нам пример, как и мы должны заботиться приобрести любовь, потому что простота веры и любовь к Богу побеждают всё.

Аминь.

В воскресенье (всех святых) за поздней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Эта неделя – неделя всех святых. В эту неделю Церковь славит всех святых, от века благоугодивших Богу, конечно, так, как она это может сделать здесь на земле. А вот после Страшного Суда Христова они получат вечную неизглаголанную славу на небе от Самого Бога и Господа нашего Иисуса Христа. Все получат по-разному, каждый в свою меру усердия и любви к Богу. Как апостол говорит, что всякий получит за содеянное добро и за зло – не душой сделанное зло, а телом, потому что побуждения души познаются делами тела. И ещё апостол говорит: Ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звездам, звезда бо от звезды разнствует во славе (1Кор. 15:41). Так же и в воскресении мертвых. Один свет даёт солнце, совсем другой луна, одна звезда светит ярко, а другая совсем слабо, едва заметно, кийждо во своем чину, каждая устроена по-своему.

А в первый век христианства апостол всех христиан называл святыми – целуйте друг друга лобзанием святым. Так у них горели сердца любовью к Богу. Потом слабости начали расти, росли с каждым веком, и святых становилось всё меньше и меньше. Теперь я часто слышу, что мы, дескать, не святые, чтобы так жить (духовно). Словно святые – это люди, рождённые святыми и для особой жизни, в особых условиях, а мы, дескать, мирские, самые обыкновенные люди, такие у нас и дела, и занятия. Совершенно напрасны эти слова. Святыми мы, может быть, и не можем сделаться, но со святыми упокоиться можем и должны к сему стремиться, потому что к этому нас призывает Сам Бог, сказавший нам в Ветхом Завете: Будьте святы, якоже Аз свят, а в Новом Завете Христос закрепил это словами: Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5:48). Так что нельзя отговариваться двадцатым веком; слова Христа непреложны и останутся теми же и в тридцать втором веке, как были в первом, шестом, одиннадцатом. А вы думаете, что в первые века христианства этих слов не говорили апостолам. То же самое апостолам часто говорили: «Вам хорошо спасаться, потому что вы видели Христа и жили при Нём, а попробуйте уверовать, когда уже нет Его». И так до скончания века будет это говориться людьми, старающимися оправдать свою нерадивую жизнь.

Чтоб возлечь в Царствии Небесном вместе со святыми, один путь на земле – путь исполнения заповедей Божиих; исполнение их очистит наши сердца, а чистии сердцем Бога узрят (Мф. 5:8). Раскройте св. Евангелие и живите по нему. Конечно, телесными глазами мы не можем увидеть Бога, но есть особые очи, умно-сердечные, которые, по очищении от скверн плотских, видят Бога во всей Его Славе, и это видение так сладостно, что словами и высказать нельзя. А то ведь есть люди, которых Сам Бог призывает, а они ничего не видят. Всё у них «случай» да «так просто». В видении являются святые им, а они объясняют: «Показалось, галлюцинация». А есть люди, которые в каждом поступке и явлении видят Промысл Божий, которые говорят: «Без Бога ни до порога». Попросим и мы всех святых помолиться о нас и своей помощью поддержать нас в борьбе со страстями, чтобы сподобиться получить обители вместе с ними.

Аминь.

Проповедь в день святых апостолов Петра и Павла за ранней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Первоверховные апостолы Пётр и Павел! Мало того, что они были самые близкие, любимые ученики Христа, мало того, что они имели благодать всецелую от Господа, имели такие духовные дары, которых никто не получал. Апостол Павел был, например, восхищен до третьего неба, говорил с Самим Богом и получил такую сладость и благодать, которую невозможно описать словами. Что же будем ещё говорить, когда апостолу Петру Господь вручил ключи от Царствия Небесного? И вот, несмотря на все эти дары, выше которых ничего нельзя получить, по человеческому существу и они имели скорби и искали утешения. Терпели утеснения и изнутри и извне, терпели побои, узы, изгнания, терпели и от иудеев, с одной стороны, за последование и исповедание Христа, и от язычников за поругание их бесов-богов, с другой стороны – потерпели ещё скорби и душой, и вот иногда достаточно было какой-нибудь мелочи, чтобы рассеять эту скорбь. В первом Послании к Коринфянам, в 7-й главе, апостол Павел пишет, что ему в скорби утешением было увидеть лицо своего любимого ученика Тита. Со смирением принимали они скорби, со смирением принимали и утешения, как от руки Самого Бога, по благому Его Промыслу. А то я знаю примеры из жизни, когда люди говорят, что это спасение только наполовину, уж если спасаться, так спасаться вовсю, носят вериги, постятся до изнеможения. А выходит, лучше идти средним путём. Да и святые отцы также учат идти, не уклоняясь <от среднего пути> ни на йоту. На это есть хороший пример. В Зосимову пустынь пришёл однажды один из таких спасающихся, зимой ходящий босым, и осудил затворника о.Алексия и о.игумена Германа, что они не спасаются, живя в уюте, тепле, сладко кушая; вот если бы они попробовали, как он, жить, то не выдержали бы. Тогда отец игумен Герман, захотев испытать его смирение, велел ему за послушание идти на кухню, помогать стряпать, носить помои, подавать братии; так он не согласился и ушёл. Оказалось, его спасение легче, потому что такой путь ведёт к гордости, то есть к полному падению, а «царский» <средний> путь смиряет и приучает снисходить к слабостям других при охаивании себя во всех грехах. Это для нас большое утешение и надежда на милость Божию и в наших скорбях и падениях. Да помогут нам своими молитвами святые апостолы Пётр и Павел пред Всевышним.

Аминь.

За поздней литургией в воскресенье

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Вы обратили внимание на «Апостол», читаемый сегодня, в котором апостол Павел учит христиан, как себя вести в повседневной, будничной жизни? Здесь он не объясняет богословие или заповеди Христа, он здесь берёт основную заповедь – любовь к ближнему и учит, как её надо применять в жизни, на деле. Христос эту заповедь дал и сказал, что исполнением этой заповеди, воплощением её в жизни будут познаваться Его ученики, то есть общество, собравшееся ради любви к Христу, должно иметь теснейшую любовь и между собою. По этой любви их сразу определяют, кто они, чьи ученики и ради Кого собрались вместе. (О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою – Ин. 13:35). Вот апостол и учит, чтобы обращались друг с другом любовно, нежно. Ласково надо обращаться, например, когда подаёте милостыню, это надо тонко и ласково делать. Вот мы так и этого сделать не умеем: если и подадим кому что-нибудь, так сделаем это грубо, подчёркнуто, чтобы нищий чувствовал, что мы его облагодетельствовали. У каждого, конечно, это чувство любви выявляется по-разному, смотря по воспитанию, темпераменту, характеру. Но в душе оно в каждом есть и получается при крещении вместе с другими добродетелями и благодатными дарами Духа Святого, когда душа у человека бывает кристально чистой, светлее солнечных лучей. Потом пороки и страсти кладут на душу свой чёрный отпечаток, и вот, смотря по жизни и по поведению, у каждого человека эта добродетель выявляется по-своему.

Хороший пример на этот случай можно привести из недавнего прошлого. Один человек был сначала богат, но потом опустился, стал пить, богатство утекло, и вот он начал ходить по друзьям пить и есть, а они, понимая, что каждый из них может попасть в такое же положение, поили и кормили его до одного случая, когда один из присутствующих грубо закричал при его появлении в комнате: «Опять есть и пить пришёл к нам, на тебе пятиалтынный, ступай, купи себе поесть». С пронзенным сердцем ушёл этот человек, зажав в руке 15 копеек столь дорогой милостыни.

И ещё один случай. Знаменитый ксёндз, известный учёный, вошёл в один дом, хорошо, чисто одетый, и при входе в квартиру ему на грудь бросилась собака, вся запачканная грязью, и он её приласкал, а не оттолкнул. Присутствующие удивились такому, по их мнению, необыкновенному поступку, а ксёндз спокойно ответил, что он боялся оскорбить эту собачью нежность.

Вот и нам надо вдуматься в наше отношение к людям, следить за собой больше и за исполнением первой и основной заповеди Христа о любви.

Аминь.

В воскресенье за поздней литургией

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Во вчерашнем Евангелии от Матфея, в 28 главе, евангелист рассказывает о воскресении Христа и о явлении Его ученикам: и даже когда увидели Его Самого, и то некоторые не поверили, ови же усумнешася, усомнились, что перед ними воскресший Христос. Какова у них была вера и кто по каким причинам усомнился, это мне не важно, а важен факт, что некоторые ученики усомнились, а потом, удостоверенные подлинностью явления Христа, отказались от своего заблуждения и стали апостолами и благовестниками Христовыми, страдали за Него.

Так вот, какой бы вы грех ни совершили, как бы ни пали, никогда не надо впадать в отчаяние; сейчас же надо каяться, просить прощения у Бога и твёрдо после этого надеяться на милосердие Божие. Мне вспоминается случай или рассказ, хорошо характеризующий такое положение грешника. Один человек тяжко согрешил и очень скорбел об этом. И вот он видит сон, как в Царствие Небесное входят праведники. Сначала туда пошли апостолы, и он почувствовал, что с ними ему никак не войти, по своему недостоинству. Потом пошли мученики, и с ними он не мог войти, потому что только грешил, а не страдал за Христа. Так и с остальными праведниками он не мог войти. И вдруг видит идут в Царствие Небесное грешники: разбойник, Мария Магдалина и другие – вот тут он почувствовал, что с ними войдёт и он.

И нам нужно, чтобы не прокралось к нам отчаяние, вспомнить, как Христос посылал учеников на проповедь, завещая всех крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа. Не забывайте и вы этого, держитесь Евангелия, стремитесь жить, как оно нас учит, не унывайте, и милость Господня будет с вами до скончания века.

Аминь.

В воскресенье за вечерней (паракписис Божией Матери)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Ни разу ещё я не говорил с вами об обрядах, нужны ли они и почему появились. Обряд – особый религиозный чин, ритуал, и теперь особенно много восстают против обрядности и кричат об упрощении, о приведении богослужения к первохристианским временам. Нельзя нам без обрядов; если бы у нас горел дух такой же пламенной любовью к Христу, как в первые века христианства, другой бы был разговор. Но дух-то у нас изменился до такой степени, что для некоторых первые века христианства кажутся чудовищными и совершенно непонятными по тому героическому умиранию и перенесению физических и душевных страданий. Конечно, первым христианам некогда было заводить такие храмы, как у нас, образа и утварь, когда каждую минуту они могли быть открыты и все преданы смерти. Они просто приносили мощи святых, покрывали их чем-нибудь и служили над ними. В то время, действительно, женатые были как неженатые и так далее (1Кор. 7:29), забывали всё буквально: жён, детей, родителей, перед глазами <имели только> смерть и <будущий> ответ перед Богом. Когда им было выносить иконы? И без икон у них сердце и душа горели любовью к Богу. Обряды, во-первых, появились потому, что крепость любви к Богу <ослабела> и горение духа угасло, а во-вторых, потому, что дух человеческий так создан, что он не может удовлетворяться всё время одним и тем же, но стремится к самосовершенствованию, к открытию чего-то нового.

Возьмем первое положение. Древние христиане горели духом, бежали сами на смерть, скрывались по подземельям для совершения богослужения по ночам, и так до III века. В III веке гонения на христиан прекратились, и Православная Церковь сделалась господствующей. Гонения прекратились, опасность прошла, и людям стало скучно молиться в тех подземных церквах, да и нужда <в том> отпала. Появились первые священные изображения Христа, написанные на стенах, для того чтобы Его портретом усилить свои чувства. В это время у язычников было сильно развито хорошее пение, а у первых христиан все пели в унисон, как теперь поют наши старообрядцы. Такое пение показалось скучным. Наши святители, такие как Иоанн Златоуст, Григорий Богослов и другие, сделали уступки, разрешили вводить многоголосное пение, для того чтобы слабые не отпали от Христа. Потом у язычников устраивались церемонии с изображениями <богов>. Иоанн Златоуст, в противовес им, начал устраивать крестные хода, опять-таки уступая времени. Так постепенно, под давлением времени и при постепенном угасании нашего духа, обрядовая сторона увеличилась и вылилась в настоящую форму, и нам уже без этого чина никак обойтись невозможно.

Рассмотрим этот вопрос с другой стороны, со стороны неуживчивости нашего духа и стремления его вперёд. Первые христиане были очень просты сердцем и всему верили без сомнения, не задаваясь богословскими вопросами и рассуждениями. У них было даже неправильное понятие о некоторых евангельских событиях, из-за их простоты. Так, например, они думали, что на Страшный Суд воскреснут только святые, и не думали о всеобщем воскресении; последующие христиане начали уже думать, разбираться кое в чём, богословствовать, начали появляться сомнения. Тогда для поддержки духа нужны были напоминания, известная обстановка, которая бы собирала воедино рассеянный дух; опять, значит, нам нужна известная обстановка, место, крестное знамение и так далее. Часто баптисты и евангельские христиане обрушиваются на наши церкви за иконы и крестные знамения. Нельзя без этого. Конечно, можно молиться и в пустом сарае, но вы на себе испытайте разницу, как вы молитесь в храме и как в пустом сарае. Тут и мысли всякие появятся, и даже мысль, нужно ли тут молиться. Молиться везде нужно и всегда, нельзя молиться только в греховном состоянии, а так везде молиться можно и должно. Этими доводами духа евангельских христиан не убедишь, им надо обязательно привести тексты, и притом только на русском языке, но для нас, верующих, нечего доказывать необходимость церкви нашей со всеми её иконами и святыней. Так держитесь крепко всего, что получили постепенно от наших святых предков, не разрушайте ничего, и благодать Божия будет с вами.

Аминь.

День святых семи дев. (Отрывок из беседы)

Иже бо аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем... (Мк. 8:38)

Эти слова мог сказать, действительно, только великий Пророк, истинный Иисус Христос, потому что Он был единственный Учитель смирения. Все остальные основатели религий не только сказать, но и подумать этого не могли по своей гордости, потому что они и представить не могли – что Будда, что Аллах, – чтобы их учения могли стыдиться или бы оно было кем-нибудь осмеяно, и их последователи также никогда не стыдятся своей религии из-за гордости и потому, что у них в этом нет искушения от демона; татарин без стеснения молится на пароходе или в поезде, а еврей завывает на всю улицу, потому что они в это время всех презирают. Потому-то Аллах и сказал, так, на случай только, что если кто не пожелает принять Ислам, то <нужно> распространять его огнём и мечом. Также и евреи ненавидят гоев. И один Христос учил любви, миру, долготерпению, смирению и кротости.

Беспримерна ревность Петра. По воскресении Христовом ловили апостолы рыбу, и Пётр, как только услышал глас Христов, уже никак не мог усидеть в лодке, препоясался и пустился вплавь; поплыл не голый, как был перед всеми, а препоясался одеждой. И несмотря на такую ревность Петра, Господь попустил и ему вкусить искушения, чтобы не возгордился он своей ревностью и большой любовью к Господу. И вот в самую трудную, самую скорбную минуту, когда Господь был в уничижении, когда все могли подходить и бить Его, чинить Ему всякое оскорбление и поношение, даже Пётр и тот отрёкся от Него, хотя за несколько часов перед тем клялся Господу пострадать за Него даже до смерти и не хотел верить Господу, когда Тот ему предсказал: не успеет петел дважды возгласить, как ты успеешь трижды отречься от Меня.

Тук свой затвориша, уста их глаголаша гордыню (Пс. 16:10). Что такое тук свой затвориша? Тук – это жир, а вообще страсти, тот же блуд; значит, затворил в себе все страсти и живёт по ним.

Почему за литургией между «блаженных» поются тропари из канона святых? Потому что заповеди Господни нам предлагаются везде, а в тропарях напоминают, как их проводили в жизнь святые, как исполняли их. (...)